Ахиллей умудрялся делать набросок за наброском на ходу. Не слишком сильно отставая от группы путешественников, он удобнее перекладывал лямки объемистого рюкзака и, не обращая внимания на серьезный вес своей поклажи, рисовал на листках бумаги, приколотых к примитивному планшету. Широко расправившее крылья вдохновение не покидало художника.
Наверное, света единственной люстры в руках Жанны Драк не хватало Ахиллею для того, чтобы эскиз вышел если не нормальным, то хотя бы скромно отражающим довольно скучную правду жизни. Самый обычнейший прямой туннель, заключенный в крепкую стальную броню, тянулся от берега пещерного водоема. После десяти минут пути на полу появились ржавые рельсы узкоколейки, удачно утопленные в бетон. Через час путешественники повстречались с огромным унылым аккумулятором, досуха выплакавшим электролит из разбитого бока. Еще через двадцать минут из мрака возник маленький тягач с тремя нагруженными породой вагонетками и пустой платформой. Это были все чудеса.
На бумаге появлялись элементы абсолютно иной реальности. Замасленный электровоз, выглядящий удивительно солидным и деловитым, художник превратил в дикого свирепого зверя, клыками вцепившегося в вагончик с дурацкого вида туристами на борту. На набросках кровоточащий туннель постоянно извивался, до жути напоминая кишки какого-то громадного существа, пораженные болезнями, дурными растениями и обжитыми паразитами. За поворотами прятались изгрызенные кресты, зубы, виселицы, ножи, когтистые лапы, пики, пасти, могильные камни, штабеля гробов, уродливые каменные маски, алебарды, страшнейшие хари. Талантливая, но шкодливая рука Ахиллея превратила рельсы в змей, металлическую крепь в гнилые гробовые доски, а из окружающей темноты на эту бесподобную угрюмую жуть все время таращились морды милейших демонических созданий, имена которых лучше было бы поспрашивать у завсегдатаев сумасшедшего дома.
Не рискуя повторять телодвижения чрезмерно подозрительного и иногда неумеренно нагловатого Сергеева, Енисей осторожно наблюдал за Жанной Драк. Она не колдовала. Она не складывала, не сцепляла пальцы, не делала руками магические пассы, не кривила лицо, проговаривая про себя какие-то особенные формулы, известные лишь профессиональным ведьмам. Она просто шла, стараясь не сбиваться с шага. Груз за плечами Жанны Драк был явно для нее тяжелым, и магия с этим никак не помогала.
Однажды все-таки отметив внимание марсианина, Жанна Драк выпрямилась, сделала замысловатый пасс рукой, отчего свет фонаря плавно скользнул по потолку перехода, словно рисуя магический символ. Лицо женщины моментально сделалось загадочным, много знающим и даже надменным.
Это была действительно невообразимая штука. Когда никто не смотрел, она не пыталась изображать из себя колдунью! С этой секунды Енисей совершенно перестал следить за Жанной Драк.
- С второй стороны, так жить проще? - прошептал Сергей Сергеевич, догоняя золотокожего. - Молчи, не перечь, не думай. Делай, что приказывают.
- Правильно. Нет проблем, - негромко ответил Чижик.
- Сколько тебе лет? Двадцать пять? Двадцать девять?
- Вы намного младше меня.
- Разбегись и врежься головой в стену.
- Разбегусь и врежусь, если здесь понадобится.
- Понадобилось, - сказал Сергеев.
- Пусть Енисей правильно прикажет. Енисей здесь за Старшего.
- Твой сообщник, расправившийся с Пандуновским, чересчур занят. Занят подготовкой нового преступления.
Золотокожий сбился с шага.
- Идемте, мы отстаем, - спокойно произнес он.
- Настоящая правда не нравится? - противно скривившись, спросил Сергей Сергеевич.
- Здесь нет правды. Пока Пандуновского убивали, Енисей находился на глазах у нас с Тармалином. Мы почти полную смену работали в генераторном узле поселка.
- Который потом взорвался.
- Он не взорвался, - ответил Чижик, поправляя поклажу за спиной. Израненная рука и плечо явно тяготили золотокожего.
- Не имею достойной догадки, кто из вас троих заложил заряд взрывчатки?
- Никто.
- Точнее.
- Змей, проглатывающий собственный хвост.
- Взрывчатку ты украл со склада? Пандуновский рассказывал мне, Енисею известен путь из Чужих Домов. Теперь, уходя все дальше, мы исполняем желание вашей криминальной группировки и скоро увидим настоящую развязку. Маску придется сбросить каждому.
- Вы говорили с Пандуновским? Правильно?
- Разумеется, - подтвердил Сергеев. - О прошлом Земли, о гигантской Луне, о десятилетних поисках дороги в будущее, о цели в конце пути. Примерно за двадцать или тридцать минут до убийства Пандуновского мы встретились с ним в черном городе на расстоянии ста двадцати шагов от выхода.
- Вы здесь мне признаетесь в злодеянии? Убийца Пандуновского вы? Правильно?
В мирный, безмятежно-ровный голос золотокожего закрались только самые стеснительные нотки сарказма, но Сергей Сергеевич сердито клацнул предохранителем трингера.
- Имей в виду, - жестко прошептал он, поднимая ствол оружия к лицу Чижика. - Пандуновский поименно назвал троих сообщников и Старший поручил мне увести вашу банду из Чужих Домов. Подальше от коллектива.
- Правильное решение, - подтвердил золотокожий.
Кротко взмахнув рукой, Сергеев, шлепнул Чижика по щеке. Золотокожий шатнулся вбок и резко прибавил шаг, отрываясь от обидчика.
- Трусливая лживая мокрица, - нервно пробормотал Сергей Сергеевич, механически поглаживая приклад трингера и сгибая палец так, как если бы вжимал кнопку замыкателя в рукоятку оружия.
Увлекшись работой, художник запнулся за рельс и с невероятным шумом растянулся на полу. Идущая во главе отряда Жанна Драк сразу развернулась, поставила на бетон люстру, совместно с подоспевшим Чижиком помогая подняться Ахиллею, совершенно придавленному рюкзаком.
- Симпатичные, главное, веселые картинки, - иронично сказала Жанна Драк, играя бумажным листком с изображением крылатого животного, закусывающего безголовым и анатомически выразительным женским торсом.
- Товарищи, что там у вас? - недовольно закричал Сергеев.
Услышав его голос, золотокожий испуганно вздрогнул, вжал голову в плечи.
- Ничего особенного. У нас тут падение в ад, - звонким девичьим голоском ответила Жанна Драк.
- Благодарю вас, - пробормотал Ахиллей, лихорадочно пряча слетевшие с планшета наброски. - Гамма чувств настраивает на трагический лад.
