Аннотация: Три человеческих судьбы, три разных истории в мистико-психологическом рассказе моей любимой девушки.
Таро Повелителя Душ
***
На улицах огромных мегаполисов так трудно встретить человека, который по-настоящему мог бы поверить в магическое изменение окружающей материи, но там же с легкостью можно отыскать невероятное количество людей, закованных в цепи собственного страха или отчаяния, вины или ненависти. Все они, отрицая потустороннее, считают, что их души живут земными законами, не подозревая о том, что все, так называемое "сверхъестественное", живет внутри них. И они бегут, пытаясь спастись от неизбежного, упорно не желая видеть опасность в самих себе. Это и загоняет их в ловушку...
Часть 1. Отчаяние.
Глава 1. Цепи Вины.
Мелодичный звон наддверного колокольчика заставил девушку, только что вошедшую в просторный холл, съежиться, делая ее похожей на маленького испуганного зверька. Однако она быстро опомнилась и постаралась придать лицу и осанке максимально уверенный вид. Она надеялась, что звук колокольчика привлечет внимание хозяина дома, и ей не придется звать его самой. Но в глубине души все же хотела, чтобы хозяина вовсе не оказалось, и тогда она могла бы уйти и навсегда забыть об этом визите.
Девушка оглянулась вокруг, желая немного унять нервную дрожь, но это мало помогло. Стены здания от пола и до потолка представляли собой огромные окна, занавешенные темно-бардовой тканью. Шторы были усеяны мелкими серебристыми кристаллами, отражающими любой падающий на них свет. На стенах играли тени, медленно перекатываясь по темному бархату, будто кто-то вращал гигантский шар, наполненный серым туманом. Потолок имел вид звездного неба, посредине которого был изображен круг Зодиака. Каждый знак на нем был настолько реалистично выполнен художником-профессионалом, что, казалось, эти фигуры, и впрямь, могут управлять судьбами миллионов. Глубокий синий цвет фона разительно контрастировал с темно-желтыми оттенками изображений знаков, что однако придавало ему некоторое очарование. Клубящиеся, обволакивающие купол, темно-коричневые облака словно были наполнены угрозой. Их тяжелые вихри, обремененные непролитыми каплями, со всех сторон надвигались на глубины ночного неба. Взглянув под ноги, она обнаружила, что стоит на самом краю кратера просыпающегося вулкана. Разверзшееся пекло имело огромный размер и занимало почти весь пол комнаты. Внутри застыли искры бурлящей лавы и летящие к поверхности камни. Девушка отпрянула к двери, прижавшись спиной к стеклянным створкам. Ее беспокойный взгляд скользнул по комнате в поисках хотя бы одного знакомого человеческого предмета. Но неожиданно ее внимание привлекла лестница, которую она почему-то заметила только сейчас. Нарисованные ступени поднимались из раскаленного вулкана к глубинам космических просторов. Посередине же находились настоящие ступени, сложенные из черного мрамора. К низу они становились все шире - и, в конечном итоге, лестница занимала большую часть комнаты. Девушка готова была поклясться, что еще несколько секунд назад мраморного исполина и вовсе не существовало в холле.
- О, милое дитя, вам пришлось стерпеть мою невежливость и ждать в одиночестве. Прошу у вас прощения за старушечью бестактность.
На нижней ступени лестницы стояла пожилая женщина невысокого роста. Длинный, до самого пола, балахон насыщенного фиолетового цвета укутывал все ее тело. Волосы ее были коротко острижены и вились мелкими кольцами. Она приветливо улыбалась, и от этого возле ее темных, глубоко посаженных глаз лучиками рассыпались мелкие морщинки.
При виде хозяйки светло-голубые глаза напуганной девушки прояснились, губы тронула чуть заметная улыбка, а на щеках проступил нежно-розовый румянец.
- Здравствуйте, госпожа, - негромко произнесла она и чуть склонила голову в знак приветствия и уважения.
- Вы ищете помощи, милое дитя?
Легкий кивок белокурой головки и печальная поволока в светлых глазах клиентки были верными знаками того, что ожидания колдуньи оправдываются.
- Идемте же, нужно начать незамедлительно, - колдунья жестом указала девушке на узкую дверь в стене, ведущую, видимо, в главную комнату дома.
Девушка вновь чуть заметно кивнула и последовала за хозяйкой, стараясь не оглядываться на картины холла. И все же ее не оставляло смутное ощущение того, что сзади надвигается поток кипящей лавы, а сверху за этим наблюдают равнодушные и властные созвездия, лениво водя глазами и поворачивая головы. Однако вид следующей комнаты отвлек ее от пугающих фантазий. Если стены холла, только что покинутого, целиком состояли из стекол, хотя бы немного пропускавших свет снаружи, то в той комнате, куда они вошли, не было ни одного окна, что делало ее абсолютно темной. Усугубляла эффект черная драпировка стен и мебели, стоящей прямо в центре. Если бы не свечи, изливавшие свет с низкого столика, то ничего нельзя было бы разглядеть. Девушке показалось, что она падает в черную дыру, когда хозяйка усадила ее на низенький стул, обшитый черным бархатом, а сама устроилась прямо напротив. Черные глаза колдуньи усиливали ощущение низвержения в бездну.
- Говорите, дитя мое. Буду счастлива... - она чуть заметно усмехнулась, - вам помочь.
