Аусиньш Эгерт : другие произведения.

09 Скажи мне, кто твой друг

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Предыдущая глава
08 Чужие мертвые

   Конец июля принес князю очередную досадную мелочь. Петр, тот самый боец, победивший гвардейца имперского легиона в поединке чести, вышел из больницы и подал прошение на выезд в администрацию наместника. Его заявление оказалось у князя в исключительном порядке. Выездные визы ввел еще Гарант в первый год после объявления присоединения края к землям Аль Ас Саалан, и это было источником первого охлаждения отношений с жителями края, тогда еще еле заметного. Пока существовал лагерь в Корытово, такие прошения на выезд пачками подписывал граф Псковский, точнее, его секретари. А после закрытия программы открытой эмиграции разрешения на выезд подписывали местные графы. Формально все эти просьбы подавались в администрацию наместника, но до князя, конечно, не доходили. И в этом случае прошение тоже должен был подписать Скольян да Онгай, но случай был на контроле со дня дуэли, поэтому наместник его увидел. Димитри назначил бойцу личную встречу и задал только один вопрос:
   - Почему? По нашему закону ты чист.
   - Потому что я спортсмен, а не убийца, - ответил мужчина.
   Князь вздохнул и подписал разрешение. Глядя на закрывшуюся за Петром дверь, Димитри думал, что достопочтенный добился своего: в городе стало еще одной интересной компанией меньше.
  
   А у Марины тот день начался со слез. То есть сперва все-таки со звонка в дверь, а уже за дверью стояла Алена вместе со своими слезами, и слез было примерно полстакана. Марина проводила ее в кухню, даже не предложив помыть руки, потому что дева едва стояла на ногах и норовила сползти по стене. Усадив Алену у кухонного стола и влив в нее полстопки "Полинкиной гадости", Марина услышала обычную и гнусную историю из тех, от которых хочется держаться подальше. Коля уехал. В Московию, в Сергиев Посад. Перед тем как уехать, а точнее, в процессе получения ускоренного разрешения на выезд, он устроил Алене недельную встряску натуральной истерикой за то, что она отказалась ехать с ним. Но жениться не предложил, хотя получить у Эмергова визу для пары было проще, чем добиться разрешения на въезд для одиночки. На вопросы Алена отвечала очень коротко, после третьего снова начала рыдать. Марина дала ей воды и проводила в кабинет, посидеть и успокоиться. Дева идею оценила и, спросив разрешения что-то почитать, чтобы отвлечься, даже потащила с полки какую-то книгу, но с порога было видно, что она вся в переживаниях и спасибо, что книга у нее в руках не вверх ногами.
   Народу намечалось чуть больше чем до фига, из них минимум треть - с дороги и голодными. Утренние лавки все уже уехали, а времени бежать на рынок не было, да и есть ли смысл бежать на рынок к шапочному разбору? Марина поставила кипятиться чайник и задумчиво осмотрела кухню. В овощном ящике нашлись две луковицы и три крупных моркови, но рыбы не было. В холодильнике болталась пригоршня мелкой паданицы, не доросшей до названия яблок, но не обнаружилось ни творога, ни яиц. Да и мед давно кончился. В шкафчике нашелся изюм, но дрожжей в доме тоже не было. Чайник тем временем вскипел, и Марина налила чашку кипятка, посмотрела в воду, пожала плечами и крепко ее посолила, а потом размешала. Философски хмыкнула, высыпала изюм в миску, ошпарила и залила кипятком. Не то чтобы в свои почти пятьдесят Марина не знала, что люди в принципе не ангелы, а некоторые люди не ангелы вовсе. Конечно, знала. И что не всем завезли ума поровну, тоже знала. Не было для нее новостью и то, что сильные и честные девчонки с хорошим бойцовским характером чаще прочих оказываются добычей вот таких вот плюшевых паразитов, как Коля, и уползают из этих отношений одним куском далеко не всегда. Внутривидовой естественный отбор - дело такое: ублюдок и тварь становятся эволюционно полезными не прямо, но как бы опосредованно. Встреча с ними уничтожает слабых и обучает сильных подниматься снова и снова и держать удар даже тогда, когда нечем это делать... Если этот сильный еще выживет. Конкретный Коля из общего правила не был исключением ни на долю грамма. Сперва он обязал Алену отвечать за его судьбу, после того как за ней поперся туда, где ему совершенно нечего было делать. Теперь уже понятно, на что он надеялся: усовестить ее и так заставить бросить своих друзей и общие с ними дела. И теперь, конечно, не был намерен брать на себя ответственность за решение о разрыве. Даже просто уехать у него не хватило стыда, ему надо было, чтобы она осталась в этом виновата. Как и в том, что, уезжая в мирную и обеспеченную жизнь подмосковного города из числа развитых и обустроенных, он не собирался делиться с Аленой этой мирной жизнью. Ему и одному было мало. И девочки там посытее и посговорчивей, конечно. А эта - ну, как-нибудь. Свое он получил, а чужого ему не надо. Даже если это чужое на самом деле будет наполовину его. И хотя на вопрос о возможной беременности Алена ответила отрицательно, надо все-таки ее переспросить. Через пару недель, не позже.
   За этими размышлениями Марина тщательно проверила чистоту стола, осталась недовольна. Достала из шкафа большую доску и протерла ее сухой салфеткой, а затем просеяла на нее муку через мелкое сито. Когда горка достигла нужной высоты, хозяйка пальцами прокопала ямку на ее вершине и влила в эту ямку подсолнечное масло, а потом принялась лить соленый кипяток и размешивать его вилкой. Судя по звукам в коридоре, Алена ушла в кабинет, но вряд ли читала. Трогать ее сейчас не стоило: к появлению большей части народа она должна быть в порядке хотя бы внешне. А то мало ли кто этому паршивцу передаст, что видел Алену расстроенной, много ему чести знать про ее слезы, нечего. Вилка была давно отложена, тесто превратилось в упругий ком, и Марина, срывая злость, ляпнула этим комом об доску раз так пятнадцать, потом спохватилась и вспомнила, что все-таки это будущая еда для хороших людей. С тоской покосившись на сигаретную пачку, лежащую на окне, она вздохнула: курить в кухне, пока тесто еще в работе, было, на ее взгляд, почти что смертным грехом. Подумала и приложила тестом по доске еще раз пять. Отлупив его, неповинное, за человеческие грехи, оставила "подумать над жизнью" под полотенцем и принялась за начинку для пирожков. Поставив на огонь сковородку, хозяйка натерла вымытую и очищенную морковку на крупной терке и отправила ее "балдеть" на небольшой огонь в уже разогретое на сковороде масло. Закончив с этим и наскоро ополоснув руки, пошла открывать дверь - как выяснилось, Валентину. Кивнув ему в сторону кабинета, она сказала:
   - Полины нет, а я не знаю, что делать. Алена сидит там и рыдает, до этого в гостиной плакала, а если войти, делает вид, что читала. А у самой глаза красные. Попробуй хоть ты с ней поговорить, сделай доброе дело.
   Валентин кивнул и пошел в кабинет. Стучать он не стал, поскольку дверь не была закрыта. Марина вернулась на кухню, ополоснула терку, взялась за паданицу и, покрошив, добавила ее к моркови, потом высыпала в сковороду изюм, размешала все еще раз и потянулась за пряностями. С минуту повыбирав между корицей, кардамоном, мускатным орехом и гвоздикой, решила не страдать и совместила, затем убавила огонь и пошла раскатывать тесто. Из кабинета слышался рокот Валентина:
   - Ой, бедный, ну давай пожалеем его. Вот даже странно, как он только от тебя не забеременел, - и после этого, наконец-то, Аленин смех.
   Пришедшую Ленчика Марина сразу отправила мыть руки, чтобы та помогла ей с пирожками, и Ленчик, обалдев от доверия, даже не глянула в комнаты.
  
   А в кабинете тем временем шел уже совсем конкретный разговор.
   - Валентин Аркадьевич, его обвинения - не единственная проблема. Ведь вышло так, что теперь для всех, кого я знаю, я или его девушка, или девочка из "детей пепла", и у меня теперь и друзей-то не осталось, - Алена замолкала и запиналась, но все равно сказала это.
   - Почему? - Валентин, как всегда, сидел почти не шевелясь и говорил без выражения.
   - Ну как почему... Вот я пришла в гости без него - и что? Кто я его друзьям? Зачем пришла? О чем им со мной говорить? А тут я тоже... Вот пришла без него - и поди пойми, кто я и зачем.
   - А кто ты и зачем? - Задавая этот вопрос, Валентин даже улыбнулся Алене, чтобы ей было не так страшно отвечать.
   - А я не знаю, - сказала она немного медленнее обычного. - Когда мы группу начинали, вроде лидер была, а теперь неизвестно что. Из группы уже, кроме меня, Ленчика и Паши, никого и не осталось, и Коля уехал, и я, получается, его подставила.
   - И чем же ты его подставила? - с интересом спросил Валентин. - Не тем ли, что уговорить себя позволила, не уточняя условий?
   Алена заплакала.
   - Ты не рыдай, ты на вопрос отвечай.
   - Не знаю... - Алена смотрела совершенно потерянным взглядом, и с ее подбородка капали слезы. - Он говорит, подставила.
   - Так. Это мы уже обсудили, давай не будем снова начинать.
   Кивок Валентина был еле заметным, но Алена приняла его реплику почти как команду и успокоилась мгновенно. Поморгав, она произнесла:
   - Валентин Аркадьевич, я просто совсем не знаю, что мне делать...
   - Так, дева, - Валентин посмотрел ей прямо в глаза. - Приезжай-ка ты завтра в гаражи на Славы. Найдешь сама, или тебя встретить?
   - З-зачем? - оторопела Алена.
   - Буду тебя учить водить мот, потом сдашь на права.
   - Валентин Аркадьич, но я ведь не справлюсь, он же огромный и тяжелый! - Алена, похоже, испугалась этой перспективы еще больше, чем идеи ехать в гаражи мотобанды.
   - Мот, я сказал, а не Голду. Справишься.
   - Валентин Аркадьич...
   - Дядя Валя.
   - Дядя Валя, а почему вы?.. - закончить вопрос Алена не сумела, то ли постеснялась, то ли не нашла нужных слов.
   - Ну как почему, - Валентин посмотрел недоуменно, - не ты только что сказала, что не знаешь, кто ты и зачем?
   - Я-а-а... - протянула озадаченная девушка.
   - Ну вот, научишься водить - будешь байкер. - Валентин посмотрел на нее еще раз и скомандовал. - Иди умывайся.
   С кухни пахло сладкими пирожками. Из "конференц-зала" доносился гул голосов. Маринин дом жил в привычном режиме.
  
   Stasy 22.48: Поля, привет. Денис приехал из леса ваще никакой. Сейчас вот разбирает грибы и говорит: "Я хочу, чтобы моя жизнь прекратилась. Мне в ней плохо". У тебя завтра есть время?
   Augmentina 22.51: Да, конечно, пусть приходит.
   Stasy 22.51: А я тогда поеду к Корвину. Потому что там хоть нет этой тихой жути. Денис конечно спрашивает, почему. А я не могу ему ответить, и не ехать не могу.
   Augmentina 22.52: Так и скажи, что не хочешь на нем виснуть, когда ему и так плохо.
   Stasy 22.53: Я не могу. Он и так уже сказал, что я его обижаю тем, что иду к другому мужику. Но раньше-то с этим проблем не было! Он сначала тоже себе завел подружку, но что-то у них не пошло, и теперь он говорит, что ему никто не нужен кроме меня...
   Augmentina 22.56: Ну, если не объяснять, то из его состояния обидеться проще
   Stasy 22.56: Чего вот я ему скажу? Что еду к другому мужику, чтобы не пойти башкой вместе с ним? У меня язык не повернется.
   Augmentina 22.57: Объяснять все равно надо, но так, чтобы ему не обидно было.
   Stasy 22.57: Объясни ему завтра, а? А то я все испорчу.
   Augmentina 22.58: Я скажу, конечно, но будет неплохо, если ты тоже будешь учиться хотя бы видеть, что я тебе пишу, и повторять при случае
   Stasy 22.59: У меня самой от разговоров с ним истерика начинается, так что я соображать перестаю. И он говорит, "ты оставляешь меня и идешь к Корвину, потому что тебе со мной плохо, я плохой и никому не нужен"
   Augmentina 23.00: А, ясно. Постарайся не вникать. Он не очень понимает, что делает, ему слишком плохо.
   Stasy 23.00: Я надеюсь, что завтра станет лучше. Спасибо за поддержку.
   Augmentina 23.01: Удачи. И доброй ночи.
   Stasy 23.01: Спокойной ночи.
   Личный чат Полины Бауэр, 01.08.2026.
  
   На следующий день Полина наблюдала сто килограммов тихо плачущего мужика в клинической депрессии и на таблетках, которые не помогали. А нужных в крае не было, хоть убейся. И Алисы, чтобы выписать их в Суоми, тоже не было. Кусать пальцы от злости и беспомощности при клиентах Полина позволить себе не могла, но очень хотела.
   Дружочком Насти, как выяснилось, был сааланец, причем не просто женатый, а работающий в крае вместе с женой. И звали его вовсе не Корвин. Денис знал об этой их связи скоро год, и его это уже не очень беспокоило - по сравнению с собственным состоянием. Имя Корвин Настя дала другу по классической причине людей незамысловатых: ей так проще было произносить, - и Полина совершенно напрасно приняла это имя за прозвище. Насколько она поняла из оговорок Дениса и общих представлений о "гостях", сааланца не интересовали семейные дела подруги. Он был в курсе, что ревность для местных естественна, и не стал знакомиться с мужем Насти и вникать в дела семьи. Уводить подругу от мужа и брать второй женой он не планировал, ему вообще было неинтересно знать, чем она там занимается, их общими интересами были домашние цветы и немного любви без обязательств. Для Дениса Полина хороших перспектив не видела, но все равно дала упражнения для стабилизации состояния и предупредила, что если результата не будет или он не сможет их выполнить, надо написать ей или позвонить обязательно.
   Проводив его, она вздохнула и принялась дозваниваться в две еще работающих клиники города, чтобы узнать, возможно ли добиться госпитализации для человека, остро нуждающегося в клиническом наблюдении. Положение дел выглядело грустно, но для тяжелого случая место найти все-таки пообещали.
  
   Это было мое первое лето у Охотников, и думать о чем-то, кроме дела, было некогда. Разумеется, меня брали только на дежурства в городе, оставляя под присмотром ребят Магды или еще чьим-то, когда подразделение уезжало "в леса", но мне все равно хватало. Славик добыл свой первый хвост еще в середине июля, пока я стояла в оцеплении и помогала ветконтролю с дезинфекцией. Потерь в подразделении до сих пор не было, хотя сыворотку народ получить успел. Я бегала с огнеметом, старательно не путалась под ногами, слушала охотничьи байки и сплетни. Их, кстати, тем летом было особенно много.
   У саалан ведь не только каждый взрослый говорит за себя. Каждый из них исходно - воин, владеющий оружием и защищающий свою землю. Но не от соседей, как можно было бы ожидать, а от внешней среды. А обращаться к барону у них принято, если сам не справился или нужно, чтобы кто-то не вовлеченный в отношения и ситуацию мог рассудить спор, опираясь на обычай. Потому что барон, без вопросов, маг, уж он-то справится. У них в каждом поселении или городишке обязательно есть свой совет, куда избирают самых уважаемых граждан для решения местных дел, определения, какие налоги брать, и так далее. Но прийти на заседание этих выборных может, в принципе, любой горожанин или сельчанин, кроме тех, кто уж совсем голь подзаборная. И кому есть что сказать, тот вправе встать и говорить как от своего имени, так и за тех, кто его сюда прислал с его позицией по обсуждаемому вопросу. Если же селение совсем небольшое, и у него есть только староста, то саалан попросту устраивают сход и обсуждают все на нем. А местному барону будет дешевле подписаться под их решениями, чем спорить. Правда, и результат будет весь их. Тут мне подумалось, что МЧС по-саалански могла быть в империи успешной коммерческой структурой, потому что раздевала бы незастрахованных спасенных до трусов.
   Когда мне Дена схему политической жизни саалан рассказывал, я все про Великий Новгород и вече вспоминала. Наконец спросила у него - и встретилась с радостью узнавания народной демократии. Правда, голосование криком он не одобрил, а я так и не поняла, как к их общественному устройству прикручиваются личные присяги, феодалы и император. Из сказанного Деной получалось, что для саалан наличие своей политической позиции - это, с одной стороны, личное дело человека, с другой - показатель его социальной и экономической зрелости, потому что если человек не платит налоги и, значит, живет за счет других, то откуда у него может быть взвешенное и ответственное мнение? И из этого естественным образом следовало, что сравнение имеющихся версий и проверка информации - общий гражданский долг, помогающий выработать личную позицию. Вот они и сравнивали, избегая ушей досточтимых и непосредственного начальства, понимая, что суд над герцогом да Фаллэ по нашим процессуальным нормам и с опорой на законы империи - это прецедент.
  
   А потом пришел август, и перед очередным дежурством Сержант сказал, что даст мне убить оборотня. Это не значило, что после я сразу начну ходить в рейды со всеми, ведь мое присутствие все равно будет отвлекающим фактором, но я стану настоящим Охотником. И для этого всего-то надо под прикрытием Сержанта и нашей магессы Агнис подойти достаточно близко к твари и убить ее. И никакие просмотры съемок с камер на шлемах и разборы чужих ошибок не помогут понять, можешь ты это сделать или нет.
   Ветовцы заметили пятерых зверюг в районе складов, загнали их прожекторами и водометами поглубже в квартал, к заброшенным ангарам, и вызвали Охотников. В тот день в городе дежурили мы, так что меньше чем через час отряд был на месте. Дальше все было, как всегда, за одним исключением: когда остался только один зверь, загнанный в старый ангар, его не стали добивать. Сержант вытащил меня из оцепления и сказал: "Ну что, вперед. Я с магом тебя прикрою".
   И я пошла через разбитые ворота. Магесса запустила под крышу огненный шар, освещавший ангар. Под ногами хрустело битое стекло, тут и там валялись разбитые коробки с какими-то непонятными деталями. "Квейк, блин", - подумала я и пошла искать добычу. То ли я слишком долго ждала, то ли дело было в чем-то другом, но азарт ушел. Я хотела грохнуть эту чертову зверюгу, вернуться на базу и лечь спать, с головой завернувшись в одеяло. Чтобы все это кончилось. Неважно как, лишь бы поскорее.
   Тварь сидела в тени, забившись за какой-то ящик и прячась от яркого света. Я привычно чуть наклонила голову вправо, но там никого не было, откинулась назад и тут поняла, что не полулежу в ложементе, а стою на земле, и в руках у меня Сайга, а не... И системы наведения у нее нет. Ну да, точно нет. Она бесполезна и ненадежна. Оборотень шумно втянул воздух, встряхнул башкой и безошибочно повернулся ко мне, его губы дернулись, приоткрывая клыки. Я развернулась и очень быстро побежала к выходу. Фаербол и последовавший за ним силовой удар я скорее почувствовала, чем заметила. Позже магесса говорила, что откатилась я с траектории чуть не раньше, чем она сплела заклятье. Где-то над головой пронеслась очередь, раздался короткий всхлип, и все было кончено. Оборотень, предназначавшийся мне, был размазан ровным слоем по полу и стенам. Я встала, почему-то стала отряхивать штаны, потом пошла к магессе и Сержанту, стоявшим в проходе между контейнерами. Мысль была только одна: меня ж теперь выгонят из отряда к чертовой матери, кому тут нужно возиться с человеком, который при виде оборотня бежит куда глаза глядят.
   Они смерили меня взглядом и переглянулись. Бровь магессы неудержимо ползла вверх, Сержант сказал: "Перчатки и дезраствор в машине. Бери пару ветов в помощь и вперед. Хорошо, штаны менять не надо", - развернулся и пошел к выходу. Агнис последовала за ним, и я тоже поплелась вслед, радуясь про себя, что не бросила Сайгу там, где стояла. За бывшими воротами я успела заметить, как Сержант отрицательно мотнул головой и радостно вопросительные взгляды сменились удивлением и непониманием.
   Потом... Потом я привычно проверяла, чтобы ветовцы как следует прошлись огнеметом по бетону и от души залили пол раствором. Ни хвостовой шип, ни клыки для ожерелья никто и не думал искать: зачем, я же его не убила. Потом был ужин в ближайшей забегаловке, хоть и своей едой: дежурство, считай, кончилось, до Приозерска часа три ехать, срочно ставить портал прямо на месте или ехать к ближайшему стационарному не надо. Аппетита, несмотря на усталость, у меня не было. Хотелось забиться в угол с бутылкой минералки, но столы были составлены в один большой, так что пришлось сидеть со всеми. И вот, когда большие пироги с мясом и рыбой были почти съедены, а пиво сменил чай, Саша, сидевшая подле Агнис, повернулась к ней и спросила:
   - Так что, рекорд отряда по бегу сегодня был побит или как?
   Я замерла и, кажется, перестала дышать.
   - Ага, - кивнула магесса, - причем бег был с препятствиями и визгом.
   - А что, новая олимпийская дисциплина, - хмыкнул мой сосед и ткнул меня локтем в бок. - Сайгу отберем, до трусов разденем, и пускай край представляет. Главное, оборотня с собой прихватить и выпустить не забыть.
   - Зачем Сайгу отбирать? - подхватила Саша. - Что мы ее, зря стрелять учили?! Алису надо на лыжи поставить! Биатлон тоже олимпийская дисциплина. И в тренировках ее поддержать надо! Так что, народ, - она обвела весь стол глазами и прищелкнула пальцами, - завтра с утречка все встаем на лыжи и встречаемся...
   - У бассейна, - с абсолютно серьезным выражением поддержал Сержант. - Там кафель скользкий, хорошо бегаться будет, пока снег не выпадет.
   И тут народ лег от хохота. Другой мой сосед хлопнул меня по плечу, я же, краснея, поняла, что смеюсь вместе со всеми.
   - Только оборотня взять не дадут, - стараясь не улыбаться, сказала я, когда вокруг попритихли. - Скажут, допинг. И выпрут с Олимпиады к чертовой матери.
   И все засмеялись снова.
  
   Когда очередным вечером князь спросил, в чем же было дело, я пожала плечом и ответила, чуть скривившись:
   - Я его увидела, испугалась и... почувствовала себя беспомощной. И убежала.
   - А Сайга? - князь отпил из кубка.
   Мне он свой напиток сегодня не предлагал, но оно и неудивительно. Терпкий, пряный запах, казалось, заполнял всю комнату. Я даже не взялась бы предположить, что саалан в этот свой чаек намешали и не будет ли от него эффекта, как от "Ред Була" в дозировке на слона.
   - По сравнению с фаерболом? Ты издеваешься?
   Он задумался на несколько секунд, глядя поверх моей головы, потом кивнул и спросил снова:
   - Что тебя напугало?
   - Так я ж их не видела никогда, - вздохнула я.
   - Как у тебя получилось? - приподнял бровь князь. - Учитывая, что ты вела в основном ночной образ жизни и комендантский час не соблюдала.
   - Так у них же масса большая, - удивилась я. - Заклинанием обнаруживала.
   - Да? Интересно. Записать можешь?
   Я кивнула, недоумевая, почему он уточняет и в чем проблема нарисовать формулу, и он слевитировал мне доску и маркер. Когда я закончила, пробежал глазами, отложил в сторону и спросил:
   - Это стандартное заклинание обнаружения для сайхов? Ты ничего не меняла?
   - Нет, - покачала головой я. - Я его только под дикий Источник подстроила. Но там же стандартно все... А что?
   - Ничего, я просто спрашиваю.
   - А ты умеешь просто спрашивать, пресветлый князь? - съехидничав, я закусила губу.
   - Нет, - улыбнулся он.
  
