Она жила на самой окраине города, на улице Солнечной, в прелестном домике, стены которого были покрашены в нежно-розовый цвет. Наверное, соседки, упоминая о ней, говорили что-нибудь вроде "эта дама из дома чайной розы" или "Ирма из восхитительного домика цвета клубничного крема" или "девушка из коттеджа "Малина в йогурте" или ещё какую-нибудь подобную чепуху. И двойная "т" в слове "коттедж" была такой подчёркнуто выразительной, что едва ли не переходила в тройную.
"Девушка, ага. Престарелая".
Май остановился перед крыльцом, испытывая лёгкий приступ тошноты при виде приторно-розовых стен. Вдоль фасада дома тянулась деревянная изгородь, увитая бледными розами. На крошечных лужайках справа и слева толпились гипсовые гномики вперемешку с ёжиками, зайчиками и котиками. Белочек, к удивлению Мая, не обнаружилось. Очевидно, белочек Ирма по какой-то причине недолюбливала.
Он в два шага преодолел ступени. Неловко хлопнул по ногам неудобный пакет. В пакете в громоздкой коробке изнывали от жары шоколадные конфеты - подарок ей ко дню рождения. Бессмысленный и абсолютно ненужный подарок.
"Она же прозрачная, как пергаментная ширма. Небось, на диете сидит, фигуру блюдёт. Ждёт своего принца".
- Ну что тебе стоит, - не терпящим возражения тоном сказала Эльвира Эдуардовна. - Она, бедняжка, снова разболелась в канун своего дня рождения. Прямо фатум какой-то. Нужно её навестить, поздравить. А уж от кого, как не от молодого мужчины, женщине приятно принять поздравления?
Тут завбиблиотекой выразительно подмигнула.
Мая передёрнуло. Ну какое, скажите, отношение ко дню рождения библиотекарши бальзаковского возраста имеет приходящий сисадмин? Который, к тому же, заглядывает не чаще раза в неделю ради пары допотопных компьютеров с каталогами? Казалось бы абсолютно, совершенно никакого...
Май рассеянно скользнул взглядом по двери. Она была белой и очень чистой. На ней имелась латунная, надраенная до блеска табличка с номером и изящная ручка, покрытая перламутром. Розовым. Май протянул и отдёрнул руку. Дотронуться до розовой ручки оказалось выше его сил.
"Впрочем, - продолжал размышлять Май, - возможно, она попытается скормить конфеты своим кошкам. У неё должны быть кошки. Десятка два. Ну или три".
Он отступил на полшага и вытянул шею, пытаясь заглянуть в одно из окон первого этажа. Окно было плотно зашторено весёленькой занавеской. Тоже розовой. Такой... выразительно розовой. Кажется, малиновой. Или нет. Этот цвет вроде называется "фуксия".
Май закрыл глаза и потряс головой. Мысли, начавшие было принимать розоватый оттенок, вылиняли до своего естественного, обыденно-серого.
Когда он открыл глаза, на подоконнике померещилось что-то. Небольшое и пушистое. Быстролапое. Очень резво юркнувшее обратно в невидимую комнату.
Май решил, что это котёнок.
Он вернулся к перламутровой ручке.
"Всё ведь просто. Я звоню, улыбаюсь, отдаю пакет, выдаю поздравление. Или наоборот. Выдаю поздравление, отдаю пакет, улыбаюсь. Неважно, главное быстро. Главное, как-нибудь вежливо слиться, если она начнёт приглашать зайти на чашку чая и заплесневелый кекс".
Май почему-то ни секунды не сомневался, что кекс будет именно заплесневелым.
"Нужно только придумать, что сказать. Что-нибудь вроде... Желаю здоровья, удачи, счастья в личной ж... Нет, про личную жизнь явно лишнее. Желаю счастья, здоровья... Здоровья, счастья..."
Взгляд Мая переместился с перламутровой ручки на кнопку звонка. Тоже перламутрово-розовую.
"Хорошей погоды? Малинового настроения? Эффективной диеты? Здоровья вашим кошкам?"
Маю начало казаться, что у него медленно едет крыша. Мозг плавится, как чугун в мартеновской печи, под натиском розового, малинового, фуксийного... Фуксёвого? Фуксятного?!
Он не знал такого количества слов, для определения всего одного цвета.
Май нервно огляделся. На тихой улочке никого не было. Ни детей, гоняющих мяч, ни обязательных болтливых старушек на лавочках. Не было даже голубей, сонно курлыкающих над россыпью хлебных крошек, оставленных доброй домохозяйкой. Соседние с Ирминым дома не были розовыми, но почему-то тоже казались игрушечными, кукольными. Даже бутафорскими.
Нужно было просто позвонить в дверь. Поздравить, отдать конфеты. Отдать конфеты, поздравить. Позвонить в дверь.
"Гармонии, вот что! Розовой гармонии. Пожелать Ирме-ширме".
Он глубоко вздохнул и, наконец, нажал на кнопку звонка.
Дверь распахнулась почти мгновенно. Словно хозяйка розового домика ждала прямо за ней. С засохшим кексом в одной руке и чашкой чая в другой. В малиновом клетчатом фартуке и с русым шиньоном на затылке. С приторно-гостеприимной, почти заискивающей улыбкой голодной паучихи, любезно приглашающей растерявшуюся жертву к ней на огонёк.
