Ты смеешься. Заливисто и звонко, как ребенок. Боже, как ты наивен и смешон, как ты жалок в этом обличье недалекого и легкомысленного юноши! Вся твоя гениальность, вся душевная красота меркнет в этом праздном веселье. Почему же я не так гениален, хотя тружусь, не покладая рук, работаю над собой в попытке достичь совершенства, почему я не такой же, как ты? Скажи мне, Моцарт, почему? Неужели тебе нравится простая жизнь, а не творческий мазохизм? Наверное, в твоих глазах я - извращенец, ведь ты говоришь, что идея приходит сама, что ее не надо выжимать из себя по капле... Тебе не понять меня, потому что твой внутренний мир настолько прост, что тебе не в чем разбираться - все лежит на поверхности в первозданном виде. И твоя музыка, Моцарт, тоже проста, но почему она заставляет мое сердце бешено колотиться?
Ты сидишь передо мной и с улыбкой рассказываешь о том старом слепом скрипаче, который играл твою мелодию. Внутри меня все закипает: как может уличный бродяга исполнять твою прекрасную музыку?! Я ревную?.. Пусть так, но ревность не беспочвенна - твой талант достоин моей любви, и я не хочу делить гения ни с кем. Я люблю тебя в твоей музыке, но совершенно не понимаю в быту. Ты слишком разный, и это сбивает с толку.
Ты говоришь, говоришь, а я постепенно выпадаю из реальности. Ты рассказываешь мне, что я посещаю твои сны. О, как я хочу сказать тебе то же самое!.. Но только мне снишься не ты, а твоя музыка, заключенная в твоем теле.
Да, Моцарт, ты слишком гениален даже для себя самого, и я завидую тебе. Для тебя я всего лишь "друг Сальери", но ты для меня нечто большее. Я люблю и ненавижу тебя одновременно, так как не могу разделить тебя на составляющие. Это глупо и странно, да, но ты сам обрек себя на такую судьбу. В моих мыслях я уничтожаю в тебе этого глупого ребенка, оставляя лишь возлюбленную мною чистую гениальность, которой я наслаждаюсь. В таком обличье ты воистину прекрасен, мой милый Моцарт, и порой я едва сдерживаюсь от преступного, запретного шага. Способ сдержаться я давно придумал сам: я всего лишь уравновешиваю свою безумную любовь столь же безумной ненавистью, тем самым сводя на нет ненормальные душевные порывы. Ты ведь не можешь быть настолько глупым, я знаю, ты просто играешь со мной в странную игру, правил которой у меня нет.
О нет, тебе не кажется странным то, как я тянусь к тебе. Ты сам с усмешкой поддаешься мне, ловя губами мой судорожный выдох. Тебе не стыдно, не страшно, даже, кажется, не в новинку, ведь ты знаешь меня гораздо лучше, чем я сам, потому что впитываешь меня вместе с моими идеями, выжатыми из моего несчастного разума. Ты говорил мне, что надо открываться, и тогда душе станет легко; я не могу понять этого, ибо я открыт тебе, но мне почему-то не легко, а больно. Я понимаю того великого Моцарта за фортепиано, но не тебя. Ты так красив, так талантлив, так добр... Но вместе с тем чужд мне. Я не могу больше путаться. Я устал.
Я бросаю яд в твой бокал прямо у тебя на глазах. Выпей за здоровье Сальери, Моцарт!
Ты улыбнулся. И вдруг залпом выпиваешь отравленное вино, глядя на меня этим странным, непостижимым, непонятным мне искрящимся взглядом. Зачем?! В своем ли ты уме?!
Твои тонкие пальцы ложатся на клавиши фортепиано... Музыка, твоя прекрасная музыка льется из-под них, а по моей щеке катится слеза. Я понимаю, что, уничтожив твое тело, я уничтожу и эту музыку, в которую я влюблен; я понимаю, что не смогу жить долго без нее; я понимаю, что допустил ошибку, что, черт возьми, я не хочу терять тебя! Но... С другой стороны... Именно этого я и хочу. Я хочу, чтобы ты исчез из моей жизни, чтобы я не завидовал, чтобы мне стало легче на несколько дней, которые я все же проживу без тебя. Я хочу перестать разрываться между ненавистью и любовью к тебе и избавить тебя и от того, и от другого.
Все же ты не зря писал свой реквием...
- Ты плачешь?
- Не обращай внимания, Вольфганг. Играй, пока можешь.
Ты все же отдаешь мне напоследок еще одну часть себя. Твои холодные губы осторожно накрывают мои, делясь горьковатым послевкусием вина, отравленного мною... Боже, кто же из нас двоих - безумец? Неужели ты все понял... В таком случае, скажи мне одну вещь, пока ты еще не умер. Скажи, в чем же твой секрет, гениальный Моцарт, почему ты познал меня, а я тебя - нет?