ЯКОВ ЕСЕПКИН

ЛИТИИ В ОДЕОНЕ

           41-50

XXXXI

Как неможно, Господь, четвергов миновать,
Мы распишемся в бель и явимся на святки,
И пороги начнем тяжело собивать,
Пурпурой ангелам застилати кроватки.

Колыбели и те лихо Смерть прибрала,
Мало нежились в них черневые младенцы,
Благодатный огонь серебрит зеркала,
Да неделя стучит во изветхие сенцы.

А и сами, Господь, превлачились к Тебе,
На земле нас одно святари не любили,
Но увязли теперь в красноталой гурбе,
Колокольцы по нам нощно сребром и били.


XXXXII

Нам Христос золотые слова
Полагал, расточаясь во крови,
Как церковная вера мертва,
Мы соидем алкати любови.

Буде истинно слово горит
И Христосе возжалует чадов,
Он тогда нашу святость узрит,
К нам прельется и цветь вертоградов.

А не станется краски златой,
А кровавые лики сотлеют,
Низойдем от иконы святой -
Мертвым крови елико жалеют.


XXXXIII

И наши скудные цветочки,
И эти ямы луговые
С небес превидят ангелочки,
Христосу молвят: "Се живые".

Блудницы тще упоевали,
Алкати бесам свежей крови,
А мы томительно свивали
Цветы и бились во любови.

Христос опустит долу веки,
Не зряши свет златой на синем,
И в Божьих матрицах навеки
Мы о венцах таких застынем.


XXXXIV

Тяжело и вовек премолчим,
Затупятся ль холодные косы,
С голубых рукавов источим
Васильковые темные росы.

Не могли ото пиршеств земных
Упасти хоть лазорные крошки,
Так у ангелов красок иных
Мы не спросим: горите, волошки.

Сколь небесную цветность алкать
Изжелают цари в Назарете,
Будут мертвых певцов окликать -
И тогда мы явимся во цвете.


XXXXV

И неславно легли под лядащей косой,
Боле неча унесть, кроме чарок сребряных,
Только Смерть нас одно побирает красой -
Хороши васильки меж цветков ея рдяных.

Иисусе, горят золотыя хлеба,
Исчернились они, завиясь колосами,
Нощно лгали Тебе и сквернилась божба,
И пеяли глушцы князевыми басами.

Как осядет смуга на юдольных верхах,
Во трапезных съедят любояствия тратны,
И тогда ангелки в разукрасных пухах
Вдоль гостинцев пречтут наши косточки святны.


XXXXVI

Юровая сирень отцветет,
Белый клевер в лугах вспламенится,
И Христос убиенных пречтет
Ко святым, и начнет им тризниться.

Возлетят же тогда ангелки,
Неудобицы пламень овеет,
Пятидольные наши цветки
Смерть сама загасить не посмеет.

Возлетались и мы далеко,
Чтоб узреть кровоимные нети,
Где лишь мертвым тризнятся легко
Отоцветшие гроздия эти.


XXXXVII

Молчат угодники святые,
Во рже безмолвствуют церкови,
Слились и камни золотые,
Гореть ли им в стольградной крови.

И где хазарские реченья,
Мертвей их стрелы Аримана,
И разве снег первокрещенья
Чужд фарисейского тумана.

Крестил Господь нас огонями,
Венцы точащие скуются -
И над холодными камнями
Цветки нетленные взовьются.


XXXXVIII

Вертограды поидем белить,
До средин ли язвимы зелени,
Восхотят наши крови прелить -
Сами в персть всезаставим колени.

Эти меты белее пелен,
И начинут они озлачаться,
Перебитых не взнимем колен,
Что ж святым на царенье венчаться.

Втще июньские сени горят
И текутся о всяческом плоде,
С нами ангелы днесь говорят,
А равно мы не слышим, Господе.


XXXXIX

Потому нас, Господь, умертвили в ряды -
Не снимали венцов, как Тебя дожидались,
И теперь не презреть наднебесной Звезды,
Втще царевны белы об агнцах изрыдались.

И жестоки оне, гончаки святарей,
Раздают и теням только червные меты,
Вот наивствуем днесь, а почезнем скорей,
Нежли кликнут блажных во конечные светы.

Так и были в миру мы невинней птенцов,
Кайстры прятали, вкруг хлебов крохи сбирали -
Иисусу принесть, и лежим без венцов,
Даже нищих, Господь, чад Твоих обобрали.


L

Как не станется роз и огней,
Красной цветенью выбиют стерни,
Со всешпилевых острых теней
Озолота прельется во терни.

И тогда нас поидут искать,
Яко были в миру венценосны,
Чадам славы ли мертвой алкать,
Гробы нам италийские сосны.

Ах, мы будем некрасно цвести,
Страстотерпцам указывать север,
А очнемся еще - заплести
Божевольные розы на клевер.