Хотела написать страшную сказку, а получилась любовь с элементами хоррора, поэтому периодически не стоит сильно бояться =)
Исполнить вальс в драгоценном блеске бального зала в шикарном платье с элегантным партнером... мечта, похожая на сон.
Исполнить вальс в закрытом на ремонт учебном зале старого ДК, пусть даже в красивом платье и с умелым партнером, которого ты искренне считала убийцей... кошмар наяву.
Ты начал малопонятную и жестокую игру, изменив мою жизнь бесповоротно, и хочешь, чтобы я тебе верила и была твоей девочкой.
"Я не твоя девочка!" - твержу я. Только все слабее уверенность в этих словах и все сильнее чувство странной привязанности. Все острее и противоречивее с каждым разом мои чувства. И все сильнее я запутываюсь в том, что происходит вокруг нас.
Внимание!Во многих местах это весьма неудачный и нелогичный ЧЕРНОВИК.
Я не твоя девочка.
С женщиной нужно быть жестким и строгим: причинять радость, наносить добро, подвергать ласке!
NN.
- Разрешите вас пригласить на танец?
Тихий насмешливый голос заставил меня не просто вздрогнуть, а подскочить в развороте, чтобы взглянуть в лицо своей смерти.
Я не ожидала, что он меня обнаружит так быстро. Я не была готова. Я просчиталась.
Прижавшись боком к стене, я смотрела на протянутую мне руку с таким ужасом, будто мне предлагали не танец, а мучительную смерть в пытках. Впрочем, так оно и есть. Потому что молодой мужчина передо мной был жестоким убийцей. Серийным маньяком. Так, по крайней мере, мне сказали. А еще показали пару фотографий с мест происшествий. Меня впечатлило.
Так какого черта я здесь забыла? Я сама не понимаю. Меня попросили помочь. Нет. Меня вынудили, заставили.
Сначала, я думала, что у меня нет выбора. Неправда, у меня был выбор, но в каком-то помутнении рассудка, я его не увидела. Не воспользовалась им. И согласилась стать наживкой, сама того не понимая. Мне просто объяснили, что его всего-то и надо вывести под прицел снайперов.
Так просто, подумала я. Глупая. Да, вот он пример женской глупости! Моей, по крайней мере...
Проникнуть в недавно закрытый на ремонт Дом Культуры не составило особого труда и усилий. Дверь оказалась не заперта. И вообще широко и приветливо распахнута.
Это следует расценить как приглашение?
Если так, то я его приму. Только думаю, что пожалею еще об этом.
Стараясь как можно тише пробираться полутемными коридорами я прислушивалась к малейшим шорохам. Очень сильно пахло пылью и бетонной крошкой. Я старалась дышать через раз, чтобы не дай бог не расчихаться и не заявить тем самым на весь ДК о своем прибытии.
Сердце бешено отбивало ритм, что меня сильно отвлекало, в горле пересохло, и язык напоминал наждачку, а ладони ужасно потели: я то и дело проводила ими по джинсам, стирая признаки страха. А он тем временем противно перебирал когтистыми лапами у меня внутри, где-то в районе желудка.
Зачем я сюда полезла??
За всеми своими переживаниями я совершенно забыла смотреть под ноги. И когда под мягкой подошвой кроссовок хрупнуло стекло, я подпрыгнула и едва сдержала визг. Сердце переместилось в горло. Столько адреналина я не получала даже во время просмотра всей "Пилы" и игры в 3-ий "Дум" и 4-ый "Квейк"1.
Кривясь с досады на свою трусость и глупость, я перевела дух, вытерла дрожащей рукой испарину со лба и двинулась дальше, старательно переступая через осколки стекол и строительный мусор.
Когда я в очередной раз повернула по коридору, то чуть не врезалась в выступающий угол, услышав тихие звуки фортепиано. И звук был живой, то есть это была отнюдь не запись - я такие вещи даже на приличном расстоянии чуть ли не интуитивно чувствую. И мелодия показалась мне очень знакомой.
Я прислушалась, напрягая свою память. Все актуальные на данный момент проблемы сразу отошли на второй план - инструментальная музыка была моей самой большой слабостью. Мелодия напоминала патоку, и почему-то я сразу представила себе неспешные прогулки по зимнему саду, а после них жаркий камин и чуть теплое вино янтарного цвета. Тихие семейные вечера. Что же мне это напоминает...
Я чуть не запрыгала на месте, когда поняла, что сейчас играет. Радость от узнавания даже заставила отступить страх на дальний фон, ведь это же Эрик Сати! Gymnopedie N1! Боже мой, как же я люблю эту мелодию! Как я могла ее сразу не узнать?!
Постояв немного, я решительно двинулась за спокойной и невесомо нежной мелодией, теперь действительно очень и очень тихо ступая, боясь нарушить это великолепие посторонними звуками. Даже чуть прикрывая глаза от наслаждения, забыв напрочь, зачем здесь собственно вообще нахожусь.
Когда звуки стихли, я подавила разочарованный вздох: хотелось послушать еще. И как по заказу зазвучала новая мелодия. Но от исполнения этого величайшего произведения внутри все будто упало. Лакримоза Моцарта - торжественная и пугающая, леденящая душу и вонзающаяся прямо в сердце.
Мой страх завозился с новой и гораздо большей силой, напоминая о моем деле и заодно спрашивая меня - а надо ли нам это все?
Но я была почему-то твердо убеждена, что надо и потому после минутной передышки я продолжила путь, забивая в крышку своего гроба еще один гвоздь.
За очередным поворотом была последняя развилка. Как я помнила, налево она вела в спортивный зал, а направо - в танцевальный. Мой путь лежал именно направо. Когда же я уже, наконец, налево научусь-то ходить??
Чем ближе я подходила к развилке, тем сильнее слышала музыку. Прижавшись к стене, я медленно пробиралась к концу коридора. Слева двери заперты (на вид, по крайней мере), справа - приоткрыты. Тусклый свет лился довольно широкой полосой. За этой полосой лилась и музыка, которая уже успела смениться. И эту мелодию я тоже узнала - Рахманинов "Концерт для фортепиано N2". У неизвестного пианиста весьма интересный подбор произведений.
Я закрыла глаза и заставила свое сердце успокоиться. Мне ничего не грозит. Все будет хорошо. Я быстро сделаю свое дело и уберусь отсюда куда подальше. Главное двигаться как можно тише.
Открыв глаза, я решительно направилась, вжимаясь в стену, к танцевальному залу.
Первое, что я увидела в приоткрытых дверях - это старый паркет отвратительного желтого цвета. Всегда такой терпеть не могла. Наверное, потому, что я занималась когда-то именно на таком. А если быть точнее, то именно в этом зале.
Да, я посещала какое-то время на бальные танцы - еще до начальной школы, а потом просто перестала ходить на занятия. А почему и не помню уже. Помню только, что устроила маме ужасную истерику с воем и водопадом слез и соплей, отказавшись идти на очередное занятие. Тогда ни ей, ни себе я не могла объяснить своего "нежелания" посещать танцы, которые мне до этого очень нравились.
И вот теперь это детское воспоминание об истерике пронеслось у меня в голове, при виде какого-то дрянного паркета! Я замотала головой, пытаясь выбросить из головы эту липкую гадость, что преподнесло мне мое сознание. Во рту стояла противная горечь. Черт! Что за ерунда?!
