One little wet lonely crab . Маленькие металлические квадратики со случайным смыслом. Кэти выкладывала их снова и снова на гладкой, чуть запыленной поверхности белого радиатора. Мама подарила ей эту игрушку - набор магнитиков с разными словами, из которых можно было составлять фразы и даже предложения - два года назад. Тогда Кэти исполнялось 8 лет.
Так уж сложилось, что родилась Кэти как в сказке - ровно в ночь под Рождество. Поэтому каждый раз она с особым нетерпением ждала этого удивительного, полного чудес и подарков праздника. Ей очень хотелось поскорее вырасти, чтобы стать такой же высокой и красивой, как рождественская елка. Каждый год, втайне от Кэти, мама украшала елку сладкими зонтиками, звенящими шарами с серебристыми блестками, сияющими огоньками всех цветов радуги и крошечными конфетами в шелестящих обертках.
А потом наступал вечер и на город медленно падал белый декабрьский пух. Мама гасила свет во всем доме, зажигала елку и обнимала Кэти. И тогда комната превращалась в волшебный мир сказок и невероятностей, где сбываются самые заветные желания. Кэти крепко зажмуривала глаза, честно стараясь не подглядывать. А когда мама разрешала их открыть, в ее теплых ладонях непременно лежало что-нибудь чудесное, при виде чего у Кэти захватывало дыхание. Мама всегда дарила удивительные подарки - всегда то, чего Кэти больше всего хотелось. Втайне от всех Кэти считала, что мама немножко волшебница.
Но самые настоящие чудеса начинались, когда Кэти, наскоро почистив зубы и на ходу натягивая пижаму, забиралась под мягкое одеяло и сворачивалась клубочком, чтобы поскорее согреться. Тогда мама приходила в ее спаленку и рассказывала ей Рождественскую сказку. И вот этой сказки Кэти ждала целый год.
Нет, конечно, мама читала ей сказки и в другие вечера, но Рождественская сказка была одна такая в году, и она всегда была самой-самой волшебной и захватывающей. Она рассказывала о толстых и немножко капризных королях, о смелых и умных солдатиках, которые никогошеньки не боялись, и бедных принцах, об одиноких утятах, солнечных ромашках и о бутылочных горлышках. В этом удивительном мире Рождественской сказки каждая капелька на траве, каждый лучик жил своей жизнью, разговаривал, пел, дулся, смеялся, играл и мечтал. В этом маленьком мире возможно было все.
***
Очень болела голова. И не хотелось ничего делать, только смотреть в окно, отогревая горячим лбом маленький просвет на замерзшем стекле. И ждать. Кэти умела ждать. Но Мэри не появлялась уже три дня, а снег на небольшом квадрате больничного двора лежал белым полотном без малейшего намека на человеческие следы.
Значит, сегодня она тоже не придет. И не скажет, улыбаясь смуглыми морщинками в уголках глаз, "Ну здравствуйте, мисс Кэти!" Кэти никто раньше не называл "мисс", и ей было ужасно приятно, что эта взрослая женщина (а если уж по правде, то Кэти она казалась почти старой) называла ее так красиво и уважительно.
С Мэри, мексиканкой с большими смуглыми руками, которая убирала у них в больнице, они познакомились случайно. Тогда голова еще не болела целыми днями. Как-то вечером Кэти сидела, забравшись с ногами на кровать, и рассматривала удивительно красивую книгу, которую мама подарила ей на последний день рождения. Она с замиранием сердца перелистывала огромные, блестящие страницы. Они шелестели о бесконечном изумрудном море, о красивых людях с добрыми глазами, которые жили в далеких странах, о смелых парусниках, не боявшихся бури, об утренних прозрачных туманах и кипящих криками и смехом приморских городах, и еще о многом другом. Мама тогда сказала, что эти картины нарисовали люди, которые умели видеть сказочный мир везде, даже там, где обычные люди ничего не замечают.
И конечно, у Кэти была любимая картина, которую она разглядывала часами. На ней было море. Но не такое, как на большинстве других картин: изумрудно-сверкающее в штиль или темно-грозовое, почти черное в бурю. Нет, на этой картине море было утренним. Своими шаловливыми барашками оно встречало свежий ветер и беспечное, только что проснувшееся солнце, отражая его блестящие лучики тысячей маленьких зеркалец.
И все вокруг было кремовым, туманно-розовым и нежно-голубым. И такой же нежностью дышала фигура девушки у воды, которая всем телом приветствовала солнце и позволяла ветерку играть с ее легкой летней одеждой. И с такой же радостно-глупой нежностью смотрел на нее большой белый пес, стоящий...
