Аннотация: Не вышел в финал из группы на конкурс современной новеллы "СерНа"
- И уносят меня, и уносят меня в звенящую снежную даль три белых коня, эх, три белых коня..., - с чувством пропел Гоша Игнатенко и с порога закричал. - Хозяин! Почём будет покататься?!
Громкий голос его вызвал нервную какофонию всхрапов и фырканья. Из ближайшего денника высунулась любопытная лопоухая морда, чтобы внимательно оглядеть нарушителя спокойствия. Конь растопырил непропорционально большие уши, отчего показался Гоше похожим на кенгуру-переростка. В коридоре в самом конце конюшни появилась крепенькая женщина в ватнике.
- Денник почистите, так бесплатно, - предложила она. - Не желаете?
Гоша энергично помотал головой:
- Нет, уважаемая, благодарствуйте. Мы тут при параде, дама вон в вечернем комбинезоне, негоже нам по навозу ползать.
- На курорт, что ли, приехали? - Женщина посмотрела в сторону горнолыжного спуска.
- Ага, - пискнула Оленька из-за Гошиного плеча. - На корпоратив.
Назвав цену и получив от Гоши царственный кивок, хозяйка поинтересовалась, каких подавать лошадей.
- Ой, мне самую смирную, - краснея, прошептала Оленька, - для начинающих. Я ни разу ещё не пробовала.
- Мне обычную. Спокойную, - сказал Ваня Пахтусов. Изъясняться велеречиво или хотя бы развёрнуто он не любил.
Один только Гоша подошёл к делу ответственно и со вкусом:
- А мне жеребца! Слышите? Жеребца! Ни в коем случае не кобылу! Красивого! Большого! Чтобы скакал! И желательно белого!
- А Вы раньше сидели в седле? - осторожно спросила владелица конюшни.
- Конечно! Не могу признаться, что много, но вполне достаточно!
- Ну что ж..., - хозяйка открыла дверцы стойла, из которого минутой ранее выглядывал конь-кенгуру. - Тогда это Ваш. Красавец! Гопочка! Гопочка! Иди сюда, малыш!
- Гопочка? - озадачился Гоша. - Что за имя такое? Гапон? Гопак?
- Гопник. Весёлый мальчишка, не соскучитесь. Как раз то, что просили.
Огромный, крепко сбитый Гопник вблизи потерял сходство с кенгуру, но приобрёл очертания то ли тиранозавра, то ли дракона. Исполинская башка, из ноздрей которой, словно из чайника, вырывались горячие струйки пара, склонилась над Гошиным плечом, и Оленька зажмурилась от страха -- а ну как эти кошмарные челюсти в один прикус избавят коллегу от головы! Однако сам Гоша, бодро похлопав Гопника по морде, снисходительно изрёк:
- Сойдёт.
Оленьке вывели Ромашку -- пожилую послушную кобылку светло-серого цвета размером чуть крупнее пони, а Ване -- серебристого, в гречку, Полковника. Засекли время, чтобы вернуться ровно через час.
- А потом у лошадок обед, - ласково улыбнулась хозяйка.
Ваня, пыхтя, не без помощи молодого парнишки -- кажется, хозяйкиного сына -- взгромоздился на Полковника. Дал шенкеля. Конь послушно затрусил по мягкой, припорошённой искристым снегом дорожке.
Гоша лихо вспрыгнул на спину Гопника, приосанился и покосился на Оленьку. Заметив ожидаемый восторг в очах юной девы, пришпорил белогривое чудовище. Он ткнул пятками в жаркие бока Гопника избыточно резво, поскольку тот, чуть ли не встав свечкой, взвился и поскакал следом за Полковником, опередив последнего буквально за три огромных прыжка.
- Эй! Стой! Стой, скотина! - завопил Гоша, натягивая поводья, но Гопник на то и был Гопником, чтобы жить по своему разумению, пренебрегая замыслом всадника. От крика конь лишь ускорился и в мгновенье ока унёс возмущённого Гошу в сияющие дали.
Оленька охнула, решив было распереживаться, но, глядя на совершенно спокойную хозяйку, передумала. Тем более что переживать было некогда -- Оленьку в четыре руки втянули в седло и сунули в руки поводья.
- Коленочки прижали, чуть прогнулись, следим за тактом движения, - заученно проговорила Оленьке хозяйка, - на спинку лошади не плюхаемся, ей от этого больно. Привстаем и плавно опускаемся за счёт ног. Понятно?
Оленька согласно кивнула. А инструкторша взяла Ромашку под уздцы и неспешно повела по следам Полковника с Гопником. Шли недолго, потому что за поворотом открылась чистая полянка, в центре которой хозяйка остановилась, пристегнув к трензелю Ромашки корду. Лошадь тут же встала на круг и тихим размеренным шагом принялась накручивать витки. Судя по всему, корда ей нужна была лишь для проформы -- Ромашка ответственно и старательно вышагивала по натоптанному периметру без натяга управляющего шнура.
