Ёлшин Олег Игоревич : другие произведения.

Anthropos phago (Часть 2)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
   Часть 2
  
   - 23 -
  
  Франк быстро добрался до центра города и стремглав вбежал в парк. Был теплый вечер, фонари ярко освещали деревья, которые, не успев сбросить листву, нарядившись в золотисто-багряный убор, покачивали на легком ветру разноцветными ветвями. Зрелище было завораживающим. Неподалеку виднелись аттракционы, которые сиротливо дожидались весны и теплого времени года, когда можно будет очнуться от зимней спячки, встрепенуться, сорваться с места, и помчаться с веселым перезвоном. И только карусель, невзирая на позднюю осень, горделиво и спокойно кружилась. Она светилась разноцветными лапочками, приглашая беспечных парижан провести с ней немного времени. Остановить свой непрерывный бег она не могла, да и не хотела, зная, что она символ прекрасного Парижа. Но Франк этого не замечал. Не смотрел и на скамейку, которая была ему рада, как старому знакомому. Он сошел с дорожки и устремился в ту часть парка, где еще виднелась ровная стриженая трава и росли высокие деревья. Сейчас он напоминал сумасшедшего. Если присмотреться со стороны, можно было заметить человека, который в сумерках быстро вилял между деревьями, потом замирал, возвращался на несколько шагов назад, задирал голову, озирался и шел дальше. Это был какой-то удивительный ритуал, словно человек заблудился в лесу и теперь вспоминал дорогу. В центре Парижа! Но не находил и начинал все с самого начала. Уже начинал бегать, петляя среди зарослей.
  Потом Франк подошел к скамейке и сел, о чем-то сосредоточенно размышляя. Затем вскочил и побежал по дорожке. Удалившись на некоторое расстояние, снова ступил на зеленый газон. Теперь он шел медленно, напоминая охотника, который напал на след. Так он все дальше углублялся в парковую зону, потом поднял голову, найдя глазами два высоких дерева, мгновение постоял, сделал шаг, еще один, прошел между ними и... исчез.
  В лицо Франку ударила снежная буря, которая едва не повалила его с ног, глаза мгновенно залепило мокрыми хлопьями и он замер, ничего не видя. Но отряхнулся и пробежал несколько шагов. Потом еще и еще. Вдруг обернулся, внимательно посмотрев назад - он хотел запомнить место, откуда пришел. Наконец приблизился к знакомой скамейке. Она сиротливо стояла в парке, заваленная снегом, и ждала его. Садиться не стал и вынул телефон. С радостью обнаружив, что тот работает и ловит сеть, начал лихорадочно набирать номер.
  - Жоан! Ты меня слышишь? Жоан, это я, - закричал он. - Не вешай трубку.
  - Франк! - послышался ее взволнованный голос, - что ты натворил? Где ты?
  - Что? Говори громче! - сильный ветер сдувал эти слова, и он едва ее слышал. - Как дети? С вами все в порядке?
  - Франк! Тебя ищут! Ко мне приходили какие-то люди. Они долго меня допрашивали. Они хотят знать, где тебя можно найти.
  - Меня? - в ужасе закричал он.
  - Что ты натворил? Зачем ты это делаешь?
  - В чем меня обвиняют?
  - Они сказали, что ты террорист.
  - Бред какой-то.
  - Сказали, что ты... хотел взорвать Стеклянную Пирамиду у Лувра. В самом центре Парижа! Франк, ты сошел с ума?
  - Стеклянную Пирамиду? - он не верил ее словам.
  - Ты ненормальный? Зачем она тебе, Франк, что с тобой?
  - И ты этому веришь?
  - Они показывали документы! Это серьезные люди. Где ты?
  - Жоан, я не могу этого сказать. Если будут приходить еще, если засекут мой звонок, скажи им, что я улетел на другую планету, что покончил с собой... Вам не угрожали?
  - Нет. Я не знаю. Нет.
  - Скажи, что ты не имеешь ко мне никакого отношения! Я бросил вас, я сбежал. Скажи, что я исчез навсегда!... Жоан, надеюсь, ты понимаешь, что это бред?! Ты мне веришь?
  - Эти люди работают в отделе по борьбе с терроризмом! Как я могла им не поверить?
  - Понятно...
  - Как ты мог? Почему ты не подумал о детях? А зачем тебе эта пирамида?
  - Жоан... Ты меня когда-нибудь любила? - вдруг спросил он.
  - Франк, о чем ты сейчас говоришь?
  - Все, Жоан! Прощай. Я не могу больше говорить. Когда-нибудь я тебе все объясню. Теперь меня зовут Луи...
  - Иди ты к черту, Луи! Ты разрушил нашу жизнь! - и она повесила трубку. Франк неожиданно заметил двух людей, которые быстро направлялись к нему. Они были уже совсем близко, и он сорвался с места. Он бежал, не думая ни о чем. Вдруг услышал пронзительный свист и понял, что в него стреляют. Упал, но тут же вскочил, кинулся к деревьям, которые были уже совсем близко и через мгновение исчез...
  Теперь редкие посетители парка с недоумением могли наблюдать за тем, как в свете прожекторов по зеленому газону среди деревьев, которые еще не успели сбросить с себя листву, мчался странный человек. Он был похож на белое привидение, его голова и плечи были покрыты толстым слоем снега, лицо было мокрым. Наверное, он выбрался из холодильника, иначе объяснить такое было невозможно, стояла очень теплая осень, и температура не опускалась ниже десяти градусов.
  Когда Жоан открыла дверь, сначала его не узнала, но приглядевшись, с удивлением спросила:
  - Луи, откуда вы взялись? Вы промокли до нитки! Как вам это удалось - дождя не было несколько недель? Вы искупались в Сене?
  - Я попал под снег! - только и смог вымолвить он.
  - Опять за свое, Луи? Снова фантазируете?
  - Я говорю правду... Господи, почему вы все мне не верите?!
  - Мы? И много нас таких?
  - Таких, как вы, Жоан, больше нет. Иногда мне кажется, что и меня тоже нет... Можно войти?
  - Входите. Снимайте пиджак. Давайте я его высушу. Что это? Вы порвали рукав! Луи, у вас здесь дыра!
  - В меня стреляли, - произнес он, глядя на пиджак.
  - Так... Хорошо... Стреляли... Я все поняла...
  Она заставила его раздеться, забрала мокрую одежду и дала большой теплый халат. Он закутался в него и молча сидел, глядя в пустоту. Жоан его ни о чем не спрашивала. Вдруг он задал вопрос:
  - Можно я сегодня у вас переночую?... Я не буду...
  - Оставайтесь, - просто ответила она. - Я постелю вам здесь, в гостиной.
  - Спасибо, - ответил он.
  Потом Франк долго сидел, ни о чем не говоря. Когда она ему постелила на диване и собралась уйти в спальню, он спросил:
  - Жоан, помните, я вам говорил про Стеклянную Пирамиду?
  - Пирамиду? - сначала не поняла она. - Ах, пирамиду, которую вы предлагали поставить посреди площади перед дворцом! Да, помню!
  - Жоан, а если бы эта пирамида там стояла. Уже много лет стояла. А однажды вам сказали бы, что я террорист и собираюсь ее взорвать. Вы поверили бы этому?
  Она немного помолчала и мягко ответила:
  - Нет. Не поверила бы. Все будет хорошо. Спокойной ночи, Луи.
  
   - 24 -
  
  Франк зашел в кабинет и увидел Дойла, который откинулся на диване. Он не подавал признаков жизни, рука его была прижата к груди и был он очень бледен.
  - Опять напился, - подумал Франк. Но заметив, что на столе не было бутылки и стакана, испугался. Стоял так и смотрел, не зная, что ему делать. Вдруг старик пошевелил губами.
  - Что с вами? - воскликнул Франк. Тот открыл глаза и устало прищурился. Потом улыбнулся.
  - Вызвать врача? Вам плохо?
  - Нормально, - пробубнил тот, приходя в себя, и усмехнулся. Потом сел.
  - Вернулись?... Где были?
  - Там.
  - Вы нашли туда дорогу?
  - Обошелся без вас.
  - Что же вас ждало там? Снова проблемы?
  Франк немного помолчал, потом спросил:
  - Скажите, месье, они преследуют меня за то, что я хотел взять у вас дурацкое интервью?
  - Вы все правильно поняли.
  - Но это всего лишь книга. Вы написали ее шестьдесят лет назад, кому она сегодня нужна, и кому нужны вы, а тем более я? В меня стреляли! Вы понимаете? Стреляли!
  - Ха!
  - Что означает ваше - ха?
  - Вот как? Поздравляю вас с почином, с боевым крещением, - он прищурил глаза и уставился куда-то вдаль, о чем-то думая. Потом произнес:
  - Это, Луи, не книга, это доктрина. Моими руками они написали ее, а люди по ней живут до сих пор. И это не конец, все только начинается.
  - Что же прикажете делать мне? Почему я должен за это отвечать? Я не имею отношения ни к вам, ни к вашим грехам.
  - Уже имеете.
  - Я не понимаю. Вы отобрали у меня жизнь!
  - Так, верните ее себе.
  - Как?
  Старик задумался, испытующе на него глядя, и заговорил:
  - Меня не обманывали, когда говорили, что эта книга изменит ход истории. Дело даже не во мне. Я им подвернулся под руку. Не я, так другой, какая разница - кого подобрать на улице. Мало ли талантливых бедных начинающих писателей в те годы мечтали о славе, о богатстве, о творчестве, черт возьми. Но выбрали меня, значит, я и должен за все отвечать.
  - Но не я!
  - Теперь и вы, дружище Луи. А какой у вас есть выход? Застрелиться? Выход один - помогайте мне. Мы напишем другую книгу, которая расставит все по своим местам.
  - На вас работала целая организация! Что мы сможем вдвоем?
  - Не знаю. Даже если мы ее напишем, у нас не хватит денег ее донести до читателя. О ней не узнает никто. Как, я не знаю, - в бессилии выкрикнул Дойл. - Но другого пути у нас нет. Знаю одно - ту историю, которая случилась со мной, мы должны написать и издать. И это не интервью, Луи. Это книга. Наша книга. Если мы сделаем это, вы вернете свою жизнь, семью, детей и свой Париж... Я помогу вам. Я буду рядом, не волнуйтесь. Вы лишь будете помогать. Мне нужна ваша помощь, черт возьми!
  - Но почему я? Зачем я вам нужен? Почему вы не сделаете это сами? Вы создали свой порочный мир, который потом навязали обществу, а теперь в кусты?
  - Я не могу!
  - Почему?
  - Не важно. Поймете позже.
  - Почему вы заставляете играть меня в эту дьявольскую игру, и с какой стати озабочены моей судьбой? Почему я должен верить вам, человеку, которому терять больше нечего!
  - Есть, что терять.
  - Что?
  Старик долго молчал, и в глазах его застыла невероятная тоска и усталость, наконец, он вымучил из себя несколько страшных слов:
  - Он не хочет...
  - Что?
  - ...не хочет забирать меня к себе...
  - Кто? - в изумлении спросил Франк.
  - Он, - и Дойл поднял палец кверху.
  - Чушь какая-то!
  - Ты слишком молод, Луи, и не понимаешь! Видимо, я кое-что задолжал. Мне дали талант, великую силу, способность писать. Такое выпадает не каждому. Дали напрокат. Что взамен? Я должен был создавать свою книгу, а не писать ее под диктовку. А я вымарал свое право прикасаться к великому, вечному. Но, долги нужно отдавать - это закон! Каждый человек должен выполнить свою миссию.
  - Какая она у вас теперь?
  - Книга.
  - Так пишите ее. Напишите другую книгу взамен той. Покончите с этим!
  - Я один не смогу, - пошептал Дойл.
  - Почему?
  - Мы в одной связке, Луи, и сделаем это вместе.
  - Вы хотите, чтобы я отдавал за вас ваши долги?
  - Иного выхода у тебя нет.
  - Это наглость!
  - Пусть так - мне наплевать. Ты талантливый человек, Луи, у тебя получится. А иначе останешься здесь навсегда.
  - Я не понимаю...
  - Не понимаешь, черт возьми? - уже орал Дойл. - Ты не понимаешь, что существуешь в ином параллельном мире, иначе бы тебя давно нашли, но сюда им доступа нет. А я выполню свою миссию, когда передам это дерьмо кому-то еще. Ты сам меня выбрал, тебе этот воз и везти. Так действуй... И оставь меня в покое. Мое время давно ушло, оно позади. Я сделал свое дело, теперь сделай ты. Миссия! Выполни ее, тогда не будет страшно. Сделай это хотя бы ради своих детей, и ты спасешь их от мракобесия.
  Он умолк и тяжело дышал, а Франк в растерянности смотрел на него, потом пробормотал:
  - Спасибо и на том, сэр,... месье... или кто вы там есть... Спасибо вам, Рональд Дойл, классик мировой литературы, за все. И за дерьмо, которое доверили разгребать мне. Передали по наследству.
  Он на мгновение задумался.
  - А почему эти люди не могут прийти сюда?
  - Не могут. Это мой Париж. Не каждому сюда есть доступ. Психологический барьер. Они совсем другие и не могут его преодолеть. Там стоит Страж Порога.
  - Какой страж?
  - Не важно.
  - Чушь какая-то!
  - Это мой Париж, черт бы их побрал.
  - Кто эти люди? Что это за организация? И кто та женщина, чьи фотографии вы развесили на стене?
  - Об этом позже, Луи. Садись к столу. Очень скоро ты узнаешь все...
  - Это какое-то проклятие, - прошептал Франк.
  
   - 25 -
  
  Это какое-то проклятие, - думал Рональд Дойл, оказавшись наедине с собой и своей книгой. Он больше не мог жить в этом городе, не мог спокойно ходить по улицам, появляться в кафе и магазинах. Люди его узнавали, они подходили, заговаривали, просили автограф. Мужчины жали руку, женщины готовы были повиснуть у него на шее, готовы были отдаться прямо сейчас. Теперь он редко выходил в город, с трудом перенося такое добровольное заточение. Но и дома он не мог спокойно оставаться наедине с собой. Телефон, как назойливая пчела, снова и снова издавал пронзительные трели. Рональда Дойла хотели видеть все, его приглашали, настаивали, звали. Ему звонили из газет и издательств, из государственных учреждений и просто люди, которые каким-то образом раздобыли номер его телефона. Почему-то не звонил Майкл. Впрочем, его это только радовало. Однажды он разбил проклятый аппарат, бросив его об пол, и ненадолго воцарилась тишина. Что ему делать дальше, он не знал.
  Однажды, купив газету, он наткнулся на объявление о продаже дома в пригороде и сразу же позвонил. На следующий день, преодолев сотню километров, поехал его смотреть. Это было настоящее захолустье. Неподалеку виднелось еще несколько домов, а на пыльной дороге, проходящей через маленькое поселение, стояла заправочная станция и крошечный магазин. Еще не заходя в дом, он понял, что нашел то, что искал. Хозяйка его сразу же узнала. Она робко показывала огромное ветхое строение, которому было, наверное, лет сто.
  - Господин, Дойл! Вы уверены, что этот дом вам подходит? - причитала она, водя его по комнатам, видя, что он в восторге. - Это же старый сарай с колоннами. Такому известному человеку, как вы, стыдно его предлагать!
  - Хорошо! Замечательно! Прекрасно! - бормотал он. Захотелось забраться в эту берлогу и никуда не выходить, не уезжать отсюда многие годы, спрятаться от всех и... писать. Да! Именно, писать! Больше он не хотел ничего.
  - Я покупаю ваш дом! - наконец воскликнул он.
  - Извольте, как вам будет угодно! - прошептала она, - я могу для вас снизить цену.
  - Ничего снижать не надо. Я дам вам сверх этого, но у меня есть одно условие.
  - Какое?
  - Никто не должен знать, что этот дом вы продали мне!
  - Конечно, сэр! - недоуменно произнесла она.
  - Мы договорились? - переспросил он. - Вы можете мне это обещать?
  - Конечно, сэр! - уверенно повторила женщина. - Я обещаю.
  
  И началась новая и такая необычная для него жизнь. Он трудился многие часы, накупил бумаги, чернил и теперь наслаивал мелким почерком вереницы строк и страниц, неуемных фантазий. Писал рассказы, начал придумывать повесть. Делал это каждый день, а по вечерам подходил к холму, который виднелся неподалеку, забирался на него и провожал солнце, склоняющееся к закату. И больше не хотел ничего. Абсолютно ничего. Он был совершенно один. Ни с кем не знакомился, не общался. Он истязал себя этим одиночеством, получая невероятное наслаждение. Не так давно он тоже был один, но каждый день приходилось бороться за кусок хлеба, искать временную работу. Сейчас у него было главное - деньги, и теперь он мог себе позволить, не отвлекаясь, делать только то, что хочет. А хотел он одно - уничтожить Рональда Дойла, забыть о нем навсегда, вспомнить свое имя. Тем более, что под этим псевдонимом ему было запрещено издаваться по договору с издательством. Это условие Майкл в начале совместной работы ему объяснил, а он под ним расписался. Оставалось начинать все с самого начала.
  Так продолжалось два месяца. Однажды он собрался в город. Нужно было заехать в банк, деньги, которые у него были, закончились, еще нужно было зайти в магазины, купить бумаги, чернил и прочих мелочей. Он с сожалением оставлял свой дом, к которому уже так привязался, и жизнь, к которой так привык. Ничего - потеряет лишь один день - к вечеру вернется, - успокаивал он себя.
  
  Когда Рональд вышел из банка и совсем немного проследовал в сторону магазинов, внезапно почувствовал сзади страшный удар по голове. Он упал. Помнил, что кто-то рылся в его карманах, помнил, что у него вытащили бумажник. Потом тупая боль в голове и незнакомый голос женщины:
  - Что с вами? Вы живы? Сейчас... Сейчас я отвезу вас в больницу...
  - Не нужно в больницу. Отвезите меня домой!
  Сквозь туман и шум голове он помнил лицо врача, который перевязывал рану.
  - Ему нужно остаться здесь под присмотром, - говорил кому-то врач.
  - Не нужно. Ничего не нужно. Отвезите меня домой, - все повторял он.
  - Где ваш дом? - снова этот женский голос. Он с трудом назвал адрес и провалился в темноту. Потом долгая дорога. Чьи-то руки поддерживают его голову, не дают повалиться на сидение, потом куда-то ведут. Наконец знакомый запах его жилья, снова чьи-то руки, они помогают ему улечься в постель. Все. Он надолго потерял и память, и время, и самого себя.
  Проснулся и снова эти руки. Они поправляли подушку и одеяло. К его губам поднесли кружку, и он выпил какой-то настой. Чьи эти руки? - думал он. Но перед глазами расплывалось облако. Пытался сосредоточиться, рассмотреть того, кто был рядом. На мгновение показалось, что видит глаза женщины. Они были добрыми, внимательными, излучали удивительное тепло. Они были прекрасны. Вивиан? Нет, эти глаза принадлежали другой женщине. Но снова он теряет себя и надолго растворяется в забытьи. Прошло еще несколько дней.
  Наконец очнулся. Огляделся. Сквозь окно пробивались лучи яркого солнца. Он был дома, он снова чувствовал затхлый запах старого жилища, к которому уже так привык. А у постели сидела незнакомая женщина. Это был мираж. Это была сказка, какой не бывает в жизни. Удивительные глаза, которые он помнил в полуобморочных снах, глядели на него с беспокойством и радостью. Они были настоящими. Прекрасная женщина сидела у кровати и держала его за руку. Он приподнялся, хотел о чем-то спросить, но услышал:
  - Лежите. Врач сказал, что вам нельзя волноваться. Слава богу - вы живы. Теперь все будет хорошо.
  - Кто вы? - только и смог вымолвить он.
  - Не волнуйтесь. Я буду рядом. Я не оставлю вас.
  Он закрыл глаза, ничего не понимая, но уже чувствовал - что-то новое появилось в его одинокой жизни, всем своим существом ощущал присутствие удивительной женщины, ее заботу и тепло. Он никогда раньше такого не испытывал. Разве что в детстве, когда был совсем маленьким и заболел, а мать сидела у изголовья кровати, не отходя. Но детство - это совсем другое, и мать его сейчас оставалась где-то далеко, а этот запах, который исходил от незнакомки, сводил с ума, он был волшебным, но таким реальным и земным, что хотелось верить - все только начинается.
  Через несколько дней Рональд был совершенно здоров, через месяц он женился, а его жизнь превратилась в сказку, какой не бывает. Не бывает в той жизни, которая осталась где-то далеко от их старого дома, от холма, куда они теперь вдвоем поднимались по вечерам, а по утрам встречали рассвет. Больше Рональд Дойл не был одинок.
   Он бесконечно любил эту женщину. Она появилась ниоткуда, судьба, словно, делала ему подарок. Это было настоящим счастьем и теперь он, словно в Раю, пил божественный нектар. Больше не вспоминал о Вивиан, не помнил никого. Он никогда не знал, что женщина может быть столь прекрасна. Когда ей не платишь, когда не приводишь в номер на несколько часов, но засыпаешь и видишь ее, потом просыпаешься и не веришь, что она не исчезла, что она рядом. Рядом и навсегда. А эти черные волосы на подушке, эти глаза, которые отражают отблески серебряной Луны в темноте, удивительный запах, который от нее исходит. Волшебный аромат, он помогает раствориться во внезапно нахлынувшем чувстве и не думать ни о чем. И еще эти руки. Нежные руки, которые его спасли, ухаживали, а потом крепко держали и не выпускали. Звали ее Дороти.
  - Мне с тобой очень хорошо, ты подарок судьбы, - однажды сказал он.
  - Судьбы? - засмеялась она. - Ты не знаешь, что означает мое имя?
  - Нет, не знаю.
  - Дороти, - улыбнулась она, - это подарок Бога.
  - Бога? Значит он снова со мной, - прошептал он. Через девять месяцев у Рональда Дойла родилась дочь.
  
  - К тебе гости! - с радостью воскликнула Дороти. Он удивился, а она добавила:
  - Пойду в лавку, куплю что-нибудь к ужину.
  В это мгновение он увидел, как в комнату заходит Майкл.
  - Сходи, - ответил он ей.
  Они не виделись около двух лет. Рональд ни на минуту не забывал этого человека. Ему почему-то казалось, что когда-нибудь он появится вновь. Слишком легко прошло их расставание. И вот он снова видит его. Майкл за это время совсем не изменился. Он был приветлив и весел, жизнерадостен, полон энергии и сил. Он подошел, обнял его, как старого друга, и Рональд ответил ему тем же.
  - Твои любимые! - и Майкл поставил на стол бутылку виски.
  - Ирландский? - спросил он.
  - Конечно! - засмеялся Майкл. - Неси бокалы!
  - Давай дождемся Дороти, - сказал Рональд, - она принесет что-нибудь закусить.
  - Дороти. Удивительно красивая женщина! Ты, старина, не терял времени даром.
  - Да, не терял, - согласился Рональд. Он смотрел на улыбающегося Майкла, и что-то шевельнулось в его душе. Вспомнил бесшабашные попойки, гулянки, вспомнил дружбу. Тогда им было хорошо вдвоем. И в компании тех веселых талантливых ребят тоже было хорошо. Но тут он подумал о книге, и тень пробежала по лицу.
  - А без закуски никак? - спросил Майкл. - Стареешь?
  - Давай, - согласился Рональд и достал бокалы. Они выпили и Майкл воскликнул:
  - До дна! Разучился Ронни?
  - До дна, - согласился он.
  - Еще по одной! - заводился Майкл. Рональд усмехнулся. Как он любил этого чертового Майкла. Они снова выпили и Майкл весело сказал:
  - Теперь перейдем к нашим делам. Пора вернуться к работе, хватит бездельничать.
  Рональд стал серьезен. Майкл, заметив это, удивленно замолчал и услышал:
  - Майк, я ничего больше писать не стану. Я тебе уже это говорил!
  Майкл на мгновение задумался и сказал:
  - Я не буду тебя спрашивать - почему и какая дурь находится в твоей голове. Скажу лишь одно - ты напрасно думаешь, что так просто можно от нас отделаться.
  Сказал это с улыбкой, беззлобно, словно произносил тост.
  - Повторяю, я ничего писать не буду.
  - Будешь. И вопрос этот не обсуждается, время пришло. Тринадцать книг. Первая должна быть закончена ровно через два месяца... Хочешь о чем-то спросить? Ах да - деньги. Двенадцать процентов с продаж. Было десять. Сейчас на твоем счете больше двух миллионов - мы пунктуально выполняем обязательства и переводим средства. Что еще?
  Рональд улыбнулся.
  - Майк, откуда такая уверенность, что я буду писать? Я тебе все сказал. Этого не достаточно?
  - Ты будешь писать, Ронни, - спокойно возразил Майкл и снова улыбнулся.
  - Я не понимаю.
  - Тебе и не нужно ничего понимать. Завтра приедешь в издательство - подпишешь договор и обсудим первую книгу. Повторяю - время пришло.
  - Иди ты к черту, Майк! - засмеялся Рональд. Тот задумчиво посмотрел на него, потом сказал:
  - У тебя красивая жена... Вы счастливы?
  - Почему ты спрашиваешь?
  - Продолжать дурацкий разговор?... Ронни, пойми одну простую вещь - это поезд, с которого соскочить невозможно. Ты давно стал его пассажиром. И я тоже. А он мчится по своему накатанному пути и его не остановить. Все его пассажиры или выполняют правила или...
  - Или?
  - Ты уверен, что хочешь слышать дальше?
  - Да! - воскликнул Рональд.
  - Извини, Ронни. Я должен тебе кое-что показать. Хочу, чтобы мы остались друзьями, но я должен это сделать, за мной тоже стоят люди, я не решаю ничего.
  С этими словами он положил на стол пакет с фотографиями.
  - Здесь ты с двумя девицами... А вот к вам присоединился Джерри. Помнишь его? А помнишь, красоток должно было быть три, но одна сбежала! Нагло сбежала! - и он засмеялся. - А вот ты и Том... Ты и Фил. А вот еще и еще...
  - Что дальше? - спросил Рональд.
  - А дальше мы в некоторых газетах... Нет, не я, Ронни. Мы! Мы - это организация, на которую ты работаешь. ...размещаем эти фотографии и подписываем текст. Например: 'Рональд Дойл - классик мировой литературы, отдыхает в обществе друзей'.
  - Вы этого не сделаете.
  - Почему?
  - Потому что, вы не можете скомпрометировать Рональда Дойла. Он приносит вам огромные деньги. И Джерри с Томом тоже не будете опускать. Я слышал, они становятся популярными. Я не прав?
  Майкл улыбнулся.
  - Дело не в деньгах. О них поговорим позже. А ты не глупый парень, Ронни. Мог бы далеко пойти. Допустим, ты прав... Продолжать?
  - Как хочешь. Ты не добьешься от меня ничего.
  - Ронни, я этого не хотел, прости... Повторяю свой вопрос, ты счастлив с этой удивительной женщиной?
  - Не твое дело.
  - Теперь мое. А что будет, Ронни, если эти фотографии мы за ужином покажем ей?
  Рональд покраснел.
  - Ты этого не сделаешь.
  - Сделаю, - спокойно возразил Майкл. - Мы друзья, Ронни. Но не я, значит другой завтра приедет и сделает это. Какая разница - кто?
  Рональд вскочил.
  - Показывай! Мне наплевать. Все это было до знакомства с Дороти. Ей нет никакого дела до того, чем занимались мы в юности.
  - Вот и узнаем, как она на это посмотрит. А, судя по ее внешности, девушка прекрасно воспитана и из хорошей семьи.
  - Откуда ты знаешь?
  - Это видно. Или я не прав? Или ты подобрал ее в кабаке, на панели, в пьяном угаре в борделе?
  - Замолчи!... Она любит меня. А, значит, простит такую ерунду - я знаю это. Она родила мне ребенка. Она безоглядно поехала за мной в ту дыру! Нет, Майкл! У тебя ничего не получится.
  Майкл грустно улыбнулся.
  - Ты в этом уверен?
  - Абсолютно.
  - Хорошо.
  Он немного помолчал, отпил большой глоток виски и приготовился делать следующий ход. Все напоминало веселую игру.
  - Скажи, а почему ты не хочешь на нас работать? - продолжил он. - Ответь, и я отстану.
  Рональд долго молчал. Он крутил бокал в руке и смотрел сквозь него. Майкл терпеливо ждал. Наконец заговорил:
  - Майкл, то, что вы делаете, мне не очень нравится. Совсем не нравится. Я не знаю, какие у вас цели, но ваши методы порочны. Я не буду для вас писать.
  - Но, мы не нарушаем законов, действуем в рамках правил и норм, приличий, мы делаем великое дело, черт возьми! - все больше заводился Майкл. - Когда-нибудь ты это поймешь! В конце, концов, это только книга, всего лишь книга, мы занимаемся литературой, и не более того.
  - Есть другой закон.
  - Какой?
  Рональд поднял палец кверху.
  - А его вы нарушаете, я знаю это точно. Я не буду для вас ничего писать.
  - Ты веришь в этот закон? Стал щепетилен? Тогда скажи мне, Ронни, на какие деньги ты второй год живешь, содержишь семью, растишь ребенка? На порочные деньги? Почему ты делаешь это? Как ты можешь к ним прикасаться? Второй год ты приезжаешь в банк, снимаешь порочные доллары, на них покупаешь подарки жене, леденцы младенцу, себе галстуки, нижнее белье. Ты ничтожество, Рональд. Ты хочешь иметь убеждения, но сам их нарушаешь. Ты порочнее, чем люди, которые работают у нас. Они хотя бы последовательны, верят в свое дело и жизни на него кладут, а ты строишь из себя святошу, но живешь за наш счет. И обманываешь ты не только себя, но и жену, и ребенка. На порочные деньги ты собираешься дать девочке будущее? Верно? Ты - слабак, Ронни!
  - Неправда.
  - Правда.
  - Нет.
  - Так, откажись от них.
  Небольшая пауза повисла в воздухе.
  - Молчишь? Не можешь! Ты ни черта не можешь!
  - Могу! И откажусь! Не думай, что без ваших убогих денег не проживу.
  - Убогих? На твоем счету миллионы! Сможешь?
  - Да! - выдохнул Рональд. Он был весь красный и гневно смотрел на Майкла. Тот какое-то время молчал, потом улыбнулся и тихо дружески спросил:
  - Уверен? Не пожалеешь?
  - Нет!
  - Тогда сделаем просто. Мне нужно подтверждение. На этой неделе ты едешь в банк и отписываешь поручительство на свой капитал кому угодно. Естественно, кроме своей семьи. Бог? Ты веришь в него? Это твое право. Отдай деньги церкви... Так будет правильно? Непорочно?
  - Да.
  - Сможешь, Ронни?
  - Да.
  - Оставишь семью без средств?
  - Мои проблемы.
  - А твой бог будет тобой гордиться?
  - Да.
  - Договорились, Ронни. Тогда все... Пока все. Но я оставляю тебе право передумать и вернуться - легко и без эмоций, это всего лишь работа. И помни, Ронни, мы друзья - верь мне. Если бы сегодня на моем месте был другой - разговор сложился бы иначе. До скорого.
  - Прощай!
  - Как, вы уже уходите? - воскликнула Дороти. - Она вернулась и несла к столу угощения. - Не поужинаете с нами?
  - В следующий раз, - галантно улыбнулся Майкл. Он поцеловал ей руку, тепло обнял Рональда, откланялся и ушел.
  - Я буду ждать твоего звонка, - на прощанье бросил он.
  
