Даже почтительно склонившись, вражеский военачальник возвышался над серым существом, как установленный в лесу мегалит над травинкой. Аккуратно обходя большие глыбы базальта, закутанное в тряпье создание нежно и как-то... вкрадчиво поскрипывало коготками птичьих лап. Отвратительные шишки подрагивали, пульсировали холодной синевой и лениво, беспорядочно перемещались по голове лабриса. Методичное покачивание хилого тельца успокаивало и завораживало. Тишина по-настоящему угнетала.
Защитная стена огня уменьшилась до светящейся нитки. Рассыпанные по пещере кирасиры напряженно застыли. Несколько чудом уцелевших лучников стояли, спрятавшись за скальным выступом. Многоногие ящеры выжидательно наблюдали за пыльным, скрюченным существом. В углах бесшумно перемещались тени. Молчаливые, жутковатые фигуры, состоящие из клубов дыма, плыли вдоль стены. Закованный в латы гигант поиграл устрашающим мечом и опустил оружие, будто не знал сейчас, продолжится ли битва, или последует приказ к поспешному отступлению из пещеры, ставшей могилой для доброй половины боевого отряда.
Остановившись, колдун деловито поправил складки дырявых крылышек, рассыпая пыль. Три красноватых глаза лабриса перемигивались, разглядывая лицо Атженая, сохраняющего спокойное, умиротворенное выражение. В свою очередь рассматривая существо, Рийеис находила его переросшим рыхловатым грибом, у которого была хилая ножка с лапками-хваталками, мерзкие крылышки и неестественно крупная шляпка с человеческой, перекошенной злобой мордочкой.
- С ума сойти, - хмурясь, прошептала девушка. - Пусть прилетит корабль. Этого бездельника испугался бы и ночной хищник Пристанища.
Подкрепление теперь получили обе враждующие стороны. Изведав силы, противники не спешили схлестнуться вновь. Повсюду валялось разбитое оружие, клочья доспехов; алели лужи крови, догорали искалеченные трупы кирасиров, тлели бесформенные кучи плоти, оставшиеся от чудовищ, выступающих под знаменем лабрисов. Древний орден змея, проглотившего собственный хвост, понес ощутимые потери. К вони сожженных тел примешивался стойкий запах свежей травы и влажных закоулков местного леса. Понятные лишь посвященным, драные останки магической защиты говорили о ярости нападающих и той достоверной безысходной справедливости, с верой в которую оборонялись настигнутые в базальтовом тупике жертвы. Атженай Ольхон с гордостью признал, что Дижийен, Рийеис и Марселена дали неприятелю достойнейший, мощный отпор.
Сгорбленное существо взмахнуло карликовыми ручонками. Подчиняясь с явной неохотой, кирасиры затопали к женщинам. Почти совершенно угаснув, линия пламени вновь приподнялась с камней. Лучники запоздало озаботились розысками колчанов со стрелами. Зазвенели грани блеклого, полупрозрачного кристалла, теперь висящего у входа в пещеру. Искусно вертя мечом, громадный ратник пошел вперед. Маленький золотокожий человечек ждал сокрушительного удара его оружия с видом не сознающего реальности безумца.
Пожалуй, военачальник лабрисов был выше Джайгира на голову и настолько широк в плечах, что сумел бы протиснуться в гостиную семьи атженай, только присев и развернувшись боком. Чешуйчатая броня, соединяющая элементы богатых лат, холодно позвякивала. Густая копна длинных белоснежных волос выбивалась из-под шлема, украшенного разноцветными перьями на острой верхушке. За железом опущенного забрала нелепо мелькало светлое пятнышко носа.
- Колдуны постарели, - вдруг произнес Атженай, не делая попыток подготовиться к предстоящей схватке с гигантом. - Помнишь, Дижийен, какими они были на городском капище?
- Постарели и обленились. А еще, растеряли навыки, - откликнулась Дижийен. - Пусть прилетит корабль.
- Очень... это очень слабый... экземпляр, милые мои, - пролепетала Маргарита.
- Бездельники могли на нас напасть сообща! С ума сойти, как много о себе мнит этот дряхлый, грязный дурень! - сердито воскликнула Рийеис.
- Правильно, - согласился с дочерью Атженай Ольхон. - Колдунов так мало, что каждый может оказаться последним. Они слабы и глупы. Старые-старые, гнилые грибы. Соберитесь. Справимся. Здесь мы расстанемся с нашими давними врагами. Пусть род колдунов исчезнет навсегда.
- Сражайся. Испытай. Удачу, - разлилось по пещере.
- Не попробуем, не узнаем, - рассудил Атженай.
Закутанное в серые лохмотья существо издало переливчатый звук, быстро меняющий тональность. Линия огненной защиты, окружающая Дижийен, Рийеис и Марселену, потускнела, хотя пламя продолжало тянуться к потолку. На середине шага отшвырнув меч, ратник прижал ладони к шлему. Воины последовали примеру военачальника. Рептилии и возникшие ниоткуда клубки заколотились в лихорадке. Визг, стоны, вой наполнили пещеру.
Обгоревшие, лишенные конечностей мертвецы зашевелились, обломанными костями, вонючими грудами мяса приподнимаясь над камнями. Новый ментальный удар был еще более сильным и широким. Маргарита закричала от боли и ужаса. Дижийен схватила теряющую сознание дочь в охапку. Мертвые шли в атаку. Ожидая лишь нападения живых, Ольхон Атженай не дрогнул духом, но склонился телом перед жестоким могуществом враждебного разума.
Тженейр услышала. Скребущие, царапающие, топающие звуки осмелели и стали больше, чем пустыми страхами девочки, иной раз пугающейся обыкновенной тени под кустами роз во внутреннем дворе усадьбы. Тженейр услышала и вспомнила, как шумели враги, прежде чем ворваться в гостиную семьи атженай. Теперь все повторялось. Из неисследованного туннеля гигантской турбины к недвижимым лопастям неторопливо приближался враг, уверенный в победе. Осталось всего чуть-чуть времени.
- Папочка, - всхлипнула девочка, накрывая собой корзинку с Жалвейнчиком и уютно, по-домашнему свернувшуюся в куртке Лукрецию.
Послышался скрежет, шумный удар металла по металлу, завершившийся продолжительным скрипом. У лабрисов, обнаруживших Тженейр в тайном убежище, явно что-то не получалось. Представив, как крадутся по кишочкам турбины чудовища, не удерживаются и, сшибая друг друга, соскальзывают к самому началу пути, девочка не сумела ни порадоваться, ни победить тревожные мысли. Ей никогда не совершить волшебного прыжка к лестнице, не поднять люка, надежно запечатанного папочкиным заклинанием. Между тем, враги нахальны и чрезвычайно настойчивы. Неприятели доберутся до Тженейр, Жалвейна, Лукреции, а бежать им отсюда просто некуда!
