Енодина Анастасия : другие произведения.

Приносящая удачу

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Книга будет выложена полностью на ЛитЭре

    Его ненавидят все в городе, боятся, презирают и втайне мечтают избавиться. Но он находит себе следопыта, чтобы тот провёл его через болота, ведь ему нужно спешить. Она жила и не знала горя, пока однажды в её деревню не заявились двое и не остались постояльцами в её доме. Эти двое за неполных полдня перевернут её жизнь, и ей придётся ввязаться в путешествие, за время которого предстоит выяснить, стоит ли рискнуть поверить тому, кому доверять нельзя.

    ОЗНАКОМИТЕЛЬНЫЙ ФРАГМЕНТ. ПОЛНЫЙ ТЕКСТ в свободном доступе НА ЛИТЭРЕ
  Если в твоей душе осталась хоть одна цветущая ветвь,
  на неё всегда сядет поющая птица.
  
  (с) Восточная мудрость
  
  Колокола отзвонили, прихожане разошлись по домам, и седой патлатый старик, заперев дверь своей комнаты, расположился в кресле перед большим столом. Он жил в церкви, потому что считал, что она принадлежит ему. Как принадлежит и весь город. Только пока об этом никто не подозревал, поскольку Ролан был простым священником и слишком слабым магом. Власть никак не удавалось заполучить, разве что имелось две сотни верящих в его силы прихожан. Но это не то, чего он хотел. Он бы желал быть значимой фигурой, хотя бы на закате своих дней. План по достижению своей цели у него имелся давно, вернее, не у него, а у Иржи - мага, внезапно вышедшего на него много лет назад и предложившего поддержку.
  Примерно в то время, как священник единственный раз встречался с Иржи, в городе объявился молодой человек. Его звали Леон, он был совсем мальчишкой, но уже через пару лет стал изрядно досаждать добропорядочным горожанам. Он был порочен, нагл и тщеславен, но найти на него управу не удавалось по многим причинам.
  Сейчас мысли священника снова были о нём, хоть этот парень теперь и был вполне взрослым мужчиной, да и проблем с ним в последние годы не возникало. Леон в последние годы появлялся в городе редко, особенно не дебоширил, посещал таверны в поисках связей на одну ночь, честных и порядочных специально не соблазнял, как раньше, не крал ничего и не занимался ничем столь уж предосудительным. Это, конечно, не помогло ему изменить устоявшееся презрительное отношение к себе горожан, но зато если прежде внимание священника было нацелено на его фигуру постоянно, то теперь он наблюдал за ним лишь иногда, когда тот попадался на глаза.
  Сидящий за столом Ролан достал из выдвижного вечно заклинивающего ящика сложенное вчетверо пожелтевшее письмо и развернул его, всматриваясь в знакомые и почти заученные наизусть строки. Оно было написано довольно давно, но своей актуальности не утратило.
  "Следи за ним. Он не должен выйти из-под контроля. Не давай его соблазнам таять, не позволяй сомневаться, что жизнь дана ему для получения удовольствий." Ролан усмехнулся. Этого совершенно не требовалось: со всем этим Леон прекрасно справлялся и сам. Наверно, попроси Иржи, наоборот, разубедить Леона брать от жизни всё, у священника бы ничего не получилось.
  "Если однажды он поведёт себя странно, суетливо или тебе вдруг покажется, что он стал много думать - сделай всё возможное, чтобы избавиться от него, пока не стало хуже. Сам не пытайся убить - он хитрее, чем пытается казаться, сильнее и опаснее."
  В этом Ролан сомневался: Леон не казался умным, хитрым, сильным или опасным. Совсем не казался. Ни когда пускался во все тяжкие, ни сейчас, когда после определённых событий стал вести себя спокойней. То ли и правда полюбил ту, что от него сбежала, то ли она своим побегом доказала, что он ничтожен. Ролан не вмешивался тогда, зато горожане сыграли не последнюю роль... Впрочем, Леон на влюблённого похож не был никогда, Ролан даже сомневался, умеет ли этот человек вообще чувствовать что-то светлое. Так что причины его внезапного затворничества он боялся искать.
  "Это ерунда. Он может просидеть во дворце годы - это мало, что изменит. Просто следи и не упусти момент, когда лёд тронется."
  Лёд. Иржи любил аллегории связанные со льдом. Он жил по ту сторону реки, где-то очень далеко отсюда. В тот единственный раз, когда он бывал в этом городе, он говорил Ролану о своих впечатлениях от дороги. Тогда его больше всего впечатлила именно река: стремительная, порожистая... От неё запитывалась водой ближайшая деревня, что стояла на том берегу. Тамошние люди хорошо освоили создание различных гидротехнических сооружений, но в ту весну им весьма досаждал донный лёд: иногда он всплывал со дна и портил всё водоснабжение. Правда, с ним поднималось и много утерянного рыбаками добра, так что народ это явление любил: иногда находились диковинные вещи.
  Так что Ролан удивился, что в письме Иржи написал "лёд тронется", а не "всплывёт донный лёд", поскольку, как находил священник, последнее подходило бы к Леону больше: очень уж хотелось узнать, что у него внутри, что скрывается за созданным им образом. Сам священник склонялся к мысли, что ничего хорошего донный лёд из глубин души этого молодого человека не поднял бы, но Иржи полагал, что помимо мусора и хлама там могло бы отыскаться что-то стоящее, и именно из-за этого предположения Леона полагалось в случае чего убрать.
  Случай такой настал недавно. Леон, прежде разъезжавший по городам, транжиря деньги, а последние годы тихо посиживавший в своём дворце, вдруг стал вести себя нервно. Пару дней назад он посетил город, запасся провизией и отправился в неизвестном направлении. Ролан не успел вовремя сообразить, что Леон уходит куда-то надолго, может, даже и навсегда, так что упустил его.