- Я сирота, - дрожащий голос девушки будто впитывался в складки темной материи. - Родители погибли полгода назад, и более у меня никого не осталось, - глубоко вздохнув, она попыталась сдержать слезы. - Сейчас... - всхлипывание заглушило окончание фразы. Глаза колдуньи выжидательно смотрели на борющуюся со слезами клиентку.
- Сейчас так много приходится делать и решать самой... У меня никого, никого не осталось после их смерти. Это так тяжело - жить без единой надежды на поддержку и помощь. Но мне... Мне некого винить, кроме самой себя. Все эти месяцы... - всхлипы становились все громче, а взгляд колдуньи все более разгорался алчным пламенем. - Все эти долгие, почти бесконечные шесть месяцев я живу с полным осознанием своей вины. Понимаете ли вы, каково это - каждый день видеть в зеркале убийцу собственной семьи?.. - девушка прикрыла глаза и вновь попыталась унять рыдания, подступающие к горлу. Она поднесла руки к лицу и сидела молча какое-то время. Женщина, сидевшая напротив, не нарушала молчания, ожидая окончания рассказа.
- Не знаю, зачем я все еще здесь, и почему до сих пор не отправила свое тело в землю, а душу в Ад. Я слишком устала противиться этому пожирающему пламени по имени "Вина".
- О, милое дитя, душа ваша небесполезна еще в этом мире. Потому оставьте мысли об убийстве ее оболочки, и позвольте мне вам помочь, - женщина поднялась из-за стола, голос ее, казалось, исходил отовсюду и стал жестким и властным. - Как твое имя, назови его!
- Нико, госпожа, - произнесла девушка. - Меня зовут Нико.
Чуть заметно улыбнувшись, колдунья приоткрыла искусно выполненную шкатулку. На крышке ее были вырезаны символы четырех стихий: воды, воздуха, огня и земли, окружавшие пятый символ - символ стихии духа. Внутри шкатулка была отделана красным бархатом, на котором покоилась колода карт. Колдунья бережно вынула одну из них и, не глядя, протянула Нико.
- Я помогу, если ты сможешь выполнить несколько несложных условий.
Девушка напряженно кивнула, разглядывая отданную ей тайну.
Глава 2. Власть Пустоты.
- Позвольте вам представить, Рей, мой давний знакомый и хороший друг - господин Гейз. Личность, скажу я вам, очень неординарная и даже загадочная. Это удивительно, но в наше механическое и разумное время он все еще отваживается называть своими увлечениями магию и мистику. Он так стремится к потустороннему, словно в реальности ему недостаточно проблем! - раскатистый смех Грема привлек внимание стоящих рядом гостей, и они, по всей видимости, переключились на обсуждение нового знакомого Рея.
- Рад знакомству с вами, Гейз. Не так часто встретишь человека, не измеряющего свою жизнь только годовыми доходами и весомостью кошелька. Но все же, надеюсь, вы не отрицаете законов физики - они, наверняка, действуют и "по ту сторону".
На тонких губах Гейза играла усмешка, таящая в себе легкую тень презрения.
- Взаимно, господин Рей. Не так часто встретишь человека, который обрадуется знакомству со столь непрагматичной и эфемерной персоной.
Вечер в доме Рея был в самом разгаре. То и дело раздавался заливистый смех дам или покашливание чиновника, поперхнувшегося дымом сигары. Всюду сновали официанты, бесшумно расставляя серебряные подносы на низенькие столики, явно выполненные из дорого сорта древесины. Все вокруг подчеркивало роскошность жизни хозяев. Мебель, картины, украшения и милые безделушки, расставленные по всем углам комнат, имели на себе отпечаток достатка, вычурности и хвастовства. И точно такой же отпечаток имело и лицо самого хозяина дома.
- С такими оригинальными увлечениями, несомненно требующими совершенного развития интуиции, вы могли бы стать пророком или, на худой конец, прорицателем.
Лицо Гейза в миг посерьезнело, как только Рей произнес эту фразу.
- А вам бы хотелось заглянуть в будущее, господин Рей?
Теперь пришел черед Рея изменить выражение лица. С него тут же спала пелена напускной веселости и маска беспечного довольства.
- Для того чтобы знать будущее, нужно уметь справляться с настоящим или хотя бы разбираться в нем. К сожалению, Гейз, мне этого не дано.
Порой человек готов выложить перед малознакомым ему субъектом всю свою жизнь в поисках понимания или просто потому, что более они вряд ли увидятся. И именно на это и толкнул Рея доверительный тон беседы с мистиком и магом.
- Знаете, господин Гейз, мне уже 30 лет, а я будто и не нашел, как говорят, "своего истинного призвания". Да, вы скажете, что я успешный бизнесмен и человек, живущий в достатке. Но это не то, совсем не то, чего хочет моя душа. Я знаю, что есть нечто скрытое внутри меня, что заставляет страшиться и все время ждать опасности извне. Мне постоянно кажется, что мне хотят помешать, что кто-то мне противостоит. Но когда я, скажем так, вступаю с этим в борьбу, оно отступает. Но... - Рей откинулся на спинку малиновой софы с золотистой отделкой, где они сидели, и закурил. В его темных глазах словно пробегали один за другим все страхи и препятствия, которые когда-либо брали верх над всесильным рассудком. - Но... У меня нет семьи. Нет жены, детей. Нет даже девушки, которая могла бы всерьез мне понравиться. Нет никого, ради кого было бы все это. Я заполняю свой огромный дом мертвыми ненужными вещами, не позволяя скуке или унынию овладевать моим временем. Но вот парадокс - именно они наделены абсолютной властью над моим сердцем. Они и еще сотни тревог и страхов за никчемную жизнь и душу, - Рей вновь закурил почти погасшую сигарету и медленно смежил веки, словно желая отстраниться от всего вокруг.