Впрочем, ничего этого за дверью на самом деле не было. Только смутный полумрак в контраст солнечному дню. И едва различимая фигура где-то в глубине прихожей.
- Э... Ирма? - Май прищурился, неловко переминаясь с ноги на ногу. - Я... Мы... Сотрудники библиотеки хотели бы вас поздравить. С днём рождения. Пожелать... Выздоровления... Э, здоровья, счастья... Гармонии! Розов... Цветных и ярких дней! Вот.
Май перевёл дух и выставил вперёд руку с пакетом, как приманку для диковинного зверя, притаившегося в темноте пещеры.
Фигура в глубине прихожей не шелохнулась. Только что-то легко шевельнулось у неё на плече, вытянуло пушистую лапку и потрогало бледную хозяйкину щёку.
- Ирма? - позвал Май чуть увереннее. - Мы тут вам... скромный презент.
Он шевельнул рукой, и пакет в ней призывно качнулся. Но хозяйка розового домика осталась неподвижна. И лишь маленькое нечто, должно быть, котёнок, нетерпеливо ёрзал и перебирал лапками.
Май почувствовал ужасную неловкость. Ситуация выходила - глупее не придумаешь. Не так он себе всё представлял. Отнекиваться и отбрыкиваться от приглашения зайти на чай, терпеть неуместное кокетство или раздражающую чопорность старой девы и даже пытаться при этом вежливо улыбнуться...
Он собрался с силами и выдавил из себя жиденькую улыбку, не переставая нервно вглядываться в женский силуэт в полумраке прихожей. Что-то с этим силуэтом было не так. Что-то глубоко искусственное, неживое чувствовалось в позе.
Но что же ему делать? Оставить пакет прямо на пороге? Маю это вдруг показалось чудовищной невежливостью. Тем более что за порогом у самого входа он заметил тумбочку. Очень удобную тумбочку. Всего пара шагов - и вот она. Оставить пакет и можно отсюда убираться.
И Май решился. Переступил порог, сделал шаг, другой. Тумбочка приблизилась. Май перехватил пакет с конфетами, чтобы положить его, и тут поднял взгляд на Ирму. Однако Ирмы не было. Вместо неё в прихожей стоял женский манекен, обряженный в старомодное платье и густо покрытый паутиной. А на плече манекена... То что Май издали принял за котёнка оказалось огромным мохнатым пауком.
Не понимая толком, что это всё может значить, Май открыл в изумлении рот, но ничего не успел сказать. Дверь за его спиной громко захлопнулась, и прихожая провалилась в темноту.
- Сюрприз, - без выражения произнёс хриплый женский голос прямо у Мая за спиной. И тут же на макушку с потолка что-то шлёпнулось, заскользило, забегало, защекотало множеством гадких лап.
Май завопил, выронил пакет и завертелся, пытаясь стряхнуть с себя ползучую мерзость. Но мерзость была куда проворнее, несмотря на немалые размеры. Она нырнула за шиворот, и тут же прокатилась по спине колким клубком.
Что-то не менее противное восьмилапое лезло снизу в левую штанину. Май орал от омерзения и страха, крутился и подпрыгивал, махал руками. Попытался стянуть с себя футболку, но только запутался, потерял равновесие и рухнул, смачно приложившись затылком о ту самую злосчастную тумбочку.
Ощущение было, словно ему с размаху вышибли мозги отбойным молотком. Белая вспышка боли за опущенными веками, очевидно, именовалась теми самыми пресловутыми "искрами из глаз". Если так, то из Маевых "искр" получился бы неплохой костёр.
Кажется, он лишился сознания на несколько секунд или минут. А когда открыл глаза, то различил у себя на груди паука.
Это был тарантул. Очень крупный тёмный тарантул с толстыми лапами. Май задержал дыхание. В затылке пульсировала боль, и ужасно хотелось поднять руку, чтобы ощупать место удара - есть ли там кровь? - но он не решился. Май с детства жутко боялся пауков.
К боли в голове медленно примешивалось новое ощущение. На шее, под самым подбородком, под левой коленкой и у правой ключицы набухали укусы.
- Цератогирус дарлинги, паук-птицеед из южной Африки, весьма ядовит. Один укус, конечно, не смертелен, но у тебя ведь их больше, - как бы между прочим заметил женский голос где-то наверху. - Ну, знакомься: мои дорогие крошки Дарла и Инга.
Май опять с ужасом ощутил копошение в левой штанине: второй паучий монстр выбирался на свободу.
Глухо клацнул выключатель, и прихожая озарилась мягким светом крохотного бра.
Теперь Май мог видеть свой кошмар довольно отчётливо: тарантулов у него на груди было уже два. Серо-бурые, толстые, каждый с твёрдым чёрным рогом на спине. И абсолютно одинаковые, словно единоутробные близнецы.
Он хотел закричать, но с ужасом ощутил, как немеет, наливается тяжестью нижняя челюсть. Во рту пересохло, и язык не слушался, ворочался во рту медленно и апатично, точно умирающий червяк.
