Я просыпаюсь каждую ночь от скрипа мебели над моей головой. Примерно в три часа ночи неведомая сила начинает двигать мебель в квартире, находящейся надо мной. В это же время я слышу сдавленный женский стон и траурный плач ребенка, доносящиеся оттуда. Мне печально. Я начинаю рыдать, мне жалко этих людей, умирающих рядом с мебелью, которая передвигается каждую ночь. Эти люди умирают еженощно.
Вот и сегодня, я, заснув с ночником, проснулся от зловещего замогильного гула передвигающейся мебели. Тягомотный, изнуряющее-кровавый звук засоряет мой разум, наводняя его страхом и переживаниями за тех людей. И вот женщина начинает стонать. Что за обстоятельства заставляют ее издавать столь страшные и жалобные стоны? Она просит о помощи! Как же я сразу не подумал? Кто-то ее мучает, при этом двигая мебель... Кто-то неведомый и безжалостный прикасается к ней, заставляя ее стонать от боли. Вот - плач ребенка. Тихий, граничащий с писком, плач ребенка, наблюдающего за страданиями своей мамы. Это страшно. Там происходит что-то ужасное, каждую ночь, с пугающей регулярностью. Эти люди попали в плен какой-то сумрачной и беспощадной силы, передвигающей мебель.
Но это невозможно. Квартира этажом выше пустует вот уже несколько месяцев. С того времени как я въехал сюда. И все эти месяцы пребываю заложником чужой пытки, скорби чужого ребенка. Я спрашивал соседей, почему квартира пуста. Никто не отвечал мне. Те, кого я спрашивал об этом, испуганно таращились на меня, в их глазах сиял необычайно яркий, первобытный страх, граничащий с паникой. После чего люди в прямом смысле слова сбегали от меня. И больше не появлялись у меня на глазах. Наверно, они тоже слышали это каждую ночь. Все люди в этом подъезде были испуганные, как-будто немые. Не роняя ни слова они буквально шарахались от других, с видом загнанной жертвы оглядываясь по сторонам. Лишь один человек, девяностопятилетний старик наградил меня единственным словом за все это время, сказав скрипучим, заупокойным голосом: "Грех"... чем поверг меня в неописуемый трепет...
И вот я опять не могу заснуть. Мрачный кошмар наяву постигает меня, накрывая мое сознание ядовитой пеленой трепета: этот скорбный скрип мебели, передвигающейся по полу. Этот сдавленный женский стон, преисполненный необъяснимой, но явной мольбы о помощи. Этот страшный детский плач, писк, который пробирает до мозга костей и заставляет меня плакать вместе с ним. Горькие слезы текут по моему лицу и затекают в мой рот, заставляя меня чувствовать опасность, в которой находятся эти люди. Что с ними? Кто заставляет их скорбеть, плакать и стонать от боли и горечи? Мне больно, я переживаю вместе с этими людьми их боль, грусть и тоску, навеваемую немилосердной силой и беспросветным одиночеством. И вот я уже не плачу, я рыдаю, захлебываясь в потоках собственных слез, мой рот издает ужасные хриплые звуки, лишь отдаленно напоминающие плач. Я лежу голый на огромной кровати и смотрю в потолок, истязаемый передвижением мебели по нему. Лишь тусклый свет ночника разделяет мой страх за тех, кто наверху. И вдруг через неприступную твердь потолка, как через саван просочилась кровь. И этот адский скрип передвигающейся мебели...