   Через три недели Денис опять появился у Полины и выглядел еще хуже. С упражнениями он, разумеется, не справился. Актуальный механизм обращения за госпитализацией Полина уже знала и объяснила его во всех нужных подробностях. На всякий случай дважды. И взяла с Дениса честное слово, что он дойдет до диспансера и отчитается ей о посещении.
   Через три часа ей написала Настя.
   Stasy 17.33: Привет. Как поговорили?
   Augmentina 17.41: Привет. Настя, ему нужно срочно ложиться лечиться, пока есть возможность.
   Следующая реплика от Насти появилась в чате через два часа.
   Stasy 20.40: Что сейчас в этих грустных землях модно пить вместо постинора?
   Augmentina 20.46: С утра дуй к досточтимым на Лесную, в бывшую Евразию, проси там. У них есть.
   Stasy 20.47: С партнера соскользнул презерватив и остался во мне. Другие варианты есть?
   Augmentina 20.48: Я поняла. Аккаунт на Ключике есть? Аптека Rosa branca, мифепристон, если продадут, но шансов мало, он сейчас используется для прерывания на ранних сроках. А вот ановрал можно попробовать выпросить. Они могут пригласить приехать, эти вещи надо под контролем принимать.
   Stasy 20.51: Аккаунт есть. ОК, спасибо
   Augmentina 20.51: Лучше все-таки к досточтимым. Денису НИЧЕГО НЕ ГОВОРИ, просто плановый осмотр.
   Stasy 20.52: Денису точно знать не надо. Ему и так хреново. Он жаловался на меня?
   Нет, на Настю Денис уже не жаловался. Жаловался он на жизнь в целом, и говоря честно, ему стоило уезжать еще пару лет назад, но у химика Насти вдруг настали счастливые времена, и пара жила с ее заработков на "Ключике": Настя делала мыло и уходовую косметику. А вот Денису не повезло, до девятнадцатого года он был машинист электропоезда. И чем дальше, тем хуже шли его дела. Сейчас эти дела уже смело можно было называть клинической депрессией, но толку от названия было немного.
   Stasy 20.54: А доставать-то как?
   Augmentina 20.55: Что доставать? презерватив?
   Stasy 20.55: Угу...
   Augmentina 20.55: Иди в ванную, вымой хорошо руки, и...
   Описывая необходимые манипуляции, Полина чувствовала некоторое недоумение. Улучив минуту и прислушавшись к ощущению, она поняла, что ее смутило: связь у Насти длилась уже год, и такая растерянность по вполне бытовому поводу как-то не вязалась с этим фактом. Еще ей было интересно, как этот самый Корвин вообще согласился на презерватив и почему он не предохраняется их способами. Наместник же говорил, что у всего контингента контрацепция за счет империи... Или два ребенка сразу от двух женщин Корвину нормально? Но Денис тогда точно в окно выйдет, а Настя, при всей этой путанице, его все-таки любит...
   Stasy 21.12: Получилось
   Augmentina 21.12: Хорошо. Завтра иди к досточтимым.
   Stasy 21.13: Хочу попробовать купить что-то самостоятельно
   Augmentina 21.13: Ищи постинор тогда
   Stasy 21.13: Есть какие-то менее жесткие аналоги?
   Augmentina 21.14: Эскапел и эскинор на Ключике есть всегда.
   Stasy 21.14: А гинепристон, женале, или агест?
   Augmentina 21.15: Это препараты другого типа. Такие сейчас почти не привозят. Может, у тебя получится купить какой-то из них. Но если нет - двигай ногами в Евразию быстро. Удачи.
   Проблемы Насти Полину, честно говоря, интересовали во вторую очередь, несмотря на то что работала для "Ключика" именно она. А вот перспектива суицида у ее мужа по причине депрессии, которую невозможно купировать медикаментами, потому что их просто нет, виделась ей очень неприятной. В случае Дениса распространенное решение - прикрепить к "лаборатории" - оказалось неприменимо: с работы ему пришлось уйти из-за астмы, так что ни каннабис, ни амфетамины ему назначать не имело смысла. Он просто не смог бы применить ничего из имеющегося в доступе. По-хорошему, следовало бы ориентировать пару на развод и помогать мужику эмигрировать, но в своем состоянии он этот проект точно не потянет.
   Полина некоторое время думала над этим всем, стуча пальцами по столу рядом с ноутом, потом плюнула и легла спать. А с утра получила от Насти подробный отчет о том, как та отвезла окончательно разобранного Дениса в диспансер и как врач его прямо с приема отправила в клинику, вызвав сантранспорт. А затем, практически без перерыва, о том, как Корвин забрал ее в городе и отвез на Лесную к досточтимым и что там было. И как он объяснял, что они с женой решили зачать и родить здесь, в Озерном крае, потому что шансы на выживание ребенка тут больше, чем даже в столице империи за звездами. А тут внезапно такая классная Настя и такие ненадежные местные барьерные средства. И как клево, что Корвин считает ее классной, и как давно она этого не слышала. И как досточтимая выдала ей флакон и рассказала про режим приема, и что в общем ничего сложного, только вкус невыразимо мерзкий. И велела прийти через месяц, за другим флаконом, с менее гадким вкусом. А пока нужно пить это, если она не хочет детей от Корвина. Детей Настя не хотела вообще. У нее были все основания для этого выбора, и все их она очередной раз высыпала Полине в чат. Полина читала одним глазом, периодически вставляла сочувственные реплики, потом охнула, извинилась и сорвалась срочно в налоговую, где ее уже через сорок минут должен был ждать Валентин.
  
   Валентин зашел к Марине по пути из налоговой, принес черновики писем на проверку и заодно сообщил, что у Алены через неделю экзамен на права и, по его мнению, она благополучно сдаст и теорию, и дорогу.
   Марина отложила бумаги на стол и взяла с края пепельницы отложенную было сигарету:
   - Валя, я все понимаю, но...
   - Ну что "но"? - Валентин смотрел на бумаги, отложенные на стол, и выглядел не очень довольным реакцией на сообщение.
   - Но когда я просила тебя поговорить с Аленой, я имела в виду не совсем этот результат.
   - А какой?
   - Что-то менее, - Марина затянулась, обожглась, чертыхнулась и сунула окурок под кран, - менее глобальное.
   - А что такого глобального произошло? - Валентин задавал этот вопрос явно из вежливости.
   Марина едва не зашипела в ответ:
   - Ты издеваешься, что ли? Девка, из огня да в полымя, после всех коллизий садится за руль, и вот-вот окажется на дороге, причем не на машине, это бы я еще поняла. А именно на мотоцикле, как будто ей мало конфликтов и так. Валя, это же не женский стиль жизни!
   - Мгм. Минирование блокпостов, значит, женский стиль... Не-не, ты продолжай, мне интересно.
   - Ладно. Я заткнулась. Но хотя бы объясни, что ты видишь в этом всем для нее хорошее.
   - Да все, Марина. Все для нее хорошее связано теперь с дорогой, просто поверь.
   - Ты точно издеваешься. Я понимаю, для вас оно хорошо: езди, куда хочешь, делай, что хочешь, опять же, декоративную девочку, - Марина усмехнулась, - осчастливить мимоходом, но ей-то в таком режиме личная жизнь не светит в принципе.
   Валентин шевельнул плечом, закуривая:
   - Есть у меня знакомая дева. Не здесь, естественно, в более благодатных местах. Так она взяла огромный древний каэлэр шестьсот пятьдесят. С седла достает на цыпочках, роняет - поднять не может... Она его роняла-роняла на дорогах, стояла... Что девочка, видно по экипу, ей и помогали. И, - Валентин усмехнулся, - нашла-таки себе мужика. Теперь ездит за ним нажопницей и счастлива. Она специально взяла большой.
   - Валя, но это не тот случай... - Марина крутила в руках пачку сигарет.
   - Мариша, я знаю. Для Аленки это способ не сдаться после всех событий, - Валентин прервался, посмотрел в окно, - хотя бы этого лета. Были бы у нее права сейчас, можно было и рекомендовать вольняшкой-саппортом, чтобы год поездила с нами и подумала, но прав нет, и времени нет... - вздохнул и добавил. - Ни у нее, ни у нас.
   - Валь, но все-таки. Почему к вам? Черт, куда я сунула пепельницу?
   - Знаешь, тебе Поля лучше скажет, но... Тут что-то есть, ну такое, от психологии. Вот легковушка - она коробка безопасная, потому что ей типа нельзя на человека ехать, поэтому перед ней на дороге можно что угодно делать. Автобусы для пешеходов - это что-то типа слонов, добродушных и умных, хоть и больших. Люди часто ожидают, что когда на них едет милый домашний матиз, то он, как добрый ослик, поднимет ногу и переступит через лежачего. Посади ее за руль легковушки - и она опять всем должна и обязана, будто ей и так не хватило. А вот мотоцикл... Он мелкий хищник, и для него правил как бы нет. Это ей по характеру. Пепельница у тебя за спиной, на окне.
   - Спасибо, - Марина все-таки закурила. - Валя, но она же дороги боится.
   - Да ни хрена она не боится, - резко сказал Валентин. - Она просто задолбалась. Сама считай. Расклад с Алисой уже два полных года тянется, третий пошел. Их группу в течение месяца после ее ареста зачистили, считай, в ноль. - Он сделал паузу на затяжку и пошел к окну, аккуратно неся столбик пепла на окурке. - Их за эти два года осталось - в одной машине всех можно увезти. Кроме нее тогда выжили Елена твоя распрекрасная, да Санька-покойник, да этот мелкий перец Коля, который не в счет, он им не свой и никогда не был, да Пашка, который сейчас тоже под богом ходит, и сам это выбрал. И чистки эти ведь тоже по нервам дергают.
   Марина кивнула. Валентин придавил окурок в пепельнице и продолжил:
   - А если они уже и за своих взялись, то вдвойне. Санька ведь не просто так выбрыкнул. Он сломался просто и решил устроить им похохотать напоследок. Судя по итогам - устроил-таки, но остальным-то с этим жить. А Колька, сучонок мелкий, мало того что выпросил у девки милостыньку, чем обычно не подают, так еще сразу после похорон товарища начал ей мозг вынимать с целью так соскочить, чтобы виноватым не он остался. А она держалась до последнего. Вот он и слился. Сорвись она, он бы правым ушел, а так нет. И сам это знает, потому и не оставит ее в покое никак, то напишет ей в чат, то на стенку ВКонтакте бросит что-то такое, с намеком.
   После этой реплики Валентин отошел от окна. В кухне стало светлее.
   - Ну хорошо, - вздохнула Марина. - Это все я понимаю и согласна, но дорога-то тут причем?
   - Да все при том же. Ты вспомни, что она сказала - тяжелый, мол, не справлюсь. Не в моте дело, Мариша, просто ей сейчас любая задача тяжелее ее самой. Ей же литровый никто не предлагает.
   Марина поставила греться чайник, слушая неожиданно разговорившегося Валентина.
   - А на чопперах легких, двухсотпятидесятках, как раз бывает очень легко учиться. И почему чоппер ее вариант - она невысокая. У чоппера низкий центр тяжести, реально низкий, ему не нужен клиренс. И седло низко, поэтому девочка, встав в седле чоппера, спокойно достанет пятками до пола и будет стоять всей ступней. На светофоре, например, - Валентин улыбнулся. - Дадим ей Элиминатор Валькирыча или Ванькин Интрудер старый, оба они в порядке, выберет себе мот и будет учиться, все у нее получится. А курьерить нормально начнет, на свой за год заработает без проблем.
  
   Три дня до встречи с Полиной Марина ходила кругами, хваталась за телефон, вспоминала, что родители Алены подали резюме на работу в администрацию да Онгая, плевалась и пыталась отвлечься. На четвертый день она поехала к подруге обсудить деловую текучку и этот случай. Полина, смеясь Марининым ахам-страхам, искала в своем холодильнике контрабандные финские оливки.
   - Мариша, в этой истории есть два момента, они же контраргументы к твоей позиции.
   - Поля, но у нее же родители. - Марина нервничала и вертелась в кухонном кресле.
   - Это первый момент. - Полина достала из холодильника пакет с куриной ногой. - И мы все знакомы с Аленой только потому, что они именно такие, как есть... Знаешь, я бы назвала их инфантильными, но это другое. Я не буду определять, ты сама все знаешь.
   - Знаю... - Марина вздохнула.
   - Так что с этой точки зрения она права: лучший способ учитывать их мнение и не испортиться - это выбранный ею путь. А принимать их мнение к исполнению - значит работать на районного барона и спать с кем-то из этих смазливых ублюдков ради лишнего куска мыла. - За разговорами Полина срезала мясо с костей, сложила на сковородку и теперь крошила на кубики хвостик говяжьего балыка. - Причем, и мыла этого тоже не видеть, потому что родители старые и им надо, а она предатель идеалов. То, что они сами предложили свой труд сааланцам, их не смутит.
   - И что теперь, перечеркивать свою жизнь полностью?
   - Марина, это домашний стиль отношений. Один терпит, другой создает неудобства. Если она начинает договариваться, ее нагибают, а если она нагибает, то с ней пытаются договориться. - Полина взбила яйца с мукой и горчицей, взяла в руки банку с содой и отставила. - Вот черт, лимонного сока-то и нет... А! Пекарский порошок есть!
   Марина вздохнула:
   - Я не могу с этим согласиться.
   - А тебе и не надо соглашаться, это не твоя семья. Тебе надо просто принять, что в ее семье это так, и самое безопасное место для нее сейчас - это "Последние рыцари".
   Полина собрала свою фирменную мясную шарлотку и поставила ее в духовку.
   - Ну хорошо, - Марина оглянулась в поисках пепельницы. - А второй момент какой?
   - Пепельница на балконе, - заметила Полина. - Ты там ее оставила в прошлый раз. Я не стала заносить, еще тепло. А второй момент - то, что Валя, вообще-то, гений. Он выбрал способ Алену присвоить, не позвав в постель. А присвоить ее сейчас - хорошая вилка в бок этому козлику, который мало того что уехал, мало того что у девки секс вымогал несколько месяцев и таки получил, так еще и виноватой сделал за то, что он решил уехать один. Пойдем на балкон, у нас есть около получаса.
   - Да, но для этого достаточно, чтобы она просто стала вхожа в клуб байкеров как своя. А он ей предлагает присягу, цвета на куртку и все прочее. - Марина устроилась на колченогой табуретке и с удовольствием закурила.
   Полина присела на порожке за балконной дверью:
   - Милая, а ты как хотела? Между прочим, у нее и до прав послужной такой, что взять ее в клуб им не зазорно. А клуб так и так связан с Сопротивлением очень тесно. Ты забыла, как всю их кучку из "Белого лебедя" вызволяла? Между прочим, вспомни, кто тебя туда вез. И, - Полина вздохнула, - я не слишком надеюсь, но может быть, хоть они ее остановят.
   - Поля, я не про то. - Марина придавила в пепельнице окурок рядом с пятном от предыдущего, двухнедельной давности. - Ее послужной в Сопротивлении - это квалификация "бесстрашие". Я не спорю, что квалификация выполнена, но, во-первых, войти в клуб - это само по себе довольно долгая процедура, во-вторых, в норме какое-то время люди перед получением членства ходят в статусе кандидатов. А ей ставят только одно условие - права. И Валентин сказал, что сам будет ее рекомендовать...
   - Знаешь что... - Полина вдруг стала очень серьезной и даже немного печальной. - Самое страшное свойство таких романов, как у нее был, - то, что они похожи на идеальный газ: занимают все имеющееся пространство и хотят еще. А когда улетучиваются, от них в жизни остается огромная дыра, которую надо как-то заполнять, а нечем, потому что нет сил. А сил нет, потому что нет смысла. Вот Валя ей и дает смысл... Да, такие смыслы всегда очень дорого достаются. Но иначе и не работает.
   Марина замолчала. Крыть было нечем, тем более что одну такую историю она уже наблюдала почти три десятка лет назад. И родители, и роман в ней присутствовали, причем с гораздо более разрушительными итогами. Только смыслом стали не гаражи.
   - Ты докурила? - спросила Полина. - Если да, то пойдем шарлотку вынимать.
   - Какая же она шарлотка, - машинально возразила Марина. - Она мясной пай...
  
   Валентин в это время был очень занят. Он сидел в кафешке на Московской над остывающим чаем и готовил речь для клуба, чтобы представить Алену как кандидата. С одной стороны, все было ясно не первый год. Пока Витыч что-то делил или не делил с Полиной, это было только его дело. Когда он перед последним маршрутом сказал: "Пригляди, чтобы Полю не обижали, если что", - это стало делом Валентина, но после того, как Витыч остался на трассе, у клуба к саалан начал расти счет. Делом чести было принять к себе девчонку из Сопротивления, участвовавшую в акциях против саалан и выжившую. А со второй, байкер - это всегда человек вне закона, человек свободы. И понятно, что если такие организовались, то явно для противостояния кому-либо или чему-либо, угрожающему свободе в принципе. Люди вне закона не хотят быть армией - и вообще структурой - и из-под закона уходят не для того, чтобы добровольно вставать под новое правило. А вот у ребят из боевого крыла Сопротивления правила были. Значит, и у Алены наверняка остались. На что-то же ее Коля поймал, когда вытащил у нее обязательство стать его женщиной. Со стороны третьей, любой байк-клуб - анархия чистой воды, но Сопротивление все - анархия, а счет к гостям у города общий. Саалан могут делать теперь для города и края что угодно, это уже ничего не решит. Эрмитаж стоит в руинах, украденные на Стрелке подростки обоих полов еще не вернулись домой, виселицы и колья на Сенной помнят все, и оборотней, лезущих из Соснового Бора, "дорогим гостям" тоже не простили. А с четвертой стороны, в боевое крыло Сопротивления шли дети с начисто оторванной башней даже по нынешним городским меркам. И хотя Алиса организовала все так, чтобы ответственность за каждую акцию максимально ложилась на исполнителя, Валентин все равно подозревал, что какое-то понимание необходимости сверхдисциплины у Алены в голове вполне может быть, и на дороге это очень плохо. А в клубе - еще хуже. У байкеров, до появления в клубе прошедших отбор по нетерпимости ко многим общественным структурам с диктатом, инструкциями и прочим, отношение к дисциплине было другим. Они знали, что нужно слушать капитана, иначе он может тебя выставить из клуба и ославить так, что ни один другой клуб тебя не примет, да еще и обосновать это по неписаным законам дороги. Но самостоятельно становиться под чью-то власть, не получив весомых доказательств того, что не подчиниться будет хуже, ни один байкер не станет. Не того замеса люди. И готовность пожертвовать собой ради светлых идей им не может быть понятна или близка. Поэтому насолить сааланцам, где получится, байкеры охотно проявили готовность, из этой логики они и помогали по мере сил и боевому крылу Сопротивления, и мирной оппозиции. Но рисковать головами они не подписывались. В отличие от Алены, за которой числились вещи посерьезнее, чем поехать забирать посылку от наместника, из всей защиты имея только платок, прикрывающий половину лица... Валентин предвидел проблемы с этой ее идейностью, но предполагал, что клуб как-то справится с ними. Если, конечно, он, президент, правильно подаст ситуацию. После смерти Витыча у Валентина уже был разговор с клубом, сравнимый по сложности с предстоящим. И сейчас он, сидя над остывающим чаем, вспоминал свою речь. Помнилось примерно вот что.
   - Друзья, получается так, что кроме нас, безопасной доставки срочных грузов и людей в городе и пригородах нет. И выходит, наша доставка - это безопасно по сравнению с остальным имеющимся. Просить вас держать марку и не позорить эмблемы я не буду, это лишнее, но учтите, что "безопасная доставка любых грузов" временно вносится в устав, потому что мы и так все это делаем. И о расстановке приоритетов. Убит президент клуба. В рейде, у всех нас на глазах. Такого не делала даже полиция. Были погони, были аварии при задержании, но не такой беспредел. Я, сержант клуба, там же на трассе принял пост, просто потому что кто-то должен был закончить рейд. Вы подтвердили мои полномочия, спасибо за доверие. По поводу прочего, я думаю так. Эти раскрашенные ублюдки не соблюли правило "враг твоего врага - твой друг". Они не учли то, что байкеры в принципе в контрах с официальным правительством. Друзья, нас всех вообще не отследили как значимую общность. Не только нас, все клубы края. Они не потрудились заметить байкеров и понять, что мы такое. И если так, то они враги всех людей вообще. Не потому что они нас ненавидят и хотят, чтобы нас не было, а потому, что они не видят нас, как и остальных. И значит, они пойдут по нашим головам точно так же, как ходят по головам обычных законопослушных граждан. Так что теперь именно они враги номер один, а законопослушное большинство и истеблишмент переезжают в нашем рейтинге на почетное второе место. Точнее, переехали бы, но есть нюансы. Нынешний истеблишмент не слишком впечатляет количеством, и всех, кто его составляет, можно смело называть коллаборационистами. А большинство не слишком-то почитает закон в его нынешнем виде. Значит, рейтинг теперь выглядит так: сперва саалан, затем те, кого они держат в наморднике, потом те из рядовых граждан, кто замазан связью с теми или другими. А большинство, друзья, - это теперь мы и такие, как мы. Цивилы в городе кончились, есть коллаборационисты и население оккупированной территории.
   Поправки к уставу тогда приняли единогласно, хотя после того схода Валентин очень устал. Теперь ему предстоял второй заход. Когда клуб, выполняя просьбу Витыча, начал общаться с Полиной, мужики поняли, что их первый президент не зря уделял ей столько внимания и она говорит дело. Им понравилась идея "если вы делаете акцию, больно должно быть не вам" - и она стала частью неписаных правил клуба. Оставалось убедить их, что обучить этим правилам девчонку, годящуюся некоторым в дочки, в интересах каждого из них. И что право носить на куртке красно-белую мишень со вписанной в нее буквой "А" эта девочка, по большому счету, уже заслужила. Нужно только научить ее жить по новым правилам, позволяющим ей перестать выбирать между жизнью и свободой.
  
   Сход Валентин собрал через восемь дней после разговора с Мариной. Сама она уже была в Новгороде. Встречу назначили на большом пустыре между двумя улицами, где поместились все, включая приезжих: тема предполагалась знаковая. Алена стояла рядом с Валентином, держа сцепленные руки на уровне поясного ремня. На вид дева была совершенно спокойной, только косточки на перекрещенных пальцах побелели. Ее кроссовки, видавшие виды, были постираны ради ответственного дня и выглядели еще менее убедительно, чем обычно. Остальное - джинсы, ветровка и видневшийся из-под нее платок, служивший шарфом и пылевой маской, как у всей молодежи, передвигающейся по городу пешком и на самокатах, - было демонстративно бесцветным и невыразительным: так ходили все участники боевого крыла Сопротивления. Когда гул голосов стих, Валентин начал говорить.
   - Друзья. У нас сегодня первым вопросом будет вопрос повседневный, но очень серьезный. О членстве в клубе для нового человека. Как вы знаете, наш устав не делает разницы между мужчиной и женщиной: на дороге ты водитель, на этом все. Так сделал Витыч, так продолжаем и мы. Наши правила - мужество, честь и взаимопомощь, на дороге и по жизни. Перед вами последняя из "детей пепла", Алена. Вы все знаете, что это была за группа. Весь город их знает... Знал. Месяц назад они похоронили последнего из своих, их осталось двое. Второй сейчас присоединился к группе "Мемориал", у него свои резоны, и они заслуживают уважения, но речь не о нем. У Алены еще нет водительских прав, и это единственное, что мешает ей быть полноправным членом клуба, на мой взгляд. А про мужество, честь и взаимопомощь она, как и все ее друзья, знает не понаслышке. Но она, как и все мы тут, из всех своих последний рыцарь. И мне кажется, ее характер не для самоката и уж всяко не для работы в городской администрации, где ее хотят видеть родители. Экзамен на права она вчера сдала, сейчас поедет за удостоверением. Если у вас есть вопросы к ней, задавайте, если нет - голосуем.
   - Минные поля по области - ваших рук дело? - спросил рыжий бородач из Тосно.
   - Наших, - ответила Алена. - Только мы разделились, они теперь отдельная группа.
   - Почему разделились? - уточнил тосненский.
   - Потому, что акции за идею - это одно, а работа по заказу - другое, - разъяснило последнее "дитя пепла".
   - А ты, значит, Алена-Глюк, - констатировала высокая блондинка в черной коже.
   - Да, я Алена-Глюк, - слегка замороженно кивнула дева.
   - Это хорошо, - сказала блондинка. - Когда на нагрудном шевроне букв немного, это всегда хорошо.
   Сход захохотал: делать нашивки для новичка предстояло именно ей. Алене дружно пожелали удачи в ГИБДД и остались ждать результата. К вечеру она появилась на пустыре снова, чтобы предъявить клубу новенькую книжечку. Алена, в виде исключения, стала полным членом клуба в тот же день. Марго, та самая блондинка, казначей клуба, через пару дней выдала ей комплект шевронов и помогла подогнать по размеру экипировку. А еще днем позже Валентин дал Глюку на подпись трудовой договор мотокурьера и выдал первый пакет заказов на развозку. Дева было пискнула, но Валентин, посмотрев на нее обычным своим тяжелым взглядом, сказал:
   - Чтобы кататься, надо ездить.
   И Алена поехала.
  
   Вернувшись домой, Марина увидела желтый кружочек в значке скайпа, ткнула в него мышкой и немедленно приняла звонок.
   - Левка, привет! Как твои дела?
   - Марина, имей совесть, - улыбнулся ее собеседник, - я тебе дозваниваюсь уже неделю, ты не отвечаешь, хотя в сети присутствуешь, пожалей мое сердце.
   - Меня месяц не было дома, я только что из Новгорода, там такое было, тебе не рассказать, - сказала она слегка извиняющимся тоном.
   - Процесс да Фаллэ, - кивнул мужчина.
   - Лев! Признайся, ты специально следил! - засмеялась Марина.
   - Кроха, следить специально было не нужно, - слегка небрежно отозвался мужчина. - Этот инфоповод по всей Европе звучит из каждого утюга уже месяц. Включая твое личное предположительное участие в предоставлении герцогу адвоката, во что я, конечно, не поверил, но на всякий случай хочу уточнить.
   - Зря не поверил, - Марина слегка встопорщилась. - Мое и Полинкино.
   - Ну, в ней я не сомневался... - Лев качнул головой. - Ладно, рассказывай.
   - А что рассказывать, ты уже все знаешь, - усмехнулась женщина. - Я там проторчала месяц, пока шли заседания. Самое сложное было на подготовительных, сааланцы напихали местных из ссученных, потом сами же их и убрали. Я не поняла этот маневр, но в итоге вышло удачно для нас и этого отморозка да Фаллэ. Мне кажется, "гости" сами брезгуют теми, кого прикормили, по наместнику и по роже да Айгита это читалось совершенно явно. Удивительны были открытость процесса и присутствие прессы, как будто им не на своем настоять надо было, а на публику порядок соблюсти. В общем, позавчера, двадцать седьмого, суд признал герцога невиновным, распорядились об освобождении из-под стражи в зале суда. И едва с него сняли наручники и еще какой-то браслет, он растер руки, тихонько про себя что-то сказал, как проматерился, образовалось такое пространство, знаешь, вроде овального зеркала, но забеленное. Он туда шагнул и был таков. Судья только моргнула. Их главный по идеологии сидел с непередаваемым лицом. Даже граф Новгородский меньше расстроился. А эта белобрысая сволочь да Айгит как сидел с мордой кирпичом, так после всего молча встал и прошел мимо журналистов, как мимо пустого места, будто не ему микрофоны в зубы суют с вопросами. Димитри да Гридах на последнем заседании тоже был. Выглядел скорее довольным, хотя черт его знает, может и играл на камеру. Соизволил сказать журналистам что-то про торжество законности, новый опыт и что лично он вердиктом суда вполне удовлетворен, потому что необходимые процедуры соблюдены.
   - Мариша, но ведь весь Суккот! И Рош-а-шана тоже!
   - Левка... - улыбнулась Марина и все-таки потянулась за сигаретами. - Ты вдумайся. У меня на глазах Господь решал, вписывать человека в книгу судеб на следующий год или нет. И решил. Куда уж праздничнее-то.
   - А что относительно тебя самой?
   - А я тоже в этой истории есть, - Марина прикурила и с удовольствием затянулась, - ма-а-аленькая такая запятая. Но есть.
   - Марина... - вздохнул Лев. - Иногда я думаю, что мог бы жениться на тебе еще раз и снова съехаться только затем, чтобы точно знать, где, когда и от чего...
   Марина в шутливом ужасе распахнула глаза и выразительно сказала:
   - Ни-за-что.
   Лев засмеялся и сбросил вызов.
  
