Аусиньш Эгерт : другие произведения.

13 Капли на песке

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Предыдущая глава
12 Безжалостный свет


   В пятницу у Полины вместо обеда вдруг оказалась в планах встреча с наместником. Разумеется, после подписания надзорного определения он вызвал ее на беседу. Того, что он предложит пообедать вместе, тоже следовало ждать. Она чего-то в этом роде и ждала, когда за ней пришел Иджен: время было уже обеденное, а саалан относились к приему пищи как к важному пункту распорядка дня. Так что перед выходом из кабинета она быстренько выпила из не полностью остывшего чайника два стакана теплой воды - и совершенно искренне ответила наместнику, что не голодна. Он вздохнул, наливая себе кофе:
   - Ну что же, тогда давайте займемся накопившимися вопросами.
   "А нечего устраивать мне мелкие ловушки, - ехидно подумала она. - Сиди теперь тоже без обеда, если такой хитрый". А вслух согласилась:
   - Да, конечно, как скажете.
   Он попробовал свой кофе, насыпал чуть не полчашки сахара и, размешивая, с еле заметным сарказмом сказал:
   - Про то, как вам здесь нравится, больше не спрашивать не стану. Что просьб и жалоб у вас нет, я уже запомнил.
   Полина слегка наклонила голову.
   - Давайте попробуем обсудить майский инцидент, раз так, - предложил наместник.
   - Как скажете, - повторила она, отмечая про себя, что кофе с таким количеством сахара, пожалуй, уже достоин определения "сироп", и пить это без отвращения может только очень задолбанный и голодный человек. А потом подумала, что он сам назначил ей время.
   Задолбанный и голодный наместник приступил к обсуждению.
   - Начну с того, что я не ждал таких противоречий в законодательствах, как обнаруженные в мае, и искренне предполагал, что самое позднее следующим вечером вы будете уже у себя дома.
   - Могу я спросить почему? - кажется, ей удалось удержать нейтральный тон, задавая вопрос. Да, удалось.
   Он отодвинул пустую чашку и сказал:
   - У нас нет практики наказаний лишением свободы.
   - Однако в первый же час визита по ту сторону звезд, как у вас принято определять, вы показали мне вид на остров, который сами и назвали тюрьмой. - "Не возражение, звезда моя, - сказала она себе. - Не возражение, а констатация факта. Держи себя в руках, не лезь в бутылку". И добавила. - Красивый вид, кстати. Как открытка.
   Он слегка наклонил голову:
   - Рад, что вам понравилось, но должен заметить, что наши тюрьмы - это совершенно другое дело. В них содержат людей, способных причинить вред себе или другим и не понять этого, или тех, кто может прийти в такое состояние, когда это становится возможным, если человека не ограничить.
   Полина приподняла брови.
   - Не вижу разницы с общей идеей нашего законодательства, но допустим, что это культурное.
   Наместник еле заметно вздохнул и, похоже, решил сменить тему.
   - Ну хорошо. Этот диспут мы продолжим позже, а пока давайте обсудим положение дел Алисы Медуницы. Как вы оцениваете ее состояние, вы же специалист?
   - Если говорить о ее состоянии, то уместнее всего слово "плачевно", но это я вам сказала и в мае, - ответила Полина.
   - Да, - согласился наместник, - и тогда же я ответил вам, что о химической коррекции ее состояния не может быть и речи. Что можно сделать, не применяя химию, вы уже знаете?
   - Да, знаю. И все это уже сделано.
   - Полина Юрьевна, вы серьезно? - Кажется, он был расстроен.
   - Вполне серьезно. Никаких дополнительных мер не нужно. Есть три фактора влияния, которые в сочетании вполне могут обеспечить стабилизацию... или полное обрушение.
   - Что это за факторы? - Ну да, расстроен, и заметно. Как это, черт возьми, миленько: сперва три года ломать человека через колено, а потом удивиться, что он рассыпался и никак не хочет собраться и быть паинькой. И огорчиться, узнав, что прямо завтра сделать все, как было, не выйдет.
   - Первый - ее подразделение и прежде всего командир. Он обеспечивает ей достаточно жесткие рамки и следит за тем, чтобы она не нарушала требований устава. Это очень серьезная терапевтическая помощь, как бы Алисе ни было тяжело ее принимать.
   - Так, - наместник слегка оживился и в его глазах появился интерес. - Продолжайте, пожалуйста.
   - Второй фактор - это та досточтимая, которая ее согласилась наставлять вместо святого отца, опекающего их подразделение.
   - Вот как? - он был откровенно заинтригован и всем видом демонстрировал интерес к подробностям.
   - Да, так. Насколько я поняла ваши практики, они основываются на идее понимания человеком своих чувств и побуждений. У Алисы с этим большие трудности, и помощь грамотного и сильного специалиста из ваших ей необходима. Особенно хорошо то, что сочетание первого фактора и некоторых культурных особенностей саалан обеспечивает условия, в которых Алиса рано или поздно придет к пониманию необходимости связи со своими эмоциями и намерениями. Но пока что этой связи нет.
   - Что же, хорошо. А как вы видите свою роль в этих обстоятельствах?
   "Ах же ты красавчик, - подумала Полина. - Ты же правда не видишь мою роль в этих обстоятельствах. Я тут только инструмент для решения твоих задач, тебя жареный петух клюнул, и ты спасаешь шкуру. А того, что ты за свою шкуру платишь живыми людьми, ты так и не осознал. Огрызнись я сейчас, и ты это вспомнишь. Минут на пять. Но тут же забудешь про Алису. Ну ладно, сыграем по твоим правилам. Посмотрим, насколько меня в этом режиме хватит". И начала отвечать на его вопрос.
   - Видите ли, господин наместник, та культурная разница, о которой мы только сегодня с вами вспомнили уже три раза, в русском языке имеет определенное название. В европейских, кстати, тоже. Она называется рефлексия и бывает ретроспективной и перспективной. Ретроспективная рефлексия анализирует события и действия личности, состоявшиеся и ушедшие в прошлое, их причины и следствия в настоящем. Перспективная точно так же анализирует насущные обстоятельства и их возможные перспективы в будущем. Также рефлексия может быть направлена на интересы и цели личности и анализировать их по насущности и степени принадлежности личности. И эта культурная особенность у Алисы в настоящее время не активна.
   - И вы намерены ее активировать? - уточнил наместник.
   - Да, помочь включить в поведение на постоянной основе, - кивнула Полина.
   - А вы сами постоянно используете рефлексию? - вдруг спросил он.
   - Если не сплю и нахожусь в сознании. - ответила она.
   - Вы страшная женщина... - задумчиво проговорил наместник.
   - Не очень, - спокойно ответила страшная женщина, - ваша дознаватель, с которой я беседовала, точно такая же, значит, у вас такие тоже есть. Известное обычно не пугает.
   Он вдруг слегка наклонился к ней через стол и, доверительно понизив голос - едва заметно, совсем чуть-чуть, - сказал:
   - Да ее боится вся империя.
   Ей стоило очень большого труда не засмеяться, но и это было еще не все. Он развил свою идею:
   - Поэтому, если вам нетрудно, Полина Юрьевна, я прошу - ошибайтесь в мелочах, хотя бы иногда. Не пугайте нас. Второй досточтимой Хайшен мы не выдержим, нам и так страшно.
   "Ах ты зайка", - восхитилась Полина. Глаза котика, ждущего угощения, в положении рук на столе - еле заметный намек на беззащитность... вот интересно, он все это делает нарочно или неосознанно?
   - Мелкие ошибки неизбежны, - сказала она спокойно, - я же работаю вслепую.
   - Ну и хорошо, - сказал он. - Если у вас ко мне нет вопросов, то я вас не задерживаю.
   Полина немедленно встала, попрощалась и вышла, не оглянувшись.
   - Льдышка, - сказал он в закрытую дверь и пошел наконец к тележке с обедом.
  
   В Аль Ас Саалан заканчивалась весна. Ранние цветы уже отцвели, и сейчас сыпали лепестками плодовые деревья. Но до пещер в предгорьях у моря возле столицы долетали только волны цветочного запаха. Они были как далекая музыка, которую уже нельзя расслышать, но можно угадать, что она где-то есть. Ксюша вышла наружу, осмотрела небо и потащила наружу рамки с натянутыми шкурами, чтобы продолжать работать над картиной дальше. Уже сильно кругленькая Минни возилась в пещере, приводя в порядок гнездо, в котором спали и она, и Микки, и сама Ксюша, и Элла с Джерри, выросшие дети Минни. Даже зимой такой кучей в пещере было не холодно, особенно если удавалось оставить на ночь огонь или хотя бы жаровню. Микки отлично умел воровать дрова, и Джерри тоже научил. Элла выросла не настолько храброй и предпочитала оставаться рядом с мамой и помогать ей. Вот и сейчас она собирала мусор по пещере, чтобы потом выкинуть его подальше. Сперва сложит все у двери, потом разберет на то, что горит, то, что можно положить под гнездо, и то, чем можно рисовать, а остальное утащит небольшими кучками и закопает. А Минни приберется в гнезде и будет готовить. Небо не обещало дождя, можно было спокойно раскладываться снаружи с красками и тем, что заменяло холст, - квамьей шкурой, натянутой на рамку.
   Ксюша думала, что ей повезло с ее мышами и особенно с тем, что мыши думали, что им с ней тоже повезло. Еще давно, в первый год, Минни сказала ей, что не видит смысла рожать от других, если Микки настолько удачлив, что сумел добыть для гнезда человека, способного не только зажечь огонь, но и прокормить всех. Ксюша знала, что без помощи Микки вряд ли она продала бы свои картинки: во-первых, кому они тут нужны, а во-вторых, работорговцы наверняка все еще ловили ее. А сайни, продающий картинки про жизнь сайни, всем нравился, и у него охотно покупали. Он говорил, что картинки Ксюши покупатели держали в домах на видном месте. Сама девушка ни разу не решилась проверить это: она все еще боялась второй встречи с работорговцами. Но ей и не нужно было в город. Мыши были добрыми и болтливыми, ей хватало общения, а когда у Минни рождались мышенята, становилось совсем не до прогулок. В этот раз она решила родить в начале лета. Мимо Ксюши, уже сидевшей перед картиной с кистями, пробежала дочка Минни, Элла, и возбужденно свистнула ей: "Ксюша, гостья!" Девушка привстала и пригляделась. Все было плохо: ее нашли. По тропе поднималась женщина в светло-серой тунике по колено, серых брюках-жойс и серых же сапожках. Кто-то из сановитых досточтимых. Таких же, как те, кто запихал ее, визжащую и упирающуюся, в портал почти шесть здешних лет назад. Ксюша успела протереть кисти от краски перед тем как, перевернув их щетиной к ладони, зажать между пальцами в кулаке, как учил младший брат, оставшийся вместе с мамой дома. Получилось не оружие, но средство защиты. Теперь главное - не разжимать кулак, что бы ни произошло.
   Когда священница приблизилась, Ксения показала ей руку с зажатыми в ней кистями и предупредила на сааланике:
   - Живой не дамся.
   - Я не буду тебя ловить, - сказала священница по-русски. - Пойдем домой, Ксюша. Пойдем в Санкт-Петербург.
   - Ты кто? - сама Ксюша в эту минуту сказала бы про себя "обалдела", а Хайшен определила бы "шокирована", но обеим было не до лирики.
   - Я Хайшен, - представилась священница, - настоятельница монастыря Белых Магнолий, того, что отсюда виден над дальней горой за заливом, и дознаватель Святой стражи. Я знаю, что тебя украли, а ты убежала и спряталась со своими сайни здесь. Досточтимый Кулейн мне рассказал.
   Девушка осторожно кивнула, не сводя со священницы внимательного взгляда. Кулейна ее сайни знали, он был здесь у них один раз, а после не приходил, но иногда угощал их, встречая у моря или в городе.
   - Чем ты докажешь, что приведешь меня домой, а не обратно на рынок? - спросила она.
   - Тем, что приведу тебя домой, - улыбнулась Хайшен.
   Художница покачала головой:
   - Уже поздно, наверное. Моим мышам надо, чтобы огонь был постоянно, у Минни скоро будут дети, я не могу бросить их просто так.
   - Я уйду и вернусь с человеком, который будет зажигать им огонь, - сказала Хайшен. - Они дождутся тебя здесь.
   Ксюша села обратно на камень и заплакала. Хайшен осторожно подошла и взглянула на квамью шкуру, натянутую на рамку, сделанную из остатков ящика для кувшинов с молоком. На шкуре был отлив в солнечный день, и по мокрому песку бодро бежала сайни, а за ее хвостом цепочкой, держась за хвостики друг друга, спешили шесть щенков.
   - Это Минни? - спросила Хайшен.
   - Да, прошлым летом, - кивнула Ксюша, все еще плачущая.
   - Хорошо вышло, - одобрила Хайшен.
   - Еще не закончено, - всхлипнула девушка.
   - Закончишь, - уверенно сказала досточтимая и после небольшой паузы спросила. - А где теперь те ее щенки?
   - Минни их пристроила перед зимой, - ответила Ксюша еще дрожащим голосом. - Маленьким тут холодно: пещеры сырые. А они были уже слишком взрослые, чтобы сидеть в гнезде до весны. Одного она отвела как раз в твой монастырь, неделю ее не было. Еще двух отдала в хлебную лавку, тереть муку. Один пошел в дом к молочнику, и двое живут в гостинице у порта.
   - Хорошо, - Хайшен кивнула. - А как ты хочешь назвать картину?
   - "За крилем", - уже спокойно ответила Ксюша и, увидев озадаченное лицо досточтимой, пояснила. - Те мелкие рачки, которые в отлив остаются на песке, они съедобны. У нас их ловят сеткой и едят, это их земное название. Здесь мы варили из них суп, я научила Минни. Они все ходили собирать их, кроме Микки, он был в городе.
   - О Пророк, - вздохнула Хайшен, - сколько мы еще всего не знаем... Хорошо, что ты не трогала остальные картины. Эта до завтра просохнет?
   - Думаю, да, - пожала плечами девушка, - я же только начала.
   - Тогда пусть сохнет, а ты собирайся. Твои мать и брат благополучны и будут рады тебя увидеть, - сказала досточтимая и после паузы добавила. - А твоих похитителей будут судить. И ты очень нужна на суде - там, в Санкт-Петербурге. Я вернусь за тобой завтра и приведу того, кто присмотрит за огнем для твоих сайни.
   Вернувшись в монастырь, Хайшен собрала человеку, уходящему на пещерное житье "во исполнение договора огня" большой запас провизии. И отправила его с такими словами:
   - Она научила своих сайни есть всякий мусор из моря. Я не удивлюсь, если они умеют ловить и жарить пауков для еды. Корми их как следует. И приберитесь там хорошо, если успеете, эта сайни вот-вот родит.
   С утра они вдвоем вернулись в пещеру, и монах остался, а настоятельница и художница ушли в монастырь, чтобы оттуда отправиться прямо в Озерный край, на родину девушки. С собой у Ксении были только ее картины и несколько обрезков плохого пергамента с эскизами углем. Предлагать девушке другую одежду Хайшен не стала умышленно: дознавателю нужно было, чтобы следователи Земли увидели, как она жила эти шесть лет. На Ксении была относительно чистая люйне, носившая следы многих стирок в морской воде, гэльта, зашитая в десятке мест, и грисс, который уже и зашивать смысла не было. Чулки-окрэй и броги были в таком состоянии, что Хайшен сомневалась, не выйдет ли девушка из портала босиком, но все равно решила рискнуть. С ее братом и матерью настоятельница поговорила после того, как князь рассказал ей историю знакомства со Стасом и трудового контракта с ним, так что знала достоверно, кого забирает. Скоростью своего решения она была обязана младшему товарищу по службе, достаточно упорному, чтобы шесть лет в одиночку расспрашивать девушку через ее сайни и пятерками дней ждать ответа, а дождавшись, записывать его в тетрадь. Она оценила его осторожность и взвешенность действий и, просмотрев записи, поняла, что этот следователь ей нужен в Новом мире, так что сейчас он ждал ее в замке Белых Магнолий вместе со всем отрядом, составившим три пятерки. Войдя во двор монастыря, Хайшен распорядилась: "Бросайте нить в Новый мир. Мы идем в Озерный край прямо сейчас".
  
   В самом начале первого месяца лета граф да Айгит заметил, что дворяне-мелкомаги, бывшие в резиденции на подхвате, начали сплетничать о некромантке, которую князь помиловал. Дейвин вызвал двух самых языкастых к себе и довольно сурово поговорил с ними, еще раз напомнив разницу между отсрочкой приговора и помилованием и пообещав высылку назад за злословие. А потом, для большей понятности, добавил, что до тех пор, пока нет окончательного вердикта дознавателя Святой стражи, никаких определений в адрес местных быть не должно даже в частных разговорах. После этого полунищая шушера, просившаяся в край в основном затем, чтобы поесть от пуза, притихла: перспектива опять получить в тарелку водоросли и ряску вместо овощей их совершенно не привлекала, да и рыба в Саалан доставалась не так просто, как здесь, не говоря уже о грибах, сырах, всех доступных разновидностях простокваши и прочих деликатесах.
   Сам Дейвин не видел в мистрис Бауэр некромантки. Будь она тем, что из нее попытались сделать на процессе, они бы встретились раньше, и уж он успел бы и опередить досточтимых, и договориться с ней по-доброму. Но несмотря на это, он не мог не признать, что она представляла собой источник моральной инфекции не хуже, чем Медуница. Своих гвардейских дев он уже ловил за игрой в какие-то ниточки на посту и отнял эти ниточки, не обращая внимания на лепет про некую кошачью колыбельку. Отобранную им у кого-то из студентов головоломку выпрашивали назад, потому что она принадлежит мистрис Бауэр. И графу пришлось передавать игрушку по принадлежности через секретаря школы. Заметил он и то, что после появления мистрис в резиденции ни один из гвардейцев не приходил больше в госпиталь, чтобы обработать и зашить укусы, полученные во время растаскивания детской драки. Но гвардейцы и студенты, точно так же, как и весь выводок Айдиша с этой весны, начали ходить с полными карманами всякой мелочи и взяли манеру крутить в руках всю эту чушь при каждом удобном случае. Игрушки содержали простые и красивые логические задачи, тренирующие мозг и требующие умения смотреть на вещи с непривычной стороны, - но, к сожалению, полностью отвлекали гвардейцев от несения службы, а студентов от практики. И он почти каждый день отбирал у кого-нибудь этот мусор и относил мальчику Айдиша, замечая, что и сам по дороге успел собрать из шести лодочек звезду, вставить одно кольцо в другое и оба - в третье, перекатить шарик внутри прозрачного куба с перегородками из одного угла в другой и собрать странную цепочку из четырех колец в сложный перстенек с крохотным розовым камнем. И понимал, что чем дальше, тем интереснее ему становится поговорить с мистрис. Но память о майском инциденте между ней и князем, по праву считавшимся самым обаятельным мужчиной саалан во всем крае, его останавливала. Если эта женщина за считаные минуты сумела обидеть князя до глубины души и остаться при этом правой, Дейвину без серьезной нужды не стоило и пытаться начинать разговор с ней. В конце концов, спасибо Женьке, он приобрел свои источники сведений и поводы для размышлений.
   Очередной раз граф встречался с Диной субботним ранним вечером в "придворной" кофейне саалан, еще лет пять назад переименованной из "Графских развалин" в "Имперский флаг". Местные туда почти не заходили, кроме самых своих, то есть работающих в Адмиралтействе или имеющих тесные деловые отношения с саалан. Дина, войдя, поежилась и убрала руки в карманы своей неизменной джинсовой куртки. Дейвин ждал ее за столиком, просматривая почту с комма, но почувствовал ее появление и поднял голову, когда она входила в дверь.
   - Привет, Ведьмак, - сказала она, присаживаясь.
   - Привет, привидение, - улыбнулся он.
   - Может быть, в следующий раз я тебя просто в парке подожду? - Дина несколько нервно огляделась.
   - Тебе тут не нравится? - приподнял брови Дейвин. - Ах да, понимаю. Но лучше все же не в парке. Тут были какие-то нейтральные кафе, и, в конце концов, есть почтамт, можно встретиться там и куда-нибудь уйти.
   - Хорошо. Давай разговаривать. О чем ты хотел спрашивать?
   Дейвин улыбнулся и развел руками, как бы извиняясь за банальность и неточность вопроса:
   - Санкт-Петербург и ваша вторая мировая война.
   - Для начала - Ленинград и Великая Отечественная, - Дина так произнесла эти слова, что было понятно, что они пишутся с большой буквы.
   - Вот с этого места, пожалуйста, как можно более подробно. - И граф сосредоточился. Начиналось важное.
   - Хорошо. - Дина пожала плечами, - как скажешь. Вставай, пойдем.
   - Куда? - в сумраке кафе Дейвин весело блеснул черными глазами.
   - Для начала к Эрмитажу. Нет, лучше к Смольному собору, - серьезно сказала Дина.
   - Пешком обязательно?
   - Безразлично с точки зрения скорости, но ноги уже при себе, а за машиной еще идти.
   - Можно проще, - пожал плечами маг, - один шаг - и мы на месте.
   Дина улыбнулась дрожащими губами:
   - Ты серьезно?
   - Вполне. Но если комм при тебе, то не получится. Электроника с этим не совместима.
   - Вот и хорошо, - кивнула Дина. - Пошли наконец.
   За этот день Дейвин узнал столько, что не будь он точно уверен в том, что Дина как донор ему совершенно не подходит, он решил бы, что просто снял с ее сознания нужный ему кусок. Они ходили, ходили и ходили, и каждый перекресток, на котором они оказывались, ее голосом говорил ему что-то в ответ на его вопрос. Потом она посмотрела на небо и спросила:
   - Ну что, продолжим до утра или остановимся до следующего раза? - и Дейвин обнаружил, что на часах половина второго ночи. А потом махнул рукой:
   - Давай продолжать. Надеюсь, князю я сейчас не понадоблюсь.
   И тут их нашли.
   - Динка-а-а! - закричал через улицу веселый женский голос. - Приве-е-ет!
   Дейвин повернулся на голос и увидел, что к ним с другой стороны улицы против всех правил дорожного движения бегут через Литейный проспект три женщины и двое мужчин. Дина замерла и распахнула глаза, но исчезнуть она не сумела бы при всем желании, поэтому ей пришлось встречать неизбежное. Он пришел ей на выручку:
   - Привет, - сказал он подошедшим, - я Дэн.
   - Прикольно, - сказал первый из подошедших, осмотрев его с головы до ног, - а я Паша.
   Наташа, Вера и Лера решили, что так и надо, а Виктору было неудобно отставать от компании, и напряжение не разрядилось в конфликт. Немного посовещавшись, все решили не идти пока на набережную толпиться вместе со всеми и двинуть ногами в сторону Фонтанного дома, а заодно рассказать Дэну о реалиях двадцатого века на примере одной поэтической семьи, а потом и на примерах поэтов, так или иначе связанных с этой семьей, но дальше тридцатых годов разговор не ушел, потому что Дина решила зайти в попутный двор кое-что проверить, и все потянулись за ней.
   Двор был как двор на первый взгляд, но что-то все равно смущало и настораживало Дейвина. Он огляделся внимательнее.
   - Дина? Почему здесь такой беспорядок с номерами квартир? Кстати, и с номерами подъездов тоже...
   - Дэн, ну ты глаза-то открой, - сказала Наташа.
   По ее тону было слышно, что говорить ей не очень хочется и что вежливее она не может при всем желании, но Дейвину было уже все равно. Оглядывая двор, он сделал два шага вправо, чуть не споткнулся на каком-то еле заметном возвышении под асфальтом - и встал туда. Это было очень большой ошибкой, он понял сразу, но все равно слишком поздно. Вокруг него уже была зима. Жутко холодная, холоднее всех, виденных им здесь. Он стоял на развалинах, которые только что были домом - замерзающим и темным, мрачным и полупустым, но домом. В голове у него звенело. Звук создавали падающие предметы и стоны людей. А сверху на развалины продолжал сыпаться с ясного неба тихий мелкий снег, как будто ничего не произошло. Дейвин видел вокруг сугробы, осколки камня, обломки деревянных балок, убитых и умирающих людей под завалами. Это было то самое прошлое города, о котором он спрашивал, и его было, пожалуй, чересчур много.
   Вся компания стояла и с недоумением смотрела на нового знакомца, вдруг замершего посреди двора с выражением растерянности и боли на лице. Виктор первым сообразил, что делать, подошел сзади и без затей столкнул графа с того места, где он так неудачно встал. Затем обошел его и заглянул в глаза, придерживая за плечо. Остальные молча продолжали смотреть на Дейвина, не шевелясь.
   - Живой, красава? - спросил питерец с сочувствием.
   - Холера в душу пополам старых богов мать, - сказал сааланский аристократ. Ответом на вопрос это не было, но ничего другого он не мог выговорить.
   - На, глотни, - Паша протягивал ему стеклянную фляжку с коньяком.
   Дейвин принял фляжку, послушно сделал глоток, потом еще один, и начал говорить:
   - Вот один двор, - он указал фляжкой на часть двора, - первая, вторая, третья парадные и так дальше. А вот другой - он повел фляжкой вправо. И снова первая, вторая, третья... А там, где я встал, был дом, который их разделял, и теперь его нет. Давно нет. - На последних словах его голос дрогнул, и он сделал еще глоток.
   Виктор заглянул ему в лицо снова и едва не охнул:
   - Ты что, это все глазами видел?
   - Да, - кивнул Дейвин, - видел. Только что. Страшнее только Сосновый Бор, но там-то все заблокировано. Я, кажется, их всех могу назвать по именам...
   Паша посмотрел на него с интересом:
   - Ты сегодня ел вообще?
   - Мы обедали и ужинали, - тихо сказала очень напуганная Дина.
   - Может, бился когда-нибудь головой, или другое что-нибудь с тобой было... Такое... - Паша неопределенно повел плечами.
   Дейвин коротко усмехнулся в ответ:
   - Все проще. Я маг. Вранью про технологии здесь не место. Это магия. Вы говорите "волшебство", но разницы нет.
   Он повернул голову, встретился глазами с Наташей и сказал ей:
   - Про квартиры я тоже все понял. Они спускались жить в освободившиеся нижние и прикручивали свои номера на дверь, чтобы почта их нашла. Потому что наверх им было тяжело подниматься, они были голодные и слабые, и потому что воду надо было носить из Невы. Поэтому и погибли не от взрывов, а под обвалом...
   - Ничего себе у вас профессиональные отклонения, - сказала Вера, взяла фляжку у него из рук и отпила пару глотков. По меркам саалан, это была невообразимая фамильярность, но Дейвин даже не дернулся.
   За коньяком они в ту ночь заходили трижды. Не в магазины, конечно, они давно были закрыты. Сперва домой к барону да Онгая, лично знакомому Дейвину еще по столице, потом домой к Наташке, а потом в мастерскую к Виктору, которого уже все, включая Дейвина, звали Витьком. Дальше "переговорной", как он назвал переднюю часть этого своего подвала, хозяин их не пустил, сказав, что пьяным там не место, но коньяк достал и выдал. Дейвин обещал восполнить запас в ближайшее время, и Витек кивнул - договоримся, зайдешь. Дина была пьянее всех, но все равно выглядела очень напуганной и печальной. Про город они больше не говорили той ночью. Дейвин рассказывал про землю и привычки народа ддайг, про ящеров в предгорьях, про морских и озерных чудовищ, про оружие и войны саалан, про безопасные пути, которых не бывает, про третью точку и даже про Унриаля да Шайни, каким он был до того, как отправился в Озерный край. Распрощались они вполне друзьями. А сразу после того, как компания разошлась, помахав вслед Вере, забравшей с собой Дину, уже почти не стоящую на ногах, Дейвин позвонил князю и признался, что не спал ночь, пьян в полный хлам и хочет отоспаться. Димитри заметно усмехнулся в трубку и сказал, что может выделить ему на это десять часов, но в шесть вечера желает видеть его трезвым в замке. По последним словам князя Дейвин заключил, что на часах около восьми утра.
   Когда он явился в Приозерскую резиденцию, дознаватель Хайшен вместе с отрядом следователей уже была там. И замок гудел, как улей, потому что нашлась одна из девушек, пропавших девять лет назад. Хайшен привела ее вместе со своим отрядом в таком виде, что охнули даже гвардейцы графа, видевшие Ддайг.
  
