|
|
||
То ощущение, когда ты впервые забираешь чью-то жизнь, не сравнить ни с чем. Видеть, как она по капле вытекает из ран, как становится невидящим взгляд - это невозможно забыть. И то, как твое собственное тело наливается силой, мощью. Прилив адреналина заставляет сердце биться сильнее. Ты не получаешь от этого удовольствия - только не в первый раз. В этом убийство похоже на секс. Ты слишком волнуешься, слишком неопытен, все твои чувства обострены - чересчур для того, чтобы было приятно.
За двадцать лет я убила много людей, больше сотни. Сто и еще четыре, если быть точной. Но я никогда не забуду свой первый раз.
Мне тогда было двенадцать.
Глава 1
1987 год, Климовск
Не то чтобы я многого ждала от этой жизни. Разок поесть досыта. Пережить еще один день в школе, желательно, невидимкой. И чтобы мать осталась трезвой до того момента, как я запрусь у себя в комнате.
Я, что называется, из "неблагополучной семьи". Тот, кто придумал этот термин, явно не в моем районе вырос. Не знаю, каким образом я появилась на свет. До сих пор задаюсь вопросом, почему она не сделала аборт. Сколько себя помню, в нашем доме был нескончаемый поток ее ухажеров. Я делила их на две категории. Тихие пьяницы, которые тихо приходили, тихо напивались и со временем также тихо исчезали из нашей жизни. И буйные, расставания с которыми происходили на глазах у всех соседей и милиции. После таких расставаний, как ни странно, мать держалась примерно неделю. Была трезва и чиста, убиралась в квартире, готовила и разговаривала со мной. Мне даже порой казалось, что она раскаивается. Чувствовать надежду я перестала после пятого "просветления", которое, как и все, закончилось двухдневной попойкой и оргией с новым "другом". Мне было восемь.
Я быстро научилась становиться невидимой. Иногда мне даже хотелось по-настоящему исчезнуть. Помню, тогда в библиотеке впервые мне в руки попала книга Герберта Уэллса. Сборник из четырех его романов: "Машина времени", "Война миров", "Остров Доктора Моро" и "Человек-невидимка", в такой желто-оранжевой, с картинками обложке. Особенной любовью у меня пользовался "невидимка". Я перечитывала его много раз. Представляла, как по миллиметру исчезает моя кожа. И больше никто на свете не способен меня увидеть. Я могу идти, куда захочу. Делать, что захочу. Я становлюсь свободной.
Спустя пять лет меня научили становиться невидимой. И я действительно освободилась.
***
В моей жизни была одна хорошая вещь. Дверь.
Добротная, деревянная, с крепким замком. Она появилась в моей комнате вместе с одним из ухажеров матери, Олегом. Этот был даже неплох. Один из "тихих". Днем работал разнорабочим, поздно вечером приходил с каким-нибудь маленьким гостинцем для меня. Конфетой или яблоком. Потом тихонько напивался на кухне и ложился спать. Мать тогда тоже устроилась на работу - кассиром в недавно открывшийся в городе супермаркет. Целый месяц держала себя в руках - то есть, не пила и не кололась с утра и в течение дня. Это был один из лучших периодов моей жизни. Через месяц мне исполнилось девять. И на мой день рождения Олег подарил мне дверь. А также сказал, что уходит от нас.
Оказалось, мать выгнали с работы за кражу. Она украла бутылку водки и распила ее в каморке с одним из охранников. С ним же и заночевала.
Я умоляла Олега забрать меня с собой. Тогда я в первый и последний раз в жизни устроила истерику. Я каталась по полу, цеплялась за его ноги и вопила, как сумасшедшая. Сначала он пытался меня успокоить, потом расплакался и ушел.
А дверь осталась.
***
Он появился в нашем доме незадолго до моего двенадцатилетия. Его звали Влад. Однажды я пришла из школы домой, и он просто был там - на кухне, в домашних тапочках и трико.
Мать выглядела странно, я не сразу даже поняла, в чем дело. Она была трезвой. И накрашенной. И в новом цветастом платье до колен. На плите кипел чайник, на столе стоял торт. Настоящий торт, с кремовыми завитушками, в пластиковой упаковке, обвязанной ленточкой.
И мне бы радоваться. Только не отпускало тревожное чувство. Лицо Влада казалось знакомым, и я никак не могла вспомнить, где я его видела.
Тогда я подумала, что он тоже "тихий". Влад работал охранником в одном маленьком ювелирном магазинчике в центре города. Он выпивал - но никогда больше бутылки пива или стакана водки за вечер. Не курил, не повышал голос, не бил мать.
Но он делал то, что пугало меня. Очень сильно. Он смотрел на меня.