Оленьку болтало и мотало, Ромашка монотонно трюхала по лесной арене, не обращая внимания на неловкую ношу. На пятом примерно круге Оленька осмелела и огляделась по сторонам. У опушки, в глубоком плотном сугробе копошилось нечто непонятное. Подобравшись поближе, Оленька поняла, что это Полковник с Ваней в седле.
- А ну, двигай, свинья, - негромко ругался Ваня, на что лошадь его только флегматично всхрапывала.
Тюх... Тюх... Тюх... Тюх... Ромашка поплыла дальше, Ваня с Полковником остались за спиной.
- Выползай из сугроба, - услышала Оленька Ванины уговоры на следующем витке. В голосе коллеги послышались металлические нотки. Конягу, тем не менее, они ничуть не задели. Коняга перевалился на другую ногу, сонно приоткрыл веки, дёрнул ухом и снова впал в спячку.
- Мать твою! Мать-перемать! Гадина крокодильская! - мимо просвистел Гоша. Гопник, как заправский автомобилист, подрезал скромнейшую Ромашку -- Оленька ткнулась по инерции ей в загривок -- и улетел быстрокрылым Пегасом всё в те же сверкающие горизонты. Девушка с широко распахнутыми глазами проследила, как острым штрихом Гопник перечёркивает поля, холмы и перелески, а коллега Игнатенко в лихой джигитовке ныряет вдоль боков и чуть ли не под брюхом белокурой бестии.
- Пошёл! - приказал Ваня. Он уже слез с Полковника и стоял рядом по грудь в сугробе. - Кому сказал! Пошёл!
Полковник демонстративно развернулся, засыпав Ваню снегом по самую шапку. Отплевавшись и отряхнувшись, Пахтусов обнаружил перед собой массивный откормленный круп в мелкую крапинку и погрёб к наглой лошадиной морде.
Тюх... Тюх... Тюх... Тюх... Оленьку начало укачивать. К горлу подкатил комок, голова закружилась. Запрограммированная Ромашка усердно отрабатывала кусок хлеба, инструкторша с провисшей кордой в руках, скучая, изучала карман ватника.
- Ё! Ё, твою маму! - Гоша с Гопником неслись обратно на первой космической скорости. Гошины выкрики вперемешку с ржанием мустанга сиреной оглашали идиллические сельские пейзажи. - Рыло ты поганое! Стой, тварь негодная! Тпру, сволочь! Мать твою за ногу!
Разыгравшийся Гопник в приступе счастья и свободы заложил немыслимый вираж, надеясь на быстрое избавление от Гоши. Но бывалый кавалерист Игнатенко, вцепившийся в гриву коня мертвой хваткой стальных пальцев, удержался. Не слишком огорчившись, жеребец широким галопом усвистал за реку.
- Ну что ты здесь торчишь? - приступил к уговорам Ваня. - Здесь холодно и неуютно. Выползай на дорогу. Походим, погреемся.
Полковник поразмыслил, лениво подвигав ушами, и решил, что ему и тут неплохо. Он сладко почавкал губами, затем поглубже зарубился в пуховую перину снега. Под плотно сомкнутыми ресницами поплыли особые, полковничьи, сны. То ли о том, как он прохаживается перед строем вытянутых по струнке людей, то ли о скромнице-Ромашке с жёлтым одуванчиком в пасти вместо трензеля. Ваня Пахтусов в отчаянии привалился к коню плечом и попробовал подтолкнуть ленивое создание. Полковник лишь отмахнулся хвостом, будто прогнал назойливую муху.
Уловив слово "рысью", Ромашка ускорилась. Оленька с ужасом поняла, что до этого момента была не болтанка, а так, лёгкое покачивание, а теперь начался десятибалльный шторм, от которого желудок сначала понесло к шее, а потом швырнуло к ногам.
- Д-д-долго-о-о ещё? - простонала барышня.
- Не волнуйтесь, долго, - утешила инструкторша, приняв Олин вопль отчаяния за желание продлить драгоценные минуты наслаждения.
Ваня же, утомившись бороться с философически настроенным росинантом, прибегнул к административным мерам воздействия. Продравшись посредством плавательных движений сквозь густые сугробы, Пахтусов выплыл к Ромашкиному рингу.
- Он меня не слушается! - сообщил Ваня хозяйке.
Та протянула хлыстик:
- Наподдайте чутка, ему не вредно.
Ваня с плёткой под мышкой энергично погрёб обратно. Забраться в седло ему не удалось, но находчивый молодой человек вылепил из снега ступеньки и взошёл на коня подобно тому, как на трибуну перед толпой всходит вождь. В глазах Пахтусова затеплился злорадный едкий огонёк.