- Порой мне хочется умереть, господин Гейз. Да, оставить весь никчемный хлам полчищам воров, которые, будьте уверены, найдутся не только в заброшенных лачугах, но и в таких вот, как этот дом, хоромах. Но единственное, что останавливает меня - осознание того, что я уйду так ничего и не сделав, так и не поняв, для чего все это было...
Гейз с наигранным равнодушием наблюдал за исповедью молодого мужчины. Но глаза его таили алчный блеск хищника, близко подобравшегося к добыче.
- Думаю, Рей, будь я провидцем или даже медиумом, вряд ли смог бы помочь вам. Но в своем теперешнем положении, пожалуй, я могу это сделать, - он искоса взглянул на безжизненной лицо собеседника. - Если, конечно, вы готовы принять помощь малознакомого мистика.
Мужчина поднял глаза на нового знакомого и лишь теперь заметил всю статность его фигуры. Гейз сидел, легко облокотившись на спинку софы, одна нога заброшена на другую, волосы небрежно откинуты назад. Его одежда светло-синих и фиолетовых тонов, немного не соответствовавшая теперешней моде, удачно контрастировала с окружающей обстановкой. Рей ценил в мужчинах умение выглядеть достойно и со вкусом, не уподобляясь женственному образу. Возможно, именно этот факт сыграл решающую роль в его решении довериться загадочному господину. Завершали же картину темно-фиолетовые глаза мага - сила их притяжения покоряла с первого взгляда множество людей, и Рей не стал исключением.
- Я готов, - произнес он. И в глазах его отразилась обреченность.
Улыбнувшись уголками губ, Гейз извлек из внутреннего кармана пиджака прямоугольный тканевый мешочек, сшитый из темно-фиолетовой и бардовой ткани. На его лицевой стороне золотыми нитями были вышиты символы все четырех стихий, окружавшие серебристый символ стихии духа. Бережно тронув завязки, Гейз двумя пальцами через образовавшееся отверстие вынул единственную карту и, не глядя, протянул ее Рею.
- Я помогу, но ты и сам должен будешь кое-что сделать.
- Я согласен. Тем более, что мне нечего терять.
Глава 3. Горе Нарцисса
Входная дверь распахнулась так стремительно, что стеклянные створки затрепетали. В светлый просторный холл вошла женщина, громко цокая каблуками по паркету. Издалека она походила на молодую, немного полную девушку, однако по мере ее приближения к столику секретарю становилось все яснее, что гостье не менее пятидесяти.
Светлый деловой костюм замечательно подчеркивал достоинства фигуры, но, увы, уже не имел возможности скрыть ее недостатки. Туфли на высоком каблуке определенно делали ее стройнее и выше, но было заметно, что она чуть прихрамывает при ходьбе. Запястья, мочки ушей и открытая шея были украшены комплектом драгоценностей, имевших вид золотой виноградной лозы с изумрудными гроздьями ягод. Лицо клиентки покрывал плотный слой макияжа, что прекрасно дополняло ее вид, но делало его совсем неподходящим ее возрасту.
- Мне нужна мадам Гейзер! - громким властным голосом объявила она, опустив слово "здравствуйте".
Секретарь, молодой человек намного младше клиентки, смутился и, не поднимая головы, произнес:
- Простите, мадам ...?
- Ле Флан. Мое имя Жюли ле Флан! Так что с мадам Гейзер? Когда я смогу ее увидеть? - выцветшие глаза женщины выжидательно уставились на еще более смутившегося под этим взглядом секретаря.
- Простите, мадам ле Флан, - вновь начал он, - но мадам немного занята. Если вам будет угодно, вы можете подождать ее вот на тех креслах, - и он указал на ряд уютных глубоких сидений у правой стены, совсем рядом с окнами.
Резко кивнув, клиентка стремительно направилась туда, где могла бы дождаться встречи с медиумом. Тяжело опустившись в кресло, она прикрыла глаза и задремала. Секретарь еще раз искоса взглянул на посетительницу, и его лицо на секунду исказила гримаса омерзения.
Через некоторое время неприметная дверь в конце коридора бесшумно открылась и в светлый холл вышла хозяйка приемной. При ее появлении молодой секретарь вскочил с места и, привычным жестом поправив съехавшие очки, немного заикаясь от волнения, произнес:
- Госпожа, к вам, - он взглянул на дремлющую в кресле женщину, - к вам посетительница.
- О! Так разбудите же ее скорее, Жан! - хозяйка ободряюще улыбнулась ему. - Скажите, что она может войти как только будет готова, - еще раз мило улыбнувшись и указав взглядом на спящую, она вновь скрылась за той же дверью, откуда и появилась несколько секунд назад.
Войдя в кабинет мадам Гейзер, Жюли на секунду замерла в безмолвном удивлении. Со всех сторон на нее смотрели множество портретов. Это были мужчины и женщины разных национальностей и возрастов. Но мужчин все же было больше. Мадам ле Флан с гордостью прошествовала под их восхищенными и завистливыми взглядами к столу хозяйки.
- Мадам, мне просто необходима ваша помощь! - голос женщины был требователен и тверд.
