Аусиньш Эгерт : другие произведения.

23 Законность и приличия

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Предыдущая глава
22 Две правды

   Вейен заглянул в зал Совета, увидел там закономерную толчею, быстро поставил портал и убрался домой, подальше от незнакомых журналистов с их блокнотами и знакомых аристократов с их сочувствием. Дью остался праздновать свою победу, и Вейена это ничуть не трогало. Победа эта и на посторонний, довольно завистливый, взгляд была круто посоленной и острой, в ддайгском вкусе. Даже не считая публичного выговора от государя.
  
   Экстренный брифинг, стихийно возникший в зале по инициативе прессы Нового мира, тем временем подошел к концу. То есть был прекращен князем да Гранной. Главу судейской коллегии тут же озадачили, поинтересовавшись, когда можно встретиться и задать все вопросы, если теперь не время. Димитри послал ему взгляд, полный сочувствия и понимания и предложил особенно цепким журналистам пресс-конференцию в привычной для них обстановке по ту сторону звезд. Дав это неосторожное обещание, он отправился в свой особняк, куда должна была уже прибыть его жена Фанд, герцогиня да Винед, разделившая с ним семьдесят восемь лет брака и все тяготы обязательств вице-императора Ддайг. Долгой встречи сразу после вердикта не получалось никак, князю еще нужно было заглянуть в Старый дворец и повидать участников судебного процесса.
   Планы Димитри на ближайшее время превратились в полный хаос. Удивительно несвоевременные домашние новости предполагали большой прием на третий или, самое позднее, на пятый день после вердикта суда. Смерть Аргау обеспечила Димитри эту краткую отсрочку, иначе прием должен был быть назначен на следующий день после вердикта или, в удачном случае, через день. И при любых обстоятельствах общение с журналистами в график не втискивалось никак. Димитри еще не знал, прибыла жена одна или вместе с его дорогим другом. Да и ее второй муж, маркиз да Кедвир, тоже мог решить посетить столицу и узнать новости. У Димитри была масса причин хотеть попасть домой без кортежа журналистов. Но князь не упустил случая выделить Ингу из общей толпы. Он вручил ей свою марку и сказал во всеуслышание:
   - Для тебя, мистрис, я найду четверть часа по любую сторону звезд, готовь вопросы, - улыбнулся и отбыл.
  
   Тем временем в каминном зале крыла Старого дворца участники судебного процесса пытались общаться. Получалось так себе, несмотря на то, что энцы и моны из охраны старательно делали вид, что их тут нет.
   Марина, Алиса и Макс курили на крыльце. Стас Кучеров попросил себе чего-нибудь теплого и сидел на площадке лестницы между каминным залом и галереей, держа кубок, полный вина с пряностями, в руке, а тарелку с пирожками - на колене. Судя по позе парня, за его спиной свернулся сайни, давая человеку еще немного тепла. Полина, устроившись в кресле у огня, рассеянно гладила Чака по холке и смотрела в камин. Во второе кресло кто-то шумно сел. Полина даже не повернула голову. Все у нее получилось, она сделала все верно, но невероятно устала. Так устала, что пыталась понять, как преодолеть ступеньки на галерею к своей комнате, и никак не могла.
   - Какая же гадость этот ваш метадон, - послышалось из соседнего кресла.
   Полина отвлеклась от своих мыслей и повернула все-таки голову на звук. В кресле сидел Унриаль да Шайни. И был намерен что-то еще сказать.
   - Я бы сейчас охотно напился в сопли. Но останавливает мысль о том, что похмелье будет раньше опьянения.
   - Понимаю по обоим пунктам, - сказала она. - И по обоим пунктам согласна.
   - А, уже разговариваешь? - весело спросил Димитри, подойдя.
   - Нет, еще не начинал, - ответил да Шайни.
   - Тогда я начну, - сказал ему князь и объяснил Полине. - Я ему предложил попросить тебя о помощи, такой же, как с Алисой. Но он не решился или не знал, как у вас об этом просят. Зная твою строгость в рабочих вопросах, сразу говорю, что он теперь мой воспитанник и я могу просить за него.
   - А, - кивнула Полина, - понятно. Если буду жива, сделаю все, что могу, конечно.
   Чак поднял шерсть на холке и прошипел:
   - Оставь моего человека отдыхать, она устала.
   Димитри, удивленно подняв брови, примирительно сказал ему:
   - Уже ухожу, не сердись.
   И действительно ушел. В дверях его попытались задержать Макс и Марина, но он со смехом отказался, сославшись на личные планы на вечер, дал им серебряные марки, пояснив, что это приглашения к нему на прием, третью вручил Алисе, подмигнув - "еще увидимся", - и действительно ушел.
  
   Ингу Димитри подхватил по дороге, отправив за ней первого попавшегося курьера в гостиницу прессы. Курьер подвел ее к нему, когда он стоял на Фонарной площади и размышлял, идти дальше ногами или ставить портал и ждать подругу уже дома. Заплатив мальчику серебрушку - пять чаш - и погладив его сайни, Димитри взял Ингу под руку по моде Нового мира и, беседуя с ней, направился к своему особняку на улице Подснежников. По дороге они успели обсудить вероятную реакцию сообщества Земли на сводки о процессе, возможный интерес к интервью с участниками процесса и организацию брифинга после возвращения.
   Потом, наконец, они добрались. Димитри открыл дверь, увидел веселый взгляд Фанд и любопытство в глазах Ролло, своего дорогого друга, и сказал:
   - Фанд, милая, здравствуй. Это Инга, журналист из Нового мира, единственный представитель тамошней прессы, у которой есть полная хроника всех десяти дней процесса. Она твоя дорогая подруга. Ролло, дорогой мой, как ты? Мы не виделись уйму времени.
   Инга мучительно покраснела: несмотря на волевой спортивный характер и закалку журфака, быть представленной жене любовника и, кажется, заодно ее бойфренду ей оказалось тяжеловато.
   Ролло, осмотрев ее, ахнул:
   - Мистрис, ты прекрасна, как заря! Я впервые вижу, чтобы женщина выглядела так, не нанося краску на лицо и не пользуясь заклятиями! Димитри, поздравляю тебя с удачным знакомством.
   - Я еще не сдала выпускную работу и экзамены, так что формально, наверное, пока еще я мона, - смущенно сказала Инга.
   - Это первая твоя самостоятельная работа? - улыбаясь, спросила Фанд.
   - Такая большая - первая, - призналась девушка.
   - А теперь расскажи, как ты попала на закрытое слушание, - попросил князь.
   - Я предложила статью "Вестнику викки", и они согласились. Больше никто им не предлагал, - просто ответила она.
   - Ты потрясающая женщина, - сказал Ролло. - Найти официальную причину быть на закрытом слушании... ты ведь наверняка рисковала своим именем или чем-то не менее важным?
   - У меня еще нет имени, - ответила Инга, - и дело не в нем.
   - В чем же? - поинтересовалась Фанд.
   - Во-первых, освещать все, чему нельзя дать остаться в тайне, - долг журналиста.
   - А во-вторых? - Ролло был заинтригован.
   - А во-вторых, - Инга снова порозовела, почувствовала это и раскраснелась окончательно, - любить человека - это заботиться о нем и говорить правду не только ему, но и всем. Особенно ту правду, которую о нем скрывают.
   - А если эта правда постыдна? - Димитри был очень серьезен, когда задавал свой вопрос.
   - Вот именно поэтому все частные интервью мы сначала даем на подтверждение, - так же серьезно сказала Инга. - А публичный поступок все равно невозможно скрыть. Вопрос только в подаче.
   - Вот вы все где! Папа, здравствуй! - с лестницы на галерею спустилась женщина, уже очень давно миновавшая пору своей юности и выглядящая сверстницей Марины Лейшиной или Полины Бауэр.
   Инга ошеломленно переводила взгляд с нее на Фанд, которой на вид было примерно двадцать восемь, потом на Димитри, выглядящего ее ровесником, потом снова на женщину.
   - Хейгерд, дочка! - улыбнулся князь. - Как я рад тебя видеть!
   - Я тоже! У тебя новая подруга? А где Эльвира?
   - У нее контракт в Московии, - вздохнул князь. - Может быть, на следующую Длинную ночь...
   Хейгерд наконец заметила удивление подруги отца и объяснила:
   - Я родилась смертной. Дар не передался.
   Инга задумчиво ответила:
   - Я знаю, как это. У меня родители музыканты, а я нет. У двух людей с идеальным слухом родился ребенок, неспособный различить на слух два разных колокольчика.
   - Но они тебя любят не за это, - понимающе улыбнулась Хейгерд.
   - Да, любят, - подтвердила Инга. - И совсем не за это, ты права. Димитри, но сколько же времени вы в браке?
   - По нашему счету, - ответил князь, - после Долгой ночи пойдет семьдесят девятый год, а по-вашему... погоди-ка... уже сто восемнадцать лет, да.
   Инга тихонько вздохнула, потрясенная цифрами. Ей стало окончательно неловко, и чтобы не показать этого, она начала рассказывать об обычаях годовщин. От смущения она сбивалась в датах и названиях, но супругов заинтересовала сама идея, а мельком упомянутая льняная свадьба, четвертая годовщина со дня брака, вызвала живой интерес к теме льна. Когда Димитри получил Зов от старшего сопровождающего группы прессы с вопросом, не у него ли мистрис Сааринен, часы показывали почти полночь. Димитри сам отвел ее по порталу в гостинице, при свидетелях вручил серебряную марку-приглашение, сказал, что ждет ее на приеме, и ушел назад к семье.
  
   Двенадцатого марта в баре "Три кольца" планировался обычный воскресный вечер с музыкой и выпивкой. Да, в три-пять слов его так и можно было бы описать, имея желание спрятать события и их причины.
   В тот вечер музыканты играли вдвоем, как и весь месяц до того. И как весь месяц, и как все время их работы и дружбы до этого августа, репертуар планировал Киса. Выбор был странным для выходного дня, впрочем, списать его на конец выходных было вполне можно. Болтун малость обалдел, услышав прямо с самого начала вечера:
   Помоги мне увидеть рассвет в этом небе.
   Помоги мне подняться и встать в полный рост...
   Дальше Киса зажег так, что в кабаке установилась полная тишина. Две из трех выбранных композиций были из Гребенщикова, а разбавлял он впечатление другими темами, тоже из русского рока. После "Поколения дворников" и "На ржавом ветру" Киса вспомнил "Выморок" снова и угостил зал еще и "Стальной змеей". Потом были "Темный, как ночь", "Время N" и "Унтер дер Линден", а за ними "Небо цвета дождя", "Еще один раз" и "Дороги, которые нас выбирают", причем Киса не только сам заморочился заменить гитарным соло флейту, но и умаял Болтуна хитро вывернутой басовой партией. Завершился вечер вообще феерично. Допев "Прикуривает от пустоты", Киса взял сигарету, сделал вид, что прикуривает прямо от воздуха, принял огонь от какого-то ошалевшего мага из вассалов графа да Айгита, купившегося на эту провокацию, прошел через зал, выдохнув по дороге дым, и вышел, не закрыв за собой дверь. Присутствующие гадали, как ему удалось вообще пройти прямо после такого количества выпитого, но Болтун видел, что друг и напарник совершенно трезв, его не берет.
   Пока оставшийся в кабаке музыкант отключал и сворачивал аппаратуру, его не оставляли самые поганые мысли. Закончив, Болтун вышел на крыльцо кабака, поводил жалом туда-сюда и решил не ждать развозку, а пойти через лес пешком. И был прав. Только не с точки зрения Кисы, который, отойдя на километр по тропе, уже приладил собственный поясной ремень на еловую ветку и поставил под ноги какой-то обломок то ли ольхи, то ли осины, валявшийся на обочине. Сунуть голову в петлю и толкнуться ногами было делом одной секунды. Болтун успел увидеть это метров с сотни и рванул к нему, как с армейских лет не бегал. И все равно не успел.
   Петлю он срезал складным ножом, вытряхнув из кармана на снег все, что там было поверх. Определить пульс и дыхание не смог: собственное сердце билось в ушах церковным колоколом, а руки он еле чувствовал от нервов. Поэтому сделал первое, что пришло в голову - заорал во всю глотку: "Киса, вставай! Вашу мать, да помогите кто-нибудь!"
   Через бесконечно долгие три минуты на дороге хлопнул портал, из него вышла эльфийка наместника.
   - Ты звал кого-нибудь, я пришла. Чем тебе помогать? - сказала она, подходя, и сразу же добавила. - А, понятно. Странно, он звучал не так долго и не так пронзительно, как... - и не закончила сравнение.
   Болтун понял. Сквозь заполошный стук сердца выдохнул:
   - Не все люди одинаково прочные.
   Эльфийка кивнула. Прикоснувшись к щеке Кисы, потом потрогав его руку, сказала:
   - Жив. Я вызываю наших, мы заберем его. Пойдешь домой сам, или тебя проводить?
   Болтун неопределенно качнул головой и сел в мокрый снег. Эльфийка вздохнула:
   - Ты не можешь идти домой. Тебя тоже надо забирать.
   Еще через полчаса в госпитале Приозерской резиденции Болтун, щедро угощенный успокоительным, спал в одной палате с Охотником, обожженным дезраствором, и гвардейцем, схватившим плечевой радикулит. А Киса, прокапанный полиглюкином с чем-то хитрым и поэтому трезвый, беседовал с дежурным досточтимым о превратностях жизни музыканта и оборотной стороне привязанности, о надеждах, которым не суждено сбыться, и об идеалах, составляющих смысл жизни.
   А утром Болтун встал, вышел на пост, поблагодарить медсестру и справиться о друге - и узнал, что саалан, как и местные психиатры, после попытки суицида держат человека под наблюдением полтора месяца. Еще медсестра сказала, что досточтимый снова придет разговаривать с Кисой после обеда. Болтуну она пообещала встречу с целителем прямо сейчас, и если осмотр покажет, что все хорошо, то он сможет пойти домой, а навестить Кису пусть приходит, когда захочет.
   Через час Болтун ушел из госпиталя. Только подходя к воротам резиденции, он догадался, почему друга сорвало с резьбы. Глянул вчерашний релиз по судебным заседаниям, увидел кричащие заголовки "Отказалась от помилования", мрачно кивнул и пошел шарить по сети в поисках свободных музыкантов.
  
   А Полина Юрьевна следующим утром уже не смогла проснуться. И ее совершенно не беспокоило мнение по этому поводу князя, императора, магистра Академии и маркиза да Шайни. Время суток ее тоже совсем не волновало. Ей виделось, что она собирает ярких сааланских бабочек и впрягает их в тонкие шелковые нити, но никак не может набрать достаточно, чтобы оторваться от земли, и ничего важнее этой задачи для нее тем ранним утром не было. Не волновало ее и беспокойство Чака, который звал ее и никак не мог добудиться. И уж тем более ее не тронуло то, что сайни, отчаявшись ее разбудить, вломился в комнаты Жехара и, наорав на него, заставил встать и пойти за целителем. Энц отправил сразу двух курьеров - за целителем и к князю Димитри, поскольку мистрис прибыла из Нового мира. А сам пошел с докладом к начальству.
   Досточтимый Эрве знал о случившемся через два часа.
   - Пьевра ваша мать, - сказал он раздраженно. - Эта женщина нужна нам всем живой.
   Старший целитель, вызванный к магистру Академии, только развел руками.
   - Мы бьемся с утра, но результатов нет. Может быть, князь Димитри знает, что с этим делать, Новый мир все-таки другой...
   Димитри, выслушав курьера, поморщился:
   - Исключительно вовремя. Впрочем, как обычно. Вызывайте врача из-за звезд, других вариантов нет, наши целители это не лечат.
   Князь был очень занят подготовкой приема и рассчитывал видеть Полину в числе гостей, но и этим его планам было не суждено сбыться. Оставалось только пытаться исправить хоть что-то и надеяться, что обойдется без критичных последствий.
   Доктор Канюков из Приозерской клинической больницы появился в Старом дворце еще через четыре часа, к счастью, с запасом всех необходимых медикаментов. Сперва он учил Арель ставить капельницу и восхищался ее талантом и легкой рукой. В то, что она видит вену и иглу прямо сквозь кожу, он так и не поверил, конечно. Потом говорил с князем. Разговор получился неутешительный.
   - В этот раз прогноз еще благоприятный, но в долгосрочной перспективе... - доктор коротко поморщился и отвел взгляд.
   - Платон Сергеевич, ведь долгосрочные перспективы потом можно будет как-то скорректировать? - выразил надежду Димитри.
   - Без УЗИ сердца я вам точно ничего не скажу, но вторая атака за полгода... в общем, прогнозы не блестящие. Особенно в этом климате, - доктор неодобрительно кивнул за окно.
   Князь вздохнул:
   - Спасибо, Платон Сергеевич. Стас вас проводит к храму. Оставьте счет за визит виконтессе да Сиалан, она предупреждена.
  
   Онтра явилась в край через тридцать часов после окончания суда, уже зная, что у Полины жар, она не просыпается и никого не узнает. Еще через час она была в городе вместе с сыном. В квартиру Полины на Димитрова они вошли вместе. Когда Айриль открывал дверь, Онтра покосилась на него недоуменно. Настолько злым она видела своего мальчика впервые за всю жизнь.
   Войдя, маркиза осмотрелась, присвистнула, ругнулась так, что Айриль укоризненно на нее глянул, и, не размышляя долго, вызвала Святую стражу. У пришедшего патруля она потребовала составления акта о магическом состоянии квартиры. Досточтимые были новыми, их направили в край уже после шторма. Они выполнили работу, четко следуя букве устава Академии - перечислили все, что нашли. В акте получилось богато: нарушения во время обыска, нарушения во время задержания, порча личного имущества.
   На этом пункте Айриля выставили из спальни Полины на кухню, а Онтра вместе с монахиней принялась составлять опись испорченной одежды и белья хозяйки дома. Второй монах и следователь тем временем продолжали работать в кабинете, внося в акт пытку страхом, угрозы и все прочее, имевшее место в этих стенах в предпоследний день прошедшего марта почти год назад. Взбешенная Онтра, наскоро сделав заклятием копию акта на листе, взятом с рабочего стола Полины, двинулась в отдел, требовать объяснений у оперов, но встретила Дагрита да Шадо во дворе.
   Старший оперуполномоченный отхватил от маркизы по зубам прямо там же, при свидетелях в лице всех дворовых тетушек, бывших около дверей подъездов и у помойных бачков и не поленившихся подойти к окнам на шум. После третьей зуботычины он упал и не пытался встать, зная, что у маркизы да Юн нет привычки ни бить лежащего ногами, ни поднимать с земли за шиворот, чтобы добавить напоследок. Он рискнул подняться только после того, как Онтра скрылась в подъезде.
   Зайдя в квартиру, маркиза вынесла решение: эту квартиру должен занять Айриль, но не завтра, а после того, как Святая стража своими силами приведет ее в приличный для проживания вид, а хозяйке будет куплена любая свободная по соседству. По соседству в этом дворе продавали только трехкомнатную, но Онтру это не смутило. Так что из двушки на третьем этаже все уцелевшие вещи Полины были перевезены в трешку на втором через двор. Пока Онтра и Айриль занимались этим, маркиза повторяла, что Полина член семьи, она обязательно поймет это решение и все уладится. Ведь цели были самые благие: Айриль - сильный маг, и зачистить весь магический мусор, оставшийся после обыска, одновременно бывшего и акцией устрашения, для него не составит труда. А Полине после всего, что было на суде и после суда и еще только будет на следствии, предстояло просто перешагивать через все это, пока оно не выветрится. То есть не меньше десятки месяцев. И это могло стоить ей еще куска здоровья, за которое семья да Юн теперь в ответе.
  
   Исиан закончил следствие, начатое им из-за пропавших чарров. Последний собранный им совет Дома был настолько же кратким, насколько и драматичным. Доклад был разослан всем главам Семей Дома за сутки до начала совета. Принц открыл совет вопросом к собравшимся. Он хотел слышать мнение членов совета о случившемся. А услышал молчание или переливание из пустого в порожнее пополам с надеждой дождаться от принца решение, позволяющее как-то придать случившемуся благообразный вид в глазах Созвездия. Выслушав последнего из пожелавших высказаться, Исиан молча протянул руку и положил статуэтку дракона на стол. Совет замер. Этот жест значил, что принц покидает дом Утренней Звезды.
   - Случившееся омерзительно, - сказал он в наступившей тишине. - Вдвойне омерзительно то, что даже теперь, когда все выложено на стол, вы ищете возможности прикрыть эту кучу гнили салфеткой и сделать вид, что ее тут нет. Я бы понял попытку сделать это своими руками, но даже это вы оставили мне. С меня довольно. Вы мне не Дом, и я вам не принц.
   Договорив, он встал и покинул зал Совета. Члены совета Дома остались сидеть, молча глядя в стол.
   На сборы Исиан потратил едва ли час. Уничтожив черновики и сложив в карманы самые необходимые и милые сердцу мелочи, он вышел в зал Встреч, набрал координаты Земли и вошел в портал.
  
   Хайшен узнала новости от Айдиша.
   - Я тупая ящерица, - сокрушенно сказала она. - Я ведь сама ее попросила остаться до суда. Решение суда есть, обязательство выполнено, она свободна. И чем я только думала, когда формулировала...
   - Досточтимая сестра, но тогда... - озабоченно нахмурился Айдиш.
   - А вот этого я не знаю и догадываться не буду, - неожиданно резко сказала Хайшен.
   Айдиш вздохнул и посмотрел за окно.
  
   Вейен да Шайни в это время уже беседовал с энцем Жехаром.
   - Но мне интересно, ты-то куда смотрел?
   - Господин маркиз, ничто не предвещало, - развел руками сопровождающий Полины. - Вокруг нее все время кипели события. Гайям из-за ее песен чуть не потерял голову, а она ему отказала. Эта женщина всегда была весела и дерзка, вплоть до последнего дня суда. После второго вердикта судей она учила сайни танцевать. А после вердикта государя упала. Неожиданно, как трава под снегом...
   - Иди, - неодобрительно ответил маркиз. - И впредь будь внимательнее.
   Когда за Жехаром закрылась дверь, он сел в кресло, откинулся на подушки и посмотрел в потолок. Унрио жив, хоть и изгнан, Дью остался наместником Озерного края, Диди жив после покушения. Дейвин да Айгит рискнул спорить с достопочтенным края, хоть и отстраненным от сана, и говорят, что он пишет книгу, а тему ему подсказала как раз подопечная Жехара. И кстати, с этой девочкой, Медуницей, тоже не все так просто. До визита государя в край мистрис Бауэр с ней общалась, и не раз. А у сайни новый танец и новый способ ухаживаний. У всех сайни столицы. Малыш Чак со свойственной малым созданиям звериной мудростью распределил подарок, чтобы не рухнуть под ним. Это не считая Айриля, сына Онтры да Юн, вдруг получившего в подарок торговый дом, ценой сравнимый с крупным портовым городом. Как было в прошлый раз? Из всего салона моны Нели казнены были только двое, и то не водой, а топором, хотя заговор так и не доказали. Найди Святая стража доказательства против этой компании, отсечением головы виновные не отделались бы. А так... Их семьям не было вообще ничего, обошлось даже без ареста имущества. Все остальные благополучно перебрались через границу и так или иначе устроились на новом месте к своей выгоде. Что же до государя... Шторм, унесший жизнь его брата, был как нельзя кстати, что бы он сам ни думал, и разительно изменил его судьбу к лучшему. Присутствие моны Нели отбирало у ее друзей и поклонников привычное, открывая им новые, гораздо более перспективные пути. Мистрис Бауэр вручает дары, не задумываясь и походя, и меняет жизнь одаренных и всего их окружения. Да, несомненно, эти две женщины - парные перчатки одной владелицы. Ту Вейен не сумел подхватить - и она упала. Или не была ему предназначена. Он видит вторую от той же пары. Вероятно, она для него? Иначе зачем он снова так близко от событий? Ту подобрал Дью да Гридах, эту возьмет он. Но возьмет достойно. Соблюдая законность и не нарушая приличий.
  
   Фанд да Винед начала готовить прием, когда получила точные сведения, что на процессе Озерного края против империи ее муж не ответчик и не истец. Она решила, что пока он занят в суде, будет разумно взять на себя все приготовления. В ту осень на большие новости в столице собрались вообще все: и вассалы князя и других аристократов, занятых в крае и не запятнавших себя недолжным, и знать, интересующаяся положением дел, и те, чьи интересы были более конкретны и привязаны к вопросам денежных и торговых выгод. Появившись в столице, вице-император Ддайг и наместник Озерного края не мог пренебречь долгом гостеприимства, то есть прием становился обязательной частью его планов в Исанисе. Фанд назначила дату на пятый день после оглашения вердикта государя, из-за траура по родичу мужа и необходимости привести в порядок семейные дела.
   На третий вечер после окончания суда планировался малый прием, на котором Димитри хотел представить своей семье и ближайшим верным вассалов и друзей из-за звезд. Макс и Стас успели уже примелькаться и запомниться и Фанд, и Хейгерд, и вассалам князя, и даже его оруженосцам и домоправителю, оставалось познакомить их с друзьями и подругами дома. А вот женщины Нового мира - Марина, Алиса и Полина - еще не были знакомы людям князя. К своему сожалению, Димитри Полину представить не мог ни семье, ни знати Исаниса: она была уже так занята своими видениями, что не откликалась ни на Зов, ни на прикосновение, как и в прошлый раз. В вечер малого приема князь отозвал Алису ненадолго в одну из комнат особняка и сказал ей, что она большая молодец и отлично выдержала суд и вердикты, а что расплакалась на пятый день - это ничего, бывает, и никто не узнает и не осудит. А теперь надо собраться еще раз и быть таким же молодцом на большом приеме, от этого зависит слишком многое, в том числе ее собственные шансы на экзамене на статус мага и, следовательно, ее будущий титул.
  