  Ландграф покинул город и свои земли, он мог легко затеряться, и Ролан не находил себе места, не зная, как поскорей сообщить об этом Иржи и спросить совета, что делать дальше. Он не спал обе ночи, что Леон отсутствовал, но так и не решил, что же делать. Отправляться в погоню? Или не стоит? Иржи просил избавиться от него, но Ролан не понимал, зачем: он вреден людям, он отравил жизнь многим, но для грядущих планов Леон был совершенно безобиден, особенно, если находился где-то вдали.
  Ролан переживал сильно, но совершенно напрасно. Собравшийся в дальний путь Леон вернулся быстро. Два дня - и снова можно было видеть, как горит свет в его дворце. Священник подумал, что надо быть внимательней к нему и, если что, готовым обеспечить ему смерть.
  Зато потом случилось странное: в обитель священника заявился старик и попросил передать Леону предостережение. Тогда Ролан не понял сути, но догадался, что старец не простой. У священника был очень слабый магический дар, но не распознать волшебника в старце он не мог. Так что предостережение запомнил и требуемую клятву принёс. А позже, планируя, как избавиться от Леона, понял, что старец был на шаг впереди и заранее знал, какой способ придумает Ролан. Но клятва была принесена, о чём священник не очень-то сожалел: он ничего не терял, давая Леону шанс выжить.
  
  ***
  Говорят, я халявщица. Так говорит моя сестра и два моих брата, потому что я, как им кажется, вечно отлыниваю от работы. На самом деле, это не совсем верно. Я не отлыниваю, просто не виновата в том, что лучше всего у меня получается простая работа. Ах да, самое главное: я не люблю животных, а они не любят меня, так что со скотиной тоже возиться приходится без моего участия. Потому что, если на меня можно надавить и заставить работать с животиной, то животину со мной - ни за что. Не любят они меня. В итоге я действительно могу заниматься только домашними делами, да собирать дары леса. С этим хлопот тоже хватает, но всё же с живностью мороки больше: то её накорми, то подои, подстриги, а иногда надо забивать или лечить. Так вот меня в халявщицы и записали. Да и ладно!
  День, с которого я стала и сама считать себя любимицей Удачи, начался довольно обычно, так что, сколько я потом ни старалась, вспомнить подробности того судьбоносного дня так и не смогла. Наверно, это и неважно. Да, сейчас мне кажется, что это всё неважно: о чём я думала в то утро, о чём болтала с родными за завтраком, а также какая была погода. Впрочем, как раз погоду я отлично помню: она была прекрасная.
  Лето выдалось тёплым, так что ещё один прекрасный день никого особенно не порадовал и не удивил: таких дней было уже много, и летним теплом мы все уже успели насладиться. Изба у нашей семьи добротная, так что печалиться о том, что скоро (хотя, не так уж и скоро) придут холода, не приходилось. Придут - и пусть приходят! Сенька с Глебом, братья мои, дров наготовили на всю зиму, а то и на две: дровенник полный забит, даже новый пришлось сколачивать, чтоб уместить всё. В это лето случился большой ураган, что очень порадовало всех жителей деревни: не погиб никто, урона никакого угодьям не нанёс, зато лес повалил так, что дров каждый себе натаскал, сколько сил хватило. Вот и мы с братьями расстарались. "Мы" - ну, потому что я тоже помогала, как могла: я укладывала поленья аккуратно, чтоб не повалилось ничего, когда зимой станем разбирать понемногу кладку. Дрова в основном берёзовые были, потому что на берёзовые спрос больше, уж месяц, как ураган был, а ни одной берёзы поваленной не сыскать в лесу. Ёлок и сосен - полным полно, а хорошего топлива нет бесхозного, растащили всё.
  В тот день как раз в огороде все дела были переделаны, так что мои братья отправились в лес - любили они при случае притащить ещё дровишек. Не для печи, а для костра: эти двое любили с девками посидеть, песни попеть, хлеб стащить и пожарить. Отец вечно ругался, если для бестолкового сжигания брались дрова, так что в это лето парни решили подготовиться. Доски для ещё одного дровенника отец не выделил, так что приходилось им накрывать чурки чем придётся, чтоб не мокли под дождём.
  А мне снова повезло: мать отправила за морошкой. Лес - мой друг, он всегда выручает и помогает, а также раскрывает все свои тайны и рад поделиться своими дарами. Никто в нашей деревни лучше меня грибы не ищет, да и мест ягодных не знает. С морошкой и вовсе у нас всего одно болото, небольшое, но ягод там видимо-невидимо, потому что не шастает там никто. Правда, не была я там в это лето после урагана, но очень хотелось верить, что и теперь болото это спрятано от лишних глаз и не пострадало сильно.
  Сапоги резиновые у нас одни на всех. Потому что по болотам редко приходится бродить, а проливных затяжных дождей у нас давно не случается: всегда можно переждать. Говаривали, раньше дожди могли трое суток напролёт лить, но сейчас так не бывает. А сапоги - вещь дорогая, за ней надо в город ездить. Правда, батя не ездил: ему какой-то мужик подарил, проезжий. Отец этому мужику тогда коня вылечил, за что сапоги и получил. Ещё, вроде, и денег тоже тот мужик дал, но деньги - наживное, а сапоги - полезная вещь.
  Так что они мне велики. Не люблю вообще надевать их: и вправду велики, неудобно очень. Не промокают, тепло в них всегда и ноги даже не потеют, но ходить приходится, как хромой. И ноги сгибать не удобно: выше колен у них голенище. Немного, правда, но выше. Ужасные сапоги. Батя говорит, они зачарованы, оттого и тепло в них, и не текут они. Дескать, мужик тот проезжий магом был. Но я не верю в магов, да и единственное доказательство - непромокающие сапоги, тоже мне, диковинка! Не дырявые и резиновые - вот и весь их секрет.