Неодобрительно фыркнув, женщина подняла люстру. Юрко проскользнув мимо Сергея Сергеевича, Чижик заспешил к Енисею.
Рельсы врезались в лед, пробегали немного вперед пунктиром и полностью терялись под ровной, очень скользкой поверхностью. Переставая существовать как нормальный, понятный туннель со стальными стенами, дорога продолжалась в естественной пещере примерно той же ширины и направленности. С видимого, но недостижимо высокого потолка свешивались разбитые светильники взрывозащищенного шахтового типа. Тяжко засопев, Ахиллей устроил на согнутом локте планшет и принялся рисовать выточенные из камня маски, висельника с оторванными ногами, гробы, безумных тварей, жадно лижущих ручьи крови на покосившихся крестах.
Мутные, почти стеклянные, невидящие глаза смотрели сквозь непрошенного гостя. Из широко открытого рта Геккунта вырывались густые клубы пара. Темнокожий альматеец чуть ли не светился в полумраке. У злодея явно был жар, и иголки инея, попав на ввалившиеся щеки Геккунта, торопливо стекали на шею слезами.
Демирий благоразумно отполз в сторону, запоздало выключая люстру и пряча фонарик под курткой. Протопав по месту, где только что лежал землянин, больной негодяй с размаха натолкнулся на кресло. Вяло выругавшись, Геккунт развернулся, с размеренностью двуногого механизма пошел к стеллажу с аппаратурой, по пути зацепляя и натягивая сапогом низко висящий кабель. Вырываясь из разъема, щелкнул штекер.
Грубо схватив один из блоков психокорректора с полки, альматеец метнулся обратно к медицинскому креслу, поскользнулся и грохнулся бы прямо на Демирия, если бы хворого убийцу внезапно не шатнуло вбок. В ледяных сумерках блеснуло лезвие.
- Ты бездельник. Без пощады. Ты болван, Фронг, - зло прохрипел Геккунт.
Появление негодяя случилось слишком неожиданно. Ментальный призыв о помощи, направленный к Алтаю, больше напоминал жалобный стон последнего прощания. Демирий, мужчина не робкого десятка, сейчас совершенно растерялся и готовился сдаться. Сердце землянина выскочило из груди и стучало на полу, плавя снег. Уже подбегая к участку городских карабинеров, андроид отправил ответный импульс, убеждая хозяина в том, что Геккунт серьезно болен, не опасен и скоро будет преспокойно нейтрализован специалистами.
Демирий не во всем мог согласиться с Алтаем. Альматеец, в самом деле, выглядел очень больным. Геккунт выглядел больным и крайне опасным. С яростью припадочного обрезав ножом мешающие провода, злодей поднялся. Шатаясь, раскачивая из стороны в сторону металлической коробкой прибора, альматеец хорошо, с размаха приложился лбом о стену потайной каморки и замер, находя связные ниточки мыслей, совершенно утонувшие в бреду.
- Ты, сдохни, мелкотравчатый подонок, - почти обычным голосом произнес Геккунт, отчаянно царапая иней блоком психокорректора. - Без разницы. Ты не Фронг. У поганых Владык все слуги мертвые. Ты не слуга, болван. Ты, заткнись. Ты вытравишь из себя заразу. Ты сильный. Без разницы. Даже когда ты сдохнешь, ты не слуга им, бездельник.
Распластанный на снегу Демирий поднял голову, встречаясь с блуждающим, с пустым взглядом злодея. Похоже, Геккунт не видел непрошенного гостя, почти не понимал, где находится и, тем более, не знал, что теперь делать. От частого глубокого дыхания пар висел над головой больного, закрывая лицо.
Прибор шлепнулся в сугроб. Шаря ладонями по стене, альматеец опустился на четвереньки и пополз в проем секретной дверцы, вытаскивая за собой кусок разрезанного кабеля. Грязно ругаясь и сопя, будто животное, Геккунт удалялся в беспробудный мрак.
За минуты, которые ошеломленный встречей Демирий потратил на трусливые прятки и драматическое ментальное прощание с Алтаем, андроид уже успел покинуть участок городских карабинеров и домчаться до ближайшего военного поста. Дежурные отнеслись к хорошо знакомому роботу намного лучше, чем к обычному гражданскому человеку. Марсианское руководство "Звездного Легиона" сразу приняло на веру короткую историю Алтая, уже отметившегося в важных операциях элитного воинского формирования.
Звено вооруженных излучателями гравилетов устремилось в сторону гор. В тот миг, когда возвратившееся в грудь землянина сердце позволило ему включить разум и осветить лучом фонаря узкий изогнутый коридор за потайной дверью, с площадки стартовал гравиплан местных карабинеров.
Окружая дом с мезонином, один из жиденьких миниатюрных кварталов поселка каторжан спускался к грандиозной стене, за каменными блоками которой прятался черный город. Крайнее сооружение почти опиралось боком на безразмерно объемистый мегалит, полностью скрываясь в его густой тени.
Здешние обитатели ценили не только вечные сумерки, но и уединение, при строительстве специально развернув свое стандартное, не слишком просторное жилище так, чтобы вход и оба окошка смотрели не на улицу, а таращились на древнюю стену. Все соседние здания держались в стороне от тени и принципиально не тянулись к мрачным мегалитам. Стоящая несколько на отшибе постройка словно бы располагалась за незримой границей поселения ссыльных, если не принадлежа, то тяготея к нечеловеческому черному городу.
Выполняя глубоко неприятную ему обязанность, Старший поднялся на крыльцо, остановился и зачем-то постучал в дверь. Пустой, абсолютнейше пустой дом откликнулся неожиданным скрипом половицы.
Пандуновский трагически погиб и был похоронен в песках Чужих Домов. Ахиллей отправился в плавание по таинственным водам угрюмой пещеры с отрядом храбрецов под предводительством Енисея. Строение опустело, осиротело. Жилище омертвело, лишившись хозяев.
Расследование убийства Пандуновского, предпринятое самим Старшим, продвигалось гораздо хуже возглавляемых им работ по восстановлению хозяйства поселка после террористического акта. Без деятельного участия Сергея Сергеевича уголовное дело откровенно заржавело, вообще не получая свежих данных. Общество каторжан ждало от руководителя массу разных решений и решения обязательно находились, а вот первый за долгую жизнь опыт криминалистического следствия не давал результатов, даже учитывая полезнейшую помощь Сергеева в начале следствия.