   Утром в день приема Димитри нашел время зайти в Старый дворец справиться о здоровье Полины. Понятно было, что она не встанет ни завтра, ни к началу приема, но этот жест вежливости был необходим. В первую очередь ему самому.
   Вернувшись домой, он посвятил оставшееся до прибытия гостей время последним приготовлениям. Впрочем, сделай они даже половину всего необходимого, прием все равно запомнился бы. Димитри и Фанд учитывали каждую мелочь, точно зная, что этот вечер будет на слуху до весны по многим причинам. Первой и самой очевидной стало присутствие на приеме всей пресс-экспедиции из Нового мира. Журналисты оказались в непривычном для себя качестве: они не задавали вопросы, а отвечали на них, удовлетворяя любопытство собравшейся знати. На приеме были не только столичные аристократы - в Исанис приехали и южане, и владыки прибрежных земель, и хозяева северных предгорий. Журналистов, к счастью, было достаточно, так что обе стороны остались вполне довольны вечером: пресс-экспедиция Нового мира получила очередные ценные фотокадры, а знать - пищу для разговоров на всю зиму.
   Но самой яркой темой вечера все равно была Алиса. Не вполне понятный аристократам столицы статус девушки, собравшей все внимание сильных магов и политиков империи, вызвал к ней особый и очень сильный интерес. Недомагесса, учившаяся за пределами империи, потерявшая и вновь получившая Дар, прожившая несколько лет без контакта с Потоком, подчиняющаяся напрямую князю, как герцоги и графы, и при этом опекаемая настоятельницей одного из самых сильных и богатых монастырей Аль Ас Саалан - на нее действительно стоило посмотреть, и ее было о чем спросить.
   Интерес к Марине был совершенно иного свойства. Члены той самой судейской коллегии, рассматривавшей ее дело, с нетерпением ждали возможности неформального знакомства с ней. Димитри с интересом наблюдал, как молодежь собиралась вокруг Алисы, словно бабочки вокруг светильника, и как не спеша, с достоинством, как скальные ящеры на теплый камень, стекались к месту, занятому Мариной, зрелые и опытные маги, законники и философы. Стас и Макс развлекались вместе с теми, кто не был ни слишком молод, ни слишком умен. Эти собрались в северном зале играть в кости, но Стас достал привезенную из Санкт-Петербурга колоду для игры в "уно", и зал заполнился взрывами хохота и слегка перчеными шутками.
   Государь принял приглашение Димитри и посетил прием. Он поздравил Димитри с окончанием семейной ссоры, хоть и после смерти виконта Аргау, и разделил со всеми ужин и беседу. На приеме он немного огорчился отсутствием Полины Бауэр, посмеялся чему-то с молодыми магами и Алисой, понаблюдал от дверей вместе с Димитри и Дейвином за игрой в "уно" и принял участие в беседе старших магов с Мариной Лейшиной. Марина под фотокамерами и взглядами прессы получила от него две золотые марки с изображением восьмилучевой звезды, обнятой спиральными кольцами ветра - для нее самой и для Полины. Это были приглашения в Старый дворец на прием по случаю Длинной ночи. Признание ценности сделанного Сопротивлением для всей империи и легитимности деятельности городской самообороны можно было считать официально подтвержденным.
   Пока озадаченная Марина с помощью кого-то из герцогов прикидывала даты Длинной ночи в столице и получала десятое-двенадцатое мая по счету Озерного края, Аизо да Кехан добавил ей пищи для размышлений.
   - Мистрис Марина, ты же понимаешь, что нужно готовиться к аудиенции? Ты предупредишь свою подругу?
   Марина озадаченно посмотрела на герцога, поискала взглядом Димитри и не нашла. Он вместе с императором ушел из большого зала в зимний сад, обсудить без свидетелей процесс и его итоги. Как раз в ту минуту, когда Марина надеялась обратиться к Димитри за уточнениями, он уже сидел на скамье в своем зимнем саду, а в его любимом подвесном кресле устроился император.
   - Итак, Димитри, край согласен доверять тебе?
   - Выходит, так, государь.
   - Что ты намерен делать с Унрио?
   Услышав вопрос, Димитри задумался. Согласно законам аристократического общества, правильный ответ прямо зависел от того, кто именно задал вопрос. А Вейен да Шайни очень близко к трону. "Отвечай, как отвечал бы Потоку", - наконец, сказал он себе.
   - То же, что и с Медуницей. Дам возможность восстановиться, все остальное решит Поток, - ответил он.
   - Хорошее решение, - одобрил император.
   Димитри философски заметил:
   - По крайней мере, один раз оно уже принесло достойные плоды. Но должен признаться, государь, придумал его не я.
   - Лейшина или Бауэр? - немедленно спросил император.
   - Вторая, - ответил Димитри.
   - Ее нет у тебя сегодня, - заметил император. - Серьезно больна?
   - Кажется, у нее не было планов дальше вердикта суда, - вздохнул князь.
   Император смотрел через окно в небо, и отражающийся от облаков луч большой луны окрашивал его взгляд в цвет расплавленного золота.
   - На Прозрачных Островах лежит снег, - сказал он после паузы, - через них нет дороги. Путь будет открыт, но не теперь.
   Димитри был озадачен ответом. Он понимал, что сказанное как-то относится к обсуждаемым событиям, но приложить слова государя к обстоятельствам не мог.
   - Цену мира на очень большую часть заплатила именно она. Человек не может и не должен платить столько, - сказал он.
   Император посмотрел на него, чуть склонив голову, как птица Нового мира.
   - Ни ты, ни я не можем предложить ей счастья, - произнес он. - Вышло так, как вышло. Но в наших силах по крайней мере быть благодарными и не уронить в грязь полученный дар.
   - Грустно знать, что я причастен к этому, государь, - признался Димитри.
   Император пожал плечами.
   - Ты поступил, как тебе свойственно. В море ты делал так много раз.
   - Да, но в море, по ошибке захватив дружественный корабль, я по крайней мере мог возместить ущерб, - посетовал князь.
   - Ну что же, - легко ответил император. - Значит, в этот раз я буду возмещать ущерб вместе с тобой.
   Димитри встал и поклонился. Решение было принято и оглашено.
   - Пойдем к твоим гостям? - предложил император с улыбкой.
  
   В гостиной, как выяснилось, обсуждали танго. Журналистов пытались расспрашивать о танце, несколько человек даже сумели найти в памяти пару-тройку слов, описывающих место явления в культуре Земли. Получалось, что Димитри нашел что-то элитарное даже по меркам Нового мира. Фанд решила, что хочет приехать посмотреть на это. В том, что ее муж встретил нечто более яркое и впечатляющее, чем все находки да Шайни, она не сомневалась ни минуты.
   - Я предполагаю, что это нечто, по сравнению с чем шелк окажется всего лишь тканью, пусть и очень модной и дорогой, - говорила она, когда князь вместе с государем входил в гостиную.
   - О чем это речь? - весело осведомился император. - Димитри, ты нашел новое развлечение там, за звездами?
   - Да, государь, - слегка поклонился князь. - Сейчас я не могу показать это, нужны двое, и вторая, к сожалению, заболела. Но в Долгую ночь, если все сложится...
   - Сложится, - уверенно кивнул император. - Я запомню твое обещание. Ведь вы оба приглашены, и ты, и она.
  
   Марина Лейшина слушала эти разговоры вполуха, чтобы не очень раздражаться легкомыслием саалан. У них на глазах человек пять дней назад самостоятельно и осознанно пошел в мясорубку, из которой вряд ли выйдет живым, а эти, подумать только, обсуждают, как будут танцевать на следующем празднике.
   Чтобы не переживать об этом слишком сильно, она беседовала с магами о земных правовых нормах и разглядывала Хейгерд, дочку Димитри. Как ей сказали, младшую. Женщина выглядела ее ровесницей. Да, в очень хорошей физической форме, веселой и благополучной, но ровесницей - пятидесятилетней или около того. Марина посмотрела на Димитри, которому на вид можно было дать тридцать пять только из вредности, да и тридцать в основном из зависти, на Фанд, выглядящую на двадцать шесть или двадцать восемь лет, и хмыкнула про себя. Молодец мужик, форму держит, не скисает, тут сказать нечего. А что они долго живут - он уже рассказывал. Жалко, конечно, что у них потеря в семье, его внук и сын этой самой Хейгерд погиб в Сосновом Бору в день аварии, но тут уж ничего не попишешь, саалан совершили фатальное количество ошибок. Эта семья заплатила свою часть цены, с остальных они тоже стребуют. И Алису в правах теперь уже точно восстановят. И гражданство ей отдадут. Вот только Поля... Эта последняя мысль, о подруге, саднила и ныла так, что герцог да Юаль спросил:
   - Мистрис Марина, ты грустна или недовольна?
   Она отговорилась тем, что хочет курить, но боится помешать присутствующим своим дымом.
   - Ну так пойдем на крыльцо, - сказал герцог, - там и продолжим беседу.
   Марина кивнула, нашарила пачку в кармане и встала с кресла.
   В другом углу гостиной столичная публика расспрашивала журналистов уже на другую тему. Аристократы интересовались, как это жители Нового мира так запросто общаются со своими мертвыми, и правда ли, что старые боги у них прямо так пешком ходят по городам и селам. Прозвучал и вопрос, насколько земные старые боги страшны внешне. Журналисты с серьезными лицами говорили, что, мол, богов от людей у нас уже пару тысяч лет не отличить, так что никто и не пытается. Знать империи озадачивалась, впечатлялась и была заинтригована.
  
   Унриаль да Шайни пытался наслаждаться свободным днем. Князь Димитри разрешил ему не присутствовать на приеме, а дед запретил появляться дома запиской, отправленной с курьером. И даже этой записки ему не оставили. Клочок пергамента был положен перед ним на стол и убран через десяток ударов сердца. Слов на нем оказалось немного, он успел прочитать их дважды. "Смертным не место в доме да Шайни" - вот что там было. Остальные детали маркиз Вейен не счел нужным объяснять бывшему родичу и бывшему магу.
   День Унриаля прошел как обычно, между простыми физическими упражнениями, прогулкой по парку и отдыхом, а к вечеру сомнения разрушили его покой, и он спустился из комнат в нижний зал, надеясь на общение хотя бы с охраной. На его счастье, зал был не пустым. Арель сидела там одна и смотрела на пламя в камине.
   - У тебя передышка, да? - спросил Унриаль, подходя.
   Она неопределенно качнула головой.
   - Жехар пока не звал... Вроде бы около получаса у меня еще есть.
   - Тяжело, да? - участливо спросил он. - Хуже, чем со мной?
   Арель вздохнула.
   - Ты был в сознании. А она нет.
   - Понятно... - посочувствовал Унриаль скорее интонацией, чем словом. - Послушай, Арель...
   - Да?
   - Если это не слишком бесцеремонно с моей стороны... - он сделал паузу, чтобы дождаться разрешения или запрета.
   - Хорошо, - кивнула она, не отрывая глаз от пляшущего пламени. - Спрашивай.
   - Как ты вообще согласилась на инициацию? Это ведь могла быть не самая легкая смерть.
   - Да, - согласилась Арель и следующей же фразой выбила землю из-под ног Унриаля. Он порадовался, что успел устроиться в кресле прежде, чем задавать свой вопрос. - У меня почти получилось, - сказала она. - Аэт тоже тяжело умирал. Ящеры не знают заветов Пророка и не чистят зубы... Он полный пятерик дней у меня на руках горел в гнилой лихорадке, а на шестой день очнулся... - она вздохнула, - чтобы попрощаться. Мне не хотелось жить без него, мы были слишком хорошей парой и слишком привыкли быть каждый у локтя второго. Я решила умереть, но та зима была холодной, гавань покрылась льдом, даже мусорщики спали. И к досточтимому я пришла за ядом, а он предложил инициацию, что-то там хотел посмотреть, а что, уже не упомню. Я так надеялась умереть... Но вот, выжила. Я многое за те три года поняла.
   - Что же? - спросил изумленный Унриаль.
   - Что смерть по своей воле невозможно найти. Когда ты к ней идешь, она убегает, оставляя богатые дары на дороге. Отвлекает, понимаешь? Эти дары не радуют, но замедляют твой бег. Встречу со смертью нужно заработать, и это не так просто. Смерть любит веселых и легкомысленных, ответственность и строгость ей претят. Поэтому Аэт умер, а я осталась...
   Арель замолкла. Унриаль сидел рядом с ней, глядя в огонь, и мысли его были печальны.
  
   Молодежь, разумеется, не ограничилась одним днем. Разрешение на общение с Алисой у Димитри спросили тем же вечером, когда выпито было уже достаточно, чтобы запросто обратиться к одному из самых могущественных аристократов империи с вопросом, не будет ли он возражать, если компания, так мило сложившаяся сегодня, продолжит общение и завтра. Князь был только рад этому вопросу, так что уже следующим утром молодежь в его цветах заявилась в Старый дворец за Алисой, едва сайни унесли посуду от завтрака.
   Вся, как сказали бы в Озерном крае, тусовка ввалилась в двери, когда Арель уже убежала наверх, к своей новой подопечной, а Жехар проводил Унриаля до его комнат и собрался было к себе. Сцену пронаблюдала Марина, вместе с Юцем утешавшая Чака, которого отправили из комнат больной ради его безопасности. Мейра, исполнительно сопровождавшая Алису, была такой же веселой, розовой и слегка растрепанной, как и все остальные. Задерживаться компания не собиралась, они планировали продолжить развлекаться еще и в последующие дни.
   - Твой друг присоединится к нам завтра, Алиса? - спросил кто-то из пришедших и уже собиравшихся уходить молодых дворян.
   Девушка пожала плечами, обернувшись от лестницы на галерею.
   - Если князь отпустит.
   - Хорошо бы, чтобы отпустил, - заметила молодая дама в бирюзовом и розовом. - Мы тогда наймем корабль и покатаемся по бухте, пока погода позволяет.
   - Хотели же вроде чай пробовать? - весело удивилась Алиса.
   - Чай подождет до тумана или дождя! До завтра!
   - До завтра! - засмеялась девушка и побежала наверх по лестнице.
   Увидев Марину с двумя сайни, она остановилась. Улыбка с ее лица испарилась, как и не было.
   - Все плохо, да?
   - Ну почему все, - вздохнула Марина. - Не все. И даже лучше, чем вчера...
   - Понятно... - сказала барышня и исчезла за своей дверью. Потом выглянула снова. - Чак, если тебе будет совсем грустно, приходи к нам с Вимом спать. У меня есть место.
   - Спасибо, Алиша, - вздохнул Чак, - ты настоящий друг. И ты, Марина, тоже друг. Бедная Лин. Мне так теперь печально без нее.
  
   Исанис, Город городов - заметки поверх объектива.
   Этой весной я побывала в метрополии империи Аль Ас Саалан, в ее столице, Исанисе. Основной нашей задачей было документировать процесс "край против империи", но я не удержалась и вместе с коллегами перед процессом и в день отъезда посмотрела город. Он очень симпатичный. Приятный, туристически уютный: с красивым историческим центром, уютными улочками, садами, мостами и национальным колоритом - сайни и ящерами. Кстати, плюс это или минус, не знаю, но в Исанисе уже можно слышать русскую речь - наши гиды говорили на русском бегло, в тавернах и на рынках я видела выступающих русскоязычных артистов, в некоторых лавках и тавернах все продублировано и на нашем языке в том числе.
   (фото с видом на городской мост)
   Когда ехать?
   Я думаю, весной этот город прекрасен. Как мне рассказали, его украшает цветение вишневых деревьев, яблонь и магнолий, и это продолжается не меньше двух недель. Недели тут пятидневные, но сутки длиннее, так что суммарно выходят примерно те же четырнадцать-пятнадцать дней. Это хорошее время для туристов. Говорят, город хорош и летом, когда гавань полна цветных парусов (белый - цвет имперского флага, светским он быть не может), а река и ее притоки пестрят цветными рыбами и ящерами в брачной окраске. Мы приехали сразу после конца листопада. Говорят, он тоже был прекрасен. Вот свежие пейзажи, которые нам разрешили сфотографировать в квартале художников. Вы не ошибетесь, предположив земную манеру письма. Культурные связи в течение двух десятков лет постепенно, но уверенно делают свою работу.
   (фото пейзажей, написанных в земной манере - яркие пятна крон над необычной ярко-зеленой водой)
   Сейчас город тоже хорош. Покупайте билеты, заказывайте гидов в любое время года. Весной в Исанисе проходит ярмарка привозных товаров, зимой работают салоны и таверны, и зимние виды Исаниса обворожительны.
   (фото ратушной площади и часовой башни)
   Деньги.
   Мне показалось, что здесь очень приятные цены, порой сравнимые с новгородскими или вологодскими. Все в кольцах и чашах (1 кольцо = ~2,7 руб, чаша = ~9,3 руб). Иногда можно расплатиться и рублями. Я практически все оплачивала именно так. Например, 570 рублей за обед из супа, рыбной тарелки, печеных овощей и бокала вина.
   (вид обстановки таверны, через окно видно улицу, на улице два сайни катят бочонок куда-то)
   Транспорт.
   В Исанисе потрясающий общественный транспорт, очень милые повозки под большими крышами, запряженные местными альпаками, их тут зовут "квамы" и красят им шерсть в яркие веселенькие цвета, как мы с вами красим волосы. Повозки ездят по улицам круглосуточно, ночные окрашены в другие цвета. Билет на такую повозку стоит 4-5 чаш, ночью - 7 чаш, с доплатой за освещение. Плату за проезд принимает возница.
   (вид городской улицы с омнибусом, запряженным шестью животными, действительно очень напоминающими альпак)
   Второй способ перемещения по столице - это портал. Сааланский техник переместит вас в одну из нескольких точек на выбор, где можно обратиться к другому такому же технику и попасть в следующую точку. Каждый такой шаг обойдется вам в десять колец. Этих же техников можно просить создать защиту от дождя, поэтому зонтов в Исанисе не носят, а если непогода застает вас на улице, место под невидимой силовой крышей техник обеспечит вам за пять-семь колец.
   (фото двух весело улыбающихся девушек, вероятно, мелкомагов)
   Бале.
   В Исанисе есть национальное традиционное лакомство - бале. Бале - это порция бало, небольших шариков из сыра, замешанного с пряностями и травами или с овощами, иногда с рыбой, поджаренных на углях. Сытно и вкусно, советую покупать там, где есть очередь -- это значит, вам дадут корзинку бале с пылу с жару, а не остывших и подсохших. Впрочем, подсохшие тоже можно купить, чтобы угостить ими сайни. Бале стоит от 5 до 12 колец.
   Национальная кухня саалан - это всевозможные виды рыбы и сыра, выпечка, фрукты во всех видах, отвары трав и, конечно, вино и фруктовый сидр. И вино, и сидр тут делают из всего - из вишни, из персиков, из яблок, из сладких трав и даже из цветов.
   (фото уличной жаровни, на которой лежат шпажки с жарящимися сырными шариками)
   Сады.
   Парков и скверов в городе очень много! Для фотосъемки на пленку хороши храмовые сады, это небольшие террасированные участки с очень красивым ландшафтным оформлением. Там пока не так много туристов, и вход для съемочной группы был свободным.
   (фото террасного сада, не очень выразительного из-за осени, но сложно и прихотливо организованного)
   Еще стоит отметить сад да Шайни, где летом разгуливают разноцветные ящерицы всех размеров. Вход свободный и очень просторно - небольшое озеро, аллеи и цветущие деревья. Ящерицы совершенно безопасны. Некоторые из них крылатые.
   (фото маленького притока реки и облетевших крон с последними листьями)
   Рядом с садами в водах реки обитают ящеры. Они тоже по-своему красивы, но безопасными их назвать нельзя. За их поведением следит гвардия и техники. От реки открывается вид на город и Императорский мост, одну из главных достопримечательностей Исаниса. Хорошее место для открыточного снимка без гвардейца в кадре. Хотя они там есть и активно контролируют ящеров.
   (фото ящеров в воде)
   Как вы уже поняли, одна из самых больших проблем для фотосъемки в городе - это множество ящеров и сайни, способных внезапно оказаться в кадре. Можно выбрать техника саалан и попросить его обеспечить удачный снимок. Или найти уникальные места - например, балкон отеля, где вы проживаете и где завораживающий вид на город.
   (фото юной и прелестной пары саалан в национальных нарядах, фото панорамы городских крыш)
   Замки.
   Правильнее назвать их особняками, но они построены в стиле классических замков, с узкими окнами и нависающей кровлей. Вот только защищают они не от нападающих людей, а от атак летающих ящеров. Правда, ящеров в границах столицы не видели уже много лет, но саалан не теряют бдительности. И их можно понять! Средний представитель фауны Аль Ас Саалан размерами немного крупнее автралийской гоаны, то есть около двух с половиной метров тупого упрямства и отменного аппетита.
   (фото шкуры ящера на стене таверны рядом с посудной полкой, на фоне стены - улыбающаяся хозяйка)
   Исанис - город салонов
   Столица имперской метрополии - очень удачное место для небольших культурных программ. Если вам есть что рассказать или показать, и у вас есть знакомый, говорящий на сааланике, вы будете охотно приняты в гостиной кого-то из нобилей, а может быть, и аристократов, и скрасите вечер милой и вежливой компании заинтересованных слушателей. Разумеется, вам оплатят ваши знания и потраченное время, и если вы понравитесь, то смело можете ждать повторных приглашений. Публика попроще арендует таверну или чайную и приглашает своего гостя туда. Эти помещения тоже вполне уютны.
   Тут простор и для съемки, и для программы творческого вечера, и для места ужина - в саду, на террасе или балконе, или в одном из залов. Сервировка с цветами, местными блюдами и стеклом потрясающая. Салонов в Исанисе много, больше, чем замков, разного стиля и бюджета.
   (серия фото особняков и обстановок гостиных и залов)
   Храм Потока
   При выходе из столичного храма в портал досмотр проходят непосредственно перед залом. Вас осмотрит техник, проверит, не вывозите ли вы живых существ, растения или семена, потом проверят ваш багаж, затем вас взвесят вместе с багажом. Постарайтесь поесть до входа в храм, около храмов Потока запрещено торговать едой и питьем.
   Надеюсь, мои заметки путешественника вам помогут в Исанисе! Я планирую туда вернуться, чтобы снять ярмарку и увидеть знаменитый сааланский фестиваль парусов.
   Ольга Стриженко, блог о путешествиях, 23 марта 2028 года.
  
   Газеты края публиковали подробные отчеты с последнего дня процесса. Иван Кимович, просмотрев прессу, поморщился:
   - И тут выпендрилась, ну что ты будешь с ней делать.
   - Бауэр-то, Иван Кимыч? - спросил Данила.
   - Ну да, - кивнул полковник. - Вот не могла спокойно подождать, пока судебное решение примут, пока все нужные акты пройдут... А с другой стороны, вариантов прилично выглядеть после всего у нее, считай, и не было. Только такой и нашелся.
   - В чьих глазах прилично выглядеть? - уточнил Данила.
   - А в чьих угодно, - махнул рукой полковник Рудой. - Ладно, ее дело. Данила, что там с этими, со Славы?
   - Да овощи, Иван Кимыч, - отчитался спрошенный. - Все семеро в больнице, еле помнят, как их зовут, и чудом справляются с личной гигиеной. Показания снять нереально.
   - Нда... - Рудой шевельнул усами. - Выходит, Дагрит да Шадо против Айриля да Юна деточка.
   - Так и получается, даже по их меркам, - подтвердил Данила. - Да Юн маркиз, а Дагрит всего-то баронет.
   - Проблемы ведь будут, если сцепятся, - вздохнул полковник.
   - Ну, пока не сцепились, - обнадежил Данила.
   Полковник покосился на него из-под бровей и перевел тему на другие, более прозаичные материи.
   - Что Тренер?
   - Уехал, Иван Кимыч.
   - Ну хоть здесь слава богу. Пусть у Эмергова голова болит. А эти, с родами в бетон, не проявились?
   - Ищем, - коротко сказал Данила.
   - Ищите активнее, - недовольно сказал полковник. - И учти, что на живца ловить после Баскова будет накладно.
   - Есть, - хмуро ответил его подчиненный.
   С капитаном Басковым вышел действительно крупный скандал. Саалан опротестовали дело об экстремистской группе, раскрытой, а по сути созданной им именно затем, чтобы отправить участников под следствие. Все его старания привели к тому, что присутствующие в суде не то бароны, не то виконты из аппарата да Онгая фактически продиктовали судье решение, по которому все участники группировки прямо из зала суда отправились в городские отряды самообороны, а оттуда через двое суток - на зачистку. На этой зачистке две из четырех осужденных получили термические травмы то ли от коктейля Молотова, то ли от магний-алюминиевого осветительного заряда и были госпитализированы в институт Джанелидзе, в ожоговое отделение. Отмену судимости им подписывала лично Асана да Сиалан. После этого она позвонила Улаеву и высказалась о ситуации в таких выражениях, что генерал в одной частной беседе, днем позже, предположил у нее флотское прошлое. А закончив с оценками работы капитана и его начальства, Асана добавила пару фраз о самом методе работы. По их содержанию читались даже не морские походы, а как минимум казарма пехотного полка. Было совершенно понятно, что второй такой случай вызовет уже не комментарии, а санкции. Судьба мужской части гвардии виконтессы, в один день отправленной домой, за звезды, после памятного инцидента на трассе Р-23, помнилась всем. Становиться вторым случаем никому не хотелось.
  