  - Змей на болотах много, мне Дора говорила, так что без сапог не пущу! - мать у меня иногда строгая, если что не по её делается, и в сплетни верит легко. - А если не пущу, будешь шмотки стирать - вон их, корыто целое накопилось!
  Я покосилась на корыто со сваленным в кучу тряпьём. Честно говоря, очевидного выбора тут у меня быть не могло: что стирать, что в сапожищах по лесу разгуливать - одинаково паршивое времяпрепровождение. Пришлось серьёзно задуматься. Заметила, как сестра смотрит на меня с надеждой: конечно, если уйду, стирать ей придётся, а если останусь - она гулять пойдёт, потому что со скотиной все дела переделала с утра. А вчера не рассказала мне, с кем гуляла! Пришла поздно, довольная, а не рассказала ничего! Она меня всего на полтора года младше, но красивей, веселей и потому поклонников у неё больше. Мне-то и своих хватает, просто интересно сплетни послушать, а она не поделилась...
  Вот и поплатится! Исключительно из-за Веркиной вредности я и согласилась пойти в сапогах за морошкой в тот день.
  Возможно, начало должно было быть совсем иным, поскольку, если б не пошла я за морошкой в сапогах в тот день, пошла бы на следующий. Потому что на следующий отец приволок огромную рыбу, которую меня бы заставили чистить, и я бы согласилась на всё, лишь бы отправиться в лес. Потому что рыба - тоже животное, хоть озёрное и мёртвое. И ковыряться в его внутренностях мне радости не доставляло. Но от рыбы я тогда ушла за ольховыми лучинами для коптильни, так что получилось тоже неплохо.
  В общем, история не знает сослагательного наклонения, так что было, что было: история началась с морошкового болота и ужасных сапог.
  ***
  Поначалу я шла по той части леса, которую отлично знала. В том смысле, что бывала здесь так часто, что даже после урагана ничего нового для меня тут не было и быть не могло. Вон там раньше был ельник, но потом, после урагана, попадал, и теперь видны вывороченные корни, да глубокие следы тележек, на которых местные растаскивали дрова. Даже сейчас слышно, как кто-то пилит. Пришлось сворачивать на тропы и обходить то место: мало ли, кто там работает. Может, мужчина моей мечты, а я в этих сапожищах... Или брат моей подруги Олеськи - красивый и весёлый... Нет, лучше уж обойти...
  Тропы я знала отлично, так что к болоту пробиралась в темпе. Проклятые сапоги мешались, но в целом я шла быстро.
  До болота добралась без происшествий и с удовольствием оглядела никем не тронутые ягоды. Целое болото морошки! Не очень обширное, но как раз такое, какое мне под силу за сегодня обобрать. И перекушу заодно, а то некоторые ягоды переспелые совсем, не донесу до дому - подавятся.
  Я присела на корточки и принялась собирать в корзину жёлто-оранжевые ягодки. Многие думают, что это скучно - сидеть и собирать по одной штучке, но для меня в лесу время пролетало незаметно. Уж лучше собирать ягоды, чем стирать бельё или возиться со скотиной. Пока лето не кончилось, я и вправду халявщица. А по осени грибы пойдут... До самых заморозков лес меня от домашней работы спасает, за что и люблю я его безмерно. А ещё он всегда защищает меня: ни разу мне не попадался дикий зверь. Сколько хожу - ни разу. Батя говорит, потому что Леший меня знает, и оттого зверьё меня стороной обходит.
  А ещё я мечтать люблю. О ерунде всякой. О том, как однажды брат Олеськин, подруги моей, меня пригласит на свидание. Он пригласит, я знаю. Но точно, совершенно точно, пригласит не так, как надо. Я знаю, что поэтому мечтать вредно. Мечтать надо о несбыточном, а о том, что непременно и так сбудется, мечтать нельзя, чтоб не расстраиваться потом. Но ничего не могу с собой поделать, поскольку несбыточного в голову мне не приходит.
  И сегодня я тоже мечтала. Мечтала о том, что будет через несколько дней, через неделю почти. А будет ночь, когда духи активизируются. В эту ночь всегда жгутся высоченные костры, а парни играют на инструментах и поют песни. Эта та редкая ночь, когда можно не спать до утра, а потом дрыхнуть полдня. Вот наступит такая ночь, и мы с Олеськой будем нарядные-нарядные...
  Додумать я не успела. Успела только представить, что лично я буду в своём синем платье в мелкий цветочек и с лентами в тон, вплетёнными в волосы. И косу расплету, а то волосы мои прекрасные и не видно совсем, потому что в лес и дела по хозяйству делать с косой удобней. А в ту ночь все увидят, что волосы мои длинные, густые, цвета солнца на заре... Да, именно солнца и именно на заре... и именно так подумает Олеськин брат и непременно восхитится!
  Да, мы с ней будем на высоте, краше всех будем! Особенно я, потому что Олеська на самом деле, меня симпатичней и всегда одевается женственней. Если она обычно любит принарядиться, то...
  Но про Олеську додумать не успела, потому что заметила что-то во мху, в кустах багульника. Это было нечто блестящее и тёмно-синее. Я тут же оставила ягоды и подошла к находке. Раздвинула в стороны кустики болотной травы и изумилась: изо мха торчала рукоять кинжала. Она и была отделана тёмными синими металлическими вставками, изображающими какой-то замысловатый ключ. Вставки эти тускло и благородно поблёскивали в лучах солнца, причудливо отражая свет. Я быстро схватила клинок и посмотрела повнимательней. Лезвие острое, начищенное - явно недавно эта штуковина здесь.
