Аннотация: Будь осторожнее со своими желаниями, иногда они сбываются. Правда, не в то время и не в том месте.
Будь осторожен в своих желаниях, они иногда сбываются
1
- Иногда я мечтаю о смерти родителей, - сказала Катя, заглядывая в пустые глаза. - Тогда я могла бы спокойно уйти за ними. А бежать вперед - совесть не позволяет.
Катя могла бы попросить прямо, но ее язык выбрал другой путь. Только глаза старухи так и остались пустыми и равнодушными. Удивительно, что Кате удалось поймать Смерть за подол. Впрочем, еще удивительнее, что Смерть сама пришла в фельдшерский пункт одной из тысяч забытых Богом деревушек и забрала жизнь Степановны, которая совсем допилась.
- Понимаете?
Смерть равнодушно смотрела сквозь Катю, и та была готова расплакаться от обиды. Ей понадобились все силы, чтобы увидеть старуху, и вся решительность, чтобы вцепиться в черную ткань, но Катя оставалась невидимой.
- Просто пока они живы, я не могу. Я так устала, так устала. Вы же видите, внутри, там пусто, потому что я не знаю, зачем и почему, зато знаю, что завтра будет то же самое. Ну конечно, Степановна не помрет еще раз, и вы не придете, но вы же понимаете? Понимаете же?
Даже если Смерть понимала, ей было все равно. Катя почувствовала себя еще более незначительной, мелкой, невыразимо ненужной. Даже Костлявая не желала ее слышать.
Катя расхохоталась и заплакала.
- Ну хотите, на колени встану? - зло спросила она. - Умолять буду. Руки-ноги целовать буду. Во мне нет гордости, просто помогите сойти на конечной. Хотите, я вам жертву принесу, если нас троих мало? Или просто скажите, ну сколько мне еще, сколько?
Конечно же, Смерть не ответила, можно было не сомневаться.
- Ну так и вали, вали отсюда! - крикнула Катя и пихнула равнодушную дрянь в спину.
А потом обмерла и сползла на пол: пустой взгляд выморозил, и Катя забыла, как дышать.
"Рано, рано же еще, сначала родители", - с отчаянием подумала она, пытаясь набрать воздух в схлопнувшиеся легкие.
Смерть отвернулась и ушла. Одна. Неся где-то в себе старую Степановну.
Катя поднялась, чтобы найти источник свиста и перекрыть баллон, но спустя несколько секунд поняла - звук идет из ее горла.
2
Следующий раз Смерть пришла через год. День в день, минута в минуту. Прошла мимо, по руке Кати скользнула черная ткань балахона, и женщина чуть не закричала от ужаса.
- Что-то не так? - с тревогой спросила Таня.
- Что?
Катя заставила себя посмотреть на свою беременную пациентку и не видеть Смерть. Даже краем глаза. Потому что та была страшнее, чем прошлый раз.
Год назад Смерть была старой и высохшей, словно недоедала или была раковой больной, чьи силы уходят только на то, чтобы прокормить прожорливого хищника, который поселился глубоко внутри и не отпускает. Сейчас же прикинулась молодой женщиной с печатью скорби на лице. Только глаза остались прежними - равнодушными.
Смерть положила руку на живот Тани, и Катя чуть не подпрыгнула.
- Что-то не так? - повторила пациентка.
Катя посмотрела в ее глаза, стараясь не замечать черный ужас, который затопил голубую радужку.
- Я... я не знаю.
Не получалось улыбнуться. Даже вымученно, чтобы уголки губ неуверенно поползли вверх и тут же рухнули вниз.
- Кать, ты меня пугаешь.
- Я сама себя боюсь.
Лицо Смерти ни на секунду не изменилось: так и осталось фарфоровой маской без тени эмоций. Ни малейшего удовлетворения, ни намека на презрение или радость. Она просто забрала жизнь младенца и пошла прочь.
- Ты подожди, я сейчас, - сказала Катя и выбежала следом за Смертью.
