Аннотация: Первая глава, в которой мы рождаемся, еле уносим ноги с прочими частями тела от охотников и обживаемся на новой местности.
Пробуждение первое. Смерть.
Тело немилосердно ломило, каждая косточка вопияла от боли.
Перед глазами плещется мгла, переливаясь мутно-ржавыми сполохами. Странный, то нарастающий, то почти исчезающий гул вокруг. Я знаю, что лежу. Невозможно пошевелиться, я будто заперта в самой себе, как в клетке. Наверно, сошла с ума. Наверно - потому что не знаю, нормально это или нет. Я не знаю кто я, и что такое это самое 'я'. Какая я на самом деле? Кто 'я'?
А дальше забылось, что такое думать, мысли прекратились, и меня не стало.
Пробуждение второе.
Снова красное мутное нечто. Опять окружают мысли. Боль чуть изменилась, теперь она сквозила холодом. Стало понятно, что раньше она была обжигающей и слегка оранжевой. Из потока сознания выделилась правильная мысль, что цвет не может определить боль. Может, тогда - угловатая? Пожалуй, так верно, и правый нижний угол явно острее, а задний внутренний - тупой. Но всеже, она определенно сейчас пряная. Мутная пряная боль, ползущая в безграничном пространстве.
И наконец забытье, приносящее алое теплое чувство.
Пробуждение третье.
Очнулась я от очередного нового ощущения - я познакомилась со временем. Совершенно четко я осознала, что от первого пробуждения до второго прошло пять восходов солнц, и еще три восхода до сейчас. Место, в котором я находилась, существовало не так давно для реальности, и довольно давно для обычного мира. Забавно, что-то внутри меня было старше...
Странное нечто, из чего складывалась собственно 'я', растягивалось и собиралось вновь как головоломка. Что такое головоломка я не знала, но четко осознавала, что похожу именно на нее. Мысли в этот раз не старались ускользнуть, и даже дали себя контролировать недолгое время. Вот она - я, не имеющая начало, впадающая с себя же.
Я - она, это точно. И вроде немного понимаю, что такое 'она'. Смутно, но понимаю. Вспомнилось первое пробуждение, тогда я знала, что такое кости и тело. Что же это такое? Почему забыла? Поплыву выяснять...
Спустя закат и еще половинку до этого времени стало более менее понятно, что тело, это граница, за которой нет боли. И там, снаружи, меня нет. А где есть я и начинающая горчить боль - это тело. Мы связаны.
Кости я не нашла. Мысли снова разбежались и осталась абсолютная тьма.
Глава первая.
День рождения. Введение в жизнь.
Снизу тянуло прохладой, на коже оседала ароматная роса. Мягкие травинки ласково касались кожи чуть щекоча. В уши ввинтился острый звук птичьей трели. Черти, неужели нельзя потише чирикать? Оглохну ведь... Я сморщилась и постаралась разлепить глаза. Солнечный свет ожег, безжалостно ударяя прямо в мозг раскаленной иглой, со стоном я притянула руку, и лицо накрыла спасительная тень. Говорят, так плохо бывает только с похмелья, но совершенно точно, ничего крепче кефира в жизни не пила... Что же тогда со мной?
Сквозь щели между пальцами проглядывало необычное голубовато-синее небо. Странно, раньше оно казалось однозначно светлее... На солнце смотреть я не рискнула. В горизонтальном положении новых открытий не предвиделось, так что было принято героическое решение приподняться. Пришлось снова закрыть глаза, но зато удалось почти безболезненно привстать на локтях и осмотреться, слегка приоткрыв правый глаз.
Вокруг небольшая опушка, по краешку обступаемая неописуемо красивыми золотыми и огненно-алыми деревьями. Часть полянки заняло круглое озерцо, на поверхности хороводом плавают опавшие желтые листья. Осень, очаровательная осень. Взгляд упал на любимую себя. Или нелюбимую. Если себя любят, то в лохмотьях грязных посреди леса не валяются. Мдя, прямо зомби какая-то.
Надеюсь, водичка поможет. Тихонечко по пластунски перебралась в пруд и блаженно вытянулась. Несмотря на осеннюю пору в самом разгаре водоем казался теплым, как впрочем и земля, по которой елозило непослушное тело. Под водой я решилась вновь открыть оба глаза. Четкие яркие краски подводного мира меня поразили и я бездумно начала перекатывать в руках радостно искрящуюся гальку и ракушки. Никогда ничего подобного не видела, да здесь даже самый невзрачный камушек красивее бриллиантовой короны! Толща воды приглушила силу и остроту звуков окружающего мира, даже коварное слепящее солнце из под озерной глади смотрелось приятным оранжевым шариком. Время ощущалось не так как на суше, тут оно текло медленнее, степеннее. В голове родилась идея, что неплохо было бы вынырнуть и начать приводить себя в порядок. Нехотя оторвавшись от лазурного дна и аккуратно избавишись от остатков одежды я занялась оттиранием въевшейся грязи.
Через полчаса усилия увенчались успехом, на коже не осталось ни единого пятнышка. За исключением тупой ноющей боли, с которой существо уже свыклось, все состояло в полном порядке, нигде не видно даже шрамика. Тело несомненно было красивым, тонкое и стройное, спину до самой поясницы укрыли мягкие волосы глубокого древесного цвета. Можно собой гордиться. Только вот кто я? Все мысли о прошлом тонули в грязно-алом омуте, отчего-то отдающем чем-то пряным, не делясь даже именем. Кто я, откуда, и как здесь оказалась - непонятно. Но вроде, не человек. Они под водой столько без воздуха не сидят и так окружающий мир не воспринимают.
С опаской приоткрытые на солнце глаза сообщили, что не все так плохо. Постепенно зрение приспособилось к яркому дневному свету, солнце перестало слепить. Конечно, видимость стала гораздо хуже, чем под водой, но щуриться глаза перестали уже через десять минут, точно очерченные свежие цвета раскрасили всю округу. Заглянув в водное отражение, я обнаружила, что черты собственного лица в озерном зеркале неуловимо расплываются, разглядеть себя не получилось. Единственное, что удалось рассмотреть, это глаза. Большие, немного раскосые, карие глаза с огромной радужкой и расширенным зрачком, почти полностью ее покрывающим. Интересненько. А остальное видеть не положено, цензура? Ладно, нет, так нет.
От одежды осталось одно неприятное воспоминание, но надо было вибираться и хорошенько осматриваться. Может, я тут не одна такая, и рядом в лесочке кто-то также валяется? На крайний случай хотя бы вещи какие-нибудь отыскать надо... Слегка покачиваясь побрела по полянке в поисках чего-нибудь. Чего-нибудь, в моем случае явившее собой замызганную буро-зеленой грязью сумку, насквозь пропахшую чем-то едким, нашлось часа через пол в кустах колючего барбариса. Исколов все руки и разлохматив с трудом заплетенную косу я наконец зарылась в свою находку. В суме отыскалось чье-то сменное белье неопределенного цвета, предположительно мое, и верхняя рубашка до колен нелепой пятнистой расцветки с теплыми носками. В прослойках ткани лежала пара склянок с неизвестыми зельями, запах их мне категорически не понравился и они были с чистой совестью закинуты обратно в кусты. В потайном кармане сбоку обнаружилось запечатанное письмо. А вот это уже любопытнее... В адресате значилось мужское имя, так что увы, оно определенно не для меня. Но, однозначно, у этого человека можно узнать что-то и про загадочную личность почтальона, если не он, то отправитель должен знать с кем передавал почту. При условии, конечно, что эта сумка принадлежит мне. Но, будем надеяться на лучшее, и готовиться к худшему. Точно ведь кто-то на тот свет хотел отправить, одежда сама так на лоскутки не рвется, и тело ломило не от пробежки на короткие дистанции. Одевшись и вновь заплетя косу я почувствовала, что готова отправляться. Затянув потуже пояс на импровизированном платье из рубахи и одев носки я повернула на восток, откуда веял слабый, чуть сладковатый запах. В конце-концов, какая разница куда идти, если не знаешь кто ты и где?
Путешествие, несмотря на отсутствие обуви было приятым. Осенний холод не ощущался, единственное, что напрягало, это грязная, провонявшая сумка на плече и раздражающая цветом одежда. Некоторое неудобство доставляла и ее форма, голышом было бы намного более удобно, но ходить в чем мать родила я себе позволить не могла.
Не знаю сколько было пройдено. Внешний мир увлекал сознание тысячами различных запахов и важных мелочей, соообщая маленькие секреты его обитателей, вековые сосны могучими кронами закрывали от прямого солнца, наслаждение от прогулки в прямом смысле захлестывало. Пение птиц перестало резать слух, и сливаясь с теплым шелестом океана листвы рождало приятную мелодию лесной жизни. С наступлением сумерек я даже не подумала остановиться. Усталости совсем не было, зрение обострилось а притупившаяся боль вообще практически сошла на нет. На небосвод, отливая зеленоватым светом, выползла плошка луны. Непреодолимо захотелось сесть и просто смотреть на нее. Какая же она красивая... Ночное светило более всего походило на палитру художника: блюдце переливалось радужными оттенками, жило своей жизнью, нежные цвета незаметно перетекали друг в друга. Не в силах оторваться от зрелища, замерла. Бледно-пестрый кружок затягивал и манил гипнотическим магнитом. Очнулась только на восходе, когда луна стала блекнуть а на макушках сосен заиграло солнце. Ну даю, пол ночи простояла! Зависла, так зависла... Вдохнув поглубже свежий утренний воздух и поправив ремень сумки я потопала дальше.