  Стало не по себе. Что, если хозяин где-то здесь ещё бродит? В нашей деревне сюда дорогу только я знаю, а больше прийти неоткуда. Говорят, где-то за болотами город есть. Недалеко, вроде. Но с него к нам не приходили никогда на моей памяти, потому что провести через эти топи может только опытный следопыт, а таких мало. Ну, или магические какие-нибудь амулеты. Они тоже могут помочь болота пересечь, только существуют ли они вообще, лично я сомневалась. Батя говорит, что существуют, только дорогие они и редкие, поэтому в нашей деревни таковых нет. А если и есть, то люди помалкивают, чтоб никто их не обчистил.
  Да и незачем к нам идти с города-то... Хотя, однажды же тот мужик, что сапоги бате подарил, тащился туда, в город... Это правда когда было! Много лет назад, лет десять точно - я уж и не помню того случая.
  Я опасливо огляделась и прислушалась. Вроде тихо. Вроде никого.
  Поспешно спрятала клинок за пояс: так не потеряю, да и длинная рубаха отлично прикрывает - просто так не увидит никто. Поднялась на ноги и снова осмотрелась. Очень хотелось быстренько отсюда уйти, но я постаралась успокоиться. Дома можно соврать, что морошка не уродилась, но тогда надо вернуться раньше. Вернусь раньше - найдут мне работу. Нет, никого здесь нет. Можно остаться и дособирать морошку, пропадёт ведь... На болоте издалека бы шаги заслышала: никого нет.
  Собрав волю в кулак, я продолжила собирать, только второпях и больше ни о чём не мечтая, а постоянно прислушиваясь и оглядываясь по сторонам.
  Наконец, поляна опустела, и тогда я опрометью бросилась в сторону дома. Жаль, что в сапогах этих и не побегать толком. Наверно, со стороны я смотрелась забавно, но меня это не заботило. Следовало бежать без оглядки.
  Только выйдя на дорогу я смогла идти нормально. Немного успокоилась и, удостоверившись, что никого рядом нет, достала клинок. Посмотрела на него, полюбовалась отсветами солнца на стали и убрала обратно. Никому не покажу и не расскажу про него. Надо будет сегодня же сходить к святому роднику и помыть его, а то мало ли, им убили кого и потому в болото и выкинули. Хоть следов крови и нет, но лучше уж перебдеть.
  Так и сделала: донесла до дому корзинку, скинула сапоги, надела сандалии и побежала к роднику, где долго и тщательно мыла свой клинок.
  ***
  Они были в пути уже почти полтора дня. Парень лет двадцати: сильный, подтянутый, крупный, но хмурый. И мужчина на вид ненамного старше парня, со спокойным сосредоточенным лицом, сухощавый, стройный и хорошо одетый. Он шёл чуть позади парня, с интересом глазея по сторонам.
  - Олан, может, стоит сделать привал, как выйдем, где посуше? - обратился он к парню.
  Тот не ответил, и мужчина повторил вопрос громче. Тогда парень обернулся, движением руки убрав лезущие в глаза светлые волосы.
  Его светло-карие глаза посмотрели на своего спутника с пренебрежением.
  - Скоро уже дойдём. Вы уверены вообще, что потеряли в болоте, где морошка?
  - Уверен, - ответил мужчина.
  Парень хмыкнул, демонстрируя, что он думает об этой уверенности, и повёл дальше. Следопыт. Такого сложно отыскать в городе: специальность редкая и не очень нужная. Мужчине пришлось постараться, чтобы заполучить его: обычно следопыты идут в стражники, там такие всегда нужны, а то за преступниками не набегаешься по лесу, не зная тайных троп и не умея читать следы. Говорят, это дар. У кого-то есть, у кого-то нет. И научиться этому нельзя. Мужчина смотрел на широкую спину впереди идущего и не мог понять, почему этот парень оказался сейчас с ним.
  - У тебя могло быть большое будущее, Олан, - заметил он.
  - У вас тоже, ландграф, - ответил парень в тон ему. - О вас ходят такие слухи, что, думаю, вы могли пройти по болотам сами, вам ведь должно быть всё равно, погибнете вы или нет.
  - Мне не всё равно, - зачем-то признался ландграф. - И все мои проблемы исправить я могу, а ты свои - нет. Как ты дошёл до этого?
  Парень снова обернулся, смерив мужчину недобрым взглядом и ответил:
  - Ничего вы не исправите. Я, может, и сдохну, может, и преступник, но точно никогда не ломал чужие судьбы.
  - То есть, ты лучше меня, потому что не используешь людей? - уточнил ландграф.
  Парень остановился и подождал, пока мужчина приблизится.
  - Слушайте, Леон, мне плевать на вас. Нам обоим известно, почему я не перерезал вам горло ещё этой ночью, так что прекратите болтать со мной о жизни.... Она у нас с вами слишком разная.
  Леон кивнул и дальше шёл молча. Он давно не общался с людьми - несколько лет прожил в своём дворце, лишь иногда наведываясь в город: то за продуктами, то за развлечениями. В остальное время он сидел за книгами и искал способ всё исправить. Это было трудно, ведь он плохо умел читать. Дислексия портила все его начинания, и на то, чтобы хоть что-то найти, уходило очень много времени. Благо, ему везло. Да, ему несказанно везло: он всегда открывал книгу на нужной странице, что весьма экономило бы время, если бы, опять же, не его дислексия. Он злился на себя так часто, что постепенно привык и перестал злиться совсем, выработав терпение и способность сохранять спокойствие. Теперь это ему здорово помогало в общении с Оланом.
  Но удачи у него больше не было. Совершенно, как ему казалось. Нет, он не стал неудачником, просто как-то вдруг почувствовал, что обстоятельства больше не складываются так, как ему нужно. Причина была одна: он потерял свой клинок. Это не было оружие, но вещь досталась ему дорого. Он выложил за неё крупную сумму много лет назад. И этот клинок стоил ему не только денег, но и долгих душевных мук, к которым он был непривычен. Тогда он был другим. Или нет? Ему очень хотелось верить, что тогда он был другим и тот, прежний он, отныне в прошлом. Насколько это так, он пока не мог проверить: подходящих обстоятельств не случалось.