"Какая красивая, да? - услышала Кэти немного хрипловатый женский голос. - Интересно, о чем она сейчас думает? Я тоже очень люблю искусство. Я люблю музеи. Иногда прихожу туда, сажусь и долго смотрю на разные картины там, статуи. Там красиво очень, в музеях. А в детстве я всегда наблюдала, как брат рисует. Он хорошо рисовал..."
Они разговорились. Кэти показала Мэри всю книгу, рассказала про далекие города, про то, каким разным бывает море в бурю и в штиль, каким солнечным бывает лето в теплых странах, какие веселые и добрые люди живут там.
Они пытались представить, что происходит на каждой картине: о чем ее герои думают, разговаривают, мечтают, как они живут, кого любят и с кем ссорятся. Мэри придумывала целые истории про красивых бедных девушек, которые влюблены в неравных им по положению молодых людей. А их отцы, жадные торговцы, мечтают выдать своих дочерей замуж за таких же старых скупцов, как они сами. Она рассказывала истории про белые парусники на горизонте, которые смело сражаются с самыми страшными бурями, и про закаленных штормами капитанов, которые всегда возвращаются домой. Кэти слушала, затаив дыхание.
В тот вечер Мэри ушла поздно, когда Кэти уже надо было ложиться спать. Но еще долго в сонной тишине больничных стен ей рисовались сражения и поцелуи, морской ветер и раскаленный солнцем песок.
На следующий день Мэри снова пришла к Кэти в палату, и они опять долго болтали про далекие страны, про океан и про людей. Мэри выросла в Мексике, в городе с красивым прозвищем "Город-солнце" (La Ciudad del Sol). И больше всего на свете она любила читать. Она перечитала все книжки, которые нашла у доброго священника в местной церкви. У нее была большая семья, и они хотели, чтобы она вышла замуж за человека, которого она не любила. Она должна была жить так же, как все женщины в их семье: рожать детей, вести хозяйство, готовить еду.
Но Мэри с детства была очень упрямой девушкой и себе на уме, так что, закончив школу, она сбежала из дома и уехала в Америку, прямо к океану, в штат Флорида. Так что о морском ветре она знала не понаслышке. Мэри рассказывала Кэти, как чудесно встречать солнце, выползающее из воды, и ходить босиком по теплому песку.
Но, к сожалению, жизнь во Флориде оказалось очень дорогой, и хотя Мэри много работала, почти все заработанные деньги уходили на покупку продуктов и плату за постель в квартире, которую она снимала с другими приезжими женщинами. Она прожила во Флориде почти десять лет и ей было очень грустно уезжать оттуда. Но однажды она собрала свой небольшой чемоданчик, села на автобус и отправилась искать удачи в Денвере. Там жила знакомая ее квартирной хозяйки, которая пообещала устроить Мэри на работу в больницу.
Хозяйка квартиры, которую Мэри снимала во Флориде, была удивительно доброй женщиной: Мэри очень подружилась с ней и часто проводила вечера дома. Хозяйка варила овощной суп и ставила большую кастрюлю на потемневший от времени деревянный стол на кухне. Вылавливая ложками крупные куски картошки и капусты, они долго разговаривали с Мэри о жизни, о работе, о мужчинах и о погоде. На Рождество они украшали вместе большую пушистую елку, а весной высаживали цветы на старые покосившиеся клумбы под окнами.
Когда Мэри уезжала, хозяйка подарила ей очень красивое (и, наверное, дорогое) украшение на серебряной цепочке. Она сказала, что если будет совсем тяжело, это украшение ей поможет. С тех пор Мэри иногда доставала его, гладила и просила немножко помочь. И удивительно, но обычно все налаживалось, и трудности решались сами собой.
Кэти увлеченно ловила каждое слово из рассказа Мэри. Это так напоминало Рождественскую сказку, где подарок незнакомой волшебницы...
Но ведь Мэри ничего не знает про Рождественскую сказку! И Кэти рассказала ей и про елку, сверкающую теплыми огоньками, и про деревянных щелкунчиков с конфетами в руках, и про чудесные мамины подарки, и про день рождения. Кэти рассказала даже, что однажды она вырастет такой же красивой и стройной, как рождественская елочка.
И наконец, Кэти пришла в голову замечательная мысль: "А приходи к нам на мой день рождения! Я попрошу маму, и она разрешит тебе тоже послушать Рождественскую сказку!" - предложила она. Мэри с улыбкой ответила, что постарается прийти и будет очень рада познакомиться с мамой Кэти.
