Томсетт Элена : другие произведения.

Предназначение, главы 14-16

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Глава 14.
  

Остроленка, Польша, 1416 г

  
   Еще только начинало светать, как на сторожевой башне Остроленки снова запел рожок. Эвелина услышала его сквозь сон, настолько крепкий, что ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы вынырнуть на поверхность сознания. Легкий шелест одежды подсказал ей, что герцог уже на ногах. Она открыла глаза и увидела на фоне оконного проема его силуэт. Одетый только в узкие темные литовского покроя штаны, герцог смотрел в окно, стараясь разглядеть, что происходит возле въездных ворот. В опочивальне было все еще полутемно, так что Эвелина смутно видела его четкий профиль. Словно почувствовав ее взгляд, герцог обернулся от окна, и она снова изумилась варварскому великолепию его фигуры: высокий, длинноногий, с широким разворотом плеч и узким поясом, он напомнил ей богов из скандинавских саг, которые так любила рассказывать ей на ночь ее новгородская бабушка. Она зажмурилась, как девчонка, чтобы не спугнуть своего счастья, этот мужчина был ее мужем, и она любила его.
   - Кто-то приехал? - сонно спросила Эвелина, не вставая.
   Во въездные ворота забарабанили, требуя немедленно отворить их для новоприбывших, в открытое окно Эвелина отчетливо различила звон и бряцанье оружия, гортанную литовскую речь и удивленно подняла глаза на герцога, уже успевшего одеться полностью, который пересекал опочивальню, направляясь к двери.
   - Это литвины?
   - Я думаю, это сам великий князь, - герцог невесело усмехнулся. - Только Витовт может производить столько шума при своем прибытии. Судя по всему, что-то случилось. Витовт даже не прислал гонца предупредить о своем появлении!
   Эвелина широко распахнула глаза. Последние остатки сна испарились мгновенно.
   - Вы шутите! - вскричала она.
   - Посмотрите в окно.
   Накинув на плечи легкий кружевной пеньюар, Эвелина подошла к окну. На внутренний двор Остроленки въезжал небольшой отряд из пятнадцати человек, или около того, на пиках которых развивались и хлопали флажки и вымпелы с гербами Погони, такие знакомые и приметные, что их нельзя было спутать ни с какими другими. Один из всадников поднял голову, и взгляд его светло-коричневых рысьих глаз встретился с глазами Эвелины. Великий литовский князь обнажил в улыбке крепкие белые зубы и, одним движением скинув с седла на землю свое крепкое сухопарое тело, снова посмотрел вверх, на Эвелину, и отвесил ей легкий поклон. Эвелина также наклонила голову в знак приветствия и поспешила отойти от окна. Несмотря на свое девичье восхищение подвигами великого литовского князя, она почему-то всегда чувствовала легкий озноб, встречаясь с ним лично.
   Она обернулась и огляделась по сторонам, ища глазами герцога, но он уже покинул опочивальню. Тогда Эвелина снова подошла к окну, как раз вовремя, чтобы увидеть, как спустившийся по ступеням господского дома, герцог Монлери, с вежливой улыбкой хозяина на устах, приветствовал великого князя. Она с изумлением успела увидеть, как Витовт порывисто обнял герцога и трижды, по русскому обычаю, расцеловал его в обе щеки.
   - Раз тебя видеть живым и здоровым, Корибут! - услышала она взволнованный голос великого князя.
   - Счастлив приветствовать вашу светлость в Остроленке, - раздался спокойный голос герцога.
   - Твой замок выглядит как крепость, готовая к осаде, - пошутил великий князь. - Большой отряд европейских рыцарей и венгров на подходах, поляки прямо под стенами замка. Ты готовишь небольшую войну для своих соседей?
   Эвелина услышала, как герцог рассмеялся, а затем объяснил великому князю, что происходит:
   - Поляки принадлежат к свите короля Ягайло и княгини Александры, венгры посланы моими анжуйскими родственниками, а европейцы - люди кузенов моей жены, приехавших навестить ее в Польше.
   - Празднуют, значит, твое возвращение! Как же я сам не догадался! - язвительно отозвался Витовт. - Ягайло уже тут как тут! Что же он тебе предлагает?
   Герцог ничего не успел ответить. В открытые ворота княжеского двора влетел белый жеребец-трехлетка, верхом на котором сидел, хохоча во все горло, Андрей Острожский. Заметив на дворе отца и людей великого князя, мальчик перестал смеяться и резко натянул поводья, останавливая коня. Породистый арабский жеребец закрутился и заплясал на месте, недовольный его действиями, храпя и пофыркивая, мотая из стороны в сторону головой с развивающейся белой шелковистой гривой, но Андрей был неумолим. Как только конь успокоился и перестал артачиться, мальчик мигом слетел с седла и, подхватив коня под уздцы, ласково похлопывая его по морде и нашептывая ему что-то на ухо, передал его подоспевшему юноше-конюшему.
   Герцог выступил вперед и строго сказал:
   - Анри, я просил тебя никогда не ездить на Андалузце без седла и стремян!
   Великий князь в удивлении смотрел на хрупкого сложения светловолосого мальчика, не веря, что тот только что легко справлялся с большим норовистым конем.
   - Прости, папа! - покаянно сказал Андрей, опустив глаза и не глядя на отца. - Я думал, что узды будет вполне достаточно.
   - Это твой сын?! - неверяще спросил Витовт, во все глаза разглядывая мальчика. - Но он же должен быть совсем мал?
   - Мне шесть лет! - гордо вскинув голову, сказал Андрей, бесстрашно уставившись на великого князя. - И я вовсе не мал! У меня уже есть свой конь! Настоящий конь, а не какой-нибудь пони!
   - Анри, немедленно перестань пререкаться и поздоровайся с его светлостью, великим князем Литовским, Витовтом-Александром! - сдерживая смех при взгляде на ошеломленное лицо Витовта, сказал герцог, стараясь, чтобы его голос звучал по-прежнему строго.
   Мальчик вытаращил глаза на высокого сухопарого человека, стоящего рядом с отцом, на котором был лишь темный походный плащ и совсем никаких украшений, кроме тонкого обруча короны на шлеме, который он держал в руках.
   - Вы - великий князь Витовт?! - не удержался от восклицания он, но потом, опомнившись, вежливо, с достоинством поклонился и заученно произнес традиционные слова приветствия.
   Герцог кивнул, когда он закончил и, в свою очередь, официально представил его великому князю:
   - Ваша светлость, Анри-Александр, мой сын.
   Витовт внимательно, с любопытством, смотрел на мальчика.
   - Отца, значит, не слушаешь, берешь коня без спросу и ездишь верхом без седла и стремян, по-литовски? - задумчиво пробормотал себе под нос он, усмехаясь при виде того, что, судя по всему, обувь младший Корибут игнорировал так же успешно, как седло и стремена для лошади: мальчик был босоног, в коротких, по колено, узких светлых кожаных литовских штанах и белой европейской рубашке с открытым воротом. В больших темно-синих глазах, сверкнувших на минуту из-под длинных темных пушистых ресниц, просквозил веселый вызов.
   - Хорош! - подвел итог великий князь, снова оборачиваясь к герцогу. - Распорядись разместить моих людей, Корибут, и пошли будить наших литовских родственников - Ягайло и Александру. У меня к ним небольшой разговор, касающийся тебя, мой дорогой князь - хранитель тайн и секретов литовского королевского дома. Этот рыжий Радзивилл, надо полагать, тоже здесь?
   Эвелина с облегчением вздохнула, видя, как смышленый Андрей, воспользовавшись тем, что великий князь отвернулся от него и разговаривает с отцом, быстренько удрал в дом. О чем-то тихо беседуя, великий князь и герцог поднялись по ступеням господского дома и исчезли в дверях.
   Эвелина не успела отойти от окна, как увидела, что в ворота замка снова раскрылись и в них въехала карета, сопровождаемая почти сотней гайдуков. Карета остановилась во дворе, один из сопровождающих ее гайдуков спешился, откинул подножку кареты, раскрыл дверцу и наружу, к вящему удивлению Эвелины, вышел бодрый старик, одетый по литовской моде прошлого века, в котором она безошибочно узнала одного из самых могущественных магнатов Литвы - князя Федора Острожского, отца княгини Алиции.
   Эвелина почувствовала, как мелкие мурашки страха пробежали по коже ее спины. В замке, без сомнения, происходило что-то важное, непонятное ей, и оттого еще более странное и страшное.
  