Меня вдруг ощутимо зазнобило, ноги отказывались держать тело, в кончиках пальцев разлилось онемение, на глаза стали непроизвольно наворачиваться слезы. Я соскользнула по шершавой стене на пол, пачкая и без того уже пыльную футболку, тяжело дыша и затыкая себе рот двумя руками, чтобы наружу не вырвался протяжный вой-стон от неожиданно возникшей в груди боли.
Желтый паркет под моими ногами. Мы разминаемся, стоя у перекладины напротив зеркал. Валерия Валентиновна проходит между нами, помогая правильно делать упражнения. У нее сегодня хорошее настроение и она много и солнечно улыбается, ласково журя детей за ошибки и раздавая искреннюю похвалу.
Настало время заучивания танца. Сегодня мы учимся танцевать вальс!
Напротив меня стоит Юра. Мне нравится с ним учить движения и танцевать. Гораздо лучше, чем с Сережкой или Димкой. Он хотя бы не наступает мне на ноги и не смеется надо мной. Такой всегда серьезный и деловой, круглые очки постоянно смешно съезжают на кончик носа, а он их постоянно поправляет. Но я над ним не смеюсь, как остальные, потому что он хорошо танцует. Его Валерия Валентиновна всегда хвалит.
Сегодня Юрка щекотно шепнул мне на ухо в конце занятия, что когда мы вырастем, то будем продолжать танцевать вместе и вместе выступать на конкурсах. Завою...вое... во...вать! Завоевовать призы и кубки!
Такой смешной! Сам решил, а у меня и не спросил даже! А вдруг я не захочу? Поэтому я ему серьезно сказала, что, когда вырастем- тогда и посмотрим. А он улыбнулся и убежал в мальчишескую раздевалку переодеваться. Такой смешной!
Ой! Я часики, которые мне на день рожденье подарили, оставила на подоконнике в зале! Мама же будет ругаться!
Я бегу к залу и открываю двери...
Что. Со мной. Происходит??
Я сильно нажимаю ладонями на виски, отчаянно желая прекратить это состояние,но скручивающая внутренности боль вновь кидает меня в водоворот картинок под нежные звуки фортепиано.
Желтый паркет. Противный желтый паркет, составленный квадратиками из узких дощечек то вдоль, то поперек.
И на нем яркие красные капли. А вот здесь и здесь даже целые лужицы. Откуда? Мы только что вышли, а тут кто-то уже что-то успел разлить. Я поднимаю голову и,делая два шага в класс, застываю на месте с широко раскрытыми глазами, не понимая всей картины произошедшего и происходящего.
Виктория, девочка-молчунья из 24 дома, висит спиной прямо на перекладине, раскинув руки и ноги, как неживая кукла на ниточках. Под ней натекла уже большая красная лужа. Ее глаза очень сильно блестят, будто стеклянные новогодние шары, и плачет она почему-то красными ручейками. Эти ручейки текут по лбу и волосам и падают на желтый паркет.
В стороне я слышу странный скрежет и поворачиваюсь на звук.
Валерия Валентиновна? Почему она так странно выглядит? Руки длиннее, чем обычно, и какие-то острые на пальцах. Шея вытянута вверх, лицо приплюснуто, как у соседского боксера, а изо рта торчат длинные зубы. И сама она сгорбленная как старушка баба Надя с четвертого этажа, ипостоянно зачем-топрижимается к полу.
А напротив нее какой-то мужчина в черной одежде. Он пришел танцевать с Валерией Валентиновной? Тогда зачем он отбрасывает ее от себя в сторону? Разве так танцуют? Так - дерутся! Я в фильме по телевизору видела!
Учительница снова бросается на мужчину, а он легко отталкивает ее прямо в стену. Валерия Валентиновна падает на пол и визжит. Ой, как громко!
Я закрываю уши руками от этого страшного звука и случайно выпускаю створку дверей. Она с грохотом захлопывается и меня замечают.
Мне страшно от этих взглядов. Почему они так на меня смотрят?
Я пячусь назад и пытаюсь открыть двери. Но они не открываются!
Меня хватают сзади за шею и поднимают высоко вверх так, что мои ноги болтаются в воздухе. Валерия Валентиновна, что вы делаете?! Зачем вы держите так меня перед собой? Мне же больно! Отпустите!
Странные черные глаза с зеленым ободком вокруг зрачка, прищурившись, смотрят на меня.
Учительница что-то шипяще говорит над моим ухом, периодически взрыкиваяпо-собачьи, и больно сжимает мою шею и живот своими длинными руками.
Нет! Я не хочу! Пустите!
Мужчина улыбается, наклонив голову и протянув к нам с учительницей руку ладонью вверх. Мне сразу становится не страшно. Я тоже ему улыбаюсь.
Резкий рывок в сторону и я ударяюсь больно о стену головой и плечом. Перед глазами плавают разноцветные круги и кляксы, но я успеваю заметить, что учительница висит на стене и извивается, как дождевой червяк на асфальте. А ко мне идет тот незнакомыйдяденька. Его глаза ярко сверкают и он мне улыбается. Я хочу снова ему улыбнуться, но мне почему-то очень больно.
Длинные пальцы касаются моего лба. Я успеваю заметить блестящую запонку на рукаве -серебряный ромб счерными линиями в нем, а потом в глазах почему-то совсем темнеет, но становится очень тепло...
Господи, да, что же это такое?!
Я выныриваю из... воспоминаний, судорожно глотая воздух. Слезы текут по щекам. В голове будто рассеивается густой туман.
Это мои воспоминания? Как же так? Этого просто не может быть! Это бред. Бред! Самый настоящий бред и галлюцинации!
Не знаю, из каких уголков подсознания выползло это, но это явно неправда. Этого ведь не могло происходить на самом деле?!
Я закрыла глаза, пытаясь выровнять дыхание и привести мысли в порядок. Сегодня 4 июля 200Х года, время - быстрый взгляд на левое запястье, - 12:27 ночи, я нахожусь в здании ДК на нашей улице, в маленьком микрорайоне в черте родного города. Я здесь с очень важным поручением. И пусть мне страшно и со мной происходят какие-то странные вещи, но мне необходимо его выполнить.
Черт, как же голова раскалывается!
Я осторожно поднимаюсь на подрагивающие ноги. К горлу подкатывает тошнота. Я глубоко дышу и крепко сжимаю руками голову. Надо идти.
Прижимаясь к стене, я медленно достигаю дверей.
Красные капли на желтом паркете...
Господи, боже мой! Я опоздала...
Маленькая девочка лет 7-8 лежала почти посередине зала, нелепо раскинув руки в стороны и невидяще смотря в обшарпанный потолок. И повсюду кровь...
Я снова скатилась на грязный пол, крепко зажмурив слезящиеся глаза. Только это не помогло. Перед глазами была девочка в синих джинсах и зеленой кофточке. Поломанная, окровавленная... на дурацком желтом паркете.
Я зажала голову между колен, пытаясь сдержать подкатывающую к горлу тошноту. Этого не может происходить на самом деле!
- Разрешите вас пригласить на танец?
Тихий, несколько насмешливый голос заставил меня не просто вздрогнуть, а подскочить в развороте, чтобы взглянуть в лицо своей смерти.
Я не ожидала, что он меня обнаружит так быстро. Я совсем не была готова к такому повороту событий. Я просчиталась.