После всех треволнений сегодняшнего утра кошечка крепко спала. Удобно расположившись в корзинке, братик тоже мирно посапывал. Сердце девочки испуганно стучало. Папочка и мамочка далеко. Угроза нового нападения очевидна. Жалкая, маленькая, беспомощная, она хотела спрятаться, зарыться в шерсть Лукреции и только врожденное чувство ответственности удерживало расчетливый камешек человеческой воли от полного исчезновения в злом океане страха.
В закоулках искусственной пещеры продолжал стонать ветер, который звучал, но не ощущался. Вода как будто осмелела, прибавив в журчании, капании и нескончаемых побулькивающих переливаниях. Увы, Тженейр не ошибалась. Среди загадочных звуков, постоянно раздающихся в громаднейшем резервуаре, хорошо слышался топот и царапанье. Наглые, упорные враги возобновили попытки.
Осторожно поднявшись, она взглянула на спящих. Лукреция вытянулась, не открывая глаз перевернулась, поджала задние лапы и шлепнула хвостом по корзинке Жалвейнчика. К великому сожалению девочки, война с лабрисами стала суровой неизбежностью. Бой Тженейр представляла исключительно по разминкам Джайгира во внутреннем дворе: грозно свистящие мечи, воинственную физиономию, удивительно ловкие перекаты, уклонения, смертельные удары по воздуху, умелые подсечки, высоченные прыжки и, строго обязательно, громкие угрожающие крики братика в сторону невидимых противников. Конечно, реальное сражение куда свирепее.
Великолепных мечей Джайгирчика, увы, здесь не было. Как и самого братика. Встав у гигантских лопастей, девочка скроила суровое лицо, сжала кулачок и, подражая Джайгиру, двинула рукой вбок, одновременно подпрыгивая. Локтю сделалось чуть-чуть больно. Плечо чуть-чуть попросило пощады. Лодыжка чуть-чуть не подвернулась. Внезапная фантазия осталась лишь капризом. Тженейр с грустью признала, что не сможет повторить гениальное выступление братика, а пока у нее нет мечей и красиво украшенных разноцветным бисером наплечных ножен, с настоящим, с материальным неприятелем лучше вообще не встречаться.
Горько вздохнув, девочка увеличила размеры крылатых птархэмов, созданных папочкой. В резервуаре разгорелся ясный день, однако спокойней не сделалось. Металлические стены непрошибаемы. Единственный несокрушимый люк охраняется могущественным заклинанием, которое не удастся отменить любым врагам. Убежище Жалвейна, Лукреции и Тженейр, это абсолютно защищенная крепость. На присутствие неприятеля намекают только какие-то звуки!
Чуть-чуть храбрости! Чуть-чуть выдержки!
Прислушиваясь к поскрипываниям и присматриваясь к теням, девочка крадучись вернулась к корзинке братика и продвигалась в глубину турбины до тех пор, пока не оказалась на последней границе света. Призывать птархэма и будить Жалвейна с Лукрецией она не посмела. Где-то далеко бурлила вода, постукивали машины, жизненно важные для Пристанища. Царапание и поскрипывание доносились из темноты. Источник звуков находился за изгибом туннеля, причудливым зигзагом уходящего вниз. Если враг готовил неожиданное нападение, то он задержался на стадии подготовки атаки. Тженейр узнала о присутствии противника и успела подготовиться. Конечно, лишь чуть-чуть.
В месте, где причудливо выгнутая турбина окончательно становилась черным безвестным провалом, благоразумные взрослые построили невысокое каменное ограждение. Крошечный, скромный, тусклый птархэм судорожно замотал крылышками у колена девочки, помогая ей перебраться через стенку. Коротко шагая, Тженейр подняла руки к плечам... задержала дыхание... вытянула шею... округлила глаза... замерла на краю. Дальше пути не было. Ход утопал в загадочных и враждебных сумерках. Сделать шаг, продвинуться вперед хоть чуть-чуть сейчас означало свалиться в кромешную темноту.
Бесстрашный птархэм осветил абсолютно пустой туннель, опускаясь все ниже. Тженейр вернула крылатое существо обратно, присела у провала и провела пальцами по толстенному слою пыли. В полу, странно выгнутом от боков к середине, четко обозначалась линия овального, вытянутого в длину люка. Настойчивое скрежетание, точно, доносилось из-под него.
Серая пыль посыпалась на камни, когда сгорбленное существо отступило, давая дорогу изуродованным мертвецам. Закатившая глаза Марселена выглядела так, будто уже потеряла сознание, по-прежнему стоя за спинами раскачивающихся Дижийен и Рийеис из одного упрямейшего чувства человеческой солидарности. Кирасиры и их военачальник страшились выдать себя каким-нибудь движением. Даже твари, выступающие на стороне лабрисов, держались подальше от наборов костей и вонючих груд мяса, крадущихся по камням.
Вопреки утверждениям Атженая, старый-старый колдун, похожий на гнилой гриб, оставался гораздо могущественней, чем хотелось бы. Массируя больное правое плечо, маленький золотокожий человечек хмурился, отражая направленный удар мерзкого создания. Это был поединок. Противники не прыгали, не размахивали оружием, а схлестнулись разумами. Обе враждующие стороны взяли в хорошие союзники знания и опыт. Нездешняя магия семьи атженай сейчас противодействовала колдовству абсолютно чуждых землянам миров.
Продолжающаяся атака мертвецов была медленной и неостановимой. Зрелище бредущей вперед смерти ужасало, леденило души. Какой-то латник, не выдержав, помчался к выходу из пещеры. Не преодолев и половины расстояния до базальтовой стены, боец отчаянно завопил, с железным грохотом распластываясь между камнями. Закованное в броню тело подпрыгнуло, вспыхнуло тусклым фиолетовым огнем, пожирающим еще живую, воющую от нестерпимой боли плоть. Через ничтожную минуту потерявший голос, меч и жизнь дезертир уже плелся рядом с искалеченными мертвецами. Если кто-то из схваченным страхом воинов тоже собирался предать отряд, теперь он срочно раздумал.
Хвостатое существо выпростало из-под пыльного рубища лапку, покрытую аккуратной шерстью. Три немигающих красноватых глаза уперлись в лицо Атженая Ольхона напряженным взглядом. Холеные, острые коготки странно замерцали. Невидимое противодействие маленького золотокожего человечка нарастало, заставляя врага искать новые ходы. Черные заклинания из тайных колдовских учений, добравшиеся на Пристанище из бесчисленных веков и вселенских пропастей, разом выстрелили по всем, кто находился в пещере.
Ужас стал сумасшествием, выворачивающим рассудок наизнанку. Реальность исказилась до неприкрытого бреда. Вомийбор, с лихвой испытавший влияние отравляющего газа на пути к лесной поляне, краешком сознания мог бы отметить удивительную схожесть удара колдуна и действия яда хищных растений, однако мальчика, к счастью для Вомийбора, здесь не было.
Галлюцинации победили явь. Сияющие птархэмы бестолково бились о камни. Ошеломленные кошмарными видениями, Дижийен и Рийеис поймали Маргариту прежде, чем она, доверительно прислонившись к обгорелому мертвецу, голой рукой сумела подхватить костяной крюк трясущегося от кровожадной ярости клубка. Двухголовые ящеры погнались за свалившимся с потолка дымом. Прилежно целясь, лучники выпустили меткие стрелы по базальтовой тверди. Запоздало выйдя из ступора, обезумившие кирасиры набросились друг на друга. Военачальник лабрисов принялся воодушевленно рубить чудовищ, которые с тупейшим упорством грызли броню гиганта.
