А вечером, зайдя в свою опочивальню, Харальд увидел Добаву, сидящую в изножье кровати - и что-то шившую. Ему сразу вспомнился разорванный рукав её платья.
Про Крэсив я забыл, подумал он. Да и в Хель её. Будет ещё день, будет и время.
Старуха испуганно метнулась мимо него к двери - и Харальд не стал её останавливать. Воспоминание о тяжком приливе крови ниже пояса, проснувшемся, когда он увидел снежную красоту голого тела Рагнхильд, было ещё живо в памяти.
Харальд пропустил старуху и захлопнул дверь.
Добава, вскинув голову, смущенно улыбнулась. Словно сама застыдилась этой улыбки - и своей радости.
Зато Харальду вдруг стало спокойно. На стене напротив поблескивало его оружие, на кровати ждала женщина, тоже его...
Чего ещё желать тому, кто в детстве засыпал рядом с коровами? И просыпался, когда кишки сводило от голода?
Мысль мелькнула и погасла. Харальд, поморщившись, тряхнул головой. Он не любил вспоминать то время. Для него жизнь по-настоящему началась только в четырнадцать лет, когда он отправился в свой первый поход.
Но не на драккаре деда Турле или сына его, дяди по матери Огера - а на корабле ярла Рюльви Длинноногого, заглянувшего в их поместье перед тем, как поплыть к английским берегам...
И все, что было до этого, Харальд вспоминать не любил.
Он размашисто дошагал до кровати, присел на корточки перед Добавой. Обхватил руками её коленки, прямо поверх платья из грубой шерсти. Посмотрел в глаза, сиявшие темно-синим блеском морских глубин.
Девчонка засмущалась ещё сильней. Улыбка с лица почему-то сошла, она глянула на него уже осторожно - и развернула, вскидывая повыше, то, что шила.
Рубаха. Судя по вороту и недлинному подолу, мужская.
Но шелковая, с вышитой птицей на плече. Харальд разглядел два почти готовых крыла, длинную шею, закрученную завитком.
Лебедь, подумал он. Птица, которой не место на рубахе воина, слишком слабая... но верная.
Все-таки слишком много народу в последнее время стало заботиться о его тряпках, мелькнула у него мысль. Вон даже славянская рабыня - и та...
Шелковая рубаха. Он что, баба?
Но Добава смотрела с такой надеждой, что он вздохнул, смиряясь. Покопался в памяти, пробурчал, отыскав одно из славянских слов, которые знал:
- Хорошо.
Потом выдернул из её пальцев рубаху, поднялся, дошагал до одного из сундуков, бросил на него противно-скользкий сверток. Быстрым движением, словно пальцы отряхивал.
Девчонка следила за ним, не отрываясь, с неуверенной улыбкой.
Может, дать ей свободу, подумал вдруг Харальд, возвращаясь к кровати. Когда история с Гудремом, болтающим непонятно что - и почему-то связанным с Ёрмунгардом - закончится.
И если оба они ещё будут живы после этого.
Но сделать все, как положено. Приказать наварить эль свободной шеи. Устроить пир, пригласив на него свободных людей. И на нем, напоив её элем свободной шеи, дать новое имя.
Чтобы славянская рабыня по имени Добава умерла, а вместо неё народилась свободная женщина.
Только имя нужно подобрать получше. Может, дать лебединое - Сванхильд?
Он встал рядом с ней, посмотрел сверху вниз. Девчонка вскинула к нему лицо, глаза блеснули доверчиво и влажно.
И на Харальда вдруг накатило такое желание, что он потерял голову.
Может, дело было ещё и в том, что смотрела она на него снизу вверх. Как Рагнхильд тогда в бане.
Харальд вздернул девчонку на ноги, ухватил за одежду. Рывком содрал все, не прислушиваясь к испуганному ойканью.
И лишь когда взялся за собственную рубаху, мельком глянул на неё.