   Два часа спустя после приезда Витовта в Остроленку, король Ягайло, княгиня Александра и все, кого великий князь счел нужным пригласить для разговора, вновь собрались в Большой зале Остроленки.
   Князь Земовит откровенно зевал.
   - Это какое-то безумие! - шепотом жаловался он брату. - Причем, или заразное безумие, или безумие, передаваемое по наследству в нашей семье! Сначала польский король, дядюшка Ягайло, изводил нас совещаниями, теперь и великий литовский князь, дядюшка Витовт, взялся за это! Какая только нелегкая его принесла? Нам теперь только второй пары волков здесь не хватает - нашего дорогого отца и короля Сигизмунда Венгерского!
   Витовт повел своим янтарным глазом в его сторону, и князь Земовит замолчал.
   - Я собрал вас всех, принадлежащих к моей семье потому, что настало время раз и навсегда прояснить некоторые вопросы относительно моего возможного наследника, - быстро проговорил Витовт.
   Король Ягайло и княгиня Александра обменялись многозначительными взглядами.
   - Мой сиятельный брат, - с насмешкой сказал Витовт, отдавая легкий поклон королю Владиславу Ягелло. - Я хочу поговорить с тобой об этом примечательном молодом человеке.
   Он указал на герцога, на что тот иронично улыбнулся ему в ответ и пожал плечами. Княгиня Александра превратилась в слух.
   - Князь Острожский? - вопросительно сказал Витовт, ожидая от герцога хоть какой-то реакции.
   - Герцог Монлери, - поправил его молодой человек.
   - Замечательно, - несколько непоследовательно согласился Витовт и, снова посмотрев на короля, продолжил:
   - Знаешь ли ты, брат мой Ягайло, что князь Острожский, или герцог Монлери, как он ныне предпочитает называть себя, является обладателем креста моего покойного сына?
   - Крест Гедемина! - с ужасом прошептала княгиня Александра. - Этого не может быть!
   Витовт требовательно посмотрел на герцога и в ту же минуту попросил, стараясь, по возможности, смягчить резкость своего тона, вызванную невольным волнением:
   - Покажите ему крест, Зигмунт! Я знаю, он у вас.
   Герцог вздохнул, снова пожал плечами и, подойдя к столу, положил на него крест, который он предварительно снял у себя с шеи. Нахмурившись, Ягайло стремительно двинулся к столу, схватил крест и тут же, словно обжегшись, снова бросил его на стол. Одного взгляда на крест Гедемина, тускло поблескивающего в свете скудного утреннего освещения залы, оказалось для него достаточным, чтобы признать подлинность креста.
   - Этого не может быть! - скорее от неожиданности, чем от уверенности в том, что он говорил, повторил король вслед за своей сестрой, княгиней Александрой.
   - Что вы можете об этом сказать, Зигмунт? - помедлив, обратился к герцогу уже сам король.
   Витовт впился глазами в лицо молодого человека.
   - Я могу лишь повторить то, что уже сказал великому князю шесть лет назад. Этот крест не принадлежит мне.
   - Как же он попал к вам? - живо спросил Витовт.
   - Мне одел его на шею князь Наримант.
   - Когда? - резко спросил великий князь.
   - Почти двадцать лет назад. Ваша светлость, - герцог смотрел в лицо Витовта. - Я уже сказал вам, кому принадлежит это крест. То, что сделал Волк, было сделано по сиюминутному порыву. Он сохранил вашим детям жизнь, но захотел разыграть эту карту в своих интересах. Это было давно. В настоящий момент Волк мертв, Зигмунт Острожский мертв, ваш младший сын погиб во время Крымской кампании. Что вы хотите от меня?!
   Подвижные ноздри длинного породистого носа Витовта задрожали от гнева.
   - Я хочу доказательств, что ты не являешься моим сыном! Крест у тебя!
   - У меня нет таких доказательств, - тихо сказал герцог. - Как нет доказательств того, что я - ваш сын.
   В наступившей тишине голос князя Александра, обратившегося с обычной едкой насмешкой к своему брату Земовиту, прозвучал неожиданно громко:
   - Боже мой, - сказал сын мазовецкого князя, - если дядюшка Витовт усыновит князя Острожского, боюсь, что Польше придет хана!
   Княгиня Александра безудержно расхохоталась.
   Король Владислав Ягелло, великий князь литовский и оба ее сына обернулись к ней и посмотрели на нее так, словно она сошла с ума.
   - Мой дорогой племянник, - отсмеявшись, сказала княгиня Александра, обращаясь к герцогу и при этом заметно нервничая, - мне очень не хочется разгребать весь этот анжуйский династический мусор, но поверь, у меня нет иного выхода. Боюсь, другим способом Витовта не остановить! Пожалуй, настало время сказать этим слепым литовским князьям, вылезшим из русских болот, чьим сыном на самом деле ты являешься. Не думаю, что это слишком обрадует моего родного брата, но я уверена, что моего кузена Витовта это, несомненно, разочарует!
   - Что ты имеешь в виду, Альгида? - называя княгиню Александру ее литовским, языческим именем, спросил Витовт.
   - Всего лишь то, что вы оба, слепые кроты, так и не смогли углядеть! - не совсем вежливо ответила княгиня Александра, словно снова превращаясь в необузданную литовскую княжну, внучку Гедемина.
   - Откройте глаза, посмотрите на него! - она кивнула в сторону герцога. - Ради всех святых, он похож на своего отца как две капли воды! Ну же, смотрите!
   - Какого черта! - хмуро сказал король Ягайло. - Он совсем не похож на Нариманта!
   - Сын Волка и Алиции Острожской, - задумчиво проговорил великий князь, не сводя глаз с побледневшего герцога. - Темный блондин с темными глазами. Алиция точно была его матерью, я вижу ее черты в нем. Но Волк?!
   - Ну же, Вит! - тихо сказала княгиня Мазовецкая.
   - Помнится, к красавице Алиции Острожской был очень неравнодушен твой муж! - вспомнил Витовт, не удержавшись от случая поддеть свою кузину. - Надеюсь, он не твой сводный сын? И не поэтому ты его всегда так опекала?
   - Какой вздор!
   Видимо, симпатия князя Земовита Мазовецкого к матери герцога была действительно общеизвестным фактом, потому что княгиня Александра вспыхнула и с видимым раздражением в голосе поспешила освежить память Витовта в нужном направлении:
   - Вспомни, Вит, где провела Алиция несколько лет, прежде чем окончательно вернуться в Польшу и затвориться в Остроленке? Только через несколько лет после этого мы узнали, что у Нариманта, оказывается, появился еще один сын!
   В глазах великого литовского князя замерцали огоньки понимания. Он снова посмотрел на герцога и внезапно остановился, словно наткнувшись на невидимую стену.
   - Людовик Анжуйский! - вскричал он, в безмерном удивлении глядя на княгиню Александру. - Невероятно!
   - Браво, Вит! - вскричала мазовецкая княгиня.
   - Мой дорогой брат, - она посмотрела на Ягайло. - Ты все еще не понимаешь, что происходит?
   Польский король выглядел озадаченным. Тогда княгиня Александра, понизив голос, сказала, глядя по очереди сначала на герцога, потом на князя Витовта, потом на короля Ягайло:
   - Дело в том, что наш дорогой князь Острожский, он же герцог Монлери, якобы принадлежащий к Анжуйскому сицилийскому дому, в действительности является принцем Анжу, сыном короля Людовика Великого и Алиции Острожской!
   Ее слова произвели впечатление разорвавшейся бомбы. В то время как Витовт ошеломленно молчал, стараясь переварить неожиданную новость и одновременно просчитать в уме все возможные ее последствия для себя лично и для своих политических планов, а король Ягайло попросту схватился за голову, князь Александр, как всегда, оказался на высоте:
   - Стало быть, старина Острожский имеет больше прав на польский престол, чем дядюшка Ягайло? - озадаченно спросил он у матери. - Вот это фокус! А мы-то все думали, что он сын Ядвиги и ее австрийского герцога! А он, оказывается, сын Людовика Анжуйского!
   - Незаконный сын! - опомнившись, закричал король.
   - У меня есть сведения, - хладнокровно сказала княгиня Александра, - что Людовик тайно венчался с Алицией в 1380 году и намеревался сделать ее свое королевой.
   - Еще одна состряпанная тобой фальшивка! - вышел из себя король. - В это время она была замужем за Наримантом! А сам Людовик женат на Эльжбете, дочери душа Стефана!
   - Этой боснийской шлюхе, подстилке Миклоша Гараи! - не выдержала княгиня Александра. - После семнадцати лет бесплодия с Людовиком, три дочери подряд с разницей в год-полтора! Он даже не короновал ее ни разу, ни королевой Венгрии, ни Польши!
   - Единственный сын Людовика Анжуйского, короля Венгрии и Польши, - задумчиво сказал Витовт. - Известный как Анжуйский Львенок и признанный всеми европейскими дворами! Потерянный анжуйский принц!
   Он обернулся к герцогу, все это время хранившему молчание.
   - Черт побери, пожалуй, лучшего наследника для Литвы мне не найти! Если Ягайло так и не обзаведется потомством, мой преемник сможет объединить под своей рукой Русь, Польшу и Литву! Это будет великое королевство!
   - Для этого тебе и твоим наследникам сначала надо стать королями! - закричал Ягайло.
   - Подумаешь! - пожал плечами Витовт. - Венгры и чехи предлагают мне королевскую корону чуть ли не раз в месяц. А я вот возьму и соглашусь! И, вдобавок, намекну им, что оставлю мое королевство сыну Людовика Великого, короля Польши и Венгрии! Клянусь Вижутасом, это еще даже лучше, чем если бы ты был моим собственным сыном, Острожский!
   - Это безумие! - твердо сказал герцог.
   - Это правда, малыш, - раздался от дверей голос старого князя Федора Острожского, а затем и сам могущественный литовский магнат, с богатством и влиянием которого должен был считаться сам польский король и великий литовский князь Витовт, вошел в Большую залу.
   Он двигался немного замедленно, подволакивая левую ногу, поврежденную им в молодости в сражениях в Жемайтии и, очевидно, разболевшуюся во время долгого путешествия через всю страну в Остроленку. Слуги засуетились вокруг него, предлагая ему присесть и стараясь устроить его поудобнее.
   - Дедушка! - изумленно вскричал герцог. - Какими судьбами?
   - Это был феерический роман, - прикрывая глаза, продолжал старый князь немного погодя, после того, как он удобно устроился в кресле, положив больную ногу на подушечку, принесенную заботливой прислугой. - Король Лайош Венгерский, видный мужчина, в самом расцвете сил в свои пятьдесят с лишним, и моя дорогая Алиция, молодая и красивая, так похожая на твою жену, несравненную княгиню Острожскую... Оба несвободные, но любовь не спрашивает позволения! К несчастью, твой отец умер от несчастного случая, когда тебе всего лишь исполнился год! А когда хитрые орденские ищейки узнали о твоем существовании, на вас развернулась такая охота, что Алиция в панике прибежала ко мне. Знаешь, кто возглавил эту охоту?! Этот убийца детей и женщин, император Священной Римской империи, узурпатор венгерского трона, проклятый австрияк и крестоносец Сигизмунд!
   - Он действительно скотина! - с чувством согласился князь Александр. - К тому же, мелкий гадкий предатель и мздоимец. Один из ваших друзей, матушка?
   - Какого черта! - возразила мазовецкая княгиня, вспоминая времена своей молодости и чувствуя себя свободной в компании своей литовской родни. - Выбор друзей - дело политическое, оно не зависит от моих личных симпатий!
   - Зачем вы это делаете, дедушка?
   Не двигаясь с места, герцог смотрел в такое знакомое ему с детства лицо своего старого русского деда, который исключительно благодаря личным качествам и военным подвигам сколотил себе маленькое королевство в центре Литвы, и видел его умные, цепкие серо-стальные глаза, некогда темно-дымчатого цвета, но с возрастом выцветшие до стального оттенка. Старый магнат прекрасно понял, что он имеет в виду и не отвел глаз.
   - Я хочу, чтобы ты остался в Литве! - выдержав взгляд герцога, сказал он. - Ты мой единственный дееспособный внук, сын моей дорогой Алиции, моя плоть и кровь! Что удивительного в том, что хочу оставить свои земли и свое имя тебе? Я защитил тебя, когда ты нуждался в защите, дал тебе деньги и положение в Литве и Польше. Настало твое время платить долги.
   В Большой зале повисла напряженная тишина.
   - И в каком качестве ты хочешь, чтобы я остался в Литве? - наконец, спросил герцог.
   - В качестве князя Острожского! Я официально признаю тебя своим наследником и буду просить польского короля и князя Витовта о передаче тебе всех прав и титула Острожских князей, - вскинув голову, блеснул глазами старый магнат. - Думаю, они пойдут мне в этом навстречу!
   Князь Александр, уже давно сидевший, закрыв голову руками, словно защищаясь от того, что происходило в этой зале, отвел руку с лица и, открыв глаз, с интересом посмотрел на герцога, ожидая его ответа.
   - Вам не кажется, что самое время позвать сюда Эвелину и Андрея, для того, чтобы помочь нашему дорогому Зигмунту сделать правильный выбор? - негромко спросила княгиня Александра.
   Герцог стремительно обернулся и сказал одно единственное слово:
   - Нет!
   Но идея мазовецкой княгини уже стала понятной великому князю Витовту. Он с ожиданием посмотрел на старого князя Острожского, ожидая от него согласия и инициативы в том, чтобы послать за Эвелиной. Видя омрачившееся лицо герцога, старый князь медлил, но княгиня Александра не колебалась ни минуты:
   - Янек! - сказала она своему секретарю, - попросите слуг или сходите сами и пригласите нам прекрасную княгиню и ее очаровательного баловника-сына.
   В Большой зале Остроленки продолжала стоять зловещая тишина до тех пор, пока дверь не открылась и на пороге не показались Эвелина и Андрей.
   Король Владислав Ягелло немедленно поднялся со своего места и поспешил навстречу Эвелине. Скрывая улыбку, княгиня Александра обменялась многозначительным взглядом с удивленно приподнявшим брови великим князем и строго посмотрела на князя Александра, уже открывшего рот, чтобы сказать что-то по обыкновению примечательное. Поймав взгляд матери, князь Александр комично пожал плечами и послушно воздержался от комментариев, предпочитая не ссориться с матерью. Эвелина огляделась по сторонам, увидела приближающегося к ней с ласковой улыбкой польского короля, развалившегося в кресле великого литовского князя, застывшую у высокого окна княгиню Александру, и, наконец, старого князя Острожского, сочувственно улыбнувшегося ей со своего места у камина в Большой зале, и даже немного растерялась от неожиданности. Опомнившись от изумления, вызванного столь высоким собранием, она присела в глубоком реверансе перед польским королем и великим князем Литовским, а гордый приглашением Андрей, увидев деда, забыв обо всем на свете, бросился к нему.
