- Михалыч, я тут вчера подумал кое о чем. Хотел тебе первому сообщить.
- Ага, я надеюсь, это не как прошлой осенью, когда ты решил в Мексику переезжать?
- Нет, Михалыч, это про работу. Не могу я так больше. Мне эта бухгалтерия уже осточертела. Отчеты за горло держат, не отпускают, коллеги - а что коллеги, они даже слова такого не заслуживают, твари редкостные. Зарплата - у водителя троллейбуса наверно и то выше. Ну я и подумал... У нас же такое море возможностей! Я могу пойти кем угодно работать - и платить будут, и мне хорошо будет.
- Серьезно, Петь? Ты представил, что перед тобой тут стоит... выбор осознанный, что у тебя есть свобода этого самого выбора, так что ли?
- Получается, что так.
- Так это же прямо, как экзистенциалисты эти писали! Ты опять Сартра перечитывал? Сколько раз тебе говорить, что нельзя его ни осенью, ни зимой читать. А ты нашел конечно время - когда только мороз ударил, небо затянуло...
- Да ладно, Михалыч, это ты уж загнул.
- Нет-нет, вот ты скажи - он же не сам оказывается у тебя в руках каждый раз, верно, Сартр этот твой? Мне прямо интересно, что ты ощущаешь, когда его так с полки берешь. Думаешь, наверно, как же весело сейчас будет почитать эту "Тошноту" опять, да? Щас как проберет, ух! Аж самого затошнит как следует, так, что всем завидно будет.
- Завязывай, Михалыч.
- Ладно, Петь. Если так посмотреть, На выбор у нас и правда есть свобода, здесь твои эти писаки правы. И у тебя есть эта свобода, когда ты идешь в магазин покупать новую книжку по метафизике. Но я просто не могу смотреть, как ты себя калечишь.
- Да, ты еще скажи, что все пошло под откос тогда, когда я решил в первый раз прочитать Бердяева.
- Заметь, не я это сказал!
- Я, кстати, помню тот момент очень хорошо: залетел к тебе в кабинет, а ты там с каким-то китайцем по телефону разговаривал. Я тебя чуть с ног не сшиб, потому что до этого всю дорогу бежал. Еле остановился.
- Ага. Всем бы так, Петь. Прочитал книжку - и словно гора с плеч свалилась. Кто-то как будто подтвердил все, что раньше подозревал где-то так мимоходом об устройстве мира, но не хотел признавать. Так не бывает, вот что я тебе скажу. Твой случай - исключительный. Черт знает, почему так получилось - чем ты таким отличился.
- Черт как раз-таки ничего не знает, Миш, он - всего лишь концепт, придуманный человеком, чтобы было, на кого свои грехи свалить, да от всего подлого, что творим, отнекиваться.
- Тьфу, Ницще твоего через Шопенгауэра! Начинает тут. Я тебе говорю, что ты ничего особенного не сделал, чтобы на тебя это провидение свалилось - но оно свалилось, и это факт. Но значит надо это ценить, ты как думаешь?
- Так я ценю, Михалыч, ценю!
- Да? Потому что когда ты залез на крышу дома через дорогу и начал во все горло распевать после того, как распивал - помню-помню, это было "могу весь мир я обойти, чтобы найти кого-то" после текилы, кажется мне, что ты не очень-то ценил эту самую исключительную возможность.
- Я же тебе объясняю, Миш, это и есть - момент выбора. Истинный момент, когда человек ощущает свою свободу. Он стоит на развилке и выбирает, куда ему дальше идти, и никто больше за него этого сделать не может. А он чувствует, что как он сделает - так и будет.
- Ага. Тогда скажи, а смерть или жизнь - он в этот момент тоже сам может выбрать?
- Конечно.
- А ты-то, ты, когда выбор этот свой совершал - видел, что там ни ограждений никаких, ничего? Она сама покатая, вечером только дождь прошел, так, что скользко, как на льду. Ты же разбиться на раз два мог таким макаром. Так за каким чертом... тьфу, за каким фигом ты на крышу-то полез?
- Да за таким, Миш, за таким. Не мог же я к этому хахалю, к которому Алиса ушла, бежать и морду ему бить? Не мог. Пускай живут себе, Алиса заслуживает счастья. А другое желание в тот момент было - это набить морду самому себе, за то, что идиотом таким был. Вот и полез на крышу. Другого ничего не оставалось.
- Эх, Петька... Иногда мне кажется, что тебя понять - этого мне просто не дано.
- Да может ты просто не хочешь понимать. У тебя внутри, Михалыч, наверняка где-то что-то откликнулось, повернулся замочек, и ключ рядом лежит, ты его просто видеть не хочешь.
- Почему это не хочу? Я что, сволочь последняя? Ты же друг мне как никак.
- Да потому, что если бы все это признавали, уже бы давно все крыши людьми заполонены были.
- Это людьми, которые эту твою свободу выбора осознали, так что ли?
- Именно так, Миша.
- Нет уж, Петь, на крышу мне еще рановато... Я лучше тут как-нибудь, среди смертных. Заодно за тобой приглядывать буду, от меня не убудет. Ты читай эти свои книжки, читай, только больше без Сартра, хорошо? А я рядом с тобой как твой ангел-хранитель буду. Они ведь, если так посмотреть, всегда нас в трудные моменты оберегают и наставляют, своим невидимым крылом дорогу показывают так незаметно...