Днем меня ожидало множество сюрпризов, но по сравнению со вчерашним, все новое относилось к обостряющемуся мироощущению. Слух сообщал, что через несколько верст выдра строит новое жилище а неугомонная сойка крикливо переругивается с галкой за лакомый кусочек. Веющий с запада ветер породил в мозгу образ здоровенного хрюка, с упоением подрывающего корни векового дуба. Маленькие открытия сопровождали на протяжении всего дня, и только к ночи перед восходом пятнистой красавицы я решилась на привал. Надо было приучать себя к светилу понемножку, а то если на людях так застыну, кола не миновать. Сельчане, не блещущие образованием, по старинке все проблемы решают. Интересно, что же я такое? Насколько я знала, так на луну реагировали не многие расы, например оборотни или вампиры. Но у них были клыки, у меня же во рту росли обычные человеческие зубы без всяких гипертрофированных изысков. Вампиры вообще очень редки, ночью без факела не сыскать... Да и сгорают новорожденные на солнце, а я точно осознавала, что всего с десяток дней назад была другой. Оборотни тоже не подходили, те в первое время после обращения в шкурке зверя бегают, и они опять же клыкастые. Оставались еще разные полукровки, но этот вариант не попадал под мою категорию, так как я изменилась за ограниченный промежуток времени, а смеском надо было родиться. Вернулась к тому, с чего начала. Что я за фрукт такой? Луна коварно безмолствовала, уже знакомо переливаясь цветастыми кляксами. Сеанс медитаци на этот раз прошел более продуктивно, и в то время, пока я пялилась на светящуюся плошку, пьяные мысли хоть и со скрипом, но текли. Однако оторваться до рассвета от нее так и не удалось.
Новый день и сегодня не принес ничего неожиданного, занявшись закреплением пройденного материала. К вечеру я научилась вычленять интересующие меня звуки и запахи сознательно, а ночью, о чудо, через час после полуночи впервые отвела взгляд от луны. Остаток ночи был бодро преодален на крыльях успеха, а после восхода на привале в последний путь торжественно отправлены носки, истершиеся до лохматой резинки. Днем пошел дождь, и несмотря на переход лиственного леса на хвойный землю развезло, все хлюпало и капало прямо за шиворот. По прежнему не холодало, однако вязкая грязюка однозначно не радовала, так что до сумерек настроение основательно подпортилось. Потом потянулась череда однообразных суток. Ничего не менялось: те же сосны вокруг, те же звери и птицы. Иногда меня посещало нездоровое ощущение, что я что-то опускаю или делаю что-то неправильно, но ответа, что именно не так, я не находила. Единственное, что радовало, это все четче структурирующееся мышление, чувствовалось, что думать становится легче с каждым днем, в голове то и дело всплывали цветистые метафоры к тому или иному событию из жизни леса, предложения внутреннего диалога обрастали лексическими изысками и увеличивались в объеме. Но, не смотря на это, прошлое оставалось за железным занавесом.
Однажды вечером нос уловил необычно вкусный запах. Именно он много дней назад вывел меня с золотой поляны, но тогда аромат был тонок, а сейчас он просто трубил, заполняя легкие на полную. Ноздри сами по себе раздулись, тело развернулось. Стараясь не тревожить лесной покров я двинулась по направлению к источнику запаха. Через полчаса до ушей донесся звук строгаемого дерева и глухого позвякивания. Сладкий запах усилился. Сквозь просветы между стволов деревьев уже виднелось пятнышко света, когда я решила не рисковать, и тихонечко забравшись на дерево, оттуда все хорошенько рассмотреть. С вершины сосны стало видно, что я вышла на костер. А источником влекущего меня запаха, о ужас, была пара мужчин, лежащих около огня. Один из них, черноволосый и смуглый спал, завернувшись в дорожное одеяло, а второй, более светлый с короткими, торчащими во все стороны волосами, выскребал ложкой миску. Неопрятная куча вещей была небрежно разбросана по периметру лагеря. Картина поразила меня до глубины души. Во первых, я наконец осознала, что в эти дни мне нехватало. Я ни разу после пробуждения не ела и не спала! И во вторых, хотелось сьесть их, этих людей. Сладкий запах с непонятной притягательной ноткой, казалось, пробрался в сам мозг и тихонечко его подтачивал изнутри, как червь яблоко. Неодолимо навалилось желание подойти к костру и впиться зубами в шею. Челюсть неосознанно дернулась от предвкушения крови на языке, всколыхнулся дикий голод. В себя меня привел скрип дерева под собственными ногтями. Вниз, тихо шурша, посыпались опилки. Так, отставить, никого мы есть не будем, чай, не варвары. Может, и обычную еду есть смогу, я же еще не пробовала. Блин, кто же я? Кто, кроме вампиров кровь пьет? Тайна, покрытая мраком...
Борясь с проснувшейся жаждой, я наблюдала, что будет дальше. Ничего примечательного не происходило, чернявый по прежнему спал, стоговолосый продолжал бездумно пялиться в костер.
Уже почти совсем стемнело, когда я решилась на вылазку. Убедившись, что вроде могу себя контролировать, чтобы не накинутся на путников, нарочно треща ветками и цепляясь за кусты я направилась к очагу света. Мужчина у костра встрепенулся и быстро подхватив арбалет, лежащий рядом, направил его в сгущающийся мрак.
- Эй, я с миром, не стреляй. - Собственный голос прозвучал непривычно звонко, прорезав тишину.
Услышав женский голос, светловолосый немного расслабился и ответ мне донесся обнадеживающий:
- Выходи на свет, мы простые охотники, не обидим.
Арбалет не опустился, но я сочла пару не особо опасной. С виду действительно охотники, - дорожная одежда, стандартная экипировка. Подойдя не торопясь к костру и остановившись в двух локтях от мужчины, я вдруг покачнулась, ухватившись за живот, кишки скрутило. Голод, пронюхав близкий человеческий запах взыграл с новой силой. Фу, фу, нельзя. Люди кака. Они не вкусные, а конкретно эти еще грязные и потные. Желудок со мной не соглашался, продолжая ворочаться. Так, перехожу к плану 'б'.
- Не найдется ли у вас поесть, я в лесу почти трое суток плутаю...
Жалостливый взгляд растопил жесткое мужское сердце и парень отмерев, пригласил к костру. Его друг так и не проснулся. Молодой, лет двадцати пяти на вид, охотник оказался разговорчивым, и пока кашеварил, рассказывал о себе и своем приятеле. Моя история его особо не интересовала, так что после путанного признания о нелегкой судьбе заблудившейся деревенской травницы мужчина начал гордо расписывать собственные охотничьи победы и трофеи. По ходу рассказа выяснилось, что Лев, как он представился, со своим другом Димом - величайшие следопыты и отважнейшие победители гризли. Размах рук охотника, демонстрирующего размеры мишек был поистине огромным, а черпак, который он не отпускал ни на минуту, то и дело норовил треснуть меня по лбу. В целом Лев составлял о себе впечатление забавного и неуклюжего, переодически он что-то рассыпал, нечаяно рвал, ронял предметы и, о них же потом спотыкаясь, беззлобно посылал к демонам не прекращая разговора. Я даже про голод забыла, наблюдая за этим представлением.
Время от времени на меня поглядывали заинтересованные голубовато-синие глаза, но как только наши взгляды пересекались, Лев со смехом отводил свой. Пока охотник готовил персональную пайку для поздней гостьи, я, усаженная у самого костра, с теплой чашкой травяного отвара расслабленно смотрела на огонь. Его я еще не видела. Пламя казалось сотканным их тысяч маленьких иголочек, дождем изливающихся в ночное небо, а тлеющие угольки больше всего походили на оранжево-золотые звезды. Мелкими глотками прихлебывая вяжущую воду с плавающими корешками я через силу глотала предложенное. Это было первое питье после пробуждения, и приятного в нем оказалось мало. Приходилось цедить, чтобы не обижать милого парня, надеюсь, обычная вода не имеет такого вкуса, а то предется ее искючить из меню.
