Яков Есепкин

Сангины мертвых царевен

XXVI

Восстенают о мертвых сады,
Станут чермными цветь и зелени,
Се и нам подали знак беды,
Господь-Богу уткнемся в колени.

Виждь, еще диаменты ярки,
Сени ада чаруются небом,
Кора гасит свое бродники,
Мы одне лишь всежданны Эребом.

Но кадит под алмазностью мгла
И горят соваянья чермные,
И лиются чрез цветь на чела
Наши воски свечниц ледяные.

XXVII

От июльских вишневых тенет
И совитого пурпуром хмеля
Мы пьяны, аще вечность минет,
Встретим Кармен в цветах и Микеля.

Пей, Юдифь, золотое вино,
Рок мелос на фарфоре допишет,
Жизнь иль смерть - аонидам равно,
Всяка негой и здравием пышет.

Но во чаде сангины цветниц
И порфирные сени темнятся,
И о бархатном плаче цевниц
Нам амфоры вифанские снятся.

XXVIII

Носят барву гиады к столам,
Ею чествуют нашу ли тризну,
Воск лиется по бледным челам,
Им и звездную гасят старизну.

Век юдицы любили сурьму,
Навиенную пурпуром нощи,
Бились в цвети, речь это кому,
Убежим хоть под сень Людогощи.  

Нас однех, нас однех о цвети
Пречервовой на пире банкетном
И неможно, Господе, спасти,
Зри - мы тонем во смраде букетном.

XXIX

Ночь июльская веет армой,
Тьмою вишен точатся лепнины,
Оведем тюль дворцовый каймой
Всепорфировой, се именины.

И по нам ли еще голосят
Юродные во цвети каморной,
И гиады опять пригласят
Младших братьев ко емине морной.

Будем в кущах садовых стоять,
Будут чествовать нас меловницы,
И тогда мы начнем вопиять,
Мглу со барвой лия на цветницы.

XXX

Пурпур неб расточают столы,
Вновь гудят и гудят фарисеи
О юдольном серебре, белы
Дивы пира, альковницы сеи.

Се бессмертия, чаде, арма,
Не ея ль и кляли громовержцы,
Аще тлеет порфирная тьма,
Пусть боятся ее винодержцы.

Налетят ангелочки сквозь мреть,
Господь-Бог, чтоб всечествовать небы,
И тогда положат умереть
Нам еще, воск лияше на хлебы.