Солнце опускалось за край, цепляясь последними лучами за эту грешную землю. Кто-то в небо плеснул малинового сиропа, и от этого ее белое платье казалось розовым, словно одеяние фламинго. По саду разливалась музыка, и она танцевала. Легко порхая, рисуя бесконечность, как маленькая птичка колибри. Казалось, что она не наступает на траву, чтобы не сломать нежные стебли, а кружится прямо над землей, едва касаясь соцветий. Легкий ветер и ветви яблонь игриво и ненавязчиво пытались забрать из ее рук шарфик из органзы, прозрачный, как слюдяные крылья стрекозы.
Она танцевала, под шепот листьев, щебет птиц, шорох уходящей прочь грозы....
Я сидел на крыльце, в своем любимом кресле, и смотрел на нее сквозь серебряную решетку дрожащей паутинки, с нанизанными на тонкие нити бриллиантовыми бусинками дождя. Подол ее платья намок и прилипал к лодыжкам, но она не останавливалась. Она танцевала для меня...
Она танцевала, прекрасно зная, что через мгновение весь ее привычный мир рухнет. Упадет на колени, растоптанный, изжеванный.... И ей придется через него перешагнуть. И размазывая дорожки слез по лицу, жить дальше, хотя все ее естество будет противиться этому.
Она закроет свои глаза, взмахнув последний раз веером черных ресниц, и впредь будет двигаться на ощупь, широко раскинув руки, словно крылья. Ее полет не будет ровным и гладким. Иногда она будет спотыкаться и падать, больно ударяясь душой.... Но это все будет потом...