Аннотация: Дворцовые будни - начало большого пути... ПРОДОЛЖЕНИЕ ОТ 16.09
Глава пятнадцатая. "Жизнь дворцовая."
- Сюда пожалте. - Тем временем сказал Держа. И зашагал к лестнице.
Горенку для жилья нам определили на пятом поверхе, над королевскими покоями. Проходя мимо дверей рядом с лестницей, слуга задержался. Предупредил, строго стрельнув глазом:
- Тут жильцы живут, и неженатые среди них есть. Только раз уж король-батюшка вам благоволит, держите себя в строгости. Охальников не привечайте, на речи мужские не откликайтесь. Будете честь блюсти, так женихи для вас найдутся первейшие, всем на завидки. Молодые, кровь с молоком, и каменьями одарят, и прочим бабьим богачеством. А спутаетесь с кем, так доброго жениха не ждите. Не любит наш король-батюшка блуд-то. И знайте - здесь, во дворце, наши жильцовские бабы дворцовых осенних мух и тех загодя с весны считают, а уж сплетни из одного чиха слагают. Такие турусы на колесах у них выходят - на зависть всем песенницам...
Свою речь старый дядька выговорил ровно, даже не споткнулся, на меня глядючи.
- Спасибо за совет, за науку, господин Держа. - Напевно ответила ему Арания.
Сейчас госпожа-сестрица не чинилась, носа не задирала - а ведь со слугой разговаривала. Правда, слуга-то был не простой, а королевский. И повадка у него поменялась, едва мы из королевских гостей стали прислужницами королевишны...
- Вы, ежли кто дерзнет, сей же час ко мне. - Держа глянул по-отечески. - Только господином меня не кликайте, мне такое величанье не по чину. Я тут числюсь главным постельничим королевской опочивальни и стольничим в королевской трапезной. От короля-батюшки милостями пожалованны, так что в господа не рвемся...
- Как отца родного слушаться будем, добрый человек. - Приглушенным тоном сказала Арания. - Спасибо за добро, за совет. Ты уж подскажи, если что, словом направь. Отблагодарствуем за науку-то...
Держа прищурил по-доброму глаза над окладистой бородой.
- Не бойтесь, обороню. Девицы вы почтительные, как не помочь.
И зашагал дальше, уже не оглядываясь, широкими шагами. Довел до горенки в самом конце поверха, в дальнем его углу. Сказал напоследок, встав у дверцы - простой, из темных досок без росписи:
- Вот тут будете проживать, госпожи мои, в одной горенке. Во дворце у короля-батюшки тесновато - и жильцы с женками тут, и слуги, и Зорянины учителя, всем покоев не хватает... Сейчас пошлю служек, чтобы забрали ваши пожитки из дома сродственников. Будут ли какие пожелания? Может, слугам что передать?
Арания вдруг ответила привычным голосом, по-господски, словно до этого была под мороком, а тут очнулась:
- Пусть Алюню с Вельшей привезут. И чтоб девки в дороге глаз не сводили с моих сундуков! Что пропадет, у них же и вычту из жалования. А Саньшу пусть домой отправят, мне в кремле простая чернавка без надобности...
Жаль Саньшу-то... Уж как она хотела погулять на здешнем Свадьбосеве, а теперь вот не выйдет. И с Сокугом я ей не помогла, все как-то не до того было...
- Может, оставим Саньшу? - Умильным голосом, каким бабка Мирона уговаривала бредящих больных, сказала я. - Пусть она не из личных прислужниц, да ведь по матушке твоей как убивалась...
Арания скривила губы, но тут вмешался Держа:
- Ты не поняла, госпожа. Тут, во дворце, жить будете только вы, двое. Прислуги вам не положено, да и места для неё нет. Вы в услужении, все придется делать самим. Без служанок.
Арания аж задохнулась.
- Что? Ка-ак... а волосы кто мне будет чесать? А за платьем глядеть, горницу в чистоте содержать...
- Сама, все сама, госпожа хорошая. - Мягко, чуть ли не с сожалением сказал королевский постельничий.
Но мне показалось, что про себя он усмехается.
