Сегодня баронесса была не лучшем расположении духа. И причин сердиться было хоть отбавляй. Ночная катастрофа на реке принесла немало материальных убытков. Что уж говорить об уроне, нанесенном репутации фамилии!
- Сколько погибших? - стальные нотки в голосе заставили воздух звенеть от напряжения.
- Сто два человека...
Софья Богдановна повела головой так, словно ей стала давить узкая горловина платья. Кабинет ушедшего, но от того не менее любимого мужа, показался женщине мал. Приподняв наполовину пустой стакан, тут же его поставила. Пальцы предательски дрожали. Еще не хватало выдать нервическое состояние стуком зубов о стекло. Мельком глянув на сына, баронесса вернулась к невеселой теме разговора.
- Есть пропавшие без вести?
Стоявший все это время у большого окна мужчина перекатился с пятки на носок, но четкого ответа так и не дал. Казалось, что пейзаж за стеклом его интересовал куда больше задаваемых баронессой вопросов.
- Саша, ты выглядишь крайне усталым, - баронесса отложила в сторону бумаги и пристально посмотрела на сына.
Уставший за ночь мужчина горько улыбнулся, прикрыв на минутку веки, а затем посмотрел на мать, слегка наклонив голову к плечу. Так обычно смотрят кошки, играющие в опасные игры с мышками.
- Мама? - мужчина произнес родное слово так, словно пытался уточнить, та ли женщина сейчас сидит перед ним? - Два наших корабля столкнулись в водах одной из самых широких рек империи. Это ли не совпадение?
Софья Богдановна в очередной раз провела пальцами руки по лбу, пытаясь разгладить морщинки. Шутка ли, выглядеть на двадцать лет моложе реального возраста? Ни единого седого волоска в густой шевелюре, гусиные лапки осмеливались появляться лишь тогда, когда баронесса улыбалась.
Однако именно сейчас было совсем не до смеха - пассажирский пароход, гордо носивший имя хозяйки херсонских степей, был безвозвратно потерян. Протараненный своим же сухогрузом, собственностью фамилии фон Фальц-Фейнов.
- Что тебе удалось выяснить? - баронесса тяжело вздохнула и снова взяла перо в руки.
Сын железной леди решился, наконец, отойти от окна и, поправив манжеты рубашки, что выглядывали из-под рукавов сюртука на пару сантиметров по старой моде, присел в кресло напротив родительницы.
- Капитаны обоих суден были трезвы на момент разговора с ними жандармов. Божатся в точном исполнении инструкций и члены команды. Рулевой механизм "элеватора" в полной исправности. Оба корабля держались своих курсов. Я ума не приложу, почему один перешел дорогу другому.
Александр потер ладонью лоб, непроизвольно повторив жест матушки. Он, действительно, ужасно устал. Ночь выдалась бойкой...
Тогда стрелки часов еще не успели обогнать полночь, когда лакей с перепуганными глазами сообщил веселящемуся на очередном светском приеме молодому барону о неутешительных новостях.
Поначалу, когда старший в семье после почившего отца, Фальц-Фейн увидел округленные глаза слуги, грешным делом подумал, что беда приключилась с казавшейся вечной баронессой. Однако тревоги развеялись, а на их место пришли озабоченность и недовольство.
Тихоходный Днепр преподнес неприятный сюрприз на праздник солнцестояния - крушение сразу двух суден, принадлежащих семье барона.
И если груз плавучего элеватора не пострадал и даже был доставлен в порт в целости и сохранности, то гордость флота Фальц-Фейнов - пассажирский пароход "София", пошел ко дну. Из почти пяти сотен пассажиров и членов команды удалось спасти лишь половину. Остальных объявили погибшими либо пропавшими без вести.
Страховка возмещала лишь стоимость потерянного корабля. А вот жизни потерянных пассажиров агенты выплат по рискам не оценили и в грош. И пока не будут выяснены все причины трагедии, имевшей место в мирных водах малоросской артерии, дом и пароходную контору Фальц-Фейнов будут осаждать как пострадавшие, так и вездесущие репортеры.