   После приема у Димитри я как-то растерялась. Нет, каникулы мне нравились. Прогулки по городу и по гавани на корабле, таверны, места для игры в кости, лавки с приемом ставок на погоду, на политику, на подвоз в столицу тех или иных товаров, да вообще на что угодно, парки городские и пригородные, мосты и река, салоны и тусовки у новых знакомых - это все было прикольно и весело. Но я опять не знала, кто я. Я, как советовал Макс, рассказывала про оборотней и фавнов, про жизнь подразделения, вспоминала всякие забавные случаи и получалось действительно смешно, но снова чувствовала себя ненастоящей. Даже, кажется, еще сильнее, чем раньше. Еще хуже было от того, что я развлекаюсь, пока Полина болеет, да так, что к ней опять никого не пускают и даже сайни запретили заходить. Я попробовала принести это Хайшен, но результат меня не очень порадовал. Она сказала, что болеть за Полину у меня никак не получится, тем более умереть за нее, потому что жизнь у каждого своя, и Путь пролегает для каждого человека по-своему. После чего выдала целый список мест, которые стоит посмотреть в Исанисе, рассказала, где какими вкусняшками угощаться, и предложила несколько вариантов не совсем обычных для саалан и довольно интеллектуальных развлечений, типа построения ддайгских каменных арок под руководством их мастеров. Последним заинтересовался и Макс. Урок ддайгской бабушки был почти в одну цену с прогулкой на корабле по гавани компанией в два десятка лиц, с вином и едой, но оно того стоило. Мы провели у нее три сааланских часа, и я пожалела только о том, что у меня нет при себе ни фотоаппарата, ни комма. Потом спохватилась, запечатлела иллюзию - вид на берег ручья с двумя нашими арками, моей и Макса - и спрятала ее в колечко с изумрудом, купленное накануне.
   Дейвина да Айгита я встретила на ратушной площади, он выходил из ратуши, а мы - из таверны.
   - А, Алиса, - сказал он. - Гуляешь. Это очень хорошо. После возвращения в край каникул у тебя не будет. Через три года ты должна сдать экзамен, помнишь? Государь так сказал, тебе нужно успеть.
   Я чуть не взорвалась. Какого черта он лезет? Можно подумать, мне так сильно нужны эти каникулы. Князь велел развлекаться и знакомиться, я и делаю. И вообще, лучше бы объяснил, на каком я свете и кто такая, а он про экзамен. И только тут поняла, что он как раз и объяснил. Только что. Вот этим самым напоминанием. Я - сааланский недомаг, как все молодые аристократы, с которыми мы болтаемся по городу все эти несколько дней. И старший среди нас - Макс. Видимо, он и отвечает за нас перед Димитри.
   - Спасибо, мастер, - сказала я. - И я хочу, пока ты тут, поблагодарить тебя за то, что ты половину осени потратил на меня, и я выглядела на процессе человеком, а не посмешищем.
   Дейвин засмеялся.
   - Не потратил на тебя, а занимался с тобой. Алиса, время - это не деньги, мы не говорим "потратить", только "потерять". Если время не потеряно, то результаты есть, и ты их сейчас мне показала. Кстати, Брайда да Алгей приглашала тебя сегодня на полдник. Вот, возьми.
   Он протянул мне лист пергамента со словами приглашения и адресом. Я машинально взяла его и попыталась сложить, но Дейвин сделал страшные глаза, и я, свернув пергамент, убрала его в широкий рукав накидки, купленной несколькими днями раньше. И отправилась на прогулку с компанией, уже числящей меня за свою.
   Несколько часов мы с ними провели, глядя на жонглеров, а потом я попрощалась и отправилась наносить визит по приглашению. Меня встретила женщина, показавшаяся мне пожилой, но присмотревшись, я увидела, что не такая уж она и пожилая, просто у нее на лице привычная маска горя. Да Алгей, вспомнила я. Это же дом нашего недомага. Того самого, расстрелянного перед строем за колдовство на границе Зоны. Димитри еще хотел его четвертовать, а я влезла с требованием соблюсти закон. И эта самая Брайда, к которой меня ведут, его мать или бабка. И получается, что эта женщина, кто-то из домашних слуг, все еще горюет о нем.
   Дверь в малую столовую, или гостиную, где был накрыт стол для полдника, открылась, и я, сделав шаг в комнату, поискала глазами хозяйку. Она сидела в кресле у окна.
   - Алишия, здравствуй.
   - Здравствуй, - ответила я, прикрывая дверь.
   - Войди и раздели со мной трапезу.
   Спасибо или благодарю? Черт, как же там Дейвин говорил? "Спасибо - это для простушек, аристократы говорят - благодарю", да.
   - Благодарю за приглашение, Брайда. - Неладное я заподозрила сразу. Похоже, мне предстоял не самый простой разговор.
   - Я тебе обязана уже дважды, - сказала она, подходя к столу.
   - Дважды? - я чуть не споткнулась о ножку стула, занимая место, но вроде справилась. Недомаг из меня рядом с герцогиней да Алгей был как из собачьего хвоста колесо. Я немного подумала и решила, что раз так, то я, наверное, тогда Охотник, хоть и одета в гражданское.
   - Димитри сказал мне, что ты заступилась за Мейрина и восстановила справедливость.
   - Мне жаль, что так вышло, - честно сказала я, глядя ей в глаза. - Он увлекся и не понял, что делает. И у него была красивая заготовка, но рядом с куполом ее применять было слишком опасно. Расстрел перед строем - все-таки немного слишком. Хватило бы недопуска до экзамена, по-моему. Но решала не я.
   Она наклонила голову, показывая, что услышала мое мнение, и я продолжила:
   - И Брайда, я не поняла, почему дважды.
   Она прохладно улыбнулась, напомнив мне сразу Хайшен и Полину, и объяснила:
   - Ты уже четвертый день гуляешь по городу с молодыми недомагами. Один из них, Дион да Фируай, внук моего друга. Он сказал, что ни на одном заседании суда и ни разу после суда ты не упомянула имя Мейрина.
   Я озадачилась. Она улыбнулась и сменила тему. Пока мы ели блинчики из ореховой муки, замешанные на молоке и чем-то вроде бананов, с разноцветными ягодными сиропами, она спрашивала, как мне нравится Исанис, потом рассказывала про то, как строился Новый рынок, а после уже я рассказывала ей про Петербург, и она вздыхала, сожалея со мной об Эрмитаже и метро и утешая меня, что если да Шайни согласились оплатить ремонт филармонии и цирка, то там все будет точно так, как было, потому что своих магов они тоже дадут, так оно дешевле будет. А потом Брайда отложила вилку и нож, и я поняла, что трапеза закончена. Отложив прибор и произнеся благодарность, я увидела, что хозяйка встает, тоже встала и собралась прощаться, но она сказала мне:
   - Пойдем со мной. Я думаю, ты должна это видеть.
   Следуя за ней по коридору, я недоумевала, гадая, куда меня ведут, пока не поняла, что мы идем в самую интимную часть дома, интимнее даже спальни хозяйки - в гнездо сайни. Именно туда, допуск куда Полина попросила у Димитри. А тут... меня пригласила в гнездо своих сайни сама хозяйка дома. Что-то дорого она оценила мое молчание. Хотя я ничего не делала нарочно, просто на заседаниях Мейрин да Алгей не пришелся к слову, а после и без него тем хватало, да и не нравилось мне вспоминать эту историю. Пока я вертела все это в мыслях, мы пришли к двери на половину слуг, прошли через спальни и рабочую комнату и пришли в гнездо. Входя, Брайда негромко сказала:
   - Шани, это я. Иди сюда и познакомься.
   Матриарх гнезда дома да Алгей, Шани, была молочной. Она встала, аккуратно переступив через щенят, и я увидела среди них трех человеческих младенцев. Двое спали, один пытался засунуть в рот кулак.
   Сайни подошла, и я присела, давая ей обнюхать себя. Брайда пояснила:
   - Их имя и покой зависели от нее. Она сохранила для них будущее.
   Шани положила голову мне на плечо и замурчала, как огромная кошка. Я прижалась щекой к ее щеке на секунду, потом она отстранилась, и я встала.
   По дороге назад Брайда задумчиво сказала:
   - До Шани старшей сайни гнезда моего дома была Ила. Ее еще щенком напугал ящер, все ее дети получились или нервные, или злые. В моем доме не ужился никто из них. Досталось и Мейрину. Он вырос не знающим берегов. За то и поплатился. Надо было сразу звать другую сайни, поспокойнее, и отдавать Илу ей в дочки, но я боялась обидеть ее... За это поплатилась уже я. Единственный мой внук, получивший Дар, погиб, даже не получив кольца.
   - А его родители? - осмелилась спросить я.
   - У них есть и другие дети, - улыбнулась Брайда. - Мелкомаги и смертные. Больше всех о Мейрине горюет Дирра. Я взяла ее в дом восьмилетней, он рос у нее на глазах... Но в доме снова есть малыши, она привыкнет и полюбит их.
   Я некоторое время молчала, не зная, что сказать. Потом вдруг догадалась.
   - Он до самого конца не понимал происходящего. Даже испугаться не успел...
   - Это хорошо, - кивнула она. - Благодарю тебя, Алишия. И за визит, и за рассказ.
   - Благодарю тебя за теплый прием, Брайда, - ответила я. - Хотела бы пригласить тебя в гости тоже, но ты знаешь, что у нас за обстановка. Впрочем, если у тебя будет желание посмотреть край и показать его своим малышам, я буду рада показать вам город и все, что захотите.
   Договорив, я обнаружила, что мы уже в холле. Как прощаться, я тоже не знала.
   - Когда-нибудь снова, Алишия, - улыбнулась она.
   - Когда захочешь, - ответила я и вышла. Снаружи были ветреные сумерки.
  
   Марине Лейшиной после суда жрала мозг толпа журналистов. Правозащитницу, выигравшую процесс против империи, трепали все два десятка репортеров и фотографов, как стая молодых собак один несчастный ботинок. На ее счастье, хоть микрофоны не совали в зубы, так что можно было делать паузы и выбирать формулировки, не опасаясь выглядеть неуверенной.
   Спасало ее только присутствие Хайшен, которая, время от времени появляясь, замечала то одному, то другому хищнику пера, что такой вопрос задавать еще рано, а по этой теме и разговор начинать можно будет не раньше окончания следствия. Благодаря этому все вопросы относительно здоровья Полины Бауэр и ее перспектив остались без ответов, а тема Алисы была изящно переадресована князю, который обещал разговор только после возвращения в край, причем торопиться туда явно не собирался. Он объяснил это не слишком удачным стечением обстоятельств с наследованием титула и городского поместья, которые нужно было решать срочно, и планировал вновь приступить к своим обязанностям наместника в конце марта и тогда уже устроить нормальную пресс-конференцию.
   Найти время на журналистов в столице он не мог. Ему точно так же, как и Лейшиной, приходилось отвечать на множество вопросов. Только задавали их представители столичного бомонда, жаждавшие знать, чему это такому его научили, что досточтимая Хайшен покрывается пятнами и отказывается разговаривать об этом попрании приличий. Димитри вместо ответа раздавал обещания показать это любому и каждому, кто доберется до Кэл-Алар. Рассказывать, говорил он, совершенно нет смысла. А в Исанисе для этого возможностей нет, в гостиных столицы маловато места. Аристократы, радуясь тому, что новинка все-таки занятие, допускающее присутствие свидетелей, попытались получить у князя подтверждения этой своей догадке, но Димитри сослался на Хайшен. "Она так не считает, - сказал князь, - по крайней мере относительно столицы. Но на Островах я в своем праве".
   Вопрос, как всегда, решил император. Оказавшись с частным визитом в одном из салонов вместе с князем, он сказал, что в своем доме каждый в своем праве, и он, как хозяин своего дома, хочет видеть это на своем празднике в честь Длинной ночи. И выразил надежду, что уж в голубом зале Старого дворца места точно хватит. Хайшен пожала плечами и смирилась. Спорить все равно уже было бессмысленно. А Димитри, высказав все положенные заверения, отправился в свой особняк разбираться с какой-то очередной дальней родней, которой он то ли должен был подтвердить право носить фамилию, то ли как-то признать их родственниками и установить их номер в очереди за наследство и часть, на которую они вообще имеют право претендовать.
  
   Младший да Шайни после процесса был молчалив и печален. Иногда Макс пытался поговорить с ним, или они вдвоем молча гуляли по парку. Стас Кучеров был более активен. Он звал Унриаля играть в "уно" с гвардейцами Димитри или в город, пройтись и развлечься, и даже с ним вместе отправился в монастырь Хайшен повидать сестру, пока князь занимался выяснением иерархических отношений с родней. Разумеется, настоятельница воспользовалась возможностью вернуться в монастырь хотя бы на несколько часов и проверить, как без нее идут дела. В те дни ей было очень беспокойно по поводу будущего расследования в отношении Полины. Та осознанно и намеренно нарвалась на проверку по полной программе, в блокирующем браслете, с шаром правды и в присутствии менталиста. Возможно, и не одного. Но настоятельницу беспокоило не это все. Она была совершенно уверена, что женщина легко перенесет все процедуры. Хайшен беспокоил Вейен да Шайни. Зная его со школьной скамьи, она была уверена, что после позора на процессе края против империи он лелеет планы на очень большой реванш - и Полина занимает в этих планах не последнее место.
  
   Планы на реванш у Вейена были, но более долгосрочные, чем Хайшен могла себе представить. Он намеревался получить новый инструмент влияния в лице Полины Бауэр. Маркиз желал или увидеть ее мертвой до того, как князь Димитри возьмет ее в постель, - а в том, что это случится обязательно, он не сомневался, - или сделать своей любовницей, чтобы князь да Гридах ее не получил. Вейен да Шайни всегда сам решал, с кем его женщинам дозволительно спать. И поскольку он решил, что увидел женщину умнее Хайшен, настоятельница перестала быть ему интересна. Он собрался продвигать Полину по иерархии магов саалан и делать ей карьеру в столице. То, что Хайшен останется офицером Святой стражи, его не беспокоило, ведь она сама это выбрала. Да, Академия больше не могла ему пригодиться, и это была уже не его беда. С Полиной Бауэр, когда ее удастся получить, маркиз планировал сделать массу интересных проектов. Он видел в ней очень сильного стихийного мага, если не воплощение божества. На последнее он надеялся больше всего, считая, что ее якобы смертность - дело поправимое. Ей нужно только объяснить, какими возможностями она на самом деле владеет, - и она сама забудет эти глупости.
  
   Пока одни занимались текущими делами, а другие лелеяли планы и строили расчеты, врачи, целители и препараты делали свое дело. Полина Юрьевна встала на шестой день по счету саалан. А на седьмой день она смогла сама спуститься с галереи в зал, и Дейвин да Айгит забрал ее к себе домой - отчасти чтобы дать ей отдохнуть от Старого дворца и надзора нобилей, отчасти чтобы познакомить с матерью, сестрами и женой, прибывшей с Ддайг специально для этого.
   Альене Полина показалась очень милой, и наедине она отметила Дейвину, что его подруга из-за звезд обладает достойными и изящными манерами. Вайда, Ила и Вирна, его сестры, устроили чудесный вечер с ужином и беседой, а когда с Ддайг прибыла Рерис, Полина уже могла развлекать всю семью друга рассказами из истории Земли и стихами, до которых все члены семьи да Айгит оказались очень большими охотниками. Дейвин, как мог, переводил то, что Полина выбирала. Димитри не трогал ее целых пять дней, и все это время Полина Юрьевна провела в доме друга и его семьи. Сам князь зашел к вассалу только один раз, спросить какую-то мелочь по их общим столичным делам, и очень быстро ушел.
   Альена видела, что подруга сына еще слаба физически. Она попыталась предложить ей помощь через Дейвина, но он только покачал головой - "не стоит, мама".
  
   На одиннадцатую ночь после окончания суда в столице случился первый заморозок. Воздух стал менее влажным, и граф смог выйти с подругой в город, чтобы показать ей все то, что остальные уже успели увидеть не по разу. На прогулки по городу ушло еще три дня. На пятнадцатый день князь, наконец, развязался с делами и закончил переговоры с родней, что-то подписал, что-то заверил, кого-то куда-то отослал и снова занялся делегацией из Нового мира. Для начала, он спровадил из столицы остатки пресс-экспедиции. А после того как закончил с этим, объявил, что на семерку дней все отправляются на Кэл-Алар, подышать. Но до отъезда вся компания должна нанести визит магистру Академии Аль Ас Саалан. Портал из Исаниса в Исюрмер строился так же легко, как из Петербурга в Кронштадт или Петергоф, и переход занял считаные минуты вместе со всей подготовкой. Это было самой простой частью дела, даже учитывая состояние Полины и Унриаля, все еще скверно переносившего даже самые короткие прыжки.
  
   Разговор с магистром в Исюрмере получился непростым для всех. Досточтимый Эрве пригласил всех участников процесса, надеясь на примирение и договоры о дружбе, но все вышло не так, как он ожидал.
   Первым острую тему поднял граф Дейвин, раскритиковав сперва научную работу Вейлина с трех разных позиций, а затем высказав свое мнение о его прочтении некоторых событий в крае. Его неожиданно поддержала Алиса. Она была удивительно внятной, когда рассказывала о дефектах системы феодальных отношений, которую досточтимые тщетно пытались выстроить в новой колонии империи. Марина Лейшина тоже решила не молчать и вытащила цифры, четко показывающие острый дефицит культурной жизни в крае и его неизбежные последствия в виде ужесточения и огрубления нравов. Магистру досталось от нее и за систему интернатов, в которые досточтимые собирали всех эвакуированных детей, отлучая их от семей. Услышав это, Айдиш было дернулся, но Лейшина только махнула рукой - мол, про Приозерский интернат при резиденции наместника все знают, что он для ребенка единственная альтернатива смерти на улице. Но кроме него есть Рощинский, Выборгский и Каменногорский. Оттуда, правда, и возвращают проще, по сравнению с теми, кто попал в Приозерск. Полина не преминула добавить, что в этих четырех учреждениях, в общем, довольно легко угадывается какая-то система сортировки детей, или отбора.
   Хайшен, мягко заметив, что сортировка - это не всегда плохо, получила сразу две отповеди, от Марины и от Полины. Первая сказала, что сортировка - это все-таки процесс, в котором субъект участвует только с одной стороны, как раз с сортирующей. Вторая заметила, что отбор хорош только тогда, когда отбираемые желают его пройти и занять какую-то интересную для них позицию или получить возможность. Во всех остальных случаях это нанесение пользы, как побоев, и причинение блага, как причиняют вред. И в итоге и польза, и благо окажутся вредом.
   Эрве молчал. Сказать ему было нечего. Внучатый племянник Вейена, Айдиш, деликатно смотрел в окно на залив, делая вид, что полностью занят созерцанием вида на воду и крыши Исаниса на другом берегу. Магистр посмотрел на Унрио, рассчитывая выразить ему свою симпатию и поддержку и хотя бы так смягчить ситуацию, но встретил острый и веселый ответный взгляд.
   - Что ты так на меня смотришь, досточтимый? - спросил уже не маркиз да Шайни. - Как будто не ты подписывал мне назначение в эти болота.
   Димитри с любопытством повернул голову к беседующим. Унриаль продолжил говорить.
   - На суде ты, между прочим, мог бы вспомнить про закон земли Саалан. Вы все, и ты, и да Гранна, и да Юаль, и остальные, отлично знали, что по крайней мере с цирком я был в своем праве.
   - В своем праве, Унрио? - удивился магистр.
   - Эрве, не делай удивленного лица, тебе не идет, - поморщился да Шайни. - Ты прекрасно знаешь, в чем дело. Все эти кошки и лошади, собаки и медведи - тоже мои подданные, как и люди, которые над ними издевались. Никто не вспомнил об этом на слушаниях. Даже ты. Знаешь, что хуже всего, Эрве? Все они, как и сайни, были готовы терпеть это ради крохотной искры любви своих хозяев. Но за дурное обращение с малыми по эту сторону звезд можно и дома лишиться, и ты помнишь это, надеюсь, не хуже меня. А там... - Унриаль раздраженно пожал плечами и продолжил. - Да, я разрушил это место, и деду вчинили штраф. Но Димитри, развалившему систему домов, где так же мучили женщин ради удовольствия мужчин, и казнившему выродков, заставляющих детей драться насмерть на потеху толпе и прилюдно насиловать других детей, суд едва не аплодировал. Почему такая разница, Эрве?
   Магистр опустил взгляд в стол.
   - Не страдай, - усмехнулся да Шайни. - Я сам скажу, у меня не отсохнет язык. Я ни на минуту не поверю в то, что никто в полном зале ратуши не увидел этого. Вероятнее другое: все смолчали. И мы с тобой оба знаем почему. Деду совершенно не нужен в доме родич, потерявший Дар. И поскольку я уже не умер до прибытия в Исанис и вам не удалось обвинить в моей смерти князя Димитри, проще всего было найти приличный способ избавиться от меня, чтобы я не мозолил вам глаза. Да, воды и веревок мне теперь не видать как своей спины, а от плахи меня спас как раз тот самый край, который и предъявил вам иск. Вам, заметь, а не мне. Мы все прекрасно знаем, кто сочинял приказы, которые я подписывал.
   Досточтимый Эрве молчал и смотрел мимо стола в пол. Унриаль подождал пару вдохов и еще раз усмехнулся.
   - Ну что же, ожидаемо, что тебе нечего сказать. На твое счастье, я совершенно безвреден пока. Но ящера вам всем на след или, как говорят в Озерном крае, х... хрен с вами.
   Идиому Унриаль произнес на русском. За "хреном" легко угадывалось что-то покрепче, а по лицу да Шайни было совершенно понятно, что он заменил слово только из-за присутствующих в комнате женщин, согласно этикету Нового мира. Уже не маркиз повторил:
   - Хрен с вами всеми, Эрве. Я вас прощаю. И тебя, и остальных.
   - В каком смысле? - окончательно опешил магистр.
   - В том смысле, Эрве, - терпеливо пояснил Унрио, как тупому объясняют сложную шутку, - что я вам это запомнил. Но счет не выставлю.
   - Ты пошутил? - с надеждой спросил магистр.
   - Думай как хочешь. - Унриаль встал из кресла, подошел к окну и стал смотреть на воду залива, как его троюродный брат только что.
   Досточтимый Эрве, магистр академии Аль Ас Саалан, повернулся к Полине Бауэр.
   - Мне остается только не потерять твое расположение, мистрис. Я знаю, что сейчас тебе надо побыть в тепле и князь даст тебе эту возможность. Пятерку дней ты проведешь на Кэл-Алар. А потом возвращайся, и мы расследуем твое дело со всем тщанием. Я обещаю собрать лучших дознавателей и магов, маркиз да Шайни обещал лично принять участие в следствии. Я уверен, что истина будет установлена, как ты и пожелала.
   - Пятерку дней, Эрве? - взгляд князя стал цепким и холодным.
   - Мы успеем собрать комиссию, - уверенно ответил магистр.
   У Димитри закаменел рот. Полина даже не дрогнула. Произнося формальные благодарности и заверения, она заметила не только реакцию князя, но и то, что у Хайшен взгляд при имени маркиза стал слегка стеклянным. И смолчала, решив спросить об этом после, в более удобной обстановке. Распрощавшись с досточтимым Эрве, делегация вернулась в Исанис. Димитри дал сутки на сборы и прощания и объявил на следующий вечер отправку на Кэл-Алар.
  