- А-а-а! Буцефал хренов!! Куда опять!!! Стой!!! Гадский папа!!! Стой!!!
Выруливая в очередной раз на поляну, Гопник пулей выстрелил прямо из лесной гущи. Свирепые Гошины очи извергали молнии из-под колючих сосновых веток, щедро украшавших всё Гошино одеяние. В отличие от наездника, вид у скакуна был чрезвычайно довольным. Простираясь в воздухе звенящей стрункой, игривое исчадие ада понеслось покорять овражек в дальнем конце лошадиных угодий.
Тюх-тюх-тюх... Тюх-тюх-тюх... Мышцы в нетренированных бёдрах гудели, морская болезнь зелёной липкой массой опутала все без исключения внутренности. В какой-то момент Оленьке даже показалось, что не робот Ромашка, а она сама бегает на семиметровой корде и ничего уже не видит от головокружения и тошноты. Ничего не видит, кроме зловещей усмешки инструкторши, терпеливо ожидающей скорой смерти наивной жертвы.
Ваня Пахтусов, подёргав для верности поводья, постучав ботинками по рёбрам Полковника, замахнулся и со всей силы огрел конягу хлыстом. Полковник, не подозревавший доселе о потаённом коварстве всадника, испуганной блохой взметнулся над сугробом, чтобы приземлиться в метре от насиженного логова. Там он, отфыркиваясь, повертел головой, а затем снова уснул. Ваня обернулся, с тоской оглядывая заботливо слепленную лесенку, оказавшуюся недосягаемой после дикого Полковничьего кульбита.
Ровно за секунду до того, как хозяйка демонстративно вскинула руку с часами, показывая, что время истекло, освежённый здоровым дневным сном Полковник радостно заржал и по протоптанной Ваней дорожке бодро выбежал из снега. Следом за ним переключила невидимый тумблер Ромашка. Лошадь с прилипшей к загривку Оленькой двинулась в сторону конюшни, волоча за собой отпущенную корду. У поворота на финишную прямую Полковника и Ромашку догнал Гопник. С ангельским выражением на морде животное чинно-благородно пристроилось к процессии справа от Ромашки. Они так и вошли в загон - три послушные милые лошадки светлой масти с тремя извергающими стоны и проклятья всадниками. Ибо характер характером, а обед - дело святое.
Наутро, отгудев на праздничной новогодней вечеринке, молодой состав фирмы отправился кататься на лыжах. Оля ковыляла на деревянных ногах и бубнила, что никогда в жизни больше не подойдёт к лошади. Гоша веселился и повторял, что прогулка удалась на славу. Ваня задумчиво вышагивал рядом.
Неожиданно Пахтусов произнёс:
-Забавно вчера получилось. Ты, Гоша, буйный, и конь тебе достался буйный. Олька у нас тихая да робкая, и лошадь ей вывели такую же.
- Ну, а ты-то? - хохотнул Игнатенко.
- А я вечно сплю, как тот Полковник, - рассердился Ваня. - Запилюсь в сугроб и сплю. И ни хрена не делаю.
- Точно! - Оленька приостановилась. - Точно ты, Ванечка, подметил!
- Это знак, ребята. Нам даже лошади намекают, что пора меняться.
Гоша иронически хмыкнул:
- Ну, и что ты предполагаешь? Жениться? Или пойти на курсы постижения Дао?
- Для начала с работой разобраться. Давно хотелось... Пойду заявку писать о переводе в другой отдел. Дудина, ты со мной?
Оленька с некоторой заминкой моргнула ресничками.
- Ну, вы, ребятушки, даёте, - рассмеялся Гоша. - Видать, вам кони головёнки-то порастрясли! Идите, пишите, а я лично в знаки не верю. Эх, какая погодка! Кататься надо, а не цидульки строчить!
Четверть часа спустя генеральный директор, приподняв над шапочкой очки, изумлённо разглядывал две протянутые бумажки.
- "В связи с острым желанием участия в практической разработке прошу перевести в отдел экспериментального оборудования. Пахтусов Иван"... Хм... "В связи с безупречной службой и своевременной сдачей проектов, прошу повысить мне должностной оклад. Дудина Ольга"... Как неожиданно.... Но вполне обсуждаемо. Вполне.... Игнатенко, может, в очередь встанешь?
Расталкивая коллег локтями, Гоша рвался к стойке выдачи инвентаря и громогласно вещал:
-Рост сто восемьдесят шесть, вес восемьдесят один! Мне пожёстче! Для скорости!.. Нет, не новичок! Не скажу, что много, но достаточно ездил!.. Девушка, вы слышите? Мне лыжи пожёстче!