Вечер начался как обычно. В университете было мало дел, поэтому Марат Викторович устроил себе конец рабочего дня в четыре часа. Сумку оттягивали работы студентов, в кошельке было всего ничего, но настроение от этого не становилось хуже. На остановке Марат Викторович думал о том, нужна ли коту еще пачка корма: преподаватель никак не мог вспомнить, осталось ли что-нибудь в старой коробке.
В автобусе все смотрели куда угодно, только не на лица других пассажиров. Хотя, казалось, что может быть естественней: когда напротив тебя стоит человек, или даже сидит, а ты по независящим от тебя обстоятельствам почти напираешь на него бляхой от ремня, - было бы легче смотреть в его лицо с выражением сочувствия. Однако все усиленно прятали свои взоры на перилах, окнах, на которых был виден лишь бледный иней, или бросали на блеклую вывеску "выход". Просто смотреть в пустоту? Нет, увольте, я смотрю, как ржавый винтик подпрыгивает на полу, когда водитель не притормаживает на "лежачих полицейских", - мой взгляд занят.
Другой вопрос, зачем смотреть в глаза незнакомцу? Это неловко и наталкивает на определенные мысли, из-за которых переходят в другой конец автобуса или даже выходят.
Ну, и конечно, телефоны - они занимают теперь больше пространства в мире людей, чем небо, водка и любовь. Они прилипли к рукам и настолько сильно загипнотизировали молодые умы, что диву даешься: оказывается, не нужны эксперименты и манипуляции - вот оно все здесь, на экране гаджета.
- Муся, успокойся! Ну, все, в сумке...уже готово... достала!
Марат Викторович отметил, с каким оживлением люди смотрят, как сорятся другие. Не важно, происходит ли это в салоне или кто-то громко разговаривает по телефону. Единственно это могло вывести всех из вечернего ступора, когда почти все мысли заняты либо тяжелой работой, либо просчитыванием, что их ожидает дома. Только школьники, всегда орущие, не стесняющиеся и ярко одетые, как-то разнообразили тот интерьер, который Марат Викторович застал в этом еще не вечернем, но уже по-вечернему грустном автобусе. Мысли медленно двигались в ту сторону, куда они сами всегда двигаются, если не мешать.
На окне были в разных местах нацарапаны окошечки в инее, и можно было увидеть настоящую зиму. Снег покрывал все вокруг, автомобили двигались медленно, лениво, а пешеходы прятали лица в шарфах.
В кармане было полно мелочи, чему Марат Викторович удивился, но лишь на мгновение: разменял с утра полтинник, но забыл об этом. Придерживая ногами полную сумку работ на тему крестовых походов и современных масонов, он бросил взгляд вперед и вновь раскидал слово "выход" - как мог: "вдох", "ход", "вход", "до"... "ох" - считается "ох" за слово?
На улице уже стремительно темнело. Мужчина возле лотка с рыбой всегда наводил на вопрос в голове историка: как он не мерзнет? Ну, конечно, теплый ватник и плотные сапоги наводили на мысли о теплоотдаче, или как там говорится, но проводить весь день на морозе...или они меняются? Хотя рыбу у него берут, что надо отметить: и большую, и маленькую, что без разбору лежала в лотке.
Кот встретил его грубыми криками. Вообще кот Марата Викторовича вел себя так, как будто это он платит за воду и газ, а человек лишь приходит кушать и спать, а еще обязан кормить его, кота. В глазах немолодого животного застыло вечное выражение недовольства, как будто он только что узнал о распаде СССР и еще пережил отравление шпротами.
Было почти пять, в холодильнике еще наличествовало молоко, и можно было жить. Включив сводку новостей, преподаватель снял костюм и сел на кровать в трусах и майке, пытаясь забыть о работе.
Это дело всегда длилось у него по-разному. Иногда, чтобы прийти в себя после работы, уходило две минуты, иногда он засыпал в позе эмбриона и просыпался в два часа ночи голодный и злой. Отец учил, что нельзя таскать домой тяжелые мысли с работы. Нужно вздохнуть и скинуть с себя груз забот. Хотя сам, бывало, носил этот груз с двойным усилием...
