Елохин Павел Владимирович : другие произведения.

При разной погоде

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Стихи 2004-2005 г.г.
При разной погоде

При разной погоде

стихи 2004-2005 гг.


На просторах слабо всхолмлённой
и сильной снегом равнины
от дурной бесконечности сонной
облаков белесой рванины
не укрыться нигде. А люди
устремлённы, всегда при деле,
бьют детей и пекут оладьи
и добры где-то там, в пределе.

* * *

Кто в это сунется -
прищемит бороду.
Чужие улицы
родного города.

С утра - мороз, метель.
За чем ты гонишься?
Сорвёт мозги с петель,
и не опомнишься,

и всё быстрей летит.
Пора. Отчаливай.
И "Bine ati venit"*,
как "Эй, проваливай".

Куда ты тянешь крест,
зелёный памятник?
Вокруг тебя окрест
лишь толпы занятых.

Я так любил тут всё,
и вот иду опять.
Какой чудесный сон!
Ещё б чуток поспать.

Уже проснулись мы
в объятьях морока.
Родные улицы
чужого города.
* "Добро пожаловать" по-румынски
* * *

Поезд едет только вперёд.
Поборы начинаются на вокзале.
Пассажиры беспечны, и анекдот
смешнее, пока его не рассказали.

Время есть, но нет ничего в горсти.
Сумкой брезгует даже Михайловский хутор*.
Ничего уже не спасти,
всё мне кажется почему-то.

Ещё одного человека
вбирает Москва, гремя.
Зрачок пожилого узбека
в метро муссолинит меня.
* российская таможня
* * *

Мне часто доставалось ночевать
на полустанках полуожиданий,
в пустыне безразличья кочевать,
лелеять шум бесплодных начинаний,
и ничего собой не означать.

Лиловые объятья пустоты
теплы, легко им душу обезболить.
Простые упования просты
и успокоят, стоит им позволить,
и вот уже не существуешь ты.

* * *

Хочу хотеть, но больше не хочу.
Деревьев жёлтых ряд предснежно сужен.
Замок не затоскует по ключу:
уют внутри не больше, чем снаружи,

и дама пик приглашена на ужин.
Раздали карты и зажгли свечу,
мне выигрыш по сути и не нужен,
выигрывая, тоже я плачу,

и глупо будет предлагать ничью.
Под утро провожая, промолчу.
Всё так, как надо: лучше или хуже.

Я эти гаммы снова разучу,
я рад теплу, но буду рад и стуже,
придуманный и добрый Пикачу.

* * *

Пространства слишком много,
а время убывает.
Куда ведёт дорога,
никто, видать, не знает.

И размышлять об этом
бессмысленно, пожалуй.
Хватало б только света,
да обувь бы не жала,

не ныла бы печёнка,
душа бы не остыла,
да эта вот девчонка
недолго, но любила.

* * *

Шум крови толчками -
как океанский прибой,
который из прошлого
предки забрали с собой.

Мне до родных берегов
тысяча километров,
и вырастает из снов
разбойное уханье ветра.

Пока кровяные волны
мысли мои омывают,
пока стволов колонны
о храме напоминают,

пока всё именно так -
всё продолжается, ибо
тьму побеждает знак,
прибой побеждает глыбу.

Мысли и чувства всё ж,
оказывается, бесконечны,
об этом тихо, как дождь,
шепчет прибой сердечный.

* * *

Я думал, что гармония спасёт,
придаст мне сил и жизнь наполнит смыслом,
и оттого хотел идти вперёд,
что видел красоту там, а не числа.

Я очарован был и выбрал сам
не жар тепла, а свет звезды холодной,
любил и горевал и верил снам,
и верил высшей силе путеводной.

И вот всё чаще миг тот настаёт,
когда мой храм мне кажется пустыней,
где никого никто давно не ждёт,
как будто вновь Отец забыл о Сыне,

как будто истина - летучий блик
и ничего ни для кого не значит.
И вот, хотя всё чаще этот миг,
я всё равно иду; нельзя иначе.

* * *

Стоял перед Страстным монастырём,
и вот теперь за ним "Россия".
Мы на рассвете здесь вдвоём.
Квадраты окон тёмные, пустые.

Вокруг полёты голубей,
на бронзе белые потёки.
С рассветом небо голубей.
Людей потоки.

Кумира голубей помёт
не оскорбляет.
Легко он примет и поймёт,
что здесь бывает.

Застыл в раздумье его рот,
не в укоризне.
И мы вокруг, и птиц помёт -
касанье жизни.

* * *

Острый жалящий звук,
это только флейта.
Со мной мой друг.
Налей-ка.

Пламя свечи,
это так старинно.
Нет, ты помолчи.
Видишь, картина.

Дымка, пейзаж,
и подпись: Телегин.
Этот синий лес наш,
но мы туда не поедем.

Такая игра:
друг другу мы снимся,
завтра с утра
простимся.

Уедешь далёко,
и я уеду.
Подожди немого.
Посидим без света.

Посидим без слов,
не видя глаз,
слыша стук часов
последний раз.

Надо понять суметь,
что мир уже не наш.
Будет время глядеть
в этот синий пейзаж.

За синей горой
через много лет
увижусь с тобой,
мой свет.

Мы не будем больше
с тобою вдвоём.
Посмотрим молча,
мимо пройдём.

Утро. Багаж.
Позвякиванье ключей.
Синий пейзаж.
Пыль в солнца луче.

* * *

Пыли, пыли, велосипед,
блестите, спицы.
Под утро в 18 лет
так сладко спится.