Меняя и комбинируя страшные заклятия при активном отпоре Атженая, колдун усиливал воздействие, обращаясь к секретным разделам метафизики. Спрятав хвост под дырявыми крыльями, скрюченное создание выставило другую лапку. Коготки безжалостного существа испустили фиолетовый светящийся туман. На непропорционально крупной голове колдуна заметались пульсирующие холодной синевой шишки. Щелочки трех глаз плотно сомкнулись. Скучное, невыразительное, но вполне человеческое лицо существа сейчас напоминало морду отвратительной злобной твари из ночного леса Пристанища.
Казалось, горный массив дрогнул. Галлюцинации вдруг разрушились. Военачальник лабрисов отшвырнул чудовищ, острием меча указывая тварям на Ольхона Атженая. Бросая бессмысленную драку с товарищами, кирасиры ринулись к женщинам. Магическая огненная защита Дижийен обратилась в жалкие мерцающие угольки. Кроваво-красный знак вспыхнул перед колдуном, уверенно идущим на приступ. Трещащий электрический разряд взбодрил вонючий воздух. Глыбы на полу пещеры загорелись так, как если бы внутренний жар планеты вдруг приблизился к самой подошве Рубежа.
Прямо уходя под воду, сердцевина циклопической базальтовой колонны хранила узкую и неудобную для габаритов Джайгира винтовую лестницу. Делая оборот за оборотом, великан спускался все глубже в глубины воистину бездонного высокогорного озера. Рассчитанные на какие-то мелкие звериные лапки ступени, вначале пути мокрые и страшно скользкие, вскоре высохли. Как обычно, по мере удаления от входа основательно потеплело.
Великан жалел, что теперь не может получить подсказок от отца. Неизвестность, отсутствие информации о семье страшно угнетала. К тому же враг, битва оказались ближе, чем богатырю мнилось. С малого детства предвосхищая прилет фантастического корабля, он поддался нахлынувшим чувствам и обманулся. Восторг помешал Джайгиру верно, по-взрослому оценить ситуацию.
Не этого звездолета терпеливо дожидалась семья атженай. Нет-нет! Металлическое кольцо, умеющее летать по воздуху над планетой и подниматься в пустую абсолютную черноту космического пространства, окружающего Пристанище, разумеется, принадлежало лабрисам. Нет-нет, иного и быть не могло! Семья сейчас сражалась за усадьбу именно с теми, кто выбрался из корабля и прокрался сквозь Рубеж, чтобы атаковать мирный дом. Выполнив важнейшее задание отца, Джайгир встретится с неприятелем раньше, чем предполагал!
Неуклюжий горбатый птархэм отставал, и великан с грохотом мчал по настоящей чернильной ночи. Здесь легко было сломать шею. Храбрость, уверенность, сила, ловкость спасали богатырю жизнь. В свой первый, памятный поход с мамой, Джайгир застал спуск в базальтовой колонне именно таким, каким он оставался и теперь. За все свои годы богатырь побывал в командном пункте уже раз тридцать и, обычно размышлял над тем, чьи руки построили лестницу, а чьи когтистые маленькие лапки истерли среднюю часть ступенек. Мысль о том, сколько спусков и подъемов вообще необходимо сделать, чтобы вышаркать крепчайший базальт, сегодня даже не возникала. Напрягая ум, Джайгир думал, как не даст лабрисам погрузиться на корабль.
Идея достойнейшего военного маневра появилась у него внезапно, совершенно очаровав великана безрассудной смелостью и достойным легенд масштабом. Нет-нет, отец бы одобрил план. Прыгая, прыгая и прыгая по опасным ступеням в темноте, богатырь хищно скалил зубы, мечтая о прорыве, ударе, собственном нападении на атаковавших мирную планету лабрисов, которое решительно перечеркнет, вывернет наизнанку гадкие планы врагов.
Военный план был грандиозным по свершениям, но в общем-то элементарным в замысле. Отец, мама и Рийеис, конечно, отбросят неприятеля от стен усадьбы и погонят по щебенке каменистого острова к тайным крысиным норам в Рубеже. Искренне веря в безоговорочную победу семьи атженай, великан собирался отсечь противнику путь для отступления. Нет-нет, разбитым боевым отрядам лабрисов не удастся сбежать с Пристанища, починив потерпевший крушение звездолет! Джайгир преградит путь неприятелям.
Некоторые сомнения у богатыря вывали габариты судна. Сколько бойцов вместят этажи такого летательного аппарата и какое у врага вооружение? Джайгиру невыносимо хотелось посоветоваться с отцом. 'Корабль', освещающий целое Пристанище, безусловно, намного крупнее звездолета, совершившего неудачную посадку на горы, хотя размеры кольца лучше сравнивались с могучим Рубежом, чем, например, с усадьбой, полем или возделанным огородом. Проводя свои дни в труде и заботах, семья атженай не сумеет построить такой сложный, такой огромнейший корабль!
Каменный винт сделал финальный оборот, впуская лестницу в округлую замкнутую камеру. Трогая рукояти мечей, отдыхающих в заплечных ножнах, богатырь дождался крылатого птархэма. Послушная человеческим приказаниям, существо запрыгало под правильным базальтовым сводом, освещая спартанское убранство пункта контроля.
Здесь было по-настоящему, по-домашнему тепло. На внимательно выглаженной стене с подробнейшей, совершенной рельефной картой ближайших окрестностей Рубежа была сохранена в первозданном виде довольно грубая, еле оббитая от монолитного камня полка, над которой висело облачко со схематическим изображением озера. Точно проведенные линии берегов мигали тревожным красным цветом. Значки синего цвета предлагали какие-то стандартные ответы, а желтые буквицы допускали иные решения проблемных вопросов.
Впрочем, это были лишь личные догадки Дижийен. Читать сообщения машин Пристанища не умела даже мама. Никогда не унывать, не останавливаться, не отступать? Собирая всю свою готовность выполнить задание отца в сжатых до хруста кулаках, богатырь приготовился к испытанию, для Джайгира равному форменной пытке.
Ногтем коснувшись волшебной картинки, великан с первого раза повернул изображение так, чтобы видеть озеро не сверху, а сбоку. Вода, зажатая между сильно расширяющими книзу скалами, отображалась как туман, постоянно текущий в направлении Рубежа и четко обозначенных шлюзов. Изменение вида схемы мгновенно и доходчиво показало Джайгиру нынешнее, очень и очень шаткое положение. Высокогорное озеро уже в ближайшие минуты готовилось затопить берега и пролиться в запутанные ходы величественного базальтового хребта, наполненные неизвестно какими механизмами. После этого прибывающая с окрестных гор вода с наслаждением разнесет Рубеж, обрушится на родных, усадьбу, лес, поле, древние мегалиты, огород, полные рыбы реки...