Огонь костра медленно затягивал, взгляд то и дело перемещался в центр пламени, постепенно накатывало оцепенение. Мой собеседник, глядя, что гостья не реагирует на реплики, потянулся расталкивать спящего. Я хотела его остановить, чего будить, за день небось устал, но к своему ужасу не смогла пошевелиться. Только не это, неужели огонь как луна? Но, оказывается, дело было не в этом. Второй охотник просыпался с нецензурными словами, но после короткой непонятной отрывистой фразы, брошенной изменившимся до неузнаваемости голосом Лева, вскочил, как ошпаренный. Неприятный изучающий взгляд почувствовался самим нутром, по коже пробежали мурашки. Вот я вляпалась! Ну почему я такая дурная, не бы сразу сообразить, что обычные девушки босиком в одной верхней рубашке посреди глухого леса не шляются! Сзади послышались шаги, и на затылок что-то с силой обрушилось. Пламя расстворилось в непроходимом мраке.
* * *
Уже добрые два часа я беззвучно старалась хоть капельку ослабить путы на руках. Такая мелочь, как кляп, внимания не отвлекала. Оба охотника, сидя лицами к костру, тихо переговаривались между собой на незнакомом языке. Слышался каждый произнесенный ими звук, но, увы, от незнания речи это не спасало. Парни были явно знатоками своего дела, веревки держали крепко, еще и кожу жгли, потом точно волдыри остануться. Если для меня предусмотренно загадочное потом. Видимо, что-то между собой решив, ко мне двинулся черноволосый. Ходил он зловеще - бесшумно, как лесной дух. Я замерла закрыв глаза.
- Можешь не притворяться, я знаю, ты давно проснулась. Но не скажу, что это лучше беспамятства. Скоро ты умрешь.
Низкий голос породил ощущение льда на загривке. Я в испуге открыла глаза. Как так? Я ж только-только родилась! И за что? Я возмущенно замычала через кляп, но милосердия так и не дождалась. Холодные черные глаза смотрели без снисхождения, жестко и колюче. Чисто маньяк. Мужчина отошел, оставив пленницу в гордом одиночестве. Ну лады, посмотрим. Обещание скорой смерти удесятерило усилия по выворачиванию суставов, но руки от моих стараний распухали больше, чем веревки ослаблялись. Вскоре я обессиленно перевалилась на спину. Запястья жгло каленым железом, как и было предсказано, набухли волдыри. Гады и изверги, кожу мне попортили! Скорая смерть как нечто неминуемое не ощущалась, так что успокоившись и расслабившись я попыталась поразмыслить. Явной причины для моего убийства у них не было. На охотников не нападала, и вообще в первый раз их видела. Может, привет из прошлого? Не похоже, Лев меня однозначно раньше не встречал. Тогда раса моя напугала? Глазки-то Лев хорошенько рассмотрел... Что они обо мне знают, чего не знаю я? Загадки, одни загадки. Однако сматываться надо однозначно.
Прямо на месте убийство вроде не замышлялось. Парни занимались делами, сворачивали лагерь, причем Лев двигался также деловито и сноровисто, как и Дим, ничего не ронял и не задевал. Понятно, значит вчера для моей персоны спектакль был. Театр одного зрителя, так сказать. Была бы польщена, если бы не лежала связанная. Вскоре все вещи компактно упаковали и почетную пленницу подняли на ноги. Мою котомку повесили на меня же, и ткнув под лопатки пихнули в чащу. Тычек был настолько сильным, что нос уткнулся в спину впереди стоящего Лева. Тот оглянулся, окатив безразличным взглядом, Дим же с чувством влепил затрещину.
- Будешь представления устраивать, прибью прямо тут.
А дальше мы медленно двинулись по лесу. В глазах от оплеухи двоилось, но ноги сами выбирали удобный путь. Да, не так я представляла первую встречу с людьми...
Направление движения определял Лев, идущий впереди, потом шагала хорошая я, замыкал коротенькое шествие Дим. Его неприятный сверлящий взгляд ощущался всем существом, хотелось поджать хвост и убежать в ближайшие кустики, но я гордо держала спину. Не хватало еще перед человеком унижаться. Хотя в том, что он человек, полной уверенности уже не было. Утром, после того, как я пришла в сознание, его запах необъяснимо изменился, сквозь сладость проступили четкие ноты терпкой горечи. Хорошо, его вчера не съела, траванулась бы, как пить дать.
Медленный шаг раздражал, но приглядевшись, я обнаружила, что идем мы на высокой для людей скорости. Лев, не вызывающий сомнений в своем происхождении, двигался в предельном для сохранения дыхания ритме, Дим, наоборот постоянно наступал мне на голые пятки тяжелыми сапогами, явно торопясь обогнать. Гад, вот выберусь, будет у меня врагом номер один. Пора уже обзаводиться историей, все ему от волдырей до пяток припомню. И все-таки интересно, где меня казнить собираются?..
Спереди до слуха донесся неясный шум, с такого расстояния пока не понятно, но похоже на воду. Через пару часов выяснилось, что я была права. Из общего лесного гула четко вырисовывался звук журчания и плеска. Топить собрались? Так я ж не ведьма вроде...
Разъяснить ситуацию мне соизволил добрый Лев перед самой рекой. Видимо решил, что мешать передвижению я уже не в состоянии, а если на переправе таки рыпнусь, никто совестью мучаться не будет от досрочного избавления от излишне активной ноши. Оказывается, они меня прикончить должны на том берегу, на этой зоне у них билеты заказные кончились, а на той стороне они сами себе хозяева. До меня запоздало дошло, кто они на самом деле. Охотники. Но явно забыли уточнить, что охотятся они на нечисть. Только им, и еще иногда наемникам в здешних наместничествах заказывали отлов всяких разных потусторонних нечистиков, выписывая при этом разрешение на убийство. В иных случаях охотники могли поднимать оружие только после нападения. По крайней мере честные охотники. Мне вот такие и попались. Как радостно, словами не передать. И сбежать от них теперь представлялось куда менее возможным. Надо быстро думать ПЛАН. А, чего тут думать...
Я резко дернулась мимо Лева и стремглав кинулась в чащу, убежать конечно не расчитывала, но это и не требовалось. Догнал меня, разумеется, арбалетный болт, и Дим, злобно рычащий про безмозглых куриц, встающих между долгожданным домом и им самим. Обратно по хвойному пологу волокли за волосы. Больно было неописуемо, но еще больнее стало когда черноглазый садист вырвал болт с мясом, а после, достав из сапога кинжал, перерезал сухожилия под левой коленкой. Я дико закричала, за что мне незамедлительно съездили по челюсти и запихали кляп поглубже. Лев старательно отворачивался, некстати подумалось, что он лишь на пару лет младше своего дружка, но все равно намного чище и светлее.
Как и предполагала, на этом берегу меня не убили и колечить до нетранспортабельного состояния не стали, оставив минимум для переправы. Быстрая широкая река с первого взгляда не впечатлила, но что есть, то есть. Плавала я в прудике вполне сносно, небось и сейчас не опозорюсь. Тело с подрезанными связками вставать отказывалось, и втянутая в плечи голова уже приготовилась было к транспортировке в водичку за косу, но тут неожиданно подошел Лев и освободив от кляпа с частью пут, легко подхватил на руки. Я дар речи потеряла. Какая галантность, сначала болт в спину, а теперь на руках носит. Мужчин однозначно не понять. Когда воды стало по шею меня бережно отпустили. Сзади злой голос Дима предупредил, что если не хочу быть съеденой прямо в реке, буду неотрывно держаться за его плечо и лишний раз не дышать. Пришлось послушаться, касаться этого изверга не хотелось, но течение тут было и правда не слабым.
Мужчины поплыли, я же, стараясь создать полную иллюзию беспомощности почти полностью расслабила тело, вяло подрыгивая уцелевшей ногой. Дим сначала рычал, что бы я шевелилась, но после рубленой фразы Лева успокоился и погреб за двоих. Течение сильно нас сносило, а вскоре и вовсе утащило белобрысого далеко ниже. Вот олухи, связку сделать не догадались... Но мне, конечно, это задачу только облегчает. Мы уже перевалили за середину реки когда я, резко оттолкнув Дима, рыбкой нырнула на дно. Острая боль пронзила ребра спины, но невзирая на нее руки и уцелевшая нога продолжали бешено перебирать. Левая нижняя конечность от моего произвола просто онемела, что и к лучшему. Внизу, подтверждая надежду, провалами зияли омуты. Тварюшки-жители, подвиньтесь, тете надо спрятаться... Без раздумий, нырнув в ближайший, камнем упала в черную дыру и только из кромешной даже для меня темноты рискнула поднять взгляд. Сверху, в пятне света плавал Дим, а вокруг него... кружила парочка очаровательных гибридов зажорника и вырвиглота. Более всего монстрики походили на крупных собакообразных чудовищ, с пастью в пол-туловища и ластами. Вовремя убралась, как истинная леди... Они наверно на кровь приплыли, а я, коварная, слиняла с места встречи.