Если раньше я по большей части сидела дома, запираясь в своей комнате, то теперь старалась как можно меньше бывать там. Даже за закрытой дверью я не чувствовала себя в безопасности. Один раз попыталась поговорить об этом с матерью. Но та сделала вид, что не поняла меня. Или так отупела от алкоголя и наркотиков, что и впрямь не поняла.
***
На мой двенадцатый день рождения Влад исчез. Я было подумала, что это лучший подарок. Но мать была в таком бешенстве, обвиняла во всем меня, кричала, что это я прогнала его, обидела своими жуткими фантазиями. И заперла в кладовке, чтобы наказать. Я просидела там два дня. В полной темноте, все время ощущая легкое и омерзительное прикосновение маленьких паучьих лапок. Обмочила штаны и сорвала голос, крича и умоляя выпустить меня.
С тех пор я не люблю маленькие темные помещения и пауков.
Она выпустила меня к вечеру второго дня. Сказала, что Влад вернулся и все объяснил - ему пришлось срочно по работе уехать в другой город, а позвонить он не мог, так как у нас нет телефона. Но я все равно была виновата и понесла наказание заслуженно.
Мне приказали сходить в душ и переодеться, а затем прийти к столу. Нас ждал семейный ужин.
Я заглатывала пюре с котлетой, практически не жуя, опасаясь, что в любой момент мать передумает и снова меня запрет. Но она не обращала на меня внимания. Она суетилась вокруг мужчины, накладывая добавки, наливая чай, рассказывая, как скучала и волновалась. Доев, я тихо сидела, надеясь, что они уйдут, забыв про меня, и я смогу проскользнуть к себе в комнату и запереться там. Лишь однажды я подняла взгляд от стола, когда мать велела мне вымыть посуду, и все у меня внутри похолодело. Влад не отрываясь смотрел на меня.
Наконец, почти силой она увела его к ним в спальню. Наскоро сполоснув тарелки, я уже хотела пойти к себе, когда заметила блеск ножа на подоконнике. Мать резала там хлеб. Я глядела на нож как зачарованная. Моя рука будто сама потянулась к нему и крепко сжала рукоять. Я спрятала его под рубашку и на цыпочках прокралась в комнату, с отвращением слыша скрип пружин в их комнате.
Я тщательно заперла дверь и спрятала нож под подушку. Думала, что глаз не сомкну этой ночью, но тяжесть горячей еды в желудке, усталость и нервное истощение свалили меня, и я уснула, едва голова коснулась подушки.
Не знаю, сколько я проспала. Проснулась от тихого щелчка - звука, которого не должно было быть в моей комнате. Дверь медленно открывалась, и безотчетный ужас сковал тело. Я не могла ни вздохнуть, ни протянуть руку к спрятанному ножу. Этого просто не могло быть! Четыре года эта дверь была моим спасением, моей нерушимой стеной, защищавшей меня от мира. И ключ от комнаты был только у меня. Но это происходило, дверь уже распахнулась с тихим шорохом, и он был в комнате. Темный силуэт, лишь на полтона темнее черноты в комнате. Я забыла распахнуть занавески, когда ложилась, поэтому в комнате было хоть глаз выколи. Когда плавным движением Влад стянул с меня одеяло, оцепенение спало, и я глухо закричала, в то же время рванувшись от него. Но мужчина схватил меня за лодыжку и дернул к себе, отчего я стукнулась затылком об изголовье. Он навалился на меня всем телом, бешеный стук моего сердца и его тяжелое похотливое дыхание заполнили голову. Влад попытался меня поцеловать, прижал свои мерзкие слюнявые губы к моей щеке, уже шаря руками по телу. И тогда я нащупала нож. Сначала я всадила его мужчине в бок. Он вскрикнул и скатился с меня.
Я могла бы убежать. Позвать на помощь. Вызвать милицию. Но я этого не сделала.
Я столкнула его ногами с кровати. Полоснула по руке, которую он ко мне протянул, прыгнула сверху и всадила нож в живот. Он корчился от боли на полу, а я снова и снова била его ножом: полосовала руки, грудь, горло, лицо. Я вся была в его крови, она текла ручьями по полу, а я все не могла остановиться. Только когда взглянула ему в глаза - бесцветные, безжизненные, поняла, что он мертв. И больше никогда не будет на меня смотреть.
***
Не помню, как оказалась на улице. Очнулась уже в районе каких-то складов и гаражей, место было совсем незнакомое. Руки, одежда, волосы, кожа - все было в крови, и меня внезапно затошнило от ее запаха. Возле одного из зданий оказалась колонка, и я метнулась к ней. Я остервенело терла руки, когда услышала шорох шин. Неподалеку между двумя гаражами был проем, который загораживал мусорный бак, и я затаилась там.