   - Дед, представляешь, отец подарил мне настоящего жеребца! - сразу выпалил главную новость он, от возбуждения забывая поздороваться. - Белого! С косматой гривой! Во-о-о-о-о-т такого здоровенного! - мальчик широко развел руками в стороны. - Но он очень добрый! - поспешил успокоить деда он. - Его зовут Андалузец!
   - Парнишка настоящий литвин! - похвалил Андрея великий князь, улыбаясь сначала горячности и задору, а потом смущению, отразившемуся на лице мальчика, как только он осознал всю невежливость своего поведения. - Такой малой, а ездит на коне не хуже настоящего воина! Дедушкина выучка, надо полагать?
   Княгиня Александра оторвалась от созерцания природы за окном и тоже с улыбкой взглянула на мальчика. Аккуратно одетый и причесанный Андрей, со своей броской внешностью и хорошим сложением, унаследованным от родителей, уже сейчас обещал превратиться в необычайно привлекательного подростка, а потом и юношу. Больше всего княгиню Мазовецкую привлекали в нем его глаза - большие, темно-синие, окаймленные темными длинными бархатными ресницами, в которых всегда горел огонек лукавства и живого пытливого ума.
   - Моя дорогая прекрасная пани Эвелина! - между тем тихо проговорил Эвелине король, касаясь губами кончиков ее пальцев. - Я даже не предполагал, что так скоро снова увижу вас!
   - Ягайло становится смешон! - сердито прошептала княгиня Александра, недовольная поведением брата, отвлекаясь от разглядывания Андрея. - Кто-то должен его остановить! Это уже переходит все границы.
   - Что случилось, ваше величество? - между тем, спросила Эвелина тем самым мягким тоном, каким она всегда предпочитала говорить с королем.
   - Ваш муж, прекрасная пани Эвелина, снова удивил нас, - невольно подлаживаясь под ее тон, сказал король Ягайло намного менее резко, чем намеревался.
   - Ягайло! - резко прервал его герцог. - Разрешите мне самому поговорить с женой!
   Неприятно удивленая его непонятной и неоправданной резкостью, Эвелина обернулась и ее светлые глаза вопрошающе устремились на герцога, словно безмолвно требуя объяснений.
   - Так Эвелина ничего не знает? - спросил король, слишком удивленный этим фактом, чтобы обратить внимание на тон герцога.
   - Ну уж нет, Корибут! - живо вмешался великий князь. - Прекрасная Гражина, как называют твою жену в Литве, узнает все сейчас, и от нас. У тебя было много времени поговорить с ней откровенно, но ты не сделал этого.
   - Что происходит? - тихо спросила Эвелина, напуганная мрачным выражением лица герцога. Ее тонкие пальцы вздрогнули в руке короля, все еще продолжавшего держать ее руку.
   - Не волнуйтесь, моя дорогая! - проникновенно сказал король. - Все худшее уже позади. Только что выяснились очень примечательные факты из биографии вашего мужа. Факты, которые, надо полагать, позволят ему принять правильное решение и остаться с вами и Андреем в Литве или в Польше.
   - Какие факты? - Эвелина продолжала упорно смотреть на герцога, который, наклонив голову, предпочитал хранить молчание.
   Вместо этого, опередив короля, вновь собиравшегося открыть рот для объяснений, в разговор вмешался старый князь Федор Острожский.
   - Подойди ко мне, мое дорогое дитя, - властно сказал он, и тут же добавил, обращаясь к королю, словно оправдывая свое поведение. - Ваше величество, я думаю, будет лучше, если я поговорю с моей прекрасной невесткой сам.
   Эвелина с облегчением, не укрывшимся от зорких глаз наблюдавших за ней герцога, великого литовского князя и княгини Александры, высвободила свои пальцы из рук короля и, приблизившись к могущественному литовскому магнату, приходившемуся ей тестем, остановилась рядом с ним, по другую сторону от усевшегося рядом с креслом деда прямо на полу Андрея.
   - Дело в том, деточка, что я хочу, чтобы Зигмунт остался в Литве и принял на себя управление моими владениями. Великий князь хочет того же самого, с одной единственной разницей, что он предлагает ему свое королевство.
   - Но на каком основании? - изумилась Эвелина. - Он ведь принц Анжу, европейский герцог и крестоносец!
   Старый князь Острожский бледно усмехнулся.
   - Сожалею, душа моя, но ваш муж сказал вам не все. Может быть, он этого не помнил, может быть, просто до поры до времени не хотел волновать вас. Вы слышали что-нибудь об Анжуйском Львенке?
   Эвелина чуть прищурила светлые глаза, вспоминая смутные слухи, ходившие по замку.
   - Вы имеете в виду историю о якобы единственном сыне короля Лайоша Великого? - наконец, неуверенно спросила она.
   - Именно.
   - Но я всегда полагала, что это всего лишь слухи? - добавила она, поколебавшись.
   - Не совсем, - старый князь Острожский остался невозмутим, несмотря на волнение, отражавшееся на лицах принцев и королей литовского и польского королевского дома. - Анжуйский Львенок существовал на самом деле. Он был сыном короля Лайоша Великого, которого, как вам известно, называли в Польше Людовиком Анжуйским, и моей дочери Алиции Острожской. Другими словами, ваш муж и мой дорогой внук, Эвелина, является единственным, но незаконным сыном короля Венгрии и Польши. Вопрос о его происхождении всегда был чрезвычайно чувствительным местом в нашей семье, в первую очередь, из-за элементарных соображений его личной безопасности. Со своей стороны, наш анжуйский принц сильно переживает о нелегитимности своего рождения. Он забывает, что основатель литовской королевской династии, великий князь Гедемин, тоже был внебрачным сыном своего отца, также как и великий герцог Нормандии, Вильгельм Завоеватель, положивший начало королевской династии в Англии!
   Эвелина ошеломленно прикрыла глаза, словно от яркого солнечного света. Когда она открыла их вновь, в них забрезжила искра понимания:
   - Вы хотите сказать, что мой муж является этим самым мифическим потерянным принцем, Анжуйским Львенком?! - наконец, тихо произнесла она.
   - Черт возьми, Эвелина всегда была умницей! - не удержался от замечания князь Александр. - У меня, как и у дядюшки Ягайло, эта загадка заняла гораздо больше времени!
   - Стало быть, - теперь Эвелина теперь в упор смотрела на герцога. - Вы вовсе не европейский принц и крестоносец. Вы - сын Алиции Острожской и короля Людовика Анжуйского, родной внук князя Федора Острожского?
   - В самую точку! - похвалил ее литовский магнат, но тут же поправился. - Точнее, со стороны своего королевского отца, он может считаться крестоносцем и последним принцем венгерского происхождения, принадлежащим к Анжуйскому сицилийскому королевскому дому, известному в Венгрии как Арпады. По другой своей половине он литвин и даже, в какой-то степени, Гедиминович.
   - Так в чем же цель этих откровений, ваша светлость? - смахнув с глаз слезы разочарования от неискренности герцога, ни словом не упомянувшего ей о своем происхождении, спросила Эвелина, собрав воедино всю свою выдержку и снова отважившись взглянуть на своего тестя.
   Литовский магнат порывисто сжал ее руку. Серые глаза его блеснули от вспыхнувшей в них надежды:
   - Уговорите Зигмунта остаться в Литве! В любом качестве, пусть он выбирает сам, какое из них ему больше подходит - приемника Витовта или моего наследника, князя Острожского! Мне все равно! Вы ведь хотите остаться в Польше или в Литве, Эвелина?
   - Боюсь, что это не зависит от меня, - наклонив голову, чтобы сдержать подступавшие к горлу слезы, сказала Эвелина. - Герцог Монлери уже сделал свой выбор!
   - Вы же литвинка, княгиня! - воскликнул Витовт. - Боритесь! Вспомните, что вы сделали в Торуньских лесах, чтобы спасти Острожского, вспомните, как вы последовали за ним на поле Грюнвальда! Посмотрите на него! Только вы можете снова превратить его из какого-то там итальянского герцога в нашего князя Острожского!
   Эвелина вскинула голову. Ее светлые волосы, небрежно уложенные короной на голове, отливали золотом в свете выглянувшего утреннего солнца. Несколько минут она медлила, прежде чем заговорить, а когда она заговорила, в ее голосе звучала неприкрытая горечь и разочарование.
   - Кем вы будете в Италии или Испании, Луи? - взглянув на герцога, холодно и как-то отстраненно спросила она. Ее тон вынудил герцога поднять голову и взглянуть в ее искаженное болью прекрасное лицо. - Одним из праздных богатых аристократов, погрязших в обжорстве, пьянстве и разврате? Или одним из тех, кто вечно стонет о том, что им скучно и нечего делать, как граф Энрике? Или тем, кто, как Бартоломео, продает свой меч разного рода военным авантюристам из рыцарских Орденов, близящихся к закату? Вас устроит такая жизнь, мой замечательный муж, некогда блистательный и неповторимый князь Острожский? Или вы все-таки хотите остаться герцогом Монлери?
   В Большой зале стало так тихо, что было слышно как жужжала одинокая муха, случайно залетевшая и хаотично, беспомощно метавшаяся по зале. Глаза всех были прикованы к стройной, застывшей как статуэтка, фигуре прекрасной княгини, бросившей вызов мужу, и высокой фигуре герцога, который в порыве непроизвольного гнева, вызванного ее поведением, сделал несколько шагов в ее направлении и стоял сейчас прямо перед ней, причем, выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
   - Остановитесь, Эвелина, - негромко, сдержанно, попросил ее он. - Не встревайте в это дело! Не позволяйте им манипулировать нами!
   - Но вы же наполовину литвин! Вы выросли в Польше! - не сдаваясь, прерывистым голосом сказала Эвелина.
   - Витовт всего лишь пытается разыграть новую аферу с потерянным анжуйским принцем в Литве! А я - никто, королевский бастард, и теперь, когда это перестало быть тайной, если я останусь в Литве, кличка прилипнет ко мне и к моим детям навечно! Подумайте об этом, Эвелина!
   - О чем вы говорите! О чем вы только думаете! - теперь уже в глазах Эвелины зажегся гнев. - Да, вы могли стать королем по рождению, но не стали им. Так что с того? Вы сделали себе имя в Польше и Литве сами, как это сделал ваш дед. Вы должны гордиться этим! Вы - князь Острожский! И я вполне понимаю позицию великого князя. Даже сейчас, после шестилетнего отсутствия, у вас достаточно авторитета и лидерских качеств, чтобы расколоть оппозицию принцев в Литве! Я вовсе не призываю вас делать это, - поспешила добавить она, заметив, как округлились от ее слов глаза княгини Александры. - Не хотите играть в военные игры князя Витовта, вернитесь в Литву, к деду, и станьте его приемником во владениях князя. Или останьтесь в Польше, я уверена что его величество почтет за счастье иметь вас при своем дворе!
   Король Ягайло несколько озадаченно сморгнул, и на лице его отразился невольный ужас от подобной перспективы, что, в свою очередь, вызвало приступ неожиданного кашля у смешливого князя Земовита.
   - Вы действительно похожи на Гражину, моя прекрасная княгиня! - несколько рассеянно сказал Витовт, задумчиво рассматривая Эвелину. - Если бы не эти нелепые предрассудки, я бы доверил вам командовать авангардом в своей армии. Хотя нет, если поставить вас на дипломатическую службу, как мою дражайшую кузину, княгиню Александру, от вас было бы больше толку. Не хотите переехать ко мне в Литву, прекрасная Эвелина? В таком случае, я буду иметь под рукой не только Острожского, но и брат мой Ягайло начнет навещать меня в Вильне гораздо чаще.
   Не обращая внимания на слова великого князя, Эвелина опустилась на колени перед креслом князя Федора Острожского и, заглянув ему в лицо, положила ладонь на его сложенные на груди и крепко стиснутые пальцы.
   - Я сделала все, что могла! - прошептала она, глядя в его все понимающие серо-стальные глаза. - Теперь дело за ним. Решение будет принимать он! Не торопите его. Он очень самолюбив. Дайте ему время принять решение самому.
   - Спасибо, мое прекрасное дитя! - по-литовски пробормотал тронутый ее поступком старик, в знак признательности сжимая ее пальчики.
   Эвелина поднялась с колен, расправила складки своего платья и, вздохнув, нашла глазами сына, солдатиком застывшего рядом с креслом деда. Андрей преданно посмотрел на нее, быстро чмокнул старика в сухую щеку, а потом подбежал к ней и взял ее за руку.
   - Мы можем идти, ваше величество, ваша светлость, ваше сиятельство? - по очереди обратилась Эвелина ко всем присутствующим в зале особам королевской крови.
   Княгиня Александра прикрыла глаза, разрешая ей удалиться, великий князь Витовт просто кивнул в ответ, а король Ягайло скорбно посмотрел на нее, словно желая и не решаясь снова приблизиться к ней и поцеловать ей руку на прощание.
   - Идемте, матушка.
   Эвелина почувствовала как крепкие маленькие пальцы Андрея сжали ее руку, словно ободряя ее, хотя необычайно самолюбивый и самостоятельный Андрей ни разу не позволял ей водить себя за руку после того, как ему исполнилось три года.
   - Эвелина! - остановил ее у дверей голос герцога.
   Она обернулась и посмотрела на него.
   - Теперь, когда вы знаете, кто я такой, вы потребуете у короля развод?
   Эвелина стояла и молча смотрела на герцога, пытаясь определить, насколько серьезен был он, когда говорил это.
   - Какой идиот! - заметил, покачав головой старый князь Острожский.
   - Ну зачем же так категорично, - не удержался княжич Александр. - Он просто очень влюблен в свою жену, поэтому и говорит глупости. Все нормально, как и должно быть. Дядюшка Ягайло, тот вон, вообще недееспособным становится в ее присутствии.
   - Вы так долго пытались избавиться от меня, что я не буду винить вас, если сейчас вы воспользуетесь предлогом и сделаете это, - сглотнув ставший в горле ком, сказал герцог, не сводя глаз с Эвелины. - Я действительно не тот, за кого себя выдавал.
   - Я выходила замуж за человека, который был известен как князь Острожский, - помолчав, наконец ответила Эвелина, умышленно называя герцога его прежним именем. - Меня не интересовала легитимность его происхождения, так же как она не являлась важным для королевы, вашей матери и князя Нариманта, которые организовали этот брак. Более того, тот князь Острожский был моим другом и покровителем, и я не собираюсь менять его на кого-либо другого. Если же вы считаете, что в таких обстоятельствах развод неминуем, возвращайтесь в Италию и ожидайте его там.
   - Я останусь княгиней Острожской! - окрепшим голосом добавила она, мельком взглянув на тестя, затем повернулась и вышла из залы.
  
