Ночью, когда в доме зажигают свечи, в гостиную заползают беспокойные тени. Они шепчутся по углам, лезут из-под дивана и трутся серыми боками о спинку кресла. В это время все становится намного значительнее и опаснее, и тогда полезно почитать книги о Великих Свершениях.
--
Хочешь чаю? - заглянула в гостиную Ив, - Страшновато спать одной! Как думаешь, они вернутся завтра к обеду?
Торопясь дочитать строку, Итта скользнула взглядом по странице и только потом прикрыла книгу.
--
Они вернутся, когда захотят. Видишь ли, нельзя пить чай, когда читаешь о драконах, это испортит впечатление!
--
Я не знала, что ты читаешь о драконах, - сконфуженно прошептала Ив. Она боялась. - Я посижу?
Итта кивнула и снова отыскала потерянную страницу.
--
Дверь скрипнула! - произнесла Ив.
Не поднимая глаз от книги, Итта покачала головой:
--
Это ворон точит клюв на тополе-Великане.
--
Слушай! Не ври! - Ив потеряла терпение, и вырвала книгу из рук подруги. - Ты что-то чуешь? Говори! - она умоляюще сложила брови, - Ч т о т ы с л ы ш и ш ь?
--
Отстань, пожалуйста, и так тошно! - не внемля мольбам, отвечала Итта. - Ничего я не слышу, они далеко!
--
Тихо! - Ив насторожилась, - дверь!
--
Это ворон! - высокая прямоволосая девушка сверкнула черными глазами, отобрала книгу у другой и вновь устроилась в кресле, - Чтоб ты знала, так вороны точат клюв!
--
Итта, ты говоришь неправду!
--
Думай, что хочешь!
--
Ты злишься, что они не взяли тебя с собой? - догадалась Ив, - Ведь ты рыбачишь, верно?
--
Будто не знаешь?! - Итта толкнула от лица волосы, - Только не думай, пожалуйста, что это что-то значит! Меня тревожит зима, Ив! Я думаю об этом, только и всего!
--
Нет! Ради Солнца! Мы что, не можем спокойно перезимовать? - руки красавицы двумя белыми крыльями опустились на колени, - Вы с Эриком точно сговорились! Он ждет, не дождется каких-то перемен. А кто поручится, что эти перемены будут в лучшую сторону?! Вам вообще знакомо такое слово, как "покой"?
--
Да уж вряд ли, - вернулась к книге Итта, - Тут ты права!
Ив больше не могла терпеть, она села напротив Итты, и пламя свечи упало прямо на ее дрожащие губы. Губы задвигались быстро-быстро, Ив заговорила так поспешно, будто боялась, что ее остановят.
- Послушай меня! Ты ничего не знаешь! Только делаешь вид, что понимаешь, что происходит! А я знаю наверняка! Я нашла! Нашла...
- Эй! Погоди-ка! Секундочку! - Итта отложила книгу и с неподдельным интересом уставилась на подругу, - Ты... ОТКРЫВАЛА КНИГУ ПРОРОЧЕСТВ?!
- Дослушай меня сначала! Да, я открывала Книгу пророчеств! С тех пор, как король подарил ее нам, никто не прикасался к ней. И я подумала... Подожди! Понимаешь, все бы ничего, но эта тоска словно сон... она кажется мне странной. Точно кто-то специально набросил одеяло на наши души, и заставляет их спать, пустовать и маяться. Это не просто уныние, это время! Оно повсюду! Даже птицы не улетают на юг!
- Ты открывала Книгу пророчеств? Для того чтобы разобраться, почему люди иногда хотят побыть в одиночестве или для того, чтобы убедиться, что нашему болоту не грозит наводнение? Впрочем, неважно! Ты открывала священную книгу? Нет, ну надо же!
- Ты, что, издеваешься?
- Нисколько! Я восхищаюсь! Ну и влетит тебе от Эмиля!
- Ты никому не скажешь, я знаю тебя, Итта! И дело вовсе не в том, открывала я эту книгу или нет, дело в том, что я там нашла. В общем-то я не искала. Глупо что-то искать в Книге пророчеств, я просто открыла ее и все.
