Аусиньш Эгерт : другие произведения.

19 Длинная ночь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Предыдущая глава
18 Дождик осенний, поплачь обо мне

   По рекомендации своей пресс-службы Димитри в среду посмотрел субботний репортаж ВВС о зимней Охоте в крае. Получилось задорно и с огоньком: удались и Алиса, отправившая журналистов назад за ограждение, и Дейвин, перешедший на командный русский, не заметив, что его снимают, и те кадры, где Алиса с напарником отстреливают оборотней, и те, на которых Алиса с каким-то из товарищей по Сопротивлению на ходу приветствуют друг друга соприкосновением поднятых к плечу ладоней, и сами бойцы групп самообороны, легко и толково работающие с Охотниками, и конечно, сами Охотники в новеньких зимних комплектах, выданных только в этом году.
   - Хорошо, - сказал он пресс-секретарю. - Сегодня первое число месяца. Завтра можете публиковать уведомление о начале следующего процесса.
   - Следующего, господин наместник? - мужчина в темно-синей пиджачной паре поверх голубой сорочки вопросительно наклонил голову.
   - Да, о клевете, подлогах и остальном списке подвигов всех причастных по "Ключику от кладовой". Посмотрите термины точно. И кстати, пресс-конференция в пятницу.
   - В Адмиралтействе, господин наместник?
   - Да, как обычно. Можете идти.
  
   На пресс-конференции наместник империи Аль Ас Саалан в Озерном крае объявил, что начатое дело будет первым в его списке, остальные готовятся в производство. В рамках новой кампании по выяснению истины будет наконец принято судебное решение по делу о пожаре в Эрмитаже, после чего, как заверил Димитри да Гридах, можно будет начинать процесс реставрации комплекса.
   02.12.2027, портал администрации империи.
  
   Дейвин со своими новыми знакомыми смотрел тот же самый репортаж ВВС в квартире Марины Лейшиной. Когда выпуск новостей закончился, он повернулся к Прянику и спросил:
   - Влад, если это не секрет - а почему Пряник?
   Народ в комнате заерзал и попрятал глаза. Влад не шевельнулся, только повернул к заму наместника голову, чтобы отвечать, глядя в лицо.
   - Так исторически сложилось. Был еще Кнут, но в двадцать втором году в Заходском ты имен не спрашивал, твое сиятельство. Я туда припоздал немного, часа на два. Первые фото в сети, на которых пепел еще не разнесло, они мои.
   Дейвин прикрыл глаза, медленно вдыхая пахнущий табачным дымом воздух. Это было неожиданно больно.
   - Ясно. Спасибо за ответ, буду знать.
   - Знай, - согласился Пряник. - Дело полезное.
  
   04.12.2027. Хоровод с порошком.
   Если все это правда, то это такой ад, что мне уже нечего добавить. Дно проваливается все ниже и ниже.
   1. Американская DEA и Интерпол устанавливают, что Озерный край непостижимым образом стал главным поставщиком в Европу колумбийского кокаина. Через край - если быть конкретным, через Санкт-Петербург - распространяется далее по странам ЕС до 60% всего поступающего на континент наркотика. Настораживает, что цена на кокаин в городе уже в течение нескольких лет значительно ниже цены кокаина в США, несмотря на сравнительную близость плантаций коки к американским границам.
   2. Дружественные краю режимы, в том числе Московия, блокируют расследование на своей территории. До последнего времени в Интерполе уверены, что поставки осуществляются из Венесуэлы и Конго, и кредиты края оплачиваются именно таким образом.
   3. Громко арестована глава боевого крыла оппозиции, Алиса Медуница. Полгода о ней не было никаких сведений, включая отсутствие допуска адвокатов и медиков, после этого официальных данных тоже не дают, зато сайт администрации империи Белого Ветра публикует заметку о награждении агента Медуницы за успешную операцию.
   4. Начинаются репрессии по отношению к мирному крылу, крайне небрежно замаскированные под религиозные гонения. Около тысячи смертных приговоров.
   5. Наконец, берут под арест одну из немногих оставшихся лидеров мирной оппозиции Полину Бауэр, по странному совпадению, владелицу "даркнета Озерного края", сосредоточенном на портале "Ключик от кладовой", агрегаторе всех неофициальных товаров и услуг, доступных в крае.
   6. Наместник инициирует проверку деятельности администрации империи в крае, эту проверку выполняет все та же самая Святая стража, основной силовой орган обоих витков репрессий в крае, и по отношению к мирному крылу, и по отношению к боевикам, ранее. В крае появляется дознаватель из столицы империи с отрядом. Чтобы увидеть фото, зарегистрируйтесь или выполните вход!
   7. Пресс-служба наместника тут же сочиняет, что вот это все было всего лишь способом установить отношения с оппозицией.
   8. Полине Бауэр подписывают отсрочку приговора на семьдесят лет.
   9. Отстранен и выслан из края предстоятель Академии Саалан в крае, Вадим Юрьевич Дегтев, он же достопочтенный Вейлин. Чтобы увидеть ссылку зарегистрируйтесь ! или авторизуйтесь на Форуме !
   10. Наместник приносит извинения за репрессии и фактически обвиняет в терроре Академию Саалан.
   11. Полина Бауэр объявляет, что больна, и на месяц пропадает из сети. Ее свежих фотографий в блоге Марины Лейшиной, оппозиционной правозащитницы, или на сайте организации "Свет в окне", тоже нет. Ее портал, тем не менее, продолжает работать, и у администрации империи нет к нему вопросов.
   Продолжение следует.
   С форума yapischy.com
  
   По сети в адрес Полины летело такое, что у Марины при виде этих новостей кончались цензурные слова. Это был настоящий селевой поток. В нем присутствовал весь спектр мнений, начиная с уже приевшейся песни "сдала своих, с ней дел иметь нельзя" и заканчивая гипотезой о том, что портал с самого начала был "на подсосе" у администрации империи. На форумах и в группах мелькали заявки о том, что единственными реальными получателями выигрыша от аварии восемнадцатого года были как раз совладельцы "Ключика", вопросы, каким это образом Полина оказалась последней выжившей, со своим-то хобби в виде художественной резьбы по осколкам и костям, предположения о том, что именно она не поделила с теми, кого сдала, и даже версия, что она пытается сдать оставшихся сразу всех ради особенно крупного куша. Когда Марина привезла свое изумление в Приозерск, Полина только пожала плечами: "я говорила". Смотреть эти посты и паблики она отказалась наотрез, а второй раз - в особенно резкой форме. Марина предпочла не отвечать на эту ее реплику. В кабинете повисла неприятная тишина. Лейшина было думала прощаться и сворачивать беседу и глядела куда-то в стену, когда услышала:
   - Мариш, есть тема поважнее этой мути. Саалан, кажется, пытаются перевести Алису в свое гражданство.
   - Откуда дровишки? - правозащитница повернула голову к подруге, радуясь возможности замять конфликт. - Может, пойдем во двор, я хоть покурю?
   - Пойдем, конечно. А пока идем - вот, слушай. Главная зубная боль наместника с весны, если не раньше - то, что она не маг. Собственно, только поэтому мы с тобой сейчас вообще разговариваем. Им очень нужно сделать ее обратно магом. Все лето я могла себе позволить не думать об этом и не морочить голову тебе, но сейчас вопрос стоит очень остро.
   - Полиночка, ты мне для начала как-нибудь объясни суть коллизии, а то для меня эта их магия... нет, я не буду делать вид, что не верю в летающие пепельницы и двухметрового лося, который образовался у меня в коридоре, понимаешь, из света и воздуха сам собой, перед этим спросив разрешения по телефону. Но как-то все-таки неясно.
   - Суть коллизии... - Полина кивнула дежурному гвардейцу у дверей, он посторонился, пропуская их в серебряный декабрьский день со снежной взвесью, кружащейся в воздухе. - Ну, начнем с того, что все время, что я ее знала, исключая предыдущий и этот год, магом она была. Что и как случилось, вопрос второй, с первым наместником это тоже случилось, но суть в другом. У нее остались какие-то куски возможностей, вот с ними и проблема.
   - Какая проблема? - спросила Лейшина, спускаясь по ступенькам крыльца. - До целого восстановить?
   - Мариша, дело в том, что это целое лично я, со своей точки зрения, без сомнений сдала бы психиатру, - Полина вздохнула, взглянув в блесовато-синее небо. - А может, и не сдала бы, психиатров у нас мало, они ценные... В общем, слушай. Эти свои технологии они опирают на наивную дерзость, которая может поместиться только в голове, еще не знающей, что такое, например, пары ртути и жесткое излучение. Но они уверены в том, что они двигают науку и что наука эта круче всего, что они тут нашли.
   - Поля, можно конкретнее? Ты меня путаешь, и я злюсь.
   - Еще конкретнее, Мариша? Ну давай. Только не пугайся. Представь себе трехлетнюю деточку, которая играет в ученого.
   - Ну, допустим, - кивнула Лейшина. - У меня оба это проходили, младшая играла в химика, а старший - в переводчика.
   - Ага, а теперь представь, что у этой игры есть вполне серьезный конкретный результат и у тебя прямо в детской невнятный детский лепет с ковра превращается в годный перевод сложной литературной прозы... помнишь, что у тебя муж тогда переводил?
   - Ой. - Глаза у Марины невольно раскрылись до предела. - Поля, ты про химию только ничего не говори, у меня воображение живое очень, ну ты знаешь.
   - О, ты осознала, - улыбнулась Полина. - Так вот, эти их якобы технологии - такая игра, только очень всерьез. С реальными последствиями.
   - Да куда уж реальнее-то, десятый год без метро живем, не вспоминая остального. Но как?
   - Ну как, Мариша... в основном на нездравой наглости и наивности, как видишь. Ну и на каком-то внешнем факторе, которая им эту наглость и наивность позволяет сохранять. Этот фактор они называют Потоком, нам остальное неважно, не та тема. А тема как раз то, как они обходят естественные ограничения. Понимаешь, мы их тоже иногда обходим, но в рамках профессиональной деятельности.
   - Поля? Ты меня теряешь...
   - Ну Марина... - протянула Полина. - Ну вспомни хоть твое явление в мае в Приозерск. И кстати, в июне, когда ты ему сотрудничество предложила, он мне оговаривался потом о своих впечатлениях.
   - Но... - смутилась Лейшина. - Это же другое. Это совсем другое.
   - Да нет, то же самое. И когда я Алису при вас всех тремя фразами вернула в рамки перед тем, как она в коридоре упала, это тоже оно. Когда ты понимаешь, что действуешь, мягко говоря, на грани, а местами и за гранью допустимого, но по итогам получается решение, входящее в проблему идеально. Так вот, они это делают нормальным условием своих технологий. Но если ты или я, когда мы выходим за пределы ремесла и выполнения протокола, четко знаем, что и почему нарушаем и с какой целью делаем, и это дает нам наглость быть уверенными, что обойдется и получится, то они с этой наглости начинают и уже из нее лепят что хотят. И наглость они берут снаружи.
   - Откуда, Поля? - нервно спросила Марина. - Откуда можно взять наглость таких размеров?
   Полина усмехнулась.
   - Они называют это Поток. Я не знаю, почему именно это и что это, и мне это по большому счету неинтересно. А вот эта их шизофреническая раздвоенность, позволяющая сделать выводы на основе неполной, неверной и не той информации и на базе этих выводов получить идеальный результат, - как раз она очень интересна. Это культурное, и оно может быть исследовано. Кстати, в нашей истории подобные образцы есть, и они относятся к самым темным страницам истории. Инквизиция там всякая, диктатуры... Но мы использовали схоластику и играли в логику. Как только перестали играть и сделали логику методологией научного познания, наглость себе сильно ограничили. А они играют в математику.
   Лейшина зябко передернула плечами.
   - О господи, Поля. Можно я не буду об этом думать?
   - Да не думай, конечно, - разрешила та. - В этой игре общего с математикой только то, что она дает состояние, максимально отдаляющее от сознания любую конкретику, начиная с собственных рук, ног и имени, и заканчивая известными законами природы. Главное - забыть, что желаемое невозможно, и неважно, как именно это достигается. Алиса решила, что это математика, и пытается использовать именно ее, чтобы это делать. Если бы она знала предмет чуть лучше, математика ей ничем не помогла бы и могла даже помешать.
   - Поля, но как? Ты же сама сказала, что она пользуется математическим аппаратом?
   Лейшина потерла висок.
   Полина снова усмехнулась.
   - Ну Марина... Ну да, она им пользуется. Катать счеты по полу тоже можно назвать "пользоваться счетами". Но можно ли учить трехлетку высшей математике? И нужно ли это? Сможет ли трехлетка решать задачи хотя бы из Перельмана, исходя из детского опыта и практики на уровне "да будет так"?
- Нет, Поленька, нельзя, ребенок непоправимо с ума сойдет. Ты мне сама и объясняла. Но взрослый может имеющуюся высшую математику прицепить к магии, наверное?
- Да, Мариша, как-то может. Только работать не будут ни магия, ни математика, что они сейчас и получили. Да Айгит и еще один их спец сейчас терзают школьного математика, выясняя у него, что они делают не так, и скажу тебе, за прошедший месяц эти разговоры добавили бедняге порядком седины. Опуская ненужные подробности, Алиса все это потому и приняла за их математику, что сама предмет знает примерно никак, да и людей не лучше. И того, что и ее драгоценный князь, и ею так нелюбимый граф да Айгит, когда они колдуют, - это трехлетки, и они просто играют в математические символы, она не понимает, ей нечем. Но она вслед за ними послушно все списала на имеющийся навык решения школьных задач по математике.
- Поля, стой, - нахмурилась Лейшина. - Откуда у девки с незаконченным журфаком теорвер и вышка в таком объеме?
- Ты не поняла, - вздохнула Полина. - Она решила, что то, чему ее учат маги, когда говорят о расчетах, - это такая местная математика, теорвер и прочая квантовая физика. А они на самом деле только играют в математику, смысла и логики в этом нет. Они-то, правда, считают, что смысла и логики там достаточно, чтобы строить развернутые алгоритмы. Но случайных факторов в этих, так сказать, расчетах больше, чем протокола. Даже для них самих. А то, что они называют логикой, на самом деле не имеет к логике никакого отношения. Типичные паттерны эмоциональных реакций, задевающих сразу несколько зон коры. На логику похоже только тем, что в процессе работы их можно рефлексировать и направлять.
- Ну хорошо, - Марина была растеряна и даже шокирована. - Когда подключается математика, и какая она? Есть ли аналоги в математическом аппарате землян, и если да, то какие и где?
- Мариш, Алиса по образованию чистый гуманитарий, из аналогов у нее в доступе программа старшей школы и ненавидимый всеми старшеклассниками Сканави. Ну может быть, еще основы теории вероятности и теории множеств.
- И когда они нужны? - попыталась уточнить Лейшина. - На каком уровне расчетов?
   Полина поморщилась.
- Во-первых, это не расчеты. Во-вторых, нужно для них не само знание математики, а знание о ее существовании. Маг не считает, а только думает, что считает. На самом деле их абстрактные операции - это такая сложная система оправдания разрешения на магическое действие, и не больше. Такой бессмысленный ритуал, уловка для подсознания, чтобы не было так страшно принимать произвольное решение и гнуть мироздание под свои хотелки. И эти их трюки вообще не имеют отношения к логике. Это замаскированная под логику работа воображения.
   Марина молча сунула руку в карман куртки, достала сигарету, сломала ее, достала другую и прикурила ее не с того конца, выматерилась на идише, достала третью, прикурила и, выдохнув дым, посмотрела на Полину большими и очень грустными глазами. Та продолжила рассказывать.
   - Я же как на это вышла. Прежде всего, я ей задала вопрос о том, как она догадалась использовать математику для записей расчетов и зачем ей для расчетов цветные карандаши. И мне эта коза на голубом глазу начала рассказывать про высшую математику, которую она учила в своей гуманитарной гимназии четверть века назад и имела честную тройку. То есть она с первой встречи с этими, кхм, методами, была уверена, что это у них такая алгебра с геометрией. И то, что она в алгебре и геометрии разбирается примерно как свинья в апельсинах, ей в этом убеждении очень помогало. Ну ладно, я списала на ее состояние, запомнила, пошла проверять, вытащила Макса Асани на разговор. Час слушала то же самое, только еще менее внятно изложенное, оценила сходство, поблагодарила, закрыла тему. Подумала, пошла докопалась к Дейвину да Айгиту. Получила те же сказки, с поправкой на более узкое слепое пятно и на красоту и простроенность психологических защит. Уже чисто для проверки пошла к наместнику, задала те же вопросы. Минут так через полчаса поняла, что ничего нового я не услышу, и решила не портить ему настроение, у него, похоже, и так тот день не задался. Но было интересно, что он тоже начал кивать на математику как на возможность. Типа, это все высшая математика. Полученная в гуманитарной-то гимназии, ага. Поэтому, мол, она может, а да Шайни - нет. Вопрос "а не предложить ли маркизу введение в высшую математику" он как-то сразу замял. Так что, Мариша, это у них культурно обусловленная шизофрения. И это важно, потому что оно у всех них будет. И у тех, кто с нашими способами мышления еще не знаком, этого будет больше, и оно будет гораздо более мощное. Тебе объяснять, почему я вижу тут шизофрению, или ты сама поняла?
   - Да, объяснять, - кивнула Лейшина. - Я помню про нее только наличие разнонаправленных векторов поведения в количестве двух штук.
   - Ну, во-первых, не двух, - качнула головой Полина, - во-вторых, этого мало для диагноза, а в-третьих, корень драмы в другом. Абстрактное, эмоционально-образное и наглядно-предметное мышление, когда оно мышление, предполагает прежде всего четкое различие между связями прямыми и связями косвенными, а также между работающими связями и связями иллюзорными. А неразвитое или нарушенное мышление предполагает не различение, а назначение желательной связи, во-первых, связью прямой, или основной, а не косвенной или второстепенной, а во-вторых, работающей, а не иллюзорной.
   - Как у первобытных людей с их жертвами идолам? - уточнила Марина.
   - Так саалан и есть такие. Были бы окультуренные, у них бы эти номера не проходили, и их магия выглядела бы совсем не так, а как-нибудь иначе. Кстати, жители Австро-Венгерской империи в девятнадцатом веке, в самом конце, тоже были дикими, по-твоему? А ведь творили то же самое. И без всяких идолов.
   - Ну, это вопрос дискуссионный, - покривилась Марина, - давай лучше опять согласимся, что мы не согласны. И как бы выглядела их магия?
   - Ну давай согласимся, - повела плечом Полина. - Давай начну с научного мышления. Оно предполагает подход "десять раз сделали - десять раз получили один и тот же результат", и если результат и правда один и тот же, то значит, гипотеза верна. Значит, связь работающая, значит, признаки прямые. А эти... маги... ищут любую связь, чтобы назначить ее работающей, и любой признак, чтобы назначить его прямым. И раз это у них работает, то получается, что не в расчетах дело. С тем же успехом заклинание можно спеть, нарисовать или станцевать, сказать или просто вообразить себе - и будет чище. Ну, в смысле гигиеничнее. Так что выглядеть могло бы очень по-разному, но в любом случае как искусство, а не как псевдонаука. Но проблема в том, что это требует взрослой ответственности. А взрослая ответственность им ломает доступ к этим возможностям.
   Марина молча прикурила очередную сигарету. Полина продолжила говорить.
   - И эти их рисунки из цветных клякс - это не запись. Это рисунок ребенка, едва взявшего в руки карандаш и проживающего через линию и цвет эмоцию, позволяющую направить волю. А если взять их мага и сломать ему это детское ощущение всемогущества, то магия в нем кончится. И личность кончится вместе с магией, растечется буквально в слизь. Такое легко проделать, например, через заболевание, можно еще задействовать вину или стыд. Это нам показали и Алиса, и Унриаль да Шайни. Маркиз еще как-то держится, но у него и воспитание другое. А Алису рассыпали в мелкую крошку, и собрал ее в основном командир подразделения, гонявший ее в хвост и в гриву. А если, допустим, восстанавливать да Шайни, то ему надо давать в руки краски и кисти или музыкальный инструмент. Или меч, кстати...
   - Поля, Поля, тормози, тебе маркиза еще не дали в руки! - засмеялась Марина. - Но это, конечно, шокирующая гипотеза. Хотя она довольно стройно объясняет их легкость и обаяние в сочетании с незамутненностью в применении насильственных решений.
   - Да. И если это все показать Хайшен, то вопрос, как именно они придут к диктатурам гораздо более страшным, чем те, о которых она успела прочесть, она может даже и не задать, хотя зная ее - вряд ли не задаст.
   - То есть саалан - это в чем-то детки-переростки? - уточнила Марина.
   - Да, - Полина рассеянно кивнула. - Это примерно наша Изящная эпоха, только с сильным немецким акцентом, а не с французским, как вышло у нас, и с уровнем развития экономики век так на семнадцатый. Тот еще, компот, конечно, но вкус странно знакомый...
   - Ну ничто не ново под луной... или лунами. Ты говорила, у них там две луны?
   - Да, Мариша, две, большая и маленькая. В общем, их следующее поколение уже родит тех, кого воспитает фашистами, если процесс почему-нибудь не прервется. И с учетом их магической составляющей и сроков жизни, у них не тридцать лет, а все же сто, а то и все сто пятьдесят, и выглядеть это будет в разы страшнее, чем в Германии в тысяча девятьсот сороковые.
   - Да... - вздохнула Лейшина. - Хищные бабочки и ядовитые единороги... Страшненько... Ты иди, наверное, в кабинет, не мерзни тут. А я на развозку побегу.
  
   Один из людей да Онгая добивался встречи с Хайшен с самого осеннего праздника. Только в декабре, в конце первой недели, она наконец нашла время, чтобы поговорить с ним. Барона беспокоили странности в отношениях с местной женщиной. Они встречались довольно редко: ему приходилось много колдовать, она постоянно говорила, что много работает и поэтому не тяготится большими перерывами между встречами. Между встречами иногда коротко переписываясь с ней по сети, он надеялся если не развить отношения, то по крайней мере их сохранить. Он не понимал, в чем дело, но что-то его смущало. К тому, что она все время прерывала встречи и убегала на работу или по делам, он привык. Но по крайней мере однажды он позволил себе отследить магическим зрением, где она и чем занята.
   - Ты сделал дурно, - строго сказала Хайшен.
   - Да, - подтвердил маг. - Я сделал дурно и знаю это. Но я не хочу отношений, где есть ложь. Узнав, что она обманывает меня, я смог бы прервать эту историю. Но лишь убедился, что у нее нет ни другого мужчины, связь с которым позорит ее и могла бы опорочить меня, ни пагубных привычек, а разлучают нас действительно какие-то ее рабочие дела или дела по дому и очень много работы. В том числе и частные заказы на расчеты, она инженер-строитель. Но досточтимая, эта женщина ни разу не проявила нежности первой и ни разу не поцеловала меня ни при встрече, ни на прощание сама. Она не хочет быть со мной? Но тогда почему не скажет это прямо? Мне грустно, и я чувствую себя покинутым с ней. Вдвойне грустно от того, что я не могу закончить эту историю, потому что не понимаю, что происходит.
   - Встретимся после Долгой ночи, барон, - задумчиво сказала Хайшен. - Я буду размышлять над тем, что ты мне принес, и найду если не решение, то объяснение.
   Расставшись с конфидентом, досточтимая нашла свободный кабинет и свободный ноутбук, чтобы выяснить, что такое инженер. Через три промежутка, или четверть часа по местному счету, она уже знала, что это именно та специальность, которую чаще всего местные жители пытаются присвоить магам саалан. Еще через половину часа она понимала причину ошибок такого рода. Но это было, пожалуй, не так важно по сравнению с текстом, на который она смотрела. Текст был переведен на русский с другого языка, кажется, английского, судя по имени автора. О переводчике автор заметки в блоге не дал никаких сведений, кроме сетевого псевдонима, Фомор Стоша. Что значит это имя, Хайшен не стала выяснять, опасаясь утонуть в очередном водовороте сведений, пригодность которых для ее расследования была сомнительна. Оригинал текста она не искала, постов с копиями оригинальной заметки в каких-то старых блогах и социальных сетях было достаточно, почти десяток. Первый был опубликован за год до присоединения края к империи. Хайшен вчиталась в текст еще раз.
  
   Это обычай, принятый в Канаде и в некоторых технических университетах США.
   По окончании курса молодые инженеры дают это торжественное обещание (текст его принадлежит перу Редьярда Киплинга) и получают простое стальное кольцо, которое нужно носить на мизинце ведущей руки.
   Я, (такой-то или такая-то),
   в присутствии лучших и равных моих товарищей по профессии,
   клянусь своей честью и холодным железом,
   что все свои знания и силы приложу к тому,
   чтобы с этого момента и впредь не допускать самому
   или не быть среди тех, кто попустительствует
   скверному качеству работы или дурному материалу
   в том, что касается моих трудов перед людьми как Инженера
   и в том, что касается моей души -- между мной и моим Создателем.
  
   Будучи призван к каким-либо трудам,
   клянусь не жалеть ни времени, ни сил
   и заботиться о том, чтобы эти труды
   были выполнены с честью и тщанием,
   чтобы результаты их были полезны и долговечны.
  
   Обязуюсь открыто принимать честную плату за свои труды.
  
   Клянусь беречь свою профессиональную репутацию,
   но при этом обязуюсь никоим образом не добиваться цели
   окольными путями, или силовым решением,
   или за вознаграждения от тех, с кем я буду иметь дело.
   Кроме того, обязуюсь внимательно и зорко следить за тем,
   чтобы не допускать в себе профессиональной зависти к своим коллегам
   и не преуменьшать их заслуг в любой области их деятельности.
  
   Что до моих неизбежных оплошностей и упущений,
   прошу заранее прощения у лучших и равных из своих товарищей,
   собравшихся здесь,
   и молюсь о том, чтобы в час моих искушений,
   в час, когда я буду утомлен и слаб,
   воспоминание о моей клятве и о тех, перед лицом которых я ее давал,
   послужило мне помощью, утешением и удержало бы меня от неправого дела.
  
   История клятвы оказалась довольно занимательной. Когда-то рухнул спроектированный спустя рукава железный мост, унеся много жизней, и первые кольца были отлиты из обломков этого моста, чтобы инженеры помнили об ответственности.
   Настоятельница мимовольно улыбнулась, одобряя обычай. Но прочтя в обсуждении заметки с клятвой комментарий, содержавший описание обряда, она насторожилась.
  