У Добавы на лице было немного страха - и опять жалость. А поскольку смотрела она на него, значит, жалость относилась к нему. Ещё и ежилась, держа перед грудью вскинутые и сомкнутые руки. Прикрывалась неосознанно...
Он скинул с себя одежду, торопясь и раздирая швы. На этот раз ему не хотелось ни уюта кровати, ни мягкости меховых покрывал - только войти в девчонку, видя при этом её глаза.
Харальд надавил ладонями ей на плечи - не снежно-белые, как у Рагнхильд, а розоватые и теплые. Заставил сесть, сам тут же опустился перед ней на колени.
Посмотрел в глаза Добавы. Слегка испуганные - и все же наполненные тихим счастьем.
Зря она так смотрит, мелькнула у него мысль.
Все, что Харальд делал потом, делалось быстро, как в битве. Он рывком раздвинул бедра девчонки ещё шире, отбросил руки, вскинувшиеся к груди. Впечатал расставленные пальцы в её ягодицы - и дернул к себе, насаживая на копье, уже готовое и надсадно ноющее. Ждущее и желающее её тела так, что хребет сводило до самой шеи.
Лишь дар берсерка, звериным чутьем всегда знавшего, куда ляжет удар, позволил в последний миг осознать, что могла натворить такая жестокость. И Харальд успел приподнять Добаву, чтобы войти чуть мягче, не раздирая напрочь мягкий и узкий вход.
Но боль все равно причинил. Девчонка звонко вскрикнула.
Звук отразился от досок потолка, вернулся, одарив его колкой мимолетной вспышкой стыда. Которая тут же угасла в волне наслаждения.
Харальд двинулся назад, ощущая сухую узость её входа. Мягкого и все же неуступчивого...
Все в ней было таким же, как она сама - мягкость и неуступчивость, все вместе.
Он вернулся в неё одним тяжелым ударом. Наслаждение окатило тело, заставив хрипло выдохнуть сквозь зубы.
Добава вскинулась, ухватилась за его шею и за одну из косиц. На этот раз она не кричала, только вздох обернулся коротким стоном.
Харальд, по-прежнему держа одну руку на её ягодице, вторую вскинул вверх. Запустил пальцы в светлые волосы, собранные в косы, успевшие наполовину расплестись. Потянул, заставляя чуть откинуться назад, чтобы видеть её лицо.
Добава не жмурилась, и Харальд этому обрадовался. Глядела на него широко раскрытыми глазами, судорожно вздыхала в такт его ударам - и ресницы вздрагивали...
И тело у него горело от наслажденья.
Он излился в неё, не удержавшись от короткого рычащего звука напоследок. Замер, вжавшись в узкую впадину между бедер девчонки - одна рука на её затылке, другая на ягодице.
А сам смотрел. Запоминал все, что видел. Глаза, сейчас темно-синие, в которых трепетал огонек светильника - и отражался он сам, темным силуэтом, смутным, но вполне человеческим. Золотистые волосы, нежная округлость щек, беззащитная мягкость полуоткрытых губ.
Кто его знает, думал Харальд, что с ним будет завтра. И какую нить судьбы спряли для него норны. Даже бога Бальдра, сына Одина, и то сумели убить - что уж говорить о нем...
Надо бы сказать Кейлеву и прочим, чтобы девчонку не тронули, если хирд будет справлять по нему арваль, торжественные поминки. И если, конечно, Гудрем не захватит Хааленсваге сразу же после его смерти.
Когда он отодвинулся от Добавы, она дернулась. И хоть ноздри его не улавливали запаха крови, Харальд все же сунул руку ей между ног. Погладил, вминая ладонь в женские складки.
Тут же вскинул руку и повернул её к светильнику, воровато глянув на ладонь.
Крови не было. Ну, хоть это хорошо.
Он встал, подхватил девчонку, уложил на кровать. Доски негромко скрипнули, принимая её тело, так и не успевшее округлиться в полную меру.
