Эгер Юлиана : другие произведения.

Когда ступаешь по осколкам босиком. Книга 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    10 век, 911 год. Живописный, романтичный городок Триана - один из жемчужин средневековой Андалузии. Время суеверий, дремучих страхов, публичных казней и обламывания крыльев науке и искусству. Время, когда противостоять правящей мгле мог только Человек, несущий в себе истинный свет, и обладающий великими Звёздными дарами: силой высокого разума, красотой и мощью духа, гордым благородством, и бесстрашием в битве с тьмой. Качествами невероятно редкими, и до боли необходимыми нам сегодня - ведь с той поры мало, что изменилось...
  Когда ступаешь по осколкам босиком...
  Книга первая
  Киев - 2009
  Моей мамочке посвящается...
  Глава 1.
  "2 января 911 г.
  Любовь в этом веке растоптана грязными сапогами. Помнишь, одно время ты постоянно начинал свои лекции с этих слов? Студенты внимали тебе с восторгом и обожанием. Они боготворили тебя и страдали за любовь, растоптанную грязными сапогами.
  На днях я узнал, что ты заболел и слёг. Сухая лихорадка в старости - это приговор, и я очень испугался. Испугался, что ты умрешь, так и не узнав, как страшно и бесконечно я ненавижу тебя. Не знаю, растоптана ли в этом веке любовь, но справедливость убита окончательно. Нет в мире справедливости, если тебе суждено было дожить до старости и мирно умереть в своей постели.
  Но есть ещё одно, о чем я хочу поведать тебе. "Золотая тинктура" по-прежнему существует. Родители не уничтожили её, а приказали спрятать. И только я, единственный во всём мире, знаю, кому они это поручили и где Тесаурус пролежал все эти годы.
  Не подписываюсь, ведь ты уже с первых строчек понял, что тогда - сорок девять лет назад - я остался жив. От всей души надеюсь, что байки о Высшем суде, которыми церковь тысячелетиями морочит нам голову, окажутся правдой и там, в ином мире, тебя затопчет грязными сапогами толпа подобных тебе чудовищ. Точно так же, как в этом мире она затоптала любовь".
  Магистр ещё несколько секунд смотрел на письмо. Потом свернул его и положил на стол.
  - Что ж, послание впечатляющее, - негромко произнёс он, поднимаясь с кресла, и, подойдя к окну, стал смотреть на медленно летящие лохматые хлопья снега. Был поздний вечер, в камине уютно потрескивал огонь.
  - Нет в мире справедливости, - тихо повторил он фразу из письма и невесело усмехнулся. - Конечно, её нет. И никогда не будет для тех сентиментальных, накрахмаленных поэтов, которые сидят
  и ждут, когда она слетит к их ногам подобно манне небесной. Справедливость - это одно из тех благ, которые приходится мастерить своими руками: высекать, лепить, ваять... А чаще всего грубо добиваться любым оружием: мечом, копьём, дубиной, собственными ногтями и зубами. Тяжёлая, грязная работа... Дверь тихонько отворилась, и в комнату заглянул слуга.
  - Ваш гость уже здесь, синьор, - сообщил он, - просить его или пусть подождёт?
  - Проси, - ответил магистр, - который час?
  - Одиннадцать. Господин доктор задержался из-за снегопада. Так он сказал.
  Слуга вышел, и через минуту в комнате появился замёрзший пожилой человек. Он шёл, слегка сгорбившись и опираясь на длинную, с богатой золотой росписью, палку.
  - Присаживайтесь к камину, доктор, - спокойно произнёс хозяин, отойдя от окна, - грейтесь, дело подождёт. Бокал вина?
  Доктор тяжело опустился в кресло и отрицательно покачал головой.
  - Ничего не нужно, синьор Антонио, - ответил он неожиданно звучным, бодрым голосом, - благодарю. И спасибо, что согласились принять меня. Итак, не будем терять времени. Вы прочли письмо?
  - Конечно, - хозяин опустился во второе кресло у камина.
  - И что вы об этом думаете, - продолжал гость, - помимо того, что автор, судя по всему, приличный негодяй?
  - У меня сложилось обратное впечатление, - сказал магистр, - а именно, что приличный негодяй - адресат. Но дело не в этом. Я не совсем понял, зачем Вы принесли мне это письмо. В нём говорится, что Тесаурус где-то спрятан. Но ведь Вы и раньше об этом знали.
  - Догадывался! - воскликнул доктор. - Ничего точно не знал, а всегда только догадывался! А теперь вы видите, что он пишет? Якобы существует некто, своими руками спрятавший книгу! Понимаете? Значит этот "некто" может рассказать, где она!
  - Если он ещё жив. Вспомните, события происходили полвека назад. Кроме того, как Вы собираетесь искать этого человека? Автор не называет его. Нам неизвестно, кто писал это письмо и кому
  оно предназначалось. Нет ни одного имени, ни одного названия, нет подписи. Единственное, что там есть - это указание на время, когда происходили какие-то давние, таинственные события - сорок девять лет назад.
  - Правильно. Но Вы же колдун!
  - И что?
  - Вы ведь наверняка можете извлечь из этой бумажки ещё что-нибудь... полезное. Вы способны видеть то, чего не видим мы, поэтому я и пришёл к Вам... И письмо потому передал раньше, чтоб у Вас было время подумать над ним. А теперь... Вы хотите сказать, что я ошибся?
  Хозяин немного помолчал.
  - Нет, - ответил он медленно, - Вы не ошиблись. Я действительно могу кое-что сделать. А именно - определить и описать Вам личность автора. Но перед этим.
  Магистр повернулся к гостю и посмотрел ему в глаза.
  - Перед этим я хочу знать, что это за книга. И почему Вы так упорно всю свою жизнь гонитесь за ней.
  - Святые угодники! - с шутливым гневом воскликнул доктор. - Да ведь я уже всё объяснял Вам, маэстро!
  - Вы объясняли то, что считали подходящим для моих ушей, - спокойно произнёс магистр, - а теперь расскажите мне правду. Видите ли, Бернд, я недостаточно хорошо знаю Вас. Ведь может случиться, что под личиной милого старого доктора скрывается злобный монстр, которому для полноты власти не хватает какой-то неведомой мне книги. Книги, в которой объясняется, как, например, выпустить джинна из бутылки. И, честно говоря, мне не хотелось бы содействовать этому монстру в его каверзных планах.
  Гость опешил. Он смотрел на собеседника, открыв рот и вытаращив глаза.
  - Вот это фантазия! - выдохнул он затем с уважением. - Блестяще, маэстро! Если бы сейчас на мне была шляпа, я бы её снял. И если бы не больная нога, преклонил бы колено. Однако, синьор Антонио, придётся, к сожалению, Вас разочаровать. Я не монстр, а книга - не яйцо дракона. Это Тесаурус... Вы знаете латынь?
  - Разумеется.
  - Каково, по-вашему, значение слова "тесаурус"?
  - У него несколько значений. Учебник, справочник. Сокровищница.
  - Совершенно верно. Эта книга - справочник. Потрясающий, уникальный медицинский справочник Жана Мовернеля. Вы слышали о нём?
  - Мне знакомо это имя.
  - Жан Мовернель считался величайшим лекарем Нормандии. Француз, простолюдин, угрюмый одиночка, он сперва прославился как гениальный целитель и только после этого стал учиться грамоте. Уже в конце жизни он написал книгу, ту самую - "Тесаурус. Золотая тинктура". До нашего времени сохранился только один экземпляр. Я искал его более двадцати лет, а потом отчаялся и уговорил себя, что книга утеряна. А теперь видите, что происходит? Оказывается, она всё-таки существует! Она где-то есть! Её кто-то где-то спрятал. Значит нужно выяснить, кто и где. Или хотя бы только - где.
  - Как к Вам попало это письмо?
  - Я нашёл его в Кадисе, в том доме, где книга находилась прежде чем исчезнуть. Дом заброшен, там много лет уже никто не живёт. Когда-то я думал, что бывшие хозяева спрятали её в самом доме или недалеко от него. Обшарил там каждый угол, нанимал помощников, которые перекопали весь сад - и ничего. Полный крах! Тогда-то я и решил, что справочник уничтожен. Ведь могли же неграмотные, тупые хозяева принять его за какую-нибудь колдовскую книгу и спалить в печке. А неделю назад я снова побывал там и нашёл на полу в комнате это письмо. Оно лежало так, что не заметить его было невозможно. Сначала я безумно обрадовался. Мне показалось, что это. чья-то подсказка, указание, где можно ещё поискать. Конечно, я сразу прочёл его, но понял, что ко мне оно не имеет никакого отношения, и разочаровался, разозлился. Однако потом я решил забрать письмо с собой, чтобы показать Вам, ведь всё-таки в нём речь идёт о Тесаурусе. Вряд ли это случайность.
  - Значит, неделю назад Вы наведались в этот дом ещё раз?
  - Если бы раз! Я ездил туда ещё тысячу раз! Не мог смириться
  с неудачей, всё казалось, что где-то ещё не посмотрел, что-то пропустил, не заметил...
  - Подождите, - Антонио поднялся с кресла и присел на краешек стола, пристально глядя доктору в глаза. - Письмо лежало в доме на полу. Значит, оно было адресовано человеку, который там раньше жил, верно? Прежнему хозяину дома. Но если уже много лет там никто не живет.
  - Десятилетий!
  - Тем более. Как же автор письма мог не знать об этом? И даже если он не знал этого раньше, то, принеся своё послание, он не мог не заметить, что дом давным-давно пустует. А если письмо принёс туда кто-то другой по его просьбе, то посыльный тоже вряд ли оставил бы его там, где не оказалось жильцов. Так кому же писал автор?
  - Не имею представления, - серьёзно сказал доктор, - и, честно говоря, Антонио, меня это нисколько не занимает. Книга! Вот единственное, что мне нужно. В ней собраны бесценные сведения и рецепты. И потом. Как знать, - старик улыбнулся, - может когда-нибудь Вы возблагодарите судьбу за то, что помогли мне найти её. К сожалению, все в этом мире болеют, Антонио, даже чародеи.
  Наступило молчание. Магистр сидел неподвижно и смотрел на огонь. Доктор Бернд не сводил с него глаз и беспокойно ёрзал в кресле.
  - Хорошо, - сказал, наконец, колдун, - я помогу Вам. Но учтите, друг мой, что заниматься поисками вместе с Вами я не буду. У меня своих дел достаточно и время моё дорого. Я сообщу Вам сведения, которые смогу извлечь из этого послания, а управляться с ними Вы будете уже сами. Согласны?
  - Я соглашусь на всё, что скажете. Благодарю, Антонио!
  - Отлично. Магистр взял со стола письмо, спокойно развернул его и бросил в огонь.
  - Что Вы делаете?! - доктор вскочил с кресла и в ужасе бросился к камину. - Вы сумасшедший! Достаньте его! Немедленно!! Это единственное.
  - Остановитесь, - холодно сказал Антонио. - Магия - серьёзная
  вещь, ею не играют. Вы обратились ко мне за помощью, теперь потрудитесь принять её. Отойдите в сторону и всё, что увидите, переносите молча.
  Гость с испугом посмотрел в лицо магистра, ставшее вдруг сосредоточенным и жёстким, словно высеченным из камня. Доктор попятился, добрался до стены и прижался к ней.
  Антонио встал и спокойно следил, как в ярком танце огня пергамент съёживается, чернеет и, наконец, рассыпается пеплом. Магистр подошёл к камину и, плавно проведя рукой над пламенем, погасил его. Потом зачерпнул рукой немного золы, оставшейся от письма, и высыпал её на стол. Старый доктор наблюдал за происходящим расширившимися от испуга глазами, всё так же вжимаясь в стену.
  Антонио подошел к каминной полке и снял оттуда овальную половину крупной жемчужной раковины. Он вернулся с ней к столу и несколько секунд с улыбкой любовался мягким перламутровым блеском. Потом вдруг резким и сильным ударом её острого края рассёк себе правую ладонь. Рана мгновенно заалела длинной яркой полосой.
  - Боже милостивый... - пробормотал доктор, закрывая глаза. Антонио мельком взглянул на него, усмехнулся и опустил раненую
  руку ладонью вниз на неостывшую ещё золу. Он стоял так не больше минуты, когда доктор заметил, что пепел под его ладонью начал светлеть. Он светлел и светлел, одновременно уплотняясь и превращаясь в единый кусочек полотна. Потом постепенно выровнялись его края.
  Магистр подождал ещё немного и медленно убрал руку. Вместо пепла на столе лежало письмо, написанное тем же почерком и на том же пергаменте. Словом, то самое, что несколько минут назад сгорело в камине.
  Антонио склонился над ним и какое-то время пристально его разглядывал, иногда легко проводя пальцами по строчкам.
  В комнате стояла полная тишина, только искры потрескивали в потухшем камине.
  - Так, - произнёс, наконец, колдун, выпрямившись и посмотрев на своего гостя, - кое-что удалось узнать... Эй, дружище, Вы как-то
  немного не в себе. С Вами всё в порядке? Вы вообще помните, о чём хотели узнать? Или этот вопрос Вас больше не интересует?
  Доктор тряхнул головой, словно отгоняя наваждение, и твёрже опёрся на палку.
  - Извините, - глухо произнёс он, - я немного ошеломлён. Не так-то это просто, Антонио, наблюдать проявление Ваших талантов.
  - Понимаю, - сказал магистр, - но Вы храбро держались. Итак, начнём?
  Гость кивнул.
  - Письмо написал человек, - негромко заговорил колдун, - среднего роста, худой, смуглый, медлительный. Волосы чёрные с проседью, курчавые. Сейчас ему шестьдесят один год. Дальше - сведения ярче: у него нет правой руки. Он потерял её в детстве, поэтому - вынужденный левша. Очень талантливый архитектор. Так. Вот это тоже интересно: он отказался от своего имени. Тоже ещё в детстве. вернее, в юности. И стал называться. секунду. - магистр взял в руки письмо и ещё раз внимательно всмотрелся в него.
  - Да, - сказал он затем, - его называют "Горбатый Гермес". Не знаю, почему "горбатый", его спина совершенно ровная. А Гермес. точно не вижу. Но какая-то история, связанная опять-таки с детством. Какое, однако, богатое событиями детство было у парня. Ну, что ж. Пожалуй, это всё, Бернд. Довольны?
  - У меня нет слов, Антонио, - тихо и очень серьёзно произнёс гость. - Не знаю, что сказать Вам, как благодарить. Неужели это кровь рассказала Вам обо всём?
  - В сочетании с содержанием письма и его пеплом, - ответил магистр.
  Несколько секунд доктор молчал, потом, глядя хозяину в глаза, медленно проговорил:
  - Вы колдун! Антонио улыбнулся:
  - Но ведь поэтому Вы и пришли ко мне.
  Доктор Бернд кивнул на правую руку магистра и с состраданием произнёс:
  - Позвольте мне перевязать Вашу руку. Всё необходимое у меня есть. Такую рану нельзя оставлять, она слишком глубокая, может воспалиться.
  Антонио поднял руку и показал старику правую ладонь. На ней ничего не было. На месте раны едва заметно проступала тонкая белая полоска. Не меньше минуты доктор ошеломлённо смотрел на неё, потом перевёл взгляд на магистра и с ужасом прошептал:
  - Как всё это возможно?.. Какими стихиями Вы управляете? Боже мой, какая же сила в Вас заложена?
  - Грандиозная, Бернд, не сомневайтесь.
  - Я боюсь Вас...
  - Правильно делаете.
  - Антонио, - старик сделал несколько шагов к нему, опираясь на палку. - Ваш Дар. Вы не должны так открыто проявлять его, это опасно. Даже при Вашем могуществе. Вы не знаете, на что способна суеверная, озверевшая толпа.
  - Не тешьте себя иллюзиями, Бернд, - спокойно возразил магистр, - я знаю, на что она способна.
  - Тем более! Вы сейчас помогли мне и я очень... бесконечно благодарен. Но не делайте этого для других, не колдуйте при посторонних. Знаете, старая британская поговорка гласит: не плыви вторично по опасной реке, в первый раз её воды восхитятся твоей храбростью, во второй - накажут за самоуверенность. Будьте осторожны, Антонио, скрывайте Ваш Дар.
  Магистр опустился в кресло, мягким, почти ласковым движением руки снова зажёг огонь в камине и, не оборачиваясь, тихо ответил:
  - Знаете, что сказал Гераклит, доктор? "Никто не входит дважды в одну и ту же реку, ибо в ней всегда текут другие воды".
  Глава 2.
  Великому Трианскому магистру Антонио де ля Гвиньеро было тридцать семь лет. Талантливейший математик, астроном, ботаник, физик, он в то же время считался большим поклонником музыки и истории искусств. Всё это значительно дополняло и украшало его жизнь, но главным не было. Основой всегда оставалась Магия. Великая Магия, древняя, как сама Земля. Мудрая и прекрасная.
  Она давала ему не только грандиозные возможности, благодаря ей он мог ощущать радость от одиночества. Нет, магистр жил не один, на его попечении находилась племянница - сумасбродный подросток, а вместе с ней в доме проживал слуга.
  Но это ничего не значило. Даже десять племянниц и слуг не коснулись бы его одиночества. Всем своим существом он был с рождения оторван от окружающего мира, от людей, событий, традиций и обычаев. Да и характер его не располагал других приближаться к нему. В своём общении с окружающими магистр отличался резкостью суждений и насмешливостью, почти всегда был холоден и замкнут, никогда не шёл на компромиссы, не склонялся перед лестью или угрозой. Он знал, что должен быть один в этой жизни, и не подпускал к себе никого, к кому мог бы привязаться. Даже свою племянницу, которую сам обучал наукам и искусствам, держал на расстоянии.
  Магистр часто оказывал помощь жителям города. Они приходили к нему с разными бедами и трудностями, но, повествуя о своих проблемах, вжимали голову в плечи и смотрели исключительно на носки своих ботинок. Антонио забавляла эта робость, он относился к посетителям со смешанным чувством жалости и презрения. И за то, что они получали избавление от своих несчастий благодаря его Дару, знаниям и рукам, он позволял себе немного поразвлечься.
  - Смотри мне в глаза! - резко говорил он собеседнику. - Подними голову, выпрями спину! Я не желаю наблюдать торжество страха!
  Посетитель медленно поднимал глаза и встречал насмешливый синий взгляд, твёрдый и острый, как клинок.
  Великий Трианский колдун владел фантастическим, сверкающим богатством знаний, касающихся не только царства магии, но и многих других таинственных сторон жизни. И этот неисчерпаемый интеллектуальный кладезь был бесценен: Антонио де ля Гвиньеро обладал способностью вытащить весь подлунный мир из тусклого, наполненного бедами существования; он мог уничтожить мрачные заклятия, уродующие и топящие в слезах человеческую жизнь. Иногда магистр сожалел о том, что ни одному человеку на земле он не может передать свои грандиозные знания - достижения высокого разума.
  Но это чувство посещало его редко и быстро исчезало: Антонио знал, что среди его современников нет ни единого обладателя такого разума, которому можно было бы доверить подобное сокровище... Хотя бы малую его часть. А если б такой человек и нашёлся, то счастлив этим даром он был бы недолго. Очень скоро его жизнь превратилась бы в череду мытарств и трагедий, ибо человечество в основе своей - серая толпа. Серость её проявляется во всём: в чувствах, мыслях, потребностях и поступках. Толпа не прощает своим отдельным бунтарям смену цвета. И судьба, уготованная ею для них, отличается только финалом: либо костёр, либо чаша с ядом. Либо ты сер, либо мёртв.
  Наиболее просвещённые умы полагают, что серую толпу породил нынешний век. Абсурд. Она процветала во все времена и будет здравствовать в дальнейшем. Меняться на земле может всё: климат, рельеф, обычаи, традиции, политика. Неизменной остаётся только она - серая толпа. Мракобесие комфортно чувствует себя в этом мире, и серость - его опора. Его свита. Неподкупная армия.
  Беда в том, что и время здесь ничего не изменит. Конечно, постепенно станет меньше костров, и просвещение начнёт смелее выглядывать из своих уединённых углов. А потом даже отвоюет для себя немного места под солнцем. Но основную территорию мира - самую благополучную и защищённую - будет по-прежнему занимать мракобесие. Оно изменит лицо, выберет другое оружие, но продолжит с тем же рвением настигать и карать неподчинившихся.
  Мрачное будущее лежит перед миром. Но кто знает? Быть может, яркие и сильные личности, не позволившие этому мраку раздавить себя, смогут когда-нибудь крепче встать на ноги, отвоевать для себя жизненное пространство и постепенно сравнять силы. А потом и получить преимущество. Может быть. Но битва эта будет длиться веками, и до первых лучей истинного света разума далеко, как до звёзд.
  Самое важное в этом процессе - не сбиться с дороги и надеяться. Пока существует Надежда, можно ждать и жить.
  Антонио де ля Гвиньеро владел огромной магической силой. Она таилась в его разуме, мыслях, чувствах и руках.
  Магистр был способен, положив ладонь на закрытую книгу, через минуту знать наизусть её содержание. Он мог изменить направление ветра или полностью унять его; умел за несколько секунд заставить цветок распуститься, а дерево - зацвести; мог говорить со звёздами, покрывать землю льдом, за одну ночь вырастить драгоценный камень; отвести гибель от человека; нести в руке огонь. Ему удавалось не пустить в дом ночь, задержав в нём солнечный свет на сколь угодно долгое время. За несколько минут магистр исцелял любые раны, даже самые страшные и безнадёжные, умел изменить внешность человека, исправив врождённые уродства, и дать бесталанному глупцу колоссальные знания и способности к любой науке или искусству. Взглядом и мысленным приказом мог заставить любое здание разлететься на куски, обрушить мост в реку.
  А ещё Антонио де ля Гвиньеро любил иногда совершать особенные чудеса.
  Например, взяв каплю дождя, он сохранял её до ночи, потом выливал на ладонь и подставлял под лунный свет. И тогда из сияющей капли поднималась в небо грандиозная, яркая радуга, которая всю ночь светилась над городом и начинала бледнеть только с первыми лучами солнца.
  И для всего этого он часто использовал лишь неуловимое движение руки, мысленную собранность или несколько слов на непонятном языке.
  Конечно, более сложные дела требовали и более сильного колдовства,
  а значит и большего напряжения. Но магистра это никогда не останавливало, наоборот: чем сложнее обещало быть волшебство, тем большее вдохновение он испытывал.
  Магии невозможно обучить. Вернее, если человек с ней родился, он, конечно, может приобретать дополнительные знания, это даже необходимо. Но никогда не прикоснётся к этому Искусству человек "обычный". Все люди боятся магии и, в общем-то, правильно делают. Для обычных людей это - неведомая, грозная и порабощающая сила, против которой у них нет ничего: ни оружия, ни знаний. И никогда не будет - они знают это. Отсюда вечная агрессия и стремление приобщить к своему страху других: если боюсь я, бойся и ты, пусть боится третий, четвёртый, десятый, сотый... Чем больше, тем лучше. И создается армия боящихся. Толпа. А, как известно, агрессивнее толпы трусов может быть только толпа пуританских женщин.
  "Обычные" - просты. Они не понимают, да никогда и не поймут, что такое в действительности магия. Конечно, имеется в виду Истинная магия, Сила Земли. Вечное Звёздное Искусство. Они не в состоянии представить, что чародейство - это не выбор, не склонность, даже не талант. Наиболее разумные из них, пытаясь понять природу этого Дара, часто путают его с талантом. Здесь нет ничего общего. Человек, обладающий каким-либо талантом, может распорядиться им по своему усмотрению - в зависимости от обстоятельств, возможностей и желаний. У родившегося колдуном выбора нет, потому что магия - его составная часть, природный компонент тела, кожи, крови. Органичная составляющая разума, чувств и понятий.
  И главное: магия - это опять-таки Знание. Глубочайшее, интуитивное Знание тайн Земли, воздуха, света, природы. Оно рождается вместе с младенцем, отмеченным этим великим даром, и по мере того как ребенок растёт, вместе с ним растёт его Знание. Сам не понимая, каким образом, он вдруг замечает, что перед ним с лёгкостью открываются законы и высоты Мироздания. Тайны большие и малые, грандиозные в своей невероятности и обучающие повелевать.
  Колдуну подвластно многое, но мало кто знает, какую цену платит он за эту власть. Не всегда, конечно, но довольно часто.
  Три закона магии, нерушимых и вечных, всегда незримо присутствуют в его жизни. Они, как заострённый сверкающий меч, который нацелен на него днём и ночью, готовый при первом же нарушении сорваться и пронзить.
  Три грозных Закона, держащие его жизнь под беспощадным, вечным прицелом.
  * * *
  После ухода доктора Бернда Антонио сидел в кресле и, глядя на огонь, обдумывал свой разговор с ним.
  Доктор производил впечатление искреннего, увлечённого человека. Похоже, что кроме справочника Жана Мовернеля ему действительно ничего не нужно. "Тесаурус. Золотая тинктура"... И всё же в его истории многое остаётся в тени.
  Пятьдесят лет жизни посвятить поиску книги... Для чего? Чтобы лечить людей? Но Бернд стар, он старше, чем можно себе представить, его карьера - в прошлом, он больше не практикует. Продать справочник и хорошо заработать? Но деньги ему не нужны, он богат до отвращения и за оставшуюся жизнь не истратит и половины своих средств. Зачем же ему Тесаурус? Из любви к человечеству? Старый доктор хочет оставить в наследие людям уникальные рекомендации по борьбе с болезнями? Бред. Он никогда ни с кем не делился рецептами даже тех убогоньких микстур, которыми безрезультатно потчевал своих пациентов. Детей у него тоже нет, он совершенно одинок, ему некому оставить книгу в наследство. Конечно, человек - создание сложное... У доктора может быть множество своих причин для поиска книги, которые никому другому и в голову не придут.
  На этом можно было бы и успокоиться, если бы не одна маленькая деталь. Магистр улыбнулся.
  Старик рассказал о Жане Мовернеле всю правду, за исключением одного: Мовернель был не лекарем, а гениальным алхимиком. Доктор Бернд знает, что в действительности представляет собой Тесау-рус. Ему известно, что спрятано в этой книге.
  Мовернель написал её как универсальное пособие в помощь трём своим сыновьям, которые пошли по его стопам. Потом неизвестным образом книга оказалась в чужих руках, её несколько раз вручную переписывали. Но со временем другие экземпляры исчезли, остался только один - тот самый, оригинал.
  Мовернель собрал в этой книге почти все свои знания. Тесаурус действительно бесценен, но не как медицинский справочник, а как сокровищница сведений о возможностях алхимии; как сборник указаний для сотворения чудес. Чудес на уровне алхимии, разумеется, но её уровень во времена Мовернеля был пугающе высок.
  Вот это и нужно доброму старому доктору. И не важно, чего именно хочет он от книги, - микстуры против старости или власти над сильными мира сего. Главное, что он играет на совершенно других струнах, нежели любовь к ближнему.
  Но как всё же странно, что старость и образованность не развивают мудрости. Как мог старик подумать, что Антонио де ля Гвинь-еро, Великий Трианский колдун, не знает о книге Жана Мовернеля! Не знает об этом выдающемся, наглом алхимике в тысячу раз больше, чем мог узнать доктор из всех источников вместе взятых!
  Сейчас у Бернда есть описание парня, автора письма. И всё же дело безнадёжное. Магистр не сказал своему гостю главного: этот самый автор когда-то взял на себя роль вечно бодрствующего дракона при книге Мовернеля. Он фанатик, и главная цель его жизни - сохранить Тесаурус неприкосновенным для любых рук. Он никогда не отдаст его. Сорок девять лет он хранит в тайне место, где спрятал справочник. Сорок девять лет - почти полвека - он не говорил об этом ни одной живой душе. Чего же ради он откроет тайник перед незнакомым назойливым стариком?
  Однако остановить доктора было бы в любом случае невозможно. Он поставил целью своей жизни - найти книгу, так же как автор письма - не отдать её. Поэтому пусть пытается. И какие-то следы к ней он всё же может проложить. А потом. Если удастся пройти по этим следам. Кто знает? Возможно, когда-нибудь Трианский колдун будет держать в руках Тесаурус и найдёт в нём ответ на свой, неразрешимый пока, вопрос...
  Глава 3.
  Бианка, племянница Трианского колдуна, сидела на подоконнике в своей комнате и легонько швыряла кусочками угля в портрет слуги Марка, висевший на стене. Этот портрет она нарисовала сама. Он, правда, не имел ничего общего с оригиналом, но она подписала внизу "Марк", и этого было достаточно.
  Тринадцать лет назад Марк служил в доме её родителей, богатом родовом имении под Мадридом. Но после того как эпидемия холеры накрыла всю центральную часть Испании и первой в их доме умерла мать, отец - тоже уже больной - приказал Марку взять полугодовалую Бианку и уехать с ней в Триану, к своему брату, переждать холеру, а если вернуться будет больше не к кому, то остаться там навсегда. Слуга и маленький ребенок проделали долгое, тяжёлое путешествие до Трианы, но до дома синьора Антонио де ля Гвиньеро добрались всё же благополучно. Отец Бианки умер, и она осталась на воспитании дяди, а с ней - и Марк. Синьор магистр взял в дом няню для девочки, но при том что был щедр и обеспечивал ребёнка всем самым лучшим - от еды до игрушек - сам мало замечал племянницу. Ей это никогда не мешало. Едва начав что-то соображать, она поняла, что её дядя - хмурый и неприветливый, и не стремилась к встречам с ним. Всё своё время она проводила с няней и Марком. Потом няня ушла, а Марк... Он становился всё более преданным эхом своего нового хозяина, на всё смотрел его глазами и каждое распоряжение выполнял с таким воодушевлённым рвением, что бунтарскому характеру Бианки постепенно становилось тяжело с этим мириться. С Марком начались трения и конфликты. Они были очень привязаны друг к другу - девочка и слуга. Но по мере того как Бианка росла, она волей-неволей начинала чувствовать себя "госпожой" Марка, такой же. ну или почти такой же, как её дядя. Однако Марк, хотя и охотно называл её "синьоритой", в остальном вёл себя с ней, как с непутёвым глупым ребенком, которого нужно воспитывать и обучать независимо от его желаний. Когда колдун решил, что пора заняться
  её образованием и взял этот тяжкий труд в свои руки, Марк и тут стал его верным ближайшим помощником. Конечно, Бианка этого не терпела.
  Она кричала Марку, что он слуга и должен держаться с ней почтительно, в то время как он - нахальный и тупой! Что она не позволит... Ну и всё в том же роде. Марк отвечал, что он и был бы почтительным, если бы она вела себя как "синьорита", а поскольку ей это не дано, то он будет изо всех сил стараться помочь хозяину сделать из его племянницы (этой брыкливой ослицы) воспитанную, образованную девушку.
  После "брыкливой ослицы" Бианка и нарисовала его портрет. Марк получился на нём розовым уродом с длинным отвисшим носом, стоящими как лес волосами и ушами, болтавшимися вдоль головы.
  Увидев рисунок, слуга сказал: "Лучше бы вы, синьорита, закончили свою геометрию, как повелел синьор магистр, чем рисовать автопортреты".
  Тогда она взяла уголь, подписала под ушастой головой "Марк" и повесила в своей комнате. Теперь после каждой стычки она уходила к себе, садилась на подоконник и начинала обстреливать Марка на портрете чем-нибудь заранее заготовленным: орехами, пуговицами, кусочками угля... И то, что изображение слуги под этими атаками становилось всё более мятым, рваным и запачканным, - уже само по себе утешало.
  С дядей отношения были совсем другими. Совсем-совсем другими. Суровый замкнутый колдун держал её на расстоянии, во время занятий был спокоен, лаконичен и твёрд. Он никогда не повышал голоса. Проявлением его гнева становился только тон - резкий и властный.
  Бианка трепетала перед ним, она боялась взгляда его холодных глаз и спокойных сдержанных манер. Но всё же по-настоящему жёстким он бывал с ней редко. Магистр требовал определённых норм поведения, беспрекословного подчинения в учёбе и умения самостоятельно справляться со сложными ситуациями. Несмотря на свою робость, Бианка общалась с ним довольно легко, не сдерживая свою живость и не скрывая эмоций. Но всегда знала, когда нужно остановиться и отступить.
  И ещё были в её жизни особые дни счастья. Вернее, вечера. Это случалось, когда колдун соглашался что-нибудь рассказать ей об Искусстве Чародейства. Магия была её слабостью, больше всего на свете Бианка хотела уметь колдовать, но... Злая судьба не позволила ей родиться с этим даром. А магистр всегда говорил, что без дара - всё равно что без позвоночника.
  Но иногда он всё же рассказывал ей что-нибудь из истории магического мира, открывал интереснейшие тайны, говорил о невероятных, поразительных фактах. И в такие вечера он становился для Биан-ки самым великим, обаятельным и красивым человеком на Земле. МАГИСТРОМ.
  Но случалось это довольно редко. Поэтому в основном жизнь девочки складывалась из постоянного ожидания. Она ждала, чтобы звёзды, обстоятельства и настроение подсказали Антонио смягчиться и подарить племяннице такой вечер.
  ... Однако хватит с бедного Марка. Бианка слезла и подоконника и пошла собирать с пола кусочки угля. Сегодня ей предстояло выучить по одному разделу физики и географии. Но сначала она пойдёт гулять, кататься на санках. С этим противным Марком. Она обошлась бы и без него, не очень-то он был ей нужен - дремучий баран. Но он совершенно потрясающе умеет столкнуть санки с горы. У неё самой так не получается: скользят они плохо, вечно едут не в том направлении и в конце обязательно заваливаются на бок.
  Если честно, сегодня ей вообще не так уж хочется гулять, но магистр приказал строго-настрого: каждый день на воздух. А скоро к нему придёт какой-то тупой посетитель, которого нужно избавить от его тупости, и колдун потребовал, чтобы их обоих не было дома. Ни её, ни Марка.
  Она стала одеваться, и тут в дверь постучали.
  - Синьорита, - послышался голос слуги, - вы уже одеваетесь или ещё злитесь?
  - Иди на улицу, - буркнула Бианка, надевая белую меховую шапку, - возьми санки и жди меня возле дома.
  И, услышав шаги Марка, спускавшегося по лестнице, крикнула:
  - Но не радуйся! Я ещё злюсь!
  Глава 4.
  Несколько дней спустя Антонио работал в библиотеке.
  Он дописывал последние строчки, когда в дверь постучал слуга.
  - Извините, синьор, - сказал он, высовывая из-за двери голову и не входя в комнату, - к Вам пришли. Отослать или...
  - Кто? - не оборачиваясь, спросил магистр.
  - Незнакомая синьорита, - шёпотом ответил Марк, - совсем молодая. Натянула капюшон на лицо, снизу закрылась веером и голову опускает. Прячется. Это как же надо хотеть спрятаться, чтобы зимой ходить с веером! Я так думаю: если не хочет, чтоб её узнали...
  Колдун обернулся и с интересом посмотрел на голову говорившего слуги.
  - Значит понимает, что могут узнать, - заключил Марк. - Стало быть, из именитых.
  - Зови, - магистр бросил перо на стол и поднялся.
  - Сюда? - удивился Марк. - В библиотеку?
  - А что, здесь недостаточно колдовской атмосферы?
  - Зову, - голова скрылась.
  Антонио подошёл к окну и посмотрел на небо. Заря заливала восток богатейшими рассветными красками, совершенно не типичными для зимы. Горизонт алел, желтел, переливался золотом и рубином, словом, хвастался.
  Слуга ввёл в комнату неизвестную гостью, поклонился и ушёл.
  Колдун обернулся.
  Девушка молча стояла у закрытой двери, всеми силами стараясь спрятать лицо и по возможности стать меньше ростом.
  - Присаживайтесь, синьорита, - магистр указал ей на кресло, а сам присел на краешек стола.
  Посетительница тихо прошла к креслу и, опустив голову, села. Довольно долго длилось молчание. Видимо, девушка не знала, как начать разговор, и потому робела ещё больше.
  - Дитя моё, - мягко обратился к ней Антонио, - Вы уродливы?
  Гостья на мгновение замерла, потом усиленно замотала головой: нет.
  - Тогда отложите веер и снимите капюшон, - совсем другим, резким тоном сказал магистр, - я привык видеть лицо собеседника.
  Девушка поёжилась, вздохнула и, положив веер на стол, стянула капюшон.
  Несколько секунд колдун пристально смотрел на неё, потом негромко произнес:
  - Доброе утро, синьорита. Ваш приход сюда останется тайной, я обещаю. Трудно было в такой час выйти из дома?
  - Нет, - девушка говорила тихо, дрожащим голосом, - ещё все спят.
  - Даже Ваш батюшка? Она кивнула.
  - Стареет бургомистр, - сказал Антонио, - раньше он поднимался с солнцем. Ну, да ладно. Начнём, синьорита. Успокойтесь, соберитесь и расскажите, с чем Вы пришли ко мне.
  Девушка подняла голову и посмотрела на магистра жалким взглядом.
  - Я... Я не знаю, с чего начать, это всё так странно. В общем... я думаю, Вы сможете помочь мне. Если кто и сможет, так только Вы.
  Она замолчала. Магистр не торопил.
  - Всё дело в одном человеке, - заговорила гостья, и по мере того как она рассказывала, голос её выравнивался и робость уходила. - В Триане есть один человек. Я знаю, кто он, потому что все это знают, но сама с ним не знакома. Я никогда не сказала с ним двух слов, да и вижу его очень редко, только при случайной встрече в городе. Так вот, синьор магистр, странность в том, что когда я вижу его, мне сразу хочется рисовать.
  Наступила пауза.
  - Пожалуй, даже не так, - задумчиво произнесла девушка, - не просто хочется. У меня появляется огромное желание рисовать, такое страшное и неодолимое, что я бегу домой и рисую.
  Она снова замолчала.
  - Спасибо, что пришли поделиться со мной своими переживаниями, - вежливо сказал колдун, - это всё?
  - Конечно, нет! - воскликнула девушка. - Я знаю, Вы думаете,
  что я дурочка, но ничего подобного, я просто не умею рассказывать. Так вот. Я бегу домой и рисую. Но в этом есть две непонятные странности. Во-первых, я рисую с завязанными глазами. И, во-вторых, всегда одни и те же рисунки. Понимаете, синьор? Я не вижу, что именно рисую, а рисунки всегда получаются одинаковыми.
  - Стоп, - в глазах магистра появился интерес. - Ты рисуешь с завязанными глазами? Почему?
  - Не знаю, в том-то и дело. Как только встречаю этого человека, сразу возникает жуткая потребность бежать домой, завязать себе платком глаза и сесть рисовать.
  - Интересно.
  - Да. И рисунки всегда одни и те же.
  - Ты хранишь их?
  - Раньше хранила, а потом их собралась целая куча - все одинаковые, зачем они мне? Ну и выбросила. Но сейчас опять уже много.
  - Ты рисуешь красками?
  - Да. Потому что...
  - Какими цветами?
  - Тоже дурацкими: жёлтым и серым. Все рисунки жёлто-серые.
  - В природе нет дурацких цветов. А помимо встреч с этим человеком ты рисуешь? У тебя есть желание, талант?
  - Нет, никогда. Ни таланта, ни желания - ничего. Я не умею рисовать, никогда не училась и не хотела.
  - Каков сюжет твоих рисунков? Гостья задумалась.
  - Не знаю, - сказала она медленно, - там этого нельзя понять. Я знаю только одно, - она подняла глаза на Антонио, - сюжет. он зловещий. Непонятно, почему так кажется, там не нарисовано ничего плохого или злого. Но я чувствую. всей кожей. Когда я смотрю на эти рисунки, мне хочется убежать от них. Я начинаю дрожать. Поэтому я и пришла к Вам. Во-первых, мне очень-очень хочется от этого избавиться. А, во-вторых, я хотела бы понять, что всё это значит? Почему я рисую? Почему всегда одно и то же, одинаковыми красками? И почему это наваливается на меня только при встрече с тем человеком?
  - Ты принесла рисунки?
  - Конечно, - она вытащила из какого-то внутреннего тайника одежды несколько сложенных листов.
  - Умная девочка, - похвалил колдун, беря из её рук пачку пергамента. Он положил эту коллекцию на стол и один за другим развернул каждый лист. Положил их рядом и принялся внимательно рассматривать.
  Рисунки были действительно необычными. Исключительно серо-жёлтая гамма и на каждом - нелепые фигурки пятерых человек. Четверо из них были неопределимы. Выполненные неумелыми мазками, кривыми и убогими, они располагались в центре рисунка. А ближе к левому нижнему углу была изображена девочка. Это угадывалось по длинным волосам и треугольнику платья. У неё единственной было нарисовано лицо: глаза и под ними большой чёрный круг, видимо, означавший открытый рот. Серые нелепые фигурки в середине листа были сделаны небрежно и в каких-то мелочах отличались от самих себя на других рисунках. Но девочка была везде одинаковой.
  Магистр поднял голову.
  - И ты не имеешь ни малейшего представления, кто они? - он кивнул на персонажей рисунков.
  - Ни малейшего, - подтвердила девушка.
  - Как тебя зовут?
  - Адель. Адель де Флорэнтес.
  - Скажи, Адель, эти рисунки не снятся тебе?
  - Нет, никогда.
  - Кто этот человек, который "вдохновляет" тебя на них?
  - Это самый известный городской врач. Вернее, был врачом, сейчас он уже старый... Доктор Бернд Кэлуэй.
  Несколько секунд магистр молча смотрел ей в глаза, затем встал и подошёл к окну. Он стоял, глядя на смягчившиеся краски зари, и думал о том, какие непостижимые пути выбирает иногда Провидение для исполнения своих вердиктов.
  Он подошёл к девушке и мягко сказал ей:
  - Сейчас мы попытаемся выяснить главный ответ на эту загадку. И если всё обстоит так, как я думаю. Но об этом потом. Встань.
  Адель поднялась.
  - Подойди ближе. Не бойся, я гораздо добрее, чем принято считать. Тебя пугали мной в детстве?
  - Ну.
  - Понятно, - колдун взял её за плечи, слегка склонившись к её лицу, посмотрел в глаза, - сейчас ты попытаешься оживить в своём воображении эти рисунки. Сосредоточься на них, не говори ни слова, старайся не улетать от них мыслями. И что бы ты ни увидела, помни: это только видение, оно не может причинить тебе вред. Поэтому не пугайся. Когда всё закончится, не начинай сразу вертеться и разговаривать. Продолжай спокойно стоять и молчать, пока я не скажу. Запомнила?
  - Конечно. Но что-то я боюсь.
  - Нечего бояться. Ты не одна, я всё время рядом. Всё, давай начинать. Повернись ко мне спиной и закрой глаза.
  Когда она всё выполнила, Антонио отошёл к столу, где лежали рисунки, и положил руку на один из них. Он опустил голову, закрыл глаза и через несколько секунд спросил Адель:
  - Ты готова?
  - Да.
  Тогда он медленно повернулся и стал не отрываясь смотреть ей в затылок. Магистр держал ладонь на рисунке, вбирая в себя всё его содержание. Не только то, что было изображено на поверхности, но и то, что пряталось в глубине: настроение сцены, её смысл, звуки, место. Лица людей на дальнем плане, их отношения между собой. Личность девочки, её связь с ними.
  А потом всю собранную информацию силой своего взгляда он передавал в мозг Адели, где эти сведения превращались в живое действие, рассказывающее о том, что за сцену память девушки так упорно показывает ей.
  Прошло не менее двадцати минут, прежде чем Антонио снял, наконец, руку с рисунка.
  - Всё, Адель, - негромко сказал он, - мы закончили. Она обернулась к нему, глаза были огромны.
  - Я видела! - шёпотом закричала она. - Их всех, и место!.. И всё слышала!
  Колдун подошёл к маленькому резному столику у стены, на котором стоял кувшин с водой и несколько чистых серебряных стаканов. Наполнив один из них водой, он залпом осушил его и обернулся к девушке:
  - Хочешь пить?
  - Нет, спасибо, - ответила она и только тут заметила, что лоб магистра был покрыт испариной.
  - Это было трудно? - робко спросила она.
  Антонио усмехнулся, опустился в кресло и жестом предложил ей сесть напротив.
  - Что ты видела?
  - Всё! Всё, что рисую, - почему-то снова шёпотом заговорила Адель, - они все были живыми, эти люди... Они стояли и разговаривали, я видела их лица... нечётко, правда, но я точно поняла, что из этих четверых - двое мужчин, одна женщина и один мальчик.
  - А девочка?
  - Её я тоже видела. Она кричала. Я не поняла, что там у них происходит, и слов почти не слышала, только голоса... Гулко так, как в пустой церкви. Но точно знаю - там творилось зло.
  Магистр наклонился немного вперёд и сказал:
  - Теперь выслушай меня, детка. Твои рисунки - это напоминание о каком-то событии, которое случилось с тобой в прошлой жизни.
  - Где?!
  - Молчи. Очевидно, в твоей прошлой жизни произошло что-то очень значительное, чему ты стала свидетелем. Скорее всего, преступление или трагедия. Ничего необычного в этом не было бы, мир наполнен всевозможными бедами, но... По-видимому, это событие не кануло в прошлое бесследно. Его последствия проявляются до сих пор, драма не закончена, она продолжает приносить зло и сегодня. Скорее всего, положить этому конец в твоих силах.
  - В моих?!
  - Поэтому Судьба стучится к тебе. Она упорно возвращает тебя к этому событию, заставляет вспоминать его. Обычно такие вещи не происходят, и если Провидению понадобилось, чтобы ты узнала
  о драме из своей прошлой жизни, значит оно требует, чтобы ты вмешалась в эту драму. Вмешалась в неё сегодня. И сделала так, чтобы трагедия завершилась. Чтобы её последствия ушли навсегда. Адель молчала, потрясённо глядя на колдуна.
  - В прошлой жизни. - растерянно произнесла она затем.
  - Да.
  - Это значит. Мы все опять и опять рождаемся тут? Постоянно?
  - Не постоянно, и не все. Это зависит от многого, у каждого своя судьба.
  - А от чего это зависит?
  - Не в последнюю очередь от твоего желания. Но сейчас не об этом. Ты поняла, что я говорил тебе?
  - Да, мне кажется. Но как я могу вмешиваться и наводить порядок в каком-то событии, о котором я ничего не знаю? Не знаю даже, когда оно случилось, может тысячу лет назад.
  - Нет. Если его последствия ещё сегодня ждут твоего вмешательства, значит произошло оно не так давно. Скорее всего, между твоей прошлой жизнью и настоящей не было многолетней паузы. Наверняка, это дело одного века.
  Девушка немного подумала.
  - Хорошо, - сказала она, - а почему это Ваше... Провидение... выбрало такой сложный способ донести до меня всё это? Зачем нужно заставлять меня рисовать, ведь можно было сделать так, чтобы всё это мне приснилось?
  - "Моё" Провидение, - улыбнулся магистр, - знает, что делает. Любые сновидения, даже самые навязчивые, ты могла бы игнорировать всю свою жизнь. Посчитать их каким-то нелепым наваждением и отмахнуться. А если ты должна рисовать, то есть делать то, что ты не любишь и не умеешь, да ещё с завязанными глазами, - это уже работа. Тяжёлая, неприятная и для тебя бессмысленная. Вот это бремя ты не смогла бы вечно терпеть. Рано или поздно тебе захотелось бы узнать, что всё это значит, и освободиться от него. Так оно и случилось, верно?
  - И что теперь?
  - Теперь, если ты хочешь от всего этого избавиться, у тебя один
  выход: сделать то, что требует от тебя Судьба. Набраться храбрости, знаний, умения и положить конец тем давним событиям. Завершить их.
  - И как мне всё это приобретать? Храбрость, знания и всё остальное?
  - С моей помощью, очевидно.
  Девушка во все глаза смотрела на магистра. Потом перевела взгляд на заснеженный сад за окном и тяжело вздохнула.
  - Господи, - сказала она, - как мне спокойно жилось до всей этой истории. И зачем это свалилось на меня?
  - Никто никогда не знает, что может на него вдруг свалиться. Все мы заперты на этой Земле. И каждый заперт внутри себя. Иди домой. Отдохни, подумай. А когда примешь решение, приходи. И тогда постараемся выяснить - какое отношение к твоей прошлой жизни имеет доктор Бернд.
  Глава 5.
  Бианка и Марк шли по заснеженным городским улицам, возвращаясь домой после катания на санках. Всё население Трианы почти целые дни проводило на нескольких больших холмах в черте города, которые зимой становились местом шумного веселья. Эти высокие, покатые, покрытые снегом горки привлекали к себе жителей любого возраста и сословия.
  Однако санки были далеко не у всех. Вместо них использовали всё, на чём можно было скатиться по утоптанному, скользкому склону: дощечки, корыта, круглые крышки от бочек, даже кожаные передники, вынесенные из кузнечных мастерских. Но у Бианки были настоящие, роскошные санки: деревянные, длинные, ярко раскрашенные. Она, как и вся городская детвора, почти целые дни проводила на горках, возвращаясь домой только под вечер с красными щеками, съехавшей неизвестно куда шапкой и растрепанной головой.
  Сегодня вместе с ней гулял слуга. Теперь он шёл, везя за собой на верёвке эти замечательные санки, и слушал сердитое ворчание своей маленькой хозяйки.
  - Ненавижу, когда он выгоняет меня гулять, - говорила она, - за своими и моими книгами всё никак не заметит, что я давно уже не ребенок. И могу сама решать, когда мне идти кататься, а когда сидеть дома.
  Слуга молчал.
  - Сейчас придём, засадит за географию, - продолжала она сердито, - и зачем она мне? Так же, как и все остальные глупости - математика, химия. Кто всё это придумал, хотела бы я знать? А он специально грузит меня этой гадостью, чтобы я не приставала к нему с магией. Я сто раз ему говорила - не хочу! Но разве его можно в чём-то убедить? Неприступное каменное изваяние! Если все колдуны такие, то хорошо, что их так мало.
  Слуга по-прежнему молчал.
  - Ненавижу, когда ты молчишь, - буркнула Бианка.
  - Вы говорите вздор, синьорита, - благодушно отозвался Марк, - вот потому ваш дядя и учит вас разным наукам. Чтобы они заняли побольше места в вашей голове, и для глупости тогда останется меньше.
  ... Придя домой и переодевшись, Бианка вошла в гостиную, где застала магистра склонившимся над необычной картой, разложенной на столе. Девочка подошла поближе и тоже посмотрела.
  - Хорошо покаталась? - не оборачиваясь, спросил Антонио.
  - Хорошо, - сказала она и показала на карту, - что это у тебя?
  - Ты же видишь. Карта мира.
  - А почему на ней ничего нет? Никаких надписей, ни гор, ни морей, ни стран.
  - Все надписи появятся, когда я потребую. Сейчас мне это не нужно. Бианка ещё раз посмотрела на немую карту.
  - А что же тогда ты здесь ищешь?
  - Где твои учебники? - не отвечая, магистр поднял на неё глаза. - Сегодня вечером география.