С трудом вытащив кинжал из спины, подаренный на прощание и вооружившись трофеем я спешно покинула свое убежище. В ближайшее время Диму будет не до меня, теперь главное на второго не напороться. Но мне отчаяно везло. Найденное верстой ниже по течению старое жилище бобров приютило и дало передышку, теперь следовало поторопиться с перевязкой. Выглядели раны страшно, но терпимо, разорванная на лоскуты рубаха, вся до ворота пущенная на бинты прикрыла кровоточащую спину. Хорошо что нелюдь, человек бы с такими увечьями шагу не сделал, а у меня побег удачный в зачете. Ногу конечно жалко, да жизнь дороже.
Устало привалившись на сухой валежник я бездумно уставилась на переплетения веточного потолка, палочки задразнились требуя пересчета. На девяти тысячах восьмиста шестидесяти семи мозг решил, что можно рискнуть и попробовать перебраться обратно на другой берег - упорное течение снесло на опасную сторону. Билетов на убийство у охотников нет, так что там однозначно безопаснее. Раны уже не кровили, и переправа обошлась без приключений. Все бы хорошо, но неожиданно навалилась усталось, и поскорее отыскав очередную норку я ввалилась в нее на последнем издыхании. Что это со мной? Неужели братья-акробаты траванули? Или это от потери крови? Вспомнилось чувство, испытанное при запахе человека. По всей видимости, со мной случился голод, после таких ран грех не перекусить. Но что, кровь? Что я ем? Человеческую мне определенно хотелось, а значит и звериная тоже подойдет. Надеюсь, по крайней мере.
Догадкам моим суждено было подтвердиться, ибо в этот раз аккупированная нора оказалась обитаемая и вскоре пришел ее истиный хозяин. Из подводного лаза, опасливо поблескивая, смотрели глаза бусинки, широкий приплюснутый нос в сомнении водил вибрисами. Я замерла. Бобрик тоже. Но любопытство вскоре перевесило и зверек медленно стал подбиратся. Молниеносное движение, и в руках уже тушка со сломанной шеей. Поднесенная к лицу чувства голода она не вызвала. Фе. И как это есть прикажите? Мокрое, воняет, а шерсть вообще щекочется. Ладно, попробуем кровушку. Аккуратно разодрав шкурку я обмакнула палец и лизнула кончик. Кровь воняла тиной и вызвала ассоциации с не очень свежей морской капустой, но в общем неприятия не рождала. Нерешительный глоток из выдавленной на ладонь лужицы теплой змейкой потек по пищеводу. Отлично, процесс пошел. Через пятнадцать минут бедненький бобрик был выжат, а я сыта, как обожравшийся рыбой кот. Вырвалась благодарная отрыжка. План подвигов на сегодня определенно перевыполнен - уставшее тело требовало покоя и отказывалось шевелиться. После умывания сил не на что не хватало, так что теперь следовало поспать, как это делается, сознание не помнило, но говорят, если стараешься, то и из репы свеклу вырастишь.
Глаза открылись только через два рассвета. Вытянувшись, насколько это позволяла тесная нора я оценила нанесенный ущерб. Руки зажили полностью, как и раны на спине, а вот нога выпрямляться и двигаться отказывалась начисто. Плохо дело... На одной ножке далеко не ускачешь, особенно если меня неразлучная парочка головорезов выслеживать возьмется. После здравых размышлений, я пришла к выводу, что пора отправиться в далекое плавание. В нынешнем состоянии в воде передвижения давались куда легче, чем на суше, так что по пиратски заткнув кинжал за пояс чудом уцелевших нательных панталон и потуже привязав к себе тем же образом не потерявшуюся сумку я отдалась на волю течения и расслабившись, подрейфовала вниз. Через сутки встретилась первая деревня, но ее, как и три последующих было решено пропустить, нечего судьбу дразнить. Через неделю, да простят меня боги, популяция бобриков сократилась на четыре штуки, а я подплыла к конечному пункту - глухой деревеньке под честным названием Глушки, абсолютно незнакомое название, к сожалению, ни о чем не говорило.
Не смотря на то, что к ноге постепенно возвращалась подвижность, подвергать пострадавшую часть лишним нагрузкам не хотелось. Подыскав себе подходящую палку-ходулю я выбралась на берег и отправилась на промысел, как раз ко времени - начало смеркаться. Насколько мне было известно, люди в темноте плохо видят и обычно сидят по домам, так что спустя пару часов кустарной шпионской деятельности чердак одной из крайних ветхих избушек подвергся разграблению. Не тревожа мерно похрапывающего хозяина, стараясь не стучать, новоявленная шпионка в моем лице пробралась на верх и зарылась в гору сваленного хлама. У спящего, верно имелась раньше то ли жена, то ли дочь - на первом этаже давлела обстановка запущенности, сразу видно долгое отсутствие прекрасной половины, а вот на верхотуре нашлись чьи-то старые сношенные платья и рубахи. На гиганский размер и жуткую пятнистую раскраску взгляд уже не реагировал, судя по всему, эти пятна видели только исключительно мои глаза, человеческое зрение не разделял гамму на такое количество оттенков. Пока пришлось просто смириться с участью носить страховидное нечто,. Выбрав более подходящие по размеру тряпки и убрав все по местам я оставила деревню до рассвета.
Утром скромное явление заблудившейся и ограбленной хромой помошницы травницы произвело фурор. Пожалуй, в образе несчастной оборванки присутствовал некий перебор. Все жители, дружно собравшись у дома старосты, поголовно и навзрыд плакали о моей несчастной судьбинушке, поминали несвоевременно скончавшуюся старуху-отшельницу, и осыпали проклятиями злобных разбойников, лишивших бедняжку последних сбережений. Поченую гостью проводили в общинный дом, усадив за мигом накрытый стол, и минимум половина жителей, набившись туда же, с умилением наблюдала, как я давлюсь куриными окорочками и соленьями. Вначале думала что-нибудь сочинить о посте по поводу умершей травницы-старушки, но потом решила рискнуть. Еда старательно пережевывалась с изображением неописуемого счастья и восторга, хотя на самом деле никакого вкуса язык не чувствовал. Пить по негласному правилу после недавнего горького опыта дозволялось только чистую колодезную воду, запах ее был знаком, и если в нее что-то добавят, то непременно распознаю.
Немного помучавшись с несъедобной пищей и побулькав для порядка в кружке, я честно призналась, что много дней ничего не ела, и сразу кушать нормально не могу. Тогда щербатый староста, посетовав на приехавших в гости невесток передал меня с рук на руки к местной знахарке Арисье, буквально приказав обеспечить всем необходимым. Уже на выходе меня догнал вопрос младшей старостиной внучки Панюши:
- А клитют-то как тебя?
Вот и самый каверзный вопрос... Врать таким добрым людям не хотелось, а правды не знала сама. Какие тут у них имена я уже примерно представляла, но никак себе подходящее подобрать не могла.
- Кси.
- Киси?
- Кхм, ну да, Киси.
- Халасо, приходи вечелом, я тебе иглуски паказу.
- Приду объязательно.- Я открыто улыбнулась. Вдруг все стихло. Я с испугом оглядела замерших людей, смотрящих на меня во все глаза. Что не так? Голова вторая выросла? Клыки? Но выражение откровенного восторга на мужских и женских лицах с ужасом не имело ничего общего. Чего это они? И тут, самая непосредственная Панюша заявила:
-Ты слиском класивая. Поделись со мной.
Зал вновь заполнился деревенским говором и смехом, и я, заверив девчушку, что объязательно ее всему научу, с легким сердцем подхватила костыль и поковыляла за знахаркой. Устроили меня недалеко от центра деревни, в доме Арисьи, оказавшейся приятной женщиной с бурным прошлым. Она все норовила вызнать чему учила меня наставница и требуется ли лечебная помощь. От врачевания я отговаривалась - нога уже почти здорова, по привычке больше хромаю, а ученицей себя представила нерадивой, и хоть сейчас об этом желела, голова моя была пуста, как медный колокол. На последнее незамедлительно выдвинули встречное предложение, оказывается у травницы имелась двоюродная сестра-знахарка, подыскивающая себе помошницу, и я бы ей наверняка подошла. На вопрос, почему именно я, мне туманно ответили, что там задерживаются только крепкие духом. Хитро подмигнув Арисья посоветовала не упускать шанс. По здравым размышлениям, решение принято было 'за', этот вариант вполне подходил, никакой профессии, обеспечивающей бы меня доходом, я не знала, так чем не выход? Жила лекарка, как ей и полагается, в далекой глухой деревеньке, как раз по мне. Если приветы от прошлого и будут, то за время обучения все поостынет и успокоится, все про меня забудут. Да и в ближайшее время на людях лучше особо не показываться. Сегодня чувство жажды на удивление отсутствовало напрочь, люди просто сладковато пахли, не вызывая голода и желания их понадкусывать. Но кто скажет, что завтра будет?