- Говори...
Их тени, красивые тени, качались в такт перепуганной свече. Драконы съежились и уснули в глубине пожелтевших страниц. Холодный ветер, в надежде подслушать тайну, скребся в потрескавшийся дымоход.
Вечером Ив набрала воды в самый большой чан и вскипятила ведро.
- Я это сделала ... - думала она, ковшом переливая кипяток из ведра, - И хорошо! Теперь уже от меня ничего больше не зависит... - ковш выпал из рук, плеснул паром на каменный пол, а после гулко звякнул. Ив не обратила внимания, подняла, обтерла о передник и не удивилась. А следовало. С ней такого не случалось. Никогда. Ив слыла чистюлей и умницей, и гордилась этой молвой. Посуда не выскальзывала из ее рук. Ее каша ни разу не пригорела, молоко не убежало, и вода из рукомойника никогда не попадала на пол.
Она мылась прямо на кухне, плотно прикрыв двери. Холод проникал во все щели, владея домом, включая мансарду, но на кухне держалось драгоценное и беспомощное тепло. Здесь горела печь, Ив стояла по пояс в горячей воде и пела песню, посвященную лету.
Натираясь губкой докрасна, она думала, как прекрасно быть красивой, и как чудесно чувствовать, что ты хороша. Нельзя сказать, что Ив думала только о пустых вещах, но впервые за день ей было тепло, и не хотелось думать ни о чем серьезном.
Она уселась по самый острый подбородок в отражение мыльных разливов. Вода хлынула через край. Хорошо же, ведьма подери, как хорошо!
Вода была сладкая, как пастила, липкая и душистая, она потекла тонкими струйками по белой коже, обогнула родинку, и расплылась по поверхности дрожащего зеркала.
Затем Ив взяла полотенце, вытерлась насухо, и тут ее настиг безжалостный сквозняк. При мысли о том, что рано или поздно придется выйти из кухни, Ив вспомнила Эрика недобрым словом и поспешила одеться.
На окно наплыли сумерки, стекла запотели, отчего казалось, что там, за окном, идет дождь. Прильнув к стеклу, Ив принялась гребнем расчесывать белые волосы. "Надеюсь, они управились с яликом...." - рассеянно и сонно подумала маленькая девушка.
***
В эту минуту обе они стояли у западных окон Дома с Золотым флюгером и глядели на море. В спальне было очень холодно, но Итта не разводила печь. Она щурилась вдаль и думала о том, что Ив повернула ее лицом к тому, чего избегала она и ее непослушный дар.
Это было подобно большому, больному сну, предшествующему выздоровлению, но который никак не мог разродиться ни явью, ни тьмой. И рыбы плыли себе мирно на берег, и птицы не улетали на юг...Что-то! Всегда что-то происходит. Всегда умирают, рождаются, рыбачат и стряпают. Мир стареет, когда година идет на убыль, мудреет, седеет и как ворчливый старик, из зависти принуждает чужую юность к покаянию и тоске.
То, что происходило вокруг, не обещало даже лютую зимнюю дорогу, такой роскоши нескромно было ожидать от предстоящей зимы. Природа, как хмельная госпожа, топала своенравной ножкой.
И не было ничего полезного, необходимого и важного в этом ежедневном обитании. Все мильярды звезд, подглядывая за ними в щелочки облаков, удивленно мигали. Чего они там? Зачем? Нечего было ответить. Нечего было сказать самим себе. Сказочные песни о том, что любовь приносит радость, созидает и жертвует направо и налево остались там, во втором десятилетии пути. Здесь, в третьем, каждый, не стыдясь, слыл эгоистом, потерявшим с похмелья латы и бросившим на спор меч. Кисея чужих берегов сдавила дух жадностью и страстью, не впуская в погреб уныния белые дни. Возились в темных кладовых мысли, но огонь сердец тлел так равномерно, что стал походить на оберточный фантик не самой вкусной конфеты. "Тишина, лень и похоть. Меньше всего мы думали о них, - с горечью понимала Итта, - Просто рвали в кровь души. Но не ведьма Афара, а госпожа Обыденность присыпала серой наши гордые белые дни. Этот враг не по зубам нам? Что ж, поделом!"