  - Сначала скажи, что ты ищешь.
  - Шкатулки будущего, - просто ответил колдун и начал складывать карту.
  - Нашел?
  - Нет.
  - И что же это за шкатулки? Если можно спросить, конечно...
  - Это названия растений.
  - Ты ищешь растения на карте мира?
  - Так что у тебя с географией? - повторил колдун. - Почему ты не принесла книги?
  - Я её ненавижу, - буркнула Бианка.
  - Больше, чем математику?
  - Нет! Математику больше!
  - Ненависть - слишком сильное чувство, - заметил магистр, - будь с ним поосторожней.
  - Тони, - девочку интересовало другое, - скажи, что это за растения? Почему ты искал их на карте?
  - Ты же видела, что это необычная карта.
  - Тони, - Бианка погладила его по руке и состроила лицо "ласковая девочка", - давай на сегодня отменим географию. Я сейчас шла домой и всю дорогу о ней думала: ну какая гадость... Послушай, я же никогда не лезу в твою магию и не дёргаю тебя. Уже почти две недели. Ты же можешь тоже быть ко мне иногда добрым. У меня идея: на сегодня мы географию отложим и ты расскажешь мне об этих шкатулках. А завтра я выучу целых два раздела. И по истории тоже два раздела. Идёт?
  Колдун улыбнулся.
  - У тебя такая красивая улыбка, Тони, - продолжала она, - почему ты так редко улыбаешься?
  - Ну, хватит ерундить, - Антонио снова развернул на столе карту, - садись и слушай. Это моя колыбельная сказка тебе на сегодня.
  Бианка завизжала от восторга и чуть не кувырком бросилась в кресло.
  - Есть на Земле места, - негромко начал магистр, медленно прохаживаясь по комнате, - где появляются и хранятся так называемые "шкатулки будущего". Как я уже сказал, это растения или их плоды, которые нормальным человеческим языком ответят тебе на любой вопрос о будущем. И ответят так, как ты захочешь: лаконично и сжато или пространно, с описанием возможных подробностей. Такой "шкатулкой" может быть всё что угодно: цветок лотоса, новый побег векового дерева, жёлудь. Во всём мире есть не больше полусотни дубов, которые один раз в четыреста лет приносят такой "вещающий желудь". Он созревает на дереве вместе с другими, ничем от них не отличаясь. для обычного человека. Но колдун в тот же день узнаёт о том, что "шкатулка будущего" появилась. Ему сразу становится известно, что это за растение и где оно находится. Казалось бы, сложно - подойдя к дубу, усеянному желудями, определить и найти тот самый - "вещающий". Но не для мага. "Шкатулка" всегда окружена мягким золотистым сиянием, которое видят только чародеи. Обычный человек никогда не увидит его, более того - никогда не услышит голоса растения, даже если оно будет говорить ему прямо в ухо. А эта карта, - магистр кивнул в сторону разложенного на столе пергамента, - зеркало "шкатулок". Когда в мире рождается
  новое вещающее растение, оно тут же отражается на карте. Появляется на ней маленьким светящимся пятнышком, похожим на солнечный зайчик. И, конечно, возникает пятно в том месте карты, которое соответствует его месту на Земле. Таким образом колдун и получает сведения о новой "шкатулке". Нужно просто иногда просматривать карту.
  - Вот это да! - восхищенно выдохнула Бианка.
  - На карте нет никаких надписей, она пуста. Только контуры материков. Но когда появляется на Земле новая "шкатулка" и карта сообщает об этом, остаётся только твоё желание плюс небольшое колдовство - и на ней появятся все нужные тебе сведения: страна, где возникло растение, город, место и так далее. Полное описание.
  - И тогда колдун едет туда или идёт и срывает для себя это растение. Или его плод, так?
  - Не совсем. Колдун может его сорвать, но делает это редко. Почти никогда.
  - Почему?
  - Как тебе сказать. За знание будущего приходится дорого платить.
  - Платить?! Чем? И кому?
  - Неважно. Об этом как-нибудь в другой раз.
  - Но если маги почти никогда не пользуются этими "шкатулками", для чего тогда эти растения вообще нужны?
  - Бывают обстоятельства, когда маг идёт на то, чтобы заплатить требуемую цену. В любом случае, это всегда его выбор.
  - А ты когда-нибудь открывал эти "шкатулки"?
  - Пока нет.
  - Но хочешь открыть?
  - Хочу ли? Нет. Но, может быть, придется.
  - И тогда будешь платить?
  - Обязательно.
  - А у тебя есть то, чем платят? Магистр улыбнулся.
  - Есть. Не беспокойся. Колдун оснащён в этом мире всем необходимым для того, чтобы дать и взять.
  Бианка задумчиво смотрела на него.
  - Тони, - сказала она, внезапно меняя тему, - это правда, что ты ищешь какую-то магическую страну, о которой никто не знает?
  Магистр внимательно посмотрел на неё.
  - Кто тебе об этом сказал? Марк?
  - Нет. Я. Я подслушивала, когда ты говорил с ним. Там, под дверью.
  Антонио усмехнулся.
  - Мне стоило догадаться об этом, - заметил он. - Ну что ж, малыш... Да, это правда.
  - Зачем тебе эта страна, Тони? Ты хочешь уйти туда?
  - Непременно. И захватить с собой тебя и Марка.
  - Мы уйдём все?! Втроём?! - лицо девочки просветлело.
  - Хочу надеяться. Но пока мне мало что удалось сделать. Чтобы найти туда путь, нужны огромные знания и предельно сильная магия.
  - Но у тебя есть и то, и другое!
  - У меня нет последнего компонента, без которого вся предыдущая работа, все исследования не имеют смысла.
  - А ты уже долго этим занимаешься?
  - Больше двух лет, - Антонио присел на краешек стола, и Бианке показалось, что в эту минуту он полностью забыл о её присутствии и сейчас просто думает вслух, - невозможно представить, чего стоил этот труд. Я перечитал море книг, расшифровал древнейшие тексты, составленные на "филонтори" - давнем, забытом предке латыни. После тысяч неудачных попыток вывел магическую формулу создания ключа. Да-да, ключ в эту Землю нужно не искать, а создать. Проверил свою формулу сотни раз - она безупречна. Недостаёт только последнего компонента.
  - Тони, скажи. Почему ты так стремишься в ту Землю? Что в ней особенного?
  Магистр отстранённо посмотрел на племянницу, словно не ожидал её присутствия здесь.
  - Сокровенная Земля, - задумчиво произнёс он, - я не знаю, какая она в действительности. Но это страна, где магия - не пугало и не шарлатанство. Там правит удивительный народ, мудрый и
  сильный, уважающий чародейство как одно из самых сложных и высоких искусств. Там можно расправить крылья и жить содержательно и ярко, отдавая свой Дар другим и испытывая от этого хмельную радость.
  - А какого компонента тебе недостаёт?
  - Сложного. За два года я не смог найти его.
  - Ну скажи же!
  - А не достаточно ли на сегодня?
  - Скажи ещё только это! И я сразу уйду, обещаю! Я сама уже устала.
  - Хорошо, - сказал он, - но сперва договоримся. По поводу того, что я сейчас скажу, ты не задашь больше ни одного вопроса, слышишь? Ни единого из той тысячи, которая сразу закружится в твоей голове.
  Бианка усиленно закивала: ни одного.
  - Отлично. Недостающий компонент - это капля сока красного бука.
  - Красного бука? А что это?
  - Марш в кровать.
  - Что?
  - В кровать. Сейчас же.
  - За что?! - обиженно выкрикнула Бианка.
  - За невыполнение договора.
  - Какого договора? - опешила она.
  - Заключённого десять секунд назад.
  Пару минут она молча сидела, ошеломлённо глядя на магистра. Потом сообразила.
  - Ах, да. Ну. извини. Но если я уже иду в кровать, может, ты всё-таки скажешь мне, что это такое - красный бук?
  Антонио засмеялся и нежно посмотрел на неё.
  - Это дерево, - ответил он, - огромное прекрасное дерево, похожее на дуб. Есть бук обыкновенный - зелёный, а есть красный - это редкость.
  - А почему красный?
  - С наступлением весны его листва, прежде чем стать зеленой,
  краснеет. Несколько недель он стоит с потрясающей бордовой кроной. Итак, недостающий компонент - это капля сока красного бука.
  - Только и всего? Разве это сложность?
  - . разбитого молнией.
  Бианка расширила глаза и открыла рот для вопроса. Но тут же опомнилась и снова захлопнула его. Потом нехотя, медленно выбралась из кресла и жалобно посмотрела на колдуна.
  - Тони, - сказала она, - почему ты так редко рассказываешь мне обо всём этом? Ответь мне совсем-совсем честно, хорошо? Ты говоришь, что я никогда не смогу колдовать. Ну и ладно, ну и пусть. Я буду, как и раньше, заниматься этой свинской математикой и остальной ерундой. Но хотя бы рассказывать мне что-то интересное ты можешь? Ведь ты не думаешь, что я ничего не пойму? Ты же не считаешь, что если я "обычная", то значит тупая, верно? Можешь сказать мне правду?
  - Я слишком деликатен, чтобы быть правдивым.
  Бианка насупилась, повозила пальцем по пустой карте и подняла на него глаза.
  - Ты - злой колдун, - сказала она, - не удивительно, что тебя никто не любит.
  Антонио снова засмеялся.
  - Я иду спать, - продолжала она сердито, - а завтра никуда не уйду, ни на какое гулянье. Просижу целый день дома и на улицу не выйду ни на минуту.
  - Доброй ночи, малыш, - ответил колдун, - завтра ты действительно выйти не сможешь. Шутка ли - справиться с двумя разделами географии и истории. И ещё с двумя разделами ботаники - за незнание красного бука.
  Глава 6.
  Антонио любил гулять по вечерней Триане в любое время года и практически при любой погоде. Конечно, ему не каждый день удавалось это, но когда он выбирался из дома, то подолгу бродил тёмными опустевшими улицами, наслаждаясь воздухом и тишиной.
  Сегодня ему больше ни о чём не хотелось думать: ни о докторе Бернде, ни о Тесаурусе, ни об этой девочке Адели с её рисунками. Ни даже о Бианке.
  Бианка. Смешной гном, всё никак не может смириться с недоступностью магии. Обиды, упрёки, надутые губы... Характер одиночки. Впрочем, такой же, как и у него. Но он - это он, а девчонка "обычная", ей предстоит жить в этом мире, среди обыкновенных людей, их понятий, традиций и самодовольной тупости. Они не позволят ей отделить от них свою жизнь. Хотя... Вряд ли она кого-то спросит. Стоп. На сегодня хватит, никаких мыслей. Воздух, снег, звёзды и тишина... Вся трагедия в том, что она растет без матери. Вообще без женского тепла, поддержки и душевных разговоров. Для неё это не может не быть потерей. Девочка растёт, обделённая вниманием. А сам он... Суровый, замкнутый, совершенно непригодный для заботы о детях. Нет, девчонку нельзя назвать несчастной, она вполне довольна и весела, но... Вот именно "но". При любых рассуждениях о её счастливой жизни в конце всегда будет стоять это самое "но".
  Внезапно магистр услышал скрип снега за спиной. Он резко обернулся и увидел тень человека, метнувшуюся за угол ближайшего дома. Антонио постоял ещё немного, наблюдая, не покажется ли незнакомец снова, но вокруг всё было тихо, и он, не торопясь, пошёл дальше. Начался снегопад, плавный и величественный, как мелодия григорианского хорала. Магистр поднял голову, закрыл глаза, и несколько снежинок нежным холодом прикоснулись к его лицу.
  Но тут он снова увидел. нет, уже не тень, а тёмную фигуру
  человека. Слегка согнувшись, незнакомец крался по узкому переулку, перебегая от дома к дому и явно преследуя колдуна.
  Что ему может быть нужно? И почему он выслеживает его, вместо того чтобы просто подойти? С любым делом он мог спокойно прийти к нему домой. Хотя, конечно, не каждый на это решится. Войти в дом колдуна - уже само по себе преступное вольнодумство. Чудо храбрости. Но то же самое относится и к решению "просто подойти". Нужда и страх - их вечный бич.
  Магистр остановился и стал ждать. Через минуту он снова увидел этого человека. Но что-то странное показалось Антонио в его движениях. Незнакомец тихо бежал, замирал, прижимался к стенам домов и снова бежал - нормальный стиль тайного преследования. Однако во всей его фигуре была какая-то разлаженность, неловкость. "Либо пьян, либо калека", - подумал Антонио и, пройдя двумя кривыми проулками, вышел на широкую, мощёную круглым булыжником улицу, причём именно в том месте, где через несколько секунд должен был оказаться незнакомец.
  И он там оказался. Выскочив из-за очередного угла, он, к своему ужасу, чуть не столкнулся с магистром. Человек рванулся в сторону, но железная рука Антонио уже беспощадно держала его за шиворот. Незнакомец стал прыгать и крутиться, стараясь вырваться и удрать. Он не произносил ни слова, только громко, истерично сопел.
  - Тихо, - спокойно сказал ему колдун, - я не причиню тебе зла. Не дергайся, это бесполезно. Зачем ты идешь за мной?
  Незнакомец постепенно утихомирился, но в нём продолжала ощущаться нервозность и какое-то исступлённое отчаяние. Он дрожал от возбуждения и смотрел куда-то в сторону, мимо магистра, пытаясь при этом содрать с себя его руку.
  - Отпустите! - прохрипел он, всё так же глядя вбок. - По какому праву. Я ничего Вам не сделал!
  Он снова рванулся, но, как и предупреждал Антонио, это оказалось бесполезным. Тогда человек впервые посмотрел на колдуна и лицо его скривилось от ненависти.
  - А-а! - сказал он громко, - так вот по какому праву! По праву богатого синьора - благополучного, чистого и красивого! Вам ведь
  всё позволено, не так ли, господин? Ведь каждый аристократ - полубог в собственных глазах!
  - Не городи чушь, - холодно сказал магистр, - ты крался по улицам, чтобы догнать меня, и я хочу знать, в чём дело.
  - Да не за вами я крался!! - крикнул человек. - Кому вы нужны?! Что вы вообще знаете, холёный самовлюблённый синьор! Аристократ! Я всех вас ненавижу всю свою жизнь! Вы помешали мне! Два квартала я шёл за ним и если бы не вы.
  - Остановись, - произнёс Антонио, - во всём твоём монологе меня интересует только один вопрос. Ты шёл не за мной?
  - Конечно, нет! Я вижу вас первый раз в жизни и мне незачем.
  - Но ты явно кого-то преследовал.
  - Ну и что?! Вам не всё равно?
  - Нет, не всё равно. Кого ты преследовал - меня не интересует, я хочу знать - с какой целью.
  Странное дело. Всё время, пока Антонио разговаривал с незнакомцем, он чувствовал, что знает его или, по крайней мере, уже однажды видел. Он встречался с ним - это однозначно, но где и когда? Магистр смотрел в лицо этого человека, и ни одна черта его ни о чём ему не говорила. Ничего знакомого ни в манерах, ни в мимике, ни в голосе. А между тем... Антонио готов был поклясться, что знает этого типа.
  Незнакомец тем временем успокоился и на вопрос колдуна насмешливо ответил:
  - С какой целью? Я тайком следил за одним из поработивших мир чудовищ, чтобы догнать его и дать камнем по голове. Чтобы оно, наконец, сдохло.
  Антонио молчал, с интересом глядя на незнакомца. Колоритный, однако же, тип. Мешок эмоций. Хочет кому-то за что-то отомстить. Для всех этих вдохновенных плебеев дворянин, наступивший им случайно на ногу, - чудовище, поработившее мир.
  - Можете гордиться собой, синьор, - насмешливо продолжал незнакомец, - вы только что спасли жизнь одному из самых знаменитых людоедов города.
  - Аристократу, разумеется?
  - Разумеется.
  Магистр посмотрел на этого красноречивого поборника справедливости и удивлённо отметил, что тот гораздо старше, чем показался вначале. В общем, колдуну не было дела до него и его драм, но что-то неуловимо странное, бесконечно знакомое в этом человеке продолжало тревожить Антонио и не давало ему уйти.
  - Вот что, рыцарь, - сказал он незнакомцу, - идите-ка лучше домой. Ночь - не лучшее время для принятия решений. Завтра утром вы, скорее всего, будете рады, что не догнали людоеда и не стукнули его камнем по голове.
  - Вздор! - незнакомец поёжился. - Я ждал этой минуты всю свою жизнь.
  - Тоскливую жизнь протащили же вы, однако, за собой. Человек не ответил. И почему-то не уходил. Стоял, переминаясь
  с ноги на ногу, смотрел по сторонам и явно мёрз. Судя по одежде, он не бедствовал, но, видимо, был из тех, кто легко замерзает при малейшем похолодании. Теперь, когда он успокоился и не выглядел больше неврастеником, его лицо можно было даже назвать приятным. Он прятал руки в карманах, поёживался, дрожал, и вид у него был несчастный.
  Антонио ощутил вдруг, что этому человеку тяжело и плохо. Не физически, а морально. И плохо уже давно. И ещё он почувствовал, что незнакомец устал. Страшно устал от своего длительного душевного страдания.
  - Хотите поговорить? - негромко спросил колдун.
  Человек поднял голову и посмотрел на него без насмешки и без удивления.
  - Нет, пожалуй, - задумчиво сказал он, - раньше я часто хотел поговорить. Хоть с кем-нибудь... А теперь незачем... Это никому не поможет.
  И после секундной паузы усмехнулся и добавил:
  - Абсурд какой-то. Вы ведь аристократ, верно? Но почему-то не вызываете злости. И у вас очень. мудрые глаза. Хотя холодные. Я никогда раньше не встречал вас в городе.
  - Я редко выхожу.
  - Я тоже. Но не думайте, что я простил вам ваше наглое вмешательство. Вы не имели никакого права задерживать меня. Этот тип заслужил то, что должен был получить...
  - Это не ваша территория - наказывать кого-то по своей воле и своими руками, - ответил магистр.
  - А чья это территория?
  - Провидения.
  - Но, может, это и было решение Провидения? - запальчиво воскликнул незнакомец. - Может быть, оно и выбрало меня своим орудием?
  - Возможно. Но тогда в скором будущем оно исправит мою ошибку и даст вам новый шанс.
  - Ничего оно мне не даст, - пробурчал человек, - никакого шанса! Оно всю жизнь прятало и защищало от меня эту жабу. Сегодня я сам взял себе этот шанс. Сам! А вы всё испортили.
  - Идите домой, - посоветовал колдун, - вам нужно согреться и выспаться. Что же касается вашей жабы... Вы сами отдаёте себя ей на съедение. Вы позволили ей искалечить всю вашу жизнь ненавистью, отчаянием и ожиданием мести. Это не моё дело, но всё же примите один совет: попытайтесь взять себя в руки. Если этот человек действительно причинил вам зло, он ответит. Раньше или позже, но ответит - по полному перечню. Если же вы попытаетесь сами наказать его, то сядете на место ответчика рядом с ним. А, может быть, и вместо него.
  Незнакомец молчал, глядя на Антонио.
  - Как вас зовут? - спросил магистр.
  - Знахарь, - ответил он.
  - Это не имя.
  - Если человека называют так более двадцати лет - это уже имя.
  - Прощайте, - сказал колдун, протягивая Знахарю руку.
  Тот несколько секунд с изумлением смотрел на неё, потом медленно протянул свою. И при этом его жесте магистру снова показалось, что движения нового знакомого - угловаты и неестественны. Что-то странное было в его рукопожатии.
  - Сон, больше ничего, - благодушно пробормотал Знахарь, - в жизни своей не прикасался к руке аристократа. И... синьор, - он поднял на Антонио расширившиеся от удивления глаза, - я больше не мерзну, стало тепло... Совсем тепло, как возле печки... и идёт это от вашей руки, клянусь!
  - Это небольшой подарок на сегодняшнюю ночь, - ответил колдун, - вы будете хорошо спать, без холода и тяжести.
  Он повернулся и, оставив Знахаря ошеломленно смотреть ему вслед, направился по широкой, светлой от снега улице домой.
  * * *
  Бианка стояла у стола и смотрела на гостью. Девушка была симпатичной и держалась приветливо, хотя очевидно нервничала.
  - Я - племянница синьора магистра, - сказала Бианка, - он велел передать вам, что придёт через десять минут. Если можете - подождите.
  - Да, конечно, - с готовностью отозвалась девушка, - я подожду.
  - Вы - дочка синьора де Флорэнтеса, бургомистра Трианы, да? - спросила Бианка.
  - Да. Вы меня знаете?
  - Я видела вас на площади Святой Варвары в день представления кукольного театра. И прошлой зимой на горках, вы катались на санках. У вас хорошие санки.
  - Действительно, - девушка улыбнулась, - хорошие. Меня зовут Адель. А вас?
  - Бианкой, - ответила девочка, - Бианка де ля Гвиньеро. Синьор магистр - мой дядя.
  - Да, я это уже поняла, - заметила Адель, - а скажите, вы тоже владеете. ну.
  - Магической силой?
  - Да.
  На секунду Бианке так захотелось соврать! Сказать: да, конечно, я тоже!.. Я колдунья, мой дядя всему обучает меня и говорит, что я буду самой... самой... Какая жалость! В этом не было смысла, разоблачение наступило бы слишком скоро.
  - Нет, - с сожалением ответила она, - я не владею магией. Почему-то.
  - Ну, это всё равно, - приветливо сказала гостья, - вы всё-таки многое видите и слышите... Я имею в виду - в этой области, в необычном. Это должно быть так интересно! Я вам завидую.
  - Я сама себе завидую. А вы... сколько вам лет?
  - Семнадцать. А вам?
  - Четырнадцать. Будет в мае.
  - Значит, скоро.
  - Да. Вы часто ходите на горки? Мы могли бы... когда-нибудь...
  - Обязательно, - улыбнулась девушка, - но я не знаю точно, когда. Видите ли... Какое-то время назад в моей жизни возникла одна. как бы это сказать. история, которая мне мешает. кататься на санках. Я должна с ней справиться, а тогда уже.
  - Какая история? - заинтересованно спросила Бианка. - Это из-за неё вы пришли к моему дяде?
  - Да. Мне очень нужна его помощь. И он согласился...
  - Так какая история?
  - Поразительная, - раздался голос магистра, в эту минуту вошедшего в библиотеку.
  - Фантастическая история, - насмешливо продолжал он, - да вот беда: не для бианкиных ушей.
  - Доброе утро, синьор, - тихо произнесла гостья.
  - Доброе утро. Бианка, - обратился он к племяннице, - тебя ждет физика. Два следующих раздела.
  - Тони, - взмолилась девочка, - а можно.
  - Нет.
  - Только чуть-чуть.
  - И плотно закрой за собой дверь.
  Бианка дёрнулась и, громко топая, вышла из комнаты, оглушительно хлопнув дверью.
  - Итак, Адель, - колдун присел на край стола и жестом указал гостье кресло напротив, - ты пришла раньше, чем я ожидал.
  - Вы сказали прийти, когда я приму решение.
  - Ты приняла его?
  - Да, - она твёрдо посмотрела на магистра, - я хочу избавиться от этого наваждения. И очень прошу Вас помочь мне. И... я буду всю жизнь благодарна Вам, синьор.
  Антонио улыбнулся.
  - Я помогу тебе, ведь мы уже договорились. Но перед этим нужно уточнить некоторые детали.
  Он секунду помолчал.
  - Адель, - сказал он потом негромко, - ты понимаешь, что должна будешь глубоко погрузиться в свою прошлую жизнь? А именно, в эту сцену, - он кивнул на её рисунок, оставшийся с прошлого раза лежать на столе.
  - Да.
  - Для того чтобы покончить с этой историей, нужно узнать о ней по возможности больше. Но ты должна помнить, что увиденное тобой прошлое может оказаться жестоким и тяжёлым. Слишком тяжёлым для тебя. Ты можешь на долгое время потерять покой из-за этой сцены и выздоравливать трудно и медленно. Ты взрослая девочка, и я должен предупредить тебя об этом.
  Адель немного помолчала, глядя в пол. Потом подняла голову и тихо спросила:
  - Есть другой путь избавиться от этого?
  - Боюсь, что нет.
  - Тогда у меня нет выбора. Я не хочу всю жизнь мучиться рисованием кошмарных картинок. Кроме того, если судьба требует от меня вмешательства и каких-то действий, а я не соглашусь. Кто знает, может тогда она придумает что-то ещё более неприятное, чтобы воздействовать на меня.
  - Разумно, - согласился магистр, - тогда не будем терять утро. Он встал и за руку поднял её из кресла.
  - Стой здесь. Чуть дальше от стола... Хорошо. И...
  Он приподнял за подбородок её голову и посмотрел ей в глаза.
  - Ничего не бойся, - сказал он тихо, - я здесь, с тобой. Постоянно. Если захочешь прекратить видение, просто подними руку. Запомнила?
  - Да.
  - Хорошо. Повернись ко мне спиной, как в прошлый раз. Закрой глаза и начинай думать о своём рисунке. Старайся не отвлекаться. Всё, тишина.
  Антонио подошёл к столу и, как в прошлый раз, положил руку на таинственный рисунок. Потом медленно повернул голову и стал, не отрываясь, жёстко смотреть Адели в затылок...
  * * *
  ... Бианка ходила по гостиной, периодически хватая то, что подворачивалось на её пути, и швыряла это на пол.
  - Пойдите погулять, - утомлённо и терпеливо говорил Марк, сидя за столом и выписывая из какой-то книги рецепт мази из крапивы.
  - Я не позволю ему выбрасывать меня из комнаты, как собачонку, - кипела Бианка, - я не буду терпеть это... это... эту наглость! Вечный диктат!
  - Интересно, - слуга продолжал спокойно писать, - и что же вы сделаете?
  - Не буду с ним разговаривать! Никогда больше! Ни о чём!
  - И окажете ему этим большую услугу, - сказал Марк, - на разговоры с вами у него уходит треть жизни.
  - Ты дурак! - крикнула Бианка. - С тобой я тоже не буду разговаривать! Тоже никогда!
  - И со мной? - слуга просветлённо посмотрел на неё. - Что за удачный день сегодня!
  Девочка схватила со стола книгу, из которой Марк выписывал рецепт, с размаху грохнула ею об пол и, громко топая, вышла из гостиной.
  * * *
  . Адель сидела в кресле, обхватив голову руками, и смотрела в одну точку. Магистр медленно ходил по комнате и, периодически поглядывая на неё, наводил порядок в каких-то бумагах. Длилось это довольно долго. Наконец, колдун бросил пачку пергамента на стол и быстро подошёл к девушке. Он крепко схватил её за плечи, рывком поднял из кресла и сильно встряхнул.
  - Всё, - резко сказал он, - оставь прошлое в прошлом.
  Думай не о том, что произошло тогда, - этого не изменишь, а о том, как завершить этот круг сейчас.
  Он оставил Адель, подошёл к узкому высокому шкафчику в углу и достал оттуда маленькую пузатую бутылочку. Затем взял чистый стакан и отлил в него несколько капель белой густой жидкости.
  - Выпей, - он подошёл к Адели и протянул ей стакан. Девушке даже в голову не пришло спросить, что в нём. Она сразу
  взяла стакан и выпила его мягкое, горьковатое содержимое.
  Антонио снова присел на край стола и, глядя на гостью, стал ждать. Через пару минут её щёки порозовели и в глазах появился прежний блеск. Она подняла голову и устало улыбнулась магистру.
  - Лучше, - сказала она, - намного лучше. Нет больше этой кошмарной тяжести и я могу соображать. Вроде, даже неплохо.
  - Конечно. Это лиатрикум. Успокаивает душевную боль и даёт силы легче перенести её.
  - Невероятно, - сказала Адель, - это средство нужно было бы продавать на рынке
  - Ни в коем случае, - ответил колдун, - оно опасно.
  - Опасно?! Он улыбнулся.
  - Опасно для души. Кто сказал, что люди должны быть избавлены от душевной боли? Она - единственная опора этому миру. Человек скуп и жесток до отвращения. Представь, что бы с ним было, если б и душевная скорбь никогда больше не тревожила его. Что стало бы с остатками гуманности? Совести? Ты - другое дело. Тебе незачем мучиться драмой, случившейся полвека назад, в которой ты не виновна и изменить которую не в силах. А теперь рассказывай.
  Девушка вздохнула и выпрямилась в кресле.
  - Там было какое-то странное место, начала она задумчиво, - скалы, мелкие камни и обрыв. Нет, даже не обрыв, а пропасть. Да, пропасть, самая настоящая, жуткая. И эти люди, которые в центре, - она кивнула на рисунок, - они все стояли на краю... да. Там было двое мужчин, одна женщина и мальчик. А вокруг - я раньше этого никогда не видела - стояли солдаты. или кто-то в этом роде и ещё много разных людей. Они окружали тех, кто стоял у пропасти,
  чтобы не дать им сбежать. И молчали. А те люди, - голос Адели дрогнул, - те, что в центре, - это была семья. Отец, мать и двое детей: мальчик, что стоял рядом с ними, и девочка. вот эта, - она показала на рисунок, - и их всех. их всех должны были сбросить в пропасть.
  Она сильно зажмурилась и прижала кулачки к глазам. Антонио медленно повернул голову и безучастным взглядом посмотрел в окно. Через несколько секунд он снова обернулся к девушке.
  - А тот человек, мужчина, что стоял рядом с ними. с осуждёнными, - продолжала она, - возле обрыва. он тоже был заодно с солдатами и всей этой толпой. Может быть, даже он был главным у них... Я в этом уверена... Это было его решение - сбросить их. Но перед этим он ещё хотел о чём-то с ними поговорить. Синьор магистр, я их всех видела. Всю семью. Я видела их лица. так близко и чётко, как вижу сейчас Вас. Я не видела только одного человека - его. Того, который говорил с ними. Который приказал их сбросить. Он как-то всё время стоял спиной. Мальчику, сыну этих несчастных, было двенадцать лет. Не понимаю, откуда я это знала, но знала точно. А девочке - одиннадцать. В общем. их всех. сбросили со скалы. Вниз. Всех четверых.
  Какое-то время длилось молчание.
  - Скорее всего, - сказал потом магистр, - это и есть именно то событие, которое ты должна была увидеть. К которому судьба так упорно возвращает тебя.
  - Но даже если это так, - тихо откликнулась Адель, - я всё-таки не понимаю, зачем. Какая связь между мной и теми людьми. и той трагедией.
  - Для того чтобы это понять, нужно знать оставшиеся детали, - магистр встал и начал медленно прохаживаться по комнате. - Объяснить твою связь с этой сценой может какая-нибудь мелкая подробность, которая пока ещё не открыта.
  - Вы хотите сказать. - неуверенно произнесла Адель, - что придётся ещё раз туда погружаться? Чтобы узнать эту подробность?
  - Честно говоря, - ответил Антонио, - я предпочёл бы обойтись без этого.
  - Я тоже, - поспешно сказала она.
  - Но пока я не вижу другой дороги, - тихо добавил колдун, - не вижу другой дороги... Но мы ещё подумаем.
  - А какие, например, подробности ещё не открылись? - спросила девушка.
  - В том-то и дело, что нам не дано это знать. Среди них есть несколько очевидно недостающих деталей: мы не знаем, где именно всё произошло, почему их казнили, кем были осуждённые. Тебе не удалось увидеть лицо их главного обвинителя. Но подробность, открывающая твою связь со всем этим, может оказаться не из очевидных. Она может быть чем-то мимолётным, случайным, второстепенным. Вот где сложность.
  - Что же делать? - робко спросила Адель.
  - Сейчас - больше ничего. Иди домой и до нашей следующей встречи постарайся не думать об этом. Отвлекайся, гуляй, катайся на санках. И только здесь, в моём присутствии, ты снова попытаешься восстановить в памяти всю эту картину и, возможно, вспомнишь детали, о которых забыла из-за общего шока.
  - А за это время. всё не забудется ещё больше?
  - Наоборот. За несколько дней сцена, которую ты наблюдала, спокойно и полностью уложится в твоей голове, в твоей памяти. Именно поэтому, восстанавливая всю картину снова, ты сможешь увидеть подробности, ускользнувшие от тебя ранее.
  Девушка с сожалением, словно нехотя, поднялась, чтобы уходить.
  - Спасибо, синьор магистр, - сказала она, глядя на него снизу вверх, - большое спасибо. Вы. Возле Вас так.
  Антонио улыбнулся.
  - Приходи через три-четыре дня, - сказал он, - посмотрим, как далеко продвинемся.
  Девушка ещё немного помешкала, повернулась и пошла к двери.
  - Адель, - позвал колдун, - ещё один вопрос. Она тут же остановилась и обернулась к нему.
  - Ты упоминала, что главный обвинитель этих людей говорил с ними перед казнью. Ты не слышала, о чём? Я имею в виду то, что могло стать понятным: тема, тон, несколько более чётких слов.
  - Да, - ответила Адель, - кое-что я поняла. Они не хотели говорить этому человеку, где прячется какой-то их общий знакомый. Наверное, ещё один, которого этот обвинитель с удовольствием сбросил бы в пропасть.
  - Вот как?
  - Да. Но точно я, конечно, сказать не могу. Тон был враждебным. Сам разговор я, конечно, не расслышала, но они всё время говорили об этом знакомом. У этого знакомого было ещё очень странное имя... Обвинитель постоянно произносил его - это имя, постоянно спрашивал их, где он... где он прячется?.. Я запомнила это имя, но что за знакомый - не поняла.
  - Назови мне это имя, Адель.
  Девушка на секунду задумалась, потом подняла глаза на Антонио и твёрдо сказала:
  - Тесаурус.
  Глава 7.
  Половину следующего дня Бианка просидела в своей комнате. Она обижалась на Антонио и злилась на Марка. Однако продемонстрировать свою немилость кому-то из них ей не довелось: колдун был постоянно занят и не выходил из библиотеки, а слуга занимался своими делами где-то в другой части дома.
  Пару раз Бианка садилась за учебники, открывала нужные разделы, но как ни пыталась вникнуть в их содержание - ничего не получалось. Сухой текст не лез в голову и мысли улетали в привычном направлении: как было бы здорово вместо глупых, скучных предметов держать сейчас в руках книги по магии! Толстые, старые, растрёпанные от времени книги... Таинственные фолианты, написанные на разных языках, в том числе на самых древних и давно забытых. Бианка, конечно, не владеет ни одним из этих языков, но разве это стало бы преградой? Если бы только Антонио разрешил, она корпела бы над ними дни и ночи и была бы счастлива. Какая злая судьба! Родиться племянницей самого великого и могучего колдуна в мире - и быть при этом совершенно бездарной! Почему же? Почему?!
  Бианка подняла голову и посмотрела в окно. День был солнечным - зима на исходе. И тут она услышала едва доносившийся снизу, из гостиной незнакомый голос. Тихий, умоляющий голос пожилой женщины. Ничего удивительного в этом, конечно, не было: к магистру часто приходили горожане просить помощи, но.
  Но всё же Бианка отложила опостылевший учебник и, тихонько отворив дверь своей комнаты, вышла на лестничную площадку. Отсюда всё было слышно гораздо лучше.
  - ... кто же, если не Вы, - дрожащим голосом робко говорила гостья, - Вы единственный на всей земле, монсиньор. Я буду целовать Ваши руки и всю жизнь молиться о Вас Пресвятой Деве! Прошу Вас, пойдёмте со мной, это недалеко - два квартала.
  - Дело не в расстоянии, синьора, - ответил колдун, - а в том, что я никогда не хожу по домам. Кроме того, я не врач. Не понимаю,
  почему вы пришли ко мне, вместо того чтобы обратиться к медику - их в Триане более чем достаточно.
  - Все доктора отказались от него, монсиньор. Их было у нас пятеро, и каждый сказал, что он умрёт. И очень скоро. Они сказали: день-два, не больше. А я... У меня двое сыновей, монсиньор, ещё не взрослых.
  Дальше Бианка не слушала. Она опрометью бросилась в свою комнату и стала быстро одеваться. Антонио пойдёт с той тёткой, она не сомневалась в этом. И Бианка отправится вместе с ним. Он, конечно, не позволит. Но сегодня она не уступит! Сегодня она не подчинится ни за что на свете, пусть даже потом он прикажет Марку высечь её - такое было в её жизни уже два раза - ничего, переживёт и в третий. Пусть ей даже придётся перетерпеть сдержанный гнев магистра и его властный холодный взгляд, от которого ей всегда хочется удрать или спрятаться. Но сегодня она не уступит! Она пойдёт с ним и будет смотреть на его колдовство, потому что. Потому что ей это нужно! Необходимо, как самая сильная в жизни радость, как живительная пища, как вода! Антонио не балует её подобными зрелищами: последний раз она присутствовала при его чародействе около полугода назад. Поэтому сегодня она пойдёт с ним, даже если. даже если.
  Бианка не додумала свою мысль, выскочила из комнаты и вихрем сбежала по лестнице. Остановившись перед гостиной, она несколько раз глубоко вздохнула и, набравшись храбрости, распахнула дверь. Войдя в комнату, она твёрдыми шагами направилась к колдуну, который в это время уже набрасывал на плечи тёмный плащ.
  - Тони, - начала она, - я.
  Антонио посмотрел на неё. Глаза магистра излучали спокойный синий свет, но при этом спокойствии его твёрдый взгляд молниеносно проник за доспехи души Бианки и от её воинственной решимости в одно мгновение не оставил камня на камне.
  Она сразу почувствовала эту непобедимую, разоружившую её силу и поняла: никакие слова не нужны. Он знает, с чем она пришла.
  Ещё пару секунд колдун чуть насмешливо смотрел ей в глаза, потом ровно, негромко произнёс:
  - От первой до последней минуты будешь сидеть в стороне. Беззвучно.
  Бианка вздохнула с чувством бесконечного облегчения и счастья.
  - Спасибо, Тони... - только и сказала она.
  ... По дороге незнакомая женщина поведала девочке свою беду: её муж попал под экипаж, запряжённый двумя лошадьми. И теперь лежит дома, почти полностью парализованный, с переломанной спиной и раздавленными ногами.
  - Его так ужасно ударило, - едва слышно лепетала она, - что он ещё сто шагов катился по мостовой. И теперь лежит такой несчастный... весь перебитый, кривой - смотреть страшно. Не может двинуться... Повернуть голову - и то пытка. Может только говорить. И всё время плачет. Дрожит и плачет... Беда, девонька. Такая беда, что дышать невмоготу.
  ".Через двадцать минут они были на месте. Бианка немного волновалась: никогда раньше она не видела умирающих и не знала, как выдержит подобное зрелище.
  Наконец, они вошли в комнату, где лежал искалеченный хозяин дома. И при первом же взгляде на него Бианка убедилась, что его жена говорила правду: на этого человека нельзя было смотреть без содрогания, несчастный случай превратил его в раздавленного, искорёженного полумертвеца.
  Помещение выглядело просторным, но немного мрачным - дневной свет с трудом проходил сквозь немногочисленные узкие окна.
  Остановившись у дверей, Антонио внимательно оглядел комнату. Больной лежал на диване, у правой стены. А в ближайшем левом углу стоял высокий деревянный стул.
  Не говоря ни слова, магистр жестом указал на него Бианке.
  Подойдя к стулу и усевшись на него, немного дрожа от волнения, она приготовилась смотреть и слушать.
  Колдун подошёл к умирающему и посмотрел на него. Очевидно то, что он увидел, неожиданно поразило магистра, потому что он, слегка прищурившись, продолжал не отрываясь смотреть на калеку и словно забыл, зачем пришёл в этот дом.
  Девочка ждала начала чародейства, но Антонио почему-то не
  спешил. Он смотрел в лицо несчастного страдальца, молчал и не двигался.
  Бианка не понимала, в чём дело. Она взглянула на страдальца: немолодой мужчина с довольно неприятным мясистым лицом и страшными ссадинами на лбу, правой щеке и подбородке. Он смотрел на колдуна молящими глазами и тоже молчал. И вдруг на какую-то секунду Бианке показалось, что взгляд калеки выражает не только отчаяние и мольбу о помощи... В нём читалось что-то ещё, какой-то затравленный страх, не относящийся к нему самому и его состоянию. Это ощущение было настолько явным, что девочке стало не по себе. Она снова посмотрела на Антонио. и замерла от удивления. Бианка увидела, что магистр вдруг закрыл глаза, словно сражённый внезапно нахлынувшей усталостью. Однако длилось это всего несколько мгновений. Антонио снова посмотрел на больного, горько усмехнулся и тихо, твёрдо произнёс:
  - Нанчо.
  И в ту же секунду словно ураган ворвался в комнату:
  - Да!! - исступлённо закричал калека и сразу же отчаянно зарыдал. - Да, да, да, это я - Нанчо!! Но синьор магистр, ради Бога!! Пожалейте! Пожалейте!!
  Все, находившиеся в комнате, замерли. Колдун молчал.
  Умирающий продолжал рыдать, но уже гораздо тише. Он хотел протянуть к Антонио дрожащую, покрытую ссадинами руку, но она не слушалась его.
  - Монсиньор, - снова обратился он к магистру, заливаясь слезами, - умоляю Вас! Клянусь Вам, я сменю ремесло! Клянусь Вам, монсиньор, если я только останусь жив. никогда больше. Простите меня! Ради Бога, простите меня!!
  Сцена была страшно тяжёлой, но кое-что разъяснила. Бианка поняла, что этот несчастный уже раньше был знаком с магистром и, видимо, в чём-то перед ним провинился. Но разве сейчас всё это имело значение? Сейчас он был раздавлен своей немощью, и Бианка не сомневалась, что Антонио не откажет ему в помощи из-за какой-то давней истории.
  И, конечно, она оказалась права.
  Магистр отошёл от постели умирающего, снял свой плащ и положил его на стоявшее неподалёку кресло. Потом медленно расстегнул воротник рубашки, ещё немного постоял, глядя в пространство перед собой, и снова вернулся к больному. Нанчо всё так же смотрел на него несчастным, затравленным взглядом.
  - Ну, что ж, друг мой, - насмешливо сказал ему Антонио, - нельзя не признать, что в своих забавах судьба бывает на редкость артистичной. Сюжет поистине гениален: искалеченного, обречённого Нанчо возвращает на "землю живых" никто иной как Великий Три-анский колдун. Более грандиозного апофеоза представить невозможно. А теперь слушай меня, "золотых дел мастер", - голос магистра стал жёстким и холодным. - Я поставлю тебя на ноги. И сделаю это не из жалости к тебе, ибо в данном случае жалость - аморальна. Я хочу, чтобы ты знал: за все годы "процветания" твоего ремесла меньше всего виновен ты передо мной, так как я единственный, кто был в состоянии помочь себе. Истинным же бичом для тебя станет всё то, что ты причинил другим - до меня и после. Я верну тебе жизнь, Нанчо, только для того, чтобы бросить тебя на беспощадное растерзание совести и превратить в должника Милосердия. В вечного должника.
  Бианка слушала эти слова, и они вызывали в ней странное чувство. Она не знала, о чём говорит магистр, но какие-то слабые искры понимания стучались в её память и тихонько говорили: "Ты знаешь, о чём идёт речь, ты знаешь, просто вспомни." Но вспомнить не получалось. Нанчо, Нанчо... Имя, вроде, знакомое, но кто он?
  Из задумчивости её вывели слова Антонио:
  - Итак, - говорил он больному, - во время моей работы ты не двигаешься и молчишь, как камень. А теперь я прошу всех выйти отсюда! - добавил он резко.
  Через минуту никого из обитателей дома в комнате не осталось. Бианка сидела, боясь шелохнуться.
  Антонио расстегнул свой короткий жилет и закатал рукава рубашки. Лицо его стало жёстким и сосредоточенным.
  Он подошёл к чистому столику тёмного дерева, стоявшему неподалёку от постели Нанчо, и остановился над ним. Затем приложил
  правую руку к сердцу и остался неподвижно стоять, глядя перед собой слегка прищуренными глазами.
  Шли минуты, взгляд колдуна становился всё более холодным и отрешённым.
  Сперва Бианке показалось, что он просто о чём-то задумался, но потом она вспомнила, как несколько месяцев назад магистр сказал ей, отвечая на какой-то вопрос: "Для некоторых магических действий необходима сила особого содержания - более глубокого и многогранного. Эту силу ладонь мага получает от сердца..."
  Простояв так несколько минут, Антонио слегка склонился над столом и пальцами всё той же правой руки стал что-то чертить на его поверхности. Сперва ничего не было заметно, но вскоре на столе стали ярко проступать линии загадочного, непонятного рисунка. Это было что-то похожее на солнце - круг и восемь отходящих от него лучей. Каждый луч представлял собой узкий, вытянутый ромб. Потом внутри окружности, по её кайме, магистр стал чертить какие-то символы: буквы - знакомые и чужие, множество цифр и странные, сложные иероглифы. Выглядело всё это как длинная химическая формула без начала и конца, замкнувшаяся в рисунке вторым, внутренним кругом. Колдун поставил в центре этих двух окружностей точку и выпрямился. Бианка увидела, что пальцы его слегка обожжены, но он не придавал этому значения. Антонио стоял совершенно прямо, чуть приподняв голову, но из-под полуопущенных ресниц не отрываясь смотрел вниз, на чертёж. Переждав не меньше минуты, он тихо, но властно произнёс таинственное слово: "Сильвилента". И в тот же миг все контуры рисунка зажглись чистым, светло-голубым сиянием.
  Колдун едва заметно, удовлетворённо улыбнулся.
  Затем он вынул из кармана жилета маленький бумажный пакет, развернул его и высыпал в центр загадочного чертежа горку мелких светло-серых кристаллов, похожих на каменную соль. Тут же в его руке появился небольшой камень, мерцающий золотом, объёмной треугольной формы. С ним колдун подошёл к больному.
  - Мне нужна капля твоей крови, Нанчо, - вполголоса сказал он ему.
  Умирающий кивнул. Взяв его руку, магистр оглядел её и на краю ладони - там, где кожа была грубее, - острой верхушкой каменного треугольника сделал микроскопический надрез. Угол камня окрасился кровью, и колдун, опустив руку Нанчо на кровать, снова вернулся к столу.
  Несколько секунд он стоял, глядя на светло-серую горку, потом поставил над ней руку и, закрыв глаза, стал тихо произносить текст на непонятном языке. С каждой следующей фразой магистр увеличивал темп и напор произносимых слов, и в руке его стало ощущаться сильнейшее напряжение. После нескольких минут он смягчил властность своей интонации и изменил язык заклинания. Это было отчётливо слышно - новые фразы звучали более плавно и легко. Потом голос его стал звучать всё тише и тише, пока не умолк совсем. Колдун медленно убрал руку, и Бианка увидела, что серые кристаллы превратились в лёгкий белоснежный порошок.
  Антонио открыл глаза и стал не отрываясь смотреть на мерцающую горку. Его взгляд становился всё острее, пронзительнее, жёстче... И через несколько секунд белая пыль резко вспыхнула высоким, мощным пламенем.
  Бианка дёрнулась от испуга и вцепилась в подлокотники стула. Нанчо смотрел на бушующий огонь исполненными ужаса глазами, но не издавал ни звука.
  Пламя бушевало, и спектр его менялся: светло-фиолетовый, голубой, жёлтый и, в конце концов, огонь приобрёл искрящийся чисто-белый цвет.
  Одна удивительная вещь поразила Бианку: огонь начисто уничтожил белоснежный порошок, словно впитал его в себя. От него не осталось ни пылинки пепла, и пламя продолжало бушевать на совершенно пустом столе, не причиняя его поверхности ни малейшего вреда.
  Магистр шёпотом произнёс какую-то длинную фразу, затем медленно пронёс сквозь огонь свою руку. В ту же секунду одним рывком пламя резко уменьшилось и превратилось в маленький белый огонёк. Колдун взял со стола золотистый камень с запекшейся на нём каплей крови, бросил его в пламя, и оно тут же окрасилось в яркий
  тёмно-красный цвет. Сам камень стал таять, как осколок льда, пока полностью не растворился. Магистр медленно левой рукой нарисовал в воздухе, над колеблющимся огнём, небольшой круг, после чего произошло невероятное...
  ... Осторожным, но уверенным движением левой руки Антонио поднял со стола рубиновое пламя и поставил его в свою ладонь. В тот же миг погас таинственный символ, изображённый им раннее на столе и всё это время светившийся ровным голубым сиянием.
  Приподняв руку с огнём, колдун несколько секунд с властной гордостью смотрел на него, потом вполголоса произнёс:
  - Quod verum est id merum est.*
  Это уже не был древний магический язык, это была латынь. Биан-ка, конечно, всё равно ничего не поняла, но это ей не мешало.
  Она смотрела на магистра и не могла оторвать от него глаз. Этот человек всегда завораживал её, но когда творил своё искусство - особенно. При чародействе в нём зажигалось ослепительное пламя гордой, величественной Красоты. Он начинал излучать невероятную силу и глубочайшую мудрость. Его глаза светились Великим Знанием, и, казалось, он держит в руках звёздный свет и тайны мироздания.
  Его лицо становилось спокойно-сосредоточенным, твёрдым, отрешённым от всего окружающего; движения - уверенными, точными и скупыми.
  В эти минуты сила, богатство и гармония его личности достигали такой высоты, что хотелось плакать от потрясения. И, конечно, именно в эти минуты становилось особенно ясно, какое бесконечное духовное расстояние лежит между ним и остальными людьми. Вселенский виток, отделивший его от них и обрекший на вечное одиночество.
  ... С огнём в ладони магистр подошёл к постели Нанчо и осторожно переложил пламя в его руку. Огонь, видимо, не обжёг больного, потому что тот не дрогнул и не выразил ни малейших признаков боли.
  Колдун поставил над пламенем свою руку, ладонью вниз, и снова стал произносить тихие, красивые фразы на непонятном языке.
  * - Что истинно, то чисто (пер. с лат.)
  Затем плавным движением руки, не прикасаясь к пламени, стал передвигать его выше. Огонь медленно двигался к локтю Нанчо, потом к его плечу. Таким образом, подчиняясь руке колдуна, пламя постепенно обходило всё тело больного.
  В пространстве ощущалось присутствие могучей колдовской стихии, наполнявшей атмосферу с всё возрастающим накалом. Складывалось ощущение, что сам воздух мерцает искрами великого магического таинства.
  Работа была невероятно трудной и долгой. Постепенно становилось ясным и то, что она стоит Антонио огромного количества сил: дыхание его стало прерывистым; на мощной шее вздулись вены; губы страшно пересохли; а передвигавшая огонь рука дрожала от напряжения. Чародейство длилось уже более часа, и в течение всего этого времени магистр ни на секунду не отнимал своей руки от огня, продолжая без перерыва проговаривать мощные магические заклинания.
  Бианка смотрела на тело Нанчо, и потрясение, смешанное с восторгом, всё больше охватывало её. Те части тела, по которым проходил огонь, оживали. Они выпрямлялись, принимали естественную форму и нормальное положение, обретали подвижность и живой вид. И главное, всё это происходило на глазах!