- Пораньше встанете, одна другую причешет, та - первую. А за горницей вашей приглядят, тут особые чернавки для того имеются. Идите-ко сейчас к себе, и ждите там госпожу Любаву - я ей передам королевское указание, так что она вскорости придет с вами повидаться.
После этих слов Держа ушел, а Арания пнула створку и зашипела - дубовая дверь с пинка открыться не пожелала. Видать, давно стояла нетронутая.
- Счас в комнату зайдем, так разотру. - Пообещала я, приподнимая тяжелую створку и отворачивая её. - Потом у слуг маслица попрошу, петелки смажу. Как нога-то? Не сломала ль чего...
Но беспокоилась я напрасно. Арания влетела в горницу, огляделась, раздраженно сказала:
- Ну и убожество. Как тут жить без слуг?
- А ты откажись. - Посоветовала я, заходя следом.
- Ни за что. - Твердо ответила госпожа сестрица. - Теперь, когда матушки нет, никто не будет биться, чтобы найти мне хорошего жениха. А отец может и за кого-нибудь из олгаров отдать. Потом прохожу всю жизнь с косами и в оборках. Не для того я от Ирдрааров ускользнула, чтобы в олгарской деревне всю жизнь куковать. Не хочу! Хочу хорошего жениха, и чтоб тут, в Чистограде, в столице жить...
Я глянула на неё искоса, вздохнула. У каждого свои горести. Мне бы её лицо - так я не то что на косы с оборками, на плат от бровей до пят согласилась бы. Не все ли равно, что на тебе надето, если люди, на тебя глядючи, не морщатся. И не отворачиваются.
Напрасно госпожа сестрица фыркала - горница, нам отведенная, была не так уж и плоха. Под малыми окошками, глядевшими на изгиб громадной реки, стояли две кровати, одна у левой стены, другая у правой, обе застелены шитыми покрывалами. Шитье припорошила пыль, так что нитки узора смотрелись полинявшими - но только смотрелись. На высоких подушках надеты наволоки из темно-алого шелка, на пол брошены дорожки из лоскутных кос. А в левом углу притулилась небольшая печка в светлых изразцах.
- Нога-то прошла? - Спросила я, припомнив про сестрицын ушиб.
Арания, не отвечая, плюхнулась на левую кровать. В воздух поднялось облачко пыли.
- И где эти чернавки, что тут убирают? Грязюка везде.
- Ты посиди. - Мне вдруг припомнилось, что из двух сестер я старшая, а значит, придется быть умнее и мудрее. И о жилье заботится, поскольку Арания к труду непривычна. - А я пока покрывала с подушками повытряхиваю.
Отодвинув правую кровать, я растворила оконце. Сначала полюбовалась Дольжей-рекой, разлегшейся посередь чистоградских холмов. Дома тянулись от самых берегов, укрывали всю видимую даль узорочьем разноцветных крыш, расплетались на широкие улицы. Над дальним извивом речной глади прошвой из темной нити пролег мост. Хорошо... ветерок с реки долетает, свежестью щеки обдувает.
- И горницу-то дали ту, что на реку выходит. - Недовольно пробурчала Арания со своей кровати. - Вот ужо осенью, как задуют холодные ветра, окоченеем тут!
Я молча содрала с кровати покрывало. Ох, и пылища... подушки после выбивания даже цветом посветлели и засияли ярко-алым. Ну как на таком спать? Не стираючи?
Госпожа Любава пришла, когда я уже взялась за половики. Баба она оказалась высокая, видная - грудь пышная, волной, прямые черные брови расплескали от переносицы до черных же волос, кудревато падавших на плечи. Глаз тоже черный, блескучий. Лет ей было за тридцать. И одета она была навроде королевишны на празднике - в тугую, не вздохнуть, душегрею до пояса и юбки в два слоя с разрезом. Глядела госпожа сладко, а вот голос оказался жестоковат. Визгливый, как у нашей мельничихи, жены Арфена.
- Значит, это вас король-батюшка решил милостью одарить, вместе с королевишной наукам обучать? Ну-ка встаньте рядком, погляжу на вас.
Я поспешно швырнула половик в угол, шагнула к Арании, уже вскочившей с кровати. Встала рядом - локоть к локтю. И замерла.