Прижавшись боком к холодной стене, я смотрела на протянутую мне руку с таким ужасом, будто мне предлагали не танец, а мучительную смерть в пытках. Впрочем, так оно и есть. Потому что молодой мужчина передо мной был жестоким убийцей. Серийным маньяком. Так, по крайней мере, мне сказали. А еще показали пару фотографий с мест происшествий. Меня впечатлило весьма сильно.
И сейчас этот маньяк протягивал мне руку, приглашая на танец.
Я медленно подняла голову, чтобы посмотреть ему в лицо.
Странные черные глаза с зеленым ободком вокруг зрачка, прищурившись, смотрят на меня с насмешкой и восторженным любопытством.
Твою ж маму...
С очень широко раскрытыми глазами я смотрела на мужчину из своих недавних... бредовых видений. Он был точно таким же, как и в них - одетый в черные брюки и рубашку, только фасон более современный, с коротко стриженными темными волосами, светлой кожей. А вот лицо было отнюдь не добрым, а каким-то хищным, наглым и самоуверенным. И улыбка такая предвкушающая, что у меня холодок по позвоночнику вверх до затылка ползет.
Но этого ведь не может быть. Ему на вид даже тридцати не дашь, а на танцы я ходила более пятнадцати лет назад!
Мой взгляд снова перемещается на протянутую ладонь. Длинные тонкие пальцы, изящная кисть. Я с удивлением и паникой понимаю, что вкладываю свою руку в его, принимая приглашение.
Что я делаю, черт меня побери?
Мужчина хитро улыбается и, притянув меня к себе, ведет перед собой в зал, придерживая за плечи. Двери были широко распахнуты, радушно приглашая внутрь.
Секундочку! В зал? Там же...
Нет-нет-нет!! Нет!!! Я не хочу этого видеть снова!!!
Я остановилась, закрыв глаза и явственно задрожав.
- Почему ты остановилась, милая? - Выдохнул мне на ухо мужчина. Волосы на затылке начали подниматься от его проникновенного голоса.
- Я туда не пойду, - промямлила едва слышно, попытавшись вырваться из его хватки, но его руки крепко держали меня за плечи.
- И почему же, смелая моя, ты так не хочешь туда идти?
- Там... там... девочка...
- Да нет там никого. И если ты откроешь глаза, то сможешь сама в этом убедиться, - насмешливо фыркнул мужчина.
Я с опаской приоткрыла глаза и уверилась в правоте этого убийцы: желтый паркет был абсолютно чист! Не было ни одной капли крови. Так же как и тела девочки.
Но этого ведь не может быть!
Мужчина подтолкнул меня вперед, и я растеряно оглядываясь, вошла в танцевальный зал, который встретил меня ярким светом ламп, гулкой тишиной и относительной чистотой. Я начала очень сильно сомневаться в своем психическом здоровье. Очень-очень сильно.
Осторожно оглядываясь по сторонам, я невольно выискивала изменения, произошедшие за эти годы. А так как лет прошло немало, то мне пришлось очень поднапрячь свою память. Окна в зале располагались с трех сторон достаточно близко к потолку с обвалившимися кусками серой штукатурки. Днем солнечный свет вполне хорошо должен был хорошо освещать зал, а к вечеру включались длинные советские лампы, многие из которых сейчас неприятно потрескивали и мерцали как в дешевом ужастике. Некогда выкрашенные светло-желтой краской стены были теперь просто бежевыми. Грязно-бежевыми. И вообще во многих местах краска сильно облупилась. Наверняка этому поспособствовали и шкодливые пальчики детей, приходящих на занятия. Батареи все так же были закрыты деревянными экранами, чтобы, не дай боже, детишки не поранились! А по мне так эти самые деревяшки только больше вреда могли нанести. Только на моей памяти об острые углы пострадало несколько ребят. Не сильно, но довольно таки неприятно, и я сама была в их числе - меня как-то неудачно толкнули на один из таких экранов. Честно, было очень больно, и синяки были страшные. А как мама тогда перепугалась! Я невольно улыбнулась детским воспоминаниям, но заметив заинтересованный взгляд убийцы, моментально нахмурилась и отвернула голову в сторону.
Справа от входа находилась та самая двойная перекладина, которую почти не было видно сейчас из-за сваленных в кучу стульев и каких-то других вещей, занавешенных покрытыми пылью полиэтиленовыми пленками. Большие зеркала прямо и слева от меня большей частью были сняты и наверняка лежали под тем же полиэтиленом, а остальная часть представляла собой жалкое разбитое зрелище на стенах. Я посмотрела на свое отражение поддернутое паутиной трещинок и отвернулась. Ничего хорошего в разбитых зеркалах нельзя увидеть.
Как-то совершенно отдельно от всех вещей, но очень вписываясь в общую обстановку, слева от входа стояло старенькое темно-коричневое фортепиано с таким же стареньким крутящимся стульчиком явно советского происхождения, хотя я вполне могу и ошибаться, так как никогда в этом не разбиралась. Рядом неоформленной кучкой лежала сдернутая с них ткань, скорее всего бывшая старой простыней, которую и выкинуть все еще жалко, но в хозяйстве которая, несомненно, когда-нибудь пригодится. Вот и пригодилась.
В стремительно проносящихся мыслях мелькнула запоздалая догадка, что играл, скорее всего, этот убийца. И несмотря ни на что, должна сказать, что по услышанным ранее исполняемым произведениям играл он довольно-таки прилично.
Ну, ладно-ладно, очень хорошо он играл! Но ему я об этом говорить не собираюсь. К тому же от страха, я вообще сейчас ничего не в состоянии произнести. Всю поступающую извне информацию я сейчас воспринимала чисто автоматически и рефлекторно.
И пока я обдумывала все свои пессимистические мысли и оглядывала обстановку мы вышли на самую середину зала. Мужчина легким движением развернул меня к себе лицом, перевел одну руку мне на чуть выше талии, а другою провел по всей руке до кончиков пальцев, вызвав непроизвольные мурашки, и обхватил ладонь. Я хотела выдернуть руку и отскочить, но он крепко меня держал. Страх от всего происходящего, казалось бы, просто проник под кожу в кровь, но я старалась его не показывать. Я очень старалась. Только судя по ухмылке мужчины, у меня плохо получалось.
Щелчок длинный пальцев заставил меня врасплох: я вздрогнула и только сейчас заметила, что руки на моих ребрах нет. Я растерянно смотрела на длинные пальцы слева у своего лица, чем вызвала у убийцы снисходительную усмешку.
Второй раз я вздрогнула, когда свет начал постепенно гаснуть. Звук выключаемых ламп навевал очень нехорошие предчувствия. Я вертела головой, с возрастающей паникой наблюдая, как неминуемо надвигается темнота со всех сторон. Последний жужжащий треск оборвался и горящими остаются всего четыре лампы.
Интимный полумрак - томно сказала бы моя подруга Ирка, и я бы с ней согласилась. Но только в другой ситуации. Сейчас этот полумрак, сомкнувшийся вокруг нас удушающим кольцом, казался мне зловещим. Так же как и наступившая тишина. Стук моего сердца думаю, слышала не только я, но и мужчина напротив меня. Зал был довольно большим, а свет был чересчур тусклым, потому темнота вокруг меня очень напрягала.
А еще меня напрягало то, что я сейчас находилась в буквальном смысле в руках убийцы.