  Она посмотрела на Антонио, на его жёсткое, сосредоточенное лицо и сильную руку, стоявшую над пламенем.
  "Браво, - мысленно сказала она ему, - браво, синьор Магистр! Вы поистине единственный на земле."
  Огонь, повинуясь руке колдуна, завершал свой путь. Он двигался к левой ступне Нанчо, где должен был, по-видимому, закончить свою работу. Но вдруг Бианка перестала следить за ним. Словно громом её поразила неожиданная, страшная мысль: она вспомнила! Она вспомнила, кто такой Нанчо, хотя никогда прежде не видела его. И вспомнив, сразу забыла о приказе магистра.
  - Нет, Тони!!! - с отчаянием закричала она, вскакивая со стула. - Не лечи его! Не лечи его, пусть он сдохнет! Пусть он сдохнет, я вспомнила!..
  Антонио оборвал заклинания, резко обернулся и посмотрел ей
  в глаза. Он не произнёс ни слова, но его синий взгляд ударил её таким суровым холодом, что в один миг она сжалась, замолчала и снова опустилась на стул.
  Магистр смотрел ей в глаза ещё целую минуту, пока полностью не подчинил своей власти. Бианка почувствовала, что приросла к стулу и онемела.
  Колдун отвернулся от неё и довёл дело до конца. После того как рубиновый огонь добрался до ступни Нанчо, Антонио медленно убрал руку... и пламя погасло.
  Спасённый хозяин дома лежал всё так же неподвижно, и из глаз его не останавливаясь текли слёзы. Но теперь это были слёзы счастья и бесконечной благодарности. Однако оказалось, что работа ещё не закончена.
  Магистр встал в изголовье кровати и положил свою руку на лоб Нанчо.
  В то же мгновение страшные, отёчные синяки начали исчезать с его лица. Кожа становилась чистой, приобретала здоровый оттенок, и уже через десять минут на кровати лежал совсем другой человек - ещё немного бледный, но полностью восстановленный.
  Магистр произнёс несколько латинских слов и убрал руку. Ещё раз мельком оглядев спасённого им человека, он остался доволен своей работой и отошёл от постели. Бианка смотрела на него с трепетом и восторгом, не в силах отвести глаз.
  Антонио подошёл к окну и открыл его. Затем ещё больше расслабил и без того свободно распахнутый воротник рубашки и какое-то время просто стоял, глядя вдаль и наслаждаясь освежающим его холодом. Немного отдохнув таким образом, он снова закрыл окно и повернулся к своему пациенту.
  - Встань, - сказал он ему.
  Нанчо не нужно было просить дважды. Он пошевелил ногами, подобрал всё своё отвыкшее жить тело и стал медленно подниматься. Сначала он сел и, убедившись, что нигде нет ни малейшей боли, осторожно встал на ноги. Он не боялся двигаться дальше и сразу попробовал сделать несколько шагов. Ему удалось это без сложностей и, несмотря на то что он ещё немного пошатывался от слабости,
  движения его с каждым шагом становились бодрее и твёрже. Он ходил по комнате, поминутно оглядывал себя со всех сторон, хватался за лицо, всхлипывал. И, наконец, подошёл к магистру.
  Колдун смотрел на него совершенно бесстрастно, без единого оттенка каких-либо добрых чувств. Но Нанчо это не остановило. Он рухнул перед Антонио на колени, схватил его руку и припал к ней губами.
  - Монсиньор. - сдерживая рыдания, лепетал он, - монсиньор. Колдун отнял свою руку и отошёл к креслу, где лежал его плащ.
  Бианка смотрела на коленопреклоненного человека с горьким презрением, но он не обращал на её взгляд никакого внимания, так же, как не обратил внимания на её недавний крик.
  Антонио взял плащ, накинул его себе на плечи и снова повернулся к Нанчо.
  - Прощай, - сказал он ему, - и попытайся не растоптать свой второй шанс. Третьего может не быть.
  - Монсиньор, - Нанчо поднял голову, - можно мне позвать жену и остальных? Чтобы они благодарили Вас, чтобы они...
  - Нет, - ответил колдун, - мне это не нужно. Позовёшь, когда я уйду. Бианка, - обратился он к племяннице, - пойдём, малыш, нам пора.
  Бианка встала и подошла к нему. Она смотрела на магистра снизу вверх блестящими от слёз глазами, и буря противоречивых чувств бушевала в её душе. С одной стороны, ей до слёз хотелось взять руку Антонио и поцеловать её - так, как это только что сделал Нанчо. С другой же, она испытывала боль от того, что магистр спас этого человека вместо того, чтобы бросить его таким, каким он был. Да, сейчас этот "серый боров" раскаивается совершенно искренне - это ясно видно. Но Бианка не склонна была прощать его: она слишком хорошо помнила те дни двухлетней давности. несколько страшных дней, последовавших за тем закатным часом, когда магистра привезли домой в пустой крестьянской телеге. Она помнила всё в живых деталях, и нынешние слёзы Нанчо не трогали её.
  Антонио с первого взгляда понял, что творилось в её душе. Он ласково коснулся рукой её щеки и тихо сказал:
  - Жизнь иногда сбивает с ног, малыш, и против этого бессильна даже магия. Пойдём. И по дороге наладим твой мир...
  Они дошли до двери, когда хозяин, всё ещё стоя на коленях, робко позвал:
  - Синьор магистр.
  Антонио чуть помедлил и обернулся.
  - Монсиньор, - сказал Нанчо, - да хранит Вас Бог на всех Ваших дорогах. Спасибо Вам. И ещё... позвольте мне один вопрос, монсиньор. Только один вопрос...
  - Спрашивай.
  - Этот знак... - тяжело выговорил Нанчо, - этот отпечаток, который ... Ведь он остался?.. Ведь он по-прежнему на месте?
  - Да, - ответил магистр, - и что?
  - Я хотел спросить. почему Вы не уберёте его Вашим колдовством? Вы за два часа вылечили раздавленного, умирающего человека. Вы владеете такой огромной силой! Почему же Вы не залечите этот. холера, как же его назвать. Словом, почему Вы не уберёте его?
  Антонио чуть улыбнулся.
  - Существует ряд факторов, - спокойно ответил он, - при которых магия помочь не в силах. Надеюсь, вы не обидитесь, если я не стану объяснять подробнее. Обстоятельства сложились так, что ваш "знак внимания" останется со мной навсегда. Прощайте.
  Глава 8.
  ... Они шли по тёмным улицам и разговаривали. Впоследствии, вспоминая этот вечер, Бианка всегда думала о нём, как об одном из самых счастливых мгновений своей жизни.
  - Какое гнусное имя "Нанчо", - угрюмо говорила она, - такое же, как он сам. Я никогда бы ему не помогла, пусть бы сдох. Разве он этого не заслужил? "Серый боров"! И зачем ты его вылечил, Тони? Зачем?
  - Это этическая норма, малыш, - улыбнулся Антонио.
  - Этическая норма! Будто нельзя от неё отступить! Весь мир отступает каждый день по сто раз!
  - Конечно. Но не отступать от неё - прерогатива сильных. Кроме того, разве мир, попирающий этику, - достойный мир? Он нравится тебе таким?
  - Нет, не нравится. Но Нанчо я бы не спасала. Без него земля стала бы чище.
  - Земля щедра, дитя моё. Она всем предоставила временное пристанище - и святым, и палачам. Давай поговорим о чём-то другом; темы "Нанчо" на сегодня достаточно.
  - Хорошо, - послушно согласилась Бианка, - тогда скажи, Тони, ты не сердишься, что я заорала во время колдовства?
  - Нет, - магистр посмотрел на неё с лёгкой насмешкой, - это просто помогло мне укрепиться в решении не колдовать больше в твоём присутствии.
  Когда эти слова дошли до Бианки, она даже остановилась от ужаса.
  - Что?! - шёпотом прокричала она, глядя на Антонио округлившимися глазами.
  Магистр тихонько засмеялся.
  - Никогда не поступай так, Тони, - серьёзно сказала она, снова двинувшись вперёд, - я такого никак не заслужила, даже сегодня: это была глупая случайность. Ты ведь пошутил, правда? Правда, - ответила она самой себе, - вот и отлично. А теперь скажи мне,
  пожалуйста, что это был за чертёж, который ты нарисовал на столе? Это было сказочно красиво, особенно, когда он засветился.
  - Это великий символ древнейшего магического оружия, - негромко ответил магистр, - одно из подлинных сокровищ под названием "Сильвилента". Его предназначение - корректировать свойства любых явлений природы. Приводить их к той структуре, которая необходима при данном колдовстве. Например, если магу нужна сила огня и в то же время пламя своим жаром может повредить другому слою чародейства - этот символ оставит неприкосновенными все нужные качества огня, но уменьшит его температуру. От начала времён изображение Сильвиленты оставалось загадкой. И только двести восемьдесят лет назад одному дотошному, смелому старику удалось открыть эту тайну. Он разгадал природу символа и дал ему это нежное название.
  - Сильвилента. - заворожено повторила Бианка, - какое красивое имя. А как он разгадал эту природу? Он был колдуном?
  - Разумеется.
  - И что было дальше?
  - Дальше? Ну, скажем так, с помощью этого символа мне удалось сегодня вернуть жизнь нашему старому знакомому.
  - Тони, я серьёзно! Расскажи же мне, у нас уйма времени, нам идти ещё сорок минут.
  - Десять.
  - Но если медленно - сорок.
  - Это если очень медленно.
  - Тони, пожалуйста.
  Колдун снова негромко засмеялся. Вообще Бианка заметила, что в этот вечер, по дороге домой, он был таким расслабленным и мягким, каким не бывал никогда. "Наверное, потому, что он очень устал", - думала она. И понимала, что было бы правильнее - оставить его в покое, не мучить вопросами. Но этого она не могла. Это было на порядок выше её сил.
  - Итак, почти триста лет назад, - негромко начал колдун, - в Остии, недалеко от Рима, существовал Орден Чародеев. В то время, о котором мы говорим, он насчитывал всего пять человек. Да и
  в прежние времена вряд ли был многочисленнее - колдунов всегда было в мире крайне мало. И эти пятеро были собраны со всей Италии и Франции. Испокон веков Орденом правили два закона. Первый - его Патрицием (то есть - главой) становится тот чародей, который найдёт или откроет новый магический символ. И второй - если этот счастливец стать Патрицием по каким-либо причинам отказывается, Орден прекращает своё существование. Ибо такой отказ несёт в себе неотвратимую угрозу: он призван навлечь на "содружество чародеев" отверженность и беды. Таково было предание, игнорировать которое не осмелился бы ни один колдун.
  Маленький, энергичный старичок по имени Авл Норий был членом Ордена. Он жил один в старинном высоком замке на юге Франции и всё своё время проводил, роясь в книгах. Ему было семьдесят лет, но он продолжал учиться. И в какой-то момент в одном из древних свитков он наткнулся на непонятный рисунок. Норий покопался в памяти и заключил, что загадочный символ - это одна из запертых дверей магии. И, конечно, стал работать над его разгадкой. Он целыми днями вычислял, строил, экспериментировал, проверял. И, наконец, тайна открылась. Это был триумф! И не только для искусства чародейства, но и для самого Нория: старик всю свою жизнь мечтал стать Патрицием Ордена. Но сразу вслед за победой его ждало горькое, непредвиденное поражение: Орден отказался принять его открытие. Колдуны не поверили в правильность его теории, наговорили ему множество обидных слов, и в результате дело дошло до крупной ссоры. Авл Норий, заносчивый старичок, похожий на гнома, в течение нескольких часов выдерживал натиск и насмешки четырёх амбициозных дилетантов и, конечно, силы были неравны. Кончилась дискуссия тем, что они указали ему на дверь. Авл был страшно разгневан и, уходя от своих бывших коллег, пригрозил им, что в отместку уничтожит Орден. На что Патриций ответил ему: "Не бей по камню, чтобы не остаться без руки". Дальше известна только развязка, подробности не сохранились. Каким-то образом до четырёх колдунов дошёл смысл нориевского открытия. Они проработали его, убедились в абсолютной правильности теории старого Авла и, конечно, не мешкая поспешили к нему, чтобы вернуть его в Орден, предложив плащ Патриция. Ибо
  так велел закон. И вот тут наступает звёздный час гениального злопамятного старика: он отказывается от их предложения! Он не прощает обиды и на все уговоры реагирует холодным презрением. На слова одного из бывших друзей о том, что теперь его присутствие в Ордене станет блистающим, Норий ответил: "Я предпочту блистать в нём своим отсутствием!" Так маленькому, тщедушному старичку удались в его жизни два могучих свершения: открытие тайны Сильвиленты и уничтожение Остийского Ордена Чародеев. Ибо, в силу второго закона, после его отказа Орден должен был умереть.
  Вот так, малыш, и появился в магическом спектре новый символ, как ещё его называют - "инструмент синего огня".
  - И ты часто им пользуешься?
  - Нет. Я вызываю его для помощи крайне редко. В большинстве случаев природные явления и компоненты устраивают меня в своём первозданном качестве. Но сегодня это было нужно.
  Некоторое время Бианка шла молча. Перед её глазами светилось ярким голубым огнём загадочное изображение Сильвиленты.
  - Тони, - тихо сказала она потом, серьёзно глядя на него, - там, в доме Нанчо. мне хотелось поцеловать твою руку.
  - Мою руку.
  - Да. Тебя в этом что-то удивляет?
  - Только то, почему не обе.
  - Не шути сейчас, пожалуйста, - всё так же тихо попросила она, - и потом. как ты думаешь, может нам уехать из Трианы? Например, вернуться в Мадрид, ведь это твой родной город. Знаешь, я иногда думаю: а если та история снова повторится? Этот Нанчо. Может, нам лучше уехать?
  - Она не повторится, - мягко сказал магистр, - трианцы совершили то, что хотели, и успокоились. Кроме того. Ведь я сам позволил им это совершить.
  - Что?! - от потрясения Бианка снова остановилась и ошелом-лённо посмотрела на него. - Позволил?! Разве ты мог. мог не позволить?!
  - Конечно, малыш. Из-за удара камнем я был в плохом состоянии, но это, разумеется, не преграда для колдовства. Это означало лишь
  то, что я мог ошибиться и неверно рассчитать свои силы. И возможно. снести половину города.
  - Боже мой!!! Значит, надо было снести!!!
  - И это было бы разумнее?
  - Да!!! Это было бы разумнее!!!
  - Бианка, - магистр подошёл, взял её за плечи и, слегка наклонившись, серьёзно посмотрел в глаза, - я не отличаюсь мягкостью и человеколюбием, ты это знаешь. Но в жизни существует константа гуманности, нравственный кодекс и, если хочешь, - высшая логика холодного разума. Спуститься с этой ступени - значит нарушить собственный внутренний закон. А это - путь мрака. Вековечной, узколобой серости. Запомни.
  Он отпустил её, и они снова медленно пошли по улице.
  - Тони, - через какое-то время тихонько спросила она, - тебе было трудно сегодня? Лечить этого пса?
  - Нет, малыш.
  - Но после всего ты подставил себя под холодный ветер.
  - Посмотри на небо, - не отвечая на вопрос, сказал магистр, - видишь три центральные звезды в созвездии Ориона?
  - Я не вижу даже самого созвездия, - ответила Бианка, разглядывая небосвод.
  - Тогда смотри, - колдун поднял руку, указывая направление, - удлинённая трапеция, в середине которой три звезды. Видишь?
  - Кажется...
  - Эти звёзды синего цвета, - сказал Антонио, - интересно то, что они самым удивительным образом связаны с Землёй. Это совершенно необъяснимая связь, так как она не имеет ничего общего с влиянием планет друг на друга. Орион слишком далеко, и тем не менее, когда в структуре Земли происходит особо мощное изменение или бедствие, три его звезды в тот же месяц меняют свой цвет. Они становятся белыми. И только через год их естественный цвет возвращается. Так было всегда, от самой юности Земли. Потрясающее, необъяснимое явление, и я не думаю, что когда-либо его природа станет ясна. Это одна из величайших тайн мироздания, а оно умеет хранить свои тайны.
  - Даже от тебя? Магистр улыбнулся:
  - Некоторые - даже от меня.
  Бианка шла рядом с Антонио и жалела только об одном: их дом был слишком близко. Дорога скоро кончится, и вместе с ней закончится этот вечер. А Великий Трианский колдун... он слишком занят, чтобы в ближайшем будущем снова подарить ей это огромное, бесценное счастье - общение с ним.
  Глава 9.
  Бианка и Адель стали много времени проводить вместе. После знакомства в библиотеке колдуна они начали договариваться о совместных прогулках и постепенно сблизились. Они испытывали удовольствие от общества друг друга, хотя были разными во всём: в характерах, вкусах, мнениях.
  Адель была единственным, обожаемым ребёнком в семье и, по логике событий, ей суждено было вырасти избалованной, капризной и эгоистичной. Однако всё сложилось иначе. Несмотря на готовность отца и матери выполнить любое её желание, не утомляя при этом ни учёбой, ни делами, Адель с детства сама придумывала себе обязанности. Более того - она аккуратно выполняла их, росла мягкой, серьёзной девочкой, много читала, любила собак... В её доме было две собаки, очень необычные: большие, рыжие, с очень длинной красивой шерстью и узкими мордами. Увидев их в первый раз, Бианка очень удивилась, она даже не поняла сразу, что это собаки. Показалось - две крупные, лохматые лисы. Но потом Адель объяснила, что это собаки пастухов Шотландии, они приучены сгонять в одно стадо отбившихся на пастбищах овец. Оттуда, из Шотландии, их и привёз совсем ещё маленькими синьор Флорэнтес, отец Адели.
  Несколько раз её родители приглашали Бианку на обед. Стол накрывался в большой светлой комнате с множеством высоких окон - от пола до потолка. На всех окнах висели воздушные белоснежные занавеси, очень длинные - от потолка до пола. Но самой яркой достопримечательностью этой сказочной гостиной был пол. Такого пола Бианка не видела даже в старинных книгах с иллюстрациями замков и дворцов. Он был совсем светлым и прозрачным, как зеркало. В нём отражались все окна, стол, всё то, что было в комнате, и тот, кто в неё входил. Не пол, а застывшая вода. Обеденная гостиная настолько завораживала, что Бианке никогда там не хотелось есть. Родители Адели относились к ней с удивительной теплотой. Хлопотали, чтобы она побольше ела, сокрушались над тем, что она растёт без надзора и
  советов матери, и постоянно говорили о том, как похожа она на Адель: "Будто сестра, Святой Крест! И цвет лица, и волосы. Санчес, да посмотри же!" Бианка не видела этого сходства, но не возражала.
  Отец Адели был бургомистром Трианы. За обедом он часто рассказывал о смешных случаях, происшедших в ратуше, в муниципалитете и даже в тюрьме. Он был на удивление мягким, весёлым и открытым человеком. И именно поэтому - так казалось Бианке - для поста бургомистра совершенно не годился.
  На последнем обеде мать Адели, полная смуглая женщина, всегда одетая в тёмное, завела вдруг речь о том, какое сильное впечатление произвёл на неё синьор магистр, когда она случайно увидела его на Малой площади в прошлом году.
  - Даже трудно сказать, - оживлённо говорила она, - чем именно он так поражает. Но главное ощущение в нём - он Мужчина с большой буквы: воин, рыцарь, кабальеро. Как он смотрит! Взгляд - клинок!
  "Да, это мы знаем", - подумала Бианка.
  - И сила! - продолжала синьора де Флорэнтес. - В нём с первого взгляда ощущается какая-то огромная, непобедимая сила! А осанка, поворот головы!.. Ах, какой мужчина! Я тогда просто онемела.
  - Но потом это быстро прошло, - добродушно добавил бургомистр.
  Во время этого разговора Бианка так и не поняла, знают ли родители Адели, что их дочь обратилась за помощью к магистру.
  Однажды после обеда, когда Адель оставила её ненадолго одну в своей комнате, Бианка обнаружила на кривоногом лаковом столике пачку каких-то странных рисунков: в середине листа - неумелые, нелепые мазки, в которых всё же можно было узнать очертания людей, а внизу какая-то отвратительная кукла в треугольном платье и с открытым ртом. Но удивительным было не это, а то, что все рисунки были одинаковыми.
  "Зачем ей столько? - подумала Бианка. - Куда их все вешать?"
  Когда Адель вернулась, девочка показала ей на странную пачку.
  - Кто это так рисует? - спросила она.
  Адель покраснела, суетливо подошла к столику и быстро, кое-как сложив картины, свалила всю пачку в сундук. И закрыла его.
  - Это я так рисую, - сказала она смущённо, - ужасно, правда? У меня вообще нет способностей.
  - А почему ты рисуешь по сто раз одно и то же? Скучно ведь.
  - Конечно, скучно. Но это единственное, что мне удалось изобразить своей куриной лапой. Ну и. Но больше я не рисую. Этот период позади.
  Бианка с удовольствием продолжила бы тему, но Адели явно именно этого и не хотелось.
  ... А через несколько дней они вдвоём шли по городу, говорили о разном и с удовольствием смотрели по сторонам. На улицах Триа-ны всегда было на что посмотреть. Вот и сейчас.
  Вокруг большой телеги, наполненной яблоками, двое мужчин гонялись за мальчишкой лет десяти-одиннадцати. Парень, надо сказать, был на редкость ловкий: он бегал то в одну сторону, то в другую, пролезал под телегой, делал резкие повороты, и часто казалось, что от хватающих рук преследователей он уворачивается в последнюю секунду.
  Вокруг собрались зрители. Они окружили место действия довольно плотной толпой, не соображая, что перекрыли этим мальчишке возможность удрать из кольца.
  - Бианка, - как-то робко спросила Адель, - ты сейчас пойдешь домой?
  - Ага.
  - Можно мне пойти к тебе?
  - Ну конечно, - откликнулась Бианка, поглощённая уличной сценой, - не о чем спрашивать.
  Она была целиком во власти зрелища и не заметила, что в голосе Адели было слишком много робости, а щёки покрылись слишком густым румянцем. Всего этого было действительно "слишком" для такого незначительного вопроса.
  Мальчишка всё ещё держался. Непонятно было, на что он рассчитывал, ведь выкрутиться не было никакой возможности. Три-анцы смеялись, весело переговаривались между собой и громко строили предположения, зачем двум взрослым людям понадобилось охотиться на этого юного сорванца. Отовсюду неслись идеи и их критика:
  - Вздуть хотят.
  - Наверное, таскал яблоки из телеги.
  - Не. Это не их телега, я знаю хозяина - его здесь нет.
  - А парень - что надо! Мочалит их уже минут десять!
  - Может, один из них - его папаша? И хочет устроить малому законную порку?
  - Да нет же. Малый вначале им что-то кричал и называл их "синьоры"...
  - Тогда не папаша.
  Зрелище действительно было весёлым, и Бианка смеялась вместе со всеми. Но тут взгляд её случайно упал вбок на тротуар и... смех моментально оборвался. Там стояли ещё двое мужчин и между ними третий. Этот третий был совсем другим, явно пленником первых двоих. Они крепко держали его, не давая дёрнуться, и следили за тем, как двое других ловят ребёнка. Пленник смотрел туда же, и лицо его выражало такое отчаяние и безысходную муку, что у Бианки прошёл мороз по коже.
  Очевидно, в происходящем не было ничего весёлого. Пленник был уже довольно пожилым и, судя по тому, как затравленно он следил за "охотой", самым важным для него сейчас было то, чтобы мальчишке удалось сбежать.
  - Это, наверное, его ребёнок, - тихо сказала Адель, наклонившись к Бианке. Она тоже смотрела на несчастного старика, удерживаемого двумя стражниками.
  В эту же секунду мальчишка был, наконец, пойман. Один из "ловцов" сильно завернул ему за спину руку и крепко ухватил сзади за шею. Другой стал бить его по голове и спине, без пауз обрушивая на них звонкие затрещины. Мальчик вжал голову в плечи и заплакал. Они повели его к ранее пойманному старику и по дороге грубо дёргали.
  Толпа перестала смеяться. Очевидно, до всех постепенно дошло, что сцена, разыгравшаяся перед ними, - не уличное представление.
  Бианка смотрела на пойманных старика и ребёнка, и жалость, глубокая и тяжёлая, всё больше охватывала её. Она не верила, что эти двое могли совершить что-то настолько злое, что заслуживало бы
  такой жестокости по отношению к ним. Тут она услышала шёпот в толпе и, обернувшись, увидела устремлённые на неё взгляды.
  - Колдунья, - шептали с разных сторон.
  - Смотрите - маленькая колдунья!
  - Я её знаю, она не злая...
  - Какая разница? Колдунья есть колдунья.
  И тут Бианке пришла в голову блестящая мысль. Она решила, что наступил её звёздный час. Сейчас одним махом она может предстать перед городом как великая чародейка и заодно - освободить этих двух несчастных.
  Она подобрала юбку, бросилась к телеге и, оскальзываясь на круглых красных яблоках, взобралась наверх.
  - Эй! - крикнула она сверху, обращаясь к четверым тюремщикам. - Вы там! Отпустите сейчас же деда и мальчишку! Немедленно!
  В толпе стало тихо. Все лица были обращены к телеге с яблоками. Четверо мужчин, продолжавших крепко держать старика и ребёнка, замерли и тоже повернули к ней удивлённые лица. Увидев на телеге худенькую, невзрачную девчонку, они захохотали грубым, животным смехом и двинулись со своими пленниками в сторону стоявшей неподалёку большой кареты.
  - Стоп! Сто-о-о-п!!! - заорала Бианка и, вытянув вперёд руку, звонко крикнула:
  - Я - Бианка де ля Гвиньеро! Могущественная колдунья! И я клянусь. э-э. великой магией, что если дед и ребёнок не будут сейчас же освобождены, я напущу на город холеру! Напущу холеру!!!
  Тюремщики остановились. Пленный старик несчастными глазами с надеждой смотрел на Бианку.
  На площади воцарилась тишина. Один из стражников неловко кашлянул и сказал:
  - Мы выполняем приказ бургомистра. Бианка посмотрела на Адель.
  - Ничего подобного, - дрожащим голосом громко сказала девушка, - я Адель де Флорэнтес. Мой отец не мог приказать этого! Никогда!
  - Какого бургомистра? - послышались выкрики из толпы. -
  Девчонка - колдунья! Отпустите старика и мальчишку!
  - Сейчас же, тупорылые бараны!!
  Две пожилые женщины в толпе возле Адели обменялись мудрыми замечаниями:
  - А девчонка-то, видать, тоже мощная, как и её дядя.
  - Мощная, не мощная, а холера нам ни к чему.
  Гул нарастал. Толпа двинулась к тюремщикам. Крики становились громче и истеричнее:
  - Эй, твердолобые! Отпустите их!
  - По холере соскучились? Девчонка - колдунья, мы все это знаем!
  - Если хоть кто-то заболеет, мы найдём вас - всех четверых!
  - И заставим облизать больного!
  - Отпустите деда с ребёнком, выродки!
  Под натиском толпы через пару секунд старик с мальчиком были свободны. Горожане расступились, давая им дорогу, и бывший пленник, крепко взяв за плечо ребёнка, быстро направился вместе с ним к ближайшему переулку. Когда они скрылись из виду, все молча повернулись к Бианке.
  - Э. спасибо. - немного растерянно сказала она, - тогда. я не буду напускать холеру.
  Затем не очень грациозно слезла с телеги и оглянулась в поисках Адели.
  - Я здесь, - тихо сказала та, подходя к ней и беря за руку. Девочки быстро стали уходить с площади. Горожане всё так же
  молча расступались перед ними и смотрели им вслед.
  Но мирно покинуть место своего триумфа Бианке не удалось. Не очень крупный, но всё же увесистый булыжник, просвистев в воздухе, ударил её по правой стороне лба.
  - Ай! - крикнула она, схватившись рукой за лоб, и присела. В первую секунду она была уверена, что ей снесли голову.
  - Бианка! - закричала Адель, пытаясь поднять её лицо и рассмотреть последствия удара. Но, как ни странно, камень даже не рассёк кожу. Конечно, сразу вскочила изрядная шишка, посинела, позеленела, но в остальном... всё было терпимо.
  Бианка поднялась, всё так же держась рукой за лоб, и повернулась
  к толпе. Все дружно сделали шаг назад. Кто бросил булыжник, было, конечно, неизвестно.
  - Ещё раз, - громко сказала она, пытаясь придать взгляду неумолимую силу, - и холера покажется вам простым насморком по сравнению с тем, что я напущу на город.
  Никто не ответил.
  Она гордо повернулась и, взяв за руку Адель, пошла по направлению к дому.
  * * *
  Магистр, присев на краешек стола в гостиной, читал какое-то письмо и, судя по выражению лица, был очень доволен.
  Когда девочки вошли, он даже не взглянул на них. Они тихонько сели на диван в ожидании, когда он закончит. Через минуту колдун отложил письмо. Он посмотрел на Бианку, увидел её синюю шишку на лбу и тихонько присвистнул.
  - Метко, - заметил он и поманил её к себе. - Здравствуй, Адель.
  - Здравствуйте, синьор магистр, - смущённо ответила девушка. Антонио взял Бианку за плечи, поставил перед собой и быстрым,
  лёгким движением безымянного пальца, едва прикасаясь, нарисовал на синяке какой-то странный невидимый знак.
  - Ну и с чем ты встретилась лбом? - спокойно спросил он, отпуская её.
  - Спасибо, Тони, - сказала Бианка и побежала к зеркалу, - ни с чем не встретилась. Кто-то из уличной толпы запустил в меня камнем.
  Колдун резко повернулся к ней. И тут же лицо его стало жёстким и холодным.
  - Ух ты, ничего нет! - радостно закричала Бианка, увидев в зеркале свой чистый лоб. - И не болит вообще, ни чуточки!
  - За что? - отрывисто спросил Антонио.
  - А... за магию. Понимаешь... - Бианка виновато посмотрела на него, - я им сказала, что я - колдунья. Не удержалась, понимаешь.
  Магистр, прищурившись, внимательно смотрел на неё.
  - Так, - сказал он негромко.
  - Господин магистр, - робко сказала Адель, - можно я расскажу?..
  Пока она говорила, Антонио всё так же смотрел на Бианку, и лицо его было непроницаемым.
  - Интересно, - сказал он, когда Адель закончила, - значит, холера?
  Он расслабленно посмотрел в окно, потом снова на племянницу, и вдруг неожиданно рассмеялся.
  - Ну вот что, - сказал он затем, - ты совершила глупость, безрассудную и опасную. Безнаказанно угрожать толпе ещё никому не удавалось. Камень в твой лоб - это не всё, чем нам ответят, главные заботы впереди. Конечно, следовало бы наказать тебя. Но, что сделано, то сделано, наказанием мало что исправишь. Поэтому скажу тебе только одно, - он улыбнулся, - твои безрассудные глупости иногда мне по-настоящему нравятся.
  Бианка покраснела от облегчения и удовольствия, подобного вердикта она явно не ожидала. Радостно оглянувшись на Адель, она хотела сказать ей что-то весёлое, но... ничего не сказала.
  Адель смотрела на магистра не отрывая глаз, и лицо её при этом до ужаса поглупело.
  . Когда девочки ушли, колдун снова взял со стола письмо и перечитал последний абзац:
  ". достать её для Вас было верхом моих умственных и физических возможностей. Я проявил чудеса смекалки и храбрости. Поэтому надеюсь, дорогой друг, что Ваш приезд, в котором Вы регулярно отказывали мне столько лет, теперь неизбежен. И мне совершенно безразлично, что сделаете Вы это не из уважения к моей персоне, а из благодарности за мою услугу.
  Сообщите день Вашего приезда, чтобы я успел подготовиться. Тодеус Гауш."
  Несколько секунд колдун сидел не двигаясь и с лёгкой улыбкой смотрел перед собой.
  - Ну, что ж, - вполголоса произнёс он, - значит, Мадрид.
  Глава 10.
  - Можно говорить? - еле слышно прошептал слуга.
  - Ещё нет.
  Было девять часов вечера. Марк сидел на подоконнике и внимательно смотрел, как магистр, открывая поочередно две маленькие бутылочки, стоявшие на столе, выливает в глиняный овальный сосуд по одной капле из каждой. Сосуд был довольно странным: чуть больше куриного яйца, он в точности соответствовал ему по форме, а отверстием в нём служила маленькая дырочка. Она располагалась на более остром конце глиняного яйца и была не больше медной монетки.
  После того как Антонио влил в эту крохотную дырочку нужные капли, он осторожно всыпал туда же жемчужного цвета порошок и налил совсем немного талой воды. И лишь после всего бросил застывшую капельку сока красного бука.
  Затем он встал из-за стола, взял в руки нелепый сосуд и полностью закрыл его ладонями. Постояв так не меньше двух минут, колдун раскрыл ладони и, тихо произнёся несколько красивых непонятных слов, начертал двумя пальцами - безымянным и мизинцем - на стенке "яйца" невидимые иероглифы.
  Потом протянул сосуд Марку.
  - Возьми, - сказал он, - найди в доме самое солнечное окно и поставь это на подоконник. Окно держи всегда закрытым, но на стенках сосуда должно быть как можно больше солнца. Запомнил?
  - Да, синьор, - Марк взял в руки глиняное яйцо, поклонился и вышел из гостиной.
  Когда он вернулся, в кресле у камина, поджав ноги, сидела Бианка и говорила магистру:
  - ... Корень мочковатый, корень стержневой... Увлекательно до кашля! Всю жизнь теперь буду выдирать из земли растения с корнем, чтобы посмотреть - мочалка там у него или хвост! Или ещё интереснее: пчелиный рой! Вылетает из дупла жужжащий мешок,
  клацает зубами и ищет, куда бы приткнуться. Картинка хоть куда! Зато теперь, если когда-нибудь я пойду гулять в лес и мне на голову рухнет куча кусачих склеенных чудищ, я смогу, гордясь собой, важно сказать: это пчелиный рой! Ради всего святого, Тони! Что я тебе сделала? Зачем мне эти кошмарные ботаника с биологией, куда я их прицеплю?
  Колдун стоял, склонившись над столом, и рассматривал карту - зеркало "шкатулок будущего". Слова Бианки, похоже, не долетали до него.
  - Все эти твои географии с историями и математиками нагоняют на меня окаменелость, как взгляд Медузы Горгоны.
  - Видишь, - спокойно отозвался магистр, думая явно о другом, - если бы ты в своё время не изучала греческие мифы, то не смогла бы сейчас использовать это сравнение.
  Слуга тихо прошёл к дивану и уселся на него.
  - С сосудом всё нормально, Марк? - спросил колдун, не отрываясь от карты.
  - Да, синьор, всё сделано, - ответил слуга.
  - С сосудом? - тут же уцепилась Бианка. - С каким сосудом?
  - С яйцом из глины, - пояснил Марк, - и всякой кашей внутри.
  - С какой кашей? - девочка растерянно посмотрела на магистра.
  - Вот она, - удовлетворённо сказал Антонио и выпрямился, - наконец-то.
  - Кто? - тупо спросила Бианка. - Кто "она"?
  - Иди сюда, - позвал её магистр.
  И, когда она подошла, кивнул на карту.
  - "Шкатулка будущего", - сказал он, - сегодня появилась.
  - Действительно? - воскликнула девочка. - Где? Покажи!
  - Да вот же, - устало сказал колдун, прикоснувшись к карте, - разве не видишь?
  - Конечно, не вижу! - сердито крикнула Бианка. - Здесь ничего нет!
  Колдун посмотрел на неё. Потом усмехнулся и качнул головой.
  - Да, - сказал он затем, - действительно. Прости. Конечно, ты не видишь. Я просто немного устал сегодня. Иди обратно.
  - Очень мило, - обиделась девочка, - может, ты мне всё-таки покажешь, где она есть? Раз уж я пришла сюда?
  - Покажу, - согласился Антонио, - хотя твой путь от кресла к столу не был таким уж тернистым. Вот здесь, - указал он место на карте, - появилась "шкатулка будущего". Это жёлудь. Он вырос на одном из деревьев дубового парка. Это знаменитый старый парк при мадридском университете.
  - Мадрид, - задумчиво произнёс Марк, - я никогда не был в Мадриде.
  - Тони, - сказала Бианка, - и что теперь? Ты хочешь достать этот жёлудь?
  - Интересно было бы, правда?
  - Ещё бы! - воскликнула девочка. - Так что мы будем делать?
  - Мы не будем делать ничего. А что буду делать я, ещё не известно.
  - Хорошо, - покладисто сказала она, - тогда расскажи мне про этот сосуд из глины. Что в нём такое?
  - Пусть Марк расскажет, - ответил Антонио, складывая карту.
  - Помилуйте, синьор магистр, - изумился слуга, - я-то откуда знаю? Вы ни слова не сказали мне и во время колдовства запретили спрашивать.
  Колдун подошёл к узкому угловому шкафчику, достал оттуда кувшин с красным вином и серебряный бокал. Налив его до половины, он поставил кувшин обратно и с бокалом в руке подошёл к камину. Облокотившись на него, он отпил глоток вина и насмешливо посмотрел на Бианку.
  - Что делать с тобой, моя заноза?
  Она подпрыгнула от счастья. Всё! Будет рассказ! Она хорошо знала магистра, знала этот его слегка уставший голос и мягкий блеск глаз. Они всегда предшествовали интересному вечеру, но. почему это случалось так редко? Почему так редко, Господи?
  Ладно, сейчас не об этом.
  - Так что там, в этой глиняной банке, Тони? - сразу спросила она.
  - Там растёт в данный момент золотая тинктура, - ответил колдун.
  - Кто "золотая"?!
  - В мире чародейства существует магический драгоценный камень. Рубин.
  - Так и не в мире чародейства он тоже существует...
  - Ещё раз перебьёшь.
  Бианка закрыла рот обеими руками.
  - Да, - сказал магистр, - в обычном мире этот камень тоже существует. Но не магический, всего лишь драгоценный. Рубин чародеев - это сила и великая власть. Не над всем, конечно, но над многим. В нём заключена высокоразумная магия, неиссякающая способность к чарам самого высокого уровня. И этот камень нельзя найти, его можно только вырастить. Но удаётся это очень редко, даже самые сильные маги чаще всего терпят неудачу. За всю историю вырастить рубин пытались почти все колдуны. Удалось это лишь дважды: в четвертом веке и седьмом. Первым счастливцем стал римлянин Клод Лициний Ларгос. Уникальный старик, чародей невероятных высот и глубин, он вырастил камень, когда ему было восемьдесят два года. И первое, что он сделал после получения рубина, - уничтожил его.
  - Что?!
  - Сразу. Он объяснил это тем, что растил камень не для каких-то сверхцелей, а из любви к искусству. И ещё для того, чтобы определить границы своих возможностей. Второй камень, возникший в седьмом веке, тоже был уничтожен его создателем, но после какого-то использования. Об этом случае ничего не известно - ни о том, какой цели послужил рубин, ни об имени мага, вырастившего его.
  - И теперь посадил его ты?
  - Час назад.
  - И... как ты думаешь, - спросила Бианка, - удастся?..
  - Конечно, - магистр посмотрел на неё, - разве ты можешь вспомнить хоть одну мою неудачу? Ну-ка, поднапрягись.
  Бианка послушно покопалась в памяти и, действительно, ничего не нашла.
  - Здорово, - сказала она, - это просто здорово, если он у нас будет. А что ты собираешься с ним делать?
  Антонио снова отпил глоток вина и, отойдя от камина, опустился в кресло.
  - Этот рубин, - ответил он негромко, - ключ от двери в Сокровенную Землю.
  У Бианки округлились глаза.
  - В Сокровенную Землю? - выдохнул Марк. - В ту самую страну, куда мы уйдём отсюда?
  - Да, - сказал колдун, - в ту самую.
  - Но. каким образом. - Марк удивлённо смотрел по очереди на магистра и Бианку.
  - Камень расскажет, какое магическое таинство нужно совершить, чтобы путь открылся.
  - Ну и камушек! - изумленно произнёс слуга. - Он ещё и разговаривает!
  - Марк, не будь идиотом! - сердито сказала Бианка. - Если рубин "расскажет", это не значит, что у него есть рот с языком или голос. "Расскажет" - значит даст понять. Каким-то магическим способом, конечно. Но, Тони, почему же ты не вырастил его раньше? Ты ведь давно говорил о Сокровенной Земле.
  Магистр насмешливо посмотрел на неё и, допив вино, поставил бокал на пол.
  - Как ты думаешь, - сказал он, - если бы я мог сделать это раньше, то тянул бы хоть один день? Хоть час?
  - А ты не мог?
  - Вспомни наш недавний разговор, здесь же, в гостиной. Я говорил тебе, что провёл огромную работу по вычислению формулы "ключа". Что несколько раз проверил её и убедился в полной безошибочности сочетаний. Но... вспомнила?
  - Вспомнила! - крикнула Бианка. - Но у тебя не было последнего компонента! Кажется. сока дерева. Красного бука, разбитого молнией!
  - Браво. У меня не было его до сегодняшнего дня.
  - А сегодня?..
  - Мне прислал его вместе с письмом один знакомый из Мадрида. Детали не важны и не интересны, главное - рубин посажен.
  Наступила тишина. Каждый думал о чём-то своём, и у всех было радостно и торжественно на душе.
  - Значит, - подытожил Марк, - когда камень вырастет и Вы узнаете от него дорогу. ну. в смысле. И мы сразу сможем туда отбыть?
  - Не совсем, - медленно произнёс магистр, - здесь есть одна сложность. И мне понадобится ещё какое-то время, чтобы устранить её.
  - Но Вы справитесь?
  - Без сомнения.
  - А какая сложность, Тони, - серьёзно спросила Бианка, - ты не расскажешь?
  - Отчего же. Дело в том, что рубин никогда не "заговорит", если не освободить заключённую в нём магию. Не заставить её открыться. И сделать это возможно только одним словом.
  - Каким?!
  - В том-то и дело. Больше никаким. Слово утеряно.
  - Что?!
  - Оно забыто. После уничтожения второго рубина это слово не осталось ни в книгах, ни в памяти колдунов. Оно исчезло. И все попытки с того времени найти и восстановить его потерпели крах.
  - Но. - глаза Бианки стали круглыми, лицо вытянулось, - как же теперь. без него?
  - Испокон веков, - тихо сказал Антонио, - существовал ещё один способ оживить магию в рубине.
  - Ещё один?
  - Да. Ещё только один. Беда в том, что о нём никто не знает. Он никогда никем не использовался. Есть слабая, ничем не подтверждённая легенда о том, что этот способ - пробуждение одной из самых высоких и таинственных магическим сил: общения камня со звездой. Но больше ничего не известно. Это и есть та задача, которую предстоит ещё решить, - найти этот легендарный второй способ.
  - Но. разве это вообще возможно? - тихо и растерянно спросила Бианка. - Судя по твоему рассказу, нет и надежды на то, чтобы надеяться. Разве у тебя есть хоть малейшее представление?..
  - Малейшее есть, - ответил колдун, - мне кажется, я знаю, где найти ответ.
  Бианка и Марк во все глаза смотрели на него. Он немного помолчал.
  - Существует книга, - произнёс он потом задумчиво, - справочник одного одарённого алхимика. Она называется "Тесаурус. Золотая тинктура". Я уверен, что подсказка о втором способе - в ней.
  - Но почему ты так уверен?
  - Чувствую. Кроме того, на эту мысль наводит и само название книги. Дело в том, что "золотая тинктура" - это и есть тот самый магический рубин. В древности среди алхимиков слово "золотой" использовалось не только в прямом смысле, но и означало сочетание разных чудесных качеств. Поэтому камню дали такое название. И автор книги не мог не знать об этом. Если он называет свой справочник "Золотой тинктурой", в нём не может не упоминаться магический рубин. И я уверен: упоминается он там именно в связи со вторым способом пробуждения в камне магии.
  - А книга, книга-то где?! - крикнула Бианка.
  - Она была спрятана почти пятьдесят лет назад. Неизвестно кем и где.
  - Вот наваждение! Что за подлость такая! Но всё-таки, это значит. что надо найти эту книгу?
  Колдун усмехнулся.
  - Надежды очень мало, - сказал он, - но другого выхода нет.
  * * *
  Шли дни. Зима сменилась весной, март - апрелем. В доме Ан-тонио де ля Гвиньеро всё шло по-прежнему. К магистру довольно часто приходили со своими бедами горожане, он отдавал им весьма много времени, в оставшиеся часы занимался с Бианкой, рылся в книгах и периодически уходил из дому. Он снова замкнулся в себе, был холоден и сосредоточен, а с домашними общался редкими лаконичными фразами.
  Раза два за это время к нему приходила Адель. Он говорил с ней сурово и жестко и, по мнению Бианки, был с девушкой так же холодно отчуждён, как со всеми остальными. Но настроение Адели от этого почему-то не портилось, наоборот: после каждой встречи она выглядела успокоенной и даже весёлой. Бианке очень хотелось узнать, что за история привела однажды её подружку к суровому
  колдуну, но ей никто ни о чём не рассказывал. А когда один раз она собралась подслушать их разговор под дверью, магистр в самом начале прервал себя на полуслове и, через секунду распахнув дверь, за ухо втащил ее в гостиную.
  Ой, как было неприятно. Он смотрел на неё своими синими ледяными глазами, и от них хотелось удрать куда угодно, главное - подальше. Он, конечно же, сказал ей, что если ещё раз поймает её за таким занятием... ну и так далее.
  После этого он нагрузил Бианку многими часами занятий и в конце каждого дня беспощадно проверял, сколько она успела сделать. Не слишком весёлое наступило время.
  А однажды. тоже не хочется вспоминать. Она поднялась в пустую солнечную комнату над библиотекой, где на подоконнике стоял глиняный сосуд с растущим в нём рубином. Ей хотелось хоть что-нибудь увидеть там, внутри. Попытаться разглядеть, насколько он уже вырос. Но отверстие в сосуде было невозможно маленьким, и чтобы хоть как-то проникнуть одним глазком вовнутрь, Бианка осторожно взяла в руки глиняное "яйцо" и слегка повернула его дыркой к свету.
  В ту же секунду дверь в комнату распахнулась.
  - Поставь на место! - прозвучал властный ледяной голос.
  Она так испугалась, что чуть не выронила сосуд. Колдун стоял в дверях, грозный и неотвратимый, как холодный северный ветер, и в упор смотрел на неё. Бианка суетливо поставила глиняное "яйцо" на его прежнее место и заискивающе улыбнулась магистру.
  - Вон отсюда, - тихо и твёрдо сказал он, - несносный комок глупости. Если ещё раз я замечу тебя у двери этой комнаты, прикажу Марку высечь. И, клянусь, он сделает это на совесть.
  Девочка проскользнула мимо колдуна, бегом спустилась по лестнице и два дня после этого старалась не попадаться ему на глаза.
  Однако, чем ближе подходил май, тем настроение её всё больше поднималось, и на душе становилось светлее. Девятнадцатого мая - День её рождения, а магистр никогда не позволял, чтобы этот день не был наполнен радостью для неё. Когда-то, ещё зимой, он обещал ей множество удовольствий, а вечером - разговоры без учёта вре-
  мени - хоть всю ночь. И само собой, провести этот день таким образом он не сможет, оставаясь закрытым и неприступным. А слово своё он никогда ещё не нарушал. Значит, совсем скоро ледниковому периоду конец!
  Но... когда до Дня рождения осталось всего две недели, Бианка после очередной выволочки магистра вошла в свою комнату, сердито хлопнула дверью и уселась в кресло рассуждать о несправедливости жизни. В такие моменты это было её любимой темой. Несправедливо всё: то, что она сразу после рождения потеряла родителей и, по требованию отца, её привезли в Триану, отдав на воспитание этому злому, высокомерному колдуну; то, что он никогда не учил её магии - единственно интересной и желанной для неё науке. То, что уже в десять лет он перестал дарить ей игрушки, полностью переориентировав её на книги и произведения искусства. тогда как и то, и другое - скука. Только Марк продолжал её баловать... Иногда он покупал ей какие-то ярко раскрашенные поделки и тайно совал их в её комнату. Но Марк - это тоже наказание. Уже два раза в жизни он выпорол её по приказу магистра. Нельзя сказать, что это было как-то особо больно, но разве дело в этом? Сам факт!
  После первой порки, на следующий день Марк подарил ей новую куклу. Красивую, как фея! Бианка взяла куклу и перед носом Марка разломала её на части. Очень старательно. Потом эти части пошвыряла ногой по разным углам комнаты и вытолкала слугу за дверь. После того, как он ушёл, она с плачем ползала по полу, собирая разбросанные части и, усевшись на ковёр, обливаясь слезами, пыталась всё соединить обратно. Ужасный был день. У неё, конечно, ничего не получилось, и все обломки пришлось выбросить.
  Когда после этого она пошла на улицу и прохожие спрашивали, почему она заплакана, Бианка отвечала: "кукла сломалась".
  Всегда и во всём несправедливость. Всегда и во всём.
  Бианке очень хотелось снять ботинок с ноги и запустить им в окно. Но она боялась. Не порки слуги, а ледяных глаз магистра.
  - Ничего, - утешала она себя, - ничего. Скоро вырасту и уйду от него. А перед уходом скажу ему, что он всегда был моим наказанием, самым злым и жестоким, что я всегда терпеть его не могла
  и всё детство считала дни до того момента, когда смогу сказать ему всё это и уйти. Пусть остаётся один со своим тупым Марком и со своей магией. Очень весёлая компания.
  Но дни не стояли на месте. Девятнадцатый день мая подходил всё ближе. И Бианка, представляя яркую, сильную сцену своего будущего ухода из дома, всё чаще с радостным возбуждением предвкушала День своего рождения, от начала до конца проведенный вместе с Ан-тонио - злым, высокомерным колдуном.
  Глава 11.
  И, наконец, это счастье пришло. Бианка проснулась поздно, солнце уже взошло и заливало собой всю комнату. В первую же секунду она вспомнила, какой сегодня день, и с радостным визгом вскочила с кровати. Девятнадцатое мая! Лучший день года! Сегодня ей четырнадцать. Наверное, Антонио прав: она во многом не соответствует своему возрасту. Она не взрослая. Например, своего дня рождения она ждёт целый год, часто подсчитывая месяцы, недели и дни. Так делают только дети. Или то, что ей гораздо больше нравится получать в подарок игрушки, чем, например, книги или что-то из одежды. Но всё это ерунда! Кто-то взрослеет раньше, кто-то позже. Главное - день предстоит сказочный!
  Она торопливо умылась, переоделась и, выскочив из своей комнаты, помчалась вниз по лестнице. Войдя в гостиную, она увидела там магистра, рассматривающего какой-то непонятный список, составленный на длинном, узком холсте. Она остановилась у двери и стала ждать. Колдун, по-видимому, не замечал её. Тогда она сделала шаг вперёд и звонко крикнула:
  - Доброе утро!