Май усилием воли заставил себя оторвать взгляд от пауков и, наконец, увидел Ирму. Она стояла прямо над ним. Тонкая, даже костлявая и совершенно не похожая на себя обычную. Вместо привычного аккуратного пучка - спутанные космы, платье с глухим воротом заменили заношенные драные джинсы и вылинявшая футболка. А в руках... В руках Ирма держала хоккейную клюшку. Уверенно держала, знающе.
- Так-так, - сказала хозяйка розового домика, - умно, ничего не скажу. Додумался, с-скотина, в этот раз.
Слово "скотина" Ирма произнесла напевно и даже с какой-то нежностью.
- Внедрить к нам приходящего сотрудника, дать ему примелькаться, а потом подослать ко мне. Думал, я потеряю бдительность.
Ирма хмыкнула и вдруг со всего размаху заехала клюшкой по паучьему укусу над ключицей. Май взвыл, выгнулся дугой от боли. Из глаз брызнули слёзы.
- А теперь, - тихо сказала Ирма, - ты мне расскажешь всё, что знаешь и быстро. Пока ещё в состоянии хоть как-то говорить. И тогда смерть твоя, так и быть, будет лёгкой и милосердной. Но если вздумаешь делать глупости или врать... - она сделала многозначительную паузу. - Мои девочки голодны и им весьма по вкусу человеческое мясо. Живое человеческое мясо. Ты будешь чувствовать, как они медленно отщипывают по кусочку твою плоть, слышать, как возятся в луже вытекающей из тебя крови. Как ползают внутри, подъедая органы. Это будет очень долгая смерть. А когда от тебя останется только скелет да выеденная дочиста шкурка, я начиню её моими крошками, зашью все дырки и отправлю Амадею чудный презент. Ну, что скажешь?
"Этого не может быть, потому что этого не может быть, - подумал в отчаянии Май, - сейчас я закрою глаза, а когда открою, всё это безумие окажется всего лишь ночным кошмаром".
Он прикрыл глаза, из которых всё ещё катились слёзы, а когда открыл их вновь - ничего не изменилось. Ирма стояла над ним, держа клюшку в чуть отведенной руке, готовая ударить снова.
Май сделал судорожный вдох.
- Этоошиб... М..ня посл..л..а..а Эльв..ла Эд..лд..на поздлв..ить, - нижней челюсти он не чувствовал совсем. Странное ощущение, словно часть лица снесли, потому что-то кто-то решил, что Маю она не очень-то нужна.
Ирма чуть наклонилась, вслушиваясь в бульканье, вылетающее их перекошенного Маева рта, заломила вопросительно бровь.
- Эльвира, значит, Эдуардовна? Ну-ну, это очень легко проверить.
Ирма отодвинулась, пропала из поля зрения Мая. Где-то совсем рядом клацнула трубка старого домашнего аппарата, застрекотал проворачиваемый диск с цифрами. На самой грани восприятия Маю померещились далёкие гудки.
- Алло? Привет-привет. Да, спасибо.
В трубке громко затараторил бодрый женский голос. На выдохе, без перерывов. Слов было не разобрать.
- А, ну да. Конечно, уже лучше, - сказала Ирма, - да, спасибо. Очень вкусные конфеты. Да, пьём чай.
Голос Эльвиры Эдуардовны понизился до многозначительно-воркующего.
- Да как получится... По обстоятельствам, - беззаботно ответила Ирма. - Ну, до свиданья. А то чай стынет.
И не выслушав ответ, бросила трубку.
- Вот курица! Затея, впрочем, вполне в её духе. Что же... Cчитай тебе повезло. В определённом смысле, - сказала Ирма, обращаясь теперь к Маю. - Была у меня мысль, что хлипковат ты для посланца Амадея. Да и глуповат, к тому же.
Она повертела в руках клюшку. Май тихо застонал. На груди продолжали деловито копошиться две рогатые паучихи.
- Убе...ли их, - с трудом выдавил он.
- Всё, девочки, отбой! Ложная тревога, - скомандовала Ирма, и близняшки быстро и послушно оставили свою добычу.
- Ну, может, ты и не умрёшь, - заключила она, - на моей памяти, конечно, больше двух укусов за раз никому пережить не удалось. Но, кто знает... Сейчас мы тебе даже таблеточку какую-нибудь дадим. Чтоб ты в следующей жизни не говорил, что я не пыталась тебе помочь.
Ирма удалилась в гостиную. Застучали ящики комода, зашелестели пакетики. Май беспомощно прикрыл глаза. Его потряхивало, то ли в ознобе, то ли от шока.
- Ты ведь не аллергик, я надеюсь? - спросила хозяйка, появляясь на пороге гостиной. - Им обычно хуже приходится. На, вот, съешь супрастин.
Май разлепил спёкшиеся губы, и Ирма скормила ему пару маленьких белых таблеток. Смутно ощутив во рту полузнакомый вкус, Май с трудом проглотил пилюли.
- Можешь перебраться в гостиную, если хватит сил. Нечего на входе валяться. Хотя...свежий труп в коридоре - неплохое начало ежегодного междусобойчика по случаю, - Ирма криво усмехнулась.