Не отпуская мою правую руку, убийца сделал шаг назад и цепким взглядом оглядел меня с ног до головы. Я поежилась под этим пристальным взглядом, стараясь стряхнуть с себя это противное чувство. Как будто он оценивал меня, насколько я для чего-то подхожу. И это "чего-то" меня совсем не устраивало. Но мой язык будто прилип к небу, и как бы я не старалась я не могла даже разомкнуть своих губ, только отвернула голову, чтобы не видеть, как этот... убийца меня рассматривает.
Боже мой, не дай совершиться насилию. Помоги мне! Я не знаю, в силах ли ты это сделать. Я не знаю, есть ли ты и те другие, что рядом с тобой. Я знаю, что до этого не очень верила в тебя, и до сих пор сильно сомневаюсь. Но ради меня... ради того знака, что я ношу на своей цепочке, пожалуйста, прошу тебя! Языческий знак, как грубо звучит и неприятно. Славянская руна. И для меня она очень дорога. Я уверена, что сейчасэтоединственное, что для меня может значить. Берегиня... Богиня-Мать, сохрани меня! Тебя молю, Мама...
Закончив осмотр, и что-то для себя решив, мужчина снова щелкнул пальцами, хитро поблескивая глазами из-под черных ресниц. Меня окутала теплая, ласкающая волна, мурашки пронеслись по телу, особенно четко я ощутила это своей оголенной спиной.
Стоп! Оголенной?!
Я растерянно опустила голову вниз. Вместо привычных джинсов и футболки я увидела на себе кораллового цвета платье. Я несколько раз моргнула, не доверяя картинке посылаемой своими глазами, но платье по-прежнему оставалось на мне.
На ногах вместо кроссовок были одеты аккуратные черные туфельки с переплетающимися лентами до колен на маленьком каблучке. А платье было просто настоящей мечтой. И не смотря на окружающую меня обстановку я его оценила. Вышитый темными нитями лиф на тоненьких бретельках, завязанных на шее, и обтягивающая до середины бедер юбка с разрезом справа, струящаяся складками до щиколоток.
Но я все равно, чисто по-женски, не понимала, каким образом оно держится на груди с такими бретельками, если вырез идет до самой зад...
Еще раз стоп! О чем я думаю сейчас? О платье? Я идиотка! Меня разве не интересует, как это платье вместе с туфлями на мне вообще оказалось? Куда делась моя одежда? И каким образом в зале погас свет?
Кто этот человек передо мной?
Очень своевременно я задала себе этот вопрос, нечего сказать. Я посмотрела прямо в лицо мужчине напротив меня и забыла вдохнуть.
Черные глаза теперь с яркими изумрудными ободками вокруг зрачка смотрели на меня очень внимательно, и я не могла разобрать, какие чувства были направлены на меня в этом взгляде. Но не смерть определенно. Что-то очень странное, и от того очень пугающее.
Мужчина медленно приблизился ко мне и положил правую руку на мою спину ниже лопатки. Я в который раз вздрогнула, а по его губам скользнула тень улыбки.
- Потанцуем? - Вопрос заданный вкрадчивым голосом с бархатными нотками заставил мое тело предательски задрожать и податься навстречу убийцы. Так хочется обнять его за плечи и притянуть к себе, ощутить, как тонкие пальцы гладят меня по волосам, а его губы...
Я замотала головой, стряхивая с себя наваждение, и сделала полшага назад, очерчивая дистанцию между нами. Черт! Я даже задышала чаще и отнюдь не от страха. Что со мной творится?
- Я не умею, - смогла я хрипло выдохнуть. Я ведь и вправду не умею: училась очень давно и к тому же не доучилась. Это тебе не просто под музыку на месте поворачиваться!
- Разве это проблема? - вскинул брови мужчина, дьявольски соблазнительно улыбаясь, - я ведь умею. Просто следуй за мной. Доверься мне.
Довериться ему? Убийце? Я хоть и чувствую себя сумасшедшей, но не до такой же степени! А в том, что он убийца, у меня нет никаких сомнений. Ну, почти нет... ведь не могла же мне показаться та мертвая девочка? И те мои воспоминания (если они, конечно, мои воспоминания, а не разыгравшаяся фантазия или начинающиеся галлюцинации), не просто так ведь я их видела?
Я запуталась и уже ничего не понимаю.
- Начнем, пожалуй, - тихо, будто для себя решил мужчина. И... зазвучала музыка. Боже мой, "Сентиментальный вальс"! Я в который раз завертела головой, потому что не припомню, чтобы где-то здесь стоял хотя бы кассетный магнитофон. Музыка просто лилась сверху и из окружающей нас темноты.
Не дав удивиться, мужчина потянул меня за собой, я еле успела опустить руку ему на плечо, чтобы удержаться, и закружил по залу так, что я едва успевала переставлять ноги. Мысли путались, и я никак не могла сосредоточить их.
- Расслабься и получай удовольствие, - усмехнулся он. - И не смотри на ноги, смотри на меня.
Попробуй тут расслабиться, когда сердце бешено колотится в груди и ноги подгибаются от страха! "Смотри на меня" - а как мне двигаться?! Я же моментально ему ноги пообступаю!
Но я все равно подняла свой взгляд и утонула в черно-малахитовом пламени его глаз.
- Кто ты? - Губы меня плохо слушались, а голос был до противного жалок. Я с ужасом смотрела на... человек ли был передо мной? Нет, ко мне и раньше закрадывалась такая абсурдная мысль, но решилась я задать вопрос только сейчас. Я отрицала, не верила, но все равно понимала, что трупы не могут просто так исчезать, что музыка не может звучать из ниоткуда, что свет не может просто так гаснуть, что джинсы, футболка и кроссовки не могут стать платьем и туфлями, что не бывает таких невероятных глаз, как у него. Никто не может смотреть так, как это делает он. Этот взгляд направленный мне в самую душу, и вся атмосфера вокруг прочно выбили меня из моего привычного мировосприятия. И мне стало очень страшно.
- Тебе это вовсе необязательно знать, девочка. - Он улыбался. Господи, боже мой, он улыбался! И эта улыбка полная ласки переворачивала внутри меня все на свете вверх дном.
А этот его взгляд...
Кровь отхлынула с моего лица. На меня еще никто так не смотрел...
Непередаваемая смесь ярких и обжигающих чувств танцевала, плавала, перетекала в его черных глазах, периодически ярко вспыхивали тонкие малахитовые кольца.
- Я не девочка, - я отвела взгляд в сторону лишь бы не видеть этих чарующих глаз и этой колдовской улыбки. Не видеть ни за что. Не поддаваться.
Но как это тяжело, кто бы знал! Кто же он, черт его побери?!
- Нет, ты девочка. Ты моя девочка.
Я резко повернула голову. Злость всегда толкает на необдуманные поступки и слова. А также придает сил. Вот и у меня они откуда-то взялись. Да такие, что я, сузив глаза и сжав его ладонь, прошипела, даже не задумываясь о возможных последствиях:
- Я не твоя девочка! Я не принадлежу тебе! Я никому не принадлежу!
- Надо же, - засмеялся он. Этот смех вонзился в мое тело острыми спицами, прошив до всех нервных окончаний позвоночника. Это было очень больно. Мое дыхание снова сбилось. - Какое упущение. Но знаешь, это ведь очень легко исправить, милая.
Последнее слово он, наклонившись, прошептал мне на ухо. Меня пронзил электрический разряд. Пальцы свело. Сердце с новой силой замолотило по грудной клетке изнутри. Я безумно хотела оказаться сейчас у себя дома под одеялом, видящей уже десятые по счету сны, но это было невозможно.
