Посвящается братьям Горшковым, Евгению и Ярославу, Сургут. Написано им в поддержку. Ребята, не отчаивайтесь, Господь всегда с вами - в ваших сердцах.
Пролог
"Так сведущие люди описывают рождение и деятельность нерожденного и бездействующего, которого не обнаружить даже в ведических писаниях.
Он - Господь сердца".
Шримад-Бхагаватам, песнь 1, гл. 3, текст 35
--
"Ты меня ждешь..."
Марк Бернес, песня "Темная ночь".
--
Глаза. Большие счастливые глаза. Облик в золотом сиянии. Фигура человека. Золотой храм. Слева в открытом проеме видно цветы. Много цветов - клумбы: тюльпаны и розы, белые лилии, яркое цветение, оттенки свежие, утренние, омытые росой. Над цветами жужжат опьяненные нектаром пчёлы. Храм стоит на берегу небольшого озера, вокруг и дальше - манговые, вишневые и яблоневые сады.
Олень. Олежка с рожками. Он стоит снаружи, не смеет войти. Смотрит влажными глазами, осторожно поднимает копытце, переступает ногами. Белый день и бабочки. Золотой храм. Под куполом кружатся птицы. Они свободно влетают и кружатся, курлыкая. Господь поднимает лицо и смотрит на них, улыбаясь.
Два брата появляются здесь прямо в инвалидных креслах. Пораженные, они замирают, не дыша. Они в шоке смотрят на алтарь. То туда, то сюда вокруг. Их глаза разбегаются. Они не двигаются, боятся сделать хоть какое-то движение. Они здесь материализовались из своей обычной жизни, где медленно умирают от этой странной и страшной болезни, которая съедает их мышцы. Они уже превратились в скелеты. Они не могут сидеть, потому что уже нет ягодиц. Их садят как-то нелепо - боком. Они почти не могут держать голову - мама ставит кресла спиной к стенке, чтобы они могли привалиться. Откинуть головы. Опереться на стену. Их внутренние мышцы тоже сгорают, истаивают. Они не могут даже двигать руками. Но мозгом, умом - они еще нормальные, здоровые парни. Им не с кем общаться и некого любить. Только мать. Мама иногда вывозит гулять. Они с отцом вытаскивают их коляски на улицу и катят перед собой к любому зданию, где есть пандусы. Лучше всего к кинотеатру или кафе-мороженому. Но не везде они есть и внутри, так же как снаружи. Иногда забота об инвалидах - только видимость, снаружи пандусы, а внутри - ступени. Непреодолимые ступени. И они живут дома - перед компом. Мама берет руку и кладет на мышь, вторую - на клавиатуру. Правее, мам. Еще чуть-чуть. Да, так хорошо.
Старшему совсем плохо. Это видно по лицу. Лицевые мышцы уже тоже выкручиваются, уходят. Перед сном мама раскладывает его по кровати. Каждую косточку. Иначе он будет кричать от боли. Ему нужно расправить каждую косточку, жилку и позвонок. И, может быть, он уснет.
О чем они думают, когда никого нет рядом? Плачут ли они? Или им стыдно друг перед другом плакать? Молчат ли они об ЭТОМ?
Умирать вместе легче?
Они полностью безнадежны.
Он нарисовал грузовик.
Когда еще мог рисовать. А раньше они бегали, как все дети. Только не прыгали. Прыгать как-то не получалось. Бег без полета. А потом началось. Диагноз поставили поздно, но если бы и раньше - это бы ничего не изменило.
И вот они внезапно оказались... здесь. Ослепительная красота расплавленного золота, горящего кружевами, ввела их в ступор. Но им было легче смотреть вокруг - на переливающиеся стены Храма, резные окна, и вверх - на птиц, танцующих в хороводе кружения, чем посмотреть прямо - на Него. Они не могли, сами не зная почему, и отводили глаза. Они увидели, что в Храме много людей. Очень много. И как-то непонятно, как они все размещаются, ведь Храм совсем небольшой - на одного человека. Много на двух. Совсем крохотный Храм, куда по пути только зайти помолиться и поставить свечку Угоднику. Но здесь так много людей. Перед алтарем два пожилых... священника, наверное, так, священника, по обе стороны сидят на небольших креслах, поджав ноги. Они все время что-то поют. Четко и нараспев, каждый в своем ритме. Но их голоса не входят в диссонанс, они на одной волне, уверенно и надежно, вечно звучат в одном сильном потоке... Братья сидели тихо, боясь пошевелиться. На них никто не обращал внимание. Они не были уверены, что их видят. А проверить, видит ли Он, они не решались. Почему-то поднять глаза и взглянуть на Него, было самым трудным. "Что я скажу, если это и вправду Он?", "А если не Он...", "Что я скажу?...", "Кто это?", "Где мы?", "Неужели..."