- Ну, - безрадостно сказала госпожа Любава, рассмотрев мое лицо. - По крайней мере, одной из вас можно не бояться за свою девичью честь. А вот другая пусть побережется.
И слово в слово повторила то, что давеча говорил Держа - никого не привечать, ни на что не откликаться, а то слух пойдет и жениха не видать.
- Платья-то у вас хоть приличные? - Госпожа Любава придирчиво оглядела синее одеяние Арании и мое, желтое. - Вижу, вижу, все с дому, с родных деревень. Чай, свои же, деревенские девки шили?
Арания дернулась, но с собой совладала. Сказала мягчайшим голосом:
- Госпожа Любава, не извольте беспокоиться. У нас и другие платья имеются, отсюда заказанные, из Чистограда, от столичных мастериц.
Любава кивнула.
- И то ладно. Лучше бы вам, конечно, носить цорсельское платье, королевишна Зоряна на другое и глядеть не желает. Но где уж вам...
Арания сказала просительно:
- Госпожа Любава, ткани у нас имеются. Вы нам только подскажите мастерицу, которая такое шьёт. Мы тут же закажем по две перемены, прям тут же...
Госпожа Любава глянула на неё благосклонно.
- Пришлю завтра же. Вижу, радеете, стремитесь к просвещению. Похвально. А теперь поговорим о том, что делать будете. Значит, так - с утра являетесь в покои королевишны. Ждете там пробуждения нашей свет-королевишны Зоряны, да продлит Кириметь её дни. Как только она выйдет, пойдете с ней на прогулку. Коли прикажет чего - тут же исполняйте. После прогулки свет-королевишна обучается приличным манерам, истории государств великих и цорсельскому языку, для лучшего обхождения с послами. Вам на уроках тех положено присутствовать, вести себя тихо, и ежели королевишна чего пожелает - услужать. Если о чем-то спросят учителя - так не чиниться, а сей же час отвечать, и притом без ошибок, чтобы королевишне за вас зазорно не было. Все уяснили?
- Да! - С трепетом в голосе пискнула Арания.
Я кивнула.
- А после обеда у королевишны обычно уроки танцевальные. - Важно сказала госпожа Любава. - Да не каким-нибудь хороводам наша свет-королевишна учится, а заграничной пляске. С церемониями, где каждый шаг со значением. Чтоб, значит, нигде и ни в чем державу не позорить. Только вы танцевать не лезьте, больше смотрите. Потом, может, и попробуете. А пока ни шагов, ни поклонов не знаете - так стойте в сторонке, королевишну платком обмахивайте, как притомится.
- Как скажете, госпожа Любава. - Покладисто согласилась я. Арания смолчала - ей, похоже, отказ от танцев был не по нутру.
- Завтра к утру чтоб были в покоях королевишны на третьем поверхе. Я чернавку пришлю, проведет на первый раз. - Госпожа Любава павой повернулась к двери. Задержалась у порога, сказала скучающе: - да, и черной работой руки свои белые не утруждайте, во дворце вам это не по чину. Я прикажу, чтоб сей же час прислали девку, порядок навести. А вы ждите благолепно, одежды не пачкайте...
- Видишь? - Жарко сказала Арания, едва дверь за Любавой захлопнулась. - Полюбились мы ей, точно тебе говорю! И девку нам пришлет, и мастерицу. Эх, вот бы ещё и королевишне понравиться! И танцы заграничные выучить...
Мне точно иголкой в грудь кольнули. Морислану-то только сегодня схоронили - то есть сожгли по норвинскому обычаю. Ладно я, которая её не знала - но сестрица? Видать, что-то у меня на лице отразилось, потому что Арания вдруг дернулась и глянула недовольно.
- Ты что рожу корчишь? Страшно ведь...
- Госпожа Арания... ты матушку сегодня только схоронила, а уже о танцах думаешь. Не рано?
Она устыдилась. Даже глаза опустила. Потом вскинула голову, глянула надменно, свысока.