   На взгляд Вейлина, князь слишком увлекся своей безумной деткой и делал ошибку за ошибкой. Поначалу достопочтенный насторожился: этот интерес к осколку человеческого существа, потерявшему Дар и вместе с ним почти всю жизненную силу, выглядел почти как некромантия. Но князь не взял Алису в свою постель, как сделал бы некромант. Похоже, она его интересовала лишь как некий природный курьез или сложная задача. Но ему не стоило настолько всерьез относиться к возможностям ее рассудка после всего, что ей довелось пережить. Это было неверным шагом. В начале лета князь Димитри принес достопочтенному текст Медуницы и сказал: "Учти, Вейлин, что мы им похожи именно на это, и у мирового сообщества отношение к этому вполне определенное. И если речь зайдет об опасности для края в итоге твоих стараний, я буду требовать процедуры дознания и по своим, и по твоим решениям". Вейлин не стал ему возражать. Эта сумасшедшая девица сравнивала Путь с исламом, причем в самом диком его проявлении, и, как будто самой идеи проводить параллели между словами местного дикаря и речами Пророка было мало, приходила к выводу, что обе религии неразличимы на сторонний взгляд. По мнению Вейлина, за эту, так сказать, научную работу она заслуживала если не плети, то хорошей трепки, но он понимал, что донести необходимость принятия мер до князя он не сможет. Да и заработанное девица вряд ли выдержит, так что говорить об этом в любом случае не было смысла.
   Но первой настоящей ошибкой князя стало требование провести процесс герцога да Фаллэ непременно по местным законам и с участием прессы. Вейлин попытался объяснить ему, что все местные законы защищают некромантские практики и оберегают скрытое рабство, но Димитри отмахнулся от него, сославшись на его собственные слова.
   - Вейлин, - сказал князь. - Ты сам рассказывал мне о стремлении местных соблюдать законы, о той готовности, с которой они сообщали своим властям о своих магах и идолопоклонниках. Нам не стоит их обижать, пренебрегая их обычаем, тем более в таком деле, как у герцога да Фаллэ. Местные должны видеть, что я обхожусь с ними так же, как со своими людьми, и понимать, что закон один для всех. Публичный процесс поможет мне в этом.
   Остановись наместник на этой своей идее, и так усложнившей работу Святой стражи, досточтимые братья справились бы. А он шагнул дальше. Местный обычай требовал избрать присяжных заседателей по жребию, когда речь шла о тяжком преступлении, но преступление да Фаллэ не считалось серьезным по кодексам Озерного края, если вообще имело смысл. Вейлин собирался воспользоваться сложившейся ситуацией ко всеобщему благу, введя в коллегию достойных граждан из местных, увидевших Путь и решивших следовать ему. Достопочтенный надеялся, что эти уважаемые люди смогут объяснить своим менее осведомленным соотечественникам, почему так важно остановить герцога, но князь дал всем им отвод. Предлог был совершенно нелепым: мол, он не хочет видеть среди присяжных саалан, поскольку нужно показать местным доверие к их мнению. И если для них вставшие на Путь соотечественники все равно что граждане империи, их не должно быть среди принимающих решение по делу. Конечно, при таком отношении некроманта признали невиновным и отпустили на все четыре стороны. Имперская администрация проиграла процесс. Вейлин не мог оправдаться перед магистром. Академия предоставила достопочтенному достаточно сил для борьбы со злом, а его успехи на поприще защиты местных от их же практик были очень скромны.
   Проигранный процесс был не единственной заботой Вейлина. Димитри пенял ему за расформирование полезных неформальных местных структур и винил его в задержке переселений мирных ддайг в край. Вейлин не слишком верил ддайг вообще. Мысль о том, что они появятся и здесь, как будто одних некромантов мало, ему вовсе не нравилась, и несмотря на то, что император одобрил эту идею князя, достопочтенный не спешил ее поддерживать. Хотя бы потому, что переселенные ддайг и местные некроманты имели все шансы договориться. Что же до краеведческих клубов, которым князь так хотел вверить безопасность переселенцев, с ними тоже не все было гладко. Вейлин достоверно знал от местных, увидевших Путь, что именно люди, звавшие себя краеведами, блокировали возможности вести хозяйственную деятельность на очень интересных территориях. Академия могла бы получить хороший доход от совместных бизнесов с местными, если бы не проклятые некроманты с их памятниками, лезущие во все щели и готовые костьми лечь рядом с древними могилами вне кладбищ. Причем, кроме них, могилы эти никому не были нужны, все родственники и друзья этих мертвых уже сами завершили жизнь. И нужно было продолжать прилагать усилия, пока победа над некромантами не станет хотя бы существенной. А потом уже начинать программы переселения.
  
   ДВОЕ ИЗ АХИЯРВИ
   Завтра в полдень на воинском мемориале в поселке Ольшаники Выборгского района Ленинградской области будет греметь воинский салют. Последний для почти десятка советских солдат, которых в этот день будут провожать со всеми почестями: всех их нашли на Карельском перешейке за последние полгода. На и без того огромном братском кладбище станет на одну могилу больше, но на именных плитах появятся всего несколько фамилий - если вообще появятся. Такова, увы, солдатская правда. Спустя восемьдесят лет после войны восстановить имена и судьбы теперь получается в одном случае из ста.
   ...У поисковиков дни перед захоронениями хлопотные. Заполняются документы, проверяются протоколы, готовится церемония. Раз за разом мысленно возвращаешься в леса, в болота, в поля, где твой щуп натыкался на останки, где прибор выхватывал из земли долгожданный "верный" сигнал. Вспоминаешь снова и снова, как лежали солдаты в своих окопах, как бережно - и с волнением счищал землю слой за слоем в надежде найти главное: медальон, или хотя бы ложку с инициалами. Прокручиваешь перед мысленным взором карту местности, сопоставляешь ее с донесениями и думаешь: а точно всех нашел? Не пропустил очередную воронку? Не прошел ли случайно мимо?..
   Почему-то именно в такие дни мертвые как будто сами стучатся к живым: мы здесь, не забудьте и про нас тоже. Вот и теперь - меньше чем за неделю до похорон - мы мчимся в район Первомайского, откуда нам только что позвонил наш товарищ: на крутом берегу ручья, среди ковра из гильз и осколков - яма. А в ней - обрывки гимнастерки, железо и кости.
   Осенью в лесу темнеть начинает еще днем. Включаем фонари, разводим костер. Работаем, не останавливаясь. Вот на дне ямы боец, его лицо накрыто каской, на боку, там, где когда-то была сумка - противогаз. Сапоги и пряжки от ремней - и больше ничего. Но под ним - еще один солдат. У него вообще кроме противогаза нет ничего - только горсть монет там, где когда-то был карман галифе. Судя по сохранившимся обрывкам гимнастерки - оба рядовые. И это все, что о них известно. А ведь должны были быть медальоны: бойцы погибли поздним летом 1941 года, когда с севера на Ленинград двигались финские войска. Скорее всего, документы у погибших забрали их однополчане, на тот момент уже попавшие к финнам в плен.
   Этот заслон на лесной речке финны смяли быстро. И прямо тут, почти на самой солдатской могиле, поставили свои палатки и полевые кухни. Рядом находим финские фляги, манерку, патроны и прочие вещи, потерянные в круговерти военной сумятицы. Потом, в 44-м, уже финским солдатам придется обороняться на этих же позициях и в итоге бежать, бросая все, что мешает отступлению.
   Прошло 85 лет, еще два имени и еще две судьбы навсегда растворились в глубинах истории. Но завтра над ними прозвучит прощальный залп - как и подобает воинам, отдавшим жизнь за Отечество.
   12.00, Ольшаники, братское кладбище N 2.
   Мы успели.
   Запись на странице Вконтакте за 26.09.2026
  
   Святая стража тоже сработала быстро. Все участники сентябрьской экспедиции, задокументированной в заметке, встретились с теми, кого они проводили в бессмертие, меньше чем через месяц. Это был последний открыто опубликованный материал о поисковых работах и их результате. Едва вернувшийся из Пскова Дейвин, узнав об этом, ушел к себе, закрыл дверь и в одиночку усидел литр виски, потом молча лег спать. А утром уехал "проветриться" в Финляндию. Реакция Димитри была совершенно другой, но тоже незаметной для досточтимых. Утром он вылетел в Москву.
   После обязательных встреч Димитри поехал к своему донору, как делал всегда в таких поездках. Привычно сел в кресло, поставил защиту от прослушивания, сказал и выслушал все, положенное по местному этикету, и после паузы проговорил:
   - Началось.
   Профессор кивнула. Настало время для второй части плана, той самой, выглядевшей склонностью перестраховываться и данью подозрительности наместника Озерного края. Фонд "Память" не только получил в собственность здания в столице края и право на организацию выставок экспонатов из музеев. Он обязался провести ряд международных конференций и чтений в Московии для сохранения общего культурного пространства некогда единой страны. Разумеется, в числе приглашенных были специалисты из Озерного края. Их позвали как гостей и докладчиков, причем организаторы взяли на себя все расходы. На самом деле цель всех этих мероприятий была только одна - убрать из края людей, которые могут попасть под репрессии. Планировалось, что при возвращении в край люди вдруг узнают, что им закрыт въезд, а фонд возьмет на себя заботу об их будущем в Московии. Плохое решение в плохих обстоятельствах, которое будет стоить нервов как ученым, так и их близким. Но ничего другого Димитри не смог придумать. Ему нужно было одновременно убрать из края людей, чья деятельность уже привлекла недоброе внимание досточтимых, и не подставить под удар себя и своих вассалов. И это была только половина вопроса. Димитри собирался по полной использовать возможность, которую предоставляла передача зданий фонду. Вейлин совершенно верно оценил открывающиеся возможности: в них действительно можно было прятать людей от преследования. К счастью, у Святой стражи не было возможности действовать совершенно самостоятельно: резко увеличить количество братьев-хранителей в крае, избежав вопросов от магистра, Вейлин бы не смог. Обстоятельства вынуждали церковные власти сотрудничать если не впрямую с имперской администрацией, то как минимум с местными силами правопорядка. И эти сложности давали наместнику определенную фору, хотя и плохо выглядели с точки зрения законов империи.
   Профессор сочувственно посмотрела на князя:
   - Скажите, у них будет возможность вернуться в край, к семьям? Хоть когда-нибудь?
   Димитри разомкнул и снова сомкнул пальцы сложенных на столе рук:
   - Я пойму это в течение года. Но если нет, я обещаю выпустить их семьи для воссоединения. В любом случае, если это не решится за год-два, мне придется говорить об этом с вашим президентом.
   - Да, - медленно сказала пожилая женщина, - понимаю. Конечно, они будут приняты, но если вы не сможете открыть им въезд через названный срок, то они станут уже нашими учеными, а не вашими. Вы осознаете размер потерь для края?
   - Вполне, - кивнул князь. - Но если я не решу вопрос через два года, то, боюсь, он может решить меня самого.
   - Это было бы печально, - глядя ему в глаза, сказала профессор.
   Димитри наклонил голову:
   - Спасибо... Учитель.
   - Желаю вам удачи, - ответила она и, положив руку на его пальцы, добавила. - Возвращайтесь победителем.
   Димитри летел домой с тяжелым сердцем: только во время этого разговора он ощутил, насколько близко подошло его прошлое.
  
   На этот якобы выходной день Дейвин поставил себе не самую простую задачу: найти в едва знакомой стране человека, которого он видел только один раз, и встретить этого человека, не заходя к нему домой. Искусство ему позволяло решить эту задачу успешно, но не самой дешевой ценой. Поэтому он и предупредил князя, что его не будет в крае чуть больше суток: он планировал выспаться, до того как садиться за руль. Поймать в поле Зрения Инну Ревскую, мать Женьки, было проще, чем вспомнить слепок ее ауры, все-таки их единственная встреча оставила очень неприятные впечатления у мага. Но Дейвин сумел. Проезжая Светогорск, он видел небольшую красную точку в Иматре - там же, где он и Женька встретили ее в первый раз. В городе Дейвин проклял все, пытаясь выйти ей навстречу, потому что, судя по перемещениям багряного клубка с частыми золотыми искрами, она не пропустила ни одной цветочной лавки и ни одного книжного магазина во всем городе. "Ищет что-то редкое, может быть", - подумал Дейвин и, отчаявшись поймать женщину на очередной петле по улицам, присел в кафе, продолжая отслеживать ее перемещения. Как раз, когда ему принесли кофе и десерт, он выглянул в окно кафе и, бросив на спинку кресла брайт - мол, еще вернусь, - выбежал на улицу и побежал за ней.
   - Инна Владимировна!
   Маг сопроводил обращение заклятием Призыва, чтобы женщина точно обернулась, и поразился ее упрямству: она двигалась в том же темпе и изображала, что не слышит обращения и вообще одна на улице. И хотя не обернуться под давлением заклятия не имеющей Дара смертной было довольно трудно, Дейвину пришлось догнать ее, встать прямо перед ней, поздороваться и напомнить, при каких обстоятельствах они виделись, чтобы она соизволила на него посмотреть.
   - Здравствуйте, - ответила женщина без энтузиазма.
   На дне ее взгляда Дейвин заметил страх.
   - Инна Владимировна, у меня к вам очень серьезная просьба, и мне только остается надеяться на то, что вы согласитесь хотя бы ее выслушать.
   Дейвин да Айгит не любил унижаться. То, что ему пришлось сказать, было в шаге от унижения. Но все остальные варианты были еще хуже.
   Женщина посмотрела на него с недоверием:
   - Просьба? Ко мне? Ну... Ну хорошо, я слушаю.
   - Инна Владимировна, - кротко сказал граф. - Я думал, как вас найти, сидя в Кондитории, может быть, вы согласитесь говорить там?
   Она поморщилась:
   - О господи, сколько сложностей... Хорошо, пойдемте.
   Они вернулись в кондитерскую, Дейвин сделал официанту знак принести меню, вздохнул, подогрел свой кофе едва заметным движением руки и начал.
   - Инна Владимировна, прежде всего: речь не о Жене и не о вашей квартире. Кстати, если вдруг вы решите приехать в Санкт-Петербург, то я помню, что это прежде всего ваш дом, но повторюсь, речь не об этом.
   Она кивнула без всякого энтузиазма, не поворачивая головы, сказала подошедшему официанту: "Пиени эспрессо", - и снова замолчала.
   - Я надеюсь, - продолжил Дейвин, чувствуя себя все менее уютно, - что я не ошибся в своем предположении, и у вас действительно есть связи или с Хельсинкской группой Финляндии, или с правительством в изгнании. Неважно с кем, я не хочу просить вас о контакте с ними.
   - И о чем же вы собираетесь меня просить? - ее гримаса была бы похожа на усмешку, но холодные напряженные глаза показывали: тут все всерьез - и неприязнь, и страх.
   - О помощи в нарушении нашего закона. Закона империи Аль Ас Саалан, - сказал Дейвин, чувствуя, как у него по спине проходит ледяная волна.
   - Вот как? - Инна Ревская приподняла брови, и ее взгляд слегка оттаял.
   - Инна Владимировна... - граф собрался с силами и высказал тяжкое. - Наша... хм, церковь начинает новый виток репрессий против местных жителей, я представитель светской власти, и мне, как и остальным светским дворянам империи, это совершенно не нравится. Но мы не можем возразить церкви прямо, это кончится для каждого из нас очень скверно. Будь я один, у меня было бы право этим пренебречь, но у меня есть мать и сестры. Они тоже попадут под удар.
   Она неожиданно с сочувствием кивнула:
   - Я понимаю. Но нам закрыт въезд в край, мы не можем вывезти никого своими силами.
   "Правительство в изгнании все-таки", - понял Дейвин и радостно сказал:
   - А вам и не нужно въезжать. У нас есть на территории Суоми резиденция, не в полной мере дипломатическая, но примерно для этих целей, и церковным властям она недоступна. Вам только нужно будет забрать людей, которых мы, я или другие, сможем туда переправить. Забрать и позаботиться о них. Это вы ведь сможете сделать?
   - Если буду знать адрес и смогу войти в помещение, - кивнула Инна Ревская.
   Дейвин достал из поясной сумки связку ключей и положил на стол:
   - Это вам поможет войти. А это вас сориентирует, - рядом с ключами на стол легла маленькая картонка с русскими буквами и цифрами, выведенными округлым почерком человека, привыкшего писать на сааланике.
   Инна спокойным скупым жестом накрыла картонку и ключи ладонью, некоторое время подержала руку неподвижной, после чего не спеша смахнула со стола все, что было под рукой, в сумочку. И вдруг свободной рукой протянула Дейвину салфетку. Он, недоумевая, взял ее в руку и неожиданно для себя прочел одиннадцатизначное число.
   - Телефон для связи, - пояснила женщина. - Дайте знать, когда надо будет забрать кого-нибудь.
   - Спасибо, - с чувством сказал Дейвин.
   - Да не за что, - Инна Ревская повела плечом, вставая. - Удачи вам. И вот что, господин граф: передайте моему сыну, что он свинья. Мог бы и написать матери, если звонить ему настолько не хочется.
   Сказав это, она развернулась и вышла из кафе, по дороге сунув купюру официанту прямо в руки. Дейвин в полном недоумении остался за столиком с драгоценной салфеткой в руках: он представлялся кратким именем и не называл ни родовое имя, ни тем более титул. И ручки в руках Инны Владимировны тоже не заметил.
  
   Из Иматры ему предстояло вернуться в Петербург и провести день в Адмиралтействе. По дороге обратно он решил не петлять по Выборгскому шоссе, а свернул на Приозерск. Он хотел уйти на дежурство порталом из замка, но увидел перед собой на дороге мотокурьера на каком-то легком Кавасаки, еще до Острова уверенно свернувшего с шоссе вправо. Дейвин подумал, что мотокурьер знает малые дороги края лучше заместителя наместника, и поехал за мотоциклистом, предположив, что от населенного пункта дорогу до Петербурга найти будет легко. Дорога оказалась приличной и привела в поселок Красный Сокол, неизвестный Дейвину до этого дня. Но когда курьер прямо в поселке опять свернул вправо, граф, глянув на навигатор, понял, что дальше их пути расходятся: его Гранд Витара не умела ездить по лесным тропам, в которые неизбежно превращались все дороги, уходящие в эту сторону. Восхитившись храбростью и мастерством курьера, он переключил передачу и двинулся по шоссе через Ленниярви и Озерское. Пользуясь служебным положением и возможностями мага, он гнал со скоростью за сто семьдесят, пытаясь не отстать от курьера, срезающего угол. Магическим зрением он видел мотоциклиста, двигающегося правее шоссе - по грунтовке, мимо болота, потом вдоль берега озера, потом по лесной тропе, идущей через два пригорка, - и почти смог догнать этого чертенка, когда шоссе подошло вплотную к Вуоксе, и курьер опять показался на полосе. Некоторое время они ехали так близко, что Дейвин смог посмотреть в мотоциклетное зеркало заднего вида и, увидев глаза курьера, восхитился снова: перед ним ехала молодая женщина. Он хотел поравняться и хотя бы вручить визитку, но на следующем повороте дороги она очередной раз ушла с шоссе. Он видел, как она мелькнула впереди, пересекая трассу, чтобы срезать двойную петлю, но мостов через Вуоксу ей было не избежать, и он опять добавил скорости, надеясь успеть за ней. Но не успел: после моста она свернула на пешую тропу, шедшую вдоль железной дороги, и снова пропала из вида. В следующий раз Дейвин увидел ее спину с изображением буквы "А", вписанной в мишень, только на лосевской заправке. Он подъехал, когда она выкатывалась на шоссе. В баке Витары было не больше полулитра, так что шансов у него практически не осталось: возможностей срезать угол на трассе впереди было еще предостаточно. Он вышел из машины, помахал ей вслед, крикнул: "Увидимся" - и остался заправляться, почему-то улыбаясь. Потом подумал и попросил работника залить ему бак, а сам пошел за кофе. Добравшись до Адмиралтейства и предъявив свой далеко не светлый после такой дороги лик Скольяну да Онгаю, он сказал:
   - Скольян, ближайшие три часа я не колдую. И дай мне кофе.
   - Дейвин, - изумился да Онгай, - с кем ты встретился? Неужели оборотни добрались и до этой стороны залива?
   - Представь, - усмехнулся граф, принимая чашку, - у меня хватило неосторожности последовать за мотокурьером. Я решил, что он, то есть она, знает более короткий путь. Вышло действительно быстро. Но я не стану это повторять.
   Да Онгай покачал головой и распорядился принести обед.
   Через три часа голодная и задерганная Асана все-таки сдала дежурство и уехала к донору, точнее, к его жене Валерии, плакать от усталости и жаловаться на жизнь.
  
   Алена добралась до Полины еще через час с четвертью после того, как Дейвин получил свой обед, поднялась по лестнице, вошла в квартиру, отдала пакет и сползла по стене коридора на пол. Полина принесла ей в коридор кружку горячего шоколада на сгущенке и кусок бекона, в который был завернут сыр с парой капель табаско.
   - Устала?
   - Да не то слово, - выговорила Алена и отставила чашку на пол рядом с собой. - Все собрала, вот вообще все. Включая Ведьмака на хвост.
   - Слушай, может, ты ошиблась? - охнула Полина. - Может, кто-то другой из сааланцев?
   - Точно он, ПолинЮрьна. Я его три раза почти стряхнула, но в Лосево он заправляться подъехал, когда я уже выезжала, - Алена бледно усмехнулась. - Догнать ему без шансов было, так он на всю заправку личную встречу пообещал.
   - А ты что? - спросила Полина, садясь на пол с Аленой рядом.
   - А я сделала вид, что не слышу. Очень хотела показать ему от локтя, но не стала. ПолинЮрьна, только дядьВале не говорите. А то меня из клуба выгонят.
   - Я им выгоню, - проговорила Полина и взялась за комм.
   Когда Валентин приехал, Алена спала на кухонном диване, накрывшись, как обычно, с головой и свернувшись. Глядя на одеяло, предположить, что под ним спит живой человек, мог только человек с очень большой фантазией.
   - Ведьмака уделала? - восхитился он шепотом. - Ну дает!
   Конечно, выгонять "нашего Глюка" из клуба никто не собирался, даже наоборот. Своим первым длинным рейдом дева добавила "Последним рыцарям" очков в общегородском рейтинге. На закрытие сезона ей разрешили проехать с флагом клуба, а настоящий подарок обещали на день рождения, в апреле: раньше "крысу" для нее довести до ума не успели бы. Но она не была в курсе об этом всем еще долго, потому что провела три дня у Полины дома, отсыпаясь и приходя в себя после выполнения задачи, невозможной для человека, севшего за руль меньше трех месяцев назад. И ценой этого подвига был лютый бронхит, продержавший ее дома еще две недели.
   От Полины на память об этом дне она получила медальон из рукоятки ложки с выгравированной надписью: "Мы за ценой не постоим" - из того самого доставленного Глюком груза. Но ничего другого из содержимого этого пакета Алена так и не увидела. Предметам этим, по идее, место было в братской могиле вместе с другими останками павших, вынутыми из-под ножа бульдозера местными активистами. Но вызванные ими досточтимые собирали кости, фрагменты обмундирования и остатки личных вещей без особого интереса, поэтому на следующий день, пользуясь тем, что у саалан начался очередной их праздник, люди пошли к отвалу и сами вынули руками все, что не извлекли досточтимые. И, по давней договоренности, переправили в город, "людям из Сопротивления", о которых они знали только, что если позвонить по телефону, то кто-то приедет и заберет у них найденное. Так что, остановив Алену в тот день на трассе, любой из досточтимых, да и сам Дейвин, могли получить себе занятие минимум на месяц, но этого не случилось: все "дети пепла" были упрямыми ребятами.
  
   Не прошло и десятки дней после суда, как Вейлин появился у князя снова, со вторым письмом из столичного храма. Досточтимым был нужен маркиз Унриаль. Похоже, не обязательно живым. Димитри ткнул достопочтенному в проваленный процесс да Фаллэ и предложил заняться местными более пристально, добавив, что брать на свою совесть смерть младшего да Шайни он не готов даже вместе с Вейлином, и лично ему маркиз ничего плохого не сделал, чтобы так его истязать.
   Через две декады князь пожалел о своих словах очень сильно. Он получил на подпись сразу стопку приговоров за недолжные практики, попрание устоев и потрясение основ. И все их ему пришлось подписать, сперва выслушав упреки достопочтенного в том, что он, наместник, способствует распространению заразы, разрешая подозреваемым в некромантии покидать край. Среди приговоренных были искусствоведы, историки и коллекционеры предметов быта прошлого века. На конфиденции у Айдиша князь долго молчал, глядя в окно, потом повернулся к нему, развел руками и сказал:
   - Досточтимый, киллдозер поехал. Небо свидетель, я этого не хотел.
   Айдиш ничего не понял и сказал только, что Поток несет всех, но желающих он ведет, а нежелающих тащит, так что стоит довериться ему и принять судьбу и Путь.
  