  - Доброе, - отозвался Антонио, не отрываясь от списка.
  - Тони, - снова позвала Бианка, - у меня День рождения!
  - Да. Помню.
  - Ты не хочешь меня поздравить? Колдун поднял голову и посмотрел на неё.
  - С чем? - спросил он с холодком в голосе. - С тем, что в четырнадцать лет ты всё ещё не научилась правильно надевать обувь?
  Она посмотрела на свои ноги. Действительно. Один ботинок коричневый, другой - бежевый. Перепутала, безмозглая овца. И как же злиться на дядю, если он всегда прав? Но она гордо подняла голову и всё-таки сказала:
  - Ты злой колдун, Тони. Самый ужасный.
  - Ничего подобного, - ответил он, снова глядя на холст, -
  Марк, например, гораздо ужаснее.
  - Марк? Почему?
  - Он купил тебе в подарок куклу.
  - Куклу?! - Бианка подпрыгнула от радости. - У меня уже сто лет не было куклы!
  Она развернулась и выбежала из комнаты в поисках Марка.
  ... День рождения шёл так, как и обещал Антонио. После завтрака они пошли в центр города смотреть представление кукольного театра. Бианка очень любила его простенькие, крикливые спектакли. Хотя театр существовал уже много лет и очень редко менял репертуар, его выступления всегда пользовались большим успехом. А неделю назад хозяин балагана объявил, что привёз новых кукол. Старые давно уже были поблекшими, залатанными, с облупившейся краской на щеках и носах. И сегодня предстоял первый спектакль с новыми, свежевыкрашенными деревянными актёрами. Самым восхитительным было то, что хозяин обещал после представления дать потрогать этих кукол всем желающим. В порядке очереди, разумеется, и очень-очень осторожно!
  Утро прошло замечательно, как Бианка и ожидала. Спектакль был громким и смешным. Новые куклы своими блестевшими на солнце красными щеками и разноцветными платьями вскружили головы всем зрителям - и взрослым, и детям. Бианка хлопала и смеялась. Ей даже не мешало то, что Антонио, сидевший на ступеньках фонтана недалеко от этого праздника жизни, даже краем глаза не поглядывал на сцену.
  Потом она, как и было обещано, десять секунд подержала в руках деревянную принцессу с золотой короной и лаковыми розовыми губами.
  А потом они с Антонио не торопясь шли по солнечным городским улицам. Он купил ей целую корзину сушёного винограда - её любимого лакомства - и, щурясь от яркого солнечного света, она медленно, с наслаждением смаковала каждую ягодку.
  Антонио сказал, что они идут на какую-то террасу, стоящую на самом высоком месте города. А ещё он пообещал, что вечером они будут говорить. Зажгут камин в гостиной (по вечерам ещё бывает
  холодно) и будут разговаривать так долго, как захочет Бианка. Обо всём. И колдун ни разу не станет отсылать её спать, она уйдёт, когда захочет. Ну, можно ли чего-то ещё желать от жизни? И разве Бианка не права в том, что целый год ждёт своего дня рождения? Пусть смеётся весь мир - она знает, зачем ждёт его!
  - Зачем мы туда идём, Тони? - спросила она о террасе, хотя ей было совершенно всё равно, куда идти. Главное - гулять подольше.
  - Оттуда виден Эдемский сад, - ответил магистр. Она, прищурившись, посмотрела на него.
  - Там просто очень красиво, - улыбнувшись, пояснил он, - кроме того, на этой террасе ты получишь свой подарок.
  - Подарок? - изумилась Бианка. - Я думала, кукла и все сегодняшние удовольствия - это и есть подарок! Разве этого мало? Целый день счастья!
  - Нет, - улыбнулся колдун, - день счастья - это не мало. И всё же, тебя ждёт там подарок.
  - Антонио! - раздался вдруг откуда-то со стороны громкий мужской голос.
  Они обернулись и увидели спешащего к ним через улицу старого человека с палкой. Доктор Бернд Кэлуэй. Он подошёл к ним и, приветливо улыбаясь, посмотрел на девочку.
  - Здравствуйте, синьорита, - ласково сказал он, - если я правильно помню - Бианка?
  - Да, - сказала она, - и Вас я тоже знаю. Вы доктор. Самый знаменитый.
  - Что вы, что вы! - старик смешно замахал руками. - Я скромный и незаметный! Старый и одинокий!
  Бианка засмеялась.
  - Добрый день, Антонио, - протягивая колдуну руку, благодушно сказал доктор, - оказывается, Вас даже можно встретить на улице.
  - Приблизительно раз в год, - ответил магистр, пожимая протянутую руку, - здравствуйте, Бернд.
  - Пройдемся? - спросил доктор. - Куда бы Вы ни шли, я могу ненадолго присоединиться. Тем более что в ближайшие дни всё равно собирался заглянуть к Вам.
  Они пошли рядом.
  - У меня сплошные неудачи, Антонио, - серьёзно сказал Бернд, - несмотря на Ваше красочное описание. э. известного Вам типа, найти его мне не удалось.
  Магистр молчал.
  - Не знаю, что ещё можно сделать, - продолжал старик, - казалось бы, субъекта с такими приметами должны были бы знать все. Но... у судьбы свои капризы. Так что этого человека либо нет в живых, либо. - доктор шутливо подмигнул магистру, - либо Вы напустили на него свои чары и превратили в совсем обычного, безликого гражданина - скучного, неграмотного, с двумя руками.
  - И это значит, - предположил колдун, - что Вы оставили, наконец, свою охоту?
  - Как Вам сказать. - доктор сокрушённо покачал головой, - оставлять жалко. Ведь книга... она где-то есть, Вы понимаете? Она существует! Но, с другой стороны. мне уже много лет, Антонио, очень много лет. И даже если бы я в конце концов нашёл её... что было бы дальше?
  - Именно, - негромко откликнулся магистр, - что было бы дальше?
  - Я завидую Вам, - проникновенно сказал Бернд, - Вы сильный, красивый и несгибаемый! Племянница есть... Прелестница. А тут. старость, одиночество, все дни одинаковые, ни в чём нет радости... И не живешь, и не умираешь.
  - Вы ещё не старый, - всунулась Бианка, - вот я вижу иногда на рынке одного деда, он всегда сидит с закутанными ногами возле толстой продавщицы тыкв. Так вот он ничего не слышит, не ходит, весь сморщенный и похож на высушенный баклажан.
  - Такой синий?! - ужаснулся доктор. Она засмеялась.
  - Нет, такой засохший. Когда баклажан высушивается, он выглядит самым засохшим из всех овощей. Вот тот дед - старый, а вы ещё только пожилой.
  Бернд благодарно засмеялся.
  В это время по улице мимо них промчалась небольшая карета,
  запряжённая двумя гнедыми лошадьми. Из окна высунулась Адель и приветственно махнула рукой:
  - Бианка! С Днём рождения, - и, покраснев, звонко добавила, - добрый день, синьор магистр!..
  Карета пронеслась дальше.
  - С Днём рождения? - удивленно повторил доктор, глядя на Би-анку круглыми глазами. - У вас сегодня День рождения? Святые угодники, а я иду рядом и самым бессовестным образом ничего не знаю! Пойдёмте, милая леди, пойдемте в игрушечную лавку синьора Гвидоньо, она прямо по нашей дороге, через два дома. Я хочу сделать Вам подарок.
  - Нет, Бернд, спасибо, - твёрдо сказал магистр, - Бианке достаточно на сегодня подарков.
  - Согласен, согласен, как скажете, строгий опекун, - доктор ничуть не обиделся.
  Он оглянулся вслед карете бургомистра, которой уже не было видно, и тихо пробормотал:
  - Эта девушка... дочь бургомистра... очень милая барышня. Мы с её отцом были когда-то приятелями, почти друзьями. Потом всякие разногласия... В результате перестали общаться.
  - Действительно? - удивилась Бианка.
  - Да-да, - старик грустно вздохнул, - мы вместе преподавали в Высшей медицинской школе, в Кадисе. Я - основные разделы медицины, он - биологию. Он неплохой биолог, да-да. Разлад между нами начался ещё там, в школе. Я думаю, из-за ревности. Студенты боготворили меня, а его... ну, скажем, считали несколько смешным. Да он и был таким. А потом... я случайно увидел, как он на улице ударил ногой собаку. Не знаю, чью, не знаю, как она возле него оказалась... Это было отвратительно. После этого случая я не мог больше с ним общаться. Потом он пытался пару раз позвать меня как врача к кому-то из своих домашних, но эти приглашения я всегда передавал своему коллеге. Не мог туда идти. Так и разошлись окончательно.
  Магистр почти не слушал последние фразы. Неожиданное чувство - острое и неприятное - вдруг кольнуло его. Он с удивлением
  отметил, что какая-то деталь в рассказе Бернда мешает ему. Назойливо беспокоит.
  - Вот бургомистровская лиса, - возмутилась Бианка, - а кажется таким добрым, приятным.
  - Да-да, - старик снова вздохнул.
  - Ну что ж, друзья мои, - сказал он затем весело, - очень приятно было с вами пройтись, но пора и честь знать. Буду поворачивать к себе. Антонио, может всё-таки можно сделать ещё что-нибудь? Чтобы найти этого живописного письмописаку? Я понимаю, что назойлив, но Вы ведь знаете: старики - они иногда прирастают кожей к своим идеям. Подумайте, друг мой, я буду бесконечно благодарен. Бианка, всего вам самого доброго в ваш День рождения и во все остальные дни года.
  Старик слегка поклонился и, развернувшись, бодро пошёл в обратную сторону.
  - Приятный дед, правда? - сказала Бианка, отправляя в рот очередную ягоду.
  Антонио не ответил.
  - Никогда не думала, что отец Адели может оказаться таким вредным тюфяком, - продолжала она.
  - "И суд отступил назад, и правда стала вдали, ибо истина преткнулась." - тихо произнёс колдун.
  - Что?
  - Бойся торопливых слов, малыш. Большинство бед этого мира произошло из-за поспешных выводов.
  Спустя некоторое время они вышли на узкую улочку, с одной стороны которой стояли дома, а с другой - по всей её длине тянулась каменная ограда. Улица плавно уходила вверх, и за оградой постепенно открывался всё более дальний, красивейший вид. Цветущие сады, поля, луга - всё было залито светлым майским солнцем, всё благоухало и поражало мягкостью красок.
  Заканчивалась улица той самой террасой.
  - Действительно, - прошептала Бианка, поднимаясь на неё и оглядываясь вокруг, - Эдемский сад.
  Она облокотилась на широкие, нагретые солнцем перила и с
  ощущением счастья стала смотреть вдаль. Лёгкий ветер носил в воздухе кружащиеся лепестки цветущих деревьев. Царство прозрачности и тишины...
  - Тони, - тихо сказала девочка, - а та страна, в которую ты хочешь увести нас, она такая же красивая, как Андалузия?
  Магистр улыбнулся.
  - Ещё красивее, - тоже тихо ответил он, - не сомневайся. Через несколько минут он взял Бианку за руку и отвёл немного
  дальше от ограды.
  - Стой здесь, - сказал он, - пора получать подарок.
  Колдун вернулся к перилам и какое-то время смотрел на горизонт.
  - Мне обязательно здесь стоять? - спросила нетерпеливая Биан-ка. - Почему не возле ограды?
  - Помолчи.
  - И долго мне тут стоять?
  - Нет.
  - А что за подарок?
  - Помолчи.
  Наступила тишина. Магистр глубоко вздохнул и звучно крикнул вдаль:
  - Эльвинэй!
  У Бианки округлились глаза, и она задрожала от радостного возбуждения.
  - Эльвинэй! - второй раз властно произнёс колдун, и далеко над горизонтом появилась тёмно-серебристая точка.
  Бианка, не отрываясь, завороженно следила за ней. Точка стремительно летела, увеличивалась и через какие-то секунды стала вполне определимой. Птица. Она становилась всё больше по мере того, как приближалась к ним, вскоре можно было уже различить её очертания, увидеть цвет и услышать шум крыльев. Ещё секунда - и на ограду террасы опустился огромный, мощный орёл. Но совсем особый, не похожий на других. Вернее, он отличался от них только размером и расцветкой. Орёл был совершенно удивительного, фантастического цвета - серебристо-синего. Светлого и искрящегося. Клюв и лапы были тёмными, почти чёрными. Ветер легко играл
  перьями этого мифического орла, а сам он сидел и внимательно смотрел по очереди на магистра и девочку.
  У Бианки отнялся голос и кончились слова. Она смотрела на орла со смешанным чувством восторга и страха.
  Антонио подошёл к птице и погладил её по крепкой шее. Он смотрел на неё с гордой улыбкой, с выражением художника, любующегося совершенным, уникальным произведением искусства.
  - Тони, - сдавленно прошептала ошарашенная Бианка, - что это?
  Колдун обернулся к ней.
  - Правильнее было бы спросить "кто это", - сказал он, - это Эльвинэй. Синий орёл.
  Услышав своё имя, серебристый красавец издал пронзительный, отозвавшийся эхом клич и на секунду расправил огромные крылья. Бианка торопливо сделала шаг назад.
  - Не бойся, - улыбнулся магистр, и действительно, птица тут же успокоилась.
  - А теперь слушай, - Антонио присел на ограду рядом с Эль-винэем. - Синий орёл, к огромному сожалению, - большая редкость. Да нет, это, пожалуй, мягко сказано. Этих птиц осталось не больше десятка на всей Земле. Они исчезают и скоро исчезнут совсем. Особенность же их в том, что они обладают интересным магическим даром: Синий орёл может общаться с человеком - он понимает человеческий язык. Любой язык из тех, что есть в мире. Конечно, это скорее говорит не о том, что он - полиглот, а о том, что он владеет уникальным, совершенным даром телепатии. И, казалось бы, этот дар мог отлично помочь ему властвовать в животном мире и в мире птиц. Но непостижимое чудо состоит именно в том, что его мозг, чувства и понятия настроены на внутренний мир человека. Именно человека. И ещё: он видит ближайшее будущее. Но не всё, а только то, которое зависит от тех или иных решений и поступков. То есть, если он общается с кем-то из людей, он может легко подсказать ему, стоит ли поступать определённым образом, так как видит плохие или хорошие последствия этого поступка для самого человека.
  - А как? - прошептала потрясённая Бианка. - Как подсказать?
  - Ты задаёшь ему вопрос и получаешь ответ. Он просто качает головой. Но, конечно, твой вопрос должен быть построен так, чтобы на него можно было ответить только "да" или "нет". Синий орёл понимает тебя, но, разумеется, не говорит.
  - Но если ты говоришь, что он поймёт любого человека, значит каждый сможет с ним говорить?
  - Нет. С Эльвинэем - только ты. Во-первых, никто из обычных людей не знает о существовании этих птиц. Вернее, почти никто. Во-вторых, Синий орёл признаёт своим другом лишь одного человека на всей Земле - того, на которого укажет ему маг. Я дарю его общество тебе. Ты всегда сможешь прийти сюда и позвать его. Эльвинэй - это его имя, он услышит его отовсюду. И будет верен тебе всегда, всю свою жизнь. И только тебе. Чуть позже, когда ты научишься общаться с ним, ваши разговоры выйдут за пределы твоих вопросов и его ответов. Благодаря этому контакту у тебя со временем начнут появляться новые, совершенно необыкновенные знания и чувства. Подойди сюда, назови его имя и прикоснись к нему.
  - Я боюсь.
  - Ерунда. Подойди ко мне. Бианка робко приблизилась.
  - Теперь назови его по имени и положи ему руку сзади на шею. Чуть пониже головы.
  Девочка прерывисто вздохнула и, глядя на величественную птицу, тихо сказала:
  - Эльвинэй.
  - Громче. И уверенней, не дрожи!
  - Эльвинэй!
  Она шагнула к орлу и положила ему руку на шею. Тот покосился на неё своими тёмными умными глазами и нахохлился.
  - Теперь поглаживай его, - сказал колдун, - и ещё пару раз назови по имени.
  Бианка делала всё, что говорил ей магистр, и с каждой секундой её страх растворялся всё больше, пока не исчез. Теперь ей уже
  нравилось гладить крылатого гиганта, нравилась шёлковая мягкость его перьев, его умиротворение, косое поглядывание на неё.
  - Эльвинэй, - обратившись к птице, спокойно сказал ей колдун, - эта девочка - твоя сестра из мира людей. Её имя - Би-анка. Бианка. У неё чистые помыслы. Она ещё не взрослая, ты можешь помочь ей расти, реже спотыкаясь по дороге. А теперь улетай. И спасибо за то, что дал себя увидеть.
  Орёл нагнул голову и почесал её о Бианкино плечо. Затем расправил могучие крылья, опрокинул себя с ограды и серебряной молнией унёсся вдаль.
  Бианка, вцепившись руками в перила, расширенными глазами смотрела ему вслед, пока он не превратился в сверкающую точку, которая в свою очередь растворилась в голубизне.
  - Спасибо, Тони, - прошептала девочка, - вот это подарок!... Вот это День рождения!.. Какой он огромный... А перья! А где он живет?
  - На вершинах самых высоких скал. Его образ жизни почти не отличается от образа жизни обычных орлов.
  - А почему их осталось так мало?
  - Они прекращают своё существование на Земле. Точно неизвестно - почему. Синие орлы нормально проживают свою жизнь, потом уходят, не оставляя потомства. Они перестали выводить птенцов - вот в чём загадка. Всё выглядит так, будто природа решила, что мир людей недостоин существования в нём этих птиц. Так или иначе, Эльвинэй - один из последних. Самых последних. Через пару десятков лет они исчезнут окончательно. Через сто лет - станут легендой.
  - А через пятьсот?
  - Наверное исчезнет и сама легенда.
  Ещё долго они стояли на поднятой над городом террасе и наслаждались волшебной, уходящей к горизонту палитрой весны.
  Глава 12.
  Бианка сидела на ковре в комнате Адели и слушала её историю. Медленно и подробно Адель рассказывала подруге всё, что происходило с ней за последний год, и почему она обратилась за помощью к магистру. На полу между ними лежала разъехавшаяся куча одинаковых рисунков. Адель говорила спокойно, иногда что-то указывая Бианке на своих картинах, объясняла тот или иной штрих. Когда она закончила, Бианка долго ещё сидела молча. Потом она встала и подошла к окну.
  - Теперь понятно, почему ты не рассказывала мне об этом раньше, - негромко сказала она, - история солёная.
  - Горькая, я бы сказала, - грустно улыбнулась Адель, - и сама понимаешь, кроме твоего дяди меня никто никогда не понял бы. Каждый день благодарю Пресвятую Деву, что мне тогда хватило смелости пойти к нему.
  - А после этого ты ещё хоть раз встречала доктора Бернда?
  - Даже несколько раз.
  - И что?
  - Ничего. Теперь я могу спокойно смотреть на него. Синьор магистр так и сказал: после того, как я поняла и занялась тем, чего хочет от меня судьба, ей больше нет надобности заставлять меня рисовать.
  Бианка отошла от окна и остановилась над рисунками.
  - И их всех сбросили вниз? - переспросила она.
  - Ах, да не повторяй хоть этого вслух, - с досадой ответила Адель, собрала всю кучу пергамента, свалила в сундук и закрыла крышку.
  - Всё, - облегчённо сказала она, - вечером всё уничтожу. Порву и сожгу. Если мне больше не нужно рисовать, то и хранить это незачем.
  - Оставь один, - посоветовала Бианка, - кто знает, может ещё понадобится.
  - Послушай, - Адель серьёзно посмотрела на неё, - есть ещё одна вещь, которую я хочу сказать тебе. Только не удивляйся...
  Бианка снова села.
  - Помнишь тот случай в городе, когда ты всем угрожала холерой?
  - Само собой, - довольно улыбнулась девочка.
  - Помнишь, эти стражники. или кто они там. поймали старого деда и мальчика? И хотели куда-то их увести?
  - Ну, конечно, помню, - нетерпеливо сказала Бианка, - из-за них я и выступала на телеге.
  - Да. Так вот. Этот старик-пленник. Ты хорошо его помнишь?
  - Ну ты заладила: помнишь - не помнишь... Я всё помню! Это был единственный пока спектакль в моей жизни со мной в главной роли, как же я могу его забыть? Я помню всё и всех, каждую деталь. И деда этого помню! Однорукий, несчастный калека. Когда мальчишку поймали, он чуть не заплакал.
  - Вот-вот.
  - Что вот-вот?
  - Именно этот дед. Когда я увидела его, у меня волосы встали дыбом.
  Бианка непроизвольно посмотрела на её голову.
  - Я знаю этого старика, - шёпотом продолжала Адель, - я уверена, что знаю его! И вместе с тем, я точно знаю, что никогда раньше не встречалась с ним. Понимаешь? - она жалко посмотрела на подружку. - Я никогда раньше не видела его и не говорила с ним, и при этом хорошо знаю его! Хорошо и долго! Такое бывает?
  - Ну.
  - И тогда я подумала. понимаешь, я подумала. может он тоже оттуда?
  - Откуда?
  - Из моей прошлой жизни. Может, поэтому я знаю его?
  - Из твоей прошлой жизни?
  - Да.
  - Этот дед? Адель кивнула.
  - Я вот что думаю, - рассудительно сказала Бианка, - если
  могло происходить всё то, о чём ты только что рассказала мне... то почему не может быть и этого? Дед переехал из твоей прошлой жизни в твою настоящую жизнь - обычное дело. А его мальчишку ты тоже знаешь?
  - Нет.
  - Ты рассказала об этом Антонио?
  - Нет. Я подумала.
  - Что?! Ты сто раз встречалась с ним и ничего ему не рассказала?
  - Я подумала. может это ничего не значит? Он и так тратит на меня столько времени.
  - Но ведь он его всё равно уже тратит! И если он занимается этой историей, то как ты можешь не сообщать ему дополнительные сведения, которые, может быть, помогли бы ему? И тебе заодно.
  - Ты так думаешь?
  - Тебе думать тоже не мешало бы, иногда это полезное занятие. Хотя я давно заметила, что когда ты видишь синьора магистра, твои мозги почему-то перестают функционировать. Идём.
  - Куда?
  - К нему, к Антонио! Всё ему расскажешь. Адель покраснела, как вишня.
  - А что... - спросила она, чуть помедлив, - Бианка... это сильно заметно?
  - Что заметно? А-а, это. Да уж, картинка в цвете. Да ладно, не переживай. Он-то ничего не замечает.
  - Ты думаешь?
  - Да. Думаю. Пошли. Стой! - Бианка схватила её за руку. - Подожди!
  Она посмотрела на Адель блестящими глазами. - Придумала! Мы сейчас не пойдём к нему, мы сделаем другое.
  - Что другое?
  - Выследим доктора. Точно! Это не простой старик, я уверена. Мы встретили его недели две назад в городе, в мой День рождения, и Антонио был с ним не очень приветлив. Значит, он что-то о нём знает. Хотя. если Антонио неприветлив. чаще всего это ничего не значит. Ай, всё равно! Этот старый медицинский пуп
  больше года внушал тебе всякие нарисованные кошмары. И он чего-то хочет от Антонио, всё время просил помощи. И он же дружил с твоим отцом.
  - Да, я знаю, они порвали отношения ещё в молодости. или зрелости.
  - Он сказал, что видел, как твой папусик ударил собаку.
  - Какую собаку?
  - Не знаю, наверно бродячую.
  - Когда?
  - Ну именно тогда, давно. Из-за чего они и рассорились.
  - Бианка, - сказала Адель очень серьёзно, - я знаю своего отца. Больше всего в жизни он любит меня, горячее вино и собак. Такого просто не могло быть. Кроме того, человек, который сам привёз к себе домой из-за границы двух щенков, никогда не ударит другую собаку. Без какой-то крайней необходимости, конечно.
  - Вот видишь? Если господин доктор наврал, тем более нужно за ним проследить. Эх, жаль мы не знаем, где он живёт.
  - Я знаю, где.
  - Знаешь? - Бианка даже подпрыгнула от восторга. - Это знак судьбы! Пойдём к его дому, спрячемся, подождём пока он выйдет и. Нет, что за ерунда! Можно сделать намного умнее. На каком этаже он живёт?
  - На верхнем. Третьем или четвёртом.
  - Вот досада. Это знак судьбы наоборот. Ну, ничего. Там есть напротив какой-нибудь дом или дерево?
  - Да, вроде есть. дом.
  - Тогда пошли.
  - Прямо сейчас? Днём? И через полчаса обед, родители будут ждать нас. А если не дождутся, примутся искать.
  - Ну, что за день! Сплошные досады. Ладно, пойдём вечером, а пока я расскажу тебе план действий.
  * * *
  Бианка говорила и говорила, увлекаясь собственной идеей, но Адель не слушала её. До неё не долетал даже голос подружки,
  потому что в этот момент страшное, мучительное воспоминание завладело ею. За последние несколько лет она тысячи раз приказывала себе забыть, не оглядываться, не думать... Но разве может человек, будучи в здравом уме и твёрдой памяти, лишь по своему желанию выбросить из головы событие, ставшее бесконечной горечью и болью его жизни?
  Этим событием была первая встреча Адели с Великим Трианским колдуном. Нет, не тот её визит прошлой зимой, когда она пришла к нему с просьбой о помощи. А день, когда она увидела его на городской площади, два года назад. Встреча, о которой синьор Антонио не может помнить, и потому не знает. Встреча, которая и стала горькой тайной Адели. Она никогда и никому не собиралась открывать эту тайну, но воспоминания о том страшном событии по-прежнему не оставляли её, не желая избавить ни от одной живой подробности. Конечно, постепенно переносить их становится легче - время подлечивает. Но до конца от своего страдания она не избавится никогда. Адель знала это, принимала как удар судьбы и молча хранила свою тайну.
  ... Это произошло два года назад, осенью. В конце октября...
  Около трёх часов пополудни Адель возвращалась домой после циркового представления на Базарном пятачке. Проходя по одной из узких улочек, она внезапно была подхвачена потоком горожан, неожиданно появившимся из бокового переулка. Небольшая, но плотная толпа людей сразу увлекла её за собой, но Адель не возражала, так как направление, в котором они двигались, ей подходило, и если бы она была одна, то шла бы точно так же. Но поток, в который она попала, стремительно увеличивался, наращивая плотность и скорость передвижения - все куда-то страшно спешили. И уже через несколько минут Адель поняла, что выбраться из этой тесноты будет нелегко... если вообще возможно. Она попыталась дёрнуться в сторону, но толпа сдавливала её всё плотнее, и выхода из неё не было. Пронёсшись таким образом несколько переулков, людское море выплеснулось на открытое пространство, и Адель узнала это место. Корабельная площадь. В прошлом веке на ней стоял памятником самому себе какой-то старый фрегат...
  или его построенная копия. Потом его убрали, но название площади не изменилось.
  С тем же неумолимым напором толпа хлынула вперёд, но почти сразу остановилась. Адель поняла, что Корабельная площадь и была тем самым пунктом, к которому стремился этот мощный поток людей, составлявший добрую треть населения города.
  Адель посмотрела вперёд и вдруг ощутила где-то внутри себя болезненный, неприятный толчок: перед ней не более чем в тридцати шагах стоял эшафот. В общем, странного в этом ничего не было - он стоял здесь всегда. Но Адель редко бывала на этой площади, а когда бывала, то воспринимала его как никчемное сооружение, никому не нужное настолько, что его даже не потрудились убрать.
  Но сейчас эшафот выглядел совсем иначе. На его краю горел низкий, маленький костёр, а вокруг костра ходил человек. Он был среднего роста, рыхловато-полным, в серой одежде. Лицо было мясистым и неприятным. Он бодро, словно в предвкушении какой-то радости, потирал руки и, глядя на прибывающую толпу, изредка улыбался.
  Но не этот "серый" тип привлекал к себе внимание.
  На эшафоте находился ещё один человек - темноволосый, смуглолицый мужчина в белоснежной рубашке. Он стоял на коленях, прислонившись спиной к высокому деревянному столбу. И Адель не сразу поняла, что к этой зловещей опоре он был привязан. Его руки были отведены за столб и крепко обвязаны несколькими мотками верёвок.
  Адели понадобилось не меньше минуты, чтоб понять смысл происходящего. А поняв, она пришла в ужас. Она не знала точно, какое действие здесь готовится, но то, что это будет подлым, жестоким насилием - не сомневалась. Адель стала дёргаться, пытаясь выбраться из толпы, но все попытки были заранее обречены на провал. Она была сжата со всех сторон так крепко, что могла оторвать от земли ноги и при этом не упала бы.
  Людской поток ещё немного передвинулся, и Адель оказалась в первых рядах, прижатых к эшафоту. Эшафот был низким сооружением - к нему вели всего две ступени, поэтому всё происходящее на нём было видно, как на ладони.
  Адель изо всех сил старалась не смотреть туда. Она должна была вырваться из этого кошмарного сборища, вырваться во что бы то ни стало. Собрав все свои силы, она снова попыталась хотя бы развернуться, но.
  - Не дёргайся, - негромко посоветовала ей женщина, стоящая рядом, - сейчас отсюда не удрать. Не хочешь смотреть - зажмурься.
  - Что здесь будет?! - паническим шёпотом крикнула Адель. - Для чего всё это?!
  - Будут клеймить колдуна, - спокойно ответила женщина.
  - Колдуна? Какого колдуна?
  - Трианского колдуна, какого же ещё. Ты что, никогда не слышала о нём? Ну, ты странная. Вся Андалузия знает, а она нет.
  - Как клеймить?! - Адель всё больше нервничала, голос её срывался.
  - Клеймить - значит поставить клеймо, - охотно объяснила собеседница, - видишь, на эшафоте, возле костра, кабан такой ходит, весь в сером? Его зовут Нанчо, а прозвище "Серый боров". Он, когда нужно, берёт на себя работу палача. Своего-то палача в Триане нет, вот он и старается. Тварь, конечно, последняя. И ещё у него есть помощник - молодой парень с вечно постной рожей. Пока его не видно, но наверняка сейчас явится. Так вот, видишь в руках у Нанчо железный прут? Да не бойся, посмотри, ещё ж ничего не происходит... У него в руках прут, он называется "огненное копьё". А на его конце такая штука припаяна, тоже железная... фигурная. Там изображён овал, а в нём буква "К". Вот этой штукой и ставится клеймо.
  - Как?!
  - Как-как... Ты что, маленькая, что ли? Раскаляется этот наконечник на огне, ну и.
  - Боже! - Адель закрыла лицо дрожащими руками.
  - В прежние времена так всегда клеймили колдунов, - пояснила женщина, - выжигали на сердце букву "К". "Колдун", значит...
  - Где выжигали?!
  - Да не ори ты так.
  Адель почувствовала, что задыхается. Вот, значит, куда привела её
  судьба! Вот чему свидетелем она должна стать! Зверьё, уроды! А этот "серый боров" Нанчо - убить его. Сейчас же, сразу... Вырвать из рук этот жуткий железный прут и швырнуть ему в голову!
  Боже... Адель провела рукой по лицу. Что с ней стало? Какие мысли вдруг нахлынули на неё? Как выбраться отсюда, как убежать?
  В это время на эшафот поднялся юноша. Он тоже был в серой одежде, и лицо его действительно не имело никакого выражения.
  "Помощник, - поняла Адель, - помощник этой твари..."
  - Скорее всего, колдун вообще не даст прикоснуться к себе, - услышала она мужской голос позади себя, - заколдует всех, нашлёт землетрясение.
  - Не нашлёт, - успокоил какой-то старик, - он сейчас не в силе. Оглушили камнем на улице, со спины. Причём, прилично. Потому и удалось притащить его сюда и привязать. А иначе разве б получилось?
  - А всё-таки боязно.
  - Зря боязно. Не в силе он сейчас.
  Тогда Адель подняла голову и впервые прямо взглянула на привязанного к столбу человека. Она взглянула и. неожиданно, в первые же секунды была очарована им. Колдун излучал невероятную внутреннюю силу в сочетании с головокружительным обаянием. Лицо его было гордым и холодным, но при этом бесконечно приятным.
  Адель смотрела на него, и он всё больше завораживал её своим спокойствием, молчанием, твёрдым взглядом синих глаз и, казалось, полным отсутствием страха. Он не боялся! Колдун видел потрескивающий костёр на краю эшафота, серого тупого мужлана, добровольно взявшего на себя роль палача, и длинный железный прут в его руках. Прут с плоским фигурным наконечником, изображающим заключённую в овал букву "К". Магистр видел всё это и не боялся. Он смотрел на своего будущего мучителя спокойно и презрительно, не удостаивая его, как и толпу у эшафота, ни единым словом.
  И тут Адель почувствовала, что каменеет от ужаса. Она поняла, что не выживет, если этому человеку причинят боль. Её стал бить
  озноб, она попыталась закричать, но горло пересохло и почему-то издавало только исступлённый, глухой хрип.
  Толпа же вокруг была бодра и многоголоса. Отовсюду доносились циничные реплики и напористые крики:
  - Давай, Нанчо, не робей! Отметь синьора магистра на совесть!
  - Щедро, от всей Трианы!
  - Ишь, гордый-то! Не шелохнётся...
  - Погоди, как раскалённую железяку почувствует - шелохнётся небось!
  - Не тяни, Нанчо, делай своё дело! Солнце скоро сядет! Нанчо кивнул. Держа в руке свой страшный прут, он приблизился
  к костру и опустил в огонь его расплющенный наконечник. В это же время его помощник подошёл к привязанному магистру. Колдун поднял на него свои спокойные глаза, и парень заметно смутился. Несколько секунд он стоял в полной растерянности, нервно кусая губы. Но толпа ждала, и начинающему палачу пришлось взять себя в руки. Он ещё на один шаг подступил к магистру и обеими руками, грубым, сильным рывком разорвал на его груди рубашку.
  С этой минуты всё шло без промедления. "Серый боров" вынул прут из огня и, торжествуя, показал горожанам его докрасна раскалённый наконечник. Собравшиеся у эшафота задвигались, загалдели, заулюлюкали - возбуждение достигло пика. Нанчо растянул рот в улыбке, выставив напоказ все свои щербатые зубы, повернулся и подошёл к магистру. Колдун смотрел на него всё так же спокойно, с едва заметной презрительной насмешкой.
  Толпа вдруг притихла, все ждали следующего действия. У Адели стучала кровь в висках и подкашивались ноги. Она дрожала от ужаса и понимала, что должна отвернуться. Отвернуться, зажмуриться, уткнуться лицом в чью-нибудь спину - всё, что угодно, только бы не смотреть на эшафот. Не видеть того, что сейчас произойдёт...
  Но отвернуться она не могла. Ей казалось, что она окаменела, что всех сил её не хватит на то, чтобы отвести взгляд от привязанного к столбу человека.
  И страшная минута наступила.
  "Серый" Нанчо медленно опустил прут, с жадным любопытством
  посмотрел на магистра и стремительным, точным движением прижал раскалённый наконечник к его груди. . Тишина над площадью стала звенящей.
  С глухим, сдавленным стоном колдун резко запрокинул голову, прижавшись затылком к столбу. Лицо его осталось спокойным, но в нём мгновенно появилась напряжённая неподвижность. Взгляд синих глаз был прикован к лицу палача. Магистр тяжело дышал, его тело била мелкая дрожь, но за всё время пытки ни единого звука не сорвалось больше с его губ.
  Нанчо не спешил убрать "огненное копьё" и впечатывал клеймо в кожу колдуна не менее пятнадцати секунд. Картина была настолько страшной в своей откровенной беспощадности, что даже изменила настроение толпы.
  - Хватит! - крикнул мужской голос с дальнего конца площади. - Убери свою железяку, недоумок!
  Палач поспешно убрал прут и некоторое время смотрел на заклеймённого им человека. После чего отошёл в сторону и положил своё орудие остывать на пол эшафота.
  Толпа по-прежнему безмолвствовала. Но теперь в этом молчании ощущались совсем другие чувства: страх, потрясение и даже нечто, похожее на стыд.
  . Ещё несколько секунд всё тем же спокойным, слегка затуманенным взглядом магистр смотрел перед собой. Но уже в следующую минуту голова его медленно откинулась назад, глаза закрылись и тело расслабленно обмякло.
  У Адели всё поплыло перед глазами, она была раздавлена. Опустошившее её горе заключалось не только в том, какое испытание выпало на долю Трианского колдуна, а ещё и в том, что подобный кошмар она видела впервые в жизни. Конечно, она и раньше слышала о подобных вещах: о публичных пытках, странных церковных судах и даже о кострах, на которых сжигали инакомыслящих. Но это всегда казалось ей чем-то далёким, мифическим, а потому нереальным. И уж в любом случае не имеющим ничего общего с Трианой. А теперь... Она не знала, что теперь. Ещё сегодня утром она была жизнерадостной и беззаботной, но судьбе было угодно скрутить её,
  избить и растоптать. И всё это за какой-нибудь час погожего осеннего дня. За этот час ушла из жизни радость, ушли беспечность и покой. И даже если всё это со временем вернётся, она - Адель никогда больше не станет прежней. Никогда...
  - Убили! - негромко проговорил какой-то старик рядом с ней. - Убили колдуна.
  - Собака Нанчо, - поддержала женщина, говорившая раньше с Аделью, - целую минуту, небось, жёг... Всё не мог насладиться.
  - Эй ты, ублюдок! - крикнул мужчина, остановивший пытку. - Я что-то не припомню, чтобы тебе поручали убить колдуна! Тебе поручали заклеймить его, недоумок! А теперь погляди на свою работу! Доволен?!
  "Серый боров" и его помощник заметно растерялись. Нанчо торопливо подошёл к магистру и, слегка нагнувшись, стал внимательно разглядывать его.
  - Да нет, - с облегчением доложил он, выпрямляясь, - дышит. Не шибко заметно, но дышит. Обморок, ничего больше...
  Он вытащил из-за пояса широкий нож, зашёл за столб и принялся разрезать верёвки, стягивающие руки колдуна. Закончив, он подозвал своего безликого парня, с его помощью оттащил магистра от столба и опустил на дощатый пол эшафота. Затем вернулся к своему пыточному орудию, присел на корточки и стал заботливо упаковывать его в грубую мешковину.
  Представление закончилось. Горожане ещё немного потоптались, поговорили и стали расходиться.
  Адель стояла на месте, не отрываясь глядя на закатное небо над городскими крышами. Заходящее солнце играло самыми чистыми оттенками пурпура и золота, и ему - великолепному закату - было совершенно всё равно, что произошло сегодня в этом несчастном, обездоленном городе.
  Площадь почти опустела.
  Адель увидела, как по ступеням эшафота поднялся человек. Невысокий и невзрачный, в бежево-коричневой одежде. Он подошёл к лежавшему без движения колдуну и опустился рядом с ним на колени. Затем взял его руку, прикоснулся к запястью и стал слушать пульс.
  Адель тихо двинулась вперёд и, с трудом переставляя ватные ноги, тоже поднялась на эшафот. Она подошла к магистру с другой стороны и, не зная зачем, тоже опустилась возле него на колени. Невзрачный незнакомец мельком взглянул на неё и тут же отвёл глаза.
  - Я врач, - глухо буркнул он в ответ на её невысказанный вопрос.
  Он осторожно опустил на пол руку магистра, и собравшись с духом, медленно отвернул в сторону край его разорванной рубашки.
  ".Клеймо было страшным. Оно горело чуть левее сердца, врезавшись в кожу багровой, кровавой раной.
  Несколько секунд доктор рассматривал его, потом угрюмо покачал головой.
  - Глубоко, очень глубоко, - пробормотал он, - и пульс ужасно замедлен. Мерзкие ублюдки!
  Адель не заметила, как к ним подошли ещё какие-то люди.
  - Он жив, доктор? - тихо спросил мужской голос.
  - Жив, - мрачно ответил врач, - несмотря на то, что этот палач-любитель чуть не прожёг ему сердце. Рубец уходит в кожу так глубоко, что я не знаю. Я вообще больше ничего не знаю!
  - И всё же, - раздался срывающийся женский голос, - синьор магистр очень сильный человек. Он справится, я уверена. И потом... как он красив! Я художница. Несколько месяцев назад приходила к нему просить позволения написать его портрет. Он отказал. А сейчас. Это невероятно, господа, но посмотрите: даже сейчас, истерзанный и измученный - как он бесподобно красив!
  "Ненормальная, - подумала Адель, - что у неё в голове."
  Она подняла глаза и увидела рядом с собой молодую светловолосую женщину в богатой одежде, по щекам которой не останавливаясь текли слёзы.
  Все молчали. Доктор сидел, угрюмо опустив голову.
  - Чего уж там, - тяжело произнёс другой мужской голос, - конечно надо было вмешаться. Но... разрази гром всю нашу никчемность! Кто же пойдёт против целой толпы этих звериных рож?!
  Адель больше не смотрела на говоривших. Она не отрывала глаз от бесчувственного человека, лежавшего на полу. И поэтому первая
  заметила, как ресницы его дрогнули. Но и врач увидел это почти сразу.
  - Он приходит в сознание. Хотя. - доктор сокрушённо качнул головой, - при его состоянии это ненадолго.
  Через несколько секунд магистр медленно открыл глаза. Доктор торопливо склонился над ним и негромко сказал:
  - Синьор Антонио, это я - Торье, француз. Вы помните? Год назад вы спасли меня от преследования Эскулапова Ордена. От подземелья... Помните? Ради Бога, скажите, как Вам помочь, я всё сделаю. Одних моих знаний здесь не хватит. Синьор Антонио, Вы слышите меня?
  Магистр не ответил. Он слегка повернул голову и встретился глазами с Аделью. У девочки перехватило дыхание...
  Глаза колдуна светились синевой, взгляд был спокойным. Но при этом она ясно почувствовала, что сила этого взгляда способна вызывать молнии и гасить извержения вулканов.
  Какое-то время магистр смотрел на неё, потом едва заметная улыбка тронула его губы и он тихо произнёс:
  - Каким несчастным ветром занесло тебя на этот спектакль, дитя моё? Тебе не нужно было его смотреть. Он игрался для совершенно особых зрителей.
  Эти несколько слов, видимо, сразу утомили его. Колдун мягко повернул голову набок, закрыл глаза и лицо его резко побледнело.
  - Синьор Антонио, - снова позвал врач, - продержитесь ещё немного. Вы должны сказать мне, что делать.
  Магистр не отвечал, он снова был без сознания.
  - Господин доктор, - к врачу подошёл худой человек, по виду крестьянин, - я могу отвезти синьора колдуна домой. Я знаю, где он живёт. У меня здесь неподалёку есть телега, я пойду за ней и подъеду прямо к эшафоту. Если кто-нибудь из этих господ поможет мне.
  Адель почувствовала, что не продержится больше ни секунды. Её сила и выдержка испарились до последней капли. Океан слёз, который всё это время прятался в глубине её души, стал неумолимо,
  стремительно подниматься. Она не хотела сорваться здесь, перед чужими. Поэтому быстро поднялась с колен, не сказав ни слова, слетела по ступеням эшафота и бросилась бежать по темнеющим улицам.
  ... Это происшествие ещё долго обсуждалось в Триане. О нём говорили и её родители. Говорили всегда тихо и скорбно, сразу замолкая, когда она входила в комнату. Они боялись её ранить. Не хотели, чтобы она подробнее узнала о кошмаре, случившемся на площади. Адель же горько усмехалась и молчала. Что стало бы с её бедным отцом, если б он узнал, что она была там - у эшафота! Что всю трагедию, от начала до конца, она пронаблюдала лично! Из первых рядов.
  Конечно, она никогда не скажет им об этом. Ни им, ни кому-либо другому. Это её тайна, и нести её бремя она будет одна.
  . Потом Адель слышала, что Великого Трианского колдуна видели в городе уже через несколько дней после случившегося. Но это ничего не меняло для неё. Да, он невероятно сильный человек и, видимо, быстро справился со своей бедой. И конечно, снова стал самим собой: великим, властным Магом. Жёстким и холодным.
  Но, несмотря на это, Адель никогда не забудет. Никогда не забудет, что на его груди, чуть левее сердца, навсегда остался гореть выжженный кровавый рубец. Страшное клеймо, навеки прославившее его как Великого Чародея.
  Глава 13.
  После посадки рубина колдун решил отложить все дела и вплотную заняться историей Адели. Под вечер он уединился в гостиной и стал не спеша обдумывать все известные факты, стараясь по возможности привести их к общему знаменателю. Его мысли постоянно возвращались к той давней встрече - зимней ночью, в городе. Встрече со странным, скорее даже нервнобольным человеком. Знахарь - так его звали. Антонио вспоминал его слова, выражение лица, возбуждённое отчаяние. Его движения. Да, движения. Он очень странно и неестественно двигался при любом своём действии.
  И другая странность этой встречи - неотвязное чувство давнего знакомства. Возможно, оба эти пункта связаны между собой, тогда задача сразу облегчилась бы. Итак, человек нелепо двигается. Это было ясно видно, но всё же непонятно, почему. Он хромал? Нет. А если и да, то на обе ноги. То есть, не было ощущения однозначной хромоты. Странность была в том, как он, прощаясь, протягивал руку. Вот это рукопожатие... Оно было ещё более неестественным, чем его походка. Но в чём же была эта неестественность?
  Магистру казалось, что если он поймает эту неуловимую деталь, многое станет ясным. Он закрыл глаза, пытаясь с точностью до малейшей подробности восстановить в памяти момент прощания. Ан-тонио первым протянул ему руку. Вот Знахарь сначала столбенеет от великодушия синьора аристократа, потом подаёт ему свою. робко, неловко. их руки встречаются и. Магистр чувствует не только нелепость жеста Знахаря, но и странное неудобство самого рукопожатия. Неудобство от того, как легла ладонь Знахаря в его руку... Как легла ладонь Знахаря в его руку... Стоп. Антонио открыл глаза и некоторое время с лёгкой улыбкой смотрел перед собой. Всё было так просто, почему он сразу не обратил на это внимания? Прямо там, на улице... Ну ладно, неважно.
  Главное - теперь у него был ответ. Он протянул человеку правую руку. Со своей стороны Знахарь должен был также подать ему
  правую. Но он протянул левую. Именно в этом была неестественность жеста и странность самого рукопожатия. Когда Антонио держал его за шиворот, тот пытался вырваться, орудуя также только левой рукой. Значит... правой руки у него нет, он калека. А раз калека, то это могло быть объяснением того, почему он так нелепо двигался. Кроме руки в его теле могло быть повреждено ещё что-нибудь.
  Так. Теперь нужно понять, почему этот чужой, больной человек казался. да и сейчас кажется магистру таким знакомым.
  Антонио медленно подошёл к окну и остановился возле него. Глядя на улицу, но ничего перед собой не замечая, он стал мысленно описывать человека, чтобы навести себя на какую-то идею.
  "Итак, - думал он, - имя - Знахарь. Конечно, не имя, а прозвище, но это не важно. Волосы тёмные с проседью, вьющиеся. Ещё не стар, ему около шестидесяти или чуть больше. Хотя, может быть, выглядит хуже из-за своей искалеченности. Настоящее имя скрывает... Однорукий левша..."
  Магистр застонал и прижался лбом к холодному стеклу.
  - Боже, - сказал он вслух, - помоги не упасть.
  Он всё понял. Он понял всё сразу, история завершилась. Завершилась только что, в эту минуту. И это был шок.
  Так вот почему он думал, что знает этого несчастного! Однажды, поздним зимним вечером, Антонио описал внешность этого человека доктору Бернду. Он описал его, открывая личность автора того гневного письма, с которым пришёл к нему старик.
  Вот как. В тот вечер колдун встретился с человеком, написавшим письмо, где упоминался Тесаурус. Но почему он назвался Знахарем? Антонио совершенно отчетливо помнил, что с самой юности он носил прозвище "Горбатый Гермес". Но большого значения это не имеет, прозвища - товар летучий, одно улетело, другое прилетело. Главное - это он. Это он.
  Так. С этим пока всё. Переходим к доктору Бернду. Бернд Кэлуэй. Сначала о недавнем. Магистр помнил своё внезапное неприятное ощущение от рассказа старика о его прошлой преподавательской деятельности. О том, что когда-то он преподавал медицину, Анто-нио не знал.
  Ну и что? Они общались всего несколько раз, было бы даже странно, если бы при этих встречах доктор спешил излить ему все подробности своей жизни. Значит, дело не в этом. Тогда в чём? Бернд упомянул о медицинской школе в Кадисе, о том, как его любили студенты... Вот опять. Снова этот болевой толчок. Всего лишь при воспоминании об этой фразе магистр испытал то же неприятное чувство, что и тогда. Ему мешает это прошлое преподавание Берн-да. Определённо мешает, но чем? Чем же, Боже мой! Тем, что его любили студенты?
  И при знакомом уже неприятном чувстве, возникшем сразу после этой мысли, Антонио убедился: да, ему мешает именно это - любовь к Бернду его студентов. Абсурд? Ничего подобного. Начало беспощадной логической раскрутки.
  Итак. Слова самого Бернда: "Студенты боготворили меня". И вдруг с невероятной чёткостью в памяти магистра медленно и неотвратимо поднялись первые строки страшного письма Знахаря: "Любовь в этом веке растоптана грязными сапогами. Помнишь, одно время ты постоянно начинал свои лекции с этих слов? Студенты внимали тебе с восторгом и обожанием. Они боготворили тебя и страдали за любовь, растоптанную грязными сапогами."
  "Они боготворили тебя."
  Что это - совпадение? Или доктор так часто перечитывал это чужое, случайно попавшее к нему письмо, что машинально выразился привычной фразой из него?
  Дальше... Знахарь пишет о Тесаурусе. И пишет так, что становится ясно: его адресат очень интересуется этой книгой. или интересовался. Что мы знаем по этому поводу о докторе? Что он разыскивает справочник практически всю свою жизнь.
  И последнее. Обращаясь к своему ненавистному адресату, автор письма говорит ему: ". ведь ты уже с первых строк понял, что тогда - сорок девять лет назад - я остался жив".
  ... Адель рисует семью, сброшенную со скалы в пропасть. Десятки раз рисует страшную трагедию, жуткое преступление. И делает это только после встречи с доктором Берндом.
  Сорок девять лет назад произошла драма, из-за которой Знахарь
  мог погибнуть, но выжил. Он выжил. И сообщил об этом в своём письме, адресованном человеку, по-видимому, виновному в той трагедии. Человеку, интересующемуся Тесаурусом.
  Адель рисует казнь семьи всегда, когда видит Бернда.
  Антонио почувствовал головокружение. Всё это может говорить только об одном: письмо Знахаря адресовано доктору Бернду. Это он - человек, которого "боготворили" студенты, который всю жизнь искал Тесаурус и который полвека назад совершил нечто такое, в результате чего Знахарь не должен был существовать. Так что же предпринял доктор Бернд сорок девять лет назад для того, чтобы уничтожить двенадцатилетнего ребёнка?
  Ответ - в рисунках Адели.
