- Но я же люблю тебя! - ему трудно было казаться мрачным, но он очень старался.
- Я знаю.
- А ты меня не любишь.
- И что тебе?!
Аля изогнулась и наполнила грудью его ладонь, Аля изогнулась и губами обволокла его губы, Аля изогнулась и пропустила руку туда, вниз...
И его ладонь отозвалась на сладость прикосновения, и его губы отозвались на сладость прикосновения, и его тело отозвалось на сладость прикосновения.
- О-о... - с насмешливым изумлением прошептала Аля.
- О-о... - с искренним изумлением отозвался он. - Как это у тебя опять... Но что же со мной завтра...
- Т-ш-ш. - прервала она, изогнулась и ввела в себя. Выпрямилась. - Не спеши теперь. Тихо-тихо... Совсем...
- Но... Ты же понимаешь?... Ведь это же... ведь даже не второй... и если...
- Не твоя забота. Ты только постарайся не потерять сознание.
- Ты что-то слишком... как-то серьёзно.
- Я серьёзно.
Быть неспешным ему было нетрудно: нетерпение давно истощилось, похоть уже истощилась, а в животе от истощённой легкости чуть подсасывало... как после хорошей тренировки на физику, когда ещё даже не вышедши из спортзала... Он ведь только-только хотел предложить ей пойти подкрепиться... Жарящуюся яичницу бы со скворчащим салом...
- А я не умру? - улыбнулся он.
- Нет. У тебя хорошее сердце. - не улыбнулась она. - Не отвлекайся. Не отв... - она резко насадилась на него. - Не отвлекай!
Он смягчил бёдрами её толчок, и не пошёл туда, в неё, в последнюю глубину. Он не увеличил темпа, он вёл заданный ею ритм, отдав ей соло.
- Так вот зачем тебе моё любящее сердце. - горчинкой приперчил он улыбку.
Она распахнула глаза, в беззвучном крике оскалила зубы и с размаха залепила ему пощёчину.
- Заткнись! И, и, блядь... лю-би же ты, люби же ты меня!
Горечь горькая, хина полынная, тоска вокзальная.... Мат из губок её резных, глаза её прозрачные невидящие, волосы её перепутанные, груди торчащие...
"И источатся сладостью".
Он обеими руками резко за волосы притянул её лицо к своему.
Она зашипела, а он, как щенок, как Щен лакающий молоко, языком начал вылизывать ей губы.
Она... она расслабилась, приподняла бёдра, выпустила его, опустилась, легла на него, расслабилась, зажмурилась-защурилась, попыталась, было, губами поймать его язык, не получилось - он только лизнул её в нос. Тогда она просто накрыла его губы.
"Люби же меня".
Перекатилась с ним на бок. Не давая ослабевать его напору, чуть опустила вниз руку, чуть пригладила. Неожиданная - неожиданная?! - послушная отзывчивость напряжения - и волна темноты, как волна тумана в лобовое стекло, туманом окатило лоб, подлобье - в заглазье.
"Наконец-то!"
Его язык, мучающий её дёсны, стал невыносим, она вывернулась, отвернулась, и поцелуи зацвели по её шее. Руки его добрались до груди её, До каждой... Потом каждую тронули губы...
"Источиться сладостью? - по капельке..."
Кап - и распускается, и скатывается капелька... кап... кап.
Его губы покинули груди, начали трогать ниже, ниже...
- Не-ет. - длинно выдохнула она. - Никаких извращений. Иди, иди ко мне.
Аля потянула его на себя.
- Э-э-э...
- Это, - дыхание её перебилось, и только на втором выдохе она выговорила, - это ничего, это сейчас. Это ему стало одиноко, и он закапризничал. Поцелуй меня! Ну, вот и я.
Её губы, язык её перехватили инициативу, а уж руки...
И его руки сжали груди ей.
Кадр с лопающимися под пальцами, брызжущими соком гроздями винограда ночной кинематограф явил им обоим разом. И им обоим были сладки и пальцы, и груди.
И...
- Только, помнишь же? Тихо-тихо.
Она сама направила его в себя.
"Как ребёночка на руках в кроватку"
"Откуда она всё знает? Откуда она знает, что я люблю - так?" - давным-давно, в детстве-отрочестве-юности он... в первый раз! - в темноте никак не мог нащупать - куда?! Тогда он с отчаянья грубо схватил её руку и опустил вниз.
И его, как замученного жаждой слепого, бережно, твердо макнули лицом, губами - в источник.
"Наконец-то!"
Наконец-то можно было отдаться неспешному, тихому-тихому ритму, отдаться неспешному, раздвигающему проникновению, отдаться своим мышцам, сопровождающим его, играющими им, отдаться рукам Андрея, сильным и властным, ласкающим, ласково-мучающим, мучительно-ласкающим, мучающим, мутящим голову, проясняющим ощущения тела! Ощущения каждой мышцы, каждой кровинки! Отдаться ощущению кислотного ливня сквозь тело, ощущению всего тела, как единой капельки, накапливающейся, расплывающейся, набухающей, ощущению переполненной чаши, ощущению колец, которые искусник-жонглер неутомимо добавляет и добавляет к уже взлетающим и падающим ему в руки, взлетающим и падающим... только, с каждым новым - всё выше и выше, только, с каждым новым - всё быстрее и быстрее, всё мощнее и мощнее, пока...
Пока не срывается капелька, пока не проливается чаша...
...Сыпятся, сыпятся, как серпантин, сыпятся на землю кольца.
Утром Аля проснулась первой, выскользнула из постели, накинула на плечи его рубашку, приготовила кофе, нарезала толстые бутерброды, принесла всё в спальню, поставила, нагнулась к Андрею, потёрлась щекой по шершавой щеке.
Он проснулся, извернулся, перехватил ее сзади, задрал полу рубашки и резко, больно ударил. Аля приготовилась к ещё одному удару, но он оттолкнул её, вскочил с кровати. Она обернулась.
Сильный, обманчиво-расслабленный... Он нагло улыбался... Ну, хорош же!
- Квиты. - сообщил Андрей и пригладил свою щёку.
- А что ж не ударил ещё раз? Ведь хотел...
- И оказаться в долгу у тебя ? - он хмыкнул. - И... и я же люблю тебя.