А потом, когда Харальд улегся рядом, скрипнули уже громко.
Любил её Харальд-чужанин на этот раз, не лаская. Жадно, зло и больно. Но Забава терпела.
Лицо у него было в этот раз такое... словно тучи черные над ним собрались, и на лицо тень бросали.
Но на руки он поднял её после всего бережно, осторожно. Уложил на кровать, и сам улегся рядом. Потом потянул, поворачивая к себе. Лицом к горевшему на полке светильнику.
Но самого Харальда при этом накрыло тенью. Одни глаза из полумрака продолжали сиять серебром. Подпер голову одной рукой, другой начал распускать ей волосы.
Словно думал о чем-то, просеивая её пряди сквозь пальцы.
Беда на пороге, думала Забава, слушая, как стучит её сердце. Лишь бы с ним самим ничего не случилось...
И ведь она и слова ему сказать не может. Как бессловесная животина рядом лежит. А могла бы, так рассказала бы чужанину Харальду, что в её жизни лучше него никого и ничего не было - разве что мать и отец родные.
Но их она плохо помнила. Лишь отца, да и того смутно.
А ещё сказать бы Харальду, чтобы берег себя, под мечи не лез - вон, шкура и так посечена...
Руки у Харальда-чужанина были шершавые, в растрескавшихся мозолях - и пряди за них цеплялись. Иногда пальцы проходили сквозь её волосы рывками, и тогда кожу головы болезненно дергало. Но она терпела.
Он расчесывал ей волосы растопыренными пальцами, снова и снова раскладывая их по обнаженному плечу. Хрупкому, нежному, женскому. С тонким предплечьем, помеченным двумя едва заметными выемками - выше и ниже того места, где под кожей прятались жгуты хоть и слабых, но жил. Знак, что девчонка с детства была приставлена к черной работе.
Ниже плеча круглилась грудка, смешно подрагивала, когда Харальд невзначай её касался. И он знал, что вскоре снова захочет девчонку.
Но сейчас он хотел все обдумать.
Мозоли от оружейных рукоятей, появившиеся у него на пальцах с четырнадцати лет, сегодня треснули кое-где - слишком уж отчаянно он выгребал к устью фьорда и от него, пытаясь найти решение. Волосы Добавы проходились по мясу шелковыми нитями, но Харальд этого не замечал.
У него было два выхода. Нет, даже три.
Первый - затаиться в Хааленсваге. И ждать, пока Гудрем сам заявиться к нему. А он рано или поздно придет, раз уж заговорил о Харальде и о Ёрмунгарде.
Второй - сделать, как предлагала Рагнхильд. Отправиться во Фрогсгард. И посмотреть, чем Гудрем собрался его подчинять. Встретить судьбу, не прячась от неё, как и подобает воину, с оружием в руках и прямой спиной...
И может быть, Один, увидев его отвагу, расщедрится и позволит сыну Ёрмунгарда войти в Вальгаллу.
А третий выход - уплыть вместе с остатками хирда на Гротвейские острова. Или на Ютланд. Это далеко, и Гудрем туда не дотянется.
Или дотянется, но не скоро.
Тогда можно будет забрать с собой Добаву... можно даже попробовать договориться с Рагнхильд. Объявить Лань своей женой, и встать под руку её дяди. Ольвдансдоттир снова станет достойной женщиной. Никто не сможет поносить её имя, не нарвавшись на его секиру.
А со временем они расстанутся. Он даже заплатит ей все положенное в таких случаях - выкуп за невесту и утренний дар, который супруг должен вручить жене после первой ночи. Рагнхильд уйдет от него богатой женщиной, сможет выбрать мужа себе по вкусу...
Какого-нибудь законнорожденного ярла, с насмешкой подумал Харальд.
Девчонка смотрела широко раскрытыми глазами. Время от времени смешно моргала, вздыхала и прикусывала нижнюю губу. Словно хотела что-то сказать.