  На краю пропасти стоит семья, которая, видимо, и была последним хранителем книги Жана Мовернеля. Семья, в которой есть двенадцатилетний мальчик. И рядом с ними находился человек, лица которого не видно. Он - основной организатор казни. Но перед этим он ещё собирается выведать у своих жертв, где находится книга. Адель говорила, что он постоянно повторял слово "Тесаурус".
  . Магистр медленно опустился в кресло и, устало проведя рукой перед камином, зажёг его.
  Ну, что ж. На все вопросы найдены ответы.
  Знахарь полвека назад был тем самым малышом, которого сбросили со скалы. Но там была ещё девочка, его сестра. И девочкой этой была Адель. А потом. как магистр и предполагал, между её гибелью и новым рождением прошло немного лет. Так немного, что её чудом оставшийся в живых брат успел за это время всего лишь состариться.
  И теперь он, этот несчастный старик, ходит по улицам, выслеживая своего давнего врага, чтобы отплатить ему. Чему и помешал в ту зимнюю ночь Антонио де ля Гвиньеро. Но Знахарю не суждено наказать доктора Бернда. Для этой миссии судьба нашла Адель.
  Магистр не знал, как сказать девочке обо всём этом. Будь его воля, он предпочёл бы вообще не говорить. Но это вопрос, где властвует Судьба, не он здесь решает. Так или иначе, нужно пойти к Знахарю. Найти место его обитания и прийти к нему за разъяснением
  оставшихся деталей... И, конечно, он должен подтвердить всю историю. Хотя... что здесь подтверждать... Нужно узнать его адрес, и для этого сейчас предстоит лёгкое небольшое колдовство. Магистр улыбнулся: что ж, в это занятие он всегда погружается с удовольствием.
  * * *
  Адель и Бианка сидели на крыше старинного трёхэтажного дома, стоявшего прямо напротив окон доктора Бернда. Улочка между домами была узкой, как и большинство улиц Трианы, поэтому расстояние не мешало наблюдению. Добраться до крыши оказалось не так легко: дом был населён, и лезть следовало тихо. Ещё мешали длинные юбки. Несколько раз только из-за них восхождение приходилось откладывать. В конце концов, по идее Бианки девочки подобрали их и завязали узлом выше колен.
  Сидеть на крыше было вполне удобно. Она оказалась сухой, тёплой, а главное - почти без наклона. И ещё на ней обнаружились остатки старой голубятни, так что держаться тоже было за что.
  Место выбрали отличное - они видели перед собой две освещён-ные комнаты жилища доктора. Было около десяти вечера, старик не спал. Он ходил из комнаты в комнату, вставал, садился, рылся в каких-то бумагах, принимался читать, снова вставал и шёл в другую комнату.
  Вначале девочки были ещё полны сыскного воодушевления. Они терпеливо наблюдали все передвижения и действия старика, ожидая, что вот сейчас он начнёт наедине с собой проявлять свою тёмную сущность. Но время шло, в освещённых комнатах по-прежнему не происходило ничего интересного, и постепенно они начали скучать. С одной стороны, Бианка понимала, что если бы доктор начал вдруг громко вспоминать свои старые преступления и так же громко планировать новые. и всё это именно в тот вечер, когда они решили понаблюдать за ним, это было бы просто спектаклем кукольного театра. С другой же стороны, ей было обидно. Идти по тёмному городу к дому доктора - само по себе небольшое удовольствие. Потом лезть на крышу, цепляясь за выступы камней и ветки какого-то
  дерева. И всё это для чего? Чтобы смотреть, как старый пень не занимается ничем интересным.
  - Вот досада, - тихо сказала она Адели, - посидим ещё или будем слезать?
  Но тут доктор подошёл к висящему на стене зеркалу, и девочки снова воспылали надеждой. Вот сейчас он откроет какой-то тайник и!.. И ничего. Старик приблизил к зеркалу своё лицо и стал рассматривать какие-то маленькие шрамики на щеке и подбородке. Посмотрел с одной стороны, с другой, потрогал их пальцами и отошёл от зеркала. Взял со стола какую-то книгу и уселся с ней в кресло.
  - Вот старая кляча, - буркнула Бианка. - испоганила нам вечер.
  - Бианка, будь немного справедливей, - мягко ответила Адель, - доктор Бернд вовсе не загонял нас плёткой на эту крышу.
  - Всё, - Бианка насупилась, - давай слезать. Идём к нам.
  - К вам?
  - Ну, само собой, - сердито сказала она, - во-первых, до моего дома отсюда гораздо ближе, чем до твоего, а сейчас ночь. Во-вторых, по-моему, ты о чём-то собиралась рассказать Антонио, забыла?
  * * *
  Когда девочки вошли в гостиную, магистр сидел в кресле у камина и выглядел совершенно обессилевшим. На звук их шагов он даже не обернулся.
  Комната освещалась только пламенем камина, очевидно Антонио приказал слуге не зажигать свечей. И от этого мягкого, таинственного полумрака гостиная приобрела поистине колдовское очарование.
  Магистр сидел без малейшего движения. Голова его, слегка откинутая назад, лежала на спинке кресла. Из-под полуопущенных ресниц он расслабленно смотрел на огонь.
  Адель остановилась у двери, Бианка подошла к Антонио и тронула его за плечо.
  - Тони, - сказала она, - нам нужно кое-что рассказать тебе. Ещё секунду он смотрел на огонь, видимо не сразу услышав её,
  потом спросил:
  - Кому нам?
  - Мне и Адели.
  - Адели и мне, - поправил магистр и кивнул на два кресла рядом, - садитесь.
  Бианка махнула Адели рукой, подзывая её, и когда обе девочки заняли по креслу, Антонио посмотрел на гостью.
  - У меня тоже кое-что есть для тебя, принцесса, - негромко сказал он, - но в связи с поздним временем и моей усталостью отложим всё до завтра. Сейчас вы только выкладываете мне свои приключения и сразу идёте спать. Бианка, Адель ляжет с тобой, твоя кровать рассчитана минимум на семерых. На рассвете, Адель, Марк разбудит тебя.
  - И меня! - крикнула Бианка.
  - Нет. Разбудит и накормит завтраком. После этого спускайся сюда. Мы с тобой поговорим, а затем нанесём визит одному человеку. Родители не встревожатся, если ты не придёшь ночевать?
  - Я предупредила... что могу не прийти. Ведь мы могли просидеть на крыше всю ночь.
  Несмотря на то, что слова эти произнесла Адель, колдун повернулся и в упор посмотрел на Бианку.
  - Где просидеть? - спросил он тихо.
  - Синьор магистр, - спохватившись, попросила Адель, - можно я расскажу?
  - Нет, - жёстко сказал Антонио и кивнул на Бианку, - она расскажет.
  И Бианке не осталось ничего другого, как начать повествование о своих недавних приключениях. Окончив, она добавила:
  - Не сердись, Тони, это было в последний раз. Просто я думала. Мне хотелось принести тебе какую-нибудь новость. что-то свеженькое. И напроситься на похвалу, вот. Понимаешь?
  Несколько секунд магистр молча смотрел ей в глаза, и Бианка испытала знакомое желание - поскорее сбежать от этого взгляда как можно дальше. Но ограничилась она тем, что сжалась, опустила голову и уставилась в пол.
  - Адель, - магистр повернулся к гостье, голос его звучал устало, - ты, кажется, тоже собиралась мне что-то сказать?
  Она кивнула и в нескольких словах рассказала ему о своих странных чувствах к незнакомому старику, которого видела лишь однажды.
  Какое-то время Антонио молча смотрел на огонь, потом спокойно произнёс:
  - Опиши этого человека.
  - Ну. - начала Адель, - прежде всего, у него нет одной руки.
  - Достаточно, - сказал колдун, - а теперь всем спать. Идите к себе. Твоя история больше не тайна, Адель, завтра я всё объясню тебе.
  Он снова опустил голову на спинку кресла, закрыл глаза и негромко повторил:
  - Завтра...
  Глава 14.
  В шесть часов утра Адель уже снова сидела в гостиной. Магистр не спеша ходил по комнате, задумчиво поглядывая на неё. Видимо, начать разговор ему было не так просто, и постепенно девушка стала испытывать беспокойство.
  Наконец, колдун подошёл к ней, сел в кресло напротив и, взяв её руку, накрыл сверху своей ладонью.
  - Ну что ж, - мягко сказал он, - я должен о многом рассказать тебе. Всё это не так легко, но ты умная и храбрая девочка, а главное - не одна. Я не оставлю тебя до завершения всей этой истории, до твоего полного освобождения...
  - А потом? - вопрос вырвался у Адели неожиданно, она густо покраснела, но не отвела взгляда от лица магистра.
  - Если я ещё когда-нибудь понадоблюсь тебе, - улыбнулся он, - ты знаешь, где меня найти. Итак. Мы вместе доведём эту историю до конца, а вместе мы - сила. Несокрушимая.
  Она кивнула, глядя на него сияющими глазами.
  И затем, всё также держа её за руку, Антонио начал свой рассказ. Он говорил негромко и спокойно, и это его спокойствие передавалось ей. История была тяжёлой и страшно болезненной, но Адель сразу сказала себе, что это - прошлое. И каким бы оно ни было, его нет больше и оно никогда не вернётся. Она слушала глубокий голос магистра и думала о том, что вот оно - утешение. Трагедия её прошлой жизни ужасна, но если бы она не заявила о себе снова, Адель никогда не пришла бы к нему. Никогда не испытала бы этого счастья - сидеть рядом с ним, видеть его, слышать и ощущать свою руку в его ладонях.
  - Есть одна интересная деталь, - в конце своего рассказа добавил колдун, - вы с Бианкой решили, что напрасно просидели вчера на крыше, наблюдая за доктором Берндом. Что вы ничего важного не увидели. Вы обе ошиблись.
  Адель с удивлением посмотрела на него.
  - Вы принесли мне вчера ещё одно маленькое подтверждение того, что моя теория в отношении Бернда - верна. Конечно, я и так в ней не сомневался, но когда получаешь в поддержку любую дополнительную деталь, это всегда только на пользу.
  - Я понимаю, - кивнула девушка, - и что это было?
  - Это было разглядывание доктором перед зеркалом своих шрамов. Помнишь? Я никогда раньше не замечал их у него, наверное, не особо внимательно смотрел. Дело в том, что именно такие шрамы остаются у человека на подбородке после одной-единственной болезни - сухой лихорадки. А в письме Знахаря есть строчка, где он упоминает о том, что его адресат переболел этой болезнью. Поэтому ваше вчерашнее приключение удалось как нельзя лучше. Но Бианке я этого не скажу: не хочу вдохновлять её на дальнейшие подвиги. Ну что, Адель? Как ты себя чувствуешь после всего, что узнала?
  Она задумчиво помолчала ещё несколько секунд, потом сказала:
  - Всё это как страшный сон. Пойти на такое из-за книги. любой. Но в остальном то, что этой девочкой была я, - мало что меняет. Если бы ею оказалась другая, разве всё это было бы менее трагично?
  Колдун крепко сжал её руку и поднялся с кресла.
  - Ты готова, - спросил он, - или лучше отложить встречу со Знахарем?
  - Нет, - Адель тоже встала, - в конце концов, он мой брат, которого я не видела. дольше целой жизни.
  * * *
  Знахарь открыл дверь и абсолютно не удивился, увидев их на пороге.
  - Проходите, - хрипло сказал он и, повернувшись, первый зашагал в комнату.
  Магистр и Адель вошли. Жилище Знахаря было светлым и вполне уютным. В дальнем углу на деревянной кровати спал мальчик. Адель сразу узнала его, он был тогда в городе со стариком, когда их схватили стражники.
  - Садитесь, - Знахарь указал им на широкий небольшой диванчик у стены, а сам уселся на тёмный, богато украшенный резьбой стул.
  - Я знаю Вас, - продолжал он, глядя на магистра, - Вы тот
  синьор, который нынешней зимой уничтожил все мои надежды. Вас ни с кем нельзя спутать, Вы знаете это? Колдун улыбнулся.
  - И ещё я знаю о Вас одну вещь, - сказал Знахарь, - Вы - чародей. В лунные ночи Вы превращаете людей в уродов.
  - Вы ошибаетесь, - мягко сказал Антонио, - этим занимается Его Величество король Испании.
  Адель тихонько засмеялась.
  - Мы пришли поговорить с Вами, - продолжал колдун, - если Вы позволите. Эта девочка - дочь бургомистра Трианы, Адель де Флорэнтес.
  - И о чём поговорить?
  - Об истории, случившейся в Вашем детстве. Сорок девять лет тому назад, в Кадисе.
  Знахарь нахмурился, опустил голову и принялся рассматривать свои пальцы.
  - А зачем она вам - эта история? - спросил он потом глухо. - Вы-то тут при чём?
  - Так случилось, что мы узнали о ней, - негромко ответил магистр, - и узнали о том, кто в ней виновен.
  Знахарь молчал.
  - Вы единственный, кто выжил тогда. И поэтому только Вы можете помочь нам прояснить некоторые детали.
  - Но вам они зачем, - старик поднял голову, - эти детали?
  - Чтобы покончить с последствиями трагедии.
  - У меня была отличная возможность покончить с ними нынешней зимой. Вы ведь сами всё испортили!
  - Здесь другое, - мягко сказал колдун, - Вы разрешите задать Вам несколько вопросов?
  Знахарь пожал плечами.
  - Хотел бы я посмотреть на того, - пробурчал он, - кто соберётся чего-то там не разрешить колдуну.
  - Спасибо, - сказал Антонио, - тогда сразу начнём. В тот день... простите меня... в тот день, когда Ваша семья стояла на краю пропасти, доктор Бернд предлагал вам помилование в обмен на книгу?
  - Нет, - тяжело произнёс Знахарь, - иначе мы согласились бы. Никакой нормальный человек не променял бы жизнь на книгу - любую книгу. Он хотел, чтобы родители сказали ему, где найти Те-саурус, до казни, а не вместо неё. Он требовал это только потому, что хотел избавиться от лишних хлопот, но в том, что и сам сможет найти книгу, не сомневался ни минуты. Если бы он мог предвидеть тогда, что не найдёт её, то не стал бы, наверное, торопиться с нашей казнью. Но. его сгубила самоуверенность.
  - Как случилось, что ему удалось добиться этой казни? Казни всей семьи?
  - Ха! Вот тут-то и проявилась его самая омерзительная подлость. Он добился этого благодаря тому же Тесаурусу. В Кадисе был голод. Не особо страшный, но всё же голод. И многие люди ели зёрна. Не знаю точно, в чём там было дело, но я слышал, что когда зёрна не убираются вовремя и на полях их остатки перезревают. Или нет, наоборот. Неважно. В общем, при каких-то особых условиях зёрна становятся ядовитыми. И тогда в Кадисе этими отравленными зёрнами объелось много людей. Больше ста человек погибли. Вот тогда хитроумный доктор Бернд и выступил перед губернатором и остальными отцами города с обвинениями против нас. Он сказал им, что как учёный медик утверждает, дескать это мы - семья, хранящая опасную колдовскую книгу, - напустили на население гибельную порчу. Что по нашей вине уже погибло больше сотни человек, и если нас не остановить. ну и так далее. Убедительно говорил, очень проникновенно - мне потом рассказывали. Вот, пожалуй, и всё. Так что наша казнь была совершенно законной.
  - То есть, Ваша семья была последней хранительницей Тесауруса.
  - Да.
  - Как Бернд узнал об этом?
  - Не знаю. И никто из нас не знал.
  - Дом, в котором доктор все годы после этого искал книгу, принадлежал Вашей семье?
  - Конечно.
  - И пустовал именно с тех пор, как.
  - Да. Именно с тех пор, как. Ведь Бернд не знал, что я выжил,
  понимаете. Не знал все эти годы. Меня так же столкнули в пропасть, как и всех других. Но я как-то зацепился. сам не знаю за что... И вниз не летел, а катился. Покалечился страшно. Рука была изувечена до того, что пришлось её отнять. Ну и в остальном. Меня нашли вечером того же дня мужики из деревни. Рыбаки. Забрали к себе, выходили. Как только я очухался и стал соображать, сразу сказал, что забыл своё имя. Ну, они и стали называть меня "горбатым Гермесом".
  - Почему?
  - Рыбаки были греками. Это была греческая рыбацкая деревушка. В любом разговоре через слово вставляли имя какого-нибудь мифического бога: Гермес, Калипсо, что там ещё... Ну и назвали Гермесом, потому что я летел. летел со скалы. Гермес - он ведь летающий, крылатый. А "горбатый" потому, что половина спины у меня была в страшном отёке. Отёк, как горб. Потом прошло, слава Богу. Хотя тогда мне было всё равно. А позже переехал сюда, в Триану, и сначала жил на окраине города. Понемногу помогал соседям при каких-то болезнях... Я неплохо знаю травы - полистал Тесаурус в своё время.
  - Поэтому "Знахарь"?
  - Поэтому. Потом переехал в город и стал изучать архитектуру. И вот это оказалось по-настоящему моим. У меня есть к этому талант, точно знаю. Только поздно. Всё оказалось в моей жизни слишком поздно.
  - Перед тем как Бернд Кэлуэй пошёл на преступление, он предлагал Вашим родителям продать ему книгу?
  - Само собой. Тысячу раз. Но они никогда не согласились бы. Во-первых, этот надутый индюк им не нравился. Во-вторых, с Тесау-русом связано семейное предание: его запрещено продавать. Можно только подарить, причём только понравившемуся человеку.
  - Кто спрятал книгу?
  - Я.
  - Когда?
  - Незадолго до казни. Бернд надоел родителям, и они решили обмануть его. Спрятать книгу, а ему сказать, что её у них никогда не было, что книга утеряна давным-давно, а они просто не хотели в этом
  признаваться. И поручили это дело мне. Дали Тесаурус, сказали, где его спрятать, и я всё сделал. Но для нас это уже ничего не меняло, как раз в эти дни Бернд и добивался в муниципалитете нашей казни.
  - Вы написали прошлой зимой доктору Бернду письмо. Зачем?
  - Зачем? Чтобы сообщить ему, что Тесаурус по-прежнему существует! Мне всегда нравилось следить за тем, как этот стервятник мечется в поисках книги. Как он накрепко связал свою жизнь с этой целью и десятилетиями мучается неудачей. Я хотел, чтоб он мучился. Пусть хоть этим. Я следил, как он стареет, тяжелеет, болеет и при этом выматывается, тратя силы и деньги на всё ту же призрачную идею. И терпит крах за крахом. Всю жизнь - крах за крахом! А потом я узнал, что он подуспокоился. Стал себя убеждать, что книги действительно давно уже нет. Я не хотел этого. Если бы он уговорил себя, то, в конце концов, умер бы спокойно. А я не хотел этого! Пусть умрёт тяжело! Разве вы не понимаете? Его навязчивая идея добыть Тесаурус и стала его карой! Это кара, преследовавшая его всю жизнь, не давая ни дня прожить в согласии с этим миром!
  - Я понимаю, - сказал колдун, - но почему письмо, адресованное ему, Вы принесли в свой старый, пустой дом? Вы знали, что Бернд периодически возвращается туда?
  - Конечно! И зимой я специально ездил в Кадис, чтобы оставить письмо в доме. Я знал, какой ужас он испытает, прочитав его. Во-первых - ежедневная угроза разоблачения, во-вторых - возвращение тесауровской лихорадки. Не знаю, что хуже. Да, совсем забыл! Господин колдун, передайте, пожалуйста, мою благодарность Вашей племяннице. И восхищение тоже. Она спасла нас с Миком от охотничьих псов Бернда.
  - С Миком?
  - С моим мальчишкой, - Знахарь кивнул на кровать.
  - А кто он вам?
  - Родства между нами нет. Но он мне - сын. "Значит мне - племянник", - подумала Адель.
  - Так вот, - продолжал Знахарь, - я уверен, что в тот день, когда Ваша девочка защитила нас, это были наёмники Бернда. Он наверняка приказал им найти нас и привести к нему. Или пристукнуть
  где-то в пустом переулке. Оставлять меня в живых - совсем не в его интересах.
  - Так значит, он всё же нашёл Вас. - задумчиво произнёс магистр, - при нашей последней встрече он жаловался на то, что ему это не удалось.
  - Удалось, удалось, - усмехнулся старик, - но найти меня - не значит найти Тесаурус!
  Все немного помолчали.
  - А какими они были, - спросила Адель, - родители?
  - Чьи? - не понял старик.
  - Ваши, - поспешно сказала она.
  - Какими были? - удивился Знахарь. - Ну. заботливыми, весёлыми. Но, говоря честно, - он виновато посмотрел на девочку, - я их почти совсем не помню. Не помню их лиц.
  - А ваша сестра? Ведь у вас была ещё сестра?
  Магистр спокойно, но твёрдо посмотрел ей в глаза и чуть заметно отрицательно качнул головой.
  - Сестра, - тяжело повторил Знахарь, снова опустив голову и рассматривая свои пальцы, - её я тоже почти не помню. Но она. отлично плотничала.
  - Плотничала? - удивилась Адель. - Девочка?
  - Да, - старик оживился, - она мастерила отличные домики для птиц, знаете, которые вешают на деревья.
  - Как её звали? - не отставала Адель.
  - Нам пора, - колдун поднялся и посмотрел на неё.
  - Анна, - ответил Знахарь.
  - Анна, - шёпотом повторила Адель и тоже встала.
  - Вы хорошо чувствуете себя в Триане, - спросил колдун, - учитывая, что здесь живёт Бернд?
  - Отвратительно, - сказал старик, - но знаете, где бы я ни жил.
  и где бы ни жил он. мы всё-таки обречены жить с ним в одном мире, а это уже само по себе отвратительно. Вы хотите уйти?
  - Да, - ответил магистр, - думаю, мы услышали достаточно. Благодарю Вас.
  - Спасибо, - тихо сказала Адель.
  - При том, что Вы пережили, - добавил Антонио, - любые слова утешения звучали бы оскорбительно, поэтому скажу только одно: Вы мужественный человек. Если когда-либо Вам понадобится помощь - приходите.
  Они направились к выходу, и Знахарь последовал за ними.
  - Благодарю, синьор, - сказал он магистру и, открыв перед ним дверь, низко поклонился.
  * * *
  Бианка сидела в прозрачно-белой гостиной дома бургомистра за обеденным столом и вместе со всеми ждала десерт.
  Десять минут назад Адель закончила рассказывать родителям обо всех событиях последнего года. Они слышали эту историю впервые, и она произвела на них ошеломляющее и вместе с тем страшно тягостное впечатление.
  Отец молчал, машинально катая серебряную ложечку по скатерти. Мать поочерёдно смотрела на обеих девочек, потом налила себе полный бокал вина, выпила его и сказала:
  - Невозможно до конца осознать. Меня всегда интересовали такие темы. Я с детства думала о всяком таком таинственном, необычном. Но когда такое случается в твоей семье, с твоей собственной дочерью, чувства совсем другие. И, прямо скажем, не очень приятные.
  - И уж вовсе не лёгкие, - добавил отец.
  - Как же ты намучилась с этими рисунками, - продолжала мать, растерянно глядя на Адель, - представляю, каково тебе было все эти месяцы. Но почему ты ни о чём не рассказала раньше?
  - По разным причинам, - ответила Адель, - сейчас это уже не важно. Главное - всё позади. Или почти всё. Теперь, конечно, над всем этим нужно хорошо подумать. Очень вдумчиво рассудить и понять, как завершить всю историю. Честно говоря, этого я ещё вообще не понимаю. Своей задачи.
  - А что говорит синьор де ля Гвиньеро? - спросила мать.
  - Что теперь, когда я знаю, что именно произошло. Ну, в общем, когда я всё уже знаю, моя задача станет мне ясна совсем скоро. Может быть, уже на днях.
  - Святой Крест, - пробормотала синьора де Флорэнтес, - перед ребёнком ставить какие-то задачи...
  - Мама, мне семнадцать лет.
  - Адель, - бургомистр ласково и озабоченно посмотрел на неё, - скажи, а ты совсем не помнишь. ну. тех, других твоих... э-э... родителей?..
  - Нет, папа, - ответила они, - я видела их только в тех видениях, которые восстанавливал для меня синьор магистр.
  Мать вздохнула:
  - А старик? - спросила она. - Ты ведь виделась с ним, говорила.
  - И что?
  - Ты не чувствовала в нём. как бы это сказать.
  - Брата? - подсказала Адель. - Нет, не чувствовала. Он старик, мама. Передо мной сидел просто несчастный старик.
  Бианка знала, что Адель говорит не всю правду, но она на её месте отвечала бы так же.
  - Мы должны поблагодарить синьора магистра, Санчес, - сказала мать.
  - Обязательно, - тут же отозвался бургомистр, - если бы не он, мы бы все постепенно пропали. Вот повороты бывают в жизни! А я еще когда-то думал: и угораздило же нас поселиться в одном городе с колдуном! Ой.
  Бургомистр с хлопком закрыл себе рот рукой и испуганно посмотрел на Бианку.
  - Ничего страшного, - успокоила она его, - я и сама иногда думаю: и угораздило же меня поселиться с ним в одном доме! Но знаете. я никогда не уйду от него. Даже когда вырасту. Потому что, когда его уже знаешь. а потом представляешь себе свою жизнь без него - она становится непроглядной тоской. понимаете?
  - Ещё как, - тихо сказала Адель.
  - Но что здесь самое непостижимое, - сказала потом синьора де Флорэнтес, - так это Бернд. Санчес, ты мог бы когда-нибудь предположить.
  - Вот именно я как раз мог бы.
  - Да нет! - мать даже рассердилась. - Согласись, что ударить собаку - вовсе не означает быть монстром. И уж никак не то же самое, что.
  - Для меня то же самое, - буркнул бургомистр. - Человек, который может просто так, без причины ударить животное, способен и людей сбрасывать со скал.
  - Секундочку, - Бианка удивлённо посмотрела на него, - ударить собаку?
  Бургомистр кивнул:
  - Мы поэтому и разорвали отношения. Я увидел, как он изо всей силы пихнул ногой собаку в школьном дворе. только потому, что она подвернулась ему по дороге. Конечно, я набил ему морду.
  - Набил морду?! - с восторгом воскликнула мать.
  - Ну. - бургомистр немного смутился, - честно говоря, не знаю, кто кому набил её больше. Но после этого мы, конечно, не общались. Никогда.
  - Он рассказал это совсем по-другому, - сказала Бианка, - поменял ваши роли. Собаку ударили вы, а он благородно прервал вашу дружбу.
  - Понятно, - буркнул отец.
  - Этот Знахарь - дурак, - сказал он после паузы, - если бы он пришёл ко мне ещё лет двадцать назад, мы бы вынесли это дело на открытый суд. И сделали бы из Бернда отбивную. А он вместо этого занимался архитектурой и злорадствовал оттого, что преступник, уничтоживший его семью, не может найти книжку. Идиот.
  - Папа, двадцать лет назад ты ещё не был бургомистром, - напомнила Адель.
  - Значит, надо было идти к моему предшественнику! А не сидеть, спрятавшись в норке, и хихикать над потугами Бернда.
  - Он не хихикал, папа. Я думаю, он вообще не умеет хихикать. И потом, знаешь. Со стороны часто всё кажется более лёгким и понятным, чем есть на самом деле. Он ведь нервнобольной. Насколько я поняла, прошлой зимой он собирался сам. отплатить доктору, но синьор магистр помешал ему. А о том, чтобы требовать правосудия, ему наверное и в голову не приходило.
  - Сколько горечи на нашей Земле, - с болью сказала синьора де Флорэнтес, - как будто всю свою жизнь Адам и Ева засевали её только полынью.
  Потом она тряхнула головой, громко хлопнула в ладоши и крикнула:
  - Эй, лентяи! Арлетта, Илена! Будет у нас сегодня десерт или нет?!
  * * *
  Бианка возвращалась домой. В последние дни она ни разу не вспомнила о рубине. Как он там, интересно? И вообще, сколько времени он должен расти? Когда-то, года три-четыре назад, она видела, как магистр за одну ночь вырастил синий драгоценный камень. Она не помнила его названия, но он был большой, как орех, и синий, как море. Да, это произошло за одну ночь.
  Магический рубин, конечно, не просто драгоценный камень. Но всё-таки сколько времени ему нужно? Месяцы или годы? Годы - нет, не может быть. Они уйдут в Сокровенную Землю намного раньше. Тут Бианку кольнула неприятная мысль и она расстроилась. Адель останется здесь. Её нельзя взять с собой - это точно. Для этого есть множество причин, но что с того? Это не утешает. Адель - первая в её жизни подружка. Даже не подружка, их отношения совсем другие. Скорее - сестра. Да, именно - они как сёстры. А как же теперь? Никак.
  Ну ладно, отгоним пока эти мысли. Рубин ещё не вырос, и нечего растравлять себя раньше времени.
  Она пришла домой, когда на город опустились сумерки. Сразу пошла на кухню и открыла буфет.
  - Проголодались? - спросил вошедший следом Марк. - Долго гуляли нынче.
  - А есть что-нибудь вкусное?
  - Конечно, - слуга открыл другую дверцу буфета и, глядя в него, стал перечислять: белый сыр, чёрный хлеб, печёная морковка, клубника в огромном количестве.
  - Всё-всё, хватит, я хочу только клубнику, - Бианка подошла к нему, взяла из его рук большую деревянную миску с крупной тёмно-красной клубникой и поставила её на стол.
  - Сладкая? - спросила она.
  - Отличная, - ответил Марк, - я умял сегодня не меньше четырёх фунтов.
  - А где Антонио? В гостиной? Или в библиотеке?
  - Ни там, ни там. Синьора магистра нет дома.
  - Нет дома? - удивилась Бианка. - А где он?
  - Ушёл к бургомистру.
  - К отцу Адели?!
  - В Триане есть только один бургомистр, синьорита.
  - Но я же только что оттуда!
  - Ну и что?
  - Как же мы не встретились по дороге?
  - В Триане много дорог.
  - Не умничай. Зачем он туда пошёл?
  - Чтобы требовать от бургомистра не давать ходу новому королевскому указу.
  - Что?
  - Сегодня получен новый указ короля, - пояснил Марк, - и власти города уже огласили его. И раздавали на улицах. Вы разве не знаете?
  - Я целый день просидела у Адели, мы не выходили.
  - А бургомистр был целый день дома?
  - Нет, он пришёл только к обеду.
  - Ага. Значит, он всё знает. Об указе, то есть.
  - Но он ничего нам не сказал...
  - А зачем ему вам говорить? Вы дети, всё равно ничего не поймёте. А поймёте - испугаетесь.
  - Ну ладно, не строй из себя пророка! - сердито крикнула Би-анка. - Можно подумать, такой страшный указ!
  - Страшный, не страшный, а несёт в себе целый мешок неприятностей.
  - Он есть дома?
  - Кто?
  - Что, а не кто. Указ.
  - Есть. Глашатай сунул мне его сегодня прямо в руки. Принести?
  - Само собой.
  Марк вышел из кухни. Бианка отсыпала в чашку немного клубники и отошла с ней к окну. Вечер был чудесный - звёздный и благоухающий. "Мешок неприятностей", - Бианка усмехнулась. Марк всегда использует самые сильные эпитеты. Хотя... и усмешка сразу сползла с её губ... Разве отправился бы Антонио из-за какой-то ерунды к бургомистру? Да и вообще, к кому угодно?..
  И когда слуга вернулся с помятым, исписанным листом в руке, она быстро подскочила к нему, схватила пергамент и стала читать:
  "Указ Его Всехристианнейшего Величества короля Испании Фердинанда от 8 июня 911 г.
  В последние дни значительно участились случаи вреда, причиняемого населению Испании так называемой "наукой" алхимией. По утверждению истинных учёных, которым доверяет Его Величество, алхимия - это лженаука, приносящая беды и уводящая в сторону от полезных, общепринятых знаний. Также лженаукой признана химия - упрощённая алхимическая ветвь.
  В связи с вышесказанным, с 8 июня 911 года считается действительным следующий указ Его Величества Фердинанда, короля Испании и всех принадлежащих ей земель и колоний.
  1) Все химические лаборатории должны быть уничтожены.
  2) Все книги, обучающие лженаукам химии и алхимии, должны быть уничтожены.
  3) Во всех университетах страны временно прекратить изучение биологии до тех пор, пока эта наука не будет пересмотрена и очищена от притязаний на связь с химией.
  4) Учёным-алхимикам не причинять вреда, если они добровольно откажутся от дальнейшего изучения этой лженауки и отдадут все свои книги, работы и другие имеющиеся у них материалы для уничтожения.
  5) Тех же, кто окажет сопротивление данному указу, рассматривать как бунтовщиков, заключать в тюрьмы и уничтожать их лженаучные труды вместе со всем остальным имуществом.
  6) Для усмирения особо агрессивных псевдоучёных допускается самоличная расправа с ними сограждан".
  Глава 15.
  Прошёл июнь, потом июль. Первая половина августа выдалась прохладной и дождливой.
  В одну из таких унылых, долгих ночей Бианка вертелась в своей кровати и не могла уснуть. Свечи давно догорели, но в комнате было светло - луна висела прямо напротив окна. Девочка думала о событиях последних месяцев и пыталась представить, что это может означать для её будущего.
  В первой половине лета она часто бегала на ту высокую, открытую всем ветрам террасу для встречи с Синим орлом. Давно прошло то время, когда она боялась его. Теперь для неё не было большего удовольствия, чем, отойдя подальше от ограды, смотреть, как зависает перед ней огромная птица и потом мягко опускается на перила. Бианка быстро научилась общаться с ним и всё же не могла привыкнуть к его постоянной готовности прилететь, выслушать и подсказать. Однажды она даже привела на террасу Адель. Боже, как та испугалась, увидев летящую к ним серебристо-синюю молнию! Зато потом она почти две недели только об Эльвинэе и говорила. Она рассказывала о нём родителям, слугам и даже Марку, когда видела его. Её восторгу не было конца, хотя орёл неуклюже отодвинулся, когда она хотела его погладить (после часа уговоров), и наотрез отказался отвечать на её вопросы.
  И всё было замечательно до того дня, когда Бианке вздумалось в шутку спросить у птицы, нужно ли ей уходить жить в Сокровенную Землю.
  Орёл ответил: "Нет".
  Слегка удивившись, Бианка быстро решила, что он не понял вопроса. И задала его снова - чётко и вдумчиво. Ответ был прежним. Ей это серьёзно не понравилось, что за чушь!
  - Ну и что теперь, - растерянно спросила она птицу, - Анто-нио из-за меня останется здесь?
  Эльвинэй снова сказал: "Нет". Бианку ответ поверг в жуткое
  замешательство. Что это значит? Антонио уйдёт туда и оставит её здесь одну? Или на попечении Марка?!..
  Но она тут же опомнилась и успокоилась. Синий орёл не диктует нам наших действий, - вспомнила она, - он не может решать за нас, как именно нам поступать. Он просто видит, пойдут ли в будущем эти поступки нам на пользу. Антонио не уйдёт без меня, я это знаю. Нужно сосредоточиться и поспрашивать Эльвинэя ещё немного.
  Она подумала и спросила:
  - Значит, остаться здесь, в Триане - для меня хорошо? Здесь мне будет лучше, чем было бы в Сокровенной Земле?
  "Нет", - показал орёл.
  - Нет?! Значит, лучше мне было бы там? "Да".
  - Так мне всё-таки уйти туда? "Нет".
  Да что это такое, в конце концов! И что всё это значит? Что ей нигде не будет лучше - ни там, ни здесь? А может быть. По её спине прошёл холод: может быть, её существование в дальнейшем вообще нигде не предполагается - ни в этом мире, ни в том?.. О, Господи.
  Она отпустила птицу и побежала домой. Когда Бианка рассказала обо всём Антонио, он не отмахнулся от этого, и было видно, что он обеспокоен. Сначала он, конечно, спросил, правильно ли она формулировала вопросы. А потом сказал, что во всём разберётся, а главное - всё наладит, чтобы она ни о чём не волновалась.
  Но почему-то Бианку это не успокоило. Ей показалось, что в этих странных ответах Эльвинэя магистр почувствовал какую-то опасность, угрожающую ей. И теперь, ничего ей не говоря, будет пытаться выяснить, в чём дело. Для этого ему придётся, наверное, открыть будущее. И если там всё в порядке, то мелкие неприятности в пути мы переживём.
  Интересно, что почти сразу после этого Антонио сказал ей, что должен ехать в Мадрид, в том числе и затем, чтобы достать "шкатулку будущего". Он даже пошутил, что придётся прибегнуть к помощи кого-то из студентов университета, попросить их показать ему, где находится дубовый парк. Он сказал, что университетская территория
  огромна, и найти там лес, парк или сад - не так просто. Ещё он сказал, что встретится там со студентами - об этом просил его тот мадридский знакомый, что прислал сок красного бука. Антонио отказывал ему больше семи лет подряд, но сейчас нельзя. Было бы здорово поехать с ним и послушать, о чём он будет говорить с этими студентами. Бесполезные мечты, он её не возьмет. И Марка тоже не возьмёт. И ещё магистр собирается пойти к королю - требовать отмены его ублюдочного указа. Он сказал об этом ещё в июне, когда указ только вышел. Он ходил тогда к бургомистру, отцу Адели, просить его перекрыть дорогу этому кошмару, пока он - Антонио - не добьётся его отмены. И бургомистр обещал. А главное - сделал. Синьору де Фло-рэнтесу самому противен и этот указ, и король вместе с ним. И все они вместе с их Мадридом. Хороший он дядька - отец Адели.
  Так, значит, Тони уедет в Мадрид. Он сказал - одиннадцатого августа, то есть, послезавтра. Говорит, что пробудет там один день: встреча в университете, "шкатулка будущего" и визит к королю. Но ещё дорога. Дорога займёт немало времени. Колдун сказал, что за время его отсутствия с ней ничего плохого не случится - он всё для этого сделал, а на его слово она может положиться.
  Тогда, ещё в апреле, Бианка спросила его, как долго будет расти рубин. Магистр сказал: четыре месяца. И эти четыре месяца закончатся к началу сентября. Значит, ещё совсем чуть-чуть и. А что, собственно, "и"? Ей было ясно сказано, что уходить в Сокровенную Землю она не должна. То есть, она, конечно, может выбросить этот совет из головы и всё-таки уйти. Но, видимо, тогда ей будет там плохо. Как всё это тошно и несправедливо! Полгода тешить себя надеждой на переезд, а потом, когда ты уже почти у цели, получить по лбу: "нет"! Хоть бы Тони поскорее справился с этим выяснением... Рубин почти вырос.
  Она встала с кровати, босиком подошла к окну и посмотрела на тёмный, залитый луной город внизу. Сегодня девятое августа. Если бы можно было хоть один раз в жизни, только один!.. получить полное исполнение какого-нибудь желания!
  Тогда, вцепившись в руку Антонио, Бианка ушла бы с ним в Сокровенную Землю, прихватив с собой Эльвинэя и Адель с родителями.
  Глава 16.
  Дождь прекратился, лошадей пришлось заменить всего два раза, карета была быстрой, и дорога в Мадрид заняла намного меньше времени, чем Антонио предполагал. Он не был в родном городе чуть больше двадцати лет, но, проезжая по его улицам, не испытывал ни малейшего волнения. Завтра утром должна была состояться его встреча со студентами, но она совершенно не интересовала его. Он думал только о "шкатулке будущего" и о свидании с королём.
  К дому Тодеуса Гауша карета подъехала около восьми вечера. Гауш жил недалеко от университета, в собственном доме - родовом гнезде Гаушей, обильно украшенном лепкой и кариатидами. Возле подъезда ждали двое слуг. Они низко поклонились магистру и, после того как он расплатился с кучером, повели его в дом. Высокие потолки, полукруглые окна, на полу и стенах - яркая россыпь лучей рыжего солнца. Уютно и светло.
  Невысокий, полный, добродушный профессор физики Тодеус Гауш ждал его в своём кабинете. Там тоже были полукруглые окна и стаи солнечных зайчиков на стене. Гауш стремительно подошёл к магистру и с большим жаром, очень крепко пожал ему руку.
  - Вы действительно в Мадриде, или я сплю? - спросил он. Антонио улыбнулся.
  - Садитесь, - Гауш показал ему на кресло, - и не волнуйтесь, я знаю, что такое дорога, и не собираюсь добивать Вас разговорами. Сейчас подадут ужин, и после этого Вы уйдёте спать, когда пожелаете. Комната уже приготовлена.
  - Спасибо, Тодеус, ужинать я не буду, если можно - только стакан воды.
  - Тогда, может быть, вина? У меня есть отличное...
  - Нет. Воды.
  Гауш подбежал к двери и заорал:
  - Фабио! Большой стакан воды! Только на подносе, тупица!
  Потом он вернулся к магистру и, удобно устроившись в кресле напротив, спросил:
  - Хорошо, что я раздобыл для Вас этот липкий буковый сок?
  - Это было великим подарком, друг мой, благодарю Вас.
  - Не надо опять благодарить, Вы уже сделали это в ответной записке. Я только хотел сказать, что как бы ни радовались Вы, я радуюсь ещё больше. Только чувство долга могло заставить Вас выполнить мою просьбу, и мне удалось создать его у Вас - разве не чудо?
  - Пожалуй, - ответил магистр, - но возможно, что в этот раз я исполнил бы Вашу просьбу и без чувства долга. Дело в том, что мне в любом случае нужно было побывать в Мадриде.
  - Вот как? Для чего же? Если не секрет, конечно.
  - Не секрет. Для встречи с королём.
  - Ого, - Гауш изумлённо уставился на него.
  - Хочу просить Его Величество об услуге, - усмехнулся колдун, - а именно: об издании нового указа, отменяющего старый.
  - Серьёзно?
  - Да уж куда серьёзнее.
  - Он не послушает.
  - Вы думаете?
  Гауш наклонился к магистру и, понизив голос, доверительно сообщил:
  - Антонио, наш король - безнадёжный, законченный идиот. Нет, он, конечно, умеет хорошо себя преподнести: выдвинутый вперёд подбородок, осанка, то, сё. Но сложность в том, что он совершенно не образован. Читать и писать умеет, но в остальном. Ни малейшего понятия ни о науках, ни об искусствах, ни о положении в стране. И на указ этот ему наплевать так же, как на саму химию, поверьте мне. Но возле него есть несколько сильных, тупомозглых быков, которые периодически выпускают его именем нужные им самим распоряжения. Никто не знает, чем им не угодила эта наука, но совершенно ясно одно: они против химии и не против резни. Не могу Вам ничего объяснить конкретно, но с самого начала, как только вышел этот убийственный указ, всем стало понятно, что началась охота именно за этими двумя зайцами.
  - Химией и резнёй.
  - Да.
  - Здесь нет ничего нового, Тодеус. Эта история типична для любого двора. При каждом короле есть постоянные любимцы, которым позволено пользоваться его кухней и именем.
  - Но не каждый король при этом безнадёжный дурак. Интересы Фердинанда - только карты и карлики.
  - Карлики?
  - Маленькие уродцы, - пояснил Гауш, - люди, рождённые больными: огромная голова, маленькое тельце, крошечные ручки и ножки. Зрелище жалкое и страшненькое. Среди королевских дворов Европы это недавно вошло в моду - иметь возле трона хоть одного такого уродца. Так вот, наш повелитель их коллекционирует. Сейчас их во дворце четыре или пять. Он их держит как шутов, как домашних собачонок. Представляете этот ум и вкус?
  Дверь открылась, в комнату задом вошёл слуга, потом повернулся и расправил плечи. В руках у него был поднос с высоким стаканом, наполненным водой.
  - Осталось немного, Фабио, - с притворным сочувствием обратился к нему хозяин, - только дойти до стола. Соверши этот подвиг - и ты спасешь честь нашего дома.
  Слуга подошёл к столу, осторожно поставил на него поднос, поклонился и вышел.
  - Держу его только из жалости, - кивнув на закрывшуюся за слугой дверь, сказал Гауш, - потому что кроме меня его никто держать не будет. Всё разливает, роняет, бьёт... Ничего не умеет. Осёл и неудачник. Да, так о чём мы?.. Ага, о короле. Я ни в коем случае не берусь Вам советовать, друг мой, но гарантирую, что Вы напрасно потратите время... Да ещё можете навлечь на себя неприятности.
  Антонио взял с подноса стакан с водой, не торопясь выпил его и поставил обратно.
  - Навлекать на себя неприятности - моё призвание, Тодеус. Не беспокойтесь, - ответил он, - лучше скажите пару слов о завтрашней встрече. Многие придут?
  - Хо-хо! - Гауш довольно откинулся на спинку кресла. - От ста
  шестидесяти до ста семидесяти человек. А зал обсерватории вмещает только сто. И не думайте, что эти дополнительные семьдесят завершали ряды желающих. Их было столько, что жеребьёвка длилась около двух часов.
  - Жеребьёвка?
  - А как же! Из множества претендентов нужно же было выбрать эти семьдесят, которых можно ещё было дополнительно втиснуть в зал. И они с трудом, но вместятся. Единственный справедливый путь.
  Антонио усмехнулся:
  - Никогда не думал, что в Мадриде я так популярен.
  - Ещё бы! Ваше имя вызывает разные чувства, но при этом есть одно, которое испытывают все: трепет. Перед Вашим именем, Анто-нио, трепещет каждый: и тот, кто произносит его с восторгом и преклонением, и тот, кто пугает им маленьких детей. Вы пойдёте завтра к королю?
  - Обязательно.
  - Какой Вы несговорчивый. Я ведь только что объяснил Вам - это пустая трата времени. Вы что, не доверяете мне? Ну зачем Вы туда пойдёте?
  Антонио улыбнулся и мягко сказал:
  - Хочу посмотреть на карликов.
  * * *
  На следующий день, ровно в восемь часов утра, Антонио де ля Гвинь-еро стоял на кафедре светлого, круглого зала университетской обсерватории. Она располагалась на верхнем этаже толстой башни-туры, и из её высоких окон открывался вид на величественный старый Мадрид.
  Зал был полон. В нём, как и говорил физик Гауш, собралось около ста семидесяти человек. Они с опаской поглядывали на магистра, очень скованно двигались и совсем тихо переговаривались между собой. В аудитории царила атмосфера робости и любопытства.
  - Доброе утро всем! - приветливо крикнул Гауш, стоя на ступеньках возле кафедры и нервно потирая руки. - Мы все, конечно, знаем, с кем пришли встретиться сегодня, но всё-таки для соблюдения правил этикета я назову этого человека. Синьор Антонио де ля
  Гвиньеро, Великий магистр Трианы и всего окружающего её мира. А теперь скажите, - весело обратился он к студентам, - после того как вы вчера узнали, что он придёт к нам сегодня, спал кто-нибудь из вас в эту ночь? В зале робко засмеялись.
  - Лично я, - продолжал физик, - всё время только считал количество часов, оставшихся до утра. Ну, всё, - он спустился со ступенек, - не будем отнимать наше собственное время. Придумывайте вопросы поинтереснее.
  Гауш направился к своему месту в первом ряду, а зал снова затих. Студенты и преподаватели смотрели на колдуна со страхом, смущением и огромным интересом. Каждый из них боялся заговорить первым, и в аудитории затянулась пауза.
  Антонио медленно обвёл взглядом их лица и спокойно произнёс:
  - Женщины всегда считали меня красивым и обаятельным. Но, честное слово, я не думал, что моя красота поразит вас до прострации и немоты.
  Слушатели с облегчением засмеялись и задвигались. Напряжение первых минут было снято.
  - Я не знаю, что вас интересует, - сказал магистр, - поэтому спрашивайте. В вашем распоряжении час - полтора.
  Из зала поднялась рука и послышался неуверенный мужской голос.
  - Скажите, господин магистр, почему Вы согласились встретиться с нами? Профессор Гауш говорил, что Вы не любите общаться с людьми и делаете это очень редко, только когда это нужно Вам самому. Это так?
  - Почти, - тут же ответил магистр, - и с вами я встретился сегодня не ради вас. В конце нашего общения я попрошу об услуге, которую один из вас будет в силах мне оказать.
  - Сколько Вам лет? - спросил другой студент.
  - Тридцать семь.
  Из второго ряда поднялась невысокая девушка с большими, выразительными глазами. У неё были свободно, но очень красиво уложены волосы - тёмные и вьющиеся. Колдун с удивлением отметил, что раньше он таких деталей женского убранства никогда не замечал.
  - Синьор магистр, - сказала она, - Вы могли бы назвать основной принцип, управляющий мирозданием?
  - Пожалуйста, уточните вопрос, - ответил Антонио, - Вас интересует принцип разумный или нравственный?
  - Сначала разумный, - улыбнулась девушка.
  - Равновесие, - сказал колдун, - это основа основ. Замкнутая цепь, не позволяющая этому миру опрокинуться.
  - Вы не могли бы объяснить подробнее?
  - Конечно. Мироздание держится на равновесии. Жизнь людей и природы с математической точностью разделена на уровни потребностей, возможностей и отдачи. То есть, говоря совсем просто: гончаров в мире именно столько, сколько нужно, чтобы обеспечить этот мир посудой. Если человек хочет учиться любой науке, искусству или ремеслу, он всегда найдёт учителя, а учитель - ученика. Крестьян в мире ровно столько, чтобы можно было накормить всё человечество. А портных - чтобы обеспечить его одеждой. Другими словами - равное распределение талантов и способностей. Равное их востребованности. Что касается мира природы - здесь всё ещё очевиднее, поэтому обойдемся лишь одним примером: мангусты живут там же, где кобры, а не в каких-то других местах. Во всём и всегда действует равновесие.
  - Почему же часто происходит так, что при наличии огромного количества крестьян в мире всё-таки много голодающих? - не отставала девушка.
  - Но ведь мы говорим о принципе мироздания, а не о бездарности политиков.
  Из зала поднялось сразу более десятка рук, и с этого момента вопросы стали сыпаться, словно из мешка. Но что особенно понравилось магистру - это культура поведения аудитории. В ней присутствовало почти две сотни человек, и при таком количестве людей сохранять этические нормы довольно трудно. Тем не менее, вопросы следовали один за другим, никто никого не перебивал и не норовил обогнать.
  - Господин магистр, - из последних рядов поднялся пожилой преподаватель, - есть люди, которые с помощью каких-то им одним
  известных чар приносят своим ближним всевозможные неприятности... Мягко говоря. Почему это возможно? Почему магия приносит зло?
  - С чего Вы взяли, что это магия? - колдун твёрдо посмотрел на собеседника. - Это чернокнижничество. Попытки тёмных людишек влезть в какие-то сомнительные знания и рецепты, чтобы причинить вред соседу. Собранные суеверия, рассказы полоумных старушек, рекомендации шарлатанов - всё это работает, чтобы приносить деньги или удовлетворять собственную злость. К Истинной Магии это не имеет ни малейшего отношения.
  - Но ведь какие-то её. возможности такие люди действительно используют для зла. Или, по крайней мере, пытаются использовать.
  - Да, конечно. Но Вы ведь не будете обвинять Луну в том, что кто-то утонул во время прилива.