   Сначала всех инженеров заводят в оформленный по масонским (ничего странного, ведь Киплинг был масоном) обрядам зал (и это отдельная и очень интересная история), между рядами змеится железная цепь, на трибуне лежат камни, шлифованный и неотесанный, потом в зал входят господа масоны среднего звена, все встают, потом господа масоны повыше и постарше возрастом, на трибуну поднимается старейший и бьет молотком по камням. Устанавливается тишина. Старейший масон рассказывает историю и значение обряда. Молодые инженеры берутся за железную цепь, объединяющую всех, повторяют клятву за старейшим, текст клятвы появляется на большом экране в углу. После этого младшие масоны обходят новичков и надевают им колечко (каждый инженер заранее покупает у них же колечко своего размера и приносит его с собой) на мизинец рабочей руки (у кого какая), поздравляют брата, или сестру, так и говорят: "поздравляю, сестра (или брат)". После этого старейший масон еще раз всех поздравляет, все поздравляют друг друга и расходятся по домам.
  
   Приподняв брови, дознаватель снова открыла поисковую систему. Сперва она набрала в строке слово "клятва". Первой находкой оказался очень древний текст какого-то давно умершего врача, жившего еще при здешних старых богах, за ним нашелся современный вариант профессиональной клятвы целителя. По аналогу поисковая система предложила ей заодно и клятву учителя вместе с именем автора, Шалвы Амонашвили. Потом она еще час исследовала доступные статьи о масонских ложах.
   В полдень настоятельница закрыла браузер, поставила локти на стол, оперлась на руки подбородком и задумалась. Из того, что она видела собственными глазами, получалось, что в Новом мире существуют не менее трех религиозных профессиональных орденов, спрашивающих со своих рыцарей и оруженосцев не менее строго, чем Академия Аль Ас Саалан. Инженеры, целители и воспитатели. И ни об одном из них не было ни строчки ни в одном из отчетов о Новом мире. Послав Зов Айдишу и убедившись, что он свободен, настоятельница пришла к нему по порталу и довольно мирно предложила пообедать вместе и кое-что обсудить. Между сытными блюдами и десертом она еще раз, уже на компьютере директора, открыла все необходимые страницы и показала их собрату по обетам. Айдиш, мельком просмотрев открытые вкладки, печально покивал.
   - Я знаю эти документы, досточтимая сестра.
   - Айдиш, но тогда почему их до сих пор не было в отчетах? - недоуменно спросила Хайшен.
   Директор школы вздохнул, посмотрел дознавателю в лицо скорбным взглядом, поднялся и, пройдя по кабинету, открыл шкаф. Некоторое время он перебирал папки, наконец взял нужную и, найдя там документ, запакованный в файл, подал досточтимой раскрытую папку. Хайшен бегло просмотрела первую страницу. Перед ней был черновик отчета, содержащий в том числе и анализ этих трех документов среди прочих источников. В левом верхнем углу листа досточтимая увидела резолюцию Вейлина: "Не значимо и вообще излишне, включать в отчет не вижу смысла". Хайшен тихо перевела дыхание, успокаивая гнев.
   - Хорошо, Айдиш. Подготовь мне копию этого документа для включения в отчет.
   Директор школы кивнул с совершенно траурным выражением лица. Дознаватель понимала, о чем он грустит, но не могла помочь ничем. Ошибки первых экспедиций неизбежно попадали в отчет о работе дознавателя, ведь именно за этим князь вызвал ее в край.
   - Скажи, в твоей второй здешней профессии такое есть? - спросила досточтимая.
   - Нет, зато есть этический кодекс, - ответил директор. - Как обеты Академии, только запрет на интимный контакт с клиентом оговаривается зачем-то отдельно, я так и не понял зачем.
  
   Дейвин да Айгит, пользуясь промежутком между зачистками из-за задержки поставок вакцины, собирал цитаты из статей в доклад князю о декабрьском восстании. Он планировал сравнить два тайных общества, восемнадцатого и двадцать первого века, чтобы описать "культуру протеста". Про революцию тысяча девятьсот семнадцатого года он знал, но решил отложить эту информацию и ввести ее в свое исследование позже, когда этот доклад будет готов. Перенося цитаты из статей, он тратил массу усилий на то, чтобы не поддаваться эмоциям, но мимо воли осмыслял и читаемое, и свой опыт в крае - и не мог остаться бесстрастным, как ни желал этого.
   Никакого суда над декабристами в сущности не было. Пародия на суд происходила при закрытых дверях, в глубокой тайне. Вызываемым декабристам спешно предлагали засвидетельствовать их подписи под показаниями на следствии, после чего читали заранее заготовленный приговор и вызывали следующий "разряд". "Разве нас судили? - спрашивали потом декабристы. - А мы и не знали, что это был суд..."
   Ну да, печально кивнул граф, суд. В протоколе же расписаться дали? Вот и суд. Интересно, местные этому тогда научились или еще раньше? Он протер вдруг начавшие слезиться глаза и перешел к следующей цитате.
   10 июля 1826 г. Николай писал матери: "Я отстраняю от себя всякий смертный приговор, а участь пяти наиболее жалких представляю решению суда". Насколько лицемерно и ложно это заявление царя, мы можем судить из другого его письма, написанного брату Константину 6 июня 1826 г.: "В четверг (3 июня) начался суд со всей приличествующей обрядностью; заседания не прерываются с десяти часов утра до трех часов пополудни; при всем том я не знаю еще, к какому приблизительно дню это может быть окончено. Затем наступит казнь... Я предполагаю приказать произвести ее на эспланаде крепости". Это говорилось три дня спустя после начала работы Верховного уголовного суда. Таким образом, казнь пяти декабристов была решена Николаем I еще до окончания деятельности суда, а суд в своей работе должен был подвести под это решение лишь "юридическую" базу. 13-я статья в указе Николая I появилась с целью скрыть роль царя-палача, подчеркнув "независимость" решения суда по этому вопросу. В действительности суд, утвердив смертный приговор пяти декабристам, только выполнил волю царя, который руководил всей его работой.
   Граф, кривясь, покачал головой. Матери лгать письмом, зная, что брату написано другое? Они что там, между собой совсем не общались? Или это такие родственные отношения? И вот этот-то человек - государь и первый голос в стране? Но его горькие прозрения только начинались. Дальше в выписках пошло еще краше.
   Официально смертная казнь в России в тот период считалась отмененной. Указ Елизаветы от 29 апреля 1753 г. предписывал "не исполнять смертных приговоров" даже по политическим преступлениям. Это положение подтвердил 20 апреля 1799 г. указ Павла I, который говорил: "Запрещение смертной казни по силе общих государственных узаконений существует в нашей империи".
   Еще и нарушение договора с народом, зафиксированного в законе. Ай, молодец Николай Павлович... Дейвин, морщась, прокрутил экран ниже.
   Для декабристов этот трагический день стал радостным событием. После шестимесячного одиночного заключения они наконец встречаются друг с другом. По одному их вводят в комнату присутствия Верховного уголовного суда и сообщают приговор. Здесь они, к своему великому удивлению, узнают, что их уже судили и осудили.
   Их ведь удивил не приговор, вдруг понял граф. Их удивило то, что им настолько мастерски заткнули рты. Они-то рассчитывали на публичную возможность высказаться в зале суда, на, может быть, два-три слова в толпу с эшафота. Но и этой возможности им не оставили. Ну что же, тем понятнее поведение лидеров Сопротивления, которые не тратились на слова. Они ждали, что им заткнут рты, поэтому их высказываниями и становились действия.
   На всем протяжении следствия и суда Следственный комитет, а потом суд пытались оклеветать движение декабристов, запятнать их, уронить не только в глазах общественного мнения, но и в глазах будущих поколений.
   Выдержка Дейвина хрустнула, как каменная пенна под слишком сильным нажимом неумелого писца. Это было слишком похоже на то, что прокатилось по нервам князя и самого Дейвина несколько раз за последние шесть лет. И то, что могло бы размолоть их обоих, если бы не подсказки в дневнике Полины.
   Когда он оказался в знакомом кабинете на Литейном с распечаткой в руках, на улице было еще светло. Это значило, что он успел пройти в зал Троп в замке, выйти в Адмиралтействе и снова построить портал - и сделал все это прежде, чем понял, куда и зачем он идет. Будь Дейвин чуть менее уставшим за эту осень и чуть менее шокированным прочитанными статьями, он, немедленно отменив все свои планы, пошел бы сперва на конфиденцию, а затем спать, но отследить свои намерения и действия ему было уже нечем. Движением руки погасив портал, он кивнул подполковнику и шагнул к столу.
   - Несколько вопросов, Иван. Я готовлю представление дознавателю, мне нужны твои комментарии.
   Подполковник вздохнул, предчувствуя очередные неприятности, потянул к себе листы и удивленно взглянул на коллегу.
   - Что вас понесло в это старье? Вы бы еще Екатерину Вторую припомнили с ее гвардейской поддержкой и Орловыми. Тому уж двести лет, все поменялось сто раз.
   - Не все, - возразил Дейвин, чувствуя, как в затылке закипает ледяной ключ. - Мы выявили сходство, и я пришел спросить о нем.
   - Ну спрашивай... - Иван Кимович обреченно вздохнул.
   - Иван, скажи мне одно: вы этого от нас ждали? - спросил граф, указывая на распечатки. - Вы хотели, чтобы мы так поступали с вашими соотечественниками?
   Иван Кимович вздохнул, слегка исподлобья глянул в глаза собеседнику.
   - Есть такое понятие, Дэн, - благо страны. Благо государства. Да что я тебе объясняю, ты же все сам понимаешь. Вот скажи, ты позволил бы хоть и той же Медунице второй раз подготовить покушение на твоего князя? Забудем на минуту, что он наместник края, он же твой личный господин. Ты же ему присягал.
   - Это их личные отношения, - отмахнулся Дейвин, - не сравнивай.
   - Ну, знаешь... - Иван Кимович крутанул головой, как будто ворот форменной сорочки вдруг стал ему тесен. - Ну ладно, хорошо, давай другое. Оскорблять его публично, как это делала Бауэр до ареста в каждой своей заметке, тоже можно? Если да - какой он тогда глава края?
   - Так вы из-за этого нарушили все возможные процедуры с ее делом? - спросил граф.
   - А ты только сейчас понял, да? - Подполковник смотрел на него с раздражением и досадой.
   - Ты вообще понимаешь, кем вы выставили наместника империи? - поинтересовался Дейвин, еле видя собеседника из-за кипящего в теле Потока, наполняющего поле зрения цветными лучами и бликами.
   - Мы сохраняли его репутацию, - тяжело ответил Иван Кимович. - Если уж он сам о ней не побеспокоился.
   Дейвин молча сжал и разжал кулак. С его пальцев лиловой осой взлетел вертящийся и жужжащий комочек света. Спохватившись, граф все-таки успел направить его в окно. Сверкнуло, грохнуло, запахло паленым пластиком, осколки стекла, немного покачавшись в треснувшем стеклопакете, со звоном упали на подоконник.
   - Мало нам разгромленного архива, теперь ты мой кабинет уничтожаешь? - скорбно посмотрел на графа подполковник. - На дворе, между прочим, не май.
   - Извини, нервы, - процедил Дейвин. - Иван, давай договоримся сегодня, раз до сих пор не договорились. Вот так, как до сих пор, сохранять репутацию князя не надо. И заботиться о репутации империи так не надо. И вообще никак не надо. Это моя работа, а не твоя. И делать свою работу так, когда ты гражданин империи, тоже не надо.
   - А как? - терпеливо и печально спросил Рудой. - Как мою работу надо делать, Дэн?
   Да Айгит некоторое время молчал. Рассказывать этому человеку про честь и достоинство он не видел смысла. Вспоминать про уважение к себе после всего, что он знал об этих людях и их работе, он тоже не хотел. Точнее, хотел, но понимал, что правильно понят не будет.
   - Иван, надо просто выполнять процедуры без отклонений и соблюдать закон до буквы. Ничего больше мы не просим.
   - Пойдем-ка отсюда, - вздохнул подполковник, - зябко. А нервы, Дэн, лечить надо.
   Дейвин посмотрел на него, прищурясь. Иван Кимович увидел, как в глазах сааланца загорелись холодные желтоватые огни.
   - Лечить, говоришь... А вот возьму я твоих орлов прямо завтра и отправлю с нашими магами на зачистку. А ребята из Сопротивления, от которых вы нас защищали, пускай хоть пару дней поспят после пяти недель скачек по подвалам и канализационным коммуникациям. Как тебе идея? - И, увидев закаменевшее лицо Ивана, цинично усмехнулся. - Да ты не волнуйся. Их еще учить не меньше месяца, а у нас времени нет. Сопротивление-то уже знает, что делать с фауной. Так что без вас обойдемся... защитнички.
   С Литейного Дейвин пошел пешком до Адмиралтейства, чтобы остыть и проветриться. И то и другое ему вполне удалось, полчаса на холодном и мокром ветру при температуре около нуля вполне хватило, чтобы успокоиться в первом приближении. Но граф понимал, что нуждается в дружеском участии и поддержке. И конфиденция не может их заменить. Поймав Скольяна да Онгая на входе в приемную, Дейвин сказал:
   - Лие, я случайно разбил окно в офисе на Литейном. Оплати им счет, будь так мил, и извести меня о сумме. И дай мне комм, я как обычно без всего. Я... мне надо за пределы края за ответами на несколько вопросов, вернусь вечером или утром.
  
   Увидев Дейвина в своей прихожей, Женька только присвистнул и крикнул куда-то вглубь квартиры:
   - Мариша! У нас коньяк еще остался?
   - Не поможет, - Дейвин качнул головой, сбросил плащ, обнял друга и почувствовал, что плачет.
   - Тогда чай. Пойдем в зал.
   Женька, не отпуская Дейвина, перехватил его за спину и осторожно повел в гостиную. Уложив друга на диван, он попросил подошедшую Марину:
   - Сделай чай, пожалуйста. И сахара не жалей.
   Полчаса Дейвин рыдал и матерился как сапожник, лежа на диване в гостиной друга и глотая чай из чашки, которую держал для него Женька. Еще полчаса, не меняя позы, сбивчиво и отрывочно рассказывал о своих архивных и литературных находках в сети и в офлайне. Потом наконец сел, взял в руки вторую чашку чая, вытер лицо и спросил:
   - Жень, вот объясни мне. Это же царь. Правитель страны. Первый голос в государстве. Как он мог так поступить? Тайный процесс, который и на суд-то не похож. Отказ присутствовать на казни. Как такое вообще возможно, Женя?
   - Ну, ты нарвался все-таки, - грустно вздохнул Ревский. - Я надеялся, что хотя бы мои воспоминания и знания смогут тебя защитить. Вы все такие... наивные и нежные, что даже страшно за вас.
   - Ну да, вы прочнее, - вздохнул Дейвин. - Но я все равно не понимаю... И это важно. Нам надо знать, мы примем настолько хорошее решение, насколько ясно будем понимать, с чем встретились.
   - Ну ладно. - Евгений обреченно посмотрел на друга. - Надо так надо. Но если ты хочешь понимать поведение этого царя, то начинать нужно с его отца. Точнее, с истории воцарения его брата, царя Александра. Ты ведь не знаешь, как именно он получил корону, конечно.
   Дейвин предполагал, что услышит очень большую гадость. Но все равно ошибся с размером. Услышав об убийстве царствующего императора его подданными, он успел отдать Евгению чашку и на всякий случай опять прилег. Женька было прервался, но Дейвин сделал ему знак продолжать и выслушал все мерзкие подробности заговора, его причин и самого преступления до конца. Комната слегка вертелась у него перед глазами, когда Женька завершал рассказ.
   - О заговоре против отца принц знал, но почему-то не думал, что это закончится убийством царствующего императора. И вот, Дэн, когда к принцу пришли убийцы сообщать о смерти Павла, он зарыдал. И тогда один из них сказал ему: "Хватит ребячиться, ступайте царствовать".
   - Что стало с этими... этими людьми? - спросил шокированный Дейвин.
   Женька положил руку ему на запястье.
   - Они все попали в опалу. Одного отправили в его имение, до конца жизни. Другого новый император лишил поста, отправил в отставку в родовое имение и запретил его покидать. Третий потерял всякое влияние при дворе. От него постарались как можно быстрее избавиться и отправить на постоянное место жительства.
   - В родовое имение? - догадался Дейвин.
   - Ну да, - усмехнулся Женька. - А тот, который первым ударил императора, тоже попал в немилость и скоропостижно скончался через четыре года.
   - А что сам принц? - садясь на диване, спросил граф. - То есть уже император?
   - А с ним, Дэн, вышло тоже интересно. Эпитафию ему один поэт написал знатную, вышло коротко и точно, как все у него. "Всю жизнь свою провел в дороге, простыл и умер в Таганроге" - это об Александре Первом. Таганрог - это дальние выселки, глухая провинция по тем временам. Александру всю его жизнь писали в свойства характера любовь к путешествиям, но до восшествия на престол эта черта заметна не была. А после воцарения он колесил по стране не останавливаясь, дома почти не бывал и как-то не рвался. Знаешь, вина за смерть отца - штука тяжелая. И упорная, от нее фиг убежишь. С этого эпизода вопросы к легитимности власти и права царствующего государя на престол стали совсем острыми. Тень упала на всю династию. А Николай занял место брата на троне, чего так боялись заговорщики.
   - Жень, и все-таки. Если так сложилось, разве не должен царь делать все возможное, чтобы завоевать доверие народа? Чтобы его не согласились терпеть, сжав зубы, а приняли и полюбили?
   - Дэн, это было уже бессмысленно. Он был не первым императором, в легитимности власти которого сомневалось дворянство. И вообще, скажу тебе, то общество представляло собой слоеный пирог ненависти, в котором каждый пытался урвать побольше с тех, кто стоял ниже на социальной лестнице, и отдать поменьше тем, кто стоит выше. А царская семья вообще лазила в казну, как в собственный кошелек, и брала оттуда, не считая. Пока там вообще все не закончилось. Собственно, эта практика тогда и была начата, а прекратили ее... ну... я хотел бы сказать, что в революцию, но нет. После революции она, к сожалению, продолжилась, только в пользу новой власти. Но это было уже настолько привычной частью жизни, что заметили происходящее далеко не сразу.
   - Да, сталинские репрессии тридцатых, - кивнул Дейвин, - мне рассказывали. Марина Лейшина, есть такой человек в Санкт-Петербурге. Но Женька, откуда такое сходство? Сталин же не из правящей семьи. Или... - Дейвин вдруг понял сходство окончательно, - или первым диктатором был тот самый император? Николай?
   Женька мрачно вздохнул.
   - Знаешь, Дэн... никогда не думал, что скажу тебе это, но с этим вопросом тебе лучше дойти до моей матери. Только так не спрашивай. Для начала выясни, что такое диктатура вообще. И если ты с ней будешь встречаться, то передай еще раз, что мы ждем ее в гости. Я уже писал, но она вопрос замяла.
  
   Вернувшись в Приозерск утром, да Айгит написал Инне Ревской на имейл и попросил ее о встрече. Через три часа получив в почту "приезжайте сегодня", время и адрес, он посмотрел на календарь и поморщился, увидев субботу. Поездка на машине отменялась: ползти улиткой до таможни у графа не было времени. Между зачистками подвалов и коммуникаций в городе перерывы делались не больше трех суток, так что все свои частные дела ему приходилось укладывать в один короткий зимний день. Дорога оставалась одна - через зал Троп. Прыгать до Иматры пришлось в четыре приема, а потом еще пешком топать от реки до Кондитории. Но когда Дейвин добрался до места встречи, маленький эспрессо Инны Ревской еще не успел остыть.
   Он поздоровался, махнул официанту и, не дожидаясь, пока тот подойдет за заказом, спросил:
   - Инна Владимировна, что такое диктатура?
   - Быстро учитесь, - она качнула головой и повернула чашку на блюдце. - Я предполагаю, материалы вы уже посмотрели сами и успели запутаться, так?
   - Не вполне, - признался Дейвин, указывая официанту на два фото в меню, выглядящих убедительнее других. - Я консультировался у Жени по другому вопросу, кстати, он и Марина приглашали вас в гости. Во время разговора с ним я сам для себя связал две формы правления и удивительно похожие их результаты. И когда я задал вопрос, почему царствование Николая Первого не диктатура, а такое же по стилю правление Иосифа Сталина - диктатура, он сказал, что с этим лучше к вам...
   - Понятно, - кивнула она и отодвинула пустую чашку. - Что же, слушайте. Диктатуру можно определить по четырем признакам, - в голосе Ревской послышалась еле заметная усмешка, - причем два будут от левых идеологов, а два - от правых.
   Дейвин аккуратно подвинул на столе тарелку со своим десертом, поставил локоть на край стола и оперся виском на ладонь.
   - Что, уже запутались? - спросила Инна Владимировна.
   - Знаете, да, - признался граф. - Левые, правые...
   - Ничего сложного, правые защищают собственность и приватность, а левые - человеческое достоинство и право на жизнь.
   - Но оно же не существует в отдельности! - Дейвин в отчаянии прикрыл лицо рукой.
   - Существует. В условиях производственного мышления, в рамках которого человек или владелец производства, или его часть, и третьего не дано.
   - Я не понял, Инна Владимировна. Не понял, но запомнил.
   - Граф, запомните еще два слова: кодекс Наполеона. И не поленитесь его прочесть.
   - Наполеон? Тот самый, который проиграл военную кампанию в России?
   - Именно этот, да.
   Дейвин спрятал подальше глубокие сомнения в том, что правитель, бездарно проигравший войну и пустивший чужие войска на свои земли, мог написать что-то хорошее, и ответил:
   - Хорошо, спасибо, я запомнил и прочту. Но что же диктатура?
   - Это форма власти, отличающаяся от прочих по четырем признакам, - Инна Ревская ненадолго задумалась. - Хотя для вас, наверное, по пяти.
   - Для меня? Лично для меня? - уточнил граф.
   - Нет, для любого сааланца, у вас же, насколько я поняла рассказы сына, общество сословное.
   - Да, правильно, в Аль Ас Саалан общество состоит из трех сословий.
   - Ну так вот, диктатура возможно только в обществах, в которых сословия уже упразднены.
   Дейвин зажмурился, встряхнул головой, собрался и храбро обратил взгляд на собеседницу.
   - Это форма правления для несословных обществ, я понял. Слушаю дальше, Инна Владимировна.
   - Начну с двух признаков от правых. Первый: диктатура начинается не ради денег, хотя от них редко кто отказывается. У любой диктатуры есть две движущие силы: осознание правящей группой, хунтой, ее тотальной нелегитимности и страх разоблачения. Вторым признаком диктатуры будет то, что правящая группа предпримет заведомо преступные действия по легитимизации своего положения и втянет в них максимальное число рядовых участников, которые разделят ответственность за преступления, но не получат благ.
   Дейвин вдруг заметил, что оба его локтя стоят на столе и он держится пальцами за виски. Но все равно кивнул, предлагая Инне Ревской продолжить объяснение. Она кивнула в ответ и продолжила говорить:
   - Теперь два признака от левых. Левые первым признаком диктатуры называют массовые репрессии. Пришедший к власти диктатор и его подручные и подчиненные убивают всех, кого не удается оболванить. А вторым они называют специфические социальные изменения в общественном поведении. Население, не ушедшее в оппозицию к диктатуре сразу, поддерживает репрессии, разделяя позицию хунты и не понимая перспектив. Эти изменения можно заметить по обеднению словаря, формирующейся беспомощности, социальной апатии и деградации вплоть до потери чувства времени и других важных бытовых деталей.
   - Кажется, понимаю, - сказал Дейвин, чувствуя воодушевление, граничащее с радостью, и опустил руки на стол.
   - Вот как? - Ревская приподняла брови. - Не поделитесь?
   - Мне кажется, Инна Владимировна, что те, кто присоединяется к диктатуре, теряют самостоятельность, а за ней и человеческое достоинство. А те, кто сопротивляется, теряют надежду видеть достойных людей рядом.
   Ревская усмехнулась:
   - Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.
   - Спасибо, - Дейвин наклонил голову, - я читал Бродского и польщен. Таким образом, администрация империи Аль Ас Саалан в Озерном крае... диктатурой не является?
   - По признакам от правых - нет, - подтвердила Инна Владимировна. - А по признакам левых - увы.
   - Я что-то должен за консультацию? - спросил граф.
   - Заплатите за мой кофе, и мы в расчете, - Ревская пожала плечами и поднялась.
   Дейвин не особенно утруждал себя маскировкой, просто вышел из кафе, дошел до водоската и поставил себе портал. Через час он был уже в резиденции наместника и ждал в приемной, когда Димитри освободится.
   - Мой князь, - сказал он, едва войдя в кабинет, - а ведь Полина была права. Легализация ее торговли сейчас становится вопросом твоей и ее репутации. Несмотря на то, что это решение неизбежно влечет за собой огромный скандал.
  