   Сестра Стаса, Ксения Кучерова, Ксюша, нашлась в столице Аль Ас Саалан. Точнее, около нее. Она сумела убежать от работорговцев и прибилась к ратушным сайни. Ратушными в городах саалан называют сайни, не живущих постоянно с одними и теми же людьми и не имеющих своей части в жизни какого-то человеческого дома. В мелких поселениях все сайни всегда жили в домах людей или при храме. А в больших городах ратушные сайни питаются с рынка и с помойки, живут где придется и перебиваются случайными подачками и благодарностями за мелкую помощь от случайных благодетелей. Все такие сайни надеются когда-нибудь найти себе дом и людей, которые станут зажигать для них огонь, но везет немногим. В тот день одному из ратушных сайни Исаниса повезло: его человек упал к нему за мусорную кучу сам. То есть сама - это была совсем юная девушка. На радостях, что у него теперь есть свой человек, который согласен зажигать для него огонь и даже дал ему имя, сайни собрал всю свою стайку, с которой промышлял на рынке и около, и показал девушке пещеры в пригородах, где селились примерно такие же стайки со своими людьми. Она согласилась с тем, что это хорошее жилье, они выбрали пустую пещеру и заняли ее. Соседей было не слишком много: сайни переборчивы, а людям без сайни в этих пещерах у моря делать нечего. Девушка Ксюша была хорошей, сразу дала всем своим сайни имена, благозвучные, хоть и немного странные, и пусть не слишком умело управлялась с кресалом, но старалась и уже к вечеру сумела добыть огонь. Все это сайни Микки рассказал досточтимому Кулейну за шесть лет общения при встречах в городе и у берега моря.
   В год, когда сайни, получившему имя Микки, так повезло, досточтимый Кулейн получил свое кольцо мага и из студента Академии стал стажером Святой стражи. Его отправили в пещеры около столицы с обходом, чтобы выяснить, нет ли там кого-то из поклонников старых богов. Но из странного нашлась только юная художница - немногословная и с необычным акцентом - и пара ее сайни со необычными именами. Он обратил на нее внимание, но доложить наставнику было нечего, поэтому Кулейн просто запомнил эту девушку и ее сайни. Ксюаша, как он записал ее имя, осталась жить в пещере. Она рисовала картинки из жизни сайни и морские пейзажи, а ее сайни Микки продавал их в городе. Картинки были милыми и необычными, их охотно брали в лавки и трактиры. Досточтимых Ксюаша дичилась, но свободный человек в свободной стране имеет право жить со своими сайни, где ему угодно, пока он не нарушает закон. Ее одиночество объяснили тем, что, вероятно, она ушла из семьи. К прискорбию досточтимых, такие ссоры случались между отцами и детьми и примирить удавалось не всех. Вероятно, кто-то из досточтимых сделал серьезную ошибку, если девушка не хотела знать никого из связанных обетами. Кулейн решил все же выяснить, откуда девушка появилась, как попала в край и кто за это отвечает, потому что гостья аристократов и магов не могла оказаться в пещерах, а девочка из простых не стала бы так нежно заботиться о своих сайни. Он общался с Ксюашей через Микки и иногда через Минни, передавал ей вопросы и получал при случае ответы. За шесть лет их накопилось порядочно и такого содержания, что отнести это своему руководству Кулейн не рискнул, опасаясь быть вмешанным в нечто, что ему не по званию и не по возрасту. Но когда в столицу после двух месяцев пребывания в Озерном крае вернулась дознаватель Хайшен, молодой следователь попросил у нее конфиденцию и принес с собой толстую тетрадь со всеми своими записками о молодой художнице из пещер. Досточтимая сестра и наставница, просмотрев его тетрадь, одарила его сияющим взглядом и сказала: "Молодец, отличная работа". И не успел он поклониться, как она добавила: "Собирайся, ты едешь со мной в Озерный край".
   У Хайшен были свои соображения для этого назначения в обход наставника Кулейна. Первым из них было то, что молодой посвященный уже очень помог следствию: по этой его тетради фигурантов по Озерному краю в столице империи можно было брать хоть завтра. Вторым - то, что оставлять его в столице было небезопасно. После такой находки рыбьи кости и несвежий творог становились очень серьезной угрозой здоровью молодого следователя, не говоря уже про случайного морского прыгуна. Их в столице не было уже лет сто, но для такого случая, как слишком дотошный следователь Святой стражи, лезущий в дела старой знати, прыгун мог и появиться. И третьим соображением Хайшен было то, что такой терпеливый и внимательный парень будет совсем не лишним в Озерном крае. Князь Димитри не заметил целую кучу грязи, вот ее-то и предстояло полностью перебрать Святой страже в поисках имени и намерений ее создателя. Кулейн был предпоследним в третьей пятерке, которую набирала дознаватель для работы в Новом мире. На следующий день после встречи с ним Хайшен увидела девушку, убедилась в ее происхождении, обеспечила защиту ее сайни и объявила на следующий полдень выход в Озерный край. День ее возвращения в край с отрядом следователей и живой потерпевшей пришелся на воскресенье, четвертое июля.
  
   Поздним воскресным утром Марина Лейшина сидела перед монитором, закинув ноги в валяных тапках на угол стола, с кружкой кофе в руке и с удовольствием смотрела фильм из безумно старой и безумно любимой категории "капустников", на этот раз "Короля-оленя". Всех этих артистов давно не было в живых, вместо декораций в кадре были сущие слезы, но как они играли, боже мой, как эти люди играли! Телефонный звонок оторвал ее от сцены объяснения Панталоне с Анджелой. Она тихонько зашипела, остановила воспроизведение видео и взяла коммуникатор:
- Алло? Ой, Полиночка, ты? Что случилось, рассказывай?
Голос Полины в трубке был озадаченным.
- Мариша, вот какое странное дело. Я, как ты в курсе, в ту пятницу подписала изменение меры наказания и вот только что влезла в файлы отчетности портала.
- Ну, влезла. Чего же тут странного? Если бы не влезла, я бы удивилась, а так...
   Полина, держа коммуникатор у уха, задумчиво глядела в монитор.
- Да не во мне дело, ты слушай. В общем, у меня в компе кто-то рылся, и черт бы с ним, что рылся, но в файлы правки внесены. Причем такими датами, которыми я даже в обмороке... Есть не тарахтеть. Хорошо, жду.
Марина нажала отбой и отправила сообщение Димитри. Наместник отозвался через полтора часа. За это время Марина успела сделать несколько мелких важных дел в сети, выкурить две сигареты и сварить себе кофе второй раз.
- Добрый вечер, извини, что оторвала, мне звонила Полина, говорит, у нее в компе кто-то нахозяйничал в отчетности по порталу. Да, это все. Еще раз извини, хорошего вечера.
Марина посмотрела еще раз в экран коммуникатора, сказала: "Бред какой-то", - и вернулась к отношениям отцов и детей в изложении восемнадцатого века, пересказанном в веке двадцатом.
  
   Прямо в храме саалан, построенном на месте бывшего Валаамского монастыря, Хайшен говорила со своим отрядом.
   - Нам предстоит, - сказала она, - пересчитать все капли на песке и понять, кто вышел из воды и куда он направился. И неважно, что он мог уйти обратно в воду и успеть утащить добычу. Следы остаются всегда, и даже высохшие капли на песке могут рассказать достаточно.
   Затем она оставила отряд в храме и пошла к князю. Те полтора часа, которые Марина дожидалась его ответа, Димитри потратил на беседу с досточтимой о том, что она обнаружила, собирая отряд для следствия в крае. Он успел позвонить секретарю Дейвина Нодде и поручить ей вызов следователя для первого опроса возвращенной девушки, вызвать ее брата из дома и приказать ему прибыть немедленно, отправить Иджена подготовить помещения для следственных действий и вкратце переговорить с дознавателем о том, как теперь выглядит ситуация, следы которой он застал, придя в край как легат императора. Разумеется, Хайшен спросила, делал ли он что-то для выяснения обстоятельств по эту сторону звезд. Он молча достал папки и кристаллы с записями и положил на стол. Дознаватель начала быстро просматривать материалы, но прервалась: приехал брат девушки. Она поговорила с ним и, отпустив его к следователю и сестре, продолжила знакомиться с бумагами. Пока она читала доклады и переписку, Иджен успел освободить нижний этаж для работы ее отряда, провел их из храма на территорию резиденции и отвел пообедать - так, на всякий случай. Наконец, Хайшен закрыла папку и обратила взгляд на наместника.
   - Князь Димитри, это настоящее змеиное гнездо, - сказала она решительно и печально.
   - Змеиное? - удивился Димитри. - Мне казалось, это не меньше чем горные ящеры, судя по размаху и аппетитам.
   - В Южном Саалан есть змеи покрупнее горных ящеров, - заметила Хайшен, - и ворошить их гнезда - довольно опасное предприятие. Но давай думать, как мы будем решать с ними. Я предлагаю делать быстро.
   - Да, быстро, - согласился князь. - И одновременно, там и здесь в один день. Но Хайшен, об этом нужно извещать императора.
   - Известишь, - дознаватель наклонила голову. - Исполнишь свой долг и известишь. Сперва доставь ему виновных. А он уже решит, как с ними быть.
   - Хорошо, - сказал князь, - пусть будет так. Здесь ты распорядишься моей гвардией, а в столице и в Хаате мне поможет морское братство.
   Ход был невероятно циничным по мерками Аль Ас Саалан: безымянное отребье, славящееся полным отсутствием уважения к закону и именам старой знати, сердцу Саалан, должно было доставлять эту самую знать к суду во имя исполнения закона. Но Хайшен ничто в этой конфигурации не смутило: лишь бы выполнено было быстро, надежно и без лишнего шума. На девятое июля назначили исполнение решения, а на пятнадцатое князь испросил аудиенции у императора, отправив ему срочное письмо.
   Закончив совещание с князем, дознаватель спросила, может ли встретиться с мистрис Бауэр, и Димитри, сказав "сейчас узнаем", позвонил в приемную Айдиша. Воскресным днем в школе было два человека: секретарь директора и мистрис Бауэр. Хайшен заметила: "Вот и замечательно", - и ушла в школьное крыло. Полина была в отведенном ей кабинете, откуда в свое время выселили кого-то из досточтимых, но не занималась документами, а показывала Майял, как вяжется какой-то узор на спицах.
   Открывая дверь, досточтимая слышала:
   - Накид, лицевая, еще накид, теперь сколько лицевых? Правильно, четыре. Но ты уже убавляешь, значит, нужно опять связать две последние петли вместе. Стой, погоди. Переверни их на спицах. Сперва сними обе на рабочую и переверни, вот так, за левую стенку... Здравствуй, Хайшен.
   Хайшен ответила на приветствие и, присев на табурет у дверей, наблюдала процесс до конца урока, пока Майял, посмотрев на полотно, не расплылась в улыбке: "Ой, листики!" Полина улыбнулась ддайг и сказала, что теперь та справится и сама. Майял поблагодарила ее и очень быстро ушла, поклонившись досточтимой на прощание.
   - Что это за узор ты ей показывала? - спросила Хайшен.
   - Да ничего особенного, он детский, для начинающих - пожала плечами Полина. - Если сейчас начнет, как раз к осени будет в новой кофточке. Возьмет вашу цветную шерсть, и получится у нее кофточка-листопад, ей такое нравится.
   "Такое" нравилось всем ддайг без исключений, но повезло только Майял. Похоже, часть удачи приемного отца перешла и на нее. Остальные будут вышивать листья и цветы на одежде к осеннему празднику нитью по ткани, если успеют.
   - Почему ты здесь сегодня? - задала Хайшен новый вопрос. - Седьмой день у вас выходной.
   - Тебе это правда интересно? - Полина посмотрела на нее с плохо скрытой иронией.
   - Я бы не спросила, будь иначе, - улыбнулась в ответ настоятельница.
   - Разбираю торговые счета, - ответила Полина. - У нас будет штраф за неуплату налога из-за моего ареста и суда, и хочется, чтобы дело ограничилось первой четвертью года, так что приходится пошевеливаться.
   Хайшен задумчиво кивнула. Потом глянула за окно, увидела солнце, клонящееся к линии лесных крон, и сказала:
   - Мне пора идти. Продолжим позже, к моему сожалению. Ближайший месяц я буду очень сильно занята, а потом мы поговорим.
   - Как скажешь, - ответила Полина. Подумала и добавила. - Хорошего вечера.
   Когда за Хайшен закрылась дверь, Полина потянула к себе вовсе не ноут, а дневники наблюдений и прочую школьную отчетность. До появления безопасников трогать файлы точно не стоило, а в спальный блок идти ей совсем не хотелось.
   Вернувшаяся в кабинет князя досточтимая пришла как раз к обеду. Димитри распорядился объединить трапезу и совещание с замами и главами пятерок отряда следователей. Еще не успев приступить к горячему блюду, все уже знали, что кроме старых проблем, которые выплыли одновременно с новыми, у новых обнаружились какие-то дополнительные краски и смыслы. Но выяснять эти мелочи пока поручили графу да Айгиту, поскольку остальные были заняты чуть больше чем по уши. Дейвин, услышав это, усмехнулся и прокомментировал:
   - То есть я здесь самый свободный?
   - Нет, граф, - ответила Хайшен, - так, конечно, никто не думает. Но твои текущие дела уже можно отложить, они все равно не уцелели. Занимайся пока этими сюрпризами, а мы сделаем остальное, а потом соберемся снова и посмотрим, как все это будет выглядеть.
   А еще через три часа Полина в своем кабинете работала с документами по порталу и думала, что саалан все же очень странные. Когда она утром позвонила Марине, она, конечно, ожидала, что придет кто-нибудь бесцветный из безопасников, будет долго допрашивать, задаст множество дурацких вопросов, а под конец заберет винчестер, если не весь системный блок, и унесет на неопределенное время.
Однако сперва пришла досточтимая Хайшен с разговором ни о чем, и только к концу разумного рабочего времени явился да Айгит собственной персоной, яркий и сияющий, как вывеска. Он был сама вежливость, с радостью принял предложенную чашку кофе и обрадовался конфетам, потом сел к монитору, пощелкал по ее папкам, посмотрел файлы, покивал, отправил нужные копии себе прямо с Полининой почты и, три раза заверив ее, что работать с порталом можно, пошел по своим делам, оставив на память личную визитку с номером коммуникатора. "Вот, - усмехнулась Полина, глядя на закрывшуюся за ним дверь, - и с еще одной знаменитостью лично познакомилась".
Безукоризненные манеры Ведьмака дали трещину только в первый момент: в кабинете Полины он столкнулся нос к носу с Алисой. Не удостоив ее даже взгляда, аристократ процедил "вон", и барышня ушла, не попрощавшись. Но в остальном да Айгит был идеально вежлив и очень мил... Полина встала, посмотрела в окно, отвернулась и сделала медленный шаг к двери. Через пять минут она уже шла по тропе за периметром к озеру, держа туфли в руке.
   - Привет, я тебя знаю, - послышалось из-за спины.
   Голос знакомым не был. Она не стала оборачиваться, просто слегка замедлила шаг. Приветливый незнакомец оказался, к счастью, местным.
   - А надоели они тебе до чертей зеленых, - усмехнулся он. - И не повернулась даже.
   Полина покосилась в его сторону. Среднего росточка, зеленоглазый, волосы зачесаны в черный кудрявый хвост, одет в видавшие виды джинсы и когда-то зеленую куртку.
   - Ты кто?
   - Киса я, - представился приветливый. - Здешний ворон, в смысле, местная музыка.
   - В гвардейском баре, что ли? - уточнила Полина.
   - Ага, - кивнул Киса. - Они нас мелко видят, мы их не замечаем... Мир, дружба, пиво.
   - А, - без энтузиазма сказала она. - Ну, будем знакомы.
   - Слышишь, ПолинЮрьна... - здешний ворон хотел общаться. - Я чего подошел-то.
   - И? - говорить ей не хотелось до предела, но слать его по адресу сил тоже не было.
   - Ты, когда тебе к горлу подопрет их дружелюбие, к нам приходи.
   Полина непроизвольно дернула бровью. Это был действительно неожиданный ход.
   - Зачем?
   - Да уж зачем-нибудь. Не спеть, так выпить. А то держишь ты их достойно, даже я вот в курсе, но так ведь и правда сорваться недолго.
   - Я запомнила. Спасибо.
   - Ага. До когда-нибудь.
   Он развернулся налево с тропы и пошел куда-то через лес. Полина подумала и повернула направо, к берегу. Настроение было ни к черту. Она зашла в воду по колено, потом, наплевав на судьбу подола, пошла дальше, нашла прибрежный камень, устроилась на нем, опустив в воду ноги, и решила, что будет славно остаться тут до утра. Но не успела она толком задремать, как ее с берега окликнула Майал. Возвращаться пришлось босиком и в мокрой юбке. Охрана и стюарды изо всех сил не видели ни ее вида, ни настроения.
   Вернувшись в блок, она вспомнила, что наместник попросил перенести урок на сегодня. Полина посмотрела на часы, вздохнула, переоделась и отправилась в корпус аристократии и гвардии, который сааланцы почему-то называли "крылом", как и школьное отдельное здание. Она успела вовремя, наместник появился только минутой позже. Урок тоже не задался. Убедившись, что ученик благополучно справляется с шагами по прямой вперед, назад и вбок, Полина предложила ему выполнить поворот - и начался сущий мрак. Разворачиваясь, Димитри ссутулился, потерял равновесие после третьего повторения, на четвертой попытке забыл присоединить свободную ногу к опорной и остановился, с задумчивым видом констатировав: "Кажется, что-то пошло не так". Полина указала ему на дефект осанки, наместник поблагодарил ее, выпрямил спину - и вообще не смог развернуться, а вместо разворота выполнил шаг вбок. Она едва верила глазам: перед ней был тот же самый человек, который после двух недель в море волчком вертелся по помосту с оружием в руках. И это именно он прирос к полу и не мог сделать элементарное движение, которое точно было ему знакомо.
   - Шаг вперед? - предложила Полина.
   - Спасибо, что-то не хочется, - сказал Димитри, продолжая тянуть спину и взирать куда-то в стену.
   Полина вздохнула:
   - Понятно. В следующий раз зайдем с другой стороны, а пока давайте поговорим об истории танца.
   Принимая это решение, она утешала себя мыслью о том, что поскольку она не преподаватель и тем более не маэстро, а просто тангера в сложной ситуации, она имеет право не настаивать на повторении учеником неудачных попыток. Тем более что и с детьми она бы тоже так не стала делать. Она положила комм на подоконник, зашла в поисковик и чертыхнулась.
   - Что такое? - немедленно отреагировал Димитри.
   - Экран маловат, - с досадой признала Полина и заметила, что он наконец отклеил ноги от паркета и стоит почти рядом с ней.
   - Ну так пойдемте ко мне, - сказал он, - у меня в кабинете большой монитор.
   Она кивнула и отсоединила комм от музыкального центра.
   Тот урок занял не час, а все четыре с половиной, и вместил в себя все, что Полина помнила об истории танго, и все, что нашлось в поисковиках посредством быстрого и довольно беспорядочного серфинга.
   Уходя в школьное крыло глубоко заполночь, Полина поняла, что следующее занятие придется посвятить повторению уже усвоенного и успешно применяемого и только потом можно будет возвращаться к сегодняшней теме. И это навело ее на непростые мысли о саалан, которыми ей не с кем было поделиться.
  
   У Дейвина рабочий воскресный день плавно перешел в трудовой вечер, а потом и в ночер. Едва проспавшись и представ перед князем и досточтимой Хайшен с ее людьми, он получил распоряжение разобраться, что там с документами по торговому дому мистрис Бауэр. Отправляясь к ней, он услышал предупреждение князя: "Будь осторожен, Дейвин, эта скульта кусается". Граф был так любезен, как только мог, несмотря на то, что в кабинете мистрис он опять встретил Медуницу. Аугментина не укусила его, а наоборот, угостила кофе и конфетами, и это было совсем не лишним после событий ночи со всем пережитым и выпитым. И изъяснялась она точно и понятно. Разумеется, он был сдержан и вежлив, с ней это оказалось несложно. И расстались они вполне друзьями. Но новый поворот в ее деле, объединившись с находками ночной прогулки в городе, устроил в его голове настоящий шторм. Так что вернувшись к себе и открыв все, что он сам переслал с ее адреса на свою почту, он грустно вздохнул, позвал Нодду, своего секретаря, и попросил принести с кухни большой кофейник с кофе. И вот, во втором часу ночи он смотрел отчеты Аугментины по порталу и сравнивал изначальные версии с последующими. Самые последние правки были внесены в файлы за три дня до оглашения приговора. Хозяйке компьютера было бы несколько затруднительно это провернуть, находясь в "Крестах". Носитель был изъят Святой стражей в день ареста, то есть не только эти, но и предыдущие изменения вносили точно чьи-то другие руки.
Посмотрев на все это, граф запросил личное дело мистрис Бауэр. Пожалуй, только скандала с имуществом стихийной некромантки, арестованной и приговоренной к смерти по приказу Святой стражи, им для полного счастья и не хватало. У него были стойкие сомнения, что кто-то из представляющих Академию решится играть в такие игры в одиночестве, без активного участия местных. А учитывая все, что он узнал к утру, и в справедливости обвинения он уверен уже не был.
  