Было глупо ловить ее у кабинета, Таня услышала бы разговор и решила бы, что подруга свихнулась от работы и одиночества, поэтому Катя шла за Смертью долго, до самой двери, у которой и вцепилась в черную ткань.
- Зачем тебе ребенок? Верни его, пусть живет, родителей радует. Моя просьба все еще в силе. Ну согласись, трое лучше одного, тем более, еще нерожденного. А мы уже нагрешили, замарались, что тебе стоит?
Катя не знала, чего хочет больше: смерти себе или жизни ребенку. Наверное, и того, и другого, в равных пропорциях, смешать, встряхнуть и залпом выпить.
- Ну же... пожалуйста.
Было глупо плакать, стоя у двери, на которой давно облупилась краска. Плакать и жалеть себя, потому что когда-то Смерть так же коснулась ее живота, приняв только одну жертву из четырех, оставив только острую боль, которая раздирала нутро каждый день.
- Ну же...
- С кем ты? - спросила Таня.
- Что? - резко развернулась Катя.
Черная ткань выскользнула из ее рук.
- С кем... Ты плачешь? Так плохо?
Таня побледнела. Катя понимала ее эгоизм, но он раздражал настолько, что хотелось врезать кулаком в белое лицо.
- Знаешь что, иди за мужем, поедете в город, я договорюсь, вас сегодня же примут. Я что-то приболела, никак сконцентрироваться не могу.
- Что слу...
- Да иди же ты, черт тебя побери!
Таня вспыхнула и гневно сжала губы.
- Дура. Пить меньше надо!
- И пусть Иван заедет, я адрес скажу.
Смерть ушла. Таня ее спугнула, прогнала, прежде чем Катя смогла попытаться упросить забрать родителей и себя.
"Может, я неправильно прошу? - подумала она. - Может, надо только за себя?"
Болела голова и дрожали руки. Катя поняла, что ей срочно надо выпить, и прошла в смотровой кабинет.
Хорошо быть медиком. Всегда можно приложиться к качественному спирту и официально списать выпитое.
3
"Бог троицу любит, - решила Катя, равнодушно разглядывая Смерть. - Потому Петр трижды отрекся от Христа, ни больше, ни меньше. Интересно, я тоже должна третий раз отказаться? А вот фиг тебе".
Смерть равнодушно бродила по пустому кабинету. Как робот, которому дали невыполнимое задание. Катя сидела на подоконнике, курила и смотрела на глупую сухую мумию.
Странно, но страшно не было. За прошедший год Катя окончательно переломалась отчаянием и болью. Каждый день одно и то же, лишь на штукатурке проступали новые трещины. Даже разведенный спирт и дерущая горло прима стали столь привычны, что не разнообразили часы, а были обычной серостью.
- Что, нет никого? - язвительно спросила Катя глупую мумию.
Равнодушие куда-то убежало, смылось в отхожую яму, погребя себя под копошащимися личинками. Вместо него появился гнев: кислый, слюнявый, сжимающий грудь узким обручем.
- Ну так вали отсюда, вали. Нет тебе сегодня пищи. Нет - и не будет. Проворонила ты свое счастье. Вот еще бы три месяца назад - попросилась бы к тебе в гости, а сейчас - желаю тебе пройти на половую жизнь.
Катя выбросила окурок в траву и спрыгнула с подоконника. В шкафчике ее послушно ждали бутыль со спиртом и две бутылочки бон-аквы. С газом и без. Запить и разбавить.
Катя опрокинула стакан и выдохнула, жалея, что не взяла с собой малосольные огурцы, они были бы кстати.
- Иди уже отсюда, - сказала Катя. - Нечего тебе тут делать.
- Это ты с кем?
От неожиданности Катя выронила стакан, но тот пережил падение.
- Мам? Ты что тут делаешь?
- Обед принесла, а то ты ускакала из избы, как ошпареная. Как только голову не забыла? И кончай уже пить, Катька, ты же ж женщина, - сказала мать, убирая бутылку со спиртом.
Катя с ужасом смотрела, как Смерть направилась к маме, и ничего не могла сделать. Ноги стали ватными, во рту пересохло и сердце гулко колотилось в глотке.