"Она ведь шутит. Господи, это она так шутит!" - вертелось в голове как мантра. Тело отяжелело и, кажется, почти совсем не ощущалось. Но когда Май попробовал пошевелить рукой, ему это удалось. Пусть и с трудом. Неловко, как заводная кукла с полумёртвой батарейкой, он перекатился на живот и попытался подняться, опираясь на руки. Не получилось.
Май бросил тоскливый взгляд в сторону двери. Быть может, если собраться с силами и сделать хороший рывок, ему удастся уйти. Главное, выбраться из дома. А там... Закричать, позвать на помощь.
- Нет, дорогуша. Даже не мечтай, - Ирма верно истолковала его взгляд, - из дома сегодня никто не выйдет. К тому же ты как бы не очень живой.
- Ско..луй..у? - предпринял последнюю попытку Май.
Хозяйка розового домика изобразила на пальцах выразительную комбинацию, означавшую, что о "скорой" ему мечтать не стоит.
"Ну да... Как она объяснит моё состояние врачам? Ей проще дождаться, пока я отброшу коньки, и закопать мой тёпленький труп на лужайке. Под зайчиками, котиками и ёжиками".
Май жалобно посмотрел на Ирму. Она стояла в тусклом свете бра, спокойная и недвижимая. Совсем как манекен. Чокнутый кровожадный манекен с хоккейной клюшкой в руках. И смотрела в ответ. Май вдруг поразился, какие огромные у неё глаза.
"Бабушка, а почему у тебя такие большие глаза? - Это чтобы лучше тебя видеть!"
Май отвернулся. Сделал над собой усилие и пополз к гостиной. Медленно, неуклюже. Обречённо.
Комната была довольно большой. Малиновые занавески, подсвеченные солнцем, изнутри казались кроваво-красными. По углам шевелились тени. А может быть, не только тени. Но Маю было уже почти всё равно.
Он кое-как взгромоздился на продавленный диван и смежил веки. Вмиг навалилась усталость. Неестественная и абсолютная. Жутко клонило в сон.
"Проснусь ли я?" - апатично подумал Май, проваливаясь в болезненно пульсирующую тьму.
***
Когда он разлепил веки, то обнаружил, что занавески из алых успели сделаться кроваво-бордовыми. День за окном угас, а он, Май, был всё ещё жив. Не так уж плохо.
Тело по-прежнему было как неродное, но онемение немного спало. Зато пришла боль. Болела голова, ушибленный затылок, адски горели и свербели распухшие укусы. Май выяснил, что не может повернуть голову, потому что под подбородком напух огромный зоб.
Воздух в комнате казался каким-то вязким и слишком плотным и крайне неохотно поступал в лёгкие. А ещё он был мутным. Не дымным, нет, скорее как взбаламученная вода в пруду. Сквозь вязкий воздушный кисель сеяла свет одинокая лампа.
Май сморгнул и осторожно перевернулся на бок. Отозвалось болезненной вспышкой распухшее колено. Он окинул взглядом растворяющуюся в мути гостиную и застыл. Как же он не заметил раньше? Как мог это пропустить?
Комната была уставлена террариумами. На полу, комоде, тумбочках - всюду стояли большие и маленькие стеклянные ящики, а в них... В самом страшном ночном кошмаре Маю не могло привидеться такое разнообразие пауков. Гигантских пауков. Это всё оказались тарантулы. Синие, морковно-рыжие и угольно-чёрные, мерзкие белёсые и всевозможные крапчатые. Вглядевшись, Май разобрал, что многие террариумы кишат пауками поменьше, очевидно, подрастающим молодняком.
Однако самым ужасным было не это. Потому что паук в террариуме - одно, а вне оного - нечто совсем иное. Тарантулы были повсюду. Какая-то пёстрая гадость кралась к Маю по спинке дивана, неспешно переставляя ворсистые лапы. Другая, рыжая, покрытая жёсткой щетиной, отдалённо напоминающей лисий мех, взбиралась по подлокотнику в ногах.
Очень хотелось заорать, но в распухшем горле только булькало и хрипело.
"Спокойно, - сказал себе Май. - Думай! Думай, как можно отсюда выбраться".
Он повернулся ещё чуть-чуть, подтянул к груди ноги, убирая их подальше от тарантула, и вдруг ощутил, как что-то плоское и твёрдое упёрлось в бедро.
"Мобильник!"
Как же Май мог о нём забыть?
Пока он барахтался, неловко тащил телефон из кармана, руку два раза свело судорогой. Второй раз - особенно мучительно, у основания большого пальца. Май долго тёр другой рукой набухший узел мышц, размышляя, кому он может позвонить в сложившейся ситуации. Когда судорога, наконец, отпустила, по ладони медленно расплылся сизо-лиловый синяк.
Родители его жили другом городе. Друзьям? В милицию? И что сказать? Спасайте, меня затащила к себе сумасшедшая старая дева из библиотеки и хочет скормить своим паукам? На словах ситуация выглядела глупо и невозможно. Скорее решат, что он пьян или спятил. В скорую? Ведь он умирает от яда.
Пальцы сами собой набрали короткий номер.
- Здравствуйте! - ответил спустя вечность неровных гудков приятный женский голос. - Вы позвонили в скорую медицинскую помощь. Я вас слуш...
В комнату влетела Ирма. Вмиг оценив ситуацию, вырвала из неловких Маевых пальцев мобильник и отшвырнула. Хрупкая техника улетела в стену и развалилась на части.
