Закрепляет общее положение о том, что лицо, совершившее преступление В СОСТОЯНИИ ОПЬЯНЕНИЯ, вызванном употреблением алкоголя, наркотических средств или других одурманивающих веществ, подлежит уголовной ответственности.
Продолжение темы моей недавней заметки - Нобелевской лекции " In vino veritas кричат".
Но в этом состоянии вовсе необязательно совершать преступление, то есть нарушать "юридические законы". В таком состоянии можно нарушать и законы лексики, грамматики, логики, в общем, любого ЗДРАВОМЫСЛИЯ! А равно и страдать полным или частичным выпадением памяти.
Интересно, КАКОЙ ответственности подлежит вот такое лицо???
Очевидно из мировой многовековой практики - никакой!
Наоборот, подлежит восторгам всяческим и всеобщему добровольно-холопскому умилённому и восторженному слюнотечению. Так что даже в умывании надобность отпадает.
Цитировал уже "Главу Осьмую" из "Евгения Онегина", но она опять привлекла моё внимание в свете вышесказанного.
"В те дни, когда в садах Лицея
Я безмятежно расцветал,
Читал охотно Апулея,
А Цицерона не читал.
Здесь Пушкин открыто говорит о своей весьма рано проснувшейся африканской сексуальности. Ибо читал он похабную порнографическую повестюшку Люция Апулея из Мадаура "Метаморфозы или золотой осёл". Скучная, убогая и литературно и по смыслу, графоманская дребедень. У Апулея есть во много раз более интересное произведение: "Апология в защиту самого себя", где он показывает себя ясно и логично мыслящим человеком, не в пример предыдущему опусу. Это, кстати, демонстрирует, что логическое мышление было столь же присуще людям почти две тысячи лет тому назад.
Но юный Пушкин, "безмятежно расцветающий", в эту работу Апулея даже и не заглядывал.
Дальше в главе идёт заурядный, дешёвый набор напыщенных шаблонов, недостойный пушкинского таланта. Пропускаю его.
"И я, в закон себе вменяя
Страстей единый произвол (Опять бессмысленный бред, набор ничего незначащих слов)
С толпою чувства разделяя,
Я Музу резвую привёл
На шум пиров и буйных споров
Грозы полуночных дозоров; (Здесь надобно отметить грамматическую ошибку Пушкина, состоящую в неверном употреблении падежей - должно быть: "ГРОЗУ полуночных дозоров". На кого, на ЧТО? Чем являлись эти пиры для ночных дозоров? Грозой! В том смысле "ГРОЗУ", что упившаяся "дворянская" молодёжь, чьи агрессивные инстинкты их славных предков - каннибалов не знали удержу, вываливалась на улицы с двумя лишь целями: Избить городового и наблевать на мостовую).
И там в безумные пиры
Она несла свои дары.
Дальше - ГЕНИАЛЬНЫЕ СТРОКИ!
И, как вакханочка, резвилась,
ЗА ЧАШЕЙ ПЕЛА ДЛЯ ГОСТЕЙ,
И молодёжь минувших дней
За нею буйно волочилась, -
А я гордился меж друзей
Подругой ветреной моей."
Не первое и не последнее экспериментальное подтверждение сделанного открытия, упомянутого в "Нобелевской лекции":
Процесс творчества поэтов НЕРАЗРЫВНО СВЯЗАН с состоянием сильного опьянения. Без оного Муза МОЛЧИТ!!! А петь начинает ТОЛЬКО "ЗА ЧАШЕЙ", не чая, безалкогольного морса, сока или лимонада.
И средь "безумных пиров"!
О других стишках, типа "Вакхической песни", где Пушкин, упившись в доску во время пьяной оргии с бабами, вдруг начинает восхвалять "разум", которого в тот момент лишился начисто, я уже писал. ("Когда говорят гормоны, разум молчит",)
Как провозглашает Диалектический Материализм: Критерием истины является "ОБЩЕСТВЕННАЯ ПРАКТИКА". Воистину, трудно было бы найти иную истину, которая подтверждалась бы столь убедительно и часто, как вышеупомянутая этой самой "общественной практикой"!