- Убери от нее свои лапы, - прохрипела Катя, когда Смерть протянула руки к груди мамы.
- Ты сдурела? Как с матерью разговариваешь? Говорю тебе, завязывай пить, добром это не кончится. Сколько баб уже от водки передохло.
- Не трогай ее!
Катя шла медленно, будто продиралась сквозь густой кисель, и никак не могла добраться до стола, чтобы вцепиться в сухие руки, которые легли поверх темно-синего ситца в цветочек.
- Знаешь, я все отцу скажу, он тебя выпорет и на возраст не посмотрит, - раздраженно сказала мать и поморщилась. - Аж сердце закололо. Сведешь ты меня в могилу, Катька.
Она побледнела. Над верхней губой и на лбу выступили крупные капли пота, Катя видела каждую по отдельности. Они спускались вниз, как дождевые - по стеклу, сливаясь друг с другом и ускоряясь, словно соревнуясь, какая быстрее доберется до подбородка и упадет.
- Мам? Мам, что с тобой?
- Не знаю, Кать. Что-то... в груди как-то...
Сухая мумия так и не проявила никаких эмоций. Катя кричала, требовала, чтобы гадина убрала руки от ее матери, но та не слышала, не видела, не замечала. Просто забрала то, за чем пришла, и исчезла, пока Катя захлебывалась страхом, пытаясь реанимировать маму.
4
Катя боялась идти на работу. Сердце колотилось с вечера, во рту была постоянная засуха, независимо от количества выпиваемой воды, и чертовски хотелось курить, несмотря на год завязки. Можно было бы сказаться больной и выписать себе больничный, но Катя не была уверена, что Смерть не заявится к ней домой. А еще - не понимала свой страх. Она столько лет просила о помощи и избавлении, и надо было радоваться, что желания становятся реальностью. До конечной осталась всего одна остановка, а значит, скоро можно будет сорваться с колеса привычных дней.
Только не получалось. Оказалось, что между мечтами и реальностью огромная пропасть. Впрочем, об этом Катя узнала уже давно, еще когда влюбилась, поверила и доверилась, после чего вернулась в село брюхатая, под насмешки и к неприличным предложениям. Можно было бы попытаться сбежать в город, где всем наплевать на прошлое, настоящее и даже будущее посторонних людей, но Катя была трусихой, а потому осталась в безопасности привычных насмешек.
- Я в город. Купить чего?
- Нет, спасибо.
До конечной была всего остановка. Наверное, стоило попросить отца остаться и прийти на обед, поболтать о жизни, помянуть мать, но Катя не позволила себе. Испугалась. Испугалась, что он придет, и Смерть тоже, и опять будет больно, как год назад, когда в горле застрял камень, который не выпускал из легких воздух, и потому не удалось спасти маму.
- Я завтра приеду, ты не жди, - сказал отец, и Катя улыбнулась.
Может быть, Смерть заберет ее? Ведь никого другого не будет.
- Или даже послезавтра, я пока не знаю.
Отец покраснел и смотрел в пол. Катя была готова поспорить, что он собирается напиться. Не знала только, почему не дома. Может, ему гордость не позволяла рыдать при дочери?
- Я все равно буду тебя ждать, - сказала Катя. - Подумаешь, сегодня не приедешь.
Казалось, краска на ушах отца стала еще гуще. Он что-то буркнул и вышел из избы. Катя чуть не выбежала за ним, чтобы попросить остаться, в город можно поехать и завтра, но вцепилась в косяк и не дала себе сделать ни шага, пока старый москвич не уехал.
- Трусиха, - сказала она и сползла на пол.
Слезы не помогали. Они катились по щекам, разъедали кожу, но легче не становилось. Боль была глубоко внутри, она давно закрепилась цементом эгоизма и одиночества, и Катя не верила, что когда-нибудь сможет избавиться от нее, потому что слишком привыкла к ней. Как к мужу, которого никогда не было.