- Матушка померла, а мне дальше жить. Я и легед за её убийцу достойный назначила, и прощальную трапезу с её телом разделила, все как положено. Не всякая дочь отдаст свое приданное так легко, как я. Что ж такого, если я теперь стараюсь свою жизнь устроить? И о нужном думаю? Вот преуспею в танцах, так все увидят, какая я разумная, к наукам способная. Глядишь, и жених найдется получше, сын какого-нибудь графы. Что в том дурного? Матушкина душа на небе такому только возрадуется. И вообще у норвинов не положено долго горевать...
Я вздохнула. Она была права. Мертвым умирать, живым жить. Мне ли, травнице, об этом не знать.
Арания молча уселась на кровать, обиженно поджав губы - мол, не буду с тобой больше говорить. Тут прибежала худая чернявая девица с ведром в одной руке и свежими покрывалами в другой. А потом привезли сундуки и я принялась разбирать свои припасы - корзину в дороге, видать, тряхнуло. Приворотное зелье вылилось, испачкав все травы в свертках. Ещё и эта напасть...
ПРОДОЛЖЕНИЕ ОТ 16.09
Молчала Арания недолго. Двое дворцовых слуг занесли последний сундук - сестрино богатство заняло добрых пол-горницы, лишь у печки осталась тропка к выходу. Едва дверь за слугами закрылась, Арания кинулась к сундукам. Спешно откинула одну крышку, вторую, закопалась внутрь. Потом со стуком захлопнула, повернулась ко мне.
- Слышь, Триш... А пойдем прогуляемся по кремлю? Чего сиднем сидеть? Оглядимся, на красоты здешние полюбуемся.
Я бросила на пол последнюю испорченную ветку из припаса. Некоторые травы из потерянных были не к спеху. А вот стебли априхи, хрящиху и беличьи ушки нужно собрать заново. И не мешкая - скоро Свадьбосев, потом сила травок начнет слабеть.
Хотя в априхе тоже большой нужды нет, подумала я. От больного зуба в одночасье не помирают, случись что, будет время найти травку на стороне. Вот хрящиха и беличьи ушки, которые чистят живот от отравы, дело другое. Помня страхи Арании и то, что Морислану отравили здесь, в королевском дворце, без них не обойтись. Сыскать бы ещё семицвет с живолистом, которые кровь останавливают, силы раненому дают. Мало ли что. Правда, живолист травка редкая, драгоценная, даже в Неверовке я её не нашла...
В лес нужно идти, вот что. Знать бы ещё, в какой стороне тут ближайший лесок и поле.
- Ну? - Арания встала передо мной. Даже ногой топнула, осердясь. - Идем мы или нет? Нет, что за невежество дремучее! Что за наглость простонародная! Я с тобой своими платьями делюсь, в родственницы зачисляю, не глядя на твоё безродство. В люди вывожу - а ты нос от меня воротишь!
Я и впрямь, едва она ко мне подступила, глянула в сторону окна. Задумалась - до леса далеко, а здесь, в кремле, целые рощи. Вдруг да найду травы рядышком, не выходя за ограду?
А потом расслышала слова Арании и дернулась, как от подзатыльника. Даже в животе все сжалось от обиды. Платьями она делилась! Да у меня свое выходное в узле припрятано! И господские платья там же уложены, все три, что дала Морислана по уговору с бабкой...
Именно воспоминание о Морислане мой гнев и утихомирило. Что поделаешь с девкой, коли такая норовистая выросла? И всех людей делит на две части - тех, кто кланяется ей, и тех, кому должна кланяться сама? Других-то людей для Арании нет, на свете не выросло, судя по говору да по повадкам. Лет девке немало, шестнадцать-семнадцать, так что переделывать её уж поздно.
А Морислана перед смертью просила приглядеть за любимой доченькой. И глупой Аранию назвала. Ну какой спрос с дурака?
Опять же из Чистограда сейчас уезжать нельзя. А то, что живу рядом с королевишной, для моего дела только подмога. И Зоряна рядышком, которой кто-то дорожку на престол проложил, братьев сгубив, и дворец Медведы, где Ерислана с Согердом обретаются.
Глядишь, и удастся разузнать, кто напустил смертное проклятье на дворец двадцать лет назад.
- Ладно. - Я выдохнула, заглушая злость. - Сейчас приберу тут малёха и все, можно идти.