- Что ты творишь, идиот?! - рявкнула хозяйка розового домика, замахиваясь клюшкой.
Май скорчился и инстинктивно прикрыл голову руками. Но удара не последовало, потому что в этот самый момент в центре комнаты под потолком материализовалось нечто. Оно походило на большой неровно смотанный рулон бумаги, зачем-то облепленный комьями земли. Нечто повисело в плотном воздухе секунды две - словно в задумчивости - а потом ухнуло вниз и, ударившись об пол, разлетелось тысячей жужжащих черно-красных точек.
Это были осы, целый рой земляных ос. Воздух завибрировал от низкого гула рассерженных насекомых хищников.
Май тихо пискнул, представив, что сейчас сделает пара десятков жал, усугубляя его и без того болезненное существование. Но осам, кажется, не было никакого дела до людей. Они носились по комнате, высматривая тарантулов, как самую желанную добычу, и жалили, жалили, жалили... По сравнению с осами пауки казались медлительными и неповоротливыми. А получив инъекцию осьего яда и вовсе застывали, оплывали как огарок свечи, не подавая больше признаков жизни.
- Твари-и-и! - застонала Ирма. Она пару раз взмахнула клюшкой, пытаясь разогнать ос, но никакого эффекта это не произвело. Отбросив бесполезное оружие, Ирма ринулась к комоду и принялась яростно выворачивать ящики один за другим. Наконец, среди различного хлама, хлынувшего наружу из комодовых недр, ей попался какой-то жёлтый флакон.
Издав торжествующий возглас, хозяйка подскочила с флакончиком к маленькому камину, притаившемуся в сумраке комнаты. Обильно брызнула чем-то на стену под вытяжкой. Пару мгновений ничего не происходило. А потом несколько ос с любопытством прожужжали к влажным потёкам. Потом ещё, и ещё. Рой медленно подтягивался, возбуждённо гудел и принюхивался. Скоро все осы собрались под вытяжкой, и тогда Ирма, ухмыльнувшись, выкрутила до упора выпуклую кнопку регулировки мощности.
Рой исчез.
- Так-то! - Ирма повертела в руках флакон, оглядывая усеянную неподвижными пауками гостиную.
- Сшто эт был..о? - Май неловко сел. Тут же подпрыгнул, тряся рукой и возмущённо фыркая. Прятавшийся в рукаве футболки маленький ярко-синий тарантул проворно скатился на пол и скрылся под диваном.
- Он безобидный, - отозвалась со вздохом Ирма. - Здесь были в основном малыши, да малоядовитые виды. С самыми опасными ты познакомился в начале.
- Т..к сшто эт был..о? - упрямо повторил Май.
Ирма прошлась, вглядываясь в паучьи тела, словно выискивала кого-то конкретного. Май решил, что она ищет близняшек.
"Хорошо бы они оказались среди тех, кого настигли осы", - мстительно подумал Май.
- М-м-м... Что-то вроде артподготовки. Видишь ли, скоро прибудет один мой гость. Амадей. И тебе бы лучше с ним, конечно, не встречаться. Но раз уж всё так вышло...
Не найдя того, что искала, Ирма опустилась рядом с Маем на диван и замерла.
В этот момент раздался звонок. Звонили в дверь. Раз, другой. Коротко, но настойчиво. Электрические трели звучали глухо, словно из-под толщи воды. Словно на дне озера кто-то упорно и часто выжимал кнопку, но звуку было не пробиться, не вынырнуть толком на поверхность.
"Скорая!" - вспыхнула ослепительная мысль. Вот оно, спасение! Май ощутил прилив бодрости.
В доме всё замерло. Прекратило шуршать, ползать, ворочаться и, кажется, даже дышать. Май тоже задержал на миг дыхание, подобрался и что есть силы рванулся к выходу.
- Нет! - Ирма успела перехватить Мая за шкирку и дёрнуть вниз. - Это будет большая глупость! Мы сейчас не на улице Солнечной, намного дальше. Там остался только фасад, ширма между мирами. Ты не можешь открыть дверь!
Но Май её не слушал, он кричал, вырывался, брыкался, пытался укусить Ирму. Однако, тщетно. Он был слишком слаб, и тонкие, но жилистые Ирмины руки удерживали его без особого труда. Впрочем, хозяйке розового домика быстро надоела эта мышиная возня, и она отвесила Маю хорошую оплеуху.
Звонки продолжали всплывать, словно пузыри из тёмных озёрных недр. Пятая трель, восьмая, одиннадцатая... Май уже не вырывался. Замерев, считал их про себя, как обречённый считает последние крупинки в песочных часах, отмеряющих мгновенья уходящей жизни. Когда прозвучала четырнадцатая трель, оказавшаяся последней, он не выдержал и тихо заплакал.
- Дурак! - с чувством сказала Ирма. - Дурак, сопля и размазня. Чуть монстра в мир не выпустил, потому что ему, видите ли, страшно, и ранки бо-бо.
- Он... мок... сам от..клыть, - выдавил Май сквозь всхлипы, сам толком не понимая, что несёт.