Итта давно не могла писать. Чернила сохли всякий раз, стоило ей потянуться к перу. Вот только отражалось в них белизна потолка, и покачивалась старая люстра, как вдруг - побежали от края ручейки трещин, и вот уж стучи пером, не стучи - сломаешь.
Она смотрела в окно, но окна не было. Ив вымыла его дочиста и натерла стекло паклей так безупречно, что деревья, соседний дом и далекие холмы, казались четкими и оттого ужасно нереальными. Полный штиль и плотно затянутое тучами небо заставили замереть время. Не утро, не вечер, не осень, да и не зима. Итта чуяла нечто недоброе и не знала, зачем все устроено так по-дурацки, но одно и то же, увы, не радует долго, оно надоедает так же быстро, как прекрасный пейзаж за окном спальни. Итта разделась и забралась под пуховое одеяло. Ей хотелось сначала замерзнуть, как следует, а уж потом согреться.
***
К исходу ночи выпал снег. Повалил крупными хлопьями, спрятал Долину Зеленых холмов в белую шубу. Перед рассветом с моря долетели обрывки шторма, столкнули с крыши первый сугроб, расположились на ветвях боярышника и закрепились морозцем. Но с рассветом, вдруг, потеплело и потекло. Усталая земля жадно пила мокрый снег. Не успев укрыться сугробами, побелевшие холмы обнажались черными прогалинами. Дорога рассыпалась следами крестьянских башмаков, рыбацких сапог и перекрестной бороздой телеги молочника.
Не осталось и духу вчерашнего тугого мороза, от чистоты и остроты которого в высоком небе скрипели и лопались яркие облака. Мир расползся и расквасился, потек первым снегом. Малая луна легла на забор Хвойного леса и застряла. Сквозь черные силуэты елей медленно таяла ее довольная ухмылка. Без сомнения, уж она-то натворила дел!
Итта почуяла снег и проснулась. "Снег - это уже что-то..." - подумала она. Стала ясна необыкновенная красота и пышность вчерашнего заката. Таким закат бывает накануне первого снега. Об этом говорил еще дедушка Феодор.
Итта накрыла Ив вторым одеялом, и, кутаясь, растопила на кухне печь. Она думала о драконах, и жаре, раскаляющей их пещеры докрасна. И еще она чувствовала, что близнецы возвращаются домой замерзшие и без улова. Все, чьи чувства ей удавалось понять, дрожали от холода, но сегодня это нисколько не удручало и не печалило ее. Она знала, что перемены уже произошли, оставалось набраться терпения и дожидаться, когда они достигнут Дома с Золотым флюгером и явятся на порог. Итта любила, когда есть, чего ждать. Она поставила на плиту чайник и сняла с полки самую большую чашку Эмиля.
Поленья трещали, печь раскалилась, точно крохотная драконья пещера. Чай поспел.
Итта захватила с собой чашку, и, стараясь не разбудить Ив, стала подниматься по винтовой лестнице.
***
В башне было еще холоднее. В северном окне лежала убеленная долина. Облокотившись на каменный подоконник, Итта увидела, как в круглом проеме окна море хмурит серые брови. Никто не торопился в его ледяные объятья, и никто не возвращался из них.
Горизонт призрачной тенью схоронился за толщами вод. От дождя и мокрого снега воздух отяжелел. Стоял туман. Итта представляла, как море вышло из берегов прямо в небо, и тогда рыбы, которые не попали в сети, расставленные братьями, медленно выплыли из-за туч.
Открывая беззвучные рты, они плыли между холмами, приближаясь к башне.
Стало видно, как прозрачные губы лениво заглатывают снежинки. Выпученные глаза морского окуня уставились на Итту, скользнули наверх, по флюгеру, и равнодушно закатились. Моргнув напоследок, окунь задвигал плавниками, чтобы навсегда скрыться в толще тумана. Воздух по-морскому позеленел.
Итта никому не говорила, что показал ей Таллиган, да и что там было рассказывать, - яблоки на подоконнике, за окном - тополя...