Александр выпрямил спину, глубоко вздохнул и одарил баронессу твердым взглядом.
- Я намерен довести расследование до конца, Софья Богдановна. Сейчас в лазаретах Тропиных и в Городской больнице находятся бывшие пассажиры "Софии". Я уже оповестил в письменных посланиях главенствующих врачей обоих госпиталей, что буду частым их гостем в ближайшие дни. Только не для лечения, а для разговоров с пострадавшими.
Аристократка-помещца внимательно слушала, но, все еще не доверяя повзрослевшему сыну, погрозила пальцем:
- Если кто-нибудь из них осмелится противостоять тебе, напомни, на чьи деньги содержатся лазареты.
Александр качнул головой и зажмурился. То ли подтверждая, что внял услышанному, то ли прогонял сонливость.
- И поспи немного, мальчик мой, - голос изобиловал нежностью и заботой, а глаза уже следили за бегущими по столбцам цифр пальцами. Баронесса не желала более задерживать сына.
Ранее утро прованса пахло сдобой. Городской дом Фальц-Фейнов соседствовал с популярным на весь город кондитерским заведением - "Пряничная на Заречной". Ее хозяева - развеселые Иван да Марья Март - никогда не бывали в плохом настроении. Александра всегда удивляла одна особенность соседа. Надетый на большое пузо поварской передник отливал белизной пусть то в начале рабочего дня либо в самом его конце.
Марья души не чаяла в муже. И каждый раз, когда тот открывал двери утреннему солнцу, стояла за спиной и протягивала шоколадную конфету. Сладость шустро перекочевывала из теплой ладони кондитера в крохотную ручонку бегущего вниз по улице ребенку. А двое обделенных божьим благословением супругов глядели вслед ребятне и добро улыбались.
Вот и сегодня молодой Фальц-Фейн застал соседа в полусогнутой позе. Перед улыбающимся поваром стоял босоногий мальчуган с длинной удой и благодарно принимал гостинец.
Выглянувшая вслед за мужем Марта широко улыбнулась помещику. Александр низко склонил голову в знак приветствия, спрятав за упавшей челкой уставшие глаза. А затем обернулся к подъехавшему извозчику.
Спустя полчаса высокого гостя приветствовал главврач городского госпиталя.
- По вашему приказанию, многоуважаемый Александр Эдуардович, мы никого не отпускаем, - пока главврач отчитывался перед бароном-меценатом, гость и управитель успели пройти по первому этажу. Однако состояние приемных покоев сейчас мало интересовало помещика. Все, что говорил управляющий не по теме, Александр пропускал мимо ушей. Если бы лекарь внимательно присмотрелся к походке барона, то сразу бы понял, что заложенные за спину руки, зажатые в замок, и опущенный к полу взгляд свидетельствовали о глубокой задумчивости мужчины.
- Прошу вас.
Тихий голос управляющего и распахнутая дверь сработали лучше пожарного набата. Александр вынырнул на поверхность раздумий и, наконец, осмотрелся. В этом месте гость был впервые.
Высокий потолок украшала лепнина, яркое солнце заглядывало в десяток окон почти под самой крышей. Косые лучи скрещивались, словно шпаги заправских дуэлянтов, образуя ровную лестницу в небеса. Одноместные койки, разделенные невысокими тумбами и больничными ширмами, выкрашенными в белый цвет, стояли двумя ровными рядами, упираясь изголовьями в глухие. Почти все кровати были заняты, обслуживающий персонал медленно прохаживался меж строями.
- Это все - пассажиры "Софии"? - барон прищурил глаза, пытаясь обнаружить сходство между больными.
- Нет, ваше сиятельство, здесь находятся только пять пострадавших. Остальных еще не выписали из реанимации. Те, которые готовы к выписке, сидят в саду с родными.
Только сейчас барон обнаружил еще нескольких человек, одетых не в форму больничного персонала и сидящих у коек.