   Асана снова пришла на урок в раздерганных чувствах. Ник скептически посмотрел на нее от двери.
   - А сегодня что стряслось? Кто тебя расстроил?
   - Откуда ты знаешь? - насторожилась она.
   - Ася, - он наклонил голову чуть вбок, глядя на нее, - у тебя на лице все написано. Да, ты улыбнулась мне, когда здоровалась, ты молодец, спасибо тебе. Мне приятно, что ты старалась быть вежливой, но по тебе заметно, что ты расстроена. Рассказывай.
   Она положила на стол рядом с музыкальным центром свой комм, открыла нужное окно.
   - Вот...
   Ник склонился над экраном, потом пододвинул стул и сел. Асана устроилась на втором стуле и принялась смотреть на бегущую строку музыкального центра. Видеть эти буквы снова она не хотела.
   Историю, по следам которой была написана эта заметка, Асана да Сиалан знала из первых рук, как временно исполняющая обязанности главы края. И своим мнением по поводу Егора Баскова она поделилась и с генералом Улаевым, и с полковником Иваном Кимовичем Рудым. Мнение было самое нелестное. С точки зрения госпожи да Сиалан, капитана Баскова не имело смысла переводить в Охотники только потому, что рисковать за этого поганца будет все отделение, а выбранные им методы работы показывают его полную несостоятельность в чем бы то ни было. Исключая, может быть, использование ложки. Про туалетную бумагу виконтесса уже не была уверена. Она решила не повторять свою речь Нику, по крайней мере пока он не дочитает текст, выведенный на экран ее комма.
   Его писала какая-то заполошная мамаша, похоже, из обращенных Вейлином. Или даже просто из лояльных саалан, но таких ленивых, что даже до храма Потока дойти не удосуживаются. Говорила она о случае с "Правой силой". Заметка была яркая и даже нервная, несмотря на то, что автор заявляла себя человеком скучным и предупреждала, что истерик и фейерверков ждать не надо. Текст пестрил цитатами, историческими примерами, мощными метафорами и ссылками на не действующие в крае статьи законов бывшей Федерации и был цветисто украшен всем, что подвернулось автору под руку, включая нецензурщину, замещенную звездочками. Смысл статьи был банален и довольно мерзок. Так что когда Асана продралась через сложности чужого ей языка, разочарование и гнев охватили ее с такой силой, что случись это в Исанисе, столице Аль Ас Саалан, городские сплетники до зимы рассказывали бы об очередной драке виконтессы за правое дело, не стоящее клочка весенней шерсти сайни.
  
   Девчонок из "Правой силы", которых капитан Басков старательно тащил на расстрельную статью, люди да Онгая передали в отряды городской самообороны только потому, что материал был доведен до суда. В противном случае их вернули бы домой, даже не выдав плетей. Таню и Марьяну реабилитировали, как получивших на первой же зачистке серьезные ожоги, и отправили сперва в институт Джанелидзе. Разумеется, в реанимацию. Конечно, матери стояли под дверями отделений, выкладывали в сети фото своих девочек до ожогов, фотографировали их комнаты и игрушки и пеняли властям на жесткость мер. Асана искренне жалела и самих девушек, и их матерей. Товарищи Тани и Марьяны по несчастью остались в отрядах городской самообороны, хотя толку от них там было не очень много. Все это было тем более печально, что и по самим подследственным, и по результатам следствия было видно, что будущие подвиги во имя свободы края этот самый Басков им впаривал с упорством, достойным любого другого применения. Кстати, надзор, упомянутый в тексте, по большому счету надзором вовсе не был. Досточтимые всего лишь хотели проследить за тем, чтобы девушки соблюдали режим, назначенный врачами, и не рвались на занятия, пытаясь догнать соучеников в колледжах. Врачи и монахи хотели залечить ожоги у девушек полностью, так, чтобы следов не осталось.
   Но цель заметки была вовсе не в сведении позиции с реалиями. Ссылаясь на опыт своей семьи, полагаемый, видимо, эталоном, автор убеждала неведомо кого в том, что девушки и юноши из "Правой силы" должны были понимать, что они делали. И доказывала, что если они поддались на провокации капитана Баскова, создавшего и сдавшего группу, то в этом нет ничьей вины, кроме их собственной. С тем же жаром она убеждала, что они были действительно опасны и совершенно правильно отданы под следствие - потому, что неопытны в обращении с оружием и, значит, могли нанести вред мирным горожанам. На девятый год жизни в крае, где вооруженный человек гораздо менее опасен, чем инородная фауна, заявка выглядела довольно дико. Автор противопоставляла этих юношей и девушек их сверстницам, погибшим за страну в войну, и действительно не видела того, что провокатор сыграл на совершенно тех же чувствах, какие двигали и героинями Второй мировой, приведенными ею в пример. Пост заканчивался атакой на матерей девушек, получивших ожоги и сейчас проходящих лечение в институте Джанелидзе. Автор утверждала, что они зря потратили два десятка лет своей жизни, потому что при таких дочерях у них не будет ни внуков, ни спокойной старости. И заявляла, что вот ее дочери подобных глупостей никто даже не пытался предлагать, и значит, ее жизнь прожита не зря, в отличие от жизней этих женщин.
   От подачи событий в злополучной заметке из блога виконтессу трясло, и она с трудом справлялась с желанием прямо сейчас попрощаться с Ником и пойти искать автора, чтобы задать пару вопросов. Даже без официального вызова на дуэль.
  
   Ник тем временем дочитал пост, посмотрел на Асану, помолчал несколько секунд и сказал:
   - Выпрями спину, пожалуйста.
   Асана воззрилась на него очень удивленно.
   - Ася, пожалуйста, выпрями спину и подними голову, - повторил Ник спокойно и внятно.
   - Это важно? - уточнила она.
   - Да, очень, - подтвердил мужчина. - Ты сейчас согнулась и выдвинула подбородок вперед, это некрасиво. И еще знаешь что?
   - Что? - переспросила Асана, старательно расправляя плечи.
   - Я могу поспорить на что угодно - сааланцы ведь любят пари? - улыбнулся Ник, подмигнув, и продолжил. - Так вот, могу поспорить на что угодно, что у автора этого опуса спина согнута постоянно.
   - Почему? - не поняла виконтесса.
   - Так тут же все написано. Давай перечитаем вместе. - Ник подсел к ней, положил комм на стол так, чтобы они оба видели текст, и, достав стилос, указал ей в экран.
   - Вот тут, смотри, она согласна, и как-то особенно энергично согласна, с тем решением по девушкам, относительно которого ваши как раз протестовали. Именно из-за несогласия ваших девчонки попали в городские отряды, а не в учебку к Охотникам, где должны были оказаться. Дальше что она пишет, видишь? - Ник провел карандашом по экрану, указав на несколько строк. - Что восемнадцать лет, взрослые девки и должны сами отвечать за свои выборы. Но и ты знаешь, и я знаю, и все, у кого есть глаза, видели, что их выборов там не было. Было обычное наше слишком хорошее воспитание, чтобы сказать "нет". А этот перец просто хотел повышение и знал, что других дурачков ему уже не поймать, он слишком тупой и ленивый. Поэтому додавливал этих. Самое смешное, что и она это знает, поэтому такие громкие примеры из истории и приводит. Кстати, и первомартовцы у нее в терроре виноваты не зря. Она, видимо, из тех, у кого в пожаре всегда виноват тот, кто первый крикнул "горит!". Дальше, смотри, забавный срыв логики. Фактически, она девушек после всего сказанного обвиняет в том, что они не героини, а еще дети. В отличие от правильной нее. Гляди, вот: "Мои родители в восемнадцать... я в восемнадцать..." А на деле она и про себя, и про родителей своих пишет одно, - Ник слегка раздраженно указал строки, - вот, видишь здесь: ранняя связь, ранние дети, с которыми непонятно, что делать, и при наличии этих детей еще и зависимость от родителей, у которых на голове эта типа взрослая и самостоятельная семья живет. И кстати, охренеть достижение она тут приводит: "лаборанткой работала", - Ник хмыкнул, усмехнувшись. - Ты эти зарплаты не представляешь себе, наверное. На хлеб без ничего и на проезд, и ни на что больше. Даже не официанткой в кафе, где реально хоть какие-то деньги, но нервы и ответственность, а лаборанткой. Это работой может назвать только мамина дочка или студентка на выданье, которая реальной самостоятельности не планирует. Ну или фанатка науки, но у тех мозга достаточно, чтобы такое не писать. И будь она из вторых, писала бы "лаборантом", наука только так про себя и пишет. А теперь смотри второе достижение, ею заявленное в этом же букете, - с мужиком спала. Великой, скажу тебе, храбрости выбор, у мамы-то под крылышком. И жизненный, и личный. Куда там девчонкам, которые дружочков так толком завести и не успели, а следствия хлебнули по полной, и после всего на зачистки-то все-таки вышли.
   Асана посмотрела на Ника озадаченно после этих слов, но увидела еле заметный саркастический прищур и успокоилась. Да, это была очень злая и едкая ирония в адрес автора текста. Она кивнула, показывая, что понимает, и Ник продолжил.
   - Дальше по тексту еще интересное. Главная ее гордость, из написанного, в том, что ее дочери этого не предложили и, значит, у нее внуки будут, и стакан воды ей дочь в старости подаст, а эти... смотри, как она статью закончила. Плюшевый тигренок на надгробной плите. Красивый образ, да? Только девчонки вообще-то живы. И ребята, которые по этому делу проходили, тоже пока в сводках самообороны не упомянуты. И репродуктивно никто из них не пострадал, иначе в СМИ бы было. Это для нее они все уже мертвые.
   - Потому что непослушные? - догадалась Асана.
   - Вот видишь, сама уже понимаешь.
   Теплая улыбка Ника, адресованная ей, так не вязалась с раздражением по поводу автора заметки, что Асана, на миг забыв тяжелую тему, засияла в ответ. Но тут же сдвинула брови в тяжелом размышлении. Мужчина спокойно ждал.
   - Ник, ты думаешь, что у нее поэтому спина согнута? Из-за послушания?
   - Думаю, да, - подтвердил Ник. - Поэтому.
   - Но ты же мне все время говоришь, чтобы я тебя слушала? - недоуменно спросила виконтесса.
   Мужчина внимательно посмотрел на нее.
   - Ася, есть одна довольно серьезная деталь, отличающая твое положение от ее ситуации.
   - Какая, Ник?
   - У тебя есть я. И слушать меня надо только до тех пор, пока я тебя обнимаю и пока звучит музыка. А все остальное время слушать надо только себя саму, и ты это делаешь. Тебе трудно, но ты все равно делаешь. И даже идти со мной на паркет сейчас или не идти, решаешь только ты, слушая себя. А она в своем уже не юном возрасте, ведь восемнадцатилетняя дочь у нее, пытается слушаться, причем постоянно, кого-то, кто на самом деле никогда не существовал. Семь дней в неделю и двадцать четыре часа в сутки она пытается подчиняться своим фантазиям каким-то, не самым полезным причем. Слушать живого партнера можно только с прямой спиной, иначе нет смысла, ты все равно не сделаешь хорошо. А слушать себя - тем более. А эти ее фантазии... - Ник еле заметно шевельнул плечами. - Сумей она выпрямить спину перед тем, как с мужиком в восемнадцать спать, может, чем-то другим сейчас хвасталась бы. А не странного свойства бонусами за послушание неизвестно кому. Хотя бонусов там... Только если право думать, что она в безопасности и все ее неприятности - это полная чушь по сравнению с ужасом, который она вынесла в эту статью. Хотя, вот я почти уверен, что брак у нее если и есть, то не подарочный, и с дочерью ее восемнадцатилетней не все так просто, как ей бы хотелось.
   Он снова улыбнулся, хотя взгляд был еще жестким, и спросил:
   - Ну что, на паркет идем?
   - Да, - кивнула она, - обязательно. Только можно еще тебя спросить?
   - Спроси, - он уже думал о другом, голос его становился мягче, и дышал он свободнее, но после вопроса даже замер на секунду и хмыкнул.
   - Скажи, - спросила она, - ты из полиции ушел потому, что хотел сохранить прямую спину?
   Ник, постояв секунду не двигаясь, выдохнул слышнее обычного и качнул головой.
   - Метко бьешь, Ася. В десяточку.
   - Прости, - смутилась она. - Я не хотела делать тебе больно.
   - Ничего, - усмехнулся он. - Это твой характер, в конце концов. Должен же я знать, кого веду по паркету.
  
   После этого урока Асана задалась целью узнать, откуда берутся такие умные женщины с такими красивыми заявлениями, и поставила задачу Дине Вороновой. Та испуганно посмотрела на нее и сказала, что информация есть, но в один короткий отчет она не вместится. Это несколько докладов по часу каждый.
   - Хорошо, - кивнула Асана. - Когда будет готов первый?
   - Через час, - пожала плечами Дина.
   - Тогда после обеда, - решила виконтесса. - Приходи сразу после трапезы, и начнем.
   За те дни она узнала о Новом мире много нового и интересного, включая "карусели" и откровенные фальсификации голосований за проведение референдума о независимости края. О том, откуда берутся исполнители подобных операций и почему они выступают в сети с такими заявлениями, Дина тоже рассказала.
   По окончании первой встречи виконтесса задала только один вопрос:
   - Как тебе удалось собрать данные так быстро?
   Дина помрачнела.
   - Мои родители участвовали в этом.
   Асана сумела не показать удивления. Она выпрямила спину, подняла голову, улыбнулась Дине так вежливо, как только могла, и сказала:
   - Спасибо за откровенность, я ценю ее. Завтра в это же время продолжим, если ты будешь готова. Если потребуется дополнительное время, просто скажи мне.
   - Да, мистрис Асана, - кивнула Дина.
   Выпрямлять спину в эти несколько дней виконтессе пришлось очень часто. Каждый раз, как она вспоминала очередной доклад Дины, то есть до трех пятерок раз в день. И она с удивлением заметила уже к вечеру второго дня, что это работало. Мысли переставали путаться, эмоции больше не выплескивались дрожью и бессильным бешенством, а немедленно собирали мысли в прямую линию, ведущую точно к решению. Иногда быстрее, чем Асана успевала оценить его силу и действенность.
  
   Путь на Кэл-Алар занял всего одни сутки, зато в них уложились все четыре перехода, так удачно пролегали маршруты кораблей флота князя. Инга Сааринен отправилась с ними по приглашению Димитри и должна была уйти назад, за звезды, вместе с делегацией, прибывшей на суд. Таким образом, у нее оказывался на руках не только уникальный полный протокол всех судебных слушаний, но и индивидуальные интервью после процесса со всеми его участниками, начиная с Димитри и заканчивая Стасом Кучеровым.
   После того как еле стоящий на ногах Унриаль, опираясь на Стаса, ушел спать, так и не поев ни разу за сутки, а Марина, Алиса и Макс вышли курить на балкон, Димитри позвал Полину в кабинет. Разговор у них вышел довольно печальный, но оба понимали, что расставить все точки в этой ситуации необходимо именно теперь.
   - Я с самого начала зашел не с того угла к ветру, - хмуро сказал князь. - Жаль, что поздно понял это. Да и, должен тебе сказать, зная себя, думаю, что вряд ли понимание что-то изменило бы.
   Полина посмотрела ему в лицо, вдохнула, ничего не сказала и сделала короткий жест кистями рук, значащий что-то вроде "ну да, так и есть".
   - К моей скорби, - продолжил Димитри, - сложившийся вариант я должен признать лучшим из всех возможных после такого начала. Я знаю, поправить ничего невозможно, это будет только очередной слой янтаря для мотылька. Я бы хотел полета для тебя, но ты уже в смоле.
   - Смерть - это всегда расставание, - легко ответила она, - но вовсе не всегда потеря. Иногда так правда лучше, и для отношений в том числе. Был такой человек, его звали Антуан де Сент-Экзюпери, он бы тебе объяснил, только его самолет над Атлантикой сбили в ту войну.
   Димитри кивнул, откинул рассыпавшиеся волосы на спину.
   - И вообще, - весело сказала Полина, - если ваши академики меня не утопят к чертям свинячим, то при удачном раскладе на потанцевать нам с тобой остается не меньше трех лет, а то и все пять. А потом ты сам будешь так же кого-нибудь учить. И с кем-то обязательно будешь танцевать, а иначе незачем все это было и начинать.
   Димитри кивнул. Исправлять что-то было уже поздно, он понимал это слишком хорошо.
   - Поспишь сейчас? - спросил он. - Ведь два перехода за ночь...
   - Если разрешишь, я лучше пойду в сад, - улыбнулась Полина.
   - Да, - кивнул он. - Да, конечно...
  
   Днем он был радушным и гостеприимным хозяином, старался развлечь, поддержать и позаботиться, шутил, улыбался и подбадривал то Алису, то Унрио. После заката, когда все разбрелись спать, вымотанные кто четырьмя переходами по порталам, кто просто бессонной ночью, он открыл Инге дверь своей спальни.
   В доме было еще тепло, и горшок с огнем пока не стоял на возвышении, чтобы сберечь последних бабочек от гибели в огне и не привлекать дракончиков в комнаты. Они имели привычку забираться под одеяла к людям, чтобы в тепле лучше переварить лакомства, найденные днем.
   Князь кивнул подруге на кресло. Сайни застилали постель привычными ей по Новому миру простынями. Плотными, тяжелыми, узорными. Из камчатного льна.
   - У тебя получается отличный репортаж, дружок? - спросил он с улыбкой.
   - Это уже не репортаж, - довольно сказала Инга. - Через год можно делать заявку на книгу, а пока это цикл статей. И я думаю, что пристраивать его не придется. Сами придут и спросят, как только поймут, что полная карта событий есть только у меня.
   - Давай я тебе добавлю деталей, - вздохнул Димитри. - Только скрой источник, будь так мила.
   Она посмотрела на него особым взглядом, который он хорошо запомнил по процессу - острым, цепким, внимательным. Не так, как Полина. Та смотрела сквозь человека, с которым говорила, и по ее глазам было понятно, что она видит все его обстоятельства так ясно, как будто видимая только ей иллюзия проступает сквозь кожу и черты лица. Инга смотрела, как будто фотографируя глазами - запоминая бесстрастно и без всяких мнений, как есть.
   - Через пять дней мы все вернемся в край, а Полина Бауэр отправится обратно в столицу, проходить следствие Академии, - сказал князь. - Наше следствие - инквизиционный процесс. Понимаешь, что это значит?
   - Да, - кивнула Инга, - точно то же, через что прошла Алиса Медуница в двадцать третьем году, только в крае.
   - Милая, - вздохнул Димитри, - я сущий ребенок по сравнению с теми, кто будет ее допрашивать.
   - Не кокетничай, - улыбнулась Инга. - Я спрашивала о тебе других аристократов, ты один из лучших менталистов империи. Так что не думаю, что ей будет сильно хуже, чем Медунице, а та жива и благополучна.
   - С Алисой я хотел договориться, - Димитри качнул головой, возражая, - а здесь будут устанавливать истину. И если сочтут ее виновной или опасной...
   - Все-таки обе они невероятные женщины, - вдруг сказала Инга. - И Бауэр, и Лейшина. Они ведь из тех немногих, кто, можно сказать, вывез город на себе, пока ваши у нас осваивались и разбирались. Это, как ни крути, уже бессмертие, и заслуженное. И если ваши тут ее признают некроманткой и казнят, в крае она станет легендой. А Медуница уже легенда. И даже если бы казнили, легендой она была уже к началу суда.
   Димитри скорбно кивнул. Инга встала с кресла, подошла к нему, присела на подлокотник и положила руку на его плечо.
   - Только не думай, что ты мог сделать лучше. Теперь, зная все, что ты узнал за эти девять лет, ты, конечно, видишь события иначе. Но тогда ты видел только то, что видел, и мог только то, что мог.
   Димитри обнял ее, посадил к себе на колени и слегка покачал.
   - Спасибо, милая. Пойдем спать?
  
   Утро князя прошло в большом кабинете, в компании Макса, который осваивался в роли вассала Димитри. Сайх уже закончил адаптировать свои наработки к сааланской системе счисления и работал с вероятными моделями стихийных порталов сосновоборской зоны отчуждения. Пока на бумаге и досках для записей. Димитри провел с ним полдня, потом оставил его заканчивать очередной расчет и отправился на конфиденцию. Но не к Айдишу, а к Хайшен.
   Она ждала его в саду, благо последние безветренные дни позволяли уединиться для беседы на открытом воздухе. За фонтаном на каменной скамье было тепло и солнечно, в водяной пыли под лучами танцевала маленькая радуга. Но настроение Димитри было далеко от идиллической картинки, открывающейся глазам собеседников.
   - Я принес тебе тяжкое, досточтимая, - он присел на противоположный край скамьи и склонил голову.
   - Я готова принять то, что ты принес, - ответила она.
   Димитри вздохнул и принялся перечислять.
   - На мне предательство дружбы, прежде всего. Но кроме него, похоже, еще и убийство подруги, и вред моему народу. Я предложил дружбу, а дал вместо нее казнь или долгую и мучительную смерть. Даже если Полину признают невиновной, болезнь убьет ее медленно и мучительно, это протянется несколько лет. Ей не хватит ни времени, ни сил сделать то, что было бы ей интересно, а нам необходимо.
   Хайшен вздохнула, помолчала, глядя на радугу в фонтане, потом вздохнула еще раз и решилась.
   - Я расскажу тебе одну запретную легенду из жизни старых богов, князь. Все, что ты знаешь об их нравах и свойствах из проповедей, правда, но и им ведомы были привязанности и даже верность.
   Князь удивленно раскрыл глаза и молча устремил ждущий взгляд в лицо Хайшен.
   - Ириен, младший из князей бреда, однажды влюбился в смертную женщину, и был ранен из-за нее, и проклял город, который посягнул на него, остановив в этом городе время. Долгие годы он сопровождал ее в образе волка, пока она скиталась и старилась вдали от родных мест. Она вернулась в свой город, потому что не могла умереть, ведь она любила его и была соучастницей проклятия. Ее имя не так важно нам с тобой, важно другое. Послав проклятие, Ириен сам оказался связан им. Он мог дать своей любимой бессмертие, но не молодость. И пока она, уже будучи очень старой, не пожертвовала собой, чтобы смыть это проклятие своей кровью, и не освободила его из тюрьмы чуждого ему облика, они оба были связаны. Она умерла, и он стал свободен. Покинув город, освобожденный ценой жизни его любимой, он вернулся в место своей силы, к ларцу, где клубится Ничто, особая материя, воплощающая любые иллюзии и поглощающая их вновь. Там он вызвал из этой субстанции ее образ, чтобы вечно хранить воспоминание о ней. Вот почему ни одна легенда о связях старых богов со смертными и магами не называет имени Ириена.
   Димитри молча слушал. Сокровенным знанием Академии с ним делились впервые, а уж ждать этого от дознавателя Святой стражи он тем более не мог. Ему оставалось только удивляться и продолжать слушать. Хайшен после паузы, во время которой она продолжала любоваться на радугу в фонтане, продолжила:
   - Мы, люди, все состоим из старых богов, в этом Полина права. И саалан в этом не отличаются от людей Нового мира. Думаю, и сайхи тоже таковы.
   Димитри, шокированный упоминанием подруги в роли собеседницы Хайшен на такую тему, только моргнул.
   - Еще в одном она, думаю, права, - задумчиво проговорила настоятельница. - Люди сделаны людьми и из людей, но из людей же сделаны и боги, которым люди поклоняются. Если хочешь знать, на что способны сын или дочь того или иного народа, то посмотри в лица старых богов, которым этот народ поклонялся, так она сказала мне еще по ту сторону звезд. Я долго думала над услышанным и решила, что это правда. Наши боги были демонами, потому что мы жестокий народ, мы всегда жили насилием и грабежом. Пророк помог нам отказаться от этой мерзости, и мы забыли своих богов, поскольку не желали помнить то, что делали во имя их и им в дар. Но забыв их имена и лица, мы сохранили наши привычки. Мы грабим и разрушаем походя, даже когда не желаем этого. Видимо, пришло время отказываться от этих привычек. Настало время смотреть в лицо старым богам снова, теперь уже затем, чтобы не повторять то, за что не хочется платить. Но пока что это все еще при нас.
   - Ты хочешь сказать, Хайшен, что вредить близким - свойство всех саалан? - удивился князь.
   - Будь это иначе, - вздохнула досточтимая, - нам не нужна была бы помощь сайни в воспитании наших детей. После Ледового Перехода прошло достаточно времени, чтобы забыть этот обычай семь раз, однако мы все еще ссылаемся на прошлое, чтобы продолжать делать, как делали. И твоя подруга снова права, утверждая, что это не просто так. Если мы отдаем детей сайни, чтобы они благополучно выросли, значит, в наших руках у них шансов меньше.
   Димитри, потрясенный этой мыслью почти до онемения, сказал только "о!". Хайшен ободряюще улыбнулась ему и закончила мысль:
   - А что до вашей истории, князь... Полина оставляет тебе танец, и с кем бы ты ни танцевал, она будет с тобой в это время. Как продолжает быть с Ириеном его любимая, хотя жизнь ее давно уже завершена и кровь, пролитая ею ради его свободы, стала пылью. Так возьми предложенный тебе дар и радуйся. Или постарайся хотя бы не повесить на подругу груз своего горя и вины, особенно пока она жива. И если хочешь, я разделю с тобой этот груз.
   Димитри молча кивнул. Легче ему не стало, но теперь он по крайней мере знал, что все происходящее закономерно и естественно, и он действительно не мог поступить иначе. Хайшен сказала, что отчасти причиной беды было то, что делало его человеком земли Саалан, земли Белого Ветра. А отчасти жертва Полины была ее собственным выбором, и он не имел права препятствовать ей.
   До этого дня легенды о младшем из князей бреда Димитри, конечно, не знал, а его имя было известно князю только в составе особенно жестких бранных выражений. Ему, конечно, не раз за жизнь доводилось слышать в дурные минуты и имя Ириена, и упоминание всей семьи вальринов, князей бреда, и райинов, князей сна. Но сам он ни разу не произносил эти слова. Теперь он лучше понимал, почему Унриаль, выходец из семьи, близкой к Академии, назвал сосновоборский реактор котлом Ириена. И признавал за младшим да Шайни право использовать эти слова. "Не брань, но поименование" - мелькнула у него в мыслях шутка донора.
   - Послушай, Хайшен, - вдруг сказал он, поймав мысль, вертящуюся у него в сознании, как ящерица в траве.
   - Да? - она повернулась к нему от воды все с той же отстраненной улыбкой, с какой начинала конфиденцию.
   - Вот что я подумал, - уверенно продолжил Димитри. - Нам ведь вовсе не обязательно самим смотреть в глаза нашим старым богам. Новый мир делал это не раз. Англичане и французы исследовали американскую Амазонку и богов людей, живущих у этой реки. Московиты так же исследовали и Сибирь, где натурализовался Айдиш, и Озерный край. Московия, когда она называлась Русью, или Россией, сейчас неважно, была довольно большой страной, в ней жило много разных народов, у всех них были свои боги, и знаешь что?
   - Что же? - с осторожным интересом спросила досточтимая.
   Димитри улыбнулся с торжеством, как мальчишка, который рассказывает о чужой удавшейся шалости.
   - Все они теперь экспонаты музеев. И совершенно безопасны. Так что, Хайшен, я думаю, им можно будет поручить и наших старых богов. Даже если те выйдут к ним говорить, люди Нового мира будут знать, что с ними делать. Более того.
   - Даже так? - Хайшен наклонила голову, показывая интерес.
   - Да, более того, - уверенно продолжил князь. - Я уверен, что предложив такую экспедицию, нам придется мирить желающих, чтобы они не передрались за места.
   - Димитри, а ты... хм... не слишком хорошего мнения об их любопытстве? И не слишком дурного об их осторожности? - деликатно, как только могла, усомнилась Хайшен.
   Князь, засмеявшись, махнул рукой.
   - Ты бы видела, что творилось на границе края и в моей пресс-службе, когда обнаружили фауну и новую инфекцию, которую эти твари разносят. За право копаться в смертельно опасной слизи эти люди были готовы даже переселяться в край навсегда. За возможность исследовать наши легенды и мифы точно будет драка.
   - От них не так много осталось, - вздохнула досточтимая. - Повод для дуэлей не так существенен, как может показаться.
   - Им не нужно много, - уверенно сказал князь. - Один их исследователь нашел и достал из земли город, всего лишь прочитав легенду о нем.
   - Мы подумаем об этом, - уверенно сказала Хайшен. - После Длинной ночи.
   Улыбка Димитри опять погасла и оживление прошло. Хайшен улыбнулась ему.
   - Государь пригласил ее на прием в Старый дворец. Значит, все будет хорошо.
   - Надеюсь, - вздохнул князь.
   - Надеюсь вместе с тобой, - откликнулась досточтимая.
  