В глазах колдуньи промелькнула искра торжества, а губы тронула чуть заметная ироническая усмешка.
- Что ж, Жюли, постараюсь оправдать ваши надежды. Присаживайтесь.
Устроившись напротив госпожи Гейзер, мадам ле Флан стала беззастенчиво разглядывать моложавую хозяйку кабинета. Ее приятно удивил вид колдуньи (когда она слышала это слово "колдунья", то представляла себе дряхлую старуху с отвисшей кожей, потухшими глазами и одетую в мешковатый балахон мышиного цвета). Однако в кресле хозяйки сидела, приветливо улыбаясь, довольно элегантная дама. Возраст ее трудно было угадать, но ле Флан подумала, что та немного младше или старше ее пятидесяти шести. Цвета ее одежды замечательно подходили к васильковым глазам колдуньи, которые совсем еще не погасли, а оставались живыми и искрящимися. Густые серебристые волосы ложились на плечи упругими локонами, обрамляя овальное лицо и тонкую стройную шею, украшенную серебряной цепочкой.
- Итак, что же привело вас ко мне? - вежливо прервала осмотр хозяйка.
Смущенно улыбнувшись, но тут же вернув на лицо выражение суровой решительности, которое так порадовало мадам Гейзер, она начала:
- Совсем недавно, три месяца назад, меня оставил муж. Этот негодяй сделал меня несчастной, оставив одну в уже немолодом возрасте. Он ушел, сказав, что со мной невозможно ни о чем договориться, обозвал меня тираном и эгоисткой. Представляете, это он сказал обо мне - о той, которая подняла его и несла по жизни на своих собственных плечах! О той, в которую был влюблен весь город, той, кем восхищались мужчины и завидовали все женщины! Он должен был гордиться мной, любить меня, беречь - а вместо этого!.. О, неужели я этого заслуживаю?.. - глаза ее пылали праведным гневом, она раскраснелась и тяжело дышала. - Это случилось три месяца назад, как я уже сказала. Сразу после свадьбы младшей дочери. Всего у меня трое детей. Все они уже довольно взрослые и самостоятельные. Только вот что-то очень быстро они забыли о собственной матери! Я дала им жизнь, лучшее воспитание и обучение в элитных школах Парижа! Я отдала им лучшую часть своей жизни, я пожертвовала карьерой актрисы, я бросила играть ради них! Но, как известно, дети не помнят жертв собственных родителей. Они не считают, что обязаны мне, их родной матери, хотя бы чем-то! - она театрально закатила глаза и положила руку на левую грудь. Помолчав немного, наблюдая за реакцией колдуньи, которая спокойно сидела в кресле, но взглядом выражала искреннее участие, она произнесла:
- Я прошу... Нет, требую, чтобы вы вернули мне мою семью!
Но вдруг голос ее стал слабым и в нем появились печальные нотки:
- Все то тепло и внимание, что мне дарили дети и муж... Мне так этого не хватает...
Незамедлительно после этих слов на столе мадам Гейзер появилась шкатулка, из которой она извлекла одну единственную карту, и протянула ее бывшей актрисе.
- Жюли, это подействует, но вы должны будете кое-что сделать для того, чтобы это произошло.
Ле Флан с готовностью кивнула, предвкушая, какую истерику она закатит вернувшемуся мужу.
Часть 2. Ритуал.
Глава 4. Месть.
Ни один звук не нарушал безмолвия ночи. Спящий дом был погружен в темноту.
Постель казалась огромной, и тело девушки, накрытое воздушным пуховым одеялом, словно потерялось в складках простыней. Несмотря на позднее время, Нико не спала. Она не могла спать в этой огромной комнате - здесь так явственно ощущалось ее одиночество и ее... вина. Но оставить комнату сил тоже не было. Еженощно девушка мучилась бессонницей, наблюдая за плавными танцами теней на стенах и вслушиваясь в сонные шорохи, окружавшие дом. Каждый предмет из тех, что находились в спальне, был напоминанием о страшной ночи, лишившей ее родителей. Нет, той, когда она сама лишила их жизни. Она вновь и вновь закрывала глаза, возвращаясь к каждой секунде произошедшего. Она как фильм просматривала сцены смерти и похорон, она упивалась каждым мгновением боли - и слезы душили ее. Она рыдала, закрывая лицо руками или сжимая гладкие простыни побелевшими от напряжения пальцами.
- Они хотели защитить... - шептала она, до боли стискивая челюсти. - Защитить меня! Почему?! - крик ее разносился по всему этажу особняка. - Почему я не умерла?! Почему?!
Каждую ночь девушка безжалостно терзала уставшую от горя и страданий душу, медленно погружаясь в омут безумия.
Однако в этот раз лицо Нико наполняла мрачная решимость, и глаза были сухими. Она была напряжена и сосредоточена. В этот раз она вспоминала не предсмертные крики родителей - в ушах ее звучал вкрадчивый голос колдуньи, исходивший словно из стен черной комнаты.