   Несколько часов спустя, слегка стукнув костяшками пальцев в дверь, Эвелина помедлила и отворила дверь в покои, отведенные супругам Радзивилл. Увидев выражение ее лица, Эльжбета и Карл, сидевшие у камина, переглянулись и, без слов поняв друг друга, одновременно подумали о том, что, видимо, произошло нечто исключительное. Карл поднялся из своего кресла первым и, протянув Эвелине руку, приобнял ее за плечи, а затем провел к своему креслу и почти насильно усадил в него. Всунув ей в руку бокал с красным вином, он проследил, чтобы она сначала выпила его, а уж потом попыталась что-то сказать. Закашлявшись, Эвелина залпом осушила вино и отставила бокал на низкий столик у камина.
   - Что это был за шум сегодня рано утром? - захватив в свои руки инициативу, спросила Эльжбета.
   - Приехал Витовт!
   Эвелина вскочила было с места, но Карл Радзивилл тут же поймал ее и усадил обратно.
   - Интересно! - задумчиво прокомментировал он, в то же время зорко наблюдая за Эвелиной. - И какого черта он явился сюда? Надеюсь, не для того, чтобы устроить мне головомойку за "переход в католичество"?
   - Нет, - Эвелина посмотрела на Эльжбету, с невозмутимым видом продолжавшую сидеть в кресле, вывязывая на спицах шапочку для нового ребенка, которого Радзивиллы ожидали через полгода. - Витовт явился потому, что услышал о возвращении Острожского!
   - Острожского? - Карл удивленно посмотрел на Эвелину. - Мы же условились называть его сиятельство герцогом Анжу?
   - Карл! - Эвелине все-таки удалось вскочить из кресла. - Оказалось, что наш герцог Анжу наполовину литвин. Он внук князя Федора Острожского, который также явился в замок сегодня утром, по обыкновению, в сопровождении целой армии гайдуков.
   - Старый князь Острожский здесь?! - не поверил Карл. - Вот это уже становится совсем интересным!
   Он посмотрел на жену, но Эльжбета ответила ему подчеркнуто невинным и непонимающим взглядом, в то время, как сердце ее тревожно забилось от нехорошего предчувствия. Эвелина была бледна и, судя по всему, сильно расстроена.
   - Да уж, и не говори, Карл, - с досадой проговорила Эвелина. - И на основании того, что он наполовину литвин, великий князь хочет, чтобы он остался в Литве! Он, видите ли, мечтает видеть его своим преемником!
   - Преемником? - Карл Радзивилл тихо присвистнул и теперь уже требовательно посмотрел на жену. - Кто же он тогда на вторую половину, если Витовт так упорен в своем желании посадить беднягу на литовский престол?
   - Он единственный, но незаконный сын Лайоша Великого! - вскричала Эвелина в раздражении.
   Бокал с вином выпал из ослабевших пальцев Карла. Эльжбета укоризненно посмотрела на него и тут же позвала слуг, чтобы почистить светлый персидский ковер, на котором расплывалось багровое, словно кровь, пятно от пролитого красного вина.
   - Эльжбета? - Карл подозрительно смотрел на жену. - Ты вовсе не кажешься удивленной, моя маленькая ведьма! Признавайся, ты знала это!
   - Какая разница, - рассеянно отозвалась Эльжбета Радзивилл, устремив все свое внимание на Эвелину, которая, словно опустошенная своим порывом, без сил опустилась в кресло и закрыла глаза.
   - Эвелина!
   Эльжбета отложила в сторону свое вязание и подошла к подруге.
   - Что случилось? Не может быть, чтобы все эти альковные тайны Острожских князей так расстроили тебя! Какая тебе разница, кто он такой? По-моему, князь Острожский даже лучший вариант для тебя, чем герцог Монлери!
   - В том то и дело!
   Эвелина открыла глаза.
   - Он не сказал мне ни слова! Притворялся искренним, когда изложил эту душещипательную историю про крестоносного принца! Заставил меня столько страдать.... и, в конце концов, согласиться иметь мужа-крестоносца! Меня! После того, что случилось в Мальборке! Подлый обманщик!
   - Ну-ну, - успокаивающе сказал Карл Радзивилл, подавая ей новый бокал вина. - Я тоже бывший крестоносец. Но мы ведь всегда были друзьями, правда, Эвелина?
   - Ты никогда не врал мне, Карл! - Эвелина устремила на него светлые глаза, полные отчаянья и боли.
   Карл невольно отвел взгляд. "Привыкнуть к красоте этой женщины невозможно, - с грустной усмешкой подумал он. - Бедняга Острожский!"
   - Эвелина, это глупо. Ну подумаешь, не сказал тебе об этом, - Эльжбета успокаивающе обняла Эвелину за плечи. - Может быть, он сам вспомнил об этом совсем недавно. Не забывай, он же шесть лет совсем ничего не помнил! Ведь он остался прежним Острожским, который всегда тебя любил!
   - Да? - Эвелина прижала руку к губам, чтобы не разрыдаться. - Может быть, и любил, но больше не любит! Он предложил мне развод! Уже в десятый раз за последние несколько дней!
   - Что-о?! - одновременно вскричали супруги Радзивилл.
   - Не может быть! - опомнилась первой Эльжбета. - С чего бы это? Ты преувеличиваешь!
   Эвелина горько рассмеялась.
   - На основании того, что он не тот, за кого себя выдавал! Он не хотел бы мне мешать, если я пожелаю стать королевой!
   - Это еще что за бред? - совсем расстроилась Эльжбета, видя, что Эвелина залилась слезами.
   - Я забыл тебе рассказать, дорогая, что Ягайло вынашивал планы жениться на Эвелине. Естественно, до того, как твой замечательный кузен решил воскреснуть из мертвых, - быстро пояснил Карл Радзивилл, чувствуя себя, как и всякий мужчина, беспомощным и растерянным при виде женских слез.
   - Надеюсь, ты не шутишь? - ледяным тоном спросила Эльжбета, устремив на мужа яростный взгляд.
   - Как можно! - отступая под ее негодованием, пробормотал Карл. - Более того, у меня сложилось впечатление, что Ягайло в нее влюблен.
   - Как это влюблен?!
   - Ну, знаешь, как это бывает. Мужчина хочет женщину. Причем, Ягайло еще не старый мужчина, а Эвелина - редкостная красавица.
   - Ради Бога, замолчи, идиот! - процедила сквозь зубы Эльжбета, отворачиваясь от мужа. - Ты что, язык откусил себе, что не мог раньше мне об этом сказать!
   - И что? Ты бы его отравила, что ли? - огрызнулся расстроенный Карл. - Или подмешала бы ему в питье нечто, лишившее его мужской силы?
   - Немедленно выйди вон! - рассердившись, вскричала Эльжбета, блеснув глазами. - А то я подмешаю ТЕБЕ в питье нечто, что лишит тебя не только мужской силы, но и языка!
   - Ну вот, - расстроился Карл, одновременно продвигаясь по направлению к дверям. - Как всегда, вам, женщинам, не угодишь! То она злится, что я не поделился с ней дворцовыми сплетнями, то угрожает мне потому, что я все-таки открыл рот и сказал ей об этом!
   - Что мне делать, Эльжбета? - Эвелина встала из кресла и поставила пустой бокал на каминную полку. - Может быть, согласиться с разводом и послать его ко всем чертям? Стать королевой?
   - Что ты ему сказала? - очень тихо, так, что Эвелина едва могла слышать ее, спросила Эльжбета.
   - Кому? Королю?
   Эльжбета укоризненно покачала головой.
   - Острожскому.
   - Этому герцогу? - Эвелина гневно прищурилась. - Я сказала ему, что предпочитаю остаться княгиней Острожской! Пусть остается в Литве, если он любит меня, так, как он говорит!
   - Эвелина, ты невыносима! - покачала головой Эльжбета, одновременно чувствуя, что на душе у нее становится легче от предчувствия того, что ее тайные мысли начинают воплощаться в реальность. Острожский останется в Литве, если на этом настоит Эвелина! Темные тени, сгустившиеся над его головой в ее видениях, могут быть рассеяны только силой, большей, чем наговоры, заклятья и темное ведовство. Может быть, именно любовь к жене вернет его на стезю, которой он принадлежит? Эльжбета почувствовала, как ее глаза наполнились слезами облегчения.
   - Вы обе - подлые шантажистки! - сообщил им от дверей Карл Радзивилл. - Но если ваш мелкий шантаж вернет нам прежнего Острожского, я буду вашим самым верным слугой и преданным почитателем!
   - Я сейчас брошу в тебя свою туфлю! - мрачно сообщила Эльжбета, нагибаясь, чтобы снять туфлю и выполнить свое обещание.
   - Успокойся, дорогая! - Карл выскочил за дверь и, закрывая ее за собой, успел увещевательно добавить: - Помни, в твоем положении тебе вредно так волноваться!
   После того, как в коридоре затихло эхо шагов удалившегося Карла Радзивилла, Эвелина снова обернулась к подруге и некоторое время задумчиво смотрела на нее, словно оценивая, стоит ли ей делиться с ней теми смутными мыслями, которые бродили у нее в голове. Взволнованная разворачивающимися событиями и своими собственными предчувствиями, Эльжбета не выдержала и заговорила первой:
   - О чем ты думаешь, Эвелина! Ты ведь что-то задумала, я вижу это!
   Эвелина молчала.
   - Эвелина, не молчи! - настаивала Эльжбета.
   - Эли, я хочу приворожить его, - наконец, тихо сказала Эвелина.
   - Ты с ума сошла! - ужаснулась Эльжбета. - Что ты такое говоришь?! Я думала, из общения со мной ты знаешь, чем кончаются все эти привороты! Кроме того, в твоем случае никаких приворотов не надо. Больше, чем он в тебя влюблен, приворожить нельзя!
   - Но он хочет развод!
   - Ерунда! Он просто ляпнул это от отчаянья, не подумав. Все были в шоке от открывшихся фактов, и он тоже.
   - Но он знал, кто он такой с рождения!
   - Эвелина, не говори чепухи. Острожские всегда скрывали его происхождение, потому что в то время в Польше и Венгрии все кому не лень мечтали отыскать мальчика, который даст им права на оба престола! Кроме того, ты не должна забывать, что отрывшаяся незаконность рождения ставит Острожского в особое положение.
   - О чем ты говоришь? - рассердилась Эвелина. - Вы с Острожским отстали от жизни! Еще при жизни князь Наримант объявил его своим сыном. Он принят при всех трех дворах как принц крови. Князь Федор, один из наиболее могущественных литовских магнатов после Витовта, признал его своим внуком; в его жилах течет кровь Лайоша Великого, какой уж тут комплекс неполноценности! Витовт подумывает сделать его своим преемником на литовском престоле, ты понимаешь это?! Он не только соединил в себе королевскую кровь анжуйских Арпадов с кровью польских Пястов, он разбавил ее кровью литовских принцев! А он хочет быть каким-то там герцогом Монлери!
   - Подумать только, твой сын - внук короля Лайоша Великого! - покачав головой, сказала Эльжбета. - И ты планируешь приворожить королевского сына! Да тебя сожгут на костре, несчастная полька!
   - Эли, что же мне делать? - Эвелина вновь стала серьезной.
   - Ты повторила этот вопрос уже в двадцатый раз!
   - Я не поеду с ним в Италию! Если он Острожский, я сделаю все, чтобы он остался в Литве! Я не хочу уезжать! Ты думаешь, он заберет у меня Андрея?
   - Зачем ему Андрей без тебя?
   - Значит, он не уедет! - Эвелина встала и взволнованно заходила по комнате. - Эли, я спрашивала про приворот потому, что я хочу удержать его в Литве. Даже если он уедет без меня, я хочу, чтобы он не мог ни есть, ни спать, пока не вернется в Литву! Как я могу это сделать? Эли, пожалуйста! Все, что угодно!
   - Не знаю, - Эльжбета помедлила. - Подумай сам, только тебе под силу справиться со своим мужчиной.
   - Я его совсем не знаю! Он изменился! - Эвелина в отчаянье закусила губу. - Я уже не могу справляться с ним так легко, как делала это раньше!
   - Почему?
   - Тогда мне было все равно, останется он со мной или уйдет на все четыре стороны. Я даже мечтала о том, чтобы он оставил меня в покое!
   - А сейчас? Можешь ли ты сделать это сейчас? - глаза Эльжбеты стали темными и глубокими, как омуты.
   - Что ты имеешь в виду? - не поняла Эвелина. - Сделать что?
   Эльжбета помедлила, а потом все-таки неохотно, словно преодолевая невидимое сопротивление, произнесла:
   - Подумай о том, что бы сделала ТА Эвелина, которая не была влюблена в Острожского, а просто по воле обстоятельств стала его женой. Стань на секунду такой, какой ты была десять лет назад! Что бы сделала в этой ситуации Эвелина Валленрод?
   Эвелина внимательно смотрела на подругу. Эльжбета Радзивилл не шутила, лицо ее было напряженно и бледно, темные глаза сверкали, отливая бархатом июньской ночи.
   - Что пришло тебе в голову, Эвелина? - внезапно требовательно спросила Эльжбета.
   - Эвелина Валленрод из Мальборка выставила бы его из своей постели в мгновение ока! - медленно сказала Эвелина, прислушиваясь к ментоловому холодку просыпающихся в душе воспоминаний о замке.
   - Ты его жена, Эва! Он может настоять на своем!
   - Это ничего не меняет, - Эвелина почувствовала, как пронзительный холод отчаянья, который она когда-то испытывала в замке, снова хлынул в ее душу. - Что происходит, Эльжбета?! - едва смогла вымолвить она от ужаса. - Что ты делаешь?!
   - Все будет хорошо, Эва.
   Глаза Эльжбеты снова приобрели прежний медовый оттенок, на лицо вернулся румянец, длинные темные волосы мягкими волнами заструились по плечам. Она подошла к Эвелине, обняла ее за плечи, а потом подвела к двери и легонько подтолкнула в коридор.
   - Возвращайся к себе, Эва. Помни, все будет хорошо, если ты будешь вести себя как она, холодная и бесчувственная красавица из рыцарского замка. Мужчины не ценят женской любви, то, что они хотят - это мать с хлыстом, причиняющую им боль и заставляющую их повиноваться.
   - Эли, я боюсь! - со слезами на глазах прошептала Эвелина. - Мне... холодно!
   Эльжбета накинула на плечи теплый плащ и, выскользнув вслед за Эвелиной в коридор, взяла ее за руку и повела к дверям ее спальни. Следуя за ней, Эвелина чувствовала себя так, словно ее сердце начал покрывать тонкий ледок, подобный тому, который образуется каждое утро ранней зимой на заснеженной поверхности пруда. Словно угадав ее состояние, Эльжбета ласково откинула с ее лица прядь упавших на глаза волос.
   - Это пройдет, Эва, - прошептала она. - Это только защита от того, что должно будет случиться. Тебе нужно быть сильной.
   - О чем ты говоришь, Эли?!
   - Не знаю. Я только чувствую. Иди к себе и постарайся заснуть. Тебе предстоит очень тяжелая ночь...
  