Быстрей, быстрее под уклон,
навстречу воздух.
Как сладок в 18 сон,
как близко звёзды.

На горку весело вдвойне -
дави педали!
Каких снов в 18 лет
мы не видали.

Я сплю и сам себя зову
вперёд, к победе.
Мы спим во сне и наяву,
мы спим и едем.

* * *

Простора алчет вечная душа
и красоты размеренных созвучий,
чтоб всё происходило не спеша,
и не царил подслеповатый случай,

но всё напрасно; как себя ни мучай,
не удаётся, стены сокруша,
избегнуть всеохватно-неминучей
судьбы: и мудреца, и малыша,

она повиноваться всех научит;
настолько тесен мир её паучий,
и мы её ходами, чуть дыша,

протискиваемся, свой мир верша,
и устаём мечтать о доле лучшей,
и та, что выпадает, хороша.

* * *

Вот и окончился век.
Еле видимый человек
глядит из окна в доме напротив.
Между домами лежит снег.

Начался новый век.
На улице молодой смех,
мороз и тьма,
снег.

Кончился старый год.
И этот уйдёт, и другой придёт,
а между домами вот так же будет
лежать снег. Полутёмный свод

крыши перестроенного особняка
не протекает наверняка.
Подъезжают джипы. Будет веселье.
Дальше - одетая в лёд река.

Церковь Покрова на Нерли - мой тыл,
но как там вокруг, я уже забыл.
Вчера народ в ледяной купели
встречал Крещенье и после пил.

День прибывает, будет весна,
будут снимать утепленье с окна
и мыть окно, чтобы солнце светило
и в эту пещеру этого дна.

* * *

Время мысль о тебе отнесло, ты всё дальше, и вьюга
забавляется снегом в обширной долине реки.
Что же делать ещё нам? - молчать и глядеть друг на друга,
и бояться испортить всё добрым касаньем руки.

Что нам делать с тобою, куда нам с тобой поместиться,
чтобы только прийти, и уже никуда не уйти?
Как бы ни прижиматься и как бы нам тесно не слиться,
нас разводит как циркуль, нас двое, нам не по пути.

* * *

Мне надо в лес,
я встречаюсь с бабой Ягой.
И вот я здесь, но здесь нет чудес,
лишь сучья хрустят под ногой,

и чем гуще деревья,
тем ярче багровый свет,
цветёт бересклет,
мне тринадцать лет,
и баба Яга встречает меня
с теми, кого уже нет.

Мне надо с ними поговорить,
и может быть,
мы всё не сумеем решить,
но в клубке есть волшебная нить,
и я постараюсь её убедить
чуть-чуть размотать,
чтобы все, кто здесь, снова начали жить.

Угли в костре потемнели,
кусты бересклета таятся во тьме,
листья бьют по глазам, еле-еле
тропинка видна при луне.
По дороге отсюда как-нибудь надо забыть,
что скоро пальцы снова начнут
наматывать на клубок волшебную нить.

* * *

За окном ветер воет нестройно,
ветер воет три дня подряд.
Почему мне так беспокойно?
Перед кем я вновь виноват?

С кем опять прозевал я встречу?
Не пойму. В голове кутерьма,
и, как будто уже навечно,
в пять часов наступает тьма.

Светлячком копошись, прилаживай,
мастери свой невидимый дом,
укрепляй, костенея заживо,
и не думай, что там, потом.

А холодный и чёрный воздух,
молчаливые все поля
позабудутся. Баба с возу.
Только крепче костьми земля.

* * *

Мне хочется на пруд,
на прудик камешковский,
в нём жёлтая вода,
на берегах кусты.
Там летом хорошо.
Мальчишки-переростки
набултыхались всласть,
устали и ушли.

И стало тихо так,
что небосвод линялый
просыпал серой пташки
щекотную свирель,
муть снова улеглась,
вода прозрачней стала,
и стало видно всё,
где глубже, а где мель.

На жёлтой глине дна
скользят босые ступни,
и вот уже по грудь,
по шею, и плывём.
И я хочу сейчас
туда всё неотступней:
чтоб лето, чтоб тепло,
и глина, и вдвоём.

* * *

Откроется небо,
и мы, в изумленьи застыв,
сжимая в руках наши буквы,
не нужные больше,
уставимся слепо,
а сбоку попсовый мотив
развесит нелепые звуки -
то толще, то тоньше.

Привычные вещи,
привычная всем суета
столпятся у входа в ту бездну
сдавать свои смыслы.
Закутаться нечем.
Безмысленная пустота
в себе растворит всё. Исезнут
последними числа.

* * *

В городах опять не хватило света,
чтобы высветить наши босые души.
Мы всё знаем сами, мастера ответа,
очень любим смотреть и не любим слушать.

В городах, где кривые дома и ругань,
где в избытке мусор, водка и слякоть,
ошалев, мы бежим без конца по кругу,
очень любим смеяться и не любим плакать.

И прикид к лицу, и шапка по Сеньке,
и очки почерней, чтобы взгляд не выдал.
Это деньги, наши бесценные деньги
потихоньку поют по нам панихиду.

* * *

Круги часов, колёса, ночи, дни,
дыхания насущная работа,
тоскливо неподвижные огни,
тяжёлая заката позолота

не радует, но воздух вечно нов
и ветерок в гортани шевелится
и холодит, когда ни слов, ни снов,
когда не спится,

когда, поглядывая на круги часов,
чуть вздрогнешь виновато, будто птица,
и разом вдруг поймёшь: всё это вновь
не повторится.

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"