После ужина Серега Батут предложил стырить бублики из сельпо.
За две недели лагерной смены вечно голодный Серега успел всем надоесть, постоянно жалуясь на недостаток еды для роста мышечной массы. Пока другие пионеры устраивали чемпионаты по пинг-понгу, шахматам и пионерболу, Батут "подкачивался" в спортклубе "Труба". Громкое название "спортклуб" ребята дали двум металлическим трубам. Из одной сделали турник, прикрепив ее к соснам на уровне поднятых рук; из другой - штангу, насадив по краям два дубовых чурбака. Тренировки Серега прерывал на сон, еду и поиски съестного, чем сильно раздражал вожатых, а когда в очередной раз пропустил вечернюю линейку ради лишних пятнадцати минут в качалке, директор лагеря - идеологически несокрушимая дама - не выдержала. Первая же произнесенная ею фраза надолго парализовала Серегу:
- Скрипач Муся Пинкензон в двенадцать лет не побоялся сыграть "Интернационал" и погиб от фашистской пули. А что ты, Батутин, сделал в свои четырнадцать?
Обалдевший Серега показал рельефные бицепсы, но директриса не обратила на них внимания и прочитала получасовую нотацию о никчемности его пионерского прошлого и несбыточности комсомольского будущего. В заключение директриса добавила:
- Потерянное поколение. Приди сейчас фашисты, кто бы нас защитил?
С тех пор Батут через силу ходил на линейки и даже иногда повязывал галстук.
Коронный номер - пятьсот отжиманий - Серега исполнял между кроватей после отбоя. Соседи по палате: Груз и Брит - забывали про сон и делали ставки. Невысокий широкоплечий Батут внешне казался похожим на распухший квадрат с накачанными "битками". Некоторые сравнивали Батута со статуей мальчика-дискобола, сошедшего с пьедестала у столовой. Но им насмешливо возражали: пусть дискобол для начала выстрижет идеально ровный "бобрик", а потом походит в зал штанги. Поэтому ставки делали не на количество отжиманий, а на время. Если кто-то из вожатых заставал полуголого Батута за "ночной корректировкой трицепсов", тот даже не снисходил до ответов на возмущенные вопли. Он втягивал инкрустированный квадратами брюшного пресса живот, раздувал "крылья" и, оттеснив живую помеху, ложился отдыхать.
Когда Батут подошел к теннисному столу, Дима Грузов на балансе проигрывал одно очко Севе Бритковскому и как раз собирался загасить "свечу", подаренную соперником.
- Ну, чё, махнем в сельпо за бубликами? - выдал сакраментальную фразу Серега.
Груз перекрутил шарик и попал в сетку.
- Партия, - резюмировал Сева Бритковский и быстро присел под стол, опасаясь Диминой ракетки.
Рефлекс прятаться выработался у Севы после первых выигранных у Груза партий бесконечного лагерного матча. Однако Дима сдержал инстинктивный замах, оперся обеими руками о стол, исподлобья посмотрел на Батутина и спросил:
- Серый, а чё ты сам-то не метнешься?
- Кто-то еще должен отвлекать Маруську, - быстро ответил Батут.
- Кто, например?
- Ты подойдешь, - Серега посмотрел Грузу в глаза, потом перевел взгляд на Бритковского, одетого в джинсовый костюм "Lee Cooper", и добавил, - или этот хлипкий пижон.
Брит самодовольно хмыкнул. Груз глянул на массивные часы "Полет" и задумался. В случае острой необходимости мозгами Дима работал хорошо, а спорные ситуации обычно разруливал набитыми кулаками. Часы у него сперли в первый же день смены. Кто-то сболтнул Диме, что видел "Полет" на руке у Тычинина из первого отряда. Рослый, жилистый Груз не дотягивал Тычинину и до подбородка, но сразу же помчался разбираться. Часов у Тычинина не оказалось, но Дима сначала "нарисовал" ему колоритный фингал вокруг глаза, а уж потом извинился. За драку с Тычининым Танька, вожатая, отчитала Диму перед строем, а третий отряд единогласно выбрал командиром. В тот же день после ужина какой-то шкет из шестого отряда, дрожа, принес Грузу целехонький "Полет" и сказал:
- Дима Грузыч, мне сказали, что ты потерял часы в спортклубе. А я нашел. И принес. Только я их не брал.
Шкет сунул часы Диме и тут же умчался. Больше на "Полет" никто не покушался.
Приняв решение, Дима сказал:
- Брит, идешь с Батутом.
- Блин, Груз, это - голый вассер! Я тебе свое масло за ужином отдал, а ты меня еще за бубликами послать хочешь? Сам иди.
- Ты чё, не Пинкензон? - с пренебрежением спросил Груз, глядя на Севу, как на трусливого пса.
- Тоже мне Марат Казей, - вспылил Бритковский.
- Или ты с Батутом, или не с нами, - твердо сказал Дима.
Идти против его авторитета Сева не отважился. Груз снова посмотрел на часы:
- До построения должны успеть. Короче, горн у магаза слышно, пацаны из второго отряда проверяли. Если на местных нарветесь, сразу "делайте ноги".
- Первый пошел - передняя подножка, второй пошел - бросок через плечо... - Батут ловко раскидывал воображаемую местную шпану.
- Батут, никакого самбо. Валить. Сразу! - перебил его Дима.
Он критически оглядел Серегу. Синяя рубаха под ветровкой, шорты, новенькие вьетнамские кеды и спортивная выправка с головой выдавали пионерское настоящее хозяина. А пилотка и торчавший из кармана алый край галстука не оставляли Сереге никаких шансов сойти за местного. Груз смотался в палату и притащил резиновые сапоги с подвернутыми голенищами.