  Собственно, из-за клинка и пришлось брать с собой следопыта. Леон в прошлый раз шёл один, дороги толком не запоминал, а потом набрёл на морошковое болото, через которое продраться не смог. Куда ни шёл - вечно возвращался к прежнему месту. Говорят, это лесной дух водит кругами. Но ландграф совершенно не помнил, что нужно делать, чтобы заслужить прощение лесного духа, и потому так и плутал, пока не решил вернуться в город и запастись знаниями: ему предстояло пройти долгий путь по лесам, и, если он не сумел добраться даже до ближайшей деревни, то плохи его дела.
  Он вернулся на свои земли, в свой дворец, отыскал необходимые книги и принялся собирать информацию. Но она не находилась: книги больше не открывались на нужных страницах, листы прилипали друг к другу, а особо старые крошились под пальцами ландграфа. Тогда Леон обнаружил пропажу. Клинка не было на месте, и он как-то сразу понял, что потерял его именно на том проклятом болоте.
  Пришлось отправляться в город на следующий же день и искать следопыта. В городе Леона знали и не любили. Почтенно не любили, не открыто. Но всё равно никто не желал помогать ему, и ни один стражник-следопыт из городской охраны не взялся идти с ним на поиски артефакта. Леон знал, что идти самому - совершеннейший бред, поскольку и клинок не отыщется, и сам он пропадёт.
  И тут ему улыбнулась удача. Как тогда показалось. Потому что потом он не считал свой поход с Оланом такой уж удачей. Итак, ландграф покидал городскую тюрьму, расстроенный очередным отказом теперь уже последних в городе следопытов, как вдруг его руки коснулись чьи-то неприятно-шершавые пальцы. Это был какой-то дед, на вид бездомный и давно не мытый, с седыми волосами и странной одежде.
  - Ищешь следопыта? - спросил тот хриплым больным голосом.
  Леон кивнул.
  - Тебе никто не поможет. Никто в здравом уме не свяжется с тобой, - сообщил дед ровным голосом.
  Хорошо хоть без издёвки и без злых усмешек. Этим он сразу расположил ландграфа к себе.
  - Знаю, - отозвался Леон, который действительно знал, что никто не станет ему помогать, но всё равно пытался найти проводника.
  - Есть один, - шёпотом сказал дед. - Только он в тюрьме посиживает. И служить тебе не будет, - Леон молча разглядывал морщинистое лицо старика и внимательно слушал. - Никто не станет служить тебе... если только не напоишь его... этим, - он достал из кармана своего странного балахона какую-то склянку.
  - Что это? - тихо спросил Леон.
  - Зелье одно, - ответил старик. - Тот, кто выпьет его, не сможет причинить тебе урона, пока не достигните цели. Также не сможет отказаться от помощи в достижении этой цели.
  - Сколько за него хочешь? - деловито спросил ландграф.
  - О, не переживай, ничего за него не возьму, - отмахнулся дед.
  Леон нервно сглотнул. Никто не помогал ему со времён юности, и просто так в добрые намерения он не верил. Старик, как и каждый в этом городе, отлично знал, кто он, и причин помогать ему у него не должно было быть.
  - Есть какой-то подвох, да? - устало спросил Леон, не боясь показаться наивным: он давно уже прекратил стесняться того, что при всех своих грехах и пороках иногда бывает наивен и простодушен в общении.
  - Нет подвоха, - ответил дед. - Если не считать подвохом то, что этот человек будет ненавидеть тебя и пытаться извести всеми доступными способами.. Но не бойся, способов этих не много - лишь слова, но ты же умеешь держать себя в руках?
  В тот момент это и правда не показалось ландграфу подвохом. Его ненавидели многие, но никто не решался говорить ему о своей неприязни прямо. Он посмотрел в выцветшие, почти прозрачные некогда голубые глаза старика и не удержался от уточняющего вопроса:
  - Почему помогаешь мне?
  - Может, я помогаю не тебе, а ему? - предположил старик. - Ему суждено умереть там, - он кивком указал на здание тюрьмы, и Леон тоже уставился на мелкие, заделанные решётками, окна. - Он сдохнет там, хотя может прожить долгую жизнь и быть счастливым. Я знаю это. Ты - его шанс. Он - твой. Он - заслуживает этот шанс. Ты - не знаю. Вот и посмотрим...
  Это уже звучало правдивей. Ему не собираются помогать, его лишь хотят использовать, как инструмент помощи какому-то заключённому. Леон слегка улыбнулся: он любил, когда всё понятно.
  - Хорошо, - кивнул ландграф, забирая из рук старика склянку. - Но как я вытащу его на волю?
  - Завтра в ночь заступит новый караул, - пояснил старик, приблизив своё лицо к Леону, и ландграф наклонился к нему, чтобы тот мог говорить ему в ухо. - Трое. Два из них - продажные твари, так что принесёшь деньги мне, я всё устрою... Будешь ждать нас вон там, - он указал на здание церкви.
  - Ты священник, - догадался Леон.
  Ландграф никогда не посещал церковь и потому понятия не имел, как выглядят местные священники. Но теперь ясно понял, что это - один из них.
  - Да, - кивнул дед. - Я священник, а ещё немного колдун, - он подмигнул и улыбнулся, причём ландграф с удивлением заметил, что все зубы у старика на месте, хоть и пожелтевшие. - У меня есть доступ в тюрьму, так что я всё улажу. С тебя - деньги, - он протянул Леона бумажку с цифрой, означающей количество монет. - Завтра после заката приходи к крыльцу церкви, ясно?
