Случилось мне как-то пересечься с одним военно-морским человеком - судьба свела в одной палате балаклавской больницы. Болячки досаждали нам не сильно: мне надо было отлежаться, моему "сопалатнику" и того проще - пройти медикаментозный курс, "прокапаться" и обследоваться. Делать было абсолютно нечего, обсуждали матчи проходящего чемпионата мира, да рассказывали друг другу случаи из жизни.
Мой собеседник, Андрей Витальевич Мазуренко, оказался флотским офицером-подводником, не хочу писать "бывшим", ибо это пожизненное, даром, что к его званию "капитан второго ранга" надо добавлять довесок "запаса". Как водится у флотских, у него в памяти хранится немало интересных случаев из своей морской биографии. Вот и рассказал кое-что. Процесс этот на флоте называется "травить".
Надобно сказать, что нам обоим пришли на ум широко известные рассказы другого подводника - Александра Михайловича Покровского. Мой визави очень высоко оценил творчество североморца, заметил, что всё написанное в "Расстрелять" и "72 метра" точно и метко взято автором из жизни. Более того, похожие случаи происходили с ним или совсем по соседству во время его службы в балаклавской бригаде подводных лодок.
Я попробовал записать по памяти несколько коротких рассказов моего знакомого. Спросил разрешения выложить его байки в моей обработке в Интернет и получил любезное разрешение. А на вопрос, как его представить, как напомнить о нём флотским севастопольцам, Андрей Витальевич весело ухмыльнулся: "У меня во время службы на подлодке вес доходил до 147кг, такую тушу на флоте должны помнить!".
Выкладываю несколько его рассказиков.
ЯЙЦЕНОСКОСТЬ ТОРПЕДНОЙ АТАКИ
На малютке* продовольствием у нас ведал доктор. Как-то получил он продукты непосредственно перед выходом в море. Торопился и рассовал по быстрому полученное в пустые торпедные аппараты, чтобы потом уже спокойно всё на место уложить.
Вышли в море в надводном положении.
Надобно сказать, что торпедные аппараты периодически положено простреливать. Они заполняются водой, затем сжатым воздухом эту воду выстреливают. Вот старпом и поинтересовался у капитана: а не пора ли аппараты подвергнуть плановому испытанию? Командир дал добро для двух из них.
Такого роскошного буруна я больше никогда в жизни не видел: в синем море ярко-жёлтым цветом вспух двухметровый водяной холм.
- Твою мать! Яйцами стрельнули, - только и смог вымолвить док. И закурил нервно.
Три клетки по тридцать яиц. Яйца отборные, качественные.
* Малютка - обиходное название дизельной подводной лодки-малютки.
ШТОРМ В ГАЛЬЮНЕ
Как-то раз вышли в море. Стоим в надводном положении в районе родного Инжира*, занимаемся боевой подготовкой. Между делом пользуемся чистым воздухом: покурить поднимаемся из отсеков наверх, да и в надводный гальюн тоже как-то приятнее сходить.
Вышел и я. Только пошёл не в тот, что в рубке, не очень радует, когда кто-то у тебя над головой вышагивает, пока ты орлом восседаешь. Прошёл на корму, была там на нашем проекте такая полуоткрытая клетушка, где можно было уединиться.
Пристроился. Гляжу, идёт мимо нас на полной скорости погранец-перехватчик, во-от такие "усы" за собой оставляет. Волна такая, что через рубку перехлестнёт. И понимаю я, что меня сейчас утопит в этой клетке. Что делать? Бежать в рубку? Не успеваю - смоет с палубы к чертям за борт. Штаны назад надеть и то некогда. Хорошо, хоть дело сделать успел...
Ухватился я покрепче за ограждение. Тут меня и накрыло. Трепало так... как будто в барабан гигантской стиральной машины засунули.
Ничего, удержался. Даже не побился. А знаешь, что было самое трудное? Ноги согнутыми в коленях держать, чтобы волна штаны не утащила. Сумел, отстоял форменные брюки.
* Мыс Инжир находится недалеко от Балаклавы.
ТАМОЖНЯ ДАЁТ ДОБРО: "В САНАТОРИЙ!"
Дело было в начале девяностых. Послали меня в санаторий. В российский, я же на Черноморском флоте РФ служил. Собрался я и полетел.
В России в аэропорту прохожу через таможню. Меня спрашивают: "Оружие, валюта, наркотики есть?". Нет ничего такого, конечно. "А что в сумке?" "Вещи". Просвечивают сумку. Мама моя родная, а на экране всё видно! Они там одна на другой, плотно так уложены, все семь штук. Таможенник зовёт другого:
- Иван Иваныч, подойди-ка сюда.
Подходит Иван Иваныч. Солидный такой, годов двадцати трёх. Посмотрел на экран и аж присвистнул.
- Это что?
- Ну, она самая...
- Зачем в таких количествах?
- Так я же офицер, вот удостоверение, в санаторий лечу, лечиться. Вот направление.
- Нет, пропустить не можем, будем составлять акт об изъятии.
- Как не можете? Почему? Да я ж... Я ж у жены таможню прошёл! А это куда серьёзнее, чем ваша... Я ж... Да что я в том санатории делать буду? Нет, как хотите, мне такой санаторий не нужен! Обратно полечу.
Разволновался я. А как же - весь отдых и лечение под угрозой оказались! Денег у меня мало с собой было. Каждая копейка на счету. Что угодно делайте, только не это!
Переглянулись мужики между собой, ухмыльнулись. И пропустили. Дали добро. Так я провёз семь бутылок водки в санаторий.