- Держи, - Дима сунул сапоги Сереге и забрал его кеды. - И заправься.
- Да она все время вылезает, - натягивая штаны на коротковатую рубашку, отмахнулся Батут.
Обувь долговязого Груза болталась при ходьбе и шаркала каблуками по мокрой после дождя земле, но придавала Сереге вид придурковатого провинциала.
Дима посмотрел на Бритковского. На вечерние гулянки деревенские братки ходили либо в джинсах, либо в вельветах. Поэтому Брит со своим "Cooper'ом" неплохо вписывался в общую картину.
- Короче, так, Брит, - сказал Груз, - ты отвлекаешь Маруську. Если опоздаете на линейку, я вас отмажу.
Когда Сева и Серега перелезли через забор лагеря, Груз посмотрел им вслед и тихо добавил:
- Удачи, пинкензоны...
Магазин находился на берегу деревенского пруда, окольцованного одноэтажными домами с примыкавшими огородами. По дороге Батут возбужденно насвистывал. Когда показались желтые оштукатуренные стены сельпо, Бритковский вдруг осознал глупость предстоявшей затеи. Волна мандража, зародившись внизу живота, хлынула к груди и накрыла судорожно застучавшее сердце.
- Серый, давай просто купим бубликов, а Грузу скажем, что сперли? - предложил Сева.
- А мани-мани у тебя есть? - не вступая в спор, спросил Серега.
- Последний рубль в трясучку просрал.
- А у меня вообще не было. Не пацкай, малой, там делов-то... Первый раз что ли?
- Ага, первый.
- Ну, так разомнешься перед поступлением в МГИМО.
- В МГИМО мне только через три года, - ответил Сева.
- А опыт междугородних отношений уже будет, - логически заключил Серега. - Да и делать-то тебе ни фига не надо. Побазлаешь с бабулькой пару минут, и свалим.
Сева немного успокоился. Красть бублики он, и правда, не будет, но сердце колотилось, как после стометровки на значок ГТО.
На подходе к сельпо их с ревом обогнал трактор "Беларусь". Водила не вписался в поворот перед входом и снес декоративный заборчик, огораживавший миниатюрный палисадник. Трактор заглох, и механизатор головой уткнулся в руль. Сева и Батут обошли железного пучеглазого коня сзади. Батут вдруг заржал и ткнул пальцем в топливный бак с нацарапанной надписью "Толя Рябчик - убивец циплят".
Посреди торгового зала возвышались ящики с подсолнечным маслом, солью, сахаром и спичками. Слева, за прилавком, стояла дородная продавщица в цветастом платье и белом заляпанном фартуке - тетя Маруся, которую за глаза кроме как Маруськой никто не называл. Общение с разношерстной публикой выработало у нее непредсказуемый характер. Кому-то Маруська давала в долг, а кого-то могла огреть граблями. Руководствовалась продавщица только обостренным чувством денег.
Батутин обогнул ящики справа и подобрался к батонам, буханкам и прочим кондитерским изделиям, лежавшим на лотках в другом конце зала. Бритковский сглотнул, чтоб промочить пересохшее горло и сказал первое, что пришло в голову:
- Теть Марусь, дай портвешка?
- Себе что ль берешь?
- Не. Дядька из полей вернулся, сам с трактором копается, а меня в магазин послал.
- Сколько? - недоверчиво спросила продавщица.
- Пару пузырьков, - солидно заявил Сева.
Краем глаза Бритковский видел выгнутую спину Батута, который, наклонившись, возился рядом с лотками.
- Четыре десять, - сказала тетя Маруся и поджала губы.
- Марусь, - нагло заявил Бритковский, - дай в долг?
Батут с невинным видом подошел к прилавку и положил на него единственный бублик.
- Восемь копеек, - не глядя на скучавшего Батута, сказала продавщица. Потом спросила Бритковского:
- А ты чей же такой прыткий будешь?
- Толи Рябчика племяш, - сообразил Бритковский.
- Рябцева что ль? - продавщица поставила на прилавок две пыльные темные бутылки по ноль семьдесят пять.
Серега бросил пятак и три копейки за бублик и, не торопясь, подошел к тяжелой, обитой железным листом двери, притянутой к косяку тугой пружиной. Одной рукой несовершеннолетний жулик незаметно поддерживал топорщившуюся рубашку, другую протянул к дверной ручке.
Дверь распахнулась от мощного толчка снаружи. Серега отскочил, едва успев оттолкнуть ее. Рубашка выбилась из шорт, и бублики, вывалившись из-под нее, весело покатились по коричневому плиточному полу. В помещение ввалился Рябчик и свинцовым взглядом уставился в торговый зал. Бритковский запомнил только глаза с лопнувшими красными прожилками и видневшимися из-под век полукружиями зрачков. Сева почувствовал тяжесть в ногах, но Батут уже тянул его к выходу и повторял:
- Ходу, Брит! Ходу!
Бритковский, как сквозь ватные затычки, слышал Маруськин крик:
- Алкаши хреновы, ворье пионерское! Рябцев, держи воров! Ишь, удумали, портвейна - в долг и ворованными бубликами закусить! Вожатые надоумили? Я вот сейчас граблями-то по хребту и в долг дам, и бесплатно. Вы мне всё вернете. И пять двенадцать за "Золотую осень" десятого дня, и за ворованные бублики. Я ваш пионерский вертеп закрою к уличной матери! Нашли Марусю.
Домчавшись до окраины деревни, ребята услышали рев заведенной "Беларуси".
- Теперь молись, чтоб твой "дядя" Рябчик, поехал в другую сторону, - сказал запыхавшийся Батут. - Надо было его через бедро кинуть...
Сева прислушался. Рычание трактора усиливалось.