  
  
   Глава 15.
  

Остроленка, Польша, 1416 г

  
   Ближе к вечеру того же дня старый князь Острожский и Карл Радзивилл столкнулись почти возле самых дверей покоев герцога и некоторое время с любопытством рассматривали друг друга прежде, чем заговорить.
   - Князь Радзивилл? - наконец, с вопросительной интонацией произнес литовский магнат.
   - Он самый, - жизнерадостно подтвердил Карл.
   - Супруг Эльжбеты Радзивилл? - уточнил старый князь Острожский.
   - Да, ваше сиятельство, - Карл поспешил стать необычайно серьезным, прежде чем с подчеркнутой скорбью кивнуть головой. - Той самой, которая известна как литовская ведьма и любимая маленькая кузина вашего внука. Извините уж, что не называю его по имени, Острожский как-то тут нас всех немного запутал. У меня в голове просто звон стоит от всех его имен, даже когда я элементарно пытаюсь позвать его выпить.
   Старый литовский магнат неожиданно улыбнулся ему в ответ.
   - Вы похожи на вашего отца, молодой человек, - несколько непоследовательно сказал он, глядя на Карла. - Поможете мне привести в чувство нашего принца Анжу?
   - А что, он уже в беспамятстве? - осторожно поинтересовался Карл. - Что-то больно рано. Начал пить с утра, вы хотите сказать? У них же с Эвелиной, по последним сведениям, все в порядке. С какой стати ему набираться?
   - У него сейчас другие проблемы, - туманно заметил старый князь. - Толкайте дверь, Радзивилл, посмотрим, в каком он состоянии.
   - Вы уверены? - с сомнением в голосе спросил Карл. - Может быть, вы ошибаетесь, и они там с Эвелиной... ну, сами понимаете.
   - Уверяю вас, нет, - твердо сказал литовский магнат.
   Покои герцога оказались пусты. Карл прошелся по приемной зале, заглянул в кабинет и даже приоткрыл дверь спальни, но ни нашел ни единого следа пребывания герцога.
   - Может быть, попросим Эльжбету заглянуть к Эвелине? - дипломатично заметил он, сдаваясь. - Или сами в одночасье вломимся к ней? С вами, князь, я чувствую себя очень уверенно. По крайней мере, никто не посмеет обвинить нас в недостойных намерениях! Возможно, вы все-таки расскажите мне, что там у вас произошло?
   Один из самых могущественных и влиятельных магнатов Литвы проковылял к дивану у стены в приемной герцога и устало опустился на мягкие подушки. Карл настороженно присел в кресло возле окна. Немного поколебавшись, старый князь медленно, деталь за деталью, рассказал внимательно слушавшему его крестоносцу удивительную историю рождения и жизни своего внука, которого он боготворил. Когда он закончил, Карл некоторое время молчал.
   - Я думал, уже никто и ничто не сможет меня удивить, - наконец, задумчиво сказал он. - Как я ошибался! Вы, несомненно правы, князь - в настоящий момент только Эвелина сможет оставить Острожского в Литве.
   - Давайте украдем прекрасную княгиню, - помедлив, предложил он, - и тогда нам не придется искать его, он примчится к нам собственной персоной!
   - Карл, я думал ты уже покончил с глупыми идеями о похищении моей жены! - с укором сказал герцог, возникая на пороге своих покоев.
   - Судя по тому, что я слышал, ей недолго придется оставаться твоей женой, - поддел его Карл.
   Герцог вошел в приемную и прикрыл за собой дверь. Увидев сидевшего на диване старого князя Острожского, насмешливо улыбнулся сначала собственному деду, а потом Карлу, и язвительно сказал:
   - Насколько я понял, барон уже посвящен во все перипетии моего происхождения и личной жизни? А где же ваша тяжелая артиллерия, дедушка, в лице моей прекрасной супруги?
   - Должно быть, твоя прекрасная супруга, она же тяжелая артиллерия твоего дедушки, уже захвачена противником, - хладнокровно парировал Карл. - Ты же окончательно выжил из ума и предложил Эвелине бросить тебя, причем, даже подсказал, как! Кстати, вы не в курсе, князь, - обратился он к старому литовскому магнату, - что наш дорогой король Ягайло, воспользовавшись смертью вашего внука, до недавнего времени серьезно вынашивал планы предложить прекрасной Эвелине свою руку, сердце и польский престол.
   Князь Острожский удивленно сморгнул.
   Карл скривил губы в усмешке, взглянул на герцога и язвительно продолжил:
   - И теперь наш блистательный принц Анжу отдает Ягайло свою жену на блюдечке с золотой каемочкой. Что за редкий осел, как сказала бы моя Эльжбета!
   - Радзивилл! - коротко предупредил его от дальнейших высказываний герцог.
   Он прошел к столу, выставил на стол бокалы и позвал слуг, которые тотчас же, появившись как бесплотные тени, уставили стол кувшинами и бутылками с вином и медовухой.
   - Мне - водки, - коротко сказал старый князь Острожский.
   - Причем, делает это в тот самый момент, - неумолимо продолжал развивать свою мысль Карл, словно не замечая предупреждения герцога, - когда прекрасная Эвелина сменила гнев на милость и, кажется, стала отвечать ему взаимностью! Как ты будешь жить без нее, несчастный?
   - Я не буду жить без нее, - сообщил герцог, наливая стопку водки и предлагая ее деду. - Эвелина останется со мной!
   - Эвелина останется с князем Острожским! - парировал Карл. - Она и раньше была не в восторге от перспективы покинуть Польшу и Литву, а теперь, когда она знает, что ты - князь Острожский, поверь мне, она сделает все, чтобы ты остался в Литве.
   - Я не останусь в Литве! - упрямо повторил герцог.
   - Что ты, ради бога, заладил, как дитя, не останусь, не останусь! - вмешался в разговор старый князь Острожский. - Девочка права, что ты будешь делать в этой Италии или Испании? С чужим наследством, отказавшись от своего собственного!
   - У меня нет ничего собственного в Польше и в Литве! - резко сказал герцог. - У меня нет даже собственного имени! Я никто, незаконный сын короля Людовика и вашей дочери! Я всегда использовал имя своего брата, сына князя Нариманта.
   - Ерунда! - вскричал старый князь. - Тебя назвали Людовиком, в честь отца, или Львом, Львенком, как звала тебя Алиция. Это во-первых! Во-вторых, я никогда не давал Зигмунту права называться моим именем! Он имел имя своего отца - Корибут! Этих Корибутов в Литве, как сорной травы. Ты получил право носить мое родовое имя потому, что ты - сын моей дорогой Алиции и мужчины, которого она действительно любила, независимо от того, что он был королем! Ты - князь Острожский, принц Анжу!
   - Если бы мать не связалась с женатым мужчиной, все было бы гораздо проще, - сказал герцог, со стуком ставя на стол свой бокал.
   - Что ты знаешь о ее жизни с Волком?! - в гневе закричал старый князь Острожский, опрокидывая в рот стопку водки. - Кто ты такой, чтобы ее судить?! Она дала тебе жизнь, она отказалась от карьеры при дворе, она, такая умница и красавица! Она любила Людовика, а тот любил ее! Он бы непременно позаботился о твоей судьбе, если бы остался жив! Ты был его единственным сыном! Он мечтал сделать тебя королем!
   - Какая разница! - герцог снова налил себе вина. - Все сложилось так, как сложилось! Он умер, или его убили, и он не смог позаботиться ни о ней, ни обо мне. В результате всех этих игр, я даже никогда не был уверен, что Алиция моя настоящая мать, а считал ее приемной матерью. А уж все эти военно-полевые авантюры Волка чего стоили! Я хочу для своих детей спокойной жизни, без вечных интриг, погонь и, особенно, без клейма незаконнорожденных!
   - А что же ты сделал сам, мой дорогой герцог Монлери? - язвительно вскричал старик. - Твой собственный сын, твой первенец, оказался на краю той же самой ямы, только уже при живом отце! Фактически, он и есть незаконнорожденный - ни в одной церковной записи нет твоего настоящего имени, имени его отца!
   Карл вскочил на ноги, стремясь развести в разные стороны деда и внука, в едином порыве гнева вскочивших со своих мест, переворачивая стулья, и стоящих друг против друга, тяжело дыша и сверкая темными глазами.
   - По крайней мере, я женился на его матери! - с горечью заявил герцог. - Хотя и вынужден был сделать это под чужим именем.
   - Людовик тоже женился на твоей матери! - закричал литовский магнат. - Под своим настоящим, заметь, именем! Потому, наверное, и недолго прожил после этого. Гараи напугался и отравил его! А все документы пропали после смерти Алиции! Ты хоть знаешь, жалкий щенок, что твою мать убили потому, что она хранила бумаги о твоем происхождении и хотела воспользоваться ими позже, когда ты бы смог себя защитить!
   - У вас нет доказательств! - без сил рухнув в кресло, сказал герцог. - Даже я не верю в это!
   - Я видел эти бумаги собственными глазами! - побледнев, свистящим шепотом сказал старый князь Острожский. - Я ищу этих мерзавцев уже десять лет. И когда я их найду, они заплатят за каждую каплю крови Алиции, и за каждую пролитую ею слезу!
   Герцог поднял голову.
   - А вот с этим я, пожалуй, смогу вам помочь, дедушка. Только совсем немного. Вы же не поставили меня в известность, что хотите собственноручно с ними поквитаться.
   - Что ты имеешь в виду, львенок? - старый князь снова уселся на свое место на диванчике у стены.
   - Я имею в виду то, что я их нашел и, к сожалению, из шестерых непосредственных участников смерти моей матери на сегодняшний день удалось уцелеть только одному. Я знаю имя, но у меня не было времени найти его перед Грюнвальдом.
   - Что же случилось с остальными? - тихо спросил князь Федор Острожский.
   - С остальными пятью? - уточнил герцог. - Я их убил. Перед смертью они все назвали мне имя человека, который заказал убийство матери и, якобы, получил бумаги. Вы ведь и сами догадываетесь, чье это было имя, не правда ли, дедушка?
   - Если хотите, я отдам вам последнего, - помолчав, добавил он.
   - Почему ты это сделал? - все так же тихо спросил старый князь.
   - Потому что я любил Алицию! Кстати, дедушка, по странному совпадению, двое из убийц моей матери оказались также замешаны в похищении моей жены.
   - Ты имеешь в виду ту давнюю историю с Валленродом?
   - Да. А теперь сознайтесь, дедушка, что общего было у матери и Эвелины? Почему она выбрала мне в жены именно ее? Это ведь был тщательно спланированный акт с ее стороны? И, надо полагать, Лусия тоже одобрила ее кандидатуру, не так ли?
   - Ты сам ответил на этот вопрос, - пожал плечами литовский магнат. - Алиция и Лусия считали, что этот брак даст тебе жену, с которой ты сможешь жить в любой европейской стране на ваш выбор, даже, если захочешь, в Новгороде Великом. У Эвелины итальянские, русские и польские корни, она прекрасно знакома со всеми культурными традициями, свободно говорит на всех европейских языках. К тому же, малышка с детства обещала стать красавицей. Так что тебе грех жаловаться!
   - Но, насколько я помню, вы всегда были против этого брака.
   Откинувшись на спинку дивана, старый князь Острожский рассмеялся.
   - Только до той минуты, когда я имел счастье лично увидеть и познакомиться с твоей женой! Эта девочка - настоящее сокровище! После твоей смерти я даже предлагал ей поселиться со мной в моем доме в Вязьме, но, к сожалению, она не согласилась. Она провела у меня в гостях в Вязьме два месяца, и это были лучшие два месяца в моей жизни за последние тридцать лет! В любом случае, даже до знакомства с Эвелиной я противился этому браку только потому, что хотел, чтобы ты остался в Литве. Дамы считали, что это было бы слишком опасным для тебя, но они ошибались! Ты вырос и стал известным и влиятельным человеком в Польше и Литве. Ты сделал это сам, исключительно благодаря своим личным качествам, а не своему королевскому происхождению! Я горжусь тобой!
   - В настоящий момент ты и нынешний князь Радзивилл, - литовский магнат кивнул в сторону молчавшего Карла, - оказались в одинаковой ситуации. Радзивилл даже в более опасной: его отец, князь Витовт, до сих пор жив, а с нашим великим князем никогда не знаешь, что придет ему в голову в следующий момент. Может быть, он просто выжидает, пока все привыкнут к тому, что Карл стал князем Радзивиллом, перестанут его опасаться, а потом возьмет и сделает его своим наследником!
   Карл с недоверием посмотрел на старого князя, лицо которого оставалось совершенно серьезным.
   - Дедушка шутит, - успокоил его герцог. - Он пытается сказать, что ты оказался в более сложной ситуации, чем я, но не пытаешься удрать из Литвы.
   - Так я уже удрал! - с комично серьезным выражением возразил Карл, посмотрев сначала на герцога, а затем переводя взор на старого князя. - Разве я не сказал вам, что, воспользовавшись статьей Городельского Акта, я "перешел" в католичество и подался на службу в Польшу?
   - Витовт знает об этом? - заинтересовавшись, не удержался от вопроса старый князь.
   - Думаю, да. Наш великий литовский князь, как правило, всегда все знает. Его разведка уступала только разведке вашего внука, когда он был при деле в Польше и в Литве. В любом случае, я думаю вы ошибаетесь. Витовт настолько явно предпочитает Острожского мне, что это даже как-то обидно.
   - Я хочу, чтобы ты остался в Литве, львенок, - сказал старый князь Острожский, глядя на герцога. - Алиция была неправа! Твоя родина здесь. Ты наследовал Нариманту и Алиции, брак с Эвелиной принес тебе большое состояние и земли в Польше, я тоже оставлю свое состояние тебе и твоим детям. Твое Анжуйское происхождение настолько волнует наших славянских королей, что они будут упоминать о нем только в тесном семейном кругу, к которому ты, кстати, тоже принадлежишь по рождению.
   - Но с какого бока? - удивился Карл. - С сыном Нариманта и Алиции все понятно, Наримант был братом короля Ягайло и кузеном Витовта.
   - Львенок приходится племянником Витовту со стороны матери, моей дочери Алиции Острожской. Я был женат на одной из дочерей старого князя Сигизмунда Корибута, брата Витовта, - коротко, но тем не менее терпеливо и любезно пояснил старый князь Карлу Радзивиллу, после чего снова продолжил свою мысль: - Дальше этого круга информация не пойдет. Более того, оба, Витовт и Ягайло очень ценят твои дипломатические таланты. У них сейчас очередной кризис в переговорах с крестоносцами и друг с другом. Если ты их помиришь и попытаешься уладить конфликт с крестоносцами, Витовт, пожалуй, вернет нам тот кусок земли, принадлежащий Вязьме, который он отобрал у меня во время смуты с литовскими принцами!
   Тень улыбки скользнула по лицу герцога.
   - Дедушка у тебя - парень не промах! - рассмеялся Карл. - Могу добавить лишь то, что, оставшись в Польше или в Литве, ты осчастливишь и свою прекрасную супругу.
   - Может быть, она даже не разведется с тобой! - тут же добавил он, отступив от герцога на безопасное расстояние. - Это был мой главный аргумент! Моя личная корысть состоит в том, что я просто не в силах запомнить все твои европейские имена и титулы. Я хочу снова называть тебя простым и приятным слуху именем - Острожский!
   Старый князь Острожский поперхнулся и закашлялся, стараясь побороть накативший на него приступ смеха. Герцог покачал головой, поднялся из кресла, подошел к столу и, налив в стакан воды, подал его деду.
   - Вода? - оскорбился старик. - Я не пью воду! Налей мне водки. И полный стакан, пожалуйста, не надо щадить мою старость.
   Игнорируя насмешливый взгляд Карла, герцог заменил воду в стакане, предназначенном для деда, на водку и вернул его старому князю. Затем, снова заняв свое прежнее место в кресле у окна, надолго задумался. Карл и старый князь Острожский молчали, ожидая, когда герцог заговорит первым. Карл лениво потягивал светлое чешское пиво и раздумывал о том, нашла ли Эльжбета Эвелину, чтобы попытаться ее успокоить, или в роли утешителя прекрасной княгини Острожской снова выступает польский король. Литовский магнат успел осушить три стопки водки, прежде чем герцог поднял голову и с некоторым колебанием в голосе произнес:
   - В чем то вы, пожалуй, и правы, дедушка. У меня действительно нет никаких веских причин покидать Польшу и Литву сейчас, когда все открылось и я достаточно силен и влиятелен, чтобы защитить себя и свою семью. В конце концов, я не первый и не последний бастард, который, достигнув успеха, может сделать так, что никто не осмелится напоминать ему о его происхождении. Но у меня есть обязательства в отношении Изабеллы. Она спасла жизнь мне и Алиции и избавила вас от кучи неприятностей, когда дала нам с матерью приют в Италии. Сейчас она увлечена идеей получить титулы и имущество своего испанского деда, которого была когда-то несправедливо лишена. Старый герцог умер, король требует меня ко двору как потенциального наследника. Я должен поехать и сделать это для нее, даже если потом и решу вернуться и осесть в Литве.
   - Слава Богу! - вскричал старый князь Острожский, поднимая к небу лицо. - Спасибо тебе Господи, что ты вразумил его, неразумного!
   - Я еще ничего не обещал! - подняв руки, словно защищаясь, сказал герцог.
   - Когда ты поедешь в Испанию, Эвелина и Андрей останутся со мной, - категорично заявил старик.
   - Как гарантия того, что он вернется? - тут же с невинным видом полюбопытствовал Карл, за что был награжден сердитыми взглядами обоих.
   - Ты не можешь взять Эвелину с собой в Испанию! - упрямо повторил старый князь Острожский. - Она так красива, более того, она красива такой необычной для Испании красотой, что ее сразу же украдут у тебя - король или кто-нибудь из этих пылких испанских грандов, а тебя из-за нее отравят, убьют или покалечат!
   - Какая милая страна - Испания, - насмешливо сказал Карл. - Главное, безопасная. Я уверен, у твоих детей там будет та самая спокойная, без интриг и погонь жизнь, которую ты нам так красочно недавно расписывал. Если, конечно, твоя жена с тобой останется.
   - Теперь вы знаете, почему я так ценю Карла, - обращаясь к деду, произнес герцог. - Он всегда может поддержать и ободрить меня в трудную минуту.
   - Я даже могу поехать с тобой вместо Эвелины! - тут же с готовностью заявил барон.
   Хохоча во все горло, как это делал Андрей, старый князь Острожский замахал на них руками.
   - Немедленно прекратите, молодые люди! У меня сейчас печенка разорвется от смеха!
   - Печенка у вас разорвется, дедушка, если вы, в вашем возрасте, по-прежнему будете хлестать водку как воду, - справедливо заметил герцог. - Надо полагать, ваша миссия в моих покоях успешно завершилась, господа? Могу я, наконец, остаться один и первый раз за все это время как следует выспаться?
   - Вы только посмотрите на него! - всплеснул руками Карл. - Он так сильно хочет избавиться от нас, что даже толком соврать не умеет. Можно подумать, что после приезда в Остроленку он когда-либо спал один! Ладно-ладно, не надо на меня так свирепо смотреть. Что я, не понимаю, что ли? Давай, зови слуг, пусть несут дедушку в его опочивальню. Он, по-моему, тоже устал.
   - Радзивилл, - громко сказал старый князь Острожский. - С сегодняшнего дня вы всегда желанный гость у меня в Вязьме! Вы мне нравитесь!
   - Вот тебе и компенсация, - проворчал герцог, проследив, чтобы двое здоровенных литвинов из его дворни аккуратно взяли дедушку под руки и повели к дверям. - Витовту нравлюсь я, а ты нравишься моему дедушке. Доволен?
   - Да уж куда лучше, - согласился Карл. - Мы с тобой еще та парочка. Что, интересно, завтра утром вся эта твоя королевская родня и князь Витовт о нас подумает? Скажут, споили бедного старика!
   - Тебе то что за печаль? Можно подумать, что мнение Витовта для тебя что-то значит.
   - А то! - оскорбился Карл.
   - В таком случае, успокойся, Радзивилл. Мой дедушка не пьет ничего, кроме водки. И Витовту об этом хорошо известно.
   - Они что, киряют вместе, что ли? - не понял Карл.
   Герцог рассмеялся.
   - Великий князь вообще не пьет. Только медовуху. И каждый раз, когда Витовт приезжает к деду в Вязьму поохотиться, тот пытается подлить ему в медовуху водки. Он пригласил тебя в Вязьму, так что очень скоро ты сможешь наблюдать этот аттракцион самолично. Кстати, если тебя возьмет под покровительство мой дед, в Литве тебе ни один волк не страшен. Моя маленькая кузина будет вне себя от счастья снова вернуться домой.
   - Это намек? - приподняв бровь, спросил Карл.
   - Еще какой! - согласился герцог, улыбаясь.
   - По-моему, ты рано расслабился, Острожский, - не поддался на провокацию Карл Радзивилл. - Тебе еще предстоит разговор с Эвелиной.
   - На твоем месте, я бы ожидал худшего, - посоветовал он, идя к двери с явным намерением покинуть покои герцога. - За годы твоего отсутствия нрав прекрасной княгини не сильно изменился.
   - Со своей женой я как-нибудь разберусь сам.
   - Если что - кричи! - обернувшись от дверей, сверкнул улыбкой князь Радзивилл. - А лучше сразу беги. А то мы с Эльжбетой можем и не успеть!
  