Из безумного вихря вальса с убийцей еще никому не удавалось вырваться. И как мне кажется, я не являюсь исключением.
А как бы мне хотелось хоть раз быть именно исключением! Но видимо, не суждено.
Я смотрела поверх правого плеча убийцы, чуть прикусив нижнюю губу от усердия удержаться в стремительном темпе и не ударить в грязь лицом. Сглатывая горечь, я изо всех сил старалась погасить в себе безумный страх. А еще попытаться обдумать вероятность покинуть это место без существенных повреждений, как в физическом, так и в психическом плане. Но, увы и ах, мне абсолютно ничего не приходило на ум - мысли путались и ускользали, и страх не спешил меня покидать.
А мой партнер по танцу все так же улыбался, но теперь с оттенком лукавства. Это меня весьма настораживало. Я старалась не смотреть ему в лицо и дышать менее интенсивно, но взгляд, то и дело метался к нему почти против моей воли. А ведь если задуматься, то он не очень и красив. Совершенно обычная среднестатистическая внешность - мимо такого пройдешь и даже не обернешься, не сможешь запомнить ни одной черты лица. Типичная внешность маньяков. Но признаться, что его внешность меня чем-то цепляла. Даже завораживала.
О чем я думаю сейчас вообще? Я ночью с каким-то маньяком танцую в старом ДК, происходит нечто странное и выходящее за рамки моего рассудка и некогда здравого смысла, а я думаю о внешности убийцы, и противоречу при этом сама себе! Здесь есть логика?! Нет, и потому я уже прочно убеждаюсь в том, что схожу с ума.
От висков начала потихоньку разливаться боль. Терпимо, но неприятно. Все же танец отнимает много сил. А уж если он замешан на страхе...
Страх. Он то затихает, прячась, то разгорается с новой силой, выскакивая из темных углов. И никак не получается с ним справиться. Вероятно, ему у меня очень понравилось гостить.
Мы кружимся по залу, периодически выходя за рамки света, убийца легко и уверенно ведет меня. Платье ласково обхватывает голые ноги. Ветер из открытых окон приятно холодит кожу спину. И я вдруг ловлю себя на мысли, что мне нравится танцевать сейчас. Я понимаю, что этот мужчина смог заставить меня, а точнее мое тело прочувствовать наш танец, поймать ритм, ощутить то невесомое состояние, когда, кажется, что начинаешь парить, а держат тебя только руки партнера. А может быть это как раз они и помогают взлететь?..
Краем глаза я снова посмотрела на мужчину - он задумчиво смотрел мне в вырез платья и глаза его странно поблескивали. Я почувствовала, как щеки вспыхнули, но тут же побледнели. А может он не только на убийствах специализируется, но и на кое-чем другом?
Закусив дрожащую нижнюю губу, я посмотрела на правую руку и чуть не наступила убийце на ногу. На его рукаве ярко блеснула запонка. Присмотревшись, я поняла, что она точно такая же, как в моем воспоминании: серебряный ромб с черной окантовкой, а внутри какой-то знак. Если чуть повернуть голову, то он немного походит на букву "и". А так как я очень долго искала обозначение знака на своем кулоне, то я знала, что это совсем не буква "и" - это руна "Сила". Забавно.
Так, а почему я подумала, что он смотрел мне именно в вырез? Нет, он, конечно, точно смотрел в вырез, но там как раз находился мой кулон. Возможен такой вариант? Вполне.
У меня будто камень с души свалился. Знаю, что объяснение наивное и ему так же мог понравиться мой полуторный размер груди, но иногда лучше наивно во что-то верить. Хотя бы за одну проблему не будет болеть душа.
- Отчего ты так старательно отводишь от меня свой взгляд?
Вернул меня из размышлений не бархатный голос, а рука ему принадлежащая, которая до этого вполне прилично лежала на моей спине, а сейчас начала аккуратно поглаживать кожу. По спине пробежали мурашки ужаса. И чего-то совсем другого.
Глухое раздражение на секунду вытеснило страх, и слова сорвались с губ прежде, чем я успеваю понять, что говорю:
- Ты убийца!
Вот, что я творю сейчас? Мозги у меня есть или природа меня этим органом обделила? Зачем я его провоцирую? Сдохнуть так хочется Лада? Так это запросто, дорогая моя! Вот сейчас он разозлиться, достанет какой-нибудь ножик и покромсает тебя так, что родственники не смогут опознать. Если найдут еще, что опознавать...
- А ты в данный момент овца на закланье, - совершенно спокойно ответил мне мужчина.
- Не смей меня оскорблять! - Я не могу себя остановить. Что я делаю??
Поджав губы, я с вызовом посмотрела в его глаза - вокруг зрачка плясали нефритовые искорки, но такие, что мне сразу расхотелось возникать.
- А тебе не кажется, что меня ты тоже оскорбляешь, называя убийцей? - В его голосе было столько колкого льда, что я с трудом сдержала дрожь, опустила взгляд на его грудь и сглотнула комок в горле.
Пальцы на моей спине снова начали легонько двигаться, обводя каждый позвонок и спускаясь все ниже. На этот раз дрожь сдержать не удалось, и она пошла волной вверх от самых кончиков пальцев ног, что я едва не споткнулась.
- И к тому же я не так уж и неправ, согласись? Тебя же просто использовали, - продолжил тем временем мужчина. - Взывая к твоему разуму, смею спросить: тебе хоть кто-нибудь какие-нибудь документы показал? Тебе вообще представились? Или просто сказали: иди туда и поработай приманкой?
На ядовитую насмешку в его голосе я просто не обратила внимания, просто впав в ступор. Мы остановились, и музыка тут же стихла, но убийца не спешил убирать свои руки. Только мне было на это сейчас плевать.
В гулкой зловещей тишине я пыталась вспомнить все, что произошло со мной перед тем, как я зашла в это чертово здание, но напоролась только на туман в памяти и смутные обрывки образов и просьб, больше напоминавшие гипнотические приказы. Я даже лица того человека, что просил меня помочь в "операции по поимке опасного преступника" не могу вспомнить. Не могу вспомнить, один он был или нет. Не могу даже вспомнить, когда он ко мне подошел, и каким образом я проходила мимо ДК? Я же вообще была в 45 доме у друга на дне рождении. Мы с Иркой поцапались из-за какой-то ерунды, и я, разозлившись, выскочила и побежала домой, а до ДК вообще минут десять топать. Не могла я туда пойти по своей воле ночью!
На глаза стали наворачиваться слезы. Кто-то что-то со мной сделал, а я ничего не помню. Меня провели, как идиотку! И использовали как ее самую. Во что меня втянули? Во что я вляпалась? Причем по самые щиколотки и вниз головой.
Не удержавшись, слезы скатились с ресниц и упали на ненавистный желтый паркет.
- Ты плачешь? - В голосе мужчины было столько изумления и участия, что я невольно громко всхлипнула. Чистый рефлекс на такой вопрос.
Конечно, я плачу. Что еще мне остается делать? Я же понимаю, что живой из этой фигни вряд ли уже выйду.
Мужчина приподнял мой подбородок, а я зажмурила глаза - не хотела видеть сейчас выражение его лица. Боялась увидеть там что-то такое, от чего будет еще больнее. Хотя, что я там могу сейчас увидеть такого? И какое мне дело, что подумает о моих слезах убийца? Ведь он убийца, так? Не знаю. Я уже ни в чем не уверена. Что теперь из всего мне предъявленного, правда, а что ложь? Что мне вбили в мозг, а что придумала я сама?