- Серый, дорога - голый вассер, там нас Рябчик, верняк, достанет. Давай к лесу. Потом срежем и у "Трубы" влезем через забор.
Когда они добрались до опушки, Сева выругался. Рябчик засек их и, выписывая прихотливые дуги, быстро приближался. Отставший Серега хромал и морщился от боли.
- Серый, терпи. Сейчас по просеке вдоль ручья сразу к "Трубе" выскочим.
- В лес надо бы, - возразил Батут, - гадом буду, на просеке он нас догонит.
Бритковский припустил по заросшей травой колее. Джинсы ниже колена пропитались влагой, а на модные полуботинки налипла толстая подошва грязи. Сапоги Батута оставляли отчетливые следы в глинистой земле. Вдруг Серега ойкнул и исчез в глубоком овраге, по дну которого бежал ручей.
- Серый, ты чё? - испугался Бритковский.
Ответа не последовало. Лесную тишину нарушали только звук разбивавшихся о листья капель и ревевший на опушке трактор. Потом к реву добавилось эхо - Толя Рябчик въехал в лес.
- Серыыый!
- Не пацкай, Брит, - раздалось из оврага, - я нашел, где спрятаться.
Что-то в голосе Батута не понравилось Севе, но грохот "Беларуси" настигал беглецов. Бритковский осторожно полез к Сереге, не удержался, упал на скользкий склон и съехал вниз на заднице.
Батут разгреб ветки и открыл похожую на грот впадину диаметром чуть больше своего роста. Впадину перекрывала блестевшая выпуклая поверхность серебристого цвета. Присмотревшись, Сева обнаружил на ней контур едва заметного зазора, наводившего на мысль о плотно пригнанном люке. Несмотря на влажную погоду, люк сверкал почти идеальной чистотой, которую не портила даже сетка прихотливых канавок и щербин. Поверхность слабо вибрировала. Бритковский коснулся ее рукой. Ему показалось, что от люка исходят волны предостережения и приглашения одновременно.
- Прикинь, - сказал Батут, - я гробанулся, земля осыпалась, и вылезла эта штука. Похоже на вход в секретный бункер.
- Голый вассер, а не бункер. Сваливать надо.
"Беларусь" натужно ревела, но звук не приближался. Видимо, Рябчик где-то "сел".
- Куда сваливать? - спросил Батут. - Сейчас он вылезет и через полминуты будет здесь. Лучше в бункере отсидеться.
Подтверждая слова Сереги, трактор взрыкнул и монотонно заурчал - погоня возобновилась.
- Мы не должны туда лезть, - заупрямился Бритковский, у которого мурашки ползли от поясницы к затылку. - Вдруг там охрана? Но это не бункер.
- Пацкаешь? Слушай, Брит, чё ты такой ссыкун? Говорил я Грузу, что с такими соска'ми, как ты, лучше не связываться.
Батут достал перочинный нож и принялся ковырять зазор люка. Внезапный порыв заставил Севу протянуть растопыренную пятерню к серебристой поверхности. Он представил, как крышка люка сначала утапливается, а потом отъезжает в сторону, и сказал:
- Сим-сим, откройся.
На мгновение Сева вообразил себя всемогущим волшебником. Клацнув, панель люка сдвинулась и открыла квадратный проход со скругленными углами.
- Твою мать! - восхитился Серега, засунул внутрь голову и задрал правое колено.
- Охренел?! - заорал Сева и ухватил Батута за ветровку.
- Знаешь, пацкун, - сказал Серега, отработанным движением сбрасывая Севин захват, - я себе никогда не прощу, если не влезу в эту штуку. И Грузу расскажу, какое ты ссыкло. И что ты бублики купить хотел, тоже расскажу.
- А вдруг она, - Бритковский ткнул пальцем в поверхность, - вообще не отсюда? Вдруг мы, вдруг...
Сева задохнулся от невозможности описать, что произойдет, если они влезут внутрь.
- Тем более, - глухо, как из подпола пробубнил Батут. Пока Бритковский мучился гамлетовским вопросом, Серега полностью исчез в отверстии. - Такой шансище раз в жизни бывает.
Над самой головой Севы надрывно взвыла "Беларусь". Бритковский подпрыгнул от неожиданности и очутился в темноте прохода, ударившись о задницу стоявшего на четвереньках Батута.
Тишину нарушало только сопение Сереги. Приятели проползли вперед и оказались в слабо освещенном сферическом помещении, внутреннюю поверхность которого усеивали бесчисленные штырьки. Внезапно свет стал ярче. Бритковский посмотрел вверх, на его источник. Под "потолком", зацепившись за штыри, висело сиявшее облако. Очертаниями оно напоминало два конуса, соединенные друг с другом вершинами. Между основаниями конусов плавно двигалось искристое кольцо. Пока пораженный Сева соображал, из чего сделано облако: из газа, плазмы, или вообще имело волновую природу - проворный, как орангутанг, Батут уже карабкался к нему, цепляясь за штыри.
- Блин, током бьют, - пожаловался Серега.
Он протянул к облаку ладонь, словно хотел схватить его, но пальцы наткнулись на невидимую преграду, как будто рука Батута и препятствие были одноименными полюсами магнита.
Вибрация стен усилилась. Серега свалился из-под "потолка" и полез было опять, но дрожь продолжала нарастать. Движения кольца на конусах ускорились и слились в цилиндр. Бритковский не удержался на ногах и упал в проход.
- Батут, валим!