  - Тогда расскажите немного о магии, - попросил Гауш, - чуть-чуть, хотя бы для поверхностного представления.
  Лёгкая улыбка тронула губы Антонио. Он взглянул на девушку во втором ряду. Она сидела, не шелохнувшись, и слушала, боясь пропустить хоть слово. "Звёздноокая", - подумал о ней колдун.
  - Итак, - начал магистр, снова глядя в зал, - Настоящая, Истинная Магия несовместима со злом. Я имею в виду не её возможности, а её предназначение. Это серьёзнейшее искусство, вечное, красивое, могущественное и опасное. Да, опасное. И, прежде всего, для самого мага, если он будет пользоваться им безответственно или преступит основные Законы.
  Истинная Магия - это великое знание Природы. Нелегко понять до конца смысл этих слов: Великое Знание. И не только на уровне интеллекта, но и чувств. Это не то знание, которое преподаётся в школах, не сведения о том, что есть четыре времени года, растения держатся за землю корнями, а летучая мышь спит вниз головой. Нет. Это понимание того, как живёт Природа духовно, врождённое ощущение её настроений, способностей, реакций. Это знание строения, состава и сил любого организма Земли и Воздуха: камня, вулкана, океанской воды, древесной коры, туманных потоков, воздушных течений, солнечного и лунного света, крови.
  - Крови?!
  - Да, крови. Это умение воспользоваться помощью Природы в нужном тебе деле. Умение спросить её и понять ответ. Интуитивное ощущение её законов и возможностей. Знание реакции организмов друг на друга. Например, взаимодействие цвета с запахом. Или состояние цветка ландыша при взмахе крыла коршуна над ним. Сочетание капли мёда с определённым химическим элементом - о чём оно расскажет? Капля обычной воды, капля воды тающего льда и капля твоей собственной крови, соединённые вместе, - какие тайны они откроют? Понимание того, как заставить определённые компоненты служить тебе: в каком случае нужна просьба, в каком - приказ; где действовать словом, где жестом, где мыслью. И, как я уже сказал, врождённое умение не только задать вопрос, но и понять ответ. Это настолько тесная связь человека с мирозданием, что они без труда слышат друг друга. Это - невырванный корень. И это - Магия.
  Зал завороженно молчал.
  - Но если всё это так, - прозвучал потом чей-то одинокий голос, - почему же тогда существуют книги по обучению магии? Кто их написал?
  - Их писали чародеи, которым было что рассказать более молодым и неопытным магам. Существует бесконечное множество дополнительных знаний, предназначенных человеку, рождённому колдуном.
  - Синьор магистр, как Вы думаете, может ли человек, идущий на компромиссы, считаться свободной личностью?
  Антонио насмешливо посмотрел на студента.
  - Было бы правильнее адресовать ваш вопрос философу или революционеру. Я не люблю слово "свобода" с тех пор, как оно стало любимым лакомством агрессивных поэтов и скучающих холериков. Что же касается компромиссов... Жизнь в обществе без них невозможна. Когда компромиссов от нас требуют слишком часто - это называется тиранией. Если мы ими не перегружены, можно считать это свободой. Но, так или иначе, пока вы живёте среди людей, компромисс - ваш путь к выживанию. Особенно в наш век - век процветания неуравновешенных посредственностей. Поэтому, если компромисс, на который вы пошли, не приносит зла вашему
  ближнему и не рвёт на части вашу совесть - вы остаётесь личностью, и вполне свободной.
  - Но о Вас говорят, что Вы никогда...
  - Я могу себе это позволить.
  - Синьор Антонио, когда Вы колдуете, то получаете от этого удовольствие?
  - Я получаю от этого всё: удовольствие, неудовольствие, радость, усталость, страдание, боль, удовлетворение, счастье. Всё то же самое, что получает человек, занимаясь любым другим искусством.
  - Вы хотели бы иметь учеников?
  - Нет.
  - А стихи Вы любите?
  - Нет.
  - Вас интересует астрология?
  - Нет. Только астрономия.
  - Вы можете предсказать будущее?
  - Нет.
  Со своего места поднялась "звёздноокая" девушка. Магистр улыбнулся: ему нравилось смотреть на неё и слышать её голос.
  - Господин магистр, - попросила она негромко, - Вы говорите, что магия может стать опасной для самого мага, если он не соблюдает каких-то её законов. Вы не могли бы рассказать об этом подробнее? Что это за законы?
  Магистр медлил, серьёзно глядя на неё.
  - Вы действительно хотите услышать об этом? - спросил он затем. - Магические Законы - это более глубокая тема, синьорита, её воспринимать не всегда легко.
  - Я попытаюсь, - пообещала девушка, - мне кажется, это очень интересно. Вы расскажете?
  - Если Вы настаиваете. Она улыбнулась и кивнула.
  - Хорошо. Тогда начнём, - колдун снова повернулся к аудитории, - итак, господа. В магии существуют три закона. Они всегда пишутся, да и подразумеваются, с большой буквы: Три Закона. Каждый из них - это запретная магическая территория, вход на которую
  закрыт. Её нельзя нарушать никогда, ни при каких обстоятельствах. Тот, кто всё же преступает её, - гибнет.
  - Как? - прошептала "звёздноокая".
  - Магия беспощадна к нарушителю. Она обрушивает на него возмездие, которое ничем и никогда нельзя отвести. Нам всем приходится за многое платить в этом мире, иногда это справедливо, часто - неудобно. В магии - тот же принцип, только более однозначный и суровый: плата за нарушение любого из Законов - жизнь. С одной стороны, в этой неизбежности можно видеть нелепую, неоправданную жестокость - ведь для нарушения, действительно, могут быть веские причины. С другой стороны - игра изначально открыта и до конца честна. Колдун с детства знает об этих Законах и о возмездии за их нарушение. Итак, Первый Закон - никогда не использовать магию для наказания. Второй - никогда не открывать будущее, если только оно само не стучится к тебе. Третий - ... Нет, о нём мы говорить не будем. Если чародей нарушил один Закон, пусть даже два - он может жить ещё неделю или чуть больше. Когда нарушается Третий - возмездие настигает сразу. Колдуна заставляют страдать физически, он погибает от потери крови и боли. Но телесные муки - только дополнение, усиливающее наказание. Даже если бы их не было, маг не выжил бы. Дело в том, что после нарушения Трёх Законов магия в чародее иссякает. Но она - часть его самого, поэтому, когда она гибнет, колдун погибает вслед за ней. После нарушения Третьего Закона магу остаётся жить несколько часов.
  У всех слушателей были бледные лица. Они смотрели на магистра с выражением испуга и сострадания. Не слышалось ни шороха, ни движения - зал замер.
  - Поэтому, - продолжал Антонио, - эти пресловутые Три Закона в древних книгах и магических сказаниях всегда сравниваются со сверкающим, заострённым мечом, нацеленным на колдуна каждую секунду, днём и ночью, всю жизнь. И при первом нарушении готовым сорваться и пронзить его.
  Зал молчал.
  - Какой ужас. - сказал потом кто-то.
  - О нет, - ответил магистр, - на самом деле всё не так страшно,
  как могло показаться. Колдун сам выбирает свой путь, и чародеи обладают чувством самосохранения не меньшим, чем каждый из вас.
  Однако эти слова не смягчили тягостного впечатления от его рассказа. Все по-прежнему молчали.
  Антонио вышел из-за кафедры, спустился по ступенькам и, пройдя к столу, стоявшему перед залом, присел на его краешек.
  - "Теперь не видно яркого света в облаках, но пронесётся ветер и расчистит их"... Это моя любимая фраза в Библии. Грандиозная попытка утешения. Синьорита, - добавил он, глядя на "звёздно-окую" девушку, - мне хотелось бы сделать Вам подарок.
  Её глаза расширились от удивления, на щеках выступил румянец, и она смущённо улыбнулась:
  - Мне, синьор?
  - Да. Прошу Вас, подойдите сюда и присядьте рядом со мной. Она тут же встала, вышла в проход и, немного волнуясь, подошла
  к магистру. Он похлопал рукой по столу рядом с собой, и она робко присела на самый краешек.
  - Я приглашаю вас всех присоединиться к нам, - обращаясь к остальным, сказал колдун, - спуститесь со своих трибун, встаньте вокруг и смотрите. Я познакомлю вас с красотой и нежностью магии.
  Студенты и преподаватели стали с шумом вскакивать со своих мест и наперегонки устремляться к магистру. Культура поведения в этот момент несколько скомкалась: все спешили и толкались, пытаясь подобраться поближе.
  Наконец, когда с суматохой было покончено и наступила тишина, Антонио мягко взял руку девушки и вложил ей в ладонь маленькое, продолговатое зёрнышко. Она посмотрела на него и удивлённо подняла глаза на магистра:
  - Что это?
  - Семя розы, - негромко ответил он, - держите его в открытой ладони, чтобы всем было видно.
  Несколько секунд колдун просто смотрел на блеклое зёрнышко, потом тихо произнёс несколько фраз на незнакомом языке и стал нежно поглаживать его безымянным пальцем правой руки.
  Некоторое время всё оставалось по-прежнему, но в какой-то момент
  семечко начало вдруг разбухать. Оно увеличивалось на глазах, становясь всё более светлым и лоснящимся. Потом в нём появилось какое-то ощутимое напряжение, и оно лопнуло. С этого мгновения стали последовательно и уверенно развиваться все процессы по превращению семени в цветок.
  Магистр продолжал легко прикасаться к нему, и под его пальцами стремительно распускалась, росла и утверждалась жизнь.
  Из семени осторожно выполз крохотный росток. Он тянулся вверх, становясь постепенно всё прочнее и выше. Когда он вырос до двух сантиметров, Антонио попросил девушку держать его теперь пальцами - вертикально.
  Росток вытягивался, укреплялся, превращаясь в стройный, юный стебель, а на нём в свою очередь набухали почки. По мере того как он рос, почки увеличивались, раскрывались и разворачивались молоденькими, нежными листьями. Затем на гладкой поверхности довольно длинного уже стебля стали завязываться и оформляться шипы.
  Все стоявшие вокруг наблюдали это чудо с испариной на лбу, не смея от волнения дышать. Это был шок, наваждение, колдовство.
  Антонио продолжал мягко водить кончиками пальцев по длинному, твёрдому стеблю, и через несколько минут на его верхнем конце проклюнулась крошечная луковка бутона.
  Магистр улыбнулся, медленно обвёл вокруг него ладонью, тихо произнёс: "Уеш" и полностью убрал руку. Теперь он просто сидел и с чуть заметной улыбкой наблюдал, как становление великолепного, гордого цветка подходит к своему завершению.
  Бутон увеличивался и светлел, прикрывая свою белоснежную сердцевину зелёными створками. Когда же он вырос и оттолкнул их, плотные лепестки медленно распустились. и крупная белая роза редкой красоты предстала перед потрясёнными зрителями.
  Девушка смотрела на неё сквозь слёзы. Она держала длинный твёрдый стебель, и руки её подрагивали от восторга и волнения.
  Среди студентов и педагогов поднялось волнение и начался кричащий шёпот:
  - Боже!!!
  - Вы тоже это видели или я сошёл с ума?
  - Она же только что была семенем... десять минут назад, не больше.
  Девушка повернулась к магистру и посмотрела на него. Она ничего не сказала, но её глаза. В них был весь свет Вселенной.
  - Я дарю Вам эту розу, звёздноокое дитя, - сказал ей Антонио, - и если Вы будете любить её, она никогда не увянет. И ещё. Она будет закрываться всякий раз, когда в Ваш дом войдёт недоброжелатель.
  Прошло ещё не менее двадцати минут, пока все присутствующие пришли в себя и снова оказались в состоянии задавать вопросы.
  - Синьор Антонио, - из последнего ряда встал высокий тощий паренёк, - я не студент, я писарь при церковной библиотеке. И очень хочу спросить. Как Вы считаете, что совращает человека с пути праведности?
  - Праведности? - магистр насмешливо посмотрел на него. - Смотря по тому, что Вы подразумеваете под этим словом.
  - Ну, - парень замялся, - целомудрие, смирение, непротивление злу.
  - В таком случае, его совращает чувство прекрасного. В зале засмеялись. Писарь улыбнулся.
  - Тогда, если можно, ещё вопрос, - сказал он, - как Вы относитесь к тем странным людям, которые ещё полтора года назад постоянно выступали с теориями, будто бы Земля - это шар. И что она летает вокруг Солнца?
  - Я глубоко уважаю их.
  - Но. - юноша опешил, - ведь другие учёные их высмеивали. И церковь была против, говорила, что это - ересь. И ведь их заставили замолчать. некоторых даже побросали в тюрьмы. И ведь они отступились. Многие из них. Разве это не было победой наших известных учёных? Их мнения?
  - Разумеется. Но ещё одна такая победа - и мы погибнем. После минутной паузы студент из середины зала спросил:
  - Как по-вашему, господин магистр, правда ли то, что полководец Пирр слушался советов своего раба-колдуна и поэтому был всегда таким везучим?
  - Нет, неправда, - Антонио встал и снова вернулся к кафедре, -
  среди рабов Пирра не было колдуна. Кроме того, о каком везении можно говорить, когда гениальный полководец, несколько раз победивший сильнейшую армию мира, а именно - древних римлян, умирает оттого, что в уличной потасовке ему на голову падает камень, брошенный из окна какой-то старухой.
  - Вот как? - удивился студент. - Я не знал об этом. И где это было?
  - В Аргосе.
  - Как Вы думаете, синьор магистр, какой иностранный язык в наше время полезнее всего изучать?
  - Греческий. Это язык интеллекта.
  - Колдовство совершать легко или это тяжёлая работа?
  - Всё зависит от уровня колдовства и состояния чародея в этот момент - и морального, и физического.
  - Вы болеете когда-нибудь?
  - Нет. Но магия здесь ни при чём. У меня просто отличное здоровье.
  - Синьор магистр! - раздался из последнего ряда задорный юношеский голос. - Во всех наших учебниках на первой странице стоит высказывание какого-то древнего знатока: "На дороге знаний и научных открытий человек всегда должен быть первым, ибо второй - всё равно, что последний". Вы тоже так думаете?
  Колдун улыбнулся и покачал головой.
  - Это сказал один из учеников Сократа, - негромко произнёс он, - нет, я так не думаю. Ни одна птица не парит слишком высоко или низко, если парит на собственных крыльях. И потом, каждый человек на любой дороге - одновременно первый и последний. Последний - в ряду предшествующих и первый - в ряду последующих. Это Небесный этикет.
  - Небесный этикет. - завороженно повторил Гауш.
  - Конечно, - Антонио улыбнулся, - высший ритм времени и пространства.
  Снова поднялся один из преподавателей. Немного поколебавшись, он спросил:
  - Вы верующий, синьор Антонио?
  - Нет. Я знающий.
  - Я имел в виду веру в Бога.
  - Я тоже это имею в виду. Вопроса веры в Бога для меня не существует. Я знаю, что Он есть.
  - А как Вы связываете религию и магию?
  - Никак не связываю. Мир создан как коллекция Даров. И магия в нём - такой же Дар, как весна, звездопад или северное сияние. Это Данность. Так её и нужно принимать.
  - То есть, - уточнил преподаватель, - магия создана как благо? Как добро?
  - Без сомнения. Употреблять её возможности для зла - преступление высшего порядка, и помилования для него не предусмотрено.
  Наступила пауза.
  - Вы женаты? - донёсся из последних рядов женский голос. Магистр улыбнулся:
  - Нет.
  - Нет?!
  - Я слишком низко склоняюсь перед Женщиной, чтобы обречь её на моё постоянное присутствие.
  В зале засмеялись и зааплодировали. И сразу последовал очередной вопрос:
  - Почему колдунов так мало?
  - Магия - очень редкий Дар. Кроме того - суеверия, костры и расправа толпы тоже делают своё дело.
  Зал притих. Потом снова встала девушка с вьющимися волосами. Колдун улыбнулся.
  - А теперь, - сказал он, обращаясь к ней, - Вы хотите узнать об основном нравственном принципе мироздания, верно?
  - Если можно, - негромко ответила она.
  - Любовь, дитя моё, - Антонио нежно посмотрел на неё, - ничего нового и лучшего за миллионы лет изобрести не удалось. Найдите любовь, а главное - сохраните её, и Ваше мироздание не пошатнётся. даже в горькие минуты.
  - Вы имеете в виду любовь к мужчине? - крикнул другой женский голос.
  - В том числе.
  - Синьор магистр, - спросили откуда-то из задних рядов, - Вы счастливый человек?
  - Непростой вопрос, - задумчиво ответил колдун, - в этой жизни редко бывает абсолютное несчастье. Абсолютного же счастья не бывает никогда. Остроумный Цецилий Стаций писал когда-то своему другу: "Живи, как можешь, раз нельзя, как хочется". Если исходить из этого совета, то скорее меня можно отнести к счастливым людям, ибо я живу почти так, как мне хочется.
  - Как Вы думаете, Антонио, - негромко спросил Гауш, - наступит ли в будущем время, когда колдунов не будут больше бояться? А значит и преследовать?
  - Я не провидец, но. не думаю. Человеку нужно обвинять кого-то в своих несчастьях, так ему легче их переносить. Неприятности, поражения и беды - суть этого мира, они никогда не уйдут, и значит, никогда не закончится поиск виновных. А на их роль всегда выбираются те, кто в меньшинстве. Колдунов не просто мало, их почти нет. Поэтому каждый из них - желанная мишень. Так будет и в будущем, если толпа не найдёт для этих целей ещё более удобное меньшинство.
  - Это ужасно, - задумчиво проговорил Гауш, - это просто ужасно, Антонио, что сейчас Вы с нами в первый и в последний раз. Вы уедете в свою Триану, и мы больше никогда не встретимся, ведь так? Ведь это правда? Вы никогда больше не откликнетесь на мою просьбу и не приедете сюда?
  - Никогда, - улыбнулся магистр. Все молчали.
  - Не расстраивайтесь, - добавил он, - вы видите меня сейчас, когда я необыкновенно открыт и мил. Но такое случается редко, чаще всего я полностью соответствую образу мрачного, холодного колдуна, и жители Трианы стараются пореже оказываться на моём пути.
  - Вы покажете нам ещё что-нибудь? - спросил Гауш. - Очень хочется ещё раз посмотреть на колдуна при работе. Если можно, конечно.
  - Вы снова хотите колдовства? - уточнил магистр. - Здесь и сейчас?
  Зал одобрительно загудел. Идея вызвала восторг и предвкушение нового чуда.
  Антонио внимательно оглядел помещение, расположение в нём разных учебных пособий и ряды слушателей. Затем, придя, видимо, к какому-то решению, он властно и резко произнёс:
  - Я покажу вам настоящее, могущественное колдовство. Но во время всего происходящего прошу вас не двигаться со своих мест и не пугаться. Всё закончится хорошо, как в добрых старых сказках.
  Магистр снял плащ, бросил его на стоящий рядом стул, потом снял жилет и расстегнул ворот белоснежной рубашки.
  Зал наблюдал за ним с растущим чувством радостного возбуждения. Все ждали сильного зрелища, но никто даже приблизительно не предполагал, насколько сильным оно окажется. Постепенно в аудитории наступила полная тишина и напряжение достигло пика.
  Антонио скрестил руки на груди и несколько секунд стоял, спокойно глядя в пол. Потом резко поднял голову и устремил жёсткий, пронзительный взгляд на левую стену аудитории. В тот же миг, поднимая страшный грохот и тучи каменной пыли, стена стала обрушиваться.
  В зале раздались громкие, испуганные крики. Лица побелели, люди хватались за головы, впивались пальцами в свои стулья и в руки соседей.
  Магистр плавно переводил взгляд с рухнувшей стены на следующую, ещё целую. И, подчиняясь его холодным синим глазам, она так же страшно обрушивалась. Всё выглядело, как в кошмарном сне, и от радостного возбуждения не осталось и следа.
  Паника увеличивалась, но все оставались на своих местах, видимо, остатком разума понимая, что это единственное спасение. А после того, как миллионом обломков и осколков взорвался потолок, крики и визг заглушили грохот разрушений. И только через несколько минут, когда круглый зал обсерватории остался без крыши и ограждений стоять над городом, в бывшей аудитории воцарилась тишина. Сидя на открытой всем ветрам площадке, студенты и учителя вытаращенными глазами смотрели в пустоту, ранее закрытую стенами, и молча, дрожащими руками держались друг за друга.
  Казалось, состояние транса не покинет их никогда.
  Антонио с улыбкой наблюдал всеобщее оцепенение, но мысли его
  были далеко. Он думал о нелёгкой встрече с королём, которая предстоит ему ещё сегодня, и чувствовал, что победа будет стоить ему немалых сил. Куда больших, чем разрушить взглядом университетскую башню.
  Потом он отошёл от кафедры, снова надел жилет и достал из его кармана крохотную деревянную бутылочку. Открыв крышку, он вылил себе на ладонь каплю её содержимого и некоторое время смотрел на сияющую росинку в руке, ожидая, когда она впитается в кожу. Затем снова взглянул на несчастных зрителей и насмешливо сказал:
  - Придите в чувство, господа, и оглянитесь вокруг. Никогда ещё этот зал не вмещал в себя столько света...
  Он подошёл к самому краю пола, обрывавшегося в бездну, и стал совершать рукой неуловимые движения, словно легко касаясь пальцами несуществующей стены. Через несколько секунд тысячи обломков камней начали собираться вместе и складываться, восстанавливая обрушенные стены. Они соединялись довольно быстро и совершенно правильно, трещины между ними исчезали, и постепенно прежние стены - надёжные и крепкие - снова вырастали на своих местах, закрывая зияющую пустоту вокруг зала. Магистр шёл вдоль стен, и, следуя за ним, они восстанавливались, пока круг не завершился и они не замкнули его. Потом, подняв руку ладонью вверх, колдун прошептал несколько слов на непонятном языке, и потолок обсерватории также безупречно восстановился из вернувшихся осколков. Кошмар остался позади, но тишина и транс длились ещё невероятно долго.
  Постепенно зал оживал, и слушатели понемногу зашевелились. Они облегчённо вздыхали, начинали что-то говорить, растирали затёкшие руки и смотрели на магистра с потрясением и восторгом. Через какое-то время снова наступила тишина. Но уже не от ужаса, а от благоговения и трепета перед человеком на кафедре.
  - Синьор магистр, - подал голос профессор Гауш, - Вы... это всё невероятно. Невероятно... Если бы меня здесь не было, я никогда бы не поверил! Боже мой! Мы сидели на руине, поднятой над пустотой. Но как Вы могли решиться на такое? Ведь весь этот кошмар мог кого-то ранить. Даже хуже...
  - Нет, - возразил колдун, - не мог. Перед разрушением я обезопасил всех сидящих здесь и каждого, кто мог оказаться внизу, возле башни.
  - Ага, - с облегчением сказал физик, - ну тогда... Боже, это было невероятно! И я сам всё это видел. Сам!..
  - Господин магистр, - донёсся дрожащий голос старого, низкорослого учителя, - скажите, если это не секрет, что за жидкость налита в Вашу бутылочку?
  - Лунный свет, - ответил Антонио и, взглянув в растерянное лицо собеседника, добавил: - Что, профессор, не верится?
  - О, что Вы! - старик махнул рукой. - После того, что я здесь видел, я поверил бы всему. Даже если б Вы сказали, что там кровь дракона. Но всё же... лунный свет?
  - Самый настоящий, - магистр повернулся к аудитории, - на Востоке есть озеро под названием Урмия, возможно, вы слышали о нём.
  Почти все отрицательно закачали головами.
  - Это в Персии. Источник озера - маленький, незаметный ключ, берущий своё начало в руинах древней мидийской крепости. Так вот, вода источника - кладезь магической силы. Она обладает совершенно уникальными свойствами, и одно из них - способность впитывать лунный свет. В сочетании с ним и с ладонью сильного мага она становится беспримерным восстанавливающим эликсиром.
  - И для человека тоже? - жадно спросил кто-то из зала. - Человека тоже восстановит?
  - Вы имеете в виду после ран или болезней?
  - Да.
  - Нет. Человек эликсиру неподвластен. Только неживая материя, зато любая.
  - Но если эта вода - источник озера, - спросил тот же старик, - значит всё озеро наполнено магией?
  - Нет. Разливаясь в большой водоём, вода теряет свои свойства. Её чары сохраняются лишь в движении. То есть, набрать её можно только из русла бегущего ручья.
  - И когда-то Вы сами это сделали?
  - Да. Двенадцать лет назад.
  - Двенадцать лет. - повторил Гауш, - и в этом. сосуде она не портится?
  - Если бы она оставалась водой, - обязательно испортилась бы. Как я уже сказал, её сила живёт только при движении. Но в этом сосуде уже не вода, а лунный свет - сохранный эликсир. Двадцать один день вода напитывалась светом луны, результат вы пронаблюдали десять минут назад.
  - А как Вы её напитали этим светом?
  - О нет. Объяснение было бы долгим и для вас - совершенно бесполезным.
  - И... Ваша рука...
  - Ладонь мага обладает невероятной, несказанной силой. Гораздо большей, чем все природные компоненты вместе взятые. И для того, чтобы произошло чудо, сила должна слиться с силой.
  Из первого ряда поднялся молодой преподаватель.
  - Синьор магистр, - негромко произнёс он, - как Вы относитесь к философии?
  - С интересом, - ответил Антонио, - Цицерон говорил, что философия - это любовь к мудрости, и в основе своей она отвечает этому определению. В юности я занимался ею часто и с удовольствием. И, хотя она не поведала мне ни о чём кардинально новом, всё же доставила много приятных минут.
  - А что такое, по-вашему, мудрость?
  - О, это понятие настолько многогранно, что ему одному мы могли бы посвятить целую встречу. Но я считаю, что первая ступень мудрости - это понимание ложного.
  - Синьор Антонио, - донёсся из зала глубокий женский голос, - что в человеческой натуре Вам больше всего не нравится? Какие качества Вас отталкивают?
  - Отсутствие этики и благородства. Способность ударить лежачего.
  - А что Вам нравится?
  - Ум. И стремление к объективной самооценке.
  После недолгого молчания из зала поднялся худенький, невысокий студент.
  - Я ничего не хочу спросить, - торопливо пояснил он, - я только хочу сказать Вам, синьор магистр, - спасибо. Спасибо очень большое. За всю мою жизнь мне не было так интересно, как сегодня. Как за одно это утро.
  Антонио слегка поклонился.
  И сразу встала стройная, светловолосая девушка.
  - Синьор магистр, - звонко сказала она, - я всё это время смотрела на Вас, слушала. И решила сказать Вам одну вещь: я согласна стать Вашей женой и на всю оставшуюся жизнь обречь себя на Ваше постоянное присутствие.
  В аудитории раздался взрыв смеха.
  - Поэтому, - невозмутимо продолжала она, - если Вы когда-нибудь обо мне вспомните и позовёте - я не задержусь.
  Антонио улыбнулся и с насмешливой признательностью посмотрел на девушку.
  - Благодарю, синьорита, - мягко сказал он, - поверьте, я очень тронут. Сложность в том, что чародеи никогда не знают, что принесёт им завтрашний день, и даже - будет ли он у них. Поэтому прошу вас не ждать моего зова и со спокойным сердцем устраивать свою жизнь. Вы красивы, откровенны, храбры и, я надеюсь, будете очень счастливы.
  И тут из последнего ряда, с левой стороны встал священник. Магистр не заметил его раньше и сейчас чуть заметно усмехнулся: разумеется, разве его могло здесь не быть?
  - Синьор магистр, - благодушно начал духовный служитель, - сначала я хочу сказать, что Вы, без сомнения, человек потрясающий и великий. Вы - звёздная Личность. Личность с самой большой буквы, которая вообще бывает.
  - Благодарю.
  - Но в Ваших совершенно захватывающих рассказах Вы постоянно подчёркиваете своё превосходство над другими. Над всеми нами, например. Ненавязчиво, ненароком, но вполне ощутимо. В Вас слишком много гордости.
  - Не отрицаю.
  - Конечно, понятно и то, - продолжал священник, - что у Вас
  есть для неё множество оснований. И всё же, в Библии говорится об излишестве гордыни. Вы читали Библию?
  - Я знаю её наизусть. Священник замер:
  - Всю Библию?!..
  - А что, это много? - улыбнулся Антонио.
  - Но. - пастор не мог прийти в себя, - это невозможно.
  - Действительно? Даже после всего, что Вы видели здесь сегодня? Священник растерянно смотрел на колдуна. Он мучительно пытался собраться с мыслями, но ему это никак не удавалось.
  - Вы говорили о библейском отношении к гордыне, - напомнил магистр.
  - Да. - церковный служитель сосредоточился, - да, Вы ведь знаете, что говорит Святое Писание о гордыне.
  - Ваша честь, - колдун насмешливо посмотрел на него, - во-первых, гордость и гордыня - разные вещи. А во-вторых. Сложность в том, что многие постулаты Святого Писания я трактую несколько иначе, чем это принято. Например, в библейском рассказе о сотворении мира сказано, что в первый день Создатель дал Земле свет и назвал его "день".
  - Да, а тьму назвал "ночью".
  - Сейчас не о тьме. Так вот, я не считаю, как вся мировая церковь, что эти слова нужно понимать буквально: свет - значит, стало светло. Я уверен, что здесь имеется в виду совершенно другое - свет духовный. Перед началом творения Создатель осветил Землю духовным светом и светом разума. Он заложил его как основу, на которой дальше создавалась жизнь.
  Зал потрясённо молчал, тишина звенела в ушах.
  - Но. - священник был поражён, - это. это не принято. так думать. И это, наверное, всё же не так.
  - Тогда не согласитесь ли Вы объяснить нам всем, - Антонио был предельно спокоен и вежлив, - почему Бог создал свет в первый день, а Солнце - два дня спустя?
  Пастор молчал. Он смотрел на магистра широко открытыми, светлыми глазами и слова не складывались больше в его уме. Головы
  всех студентов и преподавателей медленно повернулись к священнику, аудитория ждала ответа.
  - Не знаю, - выдохнул он наконец, - не знаю. Я действительно никогда не думал об этом. Более того. стыдно сказать, но я никогда не замечал этой подробности.
  - Не Вы один, - успокоил его колдун, - и не только этой.
  - Синьор магистр, - священник твёрдо посмотрел ему в глаза, - сегодня Вы. потрясли основы. И меня вместе с ними. Если бы я не пришёл сюда, это была бы страшная потеря. Грандиозная. И всё же. нужно стараться любить своего ближнего.
  - Конечно, - согласился Антонио, - если удастся встретить его в своей жизни.
  Из последних рядов поднялся симпатичный, невысокий студент. Но со своим вопросом он явно медлил. Смущённо покашливая, он нервно потирал руки, и по всему было видно, что заговорить ему нелегко. Но после нескольких секунд парень всё-таки решился.
  - Синьор магистр, - негромко произнёс он, - Вы говорили о расправах толпы. Скажите, правда ли. Правда ли то, что несколько лет назад в Триане. на эшафоте, при стечении всего города. Вам выжгли на груди клеймо колдуна?
  Зал ахнул. И в аудитории сразу же воцарилась абсолютная тишина, пронизанная ужасом и потрясением. Колдун чуть заметно улыбнулся.
  - Да, это правда, - спокойно ответил он.
  - О Боже. - прохрипел поражённый Гауш, - я никогда не знал об этом.
  Лица, обращённые к Антонио, выражали сострадание и боль. Никто не издавал ни звука. Казалось, ни один человек в зале не мог противостоять страшной картине, завладевшей воображением.
  - Господа, прошу вас, вернёмся в сегодняшний день, - негромко, без тени волнения произнёс магистр, - я бесконечно признателен вам за сочувствие, но поверьте - в нём нет нужды: мои страдания на эшафоте закончились два года назад.
  - Но ведь они были! Вы же страдали!.. - с отчаянием крикнула из зала какая-то девушка.
  - Каждый человек страдает, - мягко ответил Антонио, - страдания отличаются между собой по характеру и глубине, но они - ваятели нашей духовности. Без них жизнь была бы столь же пустой и бессодержательной, как без радости и любви.
  Парень, первым поднявший эту тему, с болью посмотрел на магистра и глухо пробормотал:
  - Я слышал, что тогда... во время всего этого кошмара... Вы молчали. Не издали ни звука. Как Вы смогли всё это выдержать?.. Как это вообще возможно?
  - Это удел сильных, - улыбнулся колдун, - оставаться сильными даже в слабости.
  - А клеймо. этот кошмарный ожог. ведь он не заживёт больше? Я имею в виду - до конца, по-настоящему. не заживёт?
  - Разумеется, нет, - Антонио непроизвольно прикоснулся рукой к своему сердцу, где навсегда остался гореть страшный, багровый рубец, - но это всего лишь безвкусный отпечаток довольно грубой работы. Помимо того, что своим видом он оскорбил бы взгляд любого эстета, вреда от него нет.
  - А почему. - начал было юноша.
  - Нет, мой мальчик. Довольно. - Колдун твёрдо посмотрел ему в глаза. - Не будем больше говорить об этом. Тема трагедий в жизни чародеев бесспорно тяжела. Но, как ни странно, она давно стала банальностью, и поэтому не стоит уделять ей больше внимания, чем необходимо.
  - Да, - смущённо согласился парень, - да, конечно. Спасибо. И. пожалуйста, простите.
  . Аудитория оживала с трудом, но постепенно её дыхание наладилось.
  Со своего места во втором ряду снова поднялась большеглазая девушка.
  - Синьор Антонио, - негромко сказала она, - не уезжайте от нас. Останьтесь в Мадриде, это Ваш родной город и Вы нужны ему. У Вас здесь будут друзья...
  - Останьтесь, Антонио, - тут же поддержал один из преподавателей, - в Вас столько силы. Рядом с Вами можно вообще ничего
  не бояться. Здесь найдутся люди, и немало, которые смогут оценить Ваш Дар, Ваше Искусство.
  - И помочь, - добавила девушка, - помочь с радостью, всегда, когда Вам это понадобится.
  - Как Вас зовут, дитя моё? - мягко обратился к ней колдун. Девушка слегка покраснела.
  - Каталиной, - ответила она негромко.
  - Красивое имя, - улыбнулся магистр, - гордое и чистое. Так вот, Каталина, я не люблю Мадрид, не признаю друзей и не нуждаюсь в помощи. Но добрыми словами в этой жизни никто из нас не избалован, и моя благодарность отныне всегда с Вами.
  Ещё некоторое время Антонио, не отрываясь, смотрел в её глаза. Шли минуты. В тишине зала физик Гауш громко кашлянул, но Магистр не обратил на это внимания. Он продолжал смотреть в глаза девушки, ему было это несказанно приятно. И хотя он понимал, что его внимания ждут сто семьдесят человек, не собирался лишать себя этого дивного ощущения.
  - Синьор магистр, - раздался звонкий юношеский голос, - это правда, что Вы - аристократ?
  Колдун нехотя, с сожалением отвёл взгляд от Каталины и посмотрел на студента.
  - Правда, - сказал он.
  - Говорят, что Вы очень жёсткий и холодный человек.
  - И это правда.
  - В Вас так много бунтарского духа! - крикнул из зала ещё какой-то юноша. - И каким путём Вы могли родиться в знатной семье?
  - Я не совсем понял вопрос, - спокойно ответил Антонио, - но уверяю Вас, я появился в семье аристократов тем же путём, каким приходят дети в семьи крестьян и ремесленников.
  В зале засмеялись и захлопали.
  - Ну что ж, - магистр взял со стула свой плащ и накинул себе на плечи, - судя по вашим лицам, утро прошло удачно. Будем прощаться.
  Все, кто был в зале, вставали со своих мест, шли вниз по проходам, стараясь поближе подобраться к Антонио, и безостановочно
  аплодировали. Отовсюду неслись одобрительные, восторженные крики, и гром аплодисментов не стихал.
  - Вы забыли ещё об одном условии нашей встречи, - улыбнулся колдун.
  Зал мгновенно стих.
  - Я предупреждал, что попрошу об услуге, - продолжал он, - а именно: я слышал, что при университете есть великолепный дубовый парк, мне бы очень хотелось увидеть его. Мог бы кто-нибудь из вас проводить меня туда?
  Все сто семьдесят рук моментально взметнулись вверх:
  - Я!!!!!
  * * *
  Магистр шёл по тёмным коридорам дворца в сопровождении четырёх приближенных к королю учёных, а также четырёх слуг.
  "Восемь человек, чтоб показать дорогу в тронный зал, - чуть заметно усмехнулся колдун, - Его Величество явно трусит. Что ж, он прав - великого Антонио де ля Гвиньеро следует бояться". Они шли по лестницам, переходам и вестибюлям, все помещения были отделаны с отменным вкусом, но дышали вечными традициями испанских королей: высокие тёмные своды, холодная мрачность, изобилие гордых портретов и закреплённые на стенах коллекции холодного оружия.
  Шаги идущих людей отдавались эхом в гулкой пустоте, но кроме этого не было слышно ни звука, словно здесь царила вечная сиеста. Наконец, они подошли к высоким, светлым дверям тронного зала, которые тотчас распахнули перед ними ожидавшие лакеи, и магистр вошёл в небольшой, но красивый зал. Его "свита" тут же разошлась в разные стороны, присоединившись к придворным, тихо стоявшим вдоль стен. У противоположной дверям стены на троне, к которому вели несколько покатых ступеней, сидел король. Тодеус Гауш был прав - Его Величество действительно умел принять значительный вид: и подбородок, и осанка соответствовали обстановке. С правой стороны его трона на ступеньках сидели карлики. И здесь Гауш сказал правду: они внушали жалость и отвращение.
  Колдун подошёл к королю, остановившись в нескольких шагах от трона, и слегка наклонил голову.
  - Ваше Величество, - сказал он негромко и спокойно, - благодарю за то, что Вы без промедления согласились принять меня.
  Толпа придворных удивлённо зашепталась. Очевидно, такой достойной вежливости от колдуна не ожидали. Скорее всего, были настроены на гром и молнию при его появлении в зале.
  Король, казалось, тоже был приятно удивлён:
  - Добрый день, синьор магистр, - благожелательно сказал он, - честно говоря, я так быстро согласился на нашу встречу не только из уважения к Вашей просьбе, но и из-за собственного любопытства. Вы - легенда Андалузии, и мне очень уж захотелось на Вас посмотреть.
  Придворные заулыбались, выражая умиление королевской приветливостью. Магистр снова чуть заметно склонил голову.
  - Ваше Величество, - сказал он затем, - Вас предупредили о причине моего визита?
  - Ах, да, - король нахмурился, - Вы хотели просить о каких-то поправках к последнему указу...
  - Нет, - ответил колдун, - не о поправках, а о его отмене. И не просить, а требовать.
  В зале наступила тишина.
  - Я хотел бы объяснить кое-что королю Испании, - жёстко продолжал магистр, глядя монарху в глаза. - Ваши подданные сотворены точно так же, как Вы, Ваше Величество. У них то же строение мозга, что и у Вас, то же количество чувств и та же формула крови. Узнать об этом нам во многом помогла химия. Издавая же указ против неё, Вы показываете миру свою обиду на эту науку за то, что она утверждает физиологическое равенство короля с его народом. Если этот указ вступит в силу, король Испании станет посмешищем и позором для всей просвещённой Европы. Это первое. Второе: Ваш указ направлен не против самой химии или алхимии, а против людей, которые ею занимаются. Указ - против людей. Вы допускаете в нём даже расправу толпы. Ваше Величество, Вы видели когда-нибудь такую расправу?
  Король изменился в лице. Он был в шоке.
  - Но. синьор магистр.
  - Вы не видели её. Но король должен знать, о чём говорит, издавая подобный указ, поэтому с праведным судом свободных граждан я сейчас Вас познакомлю.
  - Что? - король растерялся и испуганно посмотрел по сторонам, - но.
  Магистр поднялся по ступенькам, подошёл к одному из стражников, стоявших по бокам трона, и взял у него из рук щит. И стражник, обязанный по уставу никогда не отдавать оружие в чужие руки, без единого слова передал свой щит колдуну.
  Король и толпа придворных заинтригованно следили за действиями магистра, потрясённые его дерзостью.
  Антонио подошёл к королю, повернул к нему щит как зеркало и шёпотом произнёс довольно длинную фразу. Потом с силой ударил по гладкой поверхности щита открытой ладонью. Король дёрнулся от испуга и ошеломлённо уставился на магистра.
  - Смотрите, Ваше Величество, - тихо сказал колдун, кивнув на щит, - и замечайте подробности.
  Королю и в голову не пришло ослушаться. Он покорно опустил глаза на большую овальную плоскость перед собой и увидел, как чеканный узор, украшающий щит, исчезает с его поверхности. Через несколько секунд перед королём в чистой зеркальной глубине возникло действие. Оно постепенно обретало чёткость, цвет и звук, становясь всё страшнее и понятнее. Он смотрел, как разъярённая толпа с красными, обезображенными тупой ненавистью лицами, набрасывается на какого-то несчастного человека. Тот пытался вырваться или хотя бы закрыть голову и лицо руками, но потерявшие человеческий облик двуногие не давали ему ни шанса, ни передышки. Подробности были ужасными, цвета яркими, от звуков поднимались дыбом волосы. Король хватался за подлокотники трона и судорожно глотал. Он хотел прекратить эту сцену. вернее, больше не смотреть на неё. Но тут центр происходящего стал приближаться, лица показывались крупно и чётко. И когда совсем близко стала видна голова избиваемого человека. когда этот бедняга непроизвольно повернулся лицом к королю... Крик ужаса вырвался у Фердинанда. В этой
  искалеченной, несчастной жертве он узнал себя. Это его, короля Испании, линчевала озверевшая толпа. Это он, отёчный и израненный, непохожий на себя, всё ещё пытался как-то закрыться. Король застонал, согнулся и закрыл лицо руками.
  - Уберите, - хрипло сказал он, не открывая глаз, - уберите это сейчас же! Я не хочу... не хочу...
  ... В наступившей тишине король медленно убрал руки от лица и увидел перед собой колдуна, всё так же неподвижно стоявшего и смотревшего на него холодно и презрительно. В руке магистра был щит. Обычный щит, украшенный чеканкой, тот самый, который он взял у стражника. Антонио положил его на ступени, медленно повернулся и спустился вниз.
  Придворные застыли, оцепенело переводя взгляд с короля на магистра и обратно. Они не видели того, что узрел в глубине щита их повелитель, но понимали: произошло что-то невероятное. Что-то, глубоко потрясшее его.
  Магистр снова повернулся к королю и веско произнёс:
  - Если Вы узаконите подобное преступление в стране, монсиньор, это приведёт к революции. А что такое революция, Вы знаете: это банды мародёров и разгул тысяч озверевших фанатиков из городских трущоб. Это битьё стекол и мостовые, залитые кровью. Горящие замки, голод и грязь. Беспощадное уничтожение аристократии и каждодневный, повсеместный, нескончаемый суд толпы!
  Все находящиеся в зале вжались в стены. Короля била дрожь. Стражники смотрели на магистра, открыв рты, и ни одному из них даже в голову не пришло подойти и подобрать щит, лежащий на ступенях.
  - А главное, - спокойно добавил Антонио, - что подобные указы всегда возвращаются и обрушиваются на своих авторов. И кто знает? Может быть, в прошедшей перед Вами сцене Вы видели свою судьбу?
  Король был белым, губы его дрожали. Он хотел что-то сказать, но голос не повиновался ему. Он беспомощно оглянулся на окружавших его людей. Но они были не в лучшей форме, хотя и не пережили потрясения, выпавшего на долю монарха.
  - Я требую ради Вашего же блага, государь, - сказал колдун, - немедленной отмены последнего указа. Если Вы сделаете это, то
  спасёте покой своей земли и веру в Вас, как в короля Закона. Если же Вы промедлите и от озверевшей толпы пострадает хоть один человек - это станет началом конца. Вашего конца. Вы много слышали обо мне, значит должны быть осведомлены и о том, что я редко ошибаюсь.
  Король ещё немного посидел, глядя в пол, потом собрался с силами, поднял голову и глухо сказал:
  - Я мог бы сейчас отдать приказ о Вашем немедленном аресте, синьор де ля Гвиньеро. Не за Ваше требование, а за то, как Вы позволили себе обойтись с королём. Я слышал, что Вы человек резкий и бескомпромиссный, но надеялся, что в Вас найдётся хоть капля уважения к короне.
  - Корона - всего лишь искусно обработанный кусок металла, Ваше Величество. Уважение или неуважение можно испытывать лишь к голове, на которую она надета.
  - Довольно, - немного твёрже произнёс король, - я обещаю Вам, синьор магистр, что исполню Ваше требование. Я отменю указ. Сегодня же. Но всё же пройдёт немало дней, пока мои курьеры доберутся до отдалённых земель. Как с этим быть?
  - Ваше дело - торопиться, государь. Над остальным Вы не властны.
  - А Вы?
  Антонио улыбнулся.
  - Прощайте, Ваше Величество, - сказал он, - я верю, что Ваше слово - это слово короля Испании. И оно не затеряется среди интриг и развлечений Вашего дома.
  Магистр повернулся и направился к двери.
  - Постойте! - крикнул король. Антонио остановился и обернулся.
  - Скорее всего, - немного волнуясь, сказал монарх, - мы с Вами больше никогда не увидимся, господин колдун.
  - Надеюсь, монсиньор.
  Король пропустил колкость мимо ушей.
  - Поэтому мне тоже хотелось бы кое-о-чём попросить Вас.
  - О волшебстве, - сказал магистр.
  - Да. Здесь, сейчас. То, что Вы уже показали, видел я один, - продолжал король, - остальные ничего не видели. я надеюсь.
  Было бы несправедливо отпустить Вас просто так, оставив их ни с чем. Какое-нибудь колдовство, интересное, чтобы запомнилось. Только без трагедий и ужасов! Вы согласны?
  Магистр на мгновение закрыл глаза - за этот день он очень устал. Но король выполнил его требование. Без дискуссий, угроз и условий. Пусть из страха, от безысходности, но выполнил. И все они - короли, торговцы, учёные, художники - все хотят волшебства. Они все хотят его - как дети.
  - Да, - магистр посмотрел на короля, - я согласен. Пусть ко мне подойдёт один из Ваших карликов, монсиньор.
  Карлики забеспокоились. Толпа стала оживать, на лицах появился интерес.
  - Шими, - приказал король одному из уродцев, - подойди к синьору магистру!
  Короткий и кривой Шими жалко посмотрел на своего хозяина и беспомощно заморгал глазами.
  - Живее! - король повысил голос. - Может приказать охране помочь тебе?
  Карлик поднялся со ступеней, тяжело вздохнул и, кошмарно выгибая скрученные ножки, пошёл к магистру.
  - Не бойся, - тихо сказал колдун, положив ему на голову обе руки, - ты почувствуешь сейчас боль в спине, но терпимую. И это скоро пройдёт. Теперь опусти голову и закрой глаза. Так. Как тебя зовут?
  - Шими, - тоненько проскрипел карлик.
  - Я спрашиваю о твоём имени, - резко сказал колдун, - а не о шутовской кличке.
  - Франциско, синьор.
  - Хорошо. Скажи мне, Франциско, ты видел когда-нибудь цветок лотоса?
  - На картинке. только на картинке, синьор.
  - Постарайся сейчас, в течение десяти минут, представлять себе, как растёт и распускается этот цветок. Представляй как можно ярче и подробнее. Откроешь глаза, только когда я скажу.
  Колдун плотнее взял его голову в свои руки и тоже закрыл глаза. Время шло, придворные иногда чуть слышно переговаривались
  между собой, но магистру это не мешало. Он чувствовал мощные токи и течения, витающие вокруг карлика, ощущал головокружительную силу исцеляющей стихии и знал, какое чудо свершается сейчас под его ладонями.
  В толпе началось волнение. Отовсюду доносился потрясённый шёпот, сдавленные восклицания и сдержанная, но ощутимая паника. Всё это длилось чуть дольше десяти минут, и когда магистр почувствовал, что работа закончена, он открыл глаза, отпустил голову карлика и отступил на шаг назад.
  - Открой глаза, - сказал он перепуганному бедняге, глядя на него с гордой улыбкой и явно любуясь своим искусством.
  .Карлика больше не было. Перед королём и придворными стоял симпатичный, стройный юноша выше среднего роста с копной темных растрёпанных волос. Открыв глаза, он не сразу понял, что произошло. Парень с удивлением обводил взглядом знакомый зал и людей у стен. Все смотрели на него, открыв рты и. все они стали какими-то маленькими, низкими. Он посмотрел на стоявшего рядом магистра. Холодные синие глаза, которые раньше он видел высоко над собой, теперь смотрели на него. тоже сверху, но не намного выше уровня его собственных глаз.
  Когда же юноша оглядел себя и понял, что произошло, он бросился к огромному зеркалу у правой стены зала и, замерев, стал смотреть в него.
  - Боже... - прохрипел он, наконец, через какое-то время.
  - Боже!.. - сказал король.
  Придворные очнулись и заговорили все разом.
  - Я стал нормальным! - крикнул юноша и, резко повернувшись к Антонио, срывающимся голосом спросил:
  - Синьор, это действительно я?! Или это сон?! Как это возможно, Примадонна! Синьор, Вы чародей! Величайший из величайших!
  Он снова повернулся к зеркалу. С восторгом и пристальным вниманием разглядывал он своё новое тело, ставшее таким лёгким и красивым. Волосы, лицо, руки, вся фигура. Он был гибким и изящным. От прежнего карлика у него остались только глаза - большие и тёмные.
  - Великий Боже! - бормотал юноша, - неужели это я, Великий Боже!..
  Все присутствующие пытались хоть как-то овладеть собой, но было очевидно, что все их понятия, чувства и мысли на какое-то время разлетелись в разные стороны. Люди были растеряны и потрясены до глубины души, и в таком же состоянии находился король.
  Через какое-то время все начали успокаиваться. Нет, шок не прошёл, но постепенно вернулась способность соображать.
  Юноша, бывший карлик, отошёл от зеркала и, тихо приблизившись к трону, с робкой улыбкой взглянул на короля.
  - Ты. красивый парень. - удалось выдавить Его Величеству, - я рад. Да что я говорю! - воскликнул он вдруг. - Синьор магистр, Вы отобрали у меня любимого карлика!
  Вокруг засмеялись.
  Король провёл рукой по лицу и посмотрел на Антонио.
  - Вы ужасны, - сказал он ему тихо.
  - Благодарю, государь, - колдун насмешливо поклонился, - теперь позвольте мне оставить Вас. И на случай, если потеря любимого карлика затмила для Вас всё остальное, хочу напомнить: будьте добры, сразу после моего ухода позвать писаря и продиктовать ему новый указ. Прощайте, монсиньор.
  Когда Антонио в сопровождении двух слуг уже шёл по коридору к выходу, сзади послышались торопливые шаги и раздался взволнованный звонкий голос:
  - Господин магистр!