   - 26 -
  
  Все время, пока Франк писал, Дойл сидел на диване и, мерно покачиваясь, смотрел в пустоту. Он никуда не уходил, иногда бросал взгляд на Франка и снова отводил глаза. А во взгляде этом было и сомнение, и жалость, временами даже участие. Но Франк этого не замечал. Наконец он закончил.
  - Будем продолжать? - спросил он.
  - Не сегодня.
  - Извольте, - и протянул Дойлу последнюю главу.
  - Не нужно, - тихо произнес тот, - в этом больше нет нужды, вы хорошо пишете.
  Франк заметил, что Дойл бледен, и выглядит крайне уставшим. Было видно, что ему нехорошо.
  - Не уходите. Посидите немного, - воскликнул тот.
  - Конечно, - согласился Франк. Тем более что идти ему было некуда. Он не мог и не хотел снова видеть ту прекрасную Жоан, которая с таким участием всякий раз его встречала. Он не хотел больше морочить ей голову. Франк рассеянно перелистал страницы рукописи и уставился на Дойла. Потом спросил:
  - Я одного не понимаю, месье, к чему такие страсти, зачем эти сложности, конспирация, жестокость? Эти люди занимались литературой, музыкой, кино. Это не тот бизнес, за который можно преследовать, уничтожать, стрелять. Всего лишь искусство. И как может какая-то книга, пусть даже талантливо написанная, стать доктриной? Чего эти люди добиваются? Вернее, добивались.
  - Своего они уже добились, - неторопливо заговорил Дойл, и голос его заскрипел с усталостью и через силу. - Они создали кино и литературу, новую музыку. Новую еду. Религию. Они пишут новую историю, создают системы образования, воспитания. Тогда все только начиналось, а теперь они идут еще дальше. Посмотрите на плоды их труда. Современное кино, литература и прочий мусор - это крематорий для души. Она сгорает в этой топке безвозвратно. А мастеров так называемого искусства сегодня интересуют только кишки. Раньше, раскрывая священное писание или книгу талантливого писателя, люди спасали душу, а сейчас спасают, как теперь говорится, задницу.
  - Зачем они это делают? И что могла сделать ваша единственная книга?
  - А вы не понимаете?
  - Нет... Не совсем...
  - Лишив человека таких привычных и простых вещей, как уважение к старшим, таких высоких понятий, как семья, то есть - союз мужчины и женщины, веры в бога, любви, черт возьми, дружбы, они дают удивительную свободу, но тем самым выбивают почву из под ног, отбирая душу. На этих столпах столетиями держалось общество. Это, если хотите, - иммунитет. Это проявления той самой культуры, без которой человек ничто. А культура - тонкий озоновый слой, аура, которая защищает нашу планету от смертельного излучения.
  - Но, зачем?
  - Они создают вакуум, который потом нужно чем-то заполнить. Отбирая, можно будет легко подметить одни ценности другими.
  - Что же дальше?
  - А дальше человек, низведенный до уровня бездуховного существа, которого даже не назовешь животным, становится беззащитным и им легко управлять. Заставить перестать думать, жить по законам стада. А еще дальше... Его легко можно будет превратить в раба или просто уничтожить.
  - Не понимаю. Конечная цель? Что потом?
  - Потом? Не знаю, юноша. Думайте, делайте выводы сами. Не знаю.
  - Кто это делает? Кто эти люди?
  - Этого вам не скажет никто и никогда. Как вы понимаете, это не инициатива одного взятого правителя какого-либо государства, поскольку за это время их сменились десятки. Иногда мне даже кажется, что это не люди. Во всяком случае, называть их людьми не поворачивается язык.
  Теперь эти двое долго молчали. Рональд Дойл смотрел сквозь стену куда-то вдаль, а Франк с ненавистью на него.
  - Вы трусливо сбежали, а участвовать в этом, разоблачая их действия, предлагаете мне? Я тут не причем!
  - Да, вам... Вернее нам, - устало и равнодушно ответил Дойл.
  - А если я не соглашусь?
  - Я вам уже говорил, Луи. Я не пугаю, но думаю, что в противном случае вы больше никогда не увидите своих детей. Если, конечно, вы не самоубийца.
  - Но, я ни в чем не виноват! - закричал Франк. - Вы один должны выйти отсюда и сделать это. Вы сумеете! Вас вспомнят! Это ваши долги! Вы не должны прикрываться мной!
  - Я устал... Черт возьми, я слишком устал! Оставьте меня в покое. Идите спать, сегодня вы мне больше не нужны, - пробубнил Дойл.
  - Вы такой же, как и они! - уходя, в отчаянии воскликнул Франк.
  - Да, такой же,... такой же, - слышалось старческое бормотание вдогонку.
  
   - 27 -
  
  - Дорогая, мой друг принес нам замечательную новость! - воскликнул Рональд, когда дверь за Майклом закрылась.
  - Какую? - спросила она. Голос ее был таким нежным, таким близким, родным, что на мгновение он запнулся. Он не знал, как ей об этом сказать. Потом собрался и с улыбкой произнес:
  - С этой минуты мы с тобой бедны, как церковные крысы, - и посмотрел ей в глаза. Она тоже улыбнулась.
  - Ты мне не веришь?
  - Не совсем, Ронни, на твоем счету в банке сумасшедшая сумма.
  - Была! - воскликнул он.
  - Ты истратил их? - мягко спросила она.
  - Не совсем.
  - Ты купил мне цветы на миллионы американских долларов? - и засмеялась. - Где же эта плантация?
  - Все цветы в твоей жизни еще впереди! - радостно воскликнул он. - Шучу. А если бы это было правдой? Если бы мы стали нищими, ты любила бы меня?
  - Да, - не задумываясь, ответила она.
  - Почему?
  - Потому что... Потому что просто любила бы.
  - Просто? И все?
  - Да.
  - Я знал, Дороти, что ты мне так ответишь. А теперь к делу. У нас дома остались какие-то деньги? Эти ужасные, порочные деньги! - продолжал посмеиваться он, но руки его тряслись.
  - Конечно. Хватит на два или на три месяца.
  - Три месяца! Замечательно! Теперь послушай. Я не шутил. Я вложил деньги в одно сомнительное предприятие и оно...
  - Прогорело! - ужаснулась она. Теперь Дороти внимательно на него смотрела.
  - Да.
  - И мы банкроты?
  - Да!
  - У нас есть долги?
  - Нет, долгов нет. И, как ты сказала, денег у нас еще хватит на целых три месяца.
  - А что дальше?
  - Дальше? Мне всего двадцать пять. Мы начнем новую жизнь. Начнем все с самого начала!
  - Хорошо, - спокойно ответила она, потом задумалась, - не страшно, я вернусь на свою работу. Думаю, меня туда возьмут.
  - Нет, милая. Ты никуда не вернешься, я все сделаю сам. Очень скоро ты будешь читать мои новые книги. Ты же хотела этого?
  Она была счастлива: - Ты снова будешь писать?
  - Буду!
  - Ты не делал этого два года и снова будешь писать?!
  - За два года я не написал ни строчки. Зато, я любил тебя, любил нашу малышку, но теперь снова буду писать. Ты рада?
  - Я счастлива, Ронни.
  - А деньги? Мы бедны, как...
  - ...церковные мыши! - засмеялась она.
  - Крысы!
  - Да! Крысы!
  - И тебя это не смущает?
  - Нисколько. Значит, ты заработаешь их опять!
  - Да, любимая, заработаю. И начну прямо сейчас!
  - Рональд Дойл, знаменитый писатель 20-го столетия возвращается?! - обняла его жена.
  - Только теперь звать его будут по-другому.
  - Почему? - она по-настоящему была удивлена.
  - Я же сказал, что начнем все с самого начала. Значит и имя у него теперь будет совсем другим.
  - Но, почему?
  - Это мой маленький секрет. Ты меня любишь?
  - Да!
  - Значит, полюбишь и его.
  
  Через месяц книга была написана. Он трудился и день, и ночь, лишь иногда отрывался от письменного стола и подходил к малышке, которая всегда была ему рада, и Дороти тоже была рада. Она старалась сделать все, чтобы ему было удобно, чтобы ничто не мешало. А когда возвращался к ней, принимала его со всеми недописанными историями и сюжетами. И снова эти глаза, которые он так любил, снова эти черные волосы, ее руки. А завтра все с начала... Это был незабываемый месяц в его жизни. Наверно, именно такой должна быть женщина, любящая человека, который пишет. А делал он это теперь только для нее. И еще для маленькой девочки - их дочери.
   Итак, книга была закончена. За это время, чтобы на улицах не узнавали, он отрастил бороду и усы, и готов был снова выбраться из норы, чтобы громко о себе заявить. Несколько дней назад он отвез рукопись в одно издательство и теперь ехал туда за ответом. В прошлый раз редактор изумленно на него посмотрел и воскликнул:
  - Если бы не ваша борода, вы были бы похожи на писателя Рональда Дойла! Вы не он?
  - Нет. Он не я! - засмеялся Рональд.
  - Вы не его родственник?
  - Никакого отношения я к нему не имею. Да и не хочу.
  - Почему? - изумился редактор.
  - Рональд Дойл - посредственный писатель. Дилетант! Его слава меня не прельщает. Так, когда можно будет получить ответ?
  - Вы очень самоуверенны, молодой человек, - засмеялся тот. - Что же, скажем, через четыре дня. К тому времени я прочитаю ваш шедевр.
  - Очень хорошо!
  - И все-таки вы очень похожи на Рональда Дойла! - на прощанье воскликнул он.
  Прошли четыре дня и он снова находится в кабинете редактора. Он сидел и терпеливо ждал, когда тот закончит листать какие-то бумаги. В успехе он не сомневался. Хотел лишь знать - книга его замечательная или гениальная? Это был хороший редактор. И издательство было уважаемым, поэтому здесь его сумеют оценить по достоинству. Наконец тот оторвался от своих дел.
  - Ах, это вы? - улыбнулся редактор, и сердце Рональда замерло. Как ему надоело это имя! Рональд Дойл! - подумал он. Неужели пришло время отделаться от него и забыть навсегда. Можно будет взять старое... Нет. Майкл был прав. Нужно придумать псевдоним. Яркое, броское имя, которое очень скоро узнает вся страна и которое потом войдет в историю...
  - А вы были правы, юноша! - вдруг услышал он голос редактора. - Вы не Рональд Дойл!
  - Да? - радостно переспросил он.
  - Да-да! До него вам, как отсюда до Аризоны!
  Он ничего не понимал.
  - Возьмите, - и тот протянул ему рукопись.
  - То есть,... вы не будете это печатать?
  - ЭТО? Нет, - улыбнулся редактор.
  - А вы прочитали?
  - Конечно, - воскликнул тот.
  - И вам не понравилось? Как такое возможно?
  Редактор с изумлением на него уставился. Потом сказал:
  - Зато, вы очень самоуверенны. Это хорошо! Не расстраивайтесь, вы далеко пойдете. Только не теряйте времени и подыщите себе другое занятие, - мягко продолжал он.
  - Я не понимаю! - воскликнул Рональд. - Почему вам моя книга не понравилась?
  - Как вам это объяснить? - проворчал тот. - Писательский дар - это большая редкость. Далеко не каждый может делать это талантливо, гениально, на все времена.
  - Но, чем моя книга вам не по нраву? - горячился он.
  - Хорошо, давайте я попытаюсь объяснить. Возьмем замечательного молодого писателя Рональда Дойла. Вашего современника. Когда читаешь его книгу, веришь каждому слову. И дело даже не в логике и убедительности. Он заразителен, его хочется читать, хочется за ним идти. У него живые образы. Он использует те же слова, что и мы - бездари, но имеет в своем запасе еще одну штуку. Магию! И тогда самые простые слова оживают! Магия слов - вот в чем секрет, молодой человек. - А у нас, простых смертных, эти же слова мертвы. В них нет жизни.
  - Как такое возможно?
  - Возможно, юноша. Иначе бумагу марали бы все, а не единицы, избранные богом. Вот так.
  - Мои слова мертвы?
  - Я сожалею.
  - Да, вы не прочитали и пару страниц! - зло воскликнул Рональд и выбежал из комнаты.
  
  Потом начался кошмар. Он находил все новые издательства и приносил туда рукопись. Объездил несколько городов штата, но везде слышал одно и то же. Сначала его спрашивали:
  - Вы случайно не родственник Рональда Дойла? Если бы не ваша борода...
  - Нет! Не родственник! - снова и снова повторял он. А потом ему говорили:
  - Ваши слова мертвы. Нет ауры, книга не источает аромат, нет магии в ваших словах!
  Эти чертовы редакторы сговорились! А, может быть, он каком-нибудь черном списке? Это работа Майкла! Но как такое возможно?! Каждый раз он представлялся новыми именами. Тогда, как все это можно объяснить? Но теперь он был абсолютно уверен, что его преследуют, скорее всего, за ним даже следят.
  Он стал очень аккуратным, выезжая из дома и добираясь до городов, петлял по улицам, садился в разные машины, автобусы, чтобы его не могли найти. Но ответы получал все те же. Может быть, о нем сообщили во все редакции? - думал он. Но это невозможно! И кто их будет слушать? Кто они такие?
  Наконец Рональд сел в поезд и отправился в другой штат...
  Спустя три недели он возвращался из поездки ни с чем. Рональд был в панике. Во всех издательствах его ждало одно и то же - разочарование и отказ. Вернувшись в свой город, прямо с поезда он пошел в редакцию газеты, где его хорошо знали. Там два года назад печатали его рассказы. Это то место, где ему не откажут, - думал он. Редактор газеты сразу же вспомнил его и с радостью встретил.
  - Вы не Рональд Дойл?
  - Нет, вы же знаете, я не Рональд Дойл!
  - Знаю. Знаю. Чертовски похожи! - засмеялся тот.
  Они немного поговорили и Рональд спросил:
  - Вы не посмотрите? - и положил перед ним рукопись.
  - Но это слишком большой материал, - удивился редактор. - Ты же знаешь, у меня газета. Я не печатаю романы.
  - Мне нужно знать ваше мнение! - воскликнул Рональд. - Вы можете это прочитать?
  - Ну, что же... Приезжай через недельку.
  - Сегодня! - волновался Рональд. - Вы можете мне оказать честь и посмотреть рукопись сегодня. Сейчас! Прочитать хотя бы несколько глав.
  - К чему такая спешка? - удивился тот.
  - Мне это очень нужно!
  Тот засмеялся и проворчал:
  - Ох уж эти юные дарования! Натворил, наваял, и теперь все из-за них бросай... Хорошо! Приходи через пару часов.
  Рональд был счастлив. Он помнил этого редактора. Первый свой рассказ когда-то он принес именно ему. Можно сказать - это был его крестный отец от литературы. Сейчас он сидел в кафе и мучительно следил за стрелкой на часах. Приходить раньше не имело смысла. Чем позже он явится, тем больше тот успеет прочитать. Наконец, спустя четыре часа, к концу рабочего дня издательства он снова постучался в заветную дверь. Редактор сидел и с упоением читал его роман! Рональд был счастлив! Наконец его оценят по достоинству! Его не печатают по вине Майкла - теперь он был в этом абсолютно уверен. Редактор отложил в сторону, испещренные мелким почерком, страницы рукописи и Рональд заметил, что он успел прочитать больше половины. А, значит, сумеет дать достойный ответ.
  Они долго молчали, наконец, редактор нарушил тишину.
  - Дружище, я помню все твои рассказы, - медленно заговорил он. - Ты понимаешь... Хочешь правду?
  - Да! Конечно! Только правду!
  - Правду... А правда такая... Твои слова мертвы...
  Он словно провалился в обморок. Рональд не слышал редактора какое-то время, почему-то кивая головой, а тот все говорил и говорил. Кровь приливала к лицу. Снова Майкл? Нет. Это невозможно. Он знал, что этот человек не может его обмануть. Он не станет этого делать! А редактор все продолжал говорить. Наконец он снова его услышал:
  - ...так вот. Этот великий предсказатель, кстати, наш соотечественник, решил на своем великом даре... А, как ты помнишь, он предсказал и вторую мировую войну, и великую депрессию, и бомбардировку японских городов атомным оружием во времена, когда о нем еще никто ничего не слышал... Ток вот. Он решил за свои прогнозы и предсказания брать деньги. Вполне законное желание! Почему бы и нет? Открыл небольшую контору, а поскольку его знали, нетрудно было найти клиентов, которые захотят ему платить. Ты слышал эту историю?
  - Нет...
  - В первые же дни на прием к нему пожаловал солидный господин, хозяин банков, владелец огромного состояния. Он положил перед ним некие акции и задал вопрос - пойдет ли их стоимость вверх или упадет. Казалось бы - простой вопрос. Это не то, что предсказывать мировые катаклизмы. Наш медиум спокойно приложил ладонь к бумагам и вдруг в этот момент понял... Что он понял?
  - Не знаю.
  - ... что не чувствует абсолютно ничего. Рука его была абсолютно холодная. Словно, обескровленная. Это был кошмар. С этой минуты великий предсказатель и медиум не сделал больше ни единого прогноза и спустя многие годы умер в нищете и забвении. Вот так. А хотел он лишь немного заработать. Понимаешь, дружище?
  - Да!
  - Этот дар снисходит откуда-то с небес, но в любой момент может исчезнуть навеки. Его нужно беречь и не растрачивать по пустякам. Тому в истории есть множество примеров. Не расстраивайся, дружище, но эту книгу не напечатает никто. Ты хотел правду? Извини...
  
   - 28 -
  
  Франк оторвался от рукописи и дико захохотал:
  - Да, вы исписались, Рональд Дойл! Вы просто исписались! Живой классик литературы! Писатель с мировым именем! Миллионные тиражи! - вдруг перестал смеяться и прошептал: - Какой кошмар!
  - Да, исписался! - гневно сверкнул глазами старик. - За все нужно платить. Видимо, тот, кто дал мне этот талант присматривал за мной слишком усердно. А после той книги... Если бы я работал на них дальше, ты можешь представить, что из этого могло получиться?
  - Так вот зачем я вам нужен? Вот, почему вы взвалили на меня это. Вы - духовный импотент! Но это подло, сэр!
  - Мне наплевать на твое мнение! Сиди и пиши! Работай или иди ко всем чертям, возвращайся в свой чертов Париж. Кто там за тобой гонится, кто в тебя стреляет, что они с тобой сделают, а с твоими детьми, забыл? Кто ты есть в той жизни?!
  Франк в ужасе смотрел на рукопись. Он не мог вымолвить ни слова.
  - Сиди и пиши, - уже спокойнее добавил Дойл.
  
  - Если хочешь, я снова напечатаю все твои рассказы в моей газете, - мягко произнес редактор. - Те, которые ты написал раньше. Прошло уже два года, о них забыли. Буду их размещать из номера в номер. Надумаешь - приноси.
  - И выроете мне могилу при жизни. Поставите памятник. Нет. Спасибо. Нет.
  
   Всю дорогу домой он себя истязал. Он мучительно соображал, что будет делать дальше. Денег осталось всего на пару недель, а потом... Ничего. Он молод! Он силен. Не всем же зарабатывать миллионы. Он будет работать, руки будет стирать в кровь, но не даст его любимым женщинам голодать! Это совсем не страшно. Так живут многие. Живут все! Главное, что Дороти его любит, а, значит, у него в жизни есть все...
   Войдя в дом, он услышал нежный голос Дороти, она с кем-то разговаривала по телефону, и ему стало хорошо и спокойно. Сейчас он войдет, обнимет ее. Хотел было открыть дверь и пройти в комнату, вдруг услышал:
  - Майк, я не знаю. Он уже месяц носится со своим романом по разным городам, предлагает его издательствам...
  - Пока не напечатали...
  - Почему - не знаю...
  Она долго молчала, потом произнесла:
  - Майк, я не буду ему ничего говорить. Он может заподозрить. В последнее время он стал очень мнительным. Все будет хорошо. Через несколько дней у нас закончатся деньги и он сам придет к тебе...
  - Да. Приползет...
  - Ты его совершенно не знаешь, а вот я знаю хорошо. Он слишком любит меня и малышку, чтобы не сделать этого.
  Дороти снова какое-то время молчала, потом весело воскликнула:
  - Ну, конечно, Майк. Осталось всего несколько дней. Кстати, насчет денег. Ты не хочешь повысить мне жалование? Ты обещал...
  - Результат будет. Всего несколько дней, Майк, и Ронни будет твой!... Пока...
  Когда Рональд открыл дверь, она отшатнулась от телефона и с ужасом на него посмотрела. Но быстро пришла в себя и улыбнулась.
  - Ты приехал! Устал, дорогой! Я приготовила ужин, пойдем.
  - Откуда ты знаешь Майкла?
  - Майкла? Ах, Майкла?... Это знакомый с прошлой моей работы. Звонил, предлагал вернуться. У них появилось свободное место - как раз для меня.
  - О ком вы говорили?
  - Так. Сплетни. Об одном человеке...
  Он долго молчал, глядя ей в глаза.
  - Нет, ты не подарок бога, Дороти... Ты подарок дьявола!
  - Ты куда, Ронни. Вернись! Ты все не правильно понял. Слышишь меня?
  Но он ее уже не слышал, уходя все дальше. Заметив, что она идет следом, ускорил шаг, уже бежал. Выскочив на дорогу и размахивая рукой, наконец, остановил проезжавший мимо грузовичок, прыгнул в него и исчез...
  