  
   Глава 16.
  

Остроленка, Польша, 1416 г

   Поздно ночью герцог остановился у дверей опочивальни Эвелины, чувствуя себя невероятно усталым, не только физически, а в первую очередь, морально. Разумом он понимал, что разговор с женой обещал быть не особенно приятным, но все-таки надеялся, что Эвелина сможет понять причины его поведения. Больше всего на свете ему хотелось сейчас рухнуть в постель, прижать к себе гибкое теплое тело жены, зарыться лицом в ее пахнущие лавандовой водой густые шелковистые волосы и, засыпая, чувствовать ее запах и ее присутствие рядом с собой. Он вздохнул и взялся за ручку двери.
   К его удивлению, дверь была заперта. Не в силах поверить в это, он еще раз повернул ручку двери, но она не открылась. Тогда он, с внезапно вспыхнувшим раздражением, несколько раз сильно постучал в дверь костяшками пальцев. Ответа не последовало. Герцог почувствовал, как кровь прихлынула к его лицу. Приступ гнева был настолько сильным и неожиданным, что он лишь успел мельком подумать, что, пожалуй, становится похож на своих родственников - литовских князей Витовта и Ягайло. В следующую секунду он уже затряс ручку двери, а затем, снова не получив ответа, отошел немного назад и, прицелившись, мощным ударом ноги просто выбил дверь с петель. Не обращая внимания на невероятный грохот и пыль от падающей с потолка штукатурки, герцог переступил порог комнаты и почти сразу же увидел жену.
   Полуоткрыв рот от изумления, Эвелина смотрела на него, не отрывая глаз. Одетая в длинную тонкого шелка ночную сорочку, оставлявшую обнаженными ее плечи и руки, с распущенными светлыми волосами, ниспадавшими до талии, она показалась ему такой юной и красивой, что у него защемило сердце от боязни ее потерять. Некоторое время они стояли неподвижно, поедая друг друга глазами, а затем герцог, с некоторой долей высокомерия, просквозившего в его голосе, спросил, стараясь скрыть свое замешательство:
   - С каких это пор вы стала запирать от меня двери вашей опочивальни, Эвелина?
   - С тех пор, как вы предложили мне просить короля о разводе! - сердито сверкнув глазами, отвечала Эвелина. - В присутствие мазовецких князей, княгини Александры и великого литовского князя!
   - Я сделал это потому, что хотел быть честным с вами, - все так же высокомерно сказал герцог.
   - Честным?! - возопила Эвелина. - У вас очень странное понимание того, что значит быть честным! За все время нашего знакомства вы не сказали мне ни слова правды о том, кто вы такой на самом деле!
   Герцог почувствовал, что в нем начинает закипать раздражение.
   - Вы знаете, что по воле обстоятельств, не зависящих от меня, я не мог этого сделать, - сухо произнес он.
   - Тогда перестаньте претендовать на то, что вы сделали это из каких-то благих соображений, - Эвелина насмешливо улыбнулась. - Вы просто испугались, не правда ли, Луи?
   - Испугался чего?
   - Испугались себя и за себя.
   Она тряхнула распущенными по плечам волосами и с вызовом посмотрела прямо в глаза герцогу.
   - Вы ведь не доверяете мне, господин де Монлери?
   Интонация, с которой она произнесла его имя, окончательно вывела герцога из себя. Он почувствовал, что начинает терять терпение, уже изрядно истощенное предшествующим разговором с дедом.
   - Доверяю я вам или нет, это не повод запирать от меня двери своей спальни! - резче, чем намеревался, произнес он. - Вы пока еще моя жена, Эвелина, и я клянусь вам, что вы ею останетесь, независимо от того, как сильно вы будете этому сопротивляться. И могу вас уверить, что поведение, подобное тому, что вы сделали этой ночью, было ошибкой с вашей стороны!
   - Я вижу, - Эвелина кивнула в сторону перепуганные лица сбежавшейся на шум дворни. - К вашему сведению, герцог де Монлери, европейские рыцари так себя не ведут. Особенно в Италии.
   - Здесь не Италия! И я не европейский рыцарь! - вскричал герцог, но увидев насмешливую улыбку, просквозившую по губам Эвелины, сейчас же опомнился и уже более спокойным тоном добавил: - Теперь вы знаете всю правду. Я - королевский бастард, анжуйский принц с одной стороны, и принц Гедиминович, с другой. Скажите мне прямо, вас устроит такой муж?
   Эвелина вздохнула, прежде чем ответить.
   - Если я смирилась с вами как с крестоносцем, любой другой вариант будет просто благословением Божьим! Сами подумайте, господин де Монлери, что может быть для меня хуже крестоносца?
   Герцог провел рукой по волосам, растрепав свою по обыкновению тщательно причесанную шевелюру. Темные пряди волос упали на лоб, делая его похожим на мальчишку.
   - Позвольте уточнить, сударыня, - недоумевая, произнес он. - Князь Острожский, за спиной которого будут шушукаться, что он королевский бастард и анжуйский принц, устроит вас больше, чем добропорядочный герцог де Монлери?!
   - Да! - сердито сказала Эвелина. - Именно так! Войдите, наконец, Луи, не стойте на пороге, и позвольте слугам убрать весь этот мусор!
   Герцог оглянулся и увидел перепуганные лица дворни, сгрудившейся в коридоре и смотревшей в его сторону со странной смесью восхищения и опасения одновременно. Признавая правоту Эвелины, он вошел в ее опочивальню, прошел в глубину комнаты почти до окна, задернутого плотной занавесью и уже от окна повернулся к Эвелине. Она по-прежнему стояла на том самом месте, где он увидел ее после того, как вышиб дверь. Подчиняясь ее повелительному взгляду, несколько человек из дворни начали поспешно убирать с пола куски штукатурки и подметать пыль. Герцог некоторое время наблюдал за ними, а потом снова посмотрел на Эвелину.
   - Я устал и хочу отдохнуть, Эвелина. Поэтому я прошу вас по-хорошему, давайте перейдем в мои покои и ляжем, наконец, в постель. Не вынуждайте меня на крайности.
   - Крайности? - удивилась Эвелина. - Что вы имеете в виду?
   - Вы можете просто сделать то, о чем я вас прошу?
   Герцог подошел к ней вплотную. Глядя на него снизу вверх, все еще разозленная его поведением несколько часов назад в Большой зале, Эвелина почувствовала, что он напряжен и взвинчен да предела.
   Не дожидаясь ответа, он взял ее за руку и увлек в коридор.
   - Дайте мне хоть шаль на плечи накинуть! - вскричала Эвелина, едва поспевая за ним.
   - Уверяю вас, вам не будет холодно, - пробормотал герцог, прибавляя шаг.
   - Дело не в холоде. Это неприлично, в конце концов! В замке полно гостей!
   - С каких это пор вы думаете о приличиях, Эвелина? - усмехнулся он.
   - С тех пор, как стала вашей женой! - упрямо, как ребенок, продолжала пререкаться Эвелина, стараясь немного разрядить напряжение. - Это было вашим главным требованием, князь Острожский!
   - Ах значит, все-таки князь Острожский!
   Герцог остановился посреди коридора и выпустил ее руку.
   -Где же мы забыли герцога Монлери?
   -В Италии! - буркнула Эвелина, потирая освобожденную от его жесткой хватки руку. - Вы вовсе не герцог Монлери, вы князь Острожский! Даже по рождению, я уже не говорю о том, что вы выросли в Польше и Литве! Зачем вам играть в европейского герцога, Зигмунт?
   Эвелина тут же прикусила язык, поняв, что по привычке назвала его именем того князя Острожского, который был некогда послом польского короля в замке Мальборк. В полутьме коридора глаза герцога сверкнули сталью.
   - Вы никогда больше не будете называть меня этим именем! - мгновенно среагировал на ее оговорку он. - Это имя моего погибшего брата!
   - Мне все равно! - с удовольствием от того, что она противоречит ему, сказала Эвелина. - Я не знала вашего брата. Так что для меня, князь Острожский - это вы!
   Герцог посмотрел прямо ей в глаза. В полутьме коридора Эвелина увидела тлевший в его глазах огонек раздражения, желания и еще нечто такого, отчего ее сердце тревожно забилось.
   - Я предупреждаю, Эвелина, я в ужасном настроении. Я прошу вас не провоцировать меня, или я не ручаюсь за последствия!
   -Вам не стоит разговаривать со мной в таком тоне, князь! Я ваша жена, но не ваша крепостная!
   Они стояли почти у дверей его опочивальни.
   - Надеюсь, вы не заперли дверь и не потеряли ключи? - пытаясь обрести уверенность в себе, ядовито вежливо спросила Эвелина. - Вторая выбитая за последние полчаса дверь, это уже даже по вашим меркам, будет слишком.
   Раздраженный ее справедливыми словами, герцог пинком распахнул дверь и буквально втащил Эвелину внутрь. Очутившись в его опочивальне, Эвелина встала у двери, скрестив руки на груди.
   - Итак, Луи, что же дальше?
   На лице герцога появилось такое мрачное выражение, что Эвелине на какую-то долю секунды стало тревожно. Он посмотрел на нее, в глазах его не было ни улыбки, ни обычной нежности, в них сквозила какая-то обреченность. Спустя минуту он негромко заговорил, и его слова повергли Эвелину в еще большее замешательство:
   - Мне очень жаль, дорогая, но я снова покривил душой, когда предлагал вам развод. Да, в то время когда я женился на вас, я был князем Острожским и герцогом Монлери одновременно, и, честно говоря, я был намерен покинуть Польшу и Литву после сражения при Грюнвальде. Мое анжуйское происхождение принесло мне и матери столько бед и страданий, что я даже не помышлял как-то воспользоваться им.
   Он усмехнулся и лицо его еще более омрачилось.
   - Для меня в тот момент все было просто и ясно. Обязательство, данное мною Зигмунту, было выполнено. Оставались вы. До сих пор не могу понять, была ли встреча с вами в замке предопределена заранее, было ли это благословение Божье или проклятие. Я полагал, что никогда не смогу никого полюбить. Но я ошибался. Любовь к вам стала для меня неожиданностью, болезнью, наваждением. Я заплатил за два брачных свидетельства на оба имени, которые принадлежали мне для того, чтобы у вас не было ни малейшего шанса избавиться от меня. Но я забыл о том, что невозможно удержать то, чем не владеешь. Вы не любили меня. Я хотел рассказать вам о своей тайне после Грюнвальда, но, сожалению, княгиня Радзивилл не дала мне выбора. Сейчас, когда все выяснилось и факт того, что я являюсь претендентом на польский и венгерский престол не составляет смертельной угрозы ни для меня, ни для моей семьи, я, пожалуй, могу остаться в Литве. Вмешательство деда и ваш ультиматум заставили меня задуматься. Но, какое бы решение я не принял, вы останетесь со мной! Я не дам вам развод. Никогда. Даже ощущая себя подлым обманщиком и крестоносцем, даже зная, что вы будете ненавидеть меня за это. Я не смогу вас отпустить. Я не могу вас забыть. Так что, предупреждаю вас, Эвелина, вам лучше смириться с этой мыслью. Вы принадлежите мне. Навсегда, до тех пор пока смерть не разлучит нас.
   Эвелина в недоумении смотрела на него, не сводя глаз с его лица и ожидая продолжения. Но герцог молчал. Растерянная и недоумевающая, не понимая, что он от нее хочет, Эвелина заговорила первой.
   -Все это впечатляюще, Луи. И звучит как угроза. Но я не понимаю, что вы хотите этим сказать. Я хочу знать, что вы намерены делать.
   -Чего именно вы не поняли, Эвелина, - после непродолжительного молчания, спросил герцог. - Я полагал, что выразился совершенно определенно. Я не оставлю вас!
   -Значит ли это, что вы останетесь в Литве?
   -Какое это имеет значение? Вы останетесь со мной.
   Эвелина почувствовала, как между ними установилось и начало стремительно набирать силу напряжение. Она с тревогой посмотрела на герцога, встретила взгляд его прищуренных темных глаз, ставший на секунду пронзительным, словно пытавшийся проникнуть ей в душу и гипнотизировавший ее.
   -Я останусь с вами, если вы останетесь в Литве! - помолчав, произнесла она, не отводя от него взгляда, и внезапно почувствовала, как в ее душу хлынул поток холода, струившегося из его глаз, прищуренных от гнева, вызванного ее последними словами.
   Она вскинула голову и, скрывая слезы, с вызовом добавила:
   -Это мой ультиматум, в ответ на ваш!
   Голос герцога стал чарующе и леденяще любезным.
   -Не слишком ли много вы на себя берете, Эвелина?! Вы моя жена! Вы будете делать то, что я вам скажу.
   -Вы сами-то верите в то что говорите, Острожский?! - Эвелина также одела на себя маску холодной отстраненности, так хорошо знакомую ей со времен в замке Мальборка. - Здесь вам не Европа, и вы не сможете заставить меня делать то, что я не желаю. Это во-первых. Во-вторых, я поставила вас в известность об условиях сохранения нашего брака.
   Герцог, не мигая, тяжелым взглядом смотрел ей в лицо. Он с горечью и бессильной яростью отметил, как стало отстраненным и заледенело ее подвижное прекрасное лицо, а длинные пушистые ресницы надежно прикрыли ее глаза. В эту минуту она с пугающей ясностью напомнила ему фройлян Эвелину Валленрод из рыцарского замка.
   -Если я не соглашусь с вашими условиями? - тяжело роняя слова, наконец, спросил он. - Если я не захочу остаться в Литве?
   -Я не поеду с вами в Италию! - холодно сказа она, не поднимая глаз.
   -Но почему же? - все еще пытался достучаться до нее он. - Если мне не изменяет память, вы жили в Италии в семье своей матери, вы знакомы с ее нравами и обычаями. Вы даже сказали, что вам нравится эта страна.
   -Я жила там временно, и как гостья. Я устала от европейских дворов, кишащих интриганами и лжецами. Я хочу остаться в Польше.
   -Но в Польше у вас не осталось родных! Ничто не держит вас в этой стране, так же как и меня. Что вы будете делать в Польше, одна, без мужа и отца? Кто поможет и защитит вас?
   Эвелина упрямо вскинула голову.
   -Если мой муж хочет остаться европейским рыцарем, и не хочет жить со мной в Польше и Литве, я буду просить защиты короля!
   Эвелина увидела, как глаза герцога гневно вспыхнули от ее слов, она на секунду почувствовала раскаяние, но ровно до той минуты, когда он все с той же раздражающей ее придворной любезностью поинтересовался:
   -На каком основании, дорогая? Вы же признали, что вышли за меня замуж, зная кто я такой и по добровольному согласию.
   -Я не поеду с вами добровольно! - вышла из себя Эвелина. - Вам придется заставить меня! И я даже знаю, как вы это сделаете!
   -И как же я это сделаю, дорогая моя?
   -Вы пригрозите отобрать у меня сына! - всердцах вскричала Эвелина.
   Герцог ничего не ответил. Он стоял и смотрел на Эвелину, словно обдумывая какую-то пришедшую ему в голову мысль, и по мере того, как он размышлял, выражение его лица делалось все более и более холодным и решительным.
   -Вы ошибаетесь, Эвелина, - наконец, высокомерно сказал он. - Я сделаю так, как хотите вы.
   -И как же?
   -Я уеду один! - коротко отозвался он.
   -А что прикажете делать мне?! - прошептала Эвелина, вздрагивая под его холодным и тяжелым взглядом.
   -Жить со своим ультиматумом.
   Его тихие слова прозвучали для нее прямым оскорблением.
   Не успела она открыть рот, чтобы возмутиться его поведением, как он все с тем же любезным и высокомерным выражение добавил:
   -Не огорчайтесь, княгиня! Вам всегда останется общество короля и мазовецких принцев!
   Подражая его манере, Эвелина холодно и высокомерно спросила, тащельно контролируя свои эмоции:
   -А вам? Что останется вам, Луи?
   -А мне, надо полагать, придется удовольствоваться обществом итальянских шлюх вашего кузена Контарини! - с леденящей кровь любезностью отозвался герцог.
   -Не сомневаюсь, что вам к этому не привыкать!
   Сделав вид, что не заметил откровенной досады, прозвучавшей в ее голосе, герцог взял ее за руку и поднес ее ладонь к губам в традиционном знаке прощания, успев с горечью подумать, что ее пальцы казались такими же ледяными, как ее сердце. Словно обжегшись от прикосновения его горячих губ к своей коже, Эвелина вырвала из его руки свои пальцы, подхватила юбки своего одеяния и пулей выскочила из опочивальни.
  
  
   После того, как Эвелина вернулась к себе в покои, где расторопные слуги уже умудрились установить на место дверь, она долго не могла уснуть. Лежа в своей постели, она напряженно размышляла, перебирая в уме события последних дней, навсегда изменившие ее жизнь, как некогда ночное нападение на дороге в Познань. Странное упрямство Острожского озадачивало ее. Каковы бы не были владения и богатства герцога Монлери в Европе, они не могли быть больше того, чем они владели в Польше и Литве, и того, что получат их дети после того, как к ним перейдут богатства старого князя Острожского. Дело было явно не в деньгах. Но тогда, в чем? В давнем скандале, связанном с его рождением? Эвелина грустно усмехнулась. Это даже скандалом нельзя было назвать. О существовании единственного сына могущественного Лайоша Великого знали и признавали даже крестоносцы. Поьши и Венгрии он, конечно, уже не получит, но она была уверена, что Витовт был совершенно серьезен, когда предлагал ему стать своим наследником в Литве. Почему он упрямится?! Почему он не хочет остаться с ней?!
   Уже ближе к утру она услышала легкие шорохи и постукивание в дверь. Проклиная свою несчастную судьбу, Эвелина встала, закуталась в теплый ночной пеньюар и подошла к дверям. На пороге стоял граф Бартоломео Контарини. На лице Эвелины отразилось такое недоумение, что итальянец невольно улыбнулся. Однако его улыбка вышла грустной.
   - Пойдемте со мной, моя прекрасная кузина, - через секунду тихо сказал он. - Я хочу вам кое-что показать.
   Недоумевая, Эвелина спустилась вслед за ним по ступеням вниз, на первый этаж, где располагались приемная и общие помещения замка, а затем, по крутой лестнице с низким потолком, в подвальный этаж, где находились помещения для прислуги. В длинном коридоре было темно, лишь в конце его виднелся выбивавшийся из-под одной из последних дверей свет. Эвелина в полном молчании следовала за Бартоломео, и вскоре, повинуясь его жесту, остановилась возле полуоткрытой двери в помещение, где горел свет. Она вопросительно посмотрела на Бартоломео, и тот повелительно кивнул ей, указывая на дверь. Пожав плечами, Эвелина помедлила и заглянула в помещение. То, что она увидела, повергло ее в замешательство. На широком деревянном столе навзничь лежала одна из итальянских любовниц графа Энрике Контарини, которых он привез с собой из Италии. Юбки ее были задраны чуть ли не к ее плечам, голые ноги раскинуты в стороны, голова закинута в экстазе от наслаждения, получаемого ею от совокупления с мужчиной, лежавшим поверх нее и сильными, резкими движениями входящим и выходящим в ее раскрытое ему навстречу тело. В первую минуту Эвелина лишь успела подумать, что мужчина хорошо сложен. Она видела только его широкие плечи, длинные ноги и сильное худощавое мускулистое тело. Затем, взглянув внимательней, она заметила его густые отливавшие золотом в свете свечей каштановые волосы и в следующий момент с ужасом узнала в нем герцога. Она вскрикнула, в тот же миг герцог также вскрикнул и застонал, излив свое возбуждение в тело любовницы.
   Замерев от ужаса, Эвелина не могла сдвинуться с места. Словно в дурном сне она видела, как герцог пошевелился и стал сползать со стола. Итальянка обвила его шею руками и попыталась задержать его, но он отбросил ее руки и встал на ноги. Он был совершенно обнажен и, судя по всему, очень пьян. Его одежда валялась по всему полу. В тот же миг его взгляд, все еще затуманенный удовольствием, остановился на неподвижно застывшей в дверях Эвелине. Он несколько раз сморгнул, словно пытаясь прогнать привидевшийся ему призрак, потом его взгляд неожиданно стал осмысленным, но Эвелина уже не видела этого. Подобрав полы своей ночной сорочки и пеньюара, она бежала наверх, с залитым слезами лицом, сдерживая рвущийся из груди крик.
   Она не помнила, сколько времени прошло, прежде чем она очутилась у дверей покоев старого князя Острожского. Она ввалилась в его покои без стука, упала на ковер и залилась слезами, а все тело ее сотрясала нервная дрожь. Перепуганный гайдук постучал в дверь спальни старого князя. Когда обеспокоенный старик показался на пороге своей опочивальни и увидел распростертое на ковре в приемной казавшееся безжизненным тело молодой женщины, он сначала не поверил своим глазам. Могущественный литовский магнат опустился на колени рядом с содрогающимся от рыданий телом Эвелины, откинул с ее лица тяжелые спутанные локоны ее волос и в волнении прошептал, глядя в искаженное страданием лицо Эвелины:
   - Что случилось, девочка моя? Эвелина! Что произошло?!
   - Убежища! - наконец, сквозь рыдания, смогла прошептать Эвелина. - Помогите мне, князь! Спрячьте от него! Я его ненавижу! Я хочу развод! Помогите мне, ради бога, князь! Я не заслужила этого!
   - Немедленно успокойся, Эвелина! - приказал старый князь Острожский, у которого внезапно затряслись руки. - Успокойся и расскажи мне, что произошло.
  