   Первое самостоятельное решение Асаны да Сиалан на посту заместителя наместника довольно сильно впечатлило безопасников. Как оказалось, недалекая и прямолинейная виконтесса знала метод "повысить, чтобы наказать". Капитан Басков стал майором и возглавил службу поиска и опознания пропавших без вести. Такими числились и фавны, и сожранные ими и оборотнями люди, и погибшие дети из Сопротивления, и смертники Алисы, и все, кто умер неопознанным с две тысячи восемнадцатого года. Фактически Асана учредила еще один архив, крепко сцепленный с похоронной службой. Место выглядело очень позорной и малооплачиваемой синекурой, специально созданной для человека с явным недостатком ума и такта. Такое, где его не придется пускать к живым людям, имея от этого неизбежные сложности. Приказ о создании службы был датирован последним днем марта. В качестве вишенки на праздничный торт Баскова виконтесса отдельным звонком объяснила генералу Улаеву, что любой, кто примет у новоиспеченного майора рапорт об увольнении, сядет на его место сам. И в том же майорском звании.
  
   Все эти новости довольно сильно изменили отношение местных к саалан. Декабрьское заявление Айриля в Приозерске, сперва встреченное очень неприязненно, стало смотреться гораздо более интересным вариантом. Лекторы уже не кривились, а всего лишь разводили руками и спрашивали, как же им готовить материал для людей, не представляющих себе основ научного знания. Айриль страдал и переспрашивал у Валентина. Наконец, решение пришло. Он предложил "Университетам без адреса" участие в открытых городских праздниках, доступных для саалан. Для начала с публичными лекциями, а дальше спрос сам себя обнаружит.
   Кого ему действительно пришлось просить и убеждать, так это крафтеров. Школы ремесел, представленные на портале, по мнению младшего маркиза да Юна, были ресурсом, шкурно нужным в империи. Причем нужен был практически любой урок, цикл и мастер-класс. Начиная с полевого горна для выплавки руды, собираемого из глины прямо на болоте, где скапливается крица, и заканчивая способами обработки металла, дерева и прочего. Самым потрясающим для него, аристократа и мага, было то, что смертные благодаря этим навыкам могут делать уйму полезных вещей, не прося о помощи людей Искусства. Без магии мастера саалан делали только ткань и гончарные работы, но даже в отношении второго свобода мастеров уже определялась с некоторыми оговорками.
   Айриль был твердо намерен привезти на родину "новую магию" - прикладную физику, прикладную химию, биологию и прочее. Фразу "Поток может работать и без мага" он выбрал девизом, под которым намеревался представить это императору. Учитывая традиции обучения ремесленников в метрополии, везти все новые методы ручного труда следовало именно в виде мастер-классов, позволяющих на выходе получить готовый предмет или материал определенного качества. Мастера от предложений маркиза ежились, жались, мялись и чесали в затылке, отговариваясь незнанием языка и местных материалов. Айриль терпеливо собирал списки требуемого и готовил почву с этой стороны звезд. Онтра занималась тем же в метрополии, в землях Юн.
  
   Последний день, проведенный всей делегацией края в доме Димитри на Кэл-Алар, запомнился сразу несколькими событиями. Первый сюрприз преподнесла всем безымянная девочка. Прямо за завтраком, общим, как и положено в последний день. Ничуть не смущаясь присутствием десятка с лишним человек, она обратилась к Полине.
   - Полина Бауэр, - сказала она. - Я долго думала и решила, что крысы дома моего князя правы.
   Димитри отложил прибор и с интересом посмотрел на остроухое дитя, затем на Полину. Полина внимательно и с доброжелательной улыбкой смотрела на девочку, но ее пальцы, держащие край стола так, как будто он может убежать, побелели. Дейвин замер с прибором в руках, оперев запястья на край стола. Молча ждали Хайшен и Алиса. Марина переглянулась с Максом и Стасом, пожала плечами и тоже решила подождать продолжения.
   - Мне нужны род и имя, - просто и веско сказала девочка. - Я хочу твое имя. Я тебя выбрала, ты мой род.
   Полина, с усилием разжав руку, ответила:
   - Ты не очень удачно выбрала, мне кажется. Я тебя предупреждала еще осенью, что мы живем меньше ддайг. Мой срок почти кончился. Меня вот-вот не станет, я не очень надежный родитель.
   - Я буду твой род, - сказала девочка, - и значит, вся ты не кончишься, ведь останусь я.
   Полина вздохнула.
   - Ну хорошо, а мои родители? Они, хмм... в общем, я не уверена, что тебе бы эти люди понравились.
   Димитри выгнул бровь. Полина сама не представляла, сколько и каких подробностей рассказала сейчас ддайгскому ребенку о своих отношениях с семьей. Только этой фразой. Одной интонацией. Ответ девочки был совершенно закономерен для менталиста, да и вообще для любого мага, прожившего на Ддайг больше полугода.
   - Ничего о них не знаю, - сказала девочка. В ее тоне прочиталось "и не хочу". - Твой род - это я, - повторила она. - А имя пусть носят, если хотят, я не буду у них его отбирать.
   Полина растерянно посмотрела на Димитри.
   - Но мы же не успеваем ничего оформить...
   - Это и к лучшему, - мягко сказал князь. - Она просит у тебя только имя. Об остальном вы будете договариваться, когда придет время.
   - Ну... ну хорошо... - растерянно произнесла Полина, проглотив ответ "не "когда", а "если" оно придет".
   Некоторое время над столом висело удивленное молчание. Потом случилась короткая, буквально в две фразы, перепалка между Айдишем и Унрио. Причем совершенно неожиданно для всех, кроме младшего да Шайни. Реплика Айдиша была совершенно безобидной, он сказал всего лишь, что очень рад тому, что Унриаль жив и благополучен, насколько это возможно.
   Унрио отложил прибор, смерил досточтимого взглядом и медленно, с паузами, ответил:
   - Братец... Через год я тебя, наверное, даже поблагодарю. А пока, вот именно сегодня - не пошел бы ты... - после чего извинился перед собравшимися, встал и вышел.
   Завтрак заканчивали в молчании.
   Окончив трапезу, Димитри позвал с собой девочку-ддайг и ушел с ней в свой кабинет. Разговор у них был очень серьезный, и по его итогам они составили договор. Согласно ему, детка в любом случае получала выбранное ею имя и право считать Полину своей матерью, а в случае удачном кроме этого права получала еще и возможность общаться с Полиной как дочь в том объеме, в котором позволят обстоятельства. Договор скрепили подпись Димитри и отпечаток большого пальца правой руки Полины-младшей.
   После этого она пошла искать Полину-старшую и нашла ее около крыльца. В руках женщины был странный предмет - две короткие палки, соединенные веревкой.
   - Я решила, - сказала она девочке, - оставить тебе хоть что-то кроме имени. Это инструмент моего мира, но не моей земли. Его использовали для уборки урожая и для защиты себя. Смотри, что им можно делать.
   Навык за чертову уйму лет успел подрастеряться, но основы Полина еще помнила, и базовые перехваты и восьмерки выполнила, на свое счастье, без ошибок, потому что позориться она очень не любила. А зрителей под конец демонстрации оказалось сильно больше одного, и почти у всех них были острые ддайгские уши. На новую игрушку девочки сбежалась посмотреть вся охрана князя. Последним подошел Дейвин да Айгит, увидев у крыльца необычно большое скопление ддайг. Оценив смысл и содержание контакта культур, он не сдержал реакции и высказался так, что Полина удивленно повернулась к нему. К счастью, уже успев опустить нунчаки. Передав оружие восхищенной девочке, она подошла к графу.
   - Что-то случилось, Дейвин?
   - Именно что случилось, Полина, - со вздохом сказал он. - Вряд ли удастся убедить их забыть увиденное. Теперь распространение этой твоей новой заразы по материку Ддайг - только вопрос времени. И очень небольшого.
   Она виновато опустила руки.
   - Уже неважно, - сказал да Айгит. - Это произошло.
   - Я не хотела, - искренне сказала она. - Я думала просто оставить что-то девочке...
   - И оставила, - улыбнулся граф. - Ты в своем праве. Как мы будем с этим справляться, думать нам. В конце концов, мы у вас наделали куда больше. В том числе лично я. Не забивай себе этим голову. У коменданта гавани сегодня званый вечер, мы все приглашены. Там будет с десяток столичных хлыщей из любителей свежих впечатлений и модных новинок, князь пошел переодеваться, вы сегодня танцуете там, насколько я понял его. Иди готовься.
   Полина кивнула и послушно направилась к крыльцу.
   - Друг мой, - окликнул ее граф.
   Она повернулась, все еще с виноватым видом.
   - Дай им дрозда, - сказал он по-русски. - Чтобы до весны помнили.
   - А то! - ответила она и, наконец, улыбнулась.
  
   Дом коменданта гавани Кэл-Алар и теперь стоит на холме, с которого видно порт и всю его акваторию. Вид на бухту открывается еще поодаль от дома, прямо с улицы. Увидев в зеленой воде большое черное пятно, расплывающееся по акватории, Стас остановился. За ним остановились и остальные спутники князя. Сам он, о чем-то заговорившись с Дейвином, продолжал шагать вперед. Стас окликнул Марину.
   - Марина Викторовна, гляньте! Что это у них? Неужели нефть?
   - Нефть? - мужской голос, с мягким сааланским акцентом повторивший это слово, принадлежал человеку мощного сложения, одетому, по моде Кэл-Алар, в короткие мягкие сапоги, яркие штаны-жойс, цветную сорочку-люйне и кожаный жилет-челек с тисненым узором. На голове у человека был шелковый платок.
   - Никаких наших зверей, ни морских, ни земных, ни воздушных, не зовут так, - сказал он по-русски, слегка растягивая слова. - Там пьевра. Она выплюнула чернила, чтобы спрятаться в облаке.
   - Какого же размера эта... штука? - восхищенно спросила Полина.
   - Она живая, - вежливо поправил ее сааланец. - Она не может быть штукой. Что до ее размера, то, думаю, эта не очень велика. Весла четыре в длину, или пять. Не больше.
   Представив себе не очень большого десятиметрового осьминога, да хоть и каракатицу, Полина восхищенно раскрыла глаза. Алиса, прислушавшись, поежилась.
   - Ты хорошо говоришь по-нашему, - Марина решила сказать комплимент, чтобы отвлечься от впечатления.
   - Спасибо, я рад, - внезапный их спутник остался доволен. - Мы строим новый корабль князя, клипер, вот там док. Работаем с моряками из новой колонии, уже знаем немного земных слов. Кстати, я капитан Арак Млерус по прозвищу Плащ. А вы, как я понял, тоже из-за звезд?
   - Да, - ответил Стас. - Из-за звезд, из Озерного края. Но это не опасно? Такая здоровая тварь в заливе...
   - Осенью они не сильно вредничают, - успокаивающим тоном сказал капитан Арак. - Пока не мешает, пусть живет. Будет мешать - добудем и съедим, магов тут достаточно. Если только раньше морской змей не заберется сюда. Вероятно, она от него и решила спрятаться в гавани. Если змей заберется в гавань, пьевры не станет, но и кораблям, вставшим тут на зимовку, не поздоровится. Но скажите мне, удалось ли суду примирить вас с князем?
   Земляне призадумались. Несколько шагов вся группа прошла в молчании, слышен был только хруст песка под ногами.
   - Да, - наконец сказала Полина. - Вполне.
  
   Комендант порта был седым, сухим, как доска, смуглым, как копченая рыба, громогласным и многословным. А еще он был очень хлебосольным хозяином, и стол у него, как говорится, не был виден из-за того, что на нем стояло. Полина и Димитри, перемигнувшись, только кивали в ответ на все предложения попробовать то, это и третье, и в еде были довольно умеренны. Я, в отличие от них, ела, честно говоря, в свое удовольствие и вполне в охотку, потому что после прогулок на свежем воздухе вся местная еда, состоящая в основном из довольно легкого белка и довольно медленных углеводов, сгорала у меня в два счета. Только теперь, прожив в метрополии больше месяца, я поняла, почему саалан, попавших в край, несмотря на все трудности там, обратно домой за уши не вытащишь: никто не любит голодать. А с их длинным днем и довольно бедным рационом они все привычно недоевшие. Так что в крае им был рай даже и без мяса, до которого они не особенно охотники. Сахар, белая мука, грибы, птица, яйца, икра рыб - этого всего тут не было и быть не могло. И мед у них красный и терпкий, в готовку еще как-то пригоден, а как сам по себе еда он не очень, скорее не десерт, а пряность. Но печень неведомой крупной рыбы с овощами на вкус оказалась все-таки очень даже ничего, да и остальное тоже. Столичная молодежь пыталась быть гвоздем программы, то вместе, то по очереди, но сплетни о процессе было бесполезно даже доставать, все участники событий были за этим же столом. Поэтому разговор был бестолковый и смеялись их шуткам в основном из вежливости.
   Когда ужин наконец закончился, все начали растаскивать кресла, стулья и лавки по углам и рассаживаться на них. Сперва я удивилась, потом поняла: от князя ждут повторения шоу типа того, что было перед отъездом. Посмотрев на Полину и увидев, что она в шелковом платье и уже переобувается, убедилась, что угадала, отошла в угол и устроилась рядом с какими-то моряками. Пока что не происходило ничего интересного, все тихонько переговаривались, переглядывались и делали вид, что собираются беседовать и выбирают тему. Но надолго их терпения, разумеется, не хватило, и хозяин прямо спросил князя, достаточно ли хорош его пол, или попросить принести стол из "Дохлого ящера". Впечатлило их, подумала я. Помнят. Димитри с улыбкой спросил Полину, согласится ли она танцевать на этом полу, или нужно что-то с ним сделать. Та не спеша встала, прошла несколько шагов, под внимательными взглядами сделала полный оборот на одной ноге, соединив щиколотки. Поворачивалась она медленно и плавно, как будто сама по себе. Кто-то из залетных столичных пташек ахнул. Я усмехнулась. Я знала этот трюк, Лелик показывал как-то, пять раз перед тем повторив, что это женское движение. А сразу после показал мужской аналог, и я чуть не рехнулась понимать, что и как он сейчас сделал. Он смеялся и повторял, пока у меня не зарябило в глазах... Я отвлеклась от воспоминаний, обнаружила, что качество пола Полину устроило и она уже отошла в угол напротив того, где стоял князь, застегивая эннар и поправляя шейный платок.
   Ритуал приглашения заставил публику, подогретую вином, замереть то ли от удивления, то ли от восторга. На последующее они и вовсе смотрели, как на чудо. Чуда, кстати, никакого не было. Самые простые шаги, повороты, пара красивых проходов с захватом стопы партнера ногами... в общем, видела я и покруче. Правда, давно. И не в этом исполнении.
   Что меня удивило, так это выбор музыки. Мне она казалась печальной, тревожной и как бы намекала на прощание. Ясно, что он беспокоился, как там все сложится с этим следствием, но танцевать об этом? Лелик что-то подобное объяснял, мне тогда оно показалось странным, я не поверила и не запомнила, конечно. Теперь это происходило у меня на глазах. Длилось четыре мелодии, а потом закончилось, и в гостиной коменданта повисла тишина. Публике, кажется, хватило с запасом.
   - Димитри, где этому учат? - нарушил молчание кто-то из столичных гостей.
   - Скоро будет и здесь, - ответил князь, - а пока только в Озерном крае, но там даже холодней, чем в столице, учитывайте это, если соберетесь ехать.
   Я посмотрела на него и поняла, что он уже решил, что Полина делает осенью и где именно. В сочетании с тем, что он только что сказал ей, пока они танцевали - музыкой, поведением и чем угодно, кроме слов - заявка выглядела странной. Но меня не спрашивали. Я и не стала ничего говорить, а оставила свои мысли при себе.
  
   А на следующий день с утра мы все по открытому князем порталу отправились в Приозерскую резиденцию. Там, прямо в храме, Димитри дал Полине попрощаться со всеми и перекинуться парой слов с Мариной Викторовной, а потом снова открыл ей портал. В Исанис, в столичный храм. Оттуда ее должны были забрать офицеры Святой стражи отряда Хайшен. Сама досточтимая, видимо, все еще отчитывалась магистру о работе в крае. Полина расцеловалась с Лейшиной, пожала руку Кучерову, сопроводив жест словом "спасибо", долго держала за руку Айдиша, молча глядя ему в глаза. Потом пожелала удачи Максу, подмигнула Дейвину, а Унриалю да Шайни очень серьезно напомнила не забывать двигаться и не закисать. Повернулась ко мне, пожала плечами, обыденно бросила:
   - Ну вот, а дальше давай сама, - и отвернулась.
   Князь, бледный и злой, заканчивал настраивать портал. Потом обернулся к ней:
   - Все, можешь идти.
   - Ага, - она ему улыбнулась. - Удачи тебе тут. - Подхватила свою сумку и исчезла в молочно-белой мгле.
   Потом мы ждали, пока погаснет портал за звезды и можно будет перейти в резиденцию, в зал Троп. Дейвин да Айгит выглядел каменным изваянием. Айдиш рассматривал купол храма, Унриаль с интересом изучал какие-то виньетки на стене, Стас тихо стучал носком ботинка по полу. Марина Викторовна попросилась покурить, и Макс пошел с ней. А я сидела на полу, скрестив ноги и оперев локти на колени, а подбородок - на руки, и пыталась понять, что мне так щекочет лицо и пальцы. Оказалось - слезы.
   Попав в казарму, первым делом я глянула на календарь. Там было третье апреля. Вторым пунктом сразу после прибытия я поцапалась с Сержантом и настояла на том, что остальные маги отрядов могут жить, где хотят, а я буду со своим подразделением, в общей казарме. И нечего. Он опять приписал мне в мамы сааланского осьминога и смирился.
  
   Я мечтала на следующий же день уйти на дежурство и не думать об этом всем хотя бы неделю. Но как бы не так. На четвертое апреля, этот самый следующий день, на девять утра милые мальчики из пресс-службы князя поставили большую пресс-конференцию, на которой я тоже должна была быть. Я не знаю, как Димитри не послал матом своих работничков за такие идеи, при всей его выдержке. Во всяком случае, довольным он не выглядел, несмотря на в кои веки нанесенный мейк. Из всей подготовки я успела только переодеться в новый повседневный комплект, взятый вчера у Инис. Парадный после десяти дней судебных заседаний и пяти дней прогулок по городу нуждался в очень серьезной чистке. За всю конференцию меня обрадовало только одно - я увидела Эгерта. И даже ответила на пару его вопросов.
   Вообще, пресс-конференция была скучной, мутной и путаной, и мне показалось, что собрана она была чисто формально, чтобы продемонстрировать, что князь нас привез назад живыми, а не утопил там нафиг и не скормил ящерам. Но может быть, дело было в том, что никто не ожидал рядом с Димитри увидеть живого Унриаля да Шайни, больше не маркиза и вообще непонятно кого в новом своем качестве. Так или иначе, внятные вопросы задавало человек пять из всей присутствующей толпы, а остальные выглядели не особенно убедительно.
   После часа этих бестолковых посиделок от нас отстали. Стас Кучеров и Марина Викторовна пошли каждый к себе домой, а все остальные - обратно в Приозерск по порталу. На выходе из зала Троп я спросила Дейвина, можно ли иногда общаться с Эгертом хотя бы теперь, и он сказал, что если не в ущерб работе и учебе, то, конечно, можно. Я ему сразу написала - и узнала, что разрешение я спрашивала зря: он уже завтра уезжал домой, в Иматру. Оставалось пожелать ему счастливого пути, закрыть почту и пойти за чертовым Сканави.
  