Когда уже костюм висел в шкафу, кот огромной мордой наполовину залез в миску, а чайник весело свистел, в дверь позвонили.
У Марата Викторовича были друзья, которые могли прийти без звонка, но они это обычно делали вечером и преимущественно в выходные, когда дома было что поесть. Но он, не спрашивая, нажал на кнопку домофона. И побежал в комнату искать штаны.
До этого момента ему казалось, что в жизни все более-менее просто, наполнено бюрократией и местами сытно.
- Кто там? - задал он законный вопрос и заглянул в глазок.
На него смотрел строгий мужчина с корочкой в руке.
- Марат Викторович? Откройте. У нас к вам вопрос.
Никому не хочется услышать такие слова.
- А вы кто?
- Из органов. Это касается вашей работы... насчет Стоундхеджа.
Он открыл дверь.
- Да, проходите, - удивленно сказал он.
Тот, что говорил с корочкой в руке, смотрел на мир хмуро и серьезно. Его борода и усы были модными лет дцать назад, с другой стороны, греки всегда любили такие, а древние греки не стареют никогда. На нем был темно-синий свитер и брюки.
- Может, пройдем на кухню? Разговор долгий, Марат Викторович.
- А я думаю, что лучше ехать сразу, Емельян, - заговорил второй. Он говорил и выглядел мягче своего коллеги. Добрые глаза взирали на мир сквозь толстое стекло очков, рыхлые плечи и красное бритое лицо намекали скорее на некую гуманитарную наклонность, но не на органы. Серый пиджак и коричневые брюки.
- Время есть, - только и сказал свитер.
Марат Викторович провел их на кухню.
- Скажите, а моя работа по теме Стоунхеджа...как могла привлечь органы?
Они уселись и переглянулись.
- Вы ведь довольно сведущи в вопросе этого изваяния, так ведь? - спросил пиджак.
- Можно и так сказать, - осторожно сказал Марат Викторович.
- Не скромничайте, - протянул очкастый. - Я слышал, что ваше мнение учитывали при раскопках в 2008. Да. - Он мягко кивнул.
Емельян достал из кармана мятую карту и разгладил на столе.
- Расскажите, пожалуйста, все, что знаете по Стоунхеджу...
- Емельян, я же говорю, основную информацию мы почерпнули из источников. Наши статисты...
- Ваши статисты профукали Возрождение! - Видно было, что ему непривычно повышать голос. - Это в нашу смену зафиксировали активность.
Марат Викторович издал смешок.
- Что смешного?
- Просто физически рассказать все, что я могу, нельзя за день и даже больше.
- Хм, - борода смотрел как бы сквозь него, не заглядывая в глаза. - Ну, в общих чертах.
Зазвонил телефон в кармане пиджака.
Мягкий человек поднял трубку.
- Да? Хорошо. Уже? - Он убрал телефон. - Надо ехать. Портал одобрен.
Емельян нахмурился еще больше и прошептал ему:
- Про возрождение знаешь только ты и я. Не надо шире.
- Портал? Возрождение? Вы из каких органов...
Липкий страх прокрался в душу Марата Викторовича. Страх, что его дурят или что дело связано с темной магией или чем-то в это духе.
Мягкий человек расплылся в улыбке. Ему шла эта улыбка.
- У нас нет времени, Емельян. Я покажу ему. - Он засунул руку в карман пиджака. Марат Викторович вздрогнул. - Вот мои документы.
На красной корочке просто было написано: "удостоверение". Внутри была фотография владельца - моложе лет на пять-десять. И скромная надпись "Михин Анатолий Александрович, "сотрудник ОМО"".
- А что такое "ОМО"?
- Сначала я должен сделать кое-что, - сказал Анатолий Александрович.
Емельян посмотрел на часы.
- Минута. Вспышку я распределю по континенту.
Анатолий Александрович медленно снял очки и протер их полой пиджака. Лампочка спазматически мигнула, подул сухой ветер. У Марата Викторовича по спине поползли мурашки.
Мягкий человек выудил из кармана мел и встал у стены. Казалось, черты его круглого лица заострились, кровь схлынула с щек, уступив место бледности.