От богатыря зависело намного больше, чем исход ординарной битвы с крупным отрядом лабрисов. Разозленная природа Пристанища намеревалась стереть следы семьи атженай с планеты, и времени просто не оставалось. Словно нарочно поторапливая отчаянно нервничающего великана, от винтовой лестницы донеслось смелое журчание. Окончательно победив островок, холодная вода нырнула в люк и теперь весело сбегала по ступенькам.
Затравленно оглянувшись, Джайгир ткнул в середину картинки и сложил трясущиеся пальцы, словно собирал в горсть мелкие крупинки. Такой катастрофы планета до сих пор не знала. Подумать только, единственный вражеский корабль, кое-как управляемый бездарными пилотами неприятеля, может погубить семью атженай! Нет-нет, наверняка, такого неудачнейшего совпадения еще не случалось в продолжительной истории Пристанища. Сейчас не до войны с лабрисами, не до врагов. Промедление невозможно. Любая, любая упущенная секунда способна стать роковой.
Пенистая змейка воды скользнула по шлифованному базальтовому полу, оттолкнулась от стены с картой и, как настоящее здравомыслящее создание, направилась к ногам Джайгира. Продолжая трогать и тыкать пальцами в виртуальное изображение, великан вполне ясно понимал, что не успевает, не может, не умеет. Это было как проклятие!
Сосредоточиться на том, как отодвинутся, упадут, разомкнутся в глубине озера толстенные базальтовые заслонки, Джайгиру тоже не удалось. Концентрация основывается на внутреннем спокойствии. Прямая ответственность за жизни родных парализовала и разум, и нервы, и мышцы. Богатырь клокотал, леденел, тревожился, гневался и, увы, заранее предчувствовал свое полнейшее поражение. Атженай не однажды говорил Джайгиру, что полетом меча в бою руководит воля, а руки лишь исполняют действие, которое не успевает оценить, рассчитать или предположить медленный человеческий ум. Воля великана колебалась, испуганная все нарастающим шумом воды, затапливающей лестницу. Нет-нет, задания ему не выполнить.
Богатырь, который собирался в одиночку остановить отряд врага любой численности и с любым вооружением бойцов, почти сдался. Открыть изображенные на схеме шлюзы для него было сложнее, чем сражаться, бежать, лезть, нырять, и просто толкать руками многотонные камни циклопических ворот водостока в темной глубине озера.
Крылатый птархэм порхал под потолком, бессмысленно тыкаясь в обработанный базальт. Несмотря на упорные попытки, у Джайгира ничего не выходило. Руки великана ловили несуществующее в материальном мире облачко, били по изображению берегов, силились схватить и разломать фальшивую картинку. Могучие мышцы богатыря напрягались. Грозно сжимались кулаки и смертным боем молотили неподдающуюся, упрямую виртуальную схему. Аварийные шлюзы все равно не открывались. От непрекращающихся провалов Джайгир издавал бессвязные горестные крики. Запредельно холодная, взбаламученная вода быстро поднялась до коленей великана, затапливая командный пункт.
Кроваво-красные колдовские знаки бродили повсюду, линиями отпечатываясь на лицах, мордах, броне. Казалось, камни под ногами действительно начали плавиться. Висящий у входа в пещеру остроганный кристалл заволакивал завивающийся в кудряшки дымок. Клацая уцелевшей пастью, Маргариту атаковала отвратительная кучка обгорелой плоти, в прошлом, при жизни бывшая двухголовым ящером с рифленым костяным молотом на конце хвоста.
Пнув преграждающую дорогу мертвую рептилию, Марселена тоненько, по-девчоночьи завизжала и помчалась, не разбирая дороги. Быстрота спасла Маргариту от костяных крюков, брошенных ей в спину коварными клубками. Прыжок от прыжка давался Марселене все сложнее. Она словно цепенела, замерзала на бегу, не имея возможности ни остановиться, ни как-то защититься от хватки жестокого колдуна.
Перестав довольствоваться попаданиями в безразличный базальт, стрелы пришедших в себя лучников стали искать правильные, живые цели. Залпы следовали один за другим, добавляя жутковатый свист в наполненную железным шумом пещеру. Дижийен не успевала сбивать несущиеся по смрадному воздуху стрелы. Раскаленные на вид, но не отдающие ни малейшего жара камни откровенно сбивали ее с толку.
- Отец! - перепугано закричала Рийеис, не зная, как противодействовать мечу мертвого, страшно изуродованного кирасира, неумолимо подкрадывающегося сбоку.
Ольхон Атженай и Дижийен заговорили. Их синхронная, плавная, монотонная речь иногда прерывалась гортанными возгласами и внезапными пугающими вскриками, которые они производили совершенно одновременно. Наступление опять захлебнулось. Ужасные мертвецы замерли. Воспоминая о минувшей боли и охватившим их безумии, оставшиеся в пещере воины и чудища теперь боялись пошевелиться. Лучники перестали стрелять. Мечи и копья неуверенно опустились. Зубы не клацали, когти не рвали. Раскалившие докрасна камни немного поугасли, а стена защитного пламени, наоборот, выросла, жадно облизывая потолок.
Магия далеких вселенских миров продолжала сражаться с черным колдовством забытых земной историей цивилизаций. Заклятия перехватывались, растягивались и изменялись. Каждый ментальный или энергетический удар смертельных противников мгновенно вызывал ответное действие. Победа в сражении то доверялась семье атженай, то готовилась отдаться лабрисам, славящим мифического змея, сжирающего собственный хвост.
Зло заклокотав, пыльное существо сжало карликовые пальчики в щепоть. Из распахнувшихся глаз ужасного создания полетели большие холодные сполохи. В битве наступал перелом. Оживленные властным заклятием мертвецы успокоились между камнями. Чудовищные твари, ставшие союзниками лабрисов, позорно бежали с поля боя. Направленные точно в Атженая искры разворачивались на лету и с коротким металлическим грохотом прошибали кирасы бойцов. Предводитель воинства лабрисов грохнулся на колени, попытался подняться и тяжело завалился на бок, продолжая крепко сжимать рукоять громаднейшего меча, лезвие которого разбил ослепляющий сполох.
Рассеяв враждебный дымок и наконец-то полностью обретя материальность, остроганный кристалл рассыпался счастливо звенящими блесками. Видимый радужный ореол мягким одеялом окружил Дижийен и Рийеис, потянулся искать Маргариту. Похожая на пику электрическая молния ткнула колдуна, и немедленно была свернута в спираль коротким движением холеной когтистой лапки. Потолок пещеры шумно, страшно треснул. Посыпались обломки, зашелестело крошево. Рубеж грозно загудел. Стало жарко и горячий воздух принялся бродить по пещере, пол которой грозил обрушиться в подступающую магму.
- Атженай! Лучше сдержись, или мы все погибнем! - прокричала Дижийен.