   Вернувшись домой, Марина засунула одежду в стиралку, остальное бросила в коридоре, приняла душ, переоделась в пижаму и открыла почту. Там было письмо от бывшего мужа, Льва, с просьбой написать сразу, как только она окажется дома. Она отправила ответ, заварила кофе и вернулась с чашкой к компьютеру.
   Лев уже звонил ей в хэнгаут.
   - Привет, Лева, - сказала она, входя в видеоконференцию.
   - Мариша, я страшно рад тебя видеть... особенно живой, - серьезно сказал ей бывший муж.
   - Не дождетесь! - торжественно ответила правозащитница и приложилась к чашке с кофе еще раз.
   - Тем более рад, - улыбнулся Лев. - Как съездила, путешественница?
   - Ох, Лев... представь себе, я даже не знаю, сюжет какого-нибудь рыцарского романа про честь и справедливость, выясняемые в средневековом суде, только в антураже парка юрского периода, начинающегося прямо за границей города.
   - Уже неплохо, - хмыкнул мужчина в кадре, поправляя наушники. - А в границах города что?
   - Да отчасти он же, юрской период. А отчасти цирк Дурова. Свиньи, запряженные в повозки, которыми правят бобры, развозят продуктовые заказы. Эти же бобры бегают с поручениями по городу, выполняют домашнюю работу, занимаются детьми, готовят людям еду и все прочее. А общественный транспорт у них там на ламьей тяге. С во-о-от такими крышами, - Марина, отставив чашку, показала руками величину крыши повозки. Довольно похоже. - И средневековье. Реальное, Лев. С вассалами, сюзеренами, инквизицией и далее всем списком. Очень плюшевое, но только на первый взгляд.
   - Ну ты поездкой-то довольна? - прямо спросил он, выслушав описание.
   - В основном, Лева, я довольна тем, что мы вернулись почти полным составом и все живы, - вздохнула она.
   - Ясно, - резюмировал Лев. - А теперь давай объясняй, что это вообще было и почему ты там это сделала?
   - Что из того, что я там сделала, почему? - спросила Марина, закуривая.
   Лев Гренштейн знал бывшую жену лет тридцать. Он не купился. Только еле заметно улыбнулся, ласково посмотрел прямо в камеру и развернул вопрос.
   - Ты так и не спросила про мотивы да Шайни. Промолчала. Хотя ты истец, а не зритель, и в принципе имела право, раз уж адвокатов там не было. Потом ты что-то спрашивала у Вейлина. Тебя оборвали - мол, успеете на диспуте сторон. А потом раз - и первый вердикт, и никакого диспута сторон не было.
   Марина, прищурясь от попавшего в глаз дыма, молча стряхнула пепел и допила кофе. Лев продолжал говорить.
   - Мариша, мне не вполне понятно, как можно выносить вердикт, даже предварительный, без диспута сторон, если процесс состязательный. А если он инквизиционный и требуется, чтобы судьи просто все выслушали, то откуда само упоминание о диспуте сторон? И кстати, почему тебе дважды заткнули рот, при том, что Полине говорить позволили? И почему в случае с маркизом да Шайни ты даже не попробовала спросить?
   Марина потянулась к пачке сигарет, аккуратно приложила к ней зажигалку и начала крутить в руках всю конструкцию. Лев вздохнул и закончил:
   - И потом еще, в отчете прессы написано: сразу после истории с вердиктом судья сказал "давайте узнаем, что такое Сопротивление". И вызвал Алису. Как можно было тебя, заявившую иск, не спросить вообще? И почему ты промолчала?
   Марина закурила, выдохнула дым, отложила сигареты, взяла зажигалку в руку снова.
   - Лева, их первый вердикт выносился "на отцепись" в расчете на то, что колония умоется. Да, обещанием диспута они попытались меня заткнуть, чтобы я не сказала больше, чем надо. И с точки зрения судейской коллегии, все было сделано, чтобы мы умылись: формальные виновные есть, жертвы предложены, вопрос с компенсациями под эту марку можно попытаться замылить. Лева, честно тебе скажу, я не нашлась что ответить, и не случись там Кучеров, я даже не знаю, что бы было. Он, конечно, высказался, как бандит, но реакция у него, признаюсь, была поздоровее моей.
   Она смотрела на зажигалку и, казалось, пыталась решить, что с ней надо сделать - отложить, зажечь огонь или провернуть в пальцах. Но продолжала говорить.
   - Фактически, то, что край отказался принимать вердикт, только его заслуга. Да, диспут сторон обещали и второй раз, но по ним было видно, что надеются без него обойтись. Они, похоже, вообще планировали, что я заявлю иск, сяду, сложу ладошки и буду молча ждать, пока они придут к какому-нибудь мнению. Им и так было сложно, Левка. Им, похоже, очень не хотелось вытаскивать наружу весь этот треш и лишний раз полоскать имена аристократов, уличенных в работорговле.
   Лев хмыкнул.
   - А что они теперь-то теряли? Своих они уже осудили, Димитри ваш замечательный кого вздернул, кому кишки размотал, потом расстрелы, потом позор этот на Стрелке, как будто остального мало...
   Марина качнула головой и, все-таки чиркнув зажигалкой, посмотрела на язычок пламени.
   - Лева, не скажи. Они рисковали перспективами семей своих осужденных и казненных.
   Погасив пламя и отложив зажигалку, она посмотрела, наконец, в экран, в лицо собеседнику.
   - А перспективы у этих фамилий реально очень нехороши: торговать с ними и иметь денежные дела теперь зазорно. И каждое упоминание их негодного родича добавляет им дегтя на ворота. Понимаешь, там же шло перетягивание одеяла между краем и империей. Я пыталась вывести процесс в состязательный формат, Поля, Алиса и даже Стас мне помогали как могли, и у нас получилось. Погоди, я окурок выкину. Да, так вот. На коллегию смотреть было жалко, у них все время разваливалась стройная гипотеза происходящего, на основании которой они вердикт и создавали. Они и так делали максимум того, что доступно их пониманию справедливости и легитимности: старались добиться прозрачности процесса создания вердикта и не мешали нам вносить правки в их гипотезу. Так что да, там был полный и закономерный бардак все десять дней. Потом пришел их волшебный император и привел мнение суда в соответствие с реальностью. Лева, представь, они не знают его имени...
   Мужчина в кадре вздохнул.
   - Мариша, вот только скажи мне честно.
   - Да, Лева? - светски отозвалась Лейшина, пряча глаза.
   - Ты что, испугалась их, что ли? Я же помню твою речь в Новгороде, на процессе "детей пепла", все было совсем не так. А тут... Когда спросили про вердикт, ты даже не спросила, где, собственно, обещанные прения сторон, я уж не говорю про остальное.
   - Знаешь, Левка, да, - сказала Марина, прикуривая третью. - Ты прав. Я стушевалась и растерялась. В жизни не думала, что так будет. Поля рванула в бой, а я... - Она пожала плечами и улыбнулась. Улыбка вышла горькой. - Ты же знаешь, у нас дома всегда было принято оставаться друзьями, хоть и после развода. Реальную жесть по жизни я увидела, когда Полю встретила, а до того не могла себе даже представить, что так бывает. Я, представь, только на процессе и прочувствовала, как это работает - когда ты вместо того, чтобы договариваться, давишь свое, и ситуация гнется, а если пытаешься договориться, договор получается не на твоих условиях. Мне пятьдесят вот-вот, а я это, считай, вчера поняла... Хуцпа же, неприлично, как можно...
   Голос у нее дрогнул, она взяла чашку с кофе и выпила последние капли. Поморщилась и продолжила.
   - Именно поэтому отказ вердикту дал Стас Кучеров, а я только перевела его ответ на нормальный русский. Ну и потом, я же юрист и теорию инквизиционного процесса знаю. Я пыталась не гнуться под формат, но правила игры мешали. Понимаешь, если предлагают игру в покер, нельзя просто так взять и начать играть в дурака, ломая правила. И это сбивает с толку. Да, процесс вывезла не я, а Стас, который не настолько хорошо воспитан, и Полина, которой нечего терять. Еще да Айгит помог, но у него были свои интересы. Он хотел успеть покаяться публично прежде, чем его свои же мясником назовут. И еще Алиса, у которой единственная цель была не выглядеть слизью. Но, Левка, меня останавливала еще одна мысль. Я знала, - Марина потушила третий окурок и опять потянулась за зажигалкой, - если к общему мнению прийти не удается, голубые каски будут в крае - и привет, боснийский вариант от Новгорода до Мурманска. Понимать это было страшнее всего, Лева. Страшнее даже того, что Полю я там все-таки предала.
   Лев смотрел на бывшую жену сочувственно и немного печально.
   - То есть ты оказалась в распорке между интересами края и необходимостью ради этих же интересов поддерживать видимость нормальных отношений с властью?
   - Да, Лева. Как любой правозащитник рано или поздно. Добавь еще задачу сохранить лицо как условие решения первых двух, и будет полный букет. Поля уже в другой ситуации. У нее от репутации и так ни одного живого места не осталось, и после возвращения в край с этим помилованием ее можно было бы открыто склонять по всем углам. И тогда ей останется только делать вид, что она этого не слышит. Это был ее последний шанс выглядеть пристойно. Ей это, конечно, не поможет, потому что не в тех глазах она пытается пристойно выглядеть, это как на мнение бабок на лавке ориентироваться, делая серьезные жизненные выборы. Но у нее своя больная мозоль, ей это важно... - Марина затянулась, поморщилась и выдохнула дым.
   - Марина, погоди. - Лев наклонился к экрану. - Ты понимаешь, что ты сейчас сказала? Из твоих слов выходит, что когда десять месяцев назад ты предложила наместнику помощь, ты сделала это не из милосердия, а от страха?
   - Лева, мой страх мне тогда не помешал быть милосердной. - возразила она. - Да, на процессе в Исанисе я сваляла дуру. И за это я себя сейчас ругаю очень, потому что пока я жевала язык, Поля опять пожертвовала собой, чтобы спасти остальных и край. Я не знаю, как буду теперь с этим жить. Но это первый случай за всю мою жизнь, когда милосердие потребовало от меня еще и мужества. И не того мужества, которому меня учили дома, мужества смириться и претерпеть, а того, которое у Поли есть, а у меня не оказалось. Мужества упереться даже ценой жизни. Первый раз за почти полсотни лет я это видела, понимаешь?
   - Понимаю, Мариша. Я думаю, она справится. Она всегда вставала после ударов, встанет и в этот раз.
   - Не знаю, Левка. В этот раз у нее, кажется, были другие цели.
  
   Следующее утро у князя началось со странного визита. Удивленный Иджен вошел к нему в кабинет и сообщил:
   - Мой князь, к тебе мистрис Ранда Атил, с чем-то срочным.
   Димитри отложил перо.
   - Пригласи ее, Иджен.
   Ранда вошла, поприветствовала князя, сказала, что рада видеть его благополучным и считает результаты процесса убедительной победой, - и замолчала.
   Димитри выждал несколько ударов сердца.
   - Ты принесла что-то трудное, Ранда? - предположил он мягко.
   - Да, Димитри, - ответила она. Взгляд ее был полон благодарности за эту небольшую помощь.
   Димитри насторожился. Но дружелюбно предложил:
   - Скажи сразу. А потом решим, как быть.
   Она медленно вдохнула, собираясь. И на едином выдохе произнесла:
   - Исиан Асани здесь.
   Димитри поднял брови.
   - Вот как... Надолго?
   Ранда сделала короткий жест кистями рук, напомнив князю Полину.
   - Он сказал, что навсегда. Или пока здесь согласны его терпеть.
   Князь поставил локти на стол, сцепил пальцы и посмотрел мимо собеседницы на угол стола.
   - Впечатляющий сюрприз, Ранда... Что ты намерена с этим делать?
   - Для начала, я сказала об этом тебе. - Взгляд ее был прям, печален и спокоен.
   - Хорошее решение, - одобрил Димитри. - Он не сказал, в каком качестве прибыл? Он ведь принц одного из ваших Домов.
   - Уже нет, - вздохнула она.
   Димитри потер висок рукой.
   - Ранда, не могла бы ты объяснить мне более подробно его положение?
   - Я не вполне поняла его рассказ, и это частное дело его Дома, но выходит так, что он сложил полномочия.
   - Изгнан? - уточнил Димитри.
   - Принц Дома не может быть изгнан, - качнула головой его собеседница. - Он может только уйти сам. Похоже, это и произошло. Исиан оставил Дом, как недостойный его доверия.
   Оперев подбородок на большой палец поставленной на стол руки, князь смотрел на собеседницу и не знал, что сказать.
   - Скажи мне, Ранда Атил из дома Зачарованных Снов, что ты делала бы, оказавшись на моем месте?
   Глава миссии Саэхен в крае думала недолго.
   - Я бы оставила пришедшего себе, Димитри. Не отдавая соотечественникам.
   Князь выгнул бровь.
   - Почему?
   - Слишком хороший специалист.
   - Да? - скептически осведомился князь. - По итогам его решений не могу согласиться с этим.
   - Он был очень хорош в своем деле, - возразила Ранда, - пока не принял Дом. Разумеется, управлять Домом и работать спасателем одновременно он не мог. Никто бы не мог.
   - Спасатель? - спросил Димитри. - Как здешние бойцы и офицеры министерства чрезвычайных ситуаций?
   Ранда улыбнулась.
   - Примерно. Один наш спасатель заменяет собой сотню местных со всей их техникой.
   Князь вздохнул.
   - Ты, наверное, и сама понимаешь, что я на это не пойду.
   - Макс и Алиса, - кивнула Ранда.
   - Именно. - Князь коротко поморщился, глянул в окно.
   - Но это же не может длиться вечно, - женщина сдвинула брови.
   - Но и сейчас решено быть тоже не может, - сказал князь. - Они только что выдержали тяжелое испытание, только этого подарка им не хватало.
   - Да, - кивнула она. - Я понимаю. Может быть, ты найдешь время заглянуть к нам и поговорить с ним?
   - Не обещаю, что сделаю, - вздохнул Димитри. - Обещаю попытаться.
   - Этого вполне достаточно, - улыбнулась она. - Поток все равно решает все сам. Главное, ты в принципе согласен на разговор, остальное сложится.
   Она быстро попрощалась и ушла. А Димитри вызвал Асану и Дейвина к себе в кабинет. Иджен только кротко вздохнул. Он снова оставался на растерзание посетителям князя. Расписание дня наместника очередной раз пошло наперекосяк.
  
   Асана пришла первой. Она положила на стол князя тонкую папку. В ней оказались несколько приказов, касающихся взаимодействия Охотников и городских отрядов самообороны, и короткое резюме по делу "Правой силы". Необычно короткое для документа, составленного виконтессой.
   Пролистав приказы, Димитри одобрил их кивком и перешел ко второму документу. Его он прочел дважды, потом закрыл папку и улыбнулся.
   - Асана... Я оставил виконтессу, а встретила меня графиня.
   Она повела плечом и улыбнулась.
   - Условия получения земли Сиалан это не изменит, мой князь.
   Димитри удивился еще раз, сильнее, но спрашивать ничего не стал. Дейвин уже входил в кабинет.
   - Мой князь, - коротко поклонился он, как обычно.
   Димитри подвинул ему папку, принесенную Асаной.
   - Ознакомься, граф.
   Дейвин просмотрел приказы, хмыкнул, поднял глаза на виконтессу:
   - Я потом спрошу тебя о подробностях, хорошо?
   - Конечно, Дейвин, - мягко ответила она.
   Он кивнул и перешел к делу "Правой силы". Вчитавшись, раздраженно дернул бровью, гневно сжал рот и раскрыл ноздри, дочитал до итогового решения, весело качнул головой и с нежностью посмотрел на Асану:
   - Да ты, отказывается, мастер наступить на ногу в ответ на подножку!
   - Я только учусь, - улыбнулась она в ответ.
   - Я вижу, - подытожил Димитри, - что мнения по вопросам у нас совпали. Асана, это прекрасная работа, я рад это видеть, благодарен и очень доволен.
   - Мой князь, - она сумела сделать полноценный поклон, не вставая из кресла, одной головой и глазами.
   Он ответил ей долгим теплым взглядом, потом посмотрел на Дейвина с сочувствием и печалью и так же серьезно глянул на Асану снова.
   - Дорогие мои, а теперь о неприятном. Вы оба знаете моего вассала Макша Асани, сайха, изгнанного из Созвездия. Он принадлежал к Дому, решившему на своем совете изувечить и изгнать Алису.
   Два коротких кивка и два внимательных взгляда были ему ответом. Димитри сделал короткую паузу перед тем, как продолжить.
   - Только что у меня была глава миссии Саэхен, мистрис Ранда Атил. Она сообщила мне, что отец Макша, Исиан Асани, принц этого самого Дома, прибыл в край как частное лицо и не намерен возвращаться в Созвездие. - Вздохнув, князь добавил. - По крайней мере, пока его тут согласны терпеть.
   Асана глубоко вдохнула и замерла, глядя в пространство. Она молчала целых три удара сердца, потом усмехнулась и сказала по-русски:
   - Ну охренеть теперь.
   Дейвин было воззрился на нее полным недоумения взглядом, но быстро собрался:
   - Мой князь, я полностью согласен со словами Асаны.
   - Это еще не все, - усмехнулся князь. - Ранда просила меня зайти в миссию и переговорить с ним о его намерениях.
   Асана скептически улыбнулась и подняла брови.
   Дейвин хмыкнул:
   - Это наместнику края предлагается пойти с визитом спрашивать сайха, прибывшего в край как частное лицо, о его планах и намерениях?
   - Сайхи все-таки очень непосредственны, - кивнул Димитри.
   - Хватит с него и меня, - предположил Дейвин. Подумал и добавил. - С твоего разрешения, мой князь.
   Димитри немного подумал.
   - Да, Дейвин. Благодарю тебя.
  
   Эгерт смотрел запись официальной пресс-конференции с Мариной Лейшиной. В небольшом зале кроме нее и кого-то из саалан, представлявших администрацию, но не успевших примелькаться, было двое безопасников со стертой невыразительной внешностью и толпа журналистов. Он узнал двух финских коллег, одного знакомого шведа и двух полузнакомых немцев, припомнил одного или двух англичан, увидел бейдж французской газеты на коротко стриженой блондинке и понял - вопросы будут неприятными.
   Прелюдия к драке была короткой: пара вопросов про характер заседаний и один о степени проработанности плана представления линии края. А потом началось. Вопросы по поводу заявки на суде про совокупную ответственность края за терроризм Алисы задавали один за другим, как объединенные темой. Но больше всего это напоминало классический школьный буллинг. Под этим шквалом Лейшина стояла молча, демонстративно спокойно дожидаясь паузы. И отвечать начала только тогда, когда установилась тишина.
   - Согласно мнению наместника, - ответила она, - это внутреннее дело края, поскольку граждане других государств от ее действий не пострадали. Когда и если краю предъявят иностранных пострадавших, будет другой разговор. А пока что предмета ответственности перед другими странами нет, и заявки как минимум беспочвенны. Это если не говорить о том, что подобное заявление может расцениваться как вмешательство во внутреннюю политику, если его делает официальное лицо. Со стороны прессы такие заявления не признак профессионализма.
   Ей запомнят, понял Эгерт. Но уже через секунду увидел всю красоту драмы так же ясно, как и участники пресс-конференции, а понял даже лучше, потому что не спешил. Лейшиной задали вопрос о положении Полины Бауэр. Эгерт увидел секундную заминку перед началом ответа, но не принял ее, как участники конференции, за неуверенность в формулировках. Это было нечто иное.
   Марина Лейшина сказала, что Полина Бауэр в Исанисе, столице метрополии Аль Ас Саалан, и сейчас ее допрашивают как вероятного некроманта. Итоги инквизиционного процесса в столице, подчеркнула она, решат и судьбы остальных осужденных по аналогичным делам.
   Эгерт задумался. А досмотрев трансляцию, разложил факты на карточках, как привык делать, анализируя ситуацию. Выходило, что оппозиция края загнала себя в тупик, пойдя на переговоры с саалан. Просить поддержки и помощи за рубежом, защищая права жителей края, "Свет в окне" больше не имел возможности. Эту возможность Лейшина только что отдала на пресс-конференции, защищая Алису. Защитить Полину Бауэр ей было больше нечем: публично согласившись с саалан по одному вопросу, остальные нужно было обсуждать наедине с наместником. И шансов добиться взаимопонимания в отношении некромантии или того, что саалан ею называли, у жителей края было немного. Оставались аргументы в виде осеннего шторма и его последствий, но они были здесь, по эту сторону звезд, как и все свидетели. А суд был вправе отказаться этих свидетелей опрашивать.
  
   Начал Дейвин все-таки не с визита в миссию Саэхен, а с визита к местным коллегам. Встретили его хорошо, были рады и поздравили с благополучным возвращением. По отчетам прессы коллеги наконец поняли, чем он рисковал, и появившись, он принял поздравления с благополучным выходом почти сухим из такой-то лужи. Он, конечно, получил от императора переданное через Димитри предложение уладить дела с семьями всех, кого он обидел, но времени на это ему дали достаточно - сааланский год. Он в ответ посочувствовал Ивану, отхватившему все хлопоты и издержки по итогам инициативы капитана Баскова, и выслушал все, что об этом думал и полковник, и его подчиненные. Комплимент Асане он выслушал с улыбкой и думал, что тема этим и исчерпается, но не учел специфику собравшейся компании.
   - Дэн, - спросил его Максим, в тот год еще майор, отвечавший за контроль мигрантов, - а почему у нее титул такой... небольшой?
   Дейвин посмотрел на Максима вопросительно.
   - Ну вот кольца эти ваши. Я так понял, они же отчасти маркируют титул.
   - Так, - улыбнулся граф, побуждая собеседника продолжать.
   - Ты граф, у тебя в кольце ромашка эта ваша на шесть лепестков. У наместника на семь. У нее в кольце цветочек тоже на шесть лепестков, как и у тебя, а она виконтесса. Как так?
   - А, - кивнул Дейвин. - Я понял, Максим. Земля Сиалан, ее родовое имение, может принадлежать лишь замужней женщине. Пока у Асаны нет супруга, она только наследница.
   - Ага... - Максим кивнул, припоминая. - Майорат с отягощением, верно?
   - Вроде того, - улыбнулся Дейвин.
   - А чего она не замужем-то? - спросил Максим. - Вроде все при ней, и деловая, и хозяйственная. Свиней вот зачем-то купила.
   - Ее свиньи уже работают, - улыбнулся граф. - У нее все получилось.
   - Кем работают ее свиньи? - вмешался Данила.
   Дейвин подумал, вспоминая слово.
   - Тягловой силой. Возят грузы.
   - А чего не лошади? - удивились сразу двое. - Они же мощнее и лучше приспособлены.
   - Смотря к чему, - снова улыбнулся да Айгит. - Возить тяжести с их помощью действительно удобнее, но их довольно хлопотно защищать.
   - От кого? - насторожился Максим. - Вы же не воюете?
   - От летающих ящеров, - обыденно ответил граф. - Свинья небольшого роста, даже ниже квама, ее труднее всего схватить с воздуха. Лошадь и даже корова - очень хорошая цель. Слишком хорошая, чтобы уберечь их и груз от нападения. Повозку, запряженную лошадьми, даже крыша не спасет, все равно атакуют.
   - Ничего себе у вас там жизнь... - резюмировал Максим.
   - У вас, можно подумать, лучше, - хмыкнул Дейвин. - Я тот осенний шторм до сих пор вспоминаю.
   - Да к штормам-то мы привыкли... - вздохнул Данила.
   - А мы к ящерам, - ответил да Айгит. - Иван, у меня было одно сообщение, пока неофициальное.
   - Частное или общее? - уточнил Рудой.
   Дейвин подумал несколько секунд.
   - Наверное, общее.
   Компания затихла, прислушалась.
   - Господа, я хочу объяснить вам некоторые детали и перспективы ситуации с Полиной Юрьевной Бауэр, - сказал да Айгит. Увидев, что настроение у собравшихся испортилось при одном упоминании фигурантки спорного дела, он кивнул и продолжил. - Вы понимаете, что она добивалась пересмотра дела не ради одной себя. Следовательно, вам стоит уже сейчас начинать готовить приговоры по делам, инициированным Святой стражей, к пересмотру. Досточтимая Хайшен примет участие в этой работе, как только вернется в край.
   - Спасибо, - мрачно сказал Иван Кимович. - Порадовал.
   Дейвин философски пожал плечами.
   - Единственное, чем я могу помочь, Иван, я готов сделать. Приличные объяснения причин, по которым вы отказались от своего закона и начали действовать в соответствии с законом империи, я вам могу предложить. Выбирать из списка вам, правда, придется самостоятельно. Но рапорты готовить лучше сразу.
  
   Марина тем временем проводила ревизию дел и активностей "Света в окне" за февраль. Обнаружив, что Ленчик раскрутила скандал с делом "Правой силы" под девизом "даже сааланское правосудие лучше нашего", она буквально схватилась за голову.
   - Елена... У меня нет слов.
   - Марина Викторовна, а что было делать? - возмутилась Ленчик. - Вы же сами видите...
   - Вижу, - ответила Лейшина. - Написано "сааланское правосудие лучше нашего". У нас там человек под следствием, на минуточку. Лена, ты хоть понимаешь, что такое инквизиционный процесс?
   Ленчик молчала, хлопая глазами. Марина закурила, выдохнула дым.
   - У Полины Юрьевны выйти оттуда живой не больше шансов, чем у этих дурех с зачистки. А ты...
   - Ну им-то повезло... - Ленчик пожала плечами.
   Марина махнула рукой:
   - А, объяснять тебе... Иди в кабинет, бери с полки лекции по истории права, читай. А я пока попробую разгрести этот тухес, хотя шансов у меня кот наплакал да баран начихал.
  
   Через два дня на Фонтанке.Ру вышло большое интервью Лейшиной по ситуации Полины с разъяснением разницы между состязательным и инквизиционным судебными процессами, а также примерным описанием инквизиционного следствия. Что ждет Полину за звездами, становилось совершенно ясно любому, прочитавшему текст хотя бы до середины, - ничего хорошего. Разумеется, статье никто не поверил, но после этого объем потока помоев в адрес Полины временно сократился. Зато в слоях, интересующихся ситуацией с этой точки зрения, начали активно и очень громко любить маркиза да Юна, который открыл для города нормальную торговлю, сохранил частное предпринимательство, дал условия малому бизнесу и вообще аж с двадцать третьего года трудится на благо края в своем довольно молодом возрасте. Айриль тосковал и злился, не зная, как объясняться. Пометавшись несколько дней, он пришел за советом к Дейвину да Айгиту. Тот, уже погруженный в обычные дела края, был краток:
   - Ты ничего не объяснишь, просто оставляй без ответа эти вопросы. Им или надоест, рано или поздно, или случится что-то еще, и от тебя отстанут.
   Оставлять без ответа Айриль согласен не был. Он пошел общаться к Валентину. Точнее, попросил Валентина заехать к нему. Валентин выслушал все, что Айриль ему излагал, и задал ряд вопросов, в том числе по процессу в столице. Айриль ответить не смог и решил позвонить графу да Айгиту, но тот, как всегда, был отдельно от своего комма. Айриль хмыкнул и использовал проверенный метод: послал графу Зов с просьбой уделить время для разговора. Граф ответил, но не обнадежил. Он обещал освободиться не раньше полуночи, поскольку был занят очередной проверкой каких-то кварталов города на наличие фауны. Валентин пожал плечами: "Тогда в другой раз", - и ушел. Айриль остался наедине со счетами, запросами, отчетами и прочей текучкой.
   В десять вечера Дейвин вошел в квартиру на Димитрова. Разумеется, по порталу. Дав хозяину знать о своем присутствии Зовом, он осмотрелся. Айриль оставил назначение комнат прежним: первая комната все так же была кабинетом, вторая - спальней. Но теперь вместо книжных полок половину стены занимал стеллаж с необходимыми магу принадлежностями, а вторая половина была занята досками для записи заклятий. Напротив досок стоял компьютерный стол, гораздо больше, чем тот, которым пользовалась Полина, а у входа расположились два легких кресла и невысокий чайный столик.
   Младший да Юн был по уши в торговых счетах, судя по количеству открытых окон браузера.
   - А где энц Валентин? - входя в кабинет, спросил Дейвин.
   - Ушел, - отрываясь от счетов, ответил маркиз. - Ты будешь чай, мастер? Или хочешь чего-то посущественнее?
   Дейвин вздохнул. Он хотел и чай, и посущественнее, и вообще не отказался бы выспаться прямо тут. Хоть и на кухонном диванчике, заменившем исчезнувшее кресло.
   - Нет, Айриль, пожалуй, в другой раз. Пойду найду его, вопросы, которые он задает, обычно довольно срочные.
   - Да? Жаль, что ты не останешься. Заходи как-нибудь, мастер Дейвин, я буду рад.
   - Непременно, Айриль, благодарю тебя.
   Прыжок в гаражи на Славы по маяку Айриля не занял и двух минут. Подойдя к окну гаража, Дейвин постучал.
   - Есть кто дома?
   Валентин махнул из-за окна в сторону двери. Дейвин сделал три шага, дождался, пока откроют, вошел. Как порядочный, через дверь и по приглашению.
   - Валентин Аркадьевич, я пришел. Но я очень устал и голоден, поэтому быстро.
   - Вот там диван, - ответил хозяин. - Кофе сейчас заварю, есть галеты, рыбные консервы и морская капуста в банке, устроит?
   - Да хоть что, - проговорил граф, садясь. - Я только что с Юноны. Девять гнезд...
   - Так может, кашу с мясом? - спросил Валентин, глядя на банки в стеллаже.
   - Что-нибудь. Уже неважно.
   Валентин молча достал со стеллажа две банки гречки с говядиной, вытряхнул в пластиковый контейнер и сунул в микроволновку. Открыл упаковку одноразовых вилок, положил на стол. Поставил стаканчик с кофе, только что сваренным кофе-машиной, коробку с кусковым сахаром, выложил на стол пачку галет.
   - Чем богаты.
   - Мгм, - кивнул Дейвин, уже жуя. И, проглотив, добавил. - Айриль мне передал твои вопросы, сейчас все расскажу.
   - Я подожду, - кивнул Валентин, подставляя под кофе-машинку второй стаканчик.
   Через несколько минут, отодвинув пустую посуду и взяв в руки стаканчик с кофе, граф с полминуты посмотрел в лицо собеседнику, собираясь с мыслями, и сказал:
   - Начну с того, что все пошло не так, как планировал князь и ждал я. И Валентин Аркадьевич, я не понимаю, почему она так сделала. Все же можно было решить гораздо проще, нужно было только довериться князю...
  