- Я помогу, если ты сможешь выполнить несколько несложных условий. Обряд должен быть проведен в полнолуние. Ты должна быть одна в комнате, и ни при каких обстоятельствах не впускать никого до завершения ритуала. Тело твое должно быть доступно магической энергии, поэтому ты должна будешь сбросить тяжелые одежды, оставив лишь то, что не сможет помешать тебе впустить ее. Кровь твоя и слезы станут спасителями души твоей. Страдания твои заполнят собою пустоту оков - и настанет твое освобождение. Вспомни, вспомни все свои тревоги, переживи всю боль, посмотри в глаза погибшим душам - и лишь потом пожертвуй капли из глаз и вен твоих. Пусть соль их омоет разверзшиеся раны, исцеляя в боли и муках, - после этих слов колдунья, посмотрев в испуганные глаза Нико, добавила, - если хочешь отказаться, откажись сейчас - после того, как ты покинешь эту комнату, душа твоя будет связана договором, который ты не имеешь права нарушить. Договором, подписанным твоим отчаянием.
- Я все сделаю, - слабым голосом произнесла девушка и, забрав отданную ей карту, покинула дом пожилой женщины.
Сейчас плоский черный прямоугольник, от которого исходил легкий холод, лежал прямо перед Нико. Она заглядывала в него, желая понять, как он может исцелить ее от бескрайнего чувства вины и ненависти к самой себе. И не находила в ней ничего, кроме узкого дверного проема и темно-коричневых заплесневелых стен заброшенного подвала.
Но полная луна уже поднималась над спящей землей - и мысли о неразгаданных тайнах постепенно оставляли Нико, уступая место волнению и отчаянной решимости. Резко поднявшись с кровати, она подбежала к окну и с шумом распахнула занавески. Мертвенно бледный лик богини взирал на полуобнаженную девушку с ясного звездного неба. Не было слышно привычных шорохов и плесков, ни единый порыв ветра не коснулся застывшего воздуха ночи. Не отрывая взгляда от светло-голубого круга над озером, Нико скинула лишнюю одежду на пол, оставшись в легкой ночной сорочке. Серебристый свет, проникающий сквозь тонкое стекло, казалось, пронизывал ее тело, растворяя в холодных лучах. Девушка медленно закрыла глаза, вспоминая наказ колдуньи. Тело ее наполнилось энергией темноты, она почувствовала острое желание открыть глаза, но веки не слушались ее. Все большее волнение поднималось в душе девушки, она словно попала в поток воспоминаний, боясь захлебнуться четкостью деталей. Когда глаза ее открылись, она увидела толстые стволы замшелых деревьев, узкую тропинку, уводящую к реке и... - сдавленный стон вырвался из груди девушки - ее родителей. Отец бросается на высокого мужчину, желая защитить ее, Нико, но тот оказывается проворным и жестоким. Отец падает на землю, из шеи его течет тонкая струйка крови, окружающая голову бардовым нимбом. Мать...
- Мама... - шепчет Нико.
Женщина опускается на колени возле убитого мужа. Сквозь рыдания слышны проклятья, которые она посылает на голову и сердце убийцы. Но неожиданно все замолкает - и мать падает с ножом в спине. Глаза супругов широко открыты, а лица выражают ненависть и ужас. Оба они мертвы. Высокий мужчина в длинном черном плаще, сверкнув хищными глазами и на секунду обнажив клыки, похожие на волчьи, уходит, раздосадованный упущенной добычей. Через несколько мгновений из-за огромного ствола векового дерева выбегает девушка, бросаясь к убитым родителям. Их страшные лица смотрят в ее лицо так, словно хотят, чтобы она запомнила их именно такими.
Нико, наконец, смогла открыть глаза. Ее тело била мелкая дрожь, а лицо было белее мертвой Луны. Облегченно переведя дух, она подняла глаза, вглядываясь в пляшущие на стенах тени. Она заметила, как от стены отделилось темное пятно и медленно поплыло к ней, принимая очертания убитых матери и отца. Их тела были изувечены, а на лицах не осталось и половины кожи. Они смотрели на нее безумными глазами преисподней и шептали, протягивая к ней полуистлевшие руки:
- Ты... ты виновна... Нико, ты... Ты сделала нас такими... - голоса становились все громче. - Ты виновна... ТЫ виновна!.. ТЫ ВИНОВНА! - мать кричала прямо ей в лицо, обдавая гнилостным дыханием мести и злобы.
- Мама... - шептала в полузабытьи девушка. - Мама... простите...
В конце концов, Нико показалось, что она теряет сознание, но именно в этот момент она ощутила холод темного прямоугольника карты в ладони. Справившись с дрожью ужаса и открыв глаза, она увидела, как та становилась все больше и больше. Черная дверь и гнилые стены заполняли собой всю комнату. Нико чувствовала затхлый запах подвалов и мха. Призраки исчезли, но девушка уже не помнила о них, завороженно наблюдая за тем, как приоткрывается тяжелая полуовальная дверь, приглашая ее в длинный узкий коридор, освещенный десятками факелов.
Глава 5. Тернии пути.
Рей нервно закурил, цепляясь за сигарету дрожащими пальцами. Он то и дело поглядывал на часы, а после переводил взгляд на окно, ожидая восхода Луны. Огромная зала угнетала его своей площадью и роскошным убранством. Как и любой англичанин, Рей ценил практичность и деловую хватку в человеке и достаток в доме. Но сегодня золотые и серебряные безделушки угнетали его, колонны, поднимающие свод, выполненный в форме купола, грозились раздавить хозяина комнаты, рухнув и рассыпавшись в пыль. Сейчас он ненавидел свой дом, каждый его уголок, каждую пылинку в нем.