   Когда он подъехал к большому зданию на знакомом пустыре, увидел, что свет в окне их комнаты горит и уверенно направился к крыльцу. Майкл был на месте. Он сидел за столом, а напротив расположился какой-то молодой человек. Стол был завален бумагами. Очевидно, эти двое работали. Писали будущие шедевры! Завидев его, Майкл встал, кивнул незнакомцу и тот удалился. По его виду Рональд понял, что Дороти уже позвонила, и он знал все.
  - Садись, - спокойно по-дружески предложил Майкл. Рональд сел. Майкл достал бутылку, налил. Рональд молча осушил стакан до дна.
  - Еще? - спросил Майкл.
  - Да, - зло произнес он. Снова выпил и уставился на Майкла. Тот стоял и долго на него смотрел, потом медленно прошелся по комнате и заговорил:
  - Ронни, ты хочешь, чтобы я тебе сказал, откуда Дороти знает меня. Я не буду от тебя ничего скрывать. Мы друзья, Ронни. Да, именно, друзья и на меня ты можешь положиться. Если бы я относился к тебе иначе, все было бы по-другому - наша организация... Впрочем, ты сам все понимаешь. Итак, Дороти. Наберись мужества. Мы не дети, просто будь мужиком - а я буду с тобой откровенным. И давай договоримся - сегодня мы говорим только правду. Идет?
  Рональд молча на него смотрел.
  - Это был не мой план, - продолжил Майкл. - Но, когда ты отказался работать, они решили, что понадобится она. Такое случается, это обычная практика. Я тебе расскажу про нее, чтобы ты все понимал. Дороти замечательная девушка. Она получила блестящее образование в Англии. Ее родители рано ушли из жизни, поэтому агентство, заметив такое чудесное юное создание, взяло над ней шефство, вкладывало в нее деньги, а потом предложило работу. Она, конечно же, согласилась. А что ей оставалось делать? Без денег, без семьи, с ее внешностью - на панель? В университете, где она училась, много таких девушек. Они получают образование, становятся настоящими леди, а потом работают на нас. А мы помогаем им сделать блестящую карьеру. В дальнейшем именно такие становятся женами почтенных господ - бизнесменов, банкиров, политиков, даже президентов. Да-да, не удивляйся. Так Дороти досталась тебе. Это просто ее работа. Всего лишь работа.
  - Она родила мне ребенка.
  - Это входит в ее обязанности. И сделала она это искренне и по своей воле. Тебе повезло, Ронни. С другой стороны подумай - было бы лучше, если бы тебе досталась девка из сомнительной семьи, которая устраивала бы скандалы, заставляла покупать тряпки, бриллианты, вымогала бы деньги, изменяла бы всякий раз, когда ты в отъезде. Так было бы лучше? Многие люди сегодня живут в семьях, ненавидя друг друга. Они уже видеть не могут свою вторую половину, но продолжают это безумие. Зачем? Деньги, квартира, дети, надоевший скучный секс... Все эти несущественные вещи заставляют их мучится и жить под одной крышей до глубокой старости.
  - Но...
  - Скажи мне, Ронни. Хотя бы раз она тебе устроила скандал, изменила? Ответь честно!
  - Нет!
  - Она любила тебя?
  - Не знаю. Теперь не знаю.
  - Ладно. Тебе было хорошо с ней?... Честно!
  - Да.
  - Она хорошая собеседница, любовница, подруга? Или я не прав?
  Майкл плеснул виски еще и Рональд выпил.
  - Так, чего же ты хочешь?
  - Это подло, это предательство.
  - Болван, она любила тебя и любит сейчас. Сначала приняла тебя, как данность. Как в прошлые века - выдавали девушек помимо их воли за стариков, за денежных мешков, но эти юные создания все равно становились женами, создавали семью. Ронни, согласись - Дороти идеальна. О такой женщине мог бы мечтать арабских шейх, а она досталась тебе.
  - Какая мне оказана честь! Такую ценную сотрудницу использовать для того, чтобы контролировать какого-то писателя! Сколько вы в нее вложили?
  - Ты себя недооцениваешь. Мы сделаем из тебя великого писателя! А Дороти будет идеальной женой, подругой, твоей тенью, музой, матерью твоих детей. Она будет королевой, с которой не стыдно будет появиться в обществе. А сколько из-за тебя она уже претерпела? Вы живете в сарае, ты ее никуда не вывозишь, вы ни с кем не общаетесь, а она терпит. И любит. Дороти умница. Признаюсь по секрету - это я для тебя ее выбрал. Скажи спасибо.
  - Спасибо. Ты настоящий друг. Может быть, она и голову мне тогда проломила?
  - Ну, зачем же так? - засмеялся Майкл, - для этого есть другие сотрудники. Так что, не вини ее ни в чем.
  - Скажи, Майкл, ты бы на такой женился?
  - Да. Конечно! Да!
  - Врешь. Отвечай честно!
  - Я не могу на ней жениться, потому что уже женат.
  - Поздравляю. Когда успел?
  - Год назад. Извини, не пригласил на торжество. Но, ты был занят, был отшельником, сходил с ума.
  - Кто же она?
  - Моя история простая. Я не гений и не великий писатель. Работает она в этом же здании, только в другом отделе.
  - Случайно не там, где висит табличка - 'Антропофагия'.
  Майкл засмеялся.
  - Углядел-таки?
  - Да.
  - Нет, она занимается модой. Новой модой. Говорит, что женщину нужно не одевать, а раздевать, тогда можно будет оценить ее красоту по достоинству. И вообще, Ронни, ты не понимаешь, чем мы занимаемся! Мы делаем великое дело, а ты сомневаешься. Будь с нами и ты станешь богатым, успешным, знаменитым! Чего еще желать? Наше агентство становится все более могущественным, оно набирает силу. Ты будешь в одном строю с самыми прогрессивными людьми на планете. Пора сбросить ненужные цепи. Человек должен стать свободным...
  - Ты уже это говорил.
  - Ты не понимаешь, - горячился Майкл, а глаза его горели, - мы боремся за права человека. Свобода - это основа демократии. Мы живем в свободной стране. Мы должны принести эту демократию людям, распространить ее по всему миру. Мы освобождаем человечество от предрассудков, создаем новые ценности. Человек должен стать свободным и в семье, и в обществе. Ты все это знаешь, ты об этом писал! И это только начало. Мы пойдем значительно дальше! А поэтому нужно говорить и писать. Нужны твои книги, Ронни. Нужна новая философия жизни! Человек должен получать новые знания, учась в колледже, он должен изучать новую историю...
  - Вы даже историю переписываете?
  - Конечно! Мы просто убираем из нее ненужные страницы.
  - А ты не боишься, что через несколько десятилетий по улицам снова пройдут факельные шествия, будут на площадях сжигать книги, а на рукавах появятся знаки отличий СС? Ты об этом не подумал? Я был на войне, я видел этих людей.
  - Ты преувеличиваешь, Ронни. Этого не будет никогда. А история, безусловно, нуждается в чистке. Только тогда человек станет свободным, когда наступит мировой порядок. Нам не нужен хаос. Есть страны великие, которые будут идти впереди общества, они и должны стать примером, иметь исключительные права на лидерство, на уважение. Такие государства и станут оплотом демократии. А слабые должны подчиняться. А новые кинофильмы, новая литература, история нам в этом помогут. Нужно воспитывать молодежь! Каждый отдел в нашем агентстве работает на будущее. Понимаешь, Ронни, мы делаем великое дело. А человек станет свободным и счастливым.
  - И счастливо будет поедать соседа? Как быть с отделом, где скоро людям предложат такое меню?
  Майкл засмеялся.
  - Это лишь эксперимент. Мое дело - книги, новая литература. А это? Я разговаривал с теми ребятами - в их рассуждениях есть определенный резон. Скажи, Ронни, если по какой-либо причине наступит голод и начнут умирать люди. Тысячи, миллионы. Они будут ходить по улицам в поисках еды, не зная, что ее навалом, и каждый второй мог бы выжить. Согласись, в этом есть какой-то смысл. Вымрут слабые, но останутся сильные, они и будут жить. В конце концов, это разумно, иначе погибнут все. Понимаешь? Кому нужна бабка, которой осталось всего неделя-другая, а так она отдаст жизнь молодому соседу, поможет ему выжить...
  - Майкл, ты это говоришь на полном серьезе? Ты стал бы есть..., - и Рональд, захлебнувшись виски, начал отчаянно кашлять. Наконец, успокоился.
  - Не знаю, Ронни... Я нет! Но есть горячие головы, которые предлагают накую инновацию. Может быть, они правы. Я не знаю - есть спорные моменты. Но человек имеет право на жизнь, черт возьми!
  - Майкл!
  - Да, Ронни?
  - Ответь мне на один вопрос. Только честно.
  - Конечно.
  - Сейчас тебе 32. Так или иначе, придет время, ты станешь таким же старым и ненужным, как та бабка, которую ты готов отдать на съедение соседу. Что ты будешь делать, о чем будешь думать? Как ты будешь уходить туда, после того, что натворил? За все придется отвечать, Майкл, ты знаешь это. И тебе, и твоей жене, и детям, которые у вас родятся, им тоже придется отвечать. Говори же!
  Майкл долго молчал. Потом налил себе виски и выпил до дна, было видно, что от этого разговора он устал. Наконец посмотрел на Рональда, усмехнулся и воскликнул:
  - Иди ты к черту, Ронни, со своим допотопным мышлением.
  - Ты не ответил.
  - Ответил. К черту и все. Ты меня понял.
  - Спасибо за правду, - прошептал Рональд, - потом добавил, - я не буду ничего для вас писать. И это мое последнее слово.
  Майкл задумался. Он встал, подошел к окну, долго смотрел туда не отрываясь. Потом медленно вернулся к столу и снова сел.
  - Ты меня ставишь в сложное положение, Ронни, - пробормотал он, помолчал немного и снова заговорил, крутя в руках стакан:
  - Мы договорились сегодня говорить только правду. Так слушай ее. Я раскрою тебе все карты, а ты сам ответишь на вопрос, что мне делать дальше... Повторяю, все это не моя прихоть, за мной стоит серьезная организация. Итак... Твоя книга имела огромный успех. За два года ее тиражи составили десятки миллионов. Ее перевели на многие языки и продают на всех континентах во многих странах. Но... наступает момент, когда рейтинг популярности неминуемо поползет вниз - чудес не бывает. А значит нужно бросить в печь свежие дрова. Тринадцать книг. Рональд Дойл, должен их написать. Люди ждут его новые шедевры. А если учесть, сколько в тебя вложили, агентство сделает все, чтобы от тебя добиться результата. И они пойдут на все.
  - На что?
  - Скорее всего, тебя они не тронут, до последнего будут терпеть твои выкрутасы, внимательно наблюдая за тем, чтобы сумасшедший писатель не сделал неверных движений - сам понимаешь. Но, что будет с Дороти? О ней ты подумал? Она совершенно беззащитна.
  - Мне на нее наплевать. Я не вернусь к ней.
  - Нет? - удивился Майкл, - ну хорошо, найдем тебе другую.
  - Майкл!
  - Ах! Извини. Твои дурацкие принципы... И тебе совсем ее не жаль?
  - Нет! Я не хочу больше ничего о ней слышать.
  - Хорошо, - проворчал Майкл, - хорошо, - повторил он. - Не ожидал. Ты сильный мужик - уважаю. Но есть еще одна проблема - твоя дочь.
  - Они будут воевать с годовалым младенцем? - закричал Рональд.
  - Конечно. И уничтожат ее жизнь. Они сделают с ней все, что угодно и я не смогу помочь - ты это понимаешь? Ронни, эта крошечная девочка, ангел, чудесный ребенок, она твоя дочь. Скажи, что мне делать, как ей помочь?... Я не слышу? Молчишь?... Ронни, ты будешь писать.
  - Я не могу.
  - Ты должен.
  - Нет.
  - Ты обязан спасти свою дочь, черт возьми. Ты не имеешь право бросить ее на растерзание тем людям.
  - И это твоя хваленая организация, которая беспокоится о правах? Вы делаете подобным способом великие дела?
  - Да! Именно! Такие жертвы были всегда, вспомни историю. Многие люди отдавали жизни за идею, за победу, за успех. Все революции были кровавыми, иначе не бывает. Это закон, Ронни. Так, что мне делать, что я завтра им скажу?
  - Скажи, что я умер!
  - Где тело?
  - Что я сбежал!
  - Найдут.
  - Скажи, что я исписался!
  - Что? - Майкл выпученными глазами на него посмотрел, вдруг дико захохотал. Он долго заходился смехом, пока не пришел в себя.
  - Даже не думай, Ронни. Если я им такое скажу...
  - Что будет?
  - Не понимаешь?
  - Нет.
  - Ты можешь себе представить красавца-мужчину, который играет в кино главные роли, к его ногам бросаются все женщины мира, его боготворят, он секс-символ планеты? А теперь представь, что будет, если мы его назовем импотентом? - и он снова захохотал. - Можешь себе представить человека, который многие годы рекламировал сигареты известной марки, а потом умер от рака легких? НЕТ! Такие живут вечно, творят всегда! Они даже не имеют право на смерть. И ты должен это понимать. А ты хочешь назвать классика мировой литературы духовным импотентом, человеком, который в 25 лет угробил свой талант и стал таким же, как все? Нет!...
  - И все-таки. Если сказать им это - все закончится.
  Майкл мгновение соображал, потом воскликнул:
  - Знаешь, что они сделают, если им такое сказать? Нет, они не оставят тебя в покое. Это будет твой приговор. Поскольку с тебя больше взять нечего - они помогут тебе красиво отправиться на тот свет, а потом объявят о твоем самоубийстве. Ничто так не поднимает писательский рейтинг, как смерть творца - это закон. За несколько дней твоих книг купят больше, чем за прошлые два года, потом сделают тебя идолом, а роман иконой, на которую будут молиться многие годы. Вот так...
  - Что же делать?
  - Это я тебя хочу спросить? Кстати, почему ты заговорил об этом. Исписался - как тебе такое могло в голову прийти?
  - Не знаю. Но, должен же быть какой-то выход?
  - Ронни, выход есть. Ты будешь работать, приносить пользу обществу, будешь зарабатывать огромные деньги, твоя дочь не будет ни в чем нуждаться, а Дороти... Если захочешь, мы разведем вас, лишим ее права быть матерью, лишим гражданства и отделаемся от нее навсегда. И сделаем это всего за пару дней. Ты ее никогда не увидишь. Больше ничто не должно мешать Рональду Дойлу писать. Ты меня понял?
  - Да, понял.
  - Ты согласен?
  - Нет... Да...
  - Нет или да? - уже смеялся Майкл. - Ронни, дорогой, уже поздно. Завтра я жду тебя и мы начнем работать, а сейчас отдыхай. Куда поедешь?
  - Не знаю... В гостиницу...
  - Хорошо. Деньги есть?
  - Деньги?...
  - Держи, - и он бросил на стол пачку сотенных купюр, - а хочешь, как в прошлые времена, в кабак, потом заедем к девочкам? Тряхнем молодостью!
  - Майк, ты женат!
  - Да, ты прав... Ну и что? Не беспокойся, она ничего узнает. Ну что, Ронни?
  - Нет, Майк, я пойду.
  - Как знаешь. Но завтра я тебя жду. Высыпайся, отдыхай и закончим этот кошмар. Нас ждут великие дела! Да, Ронни?
  - Да.
  
  - А что было дальше? - спросил Франк, закончив писать.
  - Дальше? Продолжим в следующий раз, уже поздний вечер, я устал, - ответил Дойл.
  - Хотя бы скажите, как вам удалось покончить с этим. Как я понимаю, ваша жизнь была в опасности.
  - Втянулись, господин журррналист? Разбирает любопытство?
  - Мне совершенно наплевать, что там было дальше, - с этими словами Франк встал, желая уйти. Дойл засмеялся.
  - Ладно. Не обижайтесь. А дальше... Рональд Дойл этим же вечером сел в поезд и покинул тот городок навсегда. Потом он слонялся по разным штатам, какое-то время тратил деньги, которые дал ему Майкл, а когда они закончились, перебивался случайными заработками. Снова и снова он менял места проживания, убегая все дальше от Майкла и его агентства. Он должен был исчезнуть - иного выхода у него не было. Наконец, случайно попал на корабль, где устроился официантом и покинул Америку навсегда. Впереди его ждал Марсель. Потом Париж...
  Все, Луи, отдыхайте. Завтра сделаем выходной.
  
   - 29 -
  
  - Луи? Что вы здесь делаете? - Жоан вышла из подъезда и с удивлением посмотрела на Франка, который выглядывал из-за дерева, стоящего неподалеку.
  - Так, ничего, - сказал он, смутившись, выходя из своего убежища.
  - Ничего?
  - Проходил мимо...
  - Да? - улыбнулась она.
  - Хотел снова увидеть вас, - признался Франк.
  - Почему не зашли? Выпили бы вместе утренний кофе.
  Он промолчал.
  - Сейчас я еду на работу...
  - Конечно. Я понимаю. Я не хотел вам мешать.
  - А знаете что? Хотите поехать со мной. У меня дел всего на пару часов, а потом я смогу сбежать и мы куда-нибудь пойдем. Ну что, поехали?
  - В банк? Может быть, я заеду за вами позже, когда вы освободитесь?
  - Почему в банк? - не поняла она.
  - Разве вы не работаете в банке?
  - Почему вы так решили?
  - Я не прав?
  - Нет, Луи, вы потеряли дар медиума. Банк! Только этого мне не хватало! Ну что, едем?
  - Да! - с радостью воскликнул он.
  - Нам туда, - махнула она рукой в сторону остановки автобуса.
  - Поедем на такси, - возразил он, останавливая машину с зеленым огоньком.
  - Как хотите, Луи, - согласилась она.
  - Вы работаете в зоопарке?! - воскликнул он, когда они подъехали к входу.
  - Да, - гордо призналась она. - И это один из самых старинных зоопарков Франции. Его открыли еще при императоре Наполеоне III. Здесь был когда-то Венсенский лес, а теперь просторный парк, - и она увлекла его за собой. Они сели в крошечный, почти игрушечный, автомобиль и поехали по большой территории.
  - Чем вы тут занимаетесь? Считаете животных?
  - Почему я должна что-то считать? - улыбнулась она.
  - Ну как же, вы окончили факультет экономики...
  - Вы выдумщик, Луи. Считаю - скажете тоже! Нет - это не для меня, пусть считают мужчины! - засмеялась и добавила: - Я психолог и работаю с животными.
  - Надо же. А зачем животным психолог? Не у каждого человека он есть.
  - И напрасно. А у животных он должен быть. Кто же еще позаботится об этих чудесных созданиях? Вот посмотрите на этих медведей. Если бы мы вовремя не заметили, у них в семействе были бы серьезные проблемы. Пришлось разделить их территорию на две части, теперь у них мир и любовь. А для этого ягуара пришлось перестроить дом. Целый год он не заходил в свое жилище, но я провела исследование и выяснила, что старое место было энергетически тяжелым, он это чувствовал и не заходил туда, а после новоселья у него с подругой появилось потомство. А вот здесь мы посадили несколько высоких лип... А там мы сделали небольшую насыпь. Видите тот естественный холм, который принадлежит козам. Но тигры тоже захотели иметь небольшую возвышенность, тогда мы для них ее создали.
  - Захотели? Как вы об этом узнали? - удивился он.
  - Они мне об этом сказали, - просто ответила Жоан, словно это было очевидным.
  - Как вы успели заметить, у нас нет ни единой клетки, все условия должны соответствовать их среде обитания. А иначе наши подопечные буду чувствовать себя плохо. Они должны находиться здесь, как у себя дома. Этим я и занимаюсь.
  Потом Жоан долго, темпераментно рассказывала о зоопарке, о зверях, они переезжали из одного уголка парка в другой, глаза ее горели, и поневоле Франк залюбовался. Он уже не представлял ее в современном офисе, отделанном стеклом и пластиком с калькулятором в руке. А в этом месте она чувствовала себя вполне естественно. Жоан снова и снова выскакивала из машины, подходила к зверям, здоровалась, разговаривала, потом знакомила Франка. Вернее, представляла Франка им. И в какой-то момент он почувствовал себя, словно находился на смотринах. Уже хотелось понравиться этим быкам и кошкам, обезьянам и слонам, жирафу. А тот с высоты своей длинной шеи строго на него смотрел, словно пытался что-то сказать. Тогда Франк не выдержал и грозно спросил:
  - Чего он от меня хочет?
  - Разве не понятно? - удивилась Жоан. - Ревнует! - и крикнула:
  - Серж! А ну-ка прекрати сейчас же! Я кому сказала!
  Франк засмеялся, он не мог без иронии наблюдать за тем, как она разговаривала с животными, делала это на полном серьезе, словно перед ней были не звери, а люди, и тут случилось невероятное. Жираф медленно начал перебирать длинными ногами, поворачивая свое большое неповоротливое тело. Наконец, отвернулся совсем.
  - Так! Это что такое! - гневно воскликнула Жоан. - Ты что себе позволяешь? Знаешь кто ты такой? Собственник! Длинный, обидчивый собственник. Если сейчас же не повернешься, я завтра к тебе не приду. Ты меня слышишь? Ну, как хочешь!
  Но Серж стоял, не двигаясь с места.
  - Серж, дорогой, - продолжала она. - Это Луи. Познакомься. Он нравится тебе? Серж, я должна знать твое мнение. Он очень хороший. Не сердись на него, Серж!... Я очень люблю его, но если ты не повернешься, я расстанусь с ним навсегда!... Но тогда я останусь совсем одна - ты этого хочешь?
  Франк был потрясен. Он заворожено наблюдал за огромным жирафом, который после этих слов медленно повернулся, опять строго посмотрел ему в глаза, и от этого взгляда ему стало не по себе.
  - Дайте ему это, - шепнула Жоан, протянув Франку пучок травы. - Не бойтесь, он вас не съест.
  Франк взял траву и поднес к прутьям ограды, которая их разделяла. Серж снова внимательно на него посмотрел, вдруг наклонил голову и аккуратно взял у него из руки траву. А губы его были нежными и мягкими. Потом он с удовольствием ее жевал, получая истинное наслаждение, и это было заметно.
  - Он признал вас! - прошептала Жоан. - Это хорошо. Он мой любимец! - она снова обернулась к жирафу: - Пока, Серж! Не скучай! Пока, мой хороший! - и взяла Франка за руку. - Завтра я обязательно приду, - крикнула на прощанье и повела Франка к машине.
  Потом они еще долго ездили по парку, и Жоан показывала ему своих питомцев. Наконец они закончили обход и очень скоро сидели на веранде открытого ресторанчика рядом с зоопарком.
  - Ресторан экзотической кухни? - спросил он.
  - Что вы имеете в виду? - вздрогнула она.
  - А что вы делаете с животными, которые расплодились и которых стало слишком много?
  - А что делают с людьми, которые родились и их стало очень много? - сверкнула она глазами.
  - Отдают на сведение животным, - пошутил он, но Жоан его юмор не оценила.
  - Вы такой странный, Франк. Иногда вы напоминаете необузданного дикого человека, который вышел из леса. Или инопланетянина, прилетевшего с другой планеты. Нет, никто этих замечательных зверей не отдаст на сведение людям, если вы это имели в виду.
  Она немного помолчала и задумчиво добавила:
  - Такое случилось лишь однажды, когда в 1870 году была франко-прусская война, и Париж был в осаде. У военных закончилась еда, и пруссаки пришли в этот парк. Все звери безжалостно были съедены. Но, то были дикие времена. Слава богу, это больше нигде и никогда не повторится.
  Он смотрел в эти грустные глаза, продолжая молчать. Видимо, Жоан не слышала о том, что произошло в зоопарке, находящемся в соседней стране, не так далеко отсюда. Поэтому молчал. Он не мог ей об этом рассказать. Потом спросил:
  - Жоан, а почему вы своему жирафу сказали, что любите Луи?
  Она улыбнулась, задорно тряхнула головой, от чего ее волосы разлетелись в разные стороны. Потом воскликнула:
  - Ну, сказала! Просто так! Сказала и все! Только не подумайте... Они, как дети, с ними нужно быть очень аккуратными. Всегда нужно думать, что говоришь.
  - Разве можно обманывать детей? - улыбнулся Франк.
  - Нет, - улыбнулась она.
  - А почему вы развелись?
  - А почему вы спросили?
  - Сегодня я наблюдал за тем, как вы проводите время с животными... Наверное, любой мужчина был бы счастлив, находясь рядом с таким психологом, как вы.
  - Почему развелись? Он хотел выкинуть мой шкаф! - сурово воскликнула она и засмеялась. - Шучу... А развелись, потому что разлюбили. Хорошо - вовремя поняли, что любви больше нет. А если нет, тогда зачем все это?
  - Вы удивительная, Жоан.
  - А почему развелись вы?
  - Я?
  - Нет, ошиблась! Теперь медиум я. У вас есть жена, есть семья и замечательные дети. Угадала?
  - Это у вас есть семья и двое детей - мальчик и девочка, - вдруг поневоле вырвалось у него. - Вы смогли бы в это поверить?
  Она стала серьезной и тихо задумчиво ответила:
  - Знаете, Луи, иногда мне кажется, что это правда. А еще мне кажется, что знаю вас уже тысячу лет... Поэтому терплю до сих пор ваши дикие фантазии.
  - Я скоро уеду, - внезапно произнес Франк.
  Жоан немного помолчала, потом тихо спросила:
  - Вы закончили свое интервью?
  - Почти.
  - Поэтому прятались утром за деревом? Хотели уйти по-английски?
  - Не люблю долгих расставаний, поэтому ненавижу уходить по-французски.
  - А как это по-французски? Как прощаются в вашем Провансе?
  - Сразу и навсегда... А как прощаются в вашем Париже?
  Она долго молчала, глядя ему в глаза, потом улыбнулась и ответила:
  - Никак. Если любят - не прощаются вовсе.
  - Поэтому англичанам легче, - вздохнул он.
  
   - 30 -
  
  Было раннее утро. Сегодня Дойл поднял его раньше обычного, и наскоро позавтракав, они прошли в его кабинет. Обычно они начинали работать намного позже. Франка раздражала медлительность старика, который ползал по квартире, делал какие-то бессмысленные движения, носил мусор из комнаты в комнату, словно там находился кто-то еще. Выглядывал сквозь грязные стекла в окна, потом долго брился. Для кого? Ходил по коридорам большой пустующей квартиры. Потом замирал перед какой-то вещью и о чем-то думал. Иногда казалось, что он пытается сконцентрировать свою мысль, приземлиться, зацепиться за какую-то мелочь и вернуться на землю. Словно, находился он в невесомости или где-то еще. Но сегодня все было иначе.
  - На чем мы позавчера остановились? - спросил Дойл. Они снова сидели за столом в его просторном кабинете и готовились писать. С одной стены на них внимательно смотрели глаза ребенка и взрослой женщины, чьи фотографии были аккуратно развешены в красивых рамках, а с другой черными пыльными отверстиями зияли пустые полки. Франк с удивлением заметил, что выглядел Дойл как-то необычно. На нем был надет приличный костюм и галстук, он был тщательно выбрит, что раньше случалось крайне редко, старик был необычайно бодр, даже весел, несмотря на то, что в последние дни он явно чувствовал себя неважно. Иногда хватался за сердце, что-то невнятно бормотал, забывал, о чем говорил минуту назад. Но сегодня, словно сбросив добрый десяток лет, был энергичен и полон сил.
  - Так, на чем мы остановились? - повторил он.
  - Сбежал - скитался - пароход - Марсель - Париж. Я это уже записал, - ответил Франк.
  - Париж, - пробормотал Дойл. - Так я оказался в Париже, - снова повторил он. - Хорошо, продолжим.
  
  У Рональда Дойла было совсем немного денег, которые он успел заработать в Америке, поэтому постоянно приходилось искать заработок. Он сумел прокормить себя и оплатить небольшой угол, который снимал в доме на окраине Парижа. Но не это его сейчас беспокоило. У него появилась одна идея, которую он хотел осуществить и теперь готовился к этому.
  Однажды он позвонил в одно уважаемое издательство и попросил к телефону главного редактора. На вопрос - кто его спрашивает, ответил просто - Рональд Дойл. Сказал лишь эти два слова и на том конце провода услышал восторженные возгласы. Через мгновение трубку взял редактор. Он не стал долго говорить, сказал лишь:
  - Я хочу дать вашей газете интервью.
  - О! Конечно, месье. Для нас это большая честь! Когда вам будет удобно к нам приехать?
  - Когда?
  Сначала он думал, что придет прямо сейчас, но для солидности ответил:
  - Скажем, завтра... нет, послезавтра. В 16.00.
  - Какие ваши условия? - уточнил редактор.
  - Условия? - сначала не понял он. - Ах да, деньги?
  - Конечно! Ваш гонорар! Впрочем, мы готовы на любые условия, месье Дойл! - услышал он и ответил:
  - На ваше усмотрение, месье. Я знаю, что у вас солидное издание и солидные гонорары. Сделайте так, как обычно поступаете в подобных случаях. Вы меня понимаете.
  - Да, конечно, месье! Послезавтра в 16.00 я вас жду. За вами прислать машину?
  - Машину? Нет, не нужно. Я приеду на своей, - соврал он.
  
  В этот же день Рональд Дойл сходил в парикмахерскую и сбрил надоевшие бороду и усы, на последние деньги купил приличный костюм, и теперь оставалось дожидаться назначенного срока. Черт дернул сказать ему - послезавтра. Но хотелось придать больше значимости своей персоне и визиту, к которому он так тщательно готовился. Сейчас он находился в Париже, в столице великой свободной страны, где должен был рассказать обо всем - о книге, об агентстве, откуда он сбежал, и о таинственных кабинетах с двойными табличками, где рождались чудовищные замыслы. Он должен был дать это интервью! Время пришло.
  
  День был замечательный. Париж сиял, отмытыми ночным дождем, булыжными мостовыми, пестрая веселая толпа вселяла уверенность и силы. За эти несколько месяцев, что он провел здесь, уже успел полюбить этот город, и больше ехать никуда не собирался, а тем более бежать. Здесь был необычайный воздух свободы, которым он с радостью дышал, снова хотелось во что-то верить, хотелось жить. Просто жить. Оставалось закончить с этим делом. Покончить с Рональдом Дойлом навсегда и поставить на этом точку. Интересно - какие рейтинги будут у проклятой книги? Наверно, после этого интервью, ее скупят во всех магазинах, прочитают, и только потом сожгут. Так думал он, приближаясь к издательству. До встречи оставалось полчаса и пару километров пути. Еще было рано, а он любил точность, поэтому решил задержаться, остановившись у книжного магазина, откуда на него смотрело лицо Рональда Дойла. Неужели через час он распрощается с этим именем навсегда?! И в душе радостно затрепетало.
   Неожиданно за спиной услышал восторженный голос:
  - Рональд Дойл? Это вы?
  Он обернулся. Пред ним стояла незнакомая красивая женщина и с радостью на него смотрела.
  - Это вы? - повторила она.
  - Нет... То есть, да.
  - Так, нет или да? - засмеялась она.
  - Пока, да, - ответил он.
  - Удивительно! Так мог ответить только великий Рональд Дойл! Вы не оставите мне автограф?
  - Конечно.
  - Простите. Одну минуту - я только забегу в магазин и куплю вашу книгу. Вы подождете?
  - Хорошо.
  - Я быстро! А знаете что? Садитесь в мою машину. Пожалуйста! Я вас довезу куда угодно. Для меня большая честь проехать по Парижу с самим Рональдом Дойлом!
  - Почему бы нет, - ответил он, снова отметив, что женщина была удивительно красива. Он открыл дверцу и сел на переднее сидение. Через мгновение почувствовал, как чья-то рука крепко схватила его за шею, а другая рука поднесла к лицу мокрый платок, от которого исходил едкий запах. Больше он не помнил ничего...
  
   Очнувшись, заметил, что находится в комнате, напоминающей номер отеля. Он полулежал на диване, а рядом не было никого. Слава богу, не тюрьма, - подумал он. Решеток на окнах он не видел. Вдруг в комнату вошел человек, которого он знал очень хорошо. Тот улыбнулся, подошел и с радостью пожал ему руку. Это был Майкл.
  - Как вы меня нашли? - удивился Рональд.
  - Ты сам нас нашел, - ответил Майкл, садясь напротив. - Ты обратился в издательство, акции которого принадлежат агентству. Собственно, очень скоро большинство газет будут принадлежать нам.
  - Но, вы находитесь в Штатах! Какое вам дело до французской газеты?
  - Мы находимся везде, - засмеялся Майкл. - Теперь к делу.
  Он немного помолчал и заговорил:
  - Хорошо выглядишь, прогулка в Европу пошла на пользу. Только тебе не к лицу борода. Сейчас намного лучше. Уже два дня ты похож на человека.
  - Два дня? Откуда ты знаешь, как я выглядел два дня назад?
  - Все эти полгода, с момента, как ты сбежал, тебя не выпускали из виду ни на минуту. Я же тебя предупреждал - найдут. Или тело, или тебя самого. Ты с кем играешь?
  Рональд промолчал, оставив этот вопрос без ответа.
  - Заставил меня сделать долгий перелет. Ронни, у меня масса дел, я не могу тратить на тебя столько времени. Ну, раз уж я к тебе прилетел, держи подарок, - и он бросил на стол конверт.
  - Опять фотографии? Снова будешь шантажировать? С кем я на этот раз?
  - А ты посмотри, - улыбнулся Майкл.
  Рональд раскрыл конверт и вынул пачку фотографий. Он долго их разглядывал, не в силах оторваться, потом прошептал:
  - Спасибо, Майк. Ты настоящий друг.
  - Конечно, Ронни! А как малышка выросла?! Три дня назад я был у них в гостях. Дороти уехала из твоего ужасного дома, мы сняли ей отличную квартиру в центре города. Платим хорошие деньги, так что дочь великого писателя Рональда Дойла ни в чем не нуждается.
  - Спасибо, Майк... Великий писатель? Снова будешь просить меня писать?
  - Сейчас не об этом. Скажи, зачем ты обратился в газету и что за интервью ты собирался давать?
  - Мне нужны деньги, - соврал Рональд.
  - Врешь, ты зарабатываешь достаточно и на жизнь тебе хватает. Так что ты собирался рассказать?
  - Почему бы вам меня не убить? - спросил Дойл.
  - Вот и меня об этом же спрашивают коллеги. Что я им должен ответить? Что ты мой друг? Смешно! Такими категориями деловые люди уже давно не мыслят. Так, что же мы им ответим?... Не знаешь. Ронни. У меня мало времени, я не могу с тобой долго нянчиться, скоро самолет. Ну как, дочь в порядке? Все хорошо?
  - Да, Майкл, - и Рональд снова взял в руки фотографии.
  - Я прилетел сказать тебе две вещи. Первая - если ты снова пойдешь в какую-нибудь газету...
  - А разве ты меня отпустишь?
  - А что я должен привязать тебя к кровати в номере отеля? Ронни, повторяю, если ты пойдешь в какую-нибудь газету - не представляешь, что они сделают с твоим ребенком. И я не шучу. Тогда уже ничем не смогу ей помочь. Ты меня понял?
  - Вы подонки.
  И второе. Держи, - и Майкл протянул крошечный сверток.
  - Что это?
  - Еще один подарок уже не от меня, а от агентства. Открой. Только аккуратно, не нажимай... Это капсула. Если через три дня ты не позвонишь мне (надеюсь, телефон не забыл) и не скажешь, что будешь продолжать работать на нас, тебе нужно будет просто положить ее в рот и раскусить. Делается это очень просто. Не волнуйся, ты ничего не почувствуешь, через две минуты все закончится...
  Майкл говорил спокойным деловым тоном, словно рассказывал о новой зубной пасте, которая прекрасно отбеливает зубы.
  - Кстати, если ты будешь с нами сотрудничать, можешь не возвращаться и писать здесь. Или в любой точке мира, где только пожелаешь. Такое условие для тебя оговорил я. Мы друзья, Ронни, поэтому я не могу не думать о тебе. И еще одна небольшая дружеская просьба. Если ты все же надумаешь съесть эту дрянь, пожалуйста, выбери публичное место - там, где будет много народу. Тебе это ничего не стоит. Скажем, недалеко от Лувра есть замечательный парк, где можно прокатиться на карусели, выпить газированной воды, она там очень вкусная, только сегодня утром был там, а потом сесть на скамеечку и... Пусть тысячи людей засвидетельствуют добровольную кончину великого писателя. Во всяком случае, так будет лучше, чем это сделает кто-нибудь другой в темной подворотне. Ну а не сможешь - тебе помогут, не волнуйся. Все, Ронни, у меня мало времени, поехал, ровно через три дня жду твоего звонка. Дороти привет передать?... Извини. Кстати, если будешь с нами работать, я отправлю ее с малышкой в Париж, ты сможешь видеть свою дочь, когда пожелаешь, ну и все остальное конечно же сделаю для тебя. Все, Ронни, прощай, дружище, рад был тебя увидеть! Ровно через три дня! - бросил он на прощанье, взял саквояж и вышел из номера, в котором кроме Рональда Дойла не было никого. Но где-то находился человек, который за ним следил. Он был всегда рядом. 'Тебя не выпускали из виду ни на минуту', - вспомнил он.
  