  Леон кивнул. Дед продолжил:
  - Вещи собери. Себе и ему - сразу придётся уходить... И ещё: тебе его не продадут, как следопыта... Поэтому вопрос: ты же не очень радеешь за свою репутацию?
  Ландграф посмотрел на него странно, с непониманием. Вроде же старику достаточно о нём известно, чтобы не задавать таких вопросов.
  - Полагаешь, какие-то сплетни могут быть хуже правды? - осведомился он.
  - Ну... как знать, - пожал плечами старик. - Склянку береги: он должен выпить содержимое из твоих рук.
  - Хорошо, - ответил Леон, и старик отошёл на шаг назад, так что ландграф тоже выпрямился во весь рост.
  - А теперь проваливай и будь здесь завтра к закату, - добавил дед не очень любезно и сел обратно на лавку, где, видимо, и сидел до того, как подошёл к Леону.
  ***
  И вот теперь ландграф брёл по лесу с этим парнем. Он оказался довольно угрюмым. Улыбался редко, да и то лишь, когда пытался поддеть Леона. Мужчина шёл и вспоминал старца, который помог ему. В тот вечер, когда они встретились у церкви, все трое, и Леону пришлось силой заставить бывшего узника выпить зелье, поскольку тот ни в чём ему содействовать почему-то не желал, дед сказал ему кое-что странное. Олан не слышал: он в тот момент корчился на земле от действия зелья. Сам Леон был немало ошарашен: он полагал, что действие этой жидкости из склянки будет безболезненным, однако, видимо, ошибся. Ему не было жаль парня, просто он был удивлён и потому не мог оторвать от него взгляда.
  - Слышь, - обратился к Леону старик. - Ты запомни: как только ударишь его, сразу запустишь цепь событий, и помирать будешь - он тебе не поможет.
  - Что? - переспросил Леон. - Я не собираюсь его бить... Ты же сказал, он будет помогать, пока не сбудется Условие.
  - Это да... - пробормотал дед. - Не хочешь - не верь. Ударишь его - жди беды.
  - Я не ударю, - ответил Леон, которому всего лишь нужен был проводник: он не собирался с ним ни дружить, ни враждовать.
  - Ещё как ударишь, - улыбнулся старик. - Врежешь по морде с разворота кулаком...
  - Я изменился, - тихо ответил Леон, перебивая старика.
  Тот только пожал плечами, показывая, что ему на самом деле плевать.
  Сейчас Леон шёл и думал, что пока всё под контролем. Да, Олан - не подарок, но вполне можно пройти с ним путь до болота. Там этот следопыт отыщет его клинок - и всё, можно будет разойтись. Главное, чтобы этот тип не решил убить его, ведь чары падут сразу, как клинок вернётся к нему, и тогда возможны любые варианты. Ландграф думал об этом с того самого момента, как напоил зельем Олана и поставил Условием то, что к нему вернётся артефакт. Наверно, обратную дорогу он нашёл бы и без следопыта, только вот назад Леон возвращаться не собирался. Его путь был другим. Хорошо бы уговорить Олана пойти с ним - такой попутчик бы очень пригодился, даже если и ненавидит его. Можно попытаться раздобыть в ближайшем поселении похожее зелье и снова заставить парня выпить. Правда, тогда, около тюрьмы, у него были связаны руки, иначе бы ландграф с ним не справился: Олан был крупнее и сильнее. Но руки можно связать, предварительно опоив снотворным. А потом, как проснётся, влить ему в глотку зелье с новым Условием. План был довольно хорош.
  - Что будешь делать потом? - спросил Леон.
  Олан обернулся, снова отбросив с лица непослушные пряди, и переспросил:
  - Когда освобожусь от чар и от вас?
  "Освобожусь от вас" прозвучало двусмысленно, но ландграф ничего не сказал по этому поводу.
  - Да, - ответил он. - Когда освободишься, куда пойдёшь? Ведь в город тебе опасно возвращаться?
  - Подальше от вас пойду, - отозвался Олан, продолжая путь.
  Он ненавидел Леона. Когда его вывели на ночь глядя из камеры, он мог предположить много нехорошего, что могло ожидать его. Но действительность оказалась паршивой. Наверно, не самой паршивой из всех возможных: стражники почему-то отпускали сальные шуточки, пока вели его, и это наводило на невесёлые мысли. Так что, когда его вывели на улицу и притащили к церкви, где ожидал ландграф и священник, это показалось благодатью. Ненадолго, правда. Потому что тут же его попросили выпить какую-то дрянь, а учитывая слухи, ходившие и о священнике, и о Леоне, пить что-то, предлагаемое ими, не хотелось совершенно. Ландграф оказался ловким и довольно сильным. Прижал к стене и своими пальцами открыл ему рот, второй рукой достав какой-то флакон, откупорил его зубами и влил содержимое, зажив ему нос, чтобы точно проглотил всё до капли. Мерзкий подсоленоватый вкус чужих пальцев он запомнил едва ли не ярче отвратного зелья. Олан был зол и изловчился пнуть коленом в живот ландграфа. Правда, он так и не увидел, был ли от этого толк и как отреагировал Леон: в голове всё помутилось, перед глазами мир начал раскалываться на части, в ушах загудело и заклокотало. Парень схватился за голову и повалился на землю. Было больно и страшно, поскольку он и представить себе не мог, для чего эти двое вытащили его из тюрьмы и почему всё это сейчас происходит с ним.
  Священник под шумок удалился. У него были свои планы на этот город, и ему следовало поутру сдать продавших Олана стражей. Да, за ландрафом и узником тут же отправят погоню, но до них старику не было никакого дела: они свою функцию выполнили, а именно: показали, что стажи продажны, система наказаний несовершенна, а пороки правят этим миром. Леона следовало убрать, но и это Ролан не считал своей заботой. Леон - проблема Иржи, а не его.
