Занавески на окнах застираны,
Но чисты, словно нравы на Севере.
Баба Вера постель постелила нам
В  светлой горенке, пахнущей клевером.

Пожелала ночного спокойствия
И ушла осуждающе тихая:
"Чтоб до свадьбы... Ох, Бога побойтеся!"
Что же ты присмирела  над книгою?

Что  халатом закутала ноженьки
И сидишь в уголке недотрогою?
Убоялась  иконного боженьки,
Или теткой напугана строгою?

Это ты ли,  с кем,  пользуясь случаем,
Брали всё, что судьбой предоставлено:
Общежитскую койку сприпучую
И дежурный диванчик продавленный?

Ты чего? Городская ж - не местная!
Что  тебе эти слухи шипящие?
Или, может, грустишь, что невестою
Никогда не бывать настоящею,

В деревенском понятии - честною?
Что фата - это  лишь  украшение.
Бутафорская  тюль. Мерседесного
Шоу-гоу-гуляй  приложение.

Пусть я  страстно желал и настаивал,
Только ведь и не брал тебя силою...
Что со мной? Неужели раскаянье?
Это я не сберег тебя, милая!

Вот, невеста, хрустящие простыни.
Спи. Я ж к тетке пойду за укорами...
Посидим, покалякаем сродственно,
Будем ночь коротать разговорами.

О родне, о хозяйстве - до досточки,
И о том, что село нынче брошено. 
И тебе перемоем мы  косточки,
А под утро  решим, что хорошая.