Только слов ещё не знала.
Рука Харальда дрогнула. Почему Свальд не украл её раньше? Хотя бы год назад? Тогда у него на памяти уже было бы одно спокойное зимовье. Хоть одно за всю жизнь!
Он вздохнул и накрыл ладонью левую грудь Добавы, так и не налившуюся настолько, чтобы заполнить его горсть. Ощутил зябкие мурашки на нежной округлости. Уже замерзла. Привстал, дернул край покрывала с той стороны, накинул на Добаву.
И снова улегся. Сгреб сиявшие золотистым блеском пряди и принялся раскладывать их уже по меху.
Умней всего было уйти, опустошив кладовые и забрав всех, кого сможет. Воины, что остались на зимовье в поместье, не имели домов и жен. Или, как Кейлев, успели уже и пожить с женами, и овдоветь, и вырастить детей, достойно их устроив. Так что в Нартвегре их ничего не держало.
Но при мысли, что придется бежать, украдкой, как трусу, из поместья, где сам возводил стены первых домов, Харальд ощущал бешенство. Берсерк просыпался и ворочался в нем, неугомонно, зло...
И если то, что затеял Гудрем, на деле исходит от Ёрмунгарда - тогда ему не спрятаться нигде.
К тому же Гудрем знает то, что должен знать он.
Ладонь его дернулась, и пальцы запутались в золотистых прядях, Харальд тряхнул кистью, пытаясь их выпутать. Девчонка снова моргнула.
От боли, вдруг понял он. Волосы застревают в треснувших мозолях, а он не столько расчесывает ей пряди, сколько путает их. Но она все равно лежит молча. Терпит все...
И не из страха. Другое было в её глазах - и печаль, и радость.
Харальд потянулся, обнял Добаву. Прижался щекой к её виску. Она смешно задышала ему в грудь.
Хватило бы у неё сил вот так терпеть его всю жизнь?
И в это мгновенье, слушая, как девчонка сопит у его груди, Харальд вдруг понял, что нужно сделать.
Гудрем отправится во Фрогсгард. Пойдет наверняка на драккарах, возьмет не меньше четырех - Фрогсгард поселение немаленькое, почти целый город, с большим торжищем. А он собирается заставить свободных людей из этого города платить ему подать...
Если повезет, Гудрем может взять с собой и шесть драккаров.
И в Йорингарде останется не так уж много воинов.
Там его точно не ждут.
И там могут быть люди, которые знают о Гудреме больше!
А когда Секира вернется в Йорингард - то найдет его ворота закрытыми. Ему придется брать его приступом. Но тот, кто идет на приступ, людей всегда теряет в два раза больше, чем тот, кто защищается. А то и в три раза - если оборону организовать с толком.
Однако нужно успеть в Йорингард прежде, чем Гудрем Секира вернется из Фрогсгарда. Для этого следует выйти прямо сейчас. До Йорингарда два дня пути. Если идти всю ночь, он придет туда к вечеру следующего дня. Обойти гавань Фрогсгарда по морю, чтобы не столкнуться с драккарами Гудрема нос к носу...
Здешние воды ему знакомы. Море сегодня вечером было спокойным. Все на его стороне.
В Йорингард.
Это может показаться безумием, размышлял Харальд. Однако...
Гудрем Секира напал на Йорингард, имея восемь хирдов. А у конунга Ольвдана, сидевшего в крепости, на тот момент было всего четыре...
Но конунг и его сыновья наверняка сражались до последнего. Как и их люди, охрана, свита.
Кроме того, четыре хирда воинов, дравшихся за Ольвдана, тоже были набраны не из баб.
Значит, войско Гудрема только что после штурма. Он должен был потерять людей той ночью. Жаль только, неизвестно, сколько именно.
Но не зря же Гудрем захотел получить с округи не только подать, но и людей на драккары.