   С утра Полина звонила подруге.
   - Мариша, привет. От наместника пришел сам Ведьмак, к моему удивлению. Но все очень легко и быстро получилось, я уже подбила апрель нормально и отправила бухгалтеру, скажи там народу, чтобы не дергались, задержка будет не больше чем на две недели.
   - Здравствуй, моя хорошая. Тебе уже разъяснили реальное положение по твоему приговору?
   - Да, вчера. Я обалдела несколько: вот так в одно движение заменить расстрел просто надзором... Они какие-то все-таки очень дикие. И беспечные. Впрочем, боюсь, что осенью это все будет уже не важно.
   - Похоже, что какие-то изменения все-таки есть. Расстрелов с весны больше не было, приговоры, правда, не отменены, но все приговоренные живы.
   - Да? Ну хоть что-то. Мариша, что по Алисе нового?
   - Да толком ничего, сплошная путаница и новые вопросы. Ты как сама вообще?
   - Ну, как. Школа, дети. И раз в неделю ученик, - Полина невольно вздохнула, - новый.
   - Ты хоть выдерживаешь?
   - Я думала, будет хуже. Гораздо хуже. Во всех отношениях.
   - То есть скорее приемлемо?
   - Я бы даже сказала, что хорошо. Если бы не все остальные обстоятельства.
   - Я не про урок, я вообще про нагрузку.
   - Так этот урок главная нагрузка и есть... - грустно проговорила Полина.
   - Из-за обстоятельств, Полюшка? Слушай, а ты не пробовала хотя бы ненадолго забыть про них? Ну вдруг сами развеются? Пролитого не соберешь, конечно, но не вечно же над ним сидеть. Или, как ты любишь, просто подождать, пока разъяснится... ну в самом деле, тот, кто сам посуду бьет, осколки не собирает, согласись?
  
   Станислав Кучеров, уже ставший подарком для Хайшен в мае, в июле стал сюрпризом для Вейлина. Достопочтенный тоже присутствовал при опознании сестры братом. Стас явился на процедуру в цветах князя, но был одет в земное: на нем были синяя пиджачная пара, бирюзовая сорочка и коричневые ботинки. Ксению привели, одетую в то, в чем она вышла из портала: в ветхую гэльта с многочисленными следами починки, изодранный грисс и все ту же люйне, чудом не рассыпающуюся от морской воды. Вот только обута она была в берцы ветконтроля: ее броги и чулки все-таки рассыпались на выходе из портала. Следователь, увидев ее, приподнял бровь и почти без выражения спросил Вейлина:
   - Это у вас так выглядит благополучная жизнь?
   Досточтимый не ответил.
   Стас держался молодцом, подтвердил, что видит свою сестру, попросил разрешения остаться и сидел молча, пока Ксения давала показания. Она тоже была умничкой и почти спокойно рассказала, как ее схватили в ночь после выпуска и, несмотря на сопротивление, запихали в автобус, который отвез ее куда-то в помещение без окон, где уже были другие девушки, тоже схваченные этой ночью. Сперва они решили, что саалан имеют что-то против их одежды, но платья с открытыми плечами были только у трех из двадцати, а сама Ксения была одета в кремовую юбку и блузку в тон с воротником и длинным рукавом и, сопротивляясь, успела выдернуть из воротника спрятанную там гитарную струну и хлестнуть одного нападавшего по лицу до крови. Когда девушки обсудили это и поняли, что ни одной из них не прилетело по лицу, несмотря на все попытки царапаться, кусаться и лягаться, стало ясно, что дело плохо, и так и оказалось. Наутро их по очереди запихнули в овальное окно, в котором ничего не было, кроме тумана, а на выходе из этого окна была уже столица саалан. Подпольный рынок находился прямо на настоящем, за лавкой каких-то колониальных товаров. Услышав это, Дейвин да Айгит скрипнул зубами. Следователь покосился на него, но смолчал, записывая за девушкой. Ксения продолжала говорить. Она рассказала, как на рынке их выстроили в ряд на узком помосте и стали называть вес и рост, а возраст не называли. Помост имел один выход, через заднее крыльцо в лавку, и сзади был отгорожен протянутой веревкой. Одна из девушек закричала и попыталась выбежать через лавку, но ей в спину кинули нож, и она умерла. Ксюша сделала выводы. Внимательно оглядевшись, она пролезла под веревку и прыгнула с помоста за мусорную кучу, а затем быстро отползла. Поскольку продавцы и покупатели были заняты тем, что торговались за одну из девушек, это заметили не сразу. Когда заметили, она успела уже переползти к другой мусорной куче, за ней к третьей, а затем прыгнуть в четвертую, не особенно зная, что делать дальше.
   - И что же было дальше? - спросил ее следователь, потерев бровь и перевернув бланк.
   - Я спряталась в эту мусорную кучу, она была очень большой. И потихоньку перелезла за нее. Там спряталась от рынка и села подумать. Пришел большой говорящий мышь и сказал, что моих сайни здесь нет. Я не знала, кто такие сайни, и спросила его, а мышь сказал, что сайни - это он.
   - Говорящий мышь? - переспросил следователь.
   - Да, вот такой, как на рисунке. - Ксюша показала на стопку пергаментов, лежащих на столе. На верхнем был нарисован грызун размером с шестилетнего ребенка, похожий на крысу, но более округлый и симпатичный.
   - Это сайни, - заметил граф да Айгит. - Мы живем с ними, сколько наш народ помнит себя.
   - Хорошо, - кивнул следователь. - Что было дальше, Ксения?
   - Я спросила мыша сайни, как спрятаться от погони, он в ответ спросил, чем я виновата, что за мной гонятся, и я сказала, что не хочу быть проданной, а он сказал "помогу". Наступила ночь, и мы пошли из помойки через город к морю. По пути к нам присоединились другие такие мыши, тоже сайни. Но меня все еще искали и чуть не нашли. - Было заметно, что девушка успела забыть родной язык и говорит простыми фразами, вспоминая речь по мере разговора.
   - Почему не нашли? - не отрываясь от протокола, задал вопрос следователь.
   - Первый мышь, который согласился откликаться на имя Микки, велел мне лечь на землю, я послушалась, а все мыши сайни сели на меня и стали делить какие-то овощи, найденные на рынке, и так меня не заметили.
   - Микки - от Микки-Маус? - уточнил следователь.
   - Да, - кивнула Ксения.
   - Что было потом?
   - Мы пришли в пещеру, где был очаг. Мыши добыли мне кресало, и я обещала им сделать огонь. Потратила весь день, но разожгла. И как только огонь загорелся, все стало просто, мыши все делали сами и помогали, в чем я просила, а мне надо было только следить, чтобы огонь не гас, ну или зажигать его снова. До холодов все мыши, которые пошли с нами, много раз приходили и уходили. Они натащили нам все нужное, и меня переодели, потому что мою одежду не удалось постирать и в ней зимой было бы холодно. Потом остальные мыши перестали приходить, остались только Микки и его подружка Минни, и я решила их рисовать. Как раз тогда появился досточтимый Кулейн и спросил меня, откуда я здесь и кому поклоняюсь.
   - Ничего другого не спрашивал?
   - Нет. Зимой рисовать красками было темновато, поэтому я делала только эскизы углем на пергаменте, который мыши приносили, а летом можно было делать картинки красками. Зимой у Минни родились мышенята, она их растила, и они прожили с нами год, а некоторые и больше, потом Минни была беременна снова, а подросшие мышенята разбежались, остались только двое. Мои картинки продавали на рынке Микки и его сын. Я назвала его Джерри. Вторую мышку я назвала Эллой, за мелодичный свист. Элла живет в норе и помогает Минни. Сейчас Минни беременна третий раз. Картинки продаются неплохо, и в норе хорошо, никто не ищет и не лезет.
   - Домой не хотелось? - капитан наконец оторвал взгляд от листов и посмотрел на Ксению - тощую, продубленную солью моря и дымом открытого очага, выглядящую чуть лучше бомжа с вокзала.
   - Ну а как я домой попаду? - пожала плечами она. - Это их окно делают только досточтимые и маги, а я из-за них туда и попала, мне с ними встречаться лишний раз интереса нет.
   - А сейчас к маме хочешь?
   Ксюша некоторое время подумала и сказала:
   - Дома с мамой, конечно, лучше, но я уже взрослая, а мышей бросать нельзя, они говорящие, и я им обещала, что не брошу их. А маму в пещеру с мышами тоже никак невозможно, но другого дома там пока нет и не предвидится.
   - Спасибо, Ксения, - сказал следователь. - Подписаться сможешь?
   - Вроде не забыла, - улыбнулась она и поставила не слишком уверенный росчерк.
   Ксюшу несколько раз сфотографировали для протокола, а потом ее и Стаса отпустили пообщаться. Выйдя из кабинета, где остались следователь и досточтимые, Стас сказал: "Ксюха..." - и сгреб сестру в охапку. Она вцепилась в него и разревелась.
   Из кабинета вышел граф да Айгит, посмотрел на эту сцену, открыл им какую-то комнату, кивнул на благодарности Стаса и опять ушел к следователям и досточтимым. Из-за двери кабинета слышалось возбужденное гудение голосов.
   В комнате были кресла, небольшой шкаф, чайный столик и очень много цветов.
   - Стас, какой ты здоровый стал, - сказала Ксюша, - прямо страшно смотреть.
   - Ксюха, так девять лет прошло, - потупился Стас, - я и вырос...
   - Девять? - удивилась девушка. - Я насчитала шесть.
   - Я был там, Ксюш. Тебя искал и других таких же. Там сутки длиннее, и год тоже. Вот и набежало.
   - Значит, мне сейчас... - нахмурилась девушка, подсчитывая.
   - Двадцать шесть тебе, - вздохнул Станислав. - Через две недели двадцать семь будет.
   - Тогда в институт уже поздно... - вздохнула и Ксюша. Стас поморщился:
   - Да погоди ты с институтом, нам бы суд пережить.
   - Мне эта... дознаватель, Хайшен, обещала, что на рынок не вернут, так что переживем.
   - Если здесь суда дождешься, точно переживешь.
   - А домой никак? - огорчилась Ксюша.
   - А вот тогда можно и не пережить, - Стас стал серьезным. - Считай сама, ты главный свидетель обвинения, живой потерпевший. Между прочим, за то, что с тобой сделали, у саалан положена смертная казнь.
   - Отмажутся, - махнула рукой Ксюша.
   - Неа, - усмехнулся Стас.
   - Наивный ты, - девушка смотрела на брата с жалостью, - когда это богатые и властные не могли отмазаться от закона?
   - А вот в девятнадцатом году в первый раз и не смогли.
   И Стас рассказал сестре, как он познакомился с наместником, тогда еще легатом императора, и как после этого легат Димитри разукрасил кольями и виселицами Сенную площадь, и как горожане пришли требовать отправлять правосудие цивилизованно. А потом о своих приключениях двух последующих лет в Московии, Турции, Черногории и снова в Московии.
   Ксения молчала, изредка покачивая головой. Когда брат договорил, она спросила:
   - Это ты из-за меня решил взорвать его с собой вместе?
   - Ксюх... - вздохнул Стас. - Я в ту осень и зиму так виноват перед тобой был. Знаешь, как только тебя не стало дома, сразу все в память полезло: и как рисовать тебе мешал, и как дразнил до слез, и подначки всякие, и как ты без прогулок из-за меня оставалась, и домашка твоя спрятанная... так ужасно было, до слез, до бессонницы, хоть на стену лезь. А потом цирк, а потом филармония и Эрмитаж... вот вроде и не ходил кроме школьной обязаловки, а все равно аж кусок в горло не шел. А в октябре авария на ЛАЭС, город обесточили, мать плачет, батя сперва чуть не рехнулся, тоже не спал и не ел, а ближе к весне вообще из дома ушел, мы так и не знаем, где он. Вроде говорят, что жив, но я-то с того февраля у князя работаю, и под присягой ему, а батя-то, по слухам от знакомых, с оппозицией связался. Не знаю, может, если ему передать, что тебя нашли, согласится на связь выйти. А после суда, как ты домой вернешься, может, и помиримся...
   - Стась, но мне же назад надо обязательно, - озабоченно сказала Ксения. - Минни опять беременная, ей скоро рожать, а в прошлый раз она одного уже чуть не сожрала. Еле удалось ее уговорить, что он годный, просто устал, потому что она его долго рожала. И как они там зимой без меня...
   - Ну, насколько я порядок знаю, их не оставят - заверил брат сестру. - В самом плохом случае позовут жить в монастырь, и тебе придется их забирать оттуда. Но с учетом того, как в твоей истории досточтимые отметились, очень вряд ли, что тебе придется платить за это.
   Ксения кивнула.
   - Вообще, они очень классные мыши, но за ними надо приглядывать и ни в коем случае не бросать, да и как их бросишь? Минни, считай, половину своей жизни со мной: и готовит мне, и убирается, и заботилась, когда я болела. А у Микки уже морда седеет. Нельзя их сейчас оставлять.
   - Их и не бросят, - заверил Стас. - У саалан не принято.
   - Стась, - нахмурилась Ксюша, - им пообещала я, а не кто-то.
   - Ксюшенька, сестренка. - Стас взял сестру за руки и просительно заглянул ей в глаза. - Давай вот сейчас мы доживем до суда, завтра мама приедет, повидаетесь, потом тебе еще переодеваться и все такое, потом врачи и прочие дела, потом следствие и суд, а после уже будем думать и про твоих мышей, и про твой институт, хорошо?
   Девушка кивнула. Стас вышел в коридор, кивнул гвардейцам князя, один из них зашел в комнату, учтиво поклонился:
   - Мона Ксюаша, прошу вас следовать за нами, мы проводим вас в ваши апартаменты.
  
   Вторую неделю июля я встретила в больнице. Нет, меня не покусал оборотень, не побили сослуживцы, и даже привычная простуда причиной не была. Я попала в карантин.
   Двадцать второго июня ребята Магды уехали на дежурство куда-то под Усть-Лугу, следующим утром вернулись мои сослуживцы. Сержант мне ничего не сказал, не отдал никаких новых распоряжений, так что я снова отправилась в школу, помогать Полине с ее детским садом. До самого конца недели я так и не знала, отменит Сержант отстранение или решит, что меня лучше держать в казарме и дальше, тем более что мое подразделение должно было сменить Магду в "лесах". Впрочем, за неделю замечаний ко мне не было ни у него, ни у Инис, не считая привычных выволочек за внешний вид. Поговорили мы с ним тоже удачно, во всяком случае, отжиматься не пришлось. А в субботу утром я радостно сказала Полине, что в понедельник еду со всеми.
   - Вот и молодец, удачи тебе, - ответила она, и мы пошли на игровую площадку к ее малышне.
   На дежурство "в лес" меня брали с собой впервые. В городе мне было чем заняться, даже если я не участвовала непосредственно в самой зачистке, то есть не шла в подвал или в заброшенное здание с Сайгой наперевес: оставалось оцепление ветконтроля, в котором всегда оставляли кого-то из новобранцев подразделения. В садоводствах никакого периметра, где можно было бы бросить такой балласт, как я, не существовало. Обычно местные вызывали полицию на замеченную ими группу тварей, те передавали информацию нам и местному барону, и задачей Охотников, а то и приданных им в усиление гвардейцев, было найти лежку и успеть ее уничтожить до темноты. Если повезет, то просто сжечь ту нору, куда забились твари, если нет - то либо выкурить их так или иначе из убежища и перестрелять, либо забраться к ним и убить там. Мне до недавнего времени на таких вызовах места не было. Границы поселений местные защищали сами, и чужаки им были не нужны. Искать, под каким кустом я упаду, Сержант не хотел, как и оставлять без контроля на опушке с операторами дронов. И вот теперь, похоже, командир решил, что я готова, справлюсь, и мое присутствие не сделает риск для ребят большим, чем он и так был.
   Что спокойной неделя не будет, я уже знала от ребят Магды. Фавнов им не досталось, а вот оборотни летом двадцать седьмого года решили то ли устроить миграцию на юг и на запад, то ли совсем оголодали и замерзли в зоне отчуждения с ее заброшенными и сожженными садоводствами и поселками, так что вызовы из Кингисеппского, Лужского и Волосовского районов шли каждый день. Сам Кингисепп был надежно прикрыт местным графом, а вот его бароны совсем не справлялись без поддержки и помощи. Их гвардейцев и мелкомагов хватало на уничтожение тварей, прорвавшихся в поселение или одиноко бродящих вокруг, и на охрану периметров полей, а вот соваться в лес они не хотели. На это и были нужны мы.
   Первый вызов пришел уже во вторник утром, но он оказался пустым. Мы приехали в садовое товарищество и встретились там с ребятами местного барона, дочка которого, на радостях от сдачи экзамена в Академии и получения кольца мага, таки рискнула сунуться с друзьями и братьями в заброшенную деревню неподалеку, куда убежали недобитые твари. Этой компании и удалось сжечь там все, что могло шевелиться. Жалели они все только о двух вещах: о пропавших хвостах и грядущем штрафе за ложный вызов. Подход саалан чем-то напоминал принципы морского права: можешь справиться сам, вот и справляйся, не требуй помощи и не отвлекай. Но им повезло, Сержант решил, что молодежь стоит поощрять, а не наказывать, только предупредил, что теперь при вызове из баронства ее отца он будет звонить ей, чтобы проверила серьезность, а уж потом отправлять людей. Девица сперва приуныла, но быстро утешилась мыслью, что теперь хвосты ей точно будут и часть приданого, доказывающая ее воинскую честь, окажется достойной.
   А вот в среду все пошло не так. Вызов на этот раз был настоящий и серьезный, группу оборотней сопровождали фавны. Твари вышли к поселку в сумерках. Фавны, ничего не замечая вокруг и чуя лишь живую кровь и добычу впереди, побежали прямо через минные поля. Оборотни вели себя более осторожно, запоминали, где погибли их двуногие спутники, нюхали землю и воздух, выбирая тропинки, которыми пользовались люди. Местные насчитали голов пятнадцать, но не были уверены, что к поселку пошли все твари.
   Когда мы добрались до места, операторы уже вовсю гоняли дроны по окрестностям, определяя, куда делась ночная стая. Хоть тут повезло. Мы были на достаточном удалении от Зоны, в которой то ли купол, то ли порталы, через которые приходили оборотни, то ли давний эксперимент, приведший к аварии, то ли что-то еще создавало помехи и не давало использовать беспилотники.
Мы вышли из машин, Сержант скомандовал "разойтись" и пошел общаться с парнями из самообороны поселка и старостой. Саша и Дена присоединились к операторам: и поболтать, и машинку погонять, если доверят, они оба умели и любили. Кто-то, пользуясь случаем, пристроился в тенечке доспать, кто-то вылез в сеть, саалан радостно достали ноутбук, валяющийся в машине как раз для такого случая, и запустили какие-то мультики. Я посмотрела, покрутила головой и решила, что, пожалуй, "в лесу" мне нравится больше, чем в городе - там бы уже все бегали, как наскипидаренные, и никакой паузы между "приехали на место" и "пошли зачищать территорию" не было бы.
Чем себя занять, я не знала, однако быстро придумала - пошла проверять по чеклисту, все ли мы взяли в нужном количестве. Смысла в этом не было никакого, потому что перед тем как утром выехать с базы, все пересчитала сперва я, а потом и Инис, но само действие успокаивало и говорило, что все идет по плану. Любой вылет, то есть выезд, должен начинаться с рутинной проверки работы систем и готовности оборудования, и неважно, какие звезды над головой. И не имеет значения, что дезраствор так и останется нас ждать в машинах. В лесу проще сжечь здание, зараженное оборотнями, до фундамента, чем пытаться его отмыть. Ну и огородить лентами для местных, чтобы не совались пару недель к кустам и деревьям, где прошлись твари. А потом солнце со всем справится само.
В укладку с вакцинами я не полезла. Инис, еще когда Сержант отдал меня ей в подчинение, показала красную сумку-холодильник с сааланским "вечным" хладагентом внутри и двадцатью семью шприцами-ампулами с прозрачной зеленовато-серебристой жидкостью и предупредила, что открыть ее без приказа нашей недомагессы, Сержанта или Инис я могу только для введения вакцины кому-либо из подразделения.
- Опа, засекли! - донесся довольный голос Саши.
   И через три часа дежурство для меня кончилось. Сперва мы встретились с фавнами, точнее, фавны встретили нас и решили, что мы еда. Но оказалось, что мы тут не еда, а туристы, а завтрак у нас сгорел, но успел поцарапать Фейвара. Ему немедля вкатили сыворотку, и мы пошли дальше. Судя по количеству следов, нам было топать не меньше часа. Уже перед самым выходом на точку Инис заметила, что Фейвар трет глаза и у него на руках пятна. Она подозвала Агнис, та показала ему на руки, он как-то буднично пожал плечами и сказал на сааланике: "Ну, значит, все..." Агнис кивнула, сделала два очень знакомых мне движения руками - сколько раз я повторяла их сама до ареста - и боец осел на землю. Дальше было быстро и просто. Огонь из Потока призывается за считаные секунды, и человек превращается сперва в факел, а потом в пепел. Кучка пепла осталась лежать, а мы пошли дальше - недалеко, метров триста. Сержант подал команду, мы заняли позиции для стрельбы, отстрелялись, Саша со своей пятеркой подошла к Агнис, сопровождать ее к гнезду, и тут Агнис указала пальцем на мои берцы. Сперва я решила, что мне сейчас влетит за нечищенную обувь и приготовилась было огрызнуться - маршрут все-таки, не плац. Но посмотрев на ботинки, увидела, что стою в луже слизи. Уже через полчаса я была в Приозерском замке, в больничной палате и с вакциной в ягодице. Подежурила, называется. Было очень стыдно перед ребятами и очень жаль Фейвара, от которого всей памяти осталось, что пара шуток, бывших в ходу в подразделении, да и те забудутся к зиме.
  
   Четверг ушел на подготовку к назначенному дню, а в полночь князь отправился в столицу, приняв от Хайшен пожелания удачи. И в пятницу утром для одного большого торгового дела по обе стороны от звезд настали дурные дни. Для большей части участников этой торговли события были еще и унизительны. Досточтимых в новой колонии арестовывали гвардейцы наместника, даже не легионеры империи. А в Исанисе знать из старых семей отдавала оружие и протягивала руки под ремень капитанам и шкиперам из братства вольных охотников моря, что вообще не лезло ни в какие ворота. В крае мрачно вздыхали судьи, заседатели и работники прокуратуры, возвращенные с каникул.
   В четверг наместник прибыл из "неожиданной краткой деловой поездки", как это определила его пресс-служба, и отказался встречаться с журналистами самое меньшее до двадцатого числа. Календарь показывал восьмое июля. Город тихо гудел. Следователи, кривясь, доставали из архивов заявления о пропавших без вести девушках. За ними наблюдали люди графа да Айгита, уже успевшие переговорить с родителями пропавших. Шла скучная работа по сличению фотографий, дат и протоколов. Ее было примерно воз и тележка, и наместник требовал закончить все к первому августа. Полицейские грустили и привыкали ночевать в отделах. Большинство арестованных в крае представляли досточтимые, и князь знал почему. Значительная часть светской знати и их партнеров попроще происхождением кончили свою жизнь в девятнадцатом году на Сенной площади, на колу или в петле. Самых отличившихся из местных участников схемы князь, в то время еще легат, тогда же приказал расстрелять. Так что за комментариями журналисты вполне закономерно пришли к Вейлину. Вейлин пообещал ответить на все вопросы - и ушел в Приозерск по порталу. Пресса напрасно прождала его до вечера. Разумеется, ему это запомнили. Конечно, он об этом не подумал. Журналисты очень сосредоточенно ждали двадцатого числа.
  