***
Но потом все испортилось. Чем ближе было Рождество, тем хуже Кэти себя чувствовала. У нее часто болела голова, доктора говорили какие-то некрасивые, злые слова вроде "менингит" и "пункция". Кэти не знала этих слов, но судя по лицам докторов, они не обещали ничего хорошего. С мамой можно было разговаривать только по телефону. Правда, иногда она приходила в больничный двор, и Кэти махала ей из окна, отворачиваясь, чтобы мама не заметила слез. Кэти целыми днями валялась на кровати, наблюдая за блестящими на солнце снежинками за окном и мечтая о теплом лете и морских волнах. Она немного веселела только, когда Мэри заглядывала проведать ее.
Однажды вечером, голова болела совсем невыносимо. И это несмотря на то, что Кэти честно выполняла все предписания доктора! Очень хотелось снять эту голову с шеи и убрать куда-нибудь подальше в шкаф. Когда Мэри заглянула в палату и с улыбкой сказала свое обычное "Ну здравствуйте, мисс Кэти", Кэти не выдержала и расплакалась.
Она рассказала Мэри про то, что чудес больше не будет, что до Рождества осталось всего три дня, что не будет никакой елки и конфет, и дня рождения тоже не будет. Не будет даже Рождественской сказки, и мама не поцелует ее на ночь. И что если бы волшебный мир существовал, то она бы убежала туда, чтобы больше не чувствовать этой головной боли, чтобы снова ходить в школу, чтобы снова обнять маму. Но этого мира нет, по крайней мере, для нее. "Неужели я тоже умру, как та девочка из сказки, что замерзла под Новый Год?" Эта мысль вызвала еще больший поток слез.
Мэри молча гладила ее по голове, потом выключила свет, велела как следует укутаться в одеяло, вытереть слезы и слушать Рождественскую сказку, которую рассказывала ей в детстве ее мама.
"На море, - начала она, - живут не только красивые девушки и смелые капитаны. Там живут еще маленькие существа, которых мы не всегда замечаем. Они совсем-совсем крошечные и зарываются в песок или плавают в воде. Я хочу рассказать тебе о маленьком красном крабике, который жил возле океана, у самого края воды. Он был очень смелым и добрым крабом.
Но он был страшно одинок. Утром он встречал солнце, убирался в своей норке, разравнивал песок возле воды и гулял по краю океана. Крабик любил рисовать цветы на песке и украшать берег маленькими морскими звездочками и ракушками, которые он находил в океане. Но ему некому было подарить эти картины, ракушки и звездочки, некому было рассказать, какие сокровища он иногда находил в воде, не с кем было сидеть на закате на мокрых камешках, рассказывать смешные истории и брызгаться водой, бегая наперегонки в прибое.
Однажды вечером после шторма он брел по берегу к своей норке, перебирая усталыми лапками, которые тонули в песке и водорослях, выброшенных из воды. Вдруг он заметил в песке что-то необычное. На берегу, во влажной ямке лежала большая серая раковина и тяжело дышала, приоткрывая и снова закрывая створки.
Крабик раньше встречал раковины, но никогда не видел, чтобы они открывали свои хрупкие створки. И тут он понял, что раковине просто тяжело без воды. Тогда он вежливо обратился к ней и предложил свою помощь. И вдруг раковина открыла свои двери и оттуда высунулась маленькая, удивительно красивая жемчужинка, которая смущенно прошептала: "Если вам нетрудно... Я буду очень благодарна..." Сердце крабика забилось от счастья.
На это путешествие ушло целых три дня. Раковина была слишком большой и тяжелой для крабика, но он упрямо тянул ее к воде через песок и водоросли. Это были самые счастливые три дня в его жизни. Сначала жемчужинка очень стеснялась и переживала, что заставляет крабика тратить столько сил. Она робко выглядывала из раковины, здоровалась и снова пряталась обратно. Но постепенно она привыкла к крабику, и они стали вести долгие и увлекательные разговоры обо всем на свете, шутить и много смеяться. Крабик рисовал на песке волны и показывал жемчужинке все сокровища, которые находил в песке и воде, приносил ей с берега маленькие цветочки и даже пел ей пиратские песни, которые знал от своего отца-путешественника.
Но однажды крабик дотащил раковину до воды, и настало время прощаться. В тот вечер они долго разговаривали и еще дольше молчали, провожая солнце. Наконец, жемчужинка, смущенно пряча взгляд, робко поцеловала крабика и, захлопнув створки раковины, скользнула в воду.
А крабику впервые в жизни совсем не хотелось идти домой. Всю ночь он просидел на мокрых камнях, даже не отряхивая брызги со своих маленьких красных лапок. Пришло утро, и с первыми лучами солнца крабик понял, что должен найти жемчужинку, чтобы сказать ей самое главное. То, что так и не решился сказать на прощание. И он храбро кинулся в самую глубь соленой воды..."
