Аннотация: Долг, магия, война. Что каждый из вас выберет в час, когда враги стоят у дома?
Содерин задумчиво уставился на первые осенние листья, которые проказник ветер сгреб в симпатичный рыжевато-золотисто-красный холмик, и, накручивая светлую прядь выгоревших за лето волос, раздумывал, какую фигуру он сегодня первой сложит из листа тонкой голубой, нет алой, а, возможно, зеленоватой прозрачной бумаги. Он быстро чертил прутиком различные фигуры на песке, но все они не удовлетворяли юного ученика писаря, который планировал потратить сегодня все свои скудные сбережения на лист тонкой кружевной бумаги, которую в Руал на фестивали торговцев привозили из далекой Ильмерии. Содерин еще на прошлом фестивале в столице, золотоколонной Трэнно, увидел, как узкоглазый молодой торговец из невзрачного буроватого листа несколькими движениями тонких рук, унизанных кольцами со сказочными самоцветами, сложил из прямоугольника скалистый утес, вершину которого обмакнул в толченый мел и протянул разинувшему рот мальчишке. Тот дрожащими руками бережно взял фигурку, и поднял глаза на улыбающегося ильмерийца. "Приходи в следующем году. Я буду учить тебя. И ты сможешь как я". "Создавать фигуры? Такие же?" "Разные, Содерин, разные..." Мальчик удивленно взглянул на темноволосого торговца, но решил, что тот слышал, как его окликали мальчишки, и решил не обращать внимание на всякие странности. Все знают, что странные они в Ильмерии, поклоняются, подумать только, огню и воде там. И как грозный Ордуз-Разрушитель, бог мужчин-воинов, и мягкосердечная Мийнэ-Созидательница, его мудрая супруга, терпят это...
Содерин отказывал себе во всем, не тратился даже на каштаны в меду, вместо новых сапог обматывал ноги тряпьем, но скопил, как ему казалось, достаточно, чтобы купить несколько листов. Наконец долгожданный фестиваль наступил. Встав на рассвете и вдохнув пряный запах осеннего ветра, он мысленно улыбнулся, предвкушая суету и толчею фестиваля, запахи мяса в специях, запекаемого на углях в глине и листьях платанов, и тонкие ароматы чайной лавки, в которой он сегодня научится делать... Какую фигуру стоит делать первой Содерин решил спросить у ильмерийца. Ведь учиться можно у всех и всему, это же так интересно! И тогда он будет одним из немногих во всем Руале, который подумать только, будет уметь создавать что то из бумаги! На ней, правда, можно записать и стихотворение, которое он придумал для синеглазой розовощекой дочери старосты, первой красавицы его села, но... Сердце подсказывало черноглазому вдумчивому юноше, что практичную Джильду больше привлекает основательный Тарн, ученик пекаря. Решив для себя, что женщины существа загадочные, и тайны свои они поверяют только Матери-Мийнэ, а мужчинам, даже будь ты самим Ордузом, не разгадать этих тайн, он потянулся, повел плечами и отправился собираться в дорогу.
Солнце уже стояло в зените, когда Содерин с улыбкой вошел в лавку, предвкушая удовольствие от урока. В лавке было как то по-особому тихо, и сердце юноши тревожно забилось. Отчего в его сердце поселилась тревога, Содерин не знал, но он привык доверять себе. В этот момент длинные нити, унизанные бисером и ракушками, которые прикрывали дверь во внутреннюю часть дома, тихонько тренькнули, и в комнату неожиданно быстро вошел торговец. "А, ты уже здесь. Вот и хорошо. Сума с писарскими принадлежностями у тебя с собой?" "Да...", - растерялся Содерин. "Идем, ну, скорей же". Ничего не понимающий мальчик поспешил за странным торговцем. Быстрым шагом они пресекли площадь поющих фонтанов, сердце фестиваля, прошли улицу Фиалок, где торговали как изысканными композициями из садовых цветов, так и полевыми букетиками, ряд Сластен, шутливо прозванный горожанами так за обилие кондитерских лавок и прилавков с обожаемыми Содерином каштанами в меду... Переулок Ткачей, угол Кожевенников, ряд Менял... "Почему он молчит... Почему..." Тревога в сердце юноши отчего то мешала задать такой простой вопрос. И он молчал, и уже почти бегом старался не отстать от спешащего за стены города ильмерийца. Вот и стены красавицы Трэнно, остались позади, и парки с лесами, окружающие город, где каждую осень устраивались великолепные охоты... А странная пара, темноволосый мужчина и гибкий светлокудрый подросток все не сбавляли шага.