   На день рождения Полины оппозиция делала вечер памяти казненных. А еще через неделю, в самом конце октября, Марина Лейшина, матерясь и шипя, писала вторую большую сводку в Хельсинки и Стокгольм. Сводка состояла из некрологов целиком. Из Европы посыпались протесты. Пару слов в адрес наместника добавила и Америка. На очередном заседании Евросовета было принято решение о дополнительном ужесточении санкций в отношении Озерного края.
  
   Давать мне второй шанс никто не спешил. Сержант как-то обмолвился, что вот, может, к весне он подумает на эту тему. Второй раз мне может не повезти, а объяснять князю, почему меня сожрали, он не хочет. Появление новичков в отряде, кажется, не планировалось - сезон Охоты прошел очень удачно, потерь не было. Так что я уже представляла, какая зима меня ждет: шутки про лыжи, бег с препятствиями и биатлон быстро стали дежурными. И не то чтобы эта мысль меня грела.
   В тот день у подразделения удачно выпала увольнительная, и мы поехали покататься по окрестностям. Точнее, показать сааланцам Гатчинский дворец и парк при нем. Гатчинский граф в свое время сохранил его как музей, сказав своим людям, что, мол, для него содержать такое здание будет слишком дорого, а местные уже сами знают, что с ним делать. Да и парк рядом с ним и еще одним дворцом, поменьше, красивый, вот пусть так дальше и будет. Вот оно и было.
   Дорога от городских казарм получилась длинной и непрямой, трассы перекрывали, ориентируясь на сообщения о фавнах и оборотнях. И вот, где-то у заброшенных дачных поселков под колеса джипа, в котором мы ехали, буквально выкатилась, размахивая руками, стайка детишек. Дена резко затормозил, выругавшись, Саша открыла окно. Я было напряглась, но потом заметила, что ребята одеты слишком тепло и добротно, чтобы быть готовыми сделать что угодно за горсть мелочи, и стала слушать.
   Говорили они, как водится, все одновременно, но из путаных объяснений и активной жестикуляции получалось, что неподалеку, у заброшенной то ли фабрики, то ли военной части они увидели двух оборотней и бросились к дачному поселку, откуда удрали погулять по окрестностям. Побежали звать взрослых и поднимать тревогу. Саша к тому времени уже вылезла к детям, а саалан, сидевшие рядом со мной, переглянулись, и Серг сказал вполголоса:
   - Совсем оборзели. Какое "погулять", тут непомеченные минные поля в километре. Куда Святая стража смотрит, и чем здешний досточтимый вообще занят?
   Я хмыкнула. Ну да, будь на нашем месте машина серых братьев, разговор с сааланской версией инспекции по делам несовершеннолетних у родителей этих героев случился бы отнюдь не мирный и совсем не спокойный. Хотя с осенью им повезло даже больше, чем с нами. Хоть и пасмурно, но холодно, так что оборотни снулые. Иначе сожрали бы или, что еще хуже, покусали. И был бы у нас вызов на фавнов...
   - Ну что, блин? Они говорят, двое, - Саша плюхнулась на переднее сиденье и просунулась между сиденьями назад. - Завалим же?
   - Так чего, нас тут пятеро, - пожал плечами Серг, - предзимье, завалим.
   - Четверо, - поправила Саша, скользнув взглядом по мне, - но завалим. И пока туда-сюда ездить будем, уйдут же. А по темноте по тем местам бегать - только ноги ломать, знаю я эти руины в лесу, да за порванной колючкой.
   Последние слова она говорила, уже набирая на комме Сержанта. Короткий разговор - и разрешение было получено. Детишки утрамбовались к нам на заднее сидение, самый бойкий устроился рядом с Сашей, показывать дорогу сперва к дачному поселку, потом и к месту.
   Искреннего восхищения я за пятнадцать минут поездки получила больше, чем за весь предыдущий год. Мелкие выcпрашивали, каково это - быть настоящим Охотником, да страшно ли, да много ли оборотней мы завалили, трогали хвосты, нашедшиеся у Серга в сумке. Потом мы их высадили у КПП садоводства, сдав с рук на руки охране и оставив себе только одного, напросившегося в проводники. И тут уж наши не остались в долгу, так что к концу пути мы знали, что зовут нашего полупроводника, как окрестила его все та же Саша, Вовкой, лет ему десять, читать он умеет, хоть и по слогам, а писать - нет, только на папином комме немного печатает, потому что в школу его возить некому, а своей у них нет. Но раз в Охотники без этого не берут - он непременно выучится. Дена не отвлекался от дороги, а вот Серг периодически бурчал под нос, что, мол, с такими нравами и отношением к знаниям как мы еще тут совсем не одичали и не ушли в пещеры жить, раз чуть что - и сами детей учить бросаем, и в интернат не отдаем. Я криво улыбалась, потому что что тут скажешь, не читать же прямо сейчас речь про голодающих негров, саалан такие шутки не понимают, а всерьез слишком долго объяснять.
   А потом началось дело. Похоже, была это все же не фабрика, а какая-то военная часть, и забросили ее еще задолго до того, как Северо-Запад стали называть Озерным краем. Я не взялась угадать назначение зданий - вроде и не казармы, и не ангары. Странное что-то. Действительно, напоминало фабрику: трех-четырехэтажные здания с выбитыми стеклами и переходами между на разных уровнях, полуразобранные элеваторы, брошенные остовы каких-то механизмов, бетонные чушки, из которых торчали металлические "ушки", покрытые ржавчиной. Только вот стены слишком толстые. Так "просто корпуса" не строят. Да и на сгоревшем КПП на въезде еще можно было разглядеть что-то вроде пятиконечной звезды с облезшей краской.
   Увидев "место происшествия", Дена присвистнул: похоже, прочесывать придется куда большую территорию, чем думалось. Однако нам опять повезло. Вовка показал, где они увидели тварей, и там остались их следы, ведущие в здоровое здание чуть на отшибе от всех остальных. И, судя по следам, одна из тварей подволакивала ногу.
   Хлопки дверей машины, быстрый перекур. Мальчишка восхищенно крутил головой и просил "подержать" Сайгу у Дены. Я думала, меня, как и мальчишку, загонят в машину, но нет - к ногам полетела снаряга из багажника, а Саша ткнула пальцем в бетонное бревно у входа в цех, где когда-то висели ворота, а теперь была просто дырка:
   - Сиди тут. Если до темноты не вернемся - отзвонись Сержанту, бери мальчишку и дуй на базу. Если он из джипа вылезать пообщаться начнет - дай ему по шее и загони обратно. Все ясно?
   - Да.
   И они ушли.
   Вовка сидел в джипе, смотрел какие-то мультики и ел чипсы, нашедшиеся в багажнике. Было скучно. В оцеплении хоть поговорить есть с кем. Интересно, где оборотни? На чердак забились? Хотя, скорее, в подвал, если там не очень мокро.
   Прозрачную предзимнюю тишину нарушило карканье вороны. Она пролетела почти над моей головой, сделала круг, приземлилась и стала что-то высматривать на асфальте между окурков. Я начала подмерзать. Прошла туда-сюда вдоль дырки ворот. Попрыгала на месте, дошла до угла, подула в ладони, повернулась было идти назад и обмерла. Метрах в двадцати от меня, опустив голову и широко расставив лапы, стоял оборотень. Его ноздри чуть раздувались, не привыкшие к дневному свету глаза были сощурены. Я свистнула, он дернулся на звук, подняв уродливую башку, и тогда я выстрелила в маленький белый треугольник на шее, туда, где она переходит в грудь. Он еще успел прыгнуть, и выстрелом его откинуло назад. И тут, словно эхо, донеслись выстрелы откуда-то из глубины здания, громыхнула граната. Вот и второго завалили. Удачно.
   К тому времени, как остальные вернулись, я уже достала огнемет из багажника и успела дать по шее Вовке, рвавшемуся посмотреть на дохлого оборотня. Так что за появлением героических Охотников из руин, где они убили тварь, мальчишка следил, расплющив нос о стекло дверцы джипа.
   - Что стреляла? К Олимпиаде тренировалась? Или комары налетели? - спросил Эдвар.
   - Ага, комары. И еще какие, - мрачно ответила я. - Самый маленький за углом лежит.
   Заглянув за угол, Саша сказала:
   - Так вот он куда удрал... Это тот, хромой, - обернулась ко мне. - Молодец. Проверь, вроде канистра дезраствора в багажнике была, - и продолжила уже остальным. - Так, Дена, Серг, вы огнеметом по нашему пройдитесь, Алисе дольше объяснять будем где, я пока клыки у этого достану. Айна, мелкого возьми, пусть посмотрит на Алисиного оборотня, будет что рассказать. И лекцию прочитай, почему сюда до зимы ходить нельзя.
   Абсолютно счастливого Вовку мы сдали с рук на руки родителям и вернулись в городские казармы. На Гатчину времени уже не осталось, а вот на праздник - очень даже. Как-никак, я убила первого оборотня и стала настоящим Охотником. На цепочке, где уже висело кольцо князя, появились клыки и хвостовой шип твари. Но вот поверить, что этот праздник - настоящий, я так и не смогла. Для радости чего-то не хватало.
   Впрочем, когда я рассказывала об этом случае князю, я об этом не упомянула. Выслушав меня, князь сказал:
   - Ты понимаешь, что это - совсем другое? - мягко спросил князь.
   - Да, - неохотно согласилась я. - Понимаю. Он сам на меня вылетел. Я не успела испугаться.
   - Значит, весной все же убьешь оборотня так, как это делают Охотники, - улыбнулся он. - Сама пойдешь к нему и убьешь, потому что ты так решила, а не потому что он свалился тебе на голову и решил тобой закусить. Хорошо, что ты отказалась от татуировки.
   - Я не поэтому от нее отказалась, - мрачно сказала я. - Я не хочу делать татуировку. Мне ее не надо.
   - Да? - и это "да" прозвучало уже с насмешкой. - Ну посмотрим.
  
   МЫ ДУМАЛИ, ЭТО КОНЧИЛОСЬ: ДЕЛО ЕГОРОВА И ВАСИЛЬЕВА
   12.12.2026 Кирилл Светлов.
   Да-да. Я думал, мне уже никогда не придётся писать про "дело Егорова-Васильева".
   Я в очередной раз ошибся. Причина - обычная русская наивная доверчивость, которую мне, кажется, уже не изжить до конца. Где-то в глубине души у меня еще живет вера, что у подлости властей есть какой-то предел, "не могут же они". И каждый раз убеждаюсь, что - могут, МОГУТ. Они ещё и не то могут.
   Но по порядку. Краткое содержание предыдущих серий.
   В июне 2024 года Дмитрий Васильев и Юрий Егоров были признаны виновными в неподобающих практиках. Что такое "неподобающие практики", досточтимые объясняют крайне расплывчато. Зато под эту марку убивают горожан по самым разным поводам. По хорошему, мирное население имело право ответить. Но имперская администрация очень заботится о нашей морали: нам нельзя ничего, что напоминало бы нам о том, как мы жили до оккупации, простите, присоединения. Значит, что? Значит, смерть любого сааланца надо вешать на какого-нибудь русского. Во-первых, это развивает ненависть к русским у титульной нации, что политически правильно. Во-вторых, русские не мстят: и не умеют, и государство за руки держит. Поэтому к любому трупу сааланца нужно приписать русского и его примерно наказать. Неважно, как далеко этот русский находился от погибшего гостя в момент смерти. Некромантия объяснит все!
   В данном случае крайней оказалась молодая независимая журналистка. На день ареста девушке даже не было тридцати. Ей попытались сшить дело. Основные обвинения основывались на показаниях, выбитых в Приозерске, но их не хватило, и суда не было. Одна деталь: наместник не побрезговал лично поучаствовать во взятии под стражу простой девчонки из Сопротивления. У нее на руках уже был билет в Суоми, но она не успела сесть в поезд. Ей настоятельно советовали убираться в течение всего 23 года. Советовали все, в том числе я - тогда я был главредом сайта "Русский Молот", писал о Сопротивлении и с Медуницей общался. Она до последнего не хотела никуда бегать, и намерена была бороться за свободу края. Прошло три года. Правозащитники устали спрашивать. Русское движение в крае - тогда оно еще существовало - распространяло информацию о человеке, который сидит в тюрьме даже без предъявленного обвинения. То же самое делали все русские люди, имевшие отношение к каким-либо СМИ. "Союз солидарности с политзаключенными" признал Медуницу политзаключенной. Вышло несколько интервью с ее выжившими друзьями. Колумнистка-правозащитник Марина Лейшина до сих пор переписывается с хельсинкскими группами, пытаясь заставить администрацию империи хоть что-то сказать о судьбе Алисы.
   Это было не единственное такое дело. Все, наверное, знают про дело Егорова и Васильева. Были и менее известные процессы - например, дело Лады Бойковой. Но именно вокруг дела Медуницы сформировался некий устойчивый интерес, что-то вроде горящего под землёй торфа: огонь на поверхность не вырывается, но и погасить его никак не удаётся. Возможно, потому, что ей верили и за ней шли.
   И в конце концов властям это надоело. В том же 2023 году администрация наместника объявила Медуницу своим агентом и наградила за якобы успешную борьбу с террористами, в которые записали её друзей, часть которых и теперь, рискуя жизнью, обеспечивает защиту поселений юга края от инородной фауны. А через полгода СМИ сообщили, что Медуница "находится в безопасности и ее жизни ничто не угрожает". Потом прошла информация, что она якобы проходит лечение. Сказать об этом я ничего не могу - Медуница на связь не выходила, интервью не давала. Оптимисты объясняли это тем, что империя боится жителей края и прячет человека от расправы.
   Поскольку власть бесконечно ссыт от одного вида грозного террориста (ну или делает вид, что для нас одно и то же), поверить в это легко. Тем более уже были прецеденты - например, одного из обвиняемых по делу Бойковой уже попытались забрать в Приозерск, ему едва удалось эмигрировать. Однако общее настроение оставалось приподнятым. Возникло даже впечатление, что власть решила хоть здесь немножечко... нет, не уступить, этого власти не позволят себе ни при каких обстоятельствах. Но хотя бы позволить себе немножечко справедливости. Ну такой, второй свежести. Накормив имперского крокодила русским мясом, можно и войти в положение того, чьим мясом кормили. У человека отрезали кусок жизни, но хоть не до самого конца. То есть, многие думали, что Егоров и Васильев будут последними. Многие думали, что никого и не ищут. Я сам сто раз слышал от самых разных людей - да ты чего, да никто никого сажать и не собирался, да Медунице сто раз сказали "беги", да она сама дура, что осталась, вот и пришлось сажать. А так - гости разве людоеды? Наместник тоже человек, ему перед императором отчитываться, так что это дело политическое. А на самом деле они, конечно, к девке со всем сочувствием. Главное - на принцип не идти, вот этого они не любят, принципиальных всяких. За это и наказывают. А если с ними по-человечески, так и они к тебе по-человечески. Всем этим добрым людям теперь можно плевать в лицо. Как выяснилось, наша власть именно что людоедская. Теперь уже понятно, что всех, кто смеет помнить русскую историю края, пасут с первого упоминания. Любого попытавшегося сбежать из края, наверное, взяли бы. Но искусствовед Антон Бояринцев не пытался. Тоже кто-то посоветовал - не дергайся, мол, живи спокойно, бежать не пытайся, а впоследствии мы тебя, того, помилуем. Он поверил. Он даже не менял документов - такой информации нет, а была бы. И думал, наверное, что так будет всегда.
   Ан не-е-е-е-ет.
   Власть держала его в качестве живых консервов: до очередного обострения аппетита имперского крокодила. Как и всех его коллег. И когда оно наступило - сейчас у империи с краем проблемы: денег нет, а крокодил всё шире разевает пасть, ему нужно всё больше и больше - вспомнили про этот запас вкусного человеческого мяса.
   По имеющимся данным, Бояринцев был задержан еще летом, 27 августа. Он вчера этапирован в Приозерск и "уже отправлен для исполнения назначенного наказания", как выразились в пресс-службе наместника. То есть, не сегодня-завтра мы получим очередную заметку о "приведенном в исполнение приговоре". А о Медунице как не было ни слова, так и нет. Я так и вижу, как очередная сволота хлопает кому-то по плечу, заглядывает в глаза и проникновенно говорит: "Понимаешь, братан, жизнь - она непростой институт, бывают, понимаешь, всякие обстоятельства, вот и сейчас, ну не может империя пока ничего сделать с Сопротивлением, не-мо-жет, а человека спасти надо, ну вот так спасают, а что делать, делать-то что?" Иные будут говорить - да уже начали - другое. Дескать, у Егорова и Васильева были покровители, да уехали, к примеру, в Москву. Да и бизнесы их сейчас преобразовали - небось, кто-то облизнулся, и у них не оказалось защитников. Мол, друзья спасли святое, а людей выручить не удалось. Кто-то пожмет плечами и скажет: кому-то понадобилась лишняя "палка". Знаете, жизнь такая, не ищите злого умысла, вот и с Бояринцевым так. Третьи вздохнут и скажут - раз суд его приговорил, значит, всё правильно, земля пухом. Да, ни за что - так в Америке тоже неправосудные приговоры бывают! Уж если в Америке бывают - нам-то куда?
   Мы не будем судить да рядить. Мы не будем искать злого умысла. Сделаем самые простые выводы.
   1. С настоящего момента всю ответственность за происходящее с каждым жителем края несёт лично наместник и администрация империи Аль Ас Саалан в целом. Император, говорят, существо сверхчеловеческое и несёт ответственность разве что перед титульной нацией. А вот Димитри да Гридах вроде как наместник вроде как края. Хотелось бы видеть соответствующие заявления от всех оппозиционных сил страны. Я, как лидер Национально-демократической партии, соответствующее заявление делаю прямо здесь - и призываю всех к тому же.
   2. В связи с происшедшим снова возникает вопрос о судьбе Медуницы. Откровенно говоря, нет никаких оснований считать ее живой и свободной, кроме веры в добрую волю власти. Поскольку власть только что проявила совсем не добрую волю, стоило бы задаться вопросом - жива ли Алиса, как можно выйти с ней на связь и как убедиться в том, что это она. Это задача правозащитников, а задача всех остальных - помогать им чем только можно.
   3. Все, кто хоть как-то связан с темой истории края - в том числе Живой Город - находятся под угрозой. Крокодилу может захотеться добавки, а поднять или фальсифицировать дело - вопрос трех недель. Очень хотелось бы добавить, что это маловероятно. Но, напоминаю, и в то, что Бояринцева возьмут, тоже никто не верил.
   4. И не забывайте, пожалуйста, о главном. Даже если вы никогда не держали в руках огнестрельного оружия, не говорили ни единого плохого слова ни о каком из "гостей", и вообще стараетесь держаться как можно дальше от "всего такого" - это вас не спасёт в случае, если власть будет голодна и захочет вами перекусить. Вас возьмут "за что-нибудь", а судья Палкин подмахнёт.
   Ибо ОНИ МОГУТ.
   P.S. Кстати. Не пишите в комментариях, что нужно сделать с судьёй Палкиным. Он прекрасно жил все эти годы, и никакие боевые товарищи Медуницы его пальцем не тронули. И никогда не тронут. Так что не разражайтесь гневными тирадами - это а) смешно, б) опасно: вдруг вас как-нибудь вычислят и посадят за угрозы человеку при исполнении. Имейте это в виду и не тратьте понапрасну электроны.
  
   А потом наконец-то пришла зима, оборотни залегли в спячку, и сезон Охоты кончился. В нашем подразделении потерь не было, новички, я и Славик, убили своих оборотней. В общем зачете мы, конечно, отставали, потому что из-за меня чаще попадали на городские дежурства, чем в "леса", но Сержант, похоже, был все равно доволен и даже взял еще одного новичка. Впереди были Новый год и Длинная ночь. Точнее, сперва вторая, а потом первый. Земляне, кому было куда, разъезжались в длительные увольнительные, некоторые из саалан - тоже, либо к своим местным друзьям, либо, кто не первый год был в крае, к себе на родину. Я осталась в казарме, впервые отмечать сааланские праздники среди саалан. Свою первую Длинную ночь я сидела у князя под замком, вторую провела в Созвездии, третью проболела, и вот, наступала четвертая. Оставалось только надеяться, что меня не прохватит каким-нибудь сквозняком и я не слягу.
  
   Во дворе замка и в казармах поставили елки. В Саалан такой традиции не было - да и откуда бы, если флора другая, - здесь же, в Питере, появилась. Правда, украшены они были не привычными игрушками, а восьмиконечными звездочками, сделанными из стекла, из металла, из дерева и даже из бумаги. Семь лучей каждой из них были окрашены в цвета радуги, и это совпадало с обозначением струй Потока в магии, а восьмая была белой. Саалан сами путались, что она символизирует в их традиции: в казарме уверенно говорили, что это цвет императора, досточтимые не менее уверенно утверждали, что именно белые одежды носил Пророк, когда пришел в поселение, позже ставшее Исюрмером, с вестью о чудесной силе Источника. Лично мне было очевидно, что этот рассказ - поздняя дописка, потому что встреча саалан с их Пророком случилась почти сразу после конца Ледового Перехода, и, если верить описаниям из легенд, получалось, что шли они тогда с севера, и поэтому никак не могли выйти на южный берег залива и уж тем более успеть заложить там достаточно крупное поселение.
   В комнате отдыха в нашей казарме тоже стояла елочка со звездочками и, как дань земному обычаю, с шариками и шишками. Делать из традиции, привычной землянам с детства, камень преткновения, саалан не стали. Были и особые праздничные подарки: все в казарме получили по звездочке, мешочек с обязательными для империи пряниками Длинной ночи и бутылочкой вина с Ддайг, с незнакомым запахом трав и чужого солнца. Что интересно, звездочки были очень похожими, но разными. Например, моя была стеклянной, с одним укороченным лучом, синяя с россыпью золотых искорок. Сашина оказалась из медной проволоки, с вплетенными цветными бусинами, а у Славика, пришедшего в отряд вместе со мной, - резного дерева. Тяжелую серебряную звезду Сержанта мы использовали как навершие на нашу елку.
   Столовую убрали лапником, разноцветными гирляндами, шарами, неизменными звездами и красными бумажными фонариками. И все были такие яркие, нарядные. И живые. Столы ломились как от блюд из традиционно рыбной кухни пришельцев, так и привычных земных новогодних оливье, селедки под шубой, винегретов, пирогов. Даже индейке место нашлось.
   Поселок за периметром не уступал: дома переливались цветными лампочками, их свет отражался от снега и ледяных скульптур. Замок и вовсе казался сказочным и нереальным, словно сошедшим с рождественских открыток начала прошлого века. Потом начался праздник, везде была музыка, гремели петарды и фейерверки, маги соревновались, кто выше запустит огненный шар в небо и красивее его взорвет, люди танцевали, смеялись, пели. Я бродила от группы к группе, слушала разговоры, смеялась шуткам. Вот только посмотреть, как именно победитель запустил свой шар, не могла.
  
   Я уже начала уставать, но возвращаться в казармы еще не хотелось. Вдруг на меня выкатился хохочущий клубок из магов, среди которых оказались Агнис и Майал с Дарной. Они подхватили меня с собой и потащили в главный зал замка, мимо охраны. Агнис в который раз рассказывала, как я удирала от оборотня, и я смеялась со всеми, смотря на главный зал с галереи. Последний мой такой праздник был даже не в Питере, а в Созвездии, и не сравнивать не получалось, хоть я и старалась. И я даже общее нашла. В доме Утренней Звезды на любом балу как-то так получалось что все самое интересное, притягивающее внимание происходило рядом с принцем Исианом. В Ладожском замке - рядом с Димитри. Даже среди ярких, как птицы, пришельцев, он притягивал взгляд, не заметить его не получилось бы при всем желании.
   И тут я увидела их. В своих традиционных свободных одеждах неярких цветов и сложного кроя, с бокалами в руках, в окружении старших магов тесной группкой стояли сайхи. Шестеро. Я знала их всех, их Дома, специализации. Еще бы! Особенность Созвездия - все встречались со всеми или хотя бы слышали друг о друге.
   Кажется, я споткнулась.
   - Ты чего? - Майал подхватила меня под руку.
   - Эти, - кивнула на сайхов. - Давно?
   - Твои сородичи? - я вздрогнула и невольно оглянулась, не слышит ли кто. К счастью, остальная компания чуть отстала. - Уже второй год, а что?
   - Бывшие, - уточнила я, понимая, что никакого фейерверка уже не хочу. И вообще ничего не хочу. Домой. Спать. - Зачем они тут?!
   - С ЛАЭС разбираются, там же порталы какие-то хитро сделанные и еще спираль... Ай, не забивай голову, - махнула она рукой, словно спохватившись, с кем разговаривает. - Кстати, с их вторым магом, Макшем Асани, очень приятно работать. Остальные ненормальные какие-то.
   Еще бы! С Максом-то! С его любопытством, настырностью, спокойствием и тем, что в Созвездии называли "неоправданная склонность к риску". Я сглотнула комок в горле. Два года. И я не знала. И никто ничего не сказал, даже Димитри. Сволочь.
   Тем временем мы уже спустились по лестнице в сам зал, и Майал уже вела меня к одному из дальних столов, где были какие-то овощи с ее родины, Ддайг, острые, терпкие на запах и вкус, которые я "должна была обязательно попробовать". Когда я наконец от нее вырвалась, мне казалось, что у меня горит кожа. Хотелось то ли залезть в душ, то ли остервенело чесаться.
   Уйти я не успела, столкнувшись с сайхом, почти врезавшись в него. Лейд из Рассветного дома. Я его знала как специалиста по охранным заклятиям, но раз он был здесь, значит, занимался не только ими. Он был высок, темноволос и худощав, как и большинство из них. Рассветные традиционно следовали в русле политики, проводимой Утренней Звездой, хотя их Дом и был куда старше. Как сказал Макс на давней вечеринке, перебрав вина: "Они подбирают остатки с нашего стола". Впрочем, больше он никогда эту тему не поднимал.
   - Алиса? - спросил Лейд, преграждая дорогу. Даже имя не переврал. Интересно, долго тренировался?
   Я повернулась к нему.
   - Твои родители просили передать письмо, - сказал он на сайхенне и протянул мне конверт, исписанный с детства знакомым почерком. - Я подумал, что ты наверняка придешь на праздник, и взял его с собой.
   - Благодарю, - сказала я, пряча письмо в карман форменной куртки.
   - Я заметил тебя только с помощью Макса, - улыбнулся он. - Не понимаю, почему он сам не захотел передать.
   Значит, Макс. Которого я не видела и не слышала с тех пор, как два года назад он сказал: "Дальше - сама" - и толкнул меня в сторону первого блокпоста по дороге к замку.
   - Если ты напишешь ответ, - тем временем продолжал Лейд, - я бы мог отправить его с почтой моего Дома.
   Я машинально кивнула.
   - Как ты вообще? - спросил Лейд. - Тут все такое...
   - Чужое, - криво усмехнулась я.
   - Да, - кивнул он. - Младший Асани как-то сказал, что битьем здесь выращивают рабов, но изгнанники не выбирают.
   Я закусила губу. Он не сказал мне ни слова, когда тащил сюда. Не попытался узнать, как я. И теперь... Теперь мне передает его слова чужак.
   - Я здесь родилась, - сказала я, словно это что-то объясняло.
   - И вернулась умирать. Знаешь, в истории Саэхен были случаи, когда изгнанники находили новый Дом, - Лейд улыбнулся. - Мне пора. Запиши мой номер, если захочешь передать ответ, - и дождавшись, когда я достану комм, задиктовал цифры. Потом кивнул на прощание и мгновенно слился с толпой.
   Я невольно бросила взгляд на галерею над залом, где в последний раз видела Макса, и почти встретилась с ним глазами. Младший Асани в упор смотрел на меня, не прерывая беседы с Дейвином.
  