  Он обернулся. Его догонял тот самый юноша, бывший карлик.
  - Господин магистр, - парень подошёл к нему и, чуть запыхавшись, сказал:
  - Вы забыли обо мне. А как же я?
  - Что ты имеешь в виду? - уточнил колдун.
  - Вы забыли превратить меня обратно, - пояснил юноша. Магистру показалось, что он ослышался.
  - Обратно в карлика, - продолжал объяснять парень, - я хочу снова стать таким, как был.
  Антонио подумал, что видимо и впрямь слишком устал. Он смотрел на юношу, всё ещё не понимая.
  - Пожалуйста, превратите меня обратно, - снова попросил тот, - обратно в карлика.
  - Ты с ума сошёл? - искренне поинтересовался колдун.
  - Почему же? - юноша переступил с ноги на ногу.
  - Почему?! - магистр холодно посмотрел на него, и парень, оробев, сделал шаг назад. - Тебе единственному из всех этих несчастных калек посчастливилось избавиться от своей страшной судьбы. Ты получил шанс - содержательно и полноценно прожить свою жизнь. Такое бывает раз в миллион лет, и сейчас ты отказываешься от него? Чтобы снова стать домашним зверьком? Игрушкой для пустых обитателей этого богатого дворца?
  - Да, - тихо сказал юноша, - потому что иначе мне некуда идти. У меня нет родителей, я ничего не умею, у меня нет никаких талантов. Я не смогу сам зарабатывать себе на жизнь и стану попрошайкой или вором. А так. Пусть домашним зверьком, но я обеспечен. Король любит карликов и балует их. У меня всю жизнь будет крыша над головой и еда.
  - Ничего отвратительнее в своей жизни я ещё не слышал, - сказал колдун, - ты ещё совсем молод и можешь выучиться любому ремеслу. Изучать науки, искусства, быть человеком.
  - За обучение нужно платить, - возразил парень, - а если я уйду отсюда, у меня ничего не будет, никаких средств.
  - Если хочешь, я могу взять тебя с собой, помочь устроиться в Триане и поддержать до тех пор, пока ты не встанешь на ноги.
  - Нет, синьор, спасибо. Дело не только в заработке. Я боюсь перемен. Боюсь той жизни за воротами дворца. Я не знаю её, не знаю людей. Мне лучше здесь, внутри.
  - Абсурд! - магистр подошёл к высокому окну, распахнул его и указал рукой на горизонт. - Там жизнь, понимаешь? Радость, слёзы, красота, знания! Смена времён года, дня и ночи, счастья и горя - это жизнь! Человек должен жить свою жизнь, а не вываливать её на коврике у чужих ног. за тарелку супа!
  Юноша молчал, опустив голову.
  - Ты можешь стать образованным человеком, незаурядной личностью. Можешь полюбить женщину, в конце концов!
  Парень поднял голову.
  - Вы правы, монсиньор, - сказал он тихо, - но единственное, чего я хочу, - это покоя. Я привык к нему. И здесь, на коврике у чужих ног - я дома. Это ужасно, я знаю, но... ничего другого не хочу. Превратите меня обратно в карлика, монсиньор, и я буду всегда думать о Вас с огромным. огромным уважением.
  Магистр с холодным презрением посмотрел на него.
  - Раб, - жёстко сказал он, - трусливый жалкий раб. Ты уродлив изнутри и действительно не стоишь этого шанса. Ты не достоин быть человеком, не достоин быть мужчиной. Подойди ко мне.
  Парень приблизился, и Антонио снова положил обе руки ему на голову.
  - Будет болеть спина, - сказал он негромко, - опусти голову, закрой глаза. И представляй себе жабу - мерзкую, безобразную, приземистую. Ты снова станешь портретом свой искалеченной души.
  . Минут через пять-десять перед магистром снова стоял уродливый карлик с глазами красивого исчезнувшего юноши.
  Несколько секунд колдун с презрением и болью смотрел на него, потом резко повернулся и, не сказав больше ни слова, пошёл к выходу.
  Глава 17.
  Карета дёрнулась и остановилась. Магистр выглянул в окно и увидел впереди огромную толпу людей, перекрывшую выезд из переулка.
  - Не проедем? - уточнил он у кучера.
  - Не справимся, Ваша милость, - ответил тот, - сквозь них и пешком вряд ли просунешься. Праздник, наверное, какой-то. Возвращаться надо. Сделаем обратный круг и в объезд.
  - Нет, - Антонио вышел из кареты и захлопнул дверцу, - здесь пешком двадцать минут, а в объезд полтора часа. Возвращайся, я доберусь.
  Он расплатился с кучером и, пока лошади с грохотом, звоном и цоканьем разворачивались в другую сторону, смотрел на толпу. Неизвестно, праздник ли там у них, но возбуждение собравшихся было явно агрессивным.
  Секунду подумав, магистр направился к толпе. Тяжёлое чувство поднималось в нём по мере приближения. Он сразу понял, что люди стоят кольцом, окружив небольшую площадь и, видимо, наблюдают происходящее на ней. Над серединой площади видна была верхняя часть деревянного столба, который, по всей вероятности, и являлся центром внимания. Толпа гудела, как пчелиный рой, но, несмотря на это, с площади доносился и чей-то более звучный одинокий голос.
  Когда Антонио подошёл, люди стали оборачиваться, многие узнавали его и молча расступались, освобождая перед ним дорогу к центру площади. Пройдя через толпу, магистр вышел на открытое место и. похолодел от ужаса.
  Горожане окружали площадь кольцом. Посредине же возвышался новый, наспех сколоченный эшафот и на нём - привязанный к столбу, скорченный Знахарь. Под его ногами была разложена куча соломы. Лицо несчастного казалось сейчас особенно старым и больным, он всё время смотрел куда-то вбок и, проследив за его взглядом, колдун увидел в первом ряду толпы двух дюжих парней, держащих за плечи и за шиворот краснолицего плачущего Мика. Перед эшафотом
  стояло несколько человек, у двух из них в руках были горящие факелы. И среди них. о, какая встреча! Среди них, как руководитель всего происходящего, громко говорил о чём-то доктор Бернд.
  Не нужно было долго думать, чтобы понять суть всей сцены. Доктор Бернд, будто бы узлом стянутый на своей давней, романтической мечте - почитать Тесаурус, решил повторить историю полувековой давности: заставить Знахаря отдать ему книгу. Колдун посмотрел на Бернда. Какой же фанатичной страстью нужно быть преследуемым, чтобы пойти в своей жизни на то, на что решился этот человек. И каким страстным упорством обладает Знахарь, чтобы, даже будучи привязанным к столбу в ожидании костра, не отдавать ему книгу.
  Доктор Бернд говорил убедительно и красноречиво:
  - . и заявляю это всем вам, подписываясь моим именем. Я человек самой гуманной профессии, этот город знает меня более сорока лет. Я никогда не пошёл бы на такие крайние меры, - он выбросил палец в сторону столба, - но здесь выбор совершенно однозначный: или он, или все вы. Все! С вашими семьями, детьми и стариками! Я установил в городе начало непонятной, странной эпидемии. Болезнь поразила уже около двух десятков человек. И я утверждаю, что исходит она от книги, которую прячет этот несчастный калека! Автор книги - алхимик, он описал в ней разные способы распространения болезней. И этот выживший из ума старик использует эти способы. Вы знаете о последнем указе короля. И если Его Величество опасается оставлять книги по алхимии в руках. относительно нормальных людей, то тем более нельзя позволить владеть ею нервнобольному старику. Я требую, чтобы он отдал её мне! И я лично, своими руками сожгу её у себя дома, лист за листом, до последней страницы. Если же этот человек будет продолжать упорствовать - на костёр его! Тогда мы, по крайней мере, будем уверены, что он не причинит нам больше вреда!
  Толпа одобрительно загудела, и отовсюду понеслись крики:
  - Казнить его! Двадцать заболевших!
  - Уже, наверное, больше!
  - Какую дрянь ты выпустил из своей чёрной книги, урод?
  - Пусть даст противоядие! Иначе - костёр!
  - Двадцать больных! А может уже и мёртвых!
  - Отдай книгу, старый идиот! Сгоришь ведь!
  - Ложь!!! - закричал привязанный Знахарь. - Всё ложь, он обманывает вас, он преступник! Пятьдесят лет он ищет эту книгу! Для себя! Он хочет обмануть природу и избавиться от старости!
  - Всё, - крикнул старый Бернд, - мы слышали достаточно! Пора исполнить указ короля!
  Горожане с готовностью подхватили эти слова и стали выкрикивать их, сопровождая ругательствами в адрес Знахаря.
  Доктор Бернд дал знак рукой, и слуги, державшие факелы, направились к эшафоту. Поднявшись на него по нескольким деревянным ступеням, они опустили свои факелы к соломе и. Люди ахнули: оба факела одновременно погасли. Толпа стала быстро затихать, в следующую минуту на площади воцарилась полная тишина. И тогда в этой тишине послышался негромкий довольный смех. Все стали оглядываться в поисках смеявшегося человека и увидели его в первом ряду толпы, недалеко от эшафота. Он стоял, скрестив на груди руки, смех его был мягким и приятным. Потом он не торопясь вышел на середину площади и медленно обвёл толпу насмешливым взглядом.
  - Огонь - своенравная стихия, - спокойно сказал он, - играть с ним опасно.
  Тишина не нарушалась ни единым звуком. Те несколько человек, что стояли у эшафота, доктор Бернд и сам приговорённый смотрели на колдуна, открыв рты и не двигаясь.
  - Доктор Бернд, - магистр оглянулся на старика, - я вижу, вы нашли автора письма. Поздравляю с удачей.
  - Антонио, - доктор попытался улыбнуться, - Вы. Вы ведь должны быть в Мадриде.
  - Итак, - не отвечая доктору, магистр резко повернулся к толпе, - господам трианцам надоела размеренная жизнь их скучного городка, и они пожелали зрелищ. А синьор Бернд Кэлуэй был так великодушен, что лично взялся их развлечь. Что же, спектакль, приготовленный им для вас, был неплохо сыгран, браво! Беда лишь в том,
  что его постановщик не предупредил вас о главном: все участники сегодняшнего представления - и актёры, и зрители - по его окончании будут немедленно сброшены в преисподнюю!
  Толпа безмолвно, с выражением ужаса и потрясения на лицах, попятилась назад.
  - Единственным спасением для вас, - продолжал магистр, - стала бы отмена спектакля, вернее - его последнего действия. Именно это я только что и проделал, без ожидания благодарности с вашей стороны. Что же касается зрелища, то дабы вы не ушли отсюда разочарованными, я готов предложить вам нечто совершенно незабываемое.
  Он повернулся и взбежал на эшафот. Один резкий хлопок в ладоши - и верёвки, привязывавшие Знахаря к столбу, разлетелись на куски и упали к его ногам. Несчастный узник был настолько напуган и вымучен, что никак на это не отреагировал, а только растерянно смотрел на обрывки, лежавшие на соломе.
  - Уходи, - сказал ему колдун, - забери мальчишку и уезжай из Трианы. Тебя никто больше не тронет, я обещаю. Но это не твой город.
  Знахарь низко поклонился и, ссутулившись, с трудом двигая ногами, спустился со ступеней.
  - Антонио, - доктор Бернд сделал шаг вперёд, - я глубоко Вас уважаю, Вы это знаете, но... Этот человек открыто противится указу короля. Не много ли Вы на себя берёте?..
  - Сейчас посмотрим, - колдун стремительно спустился вниз, резко схватил доктора за шиворот и с огромной силой швырнул его вверх по ступеням на эшафот. Старик с шумом врезался в столб, свалился на солому и стал торопливо подниматься на ноги. Как только ему это удалось, колдун жёстко щёлкнул пальцами, и лежавшие на полу куски верёвок, быстро соединившись в прежние прочные жгуты, моментально взлетели вверх и туго привязали доктора Берн-да к столбу.
  Среди горожан раздались испуганные выкрики и громкий шёпот. Доктор выпученными глазами смотрел на скрутившие его верёвки и не мог прийти в себя от охватившего его потрясения и ужаса.
  Тем временем магистр выхватил из рук ошалевшего стражника погасший факел и снова поднялся на эшафот. Подойдя к привязанному старику и глядя ему прямо в глаза, Антонио поднял руку с факелом вверх. В ту же секунду факел вспыхнул таким ярким пламенем, что огромное количество искр с громким треском рванулось ввысь.
  Всё так же глядя в глаза доктору, колдун опустил факел вниз, едва касаясь им соломы.
  - Нет! - прокричал Бернд, и лицо его стало красным и мокрым. - Нет. нет, Антонио. Вы не можете. Пощадите, ради всех святых!
  - Скажите, Бернд, - тихо обратился к нему магистр, - вы не слышали такой же просьбы от людей, стоявших сорок девять лет назад на краю пропасти, в Кадисе?
  - Антонио.
  - Что вы им ответили? Доктор затряс головой.
  - Не говорите... не говорите об этом! Это был позор, я раскаиваюсь в этом всю свою жизнь... Глубоко! Глубоко раскаиваюсь, поверьте!
  - Так глубоко, что решили сегодня довести до финала ту историю? Тот, кто полвека назад не разбился, упав со скалы, сегодня должен был сгореть? И при тех же декорациях: толпа благонравных граждан - а рядом всё тот же доктор Бернд, вымогающий у жертвы Те-саурус. Наши добрые трианцы спокойно сожгут вас так же, как раньше сожгли бы старика. Как вы думаете, не много ли я на себя возьму, спасая вас сейчас от костра?
  - Антонио. будьте милосердны. Вы гуманный человек. из любви к ближнему.
  - Любовь, Бернд, в этом веке растоптана грязными сапогами.
  И, к ужасу доктора, замедленным движением магистр бросил горящий факел на солому. Толпа ахнула и отшатнулась. Доктор Бернд, тяжело дыша, выпученными глазами смотрел на горящий факел, лежащий на соломе, и больше не мог произнести ни слова. Горожане ждали, беззвучно застыв, и сотни глаз были устремлены на тот же пылающий факел. Шли минуты и... ничего не происходило. Факел всё так же горел ярким ровным пламенем, но солома не загоралась.
  Прошло ещё несколько минут, прежде чем люди начали понимать, что костра, видимо, не будет. Они оживились, удивлённые возгласы и робкий шёпот доносились со всех сторон. Кто-то засмеялся, некоторые зааплодировали. До самого Бернда тоже начало постепенно доходить, что его не сожгут. Он всё ещё напряжённо смотрел на горящий факел, но дыхание его начало успокаиваться, лицо приобрело нормальный оттенок и, спустя несколько секунд, он робко, с недоумением взглянул на магистра.
  - Живите, синьор, - негромко сказал ему Антонио, - и да не пребудет с вами мир.
  Он поднял с пола горевший факел, и в одно мгновение огонь погас.
  Трианцы постепенно успокаивались и приходили в хорошее настроение. Они переговаривались всё свободнее и возбуждённо делились впечатлениями об увиденном.
  Магистр бросил потухший факел в руки стражника, у которого брал его, и лёгким щелчком пальцев разорвал верёвки, стягивающие доктора Бернда.
  - Вы великий человек, синьор колдун! - приветливо крикнули из толпы, и послышались аплодисменты.
  Антонио остановился и, слегка прищурившись, обвёл взглядом толпу.
  - Вот как? - сказал он тихо, но так холодно и жёстко, что горожане снова испуганно замолчали.
  - Забавно слышать, - спокойно продолжал он, - когда стадо грязных, смрадных ничтожеств берётся оценивать величие человека.
  Толпа замерла.
  - Двадцать минут назад, - голос магистра становился всё жёстче, - вы готовы были смотреть на сожжение человека. Виновного, невинного - неважно. Потом вы спокойно приняли замену жертвы и приготовились наблюдать сожжение другого человека, к тому же хорошо вам знакомого. Вы - называющие себя христианами, построившие тысячи храмов для поклонения милосердию! Вы напрасно надеетесь на эти храмы - они не защитят вас! Ваши души давно уже захлебнулись скверной, в которой вы всю жизнь топили их!
  Лицо магистра было холодным и непроницаемым. Доктор Бернд
  видел уже однажды это его выражение - словно высеченное из камня. Горожане, вытаращив глаза и не шевелясь, смотрели на грозного человека, стоявшего на эшафоте.
  - А теперь, - произнёс колдун, - последнее действие спектакля. Специально для вас, толпа юродивых!
  Он резко поднял вверх руку, секунду помедлил и с силой опустил её вниз.
  В тот же миг среди светлого, погожего дня с неба стал сыпаться град. С каждой секундой он становился всё крупнее, гуще и стремительней. Через несколько мгновений он превратился в ледяной камнепад, который грохочущей лавиной обрушивался с неба, и каждая градина была размером с орех. Не прошло и минуты, как вся мостовая, насколько хватало глаз, была покрыта белым ковром скачущих льдинок.
  Люди кричали, закрывали головы и метались в толпе, не имея возможности прорваться сквозь неё. Град избивал их нещадно, и сквозь панику, визг и грохот всего этого светопреставления раздался холодный издевательский смех.
  Колдун стоял, скрестив руки на груди, и смеялся.
  Град не касался его, ни один ледяной камень не падал даже близко к его ногам. Колдун смеялся, и при всём творящемся вокруг кошмаре этот смех повергал людей в ещё больший ужас.
  Наконец пути к отступлению были проложены, и толпа стала с неимоверной скоростью редеть и рассеиваться. Спустя несколько мгновений на площади никого не осталось.
  Спектакль был окончен.
  * * *
  В тот же вечер, сидя у себя в библиотеке, Антонио открыл "шкатулку будущего". Осторожно сняв с жёлудя шапочку, он немного подержал его в руке, затем, приблизив к своим губам, тихо сказал:
  - Ты чувствуешь мою кожу и кровь, я колдун. Ты знаешь мой вопрос. Отдай мне свою тайну.
  Он осторожно положил жёлудь в маленькую круглую шкатулку без крышки и стал ждать. Прошло ещё достаточно времени, прежде чем жёлудь "заговорил".
  Магистр слушал удивительную историю о том, как через полтора столетия мальчик-полусирота, родившийся в одной из северных стран, вытащит этот мир из какой-то серой, жестокой бездны. О том, что после этого он обязательно должен будет уйти отсюда в Сокровенную Землю. Уйти не только для своего личного счастья, но и ради других добрых, красивых дел, совершить которые он сможет только там.
  И Бианка... Да, маленькая племянница Великого колдуна должна будет помочь этому мальчику найти дорогу в страну, где его ждут. Это великая честь - помочь Провидению в его добрых делах, и Би-анка будет вознаграждена за это вечной Любовью и Защитой.
  Магистр слушал рассказ о том, каким именно образом сможет девочка помочь парню, который родится только через сто пятьдесят лет. Он выслушивал аргументы в пользу того, что именно он - Трианский колдун - должен оставить будущему маленькому герою указания для поиска ключа в магическую страну. И поэтому Бианка - единственный близкий человек колдуна - должна остаться здесь. Сокровенной Земле нужен будет он - будущий мальчик, а не она.
  Рассказ длился ещё несколько минут, прежде чем жёлудь "замолчал". Магистр всё так же продолжал сидеть неподвижно и смотреть перед собой. Ну что ж, всё встало на свои места. Вот причина того, что Бианка не должна уходить в Заповедную Страну. Он обдумывал услышанное, и в его мыслях стройно складывался перечень дальнейших действий.
  Всё предстоящее было ему совершенно ясно, но первое, что нужно будет сделать, - это подготовить для парня из будущего послание. Зашифрованное объяснение того, как найти путь в Сокровенную Землю. И вот это послание нужно обдумать. Необходимо построить этот лабиринт таким образом, чтобы кроме мальчишки по нему не прошла ни одна живая душа. И чтобы удача зависела от помощи Бианки.
  И ещё. Отдельно составить перечень разгадок для каждой загадки. Дать подробные объяснения каждого пункта послания. Для Бианки. Она должна всё знать об этом, иначе. ей в этой загадке уж точно никто не поможет.
  Что же касается его самого, Великого Трианского магистра... Ан-тонио улыбнулся... На то он и великий, чтобы осилить весь шквал предстоящего ему страдания. Ветер расчистил облака, и впереди - ясность. А это само по себе хорошо.
  * * *
  Все последующие дни Бианка не общалась с Антонио. Он сказал ей, что какое-то время будет занят, приказал заниматься уроками и не беспокоить его. Магистр практически не выходил из библиотеки, и чем он там занимался, никто не знал. Только однажды, когда Бианка решилась очень тихо, на цыпочках войти в библиотеку и пройти к книжному шкафу, чтобы взять учебники, она увидела его сидящим за столом. Он быстро что-то писал на большом листе пергамента, а на краю стола лежал какой-то список.
  Девочку разбирало любопытство, но она никогда не осмелилась бы подойти к Антонио и отвлечь его. Однако, на её счастье, колдун именно в эту минуту закончил писать, сложил пергамент и вложил его в лепную гипсовую шкатулку. Затем встал и, взяв со стола большую толстую книгу, открыл её где-то посредине.
  - Тони, - тихонько всунулась Бианка, - можно один вопрос? Он спокойно посмотрел на неё и сказал:
  - Можно даже сразу ответ. Я должен составить сложное и загадочное послание.
  - Для кого?
  - Для одного человека, который пока ещё не родился.
  - Как не родился? Так ты его даже не знаешь? О чём же ты можешь ему писать?
  - Об этом в другой раз, малыш.
  - И ты уже закончил?
  - Нет.
  - Но ведь ты уже всё написал.
  - Нет. Я только набросал содержание. Это послание - загадка, связанная с разными предметами и знаниями. Настоящая работа начнётся только завтра.
  - Какая работа?
  - Ну... - колдун просматривал какие-то чертежи на столе, - например, на самой высокой башне нашего дома...
  - На Южной?
  - Да. Скульпторы начнут высекать из камня фигуру огромной птицы.
  - Синего орла?
  - Нет. Пеликана.
  - Пеликана? Зачем он нам нужен?
  - Он станет основным элементом послания. Центром загадки.
  - А почему пеликан?
  - Потом, малыш. Обо всём остальном - потом. Иди к себе. Бианка взяла со стола список.
  - Можно, я его прочту? - спросила она. - А потом сразу уйду, честное слово.
  - Без дальнейших вопросов?
  - Без.
  - Прочти.
  Она повернула к себе перечень и стала читать: "Каменщикам - выбить текст на стене; нанести на башню рисунки и знаки.
  Скульпторам - высечь фигуру пеликана и укрепить её на башне. Оставить книгу. Увеличить перечень этрусков и оставить его на столе. Заколдовать рубин на самоуничтожение после использования мальчиком".
  Бианка положила список на место. Мало что понятно. Но обещание есть обещание, и с тяжёлым вздохом, собрав со стола учебники, она вышла из библиотеки.
  А на следующий день вокруг дома двое скульпторов и двое каменщиков начали свою работу. На вершине Южной башни постепенно рождался каменный пеликан, а с выходящей на улицу стены дома каменщики начали срезать ветви дикого винограда, чтобы выбить на ней какой-то текст.
  Шли дни. Бианка часто бегала смотреть, как движется работа, ясно видела, что скоро всё подойдёт к концу, и радовалась, что в доме снова воцарится покой.
  Глава 18.
  Все работы с каменной птицей и текстом на стене дома были закончены. Наступил конец августа, и в одно прекрасное утро Марк постучал к Бианке в комнату с сообщением, что в гостиной её ждёт магистр.
  Когда она спустилась, колдун стоял у окна и любовался чудесным солнечным днём.
  - Доброе утро, Антонио, - сказала девочка, - с тобой уже можно разговаривать?
  - Можно, но не обязательно, - ответил он, - иди сюда, я хочу кое-что показать тебе.
  Он подошёл к столу и остановился возле него, поджидая племянницу. В центре стола стояло что-то, накрытое темно-сиреневой шёлковой салфеткой. Когда девочка подошла и вопросительно посмотрела на магистра, он протянул руку, снял салфетку - и Бианка ахнула...
  На маленьком хрустальном блюдце, сверкая в лучах солнца всеми своими гранями, лежал огромный овальный рубин. Алое пламя переливалось в нём, пуская россыпь красных световых бликов на часть стены и подоконник. Это было чудо. Чудо красоты и величия.
  Бианка лишилась голоса и растеряла все слова. Она смотрела на фантастический камень, не в силах оторвать от него глаз, и кроме потрясённого восхищения, ни чувств, ни мыслей не было в её голове.
  - Не забывай дышать, - посоветовал ей колдун.
  - Значит, вот он какой, - прошептала девочка, - значит, это он и есть - магический рубин. Какой красавец.
  Магистр улыбнулся.
  - Тони, - зашептала она, - твои руки... они золотые. Можно его потрогать?
  - Можешь спокойно взять его, - ответил он.
  Бианка испуганно взглянула на колдуна, медленно протянула обе
  руки и взяла камень. Она подошла с ним к окну, и красные солнечные зайчики запрыгали по всей комнате и по ней самой. Она засмеялась от счастья и громко крикнула:
  - Боже! Он получился! Ты великий колдун, Тони! Самый-преса-мый-пресамый!
  - Хорошо, - сказал Антонио, - теперь положи камень на место, накрой салфеткой и послушай меня.
  Когда девочка всё сделала и подошла к нему, он усадил её на стул, снова подошёл к окну и повернулся к Бианке.
  - Итак, - сказал он, - рубин у нас уже есть. Но остались две сложности. Первая: как я тебе уже говорил, у меня нет пока представления о способе пробуждения в камне магии. И вторая: наши с тобой дела сложатся не совсем так, как мы предполагали раньше. За последнее время произошли кое-какие события, многое изменившие.
  - А.
  - Подожди. Дело вот в чём. Я уже сейчас знаю, что ожидает нас с тобой в ближайшем будущем. Но сегодня. я ещё не готов об этом говорить. Единственное, что я сейчас могу сказать тебе: ни о чём не беспокойся, никакая опасность над тобой не висит, я отвечаю за свои слова. Перед тобой - благоденствие и счастье, но вместе с тем появились некоторые обстоятельства, которые. немного меняют наши планы. Смирись с тем, что ты узнаешь о них чуть позже. Просто доверься мне. Что ты собираешься сегодня делать?
  - Встретиться с Аделью. Мы хотели погулять по городу.
  - Хорошо. Вечером меня не будет дома, читай "Илиаду". Бианка поморщилась:
  - Она скучная. Я уже двадцать раз начинала. Лучше сказки "Тысяча и одна ночь".
  - "Илиаду", малыш. И не забудь позаниматься латынью.
  * * *
  Бианка с Аделью сидели на "террасе Эльвинэя" - так они стали называть её. Синий орёл только что улетел, и им обеим было грустно.
  - Он ещё ничего не сказал мне, - говорила Бианка подруге, - я до сих пор не знаю, уйдём мы в Сокровенную Землю или нет.
  - Это будет кошмар, если вы уйдёте, - тихо отозвалась Адель, - я без вас - сирота. Или... подожди... Если синьор магистр не сможет тебя взять в ту Землю. Может быть, сможет взять меня?
  Бианка изумлённо посмотрела на неё.
  - Совсем сдурела? Тебя вместо меня?
  - Не вместо, - задумчиво ответила Адель, - не вместо. А просто.
  - И что бы ты там делала в магической стране? Сидела бы и смотрела на него?
  - Думаешь, мне этого недостаточно?
  - А твои родители? Они тебе лишние в этой жизни?
  - Бианка, - Адель посмотрела на неё совершенно несчастными глазами, - тебе это трудно понять, ты ещё маленькая. При всей любви к родителям, при множестве разных привязанностей наступает день, когда в жизни девушки появляется что-то главное.
  - Лучше скажи: "кто-то главный".
  - Хорошо, пусть так, - Адель не опустила глаз, - и этот "главный" становится для неё дороже всех и всего, понимаешь? И если бы мне только можно было уйти с вами, я бы это сделала. Сразу, не задумываясь. И родители поняли бы меня. Поэтому я думаю. может, спросить об этом. у него?
  - У Антонио? Глупости.
  - Почему?
  - Если я не уйду, он тоже останется.
  - Тогда всё было бы прекрасно. Но если он всё же уйдёт?
  - Тогда мы с тобой останемся здесь без него. Две жалкие сиротинушки.
  - Перестань. В том-то и дело, Бианка. Я не хочу оставаться без него.
  - Я знаю. Мне самой тошно. Да, я давно хотела спросить: что с твоей историей? С той, которую ты рисовала? Ты уже знаешь, что делать дальше?
  - Нет, - Адель покачала головой, - синьор магистр сказал, чтобы я об этом думала, но, честно говоря, я всё время думаю о другом.
  - Понятно. Я даже знаю, о чём.
  - Тяжело, Бианка. Так тяжело иногда, хоть плачь.
  - Ну и плачь.
  - Я и плачу.
  Девочки спустились с террасы и направились обратно в город. Они шли по оживлённым солнечным улицам, и каждая думала о своём.
  ... Наступил вечер. Бианка сидела в гостиной у камина и читала "Илиаду" Гомера. Магистра дома не было, он снова встречался с бургомистром для какого-то разговора. На самом интересном моменте книги, когда Одиссей с друзьями проплывал пещеру чудовища, в дверь постучали.
  - Марк! - крикнула Бианка, продолжая чтение. Никто не отозвался, в дверь продолжали стучать.
  - Ма-арк! - снова крикнула Бианка, но, не дождавшись ответа, вылезла из кресла и пошла открывать. "Ленивый баран", - думала она о слуге, спускаясь по лестнице.
  На улице шёл дождь. И, отперев входную дверь, она увидела за ней странно знакомого человека. Но было темно, и Бианка не стала утруждать себя воспоминаниями.
  - Вы к кому? - спросила она.
  - К синьору Антонио де ля Гвиньеро, - ответил гость. - Он дома?
  - Нет.
  - Можно мне его подождать?
  - Подождать? - Бианка растерялась. Впустить в дом этого мокрого чужака?
  - Послушайте, барышня, - деловито пояснил посетитель, - мне нужно увидеть вашего дядю, понимаете? И если вы предпочитаете, чтобы старый человек сел перед вашим порогом в лужу под дождём, то я, конечно, сяду. Но ваш дядя вас за это не похвалит.
  Аргумент был сильным.
  - Проходите, - Бианка отступила от двери, - оставьте здесь плащ. А башмаки у вас мокрые?
  - Нет, синьорита, я шёл осторожно.
  - Тогда просто вытирайте ноги. Мой дядя знает вас?
  - О да, - усмехнулся гость, - он меня знает. Да и вы меня знаете, только припомнить не хотите.
  - Сейчас войдём в гостиную, там светло, может и припомню.
  И действительно. Когда в комнате посетитель уселся в кресло, Бианка моментально вспомнила его. Это был тот самый старик, которого она вырвала из лап неизвестных головорезов. С ним ещё тогда был мальчишка. И тут же она вспомнила всё остальное, связанное с этим человеком, его роль в истории Адели.
  - Знахарь, - сказала она, - так вас зовут. Я помню вас. Здорово я тогда выступала на телеге?
  - Сказать "здорово" - ничего не сказать, - ответил гость, - вы были нашей доброй феей. Мы часто вспоминаем вас, синьорита.
  "Добрая фея, - мысленно фыркнула Бианка, - сравнение в самую точку. Добрая фея, угрожающая городу холерой".
  ... Около десяти вечера вернулся магистр. Он вошёл в гостиную и слегка удивился при виде поднявшегося ему навстречу гостя.
  Бианка выглянула из-за спинки кресла, в которое опять залезла, и торопливо сказала:
  - Ему страшно нужно было увидеть тебя, а там дождь. Магистр кивнул и посмотрел на Знахаря.
  - Добрый вечер, - сказал он старику, - давно ждёте?
  - С полчаса, наверное, - ответил гость. - Мы с Миком уезжаем из Трианы, синьор магистр. Уже сегодня ночью. И до этого я хотел повидать Вас и отдать Вам вот это.
  Он протянул Антонио что-то, завёрнутое в толстую ткань. Колдун взял увесистый пакет и развернул его. В нём оказалась книга. Большая, толстая книга, пожелтевшая от времени.
  Магистру не нужно было даже читать название, чтобы мгновенно понять, что за сокровище он держит в руках. "Тесаурус. Золотая тинктура".
  Он несколько секунд смотрел на старый фолиант, потом поднял глаза на старика.
  - Я хочу подарить её Вам, - повторил Знахарь, - Вы и Ваша девочка дважды спасли мне жизнь. Но и без этого Вы единственный человек, который может оценить этот труд. И мсье Мовернель, и моя семья были бы рады такому выбору - я знаю. Возьмите её, синьор магистр, и помните, что где-то по Земле всё ещё ходит старый человек, который всю свою оставшуюся жизнь будет благословлять Вас.
  Знахарь встал и протянул колдуну руку. Они обменялись рукопожатием.
  - Второй раз в жизни пожимаю руку аристократу, - усмехнулся старик, - и оба раза одному и тому же.
  - Спасибо, - сказал магистр, - спасибо, мой друг, я никогда не забуду этого. Но куда Вы направляетесь? Возвращаетесь в Кадис?
  - Да, - ответил Знахарь, - это мой родной город, хочу доживать там. И мальчишке моему там будет лучше. Море, воздух, простор... Прощайте, господин магистр. Вы когда-нибудь наведаетесь в Кадис?
  - Не думаю, - улыбнулся Антонио. Старик пошёл к выходу.
  - Ну, а я не вернусь больше в Триану, - сказал он, - значит, не увидимся. Счастья Вам, монсиньор. И вам, синьорита, - обернулся он к Бианке.
  - До свидания, - негромко ответила она.
  После ухода старика магистр взял Тесаурус и, не сказав ни слова, направился к двери.
  - Куда ты? - крикнула Бианка.
  - В библиотеку, - он вышел из гостиной и плотно закрыл за собой дверь. Она ещё немного посидела с "Илиадой", но заметив, что в десятый раз читает одну и ту же строку, не вникая в её смысл, захлопнула книгу и уныло поплелась в свою комнату. Она знала, что теперь магистр не выйдет из библиотеки до утра, и единственный способ ускорить бег времени - это лечь спать.
  * * *
  Антонио просидел над книгой всю ночь. Она была очень старой, некоторые страницы состояли из еле державшихся друг за друга кусков. Истрёпанные, ломающиеся края, во многих местах стёршийся шрифт... Работать с ней нужно было очень осторожно, но магистру это не мешало.
  Собрание удивительных рассказов о свойствах минералов; описания экспериментов Мовернеля, результаты которых подтверждали его теории о составе и возможностях различных организмов Земли: застывшей лавы, дождевой воды, камней разного возраста и плотности;
  формулы соединений и реакций химических элементов; схемы, гипотезы, чертежи. Иногда он слегка касался магии, но лишь там, где между нею и алхимией пролегала совсем тонкая грань.
  В книге также было много предположений, догадок и теорий, ничем не подтверждённых и не доказанных. Но в них чувствовались сила и ясность мовернелевского мышления, и Антонио не сомневался, что если и не все, то большинство из них - абсолютно верны.
  Но главной ценностью книги в глазах магистра было, конечно же, то, что его ожидания полностью оправдались. Глава "Золотая тинктура" была самой немногословной во всей книге. По всей вероятности, в этой теме знания Мовернеля не шли дальше начальных. И он то ли не смог расширить их, то ли не посчитал это нужным. В немногих словах он объяснил, что "золотой тинктурой" издревне называли драгоценный камень, обладающий разными сверхъестественными свойствами. Что алхимия знает об этом камне, но создать его - увы! - не может. Он рассказал в этой главе о том, что многие поколения талантливых алхимиков пытались создать чудодейственный рубин, но ни одна их формула не привела даже к относительному, начальному успеху. Поэтому, - ошибочно утверждал Мовернель, - этого камня на Земле ещё никогда не существовало. Конечно, это неправда, но в самом начале главы он сам признаётся в своих чисто поверхностных знаниях этого вопроса. Кроме того, рубин был дважды создан магами, а Мовернель искал счастливцев среди алхимиков.
  Но в этой маловыразительной, малосодержательной и, честно говоря, малоинтересной главе он указал самое важное, а именно: открытый им способ пробуждения в камне силы. Способ, который он - опять-таки ошибочно - считал единственным.
  "Камень надлежит положить в руку, - читал Антонио, - и, начиная от полуночи, держать под звёздным знаком братьев Кастора и Поллукса, ибо этот знак, как никакой другой, слышит Землю. Луч ярчайшей звезды сего знака опустится на камень и даст ему знать, что ответить вопрошающему. Но поскольку камня не существует, то и поучение это - без надобности."
  Магистр ещё раз перечитал "поучение" и, медленно закрыв книгу,
  принялся ходить по комнате, обдумывая, отшлифовывая и конкретизируя его уже своими собственными знаниями.
  Приблизительно за час до рассвета у него полностью сложилась система и последовательность действий при работе с камнем, и он сел к столу, чтобы быстро набросать всё это письменно. Около семи утра в библиотеку пришла Бианка. Она залезла с ногами в кресло и насупленно смотрела оттуда на магистра.
  - Не спится? - спросил он, мельком взглянув на неё.
  - Уже утро, - сердито ответила она, - ты не заметил? Антонио встал из-за стола и взял в руки Тесаурус.
  - Пойдём со мной, - сказал он Бианке, - я хочу, чтобы ты знала, где он спрятан.
  - Справочник?
  - Да. Смотри.
  Он подошёл к большому книжному шкафу у стены и снял с одной полки половину книг. За этой полкой в стене скрывалась совершенно незаметная, небольшая квадратная дверца. Чтобы увидеть её очертания, нужно было чуть ли не сунуться носом в стену. Колдун открыл её, просто нажав рукой на правую сторону.
  - Видишь, - указал он Бианке, - здесь тайник. В нём хранится несколько самых редких, ценных книг. Сюда же я кладу Тесаурус. Запомни это.
  - Зачем?
  - На всякий случай. И открывается тайник очень легко, простым нажатием руки. Тоже запомни.
  Он закрыл дверцу и поставил все книги на место.
  - Тони, - сказала Бианка, - там к тебе пришла Адель.
  - Адель? - магистр удивлённо взглянул на племянницу. - В такое время?
  - Подумаешь, время! Она и раньше пришла бы. Ей теперь что день, что ночь - всё равно.
  - Где она?
  - В гостиной.
  - Хорошо. Иди к ней и скажи, что я приду минут через пять. Бианка направилась к двери, но по дороге снова обернулась.
  - Ты читал книгу вчерашнего старика?
  - Тесаурус? Да.
  - И. нашёл там то, что искал?
  - Да, - сказал Антонио, - Мовернель действительно открыл вторую возможность разбудить камень. И сегодня вечером я этим займусь.
  - И узнаешь путь в Сокровенную Землю?
  - Надеюсь. Иди к Адели.
  Бианка вышла из комнаты, и Антонио остался один. Он подошёл к окну, открыл его, и в комнате сразу стало свежо. Лету конец, и рассветы снова становятся всё холоднее. В последние дни при восходе солнца магистра охватывало чувство безысходной тоски, на душе становилось тяжело и больно. Он знал, отчего это происходит, но человеческое мышление работает иногда удивительно интересно: при том что он страстно желал бы избавиться от своей душевной боли, он ни секунды не жалел о её причине.
  Подставив разгорячённое лицо рассветной свежести и чувствуя, как прохладный ветер легко прикасается к его волосам и распахнутому воротнику, он начал испытывать облегчение и покой.
  Простояв так ещё немного, Антонио с сожалением отошёл от окна, ещё раз окинул взглядом библиотеку, словно вспоминая о том, что ещё предстоит здесь сделать, и, выйдя в коридор, направился в гостиную.
  Обе девочки сидели на диване и шептались. Магистру показалось, что Бианка рассержена, но вникать в это не счёл нужным.
  - Здравствуй, Адель, - сказал он, присаживаясь на краешек стола перед ними, - что-нибудь случилось?
  - Случилось, - сердито буркнула Бианка, - прошлой зимой. Адель опустила голову и покраснела.
  Колдун посмотрел на племянницу.
  - Выйди, - сказал он ей негромко.
  - Это ещё.
  - Сейчас же.
  Бианка встала и, ни слова не говоря, вышла из гостиной.
  - Что произошло, принцесса? - мягко спросил магистр у Адели. -
  Ты помнишь, о чём мы договаривались? О том, что мы сильные и со всем справимся. Адель подняла на него глаза, щёки её горели.
  - Здесь ни с чем не нужно справляться, - тихо сказала она, - здесь нужно просто взять меня с собой.
  Магистр молчал и ждал продолжения.
  - Возьмите меня с собой, синьор Антонио, - повторила девушка, - я никогда не буду докучать Вам. Я могу быть даже Вашей служанкой, мне всё равно. Только возьмите.
  Антонио встал и прошёлся по комнате. Так. Ещё и это. Великий Боже, ну и что можно сказать этому ребёнку? Но другого пути нет: он должен либо объяснить, либо ранить. Объяснить? Нет. Значит, ранить. Что-то в последнее время жизнь определённо перегружает его.
  - Ты не знаешь, о чём говоришь, Адель, - спокойно сказал он, - кроме того, мой уход в Сокровенную Землю ещё не решён. И ещё более не решён уход Бианки.
  - Но ведь когда-нибудь он решится?
  - К тому времени тебе может не захотеться больше идти с нами.
  - Нет, не может, я себя знаю. И потом. синьор магистр, я люблю Бианку как сестру, но с вами хочу остаться не из-за неё.
  Колдун молчал.
  - Из-за Вас, - тихо, но твёрдо сказала Адель, - только из-за Вас. "Насколько было легко, - с горькой иронией подумал магистр, -
  в течение двадцати минут разрушить и снова восстановить стены обсерватории".
  - Что ещё я должна сказать, чтобы Вы меня поняли? - всё так же тихо спросила Адель.
  - Что сказать? - переспросил колдун. - Ответь мне на кое-какие вопросы, идёт?
  - Конечно, - Адель, не отрываясь, смотрела на него, - на любые.
  Колдун подошёл к окну, повернулся к нему спиной и, сложив руки на груди, прислонился к подоконнику. Он стоял не двигаясь и спокойно смотрел на девушку.
  - Спрашивайте, - сказала она, - я ничего не скрою.
  - Отлично. Скажи мне, как чувствует себя в последнее время твой отец? Я слышал, у него сильные головные боли?
  Адель растерялась. Она не понимала связи этого вопроса с темой разговора и не сразу нашлась, что ответить.
  - Ты думала над своей задачей? - снова спросил магистр. - Над трагедией в Кадисе? Пыталась разобраться, наконец, для чего она открылась перед тобой?
  - Мне это сложно, - смущённо ответила Адель, - и потом... в последнее время.
  - Ты сказала, что любишь Бианку как сестру. Это правда? Девушка растерялась ещё больше. При чём тут всё это? Ведь она
  говорила совершенно о другом. Да слышал ли он её вообще? Конечно, слышал. Бианка когда-то сказала, что он ничего не упускает из того, что слышит или видит. И что он никогда ничего не делает просто так.
  Она посмотрела на магистра. Он спокойно и расслабленно стоял, прислонившись к подоконнику, и взгляд его был совершенно непроницаемым.
  - Ты не ответила ни на один мой вопрос, - негромко сказал Анто-нио, - заметила? Ни на один. Я не возьму тебя с собой Адель. И знаешь, почему? Мне не нужен рядом человек, не умеющий любить.
  Она замерла с открытым ртом.
  - Ты слишком легко переступаешь через близких, гонясь за своим желанием. В твоём характере нет твёрдой основы, а в душе - любви. Поэтому ты не нужна мне.
  - Я. - девушка залилась краской и задохнулась от изумления, - я легко переступаю? Думаете, мне было легко прийти к Вам с этими словами?
  - Нет, не думаю. Но нелегко тебе было из-за меня, а не из-за всех тех, кого ты оставляла здесь.
  - Я умею любить!
  - Нет, не умеешь! Ты знаешь, что для своих родителей ты - вся жизнь. Это никак не означает, что ты должна постоянно сидеть рядом с ними, но навсегда бросить их. Навсегда. Без малейшего шанса и надежды когда-либо встретиться - это жестоко. Ты любишь
  Бианку как сестру. И ты знаешь - может случиться так, что ей придётся остаться здесь. Без меня и Марка, совсем одной. Единственным близким человеком в жизни у неё осталась бы ты. Но ты готова бросить и её.
  - Но разве Вы.
  - Сейчас дело не во мне. Ведь по-настоящему ты даже не знаешь меня. А вдруг для Трианского колдуна нет ничего важнее ухода в Магическую Страну? Что если он готов бросить четырнадцатилетнюю девчонку одну ради исполнения своей заветной мечты? Где же ты в этот момент? Нигде. Твоя сестринская любовь оказалась химерой, постыдным словоблудием! И последнее. Высший Смысл открыл перед тобой картину прошлого. Мы уже говорили с тобой, для чего. Такое случается беспримерно редко и только по действительно важной причине. Что делаешь ты? Собираешься сбежать от этой задачи. Бросить её так же, как своих пожилых родителей и названную сестру!
  - Синьор.
  - И всё ради чего? Ради красивых глаз Великого колдуна? Проснись, Адель.
  - Вы думаете. - потрясённо сказала девушка, - что решение идти за Вами далось мне легко? Я готова была быть Вашей служанкой, делать всё, что Вы прикажете. Думаете, это так просто для девочки из знатной семьи? Но я шла на эту жертву, я хотела её! Я хотела её только затем. затем, чтобы быть рядом с Вами!
  - Такая жертва - не твоя миссия. Жертвы, на которые вынуждает нас жизнь, - это часто истинные трагедии, но мы должны приносить их, если иначе нельзя. Только если иначе нельзя. Придумывать себе жертвы - это либо игра в романтику, либо способ избежать своих истинных обязанностей на этой Земле. Не ищи пропасть, в которую тебя могут сбросить, не собирай камней для толпы, чтобы она забросала тебя ими. Лучше просто не толкни старуху на улице, не наступи на лапу собаке и. принеси настойку от головной боли своему отцу.
  Какое-то время Адель молчала. Она сидела красная, опустив голову, чувствуя стыд и унижение. Да, он прав! Тысячу раз прав! Но он не
  понимает, почему она собиралась так поступить. Он никогда не чувствовал ничего подобного, поэтому для него всё это неоправданно. Она подняла голову.
  - То, что Вы сказали, синьор, всё правильно. Но в моём поступке. в моём желании, вернее. есть один пункт. Что-то одно, чего Вы не понимаете. Вы великий человек, великий чародей, и всё же есть что-то, чего Вы не поняли. Как не понял бы, наверное, и любой другой самый обычный мужчина!
  Она вскочила с дивана и бросилась к двери. С силой толкнув её, Адель хотела как можно скорее выбежать из комнаты и. Дверь не открылась. Она толкнула ещё раз, потом ещё. Бесполезно.
  - Бесполезно, - тихо сказал Антонио, - она заколдована.
  Он быстро подошёл к Адели, развернул её и с силой прижал к себе. Она уткнулась в него лицом и стала тихо, очень горько плакать. Простояв так какое-то время, магистр тихонько отстранил её от себя и, приподняв за подбородок её лицо, посмотрел в глаза.
  - Маленькая, нежная принцесса, - мягко сказал он, - я всё понимаю. Я всё понял ещё тогда - зимой. Но не смог помешать этому. Не хотел мешать вашему сближению с Бианкой и в связи с этой давней кадисской историей не мог отказаться от встреч с тобой. Но не огорчайся. Пройдёт какое-то время, и ты выздоровеешь.
  - Нет, - прошептала Адель, - здесь Вы ошибаетесь. Маленькая глупая принцесса знает это лучше, чем Великий мудрый чародей.
  - Даже если так, - тихо сказал Антонио, - значит, ты счастливая вдвойне. Такой свет в душе - это радость. Живительная сила. И если останется - пусть остаётся. В конце концов, - он улыбнулся, - разве можно жалеть о том, что у тебя просто. хороший вкус.
  Адель улыбнулась.
  - А теперь иди, - сказал магистр, - иди, мне нужно работать. И помни, Бианка нуждается в тебе. А скоро будет нуждаться ещё больше.
  * * *
  Через час после ухода Адели в гостиную вернулась Бианка. Магистр сидел за столом и что-то быстро писал.
  - Адель ушла? - спросила она.
  - Да.
  - Ты отказал ей?
  - Разумеется.
  Бианка подошла к окну и стала смотреть на улицу. Там уже появились первые прохожие. В сторону рынка проехала телега с гусями.
  - Тони, - позвала девочка, - я ещё хотела спросить тебя, но все время забывала: как ты вытащил рубин из того сосуда, в котором он вырос? Ведь там внутри он стал такого же размера, как сам сосуд, и даже принял его форму. А отверстие там вообще никакое. Как же ты его вытащил?
  - Сосуд был из глины, - ответил колдун, продолжая писать.
  - Ну и что?
  - Глина легко разбивается. Рубин не нужно было вытаскивать. Достаточно постучать по сосуду - и оболочка трескается. Потом нужно просто снять с камня глиняную скорлупу, словно очистить яйцо.
  - Ты сказал, что сегодня вечером попробуешь разбудить камень?
  - Да.
  - А как?
  - Поднимусь с ним на крышу Южной башни, незадолго до полуночи.
  - А почему Южной?
  - Она выше других.
  - И что потом? Антонио поднял голову.
  - Мы поговорим позже, малыш. Иди к себе.
  - Ещё только одно. Ты не жалеешь, что отказал Адели?
  - Нет.
  Он снова стал писать. Бианка ещё немного постояла и неохотно пошла к двери.
  Глава 19.
  Стояли первые дни сентября. Уже неделю Бианка с Аделью и её родителями жили в малонаселённой, живописной деревушке под Малагой. Бургомистр взял отпуск и решил вывезти своё семейство к морю. Он написал письмо магистру с просьбой отпустить с ними Бианку. Это были сказочные дни. По утрам уже становилось холодно, но потом солнце быстро нагревало землю и воздух, заливало море миллионом сверкающих бликов, и девочки почти всё своё время проводили на берегу.
  Но в день отъезда с утра зарядил дождь и, сидя на открытой веранде под навесом, глядя на унылую серую полоску воды вдали, подруги заскучали. На самом деле Бианке постоянно хотелось домой, но отличная погода и раздолье морского побережья отвлекали её от этих мыслей. Теперь же, когда погода испортилась, она с особой остротой ощутила, что слишком долго не видела Антонио и даже Марка. Адель же была невесёлой все дни.
  - Жаль, что в Триане нет моря, - потянувшись, сказала Биан-ка, - будет страшно не хватать его там.
  - Кого?
  - Моря. Ты думала хоть немного о своём деле? - сменила тему Бианка.
  - О деле?
  - О кадисском кошмаре.
  - Кошмар был давно, полвека назад, - задумчиво ответила Адель, - но сейчас он больше ни в чём не ощущается. Если бы он проглянул хоть в чём-то, мне, наверное, стало бы понятно, что дальше делать.