Серега уже сам все понял и подталкивал Севу. Когда тот высунул из люка голову, непонятный объект выдвигался из впадины. Ребята спрыгнули на землю и выскочили из оврага. Похожий на огромный усеченный конус серебристый аппарат висел уже над ручьем. Стенки сотрясались от упругих волн, и комья земли градом падали в воду. Воздух растекался вокруг объекта, отбрасывая ветви склонившихся берез. Потом он вспыхнул нестерпимым светом и исчез. Батута и Севу швырнуло ударной волной в колею. Бритковский зажмурился, но успел заметить, что деревья нагнуло в стороны от оврага. Птицы с криками взметнулись в небо. Заиграл горн, и Батут впервые обрадовался сигналу на линейку.
- А горн-то слышно, - невпопад сказал Сева, часто моргая и стряхивая с рук куски грязи.
Они вернулись на край оврага, не в силах понять, что же произошло. Где-то дальше по просеке глухо ревела "Беларусь". Приятели побежали к лагерю, надеясь успеть на построение.
Вскоре приехали райкомовцы: молодой и пожилой. За два дня они опросили весь лагерь; определяли якобы победителя игры "Зарница" - пионера с выдающейся памятью. Когда Батуту показали серию черно-белых фотографий, тот испытал шок и чуть не выдал себя, увидев на одной из карточек размытое пятно, похожее на конус. Пятно висело над знакомым оврагом, но несколько в стороне от впадины. Серега едва успел взять себя в руки и отказался признать объект. В конце концов, Батута отпустили. Выйдя из комнаты, он спохватился, что забыл пилотку, и вернулся. Активисты стояли в дальнем углу и тихо переговаривались. Батут быстро схватил головной убор и, уже выходя, услышал досадливые слова пожилого:
- Двадцать седьмой съезд на носу, а у нас неопознанные объекты по лагерям летают...
Позже Батут с Севой гадали, откуда райкомовцы взяли фотографию конуса на фоне оврага, если тот, "их", объект исчез?
- Значит, какая-то хрень осталась... - задумчиво сказал Бритковский.
К дому номер семь по улице Лёни Голикова, ухая гидравликой, подкатил дизельный тягач "Freightliner" с пустой контейнерной платформой. К шасси грузовика за кабиной крепилась мощная лебедка с намотанным тросом из углеродных нанотрубок. Тягач остановился на противоположной от дома стороне улицы, в тени парковых каштанов. Дверь с надписью "Отработанный пришелец" открылась, и из кабины, зацепившись за ручку, неловко выпрыгнул бритый наголо Серега Батутин. Из внутреннего кармана его джинсовки выпала плоская металлическая фляжка. Серега нагнулся за ней, не удержался и присел на одно колено. Подняться с заветным сосудом ему стоило некоторого труда, а попытка отряхнуть джинсы вообще закончилась безуспешно. Батутин сфокусировал взгляд. Метрах в пятидесяти от пятиэтажки завис объект, похожий на гигантскую каплю, вытянутую и расплющенную свирепым атмосферным потоком. Зрительно ее длина соответствовала ширине двух комнат третьего этажа. Серега сверился с блокнотом, развел руки в стороны и продекламировал:
- Ну, здравствуй, какая-то хрень номер три тысячи семьсот двадцать восемь.
Так начинались все утилизации, проведенные Севастьяном и Серегой. Менялся только порядковый номер. Остальные слова уже стали частью ритуала, причем "хрень" Батут, даже будучи трезвым, выделял возвышенным тоном. Из монотонно рычавшего грузовика выбрался Бритковский. Он одернул голубую с оранжевыми вставками куртку и посмотрел на площадку перед парком, где в асфальт было утоплено кольцо "титана". В седьмом доме Севастьян жил последние десять лет и "титан", соединенный с массивным подземным "якорем" из бетона, мог найти даже в ночном тумане. Ровно над кольцом какой-то умник припарковал двухместную "Элку". Других электромобилей Севастьян поблизости не видел. Черт! Барана, так оставившего машину, стоило бы найти и поучить правилам парковки прямо здесь, в действующем поле реликтового летающего объекта, в котором легче "завести" шестидесятилетнюю прапорчиху из второго подъезда, чем аккумуляторный автомобиль.
К месту происшествия стягивались немногочисленные зеваки. Среди них Бритковский заметил техника-смотрителя из ДЕЗа, участкового, прапорчиху (помянешь нечистую - она уж здесь) с внуком-имбецилом, баловавшимся лазерной указкой. Всего собралось человек десять - пятнадцать. Люди держались на расстоянии друг от друга.
Спустя пару минут подкатил тентованный "УралАЗ" с оранжево-синей полосой вдоль кузова, из которого сержант выгнал солдат. Из дворов выбежал, придерживая фуражку, запыхавшийся молоденький лейтенант в форме МЧС и принялся строить личный состав. За офицером с интересом следил Батутин. Обычно командный состав приезжал на дизельных "Волгах" или "Газелях". Но сейчас кроме прибывшего своим ходом лейтенанта больше никого не было. Серега сильно удивился, когда за "УралАЗом" припарковался ГАЗ с энергопоглощающими листами в кузове, а лейтенант все проводил перекличку.
Последним из-за угла Г-образного дома выкатился дизельный "Бычок" с энергопоглощающим обвесом. Кабина у автомобиля отсутствовала, а вместо нее над сиденьями водителя и пяти пассажиров возвышался гнутый сварной каркас из труб. За каркасом виднелась толстая телескопическая штанга, с которой свисали четыре длинных металлических "пальца". К задней части рамы на поворотном механизме крепился съемный бур с широкими лопастями. За рулем сидел Дима Грузов. Его сиреневая рубашка и подобранный в тон галстук смотрелись внутри железного каркаса кровавой кляксой, заточённой в клетку. Оценив обстановку, Дима заорал:
- Лейтенант! Живо сюда.
Офицер, наконец-то, закончил перекличку и подбежал к "Бычку". Дима вылез из машины, оправил кремовые брюки с идеальными стрелками и спрятался от палящего июльского солнца в тени деревьев.