- Не мог, - отрезала Ирма. - Сам - не мог. Он может войти только в мой дом, потому что я его по глупости когда-то сюда пригласила. И уйти отсюда тем же путём, которым вошёл. Но парадную дверь открыть ему должен человек. Открыть и как бы выдать приглашение в наш мир. Какой-нибудь слюнявый идиот, вроде тебя.
Май проглотил оскорбление. В конце концов, ему уже было всё равно. Единственный реальный шанс убраться из розового домика живым у него только что отняли.
Ирма помолчала, смерила притихшего Мая взглядом, словно прикидывая, стоит ему объяснять или нет.
- Я ведь сначала подумала, что это Амадей тебя подослал, - сказала она, наконец, - хотя долгие годы ему не удавалось найти себе человека-союзника. Честно, не очень представляю, как бы он это сделал. Впрочем, думаю, есть у него ещё какие-то оконца, подступы к нашему миру, кроме моего дома.
- Кто этот... Амат..эй? - спросил Май без особого интереса.
- Ну, - Ирма замялась, подбирая слова. - Чудовище, монстр из другого мира. И по совместительству... эээ... мой несостоявшийся жених.
У Мая картинно отвисла челюсть. Насколько это позволил надутый зоб под подбородком. Ирма хохотнула.
- Не спрашивай, как так получилось. Это длинная и не особенно интересная история. Но, в общем, росла я сиротой, и мой опекун хотел побыстрее от меня отделаться. Сосватал он меня раньше, чем я узнала, что Амадей чудовище. В самом прямом смысле.
- Ой, - Ирма отмахнулась, - страшнее смертного греха! Я как увидела, думала, заикой останусь. Помолвку расторгла, но... на тот момент доступ к моему дому ему уже открылся. Он был приглашён в гости. Как раз на мой семнадцатый день рождения. Ну и вот... С тех пор каждый год развлекаюсь. Первые пару лет было особенно паршиво. Но со временем я как-то даже привыкла.
"Ага, втянулась", - Май опасливо глянул на Ирму, о чём-то вдруг задумавшуюся.
- Так мы сей..чс не на Солн..чной ул..цссе? - спросил он вслух.
- А? - Ирма очнулась, тряхнула головой. - Нет, не совсем так. Мы как бы одновременно и на Солнечной улице и в некоем другом месте. В полночь, когда настаёт день моего рождения, вся улица начинает... как бы медленно погружаться куда-то, накладываться на иную реальность. И к вечеру они обычно переплетаются настолько, что Амадей может заглянуть на огонёк. Ночь - его время, тьма - его мир, так что...
Но договорить, что же именно так, Ирма не успела. Звук, нереальный, нездешний вдруг заполнил дом. Май не услышал его, но скорее ощутил кожей. Звук прокатился как волна, неразличимый и оглушительный одновременно, затопил собой всё пространство. У Мая заныли дёсны. Обычный человек никогда не слышал, не должен был услышать ничего подобного.
Ирма подскочила.
- Это он! - выдохнула с ужасом и трепетом одновременно. - Он уже здесь!
- Шс..то бу..м дел..ть? - нервно спросил Май.
- Что я буду делать, - уточнила Ирма, окинув его оценивающим взглядом. - Ты-то полная развалюха. Так что мы тебя, наверно, пристроим куда-нибудь, а потом я займусь Амадеем.
- В пд..вл?
- Плохая идея с подвалом, - сказала, смутившись, Ирма. - Видишь ли, у меня несколько месяцев назад удрал из террариума последний выводок Инги. И... понимаешь, они немного диковаты. К тому же их там десятка два. Ну, может чуть меньше. Наверняка друг друга частью переели с голодухи. А вот выводок Дарлы...
Тут она опять ненадолго впала в задумчивость. А потом вдруг посмотрела на Мая и самодовольно улыбнулась, словно в её голове только что созрел чудовищно хитрый план.
- У меня есть идея. Раз уж ты всё равно здесь, то сможешь мне немного помочь. Поработаешь приманкой. Согласен?
Май согласен не был, но сил возражать не осталось.
"Куда-нибудь" в итоге оказалось чем-то средним между чуланом и стенным шкафом на площадке второго этажа возле спальни. Там было тесно, душно и стояла кромешная тьма. Такая густая, хоть ложкой черпай.
Ирма втолкнула его, беспомощного, в эту тьму и оставила с ней наедине. Май слышал, как щёлкнул с наружной стороны шпингалет, как удалились едва различимые Ирмины шаги и затихли. Он осторожно опустился вниз, кажется на обувные коробки. И время растянулось в бесконечность.
Темнота вокруг пахла пылью, нафталином, шерстью и ещё чем-то неуловимым. Темнота дышала, смотрела, ощупывала Мая невидимыми пальцами, отчего мелкие волоски на затылке вставали дыбом. Май ничего не видел, но иногда на самой периферии зрения ему мерещилось слабое шевеление. О пауках он старался не думать. В конце концов, где-то совсем недалеко, там, за запертой на шпингалет фанерной дверью подкрадывалось чудовище куда как более жуткое, чем огромный ядовитый тарантул.
Май вдруг ощутил себя маленьким мальчиком, спрятавшимся ночью в шкафу от своего страха, от полчищ выдуманных монстров, притаившихся в темноте спальни. Только в этот раз всё было по-настоящему.