- Это родственники? - решил уточнить барон.
- И родственники, и шпики, - крайне недобро отозвался главврач, но дальше мысль свою развивать не решился.
- Тогда, я думаю, - сначала поговорю с теми, кто сидит в саду. Им, наверняка, хочется поскорее убраться подальше отсюда.
Александр направился прямо по проходу, скользя взглядом по лежащим и сидящим на кроватях больным. Управляющий госпиталем еле поспевал за широко ступающим меценатом.
В какой-то момент барон зацепился взглядом за очередную койку, и даже сбавил шаг. Следующий позади главврач чуть не врезался в затормозившего Фальц-Фейна. Проследив за взглядом гостя, хозяин обители поспешил на выручку:
- Это тоже одна из пассажирок парохода. Барышня пережила крайне высокую степень шока. Ее выловила спасательная команда как раз после того, как она помогла выбраться из воды одной из благородных дам. Сама же получила травму. Видите? Отекла вся правая сторона лица. Однако кости не пострадали. Ей нужен только покой и забота родных, - и главврач тяжело вздохнул.
Барон обернулся к собеседнику.
- Уже выяснили, кто она?
- Да, ваше сиятельство. Епанчина Вера Николаевна...
- Епанчина? - переспросил Александр, проверяя собственный слух. - Не родственница генерала?
- Еще не знаем точно, ваше сиятельство, но спецы уже проверяют.
Барон коротко кивнул и двинулся дальше. Следовало срочно отвлечься от хмурых мыслей. И пока не забивать голову опасениями. Не думать о том, какие неприятности сулит знакомство при столь неудачно сложившихся обстоятельствах с дочерью генерала, принимавшего не раз из рук царя награды за верную службу.
Несмотря на довольно ранний час, аллеи небольшого скверика при госпитале кишмя кишели людьми. У большинства из них были крайне озабоченные лица.
В одном из сидящих на скамье господинов, Александр опознал своего коллегу по депутатскому креслу. Мужчина сидел в пол-оборота к барону, ссутулившись и пытаясь удержать равновесие, держась за спинку скамьи. Рядом сидела дама - супруга депутата, и смотрела исключительно в одну точку перед собой. Пара не разговаривала, но сосредоточенное молчание объясняло больше, чем слова.
Александр замедлил шаг, не в состоянии принять решение - подойти или пройти мимо. Однако, воспитание и благородство духа твердой рукой задвинули нерешительность в темный угол, и барон, расправив плечи, снова двинулся вперед.
- Егор Тимофеевич. Катерина Эдуардовна. Мое почтение. - Фальц-Фейн склонился в учтивом поклоне.
Сидящий на скамье мужчина дернулся, медленно поднял голову и посмотрел на подошедшего абсолютно пустым взглядом. Затем глаза седовласого господина озарились, полыхнули на мгновенье огнем. Мещанин стал медленно подниматься, лицо его постепенно приобретало бордовый оттенок, что в сочетании с белоснежными усами создавало невообразимый контраст.
Александр не испугался ни грозного взгляда, ни перекошенного в оскале рта. Не сделал ни шагу назад, когда толстые пальцы ослепленного горем депутата схватили барона за ворот.
- Ты... Ты! - рычал помещик, но закончить угрозу никак не хватало сил. - Ты! Ты!
Дворянин не теряя самообладания, перехватил запястья обезумевшего старика, и попытался достучаться до чужого сознания.
- Егор Тимофеевич, - тихо и вкрадчиво произнес барон, - Егор Тимофеевич, что вы? Что вы? Это я. Да, я. Егор Тимофеевич? Прошу вас...
Под напором душевных уговоров трясущийся, словно в лихорадке, депутат, все еще продолжая сверкать глазами и твердить одно единственное слово, отпустил, наконец, одежду Александра и сел на скамью. Дама в широкополой шляпе все так же продолжала смотреть в одну точку, не видела чуть было не начавшейся драки, ни взбешенного супруга, ни спешащего к скамье медицинского персонала.
