Эдгар Бартенев : другие произведения.

Сучья на ветру

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


                              I

           Я едва ль не певец земли, осени, смерти.
                Рассыпается бестолковица судьб
                  под пальцами без остатка,
                     а еще проще - вещи:
                    в них дыханье кошачье,
                      в них мало проку,
                    как в семенах молочая.
                         Я их прощаю.

                Вещь бывает беременна светом,
          как помидор или груша , когда на ветках, --
                   это земля, трижды земля,
                    так сказать, ее дудка.

                         Я не боюсь,
                      я ничего не боюсь.
                   Ни саранчи, ни падучей,
                       ни жизни сучьей.

             Земля, если внюхаться, носит пламя,
                           платок.
                          Разверни,
                       если так одинок.

          Впрочем, входя в мой дом, я часто смекаю:
              был чужой человек и чего-то делал.
                 Курил. Целовал стены гнилые.
                 Считал мои галстуки и носки.
                           Обедал.

      Когда я вертаюсь в мой родненький, скрюченный дом,
                меня обнимает светлое чувство:
              чужой человек здесь гулял топором,
                 плевался, чесался, мучился.

                 По внутренним очам жены чую:
                             был.
                          Водку пил.
                      За собой не смыл.

                  И поправить нельзя ничего.

         Ветхая промокашка с кляксою отменно пахнет.
              Ужин. Тарелка с пельменем. Пахта.
                       Никуда не уйти,
                        как ни грусти.
                      Не спасти никого,
                       ни себя самого.                     
                     

                             Припев
                       Но темная поэзия
                      возможна и сладка.
                     Она как та диффузия,
                     как репа, как ботва.
                         Конец припеву


                              II

                  Поэзия быть темною должна.
               Она крестьянская, могучая жена.
             В ее руках сошлась звезда с звездою,
                   и шея ея свёрнута сохою.

               Она земля, в ней гнило и сыпуче,
                 в ней червяки потеют наугад.
                 Растения красивые, как тучи,
            родятся в ней. Родится в ней смарагд.

               И много рифм, звучащих как серпы
                и режущих и слух, и даже душу.
                   И смысла окаянные кроты.
           И всё, что хочется с кожуркою покушать.


                             III

            Я не застану никогда чужого человека.
                       Он мастак беды.
               Он гной, он соль, он кровь жука,
                          он лебеда.

                 Он царь земли. Пришел. Ушел.
               Царские кучи земли с ракушками.
                 Хожу. Скрип под сандалиями.

              "Не плачь, жена", сказал ей смело.
                   "Старею я", она в ответ.
             "Не плачь, жена, но съешь-ка мелу".
                "Я застрелюсь. Дай пистолет".

                 Я взял жену, как бы невесту,
                    и водрузил ее на шкап.
                         И любовался.
                         Веял ветер.
                    Стояли годы в волосах.
                 Летала форточка как беркут,
                  и в ней мелькали то и дело
                   снежки, игрушечные бабы,
                        и самострелы.
                    Они стреляли и палили,
               и где-то черт кружил бенгальский,
                   и золото, что упустили,
                и свет индийский первой ласки.
                   И ртами, полными земли,
                  руками, глиняными в меру,
                   мы налюбиться не могли,
                        или не смели.

                  Земля цвела в ушах и пела,
                     когда, освоивши азы,
                  ходила цыпочкой по венам.
                     Жена имела три слезы
                   и голос необыкновенный.


                             Припев
                Чужой человек посещал элеватор
              и убивал скопившихся там голубей.
                Потом он садился на экскаватор
                  и напряженно сучил ковшом.
             Затем он рвал с птиц васильки перьев
            и синие тушки опускал в банку с лужей.
             В банку он совал жезл и врубал ток.
           Лужа волновалась, волнуя груди голубей.
          Чужой человек, ударяя коленками по локтям,
             надменно скакал за ближайшим пивом.
                Тем временем голуби поспевали.
            Человек вертался и ел из ковша землю,
              голубей же отдавал окрестным псам.
             Псы никогда не лаяли друг на друга.
              У чужого человека имелась подруга.
           Он навещал ее в удобное для мужа время.
          Пошвырявшись в штанах и затянув подпругу,
              он приходил в мой дом и паясничал,
                исступляя до слез мою супругу.
            Когда я вертался, мне шибало в ноздрю.
                  Я чуял нечеловечий запах.
                         Догадывался.
                Но, скоблясь о наждак рассудка
               и другой, такой же, наждак жены,
                    я скоро успокаивался.
                  Мне снилась хорошая земля.
                         Конец припеву


                              IV

                    В шерсти юбки матери,
                    как и в ее объятиях, --
                       ее вина ко мне,
                       наподобье репья.
                     Мы не книжно любим,
                           а так --
                            никак,
                       и скорее губим.
                     Жаворонок безумий --
                           любовь.
                         Зато правда.

                  Человек человеку -- мышка.
              Мы слишком друг к другу привыкшие.
                        Чувств икэбана
                   годится на веник в баню:
                          попаримся,
                          спаримся,
                     на кирпичик плеснём,
                          всхрапнём.

                        Так как земля.


                              V

                    Надо беречь свою землю
                    и поэзию земли темную.
                         Внюхиваться.
                         Вщупываться.
                         Вкапываться.

                    Вот мы станем мужиками
                    с молодецкими рогами,
                  как пойдем лопатить землю,
                    шелестя ее что свиток,
                как пойдем хрипеть от счастья,
                    разрывая рты весельем,
                    разбивая лбы прохожим,
                    на поэтов не похожим,
                  как пойдем ломать долины,
                     и низины, и теснины,
                  заглубляясь в толпы мрака,
                   в топи боли и похмелья.
                    Что нам огненные раки!
                  Мы в сермягах, мы смелее.
                      Не боимся никого,
                      даже Чорта самого!

                             Припев
                   Чужак записку прилепил,
                     а я записку отлепил:
                       "Прощай, мужик!
                      Нам славно пелось,
                   и женщину одну хотелось.
                   Однако щас я исчерпался.
                   Люби ее. Не прикасайся".
                        Конец припеву


                              VI

                  Я снял жену мою со шкапа,
                  простил ее и много плакал.
                 Пошли мы в церковку с женой.
                   Но поп казался Сатаной.

                   Потом гуляли по листве.
                    Потом пускали пузыри.
               Потом, при счете "раз-два-три",
                   мы улетучились с земли.


                          Замечание
     В данном произведении силою слова дана победа  св.Георгия
над Змием,  которой он сам однако не заметил,  в чем и состоит
трагедия подвига,  то есть в незнании.  Событие представлено в
аллегорическом  ключе,  и  в  некоторых местах подразумевается
св.Георгий. Победа она всегда победа, хотя бы и мнимая.
                       Конец замечанию
         

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"