Он нарисовал на стене овал. И ручку. Напоминало детский рисунок двери.
- Марат Викторович, ОМО - это Отдел Магической Охраны, - сказал он и толкнул дверь.
Она распахнулась, демонстрируя пространство за ней: стены, стол, шкаф.
- И мы пришли сообщить, что сегодня из Стоунхеджа вышел беглец.
- Нужна машина. В убежище. Солсбери, - сказал Емельян в телефонную трубку.
Анатолий Александрович вернулся из кухни с чашкой горячего чая.
- Вот, выпейте, Марат Викторович. - Он несмело улыбнулся. - И хватит уже смотреть на меня такими глазами.
- Машина будет на улице через час, - проворчал Емельян и сел в кресло.
- То есть...мы сейчас в Англии? - только и смог выдать историк.
- Да. Южнее Стоунхеджа. Но я думаю, вы это и без того знаете.
Марат Викторович кивнул.
- Поймите. Марат Викторович, у нас чрезвычайно мало времени. - Он широко улыбнулся и поправил очки. - При иных обстоятельствах я бы больше рассказал вам о нашей конторе...
- При иных обстоятельствах, нам вообще бы не пришлось обращаться к нему, - заключил Емельян.
- Да. Да, боюсь, что так, - согласился его напарник. - Расскажите-ка лучше о...специфике Стоунхеджа.
Марат Викторович потер виски и вздохнул.
- Что именно вас интересует?
- Хм. Как бы сказать... Мы с моим коллегой не очень-то разбираемся в Западной архитектуре древних времен...мы больше знатоки по славянским и советским...артефактам.
- Толя, - только и сказал сидящий в кресле.
- Хорошо. Я имею в виду, что мы должны знать о Стоунхедже, по вашему мнению?
Преподаватель заморгал и открыл рот, чтобы заговорить, но так и закрыл его, не сказав ни слова.
- Понимаю, - мягко произнес Анатолий Александрович.
- Это ведь древнее сооружение, построенное из больших глыб? - вдруг спросил Емельян. - Каким веком оно датировано?
- Да, - автоматически ответил Марат Викторович. - Но только не глыб, а мегалитов. Если быть точным, то еще его называют кромлехом. А датировка всегда относительна: кое-кто утверждает, что 4-5 тысяч лет, но, в то же время, радиоуглеродный метод указывает на 3...
Анатолий Александрович кивнул второму с выражением "я же говорил" и сказал:
- Очень хорошо. Извините, если перебью, но нам бы...как бы сказать, необходимо знать...
- Кто оттуда мог выйти? - протянул Емельян.
- Что? Выйти?
- Кто мог быть там захоронен, такой, кто смог бы выйти спустя какое-то время... - Он дернул плечами. - ...при особых обстоятельствах?
- Особых? - за это слово кандидат наук ухватился как за соломинку утопающий.
- Вчера было 21 декабря, Марат Викторович.
- И?
Пиджак усмехнулся.
- Зимнее солнцестояние.
На улице раздался клаксон.
- Машина приехала раньше. - Емельян поднялся. - Поехали.
На улице шел снег. Гутой туман едва развеялся фарами.
- Этот день был особым для людей прошлого, - говорил историк. - Многие считают, что только летнее солнцестояние служило поводом массовых паломничеств к Стоунхеджу. Но они ошибаются. - Его глаза сощурились. - Зимой тоже требовались походы...для различных целей. Хокинс еще в XVIII веке думал, что Стоунхедж нужен только для предсказания космических движений...астрономических происшествий. Эта теория не имеет научного подтверждения. Также некоторые выдвигают гипотезы, что там проводили свои инициации друиды... Не имеет научного подтверждения.
Емельян молча вел машину, уставившись впереди себя. Мягкий человек сидел рядом и протирал очки.
- И вот здесь мы подходим к захоронениям.
- Что? - Анатолий Александрович оглянулся, подслеповато щурясь.
- Вот-вот. Захоронения точно имели место быть. Именно в этом Майк Паркер, профессор археологии, видит назначение Стоунхеджа. Он назвал его "местом мертвых".