- Служивый, - обратился Дима к лейтенанту, - где начальство и таджики?
Лейтенант замялся, словно не знал, как отвечать.
- Думай быстрее, у нас времени, как у осужденного на казнь, - только сигарету выкурить, - поторопил Дима.
- Чего вдруг? - удивился Батутин, нетвердо переминаясь с ноги на ногу.
- Смотри, - ответил Грузов, не обращая внимания на Серегины телодвижения, - объект уже спустился до уровня третьего этажа, и пространство вокруг искажается всего лишь на полметра.
- Ты хочешь сказать...- начал Батутин и икнул.
- Что энергии у него в обрез. И скинуть ее он может в любую минуту. Хорошо, если полетит в парк, - Дима мечтательно полюбовался зеленой березовой аллеей, уходившей вглубь леса. - Но я в это не верю. Вот его цель, - Грузов ткнул отключенным мобильником в сторону седьмого дома. - Как и у нескольких десятков предыдущих РЛО. Правда, Сибэ'стьян?
Севастьян предпочел не вступать в спор. Его подмывало обматерить Груза, бросить всё и уехать в Ногинский квартал Москвы к родителям. Помириться, наконец, с отцом и начать-таки дипломатическую карьеру. Но позволить себе покинуть товарищей в разгар утилизации Бритковский не мог. Да и рано он сегодня завелся, ведь прапорчиха еще даже слова не сказала. Ее выступления Бритковский ждал, как выброса адреналина. Каждый раз, захватывая РЛО возле своего дома, Севастьян не переставал поражаться людской глупости. Ну, почему все соседи, знакомые, а теперь вот и Дима, думают, что реликты материализуются на улице Голикова из-за него, утилизатора Бритковского, поселившегося здесь после ссоры с родителями? В конце концов, первым в лагерный объект залез не он, а Серый. Почему к Серому-то ничего не прилетает? Хотя Батуту своих проблем хватает. Серега тем временем отвинтил колпачок у фляжки и хорошенько хлебнул. Потянуло запахом тухлых яиц. Лейтенант сморщился, как от нашатыря, и выдал:
- Я начальство. А таджиков больше не будет. Мне вверили взвод стройбата, сказали, дуй на Голикова и не подведи.
Сева с Димой переглянулись.
- Вот оно как, - проговорил с ноткой горечи Дима. - Значит, на утилизацию РЛО теперь уже лейтенантов посылают. Ну, да, рядовое событие. Никого не удивишь. И чё ты спишь, Пинкензон? Враги метят в родную хату, а доблестная армия еще не на позициях?
- Не Пинкензон он, - сказал Батут, блаженно прищурив глаза. - Не Пинкензон.
- Конечно, не Пинкензон, - подтвердил лейтенант. - Я Николай Засадлин.
- Вот что, Николай, - резко сказал Дима, - быстро гони своих орлов на стены. Защиту, я смотрю, уже привезли. Пусть обшивают. Чтоб через пятнадцать минут дом был, как Брестская крепость.
- Э, какая крепость? - не понял Засадлин.
- Минас Тирит, - съязвил Севастьян.
- Понял, - ответил вдохновленный Николай и умчался командовать.
Бойцы, знавшие дело лучше командира, разгрузили ГАЗ и принялись вставлять листы в закрепленные на стенах дома направляющие.
- Да, какой-то дятел ее над кольцом поставил, - объяснил Бритковский. - Теперь либо бур вкручивать, либо ее убирать.
- Сибэ'стьян, может, мы ее Фрахтом дернем с упором стопы в живот? - спросил Серега и махнул рукой с флягой в сторону тягача.
-Не подберемся. Пусть Засадлин убирает.
- Он тебе уберет, если не перепацкает, - пьяно заметил Серега.
- Подключим Диму, если что, - сказал Севастьян. - Кстати, Дима, я тебя насчет ЦУПа просил, ты сделал?
Дима смахнул едва заметную на фоне ослепительных брюк мошку и ответил:
- А чё думаешь, я опоздал-то? С ЦУПовским "Навигатором" перетёр. Эти придурки прошли сертификацию по ИСО и запросили письменную заявку на определение вектора рывка РЛО и точные координаты.
- Наберут по объявлению, потом мучаются, - заржал Батутин. - Они бы еще маячок на РЛО потребовали.
- Короче, они все сделают, - заверил Грузов. - Будет тебе вектор направления. Правда, цену заломили, как за поездку в Штаты по трансатлантическому туннелю в бизнес-классе. Надеюсь, город оплатит.
Объект тем временем качнулся, как таран, от парка к дому.
- Сибэ'стьян, а чья квартира на третьем этаже? - спросил Грузов. - Ребята вроде торопятся, вон уже второй заканчивают обшивать. Но все равно интересно.
Севастьян сжал губы и нехотя ответил:
- Моя.
- Так он в нее, что ли, метит? - Дима указал на качавшийся объект. - А ты молодцом...
Продолжить Севастьян ему не дал, потому что лейтенант влез в "Элку" и пытался завести ее.
- Лейтенант, ты чё творишь-то? - закричал Бритковский. - Вылезай, голый вассер! Груз, кончай пацкать, займись делом. Вон "УралАЗ" стоит, спихни ее в парк или в подпространство. Тебе еще "глухую зону" огораживать. И проверь, все ли смылись из этого крыла дома.
- Ща сделаем, - встрепенулся Дима, влезая в грузовик МЧС.
Здоровый "УралАЗ" гаркнул, плюнул сизым дымом и столкнул "Элку" через бордюр на газон. Лейтенант едва успел выскочить из нее.
- Извиняй, в подпространство не получилось, - радостно заорал Дима. Он съехал с "титана", припарковал машину дальше по улице и отправился проверять квартиры.