   Рано утром карета старого князя Федора Острожского в сопровождении все той же сотни гайдуков, с которыми он прибыл в Остроленку, выехала из ворот замка. Андрей тоскливо проводил ее взглядом и вернулся в свою постель. Инструкции деда были совершенно ясными и категоричными. Его мать уезжала вместе с ним в Вязьму, она была нездорова и чем-то очень сильно расстроена. Андрею предписывалось оставаться с отцом, ехать с ним в Испанию, и после того, как герцог будет представлен ко двору, самому решать за себя, где бы он хотел остаться: в Испании с отцом, или в Польше и Литве - с матерью. По лицу старого князя Острожского было видно, что он сильно недоволен поведением отца, и Андрей чувствовал, что причина этого крылась во внезапном расстройстве матери.
   Герцог спустился вниз только к обеду. Большинство гостей уже разъехалось. Вечером прошлого дня они проводили короля и великого князя, вслед за которыми сразу же отбыла княгиня Александра со своими сыновьями и многочисленной свитой.
   Обеденный стол в Большой зала Остроленки казался полупустым и унылым. За ним восседали непривычно хмурый и чем-то раздраженный князь Радзивилл, по-прежнему жизнерадостный и улыбающийся граф Энрике Контарини, казавшийся обеспокоенным граф Бартоломео, пан Завиша Чарный и еще несколько польских рыцарей, не принадлежавших к свите короля.
   Место Эвелины оставалось незанятым. Герцог удивленно вскинул бровь, но ничего не сказал. Он с сожалением подумал, что она, должно быть, все еще сердится на него из-за его вчерашнего недостойного, грубого поведения в спальне, причины которого она не понимает. Он тут же решил про себя, что даст ей время отойти до вечера, а потом найдет ее и попытается ей все объяснить.
   Андрей искоса посматривал на отца, тот не казался ему расстроенным или обеспокоенным. Судя по всему, он даже не подозревал, что мать уехала с дедом. Решив про себя, что не стоит без необходимости раскачивать лодку и влезать со своими вопросами или объяснениями, Андрей уткнулся носом в тарелку и молча ел, заученно правильно пользуясь столовыми приборами. На душе у него скребли кошки - он обожал мать и уже начал скучать по ней. За обеденным столом шел обычный разговор о погоде, об охоте, о военных подвигах, о перипетиях переговоров с крестоносцами и о многом другом. После обеда Андрей тенью скользнул к себе в комнату и улегся спать.
   Через час в его комнату заглянул Гунар.
   - Вот это да! - закричал литвин громовым голосом, увидев Андрея в постели. - Ты что, заболел, чертенок? Третий час дня, а он уже спит!
   - У меня голова болит, Гунар, - неохотно сказал Андрей, отрывая голову от подушки. - Можно я посплю еще?
   Гунар так удивился, что даже не нашел, что сказать. Загнать неугомонного энергичного мальчишку в постель даже по вечерам было большой проблемой. На его памяти, не было ни одного случая, чтобы Андрей жаловался на недомогание.
   - Хочешь, я позову мать? - наконец, опомнившись, предложил он.
   - Нет, не хочу, - Андрей залез под одеяло и уже оттуда сказал, так, что голос его прозвучал устало и глухо. - Все в порядке, Гунар. Завтра я буду как новый.
   Покачав головой, Гунар вышел. Вечером, перед тем как он снова собирался проведать Андрея, почти возле самых дверей комнаты мальчика он столкнулся с герцогом, который, по-видимому, только что вышел из спальни сына. Гунар с сочувствием заметил, что герцог выглядел усталым, под глазами его залегли темные круги. Взглянув на него, герцог отрывисто спросил:
   - Гунар, ты видел Эвелину?
   - Нет, - озадаченно сказал литвин, лихорадочно стараясь припомнить, когда он видел ее в последний раз. - Нет, князь, я ее сегодня вообще не видел.
   - Хорошо, - односложно ответил герцог, явно думая о чем-то другом.
   Через час весь замок был прочесан вдоль и поперек в поисках княгини Острожской. Когда стало ясно, что ее в замке нет, вся прислуга была выстроена в центральном холле. Герцог, напряженный, как струна, остановившись перед шеренгой обеспокоенных слуг, сдержанным, и оттого еще более пугающим тоном, в установившейся абсолютной тишине задал им вопрос:
   - Есть здесь кто-нибудь, кто видел княгиню сегодня утром?
   Поеживаясь от страха, люди молчали.
   - Марженка, - немного подождав сказал герцог. - Ты видела свою хозяйку сегодня утром?
   - Ее опочивальня была заперта, и мы подумали..., - Марженка запнулась.
   Требовательный взгляд герцога заставил ее договорить.
   - Мы подумали, что она с вами, ваша светлость. Так что до обеда вас никто не беспокоил.
   - Ее опочивальня до сих пор заперта на ключ? - переспросил герцог. - Что, Анджей уже успел поставить дверь на место и вставить замок?
   - Да, ваша светлость, - Марженка старалась оставаться очень серьезной. - Еще вчера ночью. Часа через два после того, как дверь нечаянно упала. Спальня ее светлости сейчас открыта, но там никого нет.
   - Значит, подробности нечаянного падения двери ее светлости вы знаете, - произнес герцог голосом, не предвещающим ничего хорошего вновь притихшим слугам, - а куда делась сама княгиня, вы не в курсе?!
   Краем глаза он успел уловить, как Марженка жалостно посмотрела на Гунара, а старик в ответ пожал плечами.
   Герцог шагнул вперед, к сжавшемуся от страха старшему конюшему и жестко спросил:
   - Все лошади на месте?
   - Да, ваша светлость, все наши лошади на месте, - запинаясь, пробормотал тот в ответ.
   - Что ты имеешь в виду, говоря "наши"? - сразу же насторожился герцог.
   - Папа!
   Вся прислуга с облегчением вздохнула, обернувшись на звук звонкого голоса Андрея. Герцог тоже поднял голову и взглянул на сына, стоявшего на верхней площадке лестницы, взъерошенного со сна, с припухшими губами и заспанными глазами, одетого в теплую пижаму, затканную вышивками с лошадками. Мальчик казался встревожен, он переминался с ноги на ногу, но взгляд его темно-синих искристых глаз оставался не по-детски твердым.
   - Что случилось, Анри? - стараясь контролировать раздражение в своем голосе, спросил герцог.
   - Не мучай слуг, папа, - сказал Андрей. - Мама уехала сегодня утром вместе с дедом и его гайдуками. Поэтому Ганек говорит, что все наши лошади на месте, а про чужих он не знает, как сказать. Правда, Ган?
   Молодой конюший с облегчением вздохнул и закивал головой так, словно задался целью стряхнуть ее со своих плеч. После этого он с благодарностью посмотрел на мальчика.
   - Уехала? С дедом? - тихим от негодования голосом переспросил герцог. - О чем ты говоришь? Как она могла уехать, не сказав ни слова?! Почему?!
   - Она была очень расстроена, - негромко сказал Андрей, все так же бесстрашно глядя на отца.
   - Расстроена?! И это повод уезжать с моим дедом в неизвестном направлении?! Что, черт возьми, происходит?!
   - Ваша светлость!
   Аделина, наконец, набралась мужества, вдохновленная примером Андрея, все еще остававшегося стоять на лестнице, явно нервничавшего перед открытым гневом отца, которого он не знал как следует, но старавшегося, тем не менее, невозмутимым, хотя на его круглой детской мордашке была написана озабоченность. Подбоченившись, она вышла вперед, и сказала, глядя прямо в лицо герцога:
   - Вчера ночью граф Контарини, тот, что помладше, привел Эвелину на половину прислуги, где в это время находились вы и эта итальянка. Вы лучше меня знаете, что они там увидели! - в голосе Аделины прозвучало неприкрытое осуждение. - Вот вам и ответ на ваш вопрос.
   Аделина почувствовала, как к ее горлу подкатила тошнота от ужаса, когда увидела, как исказилось и затвердело подвижное, красивое лицо герцога, а в глазах его зажегся огонь.
   - Где этот молодой граф Контарини? - отрывисто спросил он помедлив, ни к кому не обращаясь, пытаясь справиться с приступом ярости и не начать орать и топать ногами от бессилия, как делал это иногда его дядя, польский король. - Найдите его немедленно и скажите ему, что я хочу его видеть!
   - Молодой граф Контарини тоже уехал сегодня утром, - дрожащим голосом сказал конюший, не глядя на герцога.
   Герцог подошел к нему и, заставив парня поднять голову, тихо спросил, глядя ему в глаза:
   - Он уехал один или вместе с моей женой и дедом?
   - Он уехал один! - парень не отвел взгляда, хотя было видно, что от пронзительного взгляда герцога ему хотелось бежать куда подальше.
   - Кто уехал первым, князь Острожский и Эвелина, или граф Контарини? - задал следующий вопрос герцог.
   - Старый князь и госпожа уехали рано утром. Граф Контарини уехал после завтрака, - шмыгнув носом, сказал парень. - Отправился на юг, к Кракову. И он был очень не в духе, этот маленький итальянский сеньор.
   - Куда направился мой дед?
   - Куда? - парень удивленно сморгнул. - На восток, ваша светлость, в Литву. Он ведь кроме Вязьмы нигде больше не живет.
   Андрею показалось, что отец вздохнул с облегчением и напряжение его немного спало. Однако в следующую минуту герцог снова взглянул на конюшего и коротко жестко приказал:
   - Приготовь мне коня! Не Андалузца. Мне нужен конь, способный на долгую скачку. Я еду один. И никаких возражений! - поднял руку он, заметив протестующее выражение на лице Гунара и Карла Радзивилла.
  
   Герцог покинул замок через два часа, когда уже было темно. Всю ночь он провел в седле, пытаясь наверстать то время, которое он потерял, пока не узнал об отъезде старого князя и Эвелины. Утром, на одном из постоялых дворов, где он остановился для того, чтобы напоить коня, он узнал, что двигался в правильном направлении. Князь Острожский и его свита останавливались здесь на ночь и уехали буквально два часа тому назад. С ними была молодая женщина небывалой красоты, с придыханием сообщила герцогу пожилая жена трактирщика, и, поколебавшись, добавила, что эта красавица, по-видимому, дочь князя, была необычайно грустна и молчалива. Скорее не дочь, а внучка, хмуро подумал про себя герцог, щедро расплачиваясь с хозяином.
   В два часа дня он увидел впереди, на горизонте, облако пыли, которое поднимал, судя по всему, идущий впереди него отряд возвращающегося в Литву старого князя Острожского. Некоторое время герцог ехал позади него, раздумывая, как ему лучше поступить. Примерно через час он увидел, что отряд остановился на обочине дороги, гайдуки плотно окружили карету и в гнетущем молчании стали ожидать приближения герцога. Поняв, что он обнаружен, герцог пришпорил коня и, поравнявшись с каретой, остановился, подчиняясь требовательному окрику командира охраны:
   - Кто вы такой, милостивый пан? И зачем вы нас преследуете?
   Герцог с усмешкой смотрел в лицо командира охраны, русского сотника Степана Вешки, которого он знал с малолетства.
   - Ты не узнаешь меня, сотник? Я - молодой князь Острожский. Я хотел бы поговорить со своим дедом, его сиятельством князем Федором Острожским. Или мне подать ему прошение в письменной форме?
   - Ладно, князь, не гони, - пробурчал Степан с видимым смущением, вызванным, судя по всему, тем фактом, что он действительно не узнал герцога или просто не подумал о том, что человек его положения может в одиночестве путешествовать по кишевшим разбойниками приграничным землям.
   Дверь кареты отворилась и тут же захлопнулась. Поддерживаемый гайдуками, старый князь Острожский тяжело вылез из кареты. Герцог спешился, снял шлем и заученным механическим жестом укрепил его на согнутой в локте руке.
   - Приветствую вас, сиятельный князь Острожский! - с иронией сказал он, приближаясь к деду.
   - Чем обязан, герцог Монлери? - церемонно спросил старик. Его глаза холодно блеснули.
   Легкая усмешка пробежала по устам герцога.
   - Вы, кажется, увезли из моего замка то, что принадлежит мне, - все с той же холодной иронией сказал он.
   - Эвелина не вещь! - закричал старик. - И она, в первую очередь, принадлежит Богу, а не тебе, самодовольный мальчишка!
   Герцог уже не улыбался.
   - Это ничего не меняет! - коротко парировал выпад деда он. - Зачем вы увезли Эвелину?!
   - Она просила у меня защиты и покровительства, - сухо отвечал старик. - И я ей их даровал. Отныне она под моей защитой. Чего ты хочешь?
   - Я хочу поговорить с ней!
   Старый князь Острожский покачал головой. В его серых вытцветших от времени глазах загорелись гневные огоньки.
   - После того, как она застала тебя с любовницей в своем собственном доме? После того, как, в присутствие королей, ты не единожды предлагал ей развод? Она не хочет тебя видеть!
   - Пусть она сама скажет мне об этом!
   Герцог сделал было шаг по направлению к деду и к карете, но гайдуки стали перед ним плотной стеной, заслоняя от него сухопарую фигуру деда и карету. Выражение их лиц было отрешенно невозмутимо, ладони лежали на рукоятях сабель, и весь их вид говорил о том, что они получили определенное приказание и твердо намерены его выполнить.
   - Дед, позвольте мне поговорить с женой! - рука герцога непроизвольно легла на рукоять меча.
   Старый князь Острожский сделал своим людям знак и она опять расступились перед герцогом.
   - Львенок, она не хочет говорить с тобой, - мягко и даже как-то сочувственно сказал старик.
   - Если она не хочет говорить со мной сейчас, я соберу своих людей и осажу Вязьму! - в гневе вскричал герцог. - Это не просто слова! И вы и она знаете, что я это сделаю! Черт возьми, дед, я не прошу невозможного! Пусть она выйдет и скажет мне в лицо, что хочет уехать с тобой!
   - Ты мне не веришь, Львенок? - прищурил глаз старый князь.
   Дверь кареты скрипнула и открылась. Одетая в темно-голубой плащ, отороченный белым соболиным мехом, Эвелина вышла из кареты и остановилась рядом со старым князем. Капюшон ее плаща, накинутый на голову, скрывал ее волосы, лишь несколько золотисто-белокурых прядей, выбившихся из прически, лежали у нее на груди. Темный цвет плаща подчеркивал мраморную белизну ее лица.
   Старый князь сделал знак гайдукам отойти на приличное расстояние, а сам проковылял к карете и уселся в нее, оставляя молодых людей наедине, чтобы дать им возможность поговорить.
   Герцог подошел к Эвелине и взял в свою руку ее холодную тонкую кисть.
   - Ты совсем замерзла, дорогая, - он поднес ее руку к своему лицу, целуя и согревая свои дыханием ее пальцы.
   Он стоял совсем близко, но Эвелина не ощутила ничего, ни привычного волнения, ни гнева, ни удовольствия, как будто бы перед ней стоял один из незнакомцев, как это было на королевских приемах.
   - Чего вы хотите, герцог?
   Ее лицо было безжизненно, как маска. Герцог смотрел на прядь ее белокурых волос, вырванных ветром из-под капюшона ее плаща и дрожащую на ветру, и чувствовал, как у него разрывается сердце при мысли о том, что он может ее потерять.
   - Вернись ко мне, - тихо попросил он.
   - Нет.
   Голос Эвелины был так же безжизнен, как ее лицо. Светлые глаза, прикрытые ресницами, не смотрели на него, ее взгляд блуждал по кронам деревьев, раздуваемым ветром.
   - Посмотри на меня, Эвелина!
   Он схватил ее за плечи и легонько встряхнул. Гайдуки князя Острожского недовольно заворчали и придвинулись ближе к ним, пока литовский магнат не остановил их одним повелительным жестом, одновременно выразительно, с укором, посмотрев на внука.
   В эту минуту холодные льдистые глаза Эвелины встретились с взглядом герцога. В них не было ничего, кроме отрешенной боли и печали.
   - Прости меня! - герцог жадно смотрел ей в лицо, сдерживая желание схватить ее в объятья и унести подальше от посторонних глаз, а потом своими поцелуями и страстью пробудить жизнь в ее снова, как много лет назад в Мальборке, окаменевшем теле, и вернуть румянец на ее лицо, казавшееся сейчас совершенным лицом статуи.
   - Оставьте меня в покое, герцог, - сказала она все с тем же холодным и безжизненным выражением. - Я не хотела вас видеть и с вами говорить, но вы настаивали на этом.
   - Ты все еще моя жена, Эвелина! - в отчаянье сказал он.
   - Зачем вам жена? - в голосе Эвелины в первый раз в течение разговора послышались живые нотки, в нем сквозила неприкрытая горечь. - Приведите в замок с дюжину шлюх и развлекайтесь с ними!
   Герцог отшатнулся от нее, словно получив пощечину. Старый князь Острожский, слышавший каждое слово их разговора, страдальчески сморщил лицо, но не проронил ни слова. Устремив взгляд в пространство, герцог неподвижно стоял возле Эвелины, также замершей на месте. Ветер хлопал крыльями плаща герцога и раздувал полы темно-синего, отороченного белым мехом плаща Эвелины, временами причудливо свивая их между собой. Наконец, герцог пошевелился.
   Прищурив от ветра темные искристые глаза, он чуть наклонился к Эвелине и тихо произнес:
   - Я знаю, мне нет прощения. Но хотя бы выслушай меня!
   - Что вы хотите? - вновь повторила она свой вопрос, кажущаяся безразличной и спокойной к отчаянью, отразившемуся на его лице.
   - Я должен вернуться в Испанию. Анри необходимо получить его наследство. Что он будет делать с ним, он разберется в будущем. Я прошу, я умоляю тебя, Эвелина, не делай глупостей! Поживи с дедом, или возвращайся в Остроленку. Это твой дом.
   Эвелина вскинула на него свои светлые, серо-голубые глаза, некоторое время смотрела ему в лицо, словно раздумывая, а потом открыла рот и медленно произнесла:
   - Обещайте мне позаботиться о моем сыне.
   - Разумеется! - вскричал герцог, обрадованный тем, что она не отказала ему сразу и бесповоротно. - Анри мой сын, и я люблю его! Конечно же, я позабочусь о нем!
   - Вы закончили?
   Эвелина поплотнее завернулась в плащ, дрожа от холода.
   - Я не могу без тебя жить, Эвелина! - тихо сказал он, глядя ей в лицо. - Прости меня! Я был расстроен.
   - Прощайте, герцог!
   Она отвернулась от него и быстро пошла к карете. Гайдуки молчаливой стеной сомкнули за ней свои ряды, ожидая дальнейших приказаний старого князя Острожского.
   Герцог устало прикрыл рукой глаза, не в силах вынести укоризненный взгляд деда.
   - Допрыгался? - старый князь Острожский смотрел на него с нескрываемым раздражением. - Развлечься на стороне ему захотелось, идиоту, да еще в собственном доме! У тебя что, ума не хватило съездить в Остроленку, если тебе так приспичило, а?
   - Это совсем не то, что вы и она думаете, дед, - вздохнул герцог. - Я даже и объяснять тебе это не хочу!
   - Вот и славно! Потому что я все равно бы не захотел тебя слушать!
   - Что же мне с ней делать? Какого черта вы вмешались, дедушка?!
   - А ты что хотел, чтобы я дал ей побежать прямиком к Ягайло?! Просить о разводе?! - сердито сказал старик. - Он бы даровал ей развод незамедлительно! Это то, чего ты добивался, когда решил задрать юбку своей итальянке?! По-крайней мере, я увезу Эвелину в Вязьму и дам ей успокоиться. Она останется княгиней Острожской. Я хорошо позабочусь о ней, даже после моей смерти. Что касается тебя, то сам теперь думай, что делать! По сути, тут и думать нечего. Бери Андрея и уезжай в свою Италию или Испанию, или куда там еще. Сможешь жить без Эвелины, оставайся там, где захочешь, и дай Бог тебе счастья. Не сможешь, возвращайся обратно, она к тому времени, глядишь, и отойдет.
   - Ну что смотришь? - ворчливо спросил он, глядя снизу вверх на высокого герцога. - Давай я тебя в последний раз обниму, и ступай с Богом!
   Из открытой дверцы кареты Эвелина видела, как старый князь Острожский обнял широкие плечи внука, герцог наклонился к нему, и старик трижды расцеловал его в щеки по русскому обычаю. Затем герцог выпрямился и взглянул в направлении кареты, где сидела Эвелина. Эвелина отвернулась в другую сторону, устремив невидящий взгляд в противоположное окно кареты. Она вновь не чувствовала ничего, кроме опустошительной пустоты, царившей в ее душе.