   Седьмого декабря мы очередной раз встретились с ребятами, выжившими, миновав бойню в Заходском, и чудом уцелевшими после зачистки двадцать третьего года. На этот раз на системе подвалов и канализационных коллекторов в Веселом поселке. Дейвин, глядя на схему, предоставленную городскими службами, только что матом не крыл неповинных ни в чем проектировщиков, которые в семидесятом году никак не могли предвидеть в этих коммуникациях ничего крупнее крысы. В восьмидесятых, со слов Полины, там завелись беспризорники, а в две тысячи двадцать седьмом пришла и фауна. Задолбанные маги строили системы освещения, способные работать непрерывно до недели, а нам оставалось только надеяться, что этого хватит и фауна не придет сюда еще раз. Гранатами и боевыми заклинаниями в системе коммуникаций пользоваться было запрещено, да и выстрелы не приветствовались. Охотникам выдали огнеметы, а Сопротивление работало напалмом. Естественно, самодельным, липким и жирным. Поэтому их отправили на пустыри за Коллонтай, где начатая и незаконченная стройка опять проросла крысиными ходами беспризорников, половина которых наверняка была уже частью фауны или стала ее едой. Шутки шутками, но это только в зеркале я вижу, как любой маг, девчонку еле двадцати лет. А так-то у нас с Полиной пять лет разницы, а с Мариной Викторовной Лейшиной мы вообще погодки. И я помню, что на этих пустырях было в девяностых, до того, как я наступила в родник, оказавшийся криво свернутым порталом, и угодила в Созвездие. Тогда на этих самых пустырях беспризорные дети обустраивали землянки, соединяли их ходами между собой и маскировали выходы из этих муравейников в подвалы и канализационные шахты. Милиция, потом ставшая полицией, их ловила - не особо, впрочем, старательно - и потом отпускала снова, потому что дома у них было еще хуже, чем в этом помоечном подземном королевстве.
   А теперь выросшие дети выживших граждан этого королевства, ставшие Сопротивлением, разгребали то, что осталось от руин новой помоечной империи, выросшей на развалинах первой. И наш отряд в сопровождении сааланского мага, неведомым образом прибившегося к отряду городской самообороны, работал с ними, потому что другого мага у нас не было. Агнис так и оставили в Торфяновке, а вместо Мейрина нам никого не дали. Мятежный студент Дейвина, ушедший из резиденции в Питер, согласился работать с Охотниками, оставшимися без мага - и на том спасибо.
   Выглядел этот Эник, которого наверняка звали Эньян или Эние, довольно живописно. В джинсах, армейских берцах, свитере и зимней лыжной куртке синего с серым цветов он ничем не отличался от других ребят из "Свободной Невы" - пока не снимал бандану. Вся национальная сааланская любовь к ярким цветам была сосредоточена в его прическе. Вероятно, он недавно остриг волосы и развлекался, как мог: на его голове красовался шикарный фиолетово-алый градиент от висков к макушке. С тоскливой мордой парня, носящей следы мощного недосыпа, это контрастировало очень резко, получался какой-то лютый постпанк. Да Айгит сопел, воротил нос, но придраться не мог. Впрочем, Энику было все равно, как на него смотрят, а фигачил он по-честному, без дураков.
   Мы закончили чистить ближний к дороге кусок пустыря, сняли крыши со всех землянок вместе с ветами, вызвали полицию на останки и кости и курили, дожидаясь машину судмедэкспертов. И тогда кто-то, то ли Соленый, то ли Пряник, спросил меня, что на самом деле было со мной после ареста.
   - Сперва два месяца допросов, - сказала я, притаптывая окурок в снегу. - Я их не помню, допрашивали наши, - я кивнула на да Айгита, - вот под его руководством. По тому, что я знаю от него и Лейшиной, похоже, был конвейер специально для меня. Потом какое-то время мной занимался сам наместник, это было почти терпимо. В смысле, когда я не просыпалась в госпитале после разговора с ним. А потом они закончили, стали решать, что со мной делать, и тут я вдруг свалилась.
   - А что с тобой было-то? - уточнил Пряник.
   - Какие-то проблемы с иммунитетом, - я пожала плечами, - я не вдавалась. Но сдохнуть они мне не дали, как я ни пыталась.
   - Твое дело поэтому прекратили, да? - догадался еще один парень, я его не знала, но ходил он в группе Соленого и меня, хоть и понаслышке, видимо, знал.
   - Да какое там прекратили, - отмахнулась я. - Третий суд еще до весны должен начаться в их столице, меня туда отправят в обязательном порядке. Вот на этом суде и будут выяснять, кто кому что должен.
   - Ага... - кивнула Дохлая. Кто-то еще из "городских партизан" стоял рядом с ней и грел уши, но я не заметила кто, потому что глядела в основном на проспект, откуда должна была появиться машина судмедэкспертизы. - А кольцо наместника у тебя - это из каких соображений?
   - Ну, - пожала я плечами, - это нам он наместник. Своим-то он князь. И ему надо было в их субординацию меня как-то вписывать, чтобы его люди понимали, кто я и что обо мне думать. Лечили-то меня на его деньги.
   - Организационное, значит, - резюмировал кто-то.
   - Типа того, - согласилась я.
   В машине, по дороге в казарму, я очень тихо радовалась тому, что мне не задали вопросов про Полину. Судя по тому, что творилось в сети вокруг ее имени, ответить хотя бы настолько же внятно, как про саму себя, и не сорваться в истерику у меня не было ни одного шанса из ста. В этом раскладе уже даже в теории не было вопроса о ней, который не стал бы намеком. С другой стороны, может, потому и не спросили. Им-то скандал с перестрелкой тоже нахрен не сдался. Кому он реально был нужен, тех после ноябрьского случая одних по городу не отпускали, только с гвардейским сопровождением или с ветконтролем. И на всех навесили оранжевые бейджи с надписью "пресса" с ладонь величиной.
  
   Асана да Сиалан, незаметно оказавшаяся несколько не у дел, затосковала. Общаться с отрядами Сопротивления она отказалась наотрез, и вышло так, что в начале декабря виконтесса окончательно передала графу да Айгиту командование Охотниками, сказав, что до весны включаться в процесс не намерена. Пользуясь освободившимся временем, виконтесса побывала дома несколько раз, успешно поставила подросших свинок в упряжь и обучила нескольких сайни поумнее управлять повозкой. Но находиться в Исанисе всю зиму было бы дурно для ее репутации, знать могла решить, что Димитри отстранил своего вассала от дел. И она, пообещав челяди и вассалам появиться до начала зимы, вернулась из яркой осени столицы Саалан в Озерный край. Тут зима уже началась, с серого неба сыпался черный снег, становясь белым около земли и оставляя на полях и кронах леса белые пятна. Князь был занят делами, новой подругой и еще чем-то странным в компании мистрис Бауэр. Асана не рискнула спросить его прямо и решила поговорить об этом с женой своего донора, Валерией. После рассказов за чаем об успехах поросят, охотно возящих тележку и почти не сопротивляющихся наморднику, мешающему свинкам рыться в канавах прямо в упряжи, она спросила:
   - Лера, чем могут заниматься мужчина и женщина в пустом зале без мебели, но с зеркалами?
   - Танцуют, скорее всего, - предположила Валерия. - Точнее, учатся танцевать.
   - А что за танцы у вас танцуют? - заинтересовалась виконтесса.
   - О! - улыбнулась хозяйка дома. - Вальс, танго, фокстрот, пасадобль, румба, самба, ча-ча-ча - это самые вероятные версии. Есть еще рок-н-ролл и твист, хастл и линди-хоп, но это другая тема. Не знаю, о каком мужчине и какой женщине речь, но вот эта вторая группа состоит из таких танцев, что даже если любой из них танцуют всего двое, это слышно на весь дом и немного за его пределами.
   - Скажи, а если в комнате после пары остаются следы, по ним можно угадать танец?
   - Давай попробуем, - Лера была заинтригована и понимала, что речь идет о чем-то очень важном для подруги мужа. И возможно, важном и для него самого.
   - Остаются следы поворотов на месте на паркете, - сказала Асана. - Такие круглые пятна, глазами их не видно, но паркет хранит след, видимый магическим зрением еще с десяток часов. Иногда остается cмятая бумага, на которой явно стояли и поворачивались, и еще они часто делают круг из стульев и танцуют в нем.
   - Большой круг? - уточнила Лера.
   - Размером со стол или чуть больше, но не сильно, - пожала плечами Асана.
   - Понятно, - вынесла заключение жена донора. - Танго. Аргентинское. Так только эти мудрят.
   - Ты умеешь это танцевать? - спросила виконтесса.
   - Нет, я не умею. Но мне доводилось шить одежду для этого танца.
   - Он сложный?
   - И да и нет, - озадачилась Лера. - Не знаю, как тебе описать...
   Описания Асана не стала дожидаться.
   - Я смогу научиться?
   - Сможешь, наверное - Лера пожала плечами. - Надо проверять... Ася, скажи, это же наместник, да?
   - Лера, только никому не проговорись, пожалуйста, это очень неловкая ситуация, я не должна была этим интересоваться. В Приозерске кто-нибудь может меня учить или надо искать в городе?
   - Хороший ход! - одобрила Валерия. - Так ты действительно сможешь вернуть его расположение, но в Приозерске учителей точно нет. А в Выборге и Петербурге... вот я даже не знаю. Ходят слухи, что не все студии закрылись, но...
   - Сопротивление, да? - Асана загрустила.
   - Аська, подожди, не унывай. Сейчас что-нибудь придумаем, - сказала Лера и взялась за комм.
   Через полчаса звонков и пятнадцати минут переговоров со знакомым, переехавшим в Питер из Выборга и работающим в частном охранном агентстве, она уговорила его взять в пару совсем не умеющую танцевать даму в хорошей физической форме и сильно мотивированную. Но не назвала ему имени, а дала Асане номер телефона, сказав: "Позвони ему, скажи, что ты Ася и что Лера говорила именно про тебя". Асана позвонила тем же вечером и на следующий день отправилась в Петербург встречаться с будущим учителем. Он оказался очень крупным для человека Нового мира, выше Асаны на половину ладони и тяжелее на половину меры или полтора десятка килограммов, спокойным, даже апатичным на первый взгляд, и очень легким и плавным в движениях. Виконтессе немедленно вспомнился Дейвин.
   - Ася, значит, - сказал он, задумчиво глядя куда-то ей в макушку. - А я Ник. Если не секрет, почему вас заинтересовала тема?
   Асана пожала плечами и ответила первое, что пришло в голову:
   - Мне стало не с кем фехтовать, и сейчас очень грустно жить, не двигаясь.
   - Ты сааланка? - неожиданно спросил он.
   - Да, - протянула она удивленно. - А откуда ты понял?
   - Не откуда, а как, - поправил ее Ник. - У тебя в некоторых словах ударение не на те слоги. Ты хорошо говоришь, но еще слышно, что речь тебе чужая. Ты взяла с собой одежду?
   - Одежду? - переспросила Асана.
   - Да, одежду. Для занятий. И обувь. Что-то удобное, - и он улыбнулся. - В движении недостатка не будет, я тебе обещаю.
  
   Десятого декабря Скольян да Онгай наконец встретился со своим сюзереном в первый раз за девять лет. Князь Димитри, разумеется, присутствовал при их разговоре, но оба они, и маркиз да Шайни, и его вассал, сочли это удобным и удачным. Так было проще вызвать Хайшен, чтобы она засвидетельствовала возвращение графом да Онгаем клятвы верности маркизу Унриалю да Шайни. Сразу после этого, в той же комнате, бывшей то ли тюрьмой, то ли больничной палатой, граф Скольян принес присягу князю Димитри. Для администрации империи это было вопросом законности его присутствия в крае. Закончив все формальности, Скольян да Онгай поклонился сперва маркизу, затем князю, принял кольцо Димитри и вышел. Унриаль с усмешкой сказал:
   - Следи, чтобы его не отравили чем-нибудь из местных снадобий, капитан. Если он жив до сих пор, это единственное, что ему угрожает.
   - Унрио, местные легальные средства больше сюда не возят, а за прочим я слежу, - утешил его Димитри.
   - Хорошо. Мне будет приятно знать, что он благополучен, хоть и не моими заботами. - Сказав это, маркиз повернулся к Хайшен. - Теперь я полностью свободен для следствия, досточтимая.
  
   - Вов, ты заметил или нет? У Самого новая пассия.
   - Нет) А откуда дровишки?
   - С журфака. Откуда и девочка.
   - Ну с другой стороны оно и логично, Клюевой-то нет.
   - А если вернется?
   - А вот когда вернется, тогда и будет разговор, а пока дело не твое.
   - Да, конечно. А ты не знаешь, как с да Онгаем разошлись? Он вассал Унриаля, не старого маркиза. Но он не мог сложить с себя присягу, сюзерен-то в коме был.
   - Он так и был под присягой маркизу до этого декабря. Унриаль его отпустил, как только очнулся. Вот сегодня как раз.
   - Рисковый парень
   - Да полный отморозок вообще
   - Ну, потому в Питере и прижился: рисковый и тихий.
   - Только когда Сам сказал ему, что маркиз очнулся и разговаривает, Скольян начал добиваться встречи и потребовал эту их Хайшен в свидетели.
   - Формально как вассала его даже упрекнуть не в чем - остался при больном сюзерене. Выполнял порученную часть работы и все, что вообще был в силах тащить...
   Из внутреннего чата пресс-службы администрации империи в крае, 10.12.2027
  
   А одиннадцатого числа Полина пришла к Хайшен рано утром, до планерки. Досточтимая уже успела подняться, расчесать и убрать волосы и перейти в кабинет, оставив спальню попечению стюардов, но в работу еще не погрузилась. Увидев в дверях посетителя в это время дня, она только вопросительно улыбнулась.
   - Хайшен, доброе утро, - сказала Полина. - Я пришла к тебе с вопросами о вас.
   - Входи и рассказывай.
   Полина прошла в кабинет, присела в полукресло для посетителей.
   - Я нашла сходство там, где его не должно быть, и не нашла различий или хотя бы разнообразия там, где для него вполне достаточно места. - И под внимательным взглядом досточтимой кратко и емко рассказала ей о найденном.
   - Что же, - задумчиво сказала дознаватель, - хорошо, что мой день начался с этого. Мы еще вернемся к разговору. Наверное, сегодня вечером. Да, сегодня вечером будет уже пора.
   Вечер наступил неожиданно рано. Айриль позвонил Полине в семь вечера и сказал, что досточтимый директор Айдиш и досточтимая Хайшен ждут ее в кабинете директора школы. Для Полины осталось неведомым и то, что пока она сама шла на свое рабочее место, Хайшен перешла по порталу в приемную наместника и в короткой беседе получила подтверждение только что услышанного, и то, что в обед настоятельница сказала досточтимому Айдишу: "Мне кажется, уже пора, она готова". Так что когда Полина пришла, она совершенно не представляла себе темы разговора и предполагала что угодно - кроме того, что услышала, разумеется.
   - Ты наполнила мой день новой надеждой, - сказала Полине настоятельница. - Ты рассказала мне, что два таких непохожих народа, как мы и сайхи, видят и понимают Поток одинаково - конечно, с учетом различий между нами. Больше того, ты сама, не имея возможности ни видеть, ни чувствовать Поток, сумела обнаружить это сходство, а значит, он коснулся и тебя самой. Я думаю, ты можешь стать человеком Пути. Мне кажется, что Поток будет нести тебя так же, как несет меня или Айдиша, или князя Димитри, или любого из наших дворян. Надеюсь, что твоя удача продлится и в тебе откроется Дар. Это даст тебе много новых возможностей и поможет в твоих изысканиях и трудах, не говоря уже о здоровье или дополнительных годах жизни. Что ты думаешь об этом?
   Полина качнулась назад, как если бы перед ее лицом оказалась змея или ядовитое насекомое.
   - Я верю, - медленно и четко сказала она, - что меня, как и все живые существа Вселенной, создал Бог. Я верю, что Бог дал мне тело и душу, чувства и разум, зрение, слух и все члены тела. Я верю, что Он сохраняет меня в каждый день моей жизни и дает мне то, что мне нужно, и понимает меня лучше меня самой, как отец понимает свое дитя. Я была бы бессовестной тварью, если бы не благодарила Его за это каждый день и не выполняла бы уроки, которые Он мне посылает.
   Хайшен молча слушала, глядя ей в лицо. У Полины слегка дрожали губы, но она продолжала:
   - Я верю, что Иисус Христос - действительно Бог, рожденный от Отца небесного, и также действительно человек, рожденный от земной матери. Я верю, что Он заплатил за меня цену жизни и цену крови, чтобы избавить от проклятия, от гибели и от власти дьявола, врага рода человеческого. Я верю, что Он приобрел меня ценой своей крови и своей жизни, чтобы я принадлежала Ему, жила в Его царстве и служила Ему в вечной праведности, непорочности и радости, так же как Он сам, восстав из мертвых, живет и царствует со дня воскресенья.
   Хайшен открыла глаза очень широко, кажется, сама не чувствуя этого. Полина перевела дыхание и продолжила говорить:
   - Я понимаю, что своим умом и своими силами я не пришла бы ни к этой вере, ни к возможности выполнять правила жизни, назначенные моим Богом для верных ему. Но я верю, что Дух Святой призвал меня, освятил своими дарами и сохраняет меня в вере со дня крещения, как и всех остальных христиан. Я верю, что если я по неведению, слабости сил или недомыслию нарушу эти правила, мой Бог меня простит. Я знаю, что Он сохранит мою душу нетленной до судного дня и что в этот день Он воскресит меня и всех умерших и дарует мне и всем, кто верит в Него, вечную жизнь.
   Полина наконец замолчала. Она стояла по-прежнему очень прямо, только руки ее были сцеплены перед грудью и сжаты так сильно, что побелели не только косточки, а даже все пальцы целиком.
   Хайшен наклонила голову:
   - Спасибо. Я поняла. Прости, если мой вопрос был неуместен.
   Полина улыбнулась все еще подрагивающими губами:
   - Ты просто спросила. Никаких проблем.
   - Скажи, - осторожно спросила Хайшен, - как же ты терпишь наше присутствие рядом, ведь то, что мы делаем, совершенно противоречит твоей вере?
   - У Господа обителей много, - пожала плечами Полина, успокаиваясь, - каждый делает, как ему заповедано. Ваш способ хвалить и славить Его таков. У нас иные заповеди и другие способы возносить Ему хвалу. Мы пьем и вино, и пиво, но вряд ли получится хорошо, если смешать.
   - Вы наливаете коньяк в вино и ликер в сидр - возразила Хайшен, - и ваши священные книги во многом пересекаются между собой.
   - Рецепты подобных смесей составляют или очень храбрые, или очень умные люди, - ответила Полина.
   - И чего тебе недостает, ума или храбрости? - спросила досточтимая.
   Ответом ей был долгий серьезный взгляд. После длинной паузы Полина сказала:
   - Одобрения Господа моего. Или его повеления.
  
   Созвездие Саэхен осознало всю сложность положения с домом Утренней Звезды, когда в Драконьем Гнезде стало известно, что изгнанник участвовал в совете своего Дома как равноправный с остальными членами совета. Созвездие встало перед плохим выбором: отказать в доверии одному из великих Домов или признать свое решение избыточным. Но в любом случае найти для этой ситуации решение можно было только в присутствии Макса Асани, а он отказывался даже читать письма - и из Драконьего Гнезда, и даже из Дома. У совета Созвездия остался только один способ воздействовать на Макса - попросить Исиана написать ему личное письмо с просьбой вернуться домой хотя бы на время. Но обратившись с этим к Исиану, совет Созвездия признавал дом Утренней Звезды не просто великим, а самым значимым в Созвездии, по крайней мере, в настоящий момент. И тогда все Созвездие стало бы заложником благополучия в Доме. Ситуация была крайне неловкой. Исиан понимал, что Макс, не сказав ни слова, поставил в дурацкое положение и Дом, и Созвездие, и хороших решений нет, если только сам Макс не предложит что-то, а он не спешил не только с предложениями, а даже и с новостями о себе. Все делали вид, что ничего особенного не произошло, но напряженное ожидание было написано на всех лицах. Исиан знал, что долго так продолжаться не может. Скорее всего, самый тревожный и слабый член сообщества сконцентрирует в себе общую напряженность и как-нибудь выразит ее. Принц великого Дома многие десятилетия, Исиан понимал и то, что это вряд ли будет достойно или хотя бы красиво выглядеть. Но предотвратить это он не мог, возглавлять не хотел, а оказываться на острие ответственности не планировал. И он ждал, понимая, что дождаться может только новых проблем.
  
   Вечером пятницы Онтра да Юн пришла к Димитри с результатами исследования торгового дела, предложенного ее сыну.
   - Дью, - сказала она озадаченно, - я не могу посчитать цену ни в кольцах, ни в чашах. Нужно встречаться с ее людьми, иначе определиться невозможно. Она очень осторожная дама. Я уверена, что она платит налоги честно, но здешние казначеи смогли только сказать мне, сколько денег проходит через ее торговый дом за месяц, а это не то, что может мне помочь. Без прямого разговора я не посчитаю все торговые операции, которые проводит ее дом.
   - Тебе придется остаться здесь еще на десяток дней, сестренка, - извиняющимся тоном сказал Димитри.
   - Брат, это не такая большая цена за то, чтобы вернуть сыну имя, - пожала плечами Онтра. - И это, наконец, просто интересно. Я уже хочу просто видеть, как она выглядит.
   - Я тоже хотел, - вздохнул князь, - с этого все и началось. - Он подошел к двери своей приемной. - Иджен! Попроси мистрис Бауэр прийти ко мне.
   - Она у Хайшен, мой князь, через промежуток придет, - ответил секретарь.
   Онтра улыбнулась Димитри и вышла. Князь подошел к окну и по сложившейся привычке стал смотреть на воду Ладоги. Она была тяжелого темно-серого цвета и выглядела густой. Лес тоже выглядел серым, даже ели и сосны потеряли свой цвет в пелене мелкого снега, сыплющегося с серого неба. Когда Полина вошла, Димитри отвернулся от окна почти с удовольствием.
   - Скажи, мы можем собрать твоих людей для разговора? - спросил он, заменив приветствие улыбкой.
   - Ну, насчет "моих" людей... - пожала плечами она. - Но да, можем. Здравствуй.
   - Здесь или в Адмиралтействе? - уточнил Димитри.
   - Кхм... Пресветлый князь, а почему не у Марины Лейшиной?
   - Как-то неловко, официальное совещание все-таки... - он попытался обернуть неловкость шуткой, но вышло только хуже.
   - Да ладно, чего там, - весело ответила Полина. - Где начали, там и закончим, логично, не так ли?
   - Это шутка? - князь приподнял брови.
   - Отчасти.
   - Ну... она тебе удалась. Но давай серьезно поговорим. Такие документы подписывать на коленке все же не вполне удобно, тебе не кажется?
   - Я же сказала, что шутка только отчасти. На коленке это все было начато. На коленке всю дорогу делалось все, из чего состоит портал. - Полина, хмыкнув, добавила. - Я, между прочим, с вами с начала интервенции... гм... в смысле присоединения, все вообще делаю на коленке!
   - Знаешь, некоторые вещи нужно делать хотя бы на двух коленках... - задумчиво заметил князь, с некоторым усилием сохраняя серьезность.
   - А все то, для чего нужны две коленки, мне пришлось отложить до более удачных времен! - парировала Полина несколько резко.
   - То есть твоя личная жизнь?.. - догадался князь.
   - Не является предметом обсуждения, - голос Полины лязгнул жестью.
   Димитри дернул ртом, но ответил неожиданно мирным тоном:
   - Я понял, извини.
   - Да не вопрос, - пожала плечами Полина, - только если тебя так смущает Маришкина кухня, то ребят не меньше смутит Адмиралтейство. И еще больше их смутит твой кабинет.
   - И что же ты предлагаешь?
   - Я предлагаю поселок Сосново. "Квасик и пивасик", место у них такое есть. Заказать им закрытое мероприятие и подъехать.
   - Слушай, ты это нарочно? - осведомился князь подчеркнуто спокойно.
   - Что нарочно? - не поняла Полина.
   - Ближайший привязанный портал в пятидесяти километрах, - напомнил Димитри.
   - А ты как думал? - она улыбнулась несколько натянуто.
   - А я думал, ты мне веришь, - вздохнул он.
   - А дело тут не во мне, - заметила Полина.
   - Хорошо. - Князь, морщась, взялся за висок. - Давай сделаем так, как ты хочешь.
  
   В гаражах на Славы кипело, несмотря на холод. "Рыцари" обсуждали перспективы. Перспективы выглядели кисло. Выбирать между самороспуском клуба и согласием лечь под власть не хотелось, а других вариантов как-то не просматривалось. Быть идиотами, которые по собственной придури оставили город без самого необходимого, им тоже не улыбалось. И даже для того, чтобы решиться похоронить культурную жизнь города, и так еле тлеющую из-за досточтимых и их рвения в насаждении морали, нужно было чуть больше цинизма, чем мог найти в себе любой из присутствующих. Байк-клуб принимал у себя и музыкантов, и "Университеты без адреса", и "Подземную железную дорогу", сосредоточившую свои усилия на снабжении края литературой и доставке на "свободную землю" новостей и предупреждений о возможных новостях, но все еще переправлявшую и людей за границы края. Судили и рядили не первый день и даже не первую неделю, но именно сейчас нужно было принять решение и определиться с выбором позиции на случай, если Полина Юрьевна все-таки реализует свое решение и отдаст портал администрации империи. С одной стороны, по сравнению с предыдущим наместником, нынешний был вменяемым. А с другой, опять же, по сравнению с предыдущим, вором он не был, а вот мясником вполне был. И продемонстрировал это городу и краю много раз. В конце концов, задолбавшийся от этих разговоров Валентин огласил решение.
   - В общем так, друзья и примкнувшие, - сказал он, поморщившись. - Кем бы он ни был, на дурака он не похож, в отличие от первого. И хотя водить себя за ноздрю, как бычка, никому на моей памяти не позволил, я не заметил, чтобы он был большим любителем скандалов. Я уверен, что нам дадут уйти по-хорошему. Пока никаких объявлений от Полины нет, не стоит делать резких движений, я так думаю. В течение месяца всяко определимся. Или с нами определятся. В первом случае понятно, что по ходу само разберется, а на второй случай - если вы до сих пор не знаете, что делать, то и дергаться нечего, если знаете, я вас не буду учить. Планы у нас с вами невеликие, простые и понятные: или выжить и уцелеть, или умереть людьми. А насколько это согласуется со взглядами и планами наместника на предмет, то не моя и не ваша головная боль.
  