Странный звук, пришедший из иного мира, заполнил собой весь дом. Он поселился в досках паркета, стенах и кровле. В каждой клеточке Маева тела. В мыслях и сердце. И то, что испустило этот звук, знало о Мае всё. Как часто бьётся от страха жилка на распухшем горле, как сводит судорогой ногу, какие панические мысли вертятся в тяжёлой от усталости голове. И, разумеется, оно прекрасно знало, где Май прячется.
Дом вздрогнул и чуть просел. Маю показалось, что пол кренится, становится дыбом, как если бы чья-то тяжёлая туша придавила его с одной стороны. Он инстинктивно вытянул руку и ухватился за первое, что подвернулось. На ощупь это оказалось пальто. И тут же по руке от запястья до плеча пробежались мохнатые лапы. Маю пришлось зажать себе рот другой рукой, чтобы не закричать. Из горла вырвалось только неразборчивое бульканье, а в неестественной ложбинке между двумя разбухшими укусами - на шее и у ключицы - уже удобно устроился паук. Май замер, даже перестал дышать. И вдруг ощутил щекой осторожное и немного щекотное прикосновение суставчатой лапы. Деликатное, успокаивающее.
Лап-лап.
"Это он... она меня подбадривает?!" - поразила Мая внезапная мысль.
Он убрал ото рта ладонь и разлепил сухие губы. Как там их звала Ирма?
- И.. Ин..га?
Ничего.
- Даг..л..ла?
Лап-лап.
Май шумно выдохнул. А затем, неожиданно для себя погладил дрожащими пальцами рогатое паучье тельце.
В глубине дома что-то грохнуло. Нездешний звук на мгновенье затих, а потом вдруг нахлынул с новой силой.
- Ах ты с-с-с-у-у...- долетел до Мая искрящийся азартом возглас.
Грохнуло ещё раз, куда сильнее. С потолка посыпалась штукатурка. Где-то в гостиной зазвенело бьющееся стекло. Затем в несколько мгновений всё смолкло, и в наступившей тишине раздался негромкий, но очень отчётливый хруст. Хруст ломаемых костей. И сразу - вопль. Безумный, полный боли. Так могло бы кричать смертельно раненное животное, но Май с ужасом узнал в нём голос Ирмы.
- Не пущу-у-у!..
Глухой удар, и снова тишина.
Май сидел не шевелясь, боясь осмыслить услышанное. Что там произошло? Неужели Ирма...
Но жуткая догадка не успела оформиться полностью. Потому что Май вдруг ощутил, понял шестым или ещё каким-нибудь чувством, что за дверью его убежища кто-то есть. Нездешний звук прокатился по дому вновь, и Маю почудилось в нём:
- А м а д е й й й...
Тьма вздохнула подобострастно и благоговейно.
- А м а д е й й й...
Как круги по воде от брошенного в пруд камня. Камня, что потревожил дремлющее в омуте чудовище.
- А м а д е й й й...
Май почувствовал, как Дарла подбирает лапы.
Дверь чулана выпала наружу почти беззвучно. И за нею, в разреженном полумраке... Май таращился и всматривался, но взгляд соскальзывал, никак не мог объять всю картину целиком. Вот длинное склизкое щупальце потянулось, влажно чмокнуло присосками. Вот клешня... Или это клюв? Жадно щёлкнул, вцепился в дверной косяк, выломав доски с кусками кирпича. Чудовище лезло, ломилось в узкий проём, пыталось расширить вход, а Май продолжал слепо таращиться, так и не в силах понять. Ему почему-то казалось это важным - непременно разглядеть лицо своей близкой смерти. Но разум упорно отказывался воспринять увиденное.
- П о й д ё м в п у с т и п р и г л а с и у б ь ю!- лоснящееся щупальце возникло прямо перед Маем, собираясь то ли душить его, то ли тащить прочь из чулана.
И в этот момент Дарла прыгнула. Май успел слабо удивиться, какими прыгучими бывают большие пауки. В полумраке тускло блеснули хелицеры, вонзились в упругую плоть щупальца. И сразу же, как по команде, из всех углов, из коробок, карманов, рукавов нависших над Маем курток и пальто посыпались, заспешили на помощь Дарле её дети. Их оказалось несметное множество, целая паучья лавина, и Мая бы, наверное, такое зрелище повергло в глубокий шок. Раньше, ещё вчера. Всего несколько часов назад. Но вчера было ужасно давно. А сегодня, прямо сейчас, он видел то, что иным не снилось даже в кошмарах. Видел, хоть воспалённый разум и отказывался это осознать. И ощущал невероятное облегчение, и даже злорадство, наблюдая, как отшатывается, пятится из чулана чудовище Амадей.
- Так его! Ату! - раздался рядом охрипший голос Ирмы.
Она появилась тут же, страшная, изломанная, заляпанная кровью. Правая рука её распухла и безжизненно висела, из раны над локтём торчал обломок кости. А левой рукой Ирма сжимала... Сперва Май принял это за пистолет. Но когда она первый раз нажала на кнопку, он понял, что ошибся. Это был пневмомолоток. В воздухе засвистели гвозди.