Конечно, тут надо учитывать и то, что одиннадцать драккаров Ольвдана теперь принадлежат ему. Если, как сказали Торвальд и Снугги, штурм начался с суши, он мог получить корабли целыми и невредимыми. Но без людей.
И все же. Какое-то количество воинов Гудрем положил при штурме. Не меньше четырех хирдов из восьми он возьмет с собой...
Навскидку - в Йорингарде должно остаться от двухсот до четырехсот человек.
А у него - всего тридцать девять воинов из его хирда. Ещё Кейлев и двое стариков- ветеранов, доживавших свои дни в Хааленсваге. И Торвальд со Снугги, которым он не мог доверять без оглядки. Мало ли что...
Надо решить, подумал Харальд, с какой стороны заходить в Йорингард. Да, это будет битва, которую воспоют скальды - и неважно, выиграет он её или нет.
Но для него это лучше, чем бежать, отсиживаться в Хааленсваге или плестись во Фрогсгард. Где придется играть уже по правилам Гудрема...
Добава прерывисто вздохнула у его груди, нерешительно приобняла, проведя рукой чуть выше пояса. Коснулась плохо заживающих рубцов, крест-накрест заклеймивших спину.
Харльд напрягся, ожидая боли - помнил, что было, когда их коснулась Кресив. Но вместо этого по рубцам лишь стрельнуло щекочущим зудом. Тонкие пальцы испуганно пригладили выступающую на спине полосу чувствительной кожи, отдернулись.
Он подумал с сожалением - мне бы время, и спокойное зимовье, и девчонку под боком... кто знает, что ещё я бы узнал?
Йорингард, напомнил себе Харальд. Сейчас не до мыслей о том, что могло бы быть - но уже не будет. Надо придумать, как взять крепость.
Пожалуй, лучше всего зайти со стороны фьорда. Лезть на стены с четырьмя десятками - безумие. А вот со стороны воды...
Харальд замер, притискивая к себе Добаву все сильней.
Даже если Гудрем уйдет, взяв часть драккаров, вдоль берега все равно будут стоять корабли. Его и те, что остались от Ольвдана...
Они пригодятся потом, когда он уже захватит поместье. Главное - пройти через устье фьорда, не подняв тревоги.
А Хааленсваге придется бросить. Плевать на рабов, на кладовые... если он победит, у него будут кладовые Йорингарда. Стены здесь все равно не снесут, а все остальное можно будет восстановить.
Только девчонку лучше забрать с собой. Если он победит, и засядет в Йорингарде, ей будет безопаснее рядом с ним. Если же он проиграет...
Харальд с сожалением погладил женское плечо, потянулся ниже, вминая пальцы в её спину. Жаль. Похоже, ей придется разделить его судьбу. Какой бы она ни была.
А вот не надо было вышивать лебедя, хмуро подумал он. Хотела путь лебединой верности - получи...
Он встал одним движением. Нашел одежду Добавы, сунул ей в руки, рыкнул:
- Одевайся! Живо!
И метнулся к одному из сундуков. По пути ухватил штаны, натянул.
Потом, откинув крышку, выхватил из укладки рубаху из медвежьей шкуры. Новую, ещё не побывавшую в бою. Которую заготовил ещё прошлой зимой...
Берсерк - медвежья рубаха. Если этот бой будет его последним, то он пойдет в него, как один из любимцев Одина - берсерк.
Покончив с одеждой, Харальд быстро сдернул со стены копье и секиру. Заткнул за пояс один из двух одинаковых кинжалов...
А второй бросил Добаве. Девчонка, уже натянувшая платье, стояла в изножье кровати. Сказала что-то на своем наречье, глядя на него с тревогой...
Клинок шлепнулся на кровать рядом с ней - и Харальд махнул рукой, давая понять, чтобы взяла. Уже привычно, даже не думая, что делает, накинул на женские плечи меховое покрывало.
И потащил вон из комнаты, толкая перед собой - чтобы не наткнулась в темноте на копье с секирой, лежавшие у него на плече.