Катя заставила себя подняться, ополоснуть лицо и пойти на работу. Вряд ли кто-нибудь заметил бы, что в жаркий июльский день нет приема. В хорошую погоду все свободные были на лугу, в поле или в огороде. Там же, где акушерка и санитарка, которые работали с Катей. Только у них семьи, голодные рты, о которых надо заботиться, поэтому Катя уже годами прикрывала их, а они - благодарили мешком картошки и парой банок варений да солений. Наверное, это была честная сделка.
Каждый шаг давался тяжело, а из смотрового кабинета кто-то выкачал воздух. Несмотря на открытое окно, Катя с трудом дышала, по ее лицу стекали крупные капли пота, отмеряя мучительно долгие минуты, которые откладывались на языке сухим налетом, но в смотровом не было ни капли воды. Только чистый, неразбавленный спирт, но Катя не была ни Маргаритой, ни ее родственницей.
Часы показали шесть, рабочий день закончился.
Смерть не пришла.
Отец так и не вернулся домой.
5
Иногда хотелось смухлевать. Взять шприц, дернуть за стоп-кран и спрыгнуть с поезда. Где его покинул, там и конечная. Катя даже брала шприц и задумчиво вертела в руках ампулу со стоп-краном, но не делала укол. Игра должна была быть честной, и выигрывать следовало с высоко поднятой головой, все равно казино проиграет, так зачем торопиться? Ампула и шприц возвращались на место, и Катя жила дальше, дожидаясь июльского дня, когда к ней протянут руки.
Иногда она гадала, какой будет погода. Будет солнечно и жарко настолько, что даже слепням будет тяжело летать и сосать кровь из уставших на покосе людей? Или наоборот, будет лить дождь, который разъест дороги, превратит их в месиво, которое будет жадно срывать с ног калоши? А может быть, будет просто облачно и тепло? Или пойдет июльский снег? Почему бы и нет? Ведь это будет великий день, День Конечной Остановки.
Сначала было страшно, особенно в первые недели после похорон отца. Катя с ужасом смотрела на затянутые белыми простынями зеркала и корила себя за свои глупые желания. Ведь именно она убила родителей. Потому что устала. Потому что не могла решить свои проблемы сама. Потому что хотела оборвать все ниточки, сжечь все мосты и легко броситься в пропасть, не останавливая себя ложными увертками совести.
Потом стало смешно. Настолько, что Катя почувствовала себя лучше и начала делать гимнастику. В теле было столько энергии, которая требовала выхода, что Катя даже затеяла ремонт и закрутила роман с городским доктором, который приезжал в деревню с инспекциями.
Просто она знала, когда все закончится.
Только проводник не остановил поезд.
Смерть не пришла.
- Я не понимаю, - сказала Катя, кружа по кухне. - Я должна была умереть еще вчера. Сначала мама, потом папа, теперь я!
- Это фатализм, Катя, - сказал Валера, пытаясь достучаться до ее сознания. - Ты же взрослая, умная женщина, подумай головой. Случайность, что твои родители умерли в один день.
- Да нет же! Ты не понимаешь! Я видела Смерть. Еще до того, как она забрала маму! Первый раз, когда Степановна. Ты тогда еще не был нашим городским доктором. И потом, позже, когда она за мамой пришла! И... Почему она за мной не пришла?
- Кать, Катюш, ну успокойся, - прошептал Валера, обняв ее и остановив метания.
Хотелось рассказать ему о договоре со Смертью, но не получалось. Слова застревали во рту, потому что Валера не смог бы понять, решил бы, что Катя больна, а она - всего лишь устала, и в его объятиях было так надежно, что она разрыдалась, шепча бесконечное "почему".
Почему Смерть не пришла?
6
Катя не переживала, а радовалась. Ее знакомые стремительно худели перед свадьбой, теряли аппетит, сон и покой, а она - смеялась больше обычного, с удовольствием ела и рассказывала байки, которые то ли раньше слышала, то ли сама выдумала. Валера тоже не дергался. В их жизни все уже было правильно, они уже стали семьей, осталось только поставить пару штампов да окончательно съехаться в городе, раз уж нашли фельдшера, который заменит Катю.