   Хайшен, передав арестованных следствию, приступила к выполнению своих обязательств перед Алисой. С Сержантом настоятельница успела переговорить сразу после обеда. Он не сказал ни одного плохого слова про Алису и даже отметил, что девочка молодец и не виновата, что вляпалась в слизь и получила прививку, она рисковала в меру, занимая более выгодную позицию для стрельбы. Учитывая, насколько с Алисой все непросто, ранее принятое на такой случай решение отправить ее за прививкой в Приозерск, под присмотр врачей и подальше от сослуживцев, тоже обернулось благом для подразделения. Буквально за час до выхода на точку один из сослуживцев Алисы был легко ранен фавном, получил вакцину и выдал на нее одну из возможных побочных реакций, выразившуюся в ускорении процессов мутации. Агнис, маг подразделения, приняла положенные меры безопасности.
   Свою подопечную настоятельница нашла в больнице при резиденции наместника. Алиса была ожидаемо грустна и остро переживала, что она не Охотник, а какое-то неуклюжее недоразумение, что сидит в карантине в разгар сезона, как дура, и даже прививку ей делали не как всем, а сперва переправили по порталу в Адмиралтейство, а потом уже и в Приозерск. И за всем этим потоком слов Хайшен видела горе от гибели товарища и невысказанную надежду, что прививка в больнице могла бы спасти ему жизнь. Она спросила и с удивлением услышала, что дело было не только в этом. На взгляд Алисы, с парнем обошлись недолжным образом вовсе не потому, что проявили к нему меньше внимания, чем к ней. Об этом она вообще не думала, считая, что последнее милосердие, как Алиса определила произошедшее, вполне адекватно ситуации. Она сочла, что отряд плохо позаботился о сохранении памяти о бойце и его гибели. И это открывало досточтимой новые, незнакомые грани местной культуры.
   - Место его смерти не было помечено? - удивилась досточтимая. - Должны были оставить пирамидку из камней.
   - Она распадется и ничего не останется. Хоть бы дерево посадили, что ли.
   - Разве ему не сложили песню? - спросила Хайшен. - Или его имя не прозвучит в общей песне этого года?
   - Песня - это же вообще ничего, - пожала плечами Алиса. - Песня, подумаешь. По Второй мировой песен три толстых сборника, фильмов не один десяток, про книги уж и не упоминаю. И толку? "Никто не забыт, ничто не забыто", - похоже, девушка цитировала одну из таких песен, хорошо известную местным, - а безымянные герои до сих пор по косточкам рассыпаны по всем тутошним буеракам, вместе с агрессорами. Теперь найденных даже похоронить по-человечески нельзя.
   - Почему нельзя?
   - Достопочтенный Вейлин пусть рассказывает, - криво усмехнулась Алиса. - Это ему чем-то братские могилы помешали. Как карьер по могилам разрабатывать, так это ничего такого, хозяйственная деятельность и мысли о будущем. А как перезахоронить до того, как экскаватор запустить, сразу страшная некромантия, губящая душу и грозящая живым. Он придумал, он пусть тебе и объясняет, почему ковшом кости теребить можно, а хоронить заново - нет.
   Хайшен видела, что Алиса действительно переживала и из-за безымянных героев, с которыми по попустительству достопочтенного Вейлина недолжным образом обошлись ее же соотечественники, и из-за судьбы бойца из саалан, которому не оказали посмертных почестей его сослуживцы. Но понять причин досточтимая не могла. В словах девушки ничто не указывало на страх за посмертную судьбу этих людей. Хайшен ушла от Алисы с очередным вопросом, на который не было ответа.
  
   Похищения на Стрелке оказались вершиной айсберга. Участники торговли живым товаром, начав с разовой "охоты на говорящую дичь" для своих покровителей, включились во вполне земной траффикинг. И именно с этого жили, утешая себя тем, что тут это нормально и вообще часть культуры. Дружно приводя в примеры фильм "Красотка", пару повестей и журналистское расследование некоего москвича, состоящее из двух частей, объединяющихся одной темой, граждане империи, в которой торговля людьми преследовалась по закону, доказывали, что они не делают ничего предосудительного. Достопочтенный Вейлин, в ужасе от размаха преступного сговора, требовал самых суровых мер к предавшим Путь и преступившим закон. Пресс-служба наместника с тоскливыми лицами объяснялась с прессой, говоря, что значительная часть фигурантов дел о похищениях людей была казнена князем еще в девятнадцатом году за другие преступления. Это же подтверждали Скольян да Онгай и городские бароны, повторяя, что на испорченном фрукте никогда не бывает только одно пятно, их всегда много. И все соглашались с тем, что не поспеши тогда князь, все это обнаружилось бы раньше.
   Вейен да Шайни добавлял досточтимым хлопот, постоянно справляясь о судьбе внука. Кто-то из связанных с кланом особенно тесно рискнул сунуться к Хайшен с вопросом о молодом маркизе. Она ответила: "Я его видела, он жив, и о нем заботятся". Вейен и его дети, заподозрив худшее, попытались воспользоваться своими связями в Новом мире, чтобы забрать родича домой. Лучше бы им было этого не делать, потому что едва подводные течения зашевелились, всплыло совсем неприятное. Как выяснилось, сам Унриаль к торговле "золотым мясом" и "говорящим скотом" не имел отношения и даже вряд ли знал о происходящем, но еще несколько высокопоставленных участников торговых схем в империи попались и были переданы под стражу морским братством, оценившим развлечение. Попавшихся тоже переправили в Озерный край люди князя. Тогда-то и всплыл снова вопрос о девушках, похищенных ночью после выпуска.
   На десятое июля наместник назначил совещание в Адмиралтействе с участием глав всех служб края, уже задействованных в разборе этих правонарушений, и прочих, обязанных участвовать в процессе. Присутствовали полиция, представители прокуратуры, судебного корпуса, службы безопасности края, досточтимые, все графы и герцоги, командиры имперских легионов и личных гвардий наместника и его заместителей. Разумеется, достопочтенный тоже присутствовал, как и дознаватель, вызванная наместником из империи. Вейлин повторял и повторял требование применить самые суровые меры и выявить всех, до последнего, участников преступных схем. На этом совещании Димитри объявил свое решение по формату суда. Он потребовал разделения закона в соответствии с гражданством, чтобы местных судили по местным законам, а саалан - по законам империи, и распорядился отправить в столицу вызов для пяти судей и десяти помощников, по двое для каждого судьи. Хайшен согласилась с этой идеей сразу, а Вейлин, вспомнив дело да Фаллэ, выпучил глаза и начал многословно и бессвязно возражать. Димитри в ответ улыбнулся змеиной улыбкой и сказал, что на этом процессе адвокаты тоже будут, а если в крае не найдется тех, кто возьмется защищать эти порождения грязи и мрака, то он напишет президенту Московии и попросит прислать специалистов. Было принято решение не ждать конца судебных каникул и начинать процесс немедленно по окончании следствия.
   После совещания Димитри, укрепившись духом и преодолев брезгливость, написал Эмергову частное письмо следующего содержания. "Брат, мои засранцы попались на горячем и хотят суда по закону. Они нагадили и у тебя, но тут больше. Если у тебя есть адвокаты из небрезгливых, дай им на процесс, чтобы обычай был соблюден. В крае об них мараться никто не хочет". Обрадованный вниманием Эмергов на четвертый день прислал пятерку парней, посмотрев на которых, Дейвин скептически хмыкнул и осведомился у коллег, с каких это пор московских байкеров учат на юристов. Те, пряча усмешки, сказали, что, видимо, у московских байкеров родители солидные, а за семь лет диплом и заяц получит, так что можно не сомневаться - юристы. По меркам саалан, собранных Стасом и Дэлис доказательств в сочетании с тем, что привезла с собой Хайшен в тетради Кулейна, было вполне достаточно для начала судебного процесса. Но процедуры Земли были другими, и судьи, вызванные с каникул, могли только начать заседания по взятию под стражу на два месяца, а первые судебные заседания назначили на конец июля, чтобы адвокаты успели ознакомиться с материалами и увидеться с подзащитными. А с учетом распространенной практики переноса заседаний, особенно по значимым делам, процесс неотвратимо сдвигался на август.
   К одиннадцатому числу Дейвин наконец подготовил список вопросов и по делу госпожи Бауэр. На первый взгляд, следствие и приговор казались совершенно обычными в череде им подобных, однако стоило магу присмотреться к деталям, и он обнаружил множество нарушений принятых у Святой стражи процедур. Они не имели значения с точки зрения результата: вина женщины была полностью доказана, она была изобличена как практикующая некромантию, пусть и в неподражаемом местном стиле "а что я сделал-то", - но вопросов к проводившим следствие у Дейвина становилось все больше. И главным был такой: "кто и зачем так усердно подталкивал процесс к его логичному завершению в виде неминуемого расстрела?". Граф назначил следующую встречу с мистрис сразу по окончании первой оценки выявленного. Похоже, его второй визит привел Полину Юрьевну в некоторое недоумение: Дейвин въедливо и неторопливо задавал бессмысленные, на взгляд местных, вопросы, периодически глядя на нее так, как будто ему в глаза была встроена видеокамера. А он просто задался целью выявить все нарушения в ходе следствия и суда. И действительно допросил ее под запись, не зная о том, что досточтимый Айдиш пообещал ей предупредить о допросе заранее. Полина не приняла разговор за допрос, была милой и искренне старалась припомнить все мелочи, вроде того, что за предмет ей давали подержать в руках, когда расспрашивали о том злополучном вечере в парке Победы, с которого все и началось. С ее точки зрения, они час болтали ни о чем - довольно мило, кстати.
   Распрощавшись и унеся с собой в кристалле граната весь перечень процессуальных нарушений, допущенных во время следствия, маг вернулся к себе и снова просмотрел дело некромантки. Как он ни крутил, получалось, что правосудие и тем более внезапная сознательность местных имели под собой вполне определенные и совершенно не магические цели. Это была сложная афера, в которой саалан оставили роль тупого и бессмысленного, но очень действенного инструмента устранения, и целью всей комбинации был портал, которым владела Полина Бауэр. По оценкам Дейвина, доход от проекта позволил бы безбедно и даже беззаботно жить любому, кто сумеет подгрести его под себя. И чем дальше он копал, тем менее случайным ему казалось появление некроманта Святой стражи в парке Победы до истечения третьих суток после того, как Полина устроила там концерт. При обыске у нее были найдены и изъяты амулеты - она продолжала называть их памятными знаками - из костей мертвых. При изъятии она заявила, что это все ее собственность и сделано ею для себя. Святая стража на этом ее заявлении успокоилась, хотя было достаточно очевидно, что в наличии больше, чем требуется одинокой женщине. И направленность вещей была не совсем та. Живи она в большой семье, все сошлось бы идеально. А так - ну никак не складывалось. И ведь никто даже не поинтересовался, для кого она их делала и кто и как их приобретал...
   Сочтя все ответы на вопросы найденными, Дейвин пошел к князю с докладом и начал его со слов:
- Мой князь, похоже, в этом их Сопротивлении - жадная крыса, и это не наша крыса. Но жрет в три горла она и в нашем амбаре.
Выслушав мага, Димитри коротко сказал:
- Найди их всех и принеси мне.
И Дейвин пошел искать "их всех". Для начала, он наведался на Литейный и попросил у коллег доступ к базе действующих осведомителей и местных сотрудников, работавших по контрактам. Оцифрована она все же была, к радости графа, поскольку до конца года эти устрицы не могли вывести из своей базы умерших в течение этого года, а постоянно действующих не отличали от разовых. Получив эту гору сведений в бумаге, можно было сразу идти сдаваться князю и говорить, что найти нужную иглу в добытом стоге нереально. Через всего-то три дня возни в шестнадцать рук с молодежью, еще не имевшей колец, в этой помойке поистине легендарных размеров он оказался счастливым обладателем некоторой суммы файлов с личными делами, более или менее отвечавших его запросу. Файлов было почти три десятка. Все фигуранты были зарегистрированы на "Ключике" в разных статусах, и все имели более или менее регулярные связи со своими кураторами. Пятерых он отмел сразу: они специализировались на совершенно неинтересном ему вопросе: контроле местными идеологической благонадежности местных. Еще двое отслеживали оборот готовых наркотиков в городе, но не были способны отчитаться даже о путях поставок ингредиентов для их производства. Был еще подпольный бордель для нужд местной администрации, мимоходом выявленный одним из практикантов, после осознания финансовой схемы немедленно пошедшим за мятными таблетками и подышать. Находку Дейвин не без глумливой усмешки передал обратно на Литейный вместе с еще шестью личными делами, но и это были не те, кто ему интересен. Четверых из оставшихся он отмел как подписавших коллективный протест против ареста Полины. И в данном случае, как выяснилось чуть позже, был прав, хотя коллега с Литейного и сказал ему, печально опустив усы почти в стол, что в принципе это ничего не значит и человек вполне может одной рукой вывести в отчете имя того, за чье освобождение он потом проголосует другой рукой. Дейвин вспомнил Алису - и поверил. Из оставшихся несколько были серьезно больны с середины января по начало мая и странно, что вообще живы. И вот, по итогам всех этапов сортировки, занявших еще два полных дня с утра до вечера, перед графом наконец были выведены на монитор пять фотографий. Оставалось показать этих людей Полине, чтобы определить, кто из них мог знать о ее увлечении.
  
   Между первым разговором Ксюши со следователем и процедурой опознания подозреваемых прошла неделя. Князь настоял на том, чтобы эту процедуру прошли все гвардейцы да Шайни, оставшиеся в крае. Девушка успела встретиться с парикмахером и переодеться, во что нашлось. Нашлись люйне, гэльта и грисс, которые удалось подтянуть по ее размеру шнурами. Одежда принадлежала одной из гвардейцев графа да Айгита, происходившей из совсем простой семьи, так что вещи были бесцветными на взгляд саалан. А с точки зрения самой художницы, ей дали нижнее платье сливочного цвета, темно-бежевую юбку с вытканной по краю коричневой полосой и коричневый корсаж. Школьное платье Ксюши, привезенное из дома, оказалось ей безнадежно велико. Успев встретиться с матерью, выслушать историю бедствий семьи и города в течение этих девяти лет и поговорить с парой одноклассников, не поленившихся доехать ради встречи с ней до Адмиралтейства из Александровской и Тярлево, она пришла к дате процедуры как раз в нужное настроение: была зла и очень сосредоточена.
   Гвардейцев в кирпично-рыжем и розовом, цветах да Шайни, запускали в кабинет по десятке. После первого прохода Ксюша отходила к окну и смотрела на лес, потом снова вглядывалась в лица, холодно и внимательно. Высокие и крупные мужики под ее взглядом нервничали, ежились и пытались отодвинуться, но она проходила по ряду не меньше трех раз, прежде чем сказать, что здесь она никого не знает. Своего обидчика Ксения нашла в третьем десятке и уверенно показала пальцем следователю:
   - Вот этот. Я его помню.
   - Точно этот? - переспросил следователь.
   - Да, точно. Я уверена.
   - Я не знаю тебя, мона, - гвардеец покачал головой.
   - Конечно, не знаешь, - зло улыбнулась девушка, - ты же мое имя не спросил, когда руки тянул. А я тебя знаю. Откуда у тебя этот шрам на лице, помнишь, а?
   - Солдатская служба богата приключениями, если помнить все шрамы, и имя свое забудешь, - пожал плечами гвардеец.
   Ксения повернулась к следователю:
   - Дайте мне гитарную струну, и я покажу, как оставить такой след. Когда он первый раз схватил меня, я вырвалась и хлестнула его по лицу струной. Я ее спрятала в воротник блузки перед тем, как пошла гулять после выпуска.
   Следователь молча писал.
   - Не нужно, - сказал граф да Айгит. Потом, подумав, поправился. - По вашим правилам, наверное, нужно, но по нашим это проверяется иначе. Ты уверена в сказанном, мона?
   - Да, - сказала девушка, побледнев от ответственности.
   - Хорошо, - граф наклонил голову. Потом обратился к кому-то из гвардейцев князя. - Позовите досточтимую Хайшен, и пусть она принесет шар правды.
   Хайшен Ксения уже знала, а шар правды, круглый предмет сантиметров двадцать диаметром, священница извлекла из принесенного ящичка и бережно подала ей в руки. Особенно тяжелым он не был и на ощупь показался девушке скорее приятным, замшевым, хотя выглядел как темное стекло.
   Хайшен задала ей несколько простых вопросов, Ксюша ответила, потом досточтимая весело взглянула на нее и предложила:
   - Солги мне.
   Девушка удивилась, но послушалась. Посмотрев в потолок и подумав, она сказала Хайшен:
   - У меня в кармане стрекоза.
   Шар в руках девушки начал очень быстро светлеть. Ксюша хихикнула.
   - Хорошо, молодец, - похвалила ее Хайшен. - Теперь к делу. Посмотри на этого человека еще раз. Ты все еще уверена, что знаешь его?
   - Да, - подтвердила Ксюша, - я его знаю. Он схватил меня, когда я гуляла с подругами после выпуска, и вместе с другими девчонками отдал вашим монахам, а они отправили нас в ваш город и стали продавать.
   Шар, лежащий в руках девушки, был снова темен, как облачное ночное небо, и в нем отражались квадрат окна и красная физиономия гвардейца с белой ниткой шрама наискосок ото лба к левой щеке.
   - Ты арестован, Мурис, - спокойно сказала Хайшен. - Отдай меч солдатам князя и ступай с ними.
   Следователь подозвал Ксюшу подписать протокол. Граф да Айгит переглянулся с Хайшен, та наклонила голову, и граф подал девушке темно-фиолетовый кристалл размером с орех.
   - Прижми к нему большой палец правой руки, мона, чтобы подтвердить, что ты была здесь сегодня и участвовала в процедуре осознанно и добровольно.
   После окончания процедуры между дознавателем и замом наместника по безопасности произошел довольно острый разговор. Граф да Айгит был категорически против участия в следственных действиях обеих лидеров оппозиции, за которых отвечал наместник. Хайшен, как дознаватель, была заинтересована в том, чтобы услышать все мнения, а Дейвин, ссылаясь на непредсказуемость Медуницы и сложность характера мистрис Бауэр, предлагал обойтись уже имеющимися в сети статьями и заметками за авторством обеих. Помирились они на том, что граф Дейвин пообещал Хайшен попросить князя списаться с мистрис Лейшиной и устроить дознавателю возможность с ней встретиться и узнать все, что нужно для следствия.
   А Ксюшу на следующий день после процедуры опознания привезли в клинику Приозерска на полное медицинское освидетельствование. Психиатр признал адекватный событиям уровень стресса и подтвердил, что участвовать в следственных действиях и суде девушка может. Потом у нее взяли восемь пробирок крови, осмотрели горло, сделали рентген легких и отправили на "полное УЗИ всей Ксении", как сказал Стас, разумеется, отпросившийся у князя ее сопровождать. По итогам исследования с девушкой долго разговаривала гинеколог. От нее Ксюша вышла с покрасневшими глазами и сказала брату:
   - Ну, Стась, у Кучеровых теперь вся надежда только на тебя.
   - В чем дело, Ксюшка? - дернулся тот.
   - Сказали, дистрофия яичников из-за голода и стресса. Племянников у тебя не будет, только родные дети, если соберешься. Я думала, что еды нам хватает, а выходит, нет. Странно, у Минни все мышенята были здоровенькие, а со мной вот как...
   - Цена свободы, - мрачно кивнул Стас и обнял сестру. - Не грусти. Мы не графы Орловы, чтобы о бездетности плакаться, а имя себе ты и так сделала. Вот на том, что не сдалась. Остальное-то цело? Почки там, сердце?
   - Вроде да.
   - Ну и все. Пошли мороженое есть, и охрану твою с собой возьмем.
  
   А через день после всех этих событий князь Димитри ушел на аудиенцию к императору, оставив вместо себя виконтессу да Сиалан и графа да Онгая. Встреча состоялась в церемониальном зале Старого дворца. Император неподвижно сидел, Димитри, стоя в трех шагах от трона, рассказывал о найденном в крае и в Аль Ас Саалан. Закончив доклад, князь склонил голову и произнес:
   - Суди, государь.
   Император молчал, на каменные плиты пола падали лучи солнца и, отражаясь, золотили его лицо. Наконец, он произнес:
   - Невозможно предать родину, не предав себя. Предательство всегда влечет за собой смерть. Они уже умерли, эти люди, и для себя самих, и для Аль Ас Саалан. Можешь не возвращать их, князь, если им захочется закончить свою жизнь там. Иди и восстанови справедливость.
   Вернувшись в край, Димитри связался с Лейшиной и, узнав, что прийти к ней не получится, потому что у нее полон дом народа и кофе уже весь выпили, усмехнулся в комм:
   - Тогда скажу тебе теперь, через телефонную связь. Марина, ты невероятно храбрый человек, вот о чем я хочу сказать тебе. Думать о человеке так, как ты думала обо мне, и все-таки пойти на встречу с ним и предложить ему помощь в восстановлении его имени и репутации... - князь прервался на миг, но все же закончил фразу. - Лучше, чем это, со мной не случалось ничего за всю мою жизнь. Благодарю тебя. Я горд твоим доверием и постараюсь не обмануть его. И сделаю все, что от меня зависит, чтобы тебя не разочаровать.
   - О... - только и могла сказать Лейшина.
   Князь улыбнулся и нажал отбой.
   - МаринВикторовна, что там? - спросил Паша, видя, как Марина задумчиво смотрит на телефон, держа его в руке.
   Она очнулась и улыбнулась ему:
   - Ничего особенного, благодарности правозащитнику за сделанную работу.
  