От жалости к себе я снова всхлипнула и, резко вырвав голову из его пальцев, опустила ее вниз. Мужчина отпустил меня, но тут же мягко и осторожно взял мое лицо в свои ладони. Правая рука без его поддержки безвольно повисла, а левой я невольно крепко держала его за плечо. На данный момент оно было единственным, что удерживало меня от полноценной истерики. И эта мысль меня совсем не грела.
- Не стоит проливать слезы, милая. Не ты первая обманутая и не ты последняя. Всех, так или иначе, используют по жизни. Стоит смириться с этой несправедливостью.
Пока я оторопело пыталась осмыслить его участливый тон, мой партнер по танцу бережными поглаживаниями больших пальцев стирал дорожки слез с моих щек.
Я открыла глаза и вздрогнула. Тон голоса убийцы разительно отличался от выражения его лица. Абсолютно никаких чувств я не смогла найти ни в единой черточке. Так пусто, что волна холода окатила меня с головы до ног. Лишь глаза его ярко полыхали разрастающимся малахитовым огнем, пристально изучая меня, не пропуская ни одной детали. Казалось, что видит он гораздо больше и знает обо мне даже то, чего не знаю я.
Он медленно убрал руки, но я рано обрадовалась - положив их на мою талию, он притянул меня к себе. Я уперлась ладонями в широкую грудь, но отстраниться не смогла. Что я могу предпринять против мужчины, который и не человек даже?
Я повела плечами, тяжело выдохнув, скидывая с себя напряжение. Давно уже пора узнать, что со мной будет.
- Тебе уже не в первый раз подсылают... приманку? - Голос мой звучал немного хрипло от слез и танцующего до сих пор в крови страха.
- Конечно не в первый, - убийца чуть приподнял уголки губ в холодной полуулыбке. Лицо его наконец-то перестало напоминать маску, и я перевела дыхание. - Но из всех присланных, ты самая искушающая.
- Что с ними произошло? - Не дала себе запудрить мозги я. Ну, не тянула я на искусительницу, как ни крути! Глупая попытка сбить меня с толку. - Что ты сделал с теми, кого тебе подослали?
- Кого-то убили те же, кто их подослал, - мужчина равнодушно изящно пожал плечами, - кого-то убил я сам. А кто-то просто продолжил жить.
Я недоверчиво приподняла брови. Не верю, что после встречи с ним кто-то смог выжить.
И правильно. Потому что мужчина продолжил:
- В психиатрических больницах им самое место, - он заулыбался так самодовольно, что меня чуть не стошнило. Как же это мерзко радоваться тому, что из-за тебя пострадали люди.
Собрав всю свою решительность в кулак, я прямо задала самый актуальный для себя вопрос:
- Что ты намереваешься сделать со мной?
- С тобой, милая?
Убийца, нахмурил брови, будто всерьез задумавшись, но выдавали его глаза - слишком весело блестевшие.
Наблюдая за чуть расширившейся нефритовой полосой на радужке, я поняла, что уже очень устала бояться. Страх истощил все мои силы и сменился равнодушием. Мне, если честно, стало все равно, какой приговор он мне придумает, главное, чтобы все произошло быстро и как можно менее болезненно. Будь, что будет.
- На самом деле, - продолжил мужчина после длительной паузы, загадочно предвкушающее осматривая меня, - я кое-что придумал. Ты как раз готова для этого.
- Для чего? - не пытаясь скрыть усталости, спросила я. Мне даже не было интересно.
- Сейчас все сама увидишь, девочка моя. Ты только не бойся.
Не бойся? Какое к чертям равнодушие?! После его слов меня снова затопила волна безудержного страха.
Я не знаю, где он его прятал. Просто всего лишь на какую-то долю секунды убийца убрал руку с моей талии, и вот уже держал в ней узкий кинжал, полностью выполненный из блестящего, чуть темного на рукояти металла. Похоже на старое и давно нечищеное серебро, но я была неуверенна, потому что впервые сталкиваюсь с кинжалами вживую. Сама рукоять была выполнена из тонких переплетающихся полос с замысловатой резьбой и на вид казалась хрупкой, но похоже на самом деле была достаточно крепкой, раз убийца пользовался этим оружием.
Вздрогнув, я сделала попытку отступить назад, но мужчина предупреждающе обхватил меня за поясницу и чуть качнул головой. Я обреченно застыла и подумала о том, что доживаю последние мгновения своей никчемной жизни. С каким-то отрешенным сожалением я поняла, что, в общем-то, ничего путного за время своего существования не сделала. И уже не сделаю. Жаль.
То, что кинжал был вытащен не с целью просто мне показать, я была уверенна на все сто процентов. И уверенность только усилилась, когда самый кончик холодного острия коснулся моей нижней губы. Я затаила дыхание, смотря только в глаза убийце, беззвучно умоляя не издеваться надо мной, а быстро покончиться со всем. И хотя я всеми силами пыталась не дать себе позорно разреветься, глаза наполнились слезами.
А убийца пристально наблюдал за моим лицом. В его глазах стояла черная решительность пополам с нефритовой нежностью. Невероятное сочетание, но, тем не менее, оно существовало, и направленно было именно на мою скромную особу. Мне конец.
Вот лезвие осторожно прочертило изгиб моих чуть приоткрытых губ. Скользнуло, едва задевая кожу щеки, за мочку правого уха и остановилось. Так же как и мое сердце.
Он не надавливал, нет - я сама дернулась. Было почти не больно, я просто почувствовала, как струйка теплой крови потекла вниз по шее в декольте платья. Убийца внимательно за ней проследил, потом чуть приподнял губы в ободряющей и несколько извиняющей улыбке, и лезвие клинка заскользило вниз по шее к плечу, разрезая мою кожу.
От нахлынувшей острой боли брызнули слезы. Я слабо попыталась вырваться, но этот садист только крепче прижал меня к себе и вдруг стал поцелуями собирать скатывающиеся слезинки. Это было бы приятно, если бы не было так больно. Это было бы романтично, если бы не было так ужасающе жутко.
Мужчина остановил кинжал только в тот момент, когда тот достиг плечевого сустава, затем наклонил ко мне голову и медленно провел языком по всей ране вверх к мочке уха. Я дрожала в его руках, не переставая беззвучно плакать. Я просто физически не могла издать ни одного звука. Подозреваю, что к этому приложил руку сам убийца. И как бы это не звучало странно, но я была ему даже благодарна. Одними криками дело бы не обошлось.
Язык моего убийцы ласково выводил узоры на ране, не причиняя боль, а каким-то образом снимая ее. В последний раз достигнув мочки уха он отстранился, но ровно настолько чтобы посмотреть на меня. Зачем? Вероятно, ожидал моей реакции на кровь на его губах. Глупо. Я ведь не смотрела на его губы. Я смотрела в его глаза, так сейчас невероятно ярко сверкающие, словно зеленые звезды на черном небосводе.
Я до сих пор не могу понять, что же меня подвигло на тот отчаянный поступок. Зачем я это сделала? Не понимаю, но я сделала, и исправить этого нельзя.