   Новый год я опять встретила в санчасти, так что отдать ответное письмо смогла только в Сочельник. Я не хотела его писать, но родители будут знать, что мне передали весточку от них, и если ответа не будет, обидятся и расстроятся. Я дозвонилась до Лейда сразу и встретилась с ним в зимнем саду в первую же мою увольнительную.
   С того дня так и повелось, раз в неделю-две мы встречались там или в бассейне, иногда даже получалось поговорить, он успел пообещать мне кофе, но все как-то не складывалось. На него нужно время, а его-то у меня вдруг и не оказалось. То ли потому, что народ разъехался по домам на новогодние праздники, то ли звезды встали так неудачно, но наряды на всякую дополнительную работу стали сыпаться на меня как из рога изобилия. Я дико злилась на Сашу, не видя ни минуты свободного времени по вечерам, но сделать ничего не могла. Жаловаться князю было бы глупо. И не на что.
   Забрав у Лейда очередное письмо, я забивалась в какой-нибудь угол, читала его несколько раз, потом прятала во внутренний карман куртки, к другим, полученным раньше. Я носила их с собой, все, перечитывая, если выдавалась свободная минута, и искала возможность написать ответ так, чтобы никто не помешал и не побеспокоил. Было ужасно непривычно и писать на бумаге, и ждать ответа целую вечность, как в далеком детстве, когда интернета еще не было.
   От писем из Дома мне было плохо. Отправляя родственников в Созвездие, я не особо церемонилась. Их отсутствие на Земле развязывало мне руки, а проверять, насколько быстро саалан достанут их в Штатах или Австралии, я не хотела. Прижиться в Созвездии моим родным оказалось нелегко. К ним хорошо отнеслись в Доме, их приглашали на праздники, им находили работу, учили их детей. Однако сайхам было сложно скрывать сочувствие к быстроживущим смертным. В мои редкие визиты в Созвездие я выслушивала от мамы бесконечные жалобы и сожаления о покинутых березках. Однако возвращаться в родной мир никто из родни не рвался, как и искать счастья вне Созвездия. И каждый раз, входя в портал, ведущий на Землю, я понимала, что должна остаться с семьей, чтобы поддерживать и помогать им встроиться в новое для них общество. Я пыталась успокоить свою совесть, купив им большой дом, оставив доверенность на распоряжение счетами. Тогда это казалось логичным и единственно возможным: у меня впереди была вечность, еще заработаю. Да и за то время, что я болталась по разным мирам как наблюдатель, почти не появляясь в Созвездии, я незаметно для себя скопила неплохую сумму. На что тратить, если не на родных?
   А потом меня выгнали. И теперь, судя по письмам из дома, средства, позволявшие моей семье жить с должным комфортом, заканчивались. Им не грозило это голодом или еще какими несчастьями - в Созвездии в чем-то царил коммунизм, - но привычного образа жизни они бы однозначно лишились. И это было бы моей виной - ведь я их притащила туда, я и отвечала за то, чтобы им было хорошо.
  
   В канун Нового года у Марины было закономерно людно, немного шумно и оживленно. Веселым настроение собравшихся было трудно назвать, но они честно старались.
   Глеб и Никита приперли елку, Марина достала коробку с подаренными Полиной игрушками и, по сложившейся традиции, кроме них повесила на елку орешки из теста, вложив в них записки с добрыми пожеланиями, посмеявшись тому, что едва отгорели ханукальные свечи - и пожалуйста, Новый год.
   Итоги года были не особенно утешительными. Про судьбу Алисы от наместника не удалось добиться ни слова ни по-хорошему, ни по-плохому. Администрация империи продолжала щемить культурные программы оппозиции, а временами и громить их, где дотягивалась. Недосчитались десятка знакомых и четырех своих, все были приговорены за "недолжные практики". Несколько человек, ухитрившись выскочить из края собачьими тропами, подали весточку с нового места, что живы и в порядке, но вернуться уже не смогут, пока этот бардак продолжается. Накрылось медным тазом несколько программ "Университетов без адреса" по причине, фактически, высылки преподавателей из края: люди поехали на конференцию в Москву и на границе их завернули, не позволив вернуться домой. Единственным местом, в котором администрацию удавалось отодвигать по-прежнему успешно, была сфера общепита, которая за год ничуть не пострадала и даже отрастила две новые ложноножки. Сеть пекарен для диабетиков и три веганских кафе открылись и благополучно работали. Саалан зашли посмотреть, изумились, выслушали объяснения о людях с пожизненными медицинскими ограничениями по питанию, ужаснулись и отстали, даже не попробовав ассортимент. Танцевальные залы тоже удалось сохранить всем списком. Серые братья, являвшиеся с проверками, приходили в дневное время, так что заставали только частные уроки и, кажется, путали их с лечебной гимнастикой.
   Планы на следующий год решили обсуждать после праздников и на этом было думали закрывать официальную часть, но в дверь позвонили.
   - Интересно, - слегка напряженным голосом сказала Марина и пошла открывать.
   За дверью стояла довольная Ленчик и с ней трое пацанов и две девицы.
   - Марина Викторовна! С наступающим! Мы наместника поздравили! И заместителя мэра! И всю администрацию заодно!
   - Дети... - выдохнула Марина, - вы меня до доски доведете. Я уже решила, что вы не придете. Раздевайтесь и рассказывайте. Кстати, от вас воняет краской, как от маляров, вы что делали?
   - Так наместника же поздравляли, - засмеялась Ленчик. - Сейчас покажем.
   - Понятно, - кивнула Марина и начала командовать. - Одежду в кладовку, окно в ней открыть, дверь закрыть. И проходите в гостиную.
   Через пятнадцать минут довольная команда демонстрировала коммофоточки свежего граффити, занявшего всю стену здания, в котором по иронии судьбы был расположен филиал музея политической истории России. Граффити было роскошное, с Англетером в образе не то Вертинского, не то Есенина, который цилиндром машет вслед уезжающей Науке в образе курсистки и утирает слезу платочком. Наука, сидя в поезде, ответно махала в окно, тоже с платочком у глаз. Она была драматически похожа одновременно на Марию Кюри и Софью Ковалевскую. Ребята не поскупились на краску, флюоресцентный пигмент делал граффити таким же ярким в сумерках, как и на свету. Идею встретили одобрительным хохотом и начали, наконец, открывать с трудом добытое шампанское: до полуночи оставалось около десяти минут.
  
   ...Ты никогда не была со мной откровенна, (очень жаль, но и о сегодняшней тебе я ничего не знаю, а мои рассказы о себе, идеи, опыт, мнения и пр. тебя, к сожалению, мало интересуют), и я не представляла, что происходит на Земле.
   Я никогда не звонила тебе, хотя думаю о тебе и волнуюсь, потому что очень больно и тяжело после своего "здравствуй, Алисочка", слышать в ответ: мама, зачем ты звонишь.
   Я тебя очень люблю и надеюсь, когда-нибудь ты поймешь, какую муку рождает твое полное неприятие меня, но чтобы понять друг друга надо как минимум общаться и выяснять, в чем непонимание и проблемы. Твое нежелание говорить о своих проблемах уже принесло тебе неприятности, и ты совсем не думала тогда о нас.
   Давай не будем таить друг на друга обиды и молча в себе их пережевывать.
   Ближе, чем дети и родители никого нет.
   Твоя боль для меня не чужая. Твоя радость для меня радость вдвойне.
   Я люблю тебя и надеюсь, что все у нас будет хорошо.
   Из личного архива Алисы Медуницы, 2026-2027 год.
   Только в самом конце января мне удалось поговорить с Лейдом не на бегу. В тот день Саша куда-то ушла, а Сержанту было некогда проверять, достаточно ли чисто за каждой батареей и осталась ли грязь на ободках унитаза. У меня образовалось несколько свободных часов, чтобы поплавать, погреться в сауне, выпить молочный коктейль в зимнем саду над бассейном. И тут мне повезло второй раз - Лейд тоже туда пришел и, узнав, что в казарме меня ждут только к ночи, предложил пойти в один из баров в поселке. Раз уж в Приозерск все равно не успеваем.
   Мы сидели в углу над танцплощадкой, я пила что-то безалкогольное, совершенно безвкусное, Лейд взял какой-то сложносочиненный коктейль. Он шутил, рассказывал последние сплетни из Созвездия, зло высмеивал сааланских магов и их обычаи. Я не опасалась, что нас подслушают: он поставил вуаль, сквозь которую громкая музыка бара доносилась далеким невнятным гулом. Такие заклятия проще делать двусторонними, чем заботиться о неравной проницаемости.
   Вскоре я потеряла нить разговора. Накатывало муторное ощущение бессмысленности всего происходящего и бесполезности всех моих усилий. Ведь сколько уже в отряде - все равно ни рыба ни мясо. Все пинают, гоняют и посмеиваются, и никаких перспектив - все дороги открыты только магам, а им я уже не была. Только и есть, что вечерние беседы с князем, в которых мне отводится роль то ли экзотической и уже неопасной тварюшки, добытой им из охотничьего азарта, то ли домашнего питомца.
   Я бы не взялась повторить последние фразы Лейда, уловив только общий смысл. Возможность все вернуть. Прокрутить фарш назад. Ведь в Созвездии был не один Дом, пусть меня и выгнали из Утренней Звезды. Их маги сильны, но не только они занимаются разработками и исследуют. Дом Лейда заинтересован во мне. Ведь изнутри видно больше, чем снаружи, а как наблюдателя меня всегда хвалили. Исиан не оставил бы на Земле человека, который ничего не может, когда пришли чужаки. И ничего особенного мне делать не надо. Просто отвечать на вопросы или искать ответы на них. И если все получится, через пару лет я буду в Созвездии. Дома, во всех смыслах. Письма от родителей - хороший повод для встреч, даже если Лейд уедет. И он меня не торопил, не ждал ответа прямо сейчас.
   Лейд хотел подвезти меня до КПП, но я отказалась: идти всего минут двадцать, не метет, звездочки блестят, да и мороз не сильный. И сразу же пожалела. Не успела я отойти от бара, как столкнулась нос к носу с Сашей, шедшей в обнимку с Эдваром.
   - О, Алиса! С кем гуляла, с твоим лохматым? Явно Сержант не досмотрел, надо было за шкафом пыль проверить. Так просто, или бойфренд уже?
   Я смотрела в их лица, раскрасневшиеся то ли от мороза, то ли от пива, то ли просто казавшиеся такими в свете уличных фонарей, и понимала, что меня захлестывает ненависть. Ведь это она, Саша, превращала мою жизнь в ад. Ничего, я ей все припомню. Она мне за все заплатит! Если бы не она, я бы еще полтора месяца назад смогла что-то сделать для семьи.
   После последнего разговора с Лейдом я снова знала, кто я и зачем. Стало легче жить и дышать. Да и желание оглядеться вокруг появилось. И все было хорошо, только вот собирать нужную ему информацию я не могла. Рассветный дом в первую очередь интересовало, как саалан строят взаимодействие между магами и смертными в боевых условиях. У Созвездия такого опыта не было. Сколько бы я ни слушала, ни искала - у меня не получалось. Я словно пыталась ехать на одноколесном велосипеде по тонкому льду: страшно, хрупко и никакого толку. Вот вывод, что мой прежний Дом не особо-то охотно делился информацией, сделала. И ничего не сказала Лейду, хотя по идее должна была.
  
   "Мы должны проявлять понимание и уважение к доблести обеих сражавшихся сторон, у каждой из них была своя правда, как бы ни было нам тяжело это понять и принять. В те годы погибло много невинных людей, хотевших жить в мире и по жестокой случайности вынужденных проливать кровь друг друга. Мировая война вырвала их из привычной жизни, они испытывали невероятные трудности. Теперь их могилы расположены рядом, и мы, их потомки, можем сделать то, что не успели они при жизни, но не могли не хотеть - примириться друг с другом и постараться скорее забыть печальную страницу нашей общей истории, чтобы она больше никогда не повторилась. Память о вражде не может не сеять рознь и заставляет забывать о нуждах текущего дня, в котором как никогда важно наше общее единение и возможность вместе противостоять угрозам, которые несет ксенофауна..."
   Досматривать ролик Ранда не стала. Для выводов вполне хватало уже услышанного. С историей войны, о которой говорил увидевший Путь, она успела ознакомиться и сомневалась, что призыв о мире, как и утверждение о "своей правде" у каждой из участвовавших сторон будут поняты и приняты местными. Тот, кто правил речь молодых людей, явно жил в какой-то иной исторической реальности, в которой не было национальных государств, а политика строилась на личных отношениях. Да, редактор текста был очевиден, как и предстоящая реакция на проводимую им борьбу за нравственность и на этот формат гармонии и просвещения. Для Ранды Земля была не первым сложным миром, так что она ни секунды не сомневалась, что собратьям по Искусству придется отвечать за все, что они устроили, попирая священные для местных ценности, и куда быстрее, чем они ждут. Озерный край был недостаточно дик, чтобы суд церкви с закономерными для исторического времени саалан решениями мог существовать в нем сколько-нибудь долгое время. Местные, с их опытом, видели в приговорах за "недозволенные практики" только политику, а сааланцы, в свою очередь, получив доступ к информации и опыту более развитой цивилизации, обзавелись все более углубляющимся конфликтом между светскими и церковными властями из-за разницы в оценках происходящего и вопроса о реальной вине преследуемых. Для исторического времени собратьев по Искусству он был невозможен, а в Озерном крае вовсю тлел, затягивая в свою орбиту и местных. Достопочтенный и Святая стража опирались на поддержку новообращенных. А те успели настолько оторваться от своих соотечественников, что поддержали бы любую идею своего духовного пастыря, опасаясь за свое благополучие и не думая о религиозных исканиях. Сааланцы оказывались для жителей края одновременно слишком близкими, благодаря тому, что местные принимали за технологии, и далекими - из-за реальности, в которой гости жили на самом деле. Почему жители края безмолвствуют, казалось тоже очевидным: пришельцы за весьма короткий срок разобрались с одной местной проблемой и весьма успешно справлялись с другой. А попутно объясняли очевидную для них связь гладиаторских боев, проституции и иных проявлений скрытого рабства с недолжными некромантскими практиками. И зная, что обыватели до конца будут искать логику и смысл в творящемся вокруг ужасе, чтобы не было слишком страшно жить, прямых возражений властям Ранда не ждала.
  
   - Нашли. Лови скрин.
   - Как?
   - По хештегам. Составили список, поделили между собой и вперед. Кстати, судя по аккаунту - у кого-то из обтекших подрезали. Красавчики хештеги #ПутьПророка и #ЗвездаПути не используют, а эти за милую душу. Судя по остальному, приглашение на длинную ночь в приозерский замок для девочки событие года. А так там серые братцы и сестрицы сплошным потоком, вперемешку с рассказами, как она увидела свет истины и отринула некромантские практики. Я знакомой в Московию скинул, она как раз работу про обтекших пишет, что-то там социологическое про религию. Ну как, открылось?
   - Угу. С эльфийкой Несравненного в форме Охотников стоит? Вполоборота?
   - Да. Если увеличить, то нашивки видны, и по ним судя, своего оборотня она убила. В подзамках и личке аккаунта больше ничего интересного, ни вконтактике, ни в директе, я проверил. Обычная гламурная киса.
   - Ну вот и нашлась. Жива, это главное. А дальше разберемся.
   Из рабочего чата правозащитной организации "Свет в окне", 12.02.2027
  
   Ленчик прибежала на Некрасова едва не бегом. И с порога, еще не успев зайти в дверь, выдохнула: "Марина Викторовна, мы ее нашли. Живую".
   - Не мы, а ты, - улыбнулась Лейшина. - Разувайся, проходи в кухню. Сейчас расскажешь.
   - Ну, все-таки, наверное, мы, а не я, - смутилась Ленчик.
   - Леночка, - с выражением ангельского терпения на лице сказала Марина, - давай договоримся сразу. Мы обе понимаем, что эту работу невозможно было проделать в две твоих руки. Но ответственность за все, что было сделано для этого результата, особенно в части действий, за которые можно спросить по закону или хотя бы по понятиям гостей о законе, ляжет на тебя, как только о ней зайдет речь. То, что ты сделала, ничем не отличается от теракта со взрывом. И весить будет, при неудачном стечении обстоятельств, ровно столько же. Кушай печенье, я его час как из духовки вынула, и рассказывай.
   Рассказ весил впечатляюще. Особенно в уголовно-процессуальных терминах. В нем были: взлом сети официального провайдера администрации наместника, похищение аккаунта, кража личных данных владелицы украденного аккаунта, использование личных данных в преступных целях, распространение личной информации. Все это для красоты было посыпало оскорблением религиозных чувств: "обтекшими" и "обточенными" называли новообращенных из местных, замазанных до обращения в криминальных схемах, даже с точки зрения саалан выглядящих неприглядно. В летних судебных процессах "обтекшие" и "обточенные" оказались свидетелями - в основном, по причине неподсудности их деяний в земном праве. Святая стража обязала их принять веру саалан, и на этом основании они были условно прощены, то есть переданы то ли под надзор, то ли на воспитание досточтимым. От "потекших", которые просто приняли новую веру по собственному выбору и поэтому считались блаженными с промытым мозгом, в крае их отличали и относились с брезгливым презрением. С точки зрения саалан оба определения выглядели одинаково оскорбительно.
   При желании кого-то из "дорогих гостей" при помощи своих технологий подсмотреть и подслушать разговор, когнитивный диссонанс желающему был бы обеспечен надежно. В обычной городской кухне на первый взгляд мирно беседовали опытная тетушка, кладезь образцов благородного воспитания и прекрасного образования, и умная племянница или молодая подопечная, подающая надежды. И таланты второй под защитой и заботой первой могли бы впечатляюще расцвести, если дать им время. Но прислушавшись и осознав тему разговора, пришлось бы очень долго выбирать между гнусным заговором и преступным сговором людей, совершенно лишенных благородства и недостойных называться людьми.
   К счастью, у саалан не было принято подслушивать, и подсматривать тоже.
  
   "Университеты без адреса" начинали продажу абонементов на весну. Разумеется, никаких бумаг, компрометирующих слушателя, не было и в заводе. Право входа на курс обеспечивал значок с изображением Ростральных колонн и фасада за ними. Это был мощный намек на многострадальную стрелку Васильевского острова, через всю историю которой красной нитью шла тема борьбы за свободу мысли с власть имущими. Цвет значка определял время действия абонемента и менялся раз в три месяца. Ценник, впрочем, был небольшой, и кроме временных, в продаже был и "клубный", двухгодичный абонемент, чеканенный, латунный. Дольше, чем на два года, в Сопротивлении и оппозиции никто не загадывал. Удостоверение преподавателя тоже выглядело как значок. С атлантом. Одиноким, поскольку картинок с парными атлантами в сети до сих пор болталось воз и маленькая тележка, а такую, с одним, делали специально для этой программы. Для этой же программы специально делался и сплав, из которого чеканились латунные значки характерного белесого цвета. Скопировать методом второго оттиска, конечно, можно что угодно, но разница между оригинальным значком и копией была видна с двух метров.
   Курсы предлагались самые разные, в основном упор делался на социологию, но были ответвления в антропологию, в историю экономики, в мировую культуру, в право, в педагогику, в психологию, в историю религий и верований. Точные науки не трогали принципиально, для этого был клуб при Политехе, которого оппозиция сторонилась из-за его очевидной близости с администрацией империи.
   Для жаждущих легальных культурных развлечений работал лекционный зал Эрмитажа на Старой деревне, были и программы Университета в здании бывшей Российской Национальной библиотеки. Но туда ходили в основном те, кому не мешало соседство с саалан. Люди попроще нравом и не слишком притязательные к качеству связей без брака ходили на эти лекции, чтобы знакомиться и устраивать свои личные дела. Там можно было мило и не без пользы провести полтора-два часа, потом присесть в ближайшем кафе и еще за час-другой найти себе знакомство, из которого связь без обязательств делалась за три-четыре встречи. Конечно, без коллизий не обходилось: "гости" вцеплялись в местных знакомых с образованием, как клещ в собачье ухо, и очень настойчиво предлагали брак. Аргументировать отказ было непросто и удавалось не всем. Полина знала об этом от лекторов, часть из которых работали на два фронта: то, что никак нельзя было говорить публично, но очень хотелось сказать, они несли в "Университеты без адреса", и их двурушничество приходилось терпеть, учитывая дефицит гуманитариев в крае. Слушателям такого не прощали: тем, кого бывшие Алисины поклонники, а теперь подопечные Валентина и клуба Витыча, замечали на открытых лекциях, "Университеты" просто отказывали в возможности приобрести абонемент. Абонементы стоили недорого и были выгодны в основном за счет массовости посещения, так что эта избирательность не влияла на окупаемость. А посещали циклы действительно охотно, особенно после того как телевещание окончательно заполонили досточтимые. Теперь телецентр, а заодно с ним и основные радиостанции иначе, чем "башнями ПВЛ", никто не называл. Смотреть кино через интернет вечерами - тоже способ провести время: "Линк-на-Неву" сделал два платных канала и крутил вполне приличную подборку фильмов, но в основном старых. Так что новые темы для разговоров, не касавшиеся саалан или стандартных вопросов "где-почем купили, когда туда еще привезут" и "чем заменить недоступное и как починить вышедшее из строя", брали в основном на этих курсах. Оставались и сериалы с торрентов, но по странной прихоти науки статистики их смотрели в основном "прогнувшиеся" - те, кто сотрудничал с "гостями" - или люди, которые в ближайшей перспективе становились клиентами лабораторий портала. Полина знала причину, но в разговорах с Никитой и Глебом, заменившими Диму в "Линке-на-Неву", не обсуждала это принципиально.
   А рисунок со стены Адмиралтейского проспекта с Англетером, со слезами провожающим плачущую Науку в эмиграцию, уже к весне тиражировали, нанося на сумки и рюкзаки. Потому что минским "философским" поездом дело не ограничилось: часть преподавателей "Университетов без адреса" не смогли вернуться с московских конференций, им попросту закрыли въезд домой. И судя по настрою наместника, он был намерен продолжать эту практику.
  