В покоях, отведенных Рагнхильд, когда Харальд проходил мимо, что-то грохотнуло. Похоже, дочь конунга все ещё не спала, чутко прислушивалась к тому, что творилось в опочивальне ярла.
Харальд на ходу задвинул на двери засов. Подумал - у Ольвдансдоттир наверняка есть нож. Когда завтра рабыни к ней так и не придут, сумеет освободиться сама.
Правда, ей придется повозиться, дверь и засов здесь крепкие. А потом она увидит опустевшее поместье. Его кладовые должны будут занять её на некоторое время...
Главное, забрать все лодки и выпустить за ворота лошадей - пусть дочь конунга бежит отсюда, куда хочет, но пешком.
Харальд вылетел во двор, где уже ждала Добава. Вдохнул полной грудью воздух, глянул на темное небо, украшенное луной, наполовину истаявшей сбоку.
Теперь нужно поговорить с воинами.
Он махнул Добаве рукой, приказывая идти за ним. И скорым шагом двинулся к воротам.
Перед входом в поместье пылал небольшой костерок - стража всегда держала под рукой огонь на случай, если из-за стены донесется шум. Подпалить при нужде бересту, наверченную на стрелу, запустить за стену - и подсветить пустое поле, окружавшее Хааленсваге с суши.
При виде Харальда, скорым шагом идущего к костру, викинги, стоявшие вдоль стен, начали хвататься за поставленные рядом копья.
На ярле медвежья рубаха, на плече оружие. Значит, что-то произошло. Или вот-вот произойдет.
Харальд, подойдя к костру, сгрузил с плеча оружие. Оперся о рукоять секиры, пристроив древко копья в сгибе руки. Сказал громко:
- Все сюда!
И, не дожидаясь, пока все стоявшие у стены соберутся у костра, распорядился:
- Бъёрн, в мужской дом. По пути задвинь засовы на двери рабского дома. Нашим скажи, чтобы шли сюда - все, даже те, кто спит перед своей стражей. Но без шума. И засовом не греми, когда будешь запирать рабов. Ансен, на причал. Бегом, но без криков. Пусть парни оттуда тоже придут. Хочу поговорить со всеми.
Двое викингов, подошедшие к костерку раньше прочих, понятливо кивнули и умчались. Харальд замер, глядя в огонь.
Где-то за спиной у него стояла Добава, не решавшаяся подойти ближе.
Викинги начали подтягиваться к костру со стороны поместья - по большей части хмурые, невыспавшиеся. Харальд молча оглядывал подходивших.
То, что он затеял, было чистым безумием, на которое мог отважиться только берсерк. И сейчас многое зависело от того, пойдут ли за ним воины. Поверят ли.
Но они могут и отказаться...
Харальд отогнал ненужные мысли. Не время для сомнений. Ни в его голосе, ни на лице их не должно быть.
- Ярл, - тихо сказал Кейлев, возникая из темноты и вставая в двух шагах от Харальда. - Что случилось?
- У меня есть дельце, которое сделает всех вас богачами, - громко ответил Харальд.
И окинул взглядом воинов. Вроде бы все подошли.
- Вы уже знаете, что случилось в Йорингарде, - объявил он.
Викинги молчали, глядя на него кто выжидающе, а кто и радостно - слова о возможности в мгновенье ока стать богачами захватили многих.
- Так вот, я хочу наведаться в Йорингард. И пока Гудрем щиплет за задницу баб из Фрогсгарда, пощипать его кладовые. А когда он придет...
Харальд ощерился, подаваясь вперед и перехватывая левой рукой древко копья, чтобы не упало.