Машина круто вильнула. Раздался громкий клаксон.
- Туман, - буркнул Емельян.
- Вот это уже интересно, - заключил пиджак.
Зазвонил телефон.
- Да, - ответил Емельян, управляя одной рукой. - Слышали. Нет, постараемся ее не использовать... Понял. По следу.
Он повесил трубку.
- Толя, - сказал он вдруг стальным голосом.
Коллега его подобрался и положил руку на ремень.
- Нас преследуют? Европейское бюро? "Ледяные братья"?
- Все проще. Радикальное крыло "Детей Авалона".
- У нас есть поток?
Емельян значительно кивнул.
- Марат Викторович, скажите, все-таки кто мог сбежать из Стоунхеджа.
Он вытащил платок и протер лоб.
- Дайте подумать... Пару минут.
- Мы почти приехали. Когда мы выйдем...
Машину сильно тряхануло, окна сбоку разлетелись, и она слетела с дороги.
Марат Викторович увидел, как Анатолий Александрович лезет в бардачок, а Емельян усиленно крутит руль.
- Выходим! - крикнул борода, когда машина остановилась на обочине.
На улице тягучий туман сразу заполнил легкие.
- Бросьте эту затею, недомаги! - раздался язвительный голос на английском из тумана.
Емельян выставил руку вперед и нахмурился.
- Уезжайте, и человек не пострадает.
- Разве вас не устраивает положение отбросов магического сообщества? - спросил в туман Анатолий Александрович на хорошем английском. - "Дети Авалона" стали вам малы?
Раздался треск, который мужчина ни с чем не перепутает.
Пули зависли возле вытянутой руки Емельяна.
Марат Викторович бросился под машину, в висках стучало.
- Это вы приходите на нашу землю и пробуете вернуть то, что принадлежит только потомкам Артура! - казалось, голос раздается отовсюду.
- Брось! Ты такой же потомок Артура, как я правнук Игоря! - крикнул очкастый.
Еще одна очередь зависла в воздухе и прошлась по машине.
- Сейчас! - крикнул красный от натуги Емельян. Пули упали на землю.
Его напарник провел рукой в воздухе, за ней тянулся мыльный след, затем он направил ее куда-то право и сделал притягивающий жест. Через туман к нему тянулся, как на нитках, высокий худой мужчина в темном пальто.
Анатолий Александрович схватил его за грудки и с необычной для его комплекции сноровкой ударил его в челюсть. Мужчина упал на землю, автомат отлетел под машину. Пиджак пнул его в лицо - тот растянулся на земле.
- Поехали, у нас мало времени, - сказал бледный Емельян.
- Марат Викторович, может, коньяку?
- Да, когда смотришь на него в первый раз, всегда такое лицо, - со спокойной улыбкой сказал Марат Викторович.
Мужчины, что защищали его не так давно, с сияющими глазами молча смотрели на Стоунхедж.
- Это все реставрировали... Вот эти камни раньше лежали здесь... А еще: вы знали, что в Стоунхедже особенное звучание, если включить здесь громкую музыку или даже барабаны... - Он оказался в своей тарелке. - Хм. Странно.
- Что?
- Алтарь. Он сдвинут. Немного, но все же. И снег, посмотрите...
Емельян уже сидел рядом и разглядывал снег.
- Здесь кто-то был, недавно. Как будто копал землю...
- Изнутри, - продолжил пиджак внезапно осипшим голосом.
- И аккуратно все закопал, через пару дней уже не заметить.
- Следов почти нет, снег все замел.
Марат Викторович достал блокнот и принялся зарисовывать, как изменилось положение алтаря.
- Вы спрашивали о том, кто мог бы отсюда выбраться... - Они повернулись к нему. Лицо Емельяна выражало крайнюю степень озабоченности, глаза Анатолия Александровича мягко выглядывали из-под кустистых бровей. - Так вот: я не знаю. Это может кто угодно из древности. Воин или раб. Доброволец или жертва жертвоприношения...да, не очень звучит.
Они стали двигаться вдоль следов, уходящих от алтаря.