Неожиданно в ушах его зазвучал голос мага, отдавшего ему твердый прямоугольник с изображением уводящей в даль тропинки. Слова, сказанные Гейзом, снова прокручивались в голове Рея:
- В полнолуние вы искупите свою боль еще большей болью. Вы окропите солью слез и боли стенания потерянной души. Позвольте в те мгновения энергии космоса беспрепятственно войти в вас - не отягчайте тело одеждами. Вы все поймете, когда придет Луна, - улыбнувшись, мистик снова оставил Рея в одиночестве.
Голос Гейза ввел его в состояние, похожее на гипнотический транс. Даже сейчас, будучи довольно далеко от Рея, он все равно мог заполнять своим влиянием каждый уголок его сознания. Загипнотизированный мужчина не заметил, как вокруг него погасли все излучавшие свет предметы. Он оказался в темноте. Но полная Луна уже ярко светила сквозь стекла овальных окон, четко вырисовывая мужской силуэт на фоне белого кресла.
Очнувшись, Рей вспомнил о наказе мага и сбросил ненужную более одежду. Оставив угнетавшую залу позади, мужчина шагнул в поток серебристо-голубого света, ощутив всем телом мелкие частицы прохлады его прикосновений. Казалось, душа его уплывает к бледному светилу, льющему на него холод небес.
Глубоко вздохнув, Рей закрыл глаза. Почувствовав легкое беспокойство и поступь крадущейся тревоги, мужчина задрожал. Он тщетно пытался справиться с волнением и лишь все более погружался в водоворот паники. Однако через несколько секунд на него снизошло абсолютное спокойствие морского штиля и тишина степей в безветренную погоду. Он открыл глаза - взгляд уперся в серый могильный камень. Пустошь серо-зеленого цвета простиралась на огромном расстоянии вокруг него. Высохшая земля под надгробием и запылившаяся надпись на нем свидетельствовали о том, что прошло довольно много времени с тех пор, как здесь кого-то похоронили. Но то была не могила любимого или великого человека - она была давно заброшена. Ни одного высохшего цветка или ветки, принесенной в день прощания на могилу друга. Пустота. Только ветер и пыль. Никого, кто мог бы оплакать ушедшую душу, потерянное сердце и разбитую жизнь. Безмолвная пустыня с могильным камнем в центре - вот все, что увидел Рей. С камнем, на котором написано его имя.
Страшные мысли вновь овладели им и он, разрушая чертоги безграничного спокойствия, ринулся навстречу тревожному урагану, ныряя в холодные потоки отчаяния. Он оглянулся еще раз в поисках чего-то живого, чего-то, что могло бы спасти его, но видел лишь песок и серость могильного камня. Неожиданно хлесткий звук привлек его внимание. Он в надежде поднял глаза - и тут же зрачки его расширились от ужаса. На могилу приземлилась стая огромных птиц, серых, как и все вокруг. Крюками острых когтей они разрывали могилу, желая поскорее добраться до истлевшего тела. Они клевали еще не сгнившую плоть, поедали то, что некогда звалось человеком. Облепленные грязью, мощные лапы птиц топтали бывшее вместилище души, которое теперь могло служить лишь пищей для стервятников.
Прижав руки к лицу, Рей закричал. Его сдавленный вопль вспугнул птиц - мир утонул в громком хлопанье крыльев.
Ощущение прохладной твердости в ладони вернуло Рею ощущение реальности. Неожиданно он вспомнил о карте, которая сейчас уже парила перед ним, становясь все больше и больше. Мужчина с удивлением оглядывался вокруг. Очертания залы стирались, уступая место толстым стволам елей и мелким кустам, прятавшимся между ними. Прямо перед ним начиналась тропинка, уводящая через чащу к поляне. Вся она состояла из узловатых переплетений корней деревьев.
Не оглядываясь, Рей вступил на нее, и в ту же секунду его тело насквозь пронзила острая боль.
Глава 6. Маска Судьбы.
Жюли ле Флан сидела за низеньким столиком и нервно постукивала ноготками по его полированной крышке. Она словно бы нервничала от того, что Луну долго не включают, когда ей это так нужно. Она весь вечер не могла отделаться от мысли о странной просьбе госпожи Дрейзер:
- В ту минуту, когда полная Луна осветит ваше лицо, освободите тело от лишней тяжести, потому как в душе вашей ее слишком много. Позвольте энергии звезд пройти через вас, позвольте ей заглянуть в вашу боль, чтобы усилить ее, исцеляя и успокаивая, - эти слова колдунья произнесла в тот самый момент, когда протянула ей карту.
Сейчас это приобретение лежало прямо перед обеспокоенной женщиной и ждало своего часа. Мадам ле Флан время от времени брала ее в руки и внимательно разглядывала, желая скоротать время до восхода Луны. На темном прямоугольнике почти ничего не было изображено, что немного расстраивало Жюли. На темно-синем фоне карты несколькими штрихами было обозначено нечто, напоминающее стелющийся туман. Сверху были нарисованы несколько светящихся шаров, что напомнило бывшей актрисе о софитах, освещающих сцену в театре. Вот, пожалуй, и все, что можно было разглядеть на колдовской картинке. Однако Жюли не переставала вглядываться в нее, словно хотела увидеть что-то, чего в ней не было, либо ждала, что это появится, повинуясь ее желанию. Но карта оставалась безучастной к ее досаде и совершенно не менялась.
Резкий чуть слышный шорох отвлек женщину от очередного внимательного осмотра тумана внутри темной рамки. Она резко вскинула голову и оглянулась по сторонам. Все, что она смогла заметить - это немного сдвинутая занавеска, приоткрывшая гладкое оконное стекло. Через эту небольшую щель прямо в глаза мадам ле Флан смотрела полная Луна светло-голубого оттенка.