Батут подогнал "Бычка" ближе к объекту и начал выдвигать телескопическую штангу, которая скрипела словно заворачиваемый в стекло саморез. Засадлин нервно пригибался от каждого скрипа. Гидравлика работала исправно, и скоро над качавшимся РЛО зонтом раскрылся четырехпалый "паук" с черной сетью из углеродных нанотрубок. Бритковский протянул трос от "Freightliner'а" к "титану", прикрепил к кольцу через скользящий механизм и оставил свободным конец с усиленным карабином.
Работая с тросом, Севастьян поглядывал на Засадлина, и когда лейтенант уставился на люк объекта, Бритковский сразу же метнулся к офицеру. Глаза Засадлина перестали мигать, будто он погрузился в транс. Севастьян влепил лейтенанту увесистую пощечину - и вовремя: люк дернулся было внутрь, но офицер очухался, и крышка вернулась в прежнее положение.
- Объясняю для тех, кто в танке, - заорал Севастьян на Николая. - На люк смотреть нельзя. Ни прямо, ни косо - никак. Никогда.
- Нам в академии говорили, - вяло оправдывался лейтенант.
- Послушай теперь меня. И запомни на всю оставшуюся жизнь, если хочешь, чтобы она была долгой и... Ну, счастливой она, судя по твоей специализации, уже не будет, но относительно долгой стать еще может.
- Но он хотел, чтоб я его открыл! - вскрикнул возбужденный Засадлин. - А мы этого не проходили.
- Он хочет нас всех, но мы держимся. Каждый по-своему. "Чрезмерное стремление субъекта к превознесению собственной персоны в качестве контактёра неявно поощряется объектом", - процитировал Севастьян учебник контактёра. - На тебе, Коля, впору матчасть изучать. Ты повторяешь все классические ошибки. На чем приехал-то сюда?
- На девятке.
- Пижон. На метро не мог?
- Мне ее недавно подарили, как отличнику боевой и политической, вот и обкатываю.
- Господи, что только автопром не придумает, чтоб продлить агонию. Какой цвет, где оставил?
- Она дома за два отсюда заглохла. Цвет металик - "табак".
- Грузов! - заорал Севастьян мелькавшему среди зевак Диме. - Ищи девятку "табак". Она даст тебе радиус "глухой зоны".
Грузов кивнул и скрылся во дворах. Севастьян поднял правую руку, сжатую в кулак, перевернул ее оттопыренным большим пальцем вниз и покачал. На секунду Бритковский усомнился, что поддавший Батутин попадет на качавшийся объект, но Серега сбросил сеть с "паука" почти идеально. Черный ячеистый материал сантиметров тридцать не долетел до "тела", охватил искаженное пространство с объектом внутри, и выпустил к земле буксировочный конец. Бритковский намертво пристегнул к нему карабин. Теперь трос от сети, опутывавшей РЛО, тянулся к кольцу "титана", и дальше к тягачу. Если объект сбросит энергию, то прочный трос и кольцо должны удержать его от разрушительного рывка. Севастьян включил лебедку "Freightliner'а" на самых малых оборотах, потихоньку подтягивая объект к земле, и продолжил втолковывать лейтенанту азы борьбы с РЛО:
- Запомни, если кто-то открывает люк снаружи, объект рано или поздно самоликвидируется и выдает сигнал в разных диапазонах. Видимо, вся энергия распада объекта идет на его создание. Ученые думают, что РЛО посылает "SOS". На мой взгляд, полная чушь, ибо "SOS" в сочетании с самоликвидацией - типичный голый вассер. На сигнал слетается пара-тройка новых объектов. Они активируют антигравы, что с их мизерным запасом энергии равносильно электроснабжению городского округа от пальчиковой батарейки. Но известны случаи, когда объекты держались в воздухе несколько суток. При сбросе остаточной энергии РЛО стартует к ближайшему сородичу, пославшему типа "SOS". Ты же не хочешь, служивый, вкалывать здесь до завтрашнего утра?
- Нет, - округлил глаза лейтенант. - А зачем вообще их увозить? Оставить их там, куда упадут, и пусть гниют.
- Так когда-то и было. Но. Во-первых, РЛО разрушают практически все, кроме энергопоглощающих материалов. А во-вторых, выяснились интересные факты. Сбросив энергию, объект постепенно возобновляет ее. От солнца, от бегущей воды, от гниющих останков, от бактерий.
- А зачем они тогда ее сбрасывают? - никак не унимался Засадлин.
- Чтоб привлечь внимание.
- Неужели наше? - изумился лейтенант.
- На Земле, служивый, пока кроме нас никого больше нет.
К ним подошел довольный Батутин и сходу спросил:
- А, скажи мне, друг Коля, во что бы ты вложил сегодня деньги?
И тут РЛО дернулся к пятиэтажке. Трос, напрягшись, загудел басовой струной, но выдержал. РЛО по красивой дуге ухнул в скверик перед домом, сломав чахлую липу. "Обошлось", - облегченно вздохнул Бритковский, отцепил трос от "титана" и побежал к тягачу.
У Фрахта Севастьяна ждал чистый адреналин, воплощенный в прапорчиху, которая точно знала, что времени у нее мало - только пока лебедка будет втаскивать объект на платформу, и сразу атаковала утилизатора:
- Ишь оне, повадились в район. Ты их приманиваешь, убивец. Умерщвляешь их, вот и прут на тебя. Ужо найду на тебя управу, съедешь ты от нас, утильщик. Мне Лизавета с девятого квартала давеча говорила. У них за месяц ни одной леталы. А у нас кажну неделю беснуются. И что за нова мода - брать с жильцов деньги за убивство леталов?
- Тетя, ты о чем? - спросил подошедший Серега.