Лекарка, не желая тратить время впустую, как только я обустроилась в маленькой уютной комнатке, сразу позвала меня и усадив за стол приспособила за разбор трав, пахнущих обычной пылью. Рассортировав совсем негодное сено и белее-менее целые листочки, я видимо прошла испытание, так как Арисья, одобрительно хмыкнув, потянула меня за руку на чердак, завешенный пучками и связками сухих грибов. Там она прочитала долгую лекцию, и удалилась, чтобы дать все переварить, собственно, это не было необходимо, так как голова бережно хранила каждое сказанное слово. На чердаке давлели незнакомые ароматы, которые, смешиваясь с вездесущей пылью, мешали разделять запахи на составляющие. Чтож, думаю на небольшую уборку хозяйка не обидится. Отыскав в углу дырчатое нечто я без сомнений определила его в половые тряпки и принялась за дело. Поначалу ползала полоскать мгновенно пачкающуюся тряпку к ведру в сенях, но потом, осмелев, перетащила ведерко наверх. Часа через три, оглядев плоды своих трудов я с гордостью спустилась к гремящей посудой Арисье. А внизу... все было грязно. Тяжкий вздох, и снова уборка. Лекарка на мое самоуправство не обращала никакого внимания, покончив с посудой она с бормотанием зарылась в разваленные на столе травки. На сей раз закончила я поздно, начинало темнеть, когда с чувством выполненного долга мной в пятый раз на крыльце драилось сегодняшнее ведерко. Данное Панюшке обещание благополучно затерялось в недрах памяти, но как выяснилось, лично она об этом отлично помнила, и пришла за гостьей собственнолично. Со счастливым визгом повиснув у меня на поясе, девчушка подцепила край подола и потащила на 'совсем-совсем секлетные' девчачьи посиделки. Что-то подсказывало, что данная область не мой конек, но разочаровывать откровенно радующегося ребенка не хотелось, так что отобрав нечестно нажитое имущество и взяв мелкую за руку я живо заковыляла в указываемом направлении. Костыль остался одиноко подпирать крылечко.
Спокойно идти не получалось, девочка не выпуская руки пыталась наворачивать круги вокруг, попутно задавая вопросы:
- Киси, тебе холодно?
- Да нет, тепло. А вот ты просто горишь! - Ладошка ребенка в моей руке была горячей, может у нее жар? Но девочка только помотала головой.
- Неть, я не болею, а ты холодная. Надо тебя одеть, а то заболеес. - Малышка с серьезным видом погрозила мне пальцем, явно копируя взрослых. Вот и всплыло еще одно замечательное отличие от людей. Для них я холодная. Надо теперь стараться никого не касаться, чтобы не пошли ненужные пересуды.
Посиделки оказались не такими страшными, какими представлялись, но пришлось придумывать кучу несуществующих рецептов красоты для желающих получить все и сразу сельчанок. Прощения придется у Арисьи просить. Девушки старательно запоминали сочиняемые по ходу примочки и сводящие прыщи составы, рисовали непонятные значки для обозначения трав и цветов. Отпустили меня, выжатую как того бобрика, ближе к полуночи, когда фантазия стала иссякать - спас дело чей-то муж, пришедший за загулявшей женушкой. Провожали до дома всем скопом, и только убедившись, что со мной все в порядке, разошлись по домам. Непонятные люди, чего я им так понравилась? Охотники, вон, наоборот прибить хотели, а тут на руках прямо носят. Странно все это. Но приятно.
Лекарка ждала меня за накрытым столом с вездесущими пучками травы на руках. Сухие лепестки она осторожно отделяла от стеблей, покрытых маленькими острыми колючками и складывала в маленькую баночку, стоящую рядом на столе. Есть не хотелось абсолютно, но Арисья слабые попытки отказа игнороровала и принялась потчевать. Травница сетовала на поздние посиделки, мой молодой организм, вовремя не получающий пищу и себя, совсем забывшую про обед. Пришлось снова изображать голод и есть. Пока я расправлялась с пищей, мне выразили огромную благодарность за уборку, по словам знахарки такой чистоты тут со времени постройки дома не было, и передали подарки от жителей, приходивших проведать 'сиротинушку', пока сама она болталась по гостям. Здешнее радушие и любовь начинали уже настораживать. Но Арисья объяснила все просто - путники к ним редко в селение забредают, и скромная девушка всем очень понравилась, вот народ и решил помочь, кто чем может.
На руки мне легли свертки с одеждой, всякие женские косметические штуки, венчало горку серебряное обручальное кольцо, положенное сверху каким-то юмористом. Вся одежда была принята с удовольствием, а женские радости сразу вернулись обратно, все равно нормально воспользоваться не сумею - местные зеркала как сговорились, про прежнему четко отражали только глаза. Колечко долженствовало пополнить мое материальное благополучие, но как только рука до него дотронулась, пальцы пронзила боль. Выпустив кольцо из руки я уставилась на ожег. Серебро. Вампир я что-ли, в самом-то деле? Но почему света не боюсь и клыки не прилагаются? Аккуратно взятое платком украшение отправилось в карман. Хорошо, Арисья в это время отошла к печи и моих манипуляций не заметила. Пожелав знахарке спокойных снов я удалилась в комнату и затворив дверь, подперла ручку стулом. Лучше поостеречься, гостеприимства местных не занимать, но кто их знает? Разобранная одежда заняла свое место в сумке, а из кармана на свет вызволен кусачий подарок. На сукне поблескивал обычный ободок белого металла, никаких украшений и гравировки. Поврежденные пальцы безмолвно вопияли о коварстве ценности. Еще чуть-чуть и прожгло бы до мяса, надеюсь, за ночь восстановится.
Значит, я вампирка. Неправильная вампирка без клыков, которая не боится солнечного света и может сдерживать голод. Обычные новорожденные кровососы таких способностей не имеют, однозначно. Для этого требуется очень много времени, обычно лет стопятьдесят-двести и долгое обучение. Зато это сполна объясняет 'любовь' охотников, голова новообращенного вампира ценится очень дорого, все молодые не могут сдерживать голод и эмоции, жрут всех подряд. Но я же не кинулась на них сразу, могли бы просто поговорить, а не пилить голову! Хоть на минутку бы засомневались, мало ли что я воспринимаюсь новообращенной, может я на самом деле из 'старичков'! Ведь не клыкастой душевной улыбкой я их встретила... Нет, охотников с этими их ведьмаческими эликсирами, которые мне всю голову задурили, не прощу. Покусаю их, тогда может быть... Главное кровь им свою не давать, чтоб ненароком не завампирились. Разлегшись на кровати, я погрузилась в мысли. Какой же нехороший меня укусил, и кровушкой своей поделился? Нехорошо получается, одна перед всем миром, любой охотник прибьет запросто так. Лады, пока буду маскироваться, а там посмотрим. В такой глуши про вампиров никто думаю не слышал, так что если поменьше улыбаться и почаще менять места проживания, то дело может выгореть, на скромных перехожих селянок внимания не особо обращают. Вот только на травницу выучусь... Остаток ночи до самого утра я строила дальнейшие планы действий, и поднявшись утром была готова к новому дню.
Заходящая луна вызволила меня из дома раньше Арисьи, небольшой заплыв в заводи около деревни поплнил счет очередным бобриком. Убрав все следы после завтрака я вернулась в просыпающуюся деревню. Травница как раз поднялась, пока она хозяйничала у плиты мной было озвученно желание как можно быстрее отправиться в путь и приступить к учебе. Знахарка расстрилась сообщением о быстром уходе, но с моими доводами согласилась и села писать письмо сестре. Однако покинуть деревню в этот день мне не удалось. На протяжении всего дня к Арисье совершали поломничество все жители деревни, травница то и дело просила помочь ей с чем-то, чем она одна справится не в состоянии, мне же доверили приготовление обеда, а потом и ужина. Ночью к себе в комнату я уходила с твердым намерением уйти поутру. Просто сбегать рождая ненужные подозрения не хотелось, болтавшихся в округе охотников любая мелочь навела бы на след. Но следующим утром повторилось то же самое, на этот раз меня запрягли на сбор травы в лесу, на который лекарка, как не трудно догадаться, ни с кем кроме меня отправиться не могла. Создалось впечатление, что хозяйка просто тянет время. Это уже была не шуточная опасность, и я уже думала, что послали за охотниками, когда Арисья сама вечером собрала мне еду в дорогу и упаковала новые вещи. Утром следующего дня, тепло распрощавшись со знахаркой и попросив передать всем от меня большую благодарность будущая великая травница отправилась в путь.
Не смотря на то, что дареная одежда была хорошо подогнана, она все равно немного мешала. Еще хуже приходилось ногам - даже сшитые специально для меня мягкие кожанные ботинки сильно натирали при ходьбе. Спустя пару верст от деревни они были безжалостно запиханы в туго набитую сумку. Тяжесть распухшей котомки не ощущалась, и босиком дело пошло намного веселее.