Без криков, драк и крови отправив в плавание всех подозрительных людей на оранжевом плоту, Старший не праздновал в сердце победы. Было очевидно, что кто-то из путешественников, или вообще все шестеро не виновны ни в смерти Пандуновского, ни в уничтожении генераторного узла. Если странники не вернутся обратно, если странное суденышко перевернется в черноте пещеры, ответственность за гибель храбрецов навсегда останется на Старшем. А если злыдень, устроивший расправу над Пандуновским, все-таки спрятался в поселке и не попал на плот, тогда деятельность руководителя и вовсе имеет отрицательный знак.
Забыть голоса и лица Енисея, Жанны Драк, Сергея Сергеевича, Чижика, Ахиллея, Тармалина, невозможно. В Чужих Домах, конечно, много мирных людей, технически совершивших преступления на просторах Солнечной системы, и за них Старший тоже несет ответственность, но шестеро смельчаков тоже не должны пострадать из-за недальновидности, нерасторопности, откровенной бездарности руководителя, взявшегося за расследование.
После ухода экспедиции на плоту миновало уже больше стандартных суток. Оттягивая и оттягивая этот гадкий, этот глубоко отвратительный ему момент, Старший чувствовал, что не имеет права медлить ни секунды, и все же продолжал мяться на крыльце, сжимая дверную ручку.
- Извините. К сожалению, я с обыском, - наконец вздохнул он, переступая порог. - Правда, извините.
Левая часть дома, прикрытая миленькой чистенькой шторочкой, явно принадлежала Пандуновскому. Узкий пластиковый шкаф, обычный в среде каторжан, оказался начищен до зеркального блеска. Типовая кровать была застелена идеальнейшим образом. Тумбочка оказалась плотно набита строго упорядоченными пачками исписанных бумаг и разнокалиберными банками с образцами минералов, встречающихся в Чужих Домах. На миниатюрном круглом столике красовался десятисантиметровый обломок металлической пирамидки с обгорелым, сильно оплавленным боком.
Принадлежа к категории каторжан, не скрывающих собственного прошлого, Пандуновский назвался театральным актером с Ганимеда и широко рассказывал историю о том, как он, желая заполучить роль в модной постановке, по нелепой ошибке отравил не конкурента, а всю труппу. Хотя откровенных гуманитариев или творческих людей, лишенных технической смекалки в Чужие Дома категорически не ссылали, рассказ Пандуновского ни разу не подвергался сомнению. В обществе ссыльных он мог отрекомендоваться кем угодно, даже высокородным принцем Шакьямуни, и тактичные каторжане принимали бы просветленную царственную особу без малейшей критики.
Наклоняясь к скупому свету из окошка, Старший вновь шептал извинения и держал папку рукописных бумаг так бережно, словно не хотел оставить на ней ни единого отпечатка пальцев. Шаг, который он не смел препоручить кому-то из ссыльных и с огромнейшим трудом предпринял сам, кажется, начал давать убедительный результат.
Почерк Пандуновского был ожидаемо красив и тверд, как у прилежного школьника. На подшитых листах подобно описывались места, где автор поднял образец минерала, обосновывались те или иные предположения из раздела тектонофизики, со знанием дела просчитывались геодинамические модели. Научные суждения не показались Старшему сложными, как будто принадлежа старшекласснику. Заботы Пандуновского касались происхождения Чужих Домов, постоянно предполагая и подчеркивая однозначный вывод о существовании закрытых полостей в недрах странного анклава. Фальшивый театральный актер ныне исчезнувшего Ганимеда тоже мечтал найти выход, путь с каторги.
За ножкой кровати лежал огрызок толковой, удивительно подробной карты местности, судя по манере, сделанной именно хозяином жилища. Оба скрытых в горе алтаря, пещера и водоем, уходящий за оборванный край, на взгляд Старшего оказались нанесены на бумагу не вполне правильно, однако легко узнавались. Судя по состоянию жилища и той же карте, Пандуновский был волевым и целеустремленным человеком, который твердо решил покинуть каторгу, не дожидаясь старости в забытом унылом углу Солнечной системы. Звание высокопрофессионального военного геолога с незначительным практическим опытом подошло бы ему гораздо удачнее фальшивой маски актера.
Противоположная часть дома разительно отличалась от упорядоченного жилища Пандуновского. Безобразно грязная штора висела вдоль стены пыльным коконом. На скомканной постели валялась одежда и даже немытая обувь. Собираясь в дальний поход, Ахиллей, наверное, торопился, отломив дверцу захватанного шкафа. Так она и осталась, чудом удерживаясь на нижней петле. Разбитый стул, детали столика и тумбочки просто валялись в углу, смешиваясь с дичайшим ворохом набросков, незавершенных рисунков, расчерченных бессмысленными завитками бумажных огрызков.
Имея диплом механика и недурственный стаж работы с любыми современными машинами, Ахиллей недаром слыл среди каторжан художником. Рисовать он умел и любил, но никому в голову не пришло бы заказать собственный портрет у такого чудного мастера. Диковинный кособокий ум Ахиллея все время стремился куда-то за темные грани реальности, искажая и перевирая нормальную действительность до состояния форменного безумия.
Наугад вытягивая из кучи листы, Старший брезгливо рассматривал диких монстров с вывернутыми суставами; сцены жутких колдовских обрядов; склонившихся к разодранным телам жертв тварям, от одного вида которых хотелось выть; шаткие мостки, висящие у подножия кровавых фонтанов; повороты туннелей, до поры до времени скрывающих ухмыляющиеся рожи ужасающих призраков; бездонные провалы, наполненные материализованными кошмарами и стонами пропащих душ. Обладая иным представлением о целях живописи вообще, Старший задержал один из набросков, долго смотря в лицо рогатого дьявола, балансирующего на змеином выводке щупалец, растущих из воды. На гладкой, по-звериному страшной и все же немного человеческой физиономии чудища отражался колеблющийся язычок пламени, а за сгорбленной спиной демонического создания возвышался обыкновенный строительный кран на гусеницах, вмороженных в лед. Эскиз лежал на груде листов и, наверняка, относился к моменту, когда среди каторжан уже поползли слухи о маячке, леднике и механизме на противоположном берегу пещерного водоема. Не могла ведь фантазия художника так точно предвосхитить реальность?
На половине Пандуновского царит полнейший порядок. Огрызок тщательно проработанной карты выглядит абсолютно неуместным, как клумба с живыми цветами под ледяным дыханием открытого космического пространства. Возможно, уже после смерти хозяина, Ахиллей сделал легкий обыск, прихватив с собой важную и нужную часть документа? Художник вовсе не безумен, далеко не так прост и понятен, как кажется многим людям в Чужих Домах.
Пол строения дрогнул. Размеренный механический гул не поместился в черном городе и нагло вылез за древнюю крепостную стену. Минуту слышались удары, похожие на биение огромного металлического сердца, затем звуки стали неохотно затихать, распадаясь на ритмичную песню сверчков, от которой жалобно дребезжали стекла окон.