   Ровно через три дня Рональд Дойл разыскал парк в самом центре Парижа. Он долго бродил по его дорожкам, потом подошел к киоску и зачем-то выпил газированной воды. Она действительно оказалась очень вкусной. Подошел к карусели и долго наблюдал за людьми, которые на ней катались. Дети в восторге с замиранием сердца кричали. С какой-то мамочки слетела соломенная шляпка и Рональд, подхватив ее на лету, дождался, когда карусель остановится, вернул ее женщине. Наконец, он медленно побрел к скамейке, которая виднелась неподалеку. Место было публичным, как и просил его Майкл. Напоследок он не хотел отказать другу в такой мелочи - ему это ничего не стоило. Потом достал крошечный сверток, развернул и уставился на капсулу. Две минуты и все будет кончено, - вспомнил он. Его жизни оставались какие-то две минуты. Уже закрыл глаза и хотел положить ее в рот, но в ужасе отдернул руку. Стало жутко. Беспомощно огляделся. Неподалеку шли какие-то люди, ничего подозрительного он не заметил, но знал, что за ним наблюдают, иначе и быть не могло. Он спрятал капсулу в карман и вынул книгу, ту самую, с которой никогда не расставался. Почему - он не знал, но она всегда была с ним. Когда-то эта книга лежала рядом с подушкой семнадцатилетней девочки, которая из-за него умерла. Он раскрыл ее, но тут же захлопнул. Теперь умрет он, а книга-убийца окажется рядом с ним, но сначала...
  Он снова открыл книгу, и вдруг начал вырывать листы. Как когда-то давно он писал ее, страницу за страницей, теперь безжалостно уничтожал. Бумаги собралась уже большая кипа, и тогда он бросил ее в урну, стоящую у скамейки. Достал спички и поджег. Потом долго следил за тем, как разгорается пламя и молил Бога о том, чтобы тот сохранил ему жизнь. Он просил Его уничтожить эту книгу, словно таким образом мог сжечь все остальные, которых было миллионы по всему свету. Он мечтал оказаться в месте, где никто ее не читал, где ничего не слышали о писателе Рональде Дойле. Ведь это так просто сделать шаг в сторону, потом еще и еще, стереть из жизни лишь один позорный факт, а все остальное оставить так, как есть. В этом месте будет светить солнце, будет кружиться карусель, раздаваться веселый детский гомон, только не будет проклятой книги. Он все смотрел на огонь, и белые языки пламени, словно гипнотизировали. В этот момент Рональд Дойл не соображал ничего. Потом встал со скамейки и медленно пошел прочь. Он шел по какому-то наитию, ничего не понимая. Ноги его двигались сами собой. Так какое-то время он брел по дорожке парка, потом ступил на мягкую траву. Вот показались кусты и редкие деревья, а он все двигался, не ведая куда. Вдруг за одним деревом резко повернул направо, за следующим налево. Все напоминало какой-то удивительный ритуал. А когда перед ним возникли два высоких дерева (они словно выросли в это мгновение, их не было здесь раньше, он помнил это точно), Рональд Дойл, не раздумывая, шагнул между ними и... исчез. Исчез навсегда.
  
   - 31 -
  
  Какое-то время они молчали. Наконец Франк заговорил:
  - Так Рональд Дойл попал в параллельный мир. В свой Париж... Красивый финал. Рональд Дойл, человек-вулкан, низвергающий толщи лавы, в которой меркнет история. Она плещет через края, сжигая все на своем пути.
  - Это не история. Ваша история переписана не один раз. Это правда.
  - Только, кому она нужна?
  - Вам!
  Мы закончили? - спросил Франк. - Хороший финал! - Он отложил ручку и посмотрел на Дойла, который сидел задумчиво и молчаливо.
  - Закончили? Нет. Не совсем.
  - Продолжим завтра?
  - Сегодня. Сейчас, - жестко ответил старик.
  - Можно спросить - на этих фотографиях ваша дочь? - и Франк показал на стену.
  - Да, - коротко ответил тот.
  - А откуда у вас ее взрослые фотографии? Вы с ней виделись?
  - Больше ни разу в жизни. Спустя много лет я встречался с одним человеком из агентства, который мне их дал. Зовут его Блэйк. А моей девочки больше нет. Год назад она ушла из жизни. И Дороти давно нет, и Майкла. Он зачем-то покончил с собой на старости лет. Отравился. Никого нет. Осталось только проклятое агентство и я.
  - Неужели какая-то книга могла иметь такие последствия? А агентство, оно было здесь в вашем мире?
  - Да. Оно так же начинало свою деятельность, и главным направлением была культура - в этом смысл. Но...
  - Без вашего романа они ничего не смогли?
  - Эта книга имела какую-то дьявольскую силу. Она стала толчком всему. Это направление было для агентства экспериментом. Они сами не ожидали такого успеха. Только за первый год в том мире мою книгу купили и прочитали более семидесяти миллионов идиотов. Впрочем, идиотами они стали потом. А здесь без нее у этих ребят все рассыпалось и сошло на нет. Все умерло. Удивительно, но это правда. Блэйк, находясь здесь, сумел это узнать. Больше в моем мире агентства нет.
  - Удивительно. Какая-то книга...
  - Талантливая книга, дьявол ее побери.
  - Зачем вы потом вышли из своего убежища?
  - Не хотел жить. Тебе этого не понять. Но меня они почему-то не тронули. Я тридцать лет не выходил отсюда, но в восьмидесятые снова ступил на вашу землю, прочитал газеты, посмотрел, как вы живете. Потом девяностые, двухтысячные. Я был в ужасе от того что происходит.
  - Вы преувеличиваете. Кстати, почему ваш Париж так отстал? Вы этого хотели? Почему здесь нет компьютеров, нет современных телефонов. Вы отброшены на полвека назад! Где научный прогресс? Где все открытия человечества за последние десятилетия? Вы даже не дали объединиться Европе!
  - Ваш прогресс продвигали военные - ты это не понимаешь? Только благодаря им появлялись новые технологии, которые людям не нужны. Новое вооружение, космос, спутники-шпионы, компьютеры. Все во благо победы. А это порождение спецслужб - Интернет? Теперь к каждому в постель может заглянуть кто угодно, услышать тебя, даже увидеть, прочитать переписку, снять деньги с твоего кошелька, загнать в толпу социальных сетей, вывести на площади, устроить революции, поджоги. В этом ваш прогресс? Здесь даже климат другой. Здесь не было с тех пор ни одной войны - ни в Корее, ни во Вьетнаме, ни в Афганистане, никто не вешал Саддама, не убивал Каддафи, не бомбил Югославию...
  - Так вот почему мой отец до сих пор жив, - пробормотал Франк.
  - Ваш отец?
  - Он не получил тяжелого ранения в Югославии, потому что там не было войны, и не скончался от его последствий год назад. Так вот почему в вашем Париже я не встретил свою жену. Ее мать лечила моего отца. Там в клинике мы и познакомились с Жоан. А здесь отец не пострадал и остался в Провансе, где и живет до сих пор... И все какая-то книга...
  Какое-то время они молчали.
  - Вы вышли из своего Парижа, но почему с вами не покончили?
  - Не знаю, я этого хотел. После того, что я увидел, в моей жизни больше не было смысла. Они меня сразу же разыскали - в парке висят камеры. Нашли и предупредили, если заговорю, пострадает моя дочь. Я молчал. Год назад моей дочери не стало, а потом явились вы... А знаете что, Луи, поедемте в одно место. Сегодня хорошая погода, пройдемся, там и поговорим. Вот, возьмите деньги.
  - У меня еще остались. И зачем столько?
  - Даю - берите. Купите газированную воду. Там она очень вкусная.
  Очень скоро они приехали в парк. Пока Франк ходил за газированной водой, старик медленной походкой направился к своей скамейке...
  
  Рональд Дойл сидел на скамеечке в парке и лениво нежился в лучах полуденного солнца, которое щедро палило, согревая его дряблое лицо и, покрытые тонкими черными жилами, морщинистые руки. Была поздняя осень. Желтая листва уже готовились сбросить это шелестящее покрывало, отдавая дань наступающей зиме и смене времени года. Скоро до этих мест ненадолго доберется стужа, редкие снежинки закружатся веселым хороводом, укрывая все белым мягким покрывалом, но пока было очень тепло, старик, словно ловил каждое мгновение давно ушедшего лета и последние крохи тепла. Он сидел и о чем-то думал, глядя по сторонам. Взгляд его был отрешенным, потухшим. Казалось, вжавшись в скамейку, он останется здесь навсегда и будет трепетно ловить свежий воздух, пока не превратится в статую, большую и величественную, невозмутимо взирающую по сторонам. Ее будет обдувать ветрами, поливать холодным дождем, леденить равнодушным морозом, и она замрет навеки бескровным изваянием. Но все это произойдет потом...
   Франк подошел, протянув ему бумажный стаканчик, и Дойл с жадностью его опорожнил.
  - Все. Мою историю вы дописали, - устало произнес он. - Интервью закончено.
  - Что же дальше?
  - Теперь мы сделаем одну простую вещь. Сядьте, не маячьте... Книга еще не дописана. Всем наплевать на какого-то старика, который жил полвека назад и теперь готов отправиться на тот свет, - и он посмотрел на солнце. - Я вам, Луи, больше не нужен. Я никому больше не нужен. Теперь вы без моей помощи возьмете эти главы и вставите их в большую книгу, которую напишете о том, что случилось с вами. А вот на вас им не наплевать. Вы дитя их времени - вам поверят. Теперь поняли, почему это должны сделать вы, а не я?
  - Вы издеваетесь? - засмеялся Франк.
  - Слушай и не перебивай, - горячился Дойл, он торопился, а голос его начинал нервно срываться. - Ты напишешь книгу о том, что с тобой произошло с момента, как ты меня нашел. Ты должен писать примитив. Главы не должны быть более 3-4 страниц, иначе читать тебя не будут. Люди разучились читать. Этих тупых скотов приучили к тому, чтобы их внимание не переутомлялось, поэтому делать это нужно короткими предложениями. Никакого второго плана.
  - Что такое второй план?
  - Посмотришь в своем любимом Интернете, разберешься. Хотя, здесь нет Интернета... Это, когда говорят одно, а подразумевают другое. Человек намного сложнее, а сегодня пишут примитив. Все должно быть на поверхности. И главное - действие должно быть непрерывным, сопряженным с яркими дешевыми эффектами и событиями. Это их стиль. Литература для скотов, какими их и выращивали в последнее время. Для дебилов и дебилок!
  - Дебилок?!
  - Не перебивай. Ты должен донести до них правду на их диком языке - другого они не понимают. Язык Достоевского, Фолкнера, Тургенева давно забыт.
  - Что же дальше?
  Дойл едва сидел на скамейке, лицо его внезапно побледнело, глаза вылезали из орбит. Казалось, что он задыхается.
  - Вам плохо? - закричал Франк.
  - Нет! Мне хорошо. Мне очень хорошо, - и Дойл через силу улыбнулся, но в этой улыбке было что-то зловещее.
  - Что дальше? - он вынул из кармана лист бумаги, сложенный вдвое, - позвонишь этому человеку. Это Блэйк, кстати, он сын Майкла. Того самого. Он служил у них до сентября 2001 года, занимал высокий пост. Потом сбежал, разыскал меня, с тех пор живет в моем Париже.
  - Почему сбежал?
  - Он не говорит. Он знает какую-то дьявольскую информацию, но ее он не откроет никому.
  - Зачем мне нужно ему звонить?
  - Он тебе поможет.
  - В чем?
  - А ты не понял?... Ты не понял, что должен проникнуть в их логово. Понимаешь, Луи?... Ты должен посмотреть им в глаза, а потом написать об этом в своей книге. Только тогда тебе поверят!
  - Вы сошли с ума?
  - Ты хочешь увидеть своих детей, чертов Франк?! Или как там тебя? Ты должен закончить этот адов круг и только тогда у тебя появится шанс отмыться, вернуться в свой Париж, а иначе останешься здесь навсегда! Ты готов? Ты сделаешь это? Не молчи! - уже рычал Дойл.
  - А вы? Что будете делать вы? Рональд Дойл, вы обещали помочь! Обещали быть рядом! Вы пойдете со мной?
  - Я? - он улыбнулся и вдруг, раскачиваясь из стороны в сторону, зловеще захохотал. - Я!
  И тут Франк увидел его глаза. Они светились дьявольским огнем и смотрели куда-то вдаль. Смотрели туда, куда заглянуть в этой жизни удается не каждому. Никому! И тут Франк понял все.
  - Нет! - заорал он. - Вы обманули меня! Это подло! Вы не можете так поступить!
  - Могу! - уже шипел тот.
  - Вы трус!
  - Наконец! Дождался! - шептал Дойл, больше не обращая на него внимания.
  - Вы подлец! Свалили на меня свои грехи и подло хотите сбежать. Вы жили так всю свою жизнь. Что вы сделали? Умереть сейчас, бросить меня одного - это подлость! Вы хотите обмануть Бога! Постойте! Подождите! Куда же вы?!...
  Но изо рта старика уже слышалось шипение, он в последний раз улыбнулся нечеловеческой улыбкой, закатил глаза и выдохнул:
  - ВСЕ!
  Через мгновение, как мешок с картошкой, он с грохотом повалился на скамейку.
  - Вы подлец, Рональд Дойл, - в бессилии прошептал Франк.
  
   - 32 -
  
  Он бросился к телефонной будке, видневшейся неподалеку, и набрал номер, который был написан на листе бумаги, оставленной Дойлом. Тут же услышал по-военному четкий, отрывистый голос:
  - Слушаю вас?
  - Это месье Блэйк?
  - Да, Луи, что с мистером Дойлом?
  - Вы знаете меня?
  - Да. Повторяю свой вопрос, что с ним?
  - Он...
  - Понятно. Пульс есть?
  - Пульс?...
  - Понятно. Где вы находитесь?
  - В парке, недалеко от...
  - Понятно. Ждите там и никуда не уходите. Еду.
  Франк не стал подходить к Дойлу и проверять пульс. Он был абсолютно уверен, что душа навсегда покинула тело, которое безвольно покоилось на скамейке. Только не знал одного, куда она направилась, и где ее ждут. Через пятнадцать минут на дорожке парка появились две машины. На первой виднелся красный крест. Они остановились неподалеку, из скорой помощи вышли два человека и подошли к Дойлу. Из второй машины тоже вышел человек и направился к старику. По-видимому, это и был Блэйк. После необходимых манипуляций люди в белых халатах достали черный мешок, но Блэйк жестом их остановил. Какое-то время он молча смотрел на Дойла, потом закрыл ему глаза и дал знак врачам. Те положили тело старика в пакет, застегнули его и на носилках понесли в машину. Через мгновение уехали. Тогда Блэйк обернулся, заметил Франка и четкой походкой направился к нему.
  Это был мужчина лет шестидесяти пяти. Он был крепко сложен, большой подбородок подчеркивал волевой характер, а взгляд у него был спокойный и уверенный. По этому взгляду невозможно было понять, о чем он думает и что чувствует в эту минуту.
  - Здравствуйте, Луи, - произнес он.
  - Месье Блэйк? - спросил Франк.
  - Да! - коротко ответил тот. - Пойдемте, - и он зашагал по дорожке парка в дальнюю его часть. Франк молча поплелся следом. Блэйк зачем-то подошел к знакомому киоску и купил два стаканчика газированной воды. Один протянул Франку.
  - Старик любил эту апельсиновую воду, - произнес он, - помянем Рональда Дойла. Он поднял стакан, посмотрел куда-то вдаль и залпом его опорожнил. Франк сделал тоже самое. Он не понимал, к чему этот нелепый ритуал, но подчинился. Видимо Блэйк любил старика.
  - Пойдемте, - снова приказал Блэйк и уверенным шагом направился к знакомой скамейке. Они сели и Блэйк сразу же заговорил. Голос его был отрывистым и четким:
  - Дойл говорил мне о вас, Луи. Он просил помочь. Какие ваши дальнейшие действия?
  - Я не знаю, - робко произнес Франк.
  - Разве вы не собираетесь туда?
  - Нет! - вздрогнул Франк.
  - Значит, вы остаетесь здесь?
  - Нет, - нахмурился он.
  - Молодой человек, изъясняйтесь точнее.
  - Я ничего не знаю.
  - Вы не хотите говорить или не нуждаетесь в моей помощи? Или у вас есть план, о котором мистер Дойл ничего не знал?
  - Это у мистера Дойла был план, о котором я узнал всего полчаса назад. Я пока не готов...
  - Понятно, - четко воскликнул Блэйк. - Тогда у меня к вам есть несколько вопросов.
  - Ко мне? - удивился Франк.
  - Да к вам, месье Луи... Я знаю, что у вас есть второе имя - Франк. Как вы это объясните?
  Франк был удивлен, он ничего не понимал.
  - Дойлу почему-то нравилось меня так называть.
  - Почему?
  - Я не знаю.
  - А миссис Жоан тоже нравится вас так называть?
  - Вы следили за мной?
  - Конечно! Это моя работа. Вы не ответили.
   - Да. Ей почему-то нравится...
  - И вам не кажется это странным?
  - Не знаю.
  - То есть, вы позволяете каждому называть вас так, как ему вздумается? Вас это устраивает?
  - Получается так.
  - И вы хотите, чтобы я в это поверил?
  - Чего вы от меня хотите?
  - Хочу знать, кто вы такой на самом деле, и как к вам обращаться? Луи? Франк?
  - Франк.
  - Так. Значит, теперь Франк. Хорошо.
  - Называйте, как хотите! - не выдержал Франк. - Мне все равно! Назовите хоть Сержем, хоть жирафом.
  - Жирафом? Хорошо. Сколько еще у вас имен?
  - Послушайте. Что вы ко мне привязались?
  - Сидеть! - рявкнул он. - Я не закончил. Зачем вы хотели у себя в Париже взорвать Стеклянную Пирамиду?
  - Вы издеваетесь?
  - Я знаю все! У тех властей к вам есть серьезные вопросы. Вас разыскивали, но вы умело от них ушли. Потом познакомились со стариком и решили с его помощью сбежать сюда. На кого вы работаете? Отвечайте быстро!
  - На газету. Я журналист и брал у Рональда Дойла интервью.
  - Вас уволили из газеты. Вас разоблачила жена. Хватит врать, месье Франк. Месье Луи! Месье жираф! Или как вас там?
  Франк изумленно на него смотрел. Потом закричал:
  - Я ничего вам больше не скажу... Вы будете меня пытать? Будете избивать, применять сексуальные домогательства - у вас есть такие специалисты? Заставлять многие часы стоять на коленях, травить собаками? А, может быть, слушать оглушающую музыку? Еще есть пытка водой! Можно применить стробоскопический свет! Что вы еще умеете?
  - Вам знакома инструкция по ведению допроса спецслужбами? Хорошо! Продолжайте!
  - Эту инструкцию недавно напечатали во всех газетах...
  - Почему вы не спите с Жоан? Это красивая девушка, тем более, ваша жена в том Париже? Она любит вас.
  Франк долго молчал, потом тихо пробормотал:
  - Вы думаете, любит?
  - Уверен.
  - Я не хочу портить ей жизнь... Это не ваше дело, черт возьми! Вы параноик?
  Теперь Блэйк, немного наклонив голову, на него внимательно смотрел, прищурив глаза. В этом взгляде больше не было напора или жесткости. Это не был колючий взгляд, которым он сверлил его во время недавнего допроса. Наконец он спокойно произнес:
  - Я профессионал, Франк. Все, я закончил, достаточно. Я снимаю с вас все обвинения.
  - Так быстро?... Почему? - обиженно спросил он.
  - Повторяю, я профессионал. И не обижайтесь, я не могу верить первому встречному, кто приходит сюда. Этот мир должен быть надежно защищен. Нам не нужны гости.
  - Я понял - вы и есть тот Страж Порога.
  - Фантазии старика. Я не понимаю этого. А чего не понимаю - в то не верю... К делу. Дойл рассказывал мне о вашем плане - написать книгу и издать ее там.
  - Это его план.
  - Согласен, план странный. Узнаю старика Дойла. Что может сделать какая-то книга?
  - А что натворила его книга? Или вы не верите в ее успех?
  - Не верю? Мой отец посвятил ей жизнь. Она изменила ход истории, я видел это. Но что можете вы? Кто вы такой?
  - Я?
  - Ладно. Это ваше дело. Старику я многим обязан, он позвал меня сюда, спас мою семью, дал нам это убежище, поэтому я выполню его последнюю просьбу. Меня смущает одно. Вы действительно хотите попасть в агентство?
  - Не знаю. Наверное, я должен сделать это. Иначе все не имеет смысла.
  - Я замечал, что старик в последнее время немного безумен, но хотел задать вам один вопрос - вы сумасшедший?
  - Скажите, будь вы на моем месте, зная, что ваша семья осталась там, что только важная информация, которая будет раскрыта, поможет вас обелить, вызволить отсюда, вы сделали бы это?
  - Конечно! - не задумываясь, ответил Блэйк. - Но учтите, я военный человек. Я готов ко всему.
  - Конечно, - пробормотал Франк. - Конечно же, вы пошли бы, - и с болью и сомнением в голосе воскликнул: - Я должен это сделать!... Вы сможете мне помочь? В меня стреляли, когда я лишь попробовал отсюда выйти.
  - Это мои проблемы, месье Франк. Да, я помогу вам вернуться и попасть в агентство, но уже там вы будете одни. Вы готовы?
  Франк промолчал.
  - Вы можете остаться здесь и жить в безопасности. Подумайте, месье Франк.
  - Вам нравится в этом Париже? Вам здесь хорошо? Вашей семье, жене, детям?
  Блэйк задумался. Он молчал, глядя на карусель, которая кружилась неподалеку. Там сидели взрослые и дети, они с радостью предавались этому развлечению, лица светились беспечными улыбками, слышны были восторженные голоса, смех. И не верилось, что могло произойти нечто ужасное в мире, который находился за двумя деревьями всего лишь в сотне метрах от этого удивительного спокойного места.
  - Я многие годы посвятил агентству, руководил многими операциями, свято верил в успех благородного дела, - неторопливо заговорил он. - Семьдесят лет назад люди пережили страшную войну, тогда все думали, что повторения не будет, что это невозможно, что урок усвоен навсегда. Европа быстро восстановилась. Казалось, живи и радуйся. Вы не видите, что люди сегодня живут все хуже и хуже. А где-то сидит кучка параноиков, которая сосредоточила в своих руках все деньги мира, банки, природные богатства, средства массовой информации, они имеют контроль почти над всеми правительствами стран. А если кто-то поднимет голову, тот становится неугодным, тогда под любыми надуманными предлогами начинаются войны, перевороты. Эти люди устраивают финансовые кризисы, контролируют все и вся.
  - Это все ваша проклятая Америка! Это из-за нее в мире творится хаос. Ваши американцы...
  - Только идиот может ненавидеть целую нацию, - гневно перебил его Блэйк. - Никогда никому этого не говорите, Франк. Американцы - замечательные люди, это приветливый, немного провинциальный народ, уставший от трудностей, от постоянной борьбы за кусок хлеба или пиццы, за свой миллион. Не важно - за что. Они такие же, как все. У них была непростая история. А то, что происходит сегодня, не имеет к Америке никакого отношения. Иногда мне даже кажется, что осиное гнездо вовсе не там. То место, откуда я бежал, было лишь, как сегодня говорится, филиалом. Подобных институтов разбросано по всему миру достаточно. Думаю, они есть везде. Агентство набрало силу и теперь это гигантский монстр. Его хозяин - персона, а скорее всего, это группа людей, у которых нет ни гражданства, ни религии, и ничего, кроме денег. А Америка используется, как плацдарм. Именно там полвека назад начинали ставить те дьявольские эксперименты. Именно из нее сегодня делают супердержаву - мирового агрессора, который хочет разорвать мир в клочья. Чем это закончится? Отвечать придется народу. Американцы здесь не причем. Просто люди... нация...
  Он снова замолчал.
  - Вы слишком любите свою страну, - пробормотал Франк. - Почему бы вам не поехать в свою Америку в этом мире?
  - Потому что есть чертова дыра Рональда Дойла, которая находится здесь, в этом парке. И пока я жив, буду, как цепной пес, ее охранять, чтобы ни одна крыса не проникла сюда.
  - Понятно. Это ваша миссия.
  - Если вам так угодно.
  - Скажите, месье Блэйк, сейчас в нескольких государствах идут войны, почти каждый год происходят перевороты, цветные революции, но все это далеко отсюда. Возможно ли подобное во Франции или в других странах Европы? Вы работали в агентстве, вы должны это знать.
  - Да!
  - В самом центре Европы?
  - Где угодно. В любой точке мира. Они не пожалеют даже Америку. Им нужен хаос.
  - Зачем?
  - Этого я не знаю. Я лишь руководил отделом, выполнял задания, приказы.
  - В такое невозможно поверить.
  - Понятие 'далеко отсюда' - неправомерно. Наша планета - живой организм, который живет по законам природы. И, если у вас на пальце царапина, нельзя закрывать глаза, нужно залить ее йодом, иначе зараза попадет в кровь и распространится по всему телу. Потом общее заражение, гангрена и конец. Нельзя иметь больной левую руку и думать, что это не имеет отношение к правой. Все взаимосвязано, все должно быть в гармонии, а не наоборот.
  - Но Франция!... Сердце Европы!
  - Европу уже подожгли. Обложили со всех сторон. Полыхает и на востоке и на юге. 'Если загорелся дом соседа, не думай что твоя хата с краю - хотя бы потому что пожар может перекинуться на твой дом". Знаете, кто это сказал?
  - Насколько я помню - Теодор Рузвельт.
  - Вы образованный молодой человек. Тогда вспомните еще одну историю, которая произошла во Франции полвека назад. 2 мая 1968 года в Латинском квартале, где находятся институты, факультеты Парижского университета, общежития - начинается студенческий мятеж. Студенты требуют какую-то ерунду - открыть то ли факультет, то ли столовку... В общем, не важно - что. Им отказывают. Спустя пару недель в стране начинается хаос. Десять миллионов протестующих, забастовки, демонстрации. 'Де Голля - в архив!', 'Прощай де Голль'. Все уже забыли о каких-то студентах. Потом месяцы противостояния и борьбы. 27 апреля 1969 года Де Голль признал поражение и ушел в отставку. Никто и не знал, откуда и кем финансировался этот хаос. Вот вам центр Европы. Ничего не напоминает? Это была одна из первых цветных революций. Только цвета она тогда еще не имела. А Де Голль сделал лишь две ошибки - вышел из НАТО и привез в Америку корабль, набитый долларами, потребовав вернуть его стране золото Франции. Законное право? Этого ему не простили.
  - Рональд Дойл рассказывал мне о вас. Он говорил, что в 2001 году вы ушли из агентства, только не сказал почему. Лишь намекнул, что у вас есть какая-то информация. Сейчас я допишу книгу. Хотите, я помещу там ваше интервью?
  - Нет.
  - Вы не будете рассказывать об 11 сентября?
  - Это чудовищно. Люди должны во что-то верить. Есть события, о которых нужно забыть и не вспоминать никогда. Вырвать эту страницу из истории. Нет, не буду.
  - Как хотите.
  Блэйк внимательно на него посмотрел.
  - Значит, вы все-таки решили туда идти? Уверены? Наступит момент, когда назад дороги не будет.
  - Да, месье Блэйк, уверен. А почему вы спрашиваете? Вы думаете, что я на это не способен? Кстати, как вы поняли, что я не являюсь засланным шпионом?
  Блэйк улыбнулся.
  - Вы меня извините, Франк, но у вас трясутся руки от самых простых идиотских вопросов. Вы не готовы к такой работе. Я не знаю, как вы справитесь со своей задачей. Может, передумаете?
  - Нет.
  - Хорошо. Рональд говорил, что вам понадобится сколько-то времени, чтобы дописать досье..., то есть донесение..., тьфу, то есть книгу. О каком сроке идет речь?
  - Мне нужна неделя.
  - Неделя. Окей! За это время я сделаю вам новые документы и подготовлю операцию. Работайте, месье.
  - Хорошо, - и они крепко пожали друг другу руки. Блэйк встал, желая уйти, вдруг спросил:
  - На какое имя делать паспорт - на Франка или на Жирафа?
  - На Луи, - улыбнулся Франк.
  - Я знаю, кем вы теперь станете, - улыбнулся Блэйк, - внуком Рональда Дойла. И тогда все двери для вас будут открыты.
  - Вы уверены, что о нем еще помнят в агентстве?
  - Там его боготворят!
  