Запихнула испорченные травы в печную топку, туда же сунула сестрины волосы, что утром увязала в свой плат. Вечером лишь свечку поднести, и заполыхает. Арания в мои дела не вмешивалась, все на месте притоптывала, так ей не терпелось.
По дороге к лестнице навстречу нам попались две бабы - обе в господских платьях, со шнурами на боках. Одной уж сорок, другая чуть постарше меня, двадцати с лишним годков. Едва нас увидели, враз застыли, выпучив глаза, как на диковину.
- И вам подобру, коль не шутите. - Сказала старшая. А молодая прыснула.
Пока я раздумывала, не отвесить ли поклон той бабе, что постарше, почтить старость и то, что от смешков при виде меня удержалась, Арания дернула за рукав. Вцепилась в руку, больно ущипнув сквозь ткань, и потащила на лестницу. Спустившись до четвертого поверха, зашипела:
- Ты что замерла? Как гвоздями приколоченная?
Я пожала плечами.
- Да вот думала, может, поклон...
- Думала она! - Арания глянула торжествующе. - Это же жильцовские женки, неужто не понятно?
- Не боись, догадалась. - Хмуро ответила я.
- Вот завтра встречу госпожу Любаву, так спрошу, как их привечать. -Арания озабоченно сморщила лоб. - А пока так мыслю - у здешних жильцов ни своего дома, ни земельного надела нет. Стало быть, они худородные. Уж всяко ниже моего отца. А мы у самой королевишны в услужении, наше место высокое. Опять же король-батюшка к нам благоволит. Тс-с, тише...
Хлопнула одна из дверей, на лестницу вышел парень. Коричневое полукафтанье, шитое серебром, на поясе длинный меч с тонким окончанием - жилец. Сказал задорно:
- Подобру вам, красны девицы. Смотрю, стоите... притомились на ступеньках али головка закружилась? Так я провожу, плечом подопру, с меня не убудет. А хотите, так и на руках снесу, не переломлюсь.
Глядел он на нас двоих, ни одну не выделял. И от моего лица глаз не отводил, уж не знаю почему. Меня от его взгляда как горячей водой окатило. Пока Арания стояла столбом, я поспешно кивнула, ответила:
- И тебе подобру, добрый молодец.
Не красавец, даже страшненький - а как по мне, так в самый раз. В плечах сажень косая, над бровями и вокруг рта морщинки - видать, часто улыбается. Нос до того курносый, что ноздри ветер ловят, глаза друг от друга отстоят далеко, голубые, озорные. Бровей почти не видно, до того выгорели, короткий волос спелым ржаным колосом отливает...
Арания снова дернула меня за руку и поволокла вниз. Молча, с надутыми губами. Лишь когда дошли до выхода, разродилась жарким шепотом:
- Ох и дуреха... истинно - деревенщина! Позору захотела? Не слышала, что госпожа Любава сказала - с жильцами ни слова, ни полсловечка? Под беду меня подвести хочешь? Ладно свою жизнь загубишь - но ведь и меня ославишь!
Я вздохнула, но смолчала. Мне самой муж, который меня из-за приданого возьмет, без надобности. Скорей бы уж Арании жениха нашли, что ли - хоть сбуду с рук сестрицу-обузу. И снова начну с людьми здоровкаться без страха.
А если ещё найду того, кто проклятье наслал, так и вовсе хорошо будет. Попасть бы после того на глаза курносому...
Арания дернула меня за руку и поволокла вперед, обрывая мечты. Девичьи, глупые, не ко времени. Ох ты, Мать-Кириметь, кормилица... О том ли мне сейчас думать?
Слуга, встретившийся на выходе, почтительно уступил дорогу. Двое жильцов, что стерегли распахнутые дворцовые двери, бросили вслед:
- Вон та ничего, в синем...
Арания от похвалы только брезгливо сморщилась.
Шагов на пятьдесят от выхода землю укрывал камень. Мы обошли громаду королевского дворца со стороны реки. В тридцати шагах начинался обрыв, до него все замощено камнем - ни травинки, ни кустика.
А снизу пряталась под склоном кремлевская стена, обнимала крутизну могучей опояской. Клыками в волчьей пасти поднимались над обрывом крыши башен. Видно, когда-то это был крутой яр над рекой, потом подножье подперли каменной стеной, а на верхушке возвели дворец.