   Когда он закончил говорить и у Валентина иссякли вопросы, на часах было без четверти три ночи. Где-то посередине рассказа Дейвин прервался, чтобы Зовом попросить Айриля сообщить князю, что его заместитель в городе и будет в резиденции только послезавтра. Спать он остался на том же диване, на котором провел весь вечер. Валентин, выдав ему вместо одеяла отрез шинельного сукна, ушел, пообещав вернуться утром.
   Утром Дейвин проснулся от голосов и звуков шагов, снаружи и в гаражах. Он сел на диване, откинув одеяло, вспомнил крысью матерь, взял со стола пачку влажных салфеток и на ощупь убрал с лица остатки мейка, пока это позорище не увидели. Грязные салфетки он быстро спрятал в мусорке. Потом прислушался еще раз и качнул головой: народу в гаражах было порядком. Дейвин пожал плечами и принялся плести косу. Расчески он не нашел, а ближайшая из его собственных была в Автово.
   Он уже почти закончил, когда Валентин вошел в помещение еще с двумя мужчинами в одежде мотоциклистов, кожаных куртках с нашивками. Этим двоим он кивнул на Дейвина:
   - Знакомьтесь: это Ведьмак, и он едет с нами.
   Услышав, что он куда-то едет, граф порядком удивился, но возражать не стал.
   - Ты проснулся? - спросил его капитан клуба.
   - Да, вполне, - ответил Дейвин. - За руль сесть могу.
   - Ну тогда пойдем, - кивнул Валентин.
   Человек по имени Валькирыч, судя по надписи на круглом нагрудном шевроне, о чем-то договаривался с Валентином. Говорили они недолго, потом Валькирыч ушел во двор, а Валентин кивнул Дейвину:
   - Подожди здесь, сейчас одеваться будешь, - и, оставив его на десяток минут с небольшим, вернулся с охапкой одежды.
   Увидев кожаную куртку и штаны, граф порадовался тому, что на нем зеленый полевой комплект формы Охотников, послушно оделся и, подогнав защиты с помощью Валентина, получил от него шлем. С ним в руках и упакованный во все остальное, слегка косолапя с непривычки, он вышел во двор. Валентин кивнул ему на свой мотоцикл:
   - Давай, катнись. Заодно и посмотрим, как ты ездишь.
   Дейвин оглянулся, увидел полный двор народу, присмотрелся к ближайшим лицам, насколько их было видно из-под шлемов, и понял, что отказаться никак нельзя. В трех метрах от него стояла та самая женщина, за которой он два года назад ехал по шоссе, но так и не смог догнать. Опозорить себя отказом было немыслимо. На нагрудном шевроне дамы он прочел позывной "Глюк".
   Стоя перед гаражами "Последних рыцарей" в чужой экипе, подогнанной тут же на месте, с невесть чьим шлемом в руке, перед мотоциклом, который он впервые видел, он очень четко понимал, что отступить невозможно. Валентин постучал его по плечу. Дейвин обернулся. Капитан клуба протягивал ему комм.
   - Связь через шлем. Гарнитура встроена. Выносной пульт он сам найдет после начала движения.
   Комм был не новый, хотя использовался очень аккуратно. На вид ему было лет семь или восемь. Но мельком глянув на модель, граф понял, что видит раритет, проживший не меньше дюжины лет. Валентин ему объяснял, как и когда стартовать, предупреждал, что нужно держаться за Валькирычем и, если что, слушать объяснения через гарнитуру. Дейвин кивал, пока Валентин не отошел. Гадость случилась, едва он надел шлем. Граф сам не понял, как он включил звуковую дорожку. В плей-листе комма было всего три композиции. Когда зазвучала первая, он вздрогнул, но вариантов не оставалось.
   Под слегка надтреснутый мужской голос, сопровождаемый гитарой и флейтой, начавший трек словами: "Ну вот ты и стал героем, ты весь - как сплошной прочерк, тебя позабыли всюду", он нажал стартер, толкнулся и поехал, тщательно держа дистанцию, как ему сказали, несмотря на то, что каждое слово жалило его в сердце. Но это была только первая часть пытки. Вторая композиция, исполненная другим мужчиной, сперва не предвещала ударов по нервам - до самого рефрена: "Ведь это ты, ты же, легко, как дважды два, дарил стихи рыжей, позолотив слова". Дейвин вдохнул, возмещая пропущенный удар сердца, сцепил зубы и удержал руль. В конце концов, он извинился. И извинения были приняты. И не он виноват в гибели возлюбленного Алисы. Слезы текли по лицу мага, щекочась и пощипывая губы, смачивая подкладку шлема. Он ехал. Даже после последних слов этой безмерно жестокой к нему песни. Третья началась то ли с выстрелов, то ли с дальних взрывов. Гром, сообразил он через секунду. Но слова уже начались. "Не грусти, и не вини в случившемся судьбу, если ты хочешь, я тебе помогу, если не хочешь, просто всех прости..."
   Как это выключить, граф не знал, поэтому мог только вцепиться в руль и ехать, смаргивая слезы, и еще слушать, что говорит Валькирыч, когда говорит. Треки замкнулись в круг, серая полоса бежала под колесо, впереди маячила спина лидера колонны с нашивкой на куртке, и кроме алой буквы "А", вписанной в мишень, Дейвин видел все очень размыто и криво. Только после Сиверской он нашел, наконец, выносной пульт на руле и смог прекратить эту пытку. И едва сделав это, понял, чей на нем шлем, чей ему дали комм, что это за маршрут и куда они едут.
   Сосредоточиться на мысли он не успел, потому что немедленно получил в уши от Марго, ехавшей за ним: "Ведьмак, не пугай меня так!" - а вдогонку от ехавшего сбоку Перца: "Колею держи, диванный!" Он вильнул в полосе довольно конкретно. Обидным словам граф был даже рад: они помогли ему собраться.
   До конца маршрута Дейвин благодарил Поток и Пророка за то, что по крайней мере не ехал на мотоцикле человека, убитого гвардией Асаны да Сиалан в двадцать третьем году. Ему было более чем достаточно шлема Витыча и его комма. А трех песен, бывших с первым капитаном клуба в его последнем рейде, хватило с избытком и через край.
   Наконец, Валькирыч скомандовал всей колонне "стоп, прибыли", все припарковались на обочине и пошли к памятнику. Еще на подходе Дейвин увидел, что у могилы толпа примерно с половину колонны. Судя по количеству припаркованных на небольшой площадке машин, так и было. За технической машиной, следовавшей после колонны, ехали другие присоединившиеся. Мотоклуб приехал повидаться со своим капитаном по обычаю этого мира.
  
   Дейвин подошел к памятнику. Имя, выбитое на валуне выстрелами, почти не вызвало в нем душевных движений, настолько естественным виделся этот финал и настолько он гармонировал с той музыкой, которую граф слушал всю дорогу. Случившееся здесь шесть лет назад было неизбежно. И так же неотвратимо эта смерть потащила за собой всю вереницу последствий. Он был прав, этот человек, ценой своей жизни остановив Асану, увлеченную погоней, и ее парней, накрученных Вейлином. Им бы всем тогда остановиться, но... все уже произошло. И конечно, Полина не могла сложить руки на коленях и довериться князю там, в ратуше Исаниса. Потому что человек, жизнь которого окончилась в десятках метров отсюда, на шоссе, был ее другом. Граф мимолетно пожалел, что не довелось познакомиться с тем, кто лежал под этим камнем. Возможно, при встрече они сумели бы найти общие темы для бесед. А теперь... Дейвин провел пальцами по краю полированной плоскости на валуне:
   - Я привезу тебе вишню этой весной.
   Развернувшись, он увидел Глюка, усмехнулся, чтобы удержать слезы, и произнес:
   - Я же сказал, что мы встретимся.
   Девушка попятилась, пытаясь спрятаться за Перцем, но остановилась, глядя графу прямо в глаза, дернула подбородком вверх и ответила:
   - Ну, со свиданьем, раз так.
   Он ответил коротким полупоклоном и отошел.
   На обратной дороге на пит-стоп остановились в Гатчине. Поскольку туда ехали без остановок, то довольно сильно замерзли и в кофейне не заметили, что попали в кадр какого-то недружественного наблюдателя без шлемов. Когда колонна остановилась у гаражей, фото были в сети уже полчаса и сетевой конфликт уже начинал разгораться, но "рыцари" не знали этого еще сутки.
  
   В объединенном отсеке гаражей у двери стояли два цинковых ведра. Одно для телефонов. В другое входящие складывали ключи от мотоциклов. В отсеке был накрыт импровизированный стол из листа ДСП, положенного на ящики. На столе стояло в основном спиртное. По большей части водка. Дейвин подавил вздох. Уходить сейчас было неловко. Он передал комм и шлем в руки Валентину.
   - Спасибо.
   Тот кивнул на стол:
   - Подходи, помянешь с нами.
   Дейвин подошел к столу, получил в руки стакан водки, налитый до половины, сказал: "Да будет его дух счастлив в вечных водах", - и выпил. Он не получил даже одобрительного кивка, но это было и закономерно.
  
   Закусь у "рыцарей" все-таки нашлась, хотя и странная. Гостя уважили, из сочувствия к религиозным ограничениям, тресковой печенью на черном хлебе и селедкой в собственном соку из банки. Сами хозяева закусывали тушенкой. Сперва были еще маринованные огурцы, но они быстро разошлись. Дейвин ими и не интересовался: после тресковой печени ему горчило бы.
   Серьезный разговор пошел где-то после третьего круга.
   - Ну что, - спросил Валентин, - понял что-нибудь?
   - Да, - кивнул граф, - ты мне ответил. Доверить разбирать это князю она не могла, иначе та смерть на шоссе была напрасной.
   - Понял, вижу, - резюмировал капитан клуба. - Теперь давай еще кое-что объясню.
   Дейвин кивнул, ожидая серьезных неприятностей, но все сказанное он знал уже и сам.
   - Как бы то ни было - ваши убили нашего, - тяжело и веско сказал Валентин. - И сожалениями дела не исправишь. И даже если ты привезешь ему вишню, как обещал, а она продолжит возить ему розы каждый месяц, эта смерть все равно между нами. Поэтому лучшее, что мы можем сделать для тебя, - это никогда с тобой не встречаться. Понимаешь почему?
   - Скорее, чувствую, - произнес Дейвин, проглотив десятка четыре слов.
   Он не только чувствовал, но и понимал вполне ясно, почему отказ видеться с ним в дальнейшем - действительно самый щедрый из возможных жестов доброй воли к нему от этих людей. Но называть вещи своими именами было бы бестактностью. То, что его терпели несколько часов, чтобы дать ему понять ответ на его вопросы, было, пожалуй, пределом их доброго отношения. И при следующей встрече Валентин мог просто не удержать своих людей, даже если бы захотел это сделать. Не то чтобы для Дейвина, лучшего боевого мага империи, это было смертельной угрозой. Он бы выжил, конечно. А они, разумеется, нет. Но это было бы крушением едва установившегося перемирия между местными и администрацией империи в крае. Это если не говорить о цене лично для него. Убивать этих людей... ему было очень больно при одной мысли об этом, даже очень хорошо спрятанной. Так что, случись этой встрече состояться, жить с этим он вряд ли смог бы. Не говоря уже о том, что они были очень выгодны живыми. Пусть и не слишком хорошо настроенными лично к нему.
   - Я только не понимаю, как вы при этом терпите Айриля, - сказал он после небольшой паузы.
   - Андрюшку-то? - мимолетно улыбнулся Валентин. - Он же Полинин сын, чего его терпеть. Почти свой. Ездить не будет, из-за колена, а так нормальный парень.
   - Только в этом дело? - уточнил граф. - Или еще в том, что он за вас вышел, когда вам двери ломали?
   - А как он мог не выйти? - удивился капитан клуба. - Он ведь Полинин сын.
   Ответ был исчерпывающим. Айриля да Юна, аристократа и мага империи, не считали тут сааланцем. Вероятно, как раз затем, чтобы считать его своим. Дейвин еще, кивая, слушал, что сначала пацан решил, что на пустырях у гаражей гоняют фавнов и прибежал помочь, а увидев диспозицию, поступил как любой нормальный человек. Задавать другие вопросы уже не было смысла.
   Перед самой полуночью Дейвин глянул на часы, присвистнул и, извинившись, ушел. Сослался он на завтрашнюю зачистку, но планировал отправить с городской самообороной Шилл да Лам, потому что никакого толку с него в полях не было все равно. Минимум полный день после этого приключения.
  
   В Приозерске он появился в таком виде, что дежурный гвардеец, увидев его в коридоре, уронил оружие. Граф был в грязном и мятом полевом комплекте, с суточной щетиной на лице и совершенно без макияжа. Его волосы, обычно идеально расчесанные и убранные, напоминали мочалку. Запах перегара, распространяемый им в коридоре, убивал бы мух на лету, найдись они в господском крыле резиденции. И все это было ему отлично известно. Дейвин да Айгит вошел в свои апартаменты, снял одежду, бросил ее на пол в кабинете, ушел купаться и уснул прямо в воде.
   С утра, отпиваясь водой и кофе, он посмотрел в новости - и его прохватил озноб. По всем соцсетям пересылали его фото с "рыцарями" в Гатчине. С комментариями, за которые хотелось дать по зубам и вымыть руки. Виновата, разумеется, опять была Полина, которая "всех сдала и вообще тварь редкая". Тиражировали также вывод, что с самого начала не оппозиция и была. Самым удивительным для графа стало то, что кипело и бурлило больше всего в кругах, которые с оппозицией не были даже знакомы и точно не участвовали ни в одном из проектов, когда-либо курировавшихся Мариной Лейшиной, Полиной Бауэр и тем более Алисой Медуницей. Часть этих людей была покупателями "Ключика", но не потому, что им нужно было что-то особенное, чего нельзя было бы найти в крае, приложив немного усилий. Им всего лишь было удобно получать свои заказы, не выходя из дома.
  
   "Рыцарям" стало нечего терять. Клуб, просмотрев новости, решил не выходить из запоя. Служба доставки "Ключика" встала. Айриль к полудню пришел в Приозерск с очень сложным лицом. Он не знал, что думать и тем более что делать. Дейвин мог только посочувствовать ему и был готов слушать, угощать чаем и утешать. Решение внезапно нашлось у Асаны да Сиалан, заглянувшей проведать графа.
   - Дейвин, как ты себя чувствуешь? - спросила она, заходя в приемную. - Вчерашняя смена дежурных рассказывает какие-то ужасы.
   - Ужасы рассказывает маркиз Айриль, - вздохнул да Айгит. - А то, что ты услышала от гвардейцев, правда, Асана. И она имеет к проблемам маркиза самое прямое отношение.
   Виконтесса улыбнулась.
   - Дейвин, ты же знаешь, я не особенно догадлива. Расскажи мне все сначала, будь добр.
   Дейвин было собрался, но Айриль сказал:
   - Мастер, позволь мне начать. С начала ты не расскажешь, в день, когда все началось, ты был еще за звездами.
   Дейвин кивнул, уступая юноше слово. Слушая про коллизию "рыцарей" с криминальным авторитетом, Асана поморщилась:
   - Опять да Шадо... они все такие или хотя бы через одного?
   Маркиз пожал плечами и посмотрел на графа. Тот продолжил историю, не упустив и объяснений, полученных после третьего полустакана водки. Потом упомянул новостную ленту, и виконтесса наконец соединила факты в одно целое.
   - Ах вот почему такой шум! И что, они уже знают, конечно?
   - Мистрис да Сиалан, - вздохнул Айриль, - они знают и очень огорчились. Я бы сказал, злы. "Если все считают нас плохими, то мы и будем такими" и все прочее в этом роде. Водки у них еще много.
   - Как именно много? - уточнил Дейвин. - На два дня или на семь?
   Айриль подумал.
   - По-моему, на четыре.
   Дейвин собрался было что-то сказать, но Асана успела первой.
   - Вот и оставь их в покое, Айриль, на эти четыре дня.
   - Но мистрис Асана! - юноша обратил к виконтессе взор, полный отчаяния.
   - Я говорю, оставь своих людей в покое, маркиз, - улыбнулась она. - Пойдем ко мне, я кое-что расскажу тебе. И дай графу прийти в себя тоже. Ему надо поесть, потом поспать и еще раз поесть. А потом прогуляться и нормально выспаться.
   Удивленный такой заботой Дейвин успел только поблагодарить Асану, а возразить уже не смог: она забрала Айриля и ушла из приемной графа, напоследок пожелав ему хорошего отдыха. Да Айгиту осталось только пожать плечами и приступить к выполнению только что предложенной программы.
  
   В Исанисе Полина провела еще три дня. Первый из них прошел довольно спокойно. Начался он с того, что ранним утром в Старый дворец зашел какой-то человек в серой одежде и надел ей на левую руку браслет. Признать эту вещь украшением Полина не могла ни с какой стороны. Это была плоская и довольно широкая темная полоса странного материала, не металла и не дерева. И слишком теплая и легкая, чтобы заподозрить в ней камень. Предмет был гладким, не имел острых краев, не давил и никак не мешал. Досточтимый, принесший эту вещь в шкатулке, сказал, что браслет не помешает ни спать, ни купаться, и предупредил, что снять его женщина не сможет до конца расследования. Полина выслушала предупреждение, сказала, что поняла, пообещала не пытаться избавиться от браслета, сказала, что никаких просьб и пожеланий у нее нет, и, получив пожелание хорошего дня, осталась рассматривать браслет и думать, чем бы заняться. Браслет был некрасивым. Нет, не уродливым, не агрессивным, не грубым. Просто некрасивым. Это была не ее вещь, и она своим присутствием зачеркивала все естественные попытки женщины украсить себя. Впрочем, долго расстраиваться по этому поводу Полине не дали.
   После завтрака энц Жехар позвал ее в холл, там уже стояло молочно-белое овальное окно. Она вопросительно взглянула на нобиля, тот кивнул, Полина сделала шаг в этот белый туман и оказалась в помещении, похожем на лабораторию Димитри. Там ее ждали еще двое в серой одежде, мужчина и женщина. С ними у нее вначале произошел странный разговор. От нее хотели диагностики любого из этих двоих досточтимых на выбор, и она битый час объясняла, что не может ничего сделать без специальных справочников, которые остались по другую сторону звезд. Через час они от нее отстали с этой странной идеей и предложили прогуляться по монастырскому саду. Сад был милый, хотя и облетевший. Зато они втроем вдоволь насмотрелись на ящеров в пруду. Те, правда, были не слишком подвижны.
   После прогулки, вернувшись в ту же лабораторию, досточтимые задавали ей вопросы о разных рабочих мелочах, и она до обеда обсуждала с ними пальцевую гимнастику для стимуляции памяти, дыхательные упражнения и глазодвигательные техники для работы с травмирующими воспоминаниями, и разные другие мелочи на внимание, воображение, вовлечение и переключение. Раздражало только то, что чуть не каждые пять минут ее то спрашивали, не мешает ли ей браслет, то пытались к нему прикоснуться. Прикосновений без предупреждения Полина не любила. Поэтому примерно на середине разговора попыталась положить руку в браслете на стол и забыть про нее. Досточтимый поморщился:
   - Зачем ты так? Я не собирался принуждать тебя.
   Она пожала плечами.
   - Ты постоянно трогаешь эту вещь, я отвлекаюсь и пугаюсь. Если тебе надо - вот, пожалуйста.
   - Он больше не будет, - примирительно сказала монахиня. - Похоже, тебе не слишком понравилось ходить в браслете?
   - Ну, красивым я его не назову, - признала Полина. - Но если так надо, то буду носить и дальше.
   Досточтимые переглянулись.
   - Хорошо. После обеда придет маркиз Вейен говорить с тобой.
  
   Вейен да Шайни появился, как только сайни унесли посуду от обеда. Изящный и спокойный, с идеальными манерами и на первый взгляд вполне нейтральными вопросами. Он решил перенести разговор из лаборатории в какую-то комнату, похожую на кабинет для конфиденций. Входя, Полина мельком оглядела интерьер. Спокойный цвет стен, два мягких кресла с высокими спинками, столик, вроде чайного, - на него маркиз положил кристаллы, - возвышение для огня, вид на парк за окном, простой, не вызывающий никаких затруднений разговор. Но Полина не могла отделаться от какого-то смутного неприятного ощущения. Ей было тревожно, и она чувствовала себя настороженно, но не знала почему.
   На простые вопросы, вроде "где родилась, где училась, чем занималась, где работала", ушло все время до полдника, потом маркиз сказал, что время работы кончилось, и пригласил ее вернуться в город вместе и разделить трапезу. Полина согласилась. Отказываться было глупо. Признавать, что устала, когда это не так, выглядит как "пошел ты...", а причин для этого маркиз не создавал. Не то чтобы ей нравилось его общество, он был не приятнее Жехара, охранявшего ее нобиля, но хамить с первого дня не хотелось. В конце концов, она сама напросилась на это следствие, и люди, которые ею занимаются, оказались вынуждены выполнять работу, которой не планировали заниматься. В том числе и дед Унриаля да Шайни.
   Она немного удивилась, когда, поставив портал, он кивнул ей, предлагая войти первой. И Димитри, и Дейвин делали наоборот, в поставленный портал всегда шли первыми, если собирались оказаться с ней в одном месте. Но говорить ничего не стала, в конце концов, это не ее мир и не ее правила. Оказавшись в холле Старого дворца, маркиз нашел какую-то таверну неподалеку, заказал на двоих чайник травяного сбора и фрукты в сливках и за едой развлекал ее какими-то историями про сааланский чай. Ни веселыми, ни скучными. Она вежливо кивала и улыбалась, пока ее чашка не опустела, потом маркиз предложил прогуляться, она согласилась, быстро высыпав на стол нужное количество сааланских монеток, и вышла из таверны вслед за ним. Немного больше часа они шли по городу. Улицы сменяли друг друга, фразы ни о чем падали под ноги, пару раз он задевал ее руку, и она отступала в сторону с извинениями, а он улыбался.
  