"Мэри, ты где? Я закрываю входную дверь!" - раздалось из коридора. "Простите, мисс Кэти, но мне уже пора. Я доскажу в следующий раз, хорошо?" - Мэри наклонилась и поцеловала Кэти в лоб.
***
One little wet lonely crab. Глупый металл безо всякого смысла. После того вечера Мэри больше не приходила. А сегодня канун Рождества. Кэти повернулась к стене и подтянула колени к подбородку. Она чувствовала себя тем маленьким мокрым крабиком, одиноко сидевшим на холодной гальке и грустно наблюдающим за хмурым морем. На улице была метель, и ветер кидался снежными кляксами в больничные окна. Море качало крабика, и мотало из стороны в сторону, а он отчаянно греб всеми своими уставшими лапками...
Кэти проснулась от шороха в комнате. На улице совсем стемнело, и комната была погружена в полумрак. Но в углу напротив кровати сверкали тысячи маленьких огоньков. "Мисс Кэти", - послышалось оттуда. Там стояла маленькая елочка, в мохнатой зелени которой сверкали крошечные шарики, игрушки, конфеты и разноцветные гирлянды. А рядом, в своем большом неуклюжем больничном халате стояла Мэри и радостно улыбалась. Она подошла к Кэти, которая зачарованно разглядывала елку, и крепко обняв ее мягкими, пахнущими морозом руками, прошептала: "С Рождеством тебя, крабик! И с днем рождения!"
Кэти казалось, что больничная палата превратилась в сказочный мир светлячков, игрушек и конфет, капитанов и влюбленных принцесс, волшебных теней и добрых королей. И даже искусственная елочка, казалось, запахла далеким дремучим лесом. Она вдруг услышала, как игрушки на елке шепчутся между собой, рассказывая, какая добрая фея пришла сегодня в гости к Кэти.
"Я вернулась закончить сказку". В теплых глазах маленькой смуглой женщины отражался свет гирлянд, и оттого она казалась моложе и воздушней. "Он нашел ее?" - замирая, Кэти задала вопрос, который мучил ее все эти дни. "Закрой глаза" - попросила Мэри. Кэти добросовестно зажмурилась и вдруг почувствовала, как в ее протянутую ладошку лег маленьких гладкий шарик. Она открыла глаза и увидела на ладони небольшую жемчужину. "Он нашел ее, и сказал ей то, что должен был сказать. Она осталась с ним навсегда. Каждый крабик, который не боится шторма, находит свою жемчужину. Эта - твоя".
***
Много лет после того вечера Кэти твердо верила, что Мэри была доброй феей Рождества, которая прилетела к ней из волшебного мира Рождественской сказки. Ведь она больше никогда не встречала ее в обычном мире.
На следующий день, утром, Кэти проснулась от телефонного звонка. Мама просила ее подойти к окну. Кэти стремительно подбежала босиком к окну и на свежем, еще нетронутом следами полотне снега увидела родную фигуру. Мама махала ей рукой и кричала в телефонную трубку: "Малышка, с днем рождения тебя, моя любимая девочка! С Рождеством!"
Задыхаясь от радости, Кэти схватила листок бумаги и быстро написала несколько фраз. Она сложила бумажный самолетик, открыла окно и отправила свое послание в далекий полет к центру больничного двора. Женщина внизу стащила пушистые перчатки и поспешно развернула самолетик. Внутри большими корявыми буквами было написано: "Мама, не волнуйся, я скоро поправлюсь! И я тебя очень люблю! Твой крабик".
По дороге к автобусной остановке женщина в сером зимнем пальто зашла в маленькое кафе, чтобы купить картонный стаканчик с кофе и свежую New York Times. Уже сидя в теплом автобусе, она развернула газету. Но мысли ее были далеко, где-то рядом с пикирующим из больничного окна бумажным самолетиком. Глаза рассеянно скользили между строчек. Статья подводила итоги 2011 года: "Власти США депортировали в 2011 финансовом году рекордное число нелегальных иммигрантов - почти 400 тысяч человек. Больше всего "нелегалов", проживающих в США, являются выходцами из стран Латинской Америки, в том числе 6,7 млн - из Мексики, 530 тысяч - из Сальвадора, 480 тысяч - из Гватемалы и 320 тысяч - из Гондураса".
***
Иногда, когда наваливается много дел или просто становится грустно, Кэти достает маленькую жемчужинку, гладит ее и вспоминает ласковые морщинки в уголках карих глаз. И вот, что удивительно - вскоре трудности решаются сами собой.