Анна Сергеевна больше всего на свете любила свой палисадник и внучку Танечку. Танечка росла у бабушки, а её родители жили в разных городах с младшими детьми - и время от времени все ездили друг к другу в гости.
Домик послевоенной постройки был двухэтажный, а в палисаднике росли цветы и ягоды - малина, клубника, смородина. Анна Сергеевна с любовью ухаживала за цветами, пока несколько лет назад не был затеян квартирный обмен. Бабушка с Таней поселились в девятиэтажке, а квартиру в старом доме стали сдавать студентам.
Анну Сергеевну долго пришлось уговаривать на этот шаг. Танька жить у бабушки не хотела - ей нужна была современная ванная со стиральной машиной, а не бабушкина комнатушка с ванной-корытцем, замазанным краской окошком и вечно лопающимися старыми трубами.
На новом месте тоже был палисадник. А может быть, газон. Во всём многоквартирном доме нашлось очень мало желающих обрабатывать землю у дома - все были заняты или просто не умели этим заниматься.
К тому же Таня закончила школу, а её институт был в двух кварталах от нового дома - от бабушкиного же старого дома было долго ехать, через весь город.
Танины поклонники не очень надоедали бабе Ане. Она знала всех Танюшиных подружек, но теперь, с переездом в новый район, появлялось всё больше новых личностей. Запомнить их стало невыполнимой задачей - да и, наверное, было не очень нужно.
Сергей, Танин отец и бабы-Анин сын, появлялся очень редко - как джинн из бутылки, как чёртик из коробочки. Более-менее успешно утрясал финансовые проблемы дочки и мамы и снова исчезал надолго - но "держал руку на пульсе". Не вмешивался, если всё было хорошо.
По выходным Таня с бабушкой "пасли" папиных младших дочек - но это случалось редко, так как на выходные у Таньки обычно были другие планы.
Баба Аня в новом доме не чувствовала себя занятой. Подруг здесь она не завела, говорить по телефону подолгу не привыкла, и в тёплое время года часами пропадала в палисаднике.
От выращивания малины и клубники пришлось отказаться - несознательность жильцов соседних домов не знала границ. По периметру дома росло несколько тоненьких вишневых деревьев, а на газонах много места занимали цветы. Какие-то особые, густые флоксы и вьющиеся по забору-сетке розы, и ярко-рыжие тигровые лилии. Особенно красива была лужайка прямо под окнами гостиной - там росли дельфиниум, мальвы, гладиолусы на высоких ножках. И цветы помельче - ряд полосатых петуний, островки львиного зева и анютиных глазок.
Танькины друзья-кавалеры-поклонники были воспитанные молодые люди, образованные и разговорчивые. Бабе Ане больше нравились серьёзные молчуны, но такие были редкостью.
От Таниных поклонников отличался один хулиганистый брутальный брюнет, Юра. Он тоже ухаживал за Таней, но не был студентом, вообще был не её круга. И познакомились они как-то с наскоку - не то на концерте, не то на улице; не то видели друг друга на концерте, а познакомились на улице. Подружки Тани были не в восторге от ума и обаяния этого Юрика, но все признавали, что он классный ударник.
Страстный роман длился долго. Баба Аня переживала и даже чувствовала себя в роли нянюшки Татьяны Лариной. Страсти накалялись.
Юрик, не вполне трезвый, пришёл мириться в двенадцатом часу ночи с огромным букетом, который держал за спиной. Молодые люди разговаривали в прихожей. Анна Сергеевна потуже перепоясала нарядный халат и готова была прийти на помощь внучке - голоса становились громче, парень был, наверное, не вполне вменяем; по крайней мере, слова "я же запретила приходить сюда пьяным" влетели ему в одно ухо и тут же вылетели в другое.
Бабе Ане было видно в щель двери, что происходит - Юрик вынул из-за спины немаленький букет. Таня громко, как-то истерически рассмеялась, и тут всё стихло. Они перешли на шепот, Таня накинула на себя лёгкую куртку и вышла вместе с Юриком.
На следующее утро Таня осторожно предупредила бабушку, что кто-то ночью хозяйничал на её любимом газоне.
Да. Разгром был полный - высоких цветов почти не осталось, маленькие нежные петунии и анютины глазки затоптаны... Баба Аня всплакнула - так ей жалко было дельфиниума и роз, вырванных чуть ли не с корнем, хотя часть стеблей были обрезаны не очень острым ножом.
Стоя на газоне и пытаясь придать ему "человеческий" вид, баба Аня слышала разговор Танюши по телефону.
- Конечно, ужас! А ты как думаешь?.. Нет, ты послушай, что он мне сказал! Цветы, говорит, - не подарок, а просто знак внимания... Да не ржи так, я сама бы поржала... Знаешь, как мне её жалко было?! Да тише, ты продолжения не знаешь... Он мне хочет подарить в подарок... конечно, себя, а как ты угадала? Ну да, конкретное предложение руки и сердца... да не смеши меня, он вообще не знает, что такое банковский счет! Так он ещё спит сейчас, наверное... Ну вот сама звони и спрашивай, помнит или не помнит, а я не буду... Хорошо, привет бабушке обязательно передам. Да не надо о свадьбе! Издеваешься? Нет, я не знала, блин, что он не подарок! Ты мне первая глаза открыла, спасибо, подружка...
Голос Тани удалялся. До Анны Сергеевны доносились какие-то совсем непонятные слова:
- К памятнику положили. Ну да, прошлись два квартала - поговорить надо было, не во дворе же - под окнами...
Сейчас как раз подходящее время для вопроса: а что было дальше? Кончилась ли история свадьбой? Но этого я из вредности говорить не буду...
Кстати, Юрик неожиданно понравился Сергею. Но комментарий вероятного будущего тестя звучал так: "Я сам в его возрасте был такой раздолбай!"
Лужайка под окнами так и осталась без цветов - до конца года. Если соседи спрашивали бабу Аню, что она хочет посадить на этом газоне, то слышали в ответ: "Конечно, крапиву!"