Наконец показался холм, на вершине которого стояли развалины небольшого храма, некогда посвященного Мийнэ. "Идем же, идем". Пройдя полуосыпавшуюся арку, ильмериец вытер покрасневшее лицо и, тяжело дыша, опустился на поваленную временем колонну. "Слушай внимательно, Содерин, и ничего не говори. Просто слушай. К ночи здесь будут войска Ильмерии. Трэнно обречена и будет разрушена. Вы забыли о том, что значит воевать, а наши земли истощены. Ты будешь наблюдать и потом запишешь, все что видел. Потому что кто то должен помнить". Почему то Содерин сразу и безоговорочно поверил услышанному. И также непонятно почему он понял, что да, кто то должен записать и передать знания и память о летящих колоннах и нежном пении фонтанов Трэнно... "Нет. Не ЭТО знание". Содерин уже не удивлялся, откуда принесший страшные вести чужак знает его мысли. Со странным отстраненным спокойствием он спросил, какие же знания ему следует сохранить. "О необходимости защиты. Любой ценой. Согласись, и новорожденные дети Трэнно не будут подняты на копья наших воинов, а будут приняты в семьи ильмерийцев, которые поселятся в новом городе". "Кто ты, чтобы раздавать такие обещания?" "С'этей, волею Трех и Одной, Сын Воздуха и советник Пламени Войны, которая ведет наше войско. Как и ты, Содерин. В тебе тоже поет ветер, пронизывающий время и пространство. Мне нужен ученик, а среди моего народа не нашлось достойного Ветра. Ты согласен?". Тот в ответ молча кивнул.
О том что было дальше, о страшном топоте боевых коней ильмерийцев, криках жителей Трэнно, пламени пожарища, озарившем побоище, в которое превратилась некогда славившаяся своей красотой столица, Содерин хотел бы забыть, но понимание значимости происходящего не давало ему закрыть глаза и он запоминал, формируя мысли которыми лягут словами о важности мира на бумагу, которой теперь у него будет много.
Поздно ночью С'этей тронул за плечо измученного и забывшегося беспокойным сном последнего жителя Трэнно, помнившего город колонн и фонтанов. "Просыпайся". Тот молча сел, протирая заспанные глаза и молча уставился на неловко скрючившегося ильмерийца. Против воли у него вырвалось: "Что с тобой?" "Я был ранен в битве. К сожалению, смертельно. Детей Воздуха сложно убить, и живем мы долго, много дольше детей других Стихий, ибо мы учителя и хранители знаний, но и нас, бывает, убивают. Тебе придется учиться всему самому. И учить других, тех, кто придет к тебе потом". "Но я не могу учить", - устало возразил Содерин. "Я вообще толком ничего и не знаю..." "Ты и будешь учиться. И учить. Детей Трех и Одной. Всех. И тех, что пришли с войском, и потомков жителей твоего города, которые вырастут ильмерийцами. Каждый день. Чтобы мир оставался миром. А война оставалась только в твоей памяти. А потом расскажешь о войне следующему или следующей Пламени. И Верховным Жрецам Двух других. Чтобы Стейбург, так будет названа новая столица, не повторил судьбу Трэнно".