Вид отсюда открывался знатный. Дольжа неспешно катила свои воды с севера на юг, рассекая мир широкой лентой. Чистоград лежал, как угощенье на блюде. Я б тут век стояла, да не позволила Арания - передернула плечами, захныкала, что дует и потащила дальше.
По ту сторону дворца сразу за каменным измостьем начинались сады и рощи. Палаты верчей выставляли из них только верхние поверхи, увенчанные теремами. Некоторые деревья и кусты, что тут были, я не знала. Одно хорошо - травы под ними росли те же, что в шатрокском лесу.
Дорогу выбирала Арания. Мы спустились к воротам кремля, поглазели, как заезжает внутрь ограды возок - не расписной, как у Морисланы, а резной, в золоте, сидевший перевернутой луковицей на колесах. Потом пошли вдоль высоченной ограды, глядя на павлинов. У одной из дорожек в загоне гуляли чудные пестрые птицы с красными соплями под клювом. Увидев нас, пеструхи злобно заклекотали, две даже взъерошились, надулись.
- А это заморские куры. Громадные, нашим не чета! - С уважением сказала Арания. - Из-за морей, говорят, привозят. Такое не то что простой люд - и верчи не всегда едят. Господская птица...
- Оно и видно, по нраву-то. - Ответила я.
Арания прыснула.
Хрящиху я углядела у храма Киримети, прятавшегося под тремя древними березами. Сорвала и уже собралась завернуть в тряпицу, запасенную в рукаве, но Арания ухватила за руку:
- Ты что?
Я ей ту ветку показала, объяснила раздельно, как дитю малому:
- Хрящиха. Листик жуёшь, в нужник бежишь. При отраве самое то!
Она опять сморщилась, как печеное яблоко.
- Мы у королевишны в услужении. Понимаешь? Если кто увидит, как ты травку рвешь, а свет-королевишна Зоряна потом на боль пожалуется, на кого подумают?
- А если у тебя что заболит? - Я глянула в упор. - Или после того, как в услужницы попала, отравы уже не боишься?
Сестрица дрогнула, но взгляда не отвела.
- Изыщем возможность тебя в лес отвести, обещаю. Но в кремле травы рвать боязно, вдруг донесут. А король-батюшка может не понять. Пошли-ка лучше съестного раздобудем. Время уж к вечеру, а мы ещё не обедали. У меня живот с голодухи сводит.
У меня самой в животе бурчало. Я кивнула, соглашаясь, с показной покорностью разжала пальцы. Но едва Арания развернулась, вновь подхватила хрящиху и сунула в рукав.
Однако у госпожи сестрицы словно глаза на спине выросли. Пропела, зараза, ледяным голосом, до ужаса похожим на голос Морисланы:
- Брось. Я все вижу.
Вот и пришлось хрящиху оставить.
У дворца Арания остановила первого попавшегося слугу, объявила надменным голосом:
- Мы новые услужницы свет-королевишны Зоряны. Скажи-ка, любезный...
Лицо у слуги, молодого парня в белой рубахе, стало хитро-настороженным.
- Мне с сестрой в обед сухой корки не принесли, с голоду помирать оставили. Хочу знать, чье имя назвать королю-батюшке, когда он спросит, не утесняют ли нас? Кто тут отвечает за людей королевишны?
Слуга отбил поясной поклон.
- Не извольте беспокоиться, госпожа моя! Сейчас главной кухарке все обскажу, она сей же час пришлет снеди в вашу горницу.
- Я имя спросила. - Арания напружинила спину. - Чтобы меня держали в черном теле, как крестьянку какую безродную...
- Все исправим, милостивица! - Слуга снова махнул поклон. - Все лучшее принесем, свежее, отборное, с пылу с жара, как для самой королевишны! Не изволь гневаться!
- Как для свет-королевишны не надо. - Отказалась Арания. - Не по чину мне с первой красой нашей равняться, надежой-опорой, свет-Зорянушкой. Хлеб пусть положат только белый. И чтобы мед в сотах был, не старый.