Неужели...
Этого не может быть.
Это сон.
Я сплю.
А ты?
Братья переглянулись. Но что-то сказать не решились. Тут-то они и заметили, как много людей в Храме. Будто вдруг все появились, хотя, вроде, и были раньше. Они увидели, что все время кто-то подходит к алтарю, кланяется или ложится на пол, простирается ниц - разложившись каждой косточкой, и вытянув вперед руки. Отдавая себя Богу.
Люди подходили к алтарю. Они несли цветы. Другие зажигали огоньки и обводили невидимый кружок. Брали чашечки с водой и также водили вкруговую. Это было похоже на ритуал, который не останавливается ни на минуту. Люди укладывали узоры из цветочных головок. Клали на край большие ароматные гирлянды. Разворачивали цветные полотнища. Ткани. Одежду с кистями. Драгоценные ожерелья. Что-то очень красивое. Воскуривали ароматические палочки. Обмахивали веерами.
Откуда-то являлись музыканты. Они оказывались с Ним на алтаре. Прямо там. Алтарь был - как небольшая деревянная сцена. И на нем стояло простое кресло. А в кресле сидел Он. А они располагались вокруг, как равные. Они смотрели на Него, не отводя глаз. Они пели Ему и играли.
И Он начинал танцевать.
И в едином порыве танцевал весь Храм!
...Хотя братья видели одни спины, видно им было все в подробностях, каждую мелочь и черточку. Они могли различить, что некоторые плакали, а потом у них в ладонях являлось что-то пульсирующее и алое. Сердце, поняли они разом! Люди вынимали свои сердца, которые цвели в их ладонях. Сердца были живые, похожие на огненные цветки. Аленький цветочек. Синий. Пурпурный. Огненный. Нежно-розовый. Белый. Прозрачно-голубой. Лотосы. Розы. Одуванчики. Ромашки. Подснежник. Колокольчик... Нежная и трепетная, бьющая через край жизнь, аромат, радость и боль. Живые сердца.
"Так вот как они выглядят по-настоящему".
Люди со слезами предлагали живые пульсирующие цветы Господу.
"Это Господь"
"Что же делать?"
"Господи!"
Братья не умели молиться и не были готовы предстать перед Богом. Они сидели в своих креслах, пока весь Храм молился, а пожилые Святые пели мантры.
Мимо братьев к алтарю направилась девушка. Или парень? Как-то опять непонятно. Она была то парнем, то девушкой. Как девушка она была совсем маленькой. Как парень - голым по пояс смуглым подростком. Братья помотали головами. В их глазах, поколебавшись туда-сюда, она все же осталась девушкой. Они увидели, что она держит щенка. Щенок висел у нее в руках. Она прижимала его к себе одной рукой, второй осторожно касаясь людей, чтобы пройти вперед. Внезапно она оглянулась и посмотрела прямо на них. Братья поняли, что она их видит. Что их заметили. Они немо уставились на нее, не зная, что делать. Девушка ничуть не удивилась, мотнула чуть головой к плечу, как бы сказав "Ага". Она продолжала на них смотреть, будто ожидая чего-то. Братья пожали плечами. Тогда девушка еще раз кивнула, покачала головой и направилась прямо к ним. Интересно, что, не смотря на обилие верующих, любое движение в любую сторону было беспрепятственным. Хотя активно никто не двигался, и ряды как будто оставались сомкнутыми, девушка легко проходила. Она мгновенно дошла до них и сказала: "Ну?".
- Здрав..ствуйте. - Сказал младший.
- Харибол. Чего сидим?
