Но вот материал в типографии. Тексты передаются для набора линотиписткам, макеты полос - верстальщику, фотографии отправляются в цинкографию. В городской типографии ежедневно версталось две-три многотиражки, принадлежавшие заводам нашего Бежицкого района города Брянска. До 1956 года район был самостоятельным городом. Типография - наследие того самобытного прошлого. И называется она, как и раньше, "городской", чтобы не путали с "областной", где печатаются областные газеты. Там, правда, тоже полно мелочёвки, но те многотиражки и районки с "другого куста".
Мне приходилось работать и в Областной типографии. Цеха отличаются мало, а вот корректорская светлей и просторней. В Городской же редакторам и корректорам, работающим на выпуске, был выделен маленький кабинетик, в котором едва умещался стол и несколько стульев. Мебель и стены в там были замызганы типографской краской и вид имели неопрятный.
Путь корректуры из "грязи в князи"
Редактор приходил на выпуск часам к десяти утра. К этому времени уже свёрстана, как минимум, одна из четырёх полос - та, на которую линотипистки успели набрать строки. Верстальщик Валентин Лысенко, балагур и добродушный грубиян - опытный и умелый специалист. Работает быстро, качественно. Его зычный бас несётся по цеху, перекрывая производственный шум. В корректорской хорошо слышен призывный клич: "Прогресс"! "Автозаводец"! "Камвольщик"!, - означающий, что можно забирать оттиск полосы.
На снимке: сначала тексты набираются на линотипе. Линотип - это аппарат, совмещающий в себе плавильный котёл для свинцового сплава и пишущую машинку. Отсюда строки поступают к верстальщику, который точно по макету собирает газетные полосы. Лучшим верстальщиком типографии, без сомнения, был Валентин Лысенко. Работал он быстро и качественно. Иногда, правда, мог себе "позволить". Но, как сам говорил: "Я после первой и второй - работаю, как трезвый, а вот после третьей только руковожу". Но я его никогда не видел явно "под шафе". Однако после работы они вместе с некоторыми из редакторов частенько запирались в его подсобке, чтобы слегка отметить выход очередных номеров. За линотипом его жена Лида. Она, как и Валентин, была лучшей по профессии в нашей типографии. Весёлая, доброжелательная женщина.Это всегда так: те, кому всё удаётся, приветливы и оптимистичны. Хотя возможна и обратная зависимость.
Первые оттиски не производят приятного впечатления. Они грязные, мажутся - краска на набор наносится густо, высохнуть не успевает. На полях (а странички размера А3 печатаются на листах А2) отпечатки пальцев верстальщика, да и редактора вытирают о них нечаянно запачканные о текст ладони. Первый оттиск плюс ко всему и внутренне неустроен. Верстальщик ещё не наклеил клише, и пустые квадраты усиливают впечатление неряшливости. Выпускающему предстоит вывести доверенное ему детище редакции из "грязи в князи".
Общее впечатление неопрятности усиливают "хвосты" - оттиснутые на полях колонки строк, не вместившихся в границы материалов. Их надо будет сократить. У опытных редакторов и ответственных секретарей обычно за бортом оказываются всего несколько строк. Новичкам же, пока они не приспособятся грамотно составлять макеты, неопытность добавляет забот в типографии. Ну и моральный ущерб: Валентин не пропустит повода отпустить по этому случаю добродушно-ехидную реплику. Громогласно. Но может быть и наоборот, когда в какой-то статье не хватило строк, чтобы заполнить объём, отведённый под неё на макете. Верстальщик забивает это место перевёрнутыми вверх основанием строками из отходов. У него этого добра, предназначенного для переплавки, полно. Здесь придётся дописывать. Если "дыра" небольшая - верстальщик разгонит строки, вставив между ними тонкие пластинки.
Так выглядит линотипная строка. Текст идёт по верхней кромке пластины. Не обращайте внимания на буквы - линотип и в Африке линотип. (Снимок позаимствован в Интернете).
Дописать!