Она не целилась, стреляла почти наугад, гикая и улюлюкая, яростно выжимая раз за разом "пуск". В стороны летели сгустки чего-то чёрного, куски пауков, брызги гемолимфы, мелкое крошево и пыль. Май скорчился на коробках, молясь, чтобы его не нашёл какой-нибудь случайный гвоздь.
Нездешний звук изменил тональность, стал ещё более осязаемым и немного... жалостливым? Раздосадованным? Обиженным?
Пневмомолоток защёлкал впустую: заряд гвоздей кончился. Ирма сердито отшвырнула бесполезный инструмент и кинулась за Амадеем, перетекавшим по лестнице на первый этаж.
- В подвал, в подвал его гоните! - завопила она, порывисто оглядываясь в поисках чего-нибудь, что можно было бы запустить вдогонку чудовищу. Наконец, удовольствовавшись вывалившейся из чулана деревянной вешалкой, она скрылась внизу.
Май кое-как сполз с коробок и выбрался из своего тесного убежища. Тело почти не слушалось, укушенную ногу подводило судорогой. Добравшись ползком до лестницы, Май с усилием поднялся, хватаясь за перила. Перегнулся через бортик, чтобы посмотреть, что творится на первом этаже.
Поредевшие ряды пауков теснили Амадея к кухне, откуда имелся ход в подвал. Ирма с энтузиазмом помогала им клюшкой. Мая поразило, откуда у неё берутся силы. Казалось, хозяйка розового домика не чувствует ни страха, ни боли в искалеченной руке, только дикий азарт.
А между тем, гротескно распухшие от множества ядовитых укусов щупальца и всёнеуловимо уродливое тело чудовища начинало медленно истончаться, таять в воздухе, грозя провалить Ирмин план по скармливанию Амадея одичавшим тарантулам подвала.
- В е р н у с ь я в е р н у с ь!.. - прокатилось по дому гулким надрывным вздохом, и Амадей исчез.
Маю померещилось, что Ирма кокетливо машет чудовищу рукой на прощание. Он сморгнул.
"Не воздушные поцелуйчики посылает, и то ладно. Впрочем, если так и дальше пойдёт, то лет эдак через пять они ещё и помолвку возобновят".
Он не помнил, как спустился по лестнице. В гостиной, промахнувшись мимо дивана, рухнул на забрызганный кровью и гемолимфой пол и обмяк. Перед глазами всё расплывалось, изламывалось и множилось, словно он вдруг оказался в комнате кривых зеркал со странным калейдоскопическим эффектом. Сил больше не осталось, и Май подумал, что вот прямо сейчас было бы неплохо либо уснуть, либо умереть. Главное, чтобы больше не кантовали.
В центре диковинного калейдоскопа вдруг отчётливо вырисовалось лицо Ирмы, заслонив собой колыхание реальности.
- Ир..ма-ширма, - пробормотал Май, уже проваливаясь в сон.
- Май-раздолбай, - отозвалась Ирма и беззлобно пнула Мая в бок, отчего тот дернулся и слабо заскулил.
Сон, впрочем, как рукой сняло.
- Всё, можешь проваливать. Дома дрыхнуть будешь. А у меня тут и без тебя уборки невпроворот.
- Что, уж..е мож..но? - переспросил, не веря своим ушам.
Ирма кивнула.
- Ага. Да, кстати, на, - она положила Маю на живот полурасплющенного мёртвого тарантула. - Я тут вспомнила. Народное средство. Потри им укусы, чтоб жижа в ранки попала. Там в гемолимфе противоядие.
Май приподнялся на локтях и посмотрел на паука. Буровато-серого, с чёрным рогом на мохнатой спине. Как две капли воды похожего на Дарлу. Тарантул лежал, беспомощно растопырив лапы, и серая жижа вытекала из пробитого брюшка на футболку.
- Я... - Май сглотнул неожиданно подступивший к горлу комок и осторожно переложил безвольное тельце на диван. - Мне уж..ше лучше, - честно соврал он.
- Ну, как знаешь.
Хватаясь за мебель, Май поднялся и заковылял на выход. В прихожей споткнулся об уцелевшую каким-то чудом коробку конфет. Обернулся.
Ирма стояла возле лестницы и ухмылялась.
- Ну, спасибо за поздравленьице. Эльвире Эдуардовне привет. Если оклемаешься и на неделе ещё наведаешься в библиотеку, можешь передать, что в понедельник, скорее всего, буду. Ты... заглядывай через годик, если что. С тобой в этот раз весело получилось.
Май несколько мгновений переваривал услышанное, потом судорожно кивнул и вышел.
Дверь за спиной с грохотом захлопнулась.
На улице брезжил ранний рассвет. И ясное небо обещало солнечный день на улице Солнечной.
Соседние с номером тринадцатым дома утратили кукольный вид. Мерно похрапывали в своих постелях жильцы, из форточки напротив Ирминого дома выбралась рыжая кошка. Перекликалась на рябине маленькая стайка синиц.
Пройдя несколько метров, Май оглянулся. В одном из окон розового домика на подоконнике сидел большой тарантул. Серо-бурый, с чёрным матовым рогом. У тарантула, правда, не хватало трёх лап. Но его это, кажется, не особенно беспокоило. Он... вернее, это конечно же, была она, подняла одну из уцелевших конечностей и пару раз стукнула по стеклу.