Вернувшись на сторону дома, принадлежащую Пандуновскому, Старший поднял неожиданно тяжелый кусок пирамидки со столешницы, проводя пальцем по обожженной поверхности. Он словно взвешивал, сравнивая вес листа бумаги и обломка тела давным-давно мертвого негуманоидного существа. Рана на металле имела неполные очертания пятипалой, явно человеческой ладони.
Естественная пещера распухла, сразу пряча потолок и стены. Идти пришлось наобум, но недолго. Вытянувшись во тьме, застывшая ледяная река обрывалась в пропасть, оставляя на краю узкий базальтовый островок. Дальше пути не было.
Тармалин, привыкший к принятию решений исключительно на основе наиболее полной информации и незамысловатых опытов, включил запасную люстру, грудью ложась на черный каменный порог. Не увидев дна провала, он схватил услужливо поданную Чижиком большую ледышку, которую немедленно зашвырнул в ночь. Сколько бородач не ждал, в полнейшей пещерной тишине не раздался звук удара.
- Эксперимент! - вдруг заорал Тармалин в ночь.
От неожиданности Ахиллей вскрикнул. Жалкое, какое-то кособокое испуганное эхо коротко пискнуло ему в ответ, полностью проигнорировав голос бородача.
- С второй стороны, давно пора отдохнуть. Привал, товарищи, - скомандовал Сергей Сергеевич, сбрасывая ремень рюкзака с плеча.
- Чепуха. Пойдем дальше, - возразила Жанна Драк.
"Чепуха", ясно повторило эхо.
- У вас есть крылья, Жанна? - поинтересовался Тармалин, стряхивая лед с коленей.
- У нее метла, - громко шепнул Сергеев.
- Нужно искать дорогу, выйти на свет, покуда не исчерпаны энергоемкости фонарей, - спокойно объяснила женщина, делая в сторону Сергея Сергеевича взмах рукой, достойный балерины.
- Передышка, это сейчас хорошо. Это ясно, - сказал Енисей.
Препирательства сразу прекратились.
Лихорадочные сборы, еще более нервное плавание по мрачному пещерному озеру в компании чудовища, странный сон, разом сковавший путешественников на борту плота; бросок по стальному туннелю, кажется, пронзающему сразу несколько разных миров, не прошли легко. Вымотались все, и вымотались основательно.
Тармалин прекратил любые эксперименты. Устроившийся на рюкзаке Ахиллей не захотел нарисовать бездну и теперь сидел без движения, согнув спину и широко расставив ноги. Даже марсианин, самый молодой и привыкший к походам по запутанным лабиринтам старых шахт комплекса "Алый Вихрь" ощущал капитальную усталость, а Жанна Драк, не показывая слабости, просто валилась с ног.
Засуетившись, золотокожий распотрошил поклажу, разорвал пакет с запасом горючих таблеток. Через минуту на камне вспыхнул аккуратный костер. В котелке начал плавиться нарубленный лед. Запахло дымом, химическим топливом, пищевыми концентратами, домашним теплом.
- Между тем, это место безопасное. Двинувшись без остановки, поползем на верблюжьей скорости. Отдохнем у этого провала, наберемся сил перед финальным рывком к этому выходу, - рассудил Енисей, механически трогая мочку уха.
- С второй стороны, куда вы вообще собираетесь направить коллектив, товарищ? - спросил Сергей Сергеевич.
- Разделимся на группы, поищем обход. Это не тупик.
- Это и не может быть тупиком. Нет проблем. Справимся, - вставил Чижик, с видом шахматного гения передвигая банки и пакеты с продуктами.
- Сколько процентов уверенности? Приходится усомниться. От воды мы прошли километров пять или шесть. Ответвлений основного хода не встретили. Ни лестниц на стенах, ни люков в полу. Где теперь искать дорогу?
- Понятно, на дне пропасти, - произнес Тармалин.
- Необходим иной путь. Спускаться на веревке в пропасть я не стану, - сердито сказала Жанна Драк.
Поглаживая бороду, Тармалин придал усам строго горизонтальное положение.
- У нас с собой несколько бухт отличного альпинистского каната, - заметил он. - Исследования показали высокую надежность снаряжения, рассчитанного на нагрузки, близкие к космическим...
- Чепуха. Бесполезные юмористические данные, - бросила женщина. - Висеть на дрянной веревке я не собираюсь.
- Почему, Жанна?
- Боюсь.
- Так отправляйтесь обратно к озеру, - желчно пробормотал Сергеев.
Жанна Драк и Тармалин посмотрели на него так, что Сергей Сергеевич поежился.
Принюхиваясь к приятным запахам пищи, Ахиллей мечтательно пожевал губами.
- По-моему, вокруг только смерть, виселицы и гробы, - сообщил он. - Идти нужно только вперед. Обратный путь надежно закрыт. Плот уже уничтожен. Демоны не пустят к пещерному озеру. Или растерзают, или утопят в холодных водах. Энергоемкости светильников не вечны. В кромешной темноте человек бессилен, как мотылек на зубах кошки. Мы узнаем о клыках лишь тогда, когда они отведают нашей слабой, нашей вкусной, нашей притягательной плоти.
- Чудеса в решете, - оглянувшись на тьму, вздохнула Жанна Драк.
"Чудеса", тихо повторило за ней эхо.
- Гробы, демоны и виселицы? Тяжко. Коллективу остается поочередно броситься вниз головами, - съязвил Сергеев.
- Не обязательно, - обиженно протянул художник. - Внутренняя молитва придаст нам сил и ясности мышлению.
- Приходится вернуться к прежнему замечанию. Пропасть. Реально существующая в пространстве и времени преграда для коллектива. Однажды после истовой молитвы на вас упадет дельтаплан, товарищ?
Махнув рукой, Ахиллей принялся демонстративно активно возиться с рюкзаком, косясь на булькающую в котелке воду. Кособочась и кривясь от боли, Чижик возился у костра. Старые раны не давали ему никакого покоя.
- Не имею ни одной достойной догадки. Мое дело вообще маленькое. Кое-кто у нас назначен руководить группой, так пусть и морщит свой недюжинный, свой аршинный лоб.
Тармалин хлопнул ладонью о ладонь, призвав к жизни тоненький отголосок во мраке.
- Тогда разделимся на три группы. Возможно, пропасть удастся обойти по неприметному карнизу справа или слева. Енисей прав. Сначала переведем дух, затем начнем наши элементарные исследования пещеры. Хочу добавить, после похода по холодному туннелю, иного решения нет.
- Приходится согласиться, товарищ. Три группы будут разыскивать дорогу справа и слева от провала, - язвительно произнес Сергеев.