- Это может быть связано с культом древнего божества, которому поклонялись в те времена. Или же с римлянами, их нельзя забывать.
Они встали в том месте, где следы оборвались окончательно.
- Возможно это глупый вопрос, Марат Викторович, но есть кто-нибудь, кто мог бы знать, куда отправился беглец?
- Среди моих знакомых нет... Но есть кое-кто, кто может знать, куда отправился беглец, - неожиданно сказал преподаватель. - Только это...ерунда, нам все равно не спросить.
- Марат Викторович, - протянул Анатолий Александрович уставшим голосом. - Вы еще не поняли, что сегодня нам можно все?
Историк прочистил горло и сделал несколько шагов к одному из камней.
- В таком случае, я задам вопрос. Можно ли общаться с мертвыми?
- Да, - просто ответили они.
- А с мертвым, который многие лета лежал в земле, а сейчас уже не лежит?
Они переглянулись.
- Вот здесь он лежал, - сказал он, указывая на ров.
- Давно был захоронен? - деловито поинтересовался Емельян.
- Не помню. VIII-V век до нашей эры. - Он тряхнул головой. - Может, я ошибаюсь.
- Молодой?
- Не понял? А, вы про возраст... Да, если судить по костям, то да, молод.
Он сказал что-то негромко Анатолию Александровичу и поднял трубку.
- Срочно нужен быстрый Ход. Ага. Ага. Я потом объясню.
- Емельян, это будет очень грубо, - вздохнул пиджак. - Мертвые не простят.
Коллега блеснул глазами.
- У нас правда нет времени. А с нашими я договорюсь. В МаГУ нас поймут.
- Только если наша миссия будет удачна, - тихо протянул Анатолий Александрович.
Они встали рядом и простерли руки. Емельян произнес нескольких шипящих тягучих слов, глаза его затуманились. Мягкий человек вторил ему, делая медленный пассы руками и неспеша покачиваясь.
Марату Викторовичу, стоящему в стороне, вдруг показалось, что их голоса отдаются от стен Стоунхеджа, зазвучало эхо.
- Вытягиваю.
Странные люди из ОМО закончили на высокой ноте.
Сильный ветер разогнал туман, закружился между ними, окутывая мутную фигуру, окружая ее наподобие плотного плаща.
Фигура подняла голову, устремив лицо без глаз, носа и рта на Емельяна.
- Мы потревожили тебя, душа.
- Прости нас, пожалуйста, - добавил Анатолий Александрович. - Мы не хотели будить тебя.
Безликое лицо смотрело на них. Преподавателю послышались барабаны.
- Мы хотели узнать только одно: куда отправился беглец, что покоился, как ты? В этой каменной тюрьме много душ...
- Он не может говорить... - протянул очкастый.
- Но он понимает нас, - быстро сказал Емельян. - Скажи, душа, куда?
Голова повернулась.
- Туда? А...кто он?
Барабаны стали громче.
- Хорошо, - они поклонились. - Ты можешь хранить свое молчание.
Ветер разогнал очертания, и звук древности стих.
- Зачистим?
- Нет, - Емельян зашагал в сторону. - ОМО закроет... Что там, восток?
- Юго-восток... Марат Викторович, что на юго-востоке от Стоунхеджа?
Преподаватель замешкался.
- Там... Даррингтон-Уоллс - 3 километра. А между Блухендж...
Его голос сорвался. Он резко затормозил.
- Что такое?!
- Я читал об этом. Это какой-то бред... Я надеюсь, что это только мифы...
- Выкладывайте!
Он потер брови.
- Есть теория... Что мертвых хоронили с помощью церемонии, которая шла от Доррингтон-Уоллса и до Стоунхеджа. Первое называли "местом живых", второе, как я уже говорил, "место мертвых".
- Какую роль играл Блухендж?
- Он был как бы серединой... Но суть не в этом. Эта дорога должна была успокоить мертвых. Считалось, что прошедший обратный путь вернет жизнь.
Его голос срывался от волнения.
- То есть...если вырваться из этой каменной тюрьмы и пройти до Доррингтон-Уоллса, то можно ожить? - лицо Анатолия Александровича вытянулось.