Сегодня днем я был на работе. Я сидел за компьютером и редактировал принесенные автором рукописи. Как всегда в редакции стоял шум, кипела работа, один я молчал, тупо уставившись в монитор. Я не очень хорошо себя чувствовал, так как ночью не выспался. Всю ночь меня мучили кошмары, если учесть, что я (скрип...) только в 5 часов (детский плач...) смог заснуть (женский стон...)... Все 2 часа беспокойного сна я бродил по темным смердящим погостам среди распятых тел преступников и... СКРИППЕРЕДВИГАЮЩЕЙСЯМЕБЕЛИ... крестов. Загадочная ночная птица пела мне... СДАВЛЕННЫЙСТОНЖЕНЩИНЫ... свои траурные гимны, маня меня к себе в темную неясную даль. Я был пленен ею и только... СКОРБНЫЙПЛАЧМАЛЕНЬКОГОРЕБЕНКА... звук будильника заставил меня очнуться от редких минут пусть зловещего, но все же покоя. Наспех позавтракав, но не умывшись и не приведя себя в порядок, я помчался на работу, остановившись рядом с тем 95-летним стариком на несколько минут. И лишь когда он рассыпался как прах и впитался в осеннюю почву, я стремглав помчался в редакцию. Пока я ехал в метро, успел заметить в переходе безглазого юношу, просившего милостыню. Я с тревогой в сердце прочитал в его взгляде предостережении. Об опасности. И когда меня поглотило чрево голодного метрополитена, я предался сну. О кладбищах и загадочной кладбищенской птице, поющей свои траурные сонеты по ночам.
Наступила ночь. Я допоздна смотрел телевизор, не обращая внимание на то, что изображение отсуствует. Там показывали ужасные вещи: безумные проповедники предупреждали нас о надвигающейся опасности. Я вспомнил безглазого юношу, в чьем взгляде я прочитал тоже самое.
И вот часы на стене мне показали, что уже час и 120 минут, и что мне пора действовать. Едва заслышав скрип на потолке, я отыскал на кухне длинный нож, хотя заранее знал, что никакое оружие не спасет от могущественной адской силы, способной двигать мебель и приносить людям столько скорби и боли. Прихватив нож и распятие, я ринулся на лестницу. Меня колотило от страшного предчувствия, но я шел вперед, испуганный, мужественный и в трусах. Посмотрев в окно, я увидел пустое безжизненное пространство, выжженное безжалостным солнцем, увеличенным в миллиард крат, увеличенным настолько, что даже было видно кипение огненных потоков. С трудом оторвавшись от завораживающего зрелища мертвой земли, я двинулся наверх. Спустя три эры моих блужданий по спиральной лестнице я добрался до третьего этажа, где располагается квартира, где передвигается мебель.
Дверь была залита кровью. Причудливые образы бородатых демонов сплелись на дверном орнаменте в бесконечном экстазе. Вдохнув запах крови, я позвонился. Звонок разразился оглушающим визгом, перевернув мой мозг в черепной коробке. И вот раздался скрип мебели, сдавленный женский стон и скорбный детский плач. Я зарыдал и резким толчком отворил дверь и зашел в ослепляющую своей яркостью темноту...
Я стою и вижу: женщина тридцати с лишним лет хлопочет на кухне, ее маленький, наверное пяти лет, ребенок весело играется с солдатиками. Мое лицо освещает улыбка умиления, я наблюдаю за жизнеутверждающим зрелищем семейного счастья. Но вот звонок в дверь. Я вижу человека в черном, входящего в комнату. Ребенок начинает плакать, человек заводит женщину в другую комнату и толкает на пол. Ребенок, оставшись наедине с игрушками плачет. Мужчина передвигает шкаф к двери, блокирую вход и выход. Он насилует женщину, она стонет, ребенок плачет, мужчина кряхтит. Закончив, он достает нож и... Я кричу, мой разум атакует кошмар, я вдруг осознаю, что произошло здесь, я падаю, рыдаю, молю Господа о спасении этих несчастных людей. Но поздно. Это всего лишь призрак того, что здесь произошло. Я закрываю глаза, слыша свой крик со стороны. Я лежу в темноте и слышу скрип передвигаемой мебели, сдавленный стон женщины и скорбный плач несчастного ребенка. И я не могу заснуть. Изо дня в день. Снова и снова...