Солнце запуталось в шторах. Беспомощно, неуклюже и ненужно. Все так, как не должно было быть. Все единственно так, как могло быть. Солнце бьется от отчаяния. Если ты протя-нешь руку, если отдернешь занавеску, оно рухнет на подоконник, оно хлынет в комнату. Но зачем нам нужно солнце?
Я не выдержу, я сорвусь в твои глаза, в их завораживающую, затягивающую спелость. Таким глазам нельзя верить, но невозможно не поверить. Это знаешь ты, это знаю я, это знает солнце, которое тщетно пытается сейчас меня спасти. Но пока не отдернуты занавески, продолжается ночь. И смеются твои глаза. И беснуется солнце, потому что бессильно. Может, я сама не хочу, чтобы меня спасли. Я хочу узнать, чего хочешь ты.
Часы на стене споткнулись на пятнадцати минутах пятого. Этим никого не обманешь. Потому что на полу солнечный шрам. Потому что желтый сумрак в комнате превращается в оранжевый. Потому что ты ищешь глазами часы. Потому что это слишком наивно, чтобы обмануть. Все-таки жалко, что часы и время - не одно и то же.
Тебе пора уходить. Я понимаю и злюсь, и пытаюсь впихнуть в минуты часы, от чего время только бежит еще быстрее. Ведь я знала, что так будет.
Какой был смысл в этом всем, если я заранее знала, что будет?
Перед тем, как уйти, ты с силой раздергиваешь шторы. Но солнце махнуло на меня рукой, оно заглядывает теперь в другие окна. И мне даже немного обидно. Хотя - не в солнце дело.
Комната захламлена этой ночью. Обрывками фраз, прикосновениями, улыбками, остывающими чувствами. В ней слишком много тебя. Во мне слишком много тебя. И с этим ничего не поделаешь.
Телефонная трубка послушно и ровно отзывается длинными гудками. Где-то после седьмого я уже не вслушиваюсь в них обречено, а пытаюсь поймать ритм. Они выплывают один из другого, спокойно-, упоительно-длинные, гипнотизируют, но в конце концов срываются на короткие, истерически короткие, и я бросаю трубку.
Опять надо жить. И завтра, и послезавтра. Опять, опять, опять, в ритме коротких телефонных гудков. Все до противности привычно. Если завести сейчас часы, если учесть, что в месяц они спешат на две минуты, через сколько лет мы с ними догоним время?
Ты и я - как ни крути, не складывается в мы. Емкое я. Необъятное ты. Никогда не уложить в аккуратное, уютное мы. Ты и я - не значит мы. Мне и тебе - не значит нам. Меня и тебя - не значит нас. И вообще ничего не значит.
Вспоминать и жить - это одно и то же? Да, для несчастливых людей. Для таких, как я, и не таких, как ты. Жизнь - время, на которое хватает воспоминаний. Наверное, я проживу долго. Уж до завтра, во всяком случае, точно.
Вечер. Молния расшвыривает половинки неба в разные стороны. Молния - самое совершенное и самое беззвучное в мире стаккато. Ты думал об этом когда-нибудь? Ветер наотмашь бьет зареванные окна градом. Совершенство и беззвучие между мной и тобой. Молния могла бы прозвучать резкостью телефонного звонка, но...Но она этого не сделает. Вернее, ты этого не сделаешь.
Моя жизнь споткнулась на пятнадцати минутах пятого. Но мы с ней выкарабкаемся. Уж по-верь мне. Хоть ты поверь, раз я сама не верю.
Я тебя... не люблю.
К сожалению, это взаимно.
Гроза за окном заканчивается. Небо холодное, растрепанное и неумытое. Зажигаются фона-ри, разлинеивая темноту, и мокрые шероховатости асфальта отражают их свет миллиардами граней. Зачем зажигают фонари? Разве кому-нибудь когда-нибудь они заменят звезды?
Утро будет торжеством серого. Мокро-серый, пыльно-серый, ветрено-серый, солнечно-серый...
Вот только какой смысл жить, если я заранее знаю, что будет?..