Подбежавшая сестра милосердия властно отодвинула Александра в сторону и заставила седовласого выпить пахнущую резким запахом настойку валерьяны. Егор Тимофеевич откинулся на спинку лавочки и прикрыл глаза. Барон молчал, следил, как крупная капля выглянула из-под побеленных инеем ресниц, ускорила бег к виску, по пути оставляя призрачную дорожку на глубоких морщинах. Знатный в депутатских кругах балагур постарел на сотню лет в мгновения ока.
Александр, не желая больше тревожить покой супругов, так же властно, как сделала совсем недавно медсестра, завладел рукой и вниманием медработника.
- Что произошло? - спросил барон, легко кивая в сторону депутатской четы.
- Дочка их тут... после ночи... откачали, но потом... - медработник сбивалась, никак не могла собраться и толком объяснить. Помещик не злился, ждал, когда у женщины восстановится дыхание.
- Дочка Егора Тимофеевича поступила вместе с другими пострадавшими с парохода?
Медсестра коротко кивнула.
Вот и встало все на свои места: та злоба, которой горели глаза депутата, и беспрестанно повторяемое слово, как проклятие на весь род... Потерять единственного ребенка и обвинить в трагедии того, кто в общем-то к катастрофе имеет крайне опосредованное отношение...
Не зная, как помочь горю знакомого, Александр еще раз скорбно взглянул на чету, и молча двинулся дальше.
Главный жандармерий застал барона в задумчивости. Стараясь не напугать мещанина, госслужащий еще издалека подал голос:
- Александр Эдуардович?
Барон тут же повернул голову к собеседнику.
- Как жаль встретить вас здесь и при столь нелицеприятных обстоятельствах, - продолжил становой пристав.
- Здравы будьте, Дмитрий Дмитриевич, - совершенно нейтральным голосом откликнулся Фальц-Фейн. - Не стоит уничижать важности произошедшего. Для всех ночное происшествие - трагедия. Только писаки газетные попируют на останках да повеселятся вволю, мешая имя Софьи Богдановны с грязью.
Александр вновь перевел взгляд на деревья, под листвой которых прятались гости и обитатели лечебницы. Урядник, стараясь не нарушать покой особы дворянского происхождения, медленно сделал два шага вперед и остановился на почтенном расстоянии.
- Нижайше прошу прощения за то, что отвлекаю вас, уважаемый Александр Эдуардович, - офицер заискивающе глянул на собеседника, - должен сообщить вам о довольно важной особе...
- Епанчиной? - довольно невежливо перебил барон, но тем самым проявив особую заинтересованность. Служака тут же ухватился за ниточку, и как по канату, позволил себе продвинуться еще чуть ближе к почти вплотную каменному гостю.
- Вера Николаевна Епанчина...
Барон тяжело вздохнул и, наконец, одарил вниманием подошедшего, повернувшись в его сторону.
- Дочь генерала? - решил еще раз уточнить аристократ.
- Мы уже телеграфировали его сиятельству, но... - госслужащий выжидающе замер. Похоже, что наслаждался моментом триумфа, когда заметил, как у собеседника свело скулы. - Но ее батюшка отписался, что волею отеческой более не озаботится, а посему Вера Николаевна в ответе сама за себя.
- Отрекся от дочери? - Александр не верил ушам своим. Уж он бы точно никогда бы в жизни так не поступил. Матушка София Богдановна не бросила ни его, ни остальных семерых детей, когда отец преставился, а взвалила на свои плечи заботу и о семье, и о деле. И совесть Александра Эдуардовича не смогла бы позволить своему хозяину поступить иначе.
С другой стороны, груз, лежащий камнем на душе, точно так же камнем пошел на дно, отпуская сердце. Это значило, что генерал не станет предъявлять претензий и требовать сатисфакции в связи с крушением и физическим страданием дочери. Одним иском меньше.
Кивнув на прощание и поблагодарив за сотрудничество жандарма, барон отправился и дальше расследовать невыясненные обстоятельства случившейся трагедии.