  - Знаешь, что я думаю? Кошмар, наверное, в том, что доктор Бернд продолжает спокойно жить в своём уютном доме.
  - Но что же я могу здесь поделать? Взять меч, прийти к нему и заявить, что я пришла мстить за прошлую жизнь?
  - Это для тебя та жизнь - прошлая. Для него она настоящая, убей его Бог кувалдой.
  - Ну и что ты предлагаешь? Он ведь и так уже старый, и ему здорово досталось тогда,... ну... когда он собирался сжечь Знахаря, помнишь?
  - Вот именно. Он снова собирался повторить свой кадисский подвиг, вот что важно. Он не изменился. А то, что он старый - не вижу здесь повода для умиления. Зло нужно уничтожать - старое оно или молодое. Иначе оно раздавит.
  - Так что же ты предлагаешь?
  - Не знаю, - Бианка вздохнула, - я тоже не могу свернуть ему шею, мне бы это всю жизнь потом снилось.
  Адель невесело засмеялась.
  - Наверное, время ещё не пришло, - сказала она, - наверное, я просто должна быть готова и ждать. И когда нужный день придёт, мне станет ясно, что делать.
  * * *
  Когда их экипаж въехал в Триану, Бианка попросила высадить её примерно за полмили от дома. Был мягкий, тёплый вечер, и после долгого сидения в карете ей хотелось немного пройтись. Она попрощалась с семейством бургомистра и договорилась с Аделью встретиться послезавтра.
  - Завтра не смогу, - пояснила она, - во-первых, хочу долго спать, а, во-вторых, я всё это время не занималась уроками, для моего дяди это хуже яда. Обязательно завтра засадит на полдня.
  Она шла по знакомым улицам города и наслаждалась благоуханием вечера. Но через какое-то время атмосфера вокруг показалась ей немного странной. Сперва она ощущала это просто "кожей", не совсем понимая, в чём дело. Но потом заметила, что все горожане, встречающиеся по дороге, поглядывают на неё искоса и украдкой, а когда она проходит мимо, останавливаются и смотрят ей вслед.
  Отчего бы это могло быть? То, что она - племянница колдуна, им известно уже четырнадцать лет. Её тоже считают колдуньей? Ну и что? После её заявления с телеги они не сомневаются в этом, но никогда не косились на улицах. Может, её одежда не в порядке? Она остановилась и оглядела себя со всех сторон. Ну да,
  помялась немного за столько часов в карете... И всё-таки это не причина для такого внимания. Она пошла дальше и тут. неожиданно вспомнила слова Антонио. Те, что он сказал ей именно после того случая в городе, когда она всем угрожала холерой: "... ты совершила глупость - безрассудную и опасную...", "... безнаказанно угрожать толпе нельзя..."
  О Боже! Неужели они до сих пор дуются из-за этого? Вот злопамятность! И вообще... может они собираются сейчас наказать её? Например, побить камнями? Да нет, они на это не решатся. Во-первых, они боятся колдуна, а, во-вторых, трианцы мирные. Тупые, но мирные.
  Бианка успокаивала себя, но её мир был нарушен. Она ускорила шаг, решив скорее добраться до дома и обо всём - наконец-то! - поговорить с Антонио. Почему, вообще, она всегда так скучает по нему - такому холодному, насмешливому и жёсткому? Хотя ладно, об этом потом. Ну вот, наконец, и дом.
  Бианка подбежала к двери и застучала по ней кулачком. Открыл Марк. При первом же взгляде на него у неё внутри что-то оборвалось. Слуга осунулся, под глазами были тёмные круги. Человек, конечно, может заболеть или не выспаться, но принять такой вид за несколько дней?!
  - Что? - крикнула она, испуганно глядя на него. - Говори же!
  - Синьора магистра арестовали, - глухо ответил он и, повернувшись, зашагал вверх по лестнице.
  * * *
  Время близилось к полуночи, но они оба - Бианка и слуга - продолжали сидеть в креслах у камина и разговаривать.
  - . они специально дождались отсутствия бургомистра. Они знали, что согласия он никогда не дал бы, - говорил Марк.
  - Но сейчас, когда он вернулся.
  - Он ничего не сможет сделать. Эту бумагу подписал какой-то важный гусь. Они называли его, но я забыл. Он из тех чинов, которые отчитываются напрямую перед Мадридом. К нему обращаются только, если бургомистра нет в городе, но если он уже распорядился, никто потом его указ не отменит.
  - И чего они хотят... эти... Слуга криво усмехнулся:
  - Чтобы в их городе не было колдуна. Чернокнижника, который обучает колдовству и свою племянницу.
  - Что за бред! Идиоты! С чего они взяли, что он чернокнижник? И как будто они вообще понимают разницу!..
  - Ну. если его племянница во всеуслышание кричит, что вызовет в городе эпидемию холеры.
  - Так я и знала. Стадо дикообразов. Вот напустить бы холеру!
  - Вот-вот, - печально кивнул Марк, - потому хозяин и в тюрьме.
  - Но почему он им подчинился? Почему вообще пошёл с ними? Он ведь мог всех их. Ну, или взорвать тюрьму! Или. да всё, что угодно!
  - Хозяин сказал, - задумчиво ответил слуга, - чтобы мы ни о чём не беспокоились, ему нужно только выиграть время до вашего приезда. Он сказал, что тюрьма ничего не меняет. Я думаю, что он по-прежнему планирует наш уход в ту Страну. Просто считает, что теперь мы уйдём не из дома, а из тюрьмы. И, наверное, поэтому он дал себя арестовать. чтобы не устраивать какую-то бурю, а спокойно дождаться вашего приезда. как вы думаете?
  - Наверное, ты прав.
  - Смотрите, - слуга порылся во внутреннем кармане жилета и достал оттуда сложенную бумажку, - вот эти. вещества или предметы, не знаю точно, он приказал мне раздобыть и принести ему в тюрьму. Он сказал, что это те самые вещи, которые должны использоваться для колдовства. Что так велел магический рубин. Поэтому я и думаю, что он прав и нам не надо расстраиваться.
  - Утешает, конечно, то, - тихо сказала Бианка, - что он всегда оказывается прав. Покажи список.
  Слуга протянул ей бумажку, и она прочла на ней два наименования: белый мел и бесцветный кристалл.
  - Какой кристалл? - тупо спросила она, - Где его взять?
  - Я знаю, где, - ответил Марк, - синьор магистр всё объяснил мне. Даже рассказал, как именно будет совершать колдовство. Причём, подробно.
  - Тебе - подробно? Зачем?
  - Не знаю. Просто так, наверное.
  - Да нет, Марк, - медленно произнесла Бианка, - он никогда ничего не делает просто так.
  Она замолчала.
  - И для Вас есть задание, - сказал потом слуга и снова стал шарить в карманах. - Он сказал, чтобы Вы. да где же это. Да. Нашёл, - Марк протянул ей ещё один скомканный листок, - он сказал, чтобы Вы выучили этот текст наизусть. Притом, очень хорошо. И только после этого пришли к нему в тюрьму.
  - Как мило, - пробормотала Бианка, разворачивая пергамент. Она прочла несколько строк небольшого, малопонятного текста и положила его к себе на колени.
  - Тут нечего учить, - сказала она, - всего пару строчек. А меня пустят к нему?
  - Да, - ответил Марк, - этим и славится трианская тюрьма: к её узникам пускают близких. Два раза в неделю.
  - А ты когда был?
  - В понедельник.
  - Так давно?! Сегодня четверг!
  - Именно. Пускают два раза в неделю. Синьор магистр приказал мне больше не приходить именно для того, чтобы Вас ещё пустили.
  - Стражники пускают прямо туда? Ну.
  - Да, прямо к нему в комнату. Называйте это "комнатой", там нет ничего ужасного.
  - А потом?
  - Вы входите, за вами запирают дверь. Вы общаетесь с узником, сколько вам нужно. Ну, больше часа стража редко терпит. Потом, когда хотите уйти, стучите в дверь, они открывают, и вы уходите.
  - Ты достал уже эти элементы? По своему списку?
  - Я сделаю это завтра утром. Раньше не получалось.
  - Пораньше, хорошо? Тогда сразу и пойдём. Он не говорил, зачем мне этот текст?
  - Нет, синьорита, не говорил. Завтра, наверное, всё узнаете, а сейчас уже поздно, почти час ночи. Идите спать.
  Бианка вздохнула.
  - Да-а, - протянула она, - весёлое возвращение домой. Ну, а они-то что говорят? Эти чумные отцы города? Тюремщики? Я понимаю, что мы не будем ждать их приговора, но всё-таки. со своей стороны, сколько они намерены держать его там?
  Марк посмотрел на неё.
  - Всю жизнь, синьорита, - тихо ответил он.
  - Что?!
  - Это в лучшем случае.
  - Ты соображаешь, что говоришь?! А что тогда в худшем?!.. - она осеклась и замолчала.
  - Триана боится колдунов, - всё так же тихо сказал слуга, - они могут наслать на неё холеру.
  - Ладно, всё, хватит! - крикнула Бианка. - Я уже уяснила, что это из-за меня! Но, между прочим, я спасла тогда человека! Даже двух!
  - Это не из-за Вас, синьорита, - успокоил её Марк, - это всё равно случилось бы раньше или позже. Может быть, из-за Вас случилось раньше, только и всего. Идите спать.
  - Выучу текст и пойду, - буркнула она, - лучше ты иди, тебе завтра рано вставать. А я вообще не знаю, засну ли.
  . Но она заснула. Там же, в кресле, укрывшись тёплым пледом и зажав в руке пергамент с непонятным текстом.
  Рано утром раздался громкий стук в дверь. Именно он и разбудил Бианку. Откинув плед, она, шатаясь, встала с кресла и, протирая глаза, пошла открывать.
  Распахнув дверь, она увидела Адель. В первую секунду она испугалась, что Адель снова хочет видеть магистра, и ощутила ужас от того, что должна сейчас сообщить ей страшную весть. Но Адель сразу вошла в прихожую и сама закрыла за собой дверь.
  - Пойдём, - коротко сказала она и первая стала подниматься по лестнице в гостиную. Войдя в комнату, она повернулась к Бианке и твёрдо сказала:
  - Я всё знаю. Отец был в ужасе, он чуть не поразбивал им там все окна.
  - Где?
  - В ратуше. Не важно. Бианка, послушай. Сейчас я знаю, что мне делать. С моим делом... Я поняла это сегодня на рассвете. Я знаю, как закончить всю историю. Но для этого мне нужна одна вещь.
  - Какая?
  - Тесаурус.
  - О, Боже, - застонала Бианка, - только не это.
  - Мне нужен Тесаурус, - твёрдо повторила Адель, ты должна дать мне его. Я верну его, не беспокойся, и очень скоро.
  - Эту книгу нельзя читать, - простонала Бианка, - Антонио спрятал её.
  - Но ты знаешь, куда.
  - Если бы он узнал...
  - Если бы он узнал, для чего она нужна мне, то сразу дал бы мне её. И я не собираюсь её читать, алхимия - не моя слабость. Бианка, меня внизу ждёт карета, я должна сейчас же уехать. Дай мне книгу, и через два часа я верну её тебе. В полной сохранности.
  Ещё пару секунд Бианка молча смотрела на подругу, потом пошла в библиотеку, проделала всё, что было нужно, чтобы открыть тайник, и вместе с книгой вернулась в гостиную. Ни слова не сказав, она протянула её Адели.
  - Спасибо, - Адель взяла Тесаурус и быстро пошла к двери.
  - Тебя сегодня не узнать, - сказала ей вслед Бианка, - ты очень решительная. Никогда раньше не видела тебя такой.
  - Никогда раньше я такой и не была. Жди, я вернусь через два часа.
  Когда за ней закрылась дверь, Бианка ещё немного постояла посреди комнаты, потом пошла будить Марка. Простучав в его дверь около пяти минут и не получив ответа, она заглянула внутрь и никого там не обнаружила. Очевидно, Марк давно уже встал и ушёл выполнять поручение магистра.
  - Молодец, - вслух сказала о нём Бианка. Вернувшись в гостиную, она снова взяла плед и залезла в своё кресло.
  * * *
  - Вы не возражаете против камина, деточка? - ласково спросил доктор Бернд, разведя огонь и направляясь к своему письменному столу, - старики мёрзнут даже летом, знаете. К тому же.
  - Не возражаю, - ответила Адель и, когда хозяин уселся за стол, подошла поближе.
  - Вы не сядете? - спросил старик.
  - Нет. Синьор Кэлуэй, - сказала она негромко, - я пришла к вам с поручением.
  - Вот как? - он поднял на неё блеклые, утомлённые глаза. - От кого же?
  - Точно не знаю, - ответила девушка, - скорее всего от Провидения.
  Доктор помолчал, потом без улыбки тихо произнёс:
  - Ну что ж. Я давно жду от него посланца.
  Несмотря на всё презрение Адели к этому человеку, его ответ понравился ей. Он давал понять, что они могут говорить на одном языке.
  - Итак, - сказал доктор, - что же Его Превеликое Величество Провидение поручило вам передать мне?
  - Описание вашей дальнейшей жизни, - ответила Адель.
  - А почему гонцом выбрали именно Вас?
  - Понятия не имею. По-моему, с этим неплохо справился бы и Знахарь.
  - Знахарь.
  - Да, тот человек, который почти пятьдесят лет назад по вашей милости летел в пропасть и не по вашей милости выжил.
  Бернд молча смотрел на Адель. Его руки, лежавшие на столе, задрожали, и он убрал их под стол.
  - Ну, вот что, синьорита, - сказал он после небольшой паузы, - давайте-ка играть в открытую. Я понимаю, что каким-то образом вам стали известны некоторые события моего прошлого. Не хочу выяснять, кто вам о них рассказал и какое лично вы имеете к ним отношение. Но я понимаю, что раз вы пришли ко мне, значит за этим кто-то или что-то стоит. Но перед тем как я выслушаю вас, вы окажете мне любезность и выслушаете меня. Итак, синьорита, вы
  для меня - никто и ничто, поэтому не думайте, что я оправдываюсь перед вами. Я просто хочу сказать, что событие, случившееся пятьдесят лет назад - это крест, который я ношу с тех самых пор, с того самого дня, не снимая его и не отдыхая ни днём, ни ночью. Всё, что произошло тогда, было не так однозначно и просто, как вам, может быть, рассказали. Это была трагедия, складывавшаяся постепенно, много месяцев подряд. В той истории сыграли роль сложные обстоятельства, сложные отношения и сложные люди.
  - Одним из которых были вы.
  - Да, конечно. Был я. Моя роль была не последней. И всё же, поверьте старому человеку, которого вы пусть даже тысячу раз презираете: бывают ситуации, когда несчастный фанатик, помимо воли ставший палачом, в тот же миг становится ещё большей жертвой, чем те, кто погиб по его вине.
  - Но при этом он не прыгает за ними в пропасть. Чтобы облегчить свою участь.
  - Ваша ирония неуместна, детка. И хотя вы сейчас стоите здесь в красивом платье и смотрите на меня с высоты своей чистой восемнадцатилетней совести. В глазах того Провидения, которое вас сюда прислало, у вас нет ни малейшего преимущества передо мной. Ни малейшего. И знаете, почему? Потому что в вашем возрасте я тоже был чистым и невинным. И насмеялся бы над каждым, сказавшим мне, что всего через несколько лет я стану соучастником преступления.
  - Организатором.
  - Пусть так.
  - А как же недавняя история со Знахарем? Вы ведь хотели сжечь его. Будучи уже старым, мудрым и всю жизнь проносив свой крест.
  - С этим человеком у меня особые счёты, не говорите, чего не знаете.
  - Я думаю, что знаю, о чём говорю. Все ваши счёты с ним - здесь.
  С этими словами она достала из сумки Тесаурус и положила его на стол перед стариком.
  Доктор удивлённо посмотрел на Адель, потом взял в руки тяжёлую книгу и поднёс её близко к глазам. Прочитав название, он молча
  закрыл глаза, через несколько секунд открыл их, прочёл снова и, медленно опустив книгу на стол, закрыл лицо руками. Плечи его затряслись, и он заплакал. Он рыдал горько и отчаянно, не отнимая рук от лица и дрожа всем телом. Длилось это довольно долго, и Адель помимо своей воли начала чувствовать к нему жалость и сострадание.
  Доктор открыл красные, залитые слезами глаза, вытащил из кармана платок и стал вытирать им лицо. Потом он снова медленно взял в руки книгу и дрожащими ладонями стал гладить её обложку. Его губы тряслись, нос был распухшим, и всё лицо словно утратило чёткие черты и обвисло.
  Адель думала, что, придя в себя после шока, старик начнёт засыпать её вопросами, но он молчал. И, казалось, напрочь забыл о её присутствии.
  - Я принесла книгу только, чтобы показать её вам, - сказала она. Старик молчал.
  - Как странно, - произнёс он через какое-то время, - что мне всё же довелось увидеть её. И как странно, что это произошло в первый же день моей жизни, когда я больше не желаю её. В первый же свободный от страшного наваждения день. Зачем вы принесли её сюда, синьорита? Чтобы нанести мне окончательный удар? Тогда гордитесь собой. Вам удалось это ещё лучше, чем вы предполагали.
  - Знаете, - подумав сказала Адель, - я принесла сюда книгу как оружие против вас. Я думала, что если вы откажетесь выполнить моё требование, я пригрожу вам тем, что отдам Тесаурус толпе горожан и скажу им, что нашла книгу у вас. Что на самом деле именно вы её хранили и с её помощью пытались погубить город эпидемией. То, что последовало бы дальше, вы знаете сами. Трианцы - народ не злой, а ещё после того, как им, а заодно и вам, надавал по голове синьор де ля Гвиньеро, они не решились бы требовать костра, но темница до конца жизни была бы вам обеспечена. Темница и позор. Мой отец - бургомистр, я знаю, что говорю. Но теперь. Теперь мне почему-то вас жаль.
  - Избавьтесь от этого чувства, синьорита, - доктор Бернд, видимо, смог взять себя в руки. Он снова вытер лицо платком и горько усмехнулся, - меня можно презирать или ненавидеть, но жалеть.
  Абсурд. И для того чтобы помочь вам понять это, сообщу одну интересную подробность: это по моей инициативе и подстрекательству был арестован синьор магистр.
  - Что?
  - Это я подбил толпу дураков требовать перед муниципалитетом его ареста. Но посудите сами: мог я простить ему недавний триумф у костра?
  Адель не отрываясь смотрела на Бернда, и чувство жалости исчезло в ней быстрее, чем пришло. Мешок с грязью. Ублюдок. Бианка права - такие не меняются.
  - Ну как, уже не жалко? - насмешливо спросил старик.
  - Уже нет, - нахмурившись, ответила она.
  Взяла со стола Тесаурус (старик непроизвольно дёрнулся при этом), положила его в сумку и жёстко сказала:
  - А теперь слушайте и запоминайте. Вы богаты. Все свои деньги вы отдадите на постройку новой церкви здесь, в Триане, на одном из холмов, с которых зимой ездят на санках. И там же, при церкви вы построите дом для бедных, с кухней. Будете оплачивать и все продукты, и поваров. Дом этот будет открыт для всех, кто в этом нуждается: бродяг, нищих, больных. Они пойдут туда, чтобы поесть и переночевать, и будут оставаться там столько, сколько им необходимо. И всю свою оставшуюся жизнь вы будете кормить их и давать им кров.
  - И это станет искуплением моей вины? - всё так же насмешливо спросил Бернд.
  - Нет, это станет оправданием того, что при этой вине вы прожили такую долгую и богатую жизнь. Церковь будет носить имя святой Анны.
  Старик молчал.
  - Если вы этого не сделаете, - продолжала Адель, - вас будут судить. Прилюдно. И Тесаурус сыграет именно ту роль, о которой я вам говорила. Поскольку теперь мне вас не жаль.
  - А почему святой Анны? - подняв голову, спросил старик.
  - В память о девочке, летевшей со скалы в Кадисе. Помните? Её звали Анной. Это всё, что я должна была сказать вам. Нет, не всё. Последнее добавлю от себя: по-моему, с вами слишком неуместно нянчатся. Там,
  наверху. Как по мне - дать бы вам по вашей старой, дефектной голове Тесаурусом и - финита ля комедия. Прощайте, синьор. Адель повернулась и направилась к двери.
  - Синьорита, - доктор поднялся из-за стола, - ещё один вопрос, позволите?
  Она обернулась.
  - Тесаурус, - дрогнувшим голосом тихо спросил Бернд, - кому он сейчас принадлежит?
  Адель улыбнулась.
  - Великому Трианскому колдуну, - негромко сказала она, - синьору Антонио де ля Гвиньеро.
  Доктор Бернд шевельнул губами, желая что-то сказать, но не смог. Несколько долгих секунд они с Аделью смотрели друг на друга, потом старик тяжело рухнул обратно на стул и снова закрыл лицо руками.
  * * *
  Когда Адель вернулась к Бианке, там уже был Марк, и оба они собирались уходить.
  - Только тебя ждали, - немного нервно сказала Бианка, - давай скорее книгу. Ну что? Или нет, потом расскажешь. Мы идём к Антонио. Давай же книгу!
  Адель вытащила Тесаурус из сумки и отдала Бианке. Та обхватила его обеими руками и побежала в библиотеку.
  - Ждите! - крикнула она Марку и Адели. - Две минуты! Пока она снова прятала книгу в тайник, Адель робко взглянула
  на слугу и тихо произнесла:
  - Ты передай ему, Марк... от меня...
  Она замолчала. К чему всё это? Передавать банальности - смешно, они никому не нужны. Сказать же то, что хочется, через слугу. нет. Это не идёт.
  - Не надо, - ласково ответил ей Марк, словно всё почувствовав, - не надо, синьорита. Он и так всё понимает, не сомневайтесь.
  Глава 20.
  Около двух часов пополудни Марк с Бианкой шли по мрачным тюремным коридорам, направляясь к лестнице. Им нужен был второй этаж, но здание тюрьмы было высоким, и ступени перед ними не кончались.
  Наконец они вошли в последний, нужный им коридор. У двери, расположенной в его конце, стояли четверо стражников, тогда как у других дверей - всего по одному.
  Бианка вжала голову в плечи и под устремлёнными на неё хмурыми взглядами тюремщиков подошла к двери.
  - Синьорита - племянница синьора магистра, - не дожидаясь вопроса, сказал Марк, - Бианка де ля Гвиньеро. А я слуга.
  Один из стражников кивнул, молча отодвинул тяжёлые засовы на двери и открыл её. Марк с Бианкой вошли.
  Колдун стоял у окна. Услышав лязг дверных засовов, он обернулся и увидел на пороге племянницу и слугу. Дверь за ними с грохотом захлопнулась.
  - Наконец-то, - строго сказал магистр, но глаза его улыбались.
  - Тони. - дрогнувшим голосом сказала Бианка, - я хочу тебя обнять. Можно?
  Антонио сделал вид, что задумался.
  - Ну что ж, - сказал он потом, - сегодня день особый. Давай!
  Подбежав к нему, Бианка крепко обхватила его руками и прижалась к нему щекой. Ну, вот она и дома. Словно после века мытарств.
  Затем она отстранилась и снизу вверх внимательно посмотрела на него. Заточение никак не отразилось на магистре. В отличие от своего слуги, он выглядел совершенно обычно, словно находился не в тюрьме, а в собственной гостиной: блестящие густые волосы, мужественно-спокойное лицо, сильная смуглая шея и свободно распахнутый воротник белой рубашки.
  ... Потом они какое-то время говорили. О море, об аресте, об Аде-ли и Тесаурусе.
  После этого Марк вытащил из-за пазухи и передал хозяину маленький полотняный мешок, в котором находились добытые им предметы.
  - Хорошо, - сказал колдун, рассмотрев его содержимое и снова отдавая мешочек слуге, - спрячь под соломой. До того, как мы начнём, я должен кое-что проделать.
  - Значит, я иду с тобой? - с радостью воскликнула Бианка. - И мы уходим прямо сейчас?
  - Не спеши. Ты всё узнаешь через несколько минут. Но до этого. Магистр взял Бианку за обе руки и посмотрел ей в глаза.
  - Послушай меня, малыш, - мягко сказал он, - мы должны совершить с тобой сейчас одно великое чудо.
  - Мы?
  - Да, ты и я. Мы вместе. И я прошу тебя внимательно слушать и делать всё, что я говорю. Без споров и выяснений, без сопротивления.
  - Просишь? - удивилась девочка. - Раньше ты никогда ни о чём не просил меня.
  Ты только говорил, что делать.
  - Видишь? Это ещё сильнее убеждает в том, насколько сегодняшнее дело важно. Итак: не задавай вопросов, не разговаривай, просто подчинись. Я знаю, это трудно для тебя, но сегодня особый день и своей сговорчивостью ты можешь сделать его ещё более особым.
  - А что в нём такого, в этом дне?
  - Потом, когда закончим, я всё объясню тебе, договорились? Девочка молча кивнула, во все глаза глядя на магистра.
  - Во время чародейства, - продолжал он, - я задам тебе несколько вопросов. Отвечай негромко, спокойно и чётко. Без эмоций, без лишних слов.
  - Марк, - обернулся он к слуге, - сядь на солому там, в углу, и запомни: пока мы работаем - ни звука, ни жеста, ни слова.
  - Да, синьор.
  Антонио снова посмотрел на Бианку.
  - Ты выучила текст, о котором я просил? Сможешь произнести его наизусть?
  - Да, - прошептала она.
  - Хорошо, молодец. Тогда пожелаем нам удачи. Дай мне руку. Правую. Пока я буду держать её, твоя задача - молчать и не отрываясь смотреть мне в глаза. Всё поняла? Начали.
  Магистр протянул девочке руку, она дала ему свою, и в комнате воцарилась тишина. Шло время, и вдруг Бианка почувствовала, что её рука начала нагреваться в его ладони. Нагреваться очень интенсивно. Она хотела сказать ему об этом, выдернуть руку. Но тут же опомнилась и промолчала. "Молчать и подчиняться, - повторила она мысленно, - молчать и подчиняться."
  В этот момент Антонио спросил:
  - Что ты чувствуешь?
  - Счастье, - сказала она, и это было правдой.
  Именно в эту секунду она почувствовала поднимающееся в себе совершенно новое настроение. Ничего подобного она раньше не испытывала. Точнее было бы назвать это даже не настроением, а ощущением. От руки магистра исходила огромная сила какого-то странного восторга, радостного тепла, настолько приятного и захватывающего, что ей хотелось танцевать, кружиться и всех обнимать. Даже Марка! Даже тюремщиков за дверью!
  Потом эта хмельная эйфория сменилась спокойным, но гордым чувством собственного достоинства и уверенности в себе. В эти минуты она точно знала, что ей по силам справиться с любой задачей, достичь всякой цели, пусть самой далёкой и недостижимой. например, стать колдуньей. Антонио регулярно отказывает ей в обучении, приводит какие-то неубедительные аргументы. Но сейчас она убеждена, что всё это ерунда, отговорки. Сейчас, в эту минуту, она твёрдо знает, что сможет овладеть магией и научиться колдовать! Конечно! Ещё как!
  Но затем это извержение самоуверенности тоже постепенно притихло. И через пару минут Бианка вернулась в своё обычное, нормальное состояние. То есть, она, конечно, по-прежнему знала, что осилит любую вершину, но теперь эта уверенность была спокойной, само собой разумеющейся.
  Она не понимала, чего хочет Антонио, что означает всё это
  загадочное таинство, но её наполняла умиротворённая радость, а всё остальное можно оставить на потом...
  Время шло спокойно и беззвучно. Периодически девочка расслаблялась и пыталась перевести взгляд на что-нибудь менее яркое и пронзительное, чем глаза магистра - на стену, дверь или Марка, застывшего в углу. Но всякий раз сильным сжатием руки колдун возвращал её взгляд к себе.
  Рука нагревалась всё больше, но Бианка храбро терпела, чтобы показать Антонио свою выдержку и стойкость...
  - Горячо? - спросил магистр.
  И в этот миг ей показалось, что кожа ладони сейчас закипит.
  - Очень, - ответила она, сжимая губы, чтоб не сказать чего-то лишнего, - кошмар.
  Колдун выпустил её руку, повернул девочку к себе спиной и, положив ладонь на её голову, негромко произнёс:
  - Властью, дарованной мне Мудростью Неба и Солью Земли - знаю, ведаю: сила моя вечна. Воля моя тверда. Слово моё крепко. На чашу золотых весов справедливости кладу свою руку. Gratias ago et affirmo*.
  - Так... - сказал он потом, отпустив Бианку, - сейчас подойди к окну и подними правую руку вверх, ладонью к солнцу... да, вот так. А теперь постарайся прочитать наизусть свой текст. Спокойно, не волнуйся, у тебя всё получится.
  "Что получится?"
  Девочка переступила с ноги на ногу, слегка напряглась и гладко произнесла:
  - Именем могущественных стихий Власти и Покорности, Именем Чистой Любви, Именем Великого Звёздного Искусства в моей крови я требую вечного владения Магическим Щитом. Я требую мира и крова для своей дороги, света для своих мыслей и силы для своих рук. Ин омнэ темпус.
  - In omne tempus, - тихо повторил колдун и после небольшой паузы добавил:
  - Всё, малыш, мы закончили. Покажи мне руку.
  * - Благодарю и утверждаю (пер. с лат.)
  Девочка снова протянула ему правую руку, он взял её и, посмотрев на ладонь, с облегчением прошептал:
  - Victoria. Gloria tibi Deus".
  Из угла послышался вздох. Они обернулись и посмотрели на слугу, о котором совершенно забыли.
  - Ух, - радостно выдохнул Марк, - я боялся дышать. И наконец-то можно вытянуть ноги, вот счастье-то!
  Бианка улыбнулась. Потом обернулась к магистру, чтобы сейчас же потребовать объяснений и задать минимум полторы сотни вопросов. Но тут произошло что-то совершенно неожиданное, непонятное, от чего звук замер на её губах...
  Антонио вдруг застонал, резко зажал рукой правый бок и, сделав несколько шагов назад, тяжело привалился к стене. Продержавшись так пару секунд, он закрыл глаза и упал лицом вниз на каменный пол.
  Бианка в ужасе прижала руки к губам. Беззвучно застыв посреди комнаты, она смотрела, как Марк сорвался со своего места, подбежал к хозяину и рухнул рядом с ним на колени. Слуга был настолько ошеломлён и напуган, что сначала вообще не знал, что делать. Он молча, растерянно смотрел на магистра, потом собрался с силами и медленно, с трудом повернул его на спину.
  Лицо Антонио было совсем бледным, глаза закрыты, на щеках - тени от ресниц. Губы пересохли и кровоточили. Но самым непостижимым и ужасным было то, что в его правом боку появилась глубокая, страшная рана. В этом месте, пропитав рубашку, растекалось большое алое пятно, которое он бессознательно продолжал зажимать рукой.
  - Синьор Антонио, - негромко позвал слуга, - Вы слышите меня? Господин магистр!
  Ответа не было.
  Тогда, побледнев почти так же, как хозяин, Марк принялся сильно и жёстко бить его по щекам.
  - Давай же, - бормотал он при этом, - ты что задумал? Бросить нас? Ну уж нет. не можешь. не имеешь права. Да что же случилось, Господи? Давай же, ну.
  Антонио медленно открыл глаза. Какое-то время он смотрел на
  ** - Победа. Благодарю, Господи (пер. с лат.)
  Бианку и Марка, видимо не узнавая их. Потом крепче зажал рукой рану, и с губ его сорвался мучительный сдавленный стон.
  Бианка подошла к нему и тихо села на пол, в глазах её были ужас и непонимание. Она медленно подняла голову и посмотрела на слугу.
  - Что это? - спросила она его срывающимся шёпотом. - Что с ним случилось, Марк? Ты знаешь?
  Слуга, не отрывая несчастного взгляда от магистра, отрицательно покачал головой.
  - Это возмездие, - еле слышно произнёс Антонио, - меч. Меч сорвался.
  * * *
  Минут через десять его рана перестала кровоточить, он мог сидеть на полу, прислонившись спиной к стене, и даже говорить.
  - Прости, - вымученно улыбнувшись, сказал он Бианке и, обернувшись к слуге, добавил:
  - И ты, дружище, тоже. Я не предполагал, что это произойдёт так явно и так сразу. Иначе предупредил бы вас.
  - Ради Бога, что случилось, Тони? - тихо спросила Бианка. - Откуда эта рана? И о каком возмездии ты говоришь? И меч... Какой меч?
  Магистр немного помедлил.
  - Три Закона магии, - сказал он затем, - беспощадный кодекс, который нельзя преступать, иначе. нарушитель гибнет. Гибнет от удара незримого меча, оружия возмездия. После того как меч ударил, поправить ничего нельзя.
  Антонио прислонился затылком к стене и несколько секунд тяжело дышал. Рана пульсировала и жгла прижатую к ней ладонь.
  "Однако своё утешение есть и здесь, - шевельнулась у него мысль, - всё оказалось не страшнее, чем я думал".
  - Ну и ладно, ну и пусть!! - отчаянно закричала Бианка. - Нам-то что до этих кошмарных законов?! Ты-то тут при чём?!
  Магистр с трудом повернул голову и посмотрел на неё.
  - Я нарушил все три, - просто сказал он. Наступила пауза.
  - Все три? - растерянно повторил слуга, пока Бианка пыталась
  осознать услышанное. - Но ведь. этого не может быть. Вы нарушили все Три Закона?! Но когда же Вы успели, силы небесные! И поэтому. поэтому "меч сорвался"?! Антонио улыбнулся, насколько позволили израненные губы.
  - Но. синьор магистр. - слуга не находил нужных слов и приходил во всё большее замешательство.
  - Тихо! - крикнула вдруг Бианка. - Тихо, Марк! Она резко повернулась к колдуну.
  - Тони, - проговорила она срывающимся голосом, - Тони. что значит "поправить ничего нельзя"? Ты хочешь сказать. Это значит. ты умираешь?
  - Мне нужно кое-что объяснить тебе, малыш, - серьёзно произнёс магистр, - выслушай меня.
  - Потом, потом объяснишь! - в отчаянии закричала девочка. - Я потом выслушаю! Ответь мне сначала! Ты умираешь? Ты умираешь?!
  - Да, - сказал он.
  Ещё пару секунд слуга молча смотрел в пустоту перед собой. Потом медленно поднялся, ушёл в дальний угол комнаты и остался там стоять, отвернувшись к стене и прижавшись к ней лбом.
  Бианка плакала, глядя перед собой. Слёзы ручьями текли по её лицу, она вытирала их руками, руки вытирала о платье, а они всё текли и текли.
  - Плакса, - колдун нежно провёл пальцами по её щеке, - поверь, малыш, я с удовольствием попытался бы утешить тебя. вас обоих. но у меня действительно нет времени. Нам надо поговорить.
  - Я ненавижу твоё колдовство, - глотая слёзы, сказала она, - ненавижу все его законы! "Мудрая, прекрасная магия!" И сейчас она тоже прекрасная?! Сейчас, когда убивает тебя?!
  - Обо мне не стоит плакать, малыш. Я знал, на что шёл, и даже сейчас ни о чём не жалею. А теперь успокойся, не то я подумаю, что ты всё-таки немножко любила меня. Мне нужно сказать тебе одну важную вещь: не огорчайся, но вы с Марком не уйдете в Сокровенную Землю. Уйду только я. Один. Подожди, не перебивай, мне не так легко говорить. Ты останешься здесь. Твоя дорога лежит в этом мире. Так говорят звёзды, так хочет твоя судьба, и так уверяет магия.
  - Магия? - со злой вежливостью переспросила девочка. - Та самая, что сейчас убивает тебя?
  - Та самая, чей кодекс я преступил и потому умираю.
  Бианка молчала. Нет в мире справедливости, теперь она знала это точно.
  Сначала она осталась без родителей. Теперь он - самый сильный, умный и красивый человек из всех живущих на Земле - умирает на её глазах. Её опора и любовь... И разве имеет значение, в каком мире она останется? Там или здесь. Без него - везде пустота.
  - Слушай меня, малыш, - негромко продолжал Антонио, - слушай внимательно, я не знаю, смогу ли повторить. если ты что-то пропустишь. Это произойдёт в будущем. Через полтора века, или ещё чуть позже, один симпатичный мальчуган окажет этому миру немалую услугу - избавит его от какой-то страшной напасти. Не знаю толком, что это будет, дело не в этом. Мальчишка замечательный - маленький, вдохновенный рыцарь. Так вот, после своих подвигов он тоже должен будет уйти в Сокровенную Землю. Такова его судьба. Этому миру не дано стать его домом. Но парень не родится магом, а без магии найти туда путь невозможно. Поэтому две последние недели я работал над тем, чтобы подсказать ему, где найти ключ... Где и как. Рассказать об этом обычным языком я не мог: у меня нет права открывать эту дверь толпе желающих. Поэтому моё послание превратилось в череду загадок, которые ему придётся разгадать.
  Антонио замолчал, ему нужна была передышка. Бианка сидела, не двигаясь. Сквозь слёзы, застилавшие глаза, она смотрела на серую каменную стену перед собой и думала только об одном: он умирает. Сейчас, здесь, спокойно глядя на неё и рассказывая о будущем - он умирает.
  Девочка перевела взгляд на Антонио и, цепенея от горя, попыталась понять, что испытывает он сейчас. Горечь? Тоску? Отчаяние?
  Но проникнуть в его чувства оказалось невозможным, потому что даже сейчас, в эти страшные минуты, магистр остался самим собой - закрытым, гордым колдуном. В нём всё было прежним: непроницаемое лицо, холодная синева глаз, твёрдый и спокойный взгляд.
  Как же поверить в то, что он должен погибнуть?!
  - Нет, - глухо проговорила она, захлёбываясь слезами, - этого
  не может быть, это бред!.. Бредовый кошмарный сон, слышишь, Тони? Я не верю! Давай позовём врача, он вылечит твою рану, и всё будет хорошо. Ты слышишь меня? Слышишь?! Антонио не слышал.
  Он закрыл глаза и чувствовал, как силы покидают его. Стиснув зубы, чтоб не стонать, он бессознательным движением легко прикоснулся пальцами левой руки к своим пересохшим, твёрдым губам. словно для того, чтобы навсегда запереть внутри готовый сорваться с них стон. Его рана горела, и волны терзающей боли беспощадно добивали слабеющее сердце. Он чувствовал, что снова теряет сознание, и понимал, что на этот раз больше не очнётся.
  Нет, этого нельзя допустить. Нельзя до тех пор, пока он не скажет Бианке всего до конца. Ему нужно ещё немного времени. Совсем немного - считанные минуты.
  И каким-то последним, сверхъестественным усилием магистру всё же удалось удержаться на краю пропасти. Дыхание немного выровнялось, и он медленно открыл глаза.
  Бианка сидела прямо перед ним. Она смотрела на него и была непохожа на себя от горя: её лицо покрылось тёмно-красными пятнами, осунулось и опухло от слёз.
  Магистр чуть улыбнулся.
  - Не плачь, малыш, - негромко сказал он, - сейчас всё это тяжело для тебя, но со временем. Со временем ты поймёшь, что в моей гибели нет ничего трагичного. Даже наоборот - это освобождение и отдых. Знаешь, за последнее время жизнь здорово переутомила меня, я страшно устал. А сейчас прошу тебя, сосредоточься. Я не знаю, как долго смогу ещё оставаться в сознании, а договорить нам необходимо. Ты слышала мой рассказ?
  Девочка молча кивнула.
  - Ты всё в нём поняла?
  - Да, - она всхлипнула, - ты оставил мальчишке послание, которое ему придётся разгадать.
  - Да, - сказал колдун, - и он справится с этим, я уверен. Но всё же, ему нужна будет помощь.
  - Чья? - безучастно спросила Бианка.
  - Твоя. Пройти этот лабиринт он должен будет сам, но ты направишь его по нужной колее. Подскажешь какие-то детали. Дома на книжной полке ты найдёшь светлую лепную шкатулку. В ней - сложенный светло-коричневый пергамент... Там есть все объяснения. Разгадка ребуса, который я ему оставляю. Прочти всё это - и тогда ты сможешь ему помочь.
  - Тони, - Бианка смотрела на него блестящими от слёз глазами, - что ты говоришь? Как я смогу ему что-то подсказывать, если он родится только через полтора столетия? Или я неправильно считаю?
  - Ты неправильно мыслишь. Я не могу сейчас всё объяснить тебе, но в течение жизни ответ придёт. ты всё поймёшь. Ты должна стать поддержкой этому парню, малыш, и поэтому тебе придётся остаться здесь.
  - Бред какой-то, - глухо сказала Бианка, - но мне всё равно. Мне вообще всё это не важно. Как ты мог нарушать свои законы, Тони, если знал, чем это закончится? Как же ты мог. оставить меня одну?
  - Ты не останешься одна. Семья Адели станет твоей семьёй. Они все очень любят тебя, ты ведь знаешь... Её отец обещал, что тебе будет хорошо у них.
  - А все опасности? Болезни, бедность, сплошные дураки и тюремщики вокруг. Доктора, которые сбрасывают людей со скал и пихают ногами собак. И ты соглашаешься оставить меня среди всего этого.
  - С тобой ничего не случится. Ты проживёшь невероятно долгую и счастливую жизнь. Без болезней, бедности и тюремщиков. И без докторов.
  Бианке и это всё было безразлично.
  - Как ты можешь это знать? - тускло спросила она.
  - Час назад я дал тебе величайшую, несокрушимую защиту. От любых бед. Посмотри на свою ладонь.
  Бианка подняла руку к лицу и заметила у основания большого пальца маленькое светлое пятнышко. Это был кружок с каким-то странным узором внутри.
  - Что это? - спросила она, разглядывая непонятный знак. - Откуда оно взялось?
  - Это щит. Знак того, что тебе дарована сильнейшая магическая
  защита от всего зла, которое только существует... От неизлечимых болезней, агрессивных людей, несчастных случаев, влияния тьмы... Защита на всю жизнь... на всю твою долгую-долгую жизнь. Без этого я не оставил бы тебя в этом мире, малыш.
  Бианка закрыла лицо руками и молча сидела так какое-то время. Потом, не поднимая головы, срывающимся голосом спросила:
  - Значит, это и есть то, что мы сегодня делали? Ты наколдовал мне эту защиту?
  - Нет. Ты почти всё сделала сама.
  - Как это? Разве она даётся всем? Любой тип может проговорить этот текст и получить её?
  - Нет. Просить о ней может только маг. И даётся она только магам. да и то не всегда.
  - Тогда как же... как же её получила я? Я ведь не маг.
  - В тот момент, когда мы просили о ней, ты была магом.
  - Что?! - она вскинула красное, мокрое лицо.
  Антонио снова прислонился головой к стене, его лоб и шея стали влажными. Боль мешала дыханию, губы потрескались сильнее - было трудно шевелить ими. Рана снова открылась, весь правый бок и прижатую к нему руку заливала кровь. Кружилась голова и, что особенно мешало, - постепенно слабело зрение.
  - ... доктора. Давай позовём доктора, Тони, - словно издалека донёсся голос Бианки.
  Он собрался с силами и приподнялся повыше.
  - Нет, - с трудом проговорил он, - это магический удар. Его никто не облегчит.
  - Как это возможно, - с отчаянием пробормотала девочка, - как всё это вообще возможно? Этот магический меч - его ведь нет на самом деле. Он не существует, это только образ. А рана - настоящая. Кровь - настоящая.
  - В этом и есть великая тайна и сила магии, - улыбнулся колдун, - подожди. о чём мы говорили?
  - Вы уверены, что можете говорить, синьор? - спросил Марк, снова подходя к ним. Судя по его виду и тону, слуга решил изо всех сил держаться твёрдо.
  - Ещё могу, - ответил колдун, - так вот. Просить такой защиты может только маг. Но чародейство не терпит лжи, поэтому, когда ты произносила слова "Именем Великого Звёздного Искусства в моей крови", они должны были быть правдой. И для этого в самом начале я дал тебе магическую силу. Влил её в тебя, из ладони в ладонь, когда держал за руку. Всего на двадцать минут - на время просьбы.
  - Так почему же не навсегда?! Антонио мягко посмотрел на неё.
  - Если бы я использовал розги для твоего обучения, ты внимательнее относилась бы к моим словам. Я твержу тебе годами, что колдуном человека сделать нельзя, он должен им родиться. Но чародей в силах наделить его магией на какое-то время. совсем ненадолго. Бианка, - колдун провёл рукой по своим глазам, - сделай, как я прошу. Не оставь мальчишку из будущего без поддержки. И ещё. Ты помнишь, где спрятан Тесаурус?
  - Книга однорукого?
  - Да.
  - Конечно. В библиотеке, в тайнике.
  - Отлично. Достань её оттуда и уничтожь.
  - Уничтожить?!
  - Да. Сожги в камине. В этом мире нет рук, в которых можно было бы её оставить.
  - Когда мы уходим, синьор? - тихо спросил слуга. - Мы ведь всё-таки уходим, правда?
  - Ухожу я один. Ты только поможешь мне. после того, как отсюда уйдёт Бианка. Когда стражники выпустят ее, они должны видеть, что всё в порядке - я на месте. Иначе обвинят её.
  - Зачем? - с горечью спросила девочка. - Зачем тебе теперь уходить? Теперь, когда. когда уже всё равно.
  - Я хочу увидеть Сокровенную Землю, малыш. Пусть в последнюю минуту, но я должен увидеть её. И потом. не хочу умирать в тюрьме. Марк, - магистр посмотрел на слугу, - тебе не нужно идти со мной. Раньше в этом был смысл, теперь всё иначе... Ты останешься там один. Сразу.
  - Я иду с Вами, - сказал слуга, - не гоните меня, синьор, мой дом всегда был там, где Вы. А без Вас мне в этом мире тоже нет места. Наверное, так же, как Вашему будущему мальчику.
  - Когда ты нарушил эти законы, Тони? Можешь мне сказать? - Бианка посмотрела на него несчастными глазами.
  - Два - в августе. Я наказал толпу, обрушив на неё град, помнишь?.. Когда спас от костра Знахаря. А позже. открыл будущее. Это запрет Второго Закона...
  - А третий?
  - О нём мы говорить не будем. Марк, где ты? - колдун с трудом шевелил израненными губами, ему резко стало хуже.
  - Здесь, синьор, - слуга поспешно подошёл ближе.
  - Поторопись, дружище, - произнёс Антонио, - нам пора... достань всё необходимое и. ты помнишь, что нужно делать.
  - Да, - Марк стремительно бросился в угол и стал вытаскивать спрятанный за охапкой соломы небольшой полотняный мешок.
  - Бианка, - колдун из последних сил улыбнулся ей, - иди домой, малыш. прямо сейчас. Я не могу нежно прощаться с тобой, искать высокие слова... Свет уходит... Держись, перед тобой огромная, интересная жизнь, главное - не проспать её. А теперь. ради Бога, уходи.
  Она не двигалась.
  - Марк, - Антонио чуть повернул к нему голову, - заставь её уйти. Это конец, я умираю. и ей не надо. не надо на это смотреть.
  Бианка встала, сделала шаг назад и остановилась. Она больше не плакала. Она смотрела на магистра сухими воспалёнными глазами и чувствовала, как внутри у неё образуется бездонная пустота. Пустота, которая болит. Что ж, Великий Трианский колдун оказался, как всегда, прав: этот день действительно стал особым. Незабываемым.
  Антонио отпустил свой истерзанный бок, и окровавленная рука его бессильно упала. Он медленно прислонился головой к стене, закрыл глаза, и дыхание его становилось всё тише и тише.
  - Синьорита, - дрогнувшим голосом произнёс Марк, кивнув ей на дверь, - прощайте. И будьте счастливы.
  Бианка подбежала к двери и застучала по ней кулаками. Когда стражники открыли, она, ни разу больше не обернувшись, стремительно вышла из комнаты и по тюремным коридорам побежала к выходу.
  ЭПИЛОГ
  Утром следующего дня Бианка сидела в гостиной и смотрела, как в камине горит Тесаурус. Великая книга Жана Мовернеля.
  На коленях девочка держала ещё один древний фолиант. Он не предназначался для камина, просто ей нужно было найти и прочитать в нём одну важную строчку, которая наверняка всё объяснит ей.
  Книга называлась "Предания рядом". Бианка искала её в библиотеке несколько часов подряд, а когда нашла, не смогла заставить себя сразу заглянуть в неё. Она взяла тяжёлый том в гостиную вместе с Тесаурусом и сейчас смотрела перед собой, по-прежнему не решаясь открыть его.
  Вещи её были уложены. Через час за ней приедет карета бургомистра - отныне она будет жить в их доме. Адель сказала, что тоже приедет, чтобы помочь ей с вещами. Смешно. Бианка собрала лишь самое необходимое, и помогать здесь не в чем.
  Поджав ноги и глядя на огонь, она думала о том, что в ней со вчерашнего дня произошла какая-то странная перемена. Что-то неуловимо изменилось в её ощущении себя. Она прислушивалась к своему новому состоянию и, наконец, поняла: ушло детство. Ушло сразу, в один день. Без предупреждений, подготовки и долгих прощаний. Она выросла.
  . Однако время идёт. Надо успеть прочесть эти несколько строк до приезда Адели. И нужно ведь ещё найти их.
  Тесауруса больше не было. Бианка не поддерживала огонь, и камин медленно, тихо погас. Она открыла книгу и, пролистав её почти до половины, нашла то, что искала.
  "Три главных Магических Закона, - читала она, - не подлежат нарушению ни при каком.", да, с этим ясно, дальше:
  "Закон Первый. Закон Второй." они не нужны ей, их содержание она знает. Нужен только Третий Закон. Вот он: "Никогда не наделять обычного человека магической силой. Ни на какое время, ни по какой причине".
  Бианка закрыла книгу. Всё правильно. Так она и думала, а сейчас знает точно.
  Утро сегодня необыкновенное: ясное, прозрачное... Осень пришла тихо и скромно, словно не желая, чтобы её заметили.
  И впереди жизнь - очень долгая и наверняка интересная. Какое счастье, что Бианка будет жить эту большую жизнь не одна: у неё есть Адель и ещё долгое время будет Эльвинэй. И море книг, совершенно разных. Адель говорит, что читать книги - огромное удовольствие. Что ж, надо попробовать...
  А сейчас лучше выйти на улицу и подождать карету там. Она взяла плетёную котомку с вещами, повесила её на плечо и в последний раз медленно обвела взглядом гостиную.
  Это её дом. Дом её детства и счастья. Счастья неординарного: бурного, конфликтного, грустного, весёлого, захватывающего, потрясающе прекрасного и отчаянно гневного. Она знала, что когда-нибудь вернётся сюда. Пусть не скоро, но дух этого дома всегда будет сниться ей, а она всегда будет к нему стремиться.
  А пока. Она поудобнее пристроила сумку на плече, ещё раз оглянулась, послала дому воздушный поцелуй и вышла за дверь. Конец первой части.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"