- Чижик! - позвал марсианин. - Тебя это тоже касается. Отдохни, наберись сил.
- Нет проблем! Уже набрался сил на борту корабля! Здесь бездельник должен работать за всех, кто меня оберегал! - с внезапной горячностью воскликнул золотокожий, странно коверкая слова.
- Товарищ, вы так увлечены своими кухонными делами. С второй стороны, вы хотя бы уверены в том, что лед не содержит вредных примесей?
Вместо ответа, Чижик вплотную подошел к Сергееву, широко открыл рот и показал полоску льда, лежащую у него на языке.
- Эксперимент, - уважительно сказал Тармалин, гладя бороду.
Огонь отступил. Болезненная мутная мгла раздалась, приоткрывая узенькую тропинку в непроходимом болоте злого, гневного безумия. Давая слабину, чудовищные звери перестали выть, оглушая измученный рассудок Эльвьет. В который уже раз очнувшись после нового бесконечного путешествия в черное и зыбкое никуда, она ощутила необычайный прилив сил и странную тягу к далекой, кажется, полностью забытой надежде спастись. Человеческое сознание вдруг включилось, сразу выбравшись на планку чуть ли не максимальной мощности.
Страшно взбаламученные мысли Эльвьет медленно выстраивали событийные ряды, то хватаясь за далекие школьные воспоминания, то принимаясь за особенно яркие житейские праздники, то выдергивая разбитые кубики неудавшейся операции по поимке Геккунта в составе группы карабинеров. Старый дом в центре марсианского Ганимеда, сырой полутемный подвал с ожившими статуями оказались нерушимой границей, отделяющей реальное прошлое от вымышленного, чисто фантастического полета в мире испепеляющего огня и монструозных скотов.
Она не просто похудела. Эльвьет, жизнь которой так долго поддерживалась насильственно, превратилась в тень. Ремни кресла, прежде дающие ей жалкие объедки свободы, теперь гораздо слабее вцеплялись в осунувшееся, буквально, истончившееся тело. Даже обруч, раньше плотно охватывающий лоб и затылок, сейчас не особенно крепко удерживал пленницу. Счастливейшая, глубоко дерзкая мысль о том, что Геккунт умер где-нибудь в углу и пытки закончились, заставила Эльвьет отчаянно напрячь мышцы, сдвигая с места неподъемную, тяжеленную голову...
Согнувшись, альматеец стоял над ней, пристально вглядываясь в лицо.
Секунд без времени не существовало. Правдивые стуки утомившегося сердца отсчитывали блестящие золотые монеты понимания. Это не Геккунт. Это не сам мучитель Геккунт. Изображение преступного альматейца застыло на полотнище виртуального информатора. Картинка не опасна. Картинка не может пытать. Настоящего Геккунта здесь нет. В непрекращающихся издевательствах наступил перерыв!
Над вводными панелями нейрокомпьютеров корпели малорослые киборги, чьи наполовину человеческие, наполовину механические тела украшали убогие тряпичные лохмотья, даже отдаленно не напоминающие нормальную одежду. Впервые, после многих-многих миллионов криков боли, блоки медицинского психокорректора не мигали индикаторами. Машина для пыток была отключена!
Неопрятная комнатушка без окон освещалась искусственно, словно нарочно выпячивая подозрительные потеки на стенах, очень похожие на кровь. Беспорядочные кучи запасных частей для роботов валялись под разбитыми в щепки столами. У дыры в стеклянном цилиндре, явно просверленном энергетическим лучом трингера, копошились зеленовато-фиолетовые змейки, часть которых плотной спиралью обвивала крупную, ярко-алую металлическую пирамидку, стоящую на полу.
Дернув волосы, тронув нос и ухо Эльвьет, обруч шлепнулся на кресло. Зашелестели натянутые провода. Громыхнули кусочки бивня марсианского мамонта.
Обернувшись, на пленницу уставились киборги.
- Я умерла, - нашлась она, с трудом ворочая чужим языком.
Подойдя, один из роботов подержал в лапке обруч, явно не зная, что предпринять. Укрепить деталь пыточного механизма на голове пленницы? Оставить как есть и заниматься своим делом?
- Я умерла, - повторила Эльвьет. - Сердце лопнуло брызгами крови. Я приказываю освободить мертвеца.
Послушно сняв ремни с ног пленницы, киборг замер, безуспешно поискав решение задачи в собственном электрическом умишке.
- Я приказываю, продолжай. Я стала Геккунтом. Я утверждаю, я хозяин, - сказала пленница.
Взглянув на виртуальный информатор с изображением альматейца, робот сдернул ремень с правой руки Эльвьет... с левой... поочередно выдернул из вен марсианки иглы... распустил пояс с гроздьями датчиков и трубок. Питательный раствор с неестественной громкостью закапал на замызганный пол.
Освобожденная от оков, она все равно не сумела подняться.
- Я приказываю, - нервно начала Эльвьет. - Я Геккунт, я приказываю помочь мне встать на ноги и...
- Ты, гадский бездельник, пошел прочь.
Киборг мгновенно исчез из поля зрения марсианки, даже не дослушав до конца фразу.
Уже зная, уже полностью сознавая трагическую неудачу, пленница нашла в себе храбрость и силы, чтобы повернуть голову. Мучитель вернулся. Злобный альматеец перемещался на четвереньках, беспорядочно хватаясь за полки стеллажа с аппаратурой. Какой-то прибор свалился ему на спину и Геккунт сразу запутался в кабелях, обморочно ругаясь.
Вяло забившись на кресле, Эльвьет закричала. Голос едва слышался, и звучал дико странно. Сейчас пыталась кричать не женщина, а мелкий, совсем слабенький зверек, застигнутый совой далеко от норы и полностью сознающий подступающий страшный конец жизни.
Она даже не двигалась, а шевелилась, лишь обозначая задуманное движение. Хлопая ладонями по полу и расшибая колени, преступный альматеец подполз к медицинскому креслу, тяжело поднялся и упал на Эльвьет, смыкая горячие, огненные пальцы на горле обреченной пленницы.
Упираясь изо всех сил и опасно скользя, Енисей тянул канат, с ужасом замечая, что качающийся среди волн плот все дальше относит от ледяного берега. Очень бородатый, очень усатый Евфрат старался не меньше близнеца. Плечо к плечу с братьями работал Старший, между отчаянными рывками умудряясь прокричать распоясавшейся ночи, серпику Луны, ураганному ветру и адскому штормовому морю слова дружеского ободрения.