Услышав, маленький золотокожий человечек прижал ладонь с растопыренными пальцами к груди так, словно успокаивал расшалившееся сердце. Сотрясения горы прекратились. Часть птархэмов растворилась в воздухе, а оставшиеся медленнее махали крыльями. Кроваво-красные знаки исчезали. Редкие электрические разряды юрко прятались в базальт, утекая во вновь образовавшиеся разломы.
Глаза колдуна пыхнули тревожным огнем. Обжигающий легкие воздух сразу заледенел. Оставшиеся в живых кирасиры, рептилии, клубки и другие твари безропотно погибли, уничтоженные беспощадным колдуном, который сейчас предательски убивал всех разом. Терзая бездыханные тела лабрисов, серое существо поднимало мертвецов, заставляло идти, грозить оружием.
Шальное, колеблющееся сражение то как океанская волна накатывало на семью атженай, то вдруг раскрутившись убийственным водоворотом, предвещало разгром уже врагам. Задумавшаяся о чем-то, отстраненная Дижийен выглядела абсолютно растерянной и... возможно, готовой сдаться на милость злющим врагам. Марселена праздновала труса. Разбитая на куски, сегментированная битва невероятно раздражала Рийеис, желающую только ясных, прямых боев и понятных, заслуженных побед.
Гигант взревел, будто хищник, попавший в ловушку. Не в состоянии вынести измывательств над своей честной дружиной, израненный военачальник бросился на распоясавшегося колдуна. Пыльное существо даже не обернулось к новому противнику. Обломок широченного меча оплыл, сгорел чуть раньше, чем хрустнула бычья шея ратника. Кипящий костер жизни все еще не покинул смельчака. Кости несчастного полководца трещали и лопались, а сам он, борясь с непереносимой болью, только кривил окровавленный рот под развороченным шлемом. Хищно, непримиримо, многообещающе улыбаясь убийце, гигант швырнул в колдуна бесполезный огрызок меча и последним усилием поднял оброненное кем-то копье.
Серое создание одержало верх прежде, чем военачальник лабрисов смог снова собраться для штурма. Ратник умер с выпрямленной спиной, а его убийца так и остался сгорбленной пыльной тварью. Сознание гордого полководца погасло. Человеческая воля перестала противостоять черному колдовству. Став абсолютно послушным, мертвое тело неожиданно легко развернулось, умело, ловко, прицельно метнув оружие в середину пещеры.
Сорвавшись с потолка, огромная глыба расплющила мерзкого колдуна. Горестный крик Рийеис слился с нечеловеческим воплем Атженая, во всех ситуациях отлично владеющего собой. В раздумьях и замешательстве не успевая отбить копье при помощи секретного заклинания или тайного чудодейственного пасса, Дижийен просто заслонила дочь собой.
Вода торопилась, выдавливая тепло из искусственной пещеры. Неудачи вызывали приступы гнева. В момент, когда заскрипели зубы, а сжатые до боли в суставах кулаки готовились пробить базальтовую стену пункта контроля, богатырь наконец-то ощутил материальность того, чего не существовало в природе. Стоя по пояс в убойно холоднючей воде, он коснулся виртуальной схемы озера подушечками пальцев. Сейчас! Только сейчас, потому что через минуту станет поздно!
Слабые электрические уколы помогали понять не слишком сообразительному Джайгиру, как следует развернуть и передвигать элементы картинки, пока мигающие тревожным светом линии берегов не погасли. Морщась от участившихся покалываний, великан увеличил, правильно развернул волшебную инженерную схему и, отыскав каналы, короткими прикосновениями открыл сначала одну... затем, неуверенно помедлив, вторую; а потом, после нервной паузы, и последнюю третью заслонку шлюза. Туман, изображающий воду, сразу опал, направленно поплыл в сторону Рубежа. Все удалось! Задание отца было выполнено!
В глазах Джайгира помутнело. Выдолбленная в базальтовой колонне камера сменилась большой полутемной пещерой, наполненной дымом, истерзанными трупами павших в страшном бою врагов, пеплом, прогорающими кострищами. Марселена, отец, Рийеис неподвижно стояли, склонившись над мамой, а насквозь пронзенная копьем Дижийен необычайно твердым, повелевающим, чуть ли не чужим взглядом смотрела только на богатыря.
Реальность вернулась, погасив жуткое видение. Продолжающая литься сверху вода уже подступала к груди великана. До сих пор беспорядочно кружа под потолком, крылатый птархэм поманил остолбеневшего, насквозь промерзшего Джайгира обратно к лестнице.
Нащупав неудобные ступеньки, он пошел наперекор упорно подступающей, хватающей, вцепляющейся в глотку воде. Поток нехотя слабел, постепенно уменьшался, все еще доходя до пояса великану. Забыв о космическом холоде и опасности переломать ноги на скользких камнях, Джайгир шагал, не принимая разумом, не понимая собственных рядовых трудностей.
Мама тяжело ранена в сражении. Некогда жалеть о себе.
Богатырь бился, барахтался, цеплялся, отталкивался, рвался, падал и поднимался, сжимался и распрямлялся, как живая пружина. Скользя на камнях и щедро растрачивая силы, Джайгир вроде бы обгонял воду, уже целиком заполнившую тупичок командного пункта, однако плыть все-таки пришлось. Дьявольски холодные лапы настигли, добрались до богатыря. Вода накрыла его с головой, когда озаренный 'Кораблем' выход из полой базальтовой колонны еще не открывался в заслоненной оборотами лестницы вышине.
Умело, в самый-самый последний миг задержав дыхание, Джайгир прекратил бороться с течением, больше не стараясь догонять победно вытесненный водой воздух. Расчет оказался однозначно верным. Поток сразу успокоился, перестал терзать жертву, швыряя ее от стены к стене и сбрасывая с неудобных ступенек. Никогда не унывать, не останавливаться, не отступать. Плыть. Нужно лишь плыть.
Неуклюжий птархэм был как маяк, указывающий верное направление в слишком медленном подъеме по крутой спирали. Легкие, богатырское тело намекало, напоминало, просило, требовало, молило о добром вдохе. Джайгиру хотелось орать, расшибать камни, яростно рубиться с полчищами тварей без плана, без военных хитростей, без надсады ума. Не его. Мамина, мамина воля совершенно точно выполнила задание, наделив неумелые пальцы Джайгира настоящей магической силой. Базальтовые заслонки водостоков сдвинула мама, а теперь Дижийен прощалась с сыном, одаряя своего Джайгира уверенностью в победе и душевным теплом в этом смертельном колодце, заполненным космически ледяной водой.
Планета дрожала. Переворачиваясь комьями, раздирался почвенный покров. Неизвестно кем и неведомо когда построенный мегалитический комплекс лежал в руинах, а поступающая из реки вода, не в состоянии перескочить через внезапно перегородившую русло преграду, растекалась между менгирами, поваленными толчками Пристанища.
Страх и хаос вылепили из хорошо организованного, выдрессированного отряда вооруженных лабрисов стаю бессмысленных двуногих животных. Волшебным образом оказавшись перед мальчиком, серая фигура поймала Вомийбора цепкими когтистыми лапками и грубо потащила к мегалиту, почти скрытому беспорядочно попадавшими камнями. Существо воняло, как желтый прыгающий жук, а его объятия напоминали теплую липкую паутину.