   - 33 -
  
  Он стоял на пороге своей квартиры... ее квартиры и переминался с ноги на ногу.
  - Луи?! Здравствуйте! Проходите, что вы тут стоите? - и Жоан посмотрела на дорожную сумку, которую Франк держал в руках. Он успел заскочить за ней в дом Дойла, взял рукопись, такси отпускать не стал и тут же приехал сюда.
  - Здравствуйте, Жоан. Я пришел сказать, что мое интервью окончено и скоро я должен буду возвращаться назад.
  - Вы пришли попрощаться? Это очень мило с вашей стороны.
  - Не совсем... Мне нужно подготовить материал, на это уйдет неделя, и тогда я уеду. А пока я поживу в отеле. Приехал, чтобы сказать вам это.
  - А где вы жили все это время? - удивилась она.
  - У писателя.
  - Он вас выгнал?
  - Нет. Он... Я сам ушел.
  - Живите у меня, - просто сказала она.
  - Это не очень удобно.
  - Удобно. Чувствуйте себя, как дома. Только у меня нет компьютера - я не успела договориться с центром космических исследований, и с военными тоже не успела, - а в глазах ее сверкнули веселые огоньки.
  - Я итак вам уже надоел своими внезапными визитами и выходками.
  - Оставайтесь. Тем более что сегодня вы похожи на человека. Вижу, что вы не попали под снегопад, хотя на улице пятнадцать градусов тепла и весь Париж завалило снегом. Вы не взорвали Стеклянную Пирамиду, которая пока не построена на площади у Лувра. Нет? Сегодня вы ее не взрывали?
  - Нет.
  - В вас не стреляли?
  - Нет.
  - И воинственный Прованс под вашим началом не объявил никому войну? Вы не бомбили Югославию или какое-нибудь другое неугодное государство?
  - Не бомбил.
  - День прошел на редкость спокойно, Луи. Я бы даже сказала, скучно и серо.
  - Да уж.
  - Тогда, последний вопрос - вы не съели всех моих животных в зоопарке?
  - Нет... Не всех.
  - И даже не объелись отвратительными бургерами с листьями салата, котлетой, огурчиком и что там кладется еще? Вижу, ваше лицо не перепачкано майонезом.
  - Все припомнили?
  - Да, - с невинным детским удовольствием улыбнулась она.
  - Признаться, сегодня я даже не успел позавтракать.
  - А вот это похоже на правду, по вам заметно. Проходите, Луи, я рада, что вы пришли.
  - Я вас не стесню?
  - Нет.
  
  Через полчаса он закончил обедать и теперь сидел, о чем-то размышляя. Напряжение спало, и он смог расслабиться после ужасного дня. В этот момент ему показалось, что находится у себя дома и никуда не уходил. Не было того кошмара, который продолжался целый месяц. Ничего не случилось. Ему было хорошо и удивительно спокойно. Через мгновение на кухню влетят дети, устроят свалку, начнут друг с дружкой возиться, кричать. Жоан успокоит их, усадит за стол, накормит. Потом все оденутся и куда-нибудь пойдут. День выдался очень теплым и можно будет немного погулять. А потом наступит вечер. Они вернутся домой. Потом ночь. Наконец он обнимет Жоан. Как давно он не был с ней рядом, как он соскучился по ней... Но пришел в себя и понял, что это лишь мираж, сказка. Ужас ждал его впереди, и деваться было некуда. А, может быть, остаться здесь навсегда? Рядом женщина, которую он любит. А она? Не гонит, значит, и он ей интересен. А дети? А та Жоан? А его Париж? Что будет с ними?... Нет. Он должен туда идти. Сможет ли? Получится ли?
  Франк очнулся от своих мыслей, снова обратив внимание на Жоан. Пока он ел, она внимательно с удовольствием на него смотрела, наконец, он заметил этот взгляд. О чем она думала, он не знал, но сейчас это было не важно. Вдруг спросил:
  - Жоан.
  - Да?
  - Представьте себе, что где-то есть некая организация, гигантская корпорация, которая абсолютно засекречена.
  - Та-а-ак, - очнулась она.
  - А редакция мне поручила туда проникнуть и сделать репортаж.
  - Понимаю.
  - Меня доставляют в это место, и я остаюсь один. Мои провожатые уходят, они больше ничем не могут помочь. Передо мной огромное круглое здание с множеством входов. Остается перелезть через забор, скорее всего, разрезать кусачками колючую проволоку и пройти на территорию. Потом забраться в само здание. Как? Не важно - как. Все это ерунда. А теперь главное. Там сидят страшные люди. Они владеют многими секретами, устраивают перевороты и войны по всему миру, это абсолютно секретная организация, которую до сих пор не смог разоблачить никто. Но я должен туда проникнуть и увидеть все собственными глазами. Мне поручила редакция, понимаете? Должен! Жоан, как вы считаете, на ваш сторонний взгляд, я справлюсь с этим?
  Он выпалил все это на едином дыхании, замолчал, вдруг заметил изумление в ее глазах.
  - Простите меня, - очнулся он. - Вы думаете, что я сумасшедший, - прошептал Франк.
  - Нет, Луи. Я так не думаю.
  - Неправда.
  - Я хотела...
  - Не продолжайте. Еще раз простите меня.
  - Луи, вы спросили, я отвечу на ваш вопрос. Вы не сумасшедший, - повторила она. - Вы странный, удивительный человек. Таких почти не бывает. Обычно люди спокойно равнодушно шагают по жизни, радуются или грустят, выполняют свои нехитрые обязанности. Вы другой. Как вам это объяснить? Вы не равнодушный. Вы не проходите мимо. На вас лежит какая-то печать. Наверное, таких называют героями. Одни выполняют свою работу, другие - миссию. Вы все время должны кого-то спасать. Может быть, целый мир. Иначе вы не можете. И даже если спасти некого, вы все равно найдете и спасете.
  - То есть, ненормальный, - усмехнулся Франк.
  - Дон Кихот был ненормальным?
  - Нет.
  - Это я и хотела сказать.
  - Но раньше я таким не был.
  - Не знаю, что было раньше, но вы такой.
  - Значит, вы думаете, что я должен туда идти?
  - Куда? - удивленно спросила она. Потом просто ответила, - да. И чтобы вы ни делали - у вас все получится, Луи.
  
   - 34 -
  
  Всю неделю он работал. Он начал писать книгу с того момента, когда на проклятой скамейке встретил проклятого Дойла. Потом перечитывал, рвал бумагу и начинал все с самого начала. Он никогда столько не писал, и сейчас, понимая, какая на нем лежит ответственность, истязал себя этим ужасным творчеством. Так продолжалось два дня, а результата никакого. Наконец, вспомнил слова Дойла: 'Пиши короткими предложениями. Ты должен писать примитив. Иначе читать тебя не будут'. Тогда он взял чистый лист бумаги и без особых литературных изысков начал пересказывать, случившуюся с ним историю. Скорее всего, Дойл был прав, - думал он, вспоминая, какого пошиба современную литературу приходилось читать за последнее время. Действительно - примитив, убожество. Зато популярное убожество, известное на весь мир. К его удивлению дальше все пошло легко и просто.
  По вечерам Жоан возвращалась домой, они обедали и шли куда-нибудь гулять. Жоан была рядом, она спасала его от сумасшедшей работы, и ему было с этой женщиной удивительно хорошо. Однажды он ее спросил:
  - Жоан, можно я позвоню?
  - Конечно, Луи. Зачем вы спрашиваете, вон телефон.
  - Нет, не так. Мне нужна ваша помощь. Я наберу номер, но говорить не стану, а вам дам трубку. Мне нужно просто услышать голос одного человека. Вы ему что-нибудь скажете, а я послушаю по параллельному аппарату. Вы поможете мне?
  Жоан нисколько не удивилась, видимо уже привыкла к его выходкам и сразу же ответила:
  - Конечно, Луи, - на мгновение задумалась и спросила, - как зовут вашего человека?
  - Клод.
  Франк набрал номер и протянул ей трубку.
  - Это, месье Клод? - спросила она. Франк хотел уйти в другую комнату ко второму аппарату, но она его жестом остановила.
  - Месье Клод, извините за беспокойство. Вам звонят из телефонной компании, мы проверяем качество связи. Не могли бы вы что-нибудь рассказать или прочитать абзац из какой-нибудь газеты?... Франс Суар? Конечно, подойдет. Вы готовы? Я слушаю вас, - и она протянула трубку Франку. Потом отошла в сторону и с изумлением наблюдала за тем, как менялось выражение лица Франка. В какой-то момент у него на глазах навернулись слезы. Он стоял и слушал несколько минут, потом посмотрел на нее и растерянно протянул трубку, которую она мгновенно взяла.
  - Да, месье Клод... Я вас очень хорошо слышала. Спасибо. Всего доброго, месье Клод, - и положила трубку. Спрашивать его она ни о чем не стала.
  
  Прошла неделя. Франк не успевал, а времени оставалось совсем немного. Через сутки он навсегда покинет этот удивительный Париж и отправится в агентство, а не дописано еще было несколько глав. Всю ночь он просидел за рукописью. Утром Жоан проснулась, накормила его завтраком и уехала на работу, а он снова сел к столу, продолжая работать. Уже едва соображал, голова шла кругом, наконец, закончил. Оставалась одна глава - последняя, и тогда книга будет готова. А глава эта будет об агентстве. И тут его охватил ужас. Только теперь он понял, что все только начинается...
  Был полдень. Яркое солнце светило в окно. Ничто в этом городе не напоминало о скорой зиме, о холоде, о чертовом агентстве, куда он скоро отправится. Франк смотрел в окно и наблюдал за людьми, спокойно шагающими по тротуарам. Смотрел на солнце, на деревья, которые колыхались на легком ветру, отбрасывая длинные тени. И не верилось, что может быть иначе. Как спокойно было в этом Париже, как удивительно хорошо. Может быть, остаться здесь? - в последний раз мелькнуло в голове. НЕТ! Он упал на диван и провалился в глубокий сон.
   Сколько проспал - он не помнил. Проснулся, услышав какие-то звуки, открыл глаза и понял, что уже вечер. В комнате было темно, а на столе тускло горела лампа. Вдруг увидел Жоан. Она сидела за столом и читала рукопись, а по щекам ее текли слезы. Она была удивительно красива. Он не стал ничего говорить, продолжая ее разглядывать. И вдруг возникло непреодолимое желание - подойти, обнять, крепко держать ее и больше не выпускать никогда. Наконец, она заметила, что он проснулся и воскликнула:
  - Простите, Франк. Я без спроса взяла это. Простите меня.
  - Вы прочитали до конца?
  - Да... Какой ужас.
  - Вы верите этому?
  - Да.
  Какое-то время оба молчали, потом она тихо спросила:
  - Когда?
  - Сегодня ночью. В четыре часа за мной заедет Блэйк.
  - Вы окончательно решили туда идти?
  - Да, - ответил он. Жоан встала, сделала несколько шагов по комнате, вдруг подошла к нему. Она взяла его за руку.
  - Пойдемте, - и увлекла его за собой. Через мгновение они оказались в спальне. Она положила ему руки на плечи. Франк оцепенел.
  - Обнимите меня, - услышал он.
  - Я не могу. Так нельзя.
  - Я так хочу. Идите ко мне, - настойчиво произнесла она.
  Крепче вцепилась в него и привлекла к себе, поцеловала. Больше Франк не помнил ничего. Нет, помнил - руки, которые он так любил когда-то, эти волосы на подушке, и еще эти глаза. Они мерцали в серебряном отблеске Луны, и больше думать он не мог ни о чем. И не хотел...
  - Зачем мы это сделали? - тихо произнес он. Они лежали на скомканной простыне и смотрели на занавеску, которая от легкого ветерка колыхалась в оконном проеме. Жоан долго молчала. Потом ответила:
  - Я хотела, чтобы вы знали - ваша Жоан любит вас... Когда-то давно в старину мужчины уходили на войну. Их жены были с ними рядом. И как бы потом не было тяжело, они должны были вернуться, потому что всегда помнили эту ночь - последнюю. Им было за что держаться.
  - Но я Франк, а не Луи. И моя Жоан осталась в том Париже. Если она прочитает эту книгу...
  - ...то поймет меня. Я и есть сегодня твоя Жоан. Ты испытываешь угрызения совести?
  - Почему-то нет. Так странно.
  - Я должна была это сделать, я хотела этого. Я люблю тебя, Франк. С первой минуты, как я увидела тебя, поняла это. Господи, если бы ты знал, как долго я тебя ждала.
  - Что ты будешь делать потом? Завтра.
  - Не знаю. Теперь мне все равно... Как это странно - параллельный мир. Как такое можно понять и объяснить?
  - Наверное, это когда мир в какой-то момент раскалывается на две части, одна из них уходит в сторону и существует по каким-то своим законам. По новым законам. Но происходит это с чьей-то помощью, по чьей-то воле.
  - Получается, что я живу в мире, который создал Рональд Дойл, - задумчиво прошептала она.
  - Наверное, это так. По-своему он гений, не каждому дано создать целый мир.
  - Но каждый может хотя бы попробовать. Твой писатель повернул ход истории, потом нашел дорогу сюда. Ты это делаешь - сегодня ты пойдешь туда и попытаешься что-то изменить. Я тоже хочу свой маленький Париж.
  Франк промолчал.
  - Я хочу быть с тобой. Я так долго тебя искала, наконец нашла и снова теряю... А кому мы тогда звонили? Месье Клод - твой отец?
  - Да.
  - Оставь свой адрес в Провансе. Пожалуйста, он мне очень нужен. Я найду тебя снова уже там. Ты ведь меня не будешь ревновать?
  - Как Серж? Буду. Как ревновал бы к своему отражению в зеркале. Там тоже настоящий мир, параллельный, настоящие живые люди, но эти люди - мы... А что ты скажешь Луи?
  - Расскажу эту историю.
  - Он подумает, что ты сумасшедшая.
  - Ничего. Я терпела весь этот месяц одного сумасшедшего, понимала его, верила, любила. Теперь пусть терпят меня. Нет, не терпят - любят, - и она провела рукой по его волосам.
  - Он будет любить тебя, я знаю это точно. Он ждал тебя все эти годы, поэтому до сих пор один... Ты больше не просишь меня остаться?
  - Я прочитала твою книгу. Ты все равно туда пойдешь... Уже пора? - спросила она, заметив, что он посмотрел на часы.
  - Да.
  - Я провожу?
  - Нет.
  - Хотя бы до подъезда.
  - Нет.
  - До свидания, мой хороший. Мой Франк.
  - До свидания, Жоан. Найди Луи. Он уже много лет ждет тебя... Спи, Жоан. А завтра ты проснешься и поймешь, что все это был сон. Просто сон.
  
   - 35 -
  
  Ровно в четыре часа он вышел из дома. В эту же минуту к подьезду подъехала машина. Франк обернулся, бросив прощальный взгляд на окна своей квартиры, и в темном проеме увидел Жоан. Она смотрела на него. Больше он не мог ее видеть, как не мог видеть и свой дом, это было выше его сил. Англичанам легче, - вспомнил он, сел в машину, и та резко сорвалась с места. За рулем находился незнакомый человек, который за всю дорогу не проронил ни слова. Очень скоро они подъехали к парку. Блэйк ждал его на знакомой скамейке.
  - Вы готовы? - спросил он.
  - Да. А почему вы, месье Блэйк, выбрали такое странное время - ночь?
  - Потому что днем здесь гуляют дети, черт возьми, - ответил тот.
  - Ну и что?
  - А вы не понимаете?... Вот ваш паспорт. Зовут вас Дойл. Чарльз Дойл. Теперь вы внук великого писателя. Там вас встретит один человек, с которым я многие годы работал. Он дослужился до глубокой старости и ушел в отставку. Сведет он вас с одним высокопоставленным сотрудником, который по сей день там служит. Он и проведет вас в агентство. Обо мне, как понимаете, ничего говорить ему не нужно. Легенда - вы, внук знаменитого писателя, решили принести пользу обществу и работать в агентстве. Дальше все будет зависеть от вас. Надеюсь, английский вы знаете хорошо.
  - Конечно.
  - Дайте мне ваш прежний паспорт.
  - У меня только права.
  - Давайте... Теперь телефонный аппарат.
  - Зачем? Это подарок жены.
  - Вы хотите, чтобы каждый знал, где вы находитесь?
  Франк вынул из кармана телефон и отдал Блэйку.
  - Вопросы есть?
  - Меня там знают. У них есть мои фотографии, что помешает им меня разоблачить?
  - Вами занимался отдел, с которым вы не будете иметь контакта. Агентство - огромная организация, где работают тысячи, у них множество офисов, вас не могут знать все. Людям, с которыми вы будете общаться, до вас нет никакого дела. Для них вы Чарльз Дойл - внук великого писателя. Никому и в голову не придет вас проверять. Еще возьмите это.
  - Что это? - и Франк с удивлением посмотрел на маленький пакетик, который тот ему протянул.
  - Откройте и посмотрите... Осторожно, не нажимайте. Это капсула. Если понадобится, нужно положить ее в рот и раскусить. Делается это очень просто. Вы ничего не почувствуете, через две минуты все закончится...
  Франк, ничего не ответив, положил капсулу в карман.
  - Все, Франк. Вы готовы?
  - Да.
  Блэйк махнул рукой, и из глубины парка появились какие-то люди. Их было человек десять. Блэйк с Франком приблизились к ним и на полпути остановились.
  - Дальше я не пойду. Вас проводят. Он дал знак и люди, ждавшие его команды, прошли знакомым маршрутом - повернули направо, потом налево и скрылись между двумя высокими деревьями. Франк хотел идти за ними.
  - Стоять, - рявкнул Блэйк, взяв его за рукав. Прошло две минуты и из темного проема между деревьями появились два человека.
  - Чисто! - крикнул один из них.
  - Ранен? - крикнул ему Блэйк.
  - Ерунда. Плечо, - ответил тот. - Могло быть хуже - с погодой повезло.
  - В машину, - скомандовал ему Блэйк, - все Чарльз Дойл, идите! Удачи!
  И Франк, не оглядываясь и петляя, направился к высоким деревьям, где его ждали. Через мгновение эти двое скрылись в темноте.
  
  Сделав всего лишь шаг, Франк попал под жуткий ливень. Теперь он понял фразу - 'с погодой повезло' - видимость была ужасная, дождь лил стеной. Неподалеку увидел двух людей, которые лежали на мокрой траве без движения.
  - У нас ровно две минуты. Пока им не пришла помощь, нужно успеть добежать до выхода, - услышал он голос провожатого. - Быстрее!
  Франк бежал, что было сил. Уже задыхался, а до выхода оставалось еще очень далеко.
  - Почему нельзя было подогнать машину ближе?
  - Еще быстрее, - перекрикивал шум ветра и ливня его провожатый, - потому что в парке камеры. Засекут машину, через два квартала догонят.
  Франк продолжал нестись. Только теперь он понял, каким огромным был этот парк. Вот уже показались массивные чугунные ворота, он вылетел на дорогу, через мгновение прыгнул в какую-то машину, которая тут же сорвалась с места и быстро набрала скорость, еще немного, и они уже мчались по улицам Парижа, а издалека слышались звуки выстрелов. Видимо, люди Блэйка, которые прикрывали его побег, в эту минуту уходили от погони, спасаясь в своем убежище. Но Франка это больше не касалось. Он вырвался из того странного Парижа, он был жив и не пострадал. Пока все шло хорошо.
  Как это странно - бежать от людей, к которым завтра придешь сам, - подумал он. Только теперь заметил, что водитель, который мастерски управлял машиной, был пожилым человеком. На вид ему было лет семьдесят. Вдруг Франк спросил:
  - Вы не боитесь, что потом они найдут вас?
  - Старине Блэйку я обязан жизнью, - ответил тот. - Я не мог ему не помочь.
  - А теперь он вас подставляет?
  - Не совсем. Завтра, пока вы будете на своей экскурсии, я выпью стаканчик газировки, прокачусь на карусели и пойду к нему в гости. Он давно меня звал к себе, говорил, что там чертовски хорошо. А здесь у меня никого не осталось.
  Он немного подумал и спросил, - там действительно хорошо?
  - Для человека, которого в этом мире больше ничто не держит, да. Слишком хорошо... Что же будет с тем, кто меня проведет в агентство?
  - Мне наплевать. За ним должок, и он обещал помочь, остальное меня не касается. Впрочем, этот выкрутится. Он занимает высокий пост, к тому же, там такой бардак, постоянные утечки информации, сейчас только ленивый не знает, что агентство существует. Оно так разрослось, что скоро не сможет оставаться в тени. Да и зачем что-то скрывать - еще немного и все закончится.
  - Закончится?... Как?
  - Победой демократии! - и старик громко захохотал.
  - Скоро? - вздрогнул Франк.
  - Очень скоро. Мой вам совет, юноша, если вы в дружбе с Блэйком, берите свою семью и бегите отсюда. Больше здесь делать нечего. А ваша прогулка в агентство ни к чему не приведет.
  - Спасибо за совет, - пробормотал Франк.
  - Приехали, - сказал тот, остановив машину. - Вот ключи от номера, он оплачен на сутки. Вот деньги. Переночуете в этом отеле. С вами свяжется некий Роджер Донован. Милейший обаятельный человек. Кстати, большой шутник. Он и будет вашим экскурсоводом. Все, удачи, может быть, когда-нибудь еще увидимся.
  - Может быть, - пробормотал Франк.
  
  Остаток ночи он провел в полудреме. Постоянно просыпался, хотелось вскочить, куда-то бежать, снова пытался заснуть, но все было тщетно. Тогда открыл глаза и уставился в потолок.
  Герой. Какой он герой? И почему он должен спасать целый мир? Как его спасти? Он один. Совершенно один, и даже проклятый Дойл его бросил. А если завтра его раскроют? Он не умеет вести себя в подобных ситуациях - так говорил Блэйк, а он знает в таких делах толк. Что же делать? Капсула?... Бежать. Куда? К Блэйку. И остаться там навсегда? Герой!... А дети, а Жоан? Скоро все закончится, - вспомнил он слова провожатого. И тут он понял, как давно не видел своих детей, мысленно заглянул в глаза дочери, сыну, потом Жоан. Он больше не мог без них. Может быть, увести их к Блэйку? А как он все объяснит жене - она решит, что он сумасшедший. Допустим, он сумеет ее убедить - познакомит с Блэйком, ему она поверит точно. А Париж? А Прованс, где прошло его детство? А дом, где осталась его мать? Нет! Он должен ехать туда. А что дальше?...
  Но думать сейчас об этом не хотелось. Всему свое время. Главное, как говорил старый Дойл, посмотреть им в глаза. Все это мгновенно промелькнула у него в голове, и Франк провалился в глубокий сон...
  
   - 36 -
  
  Очень скоро его разбудил телефонный звонок. Он вскочил и снял трубку.
  - Господин Чарльз? - услышал он.
  - Да.
  - Ровно в 14.00 я за вами заеду, спускайтесь в холл. Возьмите все самое необходимое. До встречи!
  Оставалось пятнадцать минут. Необходимое? Что ему было необходимо? Франк взял дорожную сумку, а больше у него ничего и не было. Хотел уже идти, вдруг полез в карман и достал заветную капсулу. Вынул ее из чехла и долго внимательно разглядывал. Потом снова положил в карман и вышел из номера. Самое необходимое у него было, - подумал Франк.
  В холле его ждал человек. Он молча дал знак, они вышли из гостиницы, сели в машину и тронулись в путь.
  - Вы Роджер Донован? - после продолжительной паузы спросил Франк.
  - Я везу вас к Роджеру Доновану, - ответил тот. Больше за всю дорогу он не проронил ни слова. Пока они ехали, Франк зачем-то несколько раз сунул руку в карман, проверяя - на месте ли капсула. Та спокойно лежала в кармане пиджака. Через час они приехали. Это был маленький аэродром, где не нужно было проходить досмотра и регистрации. Его подвезли прямо к трапу небольшого самолета, который стоял на взлетной полосе, и Франк поднялся в салон. Это был грузовой военный борт, в котором перевозили какие-то коробки, и где было всего пару рядов пассажирских сидений, которые никто не занимал. Кроме пилотов в самолете не было никого. - Вы готовы? - спросил его человек в военном кителе, появившийся из кабины пилотов.
  - Вы Роджер Донован? - после продолжительной паузы спросил Франк.
  - Я везу вас к Роджеру Доновану, - ответил тот и дверца за ним закрылась. Франк огляделся. Здесь даже не было иллюминаторов. Как в металлическом гробу, - подумал он. Самолет тронулся с места, легко оторвался от земли и быстро набрал высоту. Франк зачем-то снова несколько раз сунул руку в карман, проверяя - на месте ли капсула. Та спокойно лежала в кармане пиджака. Какое-то время он мучил себя сомнениями, воспоминаниями и не заметил, как уснул. За последние сутки он спал часа два, не больше, и безумно устал. Сколько проспал, он не помнил. Вдруг очнулся, почувствовав, что самолет тряхнуло. Турбулентность - понял Франк. Он не любил летать. Он боялся высоты и с трудом переносил эту качку. Самолет продолжало раскачивать в разные стороны, он, то проваливался вниз, то подскакивал наверх. Так продолжалось какое-то время. Вдруг из кабины показался знакомый пилот.
  - Мы летим в Америку? - спросил Франк.
  - Мы летим в ад, - ответил тот. Франк заметил, что за спиной у него парашют. Зачем? Он не успел задать этот вопрос, как военный протянул ему такой же и крикнул:
  - Надевайте!
  - Простите? - изумился Франк.
  - Быстро, мистер Дойл.
  - Что случилось? - воскликнул он.
  - Нас атаковали, горит двигатель.
  - Кто атаковал? Где мы находимся? - закричал он. Вдруг почувствовал, что самолет резко теряет высоту.
  - Но я...
  - Быстро, я сказал.
  - Я не умею...
  Военный бросился к нему и пристегнул лямки парашюта на его груди.
  - Но я не умею на нем...
  И тут в салон ворвался пронзительный шум - пилот открыл дверь.
  - Когда я скажу - прыгайте как можно дальше от борта. Досчитаете до двадцати и дерните это кольцо.
  - Но я не могу!
  - Тогда оставайтесь здесь!
  - Здесь? Хорошо!
  - Придурок!... Сможете! Иначе разобьетесь!
  - А сумка. Моя сумка?! - и Франк в ужасе вспомнил, что там осталась рукопись.
  - К черту сумку, мистер Дойл. Она вам больше не понадобится. Возьмите!
  - Что это? - крикнул Франк, увидев пистолет. - Зачем?
  - На всякий случай, - пилот сунул пистолет в кобуру, которая висела на одной из лямок парашюта, и застегнул ее.
  - Но я не умею...
  - Не забудьте снять с предохранителя! - крикнул тот. - Пошли!
  - Куда?
  - Туда! - уже орал он.
  - Но я не могу-у-у!!!
  И тут Франк почувствовал сильный толчок в спину. Через мгновение он вылетел из самолета и провалился в пустоту.
  Ветер свистел в ушах, он нещадно лупил его по всему телу, выдувал мозги, и душу, и всю его жизнь. Такого он не испытывал никогда. Вдруг почувствовал, что кубарем летит вниз и кружится. Но так парашют может не раскрыться - нужно вытянуться! - понял он. Нужно остановить это вращение. Нужно сосчитать до двадцати. Нужно дернуть за кольцо. Какое кольцо? Где оно? Как за него дергать? Уже двадцать!!! А-а-а!
  Сильный удар. Его словно подхватили под мышки, стянули крепким ремнем за талию, и тут он увидел, как огромный купол над головой закрывает ему солнце. Он жив! Слава богу, пока он жив, он летит! Куда? В ад! - вспомнил Франк и увидел еще один парашют, который раскачивался неподалеку. Под ним висел пилот самолета, того самого, где оставалась сумка с рукописью. Самолета, который очень скоро врежется в землю и сгорит. Какой кошмар. Но думать сейчас об этом не имело смысла ...
  Франк не помнил, столько продолжался полет. Какое-то время он безвольно висел на прочных ремнях с закрытыми глазами, наконец заставил себя их открыть. Перед ним расстилались бескрайние поля и холмы, а вдалеке виднелась кромка моря. Или океана. Он не представлял себе, в каком направлении они летят и где приземлятся. Снова посмотрел на пилота. Тот подавал какие-то знаки, но Франк его не слышал и не понимал, а земля стремительно приближалась. Оставались еще несколько сотен метров, и он коснется зеленой травы, которая покрывала небольшую возвышенность. Туда их и сносило. Вдруг Франк с ужасом почувствовал, как рядом раздаются какие-то звуки. Он вновь посмотрел на пилота и увидел, что тот держит в руке маленький автомат и стреляет. Перевел взгляд на землю и заметил людей, которые быстро поднимались на холм, ведя прицельный огонь. Они стреляли в них. Сейчас в него попадут, и безвольное простреленное тело приземлится в незнакомом месте на чужой земле. А Жоан никогда не узнает, как он погиб. Он никогда больше ее не увидит и детей не увидит. Никого! Пистолет! У него есть пистолет. Хотел выхватить его из кобуры, но волю парализовало, а выстрелы раздавались все ближе.
  Он грохнулся на землю, а сверху его накрыло парашютом. На какое-то время потерял сознание. Не помнил, сколько находился в забытьи, вдруг рядом услышал грохот выстрелов и очнулся. Чьи-то руки срывали с него лямки, его освобождали от плена большого парашюта, в котором он тонул целиком. Наконец увидел лицо знакомого пилота.
  - Где ваш пистолет? - закричал тот, - доставайте.
  Он выхватил из кобуры оружие и заметил неподалеку людей, которые приближались к ним.
  - Стреляйте! - крикнул пилот, выпуская по противнику короткую очередь. Франк тоже наставил пистолет на человека, который был метрах в ста, и нажал на курок. Ничего не услышав, снова нажал.
  - Сними с предохранителя, придурок, - услышал он голос пилота. Он не знал, где предохранитель, он никогда не держал в руке пистолет. Пилот вырвал из его рук оружие, перевел какой-то рычаг и вернул назад.
  - Стреляй! - снова услышал он. Франк опять закрыл глаза, вытянул руку и нажал на курок, в ладонь ему больно ударило, руку едва не вывернуло наизнанку. Потом открыл глаза и увидел человека, который стоял, покачиваясь на коленях, а на лбу у него виднелось красное пятно.
  - Молодец! - услышал он голос пилота. Тот снова дал короткую очередь, и два бойца, которые были совсем близко, упали навзничь. Но присмотрелся - людей внизу на склоне холма уже было очень много - несколько десятков. Теперь они не бежали, а, пригибаясь, короткими перебежками и ползком поднимались все выше, приближаясь к ним, а со всех сторон слышался невероятный грохот.
  - Обложили, - услышал Франк. Вдруг заметил, как пилот вскрикнул, тело его обмякло и безвольно упало на траву. Теперь он оставался один на один с толпой врагов, которые приближались. Еще минута, еще какие-то секунды и наступит конец. А если он попадет в плен? Если его буду пытать? И кто эти люди? Где он находится? Чего от них ждать? Все мгновенно промелькнуло в голове. Пулю в лоб. У него есть пистолет. Поднести его к виску и выстрелить. Он не может сдаться просто так! И почему он должен гибнуть за какое-то агентство? Проклятье. А люди в одеждах спецназа приближались.
  Вдруг Франк увидел, как несколько бойцов, которые были уже совсем близко, словно подкошенные, упали навзничь, а остальные залегли в траве. Он оглянулся, ничего не понимая. И тут прямо над головой увидел вертолет, а мощная струя воздуха ударила с небес. Из боевой машины торчали дула автоматов и поливали окрестности огнем. Они убивали его врагов, они спасали его жизнь! Уже видел глаза его преследователей, которые в жутких страданиях умирали неподалеку - для вертолета на этом холме они были, как на ладони. Наконец, вертушка приземлилась на вершине холма, а оттуда высунулся человек в камуфляже, который что-то кричал и махал ему рукой. Больше Франк не думал ни о чем. Он стремительно вскочил, бросился к открытой двери, через мгновение оказался в салоне, и вертушка взмыла в вышину. Он спасен! Кошмар был позади...
  Пришел в себя и огляделся, заметив нескольких человек в одеждах десантников. Они сидели, сжимая автоматы, и молча на него смотрели. Один из них был без оружия, был старше остальных, и на нем виднелась офицерская форма.
  - Вы Роджер Донован? - после продолжительной паузы спросил его Франк. Тот немного помолчал и коротко ответил:
  - Я везу вас к Роджеру Доновану, - больше он не произнес ни слова.
   Полет продолжался минут двадцать. Франк не смотрел в окно, он боялся высоты и все еще не мог прийти в себя. Знал только одно - он спасен. Эти люди ему не причинят вреда, они чудесным образом помогли ему выжить, а теперь молчали. Наверное, бойцы спецназа всегда такие - сильные молчаливые парни. Впрочем, он и сам говорить сейчас не мог. А глаза убитых все возникали в его памяти, особенно человека, в которого он стрелял. И снова явственно увидел черную дыру у него на лбу.
  - Он только что убил человека, - подумал Франк...
  - Молодец! - звучало в ушах последнее восклицание пилота, который остался лежать бездыханно на холме, обдуваемом со всех сторон ветрами. Он помнил, как тот упал на спину, а в месте, где должно биться сердце, растекалось огромное бурое пятно.
  - Молодец! Молодец! Молодец! - билось в его висках.
  Наконец они приземлились. Франк вместе с остальными соскочил с борта и упал прямо на землю. Его стошнило. Но скоро пришел в себя. К нему подошел незнакомый человек.
  - Мистер Чарльз Дойл? - спросил тот.
  - Да! - в полуобморочном состоянии ответил он.
  - Пойдемте.
  Франк огляделся, заметив, что приземлились они в пустынном месте. Неподалеку виднелась какая-то техника - машины, пару вертолетов и знание с вышкой, которое по-видимому было аэропортом. Рядом стоял небольшой ангар. Туда они и направились. Человек открыл дверь, и они зашли в просторное пустое помещение.
  - С прибытием, - воскликнул тот и уставился на Франка.
  - Вы Роджер Донован? - после продолжительной паузы спросил его Франк. Тот немного помолчал и коротко ответил:
  - Нет.
  Пауза затянулась. Наконец человек заговорил:
  - Откуда террористам стал известен маршрут нашего следования?
  - Не понял?
  - Не понял?... И мы не поняли, кто им дал время и маршрут полета! Они сбили наш самолет.
  - Но я...
  - Потом нас встретил отряд их бойцов. Мы едва успели выслать вертолет. Мы потеряли нашего пилота! Отвечайте, Чарльз Дойл. Или кто вы есть на самом деле! Быстро отвечайте, черт возьми!
  Франк в ужасе смотрел на этого человека.
  - Я не понимаю, - пробормотал он.
  - Сейчас придут ребята из спецотдела, вы знаете, что ждет вас потом, но прежде я хочу услышать, кто вы такой и на кого работаете? Пилот, который погиб по вашей вине, был моим другом. Быстро говори - кто ты! Чарльз? Ты по-английски говоришь хуже, чем я на французском. Из какой ты организации? Ты будешь говорить?
  Франк сунул руку в карман пиджака и с ужасом понял, что капсулы нет. После того ужасного приземления из его карманов исчезло все. Нет, паспорт, который был застегнут на молнию во внутреннем кармане, сохранился, но что толку. Его не съешь. Значит, все не закончится через пару минут. Все только начинается.
  - Что ты ищешь? У тебя есть оружие?
  - Нет, - и вспомнил, что пистолет он отдал людям в вертолете.
  - Нет? - и грубо начал его обыскивать. Потом схватил за шиворот и потащил к дальней стене ангара.
  - Ты будешь говорить, - рычал тот. - Пока ребята из отдела не начали резать тебя на лоскуты, ты скажешь мне все.
  Он накинул ему на шею веревку, крепко связал руки, потом отошел в сторону и взял брандспойт, к которому был присоединен шланг.
  - Знаешь, что это такое? Хочешь попробовать, как эта штука работает? - и он повернул рычаг, направив свое оружие на стену. С грохотом брызнула толстая струя, ангар затрясся и задрожал.
  - Сначала я тебе переломаю ребра, потом положу на спину и пройду по позвоночнику. Разлетится в дребезги - не соберешь. А потом засуну эту штуку в рот, ты раздуешься и лопнешь, как мыльный пузырь. А кишки твои вылезут наружу. Говори! Отвечай, на кого работаешь!
  - Не знаю.
  - Говори!
  - Не могу.
  - Говори!
  - Ничего не знаю!
  - Ну, получай! - и он пустил мощную струю ему прямо в лицо. Франк закрыл глаза, прощаясь с жизнью. Ничего не почувствовав, открыл их. Струя прошла мимо головы и ударила в стену ангара за его спиной. Вдруг раздался страшный грохот. Больше он ничего не слышал и не понимал. Снова закрыл глаза. Почувствовал, что кто-то снимает с его шеи веревку, развязывает руки, куда-то тащит.
  И тут яркий солнечный свет ударил в глаза, он в ужасе их открывает и видит перед собой толпу людей. Они с радостью на него смотрят, что-то кричат, аплодируют. Аплодируют ему!
  - Браво! Чарльз Дойл! Браво!
  Его обступают со всех сторон, жмут руки, тискают, толкают, похлопывают по плечу, снова кричат:
  - Чарльз Дойл! Герой! Внук великого Рональда Дойла с нами! Браво!
  Его окружали милейшие люди. Одеты они были в пестрые одежды, в костюмы и платья, на ком-то были футболки и джинсы, и никакой военной формы и отличий. Лица их светились радостными улыбками. Они искренне радовались за него, и Франку стало рядом с ними хорошо и спокойно, даже весело. После всего пережитого он уже любил этих людей, а они восторгались им. В этот момент он был самым идиотским образом счастлив.
  - Ну все, хватит, дайте парню отдышаться, - слышит он чей-то голос и видит перед собой улыбающееся лицо добродушного тучного человека маленького роста. Все отступают на несколько шагов, и Франк постепенно приходит в себя.
  - Ну, здравствуй, Чарли! Я горжусь тобой, сынок! - восклицает незнакомец и обнимает его.
  - Вы Роджер Донован? - спрашивает он.
  - Да! Я Роджер Донован. Добро пожаловать на борт! Добро пожаловать в нашу большую семью! С почином тебя, Чарли! Ты герой. Такие, как ты, нам нужны.
  Герой - снова мелькнуло у него в голове.
  - Ну все, ребята, работаем! - кричит толстяк, - спасаем планету! По местам!
  Он поворачивается к Франку:
  - Прошу в святая святых, дружище, - и берет его под руку. Вдруг Франк в толпе замечает лицо знакомого пилота, на гимнастерке у которого большое бурое пятно. Тот подходит, жмет ему руку, улыбается.
  - С почином, - говорит он.
  - А самолет? Он упал? - спрашивает Франк.
  - Вон тот? - и показывает ему на небольшой грузовой борт, который беспечно стоит за ангаром.
  - Ваш багаж, - протягивает ему сумку какая-то женщина, - долетел в целости и сохранности, - улыбается она.
  - Спасибо, - только и смог вымолвить Франк.
  - Ну все, пойдемте, - восклицает Роджер, увлекая его за собой. - После такой прогулки нужно передохнуть. Смелее. Чувствуйте себя, как дома. Сегодня вы были свидетелем наших учений и даже доблестно в них участвовали, поздравляю, - воскликнул он.
  - Спасибо, - пробормотал Франк и вспомнил слова провожатого в Париже: 'Роджер Донован. Милейший человек. Большой шутник'.
  