Лысый амбал с потусторонним ароматом тухлых яиц изо рта - тяжелое испытание для обычного человека. Прапорчиха закашлялась, покраснела и отошла в сторону, выпустив руку внука-имбецила, который умильно смотрел поверх правого плеча Батутина. В девяностых Серега окончил институт физкультуры и батрачил в личке у одного из авторитетов, поэтому в физическом общении с людьми был предельно конкретен. Карьера охранника прервалась неожиданно. Однажды бронированный "Blazer" шефа по дороге на стрелку попал в пробку на Сущёвской эстакаде. И стоять бы им минут сорок, но полотно моста вдруг просело, асфальт "потек" вниз на состав с мазутом. Машины смешались в металлической давке. Скрежет сминаемых автомобилей слышался чуть ли не до "Динамо". Серега помнил вспыхнувший мазут, а после - провал. Батут отделался несколькими переломами и сотрясением мозга, а из газет узнал, что мост обрушился из-за непонятного объекта, который очутился внутри одной из опор эстакады. Очевидцы со стоянки под магистралью уверяли, что толстенная монолитная ферма взорвалась, брызнув бетонными глыбами. Тогда Серега разыскал потерянных было Бритковского и Грузова, которые уже создали "Отработанного пришельца", и присоединился к ним. Работа Батута у авторитета закончилась, но замашки остались.
- Все на меня валит, - зло ответил Севастьян.
- Эт ясно. Любовь у них к тебе. А про деньги - это что-то новенькое.
В глаз Бритковскому вонзился рубиновый луч лазерной указки. Севастьян дернул головой. Луч проследовал за ней.
- Дядя Утя, зачем вы пришляков губите? Они же живые! - затянул внук прапорчихи, снайперски попадая лучом в глаз утилизатора.
- Чё за Малыш и Карлсон? - удивился Серега.
- Внучатый племяш прапорчихи, - ответил Севастьян. - Говорят, в двухлетнем возрасте он угодил внутрь вынырнувшего из подпространства РЛО.
- Пацкаешь?
- Объект, якобы материализовался вокруг коляски, в которой пацан спал. И будто бы произошел у него контакт с инопланетной сущностью. С тех пор парень думает, что пришельцы живые.
- Не губите пришляков, - не унимался пацан, которого прапорчиха уже оттаскивала подальше от кровожадных утильщиков.
Завод по переработке РЛО находился недалеко от Воскресенска. Батута отправили туда на ближнем метро. Груз оседлал "Бычка", а Севастьян потащил объект на Фрахте, с трудом удерживая максималку - тридцать километров в час. Дома' настороженно таращились на одинокий грузовик слепыми глазами выбитых стекол. Уже много лет этажи выше третьего-четвертого пустовали. Город перестал расти ввысь и разросся вширь. Малоэтажное строительство набрало невиданные обороты. Москва застроилась двух-трех этажными особнячками вплоть до Большого кольца и тянулась дальше. Бритковский еще помнил, как лет пятнадцать назад появление РЛО стало лавинообразным. Люди быстро сообразили, как попасть внутрь, и залезали, рискуя жизнью. Никто не считал пострадавших при самоликвидациях. На каждое уничтожение прибывали от одного до трех новых объектов. Они материализовались внутри зданий, на трассах, в аэропортах, вызывая панику и катастрофы. Вакханалия продолжалась до тех пор, пока правительство не ввело уголовную ответственность за "взаимодействие" с объектами. К тому времени Бритковский окончил МГИМО и заочно МИТХТ имени Ломоносова. Создал ООО "Отработанный пришелец" и наметил технологию утилизации. Но мир уже необратимо изменился. Автопром умирал долго, агонизируя электрокарами и мотоциклами. Ему на смену пришло метро. Подземные магистрали протянулись на десятки тысяч километров. По рельсам скользили высокоскоростные и безопасные поезда на магнитных подушках, соединяя районы, деревни, города и даже континенты. Электроэнергия подавалась с комплексных глубинных геотермальных станций, строительство которых признали наиболее безопасным. Грузовые автомобили работали только на ближних перегонах, доставляя грузы от станций метро к потребителям. Жизнь уходила под землю, где РЛО никогда не появлялись. Архитекторы разрабатывали макеты подземных недроскребов, вклинивавшихся в грунт на десятки метров. Россия и сопредельные государства прекратили жечь черное золото и перешли на экспорт геотермальной энергии. К две тысячи десятому году цены на нефть упали ниже исторического минимума и больше не поднималась. Рубль укрепился на международных финансовых рынках.
Кардинальное уменьшение числа вынырнувших РЛО произошло после того, как "Отработанный пришелец" и похожие конторы, поддерживаемые государством, заработали в полную силу. Однако Бритковский не переставал поражаться, что за двадцать лет противостояния ни живых, ни мертвых пришельцев никто, никогда не видел.
В конторе Бритковского ждал сюрприз. Грузов представил аспиранта местного университета.
- Сибэ'стьян, займись Геннадием. Он тебе сам объяснит, что ему нужно. А я к мэру. Разбираться с новым порядком работы.
Геннадий - высокий худощавый молодой человек - реагировал на всё по-детски остро и пытливо. Он попытался поклониться вслед убегавшему Диме, но задел головой горевшую лампочку без плафона и слегка обжегся. Порывшись в карманах потертой кожанки и в серых, блестящих брюках, Гена достал пятак, приложил ко лбу и сказал:
- Наша группа должна получить грант. На изучение подпространства, из которого появляются РЛО. Мы хотим туда попасть. Мэр поддержал нас и сказал, что "Отработанный пришелец" сейчас как раз переходит на самоокупаемость и будет заинтересован помочь нам.
- Какая самоокупаемость, Гена? - изумился Бритковский. - Мы на балансе у города.