Вчера вечером мне выдали старенькую карту этой местности со старательно подрисованными тропками, и я наконец узнала, где нахожусь. Государство Равия, Холодные Леса. Глушки были подрисованы кривым крестиком почти посреди сплошного дремучего леса, разделяемого на две половинки Полыньей, в которой мне посчастивилось улизнуть от охотников. На карте также были отмечены и четыре деревни, пропущенные мимо. Иглой я примерно проколола место где встретилась с охотниками. Полянку, где впервые очнулась отметить не удалось - она лежала за чертой рисунка. Выходило, что это было за границей государства, где Холодный лес переходил в Пустые земли. Дальше карта обрывалась, даже граничащие с Равией государства не поместились на клочек бумаги. Глушь, вот где я. Но это сейчас полезно. Жаль только, что после просмотра карты память так ничего и не подсказала. Ни одного знакомого названия, радовало, что хоть язык понимаю. К моей прошлой жизни Равия отношения судя по всему не имела, на основательно потрепанном письме, спрятанном в потайном кармане значился Бавир, карта такого названия не содержала.
Не смотря на практически восстановившуюся ногу, шла я к лекарке охотничьими тропками специально медленно. Идти было не очень далеко, избушка Мариссы, сестры Арисьи, находилась на пересечении двух троп в четырех днях пути по лесу. Недалеко лежала деревня Клычок, где знахарка по всей видимости и работала. Медленное передвижение быстро наскучило, лес уже не казался чем-то новым, и я занялась изучением своих возможностей. Во время уборки в доме травницы случайно обнаружилось, что тяжесть крупных предметов почти не чувствуется, проверка в полевых условиях это подтвердила. С легкостью выкорчевав здоровый пень я запустила его далеко вперед. Грохот падения раздался через полверсты. Но больше меня заняло не это, оказывается тело само соизмеряло хрупкость предмета и силу, с которой его надо держать. Хрупкие вещи не ломались, даже когда ловились на бегу и падали с большой высоты. Приятной неожиданностью стала скорость бега - деревья пролетали мимо на бешеной скорости, но я видела каждую капельку смолы на стволах и пролетающих букашек, сметаемых воздушной волной. Первый день правда это вызвало дискомфорт - мешала человеческая еда в животе, но через сутки она рассосалась и ненормальная недовампирка носилась взад-вперед по лесу, распугивая живность. Последним открытием стало дыхание, а точнее, выяснилось, что дышать мне не требуется, нос втягивал воздух только когда стремился улавливать запахи. Свойство, безусловно полезное, но если я собиралась жить среди людей и под них же маскироваться, нужно приучать себя походить на человека вплоть до мелочей. Ночами продолжались медитации, и вскоре глаза уже не обращали внимания, когда луна выходила из-за туч. На утро четвертого дня меж хвойных стволов показалась избушка.
Приземистая и кособокая, с маленьким чердачным окошком она походила на сказочное желище ведьмы. Вокруг домика разбит небольшой огород, сейчас почти убранный, пара невысоких яблонь свешивала ветви на черепицу крыши. Пройдя через калитку я нерешительно постучала. Никто не ответил. Повторный стук также не принес результата. Прислоненное к двери ухо сообщило, что дом пуст, хозяйки не было. На границе слуха в лесу людей не обнаружилось, остался только тонкий запах человека, видимо уже старый. Усевшись на крыльцо я приготовилась ждать. В самом деле, не всегда же ей дома сидеть? Оранжевый солнечный шар уже почти закатился, когда в нос забился сладковатый запах, смешанный с густо травяным. Вот и лекарка возвращается, я встала и привалившись к косяку крыльца стала всматриваться в чащу.
Марисса показалась через полтора часа. Честно говоря, я была удивлена. После всего рассказанного о ней я ожидала увидеть сухонькую старушку с клюкой до подбородка, а перед моим взором предстала дородная крепкая женщина лет сорока пяти с живыми карими глазами и задорной улыбкой. Единственное, что прибавляло возраст - это седые, темно-пепельные волосы, уложенные в аккуратный пучек. В руках она несла огромную карзину, до верху наполненную ягодами, причем явно не прилагая при этом больших усилий. Спустившись с крыльца я дожидалась знахарку у калитки. Когда между нами осталось около пары метров, Марисса, не переставая улыбаться вдруг резко разжала руки с карзиной и дунула на меня чем-то с ладоней. Упали мы с плетенкой одновременно.
Спустя полтора года.
Сидя на крылечке я ощипывала мной же выпитую куропатку и смотрела на заходящее солнце. Оранжевые лучики мягко скользили вверх к макушкам деревьев, постепенно погружая лес в приятный сумрак. За версту проухал филин, предвкушая знатную охоту, вспугнутая им полевка шмыгнула под трухлявый пень, затаилась. Из дома доносились привычное громыхание посуды и скрепение половиц, аккомпонирующих тихонько напевающей под нос Мариссы. Пение было неотъемлемой частью ритуала готовки. Так спокойно и по домашнему. Я с усмешкой припомнила, с чего началось мое прибывание в месте, в последствии ставшим для меня домом.
Тогда, полтора года назад, я очнулась в до боли знакомом состоянии, а именно - связанной. Единственное, в чем состояло отличие от прошлого раза - веревки не жглись и лежала я не на земле, а на кровати. Сверху участливо взирала травница, с исследовательским интересом поводя перед моим носом связкой серых корешков. Стоило только открыть рот, как взгляд знахарки стал строгим, и желание говорить пропало. Всмотревшись в распрекрасные вампирские глаза, Марисса вскоре заговорила сама. Приятным голосом мне сообщили, что если не расскажу о себе все вплоть до цвета первых пеленок то меня спалят на костре без суда и следствия. Естественно, я возмутилась, но молчать от чего-то не смогла. Слова помимо воли сами выливались, точно описывая короткую, но уже полную приключениями жизнь. Она еще долго после этого раздумывала, но в конце-концов напоила лечебным зельем и развязала под честное обещание не грызть пожилые кости. Так и началось наше знакомство.
Оказывается, в Глушках ее сестра сразу опознала вампира, но ничего поделать со мной не могла, так как попала под вампирское очарование со всей деревней. Как выяснилось, я его неосознанно использовала, когда пыталась добиться помощи от деревенских. Единственное, что оставалось, это послать меня к тому, кто мог со мной справиться, а именно - к ее сестричке, собаку съевшей на кровососах. Мое подозрение о попытке оттянуть время отъезда подтвердилось - пока я копала корешки на пару с Арисьей, к ее родственнице отправили мальчишку с письмом о скорой посетительнице. Сомнения только в вампирском статусе рождало то, что за время присутствия гостьи никто из жителей не пострадал. Встретили меня усыпляющим вампирским зельем, а потом от души потчевали снадобьями для точного опознания, но так и не придя к точному выводу под конец просто напоили подчиняющим элексиром. Выслушав всю исторю Марисса со мной согласилась - я неправильная вампирка.
На протяжении следующих месяцев проходили испытания зельями, рассчитанными на кровопийц - реакция всегда неизменно показывала принадлежность к кровососущей расе. Контролируемую жажду, переносимость света и отсутствие клыков обе дружно отнесли к неизвестному, никаких причин, объясняющих эти качества найти не удалось даже в 'Полном собрании о кровавой нечисти', пылившейся в небольшой библиотеке знахарки. Первое время Марисса не хотела меня отпускать боясь срыва, а потом мы сдружились по настоящему и травница начала обучение лекарским умениям, не забывая, впрочим, время от времени ставить свои эксперименты. Благодаря совместным усилиям, (в основном, конечно, Мариссы), нами был составлен эликсир, почти полностью скрывающий вампирское происхождение. Теперь все амулеты и заклятья определяли полудриаду-получеловека. Маскировка не идеальная, но не вампир, и ладно. Как сказала Марисса, если у новообращенного нет клана, убьет его с радостью любой представитель ночной расы, а уж охотники и подавно. В книге сообщалось, что клан дает обративший. В моем случае такового не имелось, а вампиры тут по словам травницы встречались часто не только в сказках. Обо всех этих тонкостях я и не подозревала, так что с маскировкой смирилась, а с вампирскими способностями распрощалась, потребляемые зелья все притупляли.
Так за обучением и пролетели полтора года, лекарских способностей, как и подозревала, у меня особых не обнаружилось, но благодаря нюху я точно определяла состав зелий. Единственное, что поначалу по настоящему увлекло - это яды и противоядия. Смертоносная наука давалась мне легко, как будто я не учила, а вспоминала, некоторые отделы правда были совсем не знакомы и трудно давались к пониманию, например - там, где в приготовления вмешивались чисто магические составляющее. Остальное будто вспоминалось, чувствовалось, что на самом деле знаю больше. Перечитав все, что было на эту тему у Мариссы и вытянув из нее все ее знания я догрызла трудно дающийся магический раздел. Вообще меня увлекало именно взаимодействие элементов между собой, а не человеческие болячки, которые можно при этом лечить. Марисса как-то посоветовала прочитать трактат по алхимии, просьба ее без внимания не осталась. Через пару месяцев она уже об этом желела. От рукописи не отрывал даже голод, кажется, нашлось мое призвание. Смирившись с магической стороной я начала расковыривать имеющиеся в доме артефакты. Разбирать-то разбирала, а вот собирать... Человеческая волшба, как не трудно догадаться, мне не давалась, вампирской я не знала. В итоге все амулеты в доме были по нескольку раз разобраны на части и даже восстановлены в первоначальном виде, но, увы без магии. Переодически Марисса находила очередную такую подлянку и устраивала разнос, но страсть это мою не унимало. Возиться с всяческими устройствами тянуло непреодолимо.