Дело ведь не в том, что я пью. Пью я немного и не часто. Просто ведь у меня масса такая, что мне надо побольше. Ну, и санаторий: лечение там, отдых. Как же без этого-то?
ПОБЕДА ДРУЖБЫ НАД ПРОФЕССИОНАЛИЗМОМ
Курсантами 4-ого курса мы ходили в дальний поход с заходом на Кубу. Кубинцы нас принимали очень хорошо, как самых дорогих гостей. Среди прочего в программе мероприятий была и товарищеская встреча по баскетболу. Кто-то сказал хозяевам, что от нас будет сборная Балтийского флота по баскетболу. И они выставили против нас сборную Гаваны.
Что сказать? У нас самый высокий парень был чуть-чуть за метр девяносто, у них это было минимальной ростовой отметкой.
Народу, болельщиков собралось море. Болели от души. Но на первых же минутах мы проигрывали 0:20...
Самое удивительное - игра завершилась вничью! Победила дружба. Когда кубинцы поняли, что против них играют самые, что ни на есть любители, они заиграли так умело, так профессионально, что другого исхода игры и ожидать было нельзя. Все остались довольны: и участники, и зрители.
Был ещё товарищеский футбольный матч. На этот раз принимающая сторона выставила против нас таких же ребят, как мы. И тоже ничья.
Хорошие люди - кубинцы.
СПАРТАКОВЦЫ
- Слушай, Витальич, твои моряки в Опере были? - взгляд дивизионного замполита был задумчив.
Наша лодка стояла в Одессе, и капдва явно имел в виду Одесский театр оперы и балета.
- Никак нет, товарищ капитан второго ранга.
- А хочешь сводить? Есть возможность посетить балет "Спартак".
Как не хотеть. Попасть на спектакль в такой театр! Официально, вместо службы.
Моряки для культпохода в Оперу построены: наглажены, надраены, выбриты, подстрижены - орлы!
Прибыли на место, подходим к служебному входу. Нас уже ждут.
- Проходите-проходите. Быстрее, скоро уже начало.
Смотрю на часы, вроде бы спешить некуда - до начала ещё полчаса.
Нас повели какими-то лестницами в обход сцены. "Ого" - думаю, - "наверное, из-за кулис смотреть придётся". Нет, повели куда-то вверх, чуть ли не под крышу. Ага, наверное, на какую-нибудь галёрку моих моряков посадят. Ладно, мы без претензий.
Поднялись, заходим в какую-то комнату, заваленную костюмами и бутафорскими мечами, щитами, копьями.
- Переодевайтесь быстрее.
Как, что, почему?
- А вам не сказали? Ваши матросы будут принимать участие в балете. В массовке будут римскими легионерами, стражниками и т.п.
Теперь всё понятно: замполит решил совместить приятное с полезным. Начали наряжать моих моряков. Ребята несколько волнуются: а как же мы там, без подготовки, что делать будем? Их успокаивают: в основном стоять, ходить когортой... да разберётесь, вам покажут.
Переоделись. Стоят в каких-то кожаных доспехах, вместо штанов - юбки такие. Свои уставные трусы подвернули, чтобы не свисали.
- Попрыгайте.
Попрыгали. Трусы раскатались и начали свисать из-под балетных костюмов. Мои смеются, местный распорядитель за голову схватился. Нагнал костюмерш, те начали подшивать трусы, чтобы не торчали.
Я спросил, не предусмотрено ли мне место в зрительном зале. "Да" - отвечают, - "для вас выделено место". Повели, усадили. Хорошее место, в партере.
Начался балет. Смотрю, мои слаженно мечами салютуют, по сцене передвигаются, будто всю жизнь там маршировали. Рядом со мною дама сидела. Вся такая чопорно-восторженная, всё время в программку с либретто заглядывала. Я не выдержал и говорю ей тихо в паузе:
- Видите легионеров римских? Это мои моряки.
- Какие моряки, товарищ офицер? Вы что смеётесь, моряки в Опере? Это артисты кордебалета и массовых сцен!
Я промолчал.
После спектакля, я спросил у своих орлов: как им спектакль изнутри? Понравился? Не боязно ли было?
Да, нет, отвечают. Минут пять потренировались, потом началось, потом уже и привыкли. Интересно даже. Стоишь, смотришь на действие и сам участвуешь. И ещё от тёмного зала что-то такое исходит. Сцена-то освещена, всё видно, руку протяни - можно до самого Спартака дотронуться. Только догадываешься, что оттуда, из темноты зала на тебя какая-то неведомая масса смотрит в сотни глаз. Очень... мощное ощущение. Интересно, здорово. Есть о чём рассказать друзьям, родным и знакомым: мало того, что подводники, так ещё в балете выступали. В одесской Опере!
И ещё. Вот балерун, что Спартака танцевал. Бегает по сцене, прыгает, аж дух захватывает, мечом размахивает. Красавец, боец. Впечатляет. Оттанцует сцену, выбежит за кулису, сразу устало так расслабится, достанет откуда-то маленькую бутылочку, и ра-аз - приложится. Так всю и выдул. Долго потом мои матросы спорили, что там у него в бутылочке той было: коньяк, водка или, может быть, снадобье какое? Балетное, спартаковское.
Разные байки рассказывал Андрей, лёжа под капельницей. Просто, без изысков, задорно ухмыляясь воспоминаниям, благо многое вспоминалось. Так мы с ним и трепались, коротая время. К сожалению, я не Покровский, чтобы изложить его "травлю" столь красочно, как автор знаменитых рассказов. Изложил, как смог, почти как Мазуренко.
Ерёмин Сергей Алексеевич, Борода по-севастопольски, 2010