- Более того, ты все еще будешь слышать мертвых, - шепотом ответил он.
- Только этого нам не хватало, - протянул Емельян и поднял телефон. - Алло! Я строю портал! Да мне начхать! У нас тут очередной некромант назревает! Куда нам лучше, профессор? - спросил он, не вешая трубки. - Сразу в это Дорр...как-там...или в Блухедж?
- Лучше...сразу в Доррингтон-Уоллс.
Он бросил трубку.
Емельян резко выбросил руку вперед: снег закружился в столбе, туман затягивало внутрь, пиджак шагнул вперед.
- А вы сказали, что...может появиться очередной некромант. А почему...ээ... очередной? - спросил преподаватель, когда они двигались через туман ограждению.
- Дело в том, - тихо сказал мягкий человек, - что многие существа в нашей мифологии как бы это сказать...живые. Только не говорите никому, - он усмехнулся.
Емельян бросил на него недовольный взгляд, но промолчал.
- То есть, например...
- Я не буду называть имен, - четко сказал пиджак. - Но всякая там нежить есть и у нас.
Емельян кашлянул. Возле забора был человек.
- Дальше хода нет! - громко крикнул юнец. - Он еще не дошел, а мы собираемся его дождаться.
Сбоку от него вышли двое.
- "Дети Авалона", может хватит гадить нашей... - сказал было пиджак.
Борода поднял руку. Слова сорвались.
- Не надо!
Это был крик Анатолия Александровича, который бросился на руку коллеги, но не успел.
Двое повалились, как мешки с картошкой, тот, что говорил, успел закрыться руками, и он закаменел, словно изваяние. Только глаза продолжали злобно смотреть на троих.
Анатолий Александрович осел.
- Зачем же ты так, Емеля...
- Я оперативник, - жестко был ему ответ. - Они не пускали нас. И все равно пришлось бы драться.
- Но не убивать!
Емельян тряхнул головой и направился к статуе.
- Слушайте! - крикнул доцент.
Недалеко звучали барабаны и слышалась грустное многоголосое пение.
- Погребальная песнь, - протянул он.
Туман все не рассеивался, а звук становился ближе...
- Марат Викторович, вам лучше...
- Толя! Защиту!
Фигура выступила из тумана. Она не походила на того мутного духа, что они видели в Стоунхедже. Уже появились очертания рук и ног, голова только обозначена на тонкой шее. Подобие грязно-серого плаща выбивалось из-за плеч. Ноги ступали по земле неуверенно, слегка покачиваясь.
- Оно помнит только, куда идти... - выдал Марат Вкиторович.
Душа дошла до забора и остановилась.
Трое как завороженные смотрели, как неуверенно легли руки на ограждение.
- Мне срочно нужна помощь, - шепотом сказал Емельян в телефон. - Координаты ловишь.
Анатолий Александрович выступил вперед и заговорил:
- Я приветствую тебя. Дух, ты ведь из Стоунхеджа?
Невидимый взгляд уставился на говорящего.
- Я знаю. Это каменная тюрьма для многих людей старины.
Дух держал руки на заборе.
- Ты ведь не хочешь принести ту боль, которую сам получил в этой бойне? Жертва - вот кто ты.
Его голос звучал на удивление убедительно.
- Что? - он как будто прислушивался. - Ты...не жертва?
Воздух стал тяжелее, песня зазвучала агрессивнее.
- Ты... - Глаза оратора вытянулись. - Ты - жрец!
Волна, вышедшая из духа, отбросила Анатолия Александровича и Емельяна на несколько метров назад. Марат Викторович был подальше, но и его плюхнуло на землю.
Туман стал набирать чернил. Музыка будто изменила темп, уже не была грустной, она призывала бить, резать, убивать.
Забор упал.
Марат Викторович не мог дышать, казалось, кто-то высосал весь кислород. Его путники так и лежали на земле.
Когда раздались громкие голоса и загорелись огни, фигура властно повернулась. Сильная вспышка света ослепили преподавателя, и его сознание провалилось в темноту. Он успел услышать: "Гаси его! Где Толя?! Где Емельян?!" .