   Первого некроманта Дейвин отправил в Суоми еще в феврале, в самом начале. Он позвонил в дверь, опередив Святую стражу на считаные часы, представился, объяснил перепуганному хозяину, в чем того обвиняют, предложил собираться и своими руками упаковать все, что было уликами. Улик набралось на дорожный баул. Личных вещей - на городской рюкзачок в два раза меньше баула. Уточнив, готов ли господин антиквар, Дейвин поставил портал, отобрал у некроманта коммуникатор, положил его на стол и скомандовал "вперед". Появившись в особняке у озера через пятнадцать секунд, он сказал:
   - Я вынужден извиниться за формат, но иным способом защитить вас от преследования по нашему закону с понятными итогами я не мог. Сейчас я позвоню моему здешнему контакту, и о вас позаботятся в ближайшие дни. Пока располагайтесь, здесь есть все необходимое. И, Константин Андреевич, если вы не против, я возьму на себя заботу о ваших растениях. Будет жаль, если они погибнут.
   Антиквар ошеломленно кивнул.
   - Отлично, - сказал Дейвин, достал комм из ящика комода и принялся дозваниваться Инне Ревской.
   Вернувшись в квартиру антиквара через час, он открыл дверь Святой страже и развел руками:
   - Я тоже опоздал, досточтимые. Его коммуникатор лежит на столе, я решил, что он дома, но судя по виду квартиры, он очень быстро собрался и ушел. Телефон оставлен тут, видимо, намеренно. Я уже посмотрел окрестности, но здесь как пьяные моряки гуляли, все затоптано, его следов я не вижу. На наше счастье, хоть оружия в квартире нет, я пришел именно за ним. Так что, - граф повел рукой, - распоряжайтесь. Не буду мешать вам.
   Офицер Святой стражи прошипел несколько бранных слов на сааланике. Дейвин согласно хмыкнул. Потом подумал и добавил:
   - Цветы... Он оставил тут растения. Будет жаль, если пропадут. Я заберу в замок, ты же не против, досточтимый?
   - Да, цветы у него хороши... - рассеянно кивнул монах. - Забирай, граф, конечно. Вряд ли на них есть какие-то заклятия, а если и есть - ты справишься.
   Со второй некроманткой, музыкантшей и поэтессой, Дейвин успел перед уходом по порталу попить кофе в городе и через сутки вызвать ее со всеми ценностями в заснеженный и несколько мокрый городской сад. Там он и ставил портал в каких-то кустах, воспользовавшись тем, что за пеленой мокрого снега в десяти шагах молочно-белое окно было уже не разглядеть. А через три дня Инна Ревская написала ему, что уезжает с мужем в круиз и вернется через месяц. Так что третью попавшую в списки принять сможет не раньше конца марта. Столько времени у Дейвина не было, списки на февраль и март он уже просмотрел. Многие имена из него он видел среди обратившихся за выездной визой в Московию для участия в лекциях и семинарах, и за них он был спокоен. Но в списке была еще одна женщина, историк Первой мировой войны, вдова, жившая в загородном доме. Дейвин приехал к ней сам, наняв какого-то местного, промышлявшего частным извозом, и отдал крупную купюру за этот маршрут. Он долго рассказывал хозяйке дома, почему ей следует ему поверить и что побуждает его заботиться о ее безопасности. Потом еще дольше убеждал убраться из края с его помощью и клялся небом, что это не ловушка. Потом посмотрел на календарь и выругался. Инна Ревская с мужем уехали вчера. Дейвин попросил на минутку комм женщины.
   - Женька? Привет, это Дэн. Я намерен поступить как скотина, и прошу прощения заранее.
   - Очень интересно, - услышал он в трубку, - как это у тебя получится, учитывая географические нюансы.
   - Женька, нет времени объяснять, извини за наглость, я иду к тебе вдвоем, - сказал он и принялся ставить портал.
   Через минуту обратился к хозяйке дома: "Следуйте за мной через пятнадцать секунд, комм оставьте здесь". Шагнул в портал и оказался в лесу неподалеку, рядом с небольшим родником. Ободряюще улыбнувшись женщине, вышедшей следом, он успокоил ее:
   - Сейчас придем в тепло, не пугайтесь. - И ушел по порталу на Ддайг, в свои земли, встречать ее.
   В его собственном малом храме они провели почти четверть часа, пока Дейвин настроил портал. Все это время женщина молча разглядывала убранство храма и устройство Источника. Парящие в Потоке кристаллы ее почти не заинтересовали, а вот сам Поток она пыталась рассмотреть так старательно, как будто и впрямь могла что-то увидеть. Наконец граф настроил портал и скомандовал женщине:
   - Когда пойдете, смотрите под ноги. Там тоже лес или парк.
   С той стороны действительно был парк, вот только оказались они посреди заснеженного газона. Источник имел форму группы кустов, которые, вероятно, летом образовывали небольшой купол с просветом точно в зенит. Женщина аккуратно переступила ботинками по снегу.
   - Ничего, сейчас, - улыбнулся граф и шагнул в новый молочный овал, только что созданный им.
   Четвертый шаг наконец привел их в прихожую квартиры друга. Евгений вышел к нему и едва успел спросить, где второй, как женщина вышла из мигающего радужными бликами портала. Женька потрясенно взглянул на нее:
   - Ира, привет... вот не мог себе даже представить такой встречи.
   - Женя, привет. И я тоже. Что теперь будет? - спросила совершенно потерянная гостья.
   - Будет проза жизни, - Женька улыбнулся. - Сейчас Маришка тебе поможет устроиться, а завтра пойдем подавать просьбу о политическом убежище.
   Марина вышла из кабинета и поманила гостью рукой: заходи, что стоишь? Ирина перешагнула через свою сумку и послушно пошла в комнату.
   Дейвин сказал в закрывающуюся дверь: "Вот и хорошо", - и пошел за Женькой на кухню. Присев к столу, он улыбнулся:
   - Я обещал, что поступлю как скотина, и я это сделал. И да, кстати, твоя мать просила тебе передать, что ты свинья, писать-то ей все-таки иногда надо.
   Женька неловко плюхнулся за стол на угловой диванчик и буркнул:
   - Объясняй.
   - Что именно? - уточнил граф. - С Ириной, как я увидел, вы знакомы, и даже представляю себе, где и когда именно познакомились. Причины, по которым она тут оказалась почти без вещей, ты, думаю, понимаешь и сам. Почему я не предупредил? Или почему привел ее только сегодня?
   - Дэн, начни с контакта с моей матерью. Пока что это для меня самая серьезная новость, - Евгений выглядел недовольным и озабоченным. В коридоре и гостиной шуршала Марина, заботясь о беглянке, приведенной Дейвином по порталу.
   - Как скажешь, - невозмутимо произнес да Айгит. - Ты в курсе, что Инна Владимировна связана с правительством в изгнании?
   - Да, Дэн. Более чем в курсе, - Женька кивнул, внимательно глядя ему в глаза.
   Граф коротко кивнул.
   - Мне пришлось просить ее о помощи. Нам нужно переправлять людей через границу быстро и скрытно. Было нужно уже в этом месяце. И сегодня тоже нужно, как видишь, но она уехала с мужем в круиз. Возможно, понадобится и в апреле. Если нам повезет получить списки Святой стражи, как повезло в этом месяце.
   - Как ты ее нашел, я не буду спрашивать. Я даже не удивлен, что она согласилась. Я не могу тебе сказать, что ты неправ, Дэн, но... - Женька крутил чашку на блюдце и смотрел в стол. - Хорошо, я ей напишу.
   - Да, она согласилась сразу, я даже не ожидал, - Дейвин припомнил разговор и качнул головой. - Они уже приняли двоих, если повезет, то мы продолжим.
   - У нее было целых три причины согласиться, - невесело засмеялся Ревский. - А если хорошо подумать, то и больше... Ладно, рассказывай дальше.
   - А что дальше, Женька, - вздохнул Дейвин. - Святая стража поступает, как им и свойственно.
   - А ты? - грустный и упрямый взгляд друга давил графу на сердце. - Ты все еще уверен, что уцелеешь?
   - Пока что да, Женька, - улыбнулся он.
   Он вовсе не был в этом уверен, но признание значило бы прямую просьбу о помощи. И Евгений это понял.
   - В таком случае, - сказал он, - сейчас у нас праздник. Двойной, потому что Ира тут, живая и целая, и потому что тут ты, в кои-то веки. И Дэн, я не знал, как тебе переслать подарок на Новый год, так что сегодня он с тобой встретится.
   Тем вечером Дейвин привез в Приозерск кольцо с камнем, в котором на очень темном зеленом фоне проступал раскрывший крылья мотылек цвета огня. Женька назвал его хиастолитом, когда вручал подарок. На правой руке граф носил кольцо мага, подарку друга он определил место на безымянном пальце левой руки. Он так и вышел из портала: с новым украшением на одной руке и с круглой коробкой в другой. В коробке был торт "Финезия".
   Оказавшись в зале Троп, Дейвин вежливо поклонился и сказал:
   - Доброго дня тебе, достопочтенный.
   Вейлин осмотрел его очень озадаченно, потом обратил взгляд на белую круглую коробку в его руке.
   - Граф, где же ты был? И что это у тебя?
   - Заглянул к донору на чай, - улыбнулся Дейвин. - Да, я знаю, что это нарушение договора с Землей, но Женька никому не скажет, а я... Достопочтенный, я задолбался. И мне уже одинаково неприятны и кофе, и водка. Когда я понял, что хочу попробовать их смешать... - он увидел изумление на дне зеленых глаз Волчонка, виновато улыбнулся и развел руками. - И я уже месяц обещаю его матери сказать ему, чтобы он ей написал, а то он со дня свадьбы так и не пишет, как последняя скотина. Вот, решил совместить... Хочешь попробовать тамошние сладости?
   - Н-нет, граф, благодарю тебя, но, пожалуй, нет, - ответил ошарашенный Вейлин. - Насколько я понимаю, ты поддерживаешь отношения не только с донором, но и с его родителями?
   - С матерью, - уточнил граф. - Его отец умер незадолго до объявления протектората, а мать в новом браке в Суоми. Я пью с ней кофе, когда приезжаю туда, если она свободна. Сейчас вот поехала путешествовать. Кажется, в Индию. Куда-то в тепло. Но ты точно не хочешь чай со сладостями?
   Вейлин задумчиво покивал, отказался от приглашения на чай, пожелал хорошего вечера Дейвину и ретировался.
   Через час он все же решил зайти к Димитри, надеясь, что тот еще не лег спать. И ему повезло: князь сидел с книгой у камина.
   - С чем ты, достопочтенный? - осведомился он вполне дружелюбно.
   - Наверное, с просьбой, - осторожно сказал Волчонок.
   - Говори, - улыбнулся князь.
   - Пресветлый князь, мне кажется, что твоим вассалам надо иногда давать отдыхать.
   Димитри отложил книгу и приподнял брови:
   - Объясни?
   - Знаешь, я час назад встретил в зале Троп графа Дейвина, вернувшегося по порталу от донора. Я бы понял, если бы он пренебрег договоренностями ради нужд края или по твоему приказу, но, - Волчонок скорбно покачал головой, - он уходил просто пить чай и разговаривать! В гости!
   - Хорошо, я разберусь.
   Димитри проявил легкое неудовольствие, и Вейлин решил, что понят неверно.
   - Нет-нет, князь, я не хотел для него наказания, он надежный вассал и образец благородства. Но даже его надежность и обязательность можно исчерпать постоянными перегрузками. Кажется, это и произошло. Знаешь, граф да Айгит в роли Алисы Медуницы с ее "мы никому не скажем и обойдется" - это как-то чересчур... Как бы виконтесса да Сиалан от усталости не устроила драку, с нее станется.
   Димитри встал с кресла и отвернулся к окну. Он выглядел раздосадованным, если не злым.
   - Послушай, Вейлин, а как насчет выходных для меня? Или для тебя самого? Когда у тебя было время на чтение в последний раз?
   - Но мы же другое дело... - попытался сдать назад Вейлин, но было поздно. Князь рассердился.
   - Знаешь, если они себе позволяют брать время для отдыха, то я тоже хочу. Я жену не видел почти год и пропустил два праздника в Старом дворце, и все ради этих развалин, будь они неладны пять раз! И побери все старые боги, раз так, а я на Длинную ночь уйду в столицу. Я вообще-то тоже живой и хочу для себя немного радости и тепла.
   - Доброй ночи, князь, - тихо сказал Вейлин и вышел.
   По дороге в свои покои он вздыхал, думая, что эта проклятая земля ненасытна, и князь Димитри может сорваться точно так же, как сорвался маркиз Унриаль, - просто от истощения радости в сердце. И значит, мелкие нарушения придется пока перестать замечать, чтобы не стало хуже.
   Утром Святая стража отчиталась ему о том, что дом некромантки опечатан личной печатью графа да Айгита. Вейлин только кротко справился у него, почему он вмешался в работу досточтимых. Граф в ответ посмотрел на него, как на несмышленыша:
   - В доме коллекция огнестрельного оружия, Вейлин, вы что, не представляете себе всей опасности? Если эти самые ружья окажутся в руках боевиков, мои местные коллеги возненавидят нас всех и будут правы.
   Вейлин вздохнул и кивнул. Аргумент был весьма весомым.
  
   Весна в том году пришла совсем рано, снег начал сходить уже в первой декаде марта. Оборотни еще не проснулись, но начало сезона уже сдвинули на три недели раньше обычного: Охотники жили по погоде, а не по календарю. На морозы надеялись, а не рассчитывали.
   И вот, в один из свободных вечеров я наконец призналась Лейду, что выполнить его задание не могу. Мы сидели на балконе гвардейского бара и ждали начала пятничного концерта-дискотеки. Хорошее место для встречи, логичное и веселое.
   - Не могу - и все. Как ни стараюсь, - пожала плечами я, не смотря Лейду в лицо.
   - Ты думаешь, это случайность? Сомневаюсь, - сказал он после паузы. - Ты, с твоим опытом, путаешься, забываешь, упускаешь важные детали. Саалан не могли не снимать тебе память, когда ты вернулась. Могли заодно подкорректировать навыки. Для представителей общества, стоящего на их уровне развития, решение напрашивалось. Они считают стоимость чужой жизни в золоте, а ценность памяти им еще не ведома. Я мог бы проверить, но они и это предусмотрели - на тебе их защита, если я попытаюсь посмотреть, они посчитают это актом агрессии. И будет неблагоразумно говорить, что я действую с твоего согласия, тебе пока рано возвращаться в Созвездие.
   Лейд улыбнулся и отпил коктейль. Я улыбнулась ему в ответ, чувствуя, как сердце останавливается, а я словно соскальзываю в стеклянную воронку. Он говорил что-то еще, я механически кивала, соглашалась и хотела то ли выплеснуть ему мой бокал в лицо, то ли заплакать и убежать.
   На другом конце зала сидел Макс, развлекая компанию из недомагесс, парней Асаны и гвардейцев Дейвина. Я на пару секунд встретилась с ним взглядом и отвела глаза. А Лейд все говорил: что-то о князе, от которого все мои беды, о крае, о моей семье за звездами и жестоком выборе между "съездить навестить семью" и "продолжать быть Охотником", о пропадающих талантах и страдающем городе, об объективации, давлении и обмане. Я не повторила бы эту кашу даже под дулом автомата. Она убеждала и усыпляла, мотивировала слушаться Лейда или других из его Дома, но что-то было не так. Категорически, ужасно, непоправимо не так.
   Князю не было выгоды оставлять меня. В их обществе без Дара я была никем и ничем. И он удивился, когда узнал, что со мной случилось. Все, что я знала сознательно, саалан узнали во время допросов. Все, что могли взять из открытой памяти, взяли, когда я пришла сама. Бережно, аккуратно и очень медленно, чтобы не приведи Пророк не создать ложных воспоминаний или галлюцинаций, - и опустошили до донышка. Меня берегли: ведь могли бы управиться за пару дней, как делают, если человек не нужен. Князь мог просто отправить меня туда, откуда я пришла. И все. А бывшие друзья по Сопротивлению меня бы сами на первом суку повесили. Какая нужда ему была запихивать меня в Охотники?! Слушать мои бесконечные жалобы, подсказывать, как лучше поступить и что делать, если уже прилетело. Даже сейчас князь подтрунивал над моим романом с Лейдом, но так делали все. И обидно не было! В том, что говорил Лейд, не было логики. Значит, это не могло быть правдой.
  
   Осенью, когда Димитри первый раз закрыл попавшим под подозрение Святой стражи въезд в край, Вейлин пришел к нему, негодуя на его недальновидность. Достопочтенный посчитал, что князь своими решениями способствует распространению заразы, и попытался донести до него, что местные видят в его делах, особенно касающихся фонда "Память", следование интересам личной выгоды, начинают подозревать раскол и недобросовестность, что, в свою очередь, ничуть не способствует успеху общего дела - борьбе с явной и скрытой некромантией в крае. Димитри посоветовал ему вернуться к своим обязанностям и оставить заботы наместника самому наместнику, потому что протесты из Хельсинки и Стокгольма получает светская часть администрации, то есть люди Димитри. И именно они ищут, как закрыть потребности жителей края в лекарствах и иных товарах, которых те лишились из-за санкций. Разговор князь прервал довольно жестко, пообещав Вейлину напомнить в следующий раз причины санкций и попросить у Академии военных специалистов на замену тем местным, кого привлекли объявленные Эмерговым облегченные условия эмиграции.
   И вот, к весне зерно, посеянное совместно с москвичами, наконец начало всходить. И в этот свой визит, и в предыдущие Димитри встречался не только с организаторами фонда "Память", но и с другими, как их тут называли, общественниками. Сугубо неофициально, скрываясь не только от досточтимых и других саалан, но и от официальных инстанций и прессы Московии. С этими людьми Димитри говорил не о культурных ценностях, а о куда более приземленных вещах - антибиотиках для больниц и госпиталей края, обеспечении гуманитарного коридора для больных, нуждающихся в лечении за его пределами, поставках лекарств в обход санкций и других столь же значимых вещах, не одобряемых по обе стороны границы.
   Так что примерно в это же время, когда Алиса слушала, что Лейд думает про князя, Димитри сидел на кухне в квартире с высокими потолками, в которой стены комнат были сплошь заставлены книжными полками. Его кофе уже остыл, но это было неважно, он пришел в этот дом с деловым и очень приватным визитом. Днем он был в офисе фонда "Память" и подтвердил еще раз все договоренности об экспозициях питерских музеев. Их до лучших времен Димитри решил оставить в Москве, права на экспонирование и доходы от него получал фонд. Но это была официальная часть, а вечером князь и правление фонда подводили итоги зимних и осенних конференций. Получилось, на взгляд князя, хорошо: люди, конечно, негодовали, когда их останавливали на границе и не пускали в край, но они хотя бы остались живы, в отличие от их коллег, отклонивших предложение щедрых москвичей. Дело следовало продолжать, и решением стал цикл публичных лекций в Москве с приглашенными спикерами. Именно на это и должны были пойти деньги, заработанные фондом на организации выставок, а то, что останется, - на обустройство вынужденных эмигрантов в Московии. И самым сложным во всей этой истории будет уговорить ученых принять приглашения и выехать за границу края.
  
   Вернувшись в резиденцию, Димитри нашел письмо из дома. Фанд говорила с Тивером после суда и написала, что восхищена мужеством людей, отказывающихся покидать родной город перед лицом смертельной опасности и готовых защищать могилы чужих предков ценой своей крови, пусть ей, как следующей Путем, и не все нравится в их обычаях. Князь вздохнул и убрал письмо к предыдущим. Именно решимость людей оставаться на своей земле, какая бы им опасность ни грозила, осложняла задачу спасения их жизней. Иджен заглянул из приемной, и князь кивнул - зови.
   Об этой встрече Алиса попросила сама. Впервые. И вот теперь она сидела в кресле, совершенно бледная, кусала губы и излагала, что же ее привело к князю. Она крутила в руках лист, исписанный мелким и корявым почерком человека, привыкшего к клавиатуре, и изредка в него заглядывала. Несмотря на эти попытки построить речь, рассказ ее был слишком сумбурен для человека, так недавно именовавшегося наблюдателем, полон ненужных деталей и лишних слов и совсем не похож на ее доклады, отправленные Исиану. Не знай Димитри историю в общих чертах - он погряз бы в бесконечных уточнениях и возвращениях Алисы к сути вопроса, с которым она пришла. С этим стоило разобраться - но позже. Пока же Димитри слушал о вербовке Алисы Созвездием Саэхен в лице Лейда из Рассветного дома.
   Димитри слушал, одновременно просматривая "письма из дома", ставшие тем крючком, на который ее поймали. Когда Алиса их отдавала, князь заметил тень неуверенности, промелькнувшую в ее глазах. Если бы не письма - вся эта история с вербовкой была бы крайне забавной. Когда Алиса закончила рассказ, Димитри бросил их на столик, давя желание немедленно вымыть руки, и спросил:
   - Почему ты пришла с этим ко мне? Шпионами занимается мой зам по безопасности и его люди.
   - Я не знала, к кому пойти, и...
   - У Охотников нет своей службы безопасности? Граф да Айгит никого вам не выделил? Надо же, какая недоработка, - приподнял бровь князь, прерывая ее. Слушать, как Алиса пытается продать ему муку за соль, Димитри не собирался.
   - Дело, касающееся Созвездия, все равно бы оказалось у тебя, - после длинной паузы очень тихо произнесла она.
   - Верно, - кивнул князь и продолжил. - Лейд обещал тебе, пусть и не прямо, возвращение Дара, это куда больше, чем могу дать я. За хорошую информацию платят дорого. Он может предполагать, что я в достаточной степени тебе доверяю, раз часто с тобой встречаюсь. Из тебя мог бы получиться ценный агент, тем более что есть вполне легальный повод для общения с сайхами - письма из дома. Но так ситуация выглядит для меня. Ты как оцениваешь перспективы своего сотрудничества с разведкой Саэхен?
   - Я думаю... Я никак не оцениваю, - очень тихо сказала она, глядя куда-то вбок. - У меня нет и не будет постоянного доступа к информации, которая им нужна, но это неважно. Да, меня учили, как это делать, но как мага. Но это тоже неважно. Они все, и он тоже, считают, что я дала тебе слово. Просить человека нарушить обещание, порвать связь с Домом, где он живет, это... Нет, такое, конечно, бывает, но после этого прийти в другой Дом и быть там кем-то не выйдет. Если я соглашусь, - она почти поперхнулась словом, - шпионить, Лейд мне ничего не должен. И другие тоже. И я бы быстро попалась.
   Димитри кивнул, соглашаясь. Он не стал уточнять, что она уже попалась, самим фактом бесед с сайхом и интересом к вещам, до того ее не занимавшим. И, похоже, совершенно этого не понимала. Однако было что-то в ее словах, что напомнило Димитри беседу с принцем ее бывшего Дома, и он спросил:
   - Почему не должны? Разве сайхи не держат слово? Я успел заметить, что они могут недоговаривать и уходить от ответа, но на прямые вопросы дают честные ответы, даже если им неприятен разговор.
   - Я не принадлежу больше к Созвездию, - сказала Алиса после длинной паузы. - Не только к Дому. Что бы он ни обещал, от своего имени или имени своего Дома, и он, и все будут помнить, почему Исиан... Почему я больше не маг. И даже если они всерьез могут вернуть Дар, сперва будут слушать тех, кто меня знает. И звать их не придется, они сами придут, в Созвездии такие вещи быстро становятся известны. И значит, кто-то из Утренней Звезды расскажет, почему принц Дома решил так. То, что я настолько легко приняла предложение Лейда, тоже будет поставлено мне в вину. Я должна была понимать, кто я для Лейда и для остальных. Только, - закончила она тихо, - я об этом забыла.
   - Почему вдруг вспомнила?
   Алиса уставилась в одну точку, то ли думая, что ответить, то ли силясь не расплакаться. Димитри мог бы заглянуть в ее сознание и узнать точно, защиту ей он ставил сам, но зачем? Даже если она не расскажет сейчас, проболтается через пять дней. Или через пятнадцать. Или, как здесь считают, через неделю или месяц.
   - Три дня назад, когда я возвращалась в казармы после... - она сплела пальцы, собираясь с мыслями и постаралась сказать твердо. - После свидания с Лейдом, - она криво усмехнулась, - я столкнулась в гардеробе клуба с Максом, - она было запнулась, потом поправилась. - Со вторым магом группы расследования аномалии на ЛАЭС от совета Созвездия Саэхен. Мы не разошлись в узком месте, и у нас обоих куртки упали. Я наклонилась поднять свою, он тоже. Мы близко были, и Макс очень зло и тихо сказал: "Когда же ты головой думать начнешь? Нравится в дерьме сидеть?!" Это самая длинная фраза с... - она не договорила фразу, как часто делала, когда не могла додумать мысль, и продолжила о другом. - И я задумалась, какова вероятность столкнуться с сайхом, да еще чтобы он что-то уронил, если он того не хочет? Чего это он? О чем он вообще?
   - Самая длинная его фраза с какого времени?
   - После того, как меня выгнали, - после долгой паузы сказала Алиса.
   - У вас была возможность общаться?
   - Да. Он помог мне добраться из Москвы.
   - По своей инициативе?
   - Не знаю, - очень неуверенно ответила Алиса. - Я не помню. Он был рядом. Я из портала вышла, даже не поняла, почему я сориентироваться по Источникам не могу. Стояла, думала. А потом вдруг он появился. И я догадалась, что замерзла, а вокруг зима. А Макс ничего не сказал.
   И она снова замолчала. Почему Макс ничего не сказал, Димитри представлял хорошо, даже слишком. Он читал доклады лекарей резиденции о ее состоянии и видел, какой она пришла в Приозерский замок. Если предположить, что парень хотел увидеть Алису живой следующим утром, ему было не до разговоров.
   - Вы были друзьями или любовниками? - решил поинтересоваться князь.
   Алиса вздрогнула. Димитри вздохнул про себя. Вечно эти земляне все усложняют. Похоже, и сайхи туда же.
   - Мы после школы собирались пожениться, а потом жизнь развела в стороны. Когда встретились опять, ну... не срасталось уже, - она ответила на удивление связно и совсем другим голосом.
   - Как именно развела? - уточнил Димитри.
   - Мне предложили пойти наблюдателем-стажером в мир, где полеты в космос - обыденность. Я все детство в космос попасть хотела, а тут такая возможность. Межзвездные путешествия без всяких порталов, прыжки через гиперпространство, боевые корабли. Мир, конечно, специфический, киберпанк как он есть, но жить можно. Планировалось, что я там ненадолго, как стажер, посмотреть, подходит ли мне формат работы и гожусь ли для нее я. Макс вообще был против, чтобы я соглашалась, он считал, что мне лучше и безопаснее быть дома.
   Димитри кивнул, одновременно поощряя Алису продолжать и соглашаясь с мнением Макса.
   - И там я тоже с ним столкнулась. Я не знаю, зачем он туда полез и как оказался, - Алиса на секунду запнулась, - по другую сторону границы. Но быть вместе все равно не вышло. Его отправили в другой сектор. Не Дом, другое, сложно объяснить. Ну, а я летала. И всех встреч было по пальцам руки пересчитать во время увольнительных. А потом меня очень неожиданно отозвали, и мне пришлось вернуться. Я даже попрощаться ни с кем не успела. - Алиса потерла затылок. - Он пришел позже, что-то заканчивал там. Но вместе быть все равно не сложилось. Оказалось, что точек соприкосновения куда меньше, чем думалось после школы. Я пошла в еще один мир, и в другой, и в третий... Но это уже короткие миссии были, не так, как в том, первом. Потом мы крупно повздорили, а еще позже я нашла Землю и осталась жить здесь. А Макс стал мне другом.
   В истории про космический мир было что-то неправильное, что-то смутило Димитри, ему виделась некая брешь в неожиданно связном рассказе. Его не удивило, что Алиса не назвала цель, ради которой находилась в том мире, у дома Утренней Звезды были свои секреты, и она продолжала их хранить. Впрочем, этим можно было заняться позже.
   - Какими причинами мог руководствоваться Макш, срывая твою вербовку?
   - Могу только предполагать, - пожала плечами Алиса. - Он еще там, в космическом мире, как-то очень нервно реагировал на саэхенскую комиссию по абсорбции и все ее решения. И шпионские детективы никогда не любил, даже хорошие. Наверное, там что-то личное.
   Она замолчала, явно ожидая следующего вопроса, а Димитри пытался понять, как в одной реальности можно уместить все то, что она говорила выше про этические корни решений сайхов и знакомство с деятельностью спецслужб, достаточно близкое для формирования собственной позиции. Наконец, он нашел зацепку:
   - Неизвестный тебе конфликт Макша с комиссией по абсорбции произошел до твоего возвращения с первой миссии или после?
   - Я не знаю, - сказала Алиса и замолчала, даже не пытаясь припомнить детали.
   Какая романтичная получалась у нее история: два юных мага собираются вступить в брак. Один из них получает предложение работы своей мечты, а второй - изжогу на любые спецслужбы и их игры. И на этом их любовь заканчивается. Случайность, на первый взгляд, такое бывает под любым небом. Вот только второй маг - сын главы Дома, к которому принадлежат незадачливые влюбленные. Интересно, есть ли у этой случайности имя, и знает ли его Макш? И сколько в этом срыве вербовки нелюбви к спецслужбам, а сколько - к Рассветному дому и Лейду лично? Или, может быть, все еще сложнее? Димитри успел достаточно провести времени с собратьями по Искусству, чтобы заметить их трепетное отношение к любым проявлениям чувств. Казалось невероятным, что сайхи станут рушить чужую любовь исходя из практических соображений. Однако другого объяснения Димитри, как ни старался, увидеть не мог.
   - И все же. Почему ты пришла? - Димитри отпил вино из кубка и взглянул Алисе в лицо. Он вспомнил степи Ддайг и мелких пушистых зверьков, живущих в траве. Ему не однажды доводилось видеть, как эти малыши встречали змею. Дрожа всем телом от хоботка до кисточки на хвосте, шевеля длинными ушами, но не отводя взгляд. Димитри чуть было не сделал детский знак от дурного глаза, на сотые доли секунды испугавшись, что девушку, сидящую перед ним, успели подменить местные некроманты, пока он думал над рассказанной ею историей.
   - Я поняла, - осекшись, она продолжила срывающимся голосом. - Он будет спрашивать о...
   Пауза затягивалась, губы и нос у Алисы дрожали, а на лице появилось то выражение, с которым она отвечала на вопросы о Созвездии, когда вернулась.
   - До сих пор ты об этом не думала? - Димитри спросил очень мягко и тихо, не став дожидаться ответа.
   - Нет, - ответила она почти шепотом. - Что теперь со мной будет?
   - Ничего, - улыбнулся Димитри. - Ты не присягала мне. Ты вино-то пей, - кивнул на низкий столик, на котором стоял кубок.
   Алиса предложение проигнорировала.
   - А если бы...
   - Обсуждать гипотетические возможности я не буду, - прервал он ее и продолжил. - Ты считаешь, письма настоящие?
   - Я не знаю. Я теперь не могу проверить подлинность. Но они похожи. Мне правда могли б написать именно так.
   - Скажи, что сайхи искали в том космическом мире? - спросил Димитри, меняя тему.
   - Искусственные Источники, - выражение глаз Алисы, как и голос, снова изменились. - Но не очень успешно. Во всяком случае, мне не повезло.
   Он кивнул и продолжил:
   - На твой взгляд, что почувствуют другие сайхи, узнав, что Лейд не просто позвал тебя в свой Дом, а поставил условием предательство того, кого считает твоим сюзереном?
   Алиса молча кусала губы. Не дождавшись ответа, Димитри сказал:
   - От твоей увольнительной у тебя еще шесть часов. Для всех - ты пришла ко мне просить о милости, узнав об аресте кого-то из друзей. Я тебе отказал. Через неделю ты мне скажешь, какими еще мотивами мог руководствоваться Макш, срывая вербовку, найдешь манипуляции в письмах, распишешь схему, на чем тебя поймали и как.
   У Алисы опять задрожал нос.
   - Что?
   - Ты ведь тоже меня можешь просто использовать, - сказала она, глядя куда-то в сторону.
   - Могу, - легко согласился Димитри. - Как и любого другого. Так что, раз ты подняла эту тему, назовешь пять моих возможных причин возиться с тобой. Дисциплинарное нарушение, обеспечивающее тебе дополнительную физическую нагрузку на эту неделю, придумай сама.
   - Зачем? - Алиса с недоумением посмотрела князю в глаза.
   - Чтобы думать силы были, а переживать - нет, - улыбнулся Димитри. - Я обещал тебя защищать, пока ты выполняешь мои приказы. И буду защищать. От Созвездия в том числе. Можешь идти.
  