- А что нам делать?
Девушка оценила их вид и глубину погружения в кресла и сказала: "Вставайте".
- Идите к алтарю. Предложите Ему цветочки.
Братья хотели сказать, что они не могут идти и у них, если бы кто разул глаза, нет никаких цветочков. Но тут они заметили, что у каждого в правой руке крепко зажат маленький, крепкий, бойкий оранжевый цветик.
- Идите. Не бойтесь. - И девушка улыбнулась.
Братья улыбнулись в ответ. Они не ходили последние десять лет. Девушка им улыбалась, а этого так давно не было в их жизни, что они готовы были простить что угодно, даже такую бестактность.
- Идите. Когда подойдёте, поклонитесь. Как сможете, тихонько. Потом предложите Господу цветы. Если есть что предложить еще - предлагайте.
Щенок извернулся, пискнул и лизнул девушку в нос. Она вытерла лицо рукавом. А братья вдруг заметили, что... идут. Их кресла и безопасная стена Храма остались далеко позади. Девушка спокойно смотрела им в след. Они еще раз взглянули на нее и стали смотреть вперед, туда, где далеко-далеко, в дальней дали виднелся сияющий СВЕТЛЫЙ ПРЕСТОЛ. Огромные массы людей кипели вокруг них - по обе стороны прохода. Молитвы, песни, радостный смех и плач - все смешалось. Все звучало вокруг и пело. А Тот, кого они так ясно видели прежде, сидя у выхода, теперь был почти неразличим. Где Он? Почему так далеко?! Но они шли. Они шли к Нему! Своими ногами. И идти было ТАК легко! Так легко, будто они не шли, а летели. Плыли по воздуху.
Но путь был неблизок. И они взялись за руки.
- Ты это видишь?
- Да, а ты?
Не надеясь уже, что дойдут, они увидели, что девушка, которая осталась позади, сидит уже впереди, спиной к ним, у стоп Святых, поющих мантры. Девушка вплела свой слабый голос третьей нотой и тонкой струйкой в ПОТОК, который исходил от Святых. Этот поток, играя, искрясь и переливаясь, направлялся к тому, к кому шли они уже долгие годы. Этот МОЩНЫЙ ПОТОК обмывал Его, играл и окутывал теплыми волнами и радугами. Он купался в этом потоке, утопал в разноцветном нектарном сиянии. И это приносило Ему огромную радость и удовольствие! Человек или Бог, Он был счастлив, Он улыбался, откидывал голову, светился, наслаждаясь... Лицо Его было блаженным. В блаженстве Он купался в потоке любви и сиял еще ярче.
Сияние было ослепительным, но таким прекрасным и радостным, что не слепило, а, напротив, оживляло. Оно переливалось через край и затопляло все кругом. Они тоже плавали в этом счастье, забыв, кто они и где...
Это происходило все время, непрерывно.
Но даже на высшем уровне блаженства братья не утратили возможность рассуждать.
Они все пытались понять... Им нужно было что-то понять. Нужно было понять... Сначала им казалось, что это Иисус, так как у Него было знакомое прекрасное лицо, длинные волосы и светлые одежды. Но потом они забыли думать об этом, потому что все стало неважным.
Но что-то они должны были сделать...
Заметили давешнюю девушку. Она встала рядом и тихо сказала: "Предложите цветы". Они не знали как, поэтому не двинулись.
- Просто предложите из сердца, - сказала девушка.
Они ни о чем не спросили, но она ответила: "ДА, ЭТО БОГ".
Они задрожали, но она успокоила их, коснувшись руками плеч: "Повторяйте за мной: ХАРЕ КРИШНА ХАРЕ КРИШНА КРИШНА КРИШНА ХАРЕ ХАРЕ, ХАРЕ РАМА ХАРЕ РАМА РАМА РАМА ХАРЕ ХАРЕ".
Не помня себя, они стали повторять и... увидели свои голоса как два узких синих потока. Узкими серебристыми струйками их голоса вливались в тот нектарный поток, который исходил из Святых и омывал Господа. Радость ворвалась в их сердца, и они упали в дандавате, как подкошенные. Из глаз, вместе с болью сердца, вырвались слезы... Дождевые потоки невыплаканных веками слез... Они приносили облегчение. Но сквозь эти реки они никак не могли Его увидеть, и это было так больно! Но они рвались предложить Ему... Что? Неважно. Что-то отдать! Цветы, себя... ОТДАТЬ. Отдать всё, сейчас! Возьми! Господи! Прости! Ты! ....