   Наконец, они оказались у дверей какого-то особняка. Полина вопросительно посмотрела на мужчину, с которым провела полдня. Он улыбнулся:
   - Мы пришли.
   - Куда? - уточнила она с полуулыбкой.
   - Ко мне домой, - так же улыбаясь, ответил он. - Пойдем, нас ждут ужинать.
   Вариантов не оставалось. Говорить "я не хочу" и топать в Старый дворец одной, на ходу вспоминая дорогу, было довольно глупой идеей. Исанис, конечно, место спокойное, но любой город с наступлением темноты превращается в место охоты одних двуногих на других. А она пока не настолько хорошо понимала, как отличить безопасное место от рискованного.
   Возможности вымыть руки она все же попросила, хотя в общих помещениях дома саалан и не снимали уличную обувь. Сайни быстро принес ей миску с водой и полотенце. Вейен да Шайни ждал в двух шагах, внимательно глядя на нее. За следующей дверью после холла уже накрыли стол к ужину и ждали только их. Трапезный зал у да Шайни выглядел совсем просто, но с очевидным намеком на большие - и очень старые - деньги.
   Женщин, беседующих у окна, Вейен не стал представлять. Просто сказал:
   - Милые мои, это Полина Бауэр, она из-за звезд. Та самая, которая посолила вино Димитри да Гридаху.
   Дамы были, на первый взгляд, приветливо настроены, но тоже не стали называть свои имена. Одна, правда, произнесла "здравствуй" и улыбнулась довольно тепло и мило. Вейен занял место за столом, кивнул дамам, и они начали рассаживаться. Полина подумала с минуту. По статусу ее место было дальше всего от хозяина дома, но поскольку привел ее все-таки он, она имела возможность сесть и рядом с ним. Она подумала и решила не претендовать на привилегии. Судя по отсутствию каких-либо эмоций у дам и хозяина, решение было верным.
   Холодная овощная нарезка с сырными шариками в растительном масле со специями не вызвала у нее проблем, да и первые вопросы тоже. Участие по поводу необходимости носить браслет она парировала легкой улыбкой и ремаркой о том, что эта не первая некрасивая вещь в ее жизни, которую приходится носить по обязанности. Вейен внимательно посмотрел на женщину, поднявшую вопрос, она слегка опустила голову, доедая блюдо.
   Горячее было похоже на пиццу. Вегетарианскую. К блюду подали подогретый напиток с вином, специями и какими-то травяными отварами. Полина забрала у сайни свой кубок, улыбнулась хозяину в ответ на его вопросительный взгляд и объяснила:
   - Я недавно принимала лекарства. После них нельзя пить хмельное.
   Маркиз легко кивнул, принимая объяснения. Сайни принес воду и налил ее в кубок Полины, она благодарно улыбнулась зверю и сделала глоток.
   Следующий вопрос был от другой женщины и гораздо менее приятный.
   - Ваши звери, свиньи, очень милы, - сказала она.
   Полина неопределенно кивнула в ответ, стараясь, чтобы жест не выглядел слишком уж внятным согласием.
   - Я узнала, - продолжила не представившаяся сотрапезница, - что у вас их выращивают для еды.
   - Верно, - ответила Полина, разрезая корочку своего ломтя открытого овощного пирога с сыром.
   - Но как вы можете есть договороспособных созданий? Они же чувствуют и понимают вас, доверяют вам... живут с вами, в конце концов.
   Полина отложила прибор, промокнула губы салфеткой и глотнула воды. Потом повернулась прямо к женщине.
   - Позвольте вам рассказать кое-что об истории наших с ними отношений. Между нами нет такого договора, как между людьми саалан и сайни. Свиньи были конкурентами людей за еду и даже врагами. Они приходили собирать овощи, посаженные людьми, и дрались с людьми за то, что принадлежало людям, а не им. Потом люди построили города, а свиньи настолько обнаглели, что стали заходить в поселения за едой, которая им не принадлежала, а затем и оставаться между домов на улицах, чтобы не искать еду в лесу, а подобрать выброшенное или отобрать у людей то, что плохо лежит. С мусором вместе они могли съесть пьяного или ребенка. Еще через некоторое время люди решили разобраться с присутствием свиней в городах и постановили, что или у свиней в городах есть хозяева, или свиньи в городах не живут. И перебили всех бесхозных, чтобы не вламывались в дома, не ели детей, больных и пьяных и не увеличивали количество беспорядка и грязи в городах. Свиньи, поселенные в загородках, вести себя сильно лучше не стали, потому что договора как не было, так и не образовалось, но они решили, что люди им служат. А люди в ответ решили, что свиньи - это еда.
   За столом воцарилась тишина. Мельком оглядев сотрапезников, Полина заметила, что отложили приборы все, включая маркиза. Она улыбнулась и закончила:
   - Договороспособные свиньи появились недавно, и их единицы на каждую тысячу. Обычно они не становятся едой, а участвуют в разведении. Думаю, что этой весной мистрис да Сиалан забрала из края всех детенышей, способных слышать и слушать человека.
   Вейен кивнул и вернулся к трапезе. За ним принялись за еду и женщины. Полине осталось только последовать общему примеру.
   После пирога был чай и какие-то сушеные фрукты, вроде фиников, но круглые и с круглой косточкой. Закончив трапезу, Вейен да Шайни поднялся из-за стола, кивнул своим дамам и сказал Полине:
   - Тебе лучше вернуться во дворец. Я открою тебе путь, пойдем в холл.
   Полина послушно вышла с ним, дождалась появления овала с лаконичной рамкой и белым туманом внутри и шагнула в холл Старого дворца.
   В своей комнате она села на постель и прислонилась спиной к стене, размышляя над результатами дня. Чак подошел, ткнутся мордой ей в колени.
   - Устала?
   - Сегодня еще нет, Чак. Завтра устану, - ответила она без тени сомнения.
  
   Проводив Полину, Вейен с младшей женой, ее милой подругой и двумя своими подругами устроился в большой спальне.
   - Что скажете, мои милые?
   Жена Вейена Эйне пожала плечами.
   - Она так и не обратилась ни к кому по имени. Хорошо держится, даже если слышала Зов, виду не подала.
   Подруга маркиза Линнен, подумав, высказалась:
   - Зови ее еще, она забавная.
   Вейен кивнул, обнимая женщину:
   - Да, и не раз.
   Подруга подалась к нему:
   - Будешь с ней спать? Один? Без нас?
   - Я еще не решил, - усмехнулся маркиз, - но она так смешно пугается...
   Не то чтобы Вейен да Шайни любил увядающие цветы и вчерашние фрукты. Но тут был вопрос принципа. Эта женщина должна была стать его любовницей раньше, чем Димитри да Гридах получит ее благосклонность. По нему было видно, что он пытался, но не преуспел, хотя шансы у него все еще были. Вейен хотел пересечь ему путь. А потом пусть она дружит с этим пиратом сколько угодно, так будет даже полезнее да Шайни. И если она упрется и откажется признать свой Дар, проживет все равно именно столько, сколько будет полезна и интересна.
  
   Следующий день Полины прошел так же, за исключением вечера. Подъем, гигиенические процедуры, завтрак, переход в другое помещение, кажется, по ту сторону залива, беседы с досточтимыми на непонятные темы до обеда, потом не менее непонятный разговор с Вейеном да Шайни. Затем полдник с ним же и прогулка по городу. Завершение дня было еще менее приятным, чем предыдущий вечер. Сперва она порадовалась: маркиз не привел ее в свой дом. Они ужинали в какой-то таверне. Но к досаде Полины, таверна была с русской музыкой, представляющей золотые стандарты блатного шансона времен ее ранней юности пополам с дворовыми песнями. Развлекали публику седеющая девочка и лысеющий мальчик, оба лет на пять постарше ее самой. Судя по некоторым мелким деталям поведения с публикой, оба были областными, не из крупного города. Кусок шел Полине в горло с некоторым трудом. Еще пришлось подождать отдельный счет, потому что сперва коробочку с нанесенной на крышку цифрой подали только маркизу, и ей пришлось спросить официанта, не обсчитался ли он, и напомнить, что гостей было двое.
   Полина уговаривала себя не фиксироваться на этом, постоянно вспоминая, что маркиз наверняка старался найти обстановку, похожую на привычную ей, и не его вина, что нашлось только вот это. Перед сном она долго справлялась с досадой и раздражением при помощи псалтыря и все равно засыпала с трудом.
  
   А утром третьего дня Жехар не постучал в дверь, и Полина проспала лишний час, засунув ноги под живот забравшемуся на кровать Чаку. Проснулась она, когда солнце не только встало, но и успело через окно осветить ее постель. Почему-то это ее почти испугало. Она поднялась рывком и пошла приводить себя в порядок. Сайни завозился, просыпаясь. Когда она вернулась, он уже расчесывал шерсть на животе обеими лапами.
   - Лин, завтрак?
   - Да, Чак. Немного.
   Сайни выбежал за дверь, но тут же вернулся.
   - Лин, там за тобой. Пришел звать кушать в город.
   Полина кивнула, быстро оделась и вышла в холл. Разумеется, там был Вейен да Шайни. Он с интересом оглядел ее и спросил:
   - Эта одежда... ты нашла ее здесь?
   - Нет, - ответила она, - привезла с собой. Я хожу в этом зимой обычно.
   - Так не одеваются у вас, - возразил он.
   - Да, правда, - ответила она. - так чаще ходят наши соседи, живущие в Прибалтике.
   На ней были юбка и жилет из пальтового сукна, и куртка с капюшоном, переделанная из офицерской шинели.
   - Почему? - вопрос маркиза казался бы вежливым, но необходимость догадываться о его смысле портила впечатление.
   - Почему я так одета? - уточнила она.
   Ждать реакции пришлось почти десять секунд. Наконец, он соизволил кивнуть.
   - Мне так удобно, - объяснила Полина.
   Он даже не кивнул в ответ. Просто развернулся и пошел к двери. Женщина осталась стоять посреди холла. Маркиз, подойдя к двери, неодобрительно покосился на нее.
   "Ага, - поняла она. - Ждал, что я пойду за ним".
   Она догнала его, и они вместе вышли в парк. Удовольствие от утреннего холодного воздуха с еле заметной острой ноткой прелых листьев Полина все же получила, но других радостей за весь день ей почти не перепало. За завтраком маркиз очень подробно и даже настойчиво расспрашивал ее о том, как ей понравился город и как она могла бы устроить здесь свою жизнь. Полина, сочтя вопрос умозрительным и не видя в нем никакой связи с расследованием, призвала на помощь фантазию и начала действительно размышлять на тему и строить версии. Получилось неплохо. После того как ее воображение иссякло, Вейен да Шайни перечислил ей варианты, которых она не увидела, хотя они напрашивались. За этой беседой они успели закончить завтрак и просидеть в пустой таверне еще сколько-то. Наконец, Полина посмотрела за окно, пытаясь определиться с временем суток. Вейен тут же встал и направился к выходу. Полина оставила на столе деньги за свой завтрак и пошла его догонять. У дверей он обернулся, увидел ее в шаге позади и вышел. Дверь, правда, все-таки придержал.
   До обеда они ходили по городу в этом странном формате, и Полина пыталась понять предложенную ей роль. К обеду она поняла, чего маркиз от нее ждет. Идеального следования, как если бы они танцевали. Роль действительно была ей знакома, но... нет. Не с ним. Не так. Не в этих обстоятельствах. И до сих пор никто из саалан не ждал этого от нее, хотя ее положение было весной еще хуже, а прав на такие ожидания, хоть, например, у Дейвина да Айгита, было больше.
   Обедать маркиз привел ее в дом к какому-то из своих вассалов, который был в отъезде, но в доме жил его милый друг. Он и следил за хозяйством. Лично он ничем не был обязан маркизу да Шайни, но ради благополучия друга принял его сюзерена вместе со спутницей, позаботился о них, развлек, был мил, вежлив и очень старался понравиться обоим. Полина отдыхала в его обществе до самого конца трапезы. По Вейену было видно, что он терпит это без особого удовольствия, но и без возражений.
   После обеда маркиз повел ее на службу в столичный храм, и это было интересно. Правда, Полина понимала не все слова, но общие мысли улавливала, периодически вспоминая Алисин трактат о культе Потока и исламе. После окончания проповеди она увидела очень красивый и сложный ленточный хоровод в исполнении монахов храма. Зрелище развлекло ее. Она даже почувствовала какое-то доверие к сложившимся обстоятельствам. Поймав себя на мысли о том, что, возможно, все не так и плохо, она покосилась на браслет на своей левой руке. Один вид темной некрасивой полосы перечеркнул эту мысль меньше чем за секунду. Увидев, что маркиз встал со скамьи, женщина поднялась и пошла за ним.
   Выйдя из храма, Вейен нашел таверну для полдника, заказал что-то на двоих и сказал Полине:
   - Давай наконец обсудим твое будущее.
   - Не понимаю, - честно сказала она.
   Маркиз ответил ей немного грустным взглядом, исполненным терпения.
   - Ты не удивила меня. Хорошо, я объясню.
   Она положила запястья на край стола, очередной раз укоризненно покосившись на браслет, и приготовилась слушать. Он взял прибор, отрезал кусок сладкого пирога, прожевал, посмотрел на нее снова.
   - Ты не ешь. Не нравится пирог?
   - Жду объяснений, - сказала она доброжелательно.
   - Ничего ужасного я не предлагаю, - сказал он легко. - Мы просто закончим полдник и пойдем ко мне. Сперва беседовать, потом ужинать, после, если захочешь, к нам присоединится... кто-нибудь из тех, кого ты видела вчера. Если ты не любишь так, останемся вдвоем. Твои вещи можно забрать и завтра.
   Полина молчала секунд десять, собирая слова.
   - Это законно? - спросила она наконец.
   - Да, вполне, - подтвердил он. - Более того, тебе это будет выгодно. Став твоим другом, я смогу защитить тебя от неизбежных, хм, трудностей в процессе следствия. Сама понимаешь, что не имея оснований заботиться о тебе, я буду вынужден подойти к рассмотрению твоего случая со всей строгостью.
   - Не понимаю, - медленно проговорила Полина, - как это отражено в праве саалан.
   Вейен выпрямился и посмотрел ей в глаза несколько сверху.
   - Право саалан - это да Шайни. А да Шайни - это я. Ешь. И думай. Не обязательно отвечать тотчас же.
   Сорваться с места в конфликт Полине помешало любопытство. Оно победило омерзение, которое она, оказывается, чувствовала к маркизу уже не первый час и, кажется, не первый день. И на фоне вдруг осознанного чувства она неожиданно поняла, что конфликт, оказывается, гораздо ближе, чем она решила думать. И что она знает об этом с первого дня, с той короткой сцены в холле Старого дворца, во время которой они не обменялись ни словом. И что за ее любопытством стоит еще одно знакомое ей чувство - очень старый холодный и упрямый гнев. Она взяла нож и вилку, отрезала кусочек пирога, прожевала и проглотила.
   - Нравится? - тут же спросил он.
   Полина задумалась. Вкус еды она, конечно же, не чувствовала и вообще предпочла бы сейчас чашку пуэра, а не вот это все.
   - Не знаю, - сказала она без выражения. - Новое...
   - Потом поймешь, - согласился маркиз. И продолжил рассказывать о выгодах, которые ей станут доступны, стоит только принять его предложение.
   Список у него получился очень длинный. Начинался он с избавления от допросов и, что еще важнее, магических исследований Полины и ее возможностей. А заканчивался жизнью в доме маркиза на всем готовом, начиная с еды и заканчивая платьем, и, конечно, полной свободой в выборе занятий - из тех, что Вейен да Шайни одобрит, разумеется.
   Полина механически жевала пирог, чувствуя фактуру творога и фруктов, но не вкус, и думала. Очень быстро.
   Устроить скандал было только способом провалить все сразу и показать себя дурой без тормозов, действительно нуждающейся в опеке. Причем, в понятие "устроить скандал" для Вейена да Шайни, похоже, входил любой отказ, обоснованный собственным мнением, принципами, этикой, да хоть эстетическими пристрастиями, наконец.
   Согласиться было еще одним способом провалить к чертовой матери всю свою жизнь, начиная со дня развода, даже раньше. Со дня, когда участковый гинеколог заперла ее в кабинете, чтобы удержать до приезда скорой, и унесла с собой ее трусы и колготки для страховки. Это согласие значило бы для нее, что не стоило дергаться еще тогда, и отправляло в помойку почти три десятка лет ее жизни одним коротким жестом.
   Обосновать отказ ей следовало так, чтобы, с одной стороны, его нельзя было списать на ее капризы, неосведомленность и иные формы несостоятельности, а с другой стороны, он ни в коем случае не должен выглядеть оскорблением.
   Полина доела примерно половину порции, пока пришла к решению. Поняв, что скажет, она отложила прибор, промокнула рот салфеткой и сделала два глотка фруктового отвара, поданного к полднику.
   - Маркиз, как бы там ни было, я хочу поблагодарить тебя за предложенную заботу, потраченное время и доброе отношение.
   Он улыбнулся, опустив приборы на край тарелки.
   - Нет?
   - Нет, - подтвердила она, постаравшись вложить в голос нужную дозу сожаления. - Я хочу, чтобы ты понял верно. Это не потому, что ты мне не понравился. Признаться, я даже не думала об этом, поскольку мои женские и человеческие интересы сейчас не имеют значения.
   - Вот как? - Вейен да Шайни иронично приподнял брови.
   - Да, так, - повторила она. - Моя судьба была решена еще весной, и эти... у вас прошло чуть больше полугода, кажется? У нас почти год.
   - Не знаю, о чем ты, - качнул он головой, - не отвлекайся и не отвлекай меня. Объясняешь, так объясняй.
   - Да, прости, - согласилась она. - Так вот, с нашей весны до конца нашей зимы у меня было время донести свое мнение о том, что именно ваши делали у нас и почему. Если сейчас я приму твое покровительство, то откажусь от своих слов и предам свою землю. Я здесь не за этим.
   - Политика, - кивнул маркиз. - Что же, это мне по крайней мере понятно. Но если бы обстоятельства сложились иначе?
   - Зависит от того, какими они были бы, - Полина улыбнулась и пожала плечами. - Как я могу говорить о том, чего не знаю?
   - Я понял, - произнес он отстраненно. - Что же, вопрос задан и ответ получен. В рамках маленькой любезности, из хорошего отношения к тебе, скажу - собери вещи с вечера, завтра тебя переведут в Исюрмер. Собираться второпях неудобно...
   - Благодарю тебя, - сказала она с улыбкой. Затем слегка склонила голову, но сделала это так, что маркиз принял этот жест за полноценный поклон и слегка улыбнулся в ответ.
   - Просто помни, что всегда можно сказать "я передумала", хорошо? Тебе будет тяжело, и может быть, ты даже забудешь этот вечер, но я спрошу тебя еще по крайней мере дважды.
   - И за это я тоже благодарна, - ответила она серьезно.
   - Не стоит того, - прохладно ответил он. - От крыльца пойдешь по улице налево до площади, там за часами войдешь в проулок, попадешь на другую улицу, она приведет к набережной. По набережной придешь к Старому дворцу. Завтра увидимся в Исюрмере.
  
   Через два с лишним часа Полина наконец оказалась в своих комнатах. Чак посмотрел на нее и отошел в угол.
   - Лин, ты злишься?
   - Да, Чак, очень, - признала она. - Но сейчас выкупаюсь и перестану.
   - Не на меня? - уточнил сайни из угла.
   - Нет, - улыбнулась Полина невольно.
   - Плохие люди, длинный день? - спросил Чак, подходя.
   - Да, маленький.
   Она протянула ему руку и ощутила пожатие прохладной сухой лапы, похожей на детскую ладошку.
   - Ужин, Лин? - предложил сайни.
   - Ужин, Чак, - согласилась она. - И горячее пить.
   - Хорошо. Я принесу. Иди купаться.
   Встав под слой горячей воды, Полина с чувством высказалась по-русски. Ни одного печатного слова, включая предлоги, в ее почти двухминутной тираде не было. Продышавшись в тепле и слегка поправив настроение, она еще мельком подумала, вытираясь, что по сравнению с весной расклад почти управляем, по крайней мере пока, и значит, толком ничего еще даже не начиналось. Потом вспомнила: завтра этапируют в Исюрмер, их местный Ватикан. Видимо, там-то все и будет.
   Она вышла в комнату. Чак уже привез тележку с ужином, на ней стоял большой чайник горячего чая, горшочек под крышкой и тарелка, накрытая тонкой глиняной миской. Рядом с тарелкой стояла кучка мисочек со сладкими соусами. Полина погладила сайни:
   - Чак хороший.
   - Лин, кушать, пока теплое, - забеспокоился он.
   Полина послушно повернулась к тележке, сняла крышку с горшочка. В нем был густой рыбный суп со сливками. На тарелке под миской обнаружилась горка оладьев. Все это было очень кстати, и съелось легко и с удовольствием. Чак вылизал посуду перед тем, как увозить ее.
   - Возвращайся, малыш, - сказала она, - будем говорить.
   Он вернулся через несколько минут, как обычно, когда увозил или уносил что-то, серьезный, почти грустный. Сел перед ней столбиком, сложив лапы на застежке жилета, уставился на нее темно-лиловыми бусинами глаз.
   - Чак, нам надо собрать мои вещи сейчас. Завтра утром я уеду.
   - Я знал, - сказал он грустно. - Ты пахла прощанием, когда вошла.
   - Дружить всегда, ты помнишь? - улыбнулась она. - Все мои песенки теперь твои. И твист.
   - Да, Лин, - он подошел, положил морду ей на колени. - Дружить всегда. Петь и танцевать, как ты. Быть немножко, как ты. Расстаться, но быть вместе. А если вернешься, найду тебя по запаху.
   - Если ты найдешь меня, Чак, - улыбнулась она, - мы споем вместе снова. И станцуем.
   - Хорошо, - сайни мигнул двумя глазами сразу. - Давай собирать тебя в путь.
   - И вот еще что, Чак.
   - Да, Лин?
   - Завтра утром не провожай меня. Как будто я ушла и вернусь, хорошо? Чтобы тебе не плакать, и мне не расстраиваться.
   - Хорошо, Лин. Я уйду в гнездо, когда взойдет малая луна. Но немножко посплю с тобой, можно?
   - Конечно, можно, Чак. А теперь давай соберем мои вещи, пока есть время.
  
   Пока Полина шла в Старый дворец, приводила себя в порядок, ужинала, а потом объяснялась с сайни и собиралась, маркиз Вейен да Шайни успел перейти по порталу в Исюрмер, прождать час, пока магистр вернется из храма Потока, обсудить с ним разные незначащие мелочи, поужинать и перейти к обсуждению судьбы Полины Бауэр.
   - Ну что, Эйе? - спросил магистр. - Решила она что-нибудь?
   - Да, Эрве, - улыбнулся маркиз. - Она считает свое дело политическим и намерена пойти до конца. Моя защита ей не нужна.
   Магистр вздохнул.
   - Жаль, Эйе, я надеялся.
   - Я сделал все, что мог, Эрве, - Вейен пожал плечами.
   Сделал маркиз не все. Как светский следователь, он должен был предложить подследственной принять защиту Академии, но этот ее выбор не входил в его интересы. Говорить об этом магистру он не стал. В конце концов, Эрве достаточно подставлял его своей глупостью и нерасторопностью.
   - Значит, она уверена, что пройдет следствие благополучно? - уточнил магистр.
   - Не сказал бы, - возразил маркиз. - Похоже, ее собственная судьба ей совершенно неинтересна. Представь, Эрве, она даже не согласилась побыть со мной ночь, хотя мой дом гораздо удобнее Старого дворца.
   - Значит, шар правды и дознание? - снова вздохнул магистр.
   - Шар правды? - переспросил маркиз. - Эрве, ты недостаточно наслушался от нее в суде? Всякий раз, когда ей давали шар в руки, из-под ее языка сплошным потоком начинали сыпаться иголки. По крайней мере, я так это чувствовал.
   - Да, это были неприятные минуты, - согласился магистр. - Но что тогда, Эйе?
   Маркиз да Шайни улыбнулся.
   - Просто доверься мне. Как и всегда.
  
   Утром, когда Жехар постучал в дверь комнат Полины, Чака там уже не было. Она поднялась, крикнула: "Сейчас выхожу", - оделась, провела расческой по волосам, сунула ее в боковой карман сумки, подхватила багаж на плечо и вышла.
   - Уже готова? - уточнил нобиль.
   - Да, - она коротко развела руками.
   Он кивнул, молча поставил портал, плотно взял ее за руку выше локтя и шагнул в мутную белизну вместе с ней. "Как в облако", - успела подумать она и вышла в холле здания. Там ее ждала позавчерашняя досточтимая.
   - В лабораторию, - сказала она Жехару, снимая сумку с плеча Полины. - Маркиз уже там.
   Полина послушно шла рядом с нобилем, удерживающим ее за плечо, невольно сравнивая движение с переходами по коридорам "Крестов" с наручниками на руках, и пыталась зацепиться за что-нибудь взглядом. Как назло, не попадалось ничего достойного внимания. Как и весной.
   Открыв дверь лаборатории, Жехар подтолкнул ее вперед, а сам остался в коридоре. Полина сделала шаг, увидела Вейена да Шайни, смотрящего прямо ей в глаза, успела заметить каких-то досточтимых в комнате, и мир в ее глазах сошелся в точку.
  
   Женщина кульком осела на пол. Досточтимый Эрве поморщился.
   - Маркиз, можно было и поаккуратнее.
   - Эрве, ты помнишь мою версию? - невозмутимо отозвался Вейен да Шайни.
   - Ну да, но... - начал было магистр - и осекся, встретив улыбку бывшего друга и наставника.
   - Эрве, ты собрался увидеть руку, не снимая перчатки? Я же сказал, доверься мне.
   - Как хочешь, - неожиданно холодно ответил досточтимый Эрве. - У тебя три дня.
   - С каких пор ты ставишь мне сроки, Эрве? - полюбопытствовал маркиз.
   - Это дело на личном контроле государя, - напомнил ему магистр. - И ответа он ждет от меня. А ты - светский следователь.
   Вейен ответил ему очень саркастичным полупоклоном.
   - Хорошо, досточтимый. Я приложу все силы, чтобы успеть.
  
   Эта сцена удивительно точно совпала по времени с беседой виконтессы Асаны да Сиалан и маркиза Айриля да Юна о перспективах работы с клубом "Последние рыцари". По счету Озерного края, оба события имели место девятого апреля.
  
  
Читайте продолжение по ссылке
24 Долг и честь

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"