- Ты же не против, что я буду не в белом? Мне же тридцать три в этом году, ну какая из меня невеста в белом?
- Ты такая старая? - с притворным ужасом спросил Валера. - И я на тебе женюсь? Почему ты раньше не сказала?
- А вот все, поздняк метаться. Жанись!
Оба расхохотались.
Катя не понимала страхов своих знакомых. Как будто было чего бояться. Как будто они совершали самую большую ошибку в своей жизни. Это же всего лишь бракосочетание, семья создается раньше, даже до преклонения колена на скрипящий, рассохшийся пол, в тот момент, когда люди понимают, что им хорошо вместе.
Катя крепко спала, чувствуя спиной тепло любимого человека, с которым ее жизнь была полна ярких красок даже в серую, слякотную осень. Она никогда раньше не чувствовала себя столь счастливой и уверенной. Позади остались депрессии, мысли о смерти, жалобный вой одиночества и проспиртованные ночи.
Осталась всего одна короткая неделя, за которую надо было передать дела и продать дом, чтобы с чистой совестью укатить из опостылевшей деревни, стать еще одной молодой беглянкой и оставить стариков умирать, а избы - гнить.
Катя летала, словно у нее были огромные крылья. Трава щекотала ноги, пчелы медово гудели над яркими цветами, а совсем рядом шумела родная горная речка, холодная, быстрая и знакомая с детства. За ней была поляна, на которую Катя любила бегать, когда была ребенком. Там рос старый кедр, который умел слушать, и именно с ним она хотела поделиться своей радостью.
Стоило пойти через реку вброд, как в ноги вцепился обжигающий холод, и у Кати тут же напряглись соски.
- Черт, я и забыла, каково это, - пробормотала она, осторожно переступая с камня на камень.
Спустя некоторое время Катя подняла взгляд, чтобы посмотреть, сколько осталось до берега, и увидела Смерть. Он стоял и смотрел на Катю. Сквозь Катю. Молодой, худой, печальный. На его лице было такое одиночество, что хотелось обнять и приласкать, пообещать, что все будет хорошо, что...
- Нетнетнет, - пробормотала Катя. - Ты не можешь!
Смерть не пошевелился, просто стоял и смотрел на нее.
- Ты не имеешь права! - зло крикнула она. - Год назад - да, я тебя ждала, но ты не пришел, а сейчас... Сейчас я выхожу замуж, и ты не можешь, не имеешь права! Убирайся из моей жизни!
Смерть спустился к реке, и Катя поняла, что надо бежать, спасаться, скрыться у бабы Люси, знахарка могла ее спрятать, только надо добраться до нее прежде, чем холодные руки прикоснутся к груди.
- Я отдам тебе все, слышишь?! - крикнула Катя, пятясь назад. - Все! Хочешь, забери дом! Черт с этими деньгами. Я даже себя отдам, но позже!
Она не выбирала дороги, и нога заскользила на гладком камне. Катя упала, чувствуя острую боль в лодыжке. Вода накрыла ее с головой, забилась в нос и рот. Катя отчаянно заколотила руками, пытаясь выбраться на воздух.
- Дай мне несколько лет, - попросила она, когда вынырнула и проплевалась.
Смерть приближался. Он шел медленно и уверенно, зная, что даже быстрый поток не спасет его жертву. Просто Смерть был везде, не только в холодных руках, но и в холодной воде, гладких камнях, острой боли в лодыжке.
- Всего два! - попросила Катя, пытаясь добраться до берега.
Она надеялась, что просто потянула мышцы, что не сломала ногу, потому что это было бы обидно и глупо.
- Год! Всего год! Пожалуйста! Я же замуж!
Смерть приближался, не замечая ни холода, ни сильного течения, и Катя поняла, что добралась до конечной, позже, чем мечтала несколько лет назад, и раньше, чем хотела сейчас. Пора было выходить.
Смерть протянул руку, и Катя приняла ее.