Это казалось невозможным чудом, однако Чижик, панически боящийся воды, опасно танцевал на краю плота, помогая своим спасителям. Все слова Старшего предназначались только ему. Металлической веткой найдя дно, золотокожий героически толкал несерьезное суденышко обратно к леднику, преодолевая буйство стихии. Черная вода пещерного озера клокотала. Вдруг расправив паруса, оранжевый корабль устремился прямиком к вращающемуся дереву, в бетонный ствол которого вцепились близнецы, никак не находя точки опоры.
Желтое Солнце Чужих Домов слепило глаза. Не в состоянии защитить брата от хищных клювов птиц и хоботов злющих мамонтов, Енисей с надеждой взглянул на стремительно приближающийся к береговым камням плот. Чижик прыгнул на липкий пластик стартовой площадки вовремя. Дюзы белобрюхого пассажирского ракетоплана уже раскалились, готовясь пыхнуть смертельным испепеляющим огнем по выводку щупалец глубоководного чудища.
Марсианин ощущал полнейшую, какую-то безысходную, беспробудную растерянность. Кидаясь то к Тармалину, то к брату, то к Жанне Драк, он никого не успевал спасти.
- Справимся! - завопил золотокожий, взмахом руки сбрасывая с линии горизонта сумасшедшее желтое Солнце.
Чудовищные черные мегалиты ответили Чижику густым размеренным гулом. Чужие Дома выросли, выкорчевывая окаменевшие деревья, взламывая слежавшийся веками песок, разрывая пятна мха, пробивая небо, сметая домики поселения каторжан. По пояс в воде, Старший тянул за собой салазки с надсадно стучащей генераторной установкой. Волны вновь атаковали ледник, сходу переворачивая ракетоплан вверх опорами. Обнимая колдующую Жанну Драк, Сергеев насмешливо хохотал над неуклюжими и бессмысленными метаниями погибающих каторжан. Внезапно выскочив из-за камня, большой черный пес грубо схватил Чижика за загривок, помотал, словно тряпку и забросил золотокожего в небо.
Братья подхватили падающего в дымную клубящуюся бездну Чижика, перебрасывая золотокожего через борт плота, на дне которого рядком сидели Тармалин, Эльвьет, Демирий и незнакомый марсианский карабинер. Носом налетев на риф, утлое оранжевое суденышко подскочило к диску полной Луны, рассыпаясь отдельными сегментами...
Проснувшись от сильного толчка в бок, Енисей попытался сбросить ладонь, зажимающую рот.
- Тихо. Соберись, - прошептал ему в ухо Чижик. - Идем.
Безысходный, запутанный ужас сна закончился.
Покинув уютную теплоту спального мешка, марсианин полностью подчинился лапке золотокожего, которая тащила его в кромешную тьму. Вялый, измученный постоянно повторяющимся кошмаром Енисей не сразу выбрался из видений, какое-то время продолжая мысленно качаться на волнах, скользить по льду, спасать брата и друзей, отбиваться от птиц, прыгать по ветвям колоссальнейшего дерева, кроной нависающего над Чужими Домами.
Не увидев, а ощутив под ногами скользкий спуск, марсианин напрягся, борясь с дремотой. Такой яркий, такой неестественный, такой запоминающийся и навязчивый сон туманил его разум. Не отпуская, Чижик продолжал упорно тянуть Енисея в ночь.
Притушенная, специально включенная на минимальную яркость люстра выхватывала из мрака коленопреклоненную тощую фигуру Ахиллея. Базальтовая глыба, зацепившаяся на краю пропасти, оказывается, содержала ряд неприметных узеньких ступенек, крадущихся вдоль массивного тела ледника вниз. Спускаясь на неудобный карниз десятью метрами ниже, лестница круто поворачивала, отсчитывала ступенями еще метров пятнадцать, обращаясь в почти горизонтальную каменную полку, со всех сторон обнятую полнейшей чернильной тьмой.
Ахиллей стоял на коленях, прижимаясь лбом к округлому камню с походной люстрой на верхушке. Расположенный слишком низко, источник света создавал длинную тень чуть ли не любой гальке и скрывал впадины. Хотя Енисей и Чижик не сумели подойти тихо, художник не услышал шагов.
- Это что тут у вас? - строго спросил марсианин, трогая Ахиллея за плечо.
Испуганно захрипев, художник встал, медленно распрямляя спину и сгибая руки в локтях. Глаза Ахиллея странно блестели.
За вторым прямоугольным лазом последовал третий, точно такой же. Даже учитывая, что Геккунт забывал запереть за собой узкие потайные дверцы, мудро устроенный шлюз все-таки окончательно отсек лютый холод, рекой льющийся из портала Владык. Особенно тепло и комфортно в изогнутом переходе не было, но зимняя стужа перестала тревожить Демирия, который уложил за спиной капюшон и расстегнул куртку. На душе теплее не сделалось. Может альматеец только притворялся больным, заманивая его вглубь горы? Он, буквально, шел по следам коварного злодея и, очень надеясь на новую полезную находку, ежесекундно ждал ловушки.
Кроме отсутствия инея, туннель, пробитый в скальной породе, никак и ничем не отличался от давно знакомого хода к порталам транспортной сети негуманоидов и потайной комнатушке Геккунта. В любой обстановке, с любыми целями в уме, даже если бы целый мир грозил разрушиться, Демирий не сумел бы пройти мимо незнакомого работающего механизма и замер на пороге очередного, четвертого лаза, забывая распрямить спину.
В боковой стене перехода, между рельефными изображениями мелкорослых марсианских мамонтов была сделана неширокая арка. Центр округлого зала занимала установка, похожая на распластанную медузу. Ни к деятельности марсианских контрабандистов, ни вообще к человеческой технике эта поразительная штука отношения не имела. Выполненный из серебристого металла верхний кожух покрывали тускло мерцающие точки, а между вьющимися нитями, проходящими сквозь шестиугольные плиты пола, мелькали электрические разряды.
Протиснувшись в арку, землянин опасливо двинулся к удивительной машине, прислушиваясь к пульсирующему стеклянному шелесту. Неровный, прозрачный как вода потолок зала покрывали длинные иглы, то торчащие вплотную друг к другу, то образующие приличные плеши. Показалось Демирию или нет, поверхность волновалась, синхронно раскачивая острия так, словно те росли из настоящей воды.
Почти случайно, почти наобум составленный телепатический блок неожиданно принес результат. На вид механизм Владык не казался простым, словно программируемая кастрюля для приготовления супа, но все равно откликнулся на ментальные импульсы землянина примерно на уровне кухонной техники. Получая в ответ нечто вялое, комканное, аморфное, Демирий предпринял попытку конкретизировать свои телепатические запросы.