   - 37 -
  
  Пока они шли по обширной лужайке, Франк оглядывался по сторонам. Вдалеке был виден высокий забор, который опоясывал огромную территорию. Он был прозрачным, сделанным из прочной сетки. Такую кусачками не перережешь, - подумал Франк, заметив охрану у пункта пропуска. Место напоминало военный объект.
  - Серьезная охрана, - воскликнул он.
  - Конечно, Чарли! Серьезнее не бывает, - отозвался Роджер
  - А вот и наше гнездышко, - с удовольствием воскликнул он, махнув рукой в сторону, где за небольшим холмом открывалась удивительная панорама. Франк посмотрел туда и замер. Перед ними находилось большое круглое здание, накрытое сверху прозрачным куполом. Оно напоминало цирк, а, может быть, стадион или огромный космический корабль.
  - Впечатляет? - воскликнул Роджер.
  - Так его себе и представлял, - заворожено прошептал Франк.
  - У нас много подобных офисов в различных точках мира, и все они построены по единому проекту. Давняя традиция. Если кто-нибудь поедет в другой филиал - будет чувствовать себя, как дома.
  - Наверное, в этом здании множество дверей и выходов?
  - А зачем они нужны?
  - Ну, как... Такое большое здание.
  - Вход у нас только один. И выход тоже, - засмеялся Роджер. - Чем меньше дверей, тем надежнее и крепче засов. Пойдемте, Чарли, - и увлек Франка за собой...
  - Добро пожаловать в нашу скромную обитель! Не будем терять времени, заглянем в ресторан, там и поговорим.
  Очень скоро они оказались в просторном помещении, заставленном столами и стойками, где на тарелках лежали готовые блюда.
  - Оцените наше меню! - весело воскликнул Роджер.
  - Я не голоден, - скромно отозвался Франк, - разве что бургер и чашечку кофе.
  - Бургер? - и лохматые брови Роджера удивленно поднялись. - Такую дрянь вы здесь не найдете. У нас есть только полноценная еда, экологически чистая, без всякой генетики. Мы следим за здоровьем сотрудников. Хорошая, безупречная еда! Не стесняйтесь, Чарли. - С этими словами Роджер начал увлеченно заставлять поднос тарелками. Очевидно, аппетит у него был отменный. Франк последовал его примеру, вспомнив, что со вчерашнего дня ничего не ел.
  - А где платить? - спросил он.
  - Нигде. Все оплачено. Все за счет агентства.
  Наконец они сели за столик.
  - Для меня это большая честь жать руку самому Чарльзу Дойлу, внуку великого писателя Рональда Дойла! - воскликнул Роджер, беря в руки громадного цыпленка.
  - Я когда-то читал его книгу. Это шедевр! Она изменила всю мою жизнь...
  Пока они обедали, он все время говорил, о чем-то рассказывал. Франк иногда поглядывал на посетителей ресторана и недоумевал. Это были милейшие люди, они дружелюбно друг с другом общались, спорили, смеялись. Иногда, проходя мимо их столика, вежливо здоровались, перекидываясь парой фраз с Роджером. Тот им радостно кивал. Пожимали руку Франку. Казалось, его здесь знали все и были ему рады. В какой-то момент ему показалось, что находится он не на секретном объекте, а в фойе театра, где скоро прозвенит третий звонок, люди пройдут в зал, займут места, достанут программки и будут слушать музыку, смотреть оперу или балет. Здесь витала атмосфера праздника и благополучного безмятежного дня.
  Наконец Роджер произнес:
  - Я покажу вам филиал, которым руковожу лично. Мой коллега и старинный друг говорил, что вы хотели, так сказать, пройтись по стопам деда и служить в нашей организации. Еще он сказал, что вы имеете образование журналиста. В каком направлении вам хотелось бы работать? Если по специальности - у нас мощный информационный отдел.
  - Если можно, мистер Роджер, я хотел бы познакомиться и с другими отделами. Может быть, я смогу быть полезным в чем-то еще. Если, конечно, это допускается правилами.
  - Правила пишем мы, а чем меньше бюрократии, тем больше толку. У нас работают люди всевозможных специальностей и дарований. И часто бывает так, что сотрудник, работающий в одной области, неожиданным образом проявляет себя в другом, новом для него, деле, и такое приветствуется. Главное - инициатива, работать на идею, проявлять сноровку и талант. А я не сомневаюсь, что талантами внук самого Рональда Дойла не обделен. Что же, для вас сегодня день открытых дверей!
  Наконец, они закончили обедать и поднялись на второй этаж. Перед Франком предстал длинный светлый коридор с множеством дверей, на которых виднелись таблички. Он хотел эти надписи прочитать, но Роджер, открыв первую же дверь, провел его в просторный кабинет.
  - Прошу любить и жаловать! Чарльз Дойл! - представил он его, а люди, сидевшие за столами, их было человек десять, с радостью его приветствовали. Здесь были в основном женщины. И снова эти улыбки и приветливые лица. Милейшие люди! - опять подумал он.
  - Это исторический отдел, а милые женщины - наши ученые крысы, которые занимаются научными изысканиями.
  - Спасибо за крыс! - засмеялась молодая красивая женщина, сидящая неподалеку.
  - Не за что, дорогая Делис, - улыбнулся Роджер. - Чарли, я намеренно начал знакомство именно с этого отдела. История - это главное. Делис, - обратился он ней, - скажи нам несколько слов. Просвети. Чарли хочет работать у нас, но он еще не знает, где сидят самые симпатичные женщины.
  Делис подняла на него красивые глаза, задумалась и произнесла:
  - Мистер Чарльз.... Как вам сказать проще? - потом перевела взгляд на шефа и возмущенно воскликнула, - Роджер, задача невыполнима, в нескольких словах такое объяснить невозможно!
  - Понятно. Женщины в этом отделе решительно выступают против быстрого секса, - и все засмеялись. - А ты все-таки попробуй.
  - Хорошо, мистер Роджер, если вы так настаиваете, - вспыхнула она и покраснела, но от этого стала еще красивее. Подумала немного и медленно заговорила, а голос у нее был нежный и певучий:
  - История - это стержень, на котором строится общество, это ствол дерева, генетический код нации, и если его структуру немного изменить... можно будет повлиять на будущее. Общество будет жить совсем по-другому... Если в нескольких словах, мистер Роджер, это все, - и замолчала.
  - Ну, спасибо, - хитро прищурился Роджер, - Делис! Я хочу еще!
  - Еще? - улыбнулась она. - Хорошо, - и она перевела взгляд на Франка. - Мистер Чарльз, вы не хотите меня о чем-нибудь спросить?
  - Да... Конечно... Я спрошу. Если кто-нибудь захочет внести эти изменения, как он донесет их до общества? Люди сегодня не будут читать скучные брошюры.
  Теперь она с интересом на него смотрела.
  - Не станут - вы правы. Но для этого есть СМИ, есть школьные учебники, кинематограф. Вы не задумывались, почему сегодня многие думают, что во второй мировой победили войска союзников во главе с Америкой, а японские города наоборот бомбили русские? Вспомните, какие фильмы снимались за последние десятилетия. Говорят, проиграв войну, ее можно с успехом выиграть в кинотеатрах.
  - Это хорошо или плохо?
  - Мы не даем оценок, мистер Чарльз, мы защищаем права человека и боремся за демократию во всем мире. Перед нами ставят задачу, а мы, в свою очередь, правильный диагноз, даем свои рекомендации - так получается результат. А кино - конечно, если оно сделано талантливо, мощный инструмент. Один замечательный английский кинорежиссер сказал: 'Важно, чтобы история писалась нами. Тот, кто пишет историю, контролирует настоящее'.
  Она внимательно на него посмотрела и произнесла:
  - Это то, что касается истории... А если мистер Чарльз захочет узнать, в каком отделе работают самые красивые женщины или что-нибудь о быстром сексе - он сможет меня об этом спросить позже. Я обязательно отвечу на все его вопросы, - и она улыбнулась.
  - Вот так! - воскликнул Роджер. - Спасибо, Делис. Мы еще зайдем! - и они вышли из комнаты.
  - Какая женщина! Прелесть! Эх, сбросить бы годков двадцать! Какие глаза! А вы ей понравились!
  - Красивая девушка, - согласился Франк, разглядывая табличку на двери, где было написано:
  'Новая история. Теории пропаганды. Снос памятников.'
  Но Роджер уже тащил его за собой:
  - Пойдемте-ка сюда! История историей, а сейчас я вам покажу кое-что погорячей, - и подвел его к большим прозрачным дверям, где их взорам предстала удивительная картина. Сквозь стекло Франк увидел огромное пространство, которое уходило куда-то вниз. Сверху это помещение было накрыто прозрачным куполом и напоминало большую аудиторию или манеж в цирке, а, может быть, арену стадиона. Под самым куполом Франк увидел длинную надпись: 'Агентство демократических преобразований и свобод'. По краям поднимались ряды кресел, а в самом низу на большой открытой площадке стояло множество столов. Их были десятки, если не сотни. Некоторые были сдвинуты и отгорожены от других прозрачными перегородками, а за ними сидели люди. Все напоминало муравейник или огромный пластиковый лабиринт. Людей здесь было очень много.
  - За мной! - скомандовал Роджер и быстро начал спускаться по ступенькам. - Сюда! Сюда! - торопил он. Франк едва за ним поспевал. Наконец, они оказались в небольшом аквариуме, огороженном со всех сторон пластиковыми перегородками, где сидели несколько человек. Здесь были только мужчины.
  - Прошу любить и жаловать! Чарльз Дойл! - повторил Роджер, как и в историческом отделе. Мужчины вежливо ему кивнули. На столе у одного стоял флажок, на котором виднелась надпись: 'Разработка и анализ операций'.
  - Место, где вам точно не дадут скучать! - воскликнул он. - Здесь нет красивых женщин, но это не их дело. Грег, приветствую! Как Тони? - воскликнул он, посмотрев на мужчину лет тридцати, который сидел в углу и сосредоточенно о чем-то думал. Тот оторвался от своих мыслей и тихо произнес:
  - Никак... Нет больше Тони.
  Роджер стал серьезен:
  - Извини, дружище. Я не знал. Прими мои самые глубочайшие... Все будет хорошо. Жизнь продолжается. Жизнь идет вперед, - говоря эти слова, он подошел и потрепал его по плечу.
  - Итак, к делу! Грег, познакомь нас с твоей последней разработкой. Вполне возможно, Чарльз захочет работать в твоем отделе. Что там у тебя сегодня?
  Грег испытывающее посмотрел на Франка, потом пожал ему руку и произнес:
  - Для нас это большая честь.
  На пластиковой стене рядом висела карта, на которой было множество флажков.
  - Ну, что же, - задумался он. - Взгляните сюда, Чарли. Можно я буду вас так называть? - начал Грег. Он успел очнуться от своих грустных мыслей и немного оживился. Франк с сожалением на него смотрел. Это был худой, высокий человек с длинными пальцами музыканта. Было заметно, что он крайне чувствителен и у него ранимая душа. К тому же у него случилось горе, с которым он едва справлялся, и это было заметно. Какое приятное лицо, - подумал Франк. - Интеллигентное и умное. Какие прелестные люди! - посмотрел он на остальных
  - Конечно, - произнес он вслух. - Как вам будет угодно.
  Тогда Грег заговорил:
  - Это план города, в котором происходят акции протеста. Жители не хотят подчиняться демократическому режиму, которому мы помогли прийти к власти в их стране. Но, это лирика - к делу. Итак. Вот в этот точке разбит палаточный лагерь протестантов. Для простоты дальше будем называть их террористами. Наши действия, Чарли? - вдруг спросил он.
  - Разогнать, - не задумываясь, ответил Франк.
  - Правильно. Отлично, - похвалил тот. - Но есть маленькая поправка. Нужно сделать это так, чтобы запомнилось надолго. Теперь предлагаемый нами вариант. Ровно в 12.00 сюда подходят приверженцы демократического режима. Для простоты будем называть их патриотами. Их немного. Они вооружены битами, коктейлями Молотова. Знаете, что это такое?
  - Да.
  - Цепями. Можно дать им в руки еще кое-какие игрушки. Но никакого оружия, даже холодного - все должно происходить по законам демократии. Итак. В авангарде выступают молодые патриоты - лучше всего футбольные ультрас. Это наиболее подготовленная публика. Тем более что вечером состоится матч, и они начнут собираться заранее - их легко будет организовать... Дальше, как обычно - сжигаем несколько палаток, остальные сносим. Немного побегаем по лагерю, помашем битами, покричим патриотические лозунги, поснимаем на камеру. Террористов здесь немного - человек пятьсот, не больше. Они не ожидали нападения днем, поэтому мы быстро очищаем площадь и... Что, дальше, Чарли?
  - ... и дело сделано.
  - Не совсем. Теперь начинается самое интересное. Все должно пойти по плану с точностью до минуты. Смотрите сюда, - и он снова ткнул ручкой в карту. - Мы выставляем полицию вдоль этой улицы и не даем беглым террористам уйти в сторону и рассеяться по городу. Мы гоним их вперед. В какой-то момент на этом углу заслон полиции расступается, и патриоты незаметно уходят со сцены в переулок. Их больше нет. Террористы по инерции продолжают движение, они не знают, что их перестали преследовать. Несколько наших людей в толпе кричат, что нужно скрыться в административном здании управления, где слабая охрана, можно будет перекрыть двери на этажи и дождаться подкрепления. Таким образом, толпа организованно добегает сюда. Вот флажок. Кто-то должен им подсказать, что задняя дверь служебного входа открыта и все бросаются к ней. Заходят внутрь. Все - клетка захлопнулась. А в этом здании их поджидают уже другие патриоты, у которых есть стрелковое оружие и, что главное, средства хим. атаки. Это очень хорошее горючее, которое погасить невозможно. Тут и начинается самое интересное. Обезумевшие террористы мечутся по зданию, забегают на крышу, прячутся в подвалах, но везде их настигает... справедливая кара. На следующий день найдут их обугленные тела. И не нужно сжигать все здание - это затратно и долго, достаточно брызнуть горючей смесью в террориста и поджечь. Теперь, если посмотреть с улицы, можно будет увидеть, что в здании пожар, из окон выбрасываются террористы, а люди на улице в благородном гневе их добивают из пистолетов. Полиция не вмешивается. Ее здесь просто нет, как нет и пожарных. Об этом мы позаботились заранее. Только террористы и патриоты, карающие их за преступления перед демократическим режимом...
  Грег немного помолчал и спросил:
  - Ну как?
  - Неплохо. Только не понятно, зачем начинать операцию ровно в 12.00.
  - Молодец, Чарли! Заметили! Хороший глаз! А затем, что в этом здании находится еще один человек... Человечек. Молодая женщина. А в руках у нее грудной младенец. Мы заранее подготовили эту, так сказать, презентацию. Она не была на площади, она не имеет отношения к протесту, собственно, находится она в декретном отпуске. Но из управления позвонили и сказали, что ей хотят выплатить премию, за которой она должна явиться к 12.30. Раньше она не может - утром идет в поликлинику, после 14.00 тоже не может - кормит младенца, потом укладывает его спать, а когда он проснется, снова кормит, потом гуляет. А позже уже нам будет не до операции. Фанаты отправятся на свой стадион, их ждут спортивные баталии, а террористов на площади протеста станет намного больше. Днем они изволят ходить на работу.
  - А зачем вообще нужна эта женщина с младенцем?
  - Вот. Хороший вопрос. Теперь представьте себе. В 12.30 она оказалась в этом здании, а через мгновение туда вваливается толпа террористов. Их начинают уничтожать. Доходит очередь и до нее. Она недоумевает, пугается. У нее из рук вырывают ребенка и поливают горючей жидкостью. Женщина обезумела, она пытается сопротивляться, а главное... кричать! Она орет так, что разрываются барабанные перепонки. Ее завывания слышны на многие километры. Вы представляете ужас тех, кто стоит на улице. Потом она бросается к окнам, зовет на помощь, снова кричит. А, главное - ее снимают на камеры. Потом эта картинка пройдет по всем телеканалам мира. Ее будут показывать много раз не один месяц. Понимаешь, Чарли? - в запале закричал Грег.
  - А что потом?
  - Как, что? Вспышка зажигалки и маленький пожар в комнате на этом этаже. Представляешь, сколько еще люди будут помнить эти крики?... Теперь все! Можно считать, что операция закончена... Вопросы есть?
  - Вы уничтожаете террористов, но женщина не была на той площади, за что ее сжигать?
  - Это некорректный вопрос, Чарли. Такими категориями ты не должен мыслить. Но я отвечу... Отвечу... Она сочувствующая, она жительница этого города, значит террористка. И ее ребенок тоже. Еще вопросы?
  - Сколько в этом городе проживает граждан?
  - Два миллиона.
  - И все террористы?
  - Да! Если они против демократического режима, а, значит, и прав граждан, все до единого.
  - И дети?
  - Конечно, даже те, которые еще не родились. Даже кошки и собаки. Абсолютно все!
  - Этот эпизод будет транслироваться на многие страны мира. Что люди подумают о ваших патриотах, о справедливом гневе, о режиме, который вы поддерживаете? Согласитесь, эта операция провальная!
  - Каков! - не выдержал Роджер и засмеялся.
  - Нет, Чарли. Не провальная, - все больше заводился Грег. - А скажем мы им то, что террористы сожгли себя сами. Самосожжение ради порочной идеи. Это они сожгли несчастную мамашу с грудным младенцем!
  - Разве этому поверят?
  - Именно этому и поверят. Вспомните: "Чем чудовищнее ложь, тем охотнее в неё поверят", - сказал один умный человек.
  - Геббельс?
  - Совершенно верно. Уж он-то знал толк в таких делах. А вы образованный человек, Чарли, я очень рад!
  - Спасибо... И все-таки я не верю, - пробормотал Франк.
  - Скажу больше, Чарли, этот план уже не раз претворяли в жизнь в других регионах. Каков результат - спросите вы? Люди каждый раз требовали после подобных акций посадить в тюрьму выживших террористов. А вы говорите - не верится. Еще вопросы есть?
  - Да! Последний вопрос, Грег, - и Франк немного помолчал. - Кто сможет поднести спичку и поджечь младенца? Кем для этого нужно быть? Вы сказали, что там будет молодежь, просто молодежь.
  - Это хороший вопрос, Чарли. Это правильный вопрос. Вы смотрите в корень. Вы правы - это сделать нелегко. Именно поэтому мы снабжаем наших патриотов транквилизаторами.
  - Наркотики?
  - Конечно. Мы же не звери, Чарли, мы думаем о наших партнерах. Попробуйте-ка такое сделать. Вы бы смогли? Я нет...
  Грег устало опустился на стул. Было заметно, что он расстроен. По-видимому, он снова вспомнил о своем Тони.
  - Спасибо, дружище! - перехватил слово Роджер, - еще раз прими мои соболезнования, - они вышли из этого бокса, и пошли дальше по пластиковому лабиринту.
  - Ранимая тонкая душа, умница, талант. Люблю этого парня, - тихо сказал Роджер. - Работает четко, безотказно. Недавно он с точностью до секунды спланировал крушение пассажирского Аэробуса. Прошло безупречно. Комар носа не подточит.
  - А кто такой Тони? - не выдержал Франк, - его сын?
  - Хорек.
  - Хорек?
  - Да. Его любимый хорек, - тяжело вздохнул Роджер. - Тот болел целую неделю, и все знали и видели, как Грег мучается. А теперь ужасный трагический конец... Жалко парня.
  - Да, жалко, - пробормотал Франк.
  - Ну как вам его отдел? - очнулся толстяк. - Хотели бы там работать?
  - Не уверен,... получится ли?
  - Да, вы правы. Здесь нужен верный глаз и точный расчет, а главное, абсолютная вера в исключительность миссии нашего благородного дела. Демократия должна победить! Вы согласны?
  - Конечно!
  - Пойдемте дальше, Чарли.
  И они продолжили преодолевать огромный лабиринт, поворачивая снова и снова, огибая пластиковые стены. Наконец подошли к одной двери.
  - Сразу скажу - здесь работает удивительная женщина. Она одна заткнет за пояс множество мужчин, которые возьмутся за подобное. У нее особый нюх, чутье. Не каждому такое по плечу. Это один из наиболее ценных наших сотрудников... Сотрудниц, - поправился он. - Ну, проходите, - и Роджер толкнул прозрачную дверь. Франк заметил несколько человек, которые дружелюбно на него уставились.
  - Прошу любить и жаловать! Чарльз Дойл! - снова услышал он знакомую реплику и вежливо улыбнулся.
  - Ну, проходи, дружок! - эти слова принадлежали женщине необъятных размеров лет пятидесяти. Остальные здесь были мужчины, и Франк понял, что Роджер только что говорил о ней. 'Не каждому такое по плечу', - вспомнил он. А плечи у нее были такими, что сомневаться в ее способностях в голову не приходило.
  - Мадлен! Введи нас в курс дела, расскажи, чем ты сейчас занимаешься, - попросил Роджер. Она прищурила глаза и с удовольствием посмотрела на Франка. Потом произнесла:
  - Чарли - какое красивое имя... Чарлик..., вдруг спросила, - хочешь печеньку?
  - Печеньку? - не понял он и заметил, что на столе перед ней находилась вазочка, доверху наполненная сладостями.
  - Нет, спасибо.
  - Напрасно. Очень вкусно, - и она с нежностью пухлыми пальчиками поднесла ко рту угощение.
  - Мадлен! Когда ты начнешь думать о себе? - воскликнул Роджер. - Прекрати сейчас же. Тебе нельзя.
  - Можно! - выпучила она глаза, потом улыбнулась и проворчала, - у меня вредная работа.
  - Нет, нельзя! Убери это сейчас же.
  - Достал! - проворчала она низким грудным голосом и отодвинула вазочку на несколько сантиметров.
  - Совсем убери, чтобы я ее не видел!
  - Ну, Роджер, ну деспот, на себя посмотри! - и она переставила ее на тумбочку. Сейчас она напоминала обиженного бегемотика.
  - Так, юноша, к делу! - воскликнула она. - Что вам рассказать?
  - Свою последнюю сказку, Мадлен, - сказал Роджер.
  Она встала и подошла к стене, где висела карта, потом начала говорить:
  - Вот регион, Чарли, который мы кошмарим уже не один год, - голос ее был хриплым и свистящим, видимо она много курила.
  - Говори на нормальном языке, дорогая. Не порть мне парня.
  - Хорошо, вот регион, где мы проводим демократические преобразования и... гнобим этих уродов уже не один год.
  - Бесполезно, - прошептал Роджер, улыбнувшись.
  - Что? - повернулась она.
  - Ничего, ничего продолжай.
  Она перевела взгляд на Франка, немного помолчала.
  - Сказку? Хорошо, будет вам сказка, - и задумалась. Между делом потянулась к вазочке с печеньем, но отдернула руку. Потом нежным певучим голосом начала говорить:
  - Когда я пятнадцать лет назад приехала в эту страну, моему взору предстал... Так хорошо?
  - Хорошо, хорошо, продолжай, - засмеялся Роджер.
  - ...предстал провинциальный народец небольшой мирной страны, где слово война не слышали уже более чем полвека. По городам лениво ходили обыкновенные людишки, светило солнышко, пели птички. Вдали от городов на зеленых полях и холмах паслись коровки и молодые бычки. Стояли маленькие дома, покрытые каким-то д... чем-то покрытые. И я не знала, как подступиться и с чего начать.
  С этими словами она автоматически выхватила печенье из вазочки и ловко забросила его в рот. Раздался хруст, но Роджер промолчал.
  - Этим людям было совершенно наплевать на то, кто их сосед, какому он молится богу, какой он национальности, за какую голосует партию. Они не выходили на площади, не выступали, не сжигали полицейские машины, просто тупо себе жили и все. Короче, полный отстой. Я вернулась в агентство и начала думать. Зашла к нашим историкам и узнала, что в таком виде еще сто лет назад этой страны не существовало. Ее не было вообще. Многие века ее постоянно разделяли, дробили, долбали, потом собирали по частям, кому-то дарили, снова отбирали, и тогда я поняла - национальный вопрос! Если одна часть населения поймет, что они люди Икс, а другие Игрек - станет веселее, жизнь станет намного лучше. Потом Икс нужно будет сказать, что все их беды от Игреков и станет еще веселее. Игреки молятся не тому богу, говорят не на том языке! Это из-за них страна живет в бедности и унижении! Пора поднимать национальный вопрос, вспомнить, что такое национальная гордость, идея! И понеслось!
  Мадлен снова в запале запихнула в рот какую-то ватрушку и с набитым ртом горячо продолжила, дирижируя пухлой рукой:
  - Мы вложили хорошие деньги, написали их малолетним засранцам новые учебники, привезли им новое кино, дали очкарикам нужные книжки. Открыли массу фондов, послали волонтерами целую армию придурков в рясах, сектантов, прорицателей, целителей, колдунов и прочую хрень, дьявол их побери. Люди стали выходить на площади, начали протестовать. Прозревать! Наконец, сбросили своего тирана, а на его место поставили достойного человека, которого мы рекомендовали. Казалось бы все? Нет! Это было только начало!
  Теперь она снова и снова в сердцах засовывала растопыренную пятерню в вазочку, а потом подносила ее ко рту, в запале продолжая говорить, а глаза ее горели:
  - Бей Игреков! Они не любят своего президента, они снова хотят раздолбать на части страну. Хотят отделиться?! Тут и началось настоящее веселье, Чарли! Игреки террористы! Мочи Игреков! Бычки, что невинно паслись на полях с коровками вместе, в ужасе, оставляя за собой кучи навоза, бегут в леса! Почему? Потому что в них стреляют из градов и гаубиц. Иногда в гости залетают баллистические ракеты! Крыши, которые недавно были покрыты каким-то д... не важно, чем,... сдувает взрывной волной. Стены падают. Мамки с голозадыми выродками прячутся в подвалах. А по полям и холмам, покрытым зеленой травой, идут танки! А в небе, рядом с белыми тучками и аистами,... или фламинго... или хрен знает, что у них там водится,... летят самолеты. И бомбят. Мочи Игреков, мочи террористов!
  Мадлен все больше заводилась:
  - Пора великую нацию поднять с колен! Пора уничтожить национального врага! Бей предателей, чтобы другим неповадно было, чтобы запомнили на века. Круши! Они должны забыть свой язык, должны молиться другим богам. Сноси их церкви, школы, заводы. Здесь будет пустыня...
  Вдруг в пластиковую стену из соседнего бокса кто-то громко постучал и послышали выкрики:
  - Мадлен! Можно немного тише! Ты здесь не одна!
  Она замерла, выпучив глаза.
  - Да, не одна... Не одна... Нас много..., - пробормотала она. Остановилась, отдышалась:
  - Нет, не пустыня. Там просто должна постоянно идти война, и чем дальше, тем ожесточеннее. Эти люди и через столетие не должны о ней забыть ... Все, устала, больше не могу, достала эта ерунда, - и смахнула остатки печений в мусорную корзину. Возникла небольшая пауза.
  - А зачем? - вдруг спросил Франк.
  - Что, Чарли? - не поняла она.
  - Зачем эта война?
  - А хрен ее знает - это их дела, - и кивнула на Роджера. Потом задумалась:
  - Ты не представляешь, Чарлик, какое это счастье видеть плоды своих деяний. Знать, что в месте, где пока тупо живет целая нация, не ведая и не думая ни о чем, скоро будет выжженная земля! Это красота! Искусство! Это музыка, дьявол ее подери! Я смотрю на тех людей и не понимаю, как можно было столько десятилетий не знать, что такое демократия и права граждан... Жалко их. Мы должны были им помочь... А еще, по секрету тебе скажу, что ни хрена они не террористы, да и агентству они не нужны. Сами виноваты! Ребята просто оказались не в том месте и не в то время. А вот их соседи нас интересуют очень, поэтому и пришлось на их границе подпалить бочок, чтобы знали свое место... Все, пошла обедать! Засиделась тут с вами! С утра во рту крошки не было.
  У дверей остановилась, улыбнулась и сказала:
  - Роджер, дорогой, спасибо тебе за заботу. Ты умница. Я слушаюсь тебя, сегодня за весь день съела всего две печеньки... А твой Чарлик ничего, хороший мальчик. Заходите, расскажу вам еще много сказок, не стесняйтесь, - и скрылась в дверях. А издалека уже слышался ее зычный хриплый голос и стуки о пластик:
  - Эй, Сесиль! Кончай ерундой заниматься. Жрать пойдем! Я голодна, как сто чертей. Пойдем, малышка!...
  - Ну, Чарли! Не устали? - услышал он бодрый голос Рожера, когда они вышли из комнаты. - Продолжим. У нас еще много дел.
  - Скоро закончится рабочий день? - спросил Франк.
  - Ну, нет. У нас рабочий день не заканчивается никогда. Здесь мы и живем, и работаем, женимся и разводимся, так сказать, плодимся. Иногда кажется, что в это месте мы рождаемся и умираем. Это наш большой дом, а все мы огромная счастливая семья. Пойдемте, Чарли! - тащил он его за собой.
  - Прошу любить и жаловать! Чарльз Дойл! - повторял он снова и снова, заходя в разные комнаты. У Франка уже кружилась голова, а перед ним появлялись все новые люди, одеты они были в пестрые одежды, на ком-то были просто рубахи и джинсы, женщины щеголяли изящными нарядами. А главное, все они были очень радушны и отзывчивы, все знали Рональда Дойла и были рады видеть его внука в своих рядах. Словом, милейшие люди.
  Наконец обход удивительной арены был закончен, и Роджер пригласил его на верхний ряд небольшого амфитеатра, чтобы взглянуть на все отсюда с высоты.
  - Что это вам напоминает? - загадочно спросил он, улыбаясь и показывая вниз.
  - Космический корабль, - почему-то ответил Франк.
  - Корабль? Красивое сравнение, мне в голову не приходило. А мне иногда кажется, что это огромная карусель. Здесь находятся все наши отделы стратегического и тактического планирования, секции быстрого реагирования. А иногда, когда мировые кризисы становятся глобальными, а проблемы объединяются, мы нажимаем на кнопку, перегородки исчезают, и остаются эти люди. Сотни, тысячи! А этот огромный зал превращается в гигантскую аудиторию, где все о чем-то говорят, спорят и выносят единое решение. На стенах мелькают большие экраны, где видны графики, биржевые сводки, фотографии со спутников. Вся необходимая информация стекается сюда. В такой момент эти люди превращаются в единый цельный организм, в мозг, которым думает вся планета. И если долго смотреть отсюда, кажется, что этот манеж начинает кружиться. Зрелище завораживает. Карусель! Иначе и не назовешь. А иногда мне кажется, что вся наша планета - огромная карусель, она тоже вращается вокруг своей оси, а на лошадках и осликах сидят люди. Тысячи, миллиарды людей, они кружатся, не ведая, что этот аттракцион всегда можно превратить в тир.
  - В тир?
  - Да. В тир с двигающимися расстрельными мишенями. Только об этом они догадываться не должны - в этом смысл...
  Он немного помолчал, переведя дух.
  - Пойдемте, Чарли, наверх, туда, откуда мы начали вашу, так сказать, экскурсию, - и через мгновение они снова оказались в длинном коридоре, который опоясывал гигантскую арену.
  - Здесь, Чарли, находятся наши маленькие институты. Здесь разрабатываются долгосрочные стратегии, а потом вся информация сливается туда, где мы только что были. Пойдемте. Если будет желание - зайдем в любую из этих комнат.
  Наконец Франк смог прочитать таблички, который были на дверях. Вот отдел, где сидели красивые женщины и занимались историей. Роджер продолжал что-то говорить, но Франк его уже не слышал, читая все подряд:
  'Религии, секты, содомия.'
  'Курсы валют, биржи, фин. кризисы'.
  'Нефть, газ, золото'.
  'Национальные конфликты'.
  'Региональные споры'.
  'Экология, еда, климат'.
  'Землетрясения, наводнения, цунами'.
  Вдруг Франк увидел табличку с лаконичным названием - 'Эбола'.
  - Вы занимаетесь и этим вопросом?
  - Не только занимаемся, но и абсолютно контролируем. Понимаете меня?
  - У вас есть вакцина?
  - Уже лет двадцать как.
  Франк продолжил читать названия на дверях, потом спросил:
  - Ваш коллега говорил, что агентство начало свою деятельность, как учреждение культуры. Где можно найти отделы литературы или кино?
  - Их здесь нет.
  - Почему?
  - Я понимаю ваш интерес, Чарли. Вы внук великого писателя, но ситуация изменилась. И если когда-то ваш дед был одним из первых наших сотрудников, теперь... Как вам это объяснить?... Нет нужды заниматься этими вопросами. Книги больше не нужны. Люди перестали их читать. А для тех, кто еще тратит на это свое время, на поток поставлена новая литература - ужастики, эротика, мыльные детективы и любовные слезливые сериалы, боевая фантастика, мистика и прочая дрянь. Понятие - современный роман исчерпало себя. Скажу проще - литературы с большой буквы сегодня нет, а если случаются исключения, они превращаются в выкидыши. Такие книги никто не напечатает, да и читать их никто не станет. В кино происходит то же самое. Все те же жанры, искусство для тинэйджеров. А огромные киностудии миллиарды тратят на эту забаву. Только такие фильмы могут и должны сегодня получать всевозможные премии и становиться хитами сезона. Поэтому искусство, кино, литература - все это давно находится под контролем, и больше нас не волнует. Прошлый век. Не расстраивайтесь, Чарльз, я могу предложить вам работу в информационном отделе. Сейчас, когда идет информационная война, нам крайне нужны такие специалисты. Люди верят не истине, а новостям - вы знаете это сами. Информационный отдел в нашем филиале большой. Подумайте. Я вас не тороплю.
  - Спасибо, - ответил Франк, - и спросил:
  - И все-таки, если кто-то захочет издать книгу. Гениальную книгу. Сделать ее бестселлером, что для этого нужно?
  - Ничего.
  - Почему?
  - Это невозможно. Во-первых, она должна пройти цензуру, поскольку издательства и мировое книгопечатание находится под нашим контролем, а значит такая книга должна подпасть под рубрики, о которых я вам только что говорил. Но бестселлеры не пишутся на языке ужасов или эротики. Во-вторых. А во-вторых уже не будет.
  - Но если сегодня появится Достоевский, Фолкнер или Бернард Шоу...
  - О них не узнает никто. В таких писателей просто никто не вложит деньги. Общество в них больше не нуждается.
  - А сколько для этого нужно денег?
  - Чарли! - и Роджер засмеялся, - это пустой разговор. Думаю, сотни миллионов, если не миллиард. А люди, у которых есть такие деньги, никогда не будут тратиться на подобную ерунду.
  - А на что они тратятся?
  - Например, на спорт. Гольф, футбол, автогонки. Вы же знаете, какие там крутятся суммы. Хватит нагружать мозги. Люди должны не думать, а получать от жизни удовольствие...
  - То есть, гениальная книга, которая появится сегодня, обречена?
  - Да!... А вот и наш региональный отдел. Ему отведено целое крыло, - воскликнул Роджер, уходя от бессмысленной темы. Франк снова обратил внимание на таблички. Названия были короткими и лаконичными:
  'Куба', 'Северная Корея', 'Вьетнам', 'Китай', 'Индия', 'Россия'...
  Потом шли страны западной Европы. У двери с надписью 'Франция' он остановился.
  - Франция тоже в поле зрения вашего агентства? - спросил он, и голос его дрогнул.
  - Дорогой, Чарльз. Я понимаю, что вы живете в этой, безусловно, прекрасной стране. Я тоже ее очень люблю. Париж! Ах, Париж! Мой вам совет, будьте гражданином мира, тогда вам будет легко и просто. Люди, которых вы видели сегодня, тоже имеют родину, национальность, вероисповедание и прочее. Скажу одно - на сегодняшний день для них религия одна - права граждан, а родина - демократия. И если вы научитесь так относиться к этим простым понятиям, будет легче жить и работать у нас. Вы же помните книгу великого Рональда Дойла, вашего гениального деда? Об этом он ее и писал. Человек должен быть свободен от всех предрассудков. Вы согласны?
  - Конечно, мистер Донован. Безусловно, - пробормотал Франк.
  Они прошли до конца коридора, где уже видна была лестница, ведущая к выходу. Вдруг Франк обратил внимание на последнюю табличку, которая скромно висела на двери. На ней было написано - 'Аnthropos phago'
  - О! А это эксклюзивное направление, которое пока находится на стадии разработки. Вы знаете, что это такое?
  - Антропофагия? Конечно. И пока нет результатов?
  - Я бы так не сказал... Более ста лет об этом просто не вспоминали. Люди забыли. Но в отдельных регионах на планете, где сейчас голод, болезни и страшная нищета, наши специалисты провели серию экспериментов. Так сказать, на уровне семинаров, разъяснили несчастным некоторые правила выживания, и кое-что у них получилось. Как они говорят...
  - А нельзя посмотреть, кто здесь работает?
  - Конечно!... Если вам это интересно, - удивленно пробормотал Роджер.
  Он толкнул дверь, которая оказалась закрытой.
  - Странно, никого нет. Видимо эти ребята обедают.
  - Обедают, - повторил Франк, - интересно, что они едят?
  Роджер уставился на него, вдруг громко захохотал.
  - А у вас прекрасное чувство юмора, юноша! - и снова залился веселым смехом. - Сажу по секрету - по моему разумению это просто гадость, Чарли. Мерзость - иначе и не назовешь! Это отвратительно. Во всяком случае, в ресторане с этими людьми за один стол я не сяду. А вы?
  - Тогда зачем этот отдел находится в вашем ведомстве?
  - Вы же понимаете, есть люди, которые осуществляют общее руководство, спускают сверху директивы. А мы... Что мы. Мы только солдаты. Солдаты демократии!
  - Руководство? Интересно было бы поговорить с этими господами. Кто они?
  Роджер улыбнулся и посмотрел на него.
  - Этого вам не скажет никто и никогда. Я бы сам хотел с ними поболтать... Вы не голодны, не хотите поужинать?
  - Нет, спасибо, мистер Роджер.
  - Что же, пройдемся? Подышим свежим воздухом.
  Очень скоро они оказались на улице и пошли неторопливым шагом по дорожке вокруг здания. Все окна светились. Франк заметил, что солнце уже спустилось к горизонту, вокруг загорелись яркие фонари, и очень скоро начнется удивительный вечер в этом удивительном месте, которое скорее всего не засыпает никогда. Так было и в старые времена, - вспомнил он.
  - Ну что, на сегодня достаточно? - после долгой паузы воскликнул Роджер. - У вас был непростой день, не правда ли, Чарльз Дойл?
  - Да, мистер, Роджер Донован. Незабываемый.
  - Понимаю... Я понимаю, что информации много и вам нужно ее переварить, поэтому с ответом не тороплю. Вам нужно подумать. Скажу одно - для нас большая честь, если вы будете работать в нашем агентстве. В этом есть какой-то символический сакральный смысл. Вы не удивлены, что я был столь откровенен?
  - Не знаю. Пожалуй, да.
  - И будете совершенно правы. Если бы вы решили прийти к нам с улицы, вас ждала бы многомесячная проверка. Но, во-первых, человек, который вас рекомендовал, раньше занимал мой пост, а потом поставил на это место меня. Впрочем - это во-вторых. А во-первых для меня то, что вы Чарльз Дойл, внук Рональда Дойла - сотрудника номер один, с которого наше агентство и начиналось. Он не только стоял у истоков, но и во многом определил стратегию развития. Кажется странным? Но этот так. А вы знаете, как проверяют людей, приходящих на работу к нам? Главным тестом является отношение к книге вашего деда, ее понимание. Для нас это своего рода Библия. Это молитвенник, где написаны все постулаты и заповеди. По ним и должно человечество жить. И правильно сделал ваш великий дед, что больше ничего не написал. Знаю, его уговаривали, просили, настаивали, но он настоял на своем. Так и должен поступать великий человек. Главное - вовремя остановиться.
  Какое-то время они шли по дорожке и молчали.
  - Куда вы хотите сегодня поехать? - спросил Роджер. - У нас есть прекрасная гостиница. Прямо на территории. Вы можете там жить, сколько понадобится для принятия решения.
  - Я должен вернуться домой, - ответил Франк.
  - В Париж?
  - Да. Мне нужно время.
  - Понимаю. Значит завтра на самолет.
  - Нет!
  - Что? - засмеялся Роджер.
  - Я не полечу!
  - Почему?
  - Не полечу. А можно добраться до дороги, сесть на автобус или на поезд? Где я нахожусь?
  - Вы не знаете, где находитесь?
  - Нет.
  - На острове, который находится на другом полушарии земли! До вашего Парижа отсюда двадцать тысяч километров! - и засмеялся.
  - Вы серьезно? - в ужасе закричал Франк, - но что же делать?
  - Лететь, мистер Чарльз! Лететь! Завтра будет борт! Заодно посмотрите морские учения. Можете даже поучаствовать.
  - Нет!!!
  - Тогда плывите, океан в двух милях отсюда.
  - Кошмар. Но что же делать? - растерянно повторил Франк. А Роджер продолжал заливаться веселым смехом. Наконец успокоился.
  - Простите меня, Чарли. Люди считают меня большим шутником, а я иногда не могу удержаться. Вы действительно находитесь на острове, но очень большом. Вы в Европе. Отсюда вы сможете на поезде доехать до вашего Парижа... часов за шесть... Только зачем? Проведите время у нас, отдохните, подумайте, здесь прекрасная рыбалка, куда вам торопиться?
  - Я должен посоветоваться...
  - С кем?!!! Вы в своем уме или тоже шутите?
  - Нет, не шучу. С дедушкой.
  - Простите... Конечно, Чарли... Чарльз Дойл. Вы просто обязаны это сделать. Как он? Где сейчас живет?... Ах, простите, понимаю, вопрос некорректный. Великий писатель всю свою жизнь скрывает место пребывания, оставаясь отшельником. Извините за бестактность. Что же - я буду ждать вашего звонка, - и он протянул Франку визитку. - Или свяжемся через моего старого друга, не важно - как вам будет удобно. Вы хотите покинуть нас прямо сегодня?
  - Да, мистер Роджер.
  - Хорошо.
  