   Встреча мистрис Лейшиной и досточтимой Хайшен была назначена на воскресенье, восемнадцатое число. Марина Викторовна, по неясным князю причинам, наотрез отказалась выезжать из города по рабочим делам в субботу, хотя это оставило бы ей целый день для отдыха перед рабочей неделей. Но нет так нет, решил он и подтвердил предложенную ею дату. Правозащитница приехала за четверть часа до полудня, вероятно, не воспользовавшись развозкой резиденции, подбиравшей всех желающих в Приозерске раз в три часа. Оказавшись в кабинете наместника и выслушав его пояснения относительно статуса и полномочий досточтимой Хайшен, она немедленно взяла тон, памятный князю еще по майской встрече.
   - Удивительно, но факт. Мнение оппозиции действительно кому-то интересно. Как это мило с вашей стороны, уважаемая, выразить желание слушать оппозицию после того, как все горшки уже побиты. А я-то думала, наместник так и будет разбирать всю эту помойку в одно лицо.
   Хайшен не приняла вызов, впрочем, ждать этого было бы странно. Димитри, наблюдая за ней, вдруг понял, что мистрис Бауэр была права и они действительно похожи между собой - психолог и настоятельница. Рядом с ним в соседнем кресле без движения сидел Дейвин, молчаливый и внимательный, как речной ящер в засаде.
   - В любом случае наместник разбирал бы ситуацию не один, вы же выразили согласие ему помочь, - заметила настоятельница.
   - Да, верно, - согласилась мистрис Лейшина. - Но последнее, что я ждала встретить, - это интерес со стороны церкви, то есть, простите, Академии саалан.
   - Почему же? - внимательно взглянула на нее Хайшен.
   - Ну, например, потому что предыдущие девять лет ни одно событие не вызвало интереса ваших иерархов, - улыбнулась Марина Викторовна.
   - Итак, я здесь. - Хайшен сделала скупой жест кистями рук, как будто открывая неоспоримое. - Давайте же обсуждать.
   Лейшина в ответ пожала плечами, демонстрируя вежливость, но не интерес:
   - Спрашивайте.
   Хайшен не смутилась ни на миг:
   - Прежде всего, я хочу знать, как обстоятельства выглядят для вас?
   - Как оккупация, - просто ответила Марина.
   - Хорошо, - Хайшен наклонила голову. - Но что вы называете этим словом?
   - Незаконный захват земли обманом или с применением оружия и принуждение жителей к исполнению чужих законов силой. - Марина коротко и остро взглянула в глаза сааланке и легко пожала плечами. - Примерно это.
   - Но вы же согласились на присоединение, - повела бровью дознаватель.
   - О, мне есть что рассказать, - усмехнулась правозащитница, - но поверьте, на этом выиграл кто угодно, только не рядовые жители края, а после того как договоры о сохранении свобод были пущены прахом летом восемнадцатого года, пропала даже иллюзия приличий.
   - Какие приличия ты имеешь в виду?
   Дейвин замер, прервав вдох. Хайшен увлеклась настолько, что забыла местное правило этикета и обратилась к собеседнице на "ты" без ее разрешения. Но Марина Лейшина и бровью не повела, отвечая. Она вообще избежала обращения к собеседнице.
   - Есть приличная власть - король, император, президент. А есть неприличная - тиран и диктатор. Королем, императором и президентом быть почетно, а тираном и диктатором быть стыдно.
   Хайшен, кивнув в ответ, немедленно потребовала уточнений.
   - Кто такие тиран и диктатор и чем они отличаются от президента, короля и императора?
   - По-хорошему, тем, что никакого права на власть они, как правило, не имеют, и если оказываются у власти, то совершенно точно они взяли ее, а не приняли, - определила Лейшина.
   - В чем разница? - подняла брови досточтимая. -Ты сказала, что лидер, каким для страны становится король, император или президент, власть принимает. Как это может выглядеть?
   Правозащитница глянула на сааланку, как на одичалую. И принялась объяснять.
   - Вариант первый: к нему пришли и попросили об этом всем обществом или той частью общества, которой было доверено о таком просить. Второй: уже имеющийся лидер говорит именно этому человеку что-нибудь вроде "я больше не могу, давай дальше ты". Третий: в условиях форс-мажора или перед лицом угрозы этот человек начал делать нечто такое, чему подражать оказалось выгодно с точки зрения безопасности и улучшения перспектив, да так и пошло. И четвертый: лидер был выбран обществом или его доверенной частью по жребию или иначе, чтобы был, на случай возможных угроз и форс-мажоров. А диктатор или тиран власть берет.
   - В чем разница? - повторила Хайшен.
   Светская власть края присутствовала при разговоре по-прежнему молча и почти не шевелясь.
   - Сейчас я расскажу о способах взять власть, и ты поймешь, - уверенно сказала Лейшина, удивив графа да Айгита еще раз. - Вариант первый: власть берется силой. Дать по голове лидеру, взять в руки знаки его полномочий - и все, власть в руках. В обществах, которые еще не заводили себе собственного императора, это даже работает. Второй: прикормить группу верных, которые дадут по голове лидеру и вручат знаки полномочий своему благодетелю - и все, власть в руках. Такое проходит и с императором. Была у нас тут давным-давно такая одна империя, Римская, вот в ней подобные случаи были несколько раз подряд, этот период ее истории так и назывался - век солдатских императоров. Сейчас из всей памяти о ней осталось только название города, с которого она началась.
   Священница кивнула, показывая, что поняла. Ей все сказанное пока казалось логичным, хотя и было новым. Анархистка продолжала говорить.
   - Вариант третий: лидера намеренно дискредитируют, часто по ложным поводам, и доказывают, что у него нет прав на власть, потому что "кто угодно лучше, чем этот", а затем обнародуют доказательства того, что лучшим "кто угодно" является именно будущий диктатор. А четвертый проходит только в хорошо живущем и успешно развивающемся без лидера обществе. Такое общество называется республика или демократия, но не современная, а архаичная, сейчас у нас таких нет. Хотя похожая модель была воссоздана Алисой в очень небольших масштабах. Ну и наместник, разумеется, их всех перестрелял, кого не сжег его зам по безопасности.
   Услышав это, Дейвин дернулся в кресле, а Димитри скривился, но оба промолчали: это был не их разговор.
   - Так вот, - продолжала правозащитница, - придя в такое общество, можно просто объявить конец этого бардака и назначить себя главным, якобы ради упорядочения процесса принятия решений. Такой главный будет не лидером, а тираном, а что до процесса принятия решений, то вот тут и начнутся сложности.
   - Какие могут быть сложности? - слегка удивленно спросила досточтимая. - Общество успешно подчинено, вопрос закрыт. Разве не так?
   - Да нет, - улыбнулась Лейшина. - Они только начинаются. Тиран, в отличие от лидера, зависим от тех, кого себе подчиняет. От общества, лидера которого он сместил, чтобы взять власть. От группы верных, создавших ему репутацию и отдавших власть в его руки. От мнения людей, которым он же и доказывал, что он лучший "кто угодно" из возможных. От того, насколько бывшим жителям республики нравится, как он принимает решения. Лидеру проще: "Я не нравлюсь? Ну я пошел" - и разговор окончен. Грустно, конечно, но вполне переживаемо - для лидера, не для общества.
   - То есть вы знали, что мы зависим от вас, раньше, чем мы это поняли... - заключила досточтимая. - Но при этом для вас мы - неприличная, неправедная власть. Почему же вы согласились?
   Правозащитница усмехнулась.
   - Ну, для начала, последний праведный правитель тут кончился за сто с лишним лет до того, как власть вообще попала в ваши руки, но и по поводу праведности той власти были очень большие сомнения примерно посередине тех трехсот лет, когда она тут была. Мы сперва были настроены посмотреть, насколько вам вообще можно верить, но саалан повели себя даже не как клика диктатора, а как захватчики.
   - И вы стали сопротивляться, - сказала священница.
   - А вы бы не стали на нашем месте? - спросила Лейшина.
   Хайшен задумалась и некоторое время молчала. Потом сказала:
   - У нас есть похожий земельный спор - там, за звездами. И с твоей точки зрения, в нем мы тоже неправы. Но мы сопротивляемся.
   - "Сперва я дал ему сдачи", - кивнула Марина с еле заметной улыбкой, в которой Дейвин прочитал насмешку. - Да, я знаю, что вам шкурно нужны новые территории, наместник мне объяснял почему. Кстати, там, за звездами вы тоже уничтожаете чужие храмы и дворцы ради насаждения своей веры? Мне не для ссоры, я хочу ваш исторический период понять.
   - Нам нет в этом нужды, - ровно ответила Хайшен. - Наши враги забыли свою веру. Они не строят ни дворцов, ни храмов. - Она сделала небольшую паузу и продолжила. - Итак, ты обещала князю помощь, несмотря на все, что сказала мне. Почему же?
   Правозащитница прищурилась, формулируя, и Димитри узнал манеру мистрис Бауэр. Да, они были подругами, эти две женщины. Давно. Всю жизнь.
   - Я анализировала его решения и поведение все эти годы. Он не диктатор. Он лидер в положении диктатора. Это крайне неудобная позиция и для нас, и для него. Создав нормальные условия наместнику, мы получим нормальную власть и нормальное управление на этой территории. Если нормальных условий не будет, не будет и края.
   - Почему? - спросила досточтимая, внимательно глядя правозащитнице в лицо.
   - Потому что те, кто запутал ситуацию, имели свои интересы сделать это, - уверенно ответила Лейшина.- И если им удастся эти интересы реализовать на нашей территории, лучше от этого нам не станет, а хуже вполне может стать.
   - Это твое мнение или мнение всей оппозиции? - спросила Хайшен, помолчав.
   - Пока что только мое, - ответила правозащитница, - но если наместник исправит свои ошибки и разгребет до конца помойку, образовавшуюся девять лет назад, у оппозиции не останется к нему вопросов.
   - И ты готова помогать ему? - уточнила дознаватель.
   - Я уже сказала, что да, - пожала плечами Марина Викторовна и глянула на часы. - А теперь, простите, я хочу все-таки успеть домой. - И на этом распрощалась.
   Когда за ней закрылась дверь, настоятельница повернулась к наместнику:
   - Поздравляю тебя, князь. Это серьезная удача. Да поможет тебе Поток не упустить ее.
  
   Во вторник Асана вернулась с дежурства раньше своих людей, растрепанная, заплаканная и на чужой машине. Более того, за рулем она была не сама, автомобиль вел какой-то мужчина из местных - коротко стриженый, небритый с позавчера и одетый в джинсы и кожаный пиджак или куртку, Дейвин не стал разглядывать. За руку вытащив виконтессу из машины, он всей кожей ощутил ее ужас. Посмотрев в ее лицо, он понял, что задавать ей вопросы бессмысленно и обратился к водителю:
   - Благодарю за помощь. Вы не знаете, что произошло?
   - Да мелочь, - с досадой ответил человек. - К поселку подошла стая оборотней, голов восемь, я там как раз по службе был, мы с напарником и вызвали Охотников, они всех перестреляли, начали зачищать, и тут летучая мышь упала ей в волосы. Женщины мышей вообще не любят, тем более если внезапно. Отряд там остался, а ее я привез.
   О неприязненном отношении местных к мелким грызунам Дейвин был наслышан, а вот чтобы мыши Нового мира летали, он до этого дня не знал. Но человек говорил о происшествии как о рядовом, значит, здесь водились и мыши, умеющие летать. Это было достаточно неожиданно, чтобы испугать девчонку-недомага или юную ученицу воинской школы, но не Асану, опытного боевого мага и удачливую охотницу.
   Граф еще раз поблагодарил человека, обнял Асану за плечи и повел в замок. Уже на крыльце сообразил, что не представился и не попросил представиться собеседника, но было уже не до того: виконтесса мелко дрожала и чудом не плакала.
   - Пойдем-ка в госпиталь, дружок, - тихо сказал Дейвин и повел Асану к целителям, не обращая внимания на изумленные взгляды гвардии.
   В госпитале он слушал рассказ виконтессы досточтимой Эрие про то, как мерзкий сгусток тьмы, отчаянно вереща, бросился на нее откуда-то сверху и, вцепившись ей в волосы, начал дергать и рвать их, а где-то выше в ночной мгле визжали другие существа, подобные этому. Дейвин там же, в госпитале, отобрал у дежурного недомага нетбук, воспользовался поисковой системой и через секунды был вполне в курсе внешнего вида животного. Пока Эрие подбирала Асане травы, граф читал о повадках существа, которому так не повезло с внешностью. И через четверть часа уже сказал:
   - Асана, я все понял! Ты не поверишь, возможно, но эти звери по повадкам очень похожи на ледяных дракончиков и других малых крылатых драконов. Они едят насекомых. Тварюшка приняла тебя за фонарь и полетела искать жуков, которые должны собираться на свет, а потом просто запуталась в твоих волосах.
   Виконтесса обратила к нему печальный взгляд:
   - Оно выглядело как посланник старых богов, Дейвин.
   - Да, с внешностью ему не повезло, - согласился граф. - Но это просто уродливый мелкий зверек. В нем нет никакой магии, ни благой, ни скверной.
   - Да? - вяло переспросила Асана. - Ну хорошо, я попробую их не бояться. Но все же, до чего они мерзко кричат и как гадко выглядят...
   Успокоительный чай сестры Эрие наконец подействовал, и виконтесса согласилась прилечь. Дейвин пожелал ей хорошего отдыха и отправился назад, к вполне благопристойно выглядящим людям, чьи поступки были на вид гораздо гаже, чем эта самая летающая мышь.
  
   На уроках Полина охотно говорила обо всем, что касается танго, но замолкала и немедленно переводила тему, стоило Димитри спросить о чем-либо постороннем. К третьему разу он убедился в этом окончательно и прекратил попытки расширить круг тем. Впрочем, эти часы оказывались настолько насыщенными, что отвлекаться на постороннее князю и не хотелось. В этот раз Полина начала с получаса повторений, казалось бы, несложных движений. И когда голова у Димитри уже слегка шла кругом от игры в догонялки то правой, то левой ногой с ее стопой, Полина наконец сказала: "Хорошо, а сейчас мы все это сделаем еще раз", - и отошла к музыкальному центру, выбрать новые мелодии. Димитри задумчиво посмотрел на высветившийся плей-лист.
- Итак, я знаю теперь, как начать танец, и знаю три основные фигуры. Вы сказали, что для первого раза этого более чем хватит. Но в каком порядке они выполняются в танце?
Полина даже не повернула к нему головы:
- Ну, для начала, знать фигуры вы будете тогда, когда я скажу, что вы сделали их хорошо. Пока что вы их только видели, не более того.
   Наконец, она выбрала что-то, в динамики пошел звук, который еще не был мелодией, но уже обещал ее. Полина сделала два шага от музыкального центра и снова вежливо улыбнулась:
   - А что до порядка - порядок может быть любой. Его определяете вы. И музыка.
Димитри с интересом наклонил голову:
   - То есть как - определяю я?
- Ну вот так и определяете. - Полина легко повела плечом. - Как можете и умеете, так и определяете. В меру свободы, оставляемой вам музыкой, вашим умением танцевать и возможностями партнерши.
- Полина, подождите. Я, - князь перевел дыхание, - кажется, я взволнован. Я очень давно не был в таких обстоятельствах. Я не уверен, что смогу двигаться.
- Сможете. Не пытайтесь взять себя в руки, у вас для этого есть женщина, с которой вы танцуете. Волноваться естественно, это же объятие. Чаще всего - первое и последнее с этой женщиной. А вот замирать от волнения не стоит, иначе вам не достанется ни музыки, ни женщины.
   В это же самое время достопочтенный Вейлин объяснялся с Хайшен. Разумеется, он был в ужасе, но считал происходящее нормальным рабочим полем для территорий империи в Новом мире. Он соглашался, что проглядел преступления своих подчиненных, но Хайшен стоило учесть, что Вейлин был очень занят: помимо некромантов и их практик, исследования обычаев Нового мира и поисков следов местных магов, наместник повесил на него заботу о жителях отдаленных северных районов. И он и его люди достигли успехов! Их опытом строительства теплиц на вечной мерзлоте заинтересовались земные специалисты - возможно, сотрудничество с ними откроет новые возможности распространять информацию о Пути и его перспективах за пределами края. Да, он совершенно согласен, что отношения с местными выглядят несколько напряженными, но, во-первых, у Академии есть надежная поддержка: люди бизнеса принимают Путь, и их примеру часто следуют работающие в их торговых делах, - а во-вторых, договариваться с жителями края - дело князя. Он никогда не слушал достопочтенного и его советов, так что имеющийся расклад - целиком и полностью результат его действий. Например, его решение сохранить жизнь террористке, на которой много крови и жизней, шло вразрез с местными обычаями. Вейлин пытался ему это объяснить, но разве его кто-то стал слушать? Нет! Приговоры, подписанные наместником по представлению достопочтенного? Но ведь речь шла о некромантии! Да, возможно, Вейлин слишком принципиально подошел к вопросу и не учел, что в Новом мире нет магии и потому местным было тяжело понять его доводы. Да, теперь ему придется объяснять всем еще раз, как связаны гладиаторские бои и интерес к разрушению домов мертвых якобы в интересах науки. Но достопочтенный с этим справится, ведь он смог договориться с местными силами охраны порядка, и эксгумация трупов для следственных действий вполне допустима. Нехорошо, очень нехорошо, что досточтимые оказались замешаны в похищении тех девушек и отправляли их за звезды. Они должны быть наказаны за свою ошибку. Они некритично приняли местные традиции - если Хайшен поговорит с девочками из приюта для несовершеннолетних проституток, она сама убедится, что многих из них отдали сутенерам их же собственные матери, как ни дико это слышать. И именно поэтому прежде всего надо разбираться с корнем всех выявленных проблем - практиками некромантии в крае. Саалан слишком тесно общаются с местными и, конечно, перенимают их обычаи. Надо отдать еще больше сил просвещению и объяснению Пути.
   Как дознаватель, Хайшен не была заинтересована объяснять достопочтенному его неправоту, ей было важно просто узнать и зафиксировать его точку зрения. Как маг Академии и офицер Святой стражи, она была разгневана и возмущена, и ей очень дорого стоило сохранять абсолютное спокойствие, необходимое для дознания. Но Вейлин, конечно, об этом не догадывался. Он был уверен, что потратив столько времени на то, чтобы понять его позицию, Хайшен, конечно же, одобрит ее и согласится с его решениями. И проводив ее, лег спать совершенно умиротворенный.
  
   За час до полуночи Хайшен подошла к апартаментам Димитри и спросила Иджена, не спит ли уже князь. Узнав, что наместник еще бодрствует, хотя уже ушел в малый кабинет, она попросила доложить о ней.
   Димитри только вздохнул и порадовался, что еще не успел переодеться ко сну. Он проводил гостью к креслам у камина, предложил священнице чай и печенье. Хайшен устало опустилась в кресло. Разговор с Вейлином ее несколько вывел из равновесия.
   - С чем ты, досточтимая? Час поздний, я думал, ты уже закончила работу.
   - На сегодня да, - кивнула она, с удовольствием взяв в руки чашку. - Я обсудила с достопочтенным его взгляд на все случившееся.
   - И это значит? - спросил Димитри, размешивая сахар.
   - Что он должен встретиться с прессой до суда, - ровно сказала дознаватель. - Как и ты, князь.
   - Ты разрешаешь? - уточнил наместник.
   - Рекомендую, - ответила священница. - А за пределами рекомендации хочу сказать, что сожалею о невозможности привлечь к расследованию графа да Айгита, но понимаю, что его часть работы так или иначе нужна для финального суда в столице с участием представителей края. Мне уже понятно, что этот суд будет не позже конца нашего года.
   Димитри наклонил голову, принимая предупреждение. Сам он видел примерно те же перспективы.
   - И я рада, князь Димитри, что ты хоть кого-то из преступивших закон оставил в живых, потому что иначе это все выглядело бы как попытка отдать мертвым все недостойное, что было сделано здесь и в землях саалан, - сказала Хайшен.
   Выглядящий комплиментом упрек был вполне заслуженным, и Димитри принял его безропотно:
   - Досточтимая Хайшен, - сказал он со вздохом, - эти, предъявленные, все или из империи, или связаны обетами Академии, так что я недостоин получить твою похвалу, это было везение, а не разум.
   - Хорошо, что ты понимаешь это, Димитри, - ответила настоятельница. - Добрых снов тебе, князь.
   Утро обещало им обоим все ту же суматоху быстрой подготовки к большому скандалу.
  
   Мы с Полиной шли по коридору к ее кабинету. Я напрыгалась с ее питомцами на детской площадке под бесконечные "а теперь Алиса нам покажет..." и предвкушала чай с вкусняшками. Их все время приносил секретарь Айдиша, а Полина складывала в большое стеклянное блюдо с крышкой и подкармливала детишек, то и дело к ней заскакивающих по делу и без. Ну и меня, если я удачно случалась рядом. А потом будет полдник в столовой школы, и придется-таки возвращаться обратно в казарму.
Дейвина я не заметила. Точнее, краем глаза я видела, что у двери стоит какой-то мужик из саалан. Ну стоит и стоит, мне-то что. Поняла, кто это, только уже столкнувшись с ним нос к носу, и замерла. Ну сколько можно-то, ну чего он все время тут болтается-то! Он улыбнулся Полине как хорошей знакомой и, не глядя на меня, коротко бросил:
- Пошла вон.
Я отдала честь, развернулась и бодро потопала в сторону выхода, изо всех сил стараясь не бежать.
  
   Полина проводила глазами Алису, у которой только пятки по коридору засверкали, предложила магу войти и уже в кабинете сказала ему:
- Ваши с Алисой трения несколько осложняют мне задачу, мастер Дейвин.
- Вы даже не представляете, какая это мразь, - спокойно ответил он.
Полина слегка наклонила голову:
- Если наместнику конкретно эта мразь нужна настолько, чтобы тащить ради нее преступницу из-под расстрельной статьи, - ну, значит, работаем именно с ней. Кем бы она ни была. Чай, кофе? С чем вы на этот раз?
- Чай, пожалуйста.
Пока она наливала чай, он сказал:
- Полина Юрьевна, я пришел задать вам крайне неприятные вопросы.
Полина спокойно села напротив него, сложила руки в компактную ракушку, оперла на них подбородок.
- Раньше начнем - раньше закончим, мастер Дейвин.
- У меня есть пять фамилий. Я хотел бы знать, с кем из этих людей вы общались за последние полгода и как часто.
Он выложил на стол фотографии, взятые из блогов подозреваемых. Полина присмотрелась:
- После того, как оказалась в Приозерске - ни с кем. С Новым годом поздравила всех. Вот она и вот он - это скорее нужные люди, чем приятное общение, я для них тоже в этой категории, так что после Нового года мы не виделись. А с этими тремя все сложно. Вам ведь надо подробно, так?
Дейвин качнул головой.
- Давайте сперва попробуем исключить максимум, хм, фигурантов, как у вас тут выражаются.
- А их никак не исключить, в том и сложность, - извиняющимся тоном сказала Полина и перевела взгляд на фотографии. - Вот Федор, он предлагал мне серьезные денежные вливания в портал за предоставление ему права второй подписи. Я сама не знаю, что меня смутило, но первый раз я сослалась на то, что необходимое количество замов уже есть, а при большем числе усложняются схемы управления активами. А второй раз прямо сказала, что мы не договорились. У него активная страница на портале, много заказов, он хороший и стабильный продавец. С Галей мы живем через квартал друг от друга, и у нее какое-то время были мои вторые ключи, потом ей стало некогда заходить ко мне в мои отъезды во Псков, и я поменяла замок. Но мы все еще общаемся... общались до весны. А вот тут, - Полина кивнула на фото мужчины, оставшееся на столе, - вообще все сложно. Это давнее и личное, у меня в молодости был короткий, но трудный брак, и после него довольно сложный развод, стоивший мне всего или почти всего круга общения. Этот человек сначала принял сторону моего бывшего мужа, потом решил восстановить контакт. Мы общаемся поверхностно, но давно. Концерты, тусовки, митинги оппозиции, стихийные пикеты - он легко поднимается и не ленится участвовать. Не могу сказать, что мы дружны или я чрезмерно откровенна с ним, но видимся мы часто. То есть виделись, конечно.
- Полина Юрьевна, вы знаете, как и почему на вас обратила внимание Святая стража, если оставить в стороне версию про вашу общественную деятельность?
- Я так и не поняла, что случилось, мастер Дейвин. В парке Победы мы были не один раз, в том числе с такой культурной программой, как в тот день. Почему именно в этот раз всем вдруг стало важно, что и почему там делаем именно мы, я не знаю. Я бы хотела знать.
- "Мы" - это в данном случае кто конкретно? - Дейвин не надеялся обнаружить доносчика в ее непосредственном круге общения, но предполагал выявить цепочку передачи информации в этом разговоре хотя бы приблизительно. Все оказалось проще. Доносчик был рядом с ней в парке Победы.
- Я, Игорь, он сам себя Игорехой называет, - Полина кивнула на последнее фото, - Юлька, Антон, но их фото тут нет, и если из близко живущих кто-то подойдет, то эти кто-то, раз на раз не приходится, мы не предупреждаем никогда. Если сами вышли, то хорошо, если нет - ну, значит, нет.
- Кто из этих троих знал или мог предполагать, что у вас в доме в даты, близкие к дате вашего ареста, окажутся, кхм, памятные знаки в количестве большем, чем требуется для эээ... домашнего алтаря?
- Ну, алтарь... - Полина повела плечом, - это вы очень торжественно как-то. - Дейвин улыбнулся. - Впрочем, это детали. Никто из предъявленных.
   - Кто-нибудь другой?
   - Да, - кивнула Полина. - Несколько человек. Они заходили за несколько дней до того, и один видел вещи в работе, а с ними же как... пока лобзиком не прикоснешься, узнать, дерево это или кость, нереально, обломки мелкие и бесформенные. А тронув материал, прекратить работу можно, только чтобы поесть и сполоснуть руки, поспать уже не получится, материал сам не отпускает. Мне, в общем, все равно из чего делать, в этот раз получилось так. С тем же успехом это могли быть кусок дерева, гильза или осколок снаряда, тут их все еще хватает.
   Дейвин выматерился про себя и попытался снова.
   - Полина Юрьевна, я мог бы сейчас долго расспрашивать вас об обстоятельствах вашего ареста и подробностях выдвинутых обвинений, поскольку трактовка землян и Святой стражи всегда различается, но давайте я вам лучше расскажу, как это выглядит для нас. Тогда и мне, и вам будет легче с выявлением, - он помолчал, формулируя, - узких звеньев, скажем так. Вас арестовали не по доносу: совершенно случайно некромант Святой стражи оказался рядом с парком Победы в указанные даты, увидел поднятых мертвых и запустил расследование. Ваше авторство установили в течение нескольких дней. Однако с точки зрения уголовного преследования, максимум, который вам мог грозить, - это крайне неприятная беседа с магами Святой стражи и, возможно, порка кнутом.
   - Отеческое вразумление, - Полина наклонила голову.
   - Да, верно. Но не более. Расстреливать за спетую песенку - это перебор даже для Южного Саалан. Однако, когда к вам пришли с обыском, у вас были обнаружены артефакты, неоспоримо изобличающие вас как некромантку. Я не могу считать это случайным совпадением. Приди некромант Святой стражи на несколько дней позже, и он бы максимум зафиксировал факт, установить ваше авторство неоспоримо и достоверно стало бы технически невозможно. Не найдись у вас фрагменты берцовых костей и ребра - опять же, дело бы развалилось. Поэтому я хочу получить от вас весь список людей, видевших, что именно вы с ними делали, либо точно знавших, что они у вас есть. И, - Дейвин улыбнулся зло и весело, - в мои задачи не входит расследование дела о некромантии. Это дело Святой стражи.
   - Мастер Дейвин, - Полина сложила руки на столе, как прилежная ученица, - больше всего в этой истории меня огорчает то, что... Как бы это сказать цензурно... Меня просят предъявить Снарка, заявляя, что Снарк у меня точно есть, как будто от этого он у меня появится. А, вы же не читали наши сказки для взрослых. Простите, я скажу не слишком изысканно. С тем же успехом мне можно инкриминировать наличие запасной задницы, но обвинение не сильно поможет ее обнаружить. Я очень любопытная тварь и не против даже быть расстрелянной за некий новый опыт, но опыт-то при этом могли бы и дать... Ладно, давайте попробую припомнить, кто ко мне заходил.
   Святую стражу Дейвин да Айгит после этих восьми лет не любил очень сильно. Прежде всего за то, что они наделали массу неприятностей его князю. Да и сам он при случае охотно задал бы им ряд вопросов. Но он был магом и отрицать реальность предъявленных досточтимыми обвинений не мог при всем желании. Для него то, что Полина колдовала, было реальностью. Такой же, как ее тексты, вся найденная ею в сети информация и ее портал, обеспечивающий город необходимыми вещами, до которых у князя пока еще не дошли руки. Он посмотрел на нее и вопросительно наклонил голову.
   - Никто из людей на предъявленных фотографиях ко мне не заходил, пока я работала. Заходил и видел работу совсем другой человек. Он приходил как раз за книгой, цитату из которой я собиралась нанести на пластинку. А там такой шрифт, его образцов нет в сети, так что я человека попросила подождать. У меня все было разложено, и я как раз сделала примерно наполовину. Так что... свидетель, наверное? - не предполагал, он видел. И даже знал примерно, когда я закончу. Потому что спросил. Но тогда знал не один человек, а примерно полтора десятка. Самое меньшее.
   Дейвин мысленно взвыл: порученное князем дело переставало быть таким простым и легким, как казалось на первый взгляд.
   - Как так вышло?
   - Этот человек, понимаете, меня очень любит и уважает, - усмехнулась Полина. - И очень ценит все, что я делаю. Только, к сожалению, он совершенно не в состоянии понять смысл и цель моих действий. И поэтому с досадным постоянством несет в массы все, что найдет в моих словах и действиях понятного ему, со своими ремарками и комментариями. Поскольку в сеть он хотя бы в тот раз ничего не выложил, то скорее всего рассказал кому-то из друзей. А друзья у него такие же говорливые, и вокруг него вечно клубок единомышленников, в котором никогда не поймешь, откуда дровишки в этот конкретный раз. Все, что в этот клубок попало, там и будет циркулировать, пока кто-нибудь из них что-то новое на язык не подцепит.
   - Я бы хотел получить все имена.
   Дейвин даже повеселел при мысли о том, что сейчас получит повод устроить практику для будущих менталистов. Пусть учатся делать списки контрольных вопросов и отличать по рисунку ауры собеседника вдохновенное вранье ради красного словца от сознательной лжи по расчету ради выгоды. Да и очных ставок на полтора десятка допрашиваемых получится достаточно, всем желающим хватит, чтобы наиграться.
   Полина послушно включила компьютер и вышла в сеть.
   - Я открою страницы в отдельных вкладках, отскриньте, пожалуйста, сами, хорошо?
   Через примерно чашку чая и две печеньки она сказала:
   - Готово, прошу вас, - и уступила ему место перед монитором.
  