Машина окуталась светлым туманным облаком, в несколько секунд превратившимся в тончайшее, строго горизонтальное кольцо, которое опоясывало среднюю часть механизма. Верхний кожух приподнялся, впрочем, не открывая внутренности машины. Ответные ментальные импульсы стали точнее, очевидно, подстраиваясь под кетжая. Вдруг обнаруживая массу скрытых от глаз деталей и блоков, устройство легко расставалось с секретами негуманоидов. Получая щедрые потоки информации, землянин удрученно понял, что не в состоянии определиться хотя бы с назначением устройства и просто перенаправлял случайно найденные данные в безразмерные хранилища Алтая.
Варианты применения относительно компактной машины Владык казались слишком широкими и категорически несовместимыми. Прячась в недрах марсианской горы, механизм принимал энергию из источника, находящего за пределами Галактики; управлял ядерными процессами новорожденного Юпитера, не забывая о его двенадцати юных спутниках; рассылал команды от контрольных пунктов к конечной аппаратуре; в случае необходимости подключался к общей защитной системе краснощекой планеты для придания ей активности и мощности; пробуждал к жизни личности, считавшиеся безнадежно забытыми, утраченными в веках; контролировал абсолютные планетарные балансы, наблюдая за орбитальными, угловыми скоростями в умопомрачительно гигантском космогоническом ряду иных векторных величин.
Осознать время, минувшее с момента запуска этой машины в строй, было непереносимо страшно. Пять... Пятьдесят... Пятьсот миллиардов лет. Не стоило притрагиваться детскими пальчиками ко Вселенной. Твердо установленный человеческой наукой возраст родного светила исчислялся намного более скромной и гораздо более разумной цифрой. Пятьсот миллиардов лет совершенно сбивали с толка! Все в Солнечной системе контролировалось, филигранно настраивалось, подвергалось постоянному пристальному наблюдению и управлялось отсюда, из самого главного, из самого ответственного поста.
Землянину это казалось сказкой. Впервые получив внятный отклик от устройства, созданного Владыками, ошеломленный Демирий не сразу прочувствовал холодную телепатическую подсказку Алтая. Не настаивая, но со свойственным ему пиететом только лишь предполагая, андроид подарил стоящую идею о подключении хозяина к серьезному, крупному источнику данных. Не одинокая машина, похожая на медузу, теперь раскрывала свои секреты, а великое, великое множество устройств негуманоидов, спрятанных повсюду. Информационная сеть непостижимых Владык, преодолевших даже гибель нескольких Солнц и галактик, вдруг стала доступна Демирию.
Тихо и незаметно спрятавшись, иглы оставили круги на чуть встревоженной водной глади. Что-то круто изменилось.
Землянин сжался, попятился к арке. Из страшных глубин на него смотрела сама вечная и изменчивая Природа, взвешивая мысли непостижимой давности и оценивая чувства, до которых Демирию никогда не подняться. Волнующаяся водяная толща, будто выключенный экран домашнего виртуального информатора удачно отражала зал, немного шутя с формами, размерами и объемами. Если верить зеркалу, помещение в марсианской горе, отданное единственной машине, отнюдь не пустовало. Вокруг загадочного механизма и даже землянина плотно стояли зыбкие, отталкивающие, противоестественные фигуры живых созданий.
Слабое прикосновение Демирий расценил как удар и нападение.
Жар был осязаемым. Свет был абсолютно материальным. Прирученный, словно приглушенный фильтром скафандра огонь не обжигал, давая массу тепла. Мокрое платье Весны стало парить сразу, вызывая искреннее смущение девушки. Настоящее облако плотного, чертовски пахучего тумана окружало тяжеловесного Прожорливого Горошка. Говоря прямо, великолепный марсианский гигант вонял, будто громаднейшая пушистая собака, которой хозяева задали славную мойку.
Небо, почву, горизонт, пол, стены и потолок здесь с успехом заменял жидкий огонь. Тонкие параллельные линии и более широкие потоки пламени неторопливо текли в противоположных направлениях, издавая однообразный шелестящий звук ползущего расплавленного металла. Одни полосы выглядели темнее, другие светлее, третьи грозились ослепить. Иногда плотный и не обжигающий огонь какой-нибудь из линий резко и сразу изменял направление, хаотично запуская несколько потоков внизу, вверху или сбоку в обратный путь.
Здоровенная прозрачная глыбища и великанские статуи черных мамонтов, запросто стоящие среди живого огня, казались невозможными и даже нереальными. До ненормальности гривастые звери, приподнявшись на задних лапах, словно бы защищали каменюку, открыв пасти и демонстративно выставив пару раздвоенных, как у марсианских мамонтов, бивней. Значки, полностью покрывающие глыбу, напоминали брызги кислоты, в особом порядке вытравившие металл.
Трингер искал цели. Скупые и исключительно профессиональные жесты Форбату ясно говорили Весне, что крон-ковеант ожидает наказания за убийство бесполезнейшего и бездарнейшего из консулов. Злые, жестокие Владыки не прощают ослушания и готовы с наслаждением карать каждого, кто осмелится отступить хотя бы на шаг от их суровых приказов. Не жить обеим, да и царственного Прожорливого Горошка негуманоидам тоже вряд ли станет жаль.
Без успеха попытавшись вызвать дежурного на базе "Звездного Легиона" в Демирии, Фортбату переключила канал связи на аварийный. Тоже не услышав отклика, она настроила личный коммуникатор на поиск хоть какого-нибудь сигнала в любом из диапазонов. Миниатюрный наручный прибор работал исключительно быстро, деловито выдавая на экранчик однообразную информацию.
Наверное, коммуникатор не находил станций. Так и не сообщив спутнице результата, крон-ковеант удобнее перехватила трингер, перебрасывая ремень через локоть.
- Не высовывайся. Держись за спиной, - скомандовала она, загораживая девушку.
Весна иронично улыбнулась. Иногда военные не понимают элементарных вещей. Например, с чего Фортбату взяла, что самое безопасное место именно за ее спиной? Противник мог атаковать с противоположной стороны и тогда невооруженной Весне придется первой принять удар неприятеля. К тому же, отнюдь не богатырская спина Фортбату не сделана из келларовой стали, легированной чистейшим демирием.
- Короче, вы не знаете, где мы находимся? - поинтересовалась Весна.
- Пока нет данных. Скоро появятся... малышка. Подмога уже идет. Легионеры близко.