Блеснул свет фар, ослепив меня на мгновение, машина остановилась совсем рядом с моим укрытием. Открылась дверца, скрипнул под ботинками гравий. Послышался звук открываемого багажника, и что-то с тяжелым глухим шлепком упало на землю. Стон. Я зажала себе рот руками, накатил запоздалый страх. Что я тут делаю?
- Ты ведь знал, что так будет, - мужской голос, низкий и прокуренный.
Приглушенное мычание.
- Коля, Коля. Ты знал, не отпирайся. Зачем связался с плохими дядями?
Еще мычание. Теперь в нем звучала мольба.
- Если хочешь знать, мне это совсем не в радость. Я не получаю от этого удовольствие. Только деньги. По крайней мере, ты умрешь быстро. Попади ты в руки моему нанимателю - ты бы так легко не отделался.
Мычание внезапно прервалось. Наступившая тишина не успокаивала, совсем наоборот. Отчаянно хотелось вылезти из укрытия, увидеть, что происходит. Любопытство боролось со страхом.
Шаги возобновились, теперь их сопровождал громкий шорох. Через секунду я поняла: кто-то волочил тело. И волочил его в моем направлении!
С легким вздохом мужчина поднял тело и бросил его в бак. Я сидела тише мыши и была уверена, что он меня не заметил. Он почти отвернулся, но внезапно вытащил из-за пояса пистолет и направил точно на меня.
- Выходи.
Я подумала, что сейчас составлю компанию неизвестному Коле. Так вот она, моя свобода?
- Не заставляй повторять.
Тяжело поднявшись на ноги и слегка пошатываясь, я вышла из своего зловонного убежища. Мужчина был высок, под два метра. Лица не разглядеть, слишком темно. Да и одет во все черное. Кажется, он ожидал увидеть что угодно, но не окровавленную девчонку-подростка. Он опустил пистолет, подумал секунду, спрятал его под куртку.
- Ранен? - он не первый принял меня за мальчишку. Спасибо короткой стрижке, подростковой угловатости и тощему телосложению. Это помогало мне быть невидимкой. До того, как Влад появился в моей жизни. Я подумала, что это может сыграть мне на руку и постаралась сделать свой голос грубее.
- Нет.
- Чья тогда кровь?
- Отчима.
- Бил?
- Попытался. Я его убил.
- Молодец. Что думаешь дальше делать?
Я оперлась на стену, и подумала: а правда, что? Я убийца. Убила человека. То, что он на меня напал, вряд ли докажут. Да и многочисленные ножевые не похожи на самооборону, скорее уж на убийство в приступе ярости. Меня либо запрут в психушке, либо в колонии для несовершеннолетних. Идти мне некуда. И я пожала плечами.
- Значит, идти тебе некуда, - озвучил мужчина мои мысли. - Выбирай: останешься здесь или поедешь со мной?
- Для чего?
- Для начала, поешь и переоденешься. А там посмотрим.
Когда человек говорит, что у него не было выбора - он врет. Выбор есть всегда. Просто один вариант нам нравится меньше другого.
Я оттолкнулась от стены и молча села в машину. Мужчина приземлился на водительское сиденье мгновением спустя. Когда открывалась дверца, в салоне включился свет, и я смогла разглядеть его лицо. На вид ему можно было дать и тридцать, и сорок, и пятьдесят лет. Лицо смуглое, широкие скулы, нос с искривленной перегородкой. Очевидно ломали, и не раз. Глаза тогда показались черными, но потом я узнала, что они меняют цвет - от светло-серого до темно-синего.
Он был совершенно обычным. Таких не видишь в толпе. Такого невозможно запомнить и описать для фоторобота. Он протянул мне руку и сказал:
- Стас.
Я замешкалась, пытаясь придумать себе имя, и тут он прищурился.
- Ба! Да ты девчонка.
- Я... н-нет, я...К-к-костя.
- Да не ври, К-к-костя. Говори, как на самом деле зовут.
- Катя, - я прошептала и вжалась в дверцу, пытаясь в ней раствориться. Не думала, что он так быстро меня раскусит.
- Да, не жмись ты так, Катя. Про отчима не соврала?
- Нет. Только он не бил. Изнасиловать пытался.
Стас прищурил и без того маленькие глаза.
- И ты боишься, что и я кинусь?
Я промолчала.
- Сколько тебе лет, Катя?
- Двенадцать.
- Значит, еще лет десять можешь быть спокойна, я на тебя как на женщину и не посмотрю. Ни один нормальный мужик не посмотрел бы, - его руки так сжали руль, что послышался треск. - Поехали домой, Катя.
Так я обрела дом. И отца. Который был наемным убийцей.