Осторожно вытащив кинжал из его руки, я приставила его так же, как и он мне - за мочку уха. Высвободив вторую руку, я стала расстегивать верхние пуговицы его рубашки. Затем обнажила его правое плечо, потянув рубашку вниз. Он не сопротивлялся, только переместил обе руки мне на поясницу, видимо, чтобы не мешать. Изумрудная полоска в глазах светилась легким изумлением, интересом и скрытым одобрением. Нежное нажатие на рукоять и пульсирующая алая струйка потекла вниз. Я вела кинжал так же по шее к плечу, но опыта у меня в таких делах не было, и моя рука дрогнула - посередине плеча кинжал опустился вниз на грудь, чуть закругляя линию. Красиво получилось...
Только когда кровь потекла обильнее меня отрезвило враз, и я ужаснулась содеянному. Как я могла это сделать?
В отчаянии я посмотрела в глаза убийцы, и в который раз утонула в черных омутах нежности. Будто в трансе я поднесла дрожащую руку к началу раны, даже не заметив, как из нее исчез кинжал, и ласково прикоснулась кончиками пальцев к крови. Осторожно провела по всей ране, собирая драгоценную алую жидкость и не отрываясь ни на миг от его глаз, языком стала слизывать его кровь со своих пальцев. Вкус крови будоражил и слегка пьянил. Заставил мое бедное сердце стучать вновь сильнее. Никогда не замечала за собой признаков вампиризма, но тут я наслаждалась кровью, будто ничего вкуснее никогда не пробовала в жизни. Это было стократ лучше даже любимого темного шоколада.
Убийца провел пальцами по моей щеке. Я прикрыла веки и прижала своей ладонью его руку, потерлась об нее щекой словно кошка, коей себя почему-то сейчас и ощущала. Я глубоко вздохнула и тут же ощутила горячее дыхание на своих губах. С запахом крови. Моей крови. Что удивительно, но запах не был противным, скорее даже притягательным. Я вдохнула его глубже, и теплые губы убийцы накрыли мои.
Наши пальцы переплелись, зазвучала медленная, немного печальная мелодия, совершенно не подходящая для вальса, - скорее уж для какого-то восточного танца, - с удивительно глубоким красивым женским голосом и легкими перезвонами колокольчиков и струн и ритмом барабанов, но убийца закружил меня в танце, не отрываясь от моих губ.
Сколько же нежности было в этом поцелуе. Сколько жажды и несмелой просьбы, жадности и острой необходимости, чувственности и настойчивости, желания и восторга. Радости от находки и большого страха потери. Всех чувств не перечислить, но они были! Они были настолько яркими и настоящими, что опьянили меня сильнее крови. Я провалилась в водоворот этих чувств. Его чувств и моих.
Я расслабилась и вновь позволила вести себя в танце. Я позволила так себя целовать. Я отвечала на его поцелуи. Не осознавая ничего, я отвечала. Я пыталась твердить себе, что такого просто не может происходить и, что так не бывает, но слишком вяло, потому как это было. На самом деле.
Поцелуи становились то яростнее, то нежнее. И все на грани боли. Невыносимой, но мучительно приятной. Жестокой, но невероятно мягкой. Хотелось никогда не прекращать этот танец - так и кружиться в пустом зале на грани света и тьмы, не отрываясь от этих губ, что безмолвно обещали так много, что дарили эти неописуемые ощущения, что звали меня за собой. И я согласна была пойти, черт меня побери. Несмотря ни на что - согласна!
В груди вдруг начала перетекать волна жара до кончиков пальцев рук и ног. Резкий рывок внутри, и я чуть не задохнулась от наступившей ледяной пустоты где-то рядом с сердцем. Если бы не руки убийцы, крепко держащие меня, я бы тотчас упала. Если бы не губы убийцы, я бы завыла от боли и страшной потери. Он умело отвлек меня нежностью, не дав сосредоточиться на неприятных ощущениях.
Голова кружилась, и непонятно было от поцелуев это, от пустоты или от пореза, что начал нестерпимо жечь. Я приглушенно пискнула, поняв, что пустота внутри начала отогреваться вихрем тепла и заполняться чем-то восторженным, сияющим и нежным.
Я попыталась отстраниться, не понимая, что происходит со мной, но убийца только крепче прижал меня к себе, продолжая ласкать мои губы. Теперь уже настойчиво и требовательно.
И я поняла, что это был голод. Самый настоящий голод. Не человеческий и не звериный. Нечто такое, что было гораздо выше и глубже всех чувств по определению, но скрывающее в себе суть безжалостного хищника. Того, кто привык добиваться своего любыми путями. Кто привык жить, только отбирая, ничего не отдавая взамен. Кто не знает жалости. И утолить такой голод могла только я одна. Не только потому, что была здесь единственной представительницей женского пола, но и потому как сама была до безумия голодна. А ведь я даже не подозревала, что настолько. Я даже не подозревала, что внутри меня есть столь похожая... чудовищная суть. Но мне было в данный момент уже все равно кто я, где я и с кем я. Будь это хоть сам дьявол или нечто даже более страшное, мне было все равно. Мне просто необходимо было утолить свой голод. Мне необходимо было утолить его голод.
Зачем? Почему? У меня нет ответов. Но это было необходимо нам обоим. Как глоток свежего воздуха. Как чистая вода и яркий солнечный свет. Как беспечный ветер и живая ночная мгла. Как мягкая земля и жаркие лепестки огня.
Я потерялась в этих невероятных ощущениях. Потеряла саму себя, потому как меня одной не существовало - нас было двое. Но были мы при этом чем-то единым. И это единое растворяло остатки моего страха, придавало уверенности и силы, питало надежду и веру. Мне никогда не было так хорошо. Только что-то подтачивало ту уверенность внутри меня, какой-то маленький червь сомнения терзал меня и кричал об опасности, кричал о том, что этому мужчине нельзя доверять. Было так тоскливо больно чувствовать это, что я была безумна рада, когда сомнения и тревогу накрыла новая волна нежности.
Не могу сказать точно, сколько мы так танцевали. Даже не танцевали, а плавно перетекали вокруг друг друга, не отрываясь ни на миг от губ и кожи противника или напарника, врага или друга, демона или ангела, убийцы или возлюбленного? Кем стал ты, нет, кем ты становишься для меня за такое короткое время, мужчина со странными глазами?
Сегодня ночью слишком много вопросов остается без ответа. Только нужны ли мне те ответы?
Все когда-нибудь заканчивается, и плохое и хорошее, и даже то, что нельзя отнести ни к тому, ни к другому. И как бы одна часть меня не сопротивлялась, а другая при этом как-то слабо радовалась, но мелодия начала затихать, пока не оборвалась совсем. Только через несколько мгновений остановились и мы, а поцелуи с привкусом нашей крови прекратились гораздо позже, оставляя что-то внутри каждого из нас. Что-то горячее, легкое и томное. Нет таких слов, чтобы описать то ощущение послевкусия его губ, и того, что он дал мне своими поцелуями.
Мы стояли, так и не разжав объятия, и смотрели друг на друга. Убийца внимательно изучал мое лицо. Так же как и я его. Почему я думала ранее, что он некрасив? Я очень сильно ошибалась - он просто дьявольски красив. Темные волосы именно той длины, что мне нравится - около полутора сантиметров, а на затылке подлиннее. Светлая, даже чуть бледноватая кожа. Узкое лицо, чуть широкий лоб, низкие надбровные дуги, мягкий изгиб скул, прямой тонкий нос. Губы четко очерченные, и ложбинка в центре верхней губы имеет чуть заостренные края, как у охотничьего лука. Глаза это нечто отдельное, потрясающее воображение - малахитовые кольца на черном шелке. И в его взгляде на меня было что-то такое, что я никак не могла прочитать. Словно он чего-то ожидал от меня.