- О, наконец, я дождалась вас, богиня! - Жюли драматично вскинула руки и самодовольно улыбнулась, словно луну подали специально для нее.
Еще раз вспомнив странную просьбу госпожи Гейзер и немного замявшись, она все же сбросила с себя одежду, обнажая перед лунным светом давно потерявшее свежесть тело. Горя от нетерпения, ле Флан ринулась в поток света, желая как можно скорее закончить пугающий обряд и насолить мужу. Поток подхватил ее и понес к необозримым просторам самых тайных страхов.
Открыв глаза, Жюли поняла, что находится в своей старой гримерке, где раньше проводила так много времени. Заглянув во все шкафчики и не обнаружив в них ничего, кроме полуистлевших лохмотьев, она направилась к любимому месту в этой комнатке - туалетному столику. Множество баночек и тюбиков, лежащих в беспорядке на столе, были покрыты пылью и паутиной. Только зеркало сияло так, словно его только что почистили. Жюли любила свое отражение, и потому с радостью подняла глаза, но тут же с криком отвращения отпрыгнула от стекла. С гладкой поверхности на нее смотрела страшная разукрашенная старуха с обвисшей кожей, лицо и грудь которой сплошь были усеяны волдырями. На лице старухи лежал плотный слой макияжа: яркая помада и накладные ресницы делали лицо еще более мерзким. Тело отражения было прикрыто лишь нижним бельем ярко-розового цвета и огромными разноцветными перьями, пришитыми в качестве дополнения к костюму. Дряблая кожа, покрытая пятнами, свисала складками, заставляя мадам ле Флан содрогаться от омерзения и страха.
И вновь ее внимание привлек звук. Смех. Вдалеке был слышен смех, но он становился все громче и громче, пока она не поняла, что смеются над ней. Жюли слышала сотни заливающихся злорадных голосов, обсуждавших ее наряд, ее саму, ее семью - и все они смеялись. Смеялись над ней.
Тщетно женщина пыталась прикрыться и тщетно пыталась умолять их не смеяться и оставить ее в покое. Голоса становились все несноснее, а смех все выше, пока все не слилось в один высокий звук, заполнив все пространство невыносимым визгом.
Только черный прямоугольник, выплывший из темноты, спас ле Флан от забытья. Измученная женщина увидела перед собой расстилающийся белый туман и без колебаний рухнула в его объятья.
Часть 3. Обреченные.
Глава 7. Экзекуция.
Ступая по холодным камням, которыми был вымощен пол подвала, Нико слышала, как позади нее захлопнулась дверь, и чувствовала, как прохладный гнилостный ветер тушит факелы, как только те остаются позади.
Пройдя несколько метров под низкими сводами подземелья, девушка наткнулась на точно такую же полуовальную дверь, как и та, которая привела ее сюда. Без колебаний она отворила ее, задув тем самым последний источник света в коридоре. Но каменное помещение за ней встретило девушку еще более ярким светом.
Стоя в дверях, Нико осмотрела помещение, напоминавшее ей освещенную темницу, где в средние века держали пленников и неверных, обреченных на смерть. К темно-коричневым каменным стенам были крепко прибиты цепи. Ими и приковывали этих несчастных.
Сильный толчок, захлопнувший дверь, прервал размышления Нико и заставил прижаться к стене мучеников. Цепи, словно ожидая этого, сцепились на ее запястьях и лодыжках, прочно приковав к гниющему камню стен.
Более она не могла двигаться, только чувствовала, что еще кто-то есть в этой комнате. Она знала, что это ее тень. Ее отражение, ее вина. Длинный кожаный хлыст медленно поднялся в воздух, с резким хлопком опустившись на грудь девушки. Это продолжалось и продолжалось. Нико, рыдая, истекала кровью. Ее крик, бессильный, был обречен разноситься по всей бесконечности лабиринтов подземелья.
Последнее, что увидела Нико, прежде, чем потерять сознание, была надпись: "я виновна", сделанная кровью прямо над дверью в темницу.
И в этот момент всякое движение прекратилось. Полуобнаженное истерзанное тело девушки застыло прикованным к стене темницы, черный хлыст остался занесенным для смертельного удара, а глаза Нико, широко открытые, с ужасом смотрели на кровавую надпись над входом в персональный Ад.
Застывшее изображение стало уменьшаться до тех пор, пока вновь не превратилось в жесткий прямоугольник карты. В ее нижней части серебристыми переливающимися буквами было выведено название: "Самоистязание".
Глава 8. Торжество Пустоты.
Боль отступила, и Рей успокоился, подумав, что более она не вернется. Однако, сделав следующий шаг, он почувствовал ту же пронизывающую стрелу боли, но гораздо сильнее. Он пошатнулся, но удержался на ногах. Сделав еще несколько шагов, он понял, что тропинка усеяна острыми камнями и сплетениями веток и корней, которые впивались в его босые ноги. Понимая, что придется переносить страдания тела и души, он все же продолжал свой путь сквозь хвойные чащи. Ветви цеплялись за его одежду и голое тело, оставляя глубокие раны и царапины. Но Рей ни на секунду не остановился - он с остервенением разламывал попадающиеся на его пути ветви и кусты, отшвыривал камни и абсолютно не замечал множества кровоточащих ран, оставленных уже преодоленными препятствиями. Неверный свет луны мерцал где-то вдалеке, освещая небольшие участки его пути. Но Рей готов был идти и в полной темноте, зная, что вскоре найдет освобождение. Тропинка становилась все шире и, наконец, вывела Рея из чащи к тому, что ранее он считал поляной избавления.