  Олан не помнил, сколько времени прошло, прежде, чем он сумел подняться на ноги. Священник уже куда-то сгинул, а Леон постарался всё доходчиво объяснить. Хотя Олан до сих пор не простил Леону его выходки, действие зелья вынуждало помогать ему. Парня возмущала мысль, что этот ландграф может думать, будто есть ещё такая-то причина, кроме магии, почему он идёт с ним.
  - А ещё, когда освобожусь, сделаю всё, чтобы вы поскорее сдохли, - сообщил Леону парень, подумав.
  Он обращался к Леону на "вы", хотя ничуть не уважал его. Это было привычкой, обращаться так к тем, кто знатней и имеет власть. У Олана это выходило случайно, он даже не замечал этого, поскольку, если б замечал, обязательно бы прекратил, чтоб Леон не думал, что его считают выше любого другого человека.
  Мужчина больше ни о чём не спрашивал, поняв, что подружиться не получится. Значит, нужно как-то дойти вместе до деревни, а там действовать по ранее обдуманному плану. Этот план не очень нравился Леону, поскольку ему казалось, что он и вправду изменился, но теперь снова приходилось делать что-то подлое. Впрочем, если это и немного огорчало его, то всего лишь немного.
  Шли ещё около получаса, пока, наконец, местность не показалась Леону знакомой.
  - Мы близко, да? - спросил он нетерпеливо.
  - Да, - ответил Олан раздражённо.
  Он чувствовал, что по делу ему придётся выложить Леону всё, и это злило. Морошковые кустики уже виднелись под ногами, только ягод не было, обобрал кто-то.
  - Была морошка или кусты от неё? - спросил парень у Леона.
  Это было первое, что он спросил за весь путь. Даже остановился, глядя на мужчину с надеждой. Ему очень хотелось, чтобы Леон ничего не нашёл, чтобы его артефакт, о котором он сообщил лишь то, что это клинок, никогда не был найден им. И пусть это означает, что ему, Олану, придётся скитаться с этим гадом - он всё равно порадуется его неудачи.
  Леон не очень понял, почему любопытствует парень. Но ответил, решив, что это надо для дела:
  - Морошка была... рыжая...
  Внутренне Олан возликовал: кто-то бродил по этому болоту. Этот кто-то наверняка нашёл клинок или же затоптал его так, что теперь его не отыскать! Никогда Леону не видать своей магической штуковины! Внешне парень позволил себе ехидную улыбку.
  - Тогда плохие новости, Леон, - сообщил он. - По болоту кто-то шастал.
  Он с удовольствием смотрел на физиономию своего спутника, ожидая реакции. Но Леон, скотина, и ухом не повёл, словно его ничуть не расстроил такой поворот событий. Он смотрел спокойно своими тёмными, чуть изумрудными глазами. Он был внешне невозмутим, лишь немного заходили желваки на его скулах, выдавая скрытое напряжение. Леон быстро просчитывал возможные варианты. Хорошо, если этот кто-то не нашёл клинок. А если нашёл - тоже неплохо, ведь тогда есть повод прийти в деревню вместе с Оланом и снова зачаровать его.
  - Мы должны найти этого человека, - сказал он ровным голосом.
  Олан хмыкнул, недовольный тем, что не получилось расстроить ландграфа. Дальше идти пришлось ещё осторожней, чем прежде. Хоть деревьев было и меньше, зато под ногами стало опасно. Парень смотрел на чёрные проплешины во мху и надеялся, что артефакт Леона давно утонул где-то в трясине. Но проклятая магия заставляла его искать следы и пытаться помочь этому мужчине.
  Парень дошёл до самого сердца этого морошкового болота и даже сумел увидеть одну не сорванную ягоду. Наклонился, сорвал и съел: она оказалась спелой и чем-то напомнила мёд. Наверно, эта ягода была переспелой для того, кто собирал их, и потому её оставили, поскольку не заметить эту янтарного цвета точку на зелёном фоне мха было невозможно. Олан провёл ладонью по мху. Он никому не говорил, но следопытом был необычным: он не только читал следы на земле, но и отлично видел, что и как оставляло эти следы. Вот такой магией он обладал, хоть и не любил ничего сверхъестественного. Поэтому и молчал: мало, кто знал о его умении, только, пожалуй священник и знал. Олан не знал даже, благодарен он ему или нет, за то, что тот вытащил его из тюрьмы. Там били, унижали и отвратительно кормили. Здесь он мог дышать свежим воздухом и издеваться над ландграфом по мере сил. Пока удавалось не очень, но он толком и не начинал. Конечно, служить Леону следопытом было не самым лучшим времяпрепровождением, но всё же всяко лучшим, чем сидеть на нарах среди негодяев.
  Парень передвинулся вперёд, сидя на корточках и продолжая держать ладонь на мхе. Леон наблюдал за ним с интересом, и это отвлекало. Хотелось нахамить, чтобы этот ландграф прекратил пялиться на него за работой, но здесь всё было довольно просто, так что хамить Олан не стал: магия не позволила. Он узнал и спешил поделиться информацией, за что ненавидел себя. Будь его воля: ни слова бы не сказал этому человеку.
  - Это мужчина, - сообщил парень. - Следы большие, довольно частые: не местный, наверно - ходил аккуратно, поэтому часто ступал. Давно ходил, дня три назад, следов почти не разобрать...
  - Три дня? - переспросил он, задумчиво глядя на зелёный мох и не видя вообще никаких следов.
  - Да, - кивнул Олан, перемещаясь ещё вперёд и левее. - Если полагать, что он среднего веса, то три дня. Если эльф - то совсем недавно прошёл, если толстяк - то давно, дня четыре. Так что три дня - если он обычный мужчина.
  Леон благодарно кивнул, поражаясь способностям своего следопыта. В общем-то, не будь у этого парня таких способностей, ему бы сейчас гнить в тюрьме, а не бродить с ландграфом по этим землям.