Лучший способ средней дописки, чтобы не заливать "дыру" "водой" - поставить реплику "От редакции", а то и прямо в тексте сделать врезку, обозначив тему материала, но это, пусть и минимальная, перевёрстка, что верстальщиком будет встречено в штыки. Ему лишняя работа ни к чему. Но бывали случаи, когда "дыры" получались огромные, и этот дефект косметическими мерами и мелкими дописками не исправить. Рассказывают, что однажды нашему редактору А.Брону, пришедшему в типографию после отгула, проведённого на свадьбе у родственника - так сказать, с бала на корабль - по вине ответсека, оставившему дыру в макете, пришлось дописывать целых 300 строк. Это в переводе на компьютерный текст две страницы 12-м шрифтом с минимальным межстрочным интервалом. Не знаю причины этого казуса - тогда я уже не работал в "Автозаводце". Такая ситуация для выпускающего катастрофа, потому что чревата срывом выпуска газеты, ведь 300 строк так просто не найти. В таких случаях начинаются нервные звонки в редакцию с требованием найти где угодно недостающий объём. Но чаще всего используется шпек - набор какой-либо интересной статьи, оставленный верстальщиком в задел от ранее напечатанных газет. Но в тот раз шпека не случилось. И тогда Брон, усевшись в корректорской, написал материал об особенностях русского застолья, опираясь на впечатления от вчерашнего торжества. Почерк у него был разборчивый, и линотипистки набрали текст как с машинописного. Газета вышла вовремя. И мало того, материал этот впоследствии был ещё и отмечен как лучший в каком-то конкурсе. Брон был не только прекрасным редактором, но и талантливым журналистом.
Сократить!
С дописками ясно, а как быть с сокращениями? Сократить две-три строки не составляет трудности. Но если лишними оказываются строк 30, тогда дело хуже. А у некоторых при вёрстке "хвосты" вылезают за сотню. Да и сокращение сокращению рознь. Если материал хороший, если сделан плотно, то и сокращать его жалко. Есть соблазн снять какой-нибудь мелкий материалец и переверстать, разместив на ней всё, предназначенное в отвал. Но верстальщику перевёрстывать страницу - лишняя работа. Конечно, уговорить его можно, но матюков при этом наслушаешься. После бурных протестов и всякого рода выражений, характеризующих не с лучшей стороны упрямого косорукого редактора, Лысенко, злобно грохоча своими железками, просто переставал общаться. И кажется, что он ничего поправлять не станет, тем более, что в данном случае и не обязан, но через пять минут, улыбаясь, несёт оттиск с перевёрстанной страничкой. Мол, вот как надо работать! Он профессионал, и хорошо сделанная работа для него важней, чем незапланированные усилия по её выполнению. А побубнить, самовыразиться - это уж свойства его натуры. Снятый материал, уступивший место своему более важному сотоварищу, отправляется на полку стеллажа, где ждёт своей очереди в виде шпека.
Здесь изображён момент правки. Строка с ошибкой поддевается шильцем и извлекается, а вместо неё вставляется выправленная. Под правой рукой видно клише фотографии, на котором различимы фигуры нескольких человек. Кстати, кроме цинковых были ещё и пластмассовые. Их своим подписчикам рассылало ТАСС. Трёхколоночные пластмассовые клише были отличными вставками под офицерские погоны. (Фото позаимствовано в Интернете).
Но это уже крайности. Сократить можно всё и без перевёрстки. В таком случае утешением становится изречение Брона о том, что практически любой материал от сокращения только выигрывает. Сокращать не обязательно концовку, вынесенную за поля. Даже удобней сделать это и в середине материала. Идеально, когда количество сокращаемых строк укладывается в какой-то малозначащий абзац. Но чаще подрезается концовка малоинформативного абзаца. В этом случае перенабирать придётся лишь одну строку, ту, которая встанет на месте "отсоединения". От неё отсекают начало удаляемого фрагмента. Но бывают и казусы. Помню, как изуродовали мой материал в первый месяц работы. Тогдашний ответсек просто отсёк часть предложения, оставив подлежащее без сказуемого. Видно, очень спешил, чтобы отметить завершение вёрстки.
По кругу
Первая читка произведена, перепутанные местами куски текстов обозначены, заголовки проверены, перевёрнутые строчки отмечены, правка опечаток в тексте произведена. Но справедливости ради надо сказать, что, если набор делала жена Лысенко Лида, то опечаток почти нет. Работала она чисто. Эта семейка словно подобрана по полиграфическим параметрам. И он, и она специалисты высокой квалификации. Но были и такие линотипистки, которые исправляя ошибку, допущенную ими при наборе, могли сделать в выправляемой строке ещё две. И тогда процесс правки превращается в бесконечный и мучительный, потому что таких строчек десятки. Но Лида правила классно! И для редактора работать с ней одно удовольствие.
Но вот густо расчерченные полосы уходят в линотипную, где, согласно редакторским правкам, выливаются "правильные" строки. Верстальщик к этому времени уже успевает наклеить специальной липкой лентой на железную основу клише.
Начинается правка по металлу. Орудует верстальщик кривым шильцем, ловко выдёргивая бракованные строки и вставляя вместо них "правильные", которые держит в левой руке, перевернув так, чтобы написанное было "вверх ногами". И форма с газетной полосой перед ним тоже перевёрнута. А вот корректура расположена, как и следует располагаться газетному листу. Так легче править. Ведь оттиск - это зеркальное отражение набранного в металле текста. Найти нужную колонку и месторасположение в ней строки с ошибкой намного проще, если совмещать "бумагу" и "металл" таким образом. Некоторые верстальщики переворачивают не набор, а оттиск. Сути это не меняет.