Взору его открылась каменистая пустыня. Насколько хватало взгляда, простиралась мертвая, присыпанная мелким серым песком земля. Картина напомнила ему видение, посетившее его перед тем, как появилась тропинка. Только в этот раз могильным камнем был он сам, а у ног его лежала не пыль рассыпавшейся жизни, а острые, словно заточенные, камни страдания. От неожиданности и разочарования Рей на несколько шагов отступил в лес, откуда только что выбрался. Он не верил, что проделав столь долгий и болезненный путь можно было прийти к тому, что было всего лишь каменной пустыней.
- Лучше бы этот лес не кончался! - воскликнул он, ибо не мог вынести одиночества и запустения, царящих в долине.
И тут его внимание привлек знакомый шелест крыльев. Стая серых могильщиков показалась в дальнем краю неба. Они приближались. Хлопанье гигантских крыльев заполняло собой пустоту, вселяя в сердце Рея знакомый и привычный ужас. В тот момент, когда мужчина поднял руки к лицу, пытаясь укрыться от надвигающихся стервятников, время замерло.
Рей так и остался скорчившимся на земле пустоши, а прямо над ним кружила стая громадных птиц, крыльями закрывавших полную луну.
Карта становилась все меньше до тех пор, пока, в конце концов, не вернулась в первоначальный размер. В нижней части черного прямоугольника серебристой краской было выведено слово "Бесцельность".
Глава 9. Истинная Любовь.
Жюли казалось, что она плывет вместе с теплым белым потоком, несущим ее к любимому дому и семье, где все ее любят, где всем она нужна. Путь ее освещает яркими ласкающими лучами солнце, и легкий ветерок скользит по ее коже.
Но, открыв глаза, Жюли поняла, что ее представления оказались лишь надуманными фантазиями. На самом же деле ее обрюзгшее тело лежало в неудобной позе на огромной дощатой сцене, освещенной десятками прожекторов. Со всех сторон на подмостки вползал густой белый туман, словно кто-то за кулисами специально напускал его для создания эффекта таинственности. Мадам ле Флан медленно поднялась на ноги, прикрывая глаза от яркого света софитов. К своей огромной радости она обнаружила, что клоунского костюма на ней больше нет, а тело ее прикрыто лишь волнами стелющегося по сцене тумана. Он приятно обволакивал ее, освежая прохладными прикосновениями и лаская мягкостью пуха. Улыбка блаженства расплылась на лице Жюли. Вся она отдалась его прикосновениям, забыв о своей наготе и недавнем позоре. Кольцо тумана становилось все плотнее, все сильнее сжимая тело пожилой актрисы. Томно вздыхая, мадам ле Флан надолго закрывала глаза, приоткрывая их лишь на мгновение, чтобы убедиться в том, что ничего не изменилось.
Но неожиданно послышался знакомый ехидный смех. Так над ней смеялись в школе, когда на рождественском утреннике она, играя на сцене, запуталась в проводах и неловко упала у всех на виду. Смех вновь окружал ее невидимым кольцом и женщине хотелось убежать, скрыться, чтобы после вернуться и не позволить, никому больше не позволить смеяться над ней.
Но туман продолжал сжимать Жюли в объятьях, все крепче и крепче. Ей не хватало воздуха. В неистовом порыве отчаяния она вскинула голову, чтобы зарыдать, но увидела, что лампы прожекторов - это лица, смеющиеся лица, которые глядели на нее пустыми глазами.
Отвращение и ненависть исказили лицо женщины. И все застыло.
Карта с названием "Самовлюбленность" легла на темный пол в спальне госпожи ле Флан.
Эпилог.
Небольшой домик на окраине полумертвой деревни светился изнутри. Свет был серого оттенка и вырывался через все щели, словно желая разрушить ветхую лачугу неземным сиянием.
Внутри нее, в самом сердце комнаты стояла высокая женщина, окруженная танцующим туманом, более напоминавшим взявшихся за руки привидений. Руки ее, словно расправленные крылья, были разведены в стороны, полы широкого синего плаща закручивались, образуя вокруг ее тела плотный кокон. Волосы вьющимися прядями лежали на спине и плечах, обрамляя бледное лицо с ярко подведенными глазами. Веки ее были опущены, а губы шептали длинное заклинание на древнем языке магов. Над головой ее одна за другой появились три карты: "Самоистязание", "Бесцельность" и "Самовлюбленность".
Глаза ведьмы оставались закрытыми до тех пор, пока три прохладных прямоугольника не легли в ее правую руку. Туман постепенно осел на землю, а потом и вовсе исчез. Ветер, гулявший по хибарке, утих и глаза колдуньи открылись. С долей сожаления и иронии она взглянула на трех новых пленников колоды.
Еще через мгновение на круглом столе, застеленном черной тканью, появилась шкатулка с символами пяти стихий. Крышка ее приоткрылась и карты легли в нее ровной стопкой. И поверх всех остальных легла карта "Осознанность", на лицевой стороне которой было изображено загадочно улыбающееся лицо колдуньи с хитрыми и мудрыми глазами.
Шкатулка захлопнулась и в ту же секунду домик с громким хлопком превратился в горсточку пыли.