Из дома до ушей донесся звук падающего тела и отборнейшая ругань. Поэтичнось у Мариссы не отнять, обучающая ее магии дриада была личностью творческой.
- Кровавое отродье, так твою раз так!!! Где закрепляющая монета?!!
Е-мое, опять она на чердак полезла... Сколько раз ей говорила, давай новую лестницу сколотим, старая на нечестном слове еще до моего прихода держалась. Монета крепости, обычно примотанная на тесемке к стремянке, сейчас лежала у меня в кармане в размагиченном состоянии. Выдернув из куропаточного зада последнее перо я со вздохом направилась в дом.
Марисса нашлась на обломках почившей лестницы с кровоточащей ссадиной на коленке. Вид крови не всколыхнул ни одного чувства, сопровождающий меня повсеместно сладковатый запах давно вошел в привычку.
- Али, сколько раз я тебе говорила... - Укоризненный взгляд снизу вверх не пристыдил, и я ушла на кухню за бинтами.
Новым именем я обзавелась почти сразу с приходом. Знахарка тогда долго хохотала над тем, полученным в деревне. Оказывается с древнего языка оно переводилось как 'старательная доярка'. Не особо раздумывая Марисса нарекла меня Али - заря. По ее словам, мои глаза напоминали время, когда меркнет тьма и восходит солнце. Она видела их, как я сама, на лекарку естественная вампирья маскировка не действовала. Самое обидное, для всех окружающих мое собственное лицо не было секретом даже в зеркалах. К величайшему огорчению, ни один вампир не мог увидеть свое лицо, или лицо собрата. Только глаза. Так что насчет собственной внешности приходилось пребывать в полном неведении...
Нашаря бинты и склянку с обеззараживающей настойкой в верхнем шкафчике я вернулась к пострадавшей. Перенесенная на кухню и забинтованная травница еще долго ворчала за чашкой травяного взвара, я же с упоением в который раз отколупывала с монеты теперь бесполезные маленькие кристалики.
Похороненные в печи остатки лестницы весело потрескивали, за окном поздняя весна сушила слякоть и узкие звериные тропки. Уже с месяц отчаяно грызла скука. Перебрав все книги и выучив все содержимое душа рвалась к новому и неизведанному, незнание собственного прошлого тяготило. Травница давно отправилась спать, а я все смотрела на тропку, ведущую в деревню, куда мы со знахаркой частенько наведывались. Как бы не была велика превязанность к травнице, но дорога звала на поиск прошлого. На днях Марисса намекнула, что прекрасно понимает меня и не станет удерживать в глуши. Она больше не могла дать ничего нового: травы без человеческой магии давались лишь на базовом уровне, не спеша открывать секреты, а артефактор-алхимик из самой Мариссы был никакой. Нужная специальность конкретно нигде не изучалась, Равийская магическая школа, выпускающая дипломированных специалистов, закрывала двери перед всеми, кроме людей, и ко всему прочему в последнее время прослыла дурной славой. Вчера я разложила на столе найденные в избушке карты и прикинула, куда можно было бы направиться для начала. Знакомых названий на картах опять не встретилось, напрашивался вывод, что память из головы вышибло напрочь. В самом деле, не могла же я с луны свалиться?
В сумке до сих пор лежало письмо с неизвестным адресом, Бавира, как не трудно догадаться, с моим везением в атласе не было. Знахарка о таком не слышала, но дала дельный совет обратиться к картографам, если кто и мог что-то знать, то только они. Ближайший город - Вурус, где обретался нужный мне человек, находился в неделе пути от Клычка.
Оторвавшись от сумерек я одернула занавеску и отправилась спать - за время, проведенное здесь организм стал до мелочей походить на человечий. Даже температуру тела мы исхитрились поднять элексирами. Сон не приносил сновидений, но помогал не выделяться и давал отдых телу. Несмотря на питание кровью животных, обычная еда тяготила и требовала время для удаления из организма.
Утро встретило привычной песенкой и громыханием на кухне. Приведя себя в порядок и посмотревшись в зеркало на свои ненаглядные глазки, (на что еще утром несчастной вампире смотреть?), я обулась и зябко завернулась в кофту. Надо с человеческой едой заканчивать, излишнее ее употребление на пару с эликсирами снизило все способности до недопустимого, мерзнуть начинаю как обычный человек.
После тайком скинутых под стол оладий голодную меня отпустили в лес за нормальным завтраком и Мариссиным обедом: высушенные тушки на ура шли в супы и жаркое. Скорость от человеческой еды страдала, но охота так даже сильнее увлекала, требовалось постоянное внимание, ловкость и смекалка. Охотилась я больше, чем мы обе могли съесть, Марисса раньше мясо вообще не ела, но с моим появлением пришлось. Почти каждый день на столе лежала дичь, парадокс, но чем больше съешь человеческой едой, тем меньше насыщение и тем больше требуется крови, чтобы эта еда расстворилась.
Сегодня возвращалась я с изрядно полегчавшим косым, перекинутым через плечо. Заяц без боя не сдался, выиграный с трудом поединок поднял настроение. Со сниженными способностями не получить ни одной царапины от боевитого куцехвостого - хороший показатель. Путь до дома прошел с веселым чапаньем по развезенной утренним дождиком тропинке. Перед самой избушкой в нос залез чужой сладкий запах, у нас гости. Обтерев сапоги о мокрую траву у крыльца и только размазав лопухом грязное пятно на штанах я вошла в сени. Из кухонки, замерев с поднятой в приветствии рукой, глядел деревенский мельник. Зайчика моего заприметил...
- Здравствуй, Кирич. Силки у нас полны, жене не передашь гостинец?
Мельник краснел и вяло отнекивался, а сидящая рядом Марисса незаметно мне подмигнула. Мы знали, что нынешняя зима была суровой, и есть в деревне особо было нечего. Зверье в основном ушло южнее, и мясо люди видели очень редко. Лекарка частенько приносила в Клычок пойманную мной дичь, отговариваясь знанием особых 'грибных' мест. Народ сначала стеснялся, но с наступлением затяжных метелей только благодарили. Марисса взглядом указала за печь, где обычно разделывалась добыча. Давать селянам целые обескровленные тушки мы не решались, хотя зубами на охоте я не пользовалась, предпочитая пить ее из походной кружки, всегда прицепленной к поясу. Сняв куртку и быстро содрав шкурку я разрезала тушку на куски. Так, маринад еще должен остаться... Шашлыки мои всегда шли вне конкуренции. И Киричне радость, и нам приятно, все равно еще вчерашняя куропатка не съедена.
Мы втроем еще долго пили чай с ароматным ягодным пирогом, испеченным Мариссой и беседовали о перепитиях деревенской жизни. Приятно было осознавать, что простой человек принимал меня за свою без вампирского очарования. Кирич травил байки, стараясь нас рассмешить, Марисса хохотала, а я улыбалась, не размыкая губ. Широкая улыбка, как оказалось, действовала сравне привороту, так что собственные зубки всегда скрывались, как бы весело не было.
Через пару часов, когда мельник неохотно удалился вместе с передачкой, Марисса положила на покрытый крошками стол письмо. Я в недоумении подняла взгляд.
- Кирич принес. Это от моей наставницы.
- И что там? - Она меня к ней хочет на учебу отправить? Только не это, чувство юмора дриад для вампиров слишком черное, сами посудите, логическая цепочка: 'дриада - дерево - кол - вампир' позитива не внушает.
- Сейчас посмотрим. - Разорвав конверт Марисса вчиталась в содержимое. Через пару минут она отняла глаза от бумаги и улыбнулась.
- Знаешь, я давно предполагала, что ты рано или поздно соберешься уходить, и понадобится гарв. А где его можно достать, не знала, вот и спросила совета. Кажется, есть шанс достать право на существование.
Затаив дыхание, я обрадованно распахнула глаза. О таком подарке и мечтать не смела! От Мариссы мне было известно, что гарвы присуждают магически одаренным нелюдям после прохождения определенных заданий, подтверждающих их безопасность для рода человеческого. Его нельзя было передать или украсть, со смертью владельца гарв расстворялся. Маленький амулет, больше всего напоминающий желудь, представлял собой своеобразную охранную грамоту для нелюдей, приравнивая их к представителям высших рас и человеку. Артефакт разрешал вести принятый для себя образ жизни, естественно, при условии соблюдения закона. Стать обладателем гарва было очень сложно, так как вручали его обычно эльфы или дриады, на дух не переносящие никого, кроме своих. Счастливое исключение составляла наставница Мариссы, но родичи лешили ее лояльности после того, как она взяла в ученицы человека. Теперь меня интересовало одно:
- Где и у кого? Нужно съесть кого-то?