Валентин верстает очередную многотиражку.
Без корректора нет газеты
После первой правки оттиск поступает корректору. Корректор - обязательный участник процесса выпуска газеты. Сейчас многие издания экономят на корректорах, полагаясь на компьютерные программы. Это значительно ухудшает качество печатной продукции. Хороший корректор не просто очень грамотный человек, он обладает устойчивым вниманием, большим опытом работы и хорошей начитанностью. И здесь следует отметить, что ЛЮБОЙ ТЕКСТ ЛЮБОГО АВТОРА нуждается в редактуре и корректуре. Некоторые самовлюблённые авторы болезненно относятся к замечаниям, касающимся их творений. Но тот, кто заботится о качестве написанного больше, чем о собственном эго, воспримет дельное замечание с благодарностью. Однажды Брон попросил меня просмотреть свежим глазом его статью, подготовленную для какого-то центрального издания. Это обычная практика среди журналистов. Свой глаз после третьей читки обычно "замыливается". Я прочитал и нашёл пару фраз, показавшихся мне недостаточно логичными. Брон удивился, перечитал и согласился. Кстати, он любил говорить, что великие писатели не были бы столько великими, если бы не сотрудничали с прекрасными редакторами.
Первый помощник редактора при выпуске газеты - корректор. Но при второй читке он выходит на главную позицию. Выпускающий в этот момент превращается в подчитчика. Корректорам легче бороться с ошибками и пропусками, если в тот момент, когда они правят текст, им кто-то читает с оригинала. Дело в том, что они сосредоточены на орфографии и не следят за содержанием, поэтому могут не заметить искажений текста. У каждой редакции свой постоянный корректор. Он не входил в штат многотиражных газет, с ним заключали договор. Это человек проверенный и надёжный. Им дорожат, им гордятся.
Не могу не сделать маленького отступления, касающегося наименования профессий. Корректоры - это всегда, ну, может быть, за редким исключением, с которым мне сталкиваться не приходилось, женщины. Но не существует термина "корректорша". В словарях не найти и слова "линотипистка", хотя наименование "линотипист" уже на моей памяти в полиграфическом обиходе не употреблялось. Потому что практически все операторы линотипных машин были женщины.
На снимке хорошо видно, как "зеркалится" оттиском набор.(Фото позаимствовано в Интернете).
Авось, не захочет пройти
После второй правки свежие оттиски вновь поступают в корректорскую. Но корректор уже не читает их полностью, а только сверяет корректуру, отмечая не выправленное. Выпускающий бегло просматривает за ней полосы: как говорится "свой глазок - смотрок". Третий оттиск печатается в двух экземплярах - корректору и представителю Обллита (в просторечье "цензору"). Конечно, это нарушение, поскольку цензор должен читать уже подписанную в печать газету. Но тому есть свои причины, о которых я скажу позже. Сделав свои правки, цензор возвращает страничку редактору. Всё это вновь уходит на правку, и, если линотипистка не наделала новых ошибок при исправлении старых, то газета считается подготовленной к печати. Выпускающий ещё раз полностью перечитывает все полосы, особое внимание уделяя заголовкам и подписям: в отдельно стоящих словах ошибки особенно бросаются в глаза... читателю. Таков парадокс. При вычитке выпускающие как раз именно их часто пропускают, уделяя особое внимание текстам. Корректор в это время уже собирает свои вещички и, комментируя потуги выпускающего найти ещё какой-то дефект, произносит с фатальной безнадёжностью: "Ошибка, если захочет, всегда пройдёт".
Но и это ещё не всё. В назначенное время подъезжает в типографию кто-то из редакции, чтобы прочесть материалы свежим взглядом. Его так и называют "свежий глаз", хотя вариантов много. Это и "орлиный взор", и "незамутнённый взгляд", и "всевидящее око". Но и это не стопроцентная гарантия. Но больше заслонов нет. Поэтому выпускающий, мысленно перекрестившись, и ещё раз пробежавшись взглядом по аккуратным, чистеньким, выскобленным им полоскам, пишет на всех четырёх листах "В печать" и ставит свою подпись.
![[]](/img/e/egorych/1125/2.jpg)
![[]](/img/e/egorych/1125/3.jpg)
![[]](/img/e/egorych/1125/9.jpg)
![[]](/img/e/egorych/1125/10.jpg)
![[]](/img/e/egorych/1125/5.jpg)
![[]](/img/e/egorych/1125/6.jpg)