   В казарму я вернулась под утро, хотя должна была к полуночи. Где я была, что делала - толком и не запомнила. Кажется, посидела на кухне с ребятами из охраны, потом с ними же пила пиво у кого-то на квартире, потом одна бродила по берегу Ладоги. Точно не пошла в поселок - там был шанс встретить Лейда или кого-то из сайхов, а их я видеть не хотела. Алкоголь из головы выветрился, едва я вышла на улицу. О чем я думала, и думала ли вообще - не знаю. Я понимала, что утром на построении мне достанется за то, что вовремя не вернулась, но мне было все равно.
   Как попасть в казарму в неурочное время, я отлично знала. Зацепилась за горизонтальную трубу под окном, подтянулась, поставила колено на трубу и толкнула приоткрытый стеклопакет, распахивая окно. Перевалилась через раму, стараясь не шуметь. Встала на четвереньки на подоконник, посмотрела на дневального. Тот отложил книжку, которую читал, и покрутил пальцем у виска. Я улыбнулась во весь рот. Да, я знаю все, что ты мне хочешь сказать. Я такая!
   Добравшись до койки, я поняла, что сна у меня ни в одном глазу. До подъема оставался почти час, так что я взяла зубную щетку и отправилась в душ. По дороге еще и кофе из автомата налила, что уж, все равно до вечера бегать. Хоть в душе посижу спокойно, пока все спят.
   С последним не вышло - у кабинки меня поджидала Саша. Не иначе, дневальный разбудил.
   - И что, блин, это было? Сначала рыдала в туалете, потом к князю побежала, потом всю ночь болталась неизвестно где. Что за дела-то? Где тебя опять носило? Тебе, может, и нравится круги по стадиону наматывать, но мне - нет.
   Я вздохнула, завернулась поплотнее в полотенце и сказала:
   - У меня друга арестовали, - я шмыгнула носом. - В лагере беженцев. Я... Он просто ошибся. А они...
   И тут я расплакалась. Никогда не думала, что могу вот так - прижаться спиной к стене, со слезами сползая на пол. Дело было не в выдуманном друге. Вспомнилось, как тогда, давно, впервые получив возможность вылезти в сеть, я пыталась узнать, что стало с людьми, которых я знала. Искала их и не находила. Кажется, было это уже после моего возвращения из Саэхен.
   Саша села рядом, закурила, протянула сигарету мне. Я затянулась, закашлялась, не переставая всхлипывать.
   - Думала, ты попросишь, и князь его отпустит, что ли?
   - Угу...
   - Ну ты и дура... - Саша чуть помолчала, потом продолжила. - И откуда ты такая на мою голову свалилась? Хорошо хоть трезвая. Ладно. Одевайся давай. Только не выкини еще что-нибудь, поняла? Хоть позавтракаем спокойно.
   Я кивнула.
   Утреннее построение шло как всегда. Тем направо, этим налево, одним сюда, другим туда. Пока Охоты нет - так и будет. Учеба, физподготовка, уборка. Ничего нового.
   - Медуница, шаг вперед.
   Должен же он мне хоть что-то сказать по итогам ночи. Не я первая, не я последняя. Зимой, может, вообще бы обошлось. Распекал меня Сержант как-то без энтузиазма. Никак, Саша постаралась? И все и правда кончится фразой "Чтоб на глаза мне не попадалась!" и нудной лекцией от досточтимого, а то и диктантом на сааланике? И тут я вспомнила слова князя. Что-то там про взыскание и дополнительную нагрузку. Значит, просто нагоняем дело ограничиться не должно.
   Стоило Сержанту замолчать, как я начала речь, в которой поделилась со всем подразделением своим мнением о саалан, оборотнях, магах и непосредственном начальстве, жизни вообще и в замке в частности, коллаборационистах, патриотах, политических и религиозных течениях и их приверженцах. Разве что про князя я не сказала ни слова. Потому что не думала ничего, что подходило бы к ситуации.
   - ...Вот... - закончила речь я, и над плацем повисла гробовая тишина.
   - Все сказала, что хотела? - после длинной паузы сказал Сержант.
   - Ну-у-у, - протянула я, думая, как бы продолжить, но не успела.
   Сержант умел быть очень быстрым, когда хотел. Я получила по лицу папкой с приказами и нарядами на день и поняла, что, с одной стороны, со своей речью перестаралась, а с другой, это был первый раз, когда я не оказалась прижата к полу или земле. Для саалан оплеуха - это все-таки ответ равному.
   Он повернулся к Саше и спросил, как-то одновременно тихо и очень четко:
   - Значит, просто "поздно пришла" и "сильно огорчилась"?
   - Скорее рано, - философски пожала плечами она.
   - Иди проспись, скотина, - обратился Сержант ко мне. - Завтра с утра на стадион, в полном снаряжении. А вместо личного времени по вечерам будешь обувь свою чистить. Дней через десять свою речь повторишь, если кураж и силы останутся.
   - Да не хочу я спать, - возмутилась было я.
   Сержант даже дослушивать не стал, бросил нашей магессе:
   - Выруби ее на сутки, хоть отдохнем.
  
   Князь оказался прав. Если утром наматывать круги по стадиону, а вечером бесконечно драить ботинки "в зеркало" или собирать и чистить личное оружие, то переживать о сложностях жизни становится некогда. Где-нибудь в другом месте это были бы наряды вне очереди, мыть казарму да чистить что-нибудь бесконечное, хорошо если картошку. Но у саалан другой взгляд на вещи. Любое недовольство они выражают прежде всего в отстранении провинившегося от заботы об общем быте. Заставить перемывать пол до полного блеска Охотника могли только в путь, но наказать его мытьем - нет. Если ты свой, ты моешь, чтобы всем было чисто, не понимаешь, что это значит, - объяснят тряпкой и заставят переделать. Но если ты нашкодил и напакостил так, что всех от тебя трясет, ты будешь до бесконечности приводить в порядок свое обмундирование, гладить шнурки и возиться с личным оружием и укладкой. Причем придираться при приеме работы будут к каждой мелочи, так что до отбоя можно и не успеть, а к общему все равно не допустят, пока не простят. Уж лучше картошка, она хотя бы конечна.
   До начала сезона оставалась пара недель, не больше, так что вечерами я чаще всего оставалась одна, все остальные уезжали догуливать последние спокойные деньки в Приозерск или пили и пели в баре на территории. Тем вечером, наконец отбившись от придирок Сержанта к внешнему виду, качеству заправки койки и порядку в тумбочке, я вышла в коридор и тупо уставилась в пространство, соображая, чего же хочу больше: душа, горячего чая или покурить. После всех мелочей дня моей головы хватило бы только на что-то одно. Думала я недолго. Подошла Саша, положила руку мне на плечо и сказала:
   - Девочка моя, я вижу, что ты умная и мозги хорошо работают. Так какого ж черта! Ты что, считаешь, что ты первая в этом мире в такой ситуации? Или как?
   Я смотрела на нее молча, не понимая, чего она от меня хочет.
   - Так я жду ответа, - сказала она.
   Я пожала плечами. Похоже, и душ, и чай отменялись.
   - Так я тебе скажу, девочка моя, не ты первая, не ты последняя. И что ты сейчас из себя сейчас наивную дурочку строишь?
   Я опять пожала плечами. Если Саша начала, уже ведь не отстанет.
   - Ну хоть мяу-то скажи.
   Я невнятно пискнула, думая, как все же сбежать. При большой фантазии изданный мной звук можно было принять за ожидаемое Сашей.
   - Ну так вот, - удовлетворенно кивнула она. - Я тебе расскажу, - приобняла меня за плечо и повела в закуток, где стояли несколько мягких кресел и в любое время можно было выпить чая или кофе с печеньками, а то и с шоколадом.
   Наверное, мне было бы легче, будь я и правда ренегатом, сдавшим всех знакомых из Сопротивления и получившим в награду вторую жизнь. Даже не легче - проще. Но были еще сайхи, Созвездие и все, с этим связанное. В глубине души я помнила, что значит быть магом, ощущение силы на кончиках пальцев, неуязвимость и вечность впереди. Поток я не видела даже во сне, но он все равно был где-то на грани сознания. Словно по ту сторону зеркала - кажется, тронь, и оно рассыплется.
   Я была благодарна Саше за этот ее вечерний разговор. Ее рецепт, как жить, а не выживать среди саалан, был хорош для девочки, помнившей Питер до аварии, но мне не подходил. Ее мать сама отправилась в лагерь беженцев в конце восемнадцатого года. А отец не только остался. Он ухитрился спасти какие-то книги из прошлого века и даже в самое жуткое время, в девятнадцатом и двадцатом годах, продолжал учить дочь по старым учебникам и тетрадям. Языки, точные науки - дал все, что знал, хотя сам высшего образования не имел, только среднетехническое. Вроде бы это никому не нужно, когда кругом хаос. Но благодаря этому она оказалась в отряде быстрее, чем другие добровольцы, пришедшие сражаться с оборотнями. Саша вживалась в чужую ей культуру, не переставая быть собой. Она последовательно выбирала для отношений ребят из саалан, но помнила и жизнь до их появления. А я даже не могла сказать, кто я.
  
   На следующий день Сержант забрал меня на воспитательную беседу. В отличие от досточтимого, он чай с печеньем не предлагал, но и рассказывать мне, что я думаю и чувствую, тоже не пытался. Но его стиль я уже знала, и как по мне, лучше бы досточтимый. Сержант опять будет хотеть от меня ответов на очень неудобные вопросы и не отстанет, пока их не получит, причем за каждым "я думала", "я просто..." или "не знаю" последует команда "упор лежа принять, десять отжиманий, выполняй".
   Я знала, что отстанет он от меня только тогда, когда я наконец так и останусь лежать на полу. Если не от усталости, то от невыносимого стыда и беспомощности. Потом будет обед, а потом - снова Сержант. И все время - четкое понимание, что если я его пошлю, развернусь и уйду, то будущего среди саалан у меня не будет. Никакого.
  
   Я сидела и курила, слушая спокойные объяснения Сержанта, что, вообще-то, после выступления на плацу косячить так, как я себе позволяю, - свинство. Я даже не заметила, как к Сержанту подошла Магда, командовавшая таким же отрядом, как и наш. В негласной табели о рангах ее люди чуть опережали нас и по убитым зверям, и по количеству Охот. Текущее положение дел регулярно обсуждалось в казарме и курилке, но это было противостояние с друзьями, а не конкурентами. Сержант и Магда обнялись, по обычаю саалан. Шутки об их странном романе стали настолько дежурными, что как-то вечером, не выдержав, я нашла в сети древних "Кубанских казаков" и порадовала сослуживцев узнаваемой фабулой. У меня затеплилась надежда, что Сержант отвлечется на подругу и у меня получится отдохнуть от его голоса, но нет. Я, похоже, его достала до печенок, потому что он продолжил разнос и при Магде, перечисляя мои подвиги за последнюю неделю. И про речь на плацу он вспомнил, ведь Магда тоже была в курсе.
   - И как ее такую в лес брать, а? И не брать, тебе оставить, тоже нельзя уже, все же оборотня она пристрелила.
   - А ты меня сейчас в лес побегать отправь, - влезла в разговор я. - Сам увидишь, никаких проблем.
   Магда и Сержант посмотрели на меня, потом переглянулись.
   - Да, самое время. Снега по колено, только в лесу тебе и бегать, - наконец подобрал цензурные слова Сержант.
   - У нас тут полгода зима. И чего, не жить теперь?
   - Смотри, какая она у тебя говорливая, - хмыкнула Магда. - Вот напрашивается же, чтобы ее под Петрозаводском с одним ножом выкинули, и пусть добирается до дома, как знает. Благо не сожрет пока никто.
   - Под Петрозаводском? - я вскочила. От усталости не осталось и следа, меня колотило от азарта. - А давай! Там красиво сейчас! И увидите, только болтать я могу, - я не вовремя вспомнила Серга и его реакцию на мою речь, - или еще на что гожусь!
   Сержант молча смотрел на меня, и я не знала, что от него ждать.
   - Ящеру в глотку, - наконец сказал он. - Хочешь простудиться и до конца лета валяться на больничной койке? Вперед и с песней. Прямо сейчас, стандартный маршрут до темноты пройти успеешь.
   - Есть! На болоте, на снегу, я могу-могу-могу! - заорала я так, что Магда вздрогнула и погрозила мне кулаком. Но я даже не обернулась, а рысцой побежала за укладкой и оружием, пока Сержант не передумал. Главное, карту не забыть. И уже за спиной услышала, как Сержант ей сказал:
   - У нее в роду не иначе как пьевры были. Бей, не бей... Сдохнет, а от своего не отступится. Поискать, кстати, надо, откуда эта ее присказка. Как бы еще сюрпризов не вылезло.
  