Не помня себя от ужаса и глубочайшего отвращения, мальчик рванулся. Хватка пыльного создания была неожиданно слаба. Хотя острые коготки существа немного порезали кожу, Вомийбор освободился и, прежде чем помчаться куда-нибудь, ошалело завертел головой в поисках единственно верного пути для бегства. Пыльный карлик уже тянул к нему жадные лапки, когда мальчик устремился к лесу, намереваясь для начала скрыться с затопленной, рвущейся на части поляны.
- Вернись. Вернись, - раздалось сразу отовсюду.
Вомийбор прибавил ходу, хотя враг его вообще не преследовал. Плюхая по воде, Вомийбор мчал прямиком к деревьям. Если бы мальчик узнал о состоявшемся в недрах Рубежа сражении, он бы легко сообразил, что бой лабрисами проигран. Одноплеменник серого согбенного карлика погиб, нарушая какую-то особую, тонкую связь между существами, взявшими на себя управление воинскими частями союзнической армии, вторгшейся на мирное Пристанище.
Лишенная коварными неприятелями постоянного ментального контакта, семья атженай стала уязвимей к внешнему удару. Утратив поддержку собрата, колдун на залитой рекой лесной прогалине заметно ослаб, давая маленькому пленнику шанс на спасение. Борясь с телепатическим приказом, твердо настаивающем на возвращении, Вомийбор закричал, таким образом ставя под сомнение беспрекословность исполнения команды врага. Мир раскрошился, поплыл, закувыркался в глазах мальчика, бессовестно путая цвета и формы. Вражеский удар изрядно напоминал действие отравляющего газа хищных растений, но исходил от серой, пыльной фигуры, стоящей на повалившемся камне.
- Вернись! Вернись! Вернись, вернись! - адски загромыхало над поляной.
Рассудок Вомийбора просил прекратить пытку. Жесткий приказ отдавала заходящаяся в лихорадке планета, обнаглевшая река, плотные заросли кустов, старые менгиры, сиятельный 'Корабль', перепутавшиеся ветвями деревья и полумертвые бойцы, держащие сетку с неподвижным Байтамом. До сих пор удивительно молчаливый лес, окружающий прогалину, теперь вопил.
- Вернись! Пусть прилетит корабль! Вернись! - не отдавая себе отчета, тоже заорал мальчик.
Ноги Вомийбора увязли в обыкновенной грязной воде. Дойти до спасительной чащобы было невозможно. Подчиняясь команде, он развернулся и... в полнейшем отчаянии атаковал неприятелей, думая только о том, как сбежать, как спрятаться, как избавиться от сумасшествия. Совершенно не помня себя, Вомийбор свалил двоих взрослых мужчин и пальцами порвал крепкую нить сетки, прежде чем враги, тоже затронутые крылом безумия, собрались для противодействия.
Тащить Байтама, шлепнувшегося в текущую по опушке реку, мальчику не пришлось. От толчков, холодной воды и истошных криков Вомийбора разумный зверь очнулся, стремительно превращаясь в мокрый меховой ком с когтистыми лапами. Терзая сеть, ворчащий Байтам выглядел куда страшнее, чем ночные хищники Пристанища. Мальчику показалось, что заковылявшие во все стороны бойцы громко и отчетливо выводили 'Вернись'.
- Байтам там, - серьезно сообщил зверь Вомийбору.
Вялый, несообразительный Байтам и сонный, измученный мальчик поддерживали друг друга на трудном пути к сухому участку почвы, на котором доброй вехой торчал уцелевший менгир.
Проплешина с хрустом разорвалась поперек и сейчас же прекратилась головокружительная карусель телепатических ударов беспощадного колдуна. Выворачивая корни окаймляющих поляну деревьев, из почвы вылезло гигантское рыже-желтое тело, зависнув на высоте человеческого роста. Грязь, вода и камни шумно скатывались по чудно изогнутым бортам, выполненным в виде точно скрепленных между собой больших, строго одинаковых овальных раковин. Днище представляло собой глубокую вогнутую чашу, разделенную на мельчайшие сектора.
Отдыхая на безопасном расстоянии, Вомийбор жадно вбирал подробности удивительного чуда, происходящего, случившегося прямо сейчас. Корабль не прилетел на Пристанище из беззвездного космоса, окружающего планету Спящих. Никто в семье не сумел предугадать этого. Обманутые изощренными в туманных намеках хозяевами Пристанища, Ольхон Атженай и Дижийен рассказывали детям лишь часть правды. Семья, так долго ожидающая, когда из космоса к ним спустится божественный звездолет, попросту не допускала иных вариантов! Корабль, предназначенный им судьбой, всегда находился на Пристанище.
Часто путешествуя по лесным тропинкам, Вомийбор даже не подумал искать настоящий звездолет под древним мегалитическим комплексом в опаснейшем из мест исследованной части планеты. Теперь тайны раскрылись. Неведомые существа установили на поляне менгиры, для своих забытых целей используя угнетающее сознание излучение, исходящее от механизмов корабля, который лежал под слоем почвы давным-давно. Маргарита что-то рассказывала о дельтовидных волнах, продольных сечениях спектров заряженных частиц, номинальных шкалах фотонных генераторов и электромагнитной когерентности ультрафиолета 'Корабля', однако, кроме отдельных умных слов, мальчик не запомнил ровно ничего! Вомийбор рассуждал здраво и просто.
Все запутанные закоулки в недрах Рубежа имели надежную биологическую защиту. Летательный аппарат охранялся, создавая специфические волны, сказывающиеся на нервной системе животных Пристанища и психике людей. По всей вероятности, на планете не существовало никаких плотоядных растений, вырабатывающих отравляющих газ. Были лишь особенное защитное поле и злая власть серого врага, умело применяющего сложнейшие машины в исполинском судне для того, чтобы по собственному выбору увеличивать и направлять колдовскую мощь.
События выстраивались наихудшим порядком. Выходило, сгорбленный карлик знал о звездолете под старыми камнями; секретными заклятиями поднял летательный аппарат из почвы и теперь собирался погрузить на борт Вомийбора, Байтама, растрепанное воинство. Представив громаднейший рыже-желтый звездолет, с небес атакующий крохотную усадьбу семьи атженай, мальчик застонал. Долгожданный корабль оказался не спасением, а настоящим проклятием. Папа, мама и Рийеис не остановят смерть, не парируют удар, нанесенный фантастическим оружием лабрисов.
Схлынув с краев разодранной проплешины, взбаламученная вода заполняла грандиозную дыру, в которой прежде прятался звездолет. Река приободрилась, зашумела, забурлила, готовясь вернуться в прежнее русло и отправиться в дальнее, в знакомое путешествие сквозь чащу к океану.
Спрыгнув с менгира, тощая большеголовая фигура с отважной самонадеянностью расхаживала под брюхом корабля. Явно приободрившись, в тень звездолета стягивались потрепанные, очумелые лабрисы. Рискуя оказаться под бортом, с которого продолжали ссыпаться комья сырой почвы, бойцы подбирали оружие, выстраиваясь в некое подобие линии.