   В тот же самый четверг, когда Полина объяснялась с графом да Айгитом, пытаясь еще и не опоздать на занятие с Димитри, у Марины дома шло совещание оппозиции.
   Валина разведка, копатели, "паучки", спецкоры, пишущие для зарубежных изданий - в общем, вся "пятая колонна" была в сборе. И разумеется, со всем ворохом сплетен и спектром мнений наперевес. По сумме получалось что-то невообразимое. То ли администрация империи решила срочно менять политический курс, потому что испугалась санкций, то ли кто-то крупно проворовался, и наместник со свойственной ему непосредственностью решил применить все меры сразу, а достопочтенный его поддержал, но в любом случае в крае работает проверка из империи, которой все боятся, как чумы. Репрессии приостановлены, передачи для осужденных принимают, почту передают, в общем, все цивилизованно, и по телеканалу в чистом виде "Лебединое озеро". Ну то есть такое попрание основ, как классический балет с голыми ногами и горизонтальной юбкой, конечно, никто бы не потерпел, но проповеди и ролики с ритуальными хороводами полностью заменили экскурсионно-познавательными фильмами и видеосюжетами. И на улице гвардейцы такие милые-милые, прямо как до аварии. Перебрав это все не по разу, молодежь призадумалась, и прозвучал вопрос, а не может ли это все, ну, случайно, быть связано с тем, что Марина Викторовна ездит на переговоры в Приозерск и ходит в Адмиралтейство.
   Народ постарше замахал руками, ехидно спрашивая, когда это переговоры правозащитников с властью приводили к таким масштабным результатам, и напомнил, что вообще задача правозащиты - соблюдение прав заключенных. Вот тут работа действительно видна, Марина Викторовна, прими респекты и удачи тебе в дальнейшем. И поскольку никаких решений относительно программы действий не требовалось, Марине никто не задал никаких вопросов и мнения ее не спросил. А она не стала настаивать.
  
   В тот раз Полина попросила Димитри прийти в танцевальный зал с мечом. Он удивился, но просьбу выполнил. Упражнение на равновесие с мечом и яблоком, которое она ему показала, он запомнил как лучшее в своем роде, и пока она не усложнила задачу, предложив сделать серию повторений - для начала, во время движения по прямой через зал - получал искреннее удовольствие от процесса. Усложненное дважды, оно стало не менее интересным, но довольно изматывающим. Сумев описать круг вокруг неподвижного яблока на конце меча, он остановился и задумчиво посмотрел на подоконник, на котором сидела женщина, совершенно не напоминая живое существо. Ее темный силуэт на фоне вечернего неба казался частью пейзажа за окном, только глаза светились в полумраке комнаты. Он поймал ее взгляд и сказал: "Да, сегодня очень чувствуется, что это урок и, пожалуй, даже тренировка". Женщина легко спрыгнула с подоконника и почти неслышно подошла к своему ученику. Проведя пальцем по влажному от пота рукаву его люйне, она сказала:
   - Вот почему для мужчины считается хорошим тоном, идя на милонгу, взять с собой запасную рубашку или футболку. Но если все-таки уже все случилось, выход все равно есть. Отложите оружие и возвращайтесь в центр зала, сейчас я вам этот выход продемонстрирую.
   Заинтригованный князь послушно отнес меч на подоконник и вышел в центр зала, где Полина ждала его.
   - Возьмите меня левой рукой за правую кисть, - сказала она, - и поднимите руку на уровень своего плеча. Димитри, своего плеча, а не моего. Вот так. Теперь слегка запрокиньте от себя мое запястье.
   - Но вам же неудобно, - возразил он, чувствуя смущение.
   Она кивнула:
   - Да, не вполне честный прием, но что поделать. Теперь правую руку положите... да, верно, вот так. Видите, что произошло? У меня нет выбора, я могу только положить левую руку на ваше плечо. Вы заметили, какое расстояние между нами образовалось? И меньше оно не будет, пока вы держите мое запястье так, как я показала. Вот и все, можете меня вести.
   Она сделала неуловимое движение плечом, на котором лежала его рука, и он немедленно отпустил ее и сделал полшага назад. Она продолжила объяснение, как будто это не он только что превратил ее в деревянную куклу, полностью послушную его руке, и как будто не она только что научила его, как это с ней проделать. Димитри с трудом смог сосредоточиться на ее словах.
   - Разумеется, лучше так не поступать, но если женщина взглядом умоляет вас о танце именно тогда, когда у вас по спине бегут ручьи, и вам все равно не хочется ей отказывать - она вас простит за причиненное небольшое неудобство. Это все равно лучше, чем отказ. Но это был этикет, а теперь все-таки давайте продолжим учить повороты. Танго состоит из них больше чем на две трети.
   - Полина, подождите. Вы сказали, умоляет взглядом? Это важно? Это какая-то часть игры? - отчасти он боялся выпустить из внимания какую-то значимую деталь, отчасти хотел передышки на то, чтобы привести мысли в порядок и просушить, наконец, люйне, и надеялся сделать это, пока она будет говорить.
   Она усмехнулась:
   - Ах да, кабесео. Я же чуть не забыла вам рассказать. Да, это важно, потому что подходить к женщине, не спросив ее согласия на это - крайне дурной тон. Поэтому если вы хотите танцевать именно с ней, сначала встретьтесь с ней глазами, и если она не отведет взгляд сразу, кивните на центр зала. Если она наклонит голову в ответ или выразит согласие иначе - можете идти приглашать ее. Добиваться вашего взгляда может и женщина, но кивнуть на паркет, приглашая ее, - это ваше и только ваше право. Если что-то пошло не так, и она вас не видит или отвернулась - ищите глазами следующую или ждите следующий танец. Хотите попробовать сделать это теперь?
   После этого урока Димитри пришел в апартаменты настолько выжатый, что Иджен охнул:
   - Мой князь... с кем ты фехтовал?
   - Это все местные танцы, Иджен, - усмехнулся князь. - Не смотри на меня так, а помоги раздеться.
   В ванной, чтобы прийти в себя, он вылил в воду половину флакона ддайгского снадобья и подставил голову под струю теплой воды. Окутанный облаком древесного и землистого аромата, уносящего стыд и усталость, он понимал, что ничего, вообще ничего не знает об отношениях мужчины и женщины. И вспоминал, что когда Полина предупреждала его о том, что рано или поздно ему явится эта мысль, он не засмеялся только из вежливости, старый самонадеянный дурак. Ведь одним взглядом... - он прервал мысль усилием воли и покинул бассейн. Суша волосы у камина, князь выпил бокал вина с сонными травами и решительно закончил день.
  
   Днем Дейвин улучил минуту свободного времени и попросил Дину о разговоре. Вечером он пришел в сквер у памятника Комсомолу и увидел ее на ступеньках под постаментом. Он подошел, поздоровался, присел рядом.
   - И что на этот раз? - спросила она. - Репрессии, Хрущев, перенос финской границы, дата снятия пропускного режима?
   - Нет, - Дейвин покачал головой, - ты. Ты сама.
   - Отчего я не удивлена, а? - Она достала свою сигарету из кармана, попыталась затянуться, но почему-то не смогла.
   - Дина, - вздохнул он. - Я, конечно, чужак, но не слепой и среди своих никогда не считался глупым. Ты боишься меня, почему?
   - Я не... - она опять покрутила в руках сигарету.
   - Ты боишься, но это странный страх. Так боятся не смерти и не боли, так боятся стыда. Я мог бы списать это на то, что твои друзья, а они из Сопротивления ведь, я угадал? Так вот, я мог бы решить, что ты боишься быть непринятой из-за меня, но они приняли и меня самого. Я уже успел побывать в гостях и у Наташи, и у Виктора... Витька, и меня звали заходить снова. В чем же дело, Дина?
   - Ты прямо как Ревский, - сказала она с досадой.
   - Да... - Дейвин улыбнулся, - ты права, мы с ним похожи. Я с первой минуты поразился насколько. А за несколько лет общения стали похожи еще больше. Но все же я это я, а он это он... - О следующую свою мысль он споткнулся, как спотыкаются о корни на бегу, но сделал вид, что это была просто пауза, чтобы оставить ей возможность что-нибудь сказать.
   Дина молча смотрела на него со странным выражением лица. Дейвин вздохнул и продолжил:
   - Ты боишься, что я предложу тебе то, что не предложил Женька. Не потому, что ты любишь его, хотя ты правда так думаешь. Даже не потому, что мы похожи характерами и предпочтениями. Тебе просто удобно любить человека, который далеко, который женат и который не знает о твоем чувстве. Почему это так - дело не мое, у нас этим занимаются досточтимые, а у вас вроде бы психологи. Я боевой маг, не церковный, и только могу сказать то, что вижу. Ты не хочешь близких отношений, Дина. Потому что слишком хочешь их и потому что не умеешь быть с человеком, а умеешь только хотеть этого молча. Единственные отношения, которые у тебя есть, - это виски, коньяк и водка. Так вот, я не предложу, не тревожься. Но если предложишь ты, я буду рад принять предложение. Мне будет приятно видеть тебя в гостях и на вечер, и на несколько дней, если, конечно, я буду не в полях и не в Приозерске. И я не подойду ближе, чем ты сама захочешь.
   - Так, - усмехнулась она, - дожили. Всесильный Ведьмак, гроза края, предлагает мне свое общество.
   - Почему нет? - удивился он. - Ты умна, у тебя хорошая речь, с тобой интересно, ты умеешь одеться - на местный лад, конечно, но у тебя есть вкус и стиль.
   - И кто из нас чьей игрушкой будет? - она коротко глянула на него исподлобья.
   Дейвин пережил целую гамму эмоций, среди которых с удивлением нашел симпатию к Медунице и огромное уважение к Полине Бауэр, не выдавшей неприязни к нему даже движением брови и неизменно милой и открытой в разговоре.
   - Вот, значит, в чем дело, - ответил он. - Это ваше, культурное. Вы можете или разделить близость, или проявить уважение, а вместе у вас не бывает. Мы, саалан, так не можем. Мы не считаем физическую близость настолько значимым событием и настолько грязным занятием, чтобы пренебрегать человеком после этого. Это, конечно, не повод для знакомства, но позора и унижения для нас в этом точно нет. Я был неправ со своим предложением. Ты не сможешь пересмотреть свои взгляды, а я - свои. Извини, вопрос был не слишком вежливым, но... - он пожал плечами. - Считай, что это тоже консультация, хорошо? Я переведу тебе на счет по обычной ставке.
   Она поднялась и пошла от него по дорожке, время от времени встряхивая головой. Дейвин знал, что она плачет и каждым резким движением головы избавляется от слез, стоящих в глазах. Он не стал ее догонять и не позвонил ей. Вместо этого отправился к Витьку домой, на Разъезжую, и они до полуночи говорили о вещах, за которые, узнай об этом Вейлин, граф да Айгит был бы немедленно выслан из края и отдан следователям Святой стражи. А Витек только за тот разговор заработал расстрел раза четыре, если не считать таких мелочей, как содержимое его мастерской.
  
   Доброго и веселого дня тебе! У нас здесь тоже лето, но не такое теплое, как у вас. На днях мы ловили щуку, она гораздо больше скульты и хотя не ядовита, может больно драться хвостом, и кусается. Нас было трое и мы справились. Вот такая она была. У нас уже есть первые ягоды, смотри какие. Бабочки у нас неинтересные, меньше ваших и совсем не яркие. Зато есть стрекозы, вот такие и вот такие. Они будут все лето. Я учу ваш язык, чтобы писать тебе. До свидания пока. Полина.
   Письмо из архива Полины Бауэр, датировано июлем 2027 года.
  
   Пресс-конференция получилась очень интересной. Достопочтенный Вейлин был многословен, несколько нелогичен, но весьма мотивирован донести свою позицию. Он раз восемь повторил, что работорговля - это ужасно, но некромантия хуже. Он убеждал журналистов в том, что сложившаяся ситуация была совершенно невозможна там, за звездами, и является прямым следствием местных культурных практик. Когда ему попытались напомнить о том, что продажа живого товара все-таки имела место и с той стороны звезд, он отмахнулся фразой "вашим женщинам это совершенно нормально" и в ответ на просьбу пояснить свои слова привел целый ряд примеров. Первой в ряду была сцена из "Унесенных ветром" на балу, та самая, где кавалеры платят за танец с дамой. Затем он вспомнил с десяток сюжетов женских романов, в которых героиню похищают на пятой странице, она рыдает на двадцатой, одумывается к пятидесятой, к сотой влюбляется, и все, наконец, счастливы. Журналисты слушали, растопырив глаза и вцепившись в диктофоны, а достопочтенный подвел итоги своей речи:
   - Вы просто не умеете слушать своих женщин, вот в чем дело. Они хотят танцевать, но боятся вам об этом сказать, потому что вы не танцуете. Они и секса тоже хотят, но сами предложить вам не могут, вы научили их думать, что это неприлично. И теперь, конечно, вам приходится решать все за них. Наших мужчин ваши женщины считают красивыми, так что тех проблем, о которых вы говорите, быть просто не могло.
   - Но тем не менее, большая часть увезенных девушек погибла, - сказала дама из "Аргументов и фактов".
   Достопочтенный пожал плечами - впрочем, с приличной теме скорбью на лице.
   - Мало ли что могло случиться. Наш мир для них новый, неосторожность и доверчивость свойственны людям Земли.
   - Прокомментируйте историю Ксении Кучеровой? - спросил юноша из "Лужского вестника".
   Вейлин не смутился.
   - Странные женщины бывают, - сказал он спокойно. - Она действительно не хотела секса и общения, так случается. Вот и ушла в пещеру. Конечно, ее никто ни к чему не принуждал, будь это не так, ее судьба сложилась бы иначе. Ей просто не нравились люди. Сайни ей понравились, она с ними и живет.
   К его счастью, на пресс-конференции не было никого из одноклассников Ксюши, смешливой болтушки и любимицы класса. Так что достопочтенный без помех продолжил излагать свою точку зрения.
   - Девушки, которые остались жить у мужей и любовников, своей судьбой вполне довольны. Мона Юлия Векшина тоже находится здесь, но о ней вы почему-то не спрашиваете. Дурно видеть только плохое в сложных обстоятельствах, господа.
   Дальше он начал рассказывать про север края и про то, что он мог бы подумать, если бы так подходил в жизни, как его собеседники и оппоненты. Потом разговор естественно перешел на вопросы развития северных территорий края, и острая тема сама по себе отошла на задний план.
   В тот же день достопочтенный давал развернутое интервью для Фонтанки.Ру. В этом разговоре он повторил все, что уже сказал на пресс-конференции, добавил к сказанному цитату из Андрэ Моруа о браке как узаконенной проституции и еще одну, из "Тирании выбора" Ренаты Салецл, о благе предопределенной жизни. И после всех этих цитат рассказал о счастье женщины Земли, состоящем в том, чтобы посвятить себя мужчине. И объяснил, что будь земные женщины иными, книга "Очарование женственности" не переиздавалась бы с такой частотой по всему миру.
   Юля Векшина, найденная вместе со своим мужем в окрестностях Исаниса, была должна, по планам досточтимых, замазанных в торговых схемах, продемонстрировать это самое счастье. Но счастье Юли выглядело странно даже на сааланский взгляд. Асана, заметив, как граф да Айгит приглядывается к ее не то покупателю и владельцу, не то спасителю и кормильцу, быстро сказала ему: "Дейвин, оставь его мне. Непредставимо марать твой меч об это". Услышавший их Димитри прошипел: "Никаких дуэлей до суда, вы оба сошли с ума" - и отправил обоих с места событий от греха подальше. Сравнивая Юлю и Ксюшу, можно было сделать несколько банальных выводов. Что в дружелюбной обстановке выжить не так сложно, как бы ни были суровы условия, и присутствие существа своего вида вовсе не всегда обеспечивает эту дружелюбную обстановку, скорее наоборот. Что неудачный брак выглядит одинаково под любым небом, и что в любой нации чем более мужчина хвастлив и громогласен, тем хуже приходится тем, кто живет с ним рядом. Этот образец неудачного мужа был еще и не слишком опрятен. Журналисты активно его фотографировали, ведь это был единственный сааланец с бородой на памяти края. Хайшен задала Юле несколько вопросов про сайни, живущих в ее доме. Выяснив, что Гражер, так звали ее мужа или владельца, нашел сайни на улице, когда привез в дом Юлю, и что их сайни щенилась всего один раз за эти шесть имперских лет, причем большинство ее щенков погибли в первые месяцы после рождения, досточтимая сказала: "Благодарю, мне все понятно".
  
   Интервью вышло на следующий день, и по результатам этой статьи и пресс-конференции досточтимая Хайшен, дознаватель Святой стражи, приняла решение отстранить достопочтенного от выполнения его обязанностей. Для Вейлина это было шоком. Весь в обидах на эту властолюбивую гадину, он отправился в столицу империи, пребывая в уверенности, что магистр во всем разберется и его скоро вернут, тогда-то он и сделает все как надо, а Хайшен вернется в свой монастырь, и они больше никогда не встретятся. Он чувствовал себя преданным и обманутым: раскрыться перед ней и столько ей рассказать о том, что делал в крае и как это было непросто, и после этого получить отстранение от должности до конца разбирательства... Чем, кроме предательства доверия собрата по обетам, это могло быть? Утешая себя тем, что Хайшен не последняя инстанция и решать все равно не ей, а магистру и императору, он собрал свои тетради и ушел в столицу. Ему было чем себя занять на то время, пока они готовятся к суду и наверняка отпустят и работорговцев, как отпустили вовлеченного в некромантию да Фаллэ. А истина, считал он, торжествует всегда. Они сделают все ошибки, и круг замкнется.
   А у администрации империи появилась новая проблема: оказался срочно нужен кто-то из магов Академии, способный временно занять пост достопочтенного до конца судебного разбирательства, то есть на полгода-год. И не наворотить при этом дополнительно к уже совершенным ошибкам и просчетам. После некоторых раздумий Хайшен предложила Айдишу взять эти заботы на себя.
   - Почему я? - спросил директор школы.
   - Ты занимался школой, не был вовлечен в недолжное, не участвовал в интригах, твое имя не связано для жителей края с сомнительными приговорами. Тебя легче примут. А после выяснения обстоятельств ты сможешь вернуться к своей школе.
   Хайшен знала, что Айдиш легко передаст власть другому назначенному, но совершенно не ждала того, что он откажется ее принять. А Айдиш ответил "нет". Хайшен решила на всякий случай повторить, что назначение временное, самое большее на год. Но Айдиш отказался принимать пост даже временно. Удивленной и раздосадованной Хайшен, которой ко всему имеющемуся не хватало только вызова из столицы мага на замену достопочтенному, он указал на досточтимого Лийна, целителя из Сосново, и, рассказав его историю, сказал, что он точно так же не вовлечен в недолжное и любим жителями края даже больше, чем никому неизвестный директор школы. И что, растя сына, Лийн никак не мог быть вовлечен в интриги магов Святой стражи, так что он прекрасный кандидат со всех сторон, включая незаинтересованность в должности.
- Ты просто обиделся, - вздохнула Хайшен, - поэтому и решил так. По-своему это понятно, но с точки зрения принесенных тобой обетов...
   - Считай как хочешь, - улыбнулся Айдиш.
   И Хайшен поняла, что разговор придется закончить.
  
   За почти два месяца детский сад Полины освоил площадку перед школой и начал приглядываться к стадиону. Они уже давно самостоятельно пользовались скакалкой, играли в чешскую прыгалку, висли на мне, когда я приходила утром, и обнимали вечером, и их уже хватало играть в али-бабу и пятнашки, не переходя к драке. Полина сказала, что со следующей недели будем подбираться к чехарде и городкам, и я начала ждать утра и этих нескольких часов писка, смеха и беготни, это был если не смысл жизни, то какая-то радость. И даже то, что я безнадежно и насовсем отстала в общем зачете по хвостам - да и отряд подвела, у остальных-то больше бойцов, - огорчало куда меньше, чем ожидалось. Тяжко было только тогда, когда все уезжали, а я оставалась. Впрочем, зато никто не храпел над ухом. Вообще отличное было бы лето, но... Князь был безнадежно занят, а я...
   Вечер того дня не задался сразу, как мы ушли с площадки. Надо было не надеяться на чай у Полины в кабинете, а сразу идти в казарму, было бы не так обидно. Все началось с очередного разбора очередных дисциплинарных полетов. Какая ей разница, насколько хорошо я пыль на подоконнике вытерла? Да и не было там никакого песка, не лазал же никто уже недели две. И берцы я чистила. Третьего дня. А за поход из душа в полотенце меня Инис на месте скрученной половой тряпкой отлупила... За чистоту оружия меня и вовсе Сержант похвалил. И тут, ни с того ни с сего Полина напомнила мне о Дейвине. О нем я старалась не думать. Получалось плохо, ведь именно он теперь инструктировал меня по встречам с Лейдом, хотя, по ходу дела, единственной целью начатой им оперативной игры было само наличие этих встреч. С Эгертом после моей выходки в баре вопрос вроде как отпал сам собой. Она так и сказала:
   - Не знаю, как тебя терпят сослуживцы, но графу да Айгиту ты, видимо, насолила очень конкретно. И я хотела бы знать, как тебе удалось.
   Я захлопала глазами, не зная, что сказать. Неужели надо объяснять, кто он и чем занимается в городе? Неужели Полина забыла зачищенные лесные лагеря, арестованных и расстрелянных по его приказу и убитых им лично? И после этого она спрашивает, чем я ему насолила? Серьезно? Видимо, у меня на лице написалось все, что я не сказала, потому что она вдруг усмехнулась одной половиной рта и сказала, что про его послужной она, спасибо, помнит, но если вдруг у меня что-то с памятью, то расстрел лично ей подписал все-таки наместник, и она вот ничего, разговаривает. Именно с ним. Цивилизованно. Минимум раз в неделю. Хотя вопросов к нему у нее сильно больше одного, и все неудобные.
   И тут я совершенно зря ляпнула:
   - Князь - это другое.
   Полина иронично выгнула брови и ласково сказала: "Расскажи мне об этом". Смотреть ей в глаза я не рискнула. Там было... неприятно.
   - О чем?
   - О разнице между графом да Айгитом и наместником. Кстати, почему он не любит упоминать свою фамилию? Вдруг ты в курсе, раз знаешь разницу?
   - Нет, - вздохнула я. - Но люди князя и правда не упоминают его родовое имя, если этого не требует протокол. Причем это что-то настолько давнее, что гвардейцы даже не задумываются, почему так, а от старших магов объяснения не дождешься.
   - За неимением других аргументов, сойдет за отличие, но человек - это не только его семья и род. Кроме того, не называть родовое имя можно по разным причинам, их правда больше одной. А в остальном? Ну вот их двое. Оба саалан, оба мужчины, оба, судя по всему, аристократы, каждый отвественен за больше ста смертей местных жителей, каждый утверждает, что действует ради нашего же блага. Расскажи мне, что отличает их друг от друга.
   - Я не понимаю, что ты от меня хочешь - сказала я, надеясь, что вопрос закроется сам.
   - Как что? - невозмутимо повторила она. - Ответ. На любой из двух моих вопросов. Чем ты насолила да Айгиту или чем да Айгит отличается от наместника.
   Дальше был кромешный ужас. Любую мою попытку рассказать цивилизованно и в общих словах о том, что такое Дейвин да Айгит, Полина встречала насмешливым согласием и перечислением фамилий людей, в отношении которых князь отдал такой же приказ. Или вообще сделал все самолично, как и Дейвин. Но ведь это были совсем разные вещи! В конце концов я сдалась и сказала, что от князя лично я видела только доброе, а ее разлюбезный Дейвин... И я хватанула воздух всем ртом и закашлялась. Полина опять с улыбкой наклонила голову к плечу, и из меня посыпалось все, что во мне было. Что он меня считает чем-то на одном уровне с плесенью и не упускает возможности пнуть. Что он единственный, от кого я здесь жду только неприятностей. Что он, даже если ему доводится со мной общаться, говорит только угрозами. Что он страшный, страшный человек.
   - Это все понятно, - сказала Полина. - Тебе угрожают, ты боишься, все естественно и физиологично. Не служи ты в армейском подразделении, дальше и спрашивать не имело смысла, ты была бы полностью в своем праве. Меня интересует, были ли какие-нибудь конкретные действия с его стороны, которые убедили тебя в том, что к его угрозам стоит относиться серьезно.
   Я замялась.
   - Помнишь лагерь в Заходском? Ну тот, где еще склад с оружием был, и народ туда на пикники типа ездил? И как он кончился?
   - Ну, это было хотя бы быстро. - Она снова смотрела мне в лицо и ждала.
   - Да, только их там всего трое было. Да Айгит и двое на подхвате. Я туда опоздала. Мне повезло, а им нет, пришли-то они за мной. Но кучки пепла еще теплые были, а костер даже не потух, только каша пригорела.
   - Я и говорю, быстро и не больно, - кивнула она
   - Больно он тоже может.
   - И наместник может, - слегка нараспев ответила она. - И больно, и медленно, и прямо в городской черте. И делал неоднократно. Колья на Сенной ты забыла? Эти люди предпочли бы стать кучкой пепла, но их не спросили.
   - Так они заработали.
   - А я? - Полина так же спокойно улыбалась, задавая этот вопрос, как и все предыдущее время.
   Я снова хватанула ртом воздух и сказала:
   - А тебя он отпустил.
   - Что же я тогда не у себя дома в Купчино? - она шевельнула бровью, и я поняла, что крыть нечем, но попыталась вывернуться.
   - А тебе тут плохо разве?
   Она прищурилась:
   - Тебе честно? Или лучше вернемся к твоим делам, а то вдруг тебя ответ огорчит?
  