   Маршрут я сделала. И даже по времени уложилась. Почти, если быть совсем честной. Впрочем, все это было неважно. Да, уже на выходе из леса меня встречал Серг. Да, вымокла я полностью. И замерзла так, что угроза Сержанта про сезон на больничной койке казалась отвратительно близкой и реальной. Но я это сделала. И восторг того, что смогла, что не попросила помощи, не осталась ждать спасательной экспедиции под кустом, что не заблудилась, в конце концов, бодрил лучше любого энергетика. А в казарме я узнала, что за мной посылал князь, и радость как-то поуменьшилась. Я не была готова к беседе с ним. Мне некогда было переживать, но и думать я не спешила, просто отдыхала от общения с Лейдом и всех этих сложностей. Значит, придется импровизировать. Не впервой, справлюсь. В конце концов, беседы, на которых с тобой обсуждают твою лояльность заведомо чужим идеалам, куда хуже, а с ними я как-то справлялась.
   Так что, как следует прогревшись в сауне и остыв после нее, я пошла в личные покои князя. Что бы он про мои интеллектуальные усилия ни думал, ужином всяко накормит. Голодной я от него ни разу не уходила, не считая прошлой встречи, конечно.
   Портить аппетит вопросами он мне и правда не стал. А потом начался ожидаемый кромешный ужас.
   - Начнем с конца, - сказал он. - Письма из дома - на чем тебя поймали?
   - Пресветлый князь... Понимаешь, - я нервно сглотнула и аккуратно поставила чашку с чаем на низкий столик. Даже не пролила, ура. - Они правда могли так написать. То есть это может быть не подделка.
   Перед глазами стояли строки, написанные знакомым, крупным почерком. У мамы с возрастом ослабевало зрение.
   "...Саэхен так искренне к тебе относились, а ты их чем-то так страшно обидела. Мы с отцом до сих пор не можем поверить, что тебе было необходимо цинично привезти нас сюда и бросить, всех... Твой отец смотрит на дорожку перед домом своими прозрачными от старости глазами и не может поверить, что ты больше не придешь, а я разглядываю твои фотографии и плачу. Я защищаю тебя перед твоими кузинами, но ведь мы обе знаем, что если бы ты по-настоящему хотела, ты бы вернулась..."
   - Они и написали, - донесся голос князя. - Но разве тебе самой не интересно, почему ты вдруг забыла обо всем и бросилась ловить прошлогодний ветер?
   - Интересно, но... - начала было я, но князь меня перебил.
   - Но на эту тему ты не думала, потому что неприятно, страшно и это твоя семья. Так? У меня нет времени слушать, какие они старые и как ты им должна и обязана.
   - Да, - с облегчением сказала я.
   - Значит, обсуждать, как именно тебя поймали, смысла сейчас нет. Но подумай вот о чем, - Димитри сделал короткую паузу, потом продолжил. - Ты привезла своих родителей в Созвездие с ведома и согласия принца Дома. Насколько я успел узнать сайхов из твоих рассказов и из общения с ними, в том числе c Макшем, изгнание не означает для них отказ от взятых на себя обязательств перед изгнанником. Твоим родителям не дадут умереть в нищете и небрежении, и ты сама это знаешь даже лучше меня. И причиной будет не возможность влиять через них на тебя, а понимание нашими собратьями по Искусству гармонии Вселенной и своего места в ней. Возможно, после твоего изгнания твоим родителям стало не так уютно в Доме, как им хотелось бы, но это небольшая плата за сытую и спокойную старость. Что до прочей родни - твои двоюродные племянники давно выросли вдали от здешних проблем. Они могут позаботиться о себе сами, в том числе вернувшись на Землю, если их жизнь настолько тяжела и невыносима, как описывает твоя мать. Не думаю, что Исиан станет возражать и пытаться их удерживать, тем более что они не маги.
   Я вздохнула. Если бы все было так просто, как говорил князь.
   - Что о моих мотивах возиться с тобой?
   Я посмотрела на князя, взяла чашку, сделала глоток и сказала:
   - Ну, в то, что меня мама родила от тебя, я не поверю все равно. А вот в то, что мной может понадобиться отчитаться перед мировым сообществом, я вполне верю. - Я сделала еще глоток и закончила. - А. Чуть не забыла. У вас технологии лишения Дара явно нет. И подопытных кроликов, помимо меня, тоже.
   Вежливо улыбнувшись, посмотрела в лицо князя. Он его все же удержал, сказалась придворная закалка, только рот слегка сжался, да ноздри дрогнули.
   - Алиса, - сказал он чуть тише обычного. - Я не уверен, что понял тебя сейчас правильно. Ты хочешь сказать, что мировое сообщество практикует работорговлю? Или имеешь в виду, что я способен владеть и распоряжаться человеком, как вещью?
   - Первое, - радостно кивнула я и продолжила, пока он меня не заткнул. - Обмен пленных на военную технику практикуется только в путь, могу статьи подобрать, обмен политических фигур на экономические сделки тоже тема распространенная. Я засвечена, раскрытие моего имени - вопрос времени. Мордой моей торговать будет удобно, так что тебе все равно предложат, - вспомнила, что забыла сказать, и закончила. - Мой князь.
   - Ты только что заявила, что я - работорговец, - ровным голосом сказал наместник. - По нашим обычаям, это серьезное обвинение. Ты уверена, что имела в виду именно это?
   - Почему? - изумилась я. - Я ни слова про тебя не сказала.
   - Ты описала формат сделки, в которой твои решения и желания не будут иметь значения, поскольку твоим будущим и твоей судьбой должен буду распорядиться я, как продавец, и, - в его голосе таки прорезалось отвращение, - международное сообщество, как покупатель. То есть ты предполагаешь, что я могу заключить такую сделку и, значит, буду торговать другим человеком.
   - Ну извини, - пожала плечами я. - Я не хотела тебя расстроить, пресветлый князь, но тут, боюсь, ни постулаты твоей религии, ни мое мнение значения иметь не будут. Формат такой сделки определяет мировое сообщество, и выбора ни для тебя, ни для меня я особо не вижу. Они-то для себя оправдание найдут. И, честно говоря, даже не припомню, чтобы таких вот, то ли выторгованных, то ли купленных, спрашивали, чего они хотят - застенков у тирана, продолжения революционной борьбы или принудительной эмиграции. И знаешь, для того чтобы человеком так распоряжались, даже необязательна моя замечательная биография. Достаточно оказаться не в то время не в том месте, чтобы попасть не в те руки, а дальше уж как повезет.
   Я видела, как с лица князя уходит гнев и сменяется чем-то похожим то ли на жалость, то ли на отвращение, то ли на то и другое одновременно, и вспоминала свое знакомство с Эгертом.
   Я именно что оказалась не в том месте не в то время: поехала на сафари, решила, раз уж все равно в Африке, посмотреть реку, о которой столько читала - и оказалась запертой в номере отеля посреди вдруг вспыхнувшей маленькой гражданской войны. Точнее, сперва это был переворот, но стрелять начали уже к вечеру, а к утру следующего дня всем сторонам стало ясно, что иностранные туристы - хороший товар и неплохой способ заявить о своей политической программе на весь мир. Разумеется, меня к тому времени в отеле уже не было, хотя в списке посчитанных заложников, чисто по паспорту, я оказалась. Но задачу "как выбраться из города и из страны" это не решало. Ближайший Источник, по моим прикидкам, находился километрах в пятистах где-то в джунглях, прицепиться к нему я не сумела, а из всех своих вещей успела забрать из номера только ноутбук да фотокамеру, на которую добросовестно снимала все, что попадало в объектив в эти дни. Ни для чего - просто чтобы не паниковать. Ну и еще чей-то калаш прихватила, он мне совершенно случайно под руку попался. И тогда-то меня и нашел Эгерт. Он.представился журналистом, сказал про белых людей, которые должны помогать друг другу, и дальше мы выбирались вместе. Посмотрев на его уверенность, я не стала сворачивать к Источнику, а поехала с ним. Быть его музой и давать интервью про побег из плена я отказалась наотрез, но все свои снимки ему отдала, и статья у него вышла что надо. Остальных постояльцев отеля следующие полгода выменивали по одному. Официально считалось, что на грузы гуманитарного характера. На самом деле - в основном на оружие для одной из воюющих сторон. Думать, что было бы, не встреть я Эгерта, я не хотела ни тогда, ни сейчас. Именно это я и рассказала князю, едва он задал вопрос. Не назвав Эгерта по имени, конечно.
   - Я не знаю, есть ли разница для тебя, - задумчиво сказал он. - Но я ее вижу. Одно дело захватить кого-то и требовать выкуп, а другое - торговать людьми своей земли, как скотом. Мне доводилось брать в море корабли и требовать с их владельца золота за возврат команды. Но если кто-то из этих людей хотел идти дальше под моим флагом и слушать мое слово и если никто не мог сказать о нем плохого и упрекнуть в недолжном, то я брал его к себе, а не возвращал насильно. И выкупал своих людей, если они попадали в беду. Хорошо, что я знаю о вашем обычае от тебя. Пожалуй, это было полезно. Но продолжим. Что о мотивах Макша? - вернул меня в кабинет голос князя, и я обрадовалась возможности сменить тему.
   - Ой, тут просто и сложно одновременно. Для него я так или иначе человек твоего дома, пусть и привел меня сюда он. Я тогда не в состоянии была что-то решать, но раз не возразила... ну ты понимаешь. И быть свидетелем, как кого-то подбивают на предательство - то еще удовольствие, почти соучастие в недопустимом и невозможном. Но поскольку о помощи или совете я его не просила, что-то предпринимать он не вправе. Вот он и выбрал вариант, как донести до меня свою позицию, но не решать за меня. Вообще, согласно этике сайхов действия Лейда... Ну... Очень на грани допустимого. Еще это могут быть игры великих Домов, у них такое тоже есть, хотя выглядит не так грязно, как земная политика. Похоже, после моего изгнания у Дома начались неприятности, потому что своего представителя помогать вам они почему-то не прислали, в Озерном крае сейчас нет никого от них, а Макс тут то ли от совета Созвездия, то ли вообще сам по себе пришел, хотя все делают вид, что так и было задумано. Тут не разобрать, а какие еще могут быть подводные камни, мне не видно. Он с таким же успехом мог защищать Дом, помогая мне.
   Я остановилась перевести дыхание, и князь спросил, воспользовавшись образовавшейся паузой:
   - От совета, а не от Дома? Ты замечаешь такие нюансы?
   - Да, - кивнула я, потирая занывший некстати правый висок. - Это же видно, они на празднике все рядом стояли, и я слышала, что говорит Лейд. Это сразу понятно.
   - Любопытно, - заметил князь.
   - Да, - согласилась я. - Макс - сын Исиана, но представляет совет Созвездия и говорит от его имени. В лучшем случае. От третьего по влиятельности Дома в здешней миссии нет никого, но зато есть сайх, пытавшийся завербовать меня, изгнанную и лишенную Дара по приказу принца этого Дома. И сайх этот из Дома, потерявшего свое положение, но мечтающего вернуть, хотя это им без шансов. Это очень интересно.
   - Продолжай, - улыбнулся он.
   - Жаль, я сейчас не представляю расстановку сил в совете, я не очень внимательно следила за происходящим в Созвездии, когда жила здесь. Ну и в последние годы, после аварии, мне было, - я вздохнула, - не до Саэхен.
   Князь кивнул.
   - Третий - слова Макса вообще относились к чему-то другому, а я поняла, как поняла. Но тут я даже предполагать не возьмусь, что он мог иметь в виду. Если только Лейд и ему какое-то вранье скормил, хотя у Макса свои глаза есть. Четвертый - это подводка. Потому что Макс прямо показал, что моя судьба его по-прежнему волнует, и это крючок, за который ты можешь попытаться его дернуть, а он начнет встречную игру. Но Макс не любит все эти игры с разведками - контрразведками и прочей романтикой недоразвитых миров. Так что я скорее поверю, что он мог вмешаться в происходящее просто из желания посмотреть, как Лейд будет выкручиваться. Ведь я могла пойти как к тебе, так и вернуться к Лейду и надавать ему по морде, - говоря это, я очень пожалела, что не сообразила этого сделать. Меньше проблем бы было. - Хотя такая игра, если это она, тоже вне логики Созвездия. Потому что она предполагает, что мою жизнь можно оценить в золоте и, значит, разменять, как угодно ее нынешнему владельцу, словно мешок муки. А, ну и принадлежит моя жизнь не мне, что как бы несколько поперек идеалов Саэхен. За такие игры можно и разбор полетов по типу моего получить, с выяснением мотивов, целей и соучастников. Конечно, Макса бы эти перспективы не сильно остановили, но даже там, где было безопасно, он отмежевывался от спецслужб, как мог.
   - Избегание могло быть позой и не более того.
   - Вряд ли, - вздохнула я. - Мы с ним говорили о моей работе. Там, в том космическом мире, о той работе. Он тогда очень резко сказал, что с него достаточно решений, которые он принимает, и не пристало ему лезть в эту грязь. Эти люди, может, и полезны, и иногда делают важное дело, но их методы ужасны, и он не хочет иметь ни с ними, ни с их деятельностью ничего общего. Не думаю, чтобы он изменил мнение. И это был... Ну... Личный разговор.
   - Вариант, что он создает условия, чтобы ты обратилась к нему за помощью, а он в ответ попросит об ответной услуге, в которой ты не сможешь отказать, не рассматриваешь?
   - Он так не станет, - я нервно сглотнула. На языке вертелось "да ты охренел, пресветлый князь".
   - Ты уверена?
   - Я ни в чем не уверена, - я старательно смотрела в сторону, избегая взгляда князя. - Но Максу не надо "создавать условий". Я и так сделаю все, что он попросит. И он это знает.
   - Буду иметь в виду, - улыбнулся уголком губ князь.
   - Только он не попросит, - сказала я очень тихо.
   Князь приподнял брови и после короткой паузы слегка задумчиво проговорил:
   - Я понимаю вас обоих. Макш - очень грамотный специалист и достойный человек. Его можно оставить за спиной, не требуя с него слова и полагаясь на его понимание Пути, как говорят у нас. И было бы странно тебе отказать в просьбе другу, а ему - обратиться с ней. Скорее, он действительно думал о твоем благе и не видел другого способа вмешаться и уберечь тебя.
   Я кивнула.
   - Это все ответы, что ты принесла мне сегодня?
   - Да, пресветлый князь.
   - Что ж, хорошо. Но вот чего я не понимаю, - несколько задумчиво начал он. - Ты перечислила мои мотивы возиться с тобой, но и словом не обмолвилась про ценность своей крови. Ты была магом, способности наследуются. Это первое, что пришло бы в голову жителю Саалан.
   - Можно подумать, - фыркнула я, - для этого нужно мое согласие и готовность сотрудничать. Да и какую я дозу хватанула, пока в Зоне болталась, никто не знает.
   Димитри как-то странно посмотрел на меня и сказал:
   - Знаешь, у нас как-то не принято насиловать матерей будущих магов. Что до дозы, если ты про облучение, то под куполом ты не была. А за его пределами больше тридцати микрорентген в час не было ни разу. Так что если ты что-то и хватанула, то явно не здесь.
   Я отставила чашку.
   - Яйцеклетки изымаются под наркозом, суррогатная мать, если местной платить, - тысяч сорок долларов, если в Бангладеш целиком покупать, то и десятки на круг не будет. Если сильно попросить в Америке, то обойдется в цену страхового пакета на медицинские услуги. Дороже, конечно, чем в Бангладеш, зато никаких накладок с вынашиванием. И никакого насилия. У вас ведь религия естественного зачатия не требует? Ну и вот.
   Князю каким-то образом удалось поймать мой взгляд, и я смотрела ему не в лицо, а в глаза. На его губах застыла брезгливая усмешка, но он молчал, не останавливая меня.
   - Да и те девчонки, что люди твоего предшественника своровали? Как же они? Там не одна была, и они с концами пропали. Про одну я точно знаю, что она потенциальный маг, у второй брат инициирован досточтимыми и отправлен за звезды со стипендией от Академии, так они назвали выплаты его семье. Всего в лето перед аварией пропало десятков пять ребят и девочек. Они не в счет? Никого ведь не вернули.
   - Похищение человека с целью продажи его в рабство - серьезное преступление как по законам, так и по обычаям саалан, - размеренно проговорил князь, внешне спокойно, как объяснял мне раньше какие-то нюансы происходящего в казарме. - Так было всегда, даже до недавнего запрета работорговли. Люди да Шайни воспользовались неразберихой и удаленностью этих земель. Они решили, что вести об их поведении не дойдут ни до сюзерена, ни до императора. Но когда государь наконец узнал об их преступлениях, он решил, что смерти повинны все: непосредственные похитители, организаторы и покупатели, невзирая на их титулы и былые заслуги, и что семьи жертв должны получить справедливую компенсацию из имущества казненных. Доходы от земель в долине реки Айгин, принадлежащих семье предыдущего наместника, ежегодно поровну распределяются между уже найденными девушками. Этих средств достаточно, чтобы каждая из них могла выбирать, брать ли себе мужа, начиная свой род, выходить ли замуж богатой невестой или жить самой по себе. Кстати, все замешанные показали, что маркиз да Шайни не был в курсе их действий, он всего лишь оплатил ошибки своих людей. Окончательно вопрос был решен вскоре после твоего ареста. Что до твоего первого предположения... У вас такое легкое отношение только к генетическому материалу? Или, скажем, легкое тоже можно так взять, раз человеку не повезло попасть в плен?
   - Можно, конечно, - кивнула я. - Часть историй про потрошенных комбатантов и нонкомбатантов с мест военных конфликтов, конечно, фейк, нагнетание и пропаганда, но нелегальная трансплантация органов существует. И не всегда это добровольная продажа. Турье для этих целей воровать не очень выгодно, на круг дешевле будет в Индии трансплантироваться, это легально и вопросов на родине не будет, но...
   - Интересно, говоря все это, ты предполагаешь, что именно так я должен поступать с человеком, которому дал свое кольцо и пообещал кров и защиту?
   Князь казался, да и был, спокойным, говорил вроде бы как всегда, но я слишком часто бывала в этом кабинете, чтобы не услышать разницы. Его голос то ли был на полтона тише, чем обычно, то ли жестче, в глазах я видела выражение, с каким, должно быть, смотрят на членистоногую тварь, изворачивающуюся в раковине, и улыбка в уголках губ скорее пугала, чем успокаивала. Пока это была реакция на мои слова. Не на меня. Если я сейчас с ним соглашусь, он поставит портал, заберет у меня кольцо и выкинет к черту вместе с моей логикой постиндустриального мира. Просто чтобы не видеть рядом с собой, как будто это решит его задачи и проблемы.
   - Ты сам спросил. Я рассказала, как это выглядит для нас и каких решений могут ожидать от тебя те же москвичи. Для них кольца, вассальные присяги, личные отношения - пустой звук. Есть только выгода и то, что здесь называют "реальной политикой". В ней нет места ни сантиментам, ни уважению к чужой жизни и свободе. Извини, если тебя это обидело.
   Он улыбнулся. Саалан всегда улыбаются, если не собираются прямо сейчас заехать тебе в морду. Но такой улыбке я с радостью предпочла бы оплеуху..
   - Тем не менее, ты сейчас сидишь здесь, потому что тобой пытались играть твои бывшие соотечественники. Я регулярно получаю запросы о твоей судьбе из Хельсинки и Стокгольма, но пока никто из них не приходил ни покупать тебя, ни вербовать. Я не получал требований или угроз. Но пусть. Думать так тебя, в конце концов, учили, - и он посмотрел на меня так, что сложно было не понять, что именно он думает про моих учителей и меня, их внимательную ученицу. И мне захотелось провалиться под пол, лишь бы он не смотрел больше так... - как и видеть выборы, сделанные из этики, противоречащей принципам Созвездия чуть более чем полностью. Ты хорошо усвоила уроки, я это вижу. Вот что мне странно, Алиса. Ты предполагаешь мои действия исходя из логики мира и культуры, к которым я не принадлежу. Для меня и моих соотечественников вассальная присяга - не пустой звук, как и обещание крова и защиты, это столь же значимо, как принадлежность к Дому в Созвездии. Сайхи озабочены гармонией Вселенной и сверяются именно с ней, саалан следуют Путем, однако ты в своих выкладках почему-то учитываешь их этику и совершенно забываешь о нашей. Ты предположила, что я могу торговать живым человеком, как вещью, и, как будто этого мало, прямо обвинила меня в желании украсть у человека его кровь, а у его детей - право на имя и род матери. Услышав это от кого-то другого здесь, я бы решил, что он или она недостаточно знакомы с нами и нашими обычаями и этому человеку нужно время, чтобы разобраться и понять. Но не от тебя. Ты не учила язык, ты его снимала, и сколь бы ни был невежественен твой донор, он из саалан. Ты изучала нас, чтобы описать собратьям по Искусству и справилась с задачей хорошо, потому что мы смогли найти общий язык, несмотря на все противоречия и разницу социального времени. Поэтому, когда ты строишь предположения о логике моих действий так, как ты это сделала, я не могу считать твои слова добросовестным заблуждением. Ты говоришь именно то, что хочешь сказать. Я правильно понял, что я в твоих глазах работорговец, насильник и вор?
   Я медленно выдохнула, набрала воздуха и сказала:
   - Пресветлый князь, в своих расчетах я действительно выпустила из виду культуру саалан, ваши обычаи и нормы. С моей стороны это грубая и непростительная ошибка, заставляющая сомневаться в моей квалификации как наблюдателя и в ценности моих выкладок по вашему народу в принципе. Прости, если это прозвучало оскорбительно и задело тебя. Я помню, что у меня твое кольцо, хоть я и не присягала тебе, и что ты обещал, когда я вернулась из Созвездия. Сомнений, что ты сдержишь свое слово, у меня нет. Я не считаю, что предлагая мне место в своем доме, ты планировал сделать что-либо из, - я выдохнула и закончила, - того, что я предположила.
   Он кивнул, принимая извинения, и продолжил как ни в чем не бывало.
   - Охота официально начнется в конце следующей недели. Отряд, в который входишь ты, будет помогать ветконтролю на пересечении Краснофлотского шоссе и Кольцевой. Когда вернетесь с дежурства, ты встретишься с Лейдом и расскажешь ему, что сама сочтешь нужным. Я не вижу большой беды в том, что сайхи будут знать, как работают люди и маги вместе. Макш несколько раз был в рейдах с Охотниками и гвардейцами Дейвина, и, думаю, последуй Лейд его примеру, он бы все сам увидел и смог бы расспросить людей, не только тебя.
   Я вздохнула.
   - Ты сама полезла в эту игру, - жестко сказал князь. - Я не планировал использовать тебя таким образом. Но это был твой выбор, и разбираться с его последствиями ты будешь сама. С моей помощью и поддержкой - но ходить по веслам будешь ты. Все ясно?
   - Да.
   А потом вдруг князь улыбнулся, так, как умел только он, открыто и приглашающе, так, что не ответить улыбкой было почти невозможно.
   - Давай я тебя провожу.
   И я кивнула.
   Разумеется, он никуда не пошел. Маг он или кто? Он сплел заклятие прямо у себя в кабинете, не вставая с кресла. Кинул невидимую нить и связал место, куда он хотел меня "проводить", с комнатой, где мы сидели. По движению его пальцев, глаз, губ я могла точно сказать, что именно он делает и как. Князь ставил портал куда-то в казармы, ориентируясь не на Источники, а на какую-то выбранную им точку. Я создавать такие никогда толком не умела, да и не хотела уметь - слишком сложно и опасно. До появления саалан в крае можно было прыгать из Источника в Источник, это намного проще, а в Озерном крае их очень много, не надо думать о координатах, точке выхода, внешнем якоре, безопасности оболочки, ее устойчивости и безопасности. Все уже есть, просто бери и пользуйся. После того как чужие маги стали реальностью, я ездила на машине, ходила пешком, каталась на велосипеде, но не ставила порталов. Ни одного, долгие недели, превращавшиеся в месяцы и годы. Нить оставляет след, они могли наткнуться на нее случайно, сунувшись в до того никому не нужный Источник, или засечь, как я тяну ее из одной точки в другую. Это было слишком опасно. Вот и получилось, что, едва сдав экзамен в Школе, я забыла об этом конкретном колдовстве, как о кошмарном сне. И вот теперь я вдруг почувствовала себя как на той практике, с которой я и сбежала в наблюдатели. Я точно могла сказать, как Димитри колдует, чем пользуется, что с чем соединяет и связывает. Может, и записать бы смогла, со всей цветовой диагностикой, операторами и переходами. Даже сейчас. Поток - не электрическая лампочка, кнопкой не выключишь, так что если маг пробует что-то новое или просто делает что-то сложное, требующее большего сосредоточения, чем обычно, рядом должен быть кто-то, кто сможет записать его действия и взаимное влияние мага и Потока. И вот это у меня всегда получалось: сидишь, смотришь, пометки делаешь, изредка подсказываешь, если что-то меняется за пределами видимости для мага или выходит за заданные рамки. Потом читаешь вместе с магом, все ли так, как видел он, повторяешь, начинаешь снова. Скучная, черновая работа.
  
   Двусторонний непривязанный портал встал минут через пять, в воздухе повисло молочно-белое яйцо, поставленное вертикально и разрезанное пополам. Я мельком порадовалась - угадала. Создавать иллюзорную арку вокруг князь не стал. Наверное, считал, что я не промахнусь и не оставлю ему на память свою конечность.
   Вообще, саалан старались строить в местах, предназначенных для постоянного открытия порталов, арки из камня и дерева: так безопаснее. И пользоваться удобнее. Особенно с учетом присутствия рядом смертных, которых интересовала белая, а то и цветная плоская клякса, висящая в воздухе, и сунуть в нее палец были готовы двое из трех. Мой город... я выросла в нем и знала, что это здесь нормальнее, чем естественная осторожность перед лицом неизвестного. Но с формальной рамкой, неважно, материальной или иллюзорной, и самому магу проще определить размеры окна. Арки украшали, ставили резные колонны и стрельчатые проемы, писали на замковых камнях благословения путникам, инкрустировали драгоценными камнями и мозаикой. И если портал был с секретом, в украшениях можно было зашифровать подсказку, понятную своему и кажущуюся просто орнаментом чужаку. Говорили, что когда саалан только наткнулись на наш мир, их магов долго удивляли наши триумфальные арки, и в казарме даже рассказывали об одном незадачливом бароне, то ли выпившем что-то не то, то ли герой байки обкурился, но он ходил под Нарвскими воротами туда-сюда, спрашивая на каждой стороне у прохожих, какой это город и куда это он попал.
   Закончив, Димитри сделал едва заметное движение мизинцем, проверяя прочность нити и ее натяжение, и, вставая с кресла, кивнул мне:
   - Шаг - пять секунд, общее - десять минут, жду, - и шагнул в портал.
   Я вздохнула, поднимаясь за ним и считая секунды про себя. Все понятно, перезарядится портал через пять секунд, закроется через десять минут. И правила этикета соблюдены - создатель пошел первым, показывая, что опасности нет.
   Досчитала до пятнадцати и шагнула в туман, вдруг вспыхнувший искрами.
  
   Миг - и я стою в комнате отдыха, на свободном пятачке между библиотечным углом и нашим зимним садиком. Портал переливался за спиной, князь не собирался тут задерживаться. И мы с ним были не одни, Сержант пришел сюда не то почитать книгу после отбоя, не то отдохнуть, любуясь цветами. Князь улыбнулся мне, потом кивнул Сержанту, отдавшему честь, как было принято у саалан, прижав кулак к груди.
   - Ты мне из Алисы Охотника скоро сделаешь, - достал из кармана золотую кредитку и протянул Сержанту. - В выходные погуляйте как следует, лето будет долгим.
   Князь кивнул нам обоим и вернулся в свои покои. Молочный овал портала стал темнеть, рассеиваясь, как облако то ли дыма, то ли тумана. Князь не стал возиться, закрывая его по всем правилам и сжимая в точку, как следовало бы, оставляя нас наедине с окном.
   - Погулять, значит, - Сержант смотрел на меня. - C другой стороны, речь твою ребята уже растащили. Нашим понравилось, что ты про вас сказала, вашим - про саалан. И про начальство, это всем по душе пришлось, особенно про ленивого сома и стадо раков. Чего бы теперь не погулять?
   - Надо у ребят запись попросить. Послушать.
   - Не помнишь, что несла? - хмыкнул он. - Еще б тебе помнить, пить меньше надо. Или больше. - Сержант покрутил в руках кредитку от князя. - Он тобой сильно доволен, похоже, - взглянул мне в лицо и вдруг закончил. - И по морде если и даст - то исключительно сам. Никому не доверит.
   Я задохнулась от возмущения.
   - Он не давал мне по морде! - восстановила дыхание и продолжила. - И вообще. У нас всегда считалось, что женщин бить нельзя.
   - Женщина, - наставительно сказал взводный, - это когда с утра приходится решать, можно тебе рюкзак тащить сегодня, да и вообще на задание идти, или в казарме лучше сидеть, чтобы оборотни не унюхали.
   Я покрутила головой: его русский язык оставался невозможно корявым, простые фразы еще удавались, но любое усложнение речи выдавало, что язык ему не родной и даже не очень дружественный.
   - Когда с князем говоришь, ты человек. Его, с кольцом там или без, ваше дело. Вот и будешь получать как человек. И золотом, и по шее. Не нравится - путь чист.
   Я вздохнула. Ну да, у их языка другие правила. Это у нас "человек" - слово однозначно мужского рода, а у них, как и с "магом", будешь определять по артиклю или прилагательному. Или по обращению. "Мужчина" на сааланике имеет однокоренным "воин", "женщина" - "хозяйка дома". Причем "дома" не в значении "жилища", а скорее понятия household. Еще давно, когда саалан были в новинку, кто-то из знакомых лингвистов говорил, что и "человек" у них явно произошел от того слова, которым определяли лично свободных полноправных членов общины, и что слово это не было привязано к полу, только к социальному статусу. Но надо было что-то отвечать. Я вспомнила недавний разговор с Сашей:
   - Будь проще, да? И жить станет веселей...
   - Будто у тебя выйдет.
   Я посмотрела на Сержанта с недоумением, таким серьезным он вдруг стал. Он перехватил мой взгляд и продолжил:
   - Знаешь, когда рядом с тобой колдуют, у тебя лицо такое интересное делается. Прямо как у старших магов, когда твое имя в разговоре всплывает. Словно они тебя видеть-то видят, но очень этого не хотят. Странно... Что им за дело до девицы из Сопротивления, которую князь при себе держит не пойми зачем?
   - Как приманку, - буркнула я.
   - Я тоже сперва так подумал, как на тебя в деле посмотрел, но нет, - покачал головой Сержант. - Князь тебя бережет. Маги так учат, а не убивают. Или берег, пока чужие колдуны не появились, да один из них вокруг тебя крутиться не начал. Или не один? Знаешь, я тебе так скажу, - он вздохнул. - Не мое дело, но ладно. У нас говорят: "Магу интерес, человеку слезы". Держалась бы ты подальше и от наших, и от чужих. Целее будешь.
   Знал бы он. Я вздохнула. Какое уж тут "подальше".
   - Ладно. Разговоры разговорами, а отбой уже был. Слушай, кто такие кла... Калабара...
   - Коллаборационисты? - чуть не с радостью спросила я. Уж лучше об этом, чем про магов.
   - Да, это слово
   - Уф... Что, никто не знает, что ли?
   - Ваши, может, и знают, но не говорят, а нам-то откуда?
   - Еще б им говорить. Помнишь, в прошлом году герцога да Фаллэ арестовали? Ну вот, это слово из той войны, годовщину победы в которой он разрешил отпраздновать и сам поучаствовал. Так тогда называли тех, кто осознанно и добровольно сотрудничал с оккупантами. Это вообще-то преступление.
   - Ах вот ты кто, - хмыкнул Сержант.
   - Ну да, - кивнула я. - И все наши, кто здесь, - то же самое. Только со мной все еще хуже.
   - Справишься, - уверенно сказал Сержант. - Обычай твоего мира требует помнить, кто ты и откуда, но ты сможешь, уже смогла. Когда ящерица вырастает из своей шкуры, она сбрасывает ее, и по первости даже самой зубастой стоит опасаться любой занозы. Но со временем кожа грубеет вновь, даже если меняет цвет. Так и ты. Новую жизнь тебе дал князь, а оборотни - достойная цель для воина. Одного ты убила, и для тебя это было, - он на секунду запнулся, подбирая слово, - естественно, как для купца на глаз отмерить нужное количество материи или насыпать в меру зерна. Впереди лето, и ты продолжишь их убивать или помогать тем, кто идет в подвал или в зеленку на зачистку. А потом, когда их не будет, ты всегда сможешь продолжить незаконченный разговор с князем и его людьми, если сочтешь, что тебя заставили его прервать.
   Я кивнула. Продолжу, как же. Теперь, с сайхами и Лейдом под боком, все так запуталось, что сказать сходу, кто мне друг, а кто враг, и что я хочу делать, у меня бы просто не получилось.
  
  
Читайте продолжение по ссылке
10 Долгая дорога

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"