Низкие тучи нагнали сумрака на слякотные улочки. Осенний вечер быстро растворялся в густеющей тьме. По-прежнему не светил ни один фонарь. Кое-где голые придорожные кусты тускло подсвечивались из окошек домов, но стоило приблизиться на несколько шагов, как странным образом пропадал и этот свет.
Леопольд уже устал вздрагивать от оглушительного лая дворовых псов и лязга их цепей. Голова и без того раскалывалась. Во рту было омерзительно сухо, а ноги едва ступали по раскисшей дорожке вдоль серых деревянных фасадов и дощатых заборов.
Леопольд отгонял уныние, неизвестно где услышанной, но прочно привязавшейся песенкой. Точнее, он шептал несколько строк, которые в его памяти звучали хриплым, даже каким-то булькающим мужским голосом, пробивающимся сквозь патефонные шумы и волны радиопомех: "Эх, загу-загу-загулял па-а-арень ма-ала-адой. В красной ру-ба-шо-ночке, ха-а-аро-шенькы-ый та-акой". Увы, не такой уж и молодой. Хорошенький? Судя по реакции местных девиц, не очень, да и рубашка у него не красная. Однако, загулял - этого не отнять. Эх, загу-загу-загу...
― Тьфу, привязалась, ― Леопольд облизал пересохшие губы и остановился перевести дух. Как же он сюда угодил? Всё было так хорошо до вчерашнего вечера. Первая и сразу удачная командировка. До жжения в пятках хотел что-то поменять в жизни и на тебе... На работе его ценили, но уже десять лет он ответственно и со знанием дела ковырялся всё в тех же актах, накладных, счетах и платёжках с подписями-печатями. Надоело!
Причём, осточертела эта рутина давно, но решиться и заявить о себе не хватало уверенности. Возможно, камнем тянуло книзу прицепившееся с детства дурацкое прозвище - "подлый трус". Да, Леопольд ненавидел этот мультик про робкого кота и злобных мышей. Своё имя он также не жаловал, представляясь всем Лёней. Однако, от школьного журнала не скроешься, как и от маминых окриков через весь двор. Ну, теперь всё это в прошлом. И трусом Леопольд никогда не был, хотя и храбростью особой не отличался. Нормальным он был, как все. Только этого, похоже, мало.
Жизнь проходит, а он всё перекладывает бумажки за тем же столом. А тут такой случай: нужно было заключить договор с перчаточной фабрикой. Требовалось сначала проверить само производство, чтоб не было сюрпризов. Только фабрика находилась в глухой провинции, а потому желающих ехать не было. Леопольд не стал ждать, пока палец директора укажет на кого-то ещё, и сам вызвался в поездку. Начальник сомневался, но Леопольд преследовал его, пока не убедил, что может видеть дальше краёв своего рабочего стола. К тому же, желающих ехать по своей воле так и не нашлось.
Леопольд скоро понял, почему. Пять часов в поезде, потом два часа на автобусе привели его в совершенно дремучее место. Кривые улочки, бревенчатые домики, грязные разбитые дороги. Редкие кирпичные здания не поднимались выше трёх этажей и щеголяли облупившейся штукатуркой, как сельский хулиган - прорехой меж зубов. Автобус высадил пассажиров возле неприметной гостиницы, коридоры которой источали ароматы мышей и старых досок. Там Леопольд и заночевал на скрипучей панцирной кровати.
Утром он отправился на фабрику, расположенную в бревенчатых корпусах. Всё здесь было иное - не то, что Леопольд привык видеть изо дня в день. Он, наконец, понял - не только прибавка в зарплате и возможное повышение стали причиной его внезапного рвения. Просто ему, как воздух нужны были свежие впечатления, незнакомые виды и новые лица. Правда, виды были неказистые, а лица неприветливые, но... на фабрике среди грузных тётушек ему попались на глаза несколько