Мальчик испуганно сжался. Совсем рядом, между деревьями скользила верткая хвостатая тварь, один вид которой внушал первобытный ужас. Абсолютно сливаясь с темной зеленью, беззвучно передвигающееся чудище показывалось лишь на прогалинах. Ночной хищник, очень чувствительный к радиации 'Корабля', мог появиться здесь днем исключительно ради добычи. Кусая и проглатывая свет, матерое животное открывало пасть, явно нарочно демонстрируя остолбеневшему Вомийбору свои длинные, страшнейшие клыки.
Глубоко-глубоко под пещерой разлился каменный грохот, рассыпавшийся цепью разрозненных гулких ударов, от которых с потолка опять посыпалась крошка. Неудачно повалившись набок, Дижийен захрипела, борясь с запредельной болью. Сначала появившись на губах раненной, новая струйка крови упала на уже покрасневшие, уже получившие жертву глыбы.
- Мама... мама... мама.., - в панике повторяла Рийеис, не замечая, что дергает намотанную на палец лиловую прядь.
Дижийен дернулась. Царапая базальт, острие копья скрипнуло. Подойдя на одеревеневших ногах, Марселена застыла. Не мешая и не помогая, она странно, беспомощно согнула руки в локтях и держала ладони так, будто хотела от чего-то отбиться.
Присев на колено, Атженай хорошо осмотрел ранение. Явно зацепив сердце и насквозь пробив легкое, древко вражеского копья накрепко застряло между позвонками, высунув из спины зазубренную окровавленную пику. Пятно крови расползалось. Камни пили кровь. Жизнь покидала Дижийен с поспешно уходящей кровью.
- Нет проблем, - сказал Атженай Ольхон. Обычно бесстрастное, теперь его лицо выдавало сильнейшую душевную муку.
- Лучше поспеши, - выдохнула Дижийен.
Щедро текущая кровь остановилась за несколько секунд. Пальцами щипая металл, Атженай бережно, не делая ни единого лишнего движения раскрошил острие копья. Жестом попросив помощи Рийеис и Марселены, он ровно уложил раненую на спину и необъяснимым образом переломил древко так осторожно, что измученная Дижийен не ощутила самого слабого толчка копья. Теперь, входя в тело наискосок, из груди раненной торчал аккуратный огрызок закаленного дерева.
Пунктирная линия истерзанной врагом магической защиты затрепетала. Остатки пламени поспешили скрыться среди камней. Созданные Дижийен крылатые птархэмы неожиданно погасли: сразу и по всей пещере. Вообразив, что случилось самое страшное, Марселена вскрикнула. Рийеис испуганно захныкала, дыша так часто и глубоко, словно прибежала издалека. Хотя ужасная рана не казалась излечимой, а вытянуть копье из обескровленного, остывающего тела не сумел бы самый сильный чародей, Атженай Ольхон продолжал предпринимать что-то особенное. По крайней мере Дижийен была все еще жива, безмолвно лежа в кромешной тьме.
Не отличившись в бою, Маргарита остро ощутила свою бесполезность. Увы, и теперь она ничем не могла помочь! Засуетившись, Рийеис создала гроздь маленьких птархэмов, рассыпав крылатых существ так, чтобы они удачно освещали раненную, не слепя Атженаю глаза. Не мешая и не помогая отцу, юная девушка скромно устроилась рядом на камнях и, незаметно от остальных смахнув со своих щек слезы, осторожно, бережно погладила чудесные волосы мамы.
- Ребенок, - твердо сказала Дижийен.
- Соберись, - упавшим голосом произнес Атженай Ольхон, обращаясь, наверное, к самому себе. - Перенесем тебя в усадьбу. Пусть Марселена подготовит комнату...
- Ребенок, Атженай, - повторила Дижийен. - Мы знали, произойдет. Девочка последней, кто Пристанище родиной. А еще, тебе лучше на путь предназначения. Планета найдена. Враги не дадут нашей покоя.
Она говорила необычно медленно, делала большие паузы; не замечая, проглатывала слова и от слабости затихала в середине рваных фраз.
- Вы очень славные волшебники. Вы сможете залечить рану... Милые мои, обломок очень срочно необходимо вытащить, - шепотом посоветовала Марселена.
Ольхон Атженай и Дижийен взглянули на нее.
- Порвется стенка сердца, - спокойно объяснила раненная, совершая хорошую, совершенно не жалкую, но абсолютно неудачную попытку улыбнуться.
Расплакавшись, Рийеис зарылась в пышные волосы мамы. Мрачная тень упала на лоб Ольхона Атженая. Маргарита смешалась и застыла в нервном оцепенении, не догадавшись, куда деть руки.
В дальней части пещеры грохнуло, злобно заклокотало, забулькало, зашумело. Между базальтовыми глыбами темным неугомонным зеркалом разливалась вода, при виде самых первых ниток которой маленький золотокожий человечек вскочил.
Внезапно перейдя на язык, которого не знала, не понимала даже Рийеис, она добавила несколько недлинных певучих фраз. После угасания последних отзвуков Атженай Ольхон затряс головой и начал стонать.
- Отец... Нет ничего проще, - растеряно пробормотала юная девушка, кусая лиловую прядку.
Он шевельнулся.
Он решился.
Двигаясь, как паралитик, Атженай наклонился, поднял Дижийен, отнес и как величайшую драгоценность Вселенной уложил ее на плоский камень. Утратив красивый золотистый оттенок, кожа обоих словно выбелилась, иссохла, напоминая старую бумагу.
Марселена хлопотала без особого смысла, то поправляя складки одежды раненной, то поправляя волосы, то вытирая испарину со лба Дижийен кусочком, оторванным от рукава своей куртки. Чересчур рьяно размахивая руками и щелкая пальцами, Рийеис старательно, толково расположила испускающих ровный свет птархэмов. Прибывая, вода крепко схватила Ольхона Атженая за щиколотки, а он, лихорадочно трясясь, стоял над раненой с закрытыми глазами и негромко стонал, механически, с силой массируя больное плечо.
- Жду вас. Храбрецы. Живите как умеете. А еще, лучше ко мне не спешите, храбрецы, - странно, ласково, трогательно произнесла Дижийен, собираясь с силами и мыслью для каждого слова.
Маргарита захлюпала носом.
- Мама, - выговорила Рийеис, хватая зубами выкрашенный в лиловый цвет пук волос.
- Милая моя, пора... Идем... милая, - плача, сказала Марселена, положила на край базальтовой глыбы свою разодранную куртку и потянула девушку к выходу.
- Встретимся на том берегу, дети, - совсем тихо шепнула Дижийен.
Вяло сопротивляясь Марселене, Рийеис оглядывалась на маму, но видела лишь согнутого, трясущегося отца, стоящего в воде, прибывающей откуда-то из недр Рубежа.