   По подсчетам Полины, они уже убили часа два на этот бойкий перепляс психологических защит. У нее уже не раз и не два мелькала шальная и циничная мысль сделать на блокнотном листочке таблицу вроде покерной и считать количество заходов по разным типам защит и их сочетаний. Она понимала, что барышня по уши влюблена в своего шефа странноватой влюбленностью крепко битой собаки. Перспектива получить ответ на простой вопрос казалась все более призрачной, и уже было очень трудно удержаться от простого в лоб предъявления очевидной вещи: да Айгит, похоже, лично пытал ее или присутствовал при пытках. И это было так же очевидно, как и то, что все перенесенные страдания Алисе обеспечил именно ее драгоценный князь. Полинин, будь оно все неладно, ученик. И она учила его именно тому, в чем доверие партнеру нужней всего. Полина устала, начинала зябнуть, потому что пропустила ужин, и конца этой тягомотине видно не было. Было понятно, что Алиса не хочет вспоминать нечто, с ней произошедшее, в чем Дейвин явно поучаствовал. Не говорить, а именно вспоминать. Она посмотрела на часы и решила закруглять эту историю и добиться ясности хотя бы в коллизии между Алисой и князем. Провоцировать так провоцировать.
   - Короче, дорогая моя. С появлением этого страшного и ужасного чувака лично моя ситуация прояснилась в считаные часы, и я тебе могу сказать, что все, что он делает, сделано быстро, качественно и очень надежно. Если ему, конечно, не пытаться мешать. Но могу тебе сказать, что при попытке помешать делать работу, например, мне, я могу быть настолько же неприятной и даже хуже. Потому что, в отличие от этого гуманиста, превратить человека за несколько секунд в пепел я не способна, а вот за то же время устроить внутренний ад на несколько суток могу запросто. И пока что ни одна моя минута, занятая общением именно с да Айгитом, не кажется мне потраченной зря или хотя бы недостаточно эффективно. Он правда очень хороший специалист.
   Алиса еще раз хапнула ртом воздух, и ее наконец прорвало. Полина узнала, что вот с Алисой князь кофе больше не пьет и в казарме это уже заметили - а с ней, значит, еженедельно встречается. Голос у нее дрожал от злости и слез. А теперь, значит, Полина дружит с Дейвином, который такая сволочь, такая сволочь! Что и словами-то не сказать. И вообще, так нечестно.
   Полина про себя отметила, что не ошиблась ни на йоту. И решила, что гуманизм тут, пожалуй, полезен не будет.
   - Ну что же, - сказала она. - Значит, нечестно. А вынуть меня из камеры смертников только затем, чтобы сунуть в условия, где я все равно сама себе не принадлежу, получается, честно. И насчет того, плохо ли мне здесь - пуля была бы логичнее. И быстрее. И, положа руку на сердце, я предпочла бы именно этот вариант. Но ни ты, дорогая, ни твой замечательный князь меня об этом не спросили. Что тоже обалдеть как честно. И уж куда как честно с его стороны заявлять решения, которые все равно нельзя выполнить без посторонней помощи и года предварительных плясок трех юристов и двух групп правозащитников. А я пока подожду - что мне, плохо, что ли.
   И трюк удался: после пяти минут Алисиного рева в голос и влитого в нее стакана воды Полина получила хотя бы представление о сути коллизии между героической подпольщицей-ренегатом и диктатором-самодуром. Бедная деточка с месяц назад решила, что князь, то есть наместник, достаточно плюшевый, а ее положение настолько прочное, чтобы позволить себе истерику с полной потерей контроля именно при нем. В результате она получила закономерную потерю интереса с его стороны и теперь страдает. Полина продолжала про себя прикидывать, видит ли она уже результаты эмоционального насилия или просто реакцию на объектное отношение, или было что-то поинтереснее с его стороны, и поставила очередную галочку в умозрительном списке напротив имени наместника, когда приводила Алису к пониманию все одной и той же простой мысли.
   - Смотри, какой неприятный вышел разговор. Между прочим, со мной. Заметь, не первый раз. А боишься ты совсем другого человека. Алиса, дело ведь не в методах, а в твоем богатом внутреннем содержимом. Он угрожает, возможно, действительно страшными вещами, но по-настоящему страшны не угрозы, а кое-что другое. И это другое ты легко позволяешь с собой сделать тем, кто не начинает с угроз, а прямо тычет тебя в больное, зная, что ты ходишь вся нараспашку со своими душевными ранами наперевес и рассчитываешь на жалость. Застегнись наконец. Не куртку, а свой богатый внутренний мир - застегни его и начинай наводить там порядок. Пойдем в казарму, тебе пора.
   Встретив Сержанта и передав ему Алису, идущую нога за ногу и смотрящую в асфальт, Полина сказала ему: "Ей бы пробежаться сейчас. Десяточку, наверное. Должно хватить, но вы сами посмотрите".
  
   Пашу Дейвин нашел в пышечной около Сенной площади. После приветствия и обмена рукопожатием, заменявшим местным объятие, Дейвин сказал, что пришел с кислым разговором и лучше бы не в публичном месте. Паша качнул головой, сказал: "Ну ты сложный" - и увел его в закоулки Апраксина двора, где Дейвин был вполне готов встретить и оборотня, но к счастью, хоть без этого обошлось. Поднявшись на второй этаж одного из корпусов и пройдя по коридору не меньше половины здания, они оказались в небольшом чистеньком офисе с креслами, столом, кофе-машиной и даже цветком на окне.
   - Тут тебе нормально? - спросил Паша.
   - Да, вполне, - кивнул Дейвин и выложил на стол три фото. - Ты знаешь кого-нибудь из них?
   Паша вгляделся и присвистнул:
   - Шустро работаешь... лично нет, не представлены ни с кем.
   - А что ты о них знаешь?
   - Дэн, это официальный разговор?
   - Нет. И не будет им ни в каком случае, обещаю.
   - Хорошо. Федор - вот этот, на левом фото, большой мастер короткого проекта, типа "пришел, увидел, наследил". Их таких в десятые годы было до хрена, а потом большинство естественным порядком закончилось, в том числе и физически, а этот, видишь, выжил. Дел с ним иметь нельзя, но так не вредный. Вот этот, Игорь, - Паша замялся, - не знаю, как тебе объяснить... Он полусвой. Деньги открыто при нем оставить можно, а вот язык распускать я бы не стал. Оба трутся возле "Ключика от кладовой". А третью я не знаю. А чего у вас к ним?
   - А у нас к ним, Паша, ряд вопросов на тему причин их внезапной лояльности нашим досточтимым и предполагаемой цены этой их лояльности для Полины Юрьевны Бауэр.
   Паша откинулся на спинку кресла, посмотрел в потолок и сказал несколько слов, смысл одного из которых Дейвину не был известен, а еще два явно были глаголами, но Дейвин не смог вообразить действия, ими обозначаемые. Потом обратил взгляд на графа.
   - Не для передачи, конечно?
   - Пока да, - кивнул да Айгит, - я тебе сам скажу, когда можно будет передавать.
   Паша воззрился на него совсем удивленно. Граф усмехнулся:
   - Я вас еще во время прогулки угадал. Сопротивление - это уже вы. Или вы - уже Сопротивление. Точнее, оппозиция. В общем, мы друг друга поняли, ведь так?
   Паша сидел с никаким лицом и смотрел мимо Дейвина в стену.
   - Ну, и чего теперь?
   - Ничего, - пожал плечами сааланец. - Я же сказал тебе, что разговор неофициальный. Я пришел не ссориться и не угрожать. Но если в вашем доме мыши прогрызли ход, и эти же мыши нагадили нам на крыльцо, то неприятности у нас, похоже, общие, при всей разнице взглядов, или нет?
   - Ты понимаешь, кем я буду выглядеть для своих, как только об этом разговоре узнают? - тоскливо спросил оппозиционер.
   - Паша, - очень серьезно сказал Дейвин, - я тебя сильно прошу, пусть не узнают. Мне нужно еще несколько недель, чтобы прочесать весь остальной круг общения мистрис Бауэр и выяснить, нет ли там еще таких же бойких. А у нас и так, сам видишь, совсем не скучная обстановка. Потом мы их всех заберем, потому что донос с корыстной целью у нас считается изначально ложным и наказывается по закону. Я хотел бы прийти к тебе еще раз или, может быть, два, с другими фото, если они будут у меня. А когда мы их возьмем, я приду знакомиться с остальными вашими. Я и сейчас готов, только не хочу, чтобы эти, - граф кивнул на фото на столе, - ушли у меня из рук. То, что они сделали, в конце концов, личное оскорбление князю, и мне за него обидно.
   - Это наместнику, что ли? - уточнил хозяин кабинета.
   - Да, тут он наместник, а в столице Аль Ас Саалан - князь.
   - А... какие-то личные завязки у вас?
   - Эти завязки в моем случае называются вассальная клятва, - с усмешкой сказал сааланец.
   - Ясно, - ответил питерец. - Ладно... Постараюсь, чтобы не узнали.
   - Я тебе немножко помогу, - улыбнулся Дейвин. Поставил портал прямо в кабинете и ушел в Приозерск, оставив Пашу с его удивлением.
  
   - Мариночка!
   - Полинка, привет, давай обниму, соскучилась. О господи, все кости наружу, ты хоть ешь?
   - Да, все в порядке, только сейчас лето, много игр с детьми, воздух и движение...
   - Да? Ну ладно. Как твои уроки, как твой ученик?
   - Да ничего... Ноги нашел, спиной пользуется. Глядишь, к осени приведу людям показывать. Может, еще раз или два даже потанцуем.
   - Что за пессимизм?
   - Не пессимизм, а реализм. Осень будет очень тяжелая, это уже сейчас видно, и психиатров почти нет, а терапия без лекарств в этих условиях - ну, сама понимаешь. А город и так еле дышит. Я такого, как этой весной, еще не видела никогда.
   - Ты кому-нибудь говорила?
   - Говорила и даже показывала. Куму, весной же, сразу как меня сюда передали.
   - Айдару Юнусовичу? И что он?
   - Он мне докладывался, что ли? Я даже не спрашивала. Спасибо, что вообще выслушал.
  
   Провозился Дейвин в мутном болотце, считавшем себя интеллектуальной элитой Сопротивления, куда дольше, чем планировал и предполагал. Практика для юных менталистов вышла что надо, потому что на один вполне практический вопрос эти милые люди были способны на голубом глазу выдать три - и хорошо, если не пять - взаимоисключающих ответа, пребывая в твердой уверенности, что говорят правду, одну только правду и ничего, кроме правды. Они охотно делились склоками и сплетнями, причем большая их часть почему-то была на так заботившую местных половую тему. Молодежь с непривычки маялась тошнотой и головокружениями, тосковала и злилась. К концу этой порядком поднадоевшей Дейвину однообразной возни он окончательно перестал понимать мистрис Бауэр. Оставив за дверью взгляды, женщины, за половину такой любви, как эти люди проявляли к ней, он бы уже выбивал зубы просто кулаком, запихивая их вместе с этой любовью в глотки поклонникам. Не тратя Искусство на эту дрянь.
   Посоветовавшись с местными безопасниками, Дейвин представил свою активность как программу, имевшую две цели. Первой целью он заявил рутинную проверку идеологической лояльности жителей края новой власти. Что это, он толком и сам не мог объяснить, просто использовал "волшебные фразы" из словаря местных, и допрашиваемые "сами все правильно понимали". А другой целью он назвал работу по делу мистрис Бауэр, ведь спецслужбы не могут ошибаться, они могут только не дорабатывать. Ему было безумно жаль тратить короткое северное лето на эту пакость вместо азарта Охоты и настоящего дела, но князь распорядился, и, значит, так надо. Пожалуй, порадовало его только одно: он разжился амулетом работы мистрис Бауэр, причем совершенно законным путем, с какой стороны ни глянь. Да и к самому артефакту и его обладателю не возникло ни единого вопроса у Святой стражи, а на молчаливое неудовольствие можно и наплевать. Амулетом был патрон от винтовки Мосина с гравировкой слов какой-то местной баллады: "От героев былых времен не осталось порой имен..." Дейвин подумал и повесил его на ту же цепочку, на которой носил свой рабочий амулет.
  
   Марина только в середине месяца обнаружила, что ездит в Приозерск или в Адмиралтейство чуть не каждую неделю. И то благодаря товарищам по политической борьбе, самой ей уже некогда было это замечать. Формально считалось, что она работает исключительно по делу госпожи Бауэр, а выдернутые князем двое адвокатов из Московии, трое из Суоми и еще двое из их имперской столицы - признак того, что дело очень непростое, ведь изначальное обвинение формулировалось как некромантия. Для империи дело относилось к категории особо тяжких, а для Земли оно отсутствовало в правовом поле, но приговор по нему уже имелся. И было совершенно непонятно, как трактовать отложенную смертную казнь в сочетании с сохранением у приговоренной всех гражданских прав. Приглашенный из Москвы эксперт, невысокая крепкая дама, похожая на сааланку всем, кроме роста и стального серого цвета глаз, оценив ситуацию, восхищенно сказала, что такого бардака, как тут, она не только ни разу не видела, она себе и вообразить-то его не могла. Ее черноволосый и тоже сероглазый коллега кивнул, соглашаясь, и сказал, что решить эту задачу, пожалуй, теперь уже вопрос принципа. Рыжий финн выразился короче: интересный прецедент, но лучше не повторять.
   Рабочая группа трудилась, не покладая рук, приводя к общему знаменателю информацию, приносимую личной службой безопасности князя в лице Дейвина. Результатом должно было стать доказательство того, что вся история репрессий последних лет имела целью политическое преследование предыдущим наместником возможных конкурентов и противников. Унриалю да Шайни выдвигалось серьезнейшее обвинение. Да, в империю был отправлен живой и очень бодрый пропагандист идеи судить местных по законам саалан без адаптации их к местным реалиям, но автором он не был. Выяснять, был ли он ставленником клана да Шайни или ошибкой магистра, предстояло на суде империи, и до суда было бы очень неплохо знать, кто за ним стоял и подсказал ему все его идеи. У наместника был припасен свидетель, способный дать намеки на авторство, к радости Марины и Димитри - все еще живой, но, судя по всему, совершенно непригодный к снятию показаний. А без его показаний Димитри мог только надеяться на то, что Вейлин сам скажет на суде все, что говорил ему с глазу на глаз. Поиск автора выглядел почти безнадежным предприятием, но Марина уверенно сказала, что знает, кому звонить, если только ему уже не подписали приговор и он еще не уехал. Удивительным образом человек нашелся, живым и даже в крае. Он переехал после аварии в Сестрорецк и жил на даче, промышляя извозом от города до залива и обратно, и не мог даже представить себе, что история юриспруденции времен Великих географических открытий может быть кому-то интересна в этих печальных землях. Но в Адмиралтейство приехать согласился, и даже трудовой договор подписал.
   Уцелевшие вассалы да Шайни, пришедшие в край с молодым маркизом, прятались в работу, как угорь под камни, и надеялись, что никто и никогда не задаст им вопросов о том, куда они смотрели, когда на их глазах их товарищи по столичным развлечениям и воинским подвигам во имя славы Аль Ас Саалан нарушали закон и отступали от Пути. И надежды их таяли с каждым днем. Законники формировали списки решений и действий, чтобы было понятно, что можно вменить живым и уже покойным, доказывали связи между фигурантами, искали в преступных схемах следы автора идеи. Процесс обещал быть шумным. То, что никто не уйдет обиженным, было ясно даже прессе. В какой-то момент Димитри сказал Марине, что его заместитель уже несколько недель просеивает через мелкое сито всех получивших кольцо из рук князя. Двойственность, размывающая смысл и суть вассальной присяги и подменяющая ее послушанием конфиденту, уже порядком всем поднадоела и начала приносить в Новом мире ядовитые плоды. Настало время напомнить сааланскому дворянству, что такое верность сюзерену. В конце концов, стоит понимать, что демонстрация лояльности новой власти совсем не спасет от вопросов об ошибках прошлого и придется отвечать за пролитую кровь и возвращать украденное. И Марина поняла, что свой расстрельный список у князя уже готов. Ему оставалось закрыть вопрос статуса Алисы, но это было дело будущего, пусть и близкого.
  
   В детской части двора резиденции было оживленно, но уже не очень. Полина, указав воспитанникам на крыльцо, подошла к подруге.
   - Мариша, здравствуй! Покури пока, дети уже уходят, я сейчас морду умою и подойду, набегалась с ними.
   - Погоди! - остановила ее Лейшина. - На, это тебе. Немножко белья, финская мазь от ссадин и трещин на все места, сумамигрен и твои любимые квасцы.
   - Ты с ума сошла, - охнула Полина. - Во что тебе это обошлось?
   - Не морочь себе голову, разберемся. Давай прибегай.
   Марина курила и смотрела на лес за забором, когда к ней подошли... эльфийка и орчанка. Настоящие. Эльфийка, как положено, с острыми ушами и вся в каких-то цепочках-браслетиках и бусиках. У нее на шее кулонов было штуки три или даже больше, и еще несколько бусин держали пряди волос. У орчанки почти все ее богатство висело прицепленным к поясному ремню на шнурочках-веревочках, а мелко вьющиеся волосы были разобраны на прядки и аккуратно уложены с чем-то блестящим. Они мило поздоровались, сказали, что узнали ее и что очень рады, что она помогает князю и дружит с Полиной. А вот если она сможет еще и убедить этих двоих помириться, будет совсем хорошо. А то грустно, когда хорошие люди в такой ссоре, что вроде и общаются, но терпеть друг друга явно не могут. Марина, с трудом не выронив сигарету, заверила их, что сделает все, что в ее силах, и они ушли. Как раз к тому моменту, когда подошла Полина, Марина закончила думать мысль о том, что непосредственность нравов этого поселения сравнима с лучшими образцами южных местечек, о которых она только слышала от бабушки, приехавшей сюда после войны учиться на педагога дошкольного образования как раз из подобного селения, опустошенного войной практически полностью, и чудом выжившей в бесконечных передачах из дома в дом. Так что и эти рассказы были, скорее, вторым пересказом, чем реальными воспоминаниями. Но сходство напрашивалось.
   - Мариша, я тут, - услышала она голос подруги. - Ты о чем так задумалась? Грибы еще не пошли, мы позавчера проверили.
   - Ты знаешь, как раз о наместнике. Сейчас он поставил на уши всю администрацию из-за того, что обнаружил процессуальное нарушение по твоему, между прочим, делу. И ты знаешь, я смотрю, как он работает, как ставит вопросы, как разбирает ситуацию, и грущу, что лет двадцать назад не нашлось среди здешних такого мужика или тетки. В бизнес к такому хозяину я бы пошла хоть младшим секретарем.
   Полина усмехнулась.
   - Мариш, в девяностые ему бы тут правда цены не было, но как сотрудник ты его вряд ли могла тогда заинтересовать по возрасту. Старших подростков в его команде я вроде видела, но, кажется, все они его соотечественники, местных не берет.
   - Сарказм, Поля? - Лейшина затушила окурок. - В общем понятно, и даже имеешь право. Только он на самом деле и нормальный мужик, и очень приличный руководитель. И не настолько бандит, как может показаться.
   - Да-а-а? - протянула Полина. - Нет, разницу между ним и этим... все время забываю... да Шайни, да - между ними разницу я и сама вижу, но мне она не кажется настолько уж большой.
   - А ты присмотрись, - посоветовала Марина. - И я тебе вот еще что скажу. По большому счету, все это наворочено не им и не его командой, так что корчить перед ним героя смысла нет, ему надо помогать собрать доказательства негодности работы их инквизиции у нас, и когда он команду почистит, все будет выглядеть иначе, чем было, вот увидишь.
   - Да-да, добрый царь и плохие бояре, - прищурилась Полина. - Марина, ну детство и не смешно.
   - Да, не смешно. Я и не шутила. Ты подумай. Оно не горит и никуда не утечет, просто мне не хотелось бы видеть, что ты выглядишь глупо со своей позицией, когда он эту задачу решит и обнародует результаты.
   - Даже так... - Полина с сомнением качнула головой. - Ну хорошо, я тебя услышала.
   Где-то в начале июня князь Димитри окончательно передал графу да Айгиту руководство Алисой в игре с сайхами. Дейвин не очень интересовался, что там у них между собой случилось, но с начала лета встречаться с девушкой и ориентировать ее приходилось ему, и он искренне надеялся, что как только князя попустит, он снова возьмет на себя руководство этой бешеной таящерицей, которая сама не знает, что выкинет в следующий момент. Но не повезло: позвать ее пить вино сюзерен наконец изволил, а работу оставил своему несчастному вассалу. Впрочем, пока все было очень неплохо и вполне по плану. Невнятный эстонец после недавнего дебоша в кабаке довольно быстро покинул пределы Озерного края, судя по всему, получив желаемое. Наверняка он пришел за подтверждением сведений о том, что Алиса, которую он знал когда-то давно, и эта, у Охотников, - одно и то же лицо, что бы она ни рассказывала и какие бы документы ни предъявляла. Оставался сайх, и вот он уезжать в закат как-то не торопился. Алиса вполне добросовестно встречалась с ним во время увольнительных, чирикала в соответствии с данными инструкциями, даже не пытаясь их творчески расширить. Дейвин так и не решил, к чьему это было счастью - ее или его. Если бы не граничное условие от князя, а именно: "чтобы с девочкой ничего не случилось", игра доставила бы Дейвину огромное удовольствие. А так приходилось бдить, чтобы эта мерзавка не угробилась сама невзначай, и уделять ей внимание, хотя у него была своя цель, требующая сосредоточенности и всей четкости мышления.
  