Ей хотелось быть милой, домашней и умиротворяющей, хотя домашнее, милое, умиротворяющее слово "малышка" далось Фортбату с великим трудом. Договорив фразу до конца, крон-ковеант осторожно, краем глаза взглянула на спутницу. Малышка, беспомощная девочка с краснолицей планеты очень странно реагировала на внезапную смену обстановки. Расстрел старика Михайдарова должен был потрясти марсианскую кроху, целиком вычеркнув из детской памяти школьницы удар космического странника по морскому порту и даже борьбу с распоясавшимися волнами. Фортбату даже ощущала некоторую вину за кровавую сцену, за прицельную стрельбу в присутствии ребенка, только девочка с краснощекой планеты не особенно расстроилась, став свидетельницей смерти консула Владык. Дитя в несерьезном летнем платьице, попавшее в дурную компанию и опасное место, вообще выглядело намного спокойнее крон-ковеанта, приближаясь к философски безмятежному состоянию громаднейшего Прожорливого Горошка.
- У меня данные есть. До меня дошли слухи, мы находимся в контрольном пункте, - медленно выговорила Весна, поправляя стремительно сохнущую одежду.
- Контрольном пункте чего? - спросила Фортбату.
- Контура, защищающего планетную систему. Точка. От нас потребуется минимум очевидных решений, затем нас отпустят, возможно, вернув на Марс.
- Откуда сведения, дитя?
- Из предыдущего опыта работы на Владык, - ответила Весна, явно недовольная обращением крон-ковеанта.
- Местоположение пункта известно?
- Солнце.
Крон-ковеант покачала головой:
- Чересчур размыто, малышка. Солнечная система велика.
- Не Солнечная система. Даже не у черта на куличках. Солнце. Точка. Реально, мы в глубине Солнца. Нашего Солнца, - настойчиво повторила девушка.
Обняв трингер, Фортбату развернулась через левое плечо, в поисках психологического равновесия обращая взгляд на монументальную фигуру марсианского мамонта, окруженного густым вонючим туманом. Весна пугала взрослой, чуть отстраненной деловитостью и подозрительной осведомленностью. Глубины Солнца? Лишь седой, молчаливый, незыблемый, абсолютнейше постоянный Прожорливый Горошек и казался единственно нормальным в этом откровенном текучем безумии жидкого огня.
Испуганно сбросив с плеча чужую руку, Демирий шарахнулся к стене.
- За содействие благодарю, - сказал рослый карабинер с погонами сержанта, потирая отшибленную землянином ладонь. - Обнаружили мы командира. Опознание злоумышленника ввиду возникших осложнений необходимо произвести. К месту преступления для следственного эксперимента пройдемте.
Землянин опять кивнул. Слышать-то он слышал, хотя полностью уразуметь, что сказал сержант, не сумел. Фантастические машины негуманоидов прекратили передачу данных. Владыки закрылись, отгородившись непроницаемой завесой. Постоянный телепатический контакт с андроидом тоже прервался и не восстанавливался. Сознание Демирия с трудом воспринимало присутствие карабинера, отдельные слова сержанта, совершенно не в состоянии сложить происходящее и услышанное в элементарную житейскую цепочку. Землянин замер, взлетев смертельно высоко. Зависнув, как старый нейрокомпьютер, Демирий пересчитывал в уме давным-давно угасшие галактики, забытые звезды и россыпи сгинувших в космосе планет.
- Свидетелем по делу проходите вы, - добавил сержант. - Единственно сигнализировал ваш робот в Демирии, сообщив ценную информацию о преступнике разыскиваемом.
Поскольку землянин по-прежнему не сделал ни шага, карабинер силком протащил его в арку, грубо толкнул по переходу, придавая недурственное ускорение.
Двигаясь не лучше нуждающегося в замене масла робота, Демирий медленно возвращался к реальности. Он идет по изогнутому коридору, углубляясь в гору. Рядом вооруженный марсианский карабинер. Предстоит опознание преступника. Карабинер появился здесь потому, что он сам вызвал подмогу, воспользовавшись ментальной связью с Алтаем. Вряд ли сержант появился один. Пройдя по знакомому пути через неудобные шлюзы, группа карабинеров нашла самого Демирия в окоченелом состоянии и схватила Геккунта, разумеется, столкнувшись с яростным сопротивлением альматейца. Опознать нужно Геккунта. Живого или мертвого, придется опознать Геккунта.
Идти далеко не пришлось. Круто повернув, переход распался на гроздь узких арок, пробитых в скале по обе стороны перехода. У одного из входов толпились легионеры, облаченные в броню.
- Цель достигнута. Дальше прятались еще пять роботов. Сопротивление подавлено. Пришлось повозиться с автоматической лазерной турелью и электрическими ловушками. В отряде двое легкораненых. У союзников есть раненный тяжело, - деловито наговаривал боец "Звездного Легиона" в личный коммуникатор. - Свидетель обнаружен и доставлен на место. Первая помощь командиру карабинеров оказана. Медиков вызвали. Сообщают, криминалисты на подходе.
Здесь пахло озоном, горячей сталью, минувшим сражением.
- Приказ получен. Группами работаем по отсекам. Осмотреть каждую нору, - распорядился легионер, опуская коммуникатор.
Бесцеремонно втолкнутый внутрь, Демирий сразу узнал обоих людей в диком кровавом аду, освещенном настенными лампами. Мертвый Геккунт лежал под медицинским креслом, широко раскинув руки. Упомянутым легионером командиром карабинеров оказалась Эльвьет, запомнившаяся землянину в сцене с внезапным арестом Енисея. Тощая, грязная, оборванная марсианка сидела, прислонившись к стойке с аппаратурой и нянчилась с маленькой собачонкой, ласково прижимая ее к груди.
Кровь была здесь повсюду. Обезглавленное тело Геккунта покоилось в луже крови. Измученная Эльвьет сидела в море крови, скалила окровавленные зубы, перебирая кровавыми пальцами красный мех своей собачки. Длинные волосы женщины стали кровавыми веревками. Окровавленный рот бывшего офицера марсианских карабинеров открывался и закрывался, вместо человеческой речи издавая хриплые отрывистые звуки, достойные замученного зверя. С губ Эльвьет капала кровь. Жуя что-то невидимое, несуществующее, дама с собачкой хватала кровавым ртом незримого врага, рвала его клыками и жалко, совершенно обессиленно рычала.
- Без сомнения, Геккунт, - сказал Демирий, отвечая на немой вопрос сержанта.
Услышав ненавистное имя, Эльвьет вздрогнула, тоненько застонала и отбросила собачку от себя. Осознав, что вовсе не маленькая питомица катится к нему по полу, землянин оттолкнул сержанта и метнулся из ужасающего кровавого места, не разбирая дороги. Не слыша своего крика, Демирий закричал, вспугивая шныряющих по туннелям карабинеров и настораживая закованных в броню легионеров. Забыть красный кошмар в тайном убежище Геккунта ему не удастся никогда. Прежде чем окончательно расстаться с рассудком, Эльвьет, отбивая атаку мучителя, зубами отгрызла альматейцу голову.