  У большой проходной собралась толпа. Пока они шли, Роджер Донован успел сделать звонок, и очень скоро появилась машина. Франку вынесли из здания его сумку, которая все это время находилась в камере хранения, и пришло время прощаться. Роджер долго и крепко жал ему руку. Остальные стояли в некотором отдалении на ступенях проходной и с радостью на него смотрели. Если бы взять камеру и сфотографировать, - подумал Франк, - получился бы замечательный снимок. Это были милейшие люди. Одеты они были в пестрые одежды, в костюмы и платья, на ком-то были футболки и джинсы, женщины щеголяли изящными нарядами, и никакой военной формы и отличий. Лица их светились улыбками. Они искренне радовались встрече с внуком великого писателя, с внуком сотрудника номер один и восторгались им. Вон стоит Мадлен. Она уже успела поужинать, и была в прекрасном расположении духа. Сейчас она вернется на свое место и придумает какую-нибудь сказку. А вот Грег. Он немного грустен, но сегодня его можно понять - у него умер любимый хорек, что не помешает ему с точностью до секунды рассчитать следующую операцию, может быть сбить еще один пассажирский самолет или сжечь младенца. Где-то здесь наверняка стоят люди, работающие в отделе с надписью на двери 'Anthropos phago'. Он находится ближе всего к просторному залу с табличкой 'Ресторан', где подают замечательную, настоящую еду. Интересно, что будет, если эти таблички поменять местами? А вон и прекрасные глаза Делис. Они подернуты поволокой. Она с грустью смотрит на него. Ей нравится этот молодой человек, внук самого Рональда Дойла. Скорее бы он вернулся и пришел к ней в отдел. Они вместе будут изучать историю, будут писать ее и немножко переписывать. Ведь история - это главное. А потом, на досуге они смогут провести время вместе, и она с удовольствием ответит на все его вопросы. Здесь они могут вместе жить, плодиться и размножаться, любить, рождаться и умирать. Ведь все они - одна большая и счастливая семья. Сейчас все эти люди вернутся на свои рабочие места, и все завертится, все начнет кружиться в безумном вихре. Мониторы буду сверкать веселыми лампочками, графиками кризисных синусоид, сбитыми аэробусами, снимками со спутников-шпионов. И вся планета, как огромная карусель, тоже будет вращаться вокруг своей оси. А на лошадках и осликах будут сидеть люди. Тысячи, миллиарды, они будут двигаться вперед с радостными улыбками, не ведая, что этот аттракцион всегда можно превратить в тир. В тир с двигающимися расстрельными мишенями. Только об этом они догадываться не будут - в этом смысл. Франк в последний раз оглянулся, бросив прощальный взгляд на людей, на здание, которое ярко светилось в темноте, и помахал на прощанье рукой.
  
   - 38 -
  
  Он дописал эту последнюю главу, дьявол ее побери, как сказал бы Рональд Дойл. Вчера Франка довезли до города, но садиться в поезд он не стал. Не было сил идти на вокзал. Он зашел в ближайший отель и через несколько минут спал мертвецким сном. Проснувшись, не стал никуда выходить, позавтракал в номере, потом достал рукопись, зарядил ручку чернилами, которые прихватил у Дойла, и сел к столу. Он до сих пор почему-то писал ею. Через несколько часов закончил. Он закончил книгу! Он посмотрел им в глаза! Оставалось придумать название. Теперь в душе, после всего случившегося, занимала место пустота.
  Франк взял дорожную сумку и вышел из отеля. Растерянно озираясь по сторонам, не знал, что ему делать дальше. Он даже не знал, где находится - в каком городе, в какой стране. Остров. Большой остров... Так медленно побрел по незнакомой улице, размышляя:
  Книга написана. Что дальше? Отнести ее в любое издательство? Бесполезно - ее никто не напечатает. Рональд Дойл когда-то уже зашел в одно издательство, желая дать интервью. Чем это закончилось? Маленькой капсулой в кармане. У него даже не было ее, как не было миллиарда, чтобы самому напечатать ее, издать, рассеять по всему миру, и заставить людей ее прочитать. Миллиард! Что же делать? Разместить в Интернете на множестве сайтов, и пусть она живет своей жизнью. Потом вернуться к Жоан, все ей объяснить, и увести детей и ее к Блейку. Другого выхода у него не было. Почему бы нет? Он уже хотел, чтобы его дети жили в том Париже, ходили по его улицам. Пусть там нет планшетников и сотовых телефонов, компьютеров, нет Стеклянной Пирамиды на площади у Лувра. Но и агентства с длинным названием тоже нет. Зато есть карусель, на которой они смогут кататься. А главное, ничего страшного в том мире с ними не произойдет...
  Его мысли отвлекли чьи-то слова.
  - Мистер, помогите! Пожалуйста!
  Он заметил, что рядом остановилась машина, а из окна на него смотрела женщина. Она была чем-то расстроена.
  - Что случилось? - спросил он.
  - Меня преследуют хулиганы. Вы не могли бы сесть ко мне в машину и проехать до ближайшего отделения полиции. Пожалуйста, мистер.
  - Конечно, - ответил он, заметив, что у нее правый руль, и двигалась она по встречной полосе. Остров! - мелькнуло у него в голове. Он сел рядом с ней на переднем сидении, и женщина надавила на педаль. Заметил, что у нее красивое, испуганное лицо.
  - Еще раз простите меня за беспокойство...
  Это последнее, что он услышал. Через мгновение почувствовал, как чья-то рука крепко схватила его за шею, а другая рука поднесла к лицу мокрый платок, от которого исходил едкий запах. Больше он не помнил ничего...
  
  Очнулся в незнакомой комнате. Здесь стояла кровать, умывальник, столик и тумбочка. Больше не было ничего. Под потолком виднелось небольшое окно, на котором была решетка. Голова продолжала кружиться, чувствовал он себя ужасно. Долго приходил в себя. Решетка? Значит это не номер в отеле, - подумал он. Подошел к двери и постучал. Дверь открыли, а на пороге появился мужчина крупного телосложения.
  - Что? - коротко спросил он.
  - Где я нахожусь? Что все это значит? - закричал Франк.
  - Сиди и жди, - коротко ответил тот.
  - Вы не имеете право меня задерживать. Кто вы такие?
  - Не твое дело.
  - Выпустите меня.
  - Не было распоряжений.
  - Чьих распоряжений?
  - Не твое дело. Сиди и жди.
  - Сколько?
  Дверь захлопнулась. Через какое-то время он снова начал стучать, но никто не подходил. Тогда Франк начал кричать:
  - Мистер Роджер! Мистер Донован! Я знаю, что это вы. Выпустите меня. Хватит шутить! Мистер Донован! Откройте...
  Теперь Франк понял все. Мистер Донован - большой шутник! Слава богу - с ним ничего не сделают. Опять глупые шутки...
  Наконец появился тот же мужчина.
  - Позовите мистера Донована, - только и успел произнести он, как тот, переступив порог, ударил его в грудь. Франк повалился на пол. Сколько он лежал в беспамятности - не помнил, очнулся, когда свет в окошке померк, а над головой загорелась лампочка - наступил вечер, - понял он. А еще понял, что на этот раз с ним не шутили. Наконец дверь открылась, и знакомый мужчина поставил на столик поднос с едой.
  - Жратва, - коротко бросил он и скрылся. Франк немедленно постучал в дверь.
  - Хочешь еще? - и собрался переступить порог.
  - Нет, не хочу... Не хочу. Мне нужен туалет. Просто туалет.
  - В углу, - буркнул тот и исчез. Франк заметил в дальней стене маленькую дверь и нашел то, что искал. Потом, судя по времени на его часах, наступила ночь...
  Утром проснулся от знакомого восклицания: - Жратва.
  За весь день он эту фразу слышал еще два раза. Больше ему ничего не объясняли, ни о чем не спрашивали, не допрашивали, не пытали, и он продолжал смиренно ждать. Впрочем, допрашивать его было не нужно. Его сумка исчезла, а там находилась рукопись, где была исчерпывающая информация. Оставалось ждать. Сколько? Чего?
  Ровно в 20.00 появился знакомый мужчина.
  - Пойдемте, - коротко бросил он. Франк встал с кровати, и ему стало страшно.
  - Куда? - зачем-то спросил он.
  - Туда, - ухмыльнулся мужчина.
  - Я не могу, не хочу...
  - Пошли, - буркнул тот и переступил порог.
  