   Алиса пришла на встречу вовремя, улыбнулась Лейду, пожелала ему солнца над головой и, отмахнувшись от вопросов, сразу направилась купаться. Лейд посмотрел на нее, потом на солнце, и присоединился. Вода в озере оказалась ледяной, и сайх крикнул Алисе, прося ее не заплывать слишком далеко. Она лишь рассмеялась в ответ. Озерный край не баловал своих жителей солнцем и теплом, так что неудивительно, что местные жители старались с удовольствием и пользой прожить каждую минуту лета, оказавшегося в этом году удивительно насыщенным на события. Для сааланцев публичное обнажение было совершенно невозможным, сайхи и земляне не видели в нем проблем.
   Когда местной зимой глава Рассветного дома вызвала Лейда и сказала ему, что для Дома было бы хорошо заполучить Алису, раз Исиану девушка не нужна, он сперва удивился, но потом согласился с логикой. Само по себе изгнание Алисы и все, что ему предшествовало, выглядело как упрек Утренней Звезде. Сперва они проглядели, насколько девочке плохо в ее родном мире, а потом наказали, лишив Дара и поддержки. Вместо помощи и заботы. Сам Лейд не видел, но знал от старших, что незадолго до появления Алисы в школе магов из Дома Исиана ушли многие. Ему казалось, что между решениями, принимаемыми на совете Дома по текущим вопросам и тем давним конфликтом, заставившим людей покинуть свои семьи и близких, может быть связь. Поэтому решение пригласить девушку к себе, а потом уже разбирать ее преступления, показалась ему логичной. В любом случае прежде чем брать ее в Дом, Алису станут расспрашивать, и ей придется рассказать все обстоятельства, заставившие совет дома Утренней Звезды так жестко обойтись с ней.
   Но начав общаться с Алисой, он не ожидал увидеть ту, которую нашел. Дом Лейда хотел заполучить ценного специалиста, знающего изнутри как жизнь сааланцев, так и землян, раз уж сайхи вступили с ними в контакт. А перед ним был человек, с трудом понимающий, что происходит вокруг него, глубоко переживающий разлуку с семьей и совершенно не способный принести какую-либо пользу Дому. Прими ее Дом - и он бы получил члена сообщества, не пригодного для выполнения мало-мальских обязательств на должном уровне и нуждающегося в заботе. При этом Алиса изо всех сил старалась быть полезной и милой, и предложить ей забыть все, что он говорил и обещал, Лейд не мог. Он видел, насколько важен был для изгнанницы контакт и с ее родной семьей, и с Созвездием в его лице. Весной она нашла возможность прийти на встречу с ним, несмотря на запрет покидать казарму из-за какого-то пустякового нарушения. Она нуждалась в поддержке и, судя по всему, не могла ее получить ни от своих соотечественников, ни от собратьев по Искусству. Так что, раз ввязавшись в эту историю, Лейд уже не мог отступить, не поставив свой Дом в неудобное положение.
   - Добрый день, - вдруг от камней раздался хорошо знакомый Лейду голос. - Я вам не помешаю?
   Появления Ранды он не ожидал. Женщина легко подошла к ним и улыбнулась выходящей из воды Алисе, получив такую же лучезарную радость в ответ.
   - Рада увидеть вас обоих вместе. Хорошо, что ты помогаешь Алисе и поддерживаешь ее, Лейд. Жаль, что твоя Охота в этом году не удалась, Алиса. Рада узнать, что ты благополучно пережила прививку и сочувствую твоему горю из-за гибели товарища.
   Алиса кивнула и поблагодарила Ранду. Лейд вздохнул про себя: глава миссии явно не собиралась уходить и настроена была поболтать, и, значит, Алису не удастся расспросить, что говорят в казармах о происходящем в крае в последние недели. Сайхи, разумеется, не оставили без внимания ни аресты преступников на Земле и за звездами, ни обвинения, им предъявленные. Но вздумай он задавать вопросы - и Ранда прервет его, сославшись, что тема может быть неприятна и болезненна его собеседнице, а потом он получит выволочку о недопустимости даже случайно нарушить хрупкое равновесие между империей и Созвездием. Алиса, похоже, тоже сочла, что разговор не получится, так что, бросив взгляд на часы, начала быстро собираться, рассказывая, что ее уже, наверное, заждалась подруга. Ранда пожелала ей хорошего вечера и, стоило девушке скрыться из виду, обратилась к Лейду.
   - Помощь изгнаннику, Лейд, дело благое и для тебя, и для твоего Дома. Однако ни ты, ни я так и не знаем, что послужило причиной для принца Исиана согласиться с решением совета Дома. Алиса была близка с его сыном, и хотя справедливость важнее, сердце отца всегда будет искать возможность сохранить мир в своей семье. Надеюсь, поддерживая Алису, ты не успел ей пообещать невозможного. Ты окажешься в очень неудобном положении, если, заглянув внутрь себя, члены вашего совета решат, что ее преступления столь ужасны, что и речи не может идти о том, чтобы принять изгнанницу. Какие твои слова тогда смогут утешить ее боль и исцелить раны? И... Лейд, что бы я ни думала о тебе и как бы ни верила, мне не хотелось бы услышать от Димитри упреки, если окажется, что Алиса поняла твою поддержку превратно и слишком сильно рассчитывала на нее.
   - Ранда, - улыбнулся он в ответ. - Рассветный дом помнит об интересах Алисы, и мы понимаем, насколько ей важно ощущать свою принадлежность хоть к какому-то сообществу. Если мы бросим ее сейчас, она останется одна, запаникует и начнет ошибаться. Да и письма от родных очень греют и поддерживают ее. А кроме меня их привозить некому, - Лейд развел руками.
   Ранда помолчала несколько ударов сердца и медленно проговорила:
   - Лейд, я сказала тебе то, что должна была сказать как руководитель группы, как маг и как сайх. Не мне решать, что будет лучше для твоего Дома или тебя, но и промолчать было бы так же недостойно, как осквернить себя ложью. Меня утешила новость, что ты думаешь о благе Алисы, пусть она больше и не принадлежит к одному из великих Домов, но я бы не хотела тебе разочарования, если ты сам столкнешься и увидишь в ней причины, заставившие ее прежний Дом изгнать ее.
   - Благодарю тебя за советы, пусть я и не просил о них, - Лейд чуть наклонил голову.
   Разговор был окончен, и, пожелав своему собеседнику солнца истины и ветра свободы, Ранда ушла, оставив его одного на берегу. Слова Лейда обеспокоили ее. Когда человек начинает говорить "мы" и ссылаться на неведомых других, ему помогающих, это значит, что он делает ужасные вещи и выборы, но не готов признаться в этом даже себе. Получалось, что Макс, предложивший ей поговорить с Лейдом и попросить его прекратить балаган с Алисой, оказался прав, увидев в интересе к попавшей в беду нечто недостойное. Свое нежелание влезать в отношения между ними двумя сын Исиана объяснил возможностью быть неправильно понятым после всего, что его Дом натворил в судьбе девушки. Оставалось только надеяться, что из вдруг возникшей дружбы изгнанницы и человека, принадлежащего к старому, но не великому Дому, не выйдет ничего дурного ни для них обоих, ни для Созвездия в целом.
   А Лейд ни о чем таком не думал. Его куда больше заботило вскользь брошенное Алисой обещание в следующий раз встретиться с ним не раньше начала августа. И это значило, что вместо рассказа о сплетнях и слухах, заинтересовавших его, он услышит об очередной Охоте и крутизне сааланских магов. Лейда подобные перспективы категорически не устраивали, но изменить их он никак не мог.
  
   Валентин позвонил Марине сам, за час до полуночи, сказал, что будет у нее через десять минут, и был через двадцать.
   - Тормознули, да? - спросила она в коридоре.
   - Нет, наместника пропускали. Ехал куда-то через Литейный, а его фиг дворами перепрыгнешь. Ну и я встал со всеми вместе.
   - Остаешься? - то ли спросила, то ли предложила хозяйка.
   - Похоже на то, - то ли согласился, то ли поблагодарил гость.
   - Пошли на кухню, рассказывай, - сказала Марина и шагнула по коридору.
   - Марина, нас копают, - сказал Валентин ей в спину. - Ведьмак по городу в открытую шарится.
   - Ну шарится и шарится, когда он так не делал? - хмыкнула Лейшина.
   - Не на Сенной же, - поморщился байкер. - Его там недели две назад видели.
   - Может, случайность? - понадеялась Марина, садясь в хозяйское кресло.
   Валентин неопределенно качнул головой, занимая место гостя за столом.
   - Второго раза пока не было, но с ним второй может быть и последним, ты же в курсе.
   - В курсе, Валя, - вздохнула Марина. - У них сейчас, насколько я поняла, имперская проверка, в теории им не до нас, а как на практике обернется, я тебе сказать не могу.
   - Я могу на тебя рассчитывать, если что? - взглянув на нее в упор, спросил байкер.
   - Да, конечно, как обычно, - кивнула она.
   Но утром Валентин уехать не успел. Зазвонил его комм, огласив коридор задорным соло Армстронга, Валентин угукнул в трубку, потом сказал "погоди" и, опустив руку с коммом, сообщил:
   - Ну чего, приплыли. Паша с Ведьмаком сюда идет.
   С Ведьмаком, Дейвином да Айгитом, Марина лично знакома не была. Они виделись на встрече с проверяющей из империи и были представлены, но и только. Ни обмена визитками, ни договоренности о контактах - ничего такого не было. К тому, что ее адрес есть у трети города, она уже привыкла, но все равно ситуация выглядела как-то не очень.
   - Когда обещались? - спросила она без энтузиазма.
   - В течение пятнадцати минут.
   - Понятно... - обреченно протянула она. - Пошли актовый зал разгребать, что еще делать-то.
   Вдвоем они прошли по большой комнате, составили стулья в угол, сложили подушки стопкой в углу, подобрали три потерявшихся с последнего чаепития кружки, Марина прошлась по полу щеткой, заодно собрала пыль с пола в коридоре и пошла курить на кухню. Ровно на половине сигареты в дверь позвонили.
   Осмотрев пришедших, Марина вместо приветствия заметила Паше, что, вообще-то, когда идешь в дом, звонить надо все-таки хозяйке, а не человеку, который там в гостях, особенно если тащишь кого-то на хвосте. Потом перевела взгляд на сааланца.
   - Чему обязана?
   Дейвин растерялся, эту форму вопроса он слышал впервые. Но догадавшись считать не смысл слов, а интонацию, сообразил, что это вопрос "почему ты здесь?", и решил именно на него и отвечать.
   - Марина Викторовна, я принес вам грязную сплетню из первых рук.
   Увидев, как у хозяйки дома брови ползут вверх, граф попытался исправиться.
   - То есть она пока не сплетня, но это все равно очень неприятно, и будет лучше, если я расскажу вам об этом сам. Потому что пока она доползет до вас через все ваши структурные сложности, может стать поздно, да и число искажений при передачах неминуемо увеличится.
   - Профилактическая беседа, - перевела Марина Валентину. - Проходите в эту комнату, можно не разуваться.
   Разговор занял почти час. За этот час Дейвин успел сделать главное, ради чего все и затеял: объяснить Сопротивлению, что автор идеи репрессий по религиозным основания не наместник, а другая властная структура, которой наместник фактически подчинен, и рассказать, как связаны проблемы Сопротивления с финансовыми интересами этой структуры. И главное - убедить этих людей не спешить с расправами над виновными, а оставить их для публичного имперского суда. И, по возможности, до ареста основных фигурантов дела никак не выдать им своего отношения. О том, что распространяться об этой беседе участники не станут, он и так знал: это ставило бы их в слишком неловкое положение перед своими, по крайней мере, до ареста авторов доноса на Полину. Уходя, он раздал всем троим визитки и заверил, что звонить можно по любому делу, которое покажется им важным.
   Выйдя на улицу из подъезда, граф порадовался тому, что пришел пешком, вызвал такси и назвал адрес Адмиралтейства. После этого разговора управлять машиной он не рискнул бы, да и ставить портал, пожалуй, тоже. Докладывать об успехе князю было еще очень рано, но это было уже достижение, и большое. Лидеры Сопротивления согласились хотя бы слушать саалан.
   За дверью оставленной графом да Айгитом квартиры продолжался бурный разговор. Паша рассказывал, как они познакомились с Ведьмаком, как гуляли в белую ночь, как он выглядел, случайно встав не туда, как он себя повел после этого, как его пришлось отпаивать коньяком, как они покупали еще и как Ведьмак, со всей компанией на хвосте, в три часа ночи звонил в квартиру какому-то барону и одалживал у него бутылку коньяка. И что он, в общем, забавный чудак.
   - Паша, этот самый забавный чудак в одно лицо за полчаса весь лагерь боевого крыла в Заходском превратил в кучки пепла, - заметила Марина.
   - А на фундаменте разбомбленного дома его сквасило, - пожал плечами Валентин.
   Еще несколько коротких реплик привели разговор к двум выводам: что саалан при всей своей мощности какие-то очень непрочные, и если им их технологии столько стоят, то местные способы, при всей их отсталости, наверное, лучше. И что тогда понятно, чего они так напугались и почему настолько жестко запрещают любой контакт со старыми предметами.
   - ...Ять... - вдруг сказал Паша. - Восьмое сентября... Они же всех перебили, их ведь даже предупредить некому.
   - Большая беда, подумаешь - пожал плечами Валентин. - Так не бросим, похороним.
   - Валя, пришлют новых, и все будет сначала, - вздохнула Марина.
   Валентин, помолчав, ответил:
   - Знаешь, Маришка, один предупрежденный у них уже есть. И это его работа. Вот и пусть работает.
  
   Алиса ввалилась в кабинет Полины, когда школа уже затихла и опустела. Она как-то не особо верила, что ее в это время пустят - но поди ж ты, не отправили обратно в казарму со словами "мистрис Бауэр уже легла спать, приходите завтра".
   - Привет-привет. Увольнительная?
   Алиса плюхнулась на стул, цапнула со стола яблоко и, откусив, сказала:
   - До полуночи.
   Полина вопросительно подняла брови.
   - Нет, не покажу, - качнула головой барышня, - она устная от князя. Я чего-то бумажку просить застремалась... Ты ж понимаешь, что я его именем смогу прикрыться только один раз? Ну вот я, разнообразия ради, тоже понимаю. После такого отжига меня за периметр вообще никогда не выпустят. Или вообще замуж выдадут.
   Полина покрутила в руках ручку, внимательно посмотрела на нее, пожала плечами, положила на стол.
   - Все, кроме последнего, понимаю. Последнее - это, видимо, какие-то ваши личные договоренности, про которые мне не очень хочется знать. Но... интересная форма заботы.
   - Ну, князь сказал, что типа ему моя дисциплинированность нравится, но хочется видеть больше осознанности. Но если мне никак - то это не обязательно.
   Барышня посмотрела на огрызок яблока, покрутила его в руке и начала оглядываться в поисках мусорки. Полина успела подвинуть ей блюдце с лежавшим на нем использованным чайным пакетиком, и Алиса продолжила.
   - Сказал, что выдаст меня взамуж и обо мне будет кому позаботиться.
   Полина представила барышню в качестве супруги кого-либо из пиратов Димитри. И все-таки удержала лицо.
   - ...На Ддайг. За кого-нибудь из кузенов мастера да Айгита, чтоб я точно удавилась. Ну, последнее - это моя версия. Вот, сувенир подарил, - и Алиса показала смешного разноцветного мехового ушастика на металлической цепочке, которого уже повесила на пояс. - Жаль, на дежурство его нельзя.
   - Значит, замуж ты не хочешь? - улыбнулась Полина.
   - Да я, блин, чуть не взвыла прямо при нем. Потому что мне только замужа не хватает после всего, что было этим летом. А потом он сказал, что он таки занят, вручил мне этого, - Алиса провела пальцем по пушистику, - и выставил. Вот. Ну и на прощание я у него поинтересовалась, мне в казарму или таки увольнительная, я к тебе загляну тогда. Он улыбнулся и сказал, что увольнительная, раз так. Я к тебе и пошла. Слушай, я вопрос хотела задать, - Алиса вдруг стала серьезной. - Важный и личный.
   - Ну спрашивай.
   - Что у вас с князем?
   Полине хотелось выматериться, швырнуть чашкой об пол или хотя бы ручку в стену кабинета, но привычка держать лицо в трудных разговорах победила. Почти. Она несколько принужденно улыбнулась:
   - Твой распрекрасный князь, дорогая, забрал у меня и продолжает забирать то последнее, что от моей жизни осталось. Он у меня это, понимаешь, попросил. Еще весной. Пришлось поделиться.
   Алиса, помолчав и нахмурившись, спросила:
   - Он тебя сильно мучает?
   Полина раздраженно пожала плечами.
   - Он получит все то, что имел неосторожность попросить. Не беспокойся, я прослежу, чтобы он не получил повреждений больше, чем бывает при встрече с этим знанием. Только второй замены наместника нам сейчас не хватало. Все же хочется, чтобы уцелела хотя бы Петропавловка.
   Алиса опустила голову и проговорила куда-то в пуговицы форменной куртки.
   - Блин, как же все по-дурацки выходит-то.
- Интересно, а он вообще хоть что-нибудь делает не по-дурацки? - хмыкнула Полина в ответ. - Извини, если тебе обидно, но вопрос у меня не первую неделю висит. Честно говоря, с первой встречи с этим... гением коммуникации.
   - Ты сама только что сказала, что нам не надо замены наместника, так что хоть что-то у него точно получается, - начала отговариваться Алиса. - Иначе бы мы все просто не дожили до сейчас, со всеми этими оборотнями. И ты сама писала, что это совсем-совсем другая культура. Мы обязаны недопонимать друг друга в каких-то критичных вещах.
   Полина кивнула, глядя в стол:
   - Да, правда... только каждая из таких ошибок вообще-то может стать последней. А говоря совсем строго - должна становиться последней, по всем законам физики и прочих естественных наук. То, что он привык полагаться на "сойдет" и оправдываться "вариантов не было", не сильно поможет, когда запас везения кончится. Знаешь, на чем он выезжает каждый раз?
   - Ну? - Алиса подняла голову и уставилась на Полину с тоскливым ожиданием.
   - На том, что рядом с ним всегда находится кто-то более здравомыслящий, и этот кто-то успевает в последний момент направить его благородный порыв более или менее в цель, а не куда его понесло. Он прекрасно реагирует на грабли, пришедшие в лоб, но про лом и коленвал еще не слышал. При этом когда надо переть прямо вперед с непосредственностью носорога, ему нет равных. И даже грабли в лоб он принимает скорее к сведению. Долбить в одну точку в каменной стене до получения результата - да, это его суперталант. А вот отойти на шаг и посмотреть, а нет ли случайно двери или даже арки в этой стене в метре в сторону - увы, этот навык ему не завозили.
   Алиса кусала губы. Полине было непонятно, то ли барышня подбирает доводы и аргументы, то ли ищет повод уйти прямо сейчас и унести свою позицию в целости и сохранности. А Алиса делала совсем другое. Она судорожно пыталась сообразить, как рассказать Полине о своем опыте общения с князем зимой двадцать третьего года, когда она сидела у него в камере с браслетом на руке. И понимала, что ее мнения о тех беседах Полина не разделит.
   - Я-то его знаю всяко меньше, чем ты, и не так близко, - подтолкнула ее к решению Полина. - Известные мне его методы кажутся не самыми лучшими. Пока что я видела только очаровательную непосредственность, за которую в Купчино положено давать с ноги без разговоров, куда достанешь. И еще привычку выкручивать руки, не получив желаемого с полпинка. От человека в общении требуются совсем другие вещи. Например, вопросы "как принято это делать в вашей культурной традиции?" или "вы поступаете так неэффективно в силу привычки или религиозной необходимости?". Ну хотя бы.
   Алиса хлопала глазами и наконец выдавила:
   - Ну, он так и спрашивал.
   - Меня - ни разу, - констатировала Полина. - Только перед фактом ставил. Первый раз при тебе, в апреле, потом еще раз пять. И мне вот очень интересно, что, блин, нужно с ним делать или что ему нужно показать, чтобы он, наконец, хоть что-нибудь спросил?
   - То, что при мне - это я, наверное... - протянула Алиса. - Ну то есть идея-то была моя. Это же я... влезла.
   - Зашибись, какая разница, - едко прокомментировала Полина. - Если он в это вписался, значит, он с этой идеей согласен ровно настолько, чтобы за последствия отвечать наравне с автором идеи, нет? И потом, дорогая, выслать его в пень и сказать "остаюсь, расстреливайте" прямо там мне ничего не мешало, так-то уж совсем честно. Кроме хорошего отношения к тебе. Не приди мне мысль пожалеть тебя, я бы так и сделала. И за это теперь и отвечаю - всем, что у меня осталось. Но посмотри, как свою часть делаю я - и как свою часть делает он. Есть еще да Айгит и досточтимый Айдиш, они тоже ведут себя иначе. Им, знаешь, я ни одного плохого слова не сказала за все время, что я здесь, потому что не за что. А с наместником - любые вопросы к качеству его решений и их исполнения, которые ему приходится задавать, оказываются почему-то плохими словами в его адрес, вот же незадача.
   Алиса хватанула воздух ртом. Потом еще раз. И еще. Рассказать ей явно хотелось до трясучки, но что-то ее смущало. Наконец, она решилась, и следующие полчаса Полина наблюдала, как барышня пытается поделиться пережитым опытом так, чтобы показать князя с хорошей стороны и ни в коем случае не дать определения событиям. Алису было очень жалко. И в то же время слушая этот лепет от женщины, заставившей сааланцев сперва увидеть горожан, а потом и считаться с ними, как с прямой угрозой жизням солдат империи, Полина не могла отделаться от омерзения.
   - Да. Это другое. Видимо, мне просто не повезло. - Она улыбнулась Алисе тепло и ласково. - Спасибо тебе, котик. Остальное я сама увижу, теперь я знаю, куда смотреть. Но уже почти полночь, тебе бы в подразделение успеть.
   Алиса махнула рукой.
   - Когда идешь к досточтимой, священнику или особисту, можно и задержаться, ничего не будет.
   - Ага, тогда еще последний вопрос: кроме этих разговоров, у тебя какие-то другие занятия в тот год были с поздней осени до середины зимы?
   - Да, в общем, нет, - Алиса поежилась, явно вспомнив что-то.
   - Понятно. Спасибо, зайка. Беги все-таки спать.
   За Алисой закрылась дверь. Полина подождала несколько минут, выключила компьютер и вышла из кабинета. Все было ясно, как божий день. Пытки, потом одиночное заключение, дефицит или дурное качество сна, причиной которого, судя по тому, как барышню передернуло, был или холод, или чрезмерная освещенность камеры... и никакого общения, кроме бесед с этим душкой и фонтаном обаяния. Она усмехнулась, вспомнив его заход в конце мая с предложением себя в качестве пары для практики: это же ничего, что я даже стоять не умею, правда? Вы же меня научите, а куда вам деваться? Ну да, ни разу не выкручивание рук, что вы, что вы. И природа этой алисиной симпатии к нему абсолютно ясна. Никакого насилия, ага. Вот только вопрос "он тебя сильно мучает?" слегка портит идиллическую картинку. А теперь как хочешь, так и работай с этим счастьем. Черт ее дернул принять отсрочку приговора.
  
   Из интервью узницы совести Полины Бауэр порталу городских новостей "Фонтанка.Ру" от 27.07.2027:
   - Да, и как же упомянутый вами надзор, из-за которого вы даже не можете вернуться в город, совмещается с вашей коммерческой деятельностью?
   - В моем надзорном определении написано, что владеть и распоряжаться имуществом я могу. Вот и распоряжаюсь. Да, тяжело совмещать эту деятельность с работой по специальности, но мой коммерческий проект начинался, и до прошедшей весны продолжался, как социальный, а это предполагает некую ответственность. В первую очередь, перед владельцами витрин и их покупателями. Я благодарна всем сотрудникам службы безопасности наместника, которые помогли мне быстро восстановить все необходимые документы и предоставили возможность выполнять мою часть работы с порталом в прежнем качестве.
   - Работа по специальности - это как раз предложение наместника сотрудничать со школой-интернатом в Приозерске?
   - Да, это и есть работа по специальности, я предложение приняла и не уйду из школы, по крайней мере пока не получу каких-то более интересных предложений по основной специальности.
- О школе, где вы сейчас работаете, по городу ходят не самые хорошие слухи.
   - Как о любой закрытой школе. Это совершенно нормально - думать плохо о том, о чем не имеешь полной или хотя бы понятной информации. Нормально также ждать оправданий и объяснений в ответ на озвученные сомнения и подозрения. Человек, имеющий минимум самоуважения, в таких разговорах не участвует.
  
   Появление интервью вызвало легкую оторопь и едва заметную панику среди активных участников Сопротивления. Намек "крыса-то среди своих" получился уж больно явным. Как и очень плохо замаскированное хамство в неповторимом стиле Полины Юрьевны в ответ на вопрос о приозерской школе. Вместе это могло значить только одно: она обижена на своих, и сильно. В сочетании с остальными событиями месяца обстановка выглядела окончательно загадочно.
   Уже стало понятно, что в августе будет открытый судебный процесс, и очень похоже, что будет он грязным и скандальным, с большим резонансом в том числе за рубежом. Очевидно было и то, что на процессе прозвучит имя да Шайни и имена нескольких влиятельных досточтимых. Новообращенные из жителей края очень надеялись, что не заденет их покровителя, но уже и они чувствовали, что сильно рассчитывать на это не стоит. Урожай созрел, и пришло время его собирать, как бы к этому ни относились сеятели.
   За рубежом пока что замечали, что наместник империи подошел к задаче удивительно адекватно и распорядился судить местных по законам Земли, а своих соотечественников - по законам империи. А у Димитри все еще чесались царапины на самооценке, полученные во время разбора истории с мистрис Бауэр и целой палитры местных практик скрытого рабства, обнаруженной в мае. Как выполнять рекомендацию дознавателя о примирении с оппозицией, князь себе пока еще не представлял даже в самых общих чертах и надеялся на августовский судебный процесс, который должен был закрыть хотя бы часть вопросов, не имевших ответов с две тысячи восемнадцатого года. Местным по итогам процесса светили очень серьезные сроки, при мысли о которых даже тем саалан, которые были замешаны в этой истории, становилось не по себе. Их-то собственные судьбы были очевидны: в любом случае суд становился предпоследним событием в их жизни. А последним - отправление правосудия, каким-то способом прерывающее эту самую жизнь. И это все равно было лучше, чем годы несвободы, предстоящие их партнерам по торговле живым товаром.
  
  

Читайте продолжение по ссылке
14 Урожай
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"