Нападение задерживалось. Насмерть перепуганный Вомийбор не сразу понял, что ночной хищник схватился в чащобе с несколькими двухголовыми ящерами, хвосты которых имели костяные утолщения в форме молотов. Бой был суровым. Хрустели сминаемые заросли кустов, раскачивались деревья. Пока верткая, гибкая зверюга успешно рвала тяжеловесных ящеров, набежавших из тени леса.
Удачно сочетая в себе нормальную мальчишескую трусость и чисто девчоночье неугасимое любопытство, Вомийбор не мог не отметить, что фантастический, чудесный, огромнейший и безмолвный корабль целиком и полностью находился под контролем колдуна, напоминающего мерзкий ядовитый гриб. Защитная система гигантского судна была отключена. Очистившись от наваждений, рассудок мальчика вполне отчетливо нарисовал план бегства со злополучной, изуродованной поляны. Приободрившиеся лабрисы тоже не зевали.
Нисколько не интересуясь застывшим в воздухе звездолетом, враги разделились. При иной ситуации фальшивая легкость шага, подчеркнутая невнимательность и беззаботный вид бойцов могли бы рассмешить. Одна часть лабрисов упорно огибала Вомийбора и Байтама со стороны реки, другая часть намеревалась отрезать путь к ближайшей тропе. Лес, где разгорелась схватка между ночным хищником и ящерами, был однозначно закрыт для отступления мальчика и дружественного зверя.
К счастью, лабрисы не особенно горели предстоящим захватом Вомийбора. Двигались противники медленно и неуверенно. Оружие было не у всех. Кирасиры, потерявшие шлемы где-то по дороге к лесной прогалине, чувствовали свою незащищенность и бросали на мальчика красноречивые взгляды. Сейчас Вомийбора, представителя семьи атженай боялись еще сильнее, чем прежде! Вражеское войско могло бы отступить и разбрестись, но невидимая и неодолимая внешняя сила собирала лабрисов воедино, толкая вперед.
Исход боя, продолжающегося в чаще, мальчику узнать не удалось. Байтам грозно зарычал, сделал высоченный прыжок на месте, вдруг отращивая лишнюю пару могучих лапищ. Демонстрация боевых возможностей разумного зверя выглядела более чем угрожающе. Двуногие лабрисы остолбенели.
Жуткая вонь ударила в ноздри Вомийбору. Из леса выбиралось гуманоидное существо, покрытое темно-зеленой чешуей. Мутные, широко расставленные гляделки вертелись, то таращась на ослепляющий 'Корабль', то упираясь в мальчика. Плоскоголовые, напоминающие землян создания по одному выходили из чащи, скромно сбиваясь в кучку на краю поляны.
В путешествиях по тропам Пристанища Вомийбор не однажды встречал этих животных. В самом деле похожие на людей, они все-таки были обыкновенными ящерицами, порожденными природой планеты: травоядными, хладнокровными, туповатыми, бестолковыми тварюшками, которые не имели дерзости для осмысленного нападения. Опасность они представляли только, если большеголовое серое существо подчинило ящериц своей жестокой воле.
В группы эти животные не сбивались, предпочитая бродить поодиночке. Теперь их понемногу собирался целый отряд. Столпившись в нелепую колеблющуюся кучу, существа совершенно перекрыли тропу. Вечно озабоченные розысками вкусной пищи, животные забыли обычные повадки; вели себя неестественно и на редкость подозрительно. У мальчика создалось впечатление, что миролюбивые травоядные твари собираются схватить его, сожрать или, в наилучшем случае, направить к поджидающим военного приза кирасирам. Зловонные, как прыгающие жуки, ящерицы разгрызали зубами панцири самых твердых плодов. Их когти ночи напролет держали довольно тяжелые тела на высоких безопасных ветках, абсолютно недоступных для жестоких хищников. Кажущаяся вялость подневольных воинов могла бесследно испариться, сменившись настоящей и воистину безрассудной отвагой!
- Мы пропали, не больше и не меньше. Убежать я не сумею. У меня ноги подкашиваются, голова кружится, страшно сильно тошнит, - признался Вомийбор разумному зверю.
- Байтам печален, - пробасил Байтам.
- Мне ничего толком не рассказывают, - продолжил жаловаться мальчик. - Враги нас не случайно притащили к кораблю. Смотри внимательно, Байтам. Вообще-то лабрисы задумали увезти нас с Пристанища. Жаль, сражаться я так и не научился.
- Байтам печален, - повторил разумный зверь.
Нависающие над поляной ветви деревьев беспокойно закачались. Грызня в лесу завершилась диким воплем, хрустом растений и замирающим в чащобе топотом. Кто кого преследовал, сказать было трудно. Отряд, состоящий из двух дюжин ящериц, перестал пополняться. Не особенно спеша, похожее на гриб существо двигалось под днищем фантастического судна. Колдун не касался перерытой почвы дырявыми лохмотьями и мягко перелетал выкорчеванные мегалиты. По мере приближения вражеского военачальника ящерицы становились все агрессивнее и таращились на Вомийбора с Байтамом так... алчно, словно на самом деле намеривались их съесть.
Нервно почесывая шею, мальчик переводил взгляд с могучего звездолета на лес и с темно-зеленой чащи на серую скрюченную фигуру; с великолепного блистающего 'Корабля' на поверженные менгиры и с камней на кирасиров, по боязливым замашкам мало отличающихся от ящериц. Решимость вовсе не посещала сердце Вомийбора, всегда пылающее желанием искать, находить и исследовать, но отнюдь не воевать. Не считая колдуна и Байтама, внутреннее состояние которых было невозможно оценить по внешним проявлениям, на лесной прогалине теперь собрались одни трусы.
Где-то далеко в чащобе болезненно захрустели деревья. Лабрисы в латах напряглись, опуская оружие. Сгорбленная серая фигура остановилась. Банда ящериц, только что пугающая мальчика убежденной кровожадностью, без всякого перехода рассыпалась веером. Существа поодиночке исчезали в путанице кустов. Гул и шум, от которого дрожали деревья, быстро нарастал... приближался, неумолимо становясь оглушительным и по-настоящему пугающим.
Мгновенно раскатавшись в пушистый ковер, Байтам накрыл Вомийбора, горячей мирной тяжестью сжимая мальчика в живой, трепещущий комок. Разметав по пути несколько зазевавшихся ящериц, большой меховой шар на бешеной скорости выкатился с поляны.
Преследовать беглецов было некому. От мощнейшего удара воздушной волны покачнулся даже гигантский корабль, а лабрисы полетели в заполненную водой ямищу, оставленную поднявшимся из почвы звездолетом. Непокорная бурливая речушка вздыбилась и, подражая базальтовому валу Рубежа, разом вспрыгнула до небес. Играя подхваченными камнями и изжеванными до неузнаваемости растениями, высоченная водяная стена как хищник на добычу налетела на изуродованную лесную прогалину.
С наслаждением перемалывая темно-зеленые лабиринты Пристанища, грязная волна тяжело грохнула в борт корабля. Облизав днище, сорвавшийся с гор поток сдернул звездолет, легко перевернул и, протащив по течению обезумившей реки, обрушил металлическую махину на умирающий лес.