  - У тебя талант, - сказал он задумчиво. - Не знаю, зачем ты так распорядился своей судьбой: у тебя могло быть хорошее будущее...
  Парень не ответил, словно мужчина обращался не к нему, и продолжил разглядывать мох.
  - Знаете, я жил в деревнях, - сказал он, наконец, только вот не в ответ на слова ландграфа, а о деле: - И сапоги у них - нечастое явление.
  Мужчина посмотрел на свою обувь как-то по-новому, будто для него было открытием, что деревенские не носят сапоги.
  - Бросьте, это не оттого, что они нищи - просто у них другая жизнь, - поморщился парень: его раздражало, когда богатые жители городов мнили, что они цивилизованнее или обеспеченнее других. - Им не нужны многие вещи, без которых вы не протянете и дня.
  Ландграф посмотрел на него странно. Он вроде и привык, что этот парень вечно дерзит и вечно напоминает, кто он, словно дразня и пытаясь заставить вернуть его за решётку, но всё равно иногда хотелось его ударить. Как сейчас. Мужчина даже сжал кулак, но вовремя остановился и спросил:
  - Ты совсем не испытываешь благодарности?
  - За что? - усмехнулся парень. - За то, что вместо положенных трёх лет в темнице я таскаюсь с вами и помогаю вам?
  - Ты бы не протянул трёх лет и сдох там, - спокойно ответил ландграф.
  - Лучше сдохнуть там, чем с вами здесь! - он презрительно сплюнул, показывая, насколько презирает стоящего перед ним человека. - То, что вы выкупили меня, не спросив, и то, что наложили чары, при которых я не мгу вам ничего сделать, это подло. Так что молитесь лучше, чтобы, когда я исполню долг, я найду себе развлечение по душе, и не стану мстить.
  - Я не сделал ничего плохого... тебе, - уверенно сказал Леон, поскольку поведение Олана раздражало.
  Он многим причинял зло, и они имели полное право ненавидеть его, но конкретно этому парню он ничего дурного не приносил: ни бед, ни страданий, ни лишений. За что этот вытащенный из-за решётки следопыт ненавидел его, было ему совершенно непонятно и даже как-то обидно. За столько лет всеобщего презрения Леон думал, что подобное отношение к нему уже никогда не удивит, но ошибся: его спутник презирал его, не зная и половины его грехов, и это не могло не удивлять.
  В ландграфе Олана раздражало всё. И ненавидел он его тоже за всё: за то, как он вечно по-доброму общался, прямо глядя в глаза, за то, что всегда следил за собой, был опрятен и скромен, за то, как всегда умел находить выход из любой ситуации, не отчаиваясь и не паникуя; и особенно за то, как всё это помогало ему умело использовать людей. О нём ходило множество слухов. Каким-то Олан верил, каким-то - нет. Но суть сводилась именно к тому, за что он так его ненавидел: этому типу всё давалось легко, он был богат, самоуверен и мог подмять под себя любого. Ко всему прочему он каким-то немыслимым образом при их личном общении в эти полтора дня Леон умело носил маску скромняги, которого легко озадачить и смутить. Олан слышал о ландграфе давно, но впервые увидел у церкви. Тогда он уже заочно ненавидел Леона, и потому принципиально не согласился помогать ему. Он и представить себе не мог, что эта скотина посмеет воспользоваться магией порабощения. Это была редкая магия, в которую парень не верил, пока сам не попал под её влияние. Проклятый ландграф мог оказаться ещё и магом - о нём и подобное рассказывали. Тогда от него живым не уйти. И особенно злило, когда Леон о чём-то спрашивал, словно хотел заставить поверить, что ему интересно и что он видит перед собой человека, а не просто инструмент для достижения цели. В этом Олана было не провести: он не уличная торговка, верящая во всякие россказни, он умел выделять из сплетен суть и точно знал, что Леон - негодяй и, даже если не маг, верить ему нельзя.
  - Стойте тут, я осмотрю болото, - сказал Олан, и Леон послушно остался стоять на месте.
  Парень принялся расхаживать по болоту. Он легко проследил за следами и уже через полчаса обошёл всё в точности так же, как и собиравший ягоды человек. Он видел место, где лежал клинок, пока его не подобрали, но всё равно бродил ещё какое-то время, раздумывая. Нельзя расслабляться и нельзя ночевать под одной крышей с Леоном. Этот подлый гад может ещё что-нибудь придумать, чтобы подчинить себе окончательно. Становиться его марионеткой не хотелось. Может, это тоже слухи, но магией порабощения этот субъект обладал, говорят, отлично, и легко менял и убивал надоевших или ставших бесполезными слуг и любовниц. Леон пока не производил впечатление великого мага, но и об этом ходили отдельные слухи: он здорово умел прикидываться, втираясь в доверие. Правда, при всём при этом в городе ему не доверял никто, так что этим слухам парень верил слабо. И всё же стоило что-то придумать, чтобы не оставаться с ним спящим. Предложить ночью побыть на карауле? Придётся спать потом, а это опасно. Эту ночь в лесу Олан спал спокойно: у Леона были на него планы по поиску артефакта, а теперь он задумался над тем, что с ним сделает ландграф, когда он, Олан, станет не нужен. К несчастью, парень знал, что силён и молод, то есть вполне сгодится в телохранители. Да теперь ещё Леону известно, что он и вправду толковый следопыт. Вряд ли его просто так отпустят: он не знал наверняка, но догадывался, что обошёлся Леону недёшево.
  - Ваш клинок точно у него, - сообщил он, наконец. - Придётся идти в деревню.
  Это известие тоже подозрительно не разочаровало ландграфа.
   https://lit-era.com/book/prinosyashchaya-udachu-b23596
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"