Эпилог

   Косые лучи утреннего солнца струились из высоких, стрельчатых окон Вавельского собора в Кракове и неровными бликами ложились на холодные мраморные плиты пола. Блистал и парил под куполом торжествующий, непобедимый лучезарный солнечный свет, пенящийся в воздухе мириадами мельчайших пылинок. Подсвеченная им, загадочно переливалась витражная мозаика, бросая живые теплые тени на непорочно белые колонны внутреннего убранства собора. Лишь стыли в гулкой тишине надменно-безмолвные королевские гробницы, овеянные ледяным дыханием смерти. Опершись на безжизненные камни надгробий, равнодушно взирали с высоты своих пъедисталов беломраморные статуи польских королей.
   Высокий молодой мужчина в темном плаще и маленький светловолосый мальчик остановились подле усыпальницы последних Пястов. На какую-то минуту мальчик вступил в полосу солнечного света, тотчас на его светлых густых волосах вспыхнули золотистые, тонкие, как кружево, лучи. Затем мужчина безмолвно опустился на колени возле одной из гробниц и, наклонив голову в знак траура, надолго замер в такой позе. Мальчик терпеливо и безмолвно стоял подле него.
   Присмотревшись, старый каноник Вавеля понял, что молодой мужчина стоял, преклонив колени, перед статуей королевы Ядвиги, воздвигнутой в полумраке фамильного склепа Пястов в Вавеле более десяти лет тому назад.
   Взволнованный, затаив дыхание, каноник не сводил с молодого мужчины глаз. Поначалу ему даже показалось, что время стремительно понеслось вспять, и в королевской усыпальнице Вавеля он снова увидел ныне покойного короля Людовика Анжуйского, настолько молодой мужчина был похож на него. Переведя дух от изумления и перекрестившись, старый каноник успокоился и пригляделся внимательней. Только тогда он его узнал.
   Молодой мужчина, стоявший перед гробницей Пястов, был племянником ныне царствующего короля Владислава-Ягелло, князем Острожским, считавшимся погибшим на Грюнвальдском поле шесть лет назад.
   Каноник не мог опомниться от изумления. Князь Острожский жив! Знает ли об этом король, всегда питавший особое расположение к своему литовскому по происхождению племяннику, сыну любимого брата, новгородского наместника князя Нариманта, мальчику, воспитанному под присмотром благочестивой королевы Ядвиги. Каноник покачал головой, с удивлением и недоверием вглядываясь в лицо этого знаменитого на всю Польшу и Литву молодого человека, так живо напомнившего ему покойного короля Людовика. Природа иногда играет странные игры с людьми, подумал он. Нет смысла вспоминать и повторять старые сплетни, когда живой человек, из плоти и крови, стоит перед тобой. Живой человек, подтверждающий старую легенду. Рожденный в Литве и воспитанный в Польше молодой мужчина, который унаследовал характерную внешность королей Анжуйского дома: высокий рост, безупречное сложение, золотисто-каштановые волосы принцев крови, темные искристые глаза Людовика и его бархатный взгляд из-под длинных густых ресниц. Одетый по европейской моде, он выглядел призраком из прошлого, пришедшим на могилу королевы, чтобы отдать дань ее памяти.
   Каноник зачарованно наблюдал, как тени воспоминаний скользили по его лицу. Глаза его искрились и туманились.
   Снова, как и десть лет тому назад, стоя перед гробом королевы, герцог думал о бренности всего сущего. Прекрасная королева была так же сияюще-недоступна и торжественно монументальна при жизни, как эти великолепные создания рук неизвестного ему человеческого гения в Вавеле. Она жила, и словно не жила, овеянная ореолом святости и непорочности, закованная в блистающую броню своей красоты и добродетели. Он знал, он всегда чувствовал, как глубоко несчастна она была под ней. Вся ее жизнь казалась ему чей-то злой шуткой, определившей ей жребий быть лишь тенью женщины, которую любили и боготворили за то, что она ею не была. Словно в этих великолепных, волшебных по красоте, витражах, ее жизнь не создавала впечатление реальности, и как четкие контуры оправленных в свинец цветных и раскрашенных стекол оконных витражей в огромных проемах готического собора, снизу доверху, события всей ее жизни: рождение, первая несчастливая любовь, брак с Ягайло, служение своей стране, - отделялись одним светящимся светом от другого. В них не было подлинной жизни, лишь струящийся, льющийся с неба, идущий от Бога свет, наделенный всеми чарами цвета.
   Сияющее чистыми красками великолепие готического Вавеля, волшебное и сказочное, отрицало реальность. Это был холодный свет бестелесности, мистического чувства причастности к вратам царствия Божия. В нем не было места для жаркой искристой любви земной, дарящей тепло истерзанной человеческой душе и плоти, в нем лишь блистал иней непорочной любви к Господу, словно сковавший льдом скульптуры людей в храме, обращенных им в камни.
   "Бедная королева, - снова горько подумал герцог. - Здесь ты обрела столь желанный твоему исстрадавшемуся сердцу вечный покой. Я рад за тебя... но я скорблю о твоей душе, о твоем сердце, разбитом на мириады цветных осколков, никогда не складывающихся в затейливые картинки витражей. Я нашел свою любовь, которой ты была лишена, у меня есть семья, которой у тебя никогда не было, у меня есть сын, которого я открыто могу назвать своим сыном. Я никогда не осознавал, как дорого ты заплатила за то, что была королевой! Пожалуй, я был одним из немногих, любивших в тебе живого человека, плоть от плоти, кровь от крови, видевшего в твоих прекрасных чертах не святость отречения от земной жизни, а лицо женщины, любимой сестры, верного друга. Прощай, моя королева! Покойся с миром!".
   Скрываясь за колоннами, старый каноник, стоял, как зачарованный, не в силах сдвинуться с места. Он видел, как молодой мужчина поднялся с колен, светловолосый мальчик снова взял его за руку, и они оба неторопливо пошли к выходу. Эхо их шагов гулко раздавалось в огромном пустом зале усыпальницы.
   Когда они проходили мимо него, старый каноник не смог удержаться. Он вышел из тени колонн и остановился у них на пути.
   - Как ваше имя, милостивый пан? - отважился спросить он после того, как, согласно традиции, он перекрестил их склоненные головы и благословил их.
   И в ответ, с содроганием сердца узнавая даже голос покойного короля, услышал мягкий голос молодого мужчины, ответившего по-польски:
   - Меня зовут принц Луи де Анжу, герцог Монлери, князь Острожский. Мальчик со мной - мой сын и наследник Анри-Александр.
   - Осмелюсь спросить, вы возвращаетесь домой, мой принц?
   Каноник увидел тень понимающей улыбки, скользнувшей по лицу молодого мужчины. Все также мягко, он ответил:
   - Не сейчас. Но мы вернемся в Польшу и Литву, святой отец!
   Перекрестив их спины, каноник тихо прошептал, глядя им вслед:
   - Благослови тебя бог, наш пропавший анжуйский принц. Храни тебя Господь, князь Острожский!
   Торжественные, строгие звуки органа плыли над их головами, взмывали к высокому куполу собора, отражались от него и вновь звучали в сердцах людей. Игра света и тени, цвета и его оттенков, то торжественная, сверкающая, то приглушенная и таинственная в полумраке проходивших по небу облаков, создавала под взлетом могучего готического свода собора волнующе-тревожное настроение, увлекавшее людей от земного мира крови и смертей в мир небесный, неосязаемый и лучистый, мир покоя и вечной жизни; мир, в котором нет боли и смерти, но нет счастья и любви.
  
  

Примечания

  
   Александра Ольгердовна, также Александра Литовская (1360-1434) -- литовская княжна, сестра польского короля Владислава II Ягеллона, дочь Великого князя Литовского Ольгерда  (1296-1377) и княжны Ульяны Александровны Тверской (1330-1392). С 1387 года, после заключения Кревской унии, по договору с Владиславом II Ягеллоном и Ядвигой Анжуйской, жена князя Земовита IV Мазовецкого (1350-1426).
  
   Ви?товт (Витольд; в крещении - Александр; 1350 -1430) -- великий князь литовский с 1392 года. Сын Кейстута, племянник великого литовского князя Ольгерда и двоюродный брат Ягайло. Князь гродненский в 1370-1382 годах, луцкий в 1387-1389 годах, тракайский в 1382-1413 годах. Провозглашённый король гуситов. Один из наиболее сильных, влиятельных и известных правителей Великого княжества Литовского, ещё при жизни прозванный Великим.
  
   Зби?гнев Олесни?цкий (1389 - 1455) -- польский церковный и государственный деятель. Происходил из знатного польского рода, в возрасте 20 лет поступил на службу к королю Владиславу II, возвысился после участия в Грюнвальдской битве в 1410 году, став членом королевского тайного совета.Епископ краковский (с 1423 года), первый кардинал польского происхождения (с 1439 года). Принимал участие в управлении государством сначала как королевский секретарь при короле Владиславе II Ягайло, затем регент при Владиславе III Варнском (1434--1444), руководил страной в период междуцарствия (1444--1447).
   Земовит IV Мазовецкий  (1352-1426) - князь равский (1373/1374 -1426), плоцкий (1381-1426), визненский (1381-1382,1401-1426) и  белзский (1388-1426), представитель Мазовецкой линии Пястов. Младший сын князя плоцкого и равского Земовита III от первого брака с силезской княжной Эвфимией Опольской (ум. 1352). Унаследовал от своего отца (Земовита III, ум.1381 году) роль претендента на корону Польши, где со смертью Казимира Великого прекратилась династия Пястов. После смерти в 1382 году Людовика Венгерского, занявшего польский престол по договору с Казимиром Великим, Земовит Мазовецкий, пользуясь поднявшимися в стране смутами, попытался силой сесть на польский трон, находя себе поддержку в великопольской шляхте, недовольной правлением малопольских вельмож в царствование Людовика, однако его попытка закончилась неудачей. После коронации Ядвиги, Земовит IV за выкуп возвратил Польше все захваченные им в бескоролевье земли.
   Земовит V Равский (1389-1442) - князь плоцкий (1426-1434), белзский (1426-1434), визненский (1426-1434) и равский (1426-1442), старший сын мазовецкого князя Земовита IV и Александры Ольгердовны. Представитель Мазовецкой линии Пястов.
  
   Корибут (польск. Korybut) -- польский дворянский герб. В отличие от Западной Европы, польский герб предоставлялся не только одному лицу или семейству, но и так называемым гербовым родам или гербовыем кланам. Гербовый род часто группировал несколько десятков, порою несколько сотен семейств использующих один и тот же самый герб. Изначально упоминается как герб Корибута, сына Ольгерда Гедиминовича от второго брака с тверской княжной Ульяной Александровной.
  
   Людовик Анжуйский Великий  (1326 -1382) -- король Венгрии с 16 июля 1342 года (коронация 21 июля1342 года под именем Лайоша I), король Польши под именем Людвик Венгерский  с 17 ноября 1370 года до момента своей кончины. Происходил из Анжуйской (Анжу-Сицилийской) династии. Один из самых известных правителей Европы эпохи Позднего Средневековья, расширил владения своего государства от Адриатики до Черного моря и почти до Балтики на севере. В числе его вассалов были правители Боснии, Сербии, Валахии, Молдавии и Болгарии. Воевал с Венецианской республикой, а также был одним из претендентов на корону Неаполитанского королевства. Один из первых правителей Европы, вступивших в противостояние с турками-османами. За годы его правления средневековая Венгрия достигла пика своего политического влияния.
  
   Пого?ня (белор. Паго?ня, польск. Pogo?, Погонь, лит. VytМs, Витис) -- герб Великого княжества Литовского с конца XIV века, а также герб династии Гедиминовичей.
  
   Сигизмунд Люксембург (1368-1437), сын Карла IV, короля Германии, Чехии, императора Священной Римской империи (1316-1378), и Елизаветы Померанской, внучке Польского короля Казимира Третьего (1347-1393). Курфюрст Бранденбурга  1378 -1388 и 1411-1415 годы; король Венгрии с 1387 года, король Германии с 1410 года; король Чехии  1419-1421; король Ломбардии с 1431 года, император Священной Римской империи с 1433 года -- являлся последним императором из дома Люксембургов. Женат на Марии (1371-1395), старшей дочери Людовика Анжуйского, короля Венгрии и Польши. Сигизмунд был одной из движущих сил Констанцского собора, последствием которого стали гуситские войны.
  
   Яга?йло (лит. Jogaila; 1350 -1434) - князь витебский, великий князь литовский в 1377-1381 и 1382 - 1392 годах, король польский с 1386 года (под именем Владислав II Яге?лло). Внук Гедимина, основателя династии великих князей Литовских, сын великого князя литовского Ольгерда и тверской княжны Ульяны. Родоначальник династии Ягеллонов в Польше.
  
   Ядви?га (1373 - 1399) -- королева Польши с 16 октября 1384 года, с 2/18 февраля 1386 года -совместно с Владиславом II Ягайло(коронован королем Польши 4 марта 1386 года). Дочь короля Венгрии и Польши Людовика I Анжуйского.
  
   Я?нуш Мазове?цкий (1346 -1429) -- князь варшавский (с 1374), князь подлясский (с 1391). Старший сын мазовецкого князя Земовита III от первого брака с силезской княжной Евфимией Опавской. В 1381 году после смерти своего отца Януш унаследовал большую часть отцовского домена (цехановскую, черскую и ломжинскую земли). Во внешней политике лоялен дому Анжу Королевства Польского. После смерти короля польского и венгерского Людовика  Анжуйского (1382 г) Януш признал право Ядвиги на польский престол.
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"