   - 39 -
  
  Они долго шли длинным коридором, наконец поднялись по ступенькам наверх. Снова коридор. Какие-то комнаты. Свет был приглушен, но Франк заметил, что на стенах были развешены картины, а в углах стояли статуэтки. Это место напоминало музей или старинный замок. Полы были каменные, и стук ног глухо раздавался в темноте. Наконец достигли конца коридора, преодолев анфиладу из десятка комнат, и остановились у закрытой двери.
  - Проходи, - сказал мужчина, открыв дверь и подтолкнув его вперед.
  Франк огляделся. Это была большая зала, в которой тоже стоял полумрак. Окна были занавешены плотными гардинами, ярко горел камин, люстра, свисающая с потолка, отражаясь языками пламени, зловеще мерцала. Первое, что он почувствовал - это затхлый запах. Здесь пахло пылью. Наверное, окна здесь никогда не открывали. Еще заметил, что вдали в самом центре стоял огромный стол, на котором ярко светилась лампа, а за ним сидел человек. Нет, не человек - тень. Лица его не было видно, поскольку яркий свет от лампы был направлен на стол, заваленный бумагами. Расстояние было большим, и Франк больше разглядеть ничего не смог.
  - Подойдите ближе, - услышал он глухой, утробный голос. Франк сделал несколько шагов, но снова ничего не увидел. Комната была гигантских размеров.
  - Еще, - услышал он и приблизился. Вдруг рука человека немного повернула лампу, и Франк отшатнулся. Такого ужаса в своей жизни он не испытывал никогда.
  - Этого не может быть! - вырвалось у него. А человек зашелся низким, кашляющим смехом. Казалось, этот звук исходил из могилы, он отдавался от стен, от потолка, словно от крышки гроба, и Франк похолодел.
  - Добро пожаловать в ад, - прошептал человек. - Сядьте! - вдруг громко скомандовал он, и Франк, заметив небольшое кресло стоящее рядом, едва на него не упал.
  - Кто вы? - прошептал он.
  - А ты не знаешь?
  - Дойл!... Рональд Дойл! Но это невозможно! Он скончался. Он умер несколько дней назад.
  - Умер ублюдок, знаю, я прочитал твою сказку. Туда ему и дорога, - воскликнул старик. Он немного помолчал.
  - Это была лишь слепая копия! Убогое повторение, тень, след от моего башмака, ничтожный клон, - зло воскликнул он.
  - Я не понимаю...
  - Могу объяснить. Все это время ты думал, что имеешь дело с великим писателем. Ты хотел взять у него интервью. У этого ничтожества! Когда на той скамейке нужно было принять верное решение, он испугался, он сжег книгу - дело всей его жизни, а потом пополз в кусты. Трус. Ничтожный клон. Он даже тебя подставил из трусости, не желая идти до конца.
  - Кто же вы?
  - Я и есть великий писатель Рональд Дойл, человек, написавший книгу 'Когда ты свободен'. Это я не струсил и не стал жрать убогую таблетку, а встал со скамейки и отправился в самое пекло. Это я позвонил Майклу и вернулся назад. Вернулся в свой дом, к семье, не бросив их на произвол судьбы... Хотя, тогда чертовски ошибался... Но не это сейчас важно. Потом доказывал, убеждал, работал на агентство и приносил пользу великому делу.
  - Работали?... Разве вы еще что-то написали?
  - Книги только теория, а я оказался хорошим практиком. Многие сценарии той культурной революции, той великой чертовой карусели придуманы мной. Это я Рональд Дойл, а не то ничтожество. Я написал книгу, которая изменила ход истории, а поэтому агентство сегодня принадлежит мне.
  - Вы хозяин агентства? Разве такое возможно? Вы писатель, но не политик.
  - Ты не знаешь людей, которые были актерами или драматургами, а потом стали президентами? Это агентство мое по праву, я его заслужил, я пережил всех его хозяев и поднялся так высоко. А тот... просто ничтожество... Ну, да ладно... Пусть гниет...
  Он немного помолчал.
  - Теперь с тобой. Один наглец решил чужими руками написать обо мне книгу, другой отправил тебя в мое агентство, в святая святых, а третий решил перевернуть все с ног на голову, очернив меня. За кого ты себя принимаешь? Кто ты такой?... Захотел поговорить с человеком, который крутит эту веселую карусель? Взять интервью у самого Рональда Дойла? Слушаю тебя?
  Франк долго молчал. Он вжался в спинку и крепко сжимал подлокотники кресла. Он сходил с ума. Теперь он знал точно, что назад дороги нет. 'Вы останетесь там один, и вам никто не поможет', - вспомнил он слова Блэйка.
  - Не тряситесь, пока наш разговор не закончится, с вами ничего не сделают. Вы имеете право на свое интервью. Последнее. Вы же так этого хотели, не правда ли? - и Дойл усмехнулся.
  - Откуда вы обо мне узнали? - вырвалось у него.
  - Мне доложили, что в агентство пожаловал мой внук. Малыш Блэйк все правильно рассчитал, только он не знал, что существую я, думал тот клон - единственная версия Рональда Дойла, как и не знал, что у меня нет внука. Эта наркоманка и пьяница не родила никого.
  - Вы о своей дочери?
  - У меня нет дочери и никогда не было, - пробормотал Дойл. Только теперь Франк смог оглядеть комнату - глаза его привыкли к полумраку и резкому свету настольной лампы. Повсюду были расставлены статуэтки, старинная мебель, на стенах висели картины. И пыль... Она была повсюду. Но не это его сейчас волновало. За спиной Дойла виднелась стена, которая была увешана полками, а на них стояли книги. Их было очень много, и если приглядеться, можно было заметить, что название у всех было одно. Это была единственная книга писателя Рональда Дойла. Она сотни раз переиздавалась, была переведена на многие языки, и вся эта гигантская библиотека находилась здесь. Вдруг Франк по привычке перевел взгляд налево, где у того Дойла в том Париже на стене находились фотографии дочери. Заметил множество рамок. Их были десятки, но все они зияли пустыми глазницами. Ни одной фотографии там не было. Напоминало иконостас, только без икон.
  - Но почему? - вдруг воскликнул он.
  - Потому, - ответил Дойл, проследив за его взглядом.
  - Не хотите отвечать?
  - Отвечу. Вы же берете у меня интервью. Это не моя дочь. Та шалава родила ее от Майкла. В далекие пятидесятые она частенько наведывалась в город и встречалась с ним. Там и нагуляла.
  - Откуда вы это знаете?
  - Майкл сам мне в этом признался лет двадцать назад, когда был слишком пьян. Потом все отрицал, но было поздно. Я дал поручение медикам, и те расставили все по своим местам.
  - Поэтому вы его убили?
  Дойл какое-то время молчал.
  - Не я. Он сам. Я лишь предложил ему маленькую капсулу, и он не смог мне отказать. Мы же были друзья! - и он зловеще захохотал, - потом добавил, - Майкл достаточно выпил моей крови. Захлебнулся, мерзавец.
  - Дороти вы тоже убили?
  - Зачем же? Забрал у нее все, что ей не принадлежало, и на старости лет выкинул на улицу. Она мне никто.
  - А дочь? Ее дочь?
  - Говорят, спилась. Долгое время принимала наркотики. Дурная кровь. Не моя... Мне все равно, черт возьми, меня не интересуют эти порочные женщины, - громко и четко выкрикнул он. - Что вы еще хотите узнать, месье Франк?
  - Меня вы тоже убьете?
  Дойл улыбнулся, его глаза отражали отблески огня, идущие из камина, и напоминали две свечи, стоящие у кладбищенской плиты. У Франка проступил на спине пот. Сейчас решалась его судьба.
  - А вы как думаете?... Страшно?... Вы зашли слишком далеко... Не бойтесь - это совсем не больно. Вы кое-что потеряли, - и он показал на маленькую капсулу, которая лежала на столе. - Две минуты и все будет закончено... Страшно. Я понимаю... Вам всего тридцать. Вы никогда больше не увидите своих детей, жену. Они будут всю оставшуюся жизнь думать, что вы террорист. Будут стыдиться вас. Вы испортили им жизнь, месье Франк...
  Он долго молчал...
  А знаете,... у вас есть другой выход, месье журналист. Хотите работать у меня? - вдруг спросил Дойл.
  - У вас? - опешил Франк.
  - Да. Сделаете карьеру, заработаете деньги. А в той жизни вы никому не нужны - согласитесь. Даю вам последний шанс. Я не зверь.
  - Да, вы не зверь, - пробормотал Франк.
  - За кого вы меня принимаете, черт возьми? - засмеялся Дойл. - За всю свою жизнь я и мухи не обидел. Я писатель, и вы знаете это. Вы тоже писатель. У вас, как и у меня, написана книга. Единственная и последняя. Кстати, вы талантливый человек, месье Франк. Мне такие люди нужны.
  - Я не буду на вас писать, - неуверенно воскликнул Франк.
  - Писать больше ничего не нужно, это бессмысленно. Идите в агентство, вас обучат, потом дадут отдел, станете человеком. Что-то смущает? Вы же видели - у меня работают милейшие люди. По рукам?
  - Нет, - прошептал Франк.
  - Не понял?
  - Нет, - повторил он.
  - Да, вы просто безумец! Кем вы себя возомнили? Что вы можете и на что надеетесь? Если бы вы ушли отсюда, что вас ждало бы там?
  - Я просто хочу вернуть свою жизнь, которую вы у меня отобрали.
  - Зачем? Что вы будете там делать? Кому вы нужны? Вы знаете, что вашу книгу никто не прочитает. Вас не возьмут на прежнюю работу. Вы даже не знаете, что происходит с вашей женой за время вашего отсутствия. Может быть, она давно нашла себе другого.
  - Откуда вам это известно? Этого не может быть.
  - Бывает всякое, - проворчал Дойл.
  - Не судите по себе.
  - А вы наглец!
  - Зачем я вам нужен?
  - Мне жалко вас, Франк. Просто хочу помочь. Вы родились не в то время.
  - Ваш двойник тоже хотел мне помочь.
  - Я не желаю больше ничего слышать о том ничтожестве! - заорал он и осекся. Потом эти двое долго молчали.
  - Кажется, я начинаю понимать, - наконец пробормотал Франк. - Пригласив меня к себе в агентство, вы хотите оправдать свою жизнь. Не так ли?
  - Мне не нужно ни перед кем оправдываться!
  - Можно просьбу, мистер Дойл?
  - Да.
  - Мы можем говорить друг другу только правду?
  Тот улыбнулся.
  - Вы не ответили.
  - Последнее желание? Хорошо.
  - Помните ваш давнишний разговор с Майклом? Тогда ему было всего 32 года. Вы ему сказали: 'Так или иначе, придет твое время, ты станешь старым и ненужным. Что ты будешь делать, о чем будешь думать? Как будешь уходить туда, после того, что натворил? За все придется отвечать.'
  Помните? Что вы скажете на это? Или ваше время еще не пришло?
  - Иди ты к черту со своим допотопным мышлением! - засмеялся Дойл. - Это я ненужный? Кто тебе это сказал? Кто ты и кто я? Что сделал ты в своей жизни? Написал книжку под диктовку, которую никто не прочитает? Что у тебя есть еще? А чего добился я?! Прожил за свой век две жизни!
  - Первую вы тоже прожили под диктовку. А вторая - ради чего она? Зачем вам это агентство? Чего вы добиваетесь? Зачем эти ложные идеи? Они порочны, и вы знаете об этом. Это вы говорили, что есть другой закон, - и он поднял палец кверху.
  - А ты не понимаешь? - все больше заводился Дойл.
  - Нет.
  - Это бизнес. Просто бизнес.
  - И всего-то? И это ваши принципы? - Франк был потрясен. Он широко открытыми глазами с изумлением смотрел на старика, словно видел его впервые, и Дойл заметил этот взгляд.
  - Всего-то? Да, мой клон Рональд был прав, когда называл тебя идиотом! - уже кричал Дойл. - Ты не можешь понять, что такое власть?! Это контроль практически за всеми государствами на планете. Мы контролируем цены на нефть, на золото, на пшеницу, черт возьми. На любое дерьмо! Контролируем курсы всех национальных валют. Мы можем устроить кризис военный, экономический, какой угодно в любой точке на планете. Это триллионы долларов! Всего-то? Мальчишка! Щенок! Всего-то! Ты в своей жизни видел хотя бы один миллион. А миллиард?...
  И тут Франк захохотал. Он смеялся и остановиться уже не мог. Его трясло, слезы катились из глаз. Он раскачивался из стороны в сторону, желая что-то сказать, махал рукой, хватался за грудь. Его уже трясло. Это была истерика...
  Неожиданно пришел в себя и горячо воскликнул:
  - Все эти россказни о правах человека, о демократии, о свободе личности, о священных целях, о миссии, черт возьми, блеф? Все это только ради денег? Какое убожество! Великий писатель! Гений! Обыкновенный толстосум! Какой печальный финал!
  - Убожество? - уже рычал Дойл. - Так было всегда! Во все времена! Так было на протяжении тысячелетий. Только раньше никто не мог контролировать всю планету, а мы сможем. И очень скоро. Осталось разобраться всего с несколькими государствами и мы победим. Осталась ерунда!
  - А что потом?
  - Что? - и он осекся.
  - Сколько у вас денег?
  - Не твое дело... Триллионы! Больше, чем у любой развитой европейской страны!
  - Сколько вам лет, Рональд Дойл? Что будет потом?... Я все понял, - вдруг прошептал Франк. - Я понял. Вас тоже не хотят Туда забирать. Вам страшно. Вы тоже пытаетесь обмануть Бога, но у вас ничего не получается. Вы не устали? А вы знаете, как он хотел умереть, как был счастлив, когда отправлялся туда. Хотите, я вам расскажу?
  Франк вскочил, продолжая говорить.
  - Я был с ним рядом. Он умер у меня на руках. В тот день он надел на себя самый приличный костюм, галстук. Казалось, это был лучший день в его жизни! Задуматься только - день, когда человек получает право умереть - лучший. Это как нужно было жить? Какой кошмар. Какое убожество! Мечтать о смерти, десятилетиями ждать ее, молить Бога и не находить...
  Вдруг Франк замолчал, в ужасе глядя на Дойла. Казалось, тот задыхался, старик начал стучать кулаком по столу, другой рукой хватаясь за грудь.
  - Да! - наконец через силу застонал Дойл, как раненый зверь. - Меня тоже не хотят видеть Там. Меня не берут Туда, дьявол тебя побери. Будь ты проклят, мальчишка. Что ты можешь понять?... Если бы кто знал, сколько я сделал и как устал... Сколько я боролся, через что прошел...
  Вдруг Дойл стал совершенно спокоен. Он взял со стола капсулу и начал крутить ее в руке. Долго молчал так, потом снова заговорил:
  - А ты жестокий человек, месье Франк. Нельзя говорить людям такие вещи. Ты закончил? Что же - теперь скажу я... А, знаешь что? Я не буду тебя лишать жизни. Это было бы слишком просто! Банально! Какая-то пилюля, две минуты и все! Живи. Но там ты не сможешь ничего. Беда твоя в том, что ты талантливый человек, а, значит, не сможешь просто так сидеть, выполняя бессмысленные обязанности. Талант - это не только дар свыше, это крест, это проклятье. Ты почувствовал, что он у тебя есть, как вампир чувствует запах крови, и деваться от этого некуда. Всю свою жизнь ты будешь мучиться, как и я. Будешь хотеть исполнить свою дурацкую миссию, только тебе не дадут. А по-настоящему жить будут лишь те, кто работают у меня. Остальные чернь, рабы, мясо на бойне. Только нашим богам ты должен молиться. А не сможешь - похоронишь себя заживо. И не дай тебе бог прожить такую долгую жизнь, как я. И выход у тебя будет только один,... нет два - сойти с ума или покончить с собой - третьего не дано. И пока живо наше дело - тебе не будет места в этом мире. Ты даже не сможешь родить ребенка, потому что ты мужчина...
  Дойл замолчал. Было видно, как он устал. Но собрался с силами и снова заговорил:
  - А я. Что я? Буду продолжать жить. Если меня там видеть не желают, если не пришелся ко двору, значит, останусь здесь. Придумаю что-нибудь, начну третью жизнь... Все, месье Франк. Как ты понимаешь, рукопись остается у меня. Надумаешь ее восстановить - знаешь сам, у тебя жена, дети. Надумаешь увести семью к Блэйку - я тебя предупредил, отвечать за это придется тебе. То, что произойдет с ними в том парке, будет на твоей совести. Живи в этом счастливом мире. Радуйся. Скоро здесь наступит настоящее веселье.
  Дойл замолчал, он безвольно сидел, уставившись прямо в стол. За его спиной в свете отблесков огня камина мерцали пестрые обложки книг, на другой стене висели рамки. Их было великое множество, они были разных размеров и форм, инкрустированные серебром и золотом, бриллиантами, только ни одной фотографии в них не было.
  - Все, ты мне надоел. Ступай прочь, и чтобы я больше тебя не видел...
  Франк оцепенело замер.
  - Я сказал, вон из моего дома! Иди в свою никчемную жизнь! Ты свободен!
  Франк сделал несколько шагов к двери.
  - Карусель, - вдруг услышал он за спиной.
  - Что? - пробормотал он.
  - Ничего. Ступай, - устало выдохнул Рональд Дойл...
  
   - 40 -
  
  Франк вернулся во Францию. Он поселился в недорогом отеле в пригороде Парижа. Денег, которые ему дал знакомый Блэйка, хватило бы на несколько месяцев, а дальше... Что ему делать дальше он не знал. Он не писал книгу, восстанавливая ее по памяти, не искал работу, он не мог вернуться к матери в Прованс, поскольку не хотел ее волновать, как не хотел находиться рядом с Жоан и детьми, боясь им навредить, зная, что за ним следят. В этом он был абсолютно уверен. К такому положению уже привык и теперь смиренно ждал. Ждал, сам не зная чего. Он даже не хотел пройти между двумя высокими деревьями в парке и попасть в другой Париж. Ему нечего было делать там без своей семьи. Он купил телефон, взамен того, что отобрал у него Блэйк, иногда звонил домой. Жоан поднимала трубку, но, узнавая его голос, бросала ее. А потом и вовсе ее не снимала, глядя на определитель номера. Говорить с ним она не хотела. Теперь он был в черном списке. Несколько раз он приезжал на свою улицу и, прячась за остановкой автобуса, наблюдал за окнами своей квартиры, видел, как по утрам Жоан выводит детей, сажает их в машину, отвозит в школу, а вечером возвращается. Нет, он не следил за ней, но видел, что у нее никого нет. Дойл подло обманул его. У Жоан были только дети. Ее дети, и его. Но приближаться к ним он не решался, боясь навлечь беду. Так продолжалось месяц.
  Париж ярко осветился разноцветными гирляндами, засиял улыбками прохожих, замелькал предпраздничной суетой. Скоро Рождество, а потом Новый Год. Люди соберутся в шумные компании или просто семьями и будут отмечать праздники, которых ждали целый год. Прохожие на улицах тащили, перевязанные пестрыми ленточками, коробки, авоськи с продуктами. Очень скоро они приготовят угощения и все вместе усядутся к праздничному столу. И только он никуда не торопился, ничего не хотел, зная, что эти дни проведет один.
  Однажды Франк проснулся в номере отеля и долго смотрел в потолок. Он вспомнил, что сегодня Сочельник. В этот день по традиции они с детьми каждый год ездили в парк и катались на карусели. Она горделиво сверкала праздничными лампочками, стояла нарядная, как невеста, зная, что сегодня в последний раз в этом году будет радовать парижан. А завтра снова закружится, начиная новый год, который принесет людям радость, и улыбки, и счастье. Принесет обязательно, потому что в такой день думать не хотелось ни о чем другом. Потом они забегали в какую-нибудь закусочную, ели сладости, запивая восхитительной апельсиновой газировкой, а после возвращались домой. Жоан уходила на кухню, откуда доносились удивительные запахи, а они прыгали на большой диван и гадали. Сочельник, а значит то, что сегодня нагадаешь, в следующем году обязательно исполнится. И уже поздно вечером все садились к праздничному столу...
  
  В номер постучала горничная. Он оторвался от своих мыслей и возмущенно воскликнул, открывая дверь:
  - Мадам, еще только десять часов утра.
  - Завтра Рождество, месье. Можно я уберусь сейчас? До вечера еще столько нужно успеть, - и улыбнулась.
  - Хорошо, через десять минут я уйду завтракать, приходите.
  - Спасибо, месье. А где вы будете отмечать Рождество? - почему-то спросила она.
  - Здесь.
  - Один?
  - Я никому не нужен, мадам.
  Она немного подумала и произнесла:
  - Так не правильно. Еще только десять часов утра. Время есть, до вечера вы обязательно найдете себе замечательную компанию. У вас все будет хорошо... С наступающим, месье!
  - И вас.
  Он быстро собрался и подошел к двери, вдруг услышал звонок телефона. С недоумением достал его. За этот месяц ему никто не звонил, да и не мог позвонить. Он действительно никому не был нужен. Вдруг понял, что это Жоан. Это был ее номер!
  - Франк?
  - Да.
  - Франк, прости меня.
  - И ты меня.
  В трубке повисла тишина.
  - Приезжай, - прошептала она.
  - Конечно...
  Он был озадачен.
  - Что-то случилось?
  - Я прочитала твою книгу.
  - Книгу?!
  И снова долгая пауза разлучила их. Он подумал, что сошел с ума. Потом закричал:
  - Где ты ее взяла? Кто тебе ее дал? Это опасно! Эти люди...
  - Купила в магазине, - просто ответила она.
  - В каком? - ужаснулся он.
  - Она продается во всех магазинах Парижа. А ты не знал?
  - Нет!
  - О тебе пишут во всех газетах.
  - Не знал, - пробормотал он.
  - Франк, прости меня, - снова тихо прошептала она.
  - И ты меня...
  - Ты в Париже? Ты приедешь. Ты скоро?
  - Лечу, - вдруг замер, - ты ее прочитала?
  - Да.
  Он немного помолчал.
  - Но,... в том Париже у меня была...
  - И что?
  - Ты меня не ревнуешь?
  - Глупый, я не могу тебя ревновать к самой себе. А хочешь...
  - Что?
  - ...хочешь, я брошу свой банк и пойду работать в зоопарк?
  Он засмеялся.
  - А хочешь, я выброшу из квартиры всю мебель и оставлю только дедушкин шкаф?
  - Ты сумасшедшая! - уже хохотал он.
  - Приезжай, Франк, мы тебя ждем!
  - Да! - закричал он.
  
  Франк вскочил и кинулся к двери. Столкнулся с горничной. Та с изумлением на него посмотрела. Он схватил ее за щеки, притянул к себе и чмокнул прямо в губы.
  - Месье? - не поняла она.
  - Ваше предсказание уже сбылось! Вы чудо!
  - Не я, месье. Сегодня Сочельник. Сегодня предсказания сбываются все, даже самые невероятные. С наступающим!
  - И вас!
  Он уже летел по ступенькам вниз. Быстро рассчитался за номер и кинулся на улицу, потом заскочил в первый попавшийся книжный магазин и замер у полки. Вдруг услышал:
  - Месье!... Это вы?... Дайте пожалуйста автограф!... И мне!... И мне!...
  Его уже окружала толпа. Он неумело черкал на чьих-то страницах, потом бросил на прилавок деньги и заорал продавцу, перекрикивая толпу:
  - Дайте мне книгу.
  - Вашу? - улыбнулся тот.
  - Конечно! - воскликнул он.
  - Месье, денег не надо, для нас это большая честь. Возьмите, это подарок к Рождеству.
  - Спасибо.
  Он отбежал от магазина всего на несколько шагов и в нетерпении замер, книга жгла ему руки. Прямо посреди тротуара раскрыл ее и начал листать. Все походило на правду, ничего не было переиначено и переписано, изменено. Долго так стоял и листал. Потом добрался до конца, обнаружив еще одну главу. Ее он не писал. Он не мог ее написать, потому что все происходило в страшном замке, откуда он чудом вырвался на свободу. Кто-то слово в слово записал их разговор с Дойлом. Словно тогда их подслушивали или снимали на камеру. Неужели... Он снова открыл первую страницу. Там стояло название - 'Чертова карусель'. Почему - чертова? Почему карусель? Так он книгу не называл. Он вообще никак ее не назвал. К тому времени он еще не успел придумать названия. 'Чертова карусель', - снова прочитал он. Потом долго с недоумением смотрел в самый низ титульной странички, где было написано, что тираж книги составляет... семьдесят миллионов экземпляров, дальше шел длинный список стран, на чьи языки она была переведена и где сейчас продавалась, а в самом начале шло предисловие, подписанное знакомым именем. Имя это было - Рональд Дойл.
  
   - 41 -
  
  И закружилась карусель в сумасшедшем вихре, в безумном безудержном порыве. Восторженные крики детей и взрослых слышны были в самых отдаленных уголках парка, они стелились по земле, взмывали в вышину, уже неслись над сиятельным Парижем, который торжественно мерцал иллюминацией, бесконечными вереницами гирлянд, и готовился встретить незабываемый праздник, который почти наступил. А эти четверо сходили с ума. Они снова и снова заскакивали на лошадок и слоников, на ослов и жирафов, потом карусель останавливалась, и они бежали за билетами.
  - Почему нельзя сразу купить много билетов и не слезать с карусели? - наконец не выдержал он.
  - Нельзя! - серьезно ответила Жоан, и он понял, что другого ответа и быть не могло. Нельзя и все!
  Сейчас Жоан напоминала ему ребенка. Она сидела на лошадке, крепко обхватив ее за шею, а глаза ее светились от счастья. Оборачивалась, махала им рукой и вновь на белом скакуне уносилась прочь. Он плелся следом на несуразном ослике, а дети, забравшись в большой паровоз, преодолевая встречный ветер, уверенно пробивали себе дорогу. Вдруг Франк неподалеку увидел знакомую фигуру и, когда круг закончился, сказал Жоан:
  - Я ненадолго отойду.
  - Куда?
  - Куплю газированной воды.
  - Хорошо, милый - мы будем ждать тебя здесь.
  И снова знакомая скамейка, а на ней Блэйк.
  - Что вы здесь делаете? - удивленно спросил Франк.
  - Пришел вернуть вам это, - с этими словами он протянул телефон и водительское удостоверение. Франк взял документ и повертел его в руке.
  - Вы возвращаете мне мою жизнь?
  - Нет, месье Франк, вы сделали это сами.
  Они немного помолчали. Потом Блэйк вынул газету.
  - Что это? - не понял Франк.
  - Прочитайте, - и показал на статью, где Франк увидел знакомое лицо. Фотография была крошечная черно-белая. А дальше мелким почерком шла короткая надпись - 'На 87-ом году жизни скончался известный американский писатель Рональд Дойл'. Франк задумался, потом прошептал:
  - Ему это удалось. Наконец его забрали. Он выполнил свою миссию.
  - Миссию? Не знаю. Думаю, он снова обманул Бога. Откупился. Что же, это его судьба.
  - Вы пришли сюда. Это не опасно?
  - Сейчас им не до меня. После известных событий в агентстве произошли некоторые изменения. Они вынуждены изменить политику своей деятельности.
  - Как?
  - Не знаю. Сейчас это досье читают во многих странах мира...
  - Досье?
  - Извините... Вашу книгу. Теперь все снова зависит от людей. Только от людей. Тот редкий случай, когда это происходит. Обычно все решают за них. А воспользуются они правом жить по-другому или нет, покажет время. Только время.
  Они снова помолчали. Вдруг Блэйк воскликнул:
  - Вы ни о ком не хотите меня спросить?
  - О ком?... Жоан? - вздрогнул он.
  - Да.
  - Что с ней?
  - Вы забыли дать ей адрес, Луи. Прованс - провинция большая.
  - Откуда вы все знаете?
  - Это моя работа.
  - Да, забыл... Кошмар, - пробормотал Франк. - Что же делать?
  - Ничего.
  - Но вы могли ей помочь! Вы наверняка знаете, где живет Луи.
  - Конечно.
  - Почему же не сделали этого?
  - Так было бы слишком просто. На следующий же день она отправилась на юг и объездила массу городов от Ниццы до Альпийских гор. Заходила во все редакции, во все газеты.
  - И что?
  - Нашла. Она сделала это.
  - Что же Луи?
  - Пойдемте, - и Блэйк встал со скамейки. Очень скоро они подошли к двум высоким деревьям и сделали еще несколько шагов.
  - Посмотрите туда, - произнес Блэйк. И тут Франк увидел на карусели две знакомые фигуры. Это были Жоан и Луи. Франк замер. Он впервые в жизни видел свою абсолютную копию. Подойди ближе и посмотри этому мужчине в лицо, покажется, что смотришься в зеркало. Франк глядел, не отрываясь.
  - Им хорошо вдвоем, - наконец пробормотал он.
  - Да, - просто ответил Блэйк, - поэтому и не помог. Она все сделала сама. Зато теперь у нее есть свой маленький Париж.
  Франк шагнул в сторону карусели, но Блэйк, взяв его за локоть, остановил:
  - Думаю, не стоит им мешать, - произнес он.
  - Да. Вы правы... Вы совершенно правы.
  - Прощайте, месье Франк.
  - Прощайте, мистер Блэйк. Бог даст - еще свидимся.
  Тот немного помолчал, подумал, посмотрел на Франка и ответил:
  - Не дай вам Бог. Живите в своем Париже. Путь и у вас все будет хорошо.
  - Будет, все будет...
  - Но помните одно. Если когда-нибудь вы опять услышите замечательные слова о толерантности, о свободе и правах граждан, значит агентство на умерло и все начинается с самого начала - болтовня, а потом войны и террор. Ну, это я так... Будем надеяться на лучшее. Прощайте!
  
  Через минуту Франк вернулся к карусели, где его ждали Жоан и дети. Они с радостью его встречали, словно он исчезал на целую вечность.
  - А где же вода? - удивилась Жоан.
  - Что? - не понял он.
  - Ты ходил за газировкой, папа! - воскликнул сын.
  - Да, ходил, - пробормотал он.
  - Ну и где она? - спросила дочь.
  - Забыл... Ходил, чтобы ее купить, а потом забыл.
  И все радостно засмеялись.
  - Пойдемте, купим ее все вместе, - воскликнула Жоан. И они направились в дальний уголок парка. Вдруг Жоан тихо спросила:
  - У них все хорошо?
  - Да, - ответил Франк, - все хорошо.
  - А у нас?
  - И у нас теперь тоже будет все хорошо.
  - Ты в это веришь?
  Он немного подумал, посмотрел на детей. Те гордо шагали впереди, о чем-то радостно говоря и размахивая руками. Потом оглянулся на карусель, которая беспечно кружилась, переливаясь в свете ярких фонарей, сверкая гирляндами и праздничной мишурой. Она была великолепна! Она была божественна! Тогда он заглянул в красивые глаза Жоан и твердо сказал:
  - Да.
   Декабрь 2014 г.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"