- А когда Гудрем придет, мы сделаем кое-что. Что именно, расскажу потом. Но если все выгорит... о нас будут петь скальды по всему Нартвегру. Я, Харальд, клянусь - я возьму лишь десятую долю вместо положенной ярлу половины. Все остальное вы поделите между собой. В Йорингарде нас ждут кладовые, принадлежавшие конунгу. И те из вас, кто отличиться больше других, получат под свою руку драккары. Станут хирдманами (главами корабельной команды). Я, Харальд, сказал. Если кто-то из вас не хочет идти со мной - пусть уйдет сейчас.
Он смолк, оглядывая воинов. Никто не двигался. Правда, некоторые глядели на него не просто задумчиво, но и с откровенным сомнением...
И все же восторженных взглядов было больше. Кладовые Йорингарда - и почти все они, за исключением одной десятой, достанутся тем, кто выживет? Это были волшебные слова.
К тому же ярл обещал лучших из них сделать хирдманами.
Да, их было слишком мало для взятия Йорингарда. Но ярл вроде бы что-то придумал...
- Значит, так, - быстро сказал Харальд. Лучше все-таки не давать им слишком много времени на размышления. - Кому что не нравится - собрали вещи и вон из моего поместья. Нет таких? Тогда всем живо готовиться к отплытию. Ларс, отбери дюжину человек. Погрузите на драккар запас еды на несколько дней. Ты, Кейлев. Возьми с десяток людей. Тащите столы из общего зала. Подоприте дверь рабского дома - так, чтобы завтра рабы выбрались из него не сразу.
И в Хель эту Кресив, подумал Харальд. Неизвестно, выживет ли он сам - так что её сомнительные возможности уже без надобности. Распорядился, припомнив о Рагнхильд:
- И пару столов - к дверям на мою половину. Подоприте получше. Позаботьтесь... о моей гостье.
- Перетащить твое золото на драккары, ярл? - предложил Кейлев. - Так оно надежней будет.
- Тащи, - велел Харальд. - Но хочу, чтобы все знали - все, что мы заберем отсюда, станет общей казной хирда. И торопитесь. В Йорингард мы должны успеть раньше, чем Гудрем вернется из Фрогсгарда. Намного раньше. Ну?
Он ткнул крепким пальцем в двух братьев, восторженно смотревших на Харальда.
- За мной! Ларс, а ты что застыл? Если нам не хватит потом еды, клянусь Одином, прирежу тебя самого! Ты уже отъелся после похода - вон, ляжки обросли жиром, как у бабы...
Несколько викингов заржали в голос. Круг воинов вокруг костра начал стремительно редеть - все разбегались. Кто по поручению, кто за собственным сундуком, чтобы оттащить его на драккар.
- Славно, - проворчал Харальд. - Эй, там! И заведите на драккар Торвальда со Снугги. Только руки им не развязывайте.
Он развернулся, поймал за плечо викинга, пробегавшего мимо.
- Бъёрн, за мной. Нужно вывести лошадей за ворота. И хорошенько их напугать, чтобы не вернулись обратно.
Что-то случилось, но что именно, Забава не понимала.
А спросить, поскольку не знала языка, не могла. Пришлось идти за Харальдом молча.
И так же молча стоять в десятке шагов от него, когда воины начали собираться к костру. Подходившие глядели в её сторону удивленно...
Она под их взглядами отступала все дальше от костра, чтобы не торчать у всех на виду единственной бабой в толпе мужиков.
Покрывало, накинутое на плечи, цеплялось за траву. Забава в конце концов скрутила его в толстый жгут и перебросила через плечо.
Потом Харальд, переговорив со своими воинами, оставил оружие у костра. Убежал куда-то в темноту и вернулся, таща за недоуздки двух невысоких лошадей. За ним следом шел один из воинов, тоже с парой коней.
Они вывели лошадей за ворота, затем оттуда донеслось дикое, страшное ржанье.
Забава кинулась к воротам. На неё из темноты тут же выскочил Харальд. Подхватил за руку, поволок к костру...
И, подобрав уложенное на траву оружие, потащил к спуску в скалах. Туда уже бежали его воины, несшие кто сундук, кто - мешок из холстины или кожи...