Харе
Кришна
Харе
Кришна...
Ты!
Я!
Люблю
Тебя!
Они перезабывали слова...
И слышали шепот: "Кришна Кришна..."
Кришна
Кришна
И вдруг ОН ВЗГЛЯНУЛ НА НИХ. Огромные глаза. Прекрасные. Дыхание вечности, весны, какого-то непревзойденного счастья, детского, теплого и радостного, слишком необъятного, чтобы можно было вместить...
СВЕТ
Глаза приблизились. И они уже ничего не видели, кроме этих невозможно прекрасных и родных глаз...
Прими! Всем сердцем выдохнули! Прими! Господи! Ты... Я... Ты...
Они плавились...
Глаза затягивали их, они тонули в них и никак не могли утонуть. Они погружались в этот бесконечный взгляд, испытывая самое сокровенное счастье...
ОБЪЯТИЯ ГОСПОДА.
Боль ушла.
ОНИ ПОГРУЗИЛИСЬ В СВЕТ.
И где-то на краю сознания, в другом мире, за гранью услышали затихающий шепот девушки: "Харе Харе".
Она открыла глаза - братья у алтаря предлагали цветы. Она взглянула налево, в проем, где светило солнце летнего дня... "Войдет или нет?".
Девушка отошла от братьев, прижимая к себе щенка. Попыталась лечь в дандавате, но щенок чуть не расплющился, правда, и тут попытался извернуться и лизнуть ее в нос. Понимая, что дандавата некачественная, она стукнулась лбом об пол и поднялась. Подошла поближе к алтарю и, не глядя на Него, поставила щенка на алтарь.
Она боялась смотреть Ему в глаза, зная, к чему это приведет, если посмотрит, поэтому быстро взглянула и сразу перевела взгляд на стопы.
Маленько подтолкнула щенка к Нему:
- Вот, собачка...щенок... Тебе.
И услышала в сердце высший ответ:
- КАКАЯ СОБАЧКА?
- Твоя собачка. Щенок. Помнишь, Ты его принес домой, а мама не разрешила его оставить. Послала Тебя на Гангу. А его куда-то задевала... Ты еще плакал. Помнишь?
И тысечеголосый хор торжественно возвестил:
- ПОМНЮ.
- Я думала, Тебе будет приятно... получить свою собачку. Этот тот самый. Я его нашла.
И Господь улыбнулся:
- СПАСИБО.
Качаясь на толстых лапах, щенок несмело ковылял к Господу. Гауранга улыбнулся, просто нагнулся и взял его на руки. Прижал к Себе. Щенок тявкнул и облизал Ему лицо.
Девушка заключительно хлопнулась в дандавату и еще раз стукнулась лбом об пол, для гарантии (про себя заметив, что надо бы помыть пол).
В Золотом Храме тысячи людей предлагали Богу свою любовь в упоительном сиянии Любви, Тепла и Высшего Счастья.
...Она открыла глаза, не прерывая воспевания Святых Имен.
В Золотом Храме было безлюдно и тихо. В солнечном луче кружились пылинки. Храм совсем маленький, на одного, много двух человек - скромная часовенка где-то на перекрестке дорог, среди вечных садов. Она скосила глаза налево и подумала: "Интересно, войдет этот олень когда-нибудь или ему помочь?".
Эпилог
Они были уже близко. Но когда за верхушками деревьев сверкнула чакра, он остановился.
- Что такое?
- Я не могу в него войти.
- Почему?
- Я не могу... иди одна.
- Пойдем, ну что ты, Он ждет тебя.
- В другой раз.
- Тогда... пойдем в сад.
- В сад пойдем, а что там?
- Песнь Яблоневых Ветвей. Яблони как раз цветут. А когда цветут, они поют. И заслышав эту песню, темное сердце станет золотым. А золотое сердце само найдет дорогу к Золотому Храму.