Спать мы легли, налопавшись от пуза. Не знаю, как Арания, а я едва дышала. Может, потому мне приснился дурной сон. Как будто смотрят на меня ошалелые глаза, незнамо чьи. И там, в черном зеркальце распахнутого зрачка, дергается корявая тень. А рядом визжит кто-то, нечеловечьим голосом, долго, без выдоха и вдоха.
Я пыталась рвануться, уйти от тех глаз, но руки и ноги были скованы. Потом наконец проснулась, резко, как с горки спрыгнула. Села на кровати и утерла пот.
За окном занималось утро.
Спать я больше не ложилась - того и гляди, придут, чтобы отвести к королевишне. Умылась из медного рукомоя, подвешенного за печкой, над ведром. Спешно причесалась и облачилась в одно из платьев, подаренных Морисланой.
А потом пошла будить Аранию. Та проснулась не сразу, уселась на койке, позевывая. Сказала:
- Слышь, Триша... я тут подумала. Буду тебя в родственницах держать, как раньше. Платьями поделюсь. У меня их много, ещё и матушкины остались. Опять же цорсельский наряд тебе справлю, не хуже, чем у меня, слово даю. Только ты это, слышь-ко - ты мне за это благодарна будь.
Я вздохнула. Не сестра у меня, а дите малое. Как слуг строить - так госпожа великая, ни дать ни взять. А как за собой присмотреть, так любая девка из деревни рукастее, чем она.
- Причесать тебя, что ль? - Небрежно отозвалась я. - Ну, садись вон на тот сундук.
Арания распорядилась, словно только этого и ждала:
- Гребень возьми серебряный, матушкин. Вон в том сундучке у стенки припрятан. И притиранья тоже там, смотри не разбей.
Я в ответ свела брови. Арания, что-то бормоча о неблагодарных деревенщинах и посконных душонках, полезла по крышкам сундуков к стене.
Причесывала я хуже, чем Алюня или Вельша. Волос у Арании так и не пошел искрой, как бывало раньше. Припомнив, что делала Вельша, когда готовила меня к пиру, я сказала:
- Надо бы пиво достать. С медом, волосы натирать.
- Сегодня же вечером будет. - Пообещала Арания.
У меня было ещё одно пожелание, поважнее пива с медом:
- А не хочешь раззузнать, как там Рогор с Сокугом? И девки наши? Ты ж их у Ирдрааров, считай, бросила. Как кутят.
- Вот ещё. - Арания вскинула голову. - Не до них мне теперь. И вообще. Ирдраары мне не чужие. Девок кормить они не захотят, но на улицу тоже не выгонят. Думаю, всех трех спешно отправят в Неверовку. А Рогор с Сокугом хотели искать убийцу моей матери. Вот пусть и ищут, я им не помеха. И не нянька..
- Нехорошо так. - Назидательно сказала я. - Ладно мужики, но ведь девок ты без денег оставила, верно? Как они доедут? Ни куска хлеба по дороге не купить, ни за ночлег не заплатить.
Арания надулась, как мышь на крупу.
- Они, как сюда ехали, о Свадьбосеве чистоградском мечтали. Что я, не слышала их болтовню? Небось и сбережения с собой захватили. Вот их пусть и тратят.
У меня от злости аж левую больную руку судорогой свело. И зубы сжались.
- Сюда они не сами приехали - твоя мать привезла! Хочешь госпожой быть? Так научись ею быть! Морислана бы так не поступила...
Арания, по-прежнему сидя на сундуке, повела плечом. Равнодушно так.
- Я не могу отвечать за всех, кто служил моей матери. Я одна, а их вон сколько...
- Морислана тебя видит из чертогов Трарин! - Пригрозила я последним, что у меня оставалась. - Ей такое не понравится! Сама знаешь, те, которые на небе, к богам близки. Вот пожалуется луногрудой богине Трарин, а та оставит тебя без жениха...
Арания вскочила.
- Довольно! Не смей угрожать мне карой Трарин, ты, нищенка!
Мы постояли некоторое время, меряясь взглядами.
- Чесать тебя не буду. - Зло добавила я. - И от ядов беречь перестану.
- Если тебе эти девки так дороги, то узнаю. - Сдалась Арания. - Но только это. И больше ничего не требуй.
Она пошла одеваться, а я отправилась любоваться Дольжей в окошке.