Убийца поднял руку и провел внешней стороной пальцев по моей щеке. Я опустила голову, отчего-то смущаясь, и тут же широко распахнула глаза - рана, нанесенная мною, полностью затянулась и, кроме засыхающих потеков крови, виднелся лишь побелевший шрам. Как будто прошло уже много времени. Не веря своим глазам, я провела рукой, стирая кровь - ее действительно не было. В то же мгновение я поняла, что пульсирующей тупой боли на моем плече не было. Я схватилась за свою шею. Так и есть. Под пальцами угадывался тонкий, но вполне отчетливый рубец. Сегодня было много чего странного и необъяснимого, но зажившие раны стали для меня последней каплей. Подняв взгляд на убийцу, я смогла из себя выдавить вопрос:
- Как такое может быть?
Он слегка приподнял уголки губ в насмешливой и довольной улыбке. Я бы даже сказала собственнической. И мне это не понравилось, хотя совсем недавно я позволяла ему нечто большее.
- Тебе укороченный вариант или полный?
- Пока укороченный, - полный я бы сейчас все равно не осилила. Голова была на удивление так пуста, что внутри блуждало гулкое эхо. И если бы появилась сейчас хоть одна мысль, то грохоту от нее было бы как при обвале в горах.
- Наши души поделены надвое, а судьбы переплетены между собой в единое целое. И мы принадлежим друг другу душой, телом и силой. Умрет один - погибнет второй. Но ты не переживай по этому поводу: жизнь, в общем, почти не ограничена по времени. И могу тебя поздравить сейчас с приобретенным отличным иммунитетом.
Я потеряла дар речи и пыталась осмыслить свалившуюся на меня невероятную информацию. Вот и случился тот самый грохот, потому как мысли набежали со всех сторон.
Это что же получается - я теперь фактически бессмертна? Так, стоп, стоп и еще раз стоп! А что там про то, что умрет один и потянет за собой другого? И про поделенные души и единую судьбу? Что вообще означает - принадлежим друг другу душой и телом? Да еще и силой? Какой к чертовой матери силой???
Наконец, разобравшись с тем, что я все равно ничего не поняла, я спросила то, что посчитала более важным:
- А если я этого не хочу?
- Поздно, девочка моя, ты сама продолжила ритуал.
- Как - продолжила? Какой ритуал? - опешила я. Теперь мысли со скрипом несмазанных шестеренок туго крутились и никак не хотели выдавать результат анализа полученной информации.
- Сделав надрез тебе и попробовав твоей крови, я намеревался привязать тебя к себе, взяв часть твоей души. Но ты неожиданно для меня, взяла инициативу в свои руки и привязала меня к себе в ответ. Не сказать, что я не рад. Я считаю это... хм, как бы правильно выразиться... довольно забавным и необычным аспектом в моей жизни. Давно уже подумывал о постоянной подруге. Да только все никак не находилась подходящая кандидатура. А тут такой подарок от своих же врагов. С тобой будет очень интер-ресно.
Я слушала его голос с мурлыкающими нотками и, снова в который раз уже приходила в ужас. Господи, что же я наделала? Как все это изменить?
- Эту... связь можно разорвать?
- Нет, - довольно улыбнулся мужчина, - этот процесс необратим.
- Я... я не хочу... я не хочу никакой связи! - Я попыталась вырваться, но он только крепче прижал меня к себе.
- Тебе надо было хорошо подумать, прежде чем совершать ответное действие, моя девочка.
- Отпусти! Я не твоя девочка! Пусти меня!
- Нет, милая моя, теперь ты точно моя! И тебе стоит это запомнить раз и навсегда. - В последней фразе чувствовалась угроза, но мне было сейчас на нее глубоко плевать.
- Я не твоя! Пусти меня! Пусти, тебе говорят!! - Я забилась в его руках, пытаясь высвободиться, но это не возымело никакого действия, крепко обхватив меня руками, убийца прижал меня к себе. И тогда я сделала единственное, что могла в этой ситуации - я позорно разревелась, устроив самую настоящую истерику, выбрасывая в слезах и полузверином вое весь тот ужас и горькую обиду, что я испытала за все это время.
Столько бегать от всего, что связано с противоположным полом, чтобы не принадлежать никому, кроме самой себе. Чтобы быть всегда свободной и независимой. Смотря на своих подруг и приятельниц, я не хотела быть такой как они - зачастую в слезах и негодовании, выплескивающей внутреннюю боль рассказами о том, какие все мужики неблагодарные козлы и сволочи. Я не хотела всего этого. Я никогда не верила в добрые счастливые сказки о том, как они полюбили друг друга с первого взгляда, жили долго и счастливо и умерли в один день. Даже видя перед глазами пример хороших и отношений своих родителей, я все равно не верила. И тут вдруг так опрометчиво одним движением руки стать чьей-то. Как какой-то собственностью! Как же я могла подписать себе такой приговор?
В голове забились только отрывочные, паникерские мысли: "Не хочу! Нет! Мне ничего этого не надо! Я не просила!" и отчаянное желание попасть поскорее домой и забыть все навсегда как страшный сон. Дом - призрачная защита, к которой я стремлюсь, и верю, что там ничего со мной не случиться. Глупо и наивно, но это все, что теперь у меня осталось. Вернее оставалось. Но все разрушено раз и навсегда.
Убийца держал мою голову у себя на груди, положив подбородок на мою макушку, и легонько поглаживал пальцами по выступающим позвонкам. А я ревела, оплакивая свою свободу и размазывая по щекам кровь пополам со слезами.
- Ну, все, прекращай истерику. Не так уж я и плох, чтобы так рыдать. - Он взял меня за подбородок и поднял голову, чтобы посмотреть мне в глаза.
Он смеялся! Его эта ситуация весьма забавляла. Я чуть не задохнулась от возмущения и горячей волны злости, забыв про слезы.
- Ты... ты монстр! Я ненавижу тебя!!! - Судорожно всхлипывая, я пыталась отвернуть голову. Каких бы чувств я не испытывала к нему (а никаких чувств я к нему не испытывала!), я не хотела чтобы он видел меня в таком состоянии. Глупые женские комплексы.
Я, наконец, вырвалась из кольца его рук и отвернулась. Пытаясь хоть как-то привести себя в порядок, я предплечьями старалась вытереть лицо, так как по запястья все было выпачкано в крови. В его крови и моей. Черт бы все это побрал!
Позади раздался звонкий щелчок пальцев и из-за моего правого плеча показалась моя черная кожаная сумочка. Откуда, как?! Да, плевать в общем как, главное, что она здесь.
Я схватила сумочку и машинально кивнула в знак благодарности. Вытащив зеркальце и влажные салфетки, стала приводить себя в порядок. Зрелище ужасало. Разводы туши и теней очень живописно сочетались с кровавыми полосами. Краса-авица...
- Довожу до твоего сведения, девочка моя, что не стоит так разбрасываться словами, все может поменяться совершенно в противоположную сторону. И если это тебя обрадует, то сообщаю, что теперь и ты не без способностей. Теперь ты можешь почти все тоже, что могу я. Но конечно тебе надо обучиться.