- Боги с тобой, со съесть там и без тебя справятся. - Марисса свернула письмо и отворив створку печи кинула в огонь. - Лулана узнала, что у одной лешачихи есть незапечатленный гарв, что она за него потребует непонятно, но стоит попытать счастья. В любом случае, это будет не так смертоубийственно, как у остроухих.
Да уж, за последние сто лет было вручено не больше десятка, но как и сказала травница, счастья попытать стоило. Как бы кто быстрее не сообразил... Марисса мои мысли подтвердила:
- Следует торопиться, как только об этом пронюхают другие, от конкурентов отбоя не будет.
Я с готовностью вскочила, но тут же села. Пирог требовал уважения и степенности. Посмотрев на мою кислую мину, Марисса утешительно похлопала насупившуюся меня по плечу и ушла собирать вещи в дорогу.
Проклятая еда провалилась только к вечеру, а уходить на ночь глядя не хотелось. Вместо этого я устроила охоту, в этот раз изловив пару зайцев и пятерку куропаток с тетеревом. Но убивать добычу не стала, клети с живностью поместились в небольшом, склоченном позади избушки маленьком сарайчике, Мариссе на первое время хватит. Поздно вечером мы устроили прощальный ужин на одного. Травница кушала, а я наслаждалась последними часами дома.
Ночью не спалось. Лес снова манил животными запахами, ноги сами несли на последнюю охоту. Не выдержав, я оделась и углубилась в лес. Быстрый бег приводил в восторг, счастливый смех распирал изнутри. Ночные звуки укутывали, как бархатное одеяло, стелящаяся тропка звала глубже и глубже. Возвратилась только под утро, сытая и довольная. Трофейный фазан занял последнюю свободную клетку и я с чистым сердцем пришла к заключению, что Марисса в ближайшем будущем от голода страдать не будет.
Хозяйка уже во всю хлопатала на кухне, для разнообразия в этот раз готовя не еду, а настои и декокты мне в дорогу. Травница деловито мелькала по кухонке, чудом не сбивая табурет, стоявшей по центру. Я сочла, что безопасней будет переждать это цунами сидя, и притулившись на скамейке сбоку молча наблюдала. Но стоило попе поерзать в попытке устроиться поудобнее, как Марисса развернулась, и стала выставлять на столе бутылочки, попутно помешивая ложкой в чугунке на печи. Что для чего мне давно было известно, но знахарка по привычке объясняла по новой, все не могла привыкнуть к вампирской памяти. Последними на стол легла карта и собранная сумка с одеждой и необходимыми мелочами вроде возгарающегося уголька. Маршрут, просмотренный еще вчера, сомнений и вопросов не вызвал. Пока укладывались последние бутыльки со свежесваренными зельями, Марисса продолжала меня инструктировать на счет лешачихи. И только убедившись, что в бедовой голове все усвоилось, отпустила на выход.
На крыльце мы тепло обнялись, я обещала, что обязательно напишу ей, когда закончу с делом. Прощальные слова продолжали биться в голове, когда за спиной сомкнулись деревья. Я знала, что там, за спиной у калитки, нервно сжимая передник, стоит Марисса, а на чуть постаревшем лице блестят слезы.
Лежащий по пути Клычок значился первым местом посещения. Обходить его не планировалось, наоборот, я наведалась к старосте, между делом сообщив что уезжаю очень далеко. Теперь, если будут искать, с Мариссы спросят меньше. Оставив старостиному внуку заказанный им же подарок для деда - противорадикулитную мазь, двинулась дальше. До Вуруса приходилось добираться черепашьим шагом, чтобы не вызвать лишних подозрений. Весь север кишел охотниками и следовало вести себя очень осторожно. Ночами я жгла костер, оставляя видимость стоянки, а днем останавливалась на привалы и 'отдых', вздумай кто проследить мой путь, то ничего настораживающего не обнаружил бы.
Через неделю, ближе к полудню я вошла в первый город в своей жизни, и честно говоря, была сильно разочарована. Вурус больше походил на большую грязную деревню, полную спивающихся лентяев. Ни одна хозяйка в том же самом Клычке не стала бы выливать помои под окна, в изобилии благоухающие прямо на деревянной мостовой. Вонь от потных тел, местами обильно политых дешевым парфюмом наслаивалась на аромат, источаемый сточными канавами. Сладкий человеческий запах в общем фоне не пробивался. Плюнувшее на маскировку дыхание восстанавливаться отказалось.
Следуя плану, я, спросив ближайшую лавку травника, отправилась в указанном направлении. Приютившаяся между серыми двухэтажными домами хибарка смотрелась на первый взгляд непрезентабельно, желтая краска облупилась, косой водосток подпирала палка. Не смотря на это на десяток пакетиков с травкой удалось выручить вполне приличные деньги, а судя по бегающим глазкам продавца, сумма оказалась намного меньше возможной. Эх, денежки, жаль что роль вырвавшейся из-под опеки малолетней дурочки наличия ума не предполагала, оставалось молча сидеть важно-надутой. Обычно люди давали мне не больше двадцати, но когда строила рожицы, как сейчас, лицо казалось намного младше. Трясущимися руками лотошник отсчитал двадцать золотых монет и немного мелких серебрушек. Упс, а вот этого мы как-то не предусмотрели. Серебро. Писклявым голоском я потребовала прибавить кошель, иначе сие заведение посетит не кто-нибудь, я моя страшная и ужастная нянюшка. Дыдька не подкачал, быстро сообразив замшелое нечто, в скорости с позвякиванием перекочевавшее мне в сумку. Далее по списку значилась корчма, в которой следовало снять номер и показательно покушать. Ночевать я естественно там не планировала, но следов неободимо было оставить достаточно.
Приемлемое заведение обнаружилось не скоро, в основном преобладали проблемные - без права выхода с деньгами. Не внушающие доверия физиономии отирались у распахнутых дверей, отбивая все желание входить в сии достойные заведения. Почти на окраине города глаза наткнулись на странную вывеску 'Усталый приют'. Название оптимизма не внушало, но проход никто не занимал, изнутри доносились приемлемые звуки. Рискнув, я отворила двери и вошла. За спиной с громким скрежетом захлопнулись створки. Повернулись не особо дружелюбные лица. Как можно днем пить? Игнорируя недовольство публики я прошла к стойке и старательно неуклюже залезла на высокий стул. Трактирщик вопросительно приподнял кустистую бровь, продолжая протирать грязный стакан еще более грязной тряпкой.
- Мне бы поесть и комнату на ночь.
- А ты уверена, что здесь подают, что тебе надо?
Двумысленный вопрос, заданный хриплым голосом меня немного смутил, но я бесстрашно продолжила, вывалив на стол три серебрушки прямо из кошеля.
- Какие-нибудь овощи и грибы вполне подойдут. И стакан воды. Комната сгодится любая.
- Ну-ну, ну-ну.
С недовольной рожей монеты загребли и попробовали на зуб. Бэ, гадость какая. Удалившись за дальний столик я стала ждать. После оплаты на меня перестали пялиться как на истукан, но еще продолжали коситься. Часа через пол маленькая девочка принесла заказ, блюдо на удивление выглядело аппетитно, а запах не вызывал опасений. В воде никаких неприятностей тоже не обнаружилось. Честные, отравить не пытаются, даже кружка на удивление чистая. Я с энтузиазмом начала ковыряться в тарелке, изображая голодного дриадского ребенка.
Почти к концу обеда боковое зрение отметило появление двух новых фигур. В зал входила пара мужчин, от походки которых неосознанно свело живот. Когда я разглядела подошедших к стойке, честное слово, чуть не подавилась. Черный и лохматый. Мои палачи собственной персоной. Внутри затеплился страх. Вот сейчас они оглядят зал, узнают меня, и устроют бойню. А я не в форме, только поела... Но в этот раз боги сберегли. Безразлично пробежав над моей макушкой, взгляд парочки устремился к трактирщику. Громоподобный бас состряс стены.
- Братья Рамин собственной персоной, сколько лет, сколько зим! - Распахнув медвежьи объятия бугай полез обниматься с охотниками прямо через столешницу. Перетискав обоих он что-то шепнул им на ухо и увлек за собой в подсобку. Так они братья! Фамилия вызвала в памяти неясные ассоциации, вскоре быстро захлебнувшися волнами накатывающего ужаса.
Настал мой звездный час, пора линять. Быстренько подхватив сумку мышкой вышмыгнула из трактира, страх гнал почище вампирской силы, так что через полчаса я уже сидела свесив ноги на высоком дереве и обтиралась уничтожающим запахи настоем. В два слоя, чтоб наверняка. Рамин, братья Рамин... Мысли путались, мешая соображать. Вот оно, счастье быть человеком - дурная голова и неумение мыслить здраво. Вылив остаток флакона на одежду и обувь с сумкой я пристегнула ее покрепче и устремилась в гущу леса, нарезая круги и путая следы, как учила знахарка. Часов через пять тревога немного отпустила и посчитав, что дело сделано, я свернула на юго-восток.