- Я точно не знаю. Мне ректор сказал, а уж он-то обманывать не станет.
Севастьян задохнулся от возмущения. Мало нам выныривающих РЛО, так теперь нашлись энтузиасты, которые сами лезут в пасть подпространства. Отлично. Осталось только притащить оттуда живых пришельцев. Севастьян вспомнил отрывки уходившего дня: совсем "зеленый" лейтенант МЧС, стройбат вместо таджиков, упомянутая прапорчихой плата за утилизацию. Похоже, у города кончились средства на содержание "Отработанного пришельца". Бритковский вызвал Батутина, который еще вполне держался на ногах, и перепоручил аспиранта ему:
- Сергей, проводи студента в "закусочную".
- Я аспирант, - поправил Геннадий, - и я не голоден.
- Иди, дядя Сережа тебе все покажет. Сергей, и, пожалуйста, обойдись без своих шуточек.
- Господи, крокодила Гену они не знают, Брестскую крепость тоже. Потерянное поколение, - пробубнил Серега.
"Закусочной" утилизаторы называли крытый ангар, в котором находился цех утилизации. На гладком бетонном полу в три ряда стояли двадцать четыре огромных реактора с охлаждающими рубашками. Геннадий изумленно выпучил глаза - все реакторы были прозрачными. В штатном режиме работали пятнадцать. Аспирант прижался лбом к полимерной поверхности одного из них, но тут же отпрянул - место ожога еще болело. Внутри емкостей в пузырившейся жидкости лежали РЛО. Одни уже основательно разрушились, другие еще только начинали. Несмотря на герметичные уплотнения, вонь в цехе стояла невообразимая. Аромат тухлых яиц, смешанный с чем-то еще более неприятным. Пока Геннадий, зажав нос, перебегал от реактора к реактору, Батутин, как мог, объяснял принцип работы.
- Собсна, до того, как попасть к нам, все реликтовые объекты тысячелетиями блуждали по космосу. Живых там нет. Были бы живые, давно бы уже пропацкали. А матерьяльчик у них - что надо. Полимер, небось, какой-то. Пытались жечь - не горит. Совали под пресс - не давится. Поливали кислотой - ноль эмоций. И только Сибэ'стьян - голова - смекнул, что есть такие бактерии, которые матерьяльчиком не брезгуют. Переваривают его, одним словом. Ну, и как-то отобрали этих бактерий, усилили, и щаз бактериальный бульон одного монстра кушает за месячишко. Никакие СОС'ы не срабатывают, никакой самоликвидации - всё пучком.
Батутин устал от длинной речи, достал фляжку и потряс ее. Потом разочарованно убрал и сказал:
- Короче, студиозус, если хочешь изучать РЛО, должен пройти ритуал посвящения.
- А в чем заключается ритуал?
- Надо переварить часть объекта.
- А! Я понял. Мне нужно разгадать какую-то загадку, связанную с РЛО. Так сказать, умственно "переварить". Да? - предположил Гена.
- Нет. Переварить в прямом, желудочном, смысле. Как бактерия.
Аспирант открыл рот и удивленно выпучил глаза.
- Ты в курсе, что остается после того, как бактерии "закусят" объектом?
- Догадываюсь, - задумчиво проговорил аспирант, думая, что Батутин экзаменует его. - Диоксид углерода, метан, меркаптаны. Кое-какие соли металлов, смола типа асфальта, и, возможно, оксиды азота, хотя в них я сомневаюсь.
- Эт ясно, - с умным видом подтвердил Батутин. - Но! Сааамое интересное, что остается, - это спирт.
- Не может быть! - воскликнул Гена.
- Может. Примерно один-два процента.
- Не много, но при ваших объемах... - аспирант окинул взглядом ряды реакторов.
- Да, - подтвердил Батутин. - Ну, а теперь самое время испытать тебя.
Сергей достал из-за пульта управления подачей "бульона" пластиковую бутылку с этикеткой "Тархун", в которой плескалась прозрачная зеленая жидкость. Потом открыл дверь металлического шкафа, на панель которого выводились данные по концентрации спирта в бактериальном бульоне, и вынул два пыльных граненых стакана. Обдул их упругой струей сжатого воздуха из шланга и поставил на питающую трубу. Отвинтил крышку и наполнил оба стакана примерно на треть.
- Так вот, студиозус, - торжественно произнес Батутин и поднял свой стакан, - за посвящение.
Сергей опрокинул стакан и задержал дыхание, потом шумно выдохнул. Аспирант поднес стакан к носу, привычным движением двумя пальцами махнул к себе и сморщился, подавив позыв к рвоте:
- Тухлятиной пахнет.
- Студиозус, ты сам же сказал, как там, - меркаптаны. Немного пахнет. Ты пей, не нюхай. Чистый самогон. Отгонял через змеевик. На полыни настаивал. Обижаешь. Давай, приобщайся к посвященным в тайны неведомой цивилизации.
- А это обязательно?
- Я не понял, грант кому нужен? Мне?
- Нам. А без питья никак?
- Вот что я расскажу тебе, студиозус. Когда-то давно, лет пятнадцать назад, я был таким же чмошником, как и ты. Но. Спирт - это знак для разумных, которые догадаются использовать его по назначению.
- Какой знак?
- Выпив реликтовый спирт, мы обретаем понимание пришельцев.
Глаза аспиранта загорелись, будто он нашел портал в подпространство.
- А вы, дядя Сережа, обрели понимание?
- У меня образования маловато. Но. Подсознательно я кое-что понимаю.
- Как это? - Геннадий с нетерпением ждал продолжения.
- Сны. Огромный океан. В нем - немерянная башня. Закрученные террасы. Они вьются снизу вверх. А на перилах "сидят" разноцветные огни.