   Планы Димитри на декабрь были очень большими, а на остальные зимние месяцы - еще более глобальными. Для начала, он намеревался на зимнем приеме в Адмиралтействе объявить о примирении с оппозицией, и для этого ему надо было собрать у себя в Приозерске на Долгую ночь и Лейшину, и Полину, и Алису, и лидеров боевых групп, участвующих в продолжающейся зачистке города от оборотней. К этому же времени он был намерен приурочить и легализацию "Ключика". Так что хотел предъявить прессе не только благожелательно настроенных к нему лидеров оппозиции, но и какую-то позицию по ряду острых для края вопросов. Среди них были и передача "Ключика от кладовой" администрации наместника, и перенос части процесса урегулирования правового статуса Полины Бауэр и Алисы Медуницы в Большой Саалан, и их временное отсутствие в крае в связи с этим. Разумеется, предстояло озвучить и участие маркиза да Шайни в процессе в статусе то ли свидетеля обвинения, то ли обвиняемого. И Димитри хотел дать возможность присутствующим на приеме представителям прессы сразу после объявлений попросить комментарии у всех ключевых лиц, начиная от маркиза да Шайни и заканчивая любым из лидеров боевых групп, включая и Алису Медуницу.
   Всю запланированную и рассчитанную сложную систему иллюзий и ритуалов князю нужно было выстроить в основном для того, чтобы международное сообщество убедилось, что с Северным потоком все по-прежнему в порядке, поставки газа не прекратятся и никаких сюрпризов на магистрали не ожидается. Для этого Димитри должен был показать всем внешним наблюдателям, что он справляется с ситуацией и контролирует край. Для Большого Саалан благожелательные отзывы сообщества Земли о политике империи в новой колонии были гарантией отсутствия серьезных споров за новую колонию или их перспектив, а для самого края - защитой от попыток внешних вмешательств, поводы к которым так тщательно искали представившиеся международной прессой, но прибывшие в край не чтобы узнать обстановку, а чтобы влиять на нее.
   О грязных истериках в сети по поводу Полины Бауэр князь был в курсе, но считал, что если она не проявляет беспокойства, то тему обсуждать с ней не стоит, чтобы не спровоцировать еще один неприятный и бессмысленный разговор. Но у него очень чесались руки найти и примерно наказать клеветников. С его точки зрения, поливать грязью наместника и даже сплетничать о нем граждане края, платящие налоги, были вполне вправе. Но эти потоки помоев в адрес женщины, которой он предложил дружбу, были вопросом его личной чести и деловой репутации - того, что у саалан защищают ценой крови или требуют с порочащего золотом. Говорить об этом с ней Димитри не рискнул, а решил пойти более надежной тропой и вызвал на консультацию местных безопасников. Но все услышанное в этом разговоре не стоило потраченного времени. Князь не узнал ничего нового. Он сам в похожих обстоятельствах поступил именно так, как ему описали. Но он, во-первых, был тогда в безопасном месте, и злословие не достигло его ушей сразу. А во-вторых, пережив такое самому, видеть, как на его глазах это же самое происходит с женщиной, которую он назвал другом, ему было невыносимо. Еще хуже было знать, что виной всему этому он. Конечно, ему сказали, что делать ничего не следует и дать сплетникам заметить, что хула на Полину важна для него, будет очень скверно. Разумеется, его собеседники были убеждены, что хороший человек, оболганный несправедливо, не сломается, а именно под клеветой и угрозами даст весомый результат, способный заставить клеветников замолчать. Ну да, они считали, что плохого человека не жалко, и если с оклеветанным произошло что-то плохое, то значит, не зря о нем это все говорили, и доброго слова он не стоит. Если же, несмотря на злословие, некто может добиться значимого успеха, то клеветники окажутся покрыты позором и без дополнительных действий, и что бы они потом ни болтали, цены их словам не будет. Но Димитри знал цену таким победам. Он видел, как умер Шай Альгин, его первый деловой партнер на Ддайг и отец его первой жены, и знал причину, источившую сердце купца. И собственная история князю далась тоже нелегко. Он, внелетний маг, был в силах залечить эту рану, но некий невидимый шрам до сих пор отзывался болезненным холодом в груди на каждое дурное слово в его адрес. Особенно когда не было возможности сразу доказать, что это слово - ложь и клевета.
   С этим он и пришел на конфиденцию к Хайшен.
   - Я плохой друг, досточтимая. Из-за меня честное имя подруги под угрозой. Это я заставил ее остаться в этом всем.
   Хайшен приподняла брови.
   - Ты? Ты один? Больше в этой истории точно никого не было?
   Она видела перед собой маленького мальчика, потерявшего сестренку, и по обязанности человека, исповедующего Путь, должна была напомнить ему, что он уже давно вырос и теперь, когда он князь, вице-император и наместник императора в этом крае, ему можно смотреть на обстоятельства, как подобает взрослому и облеченному властью человеку, а не глазами ребенка, еще опекаемого гнездом. Она уже успела поговорить с Айдишем и получить предупреждение о том, что это не будет просто и быстро, но все равно нужно пытаться. И она решила попробовать.
   - Идею о том, как это сделать, подала мне Алиса, - пожал плечами князь, - но я хотел видеть Полину в числе своих людей и близкого круга еще восемь лет назад по местному счету.
   - Что же, хотеть - это прекрасно, желание - движущая сила мира, - улыбнулась настоятельница, - но что ты сам сделал для того, чтобы создать для нее обстоятельства, на которые ты сетуешь? Я знаю меру участия Алисы, представляю меру участия Вейлина, почти полностью составила мнение о знакомых Полины, донесших на нее, у меня есть несколько версий о том, кому была нужна ее смерть и кому теперь выгодно ее бесчестить, но тебя среди них нет, ведь я не пришла к тебе с вопросами об этом. Расскажи мне сам о мере твоего участия, пресветлый князь.
   Последующий час, как и предупреждал Айдиш, прошел тяжело и утомительно для настоятельницы Хайшен. Самым трудным было то, что шар правды, ужасное и надежное средство выяснения истины, был здесь бесполезен: князь Димитри не лгал. Только его правда была правдой маленького мальчика, оставшегося один на один со смертью первого в его жизни существа, подарившего ему свою привязанность и любовь. Этот мальчик, оказывается, все еще жил в князе и заставлял его порой видеть мир совсем не таким, каким он был в действительности. В детстве он верил взрослым людям, проявляющим к нему интерес разве чуть больший, чем к щенку сайни под ногами, и старался быть для них хорошим младшим. И ничего, ни драконьей чешуйки, не ждал от них взамен. Потом он вырос и продолжил верить другим таким же, настолько же необязательным и безразличным к нему. Оставляя им право быть нечестными, невнимательными и непорядочными, он отнимал это право у себя и винил себя во всем дурном, что пережил до этого дня. И забрать из его рук чужую ответственность было очень непросто. Через час, кое-как донеся до него мысль о том, что он, пожалуй, действительно не может отвечать за действия каждой пьевры в заливе, Хайшен наконец сумела повернуть разговор в более осмысленное русло.
   - Да, - сказала она, - если отсрочку ее приговора подписал ты и по здешним законам это не равно свободе, то и заботиться о ее безопасности должен ты. Но эта забота должна иметь более предметное выражение, чем жизнь с грузом вины, пресветлый князь.
   - Мне не с кого спросить за клевету на нее, Хайшен, - грустно ответил Димитри. - Это же, морского змея им всем под берег, интернет. Тут авторов не бывает. Для того, чтобы выяснить хотя бы основные источники распространения этой грязи, мне нужно снять Алису с дежурства и занять ее тем, что она умеет делать лучше всего - искать в сети следы пакостников. Сделать это так хорошо и быстро, как она, не сможет никто. Моя пресс-служба для такого несколько туповата. А второй Алисы у меня нет. Вот и получается, что спросить за Полину мне не с кого и, исходя из местных норм, невозможно. А думая о том, как судьба ее репутации отразится в судьбе моего собственного имени там, за звездами, я не могу ни есть, ни спать. Как деловой партнер я оказываюсь вовсе не молодцом, и как руководитель тоже. А имен нет, и я не знаю...
   - Ну так сосредоточь свои усилия на том, чтобы найти имена, - предложила дознаватель. - Или на том, чтобы найти человека, который будет искать имена и при этом не будет Алисой Медуницей. И знаешь что? Я пойду к графу да Айгиту и спрошу его, не знает ли он кого-нибудь такого в городе. Прямо сейчас.
   И она действительно поднялась из кресла и, ободряюще улыбнувшись ему, вышла из кабинета. Димитри вздохнул, пожал плечами, тоже поднялся и пошел к себе, размышляя на вторую сложную тему, до которой разговор так и не дошел. Убедить Ингу, что он не пошутил, приглашая ее в резиденцию в Приозерске на Долгую ночь, он сумел, но оставался довольно непростой вопрос - сделать так, чтобы она пришла на праздник в достойном для подруги наместника виде. Денег на покупку наряда у нее, конечно, не было. У нее и на хлеб деньги были не каждый день, и Димитри, зная об этом, переживал и беспокоился, но был бессилен что-то сделать, ведь принимать подарки, кроме ножей и вина, она отказывалась наотрез.
  
   Хайшен, направляясь в зимний сад аристократов, свернула в приемную графа да Айгита и приятно удивилась, найдя его на месте.
   - Дейвин, доброго вечера. Я не сильно помешала твоим занятиям?
   - Нет, досточтимая. Я проверял расчет ловушки для фавнов, завтра будем испытывать.
   - Тебе нужна помощь?
   - Нет, я уже закончил, - Дейвин указал на доску с готовым расчетом.
   - Хорошо. Скажи, среди твоих знакомых в столице края или, может быть, в других городах есть свободные журналисты из дружественных, которых можно привлечь для помощи наместнику?
   - Я уже подумал об этом, досточтимая. Завтра я забираю из больницы Дину Воронову, она будет жить и работать в Приозерске. Она журналист, но объединять ее с пресс-службой наместника я не планировал.
   - Она твоя знакомая? Подруга?
   - Нет, Хайшен, это мой консультант. Хороший специалист, но за ней нужен присмотр.
   - В чем дело с ней, Дейвин?
   - Слишком сильно любит коньяк и слишком мало - себя саму.
   - Интересная закономерность, граф, - качнула головой настоятельница. - Почему-то все хорошие специалисты здесь или больны, или не хотят дружить с нами... Ей можно будет поручить выяснить, кто клевещет на Полину Бауэр?
   - Думаю, да. А закономерность имеет свои причины, досточтимая. Я расскажу после Долгой ночи.
   - Я подожду, - улыбнулась Хайшен. - Хорошего вечера, Дейвин.
  
   Четырнадцатого числа, во вторник, наместник обсуждал с администрацией "Ключика от кладовой" предстоящую передачу портала избранному наследнику Полины Юрьевны Бауэр, единственного живого соучредителя портала. В план встречи входило представить людям с "Ключика" будущего владельца и обсудить перспективы развития торгового дела, как определил программу наместник. Встреча была назначена в Сосново, в закрытом под это мероприятие кафе, которое честнее было бы назвать пивной.
   Разговор вышел довольно сложный. Первые возражения против попыток улучшить условия работы высказала Ася, когда речь пошла про ее уличный цирк.
   - А давайте мы цирк на Фонтанке восстановим и отдадим вам? - предложил князь.
   - А давайте не будем, - очень спокойно сказала клоунесса и посмотрела на князя бешеными серыми глазами. - Мы уличный цирк, нам в этом здании делать нечего. И здание театра нам тоже предлагать не надо, по тем же причинам.
   - В чем разница? - заинтересовался Димитри, не заметив негатива.
   - Уличный цирк плоский, - ответила Ася, - и рассчитан на меньший размер площадки. Классический цирк - это трехмерное зрелище, оно занимает не только площадь манежа, но и объем над манежем. Мы там просто потеряемся со своими номерами, а воздушных гимнастов, на номерах которых строится цирковое представление, как и дрессировщиков, работающих с крупными зверями, в крае теперь нет. Нам подходят небольшие открытые площадки, дворы, навесы, маленькие сцены. Сейчас мы их и используем. Если вы хотите восстанавливать здание цирка, приглашать туда надо будет не нас.
   За ней высказался Василий, организатор музыкальных фестивалей, которые саалан до сих пор могли смотреть только в записи.
   - Нет, - вежливо сказал он, - нам филармонию не надо, у нас не тот уровень мастерства, чтобы там выступать, там акустика... была. Если ее удастся восстановить, всю нашу лажу будет слышно в пять раз лучше, чем на улице. А если не удастся, звук будет хуже, чем даже на площади у Финляндского вокзала. Улица требует другого подхода, там лажа не так критична, был бы драйв.
   Димитри вздохнул:
   - Но может быть, бывшие производства пригодятся для мастерских?
   - Да куда же нам цеха, - немного нервно сказала Маша. - У нас все производство рассчитано на кухню обычного жилого дома, оно распределенное. Приняв цех, нам придется заново пересчитывать всю экономику или нанимать других исполнителей, причем и то и другое значит остановку процесса, а мы и так еле справляемся со спросом. И у нас какая-никакая, а занятость народа в производстве, это рабочие места, других-то нет.
   - Ну хорошо, - резюмировал Димитри. - В конце концов, если это работает девять лет, наверное, будет работать и дальше, пока есть спрос. - Свои мысли о том, что очистка и консервация всех этих развалин очередной раз влетит ему в копеечку, он оставил при себе. Да, было бы гораздо удобнее иметь эти здания обновленными и используемыми по назначению, но нет значит нет. - Что с безопасностью предприятия? Про доставку я уже в курсе от своего зама, курьеры у вас прекрасно знают дорогу, оперативны и обязательны.
   - Доставкой и безопасностью занимались мы, - признался Валентин. - За отзыв о доставке спасибо, конечно, хотя я не представляю, как это ваш зам мог оценить работу наших курьеров по одному случаю, а что до безопасности... - Он, вздохнув, определил. - Ну да, мы лажанулись. Рейдерский захват мы предполагали, но что рейдер будет инсайдером... - он качнул головой и продолжил. - Было очень сложно представить себе, что в городе после всего найдется настолько не мужик, чтобы вот так Поле по мелочи пакостить. Я почему-то думал, что они все уехали. Тем более было трудно представить, что он из своих, кто с порталом работает. Но лажа наша, и решение Поли... Полины Юрьевны мне понятно. Сохранить портал, конечно, хотелось бы, по крайней мере пока других аналогов системы обеспечения необходимым нету, но тут уж как решите.
   - Да, сохранять портал надо обязательно, - согласился князь, - и я готов вам в этом содействовать всеми имеющимися у меня возможностями.
   - Извините, недопонял, - произнес Валентин.
   - Что именно осталось для вас неясным? - доброжелательно уточнил Димитри.
   - Вы хотите, чтобы портал по-прежнему остался у нас? - байкер был шокирован, на его лице даже отразились чувства. - Вы не планируете передавать его своим людям полностью?
   - Нет, не планирую, - так же доброжелательно ответил князь. - Портал ценен и полезен городу и администрации империи именно в имеющемся виде. Единственное, о чем я прошу, это о возможности допуска в вашу торговую систему товаров из-за звезд и о возможности покупать сырье за звезды через вас.
   Димитри был очень огорчен их мнением о нем, но вида не подал. Делать что-то значимое из рабочего момента, который еще можно решить и забыть, было не в его правилах.
   - Мне жаль, что Полина Юрьевна больше не может руководить этим делом, но это ее выбор и ее право. И если так, мне бы очень не помешало ее присутствие там, за звездами, у меня к ней есть рабочее предложение лет на двенадцать по местному счету.
   Полина, услышав это, даже бровью не повела. Стакан с вишневым соком стоял перед ней нетронутым.
   - Но почему мы? - спросил Василий растерянно. - До того, как все это началось, я работал в телефонии, в музыке я дилетант, им и остался. Валентин Аркадьевич, насколько я в курсе, занимался экскурсиями по городу, а Ася изначально вообще инженер. Ну а про Полину Юрьевну мы все знаем, торговля никогда не была ее мечтой. Просто больше некому было это делать, вот и вышло, что взялись мы. Сейчас у администрации империи дошли руки заняться торговлей в крае - почему бы не поставить на наши места настоящих профессионалов?
   - Как это мило, - не менее удивленно ответил князь. - А кто тогда настоящие, если не вы? Восемь лет ваш торговый дом уверенно работает с большей частью спроса в крае, объединяя производителей, поставщиков и потребителей, и вы после этого не настоящие?
   - Но образование... подготовка... - попыталась поддержать Василия Ася, но прервалась.
   У двери пивной вспыхнули радужные искры, открылось молочно-белое окно, и из него вышла загорелая сааланка в жойс и эннаре из розово-алой кожи и в вишневых коротких сапожках. По ее плечам струились две тонкие косы, а еще шесть лежали на спине. Едва собеседники князя успели рассмотреть маркизу да Юн, как из вновь открывшегося сааланского лифта вышел юноша, одетый в светло-зеленое и алое, с аккуратным дневным макияжем и высокой прической со шпильками. Валентин сперва загляделся на его длинные серьги с яркими зелеными камнями, но сразу заметил, что парень хромает. Наклонившись к Полине, он тихо спросил:
   - Это у него с рождения?
   - Нет, свежак, - так же тихо ответила она, чуть наклонив к Валентину голову, - три года назад, абордажным топором.
   - Вот же ж... - шепотом поразился байкер. - А на него глядя, и не подумаешь.
   - Позвольте вам представить избранного наследника Полины Юрьевны, - произнес князь. - Маркиз Айриль да Юн и его мать, маркиза Онтра да Юн.
   Пока вновь прибывшие устраивались за столом, Полина тихонько объясняла Валентину, что Юн - большая марка на южном побережье Саалан, и поскольку Айриль уже маркиз, то он мамин наследник. Не да Шайни, конечно, но тоже ничего так, увесисто.
   Онтра узнала Полину безошибочно и обратилась к ней с приветствием. Получив в ответ вежливое "доброго дня", маркиза спросила, почему ее сыну было оказано такое доверие. Она не стала упоминать, что Айриль рассказал ей о конверте и его содержимом, но вопрос о том, почему в преемники для такого дела был выбран ее мальчик, Онтру да Юн интересовал очень сильно.
   Полина изобразила формальную улыбку и ответила:
   - Я решила, что если он так управляется со школьным документооборотом, как я наблюдала с мая, то с "Ключиком", когда он его примет, проблем не будет точно, а главное - у людей с "Ключика" не будет проблем с ним.
   Маркиза была польщена и озадачена одновременно. Димитри глядя на нее, едва не смеялся в голос, пока Полина еще раз объясняла своим замам, или кем ей были эти люди, чем для них хорош ее выбор. Айриль, слушая это, сидел с совершенно спокойным лицом, но покрасневшие уши выдавали его смущение и волнение.
   - ...так что если у кого-то есть желание выделить часть предприятия, за которую он отвечает, в самостоятельное дело, самое время об этом сказать, - закончила она.
   - А идиотов тут нет, Поля, - почти нежно сказал Василий. - Сама же знаешь, что все области деятельности, составляющие "Ключик", находятся, мягко говоря, в противоречии с требованиями досточтимых. Театр, цирк и все остальное не выживает без защиты от их морально-нравственных инициатив. И кто-то должен следить, чтобы на торговлю не очень зарились.
   Онтра да Юн, до этого времени слушавшая молча, повернулась к Полине:
   - Послушайте, дорогая, а почему бы нам с вами не заключить брачный договор? Это же решает задачу в один ход.
   Услышав это, Ася поставила свою чашку с кофе мимо блюдца. Валентин сидел со своим обычным выражением лица, то есть с мордой кирпичом, но на маркизу после ее вопроса посмотрел очень внимательно.
   - Такой договор по здешним законам недействителен, - мягко ответила ей Полина.
   - Да? - слегка огорчилась маркиза. - Жаль, это очень упростило бы дело. Возможно, сам Айриль может быть участником договора с вами?
   - Формально может, - согласилась мистрис Бауэр, - но это аморально с точки зрения наших норм, у нас с ним слишком большая разница в возрасте, о нем дурно подумают.
   - Какие же вы тут сложные, - покачала головой Онтра. - В семье есть еще два моих мужа и его второй отец, - она небрежно кивнула на Айриля, изучавшего край своего подстаканника. - Может быть, кто-то из них?
   Полина пожала плечами:
   - Но у нас же брачный договор с исключительными правами.
   - Как это все неудобно, - вздохнула Онтра. - Ну хорошо, давайте составим договор купли-продажи.
   Валентин тихонько из-под локтя показал Полине большой палец. После этого разговор пошел на совсем конкретные темы, и это не добавило счастья князю. Начали выяснять предмет сделки, выплыла история создания портала, а за ней, в качестве лирического отступления, и рассказ о том, как выяснился факт попытки рейдерского захвата. Марина, конечно, не удержалась от подробного описания сперва состояния, в котором она нашла квартиру подруги в конце апреля, а затем и процесса передачи изъятых вещей. Димитри сидел молча, опираясь виском на пальцы левой руки и правой постукивая по столу, когда Онтра вдруг перебила Марину:
   - Дагрит да Шадо? А что, Гвайр тоже здесь или племянничка одного отпустил?
   - Был здесь, - аккуратно пошевелил плечами Валентин, - но его боевики еще три года назад отправили... куда там ваши попадают.
   У маркизы сделалось сложное выражение лица:
   - С одной стороны, новость скорее хорошая, а с другой, мне обидно. Я не успела пересчитать ему зубы кулаком, очень жаль, давно мечтала. И как досадно, Полина, что брачный договор с тобой... прошу прощения, с вами невозможен для меня по вашим законам. Я не могу даже вызвать Дагрита на дуэль. Будь мы с вами в браке, я послала бы ему вызов, хоть и за вашу разбитую гитару, самое большее через час после вступления договора в силу.
   - Это все очень мило, - сменил тему Валентин, - но вот что я хочу спросить. Вы понимаете, что у вас основной участник сделки - человек, пораженный в правах?
   - Ну, начинается, - вздохнул князь. - Она имеет право распоряжаться имуществом, и это имущественная сделка.
   - Мгм, - невозмутимо кивнул байкер. - Например, совершить покупку недвижимости или иной собственности, равноценной проданной, - и он вопросительно глянул на князя.
   - Да, разумеется, - ответил Димитри с ровным лицом, - в границах края или иных земель империи.
   Полина решила напомнить о себе и своем мнении по вопросу:
   - Пока что она, то есть я, хочу просто отсоединить свое имя от портала и дать делу возможность развиваться более свободно. Цель всех переговоров именно эта.
   - Мистрис Полина, но я же смогу у вас спрашивать совета? - вдруг подал голос Айриль.
   - Ну конечно, - ответила она с улыбкой. - Никаких проблем.
   - Интересно, сын, есть на свете люди, которые не готовы тебе помогать? - заметила Онтра с несколько саркастичной усмешкой.
   - Для этого ему нужно было родиться здесь, - нейтрально заметила Полина.
   Валентин с очень странным выражением лица покосился на маркизу, но ничего не сказал. Он несколько демонстративно пожал руку Айрилю и заявил ему во всеуслышание: "Ну ты звони, если что". Айриль ответил на рукопожатие, вручил свою визитку и ответил:
   - Ты тоже звони. И приезжай.
   Остальные обменялись с ним визитками и договорились собраться снова после того, как будут подсчитаны обороты и составлены черновики новых контрактов. Встреча подошла к концу. Димитри, строя портал в Приозерск, заметил:
   - Бедный Айдиш, как же он теперь без секретаря...
   - Пока я не принял дела, он еще не бедный, - с оптимизмом заявил Айриль да Юн. - Вполне можно успеть кого-нибудь найти, у школы несложная документация, я все объясню.
   Полина чудом удержалась от фейспалма, но предпочла промолчать.
  
   А через несколько дней Айриль пригласил в Адмиралтейство Асю и Василия и предложил начать легализацию портала прямо с зимнепраздника, с публичным объявлением о выходе из подполья и о доступности для саалан развлекательных мероприятий, услуг и товаров местного производства, а для жителей края - о точно такой же доступности товаров и услуг саалан. Объявление предполагалось вешать на главной странице портала, а политику доступности менять явочным порядком.
   Тем же вечером Полина получила от Аси короткое письмо: "Просто усынови его и все, так всем будет легче". Онтра, услышав эту идею, только засмеялась: "У этого мальчика все наоборот, второй отец у него есть с рождения, а вторая мать появилась перед днем совершеннолетия". Она, конечно, была не против. Валентин, узнав об этом, выразился кратко: "Межгалактической силы коза. Не мать, а..." - и махнул рукой. Обсуждалось это, естественно, на кухне Лейшиной под кофе с печеньем. И Валентин, закрыв для себя тему с "бедным пацаном и его дурой-матерью", как он определил Айриля и Онтру, перешел к самой неприятной из всех тем, заботивших оппозицию.
   - Марина, устрой мне встречу с Ведьмаком.
   - Зачем тебе? - удивилась Лейшина.
   - Про Полю поговорить хочу.
   - Валя, смысла в этом нет, но если ты хочешь... - Марина пожала плечами и понесла джезву в раковину.
   - Да, хочу, - ответил Валентин. - Даже если смысла не будет, сказать все равно надо.
  
   В среду на той неделе я отожгла так, что до сих пор неприятно вспоминать. Димитри весь декабрь был одновременно веселым и каким-то рассеянным. Я думала и гадала, чем это могло быть вызвано, потому что ну не считать же поводом для оптимизма полные подвалы оборотней в столице края, а потом поняла. Эта рыжая с журфака, Инга, к которой он постоянно уходил в город вечерами и которую пару раз замечали в его коридоре дежурные гвардейцы, была достаточной причиной. Меня перекосило от этого сразу и очень всерьез. Не то чтобы я хотела оказаться на ее месте, как бы он ни был хорош собой, но мне было неприятно думать, что он тут жизни радуется, вот после всего, что было и как он поучаствовал в моей собственной судьбе. Наверное, у меня на лице это все было написано достаточно понятно, потому что Дейвин, поймав меня после развода по нарядам, сказал, чтобы я держала лицо ровнее, потому что на мне написано не только что я чувствую, но и к кому именно. И добавил, что магическая знать саалан такой несдержанности не прощает и мне может быть тяжело среди них, если я не научусь или легче относиться к происходящему, или хотя бы лицо держать. Меня еще хватило на то, чтобы сказать ему спасибо и пообещать подумать, как выполнить его совет. Но как только он отошел достаточно далеко, я рванула к Полине, решив, что оружие подождет часик, пока она меня соберет. Было очень обидно. Это я ей и сказала прямо с порога. Что Дейвин уже достал своими придирками, что у князя роман с какой-то рыжей, и, по слухам, она с журфака, а я никто, и рыжего хвоста у меня больше нет, а есть только челка мышиной масти под форменным зеленым беретом.
   - Никто? - прищурилась она. - И то, что вокруг тебя три года водят хороводы, тебе не мешает такое заявлять?
   - А толку мне с того? - фыркнула я. - Это не внимание, это издевательство. Они от меня требуют, как от мага, а я уже давно не маг, и магом не буду больше никогда, чего они все пристали-то. И хотят столько, как будто у меня уже их гражданство и титул, и за каждым моим словом следят так, что ничего человеческого мне больше нельзя.
   Я поняла, что лучше было заткнуться фразой раньше, слишком поздно. Полина медленно положила на стол ручку, соединила пальцы на столе, так же медленно повернула ко мне голову и посмотрела мне прямо в глаза.
   - А человеческое - это как? Не следить за помелом, не думать, что делаешь, затыкаться и приходить в себя только после оплеухи? Ходить распустехой, пока не пнут, ныть, жаловаться и срываться в базарный крик или полный беспредел по поводу и без? Пытаться сдать себя на передержку кому попало и вешаться на руки с грязной истерикой любому, кто согласен взять на свою шею ответственность за драгоценную тебя? Делать фетиш из своих эмоций и устраивать позорный цирк на ровном месте каждый раз, когда представится повод? Это ты называешь человеческим поведением?
   Я судорожно втянула воздух, загоняя слезы обратно в глаза.
   - Да у меня, может, вся жизнь к черту полетела три года назад, а ты...
   - А я должна быть тебе благодарна за участие в моей судьбе, так? - с ледяным раздражением спросила она. - У меня, значит, благодаря тебе, все зашибись и сплошная клубника в шоколаде, правда?
   Я обозлилась.
   - А тебя никто даже не просил об этом. Могла бы, между прочим, лицо попроще сделать и сказать честно, что ты думаешь. И если так уж до конца - я в жизни не поверю, что это князь тебя заставил отдать портал своему человеку. Это твое решение. Ты сама так выбрала.
   Полина молчала и смотрела с каким-то брезгливым любопытством, и моя злость сменилась страхом.
   - Так. Давай-ка сначала, - сказала она после паузы. - Ты вошла в дверь десять минут назад. За это время ты успела, - она подняла руку и загнула мизинец, как всегда, когда начинала считать, - раз - рассказать мне, как тебя все достали с попытками о тебе позаботиться и увидеть в тебе если не ответственность за себя, то хотя бы осознанность, два - на чистом голубом глазу рассказать, что ты сама себя не принимала всерьез все то время, пока за твои идеи гибли люди, три - обесценить усилия, предпринятые для сохранения твоих жизни и чести, но тут я тебя по крайней мере понимаю, принимать такое от врага унизительно и обидно. То есть поняла бы, будь это "три" отдельно от "раз" и "два". И от "четыре", кстати, состоящего в том, как ты мне раскрыла понятие "человеческое поведение". Мне есть что об этом сказать, но смысла я, пожалуй, не вижу. Что же до твоей последней реплики - если ты это сказала исходя из своих представлений о человеческом поведении, то разговор, я думаю, стоит закончить. Если ты правда так думаешь, то его не стоило и начинать.
   Я не знала, что говорить, и мне было очень страшно. Я сама, своими руками сейчас испортила отношения с последним человеком из моей прошлой жизни.
   - Я не знаю, зачем я это сказала, - очень тихо проговорила я.
   - Что ты там лепечешь себе под нос? - брезгливо произнесла Полина. - Только что орала чуть не на все здание, рот открой и говори нормально.
   Я вдохнула, сглотнула подступающие слезы.
   - Я не знаю, зачем я это сказала. Я не понимаю, почему не смогла остановиться. Я не... - и вдруг я закончила, жалобно глядя ей в глаза. - Не выгоняй меня, пожалуйста.
   - А что с тобой делать? - холодно поинтересовалась она. - Чаем напоить и на ручках покачать?
   Я была совершенно не против того, чтобы меня сейчас взяли на ручки или хотя бы обняли, да и горячий чай с сахаром был бы очень кстати, но судя по настроению Полины, ничего этого мне не светило. Она намерена была выставить меня и запретить возвращаться.
   - В общем так, - сказала она, глядя на меня ничуть не лучше да Айгита до этой осени. - Истерики закатывать ты будешь у досточтимого твоего отряда. Или неси их в госпиталь и получай успокоительное. Как специалист я больше ничем не могу тебе помочь. То, что было сейчас, за пределами моих компетенций. А как человека я тебя видеть больше не хочу. Закрой, пожалуйста, дверь.
   Я послушно подошла к двери и прикрыла ее поплотнее и вопросительно взглянула на нее. Она покачала головой.
   - Не так. Со стороны коридора.
   Я вышла и снова закрыла дверь. Хуже мне еще не было.
  
   В тот четверг Димитри, придя на урок, осмотрел зал и удивился:
   - А чем ты в этот раз хочешь ограничить пространство? Мы же обычно ставили стулья.
   - С видимыми ограничениями ты уже хорошо справляешься, - ответила Полина.
   За похвалой обычно следовала более сложная задача, и Димитри приготовился.
   - Я попросила принести столешницу от сломанного стола, мы положим ее на пол и постараемся не уйти с нее.
   - Но Полина, - смутился он, - тут же почти нет места.
   - В этом и суть, - кивнула она. - Может случиться и так, что обстоятельства не предоставят тебе больше места, чем вот такой крохотный пятачок. И может статься, что тебе будет очень грустно отказаться от танца даже в таких условиях.
   - Ну что же, - вздохнул он, - я буду пробовать.
   - Не пробуй, - она качнула головой, - танцуй.
  
   Валентин пробился на прием к заму наместника семнадцатого декабря. Ему было назначено в хренову рань, в полвосьмого утра. Граф да Айгит в полевой форме Охотников принимал его в Адмиралтействе. Увидев на вешалке в углу кабинета зимнюю куртку от этого же комплекта, Валентин понял, что граф появился до рассвета только ради него и снова уйдет в город, едва рассветет, как каждый день в течение всего этого месяца. Приветствие было кратким, почти скомканным. После него сааланец вопросительно взглянул на байкера, и тот заговорил.
   - Я здесь из-за ситуации с Полиной Бауэр. Безопасность портала "Ключик от кладовой" обеспечивал я, и я хочу убедиться, что вам известно положение вещей.
   - Положение каких вещей? - спросил да Айгит.
   - Ситуация с ее деловой репутаций, - сказал Валентин и выложил на стол папку с подшивкой сканов, найденных в сети, толщиной с магазин от АК.
   - Что там? - неприязненно покосился на папку граф.
   - Образцы порочащих высказываний в адрес Полины Юрьевны.
   - Образцы? - уточнил Дейвин. - Не весь материал?
   - Нет, повторяющихся источников и репостов там нет.
   - Спасибо, - граф вздохнул и придвинул папку ближе к себе. - Я выясню это.
   - И вам спасибо. Всех благ, - ответил байкер, поднимаясь.
   Закрыв за собой дверь, он еще из коридора позвонил Марине.
   - Мариша, я только что от зама наместника. Документы я отдал, а там уж... Ну да... Да знал, конечно... Но попробовать-то было надо. Угу, попробовал. Ну, папку он взял. Ага.
   Закончив этот содержательный разговор, Валентин Аркадьевич миновал проходную, сунул комм в карман и пошел к машине.
   Дейвин в это время уже звонил Ивану Кимовичу, наскоро пролистав содержимое папки. Но разговор его не порадовал. Выслушав его, Иван сказал:
   - Ну Дэн, за общее благополучие всегда кто-то платит. Иногда репутацией, иногда жизнью, тут уж как повезет. Она сама это выбрала. И судя по ее делу, выбирала последовательно и осознанно.
   - То есть вы ничего не будете делать? - уточнил граф.
   - Нет, - ответил безопасник. - Если ее восстановят в правах и снимут судимость, она будет вправе подать в суд на этих людей. Но сначала ей придется доказать их причастность к этим высказываниям.
   - Иван, я понял, - вздохнул Дейвин.
   - Дэн, пока ты еще тут, хочу спросить - а сотрудники Фрунзенского РУВД все еще у вас?
   - Да, у нас, Иван. Объяснения пишут. Как напишут, сразу вернутся.
   - Сколько ж там писанины-то, ведь три недели уже, - вздохнул безопасник.
   - Полметра от стола примерно, - "обнадежил" собеседника граф.
   - Ясно... вы их там не обижайте, по возможности.
   - Иван, - вздохнул Дейвин, - мы стараемся. Но мы разные. Если что, мы не со зла.
   - Живыми хоть вернете? - мрачно осведомился безопасник.
   - Да, не сомневайся, - заверил его заместитель наместника. - Слово дворянина.
  
   Тот разговор был, пожалуй, самым тяжелым из всех, при которых Полина вызвалась присутствовать. Маркиз, довольно быстро свернув формальности вроде "как твое состояние" и "есть ли у тебя мысли относительно решения графа Скольяна", решительно сказал:
   - Хайшен, будем говорить о другом. О том, как все это началось. - И развернувшись к Полине, добавил. - А ты, мистрис, не прерывай нас. Я благодарен тебе за заботу, и очень сильно, но должен успеть рассказать это, пока силы еще при мне. - Дождавшись ее кивка, он сразу начал рассказ. - Это было сразу после присоединения края, Хайшен. До того я ходил по этим местам совершенно свободно и не замечал ничего необычного - не считая, конечно, того, что речь идет о могильных камнях посреди прогулочного парка. Но после того как Гарант представил меня краю в качестве наместника императора, первый же наш с ним визит туда пошел не так. Эти мертвые... Хайшен, они бранили и проклинали меня из-под своих камней, как будто я сделал им что-то дурное. Но сперва я не обращал на это внимания - бормочут себе и бормочут, я бы, знаешь, тоже не был доволен, оказавшись на их месте. Кто только научил их тут хоронить в землю... Вместо того чтобы дать мертвому стать частью Потока, превратив его тело в пепел, они продолжают ждать окончательного распада, а он же может продолжаться столетиями. Этим особенно не повезло, сначала я их даже жалел. Действительно, мало им в беспомощном состоянии тлеть под камнями, не имея возможности освободиться и забыть прошлое, их еще и положили под ноги всех прохожих. Я думал, они чем-то ужасно провинились и наказаны, но спросив, узнал, что это им так воздали почести. Почести, Хайшен!
   Маркиз произнес последние слова с такой едкой иронией, что Полина еле удержала лицо. На ее удачу, он смотрел на дознавателя и не слишком обращал внимание на что-то кроме своей речи и взгляда Хайшен.
   - Я поняла тебя, Унриаль, - сказала настоятельница. - Что случилось дальше?
   - За два с лишним года я почти привык и перестал обращать внимание на их голоса. Но случилось так, что в феврале семнадцатого года мы с Гарантом ехали куда-то мимо этого места, и кортежу пришлось снизить скорость из-за сильного снегопада. И над этими камнями клубилась какая-то странная мгла, ее было видно даже сквозь пелену снега. Я не обратил тогда внимания, дурак...
   Маркиз вздохнул, отвернулся и несколько секунд смотрел в угол комнаты, потом заговорил снова.
   - Это было в последней десятке дней первого месяца весны. Я не помню, зачем пошел туда... а! Помню. Мы со Скольяном осматривали Летний сад. Резиденцию уже достраивали, но я все еще жил в городе, и мне нужны были городские Источники: я пытался понять, почему у них фонтаны отдельно, а Поток сам по себе. Оказалось, Хайшен, что Поток вообще в реке, а парковый пруд - как бы выделенное место для управления Потоком, но не для прямого доступа к нему. Конечно, я осмотрел Источник со всех сторон, и от розового замка с дурной историей, - маркиз коротко поморщился. - Они там убили одного из своих царей - у них тут это в порядке вещей, - но у замка было тихо, хоть я и опасался его окрестностей. А потом я зашел в этот сквер, Марсово поле. Ты знаешь, кто такой этот Марс, Хайшен? Я не знал.
   - Я тоже узнала позже, чем надо бы, Унриаль, - ответила настоятельница. - И не уверена, что знаю достаточно. Но продолжай.
   - Скажи мне живой человек то, что я от них услышал в тот день, я бы вбил ему эти слова в глотку вместе с зубами. Но тогда я не знал, как ответить, и Скольян был рядом, поэтому я решил сделать вид, что ничего не слышал. А через семерик или около того я пошел туда один. Не в моих правилах отступать, слыша угрозы и брань, ты знаешь. Но во второй раз они не остановились на угрозах. Какой-то из этих мертвых схватил меня за ногу. После его прикосновения я мерз три дня, Хайшен. Я, разумеется, не подал вида, просто стряхнул с себя эту невидимую руку и пошел дальше, но слыша его гадкий смешок, понимал, что он достал меня и знает это. В третий раз я пришел специально, чтобы спросить, чем вызван их гнев на меня. Разумеется, достопочтенный знал об этом и одобрил мое решение. Он проводил меня до этих могил, а сам остался снаружи, за камнями, конечно. Ведь это мой разговор с ними. Но ничего понятного они не сказали. Их ненависть была вызвана тем, что я дворянин и аристократ. Больше никаких причин. Они хотели, чтобы меня не было, Хайшен. На их взгляд, я был недостаточно хорош, чтобы солнце светило на меня. Отступить было невозможно. Во-первых, дед и мать не поняли бы меня.
   - Что ты сделал тогда, Унриаль? - спросила дознаватель.
   - Пришел драться, что же еще я мог сделать? - удивился вопросу маркиз.
   - Расскажи об этом, - сказала она.
   - Я пришел после заката, взяв достаточно кристаллов, два меча и несколько камней для блокировки. Утром я вышел оттуда, не чувствуя ног от усталости, а вслед мне несся их хохот, но они не достали меня. Мне показалось, что не достали. Я заказал еще камней и начал чистить оружие. Но через несколько дней заметил, что в моих покоях дурно пахнет, как если бы где-то в углу гнил дохлый зверь. Уборщики ничего не нашли, конечно. Досточтимый сделал, что смог, и вонь прекратилась, зато начались ночные видения, от которых я просыпался. Я пил ддайгский чай с утра, коньяк и вино с травами на ночь, но ничего не помогало. Я не мог спать и все время слышал тех, с Марсова поля. Выходя в город, особенно поблизости от этого парка, я даже видел моих обидчиков. Иногда вместе, иногда по очереди...
   Хайшен уронила очередной вопрос:
   - Как они выглядели?
   - Один из них ребенок, мальчик, одна его нога была обута, а другая босая и выглядела кривой. Второй взрослый, в ветхой и грязной одежде, бледный и с очень неприятным взглядом. Еще один никогда не подходил сам, но появлялся поодаль и смотрел насмешливо и презрительно. У остальных не было имен, у многих и лиц, и они всегда приходили толпой. Я не собирался сдаваться, но силы кончались, и я... - маркиз вздохнул. - Я попросил помощи у местных, работавших со мной. Гарант обещал мне встречу, но не успел, его жизнь прервалась так внезапно и легко, что я даже позавидовал ему. А я остался с этим всем один на один.
   - Как ты объяснил, что за помощь тебе нужна?
   - Я не объяснял, Хайшен. Я просто сказал, что устал и скверно сплю, что у меня путаются мысли и мне сложно принимать решения. Утром я нашел на своем столе таблетки. Не знаю, кто их принес и мне оставил, но войти в кабинет наместника могут только доверенные из местных. Таблетки помогли, но...
   - Ты потерял больше, чем приобрел, так?
   - Да, досточтимая.
   - Что было в числе твоих потерь?
   - Здоровье и Дар, конечно. Я никогда не был таким толстым, как сейчас, и никогда не выглядел настолько отталкивающе, - маркиз с отвращением посмотрел на себя. - Кроме того, только после этого снадобья я узнал, что такое простуда. Но пока оно хоть немного помогало, я продолжал его использовать. Удивительно, но со временем действие ослабевало, и однажды я заметил, что видения вновь со мной и сил с ними сражаться у меня нет. Я перестал принимать таблетки в начале зимы. Как раз в эти даты.
   Хайшен знала об этом. Журнал наблюдений за состоянием маркиза она получила на следующий день после прибытия в край. Пять воспалений легких за восемь лет, четыре воспаления в почках, бесконечные проблемы с сердцем и с кожей, судорожные припадки - чего только не было в этой книге скорби.
   - Ты выглядишь уже лучше, чем было еще весной, маркиз, - мягко сказала она.
   - Да, мне говорили, - поморщился он. - Но я все еще не узнаю себя в этом мешке простокваши. И вот что не дает мне покоя, досточтимая. Я проиграл им.
   - Ты жив, - возразила Хайшен. - Ты есть, и солнце светит на тебя. - Она вопросительно посмотрела на Полину и, увидев ее утвердительный кивок, сказала. - Продолжим позже, маркиз.
   Выйдя из покоев Унриаля, Хайшен спросила:
   - Что ты думаешь об услышанном, Полина?
   - Что я думаю? - переспросила та. - Что его подставили по полной, причем по той же схеме, что и князя. И что, кажется, августовский судебный процесс - это семечки по сравнению с тем, что предстоит. И нет, не обойдется. Вот что я думаю, Хайшен.
   - Подставили? - Хайшен остановилась, прервав шаг, и развернулась к Полине.
   - Именно подставили, Хайшен, - кивнула та. - Ведь у него с самого начала не было выбора. Никто даже не подумал спросить его, хочет ли он в эту экспедицию. Край должен принадлежать да Шайни, дед должен следить за маркой, а мать при дворе.
   - А брат в Университете, а сестры тоже заняты, непонятно чем, но заняты, - подтвердила досточтимая. - Да Шайни жили так всегда. Но откуда это знаешь ты?
   - Поначалу, когда он давал интервью, он рассказал о себе достаточно. Я запоминала, у меня были причины запоминать.
   - Например? - спросила Хайшен.
   Полина пожала плечами:
   - Например, разговорник "Сто необходимых слов и выражений на сааланике", который мне всунули на работе в феврале восемнадцатого года и потребовали сдать по нему зачет через два месяца. У меня тогда не это было в планах. Такие вещи я запоминаю. Но давай закончим говорить про маркиза да Шайни, потом вернемся ко мне, если захочешь. Как хороший мальчик из знатной семьи, он был должен соответствовать семейным ожиданиям.
   - Да, - подтвердила Хайшен, - из внуков он старший, ему около семидесяти на наш счет. Это тот возраст, когда маг осознает, что у всякой вышивки есть изнанка. Внелетие перестает радовать, потому что друзья детства не просто состарились, а уже умерли или очень скоро умрут, а от обязанностей мага отказаться невозможно...
   - Вот как? Не думала об этом, - признала Полина. - Но давай достроим картинку. Маркизу якобы в помощь дали кузена, в присутствии которого смысла он не видел и помощи от него не ждал, потому что по возрасту кузен годится в дяди. Ждал маркиз другого: что вместо помощи кузен будет сообщать семье о его поведении. Кто такой этот кузен, я так и не смогла определить, но его присутствие было причиной, по которой маркиз пытался адаптироваться, как только мог, и держался за Гаранта, как... как сайни за мамкин хвост. Оговорок, рассыпанных по интервью, хватало, и кроме них было две статьи в глянце, из которых это просматривалось очень четко.
   Хайшен улыбнулась, наклоняя голову, соглашаясь со сказанным. То, что этот самый кузен ни разу не известил семью о реальном положении дел в крае, было отдельной загадкой для всей столицы и Города-над-морем, но не для нее. Она знала о клане да Шайни нечто, чего не могла пока подтвердить, и не была намерена этим делиться с кем бы то ни было.
   - Продолжай, пожалуйста. Это важно, Полина.
   - Я продолжаю, Хайшен. Все это было с первого дня объявления протектората, а я думаю, и раньше, потому что еще установление отношений и прочую неформальную дипломатию вытащил на себе именно он - и сделал это действительно хорошо, раз вы тут. Но когда объявили протекторат, с маркизом произошло нечто действительно страшное. Он получил все, что мог получить от наших мертвых дворянин, вставший у власти в части бывшей страны победившего пролетариата. Более того, в городе, одно из имен которого - колыбель революции.
   - Страны... кого? - насторожилась Хайшен.
   - Победившего пролетариата, - терпеливо повторила Полина. - Это долгая история, но если в двух словах, то нашим крестьянам и заводским рабочим, особенно рабочим, надоело положение вещей, при котором они не имели никаких прав, кроме как умереть от перегрузки, истощения и дурных условий, и они выгнали аристократов и купцов из страны. Многих при этом убили. И стали править сами.
   - И как у них получилось? - с интересом спросила дознаватель.
   - Да ничего так получилось, даже несмотря на ту самую войну, о которой ты уже знаешь не понаслышке, - в голосе Полины неожиданно прозвучал сарказм. - Так вот, про революцию. Так называется процесс оттеснения правящего класса или сословия от власти. Конечно, он кровавый. Обе стороны считают свою правду единственно верной, обе не стесняются в средствах. И в определениях в адрес противника, конечно, тоже. На Марсовом поле маркиз наверняка услышал что-то вроде "кишкой последнего попа последнего царя удавим", и не только. Прочие неаппетитные подробности, о которых ты, возможно, не хочешь знать, он все равно расскажет, если уж сумел заговорить об этом. Кстати, наверняка среди всего потока его видений было и взятие Зимнего дворца, который после революции стал Эрмитажем. Это был очень жестокий и грязный... я не могу назвать это боем, даже считая восставших правыми. Так что вы с маркизом это еще потом обсудите, а сейчас я в подробности вдаваться не стану.
   - Хорошо, продолжай, - кивнула досточтимая. За разговором они незаметно дошли до ее кабинета, и она указала Полине на полукресло у своего стола, сама присев рядом.
   - Я продолжаю, Хайшен, продолжаю, - сказала Полина, садясь. - В общем, вся эта революционная документалистика, похоже, свалилась в его бедную голову. Не думаю, что его видения сильно отличались от реальной хроники событий, но для него это, наверное, было сущим кошмаром. Ирония ситуации в том, что вся коллизия решалась одним вопросом Гаранту - "Что тут было? Почему ваши мертвые так ненавидят аристократов?" И узнав о событиях, он бы смог справиться. А совладав с этим, получить все, включая нашу общую симпатию, а потом и любовь.
   - Да, - согласилась Хайшен. - Но почему-то маркиз не задал этот вопрос.
   - Вероятно, из-за хорошего, слишком хорошего, воспитания, - пожала плечами Полина. - Естественно, он пошел к достопочтенному, а им был Вейлин. Но что мог решить этот достойный сын своей культуры? Только то, что какой-то местный некромант угрожает наместнику, другие версии в его голову не помещались. И судя по результатам, достопочтенный подумал, что это интриги и дело житейское, а Унриаль сильный маг и должен справиться. Он, похоже, с рождения всем должен справиться с любым трешем, в который его суют, не спрашивая, хотел ли он этого. - Полина неприятно усмехнулась, глядя в стол, и вернулась к рассказу. - Параллельно с этим Вейлин, насколько нам известно из наших потерь, изучал местный магический стиль, чтобы выявить злоумышленника и примерно его наказать. Он этого злоумышленника до сих пор ищет, наверное. Хорошо хоть, что не здесь.
   Хайшен негромко засмеялась. Полина улыбнулась ей, продолжая.
   - Маркиз довольно быстро заметил, что когда Гарант с ним рядом, жить как-то легче. И вцепился в него еще крепче, конечно. Но Гарант смертный и, какая досада, смертный внезапно. Так маркиз и остался один на один с не своими демонами. Он пытался справиться сам. Результаты этих попыток ты уже нашла. Это и начатое строительство резиденции, которое заканчивал уже князь Димитри, и сгоревший цирк, затем филармония, затем Зимний дворец, который Эрмитаж. Впрочем, про это он еще расскажет. Он применил и местные средства, на чем и нарвался на все свои неприятности. В сентябре, кстати, ваши погибли по этим же причинам. Потому что ваш этот странный специалитет заставляет вас очень четко ощущать окружающие реалии, в том числе невидимые глазу. Из-за него же вы склонны глубоко погружаться в проживание происходящего, часто мимовольно и бесконтрольно. А таблетки, которые ему принесли, обостряют эти ощущения, когда их действие проходит. Пытаясь справиться с переживаниями выбранными им способами, он оказался в опасной ситуации, а попросить помощи не мог по двум связанным друг с другом причинам. Во-первых, нельзя показать слабость в новых землях, потому что тут... - Полина провела пальцем по брови и определила, - обстановочка. Гарант ему наверняка не раз прояснял. Во-вторых, если он не справляется один и просит помощи, то его положение в семье под угрозой. И вот тут самое драматичное место всей истории, Хайшен. Его положение и так было постоянно под угрозой, только он не понимал этого. Он слишком хорош, чтобы быть любимым семьей, и слишком хочет быть любимым родными, чтобы уйти от них. Думаю, и до сих пор это так. Естественно, маркиз не справился, ненависть похороненных в этом месте павших ко всей аристократии в целом и лично к нему, как к дворянину, слишком давила на него. То есть лицо-то он удержал, я вижу, что его муштровали дополнительно к вашим школьным требованиям, но тут ведь как: или лицо, или стабильность. Он выбрал сохранить лицо, - Полина, вздохнув, развела руками, - и сгорел.
   - Откуда ты знаешь? - быстро спросила дознавательница.
   Полина не знала и не могла знать, что в столице молодой маркиз оставил несколько бездарно проваленных романов, пару погибших дружб, рухнувшую попытку интересной торговли - и все ради надежды получить одобрение матери и деда. Но он был да Шайни. Он не мог иначе. Семья, конечно, была важнее.
   - Да тут и знать нечего, - пожала плечами психолог. - Я помню, что в местной культуре он ориентирован достаточно, чтобы страницами цитировать из Ростана и Шекспира наизусть хоть в оригинале, хоть на русском. А ведь оба языка ему чужие. Как он рисовал, я тоже видела. Цветными огнями в воздухе. Сказочная красота, с обычным салютом ваших магов не сравнить. И он не раз оговаривался, что не дотягивает до высоких требований семьи. Я такое видела здесь у нас не раз. Причем ребенок может из кожи вон вылезти, пытаясь оправдать ожидания, а требования будут только расти. Но стоит чаду съехать из отчего дома и начать ни в грош не ставить родителей, великая любовь немедленно проявляется, как будто она всегда тут росла. Так что когда князь Димитри принял полномочия, маркиз Унриаль в один миг из "почти дотянувшегося" до требований семьи стал "не оправдавшим" и "пятном на репутации" - и распался в руины на этом. Метадон ему даже спецэффектов не добавил. Он просто снимал страх и тревогу и возвращал ясность мышления, а потом его перестало хватать. И маркиз, как и сказал тебе, просто перестал его принимать. Так что к моменту первой встречи с легатом он, скорее всего, был в серьезной абстиненции.
   - Что за слово ты сейчас сказала? - немедленно спросила Хайшен.
   - У него было похмелье от этих таблеток, - пояснила Полина. - Оно и до сих пор его мучает. Но теперь он уже то ли свыкся, то ли справляется. А тогда оно его сожгло чуть не целиком. Причем полностью он сдался, как и положено настоящему бойцу, только увидев подкрепление в лице легата императора. Собственно, маркиз потому и выжил, что осыпался на руки князю Димитри. Промедли вы еще на месяц, легат нашел бы его в Приозерске мертвым.
   Досточтимая задумчиво посмотрела в окно. Через окно был виден двор, покрытый тонким слоем снега, и по этому снегу Унриаль да Шайни в сопровождении Дейвина да Айгита шел к сараю, где жила лошадь, объявленная графом школьной. Хайшен знала, что сейчас граф Дейвин выведет Болида из денника, маркиз Унриаль сперва прикоснется лбом к его морде, затем обнимет лошадь руками за шею, а после пойдет по двору, опираясь на плечо животного, и пройдет круг или даже два. А Болид будет идти с ним рядом, аккуратно переступая, и ждать, когда человеку потребуется передышка. Досточтимая не возражала против этих прогулок, ведь с точки зрения целителей в них была польза. Две живые руины во дворе, человеческая и животная, представляли вместе величественное в своей бессмысленности зрелище. Еще летом Хайшен, пожалуй, чувствовала бы брезгливость и смущение, но после осеннего урока, преподанного досточтимой в несуществующем яблоневом саду, она видела в их упорном медленном движении нечто большее, чем жалкое цепляние за жизнь. Торжество воли и намерение не сдаться, постепенно продвигаясь к цели, каким бы мелким и глупым ни выглядел результат, напоминало ей то ли росток, пробивающийся из пня, то ли рыбу, плывущую против течения к истоку реки. Впрочем, брезгливости настоятельница в себе не нашла, как ни всматривалась в свое сознание. Маркиз сумел обрести достоинство, обнаружив себя в плачевном положении. Он неуклонно и постоянно возвращал себе возможность двигаться, говорить и мыслить, не позволял себе ни кричать на персонал, ни жаловаться. Он всегда и со всеми был точным и четким в словах, вежливым и даже изящным в действиях и движениях и только однажды попросил отсрочки с ответом на вопрос. Хайшен казалось важным, что точно с таким же достоинством вел себя и гнедой товарищ маркиза по прогулкам, Болид, без жалоб и протестов переносивший лечение, ласковый к детям и доброжелательный к любопытным гвардейцам и Охотникам.
   - Полина, я поняла тебя и запомнила твое мнение, - сказала она, следя взглядом за движущейся по двору странной парой. - Мы продолжим разговор с ним позже.
  
   Именно в то же самое утро, когда Полина Бауэр делилась с Хайшен своим видением обстоятельств маркиза да Шайни, Марина Лейшина получила очередной сюрприз. На этот раз с Воскресенской набережной. Пригласивший ее "подойти поговорить" был в разговоре вежлив до приторности, и это Марину насторожило. Она сама не поняла, почему не позвонила ни Димитри, имея его прямой телефон, ни его заму Дейвину да Айгиту, а только покрутила в руках его бежевую визитку с зелеными буквами, пожала плечами, взяла сумку и пошла. На проходной ее ждал какой-то мутный мужик в пиджаке со следами то ли недосыпа, то ли перепоя по всему лицу. Марина послушно подала паспорт в окошко, через пару минут получила его назад, попыталась протянуть встречавшему, услышала "убирайте, не понадобится" - и отчасти расслабилась. Как выяснилось, рано. В кабинете, куда Марина пришла с сопровождающим, ее ждали двое. У одного синяки под глазами были размером чуть не больше самих глаз, и он был зеленоватого цвета от недосыпа, второй выглядел немногим лучше. Паспорт действительно не попросили даже подержать. Дверь, однако, заперли, и ключ лег на стол, под локоток, вероятно, старшему по званию. Начавшийся разговор произвел на правозащитницу очень странное впечатление. Как если бы господа в штатском хотели надавить по привычке, но чего-то боялись, и этим чем-то явно была не она, Марина Викторовна Лейшина. Они довольно долго ходили вокруг темы, рассказывая ей про гражданскую сознательность и ее общественный долг защищать права людей, оказавшихся в конфликте с законом, она согласно кивала, но догадываться, чего именно от нее хотят, отказывалась наотрез. Наконец, старший из них вздохнул скорбно и сказал:
   - Марина Викторовна, не хотелось бы отнимать ваше время, но дело действительно серьезное. Вы, вероятно, уже в курсе о том, что одновременно с ослаблением позиций Сопротивления в городе начали появляться и классические криминальные структуры.
   - Нет, но это логично и ожидаемо, - спокойно ответила она.
   - Вы наверняка помните и отправление гражданского правосудия по законам империи в городской черте.
   - На стрелке Васильевского острова, семнадцатого сентября, - так же спокойно ответила Марина.
   - Речь идет о двоих лишенных гражданства, которые ушли с места казни и до сих пор не найдены.
   - И при чем тут я? - с интересом спросила правозащитница.
   - Ну, - пожал плечами ее собеседник, - практиканта из империи, самовольно ушедшего из резиденции наместника, нашли вы, и он сейчас, насколько мы в курсе, гостит у вас.
   - В последнем вы, допустим, ошиблись, если только не имели в виду визиты раз в неделю на чай.
   - Хорошо. Но остального это не отменяет, - сказал младший, хуже выглядящий.
   - И чего вы в связи с этим от меня хотите? - с вежливым интересом спросила Лейшина.
   - Марина Викторовна... Два человека, которые по нашему законодательству заработали в худшем случае год условно, а вероятнее всего - просто крупный штраф, сейчас находятся без документов и прав где-то у бандитов, вы понимаете это?
   - Вы что, хотите, чтобы я сама их вам искала? - у Марины мимо воли очень широко открылись глаза.
   - У вас не получится, они оба технические специалисты империи, - парировал старший из полицейских офицеров. - Вы не сможете их найти, пока они сами этого не захотят.
   - И что я могу сделать в этих условиях? - спросила Марина. - Почему вопросы ко мне?
   - Марина Викторовна, но может быть, вам удастся как-то попросить актив Сопротивления поискать их?
   Офицер был неприятно настойчив. Впрочем, когда они вели себя иначе.
   Марина усмехнулась несколько раздраженно. Ей было душно, хотелось курить и не нравились собеседники. Впрочем, все было довольно штатно для общения с уголовной полицией. Не понимала она только одного - почему техниками саалан занимается городской убойный отдел, а не безопасники с Литейного.
   - Чтобы мальчики и девочки из Сопротивления передали мальчику гостей, что его соотечественники в беде? Потому что по закону империи их не существует, а реальность с этим законом несколько не сходится?
   Ее собеседник хмуро кивнул.
   - Хорошо, господа. Я передам вашу просьбу Эние да Деаху. Но дайте мне для него какой-то контактный телефон. А то только споров с бандитами за их приобретение в лице двух безымянных сааланцев мне не хватало для полноты ощущений.
   Младший немедленно протянул ей картонку с написанными на ней от руки одиннадцатью цифрами и именем.
   - Богдан - это вы? - спросила Лейшина.
   - Да, я, - кивнул офицер. - Если они найдутся, пусть просто позвонят. Им нужны паспорта, гражданство и нормальное место пребывания.
   - А вам - адреса их нынешних покровителей, - усмехнулась Марина.
   - Спасибо за самораскрытие, как не раз писала ваша подруга Полина Юрьевна Бауэр, - вздохнул другой офицер, начальник Богдана. - Нет, Марина Викторовна, дело не в этом. А в том, что присутствие в этой группировке техников саалан дает ей преимущества перед другими такими группами. И, прямо скажем, обойти или нарушить закон с помощью таких специалистов проще в разы. Так что изъяв этих двоих, мы обезвреживаем группу более чем наполовину, даже не задерживая организаторов и других участников. А потом... - он пожал плечами.
   - Вы надеетесь, что они или сами нарвутся, или сами развалятся, - закончила Марина.
   Богдан поднялся, принял у начальника ключ и пошел к двери. Марина поняла, что разговор закончен и пошла за ним. Выйдя на набережную и глянув на небо, она чертыхнулась на идише. С залива толстым слоем наползали тучи, обещавшие серьезный снегопад на несколько дней. В Приозерске уже наверняка валило как из мешка, а ей предстояло ехать туда. Видимо, завтра, раз сегодня полдня ушло на эту милую светскую беседу.
  
   Я выдержала всего два дня и пришла к Полине мириться. Постучав и услышав "входите", я зашла в ее кабинет и остановилась около двери, закрыв ее на всякий случай.
   - Я не собиралась тебе хамить. Я не хочу делать тебе плохо. Я не понимаю, почему не могу остановиться.
   - Конечно, ты не понимаешь, - согласилась Полина. - Как только поймешь, не сможешь продолжать это делать. Поэтому понимать тебе невыгодно.
   - Так поступать мне тоже невыгодно... - возразила я.
   - Но ты так поступила минимум трижды за это лето только со мной, - она пожала плечами, показывая, что не хочет продолжать разговор.
   Но я не могла уйти просто так.
   - Я не знаю, что и как ты сделала, но ты убрала то невыносимое внутреннее давление, которое заставляло меня делать все это...
   Она прервала меня. Сначала посмотрев ледяным взглядом. Потом еще добавила словами.
   - Тебе мало того, что ты уже наговорила? Решила отдать мне еще и ответственность за твои внутренние процессы и состояния? Так я не возьму. А если это повторится, я потребую медицинского освидетельствования для тебя по причине сомнений в твоей дееспособности.
   - Я хочу уткнуться в тебя носом и плакать об этом всем, мне больше ничего не остается... - я надеялась, что она меня хотя бы пожалеет. Но нет.
   - Ты можешь продолжать хотеть что угодно, но не приближайся ко мне, пожалуйста, и не трогай меня.
   - Я хочу обратно семнадцатый год и пить чай у тебя на кухне, и смотреть на твои цветы...
   - Заткнись, - сказала Полина бешеным шепотом. И уже нормальным голосом добавила. - Выйди отсюда сейчас же. И запомни, что следующее твое появление здесь будет значить докладную моему куратору с письменным отказом с тобой общаться. Что бы это ни значило для меня самой.
   И я поплелась в донжон, где еще и попалась на глаза да Айгиту, который, разумеется, меня остановил и спросил, что я думаю говорить князю, когда он меня увидит с этим лицом, на котором написаны реки горя и океаны слез. Я вздохнула, посмотрела ему в лицо, как он требовал, и честно сказала:
   - Я скажу ему, что нахамила Полине и она больше не хочет ни работать со мной, ни видеть меня и грозится психиатром и докладным письмом князю лично. И это будет правдой, господин маг.
   Он присвистнул. Помолчал, глядя на меня и перекатываясь с носка на пятку и обратно. Потом сказал:
   - Оставь оружие в покое, такими руками его трогать не следует. Пойдем в кордегардию.
   Я послушно пошла за ним, закрыла дверь и села там, где он показал. Он присел на скамейку с другой стороны стола.
   - Алиса, ты специально это сделала, чтобы не объясняться из-за ревности к князю?
   - Нет, господин маг. Просто не сумела остановиться и наговорила лишнего. Я думала, она меня простит, а она... - я пожала плечами, чтобы не разреветься.
   - Что ты ей сказала? - спросил он.
   Очень хотелось верить, что мне не кажется, и я действительно слышу сочувствие в его голосе. Еще и потому, что отказаться повторить сказанное значило показать себя еще и трусихой, а саалан этого не любят и не поймут. И я повторила все, что смогла вспомнить из обоих разговоров. Граф вздохнул.
   - Да... истинно сайхская непосредственность, Алиса. Сейчас очень заметно, где именно тебя учили.
   - Я не хотела бы, чтобы о Созвездии думали так, - осмелилась возразить я. - Я у них одна такая и пришла к ним отсюда, а сами они другие, их тут достаточно, чтобы сравнить.
   - Хорошо, - кивнул он, - после. Сейчас это обсуждать не слишком осмысленно. Но вот что я хочу сказать тебе. В именно этом месте начинается владение человеком, как вещью.
   - В каком "в этом"? - не поняла я.
   Он опять посмотрел на меня с какой-то тенью сочувствия:
   - Когда ты говоришь, что хочешь быть рядом с другим человеком, потому что тебе с ним хорошо так, как ты сказала мистрис Полине, ты хочешь не человека рядом. А что-то, что сделает тебе хорошо. А того, что это живой человек, ты не помнишь. И уверена, что все, что имеешь от присутствия рядом с ним, тебе могут, хотят и готовы дать. Но это чужая жизнь, и тебе может не оказаться в ней места.
   - Не понимаю... - у меня мутилось в голове, но я старалась следить за его мыслью.
   Граф вздохнул.
   - Ты видела у мистрис Полины в кабинете хоть один цветок?
   - Нет... - мне было дико неловко. Он видел и замечал то, на что я не удосужилась обратить внимание с весны. А мы говорили о самом значимом для меня человеке.
   - А ты знаешь, сколько раз с весны ей предлагали семена, отводки и живые растения?
   - Нет... - и об этом я тоже вообще не думала. А ведь знала, что саалан, проявляя приязнь, всегда дарят отводки, отростки и семена. И что к Полине в резиденции очень хорошо относятся все, начиная с князя и заканчивая девушками и парнями из имперской гвардии, я тоже знала. И сколько таких подарков она получила за это лето, можно было представить довольно легко.
   - То, что она не оставила у себя, составило четверть школьного зимнего сада и треть сада госпиталя, - вздохнул Дейвин.
   У меня мелькнула мысль: интересно, он сам был среди дарителей?
   - Думаю, Алиса, что мистрис Полина, как и ты, не раз хотела открыть утром глаза и обнаружить, что все эти девять лет были просто скверным сном.
   Он помолчал, глядя куда-то в сторону, потом снова посмотрел на меня и спросил:
   - Все сайхи дружат так, или это твои собственные свойства?
   - Я не хотела делать ей больно... - тихо и грустно сказала я.
   - Не так, - он покачал головой, не соглашаясь. - Ты не думала, что ей будет больно, потому что думала о чем-то другом. И в твоих мыслях не было места для ее чувств. Только для твоих собственных. В этом месте начинается владение другим человеком, как вещью, Алиса. Когда в тебе нет места для мыслей о другом человеке, ты не должна подходить к нему общаться. Если только ты не просишь конфиденцию.
   - Так получается, потому что я никогда не могу сразу сказать, что на самом деле мне нужно, - вдруг поняла я. - А я просто хотела у нее спросить, что мне делать, если я не знаю, кто я...
   Дейвин посмотрел на меня так, как будто я сморозила очередную глупость.
   - Посмотри в зеркало. На тебе форма и знаки различия твоего подразделения. И хватит искать звезды в полуденном небе.
  
   Вечером все той же насыщенной и богатой на события пятницы Дейвин решил поделиться с Полиной своими наблюдениями относительно Алисы. Описав поведение девушки со всеми подробностями, он задал озадачивающий его вопрос:
   - И Полина, я ее не понимаю. Она одновременно не хочет и хочет внимания князя. Может быть, ты знаешь, что это с ней происходит и почему?
   Первые три фразы, просившиеся на язык, Полина проглотила. В них были и зависимое поведение, и нарциссическая позиция, и истерические проявления, и еще ряд не менее грустных для Алисы определений. Но граф хотел понятной ему конкретики, так что для профессиональной ругани было не время и не место.
   - Дейвин, это всего лишь ревность. Алиса считает, что недостаточно хороша для того, чтобы ей уделяли внимание. У нее одновременно две беды: она слишком хочет внимания и поддержки и слишком мало верит в то, что может их получить, что имеет право на то и на другое.
   - Но Полина, это же бессмысленно! Во-первых, у нее это и так есть, во-вторых, можно же просто попросить. И тогда все будет ясно - да или нет. И можно не мучиться.
   - Ей это не поможет, Дейвин. Она заранее знает, что нет, даже если да.
   - Но ей же самой это не нужно! Она же все еще замужем, и неважно, что он... гм...
   - Я поняла, - кивнула Полина. - Так вот, одно другому совершенно не мешает. Любить и ревновать - разные вещи.
   - Какие вы все-таки сложные, - вздохнул Дейвин.
   - Ну все-таки не все настолько сложные. Вот, например, та журналистка, про которую вы все тут старательно молчите, а местные втихую обсуждают - это большая удача князя. Как, кстати, и его дружба с Эльвирой Клюевой. С ними ведь таких сложностей нет, правда?
   - Ну... - Дейвин предпочел замять тему про сложности Димитри с его женщинами. - Полина, прости, я не понимаю, в чем же тут везение? Вторая вообще не в границах края и вернется нескоро, а первая предпочитает настолько странный формат общения, что князь иногда даже рискует своими планами на день.
   - Ты пока не видишь, - еле заметно улыбнулась она. - Но увидишь. Еще до весны.
   Дейвин был озадачен. Полина была едва не единственным человеком в крае, видевшим эту очень личную ситуацию наместника настолько оптимистично. Для всех остальных роман князя заслуживал самого пристального внимания хотя бы местных безопасников. И молчали они только потому, что их мнения никто не спрашивал, а после инцидента со следователями из Фрунзенского РУВД не считали безопасным давать советы и рекомендации. Хотя при каждом упоминании очередной неформальной прогулки князя по городу они кривились и нечленораздельно шипели что-то неодобрительное.
   Не больше радости проявляли и доверенные лица наместника из саалан. Мало того что Димитри был согласен оставаться со своей дамой на ночь в общежитии университета и терпеть ее неудобную кровать. Мало того что старательно держал при себе все намерения ее переодеть, подарить ей драгоценный камень размером с солонку или вывезти в Большой Саалан если не погреться, то хотя бы угоститься экзотическими фруктами и рыбой, но он же принимал ее странные подарки. Он гулял с ней по всем доступным крышам и проходным дворам, ходил на экскурсии с живогородцами и узнавал город с лучшей непарадной стороны, а потом, шокируя городских баронов, указывал им на недочеты во вверенных им районах города. И это было не все. Димитри уже успел спросить у Полины после одной из таких прогулок, где почитать про местных старых богов и почему их именами называют некоторые светила. Кроме Айдиша, об этом никто не знал, и одно это, пожалуй, могло бы встревожить досточтимых не меньше, чем все остальное беспокоило местных коллег Дейвина. Сам граф был настроен философски и не видел в происходящем ничего опасного или тревожного, кроме дезорганизующих моментов, связанных с Ингой. А в остальном девушка, как и Эльвира Клюева, предыдущая милая подруга князя, была человеком дела, хотела быть на хорошем счету у своих учителей и успешно завершить обучение и не пыталась использовать дружбу с князем ради каких-то сомнительных выгод. Дейвин уже знал от самого Димитри, что Инга осведомлена о вероятном течении процесса и о том, что князь может не вернуться в край. Знал он и ее ответ ему. Она сказала, что ближайшие два года телефонный номер менять не собирается, так что все в его руках. С точки зрения графа, это уже выходило за грань приличий: такое провоцирующее поведение с любовником если и было допустимо, то совершенно точно не в первый год связи. Полина выслушала это его замечание с интересом, после чего разговор перешел к обсуждению этикета неформальных, личных и интимных отношений в культуре саалан. Граф отвечал с удовольствием, хотя и был немного удивлен неожиданным поворотом темы. Вечер у обоих, в кои-то веки, прошел за милой болтовней на приятные темы за чашкой чая.
  
   А суббота у Полины началась с мелкого, но очень досадного события. Айдиш ее не пустил лепить с малышами снежную бабу, остановив уже на крыльце. Вместо нее пошла досточтимая Кайдена, которой никто не запрещал трогать руками холодный мокрый снег и стоять в нем ногами, пусть даже и в обуви. Полина пожала плечами и пошла обратно в здание вслед за директором, помахав напоследок малышам с крыльца.
   Подходя к кабинету, она поморщилась, недовольная собой. Дверь осталась незапертой, более того, она была приоткрыта, что по сааланским правилам вежливости означало приглашение войти и дождаться хозяина помещения. Наверняка кто-то уже пришел и ждал ее. Возможность пообедать до конца дня превращалась в лотерею. Полина, вздохнув, открыла дверь. Ну так и есть - на месте для посетителя кто-то сидит, и, судя по ширине спины, это не школьник.
   - Здравствуйте, - сказала она, входя. - Что вас привело ко мне?
   Посетитель обернулся, и Полина, к своему изумлению, узнала маркиза Унриаля да Шайни.
   - Мистрис, скажите, почему я жив? - спросил он. - Ведь это снадобье, которое я принимал, убивает и за меньшие сроки, как сказали мне ваши врачи.
   Полина прошла на свое место, села на стул, положила на стол руки, сцепила пальцы.
   - Маркиз, тому, что вы выжили, есть три причины: интеллект выше среднего, волевые качества сильнее нормальных и резкий взрывной характер.
   - Откуда вы знаете? - он то ли удивился, то ли был не согласен. - Я пролежал бревном девять лет, а до этого не проявлял никакой самостоятельности.
   - Ну, допустим, какую-то проявляли, - возразила она, - но дело не в этом. Я знаю это потому, что ни одно такое снадобье не убивает всех употреблявших. Кто-то да выживает. И все выжившие чем-то похожи друг на друга, причем для каждого снадобья характеры будут разными. Если вы выжили, то вы похожи на всех, кто принимал это и выжил. У остальных все перечисленное было.
   - Это ошибка, или вы мне льстите, - несколько сухо сказал он.
   - Вещества не умеют ошибаться, - ровно произнесла Полина. - Их свойства заданы, действие тоже. А льстить вам у меня интереса нет.
   - Вы человек князя Димитри? - вдруг спросил маркиз.
   - У меня контракт со школой, мой непосредственный начальник досточтимый директор Айдиш, а досточтимой Хайшен я просто помогаю.
   - Вы из Приозерска?
   - Нет, из Петербурга, - ответила она.
   - Спасибо за ответы, - маркиз как-то рассеянно кивнул. - Думаю, мы еще встретимся?
   - Да, разумеется, я буду присутствовать во время всех визитов досточтимой Хайшен к вам, пока вы не поправитесь полностью.
   Маркиз кивнул еще раз, поднялся и сделал шаг к выходу. Он же устал за эти семь минут, как савраска, вдруг поняла Полина, наблюдая, как Унриаль да Шайни выходит из ее кабинета. Эту походку она знала. Маркиз шел с абсолютно прямой спиной, слегка скользящим шагом, совсем немного медленнее, чем было бы естественно. И только выпрямленная спина позволяла ему не осесть на пол прямо в коридоре. Чертыхнувшись про себя, она вышла, заперла кабинет и легко догнала его в коридоре.
   - Что-то случилось? - Унриаль да Шайни еле повернул к ней голову, задавая вопрос.
   - Нет, - пожала она плечами. - Я иду встречать детей с прогулки и отправлять их обедать.
   Она дошла до холла, чуть опережая его, но так, чтобы успеть позвать на помощь, если будет нужно, а в холле незаметно мигнула Кайдене, и та передала ей детей, а сама отправилась провожать маркиза в его покои.
  
   Хайшен была печальна. Димитри увидел это сразу, едва она вошла.
   - Что ты принесла мне, досточтимая? - спросил он участливо.
   - Мне больно и грустно говорить это, пресветлый князь, но снятие памяти Полины Бауэр оказалось необходимым для следствия. Мне нужна полная картина дня ее ареста и всех допросов.
   Димитри поморщился, вздохнул и ничего не сказал: он сам это начал, и выбора у него не было. Он еще немного надеялся на то, что у Полины хватит здравого смысла отказаться от своей затеи, но только немного: ее ответ в своей лаборатории он еще не забыл.
   - Иджен, попроси Айриля передать Полине Юрьевне, что я ее жду.
   Хайшен, одним взглядом спросив разрешения, устроилась в кресле у камина, направила взгляд на огонь и погрузилась в размышления. Молчал и князь. Наконец, тихонько булькнул его комм, и Айриль сказал: "Мастер, мистрис Полина идет к тебе, будет через два промежутка".
   Разумеется, она была не против, и больше того, ее лицо осветилось интересом, а после болезни это было большой редкостью. Хайшен спросила, хочет ли она, чтобы присутствовал князь.
   - Зачем? - удивилась Полина. - Пресветлый князь, у тебя без этой рутины мало дел?
   - Гм, - ответствовал пресветлый князь.
   - Ну серьезно, - продолжила она, - тут целый отряд дознавателей, часть из них точно свободна, зачем тебе тратить свое время? Если кто-то из моих кураторов должен присутствовать, то досточтимого Айдиша вполне довольно, мне кажется.
   - Ну хорошо, - вздохнул Димитри. - Надеюсь, ты не против присутствия графа Дейвина?
   - Ну если ему это зачем-то нужно... - Полина недоуменно пожала плечами, потом спохватилась. - Ой, да. Ему же еще с полицией потом объясняться. Да, конечно, я не против. Когда вы хотите?
   - Через час? - улыбнулась Хайшен.
   - Да, отлично. Куда подойти? - быстро спросила Полина.
   - В лабораторию в цокольном этаже. За тобой придут, чтобы проводить, - ответила досточтимая. Ее забавлял энтузиазм, с которым Полина относилась к предстоящему исследованию.
   Через час Полина снова шла в крыло аристократов, на этот раз в сопровождении какого-то юноши в серой тунике. Они миновали холл, спустились по лестнице вниз, но повернули в другую сторону, не в ту, куда Полина шла обычно, чтобы присутствовать при беседе Хайшен с маркизом да Шайни. В лаборатории, большой комнате без окон, стоял стол, несколько стульев и кресло, похожее на стоматологическое, с опускающимся подголовьем и поднимающимся изножьем. Войдя, Полина улыбнулась Хайшен, поздоровалась с Дейвином, который не выглядел особенно довольным, и пожелала доброго вечера всем присутствующим. Их было двое. Тот, который привел ее, тоже остался. Он представился Кулейном, следователем, и представил еще двоих, Мэнлига и Таллена. Мэнлиг был менталист, а Таллен - аналитик.
   Полина выслушала его и кивнула на кресло:
   - Мне сесть сюда?
   - Нет, зачем, - ответил Кулейн. - Оставайтесь с нами за столом, вы же не собираетесь вредить нам.
   Некоторое время они потратили на разговоры про вкус чая, цвет стен и прочие детали и подробности, в которых Полина предположила попытку саалан сориентироваться в ее восприятии. Потом она заметила, что шутки и веселье, царящие за столом, как-то не похожи на рабочую атмосферу.
   - Подождите, - сказала она. - Как это все относится к вашему рабочему процессу?
   - Я просто хотел сделать тебе удобнее, - сказал Мэнлиг, рыжеватый блондин с веснушками на носу и на руках. - Тебе предстоит припомнить день твоего ареста очень подробно.
   - Мне кажется, что так это будет довольно долго, - сказала Полина. - Позвольте, я сама сделаю себе удобно.
   Кулейн насторожился после этих слов и приготовился к сюрпризам, посмотрев на вдруг подобравшуюся, как перед прыжком, Хайшен. Вновь сосредоточившись на сознании допрашиваемой, он отметил, что она подняла голову и смотрит в потолок, дыша слегка замедленно, и полностью открыта, до самого дна души, как будто находится вообще одна в этой комнате и погружена в свои мысли. А перед ее глазами утренний тускловатый серый свет какого-то дня, давно прошедшего для нее, и в этом свете незамысловатым узором плетется песенка с очень простыми словами. "Не сойдутся никогда зимы долгие и лета, у них разные привычки и совсем несхожий вид, не случайны на земле две дороги, та и эта..." Затем Кулейн вдруг увидел, - как нечто, происходящее с ним и прямо теперь, - пол, вымощенный белесовато-розовой плиткой, падающий на него коммуникатор, у которого отлетает крышка и выпадает какая-то часть конструкции, и раскрытую женскую ладонь перед своими глазами. Он вздрогнул, увидев эту же ладонь, держащуюся за край стола напротив.
   - Простите, мистрис, я не успел за вами. Давайте вернемся на несколько минут назад.
   Она кивнула, не глядя на него. Кулейн тихо сказал аналитику Таллену:
   - Начинай.
   - Мистрис, какой день ты сейчас вспоминаешь? - послушно включился Таллен.
   - Тот, о котором вы спрашивали, - сказала Полина, глядя в потолок.
   Мэнлиг написал на доске то, что она подумала, но не сказала.
   День моего ареста. День, когда меня пришли забрать, чтобы убить.
   Помолчав, она назвала дату:
   - Второе апреля этого года.
   Таллен заносил записи с доски в журнал вместе с ответами Полины.
   - Чего ты так боялась в это утро? - спросил Таллен.
   - Того, что и случилось, - ответила Полина.
   Предать друзей. Не выдержать давления. Потерять контроль, - записал Мэнлиг.
   - Обыска и допроса, - договорила она.
   - Ты понимаешь, что мы слышим все, что ты не произносишь? - уточнил Кулейн.
   Надеюсь, что слышите, а не додумываете, - Мэнлиг скрипел мелком по доске.
   - Я предполагаю, что это возможно, да, - согласилась Полина, косясь на доску, где были записаны все слова, которые она не произнесла.
   - Почему ты думала, что тебя убьют? - продолжил Таллен.
   Других вариантов для политических противников не бывает. Особенно если есть интерес к их имуществу, - записал менталист.
   - Потому что по нашим законам политическое сопротивление власти подавляется именно так, - ответила она.
   - Почему не иначе? - спросил Кулейн.
   Репрессии красного террора, без которого не выжила бы страна. Репрессии двадцатых годов, без которых не было возможности налаживать производство. Репрессии и партийные чистки тридцатых. СМЕРШ. Игры разведок пятидесятых годов. Игры разведок времен холодной войны, - записывая, Мэнлиг поморщился: ему было многовато информации и мало места на доске.
   Дейвин взял карандаши и начал чертить схему.
   - Потому что политический противник с деньгами или материальным благами в руках опаснее противника с оружием, - сказала Полина. - Исполнительной власти нельзя было оставить меня в живых. Наш рынок нужен был бюджету края.
   - Ты считала законным все, что с тобой происходило? - уточнил Кулейн.
   Десять часов допроса подряд с отказом в доступе к воде? Конечно, нет. Особенно на третий день и дальше, - написал Мэнлиг.
   Дейвин скрипнул зубами, надеясь, что не слишком мешает отряду работать. Хайшен неодобрительно покосилась на него.
   - Это не было законно, - произнесла Полина. - Это было ожидаемо.
   - Почему ты согласилась с этим? - спросил Таллен, макая перо в чернила.
   Германия тридцатых, Италия и Испания... Япония времен Второй мировой... Греко-турецкий конфликт на Кипре... Боснийская и Косовская войны, - написал менталист.
   - Это... - сказала Полина вслух и задумалась.
   Мэнлиг снова принялся строчить на доске: Французские макизары Второй мировой, коммунистическое движение Испании, варшавское гетто, русская алия семидесятых, украденные дети Аргентины, чилийские армейские репрессии семидесятых, сироты Дюплесси... - менталист громко сглотнул и взялся за висок свободной рукой.
   - Это такой формат несогласия, - наконец ответила Полина. - Другой не был бы действенным.
   - Ты боялась, - уверенно сказал Кулейн. - Зачем ты лгала, что тебе не страшно?
   - Я не считаю это ложью, - возразила она. - Я не сказала потому, что меня не спросили.
   - Ты солгала действием и знала, что лжешь, - настаивал Кулейн. - Зачем ты скрыла правду?
   Чтобы дорисовать понятную кошку к имеющемуся хвосту. Чтобы спрятать мертвый лист, мы посадим мертвый лес. Потому что достоверность лучше истины. Стоп... он спросил "зачем", а не "почему". - Менталист удивленно посмотрел на Полину, записав эту фразу за ней.
   - Я защищалась, - наконец сказала она.
   - Ты предполагала, что показав страх, ухудшишь свое положение? - спросил Таллен.
   Не предполагала, а знала. И ты знаешь, что я была права, - вывел Мэнлиг на доске, удивленно косясь на Полину и останавливаясь чуть не после каждой буквы.
   - Да, я предполагала это, - ответила она вслух.
   Меньше чем через час Мэнлиг скис и попросил замену для себя. Его сменил Юнта, за Юнтой, не выдержавшим и получаса, пришла Белген, ее минут через сорок сменила Ийс. Лайсе на всякий случай сидела рядом и была готова принять участие. Таллен тоже не досидел до конца, сдался в середине второго часа, и его заменила Эйфана, уступившая через час свое место Гоивелу. Ответы Полины были краткими и сухими, но то, что за ней записывали на доске менталисты, она вертела в сознании так шустро, как будто листала знакомый справочник с цветными иллюстрациями. Этот существующий только в ее сознании справочник содержал историю событий Нового мира за последнюю сотню лет, слишком подробно изложенную, на вкус сааланских следователей. От дат и названий событий и стран, инцидентов и эксцессов голова шла кругом даже у тех, кто считал себя прочными. Дейвин молча сидел напротив Полины все это время и рисовал все ту же схему цветными карандашами.
   Из пятнадцати человек отряда Хайшен в тот вечер в дознании поучаствовали десять. Наконец, собрав схему дня ареста полностью и уточнив все, что их интересовало о двух неделях допросов, офицеры Святой стражи покинули лабораторию, и с Полиной остались только Хайшен, Кулейн и Дейвин да Айгит. Кулейн задал последние уточняющие вопросы по поведению досточтимых во время допросов, получил ответы и записал их.
   - Все, мистрис. Ты свободна, - сказал он. - Хотя нет, подожди. Если это не личная тайна - почему такая приятная музыка была с тобой во все те дни? Такое тяжелое время, и вдруг...
   - Никакой тайны, - Полина качнула головой. - Я знала, чем и как это все должно закончиться, и очень не хотела остаться в этом всем, подойдя к финалу. Музыка была, как тебе объяснить... Маяком, наверное. Да, маяком. Видишь ли, когда идешь на свет, не так важно, что под ногами.
   Кулейн понимал. Он хорошо помнил сентябрьскую ночь, полную видимой и незримой крови и гнева безликих призраков, забравших жизни и силы его собратьев.
   - Благодарю, - он коротко кивнул. - Теперь совсем все. Доброй ночи тебе.
   - И тебе, - Полина церемонно наклонила голову. - Мне приятно, что ты оценил мою любимую музыку. - Она повернулась к настоятельнице, сидевшей за столом. - Хайшен, это было... интересно. Правда, я опять ничего не поняла.
   - Я объясню тебе все, что ты захочешь, и отвечу на любые твои вопросы, - сказал Дейвин, вставая. - Но не сейчас. Сейчас я провожу тебя до твоей комнаты, и на сегодня мы закончим. До полуночи осталось меньше часа. Завтра воскресенье, у тебя свободный день.
   Вернувшись в лабораторию, граф застал молодого следователя сидящим на полу рядом с настоятельницей Хайшен. Кулейн плакал от стыда за собратьев по обетам так горько, что не мог встать с пола. Наконец, утешив его и отправив спать, оба они, и Дейвин и Хайшен, присели к столу и еще раз взглянули на схему, нарисованную Дейвином.
   - Как ты думаешь, граф, - спросила дознаватель, - если местные офицеры из охраны порядка допрашивают обвиняемого о магических практиках, не применив шар правды, мы же вправе провести их через нашу процедуру, если они все равно уже у нас?
   Дейвин почувствовал горечь в немедленно пересохшем рту и какую-то саднящую жалость к задержанным следователям.
   - Думаю, да, Хайшен. Мы вправе. Это же, с их точки зрения, просто разговор. Он не влечет никаких последствий, по местным законам их действия неподсудны. И мы неправы уже в том, что продолжаем удерживать их здесь. По их закону мы не имеем на это права. Мне уже сетовали на это мои коллеги из местных.
   - Ничего, - улыбнулась Хайшен. - Оформишь им это присутствие как деловую поездку и уладишь дело. Завтра тогда закончим с ними. Письменные объяснения уже получены, осталось только сделать слепки их сознания. За завтрашний день мы должны успеть.
   - Но их же пятеро, Хайшен! - ужаснулся граф.
   - Займем вторую лабораторию и к вечеру закончим, людей у меня достаточно, только нужен будет второй медиум, я возьму Майал.
   - Она в городе с отрядом, досточтимая.
   - Тогда твою новую практикантку, Уинен.
   - У нее еще нет кольца.
   - Неважно, граф. Я возьму ее на завтрашний день.
   Дейвин постучался в дверь малого кабинета князя за час до полуночи. Димитри, не поднимаясь из кресла, вопросительно взглянул на него, опустив книгу на колени.
   - Посмотри, пресветлый князь. - Граф подал сюзерену схему, которую он рисовал, пока отряд Хайшен допрашивал Полину. - Это сегодняшнее, с дознания. Досточтимые ничего не могли с ней сделать весной, потому что она не приняла их мнение о себе, понимаешь?
   - Ну да, Дейвин, она же сама сказала, убить ее можно, а принудить к чему-то - нет. Мы это уже видели одну луну назад. Но погоди, как, ты говоришь, она это сделала?
   - Посмотри, мой князь, она берет ритмический рисунок и как бы танцует, проходя ситуацию, как маг проходит по нити. Только вместо нити она использует ритм.
   - И при этом говорит, что никогда не колдовала... Интересно.
   - Контакта с Потоком у нее точно не было, Хайшен проверила дополнительно.
   - А если обстоятельства меняются?
   - Она меняет ритм и продолжает движение.
   - Но что она сохраняет, Дейвин? Что у тебя здесь?
   - Не знаю, мой князь. Не могу понять. У меня нет для этого слов. Хотя... Неужели она сама создает образ себя и потом придерживается именно его?
  
   Воскресенье Полина провела со школьными досточтимыми. Постигая премудрости большой ролевой игры и слушая рассказ о детском коллективе, монахи и монахини страдали, пытаясь вместить в голову эти новшества и доводя Полину до отчаяния своим непониманием, пока не появился Айдиш и всех не спас.
   - Досточтимые собратья, - сказал он, - вспомните определение этой деятельности. "Детская игра - это способ научения быть и действовать в ситуациях, составляющих взрослую жизнь равноправного члена общества", - процитировал он и добавил. - Я же давал вам всем читать этот учебник. Это просто способ создать отдельные навыки, которые потом объединяются в деятельность взрослого. А большая ролевая игра, про которую мистрис Полина вам рассказывает, это промежуточный этап между игрой по правилам и деятельностью взрослого. Вы создаете условную, учебную ситуацию и даете отработать поведение для начала в ней, чтобы ваши воспитанники не впадали в оторопь при виде новых обстоятельств. Вы делаете обстоятельства как бы полузнакомыми для них и тем самым побуждаете их осваивать дальше, раздвигая границы познанного.
   - Полузнакомые обстоятельства, - протянул один из воспитателей. - Да, так гораздо понятнее. Благодарю тебя, досточтимый собрат. Мы продумаем это вместе.
   - Ну слава богу, - сказала Полина. - Мы закончили?
   - Я бы на вашем месте, Полина Юрьевна, так не радовался, - заметил директор и, вздохнув, добавил. - На своем, впрочем, тоже. Но да, на сегодня закончили.
  
   Утром понедельника полицейских, забранных в Приозерск из Фрунзенского РУВД, взяли в работу мальчики и девочки Хайшен, заняв для этого не только две общие лаборатории, но и личную лабораторию князя. Свое помещение Дейвин не отдал, объяснив, что ловушка для фавнов тоже нужна срочно, и очень старательно не думая о том, что настоящей причиной было нежелание прикладывать руку к неприятностям для людей, с которыми он проработал вместе много времени даже по счету империи. Впрочем, полицейским это мало помогло. Бригада из менталиста, аналитика и следователя, выполняя приказ дознавателя, работала с каждым быстро и надежно, не очень заботясь о гуманизме, особенно по местным меркам. Кулейн, начав опрос первого из них, уже через полчаса поморщился и прокомментировал Ийс и писавшему в журнал Гоивелу: "Да, это нам не позавчера..." Гоивел кивнул, не отрываясь от текста: "Позавчера было гораздо интереснее и, знаешь, сильно проще". Ийс лишь вздохнула.
   Офицер полиции после каждого вопроса сааланского следователя ежился, морщился, тер затылок и макушку, пугался, видя записи менталиста на доске, изводил менталиста и следователя эмоциональным шумом и бесил аналитика несвязностью и бестолковостью вранья, пока Ийс не сказала: "Мальчики, время уходит, нет смысла перемешивать эту воду дальше, зовите медиума", - и не взялась за камни. Через сорок минут закончив допрос, она сказала: "Ну нет, забыть это я тебе не дам", - и проделала кое-что, по меркам Нового мира, в общем-то, незаконное, но не считающееся существующим, так что претензий к империи по этому случаю быть не могло. Да и допросом эта встреча не была, а под согласием дать объяснения все эти люди подписались еще в Адмиралтействе месяц назад, так что вопрос о законности оказывался праздным. После возвращения в город этот полицейский в течение трех дней был сперва отправлен на лечение в неврологическое отделение стационара, а затем уволен по состоянию здоровья. Остальные четверо до конца своих рабочих дней были предельно вежливы и тактичны с любым бомжом. Впрочем, командировочные за весь месяц, проведенный в резиденции, им были выплачены честно, Димитри включил в сумму даже повышенную оплату за выходные.
   Подписывая чеки, князь задумчиво сказал Иджену: "Теперь я знаю, что такое тридцать сребреников". Иджен вежливо кивнул, качнув рубиновыми серьгами, принял подписанные чеки и унес. Он не знал, что такое тридцать сребреников, и не собирался знать впредь. Его больше волновало, где размещать семью да Юн, которая прибудет в полном составе уже следующим утром.
  
   Приемная наместника сразу после завтрака оказалась заполнена сааланцами так плотно, что стюард, пришедший менять баллон в кулере, сказал Иджену: "Я потом зайду, позвоните, как освободитесь". Маркиза да Юн, ее оба мужа, вторая жена одного из ее мужей и второй отец Айриля заняли приемную, смеясь и переговариваясь. Сам Айриль, уже не первый день щеголявший в своих цветах, пришел из школьного крыла через пять минут после звонка Иджена. Некоторое время семья весело пила чай и обсуждала предмет сделки, заключать которую они приехали. Сделок на самом деле было две: Айриль принимал торговый дом своей наследодательницы, а семья да Юн признавала усыновление Полиной Бауэр своего чада с непростой судьбой и включала новую родственницу в сложную систему сааланских семейных экономических связей. Дожидаясь Полину из школьного крыла, Айриль очередной раз объяснял одному из отчимов формат, суть и предмет сделки, держа нетбук на здоровом правом колене.
   - Ребенок, ты получил целый город! - вник в суть сааланец.
   - Или город получил меня... - улыбнулся младший маркиз да Юн.
   Через невыносимо долгие полчаса у Полины кончилось занятие с детьми, и она пришла в приемную наместника.
   Сааланцы внимательно осмотрели ее и из-за разницы в росте решили воздержаться от традиционных объятий с новой родственницей, чтобы не быть бестактными. Айриль шепотом подсказал отцу идею рукопожатия, и неловкость рассеялась. Димитри вышел в приемную, закончив дела, поставил свои подписи во всех нужных бумагах, еще раз задал Полине вопрос о добровольности передачи Айрилю права собственности на торговое дело, получил положительный ответ, указал ей, где поставить свою подпись, и наконец взял у Иджена и передал ей документ о том, что Айриль теперь ее сын. После этого он обратился к Онтре:
   - Сестренка, я вам всем желаю удачи с новой родственницей... и поздравляю с приобретением, конечно.
   Онтра недоуменно посмотрела на него:
   - Дью, как бы там ни было, мы все ей обязаны уже тем, что Айриль может снова появляться в столице, не опасаясь сплетен.
   - О да, - добродушно усмехнулся князь, - теперь и в столице, и в южных городах звезда да Юн взойдет снова и засияет полным светом. Но Онтра, разница между нами и людьми Нового мира довольно велика...
   - Если она приняла Айриля без имени, то и мы ее примем, какой бы она ни была, - заявила маркиза, глядя на Полину.
   - Даже если меня утопят за колдовство? - спросила Полина.
   - И даже если так, - заверил Полину один из мужей маркизы. - Но хотел бы я посмотреть на то, как император теперь это позволит магистру Академии.
   - Посмотрим, - вздохнул князь, - еще до нашей Длинной ночи...
   - Мастер, если я пока не нужен, то я пойду? - спросил Айриль. - Я как раз сейчас передаю Айне школьные дела, и...
   - Иди, конечно, - князь махнул рукой, - с остальным мы сами разберемся.
   Маркиза вместе со всем кланом послушно поднялись и из приемной перешли в малый кабинет князя, где еще часа два обсуждали контракты, поставки и перевозки. К концу разговора Димитри наконец-то видел четкую перспективу постепенного восполнения всех затрат из его личного кошелька в бюджет края. Да Юн на этом приобретении выигрывали очень приличные деньги. Примерно столько же, сколько потеряла марка да Шайни на выплатах жертвам работорговли, даже если не рассматривать перспективы развития торговли, а они были. Большой Саалан готов был предложить краю готовые ткани для швейных производств, сырье для ткацких фабрик, вино, кондитерское сырье, ювелирные камни и металлы, но главным было не предложение, а спрос на то, что производил край. Димитри знал, что Айриль подготовил еще один сюрприз, и не просто одобрял его, а был заинтересован участвовать и войти в долю. Айриль планировал продавать в Большом Саалан часть мастер-классов с "Ключика", и Димитри был намерен предоставить ему и место, и другие возможности для этого - сперва на Кэл-Алар, затем на Ддайг, оттягивая тем самым внимание самой перспективной молодежи от проектов Академии. Но ставить Онтру в известность еще и об этом Димитри не стал. Семейные отношения предполагали, что первым это узнает отец и воспитатель Айриля, он расскажет это все мужу маркизы, и она все узнает от него, когда спросит об этом.
  
   Айриль торопился вернуться на рабочее место не просто так. Первой задачей Айны, практикантки Дейвина, которой он передавал дела, было вручить приглашения на Длинную ночь, серебряные и стальные круглые марки, на которых в зависимости от места проведения и хозяина праздника были восьмилучевая звезда Аль Ас Саалан, дракон герба да Гридах, звездочка в тройном круге - герб Академии - и сосновая ветка, над которой светилась та же звездочка, герб приозерского интерната.
   Вернувшись в свой кабинет, Полина получила синий бархатный кошелек с двумя серебряными марками. Одна, со звездой, была приглашением в Адмиралтейство, вторая, с драконом, означала приглашение на праздник князя в резиденции. До первого праздника оставалось два дня, второй был назначен на следующий день после первого. Она вздохнула. Два праздника подряд, каждый из которых, вообще-то, тяжелая работа по заявлению своей политической позиции, причем без слов вообще. Ну или с минимумом слов. Из выразительных инструментов доступны поведение и внешний вид. Да, юбка и свитер не подойдут, как ни вертись. Значит, нужно в город. Если зимние платья уцелели, а их и было-то всего два, то вопрос можно считать решенным. Если нет, может получиться неловко, впрочем, это будет уже не ее вопрос. Решив, что проверить это она все-таки должна, Полина нашла Айриля и с ним вместе отправилась в квартиру на Димитрова, которую уже окончательно перестала считать своей. Когда юноша вышел из портала, он поежился:
   - Что здесь было, матушка?
   - Обыск, солнце мое, - привычно ответила Полина, даже не обратив внимания на "матушку". - Иди вперед по коридору до конца, потом сверни направо, за углом будет кухня, а в ней кресло. Подожди меня там, я быстро.
   Зайдя в комнату, бывшую еще весной ее спальней, она открыла шкаф и чертыхнулась. Марина попыталась навести порядок, как смогла, но вышло только хуже. Тщательно перелистав все плечики несколько раз, Полина нашла зимнее "театральное" платье, висевшее без дела с семнадцатого года, осмотрела его, пожала плечами и примерила. Было слегка свободновато, но в общем ничего, приемлемо. После некоторых размышлений, она вытащила из шкафа очень странный костюм - юбку и жилет из толстой пальтовой шерсти на подкладке. И добавила к кучке, сложенной на постель, уцелевшее после обыска шелковое платье, в котором она в мае удрала на милонгу и, вернувшись, нашла в своей квартире наместника. Свернув всю одежду в компактный тючок, она достала с полки какой-то шарф и перевязала сложенные тряпки для надежности. С этой поклажей в руках она и вышла на кухню.
   - Айриль, я готова, можем возвращаться.
   - Да, матушка, - рассеянно ответил юноша, осуждающе оглядывая коридор.
   Выяснять, что он там видит, на чистом-то полу, Полина не стала. Вернувшись в Приозерский замок, она отдала все принесенное в чистку стюардам, некоторое время покопалась в шкатулке, привезенной Алисой еще в апреле, и вернулась к обычным делам. Сделать больше она не могла даже если бы захотела, а значит, и беспокоиться было не о чем.
  
   Серебряные марки с восьмилучевой звездой в тот день получили все ключевые лица "жареных" тем последнего года в СМИ. Сами издания получили пресс-релизы в несколько избыточно декоративном оформлении, и их количество намекало на то, что администрация хочет, чтобы прием был освещен в прессе со всех возможных сторон, а значит, наместник приготовил какие-то сюрпризы. Сюрпризов у князя действительно было два вьюка и полмешка. В том числе он планировал присутствие прессы двадцать четвертого декабря в резиденции и даже был готов ради этого пожертвовать классическим сааланским форматом праздника, с длинными столами, с рассадкой гостей согласно их достоинству и с громогласным хвастовством успехами года, с наградами из рук князя и с общей шумной и веселой беседой за общими столами. Его пресс-служба и служба протокола сбились с ног, планируя новый формат праздника, предполагавший почти точную копию афтепати после приема в Адмиралтействе, но адаптированную для помещения Приозерской резиденции.
   Обо всем этом Полина догадалась по звонку на комм главы пресс-службы администрации, строго сообщившим ей, что она "должна прибыть", "предупреждена о дресс-коде" и что он "по-человечески" очень просит ее "воздержаться от политических демонстраций". Заодно этот прекрасный сударь уведомил ее, что она оба вечера будет спутницей графа да Айгита, и порекомендовал сделать выводы о темах беседы и поведении в целом. Подтвердив, что все поняла и услышала, Полина нажала отбой и вздохнула про себя: "Да, звезда моя, попали мы по полной. Твоей мордой еще и торгуют в розницу. Что же, моя хорошая, давай сделаем из этого хотя бы годный цирк".
   Димитри был в день перед праздником занят своими частными делами. Приглашение Инге Сааринен он принес сам. Больше часа потратив на уговоры, он наконец вручил ей коробку с бирюзовым шелковым платьем и кольцо с аквамарином, внутри которого был инклюз, сапфировый дракон с герба князя - постоянный пропуск в резиденцию. Взяв у своей дамы обещание прибыть на его праздник именно в этом наряде, князь в подарок за сговорчивость вручил ей пресс-релиз для посещения приема в Адмиралтействе и сказал, что вот на это мероприятие у нее дресс-код совершенно свободный. На том они и расстались.
   Марина Лейшина и лидеры боевого крыла Сопротивления получили серебряные марки от графа да Айгита после окончания очередной зачистки. Церемония вручения проходила в гостиной Лейшиной. На вопрос о дресс-коде Дейвин не без иронии ответил, что вымыть лицо и руки будет достаточно, но если хочется проявить уважение в полной мере, то можно взять самое новое и чистое из имеющегося, лишь бы оно не было белого цвета. Черный не слишком желателен, но вполне простителен.
   Охотникам марки вручала виконтесса да Сиалан. На прием в Адмиралтействе были приглашены все бойцы отряда с лучшими показателями сезона, подразделение Сержанта как предотвратившее опасную ситуацию рядом с сосновоборским куполом и три командира подразделений, не потерявших за сезон ни одного человека. Малость обалдевшим от такого сюрприза бойцам она пообещала не бросать их и быть с ними весь праздник, от чего сааланцы растерялись еще больше, ведь для них это значило, что она в ущерб своему достоинству сядет с ними "ниже соли".
  
   Утром двадцать третьего досточтимые и учителя собрали воспитанников и начали утренник, а Полина вернулась в спальный блок и стала собираться. Потратив добрых полтора часа на женские хитрости, обеспечивающие презентабельность доступными средствами, она посмотрела на часы и начала одеваться. Тонкие шерстяные колготки бежевого цвета у нее были заначены с какого-то еще осеннего визита Марины, бывшей по случаю в Хельсинки и позаботившейся о подруге. "Театрально-музейное" платье Полины для приема было, пожалуй, скучным: цвета небеленой шерсти, с глухим воротом, длиной до середины голени, строгого силуэта, с прямой юбкой без всяких разрезов, только со складкой сзади. Относительно праздничным его делали только расширенные и укороченные рукава, позволяющие показать браслеты, если хозяйка решит ими воспользоваться. К нему она надела маленькие серьги с дымчатым хрусталем и тонкое колье из прозрачных андалузитов сложного коричневого цвета, становившихся под разным освещением красноватыми или зеленоватыми. Осмотрев себя в зеркале и поправив укладку при помощи воды и расчески, она пожала плечами и собралась было выходить, когда зазвонил комм. Взяв его со стола, она вздрогнула, увидев у двери знакомый молочно-белый овал с радужным краем. Звонил Дейвин.
   - Полина, я жду тебя у себя, мой портал ты уже видишь.
   "Очень мило", - подумала она, сделала шаг к овальной радужной рамке с клубящимся внутри туманом, спохватилась, бросила комм на кровать и шагнула в этот туман. Закончив шаг в малом кабинете графа, она осмотрелась, увидела хозяина, стоящего у стеклянного камина и сказала:
   - Здравствуй. Я думала, мы встретимся уже на месте.
   - Я знаю, что ты так думала, - Дейвин наклонил голову. - Но хотел проверить, как ты собралась. Двойной дресс-код, вообще-то, задача не из простых. Повернись, пожалуйста. На мой вкус, ниже шеи все безупречно, хотя и с большой долей иронии, волосы тоже, но вот лицо...
   - А что лицо? - удивилась она.
   - Там будут люди с видеокамерами, Полина. Ты не можешь так появиться перед ними. Это будет плохо не только для князя и меня, но и для тебя самой. Надо сделать мейк.
   Она прикрыла глаза и медленно выдохнула.
   - Во-первых, все мои средства для этого остались в городе.
   - Достаточно объяснений, - граф подал ей руку. - Если ты не возражаешь, мы воспользуемся моими средствами.
   - Не слишком... интимный момент? - спросила она без особой надежды.
   - Нет, - ответил он. - У меня есть новые кисти.
   - Ты уверен, что твоя гамма мне подойдет?
   - Смотри. - Дейвин поднес руку женщины к свету на своей ладони, а потом накрыл ее пальцы второй рукой. Оттенок кожи у них действительно был если не одинаковый, то очень похож.
   - Хорошо, - вздохнула она.
   - Это не будет долго, - обнадежил он.
   Гардеробная и спальня графа были совмещены. На кровати, застеленной покрывалом с птицами и астрами, лежала какая-то книга. Полина присмотрелась. Веблен, "Теория праздного класса", заложенная блокнотом. Дейвин указал ей на табурет около зеркала и включил яркий светильник, закрепленный на противоположной стене.
   - Теперь закрой глаза и постарайся не заснуть, - с улыбкой в голосе сказал он.
   Полина послушно закрыла глаза. Чувствуя, как кисточка ходит по лицу от носа к скулам и от подбородка к уху, она даже не пыталась представить себе, что именно он планирует нарисовать на ее лице. В любом случае протокол будет соблюден, решила она, ведь граф хорошо знает этикетные тонкости. Пока она искала в себе смирение с произошедшим, кисточка сменилась, и уже другая заходила под глазами, затем по верхней губе, прошлась по спинке носа и над бровями и затанцевала по лицу, видимо, ровняя тон. Затем ощущения сменились еще раз, и Полина уловила движения толстой кисти от носа к щеке и от середины лба к волосам. Она сидела, почти не шевелясь, с закрытыми глазами, и пыталась представить себе, как это она, с классическим мейком, изображающим сияние благополучия, сейчас появится на публике, как будет выглядеть в репортажах и каким тоном комментатор скажет обрыдшее с весны "узница совести" после того, как ее покажут в этом виде. Очередная кисточка танцевала по векам, щекочась и вызывая перед закрытыми глазами забавные световые эффекты.
   - Открой глаза и посмотри на потолок, - сказал Дейвин.
   Полина подчинилась. Что-то мелькало перед глазами, щекоча ресницы.
   "Интересно, звезда моя, что ты увидишь в зеркале? Сытую тварь или кинодиву?"
   - Опять закрой глаза. Чуть наклони голову, вот так.
   Кисточка ходила по бровям.
   "Что бы там ни было, моя хорошая, вряд ли это будешь ты. Ничего, два часа позора мы как-нибудь переживем, а дальше видно будет".
   - Приподними подбородок.
   Мягкими взмахами, похожими на прикосновения кошачьего хвоста, очень большая кисточка, целая кисть, прикасалась к ее шее. Потом это ощущение закончилось.
   - Приоткрой рот.
   "Что это, неужели карандаш? Ну да, точно, ощущения знакомые. Карандаш для губ, сейчас будет помада... подожди, какая может быть помада, звезда моя, ты когда-нибудь видела его с помадой на губах? О. Блеск. Хотя нет, не блеск, вообще какое-то масло".
   - Можешь закрыть.
   Большая кисть мягко прикоснулась к щекам, шее, носу и лбу. Ну понятно, пудра. Финальный штрих. Полина почувствовала, как табурет вместе с ней разворачивается, и озадачилась - вроде бы он не был вращающимся. "Впрочем, какая разница, - подумала она, - если я в комнате мага. Спасибо, что под потолком не летаю".
   - Можешь посмотреть.
   Она послушно открыла глаза. В зеркале была она, Полина. Светящаяся неярким устойчивым внутренним светом, с внимательным до озноба взглядом зеленых глаз, немного тонким волевым ртом и упрямым подбородком. Весь ее характер был нарисован на лице предельно понятно. Дейвин снял полотенце, которым прикрыл ей платье от пудры, и положил левую руку на ее плечо. В луче света в темно-зеленом камне его перстня мелькнул огненный хиастолитовый мотылек, и ему ответили золотистыми бликами камни колье Полины.
   - Хорошая получилась шутка, - сказал он легко. - Наши оценят. Сплетен, конечно, не миновать, но... - он улыбнулся и пожал плечами. - Пожалуй, мы готовы. Пойдем?
   - Ты уже знаешь, что это один минерал? - удивилась Полина, вставая.
   - А что, это можно не заметить? - он приподнял брови.
   - А, ну да, - ответила она. - Ты, конечно, не мог не заметить.
   - Наши увидят все, - обнадежил ее Дейвин. - Пойдем, уже совсем пора.
  
   Алиса, как и все Охотники, на приеме была в парадной форме, вычищенной и отутюженной до скрипа. И вела себя почти натурально. Димитри заметил, что девушка была скованна и грустна, хотя хорошо держалась, но ему было не до этих деталей, прием проходил очень живо. Князь только заметил себе потом спросить Дейвина о возможных причинах, раз уж он взялся ее опекать, и снова сосредоточился на прессе и гостях. Задать вопрос во время приема значило оставить Полину без защиты, хотя бы и на несколько минут, или привлечь к ней ненужное внимание, которого, пожалуй, и так было слишком много, как ни старалась Марина Лейшина перехватить людей с микрофонами и видеокамерами. Так что Дейвин с его невозмутимым лицом и умением оказаться между Полиной и очередным человеком, прыгнувшим к ней с дурацким вопросом наперевес, был нужен именно рядом с ней.
   Граф, конечно, понимал, что для прессы и не слишком посвященных гостей он выглядит как некий недобрый страж, но эту роль он себе и задумал на этот непростой вечер. И гости из местных увидели именно то, что он им показал. Для своих граф тоже приберег отличную шутку в своем стиле, поднявшую князю настроение на весь вечер. Эти двое, Дейвин и Полина, надели одинаковые камни. В Саалан так делали или недавние любовники, или двое, желающие постоянной и тесной духовной связи. С учетом репутации Дейвина, нелюдимого сухаря, и славы Полины, которую с легкой руки князя половина магов, живших в резиденции наместника, звала за глаза скультой, проще всего было решить, что или у этих двоих связь, или Полина дала согласие на жесткий контроль, но Дейвин почему-то не стал ставить ей метку и так похвастался перед всеми своим превосходством в Искусстве. Князь удивился и даже был озадачен, но увидев Асану, отвлекся на нее. Она была, пожалуй, весьма впечатляюще одета. Заметив, что Димитри смотрит на нее, Асана ласково и вопросительно улыбнулась ему издали - и пошла к Охотникам.
  
   На этот чертов праздник в Адмиралтействе нас привели показывать, как достижение пресветлого князя. Видимо, предполагалось, что мы будем мило общаться с местной прессой в свободном формате, а они потом наделают выводов. Вышло все не так. Мы сбились в кучку и вежливо улыбались всем штатским, не отходя друг от друга. Я видела довольного смеющегося князя, гостей из местных и заезжих, подходящих к нему с вопросами и отходящих с круглыми глазами. Потом заметила прозрачную от усталости и, кажется, очень злую Полину, которой, похоже, кто-то все-таки одолжил пудру и тушь, а рядом с ней Дейвина. Друг с другом они были прохладно-вежливы, но сааланцы, глядя на них, едва не спотыкались, а граф да Онгай поставил бокал мимо стола и поймал его только магией. Я время от времени пыталась понять, что с ними не так, но все время отвлекалась то на наших, то на соседей, то на гвоздь программы - молодое пополнение из Большого Саалан. Эти парни, в прошлом гладиаторы, принужденные участвовать в подпольных боях без правил и найденные Святой стражей, закончили обучение в воинских школах столичных баронов на год раньше, чем ждал князь. И конечно, их сразу вернули домой, в край, где постоянно не хватало людей. И вот, сразу после экзамена попав на праздник князя, они озирались по сторонам и привыкали к родной речи. Их-то и отдали на растерзание прессе, вместе с их милым акцентом и странными речевыми оборотами. Я следила за ними и поэтому не очень скучала, а вот нашим ребятам было не по себе, и они явно тяготились присутствием среди такого количества высоких господ. Мы уже решили было пойти поискать, где тут дают что-то покрепче сухого белого, но тут к нам подошла Асана в парадном форменном комплекте Охотников с юбкой по колено, формально уставной, но такой провокационной, что Симай поперхнулся, а Дорэй моргнул и отвел глаза.
   - Привет! - весело сказала она. - Я вас с октября не видела. Как ваши дела?
   И у нас начался праздник. Сопротивление тоже подтянулось к нам, то ли на хихи-хаха из нашего угла, то ли учуяв коньяк, и минут через десять мы уже обсуждали детали последних зачисток, а Асана внимательно слушала и хвалила обе стороны, иногда предлагая какие-то новые варианты решения боевых задач и не забывая дергать к нам стюардов, разносящих выпивку. Долго это счастье, конечно, не продлилось, князь лично подошел и разогнал наш междусобойчик, со смешком заметив, что совещание назначено на восьмое января. На наше счастье, это случилось, когда пресса и любопытные из приглашенных уже оставили в покое пополнение из Большого Саалан и трепали Марину Лейшину. Она отбивалась, судя по обстановке, вполне успешно. Да и прием подходил к концу. В кадр мы все попали уже не по разу, все, что князь хотел показать, он показал, пища для сплетен и обсуждений была дана очень обильная, можно было топать домой, готовиться ко второй серии, назначенной на завтра.
  
   До конца приема, изредка обмениваясь с Дейвином какими-то пустыми репликами, Полина получала искреннее удовольствие, глядя, как Димитри пытается одним глазом уследить за рыжей эффектной девушкой, успевшей, кажется, подойти ко всем, кроме Дейвина и ее самой. Вторым глазом князь так же неотрывно следил за виконтессой да Сиалан, и было очень заметно, что он пытается выдать за формальную вежливость совершенно личный мужской интерес. Полина наслаждалась зрелищем, пока не поймала на себе взгляд виконтессы. Асана смотрела на нее, и на лице ее было написано "ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь". Полина вежливо улыбнулась, приподняв брови, и вернулась к беседе с Дейвином.
   Перед объявлением окончания приема граф сказал ей:
   - Завтра будет легче, но не сильно, так что жду тебя у себя завтра в три часа, будем обедать и собираться спокойно, не как сегодня.
   Представив еще полтора часа на табурете у зеркала в его личной комнате, Полина почувствовала очень сильную неловкость, но только улыбнулась, соглашаясь.
   Вечером, вывесив платье в общую гардеробную для чистки, она поразилась разнообразию цветов и узоров, царившему там. Земляне не хотели отставать от сааланцев, и даже в полумраке гардеробная выглядела весело и пестро. Умываясь, Полина усмехнулась про себя: "Звезда моя, мы видим интеграцию, пора признать это. И эта интеграция ненасильственная, просто в силу взаимопроникновения культур".
  
   Следующий день тоже был богатым на сюрпризы, подготовленные князем. Сааланцы, увидев вместо привычных длинных столов изящные легкие круглые столики на четверых с импровизированной эстрадой на обычном месте для стола хозяина праздника, едва не поперхнулись. Даже Дейвин, вводя Полину в зал, слегка задержал шаг. Для самой Полины первым сюрпризом стало то, что второй парой за их столом оказались досточтимая Хайшен и маркиз да Шайни. Унриаль как раз ничуть не был удивлен тем, что ему отвели место рядом с доверенным вассалом князя и женщиной, опекавшей его во время допросов. За это решение он был очень признателен Димитри. Полина пережила неожиданность быстро и довольно легко. Гораздо более серьезным потрясением для нее стал безалкогольный напиток с одной из витрин "Ключика" на столе, белый глинтвейн. Он продавался в литровых бутылях, запечатанных сургучом, с логотипом производителя на этикетке и печати. Сейчас глинтвейн подали в кувшине для горячего, но запах перепутать было невозможно. Кроме того, Полина узнала среди поданных закусок сыры, копченую рыбу и маринованные грибы, явно взятые в Новгородской области из известных ей хозяйств, а значит - приобретенные через портал. А заметив холодные рулеты из дичи с ягодами и лесными травами, она окончательно убедилась, что Айриль времени даром не тратил и успел не меньше, чем могла успеть за десять дней она сама, и его деловая логика совпадает с ее мыслями достаточно сильно. Сам маркиз сидел через столик от них в компании Марины Лейшиной, текущего владельца Фонтанки.Ру и проректора Университета по учебной работе. С другой стороны Асана да Сиалан развлекала болтовней главу МВД края, периодически бросавшего на Дейвина укоризненные взгляды, которые граф старательно игнорировал. С ними была директор Института гриппа и кто-то с первого канала, который до четырнадцатого года был пятым, а теперь остался единственным. За столиками во втором ряду Охотники весело общались с лидерами гражданской самообороны, Макс Асани вполне успешно прятался среди досточтимых, кавалеры с Литейного пытались ухаживать за дамами из Университета, но не особенно успешно, Ранда Атил и досточтимый Лийн развлекались, меняя цвет пламени свечи на столе, - в общем, гости мило праздновали, а хозяин праздника получал удовольствие.
   Дейвин, в некоторой задумчивости от полученного утром подарка Полины, никак не мог нащупать тему беседы, поэтому цеплялся за каждую фразу Хайшен, пытавшуюся поддерживать разговор. На эстраде, не мешая публике общаться и угощаться, чирикал какой-то диксиленд, вполне занятый собой, и Полина сосредоточилась на рассматривании зала, совершенно не замечая того, что стала объектом пристального внимания довольно многих. Когда она, решив, что Дейвина пора спасать, перевела разговор на методологию исследования, маркиз да Шайни округлил глаза, но Полина обнадежила его, что речей о науке ни в коем случае не будет, разве что о научных курьезах. Но не прошло и пяти минут, как она уже объясняла Дейвину совершенно честный метод фальсификации выборки путем замены коэффициента Стьюдента на коэффициент Пирсона при определении корреляции. Хайшен, слушая, отложила столовые приборы, а Унриаль смотрел на нее, как на вдруг заговорившую кошку. Так что Димитри окликнул их дважды, прежде чем был услышан.
   - Опять математика? - засмеялся он. - Вы оба неисправимы! Полина, я хотел публично поблагодарить тебя и твой торговый дом за дары этой земли, которые мы видим сегодня на наших столах.
   Унриаль да Шайни отставил бокал и еще раз очень внимательно посмотрел на спутницу Дейвина. Та не заметила этого, поскольку отвечала князю.
   - Пресветлый князь, я в равной с тобой мере благодарна тому, кто о нас позаботился, и это Айриль да Юн, владеющий теперь торговым домом, который ты назвал моим.
   - Наш праздник начинается завтра в городе, сразу на восьми площадках, - весело сказал Айриль. - Приглашаю всех!
   Спутница князя, рыжая журналистка Инга, похоже, даже не задумалась, сколько стоит врученное ей платье. Она крайне внимательно слушала разговоры и смотрела на гостей князя. И ее можно было понять: все живые легенды Сопротивления были в этом зале, и судя по их лицам, они пришли по доброй воле, и все вполне благополучны. Все неуловимые лидеры групп, ради единственного фото каждого из которых надо было неделями перерывать сеть, находились здесь и охотно поворачивались к фотокамерам. Присутствовали и Марина Лейшина, легенда Сопротивления, и Алиса Медуница, автор Манифеста, в форме Охотников и со всем подразделением, и даже Полина Юрьевна Бауэр была тут, пусть и слишком строго одетая для праздника, и не очень веселая. И князь сумел организовать формат так, что они естественно и выглядели, и вели себя, находясь в одном зале с главами служб безопасности, охраны порядка, МЧС и официальной прессы.
  
   Только двадцать пятого числа Димитри наконец смог собрать ближний круг на праздник без посторонних. Праздник получился тихим, не очень длинным, но очень радостным.
   - Мы с вами сделали все, что следовало сделать для края, - сказал князь, поднимая первый тост. - В следующем году нам нужно будет сделать что-то для империи, и я даже знаю как. И конечно, не забыть себя самих. Отдыхайте, дорогие мои. В этот раз я не могу дать вам много времени, восьмого числа мы начнем работать снова. Я знаю, что это на целый семерик раньше, чем обычно, но так уж сложилось, простите меня. Отдохните хорошо. Если все сложится, я верну вам этот семерик в Короткую ночь.
  
   У досточтимого Мэнлига, офицера Святой стражи, менталиста, двадцать шестого декабря был выходной, и он пошел смотреть столицу края. Разумеется, перед тем как отправиться, ему пришлось выслушать все предупреждения старших оруженосцев гвардии, предстоятеля края досточтимого Лийна, обоих заместителей наместника императора и всех, кто счел нужным его предупредить о том, что ходить в одиночку по улицам в сером фаллине и сером плаще поверх него - затея довольно рискованная. Но он вышел из Адмиралтейства в полдень и направился пешком через зимний парк по узким улочкам. Он шел через мост с красными перилами, потом через мост со смешными каменными башенками, украшенными фигурками очень странных зверей, вдоль реки, потом по широкому проспекту. Увидев около большого каменного крытого рынка небольшое скопление людей, решил подойти. В центре круга зрителей играл музыкант, что в зимний полдень было уже довольно странно, но еще более странным был небольшой рукописный плакат, стоявший у его ног. "Продолжи за мной мелодию и выиграй билет в кино на фильм-сказку! (Можно просто за деньги, спроси меня как)". Мэнлиг услышал первые несколько нот и обрадовался. Мелодия была знакома ему. Совсем недавно, седмицу или десяток дней, он немного путался в датах. Та первая женщина, тяжелые и страшные воспоминания которой сопровождала эта музыка, была очень дружелюбной, хотя работать с ней было непросто. И Мэнлиг запомнил мелодии, с которыми она его невольно познакомила. Музыкант удивленно и настороженно смотрел на улыбающегося сааланца, и Мэнлиг догадывался почему, но не тревожился, поскольку знал, что с этим делать.
   - Начни снова, - попросил он. - Я не успел продолжить.
   Музыкант взял в руки молоточки и отстучал ими на своих металлических пластинах те же несколько нот. Мэнлиг невежливо сложил руки над животом, встал столбиком, вытянулся, поднял лицо чуть вверх и засвистел, как сайни, совсем не думая о приличиях. Музыкант кивнул и продолжил мелодию вместе с ним. Они пробыли в этой музыке вместе все те немногие минуты, которые она прожила, а потом собравшиеся люди начали хлопать в ладони. Музыкант достал небольшую картонку с адресом и подал Мэнлигу.
   - Тебе туда. Фильм начнется через полчаса. Попроси себе масала чай... свистун. А то на улице минус десять, завтра рот потрескается, говорить не сможешь.
   Очень не ранним вечером, на вид больше похожим на глубокую ночь, менталист вернулся в Адмиралтейство со счастливой улыбкой на лице. Хайшен, увидев его, подняла брови:
   - Мэнлиг, ты странно выглядишь. Ты уверен, что хорошо провел день?
   - О да, досточтимая! - ответил офицер. - Я посмотрел сегодня три фильма с живыми актерами, не рисунками, и в них нашел ту самую музыку, что была в сознании женщины, которую мы допрашивали первой, помнишь? И все фильмы оказались, как это ни странно, притчами о Пути. А еще я теперь знаю, что здесь поклонялись смертельному поветрию в облике женщины, а у одного из местных старых богов были ноги с копытами. Я очень доволен!
   Хайшен молчала целых пять ударов сердца, затем тихо сказала:
   - Немедленно в госпиталь, офицер. И спать всю ночь и весь завтрашний день. Ты переутомлен и простужен.
   В госпитале досточтимый оказался не единственным дорвавшимся до местных развлечений, еды и подвижных игр на вольном воздухе. В госпитале уже были маги с обморожениями после прогулок по зимнему городу, гвардейцы с разбитыми на горках коленями и локтями, младший оруженосец имперского легиона с несварением после порции гусятины в каком-то городском ресторане, где он играл в карты или в кости, и даже двое с тяжелым похмельем после попойки с местными. К счастью, мест в больничных покоях пока хватало.
   Местные нервно посмеивались, встречаясь на открытых площадках с сааланцами, пришедшими как зрители, но не возражали, тем более что любопытных гостей было немного. Все понимали, что на масленичной ярмарке их будет больше, но старались об этом пока не думать. По крайней мере, до выяснения позиции тех, кого по привычке еще называли Сопротивлением, несмотря на мягкое, но очень ощутимое давление администрации наместника, подчеркивающей в каждом пресс-релизе новые названия: "Силы самообороны края" и, для мирной оппозиции, "Союз свободных предпринимателей края".
  
   05.01.2028, Анна Локтева, для "Невской газеты"
   О Полине Бауэр
   Родилась 19 октября 1978 года в Ленинграде. Училась в школе 356, занималась ушу в секции на проспекте Славы.
   После выпуска училась в Педагогическом университете Санкт-Петербурга, на факультете психологии, и одновременно в Институте психологии и социальной работы, по образовательному маршруту "социально-проектная деятельность и социальное предпринимательство". Кандидат в мастера спорта по боевому ушу.
   В 2001 году вышла замуж, в 2002 развелась, иных браков не было, детей нет.
   Работала с 2005 года в психологической службе МЧС.
   В 2018 году предложила друзьям и единомышленникам идею портала "Ключик от кладовой" и участвовала в его создании, предложив как первую площадку свой сайт-магазин с принадлежностями для рукоделия. В это время продолжала работать в психологической службе при МЧС. В 2023 году уволилась и официально приняла руководство порталом, как единственная живая из всех соучредителей, начавших дело. В апреле этого года была арестована и приговорена наместником к высшей мере наказания за ненадлежащие практики, исполнение приговора отсрочено на 70 лет. В июне этого года Полина Бауэр переведена под надзор, живет и работает с мая 2027 года в Приозерской резиденции наместника, в приюте для детей, оставшихся без родителей и потерявших дом. В этом декабре Полина Бауэр объявила имя своего официального наследника, им стал сааланский аристократ Айриль да Юн, и передала бизнес ему. Семья да Юн, по сведениям из частных источников, находится в родстве или близких отношениях с наместником края, князем Димитри да Гридахом.
   - Как вам нравится Приозерск?
   - Почти не видела его. Я постоянно нахожусь в резиденции наместника, она под Приозерском, а не в самом городе, и не выхожу за периметр без сопровождения. Если выхожу, то обычно не в Приозерск. Но тот единственный раз, когда я там была, оставил скорее хорошее впечатление.
   - Чем заполнен ваш обычный день?
   - Это стандартный день работника детского учреждения: уроки, внеурочные занятия с детьми, педагогические совещания и работа с документами.
   - Вы часто общаетесь с наместником лично?
   - Он указан в надзорном определении одним из лиц, осуществляющих надзор. Беседы проводятся раз или два в месяц.
   - Полина Юрьевна, и все-таки - чем объясняется ваш странный выбор нового владельца "Ключика"? Почему не соотечественник, не человек, известный вам с юности? Ведь таких вокруг портала все еще достаточно.
   - Их достаточно и вокруг портала, и на самом портале, но те, кто действительно мог вести это предприятие, уже начали его в восемнадцатом году. Их, к сожалению, уже нет в живых, в противном случае я просто передала бы долю другому соучредителю и вышла из дела.
   - То есть среди выживших годных нет? Ну, не считая вас?
   - Ну почему же нет, вот одного я нашла прямо в приемной директора школы, думаю, на весь Северо-Запад их больше одного. Но мне нужен был один, и я его уже нашла.
   - Можно было, например, объявить конкурс...
   - Находясь под надзором? Как вы это себе представляете?
   - Полина Юрьевна, но это усыновление взрослого юноши из чужого народа, из семьи, тесно связанной с наместником какими-то неформальными связями выглядит странно, вы сами это понимаете, вероятно.
   - Про их родственные связи я только что узнала от вас. Юношу я знаю как очень хорошего делопроизводителя, который быстро и точно работает с документацией и делает минимальное количество ошибок. Для портала это лучшее решение.
   - Включая вашу репутацию среди соотечественников?
   - Анна, моя репутация среди соотечественников окончательно перестала меня волновать в тот день, когда я написала заявление об уходе из психологической службы МЧС. Это связано с эпизодом в Корытовском лагере, он и был причиной моего увольнения.
   - И сейчас, вот буквально недели назад, вы расстались с идеалами, ради которых рискнули и репутацией, и жизнью... почему?
   - Вот только давайте не будем смешивать в одну кучу идеалы и бизнес. Портал был начат как социальный проект, замещающий разрушенную инфраструктуру. Тогда, решая сиюминутные задачи обеспечения города необходимым, мы думали, что когда-нибудь и кем-нибудь инфраструктура будет восстановлена. Оказалось, что "кто-нибудь" - это как раз и есть "Ключик от кладовой". Аптеки - это "Ключик", продовольственные ярмарки - это "Ключик", мыло, зубная паста, гигиенические товары, белье, тетради и учебники - это "Ключик", научно-популярные лекции по истории и культуре, которые так не любят досточтимые - это "Ключик", кино и театр в его существующем виде - тоже "Ключик", и это далеко не все. Мне, честно говоря, очень жаль мой маленький сайт с журналами по вязанию, нитками и спицами, похороненный под этим всем разнообразием, но он стал вкладом в этот проект. Так что это, пожалуй, единственное, что связывает мои идеалы и уже не мой бизнес. Бизнес был создан затем, чтобы сохранить людям хотя бы часть минимально необходимого качества жизни, а идеалы под ситуацию не создают. С ними живут и проводят их в жизнь.
   - И что же вы теперь намерены проводить в жизнь ради ваших идеалов? Кстати, каковы они?
   - Знаете, довольно незатейливы. Я считаю, что никто не может указывать человеку, во что ему верить, что ему танцевать и петь, как ему поддерживать связи с семьей и память об ушедших поколениях и как оставлять о себе память для потомков и будущих поколений. Отказ соблюдать эти права людей называется геноцидом, даже если за следование культурным традициям не убивают.
   - Как вы думаете, какова будет реакция наместника на этот ваш тезис?
   - Опубликуете - узнаем.
   - И последний вопрос, Полина Юрьевна. Чем вы теперь планируете заниматься?
   - Спросите меня об этом весной, если не забудете и у вас не найдется к этому времени более интересных тем.
  
   Уже шестого числа, просматривая новостную ленту, Дейвин морщился и от риторики, и от содержания статей. От названий ему хотелось плеваться. Он пил крепкий кофе, вздыхал, стучал пальцами по столу и не знал, что сказать. Этим интервью Полина благополучно настроила против себя всю московскую демократическую общественность и половину европейской. В довершение всего ему позвонил Иван Кимович и предупредил, чтобы берегли Айриля, потому что Полину-то будут просто мазать грязью, а вот ее наследник действительно в опасности, особенно если он уже принял дело и все печати у него. Дейвин прошипел ругательство на сааланике и начал набирать письмо Лейшиной в окне браузера. Для него свободные дни закончились в день публикации интервью с Полиной.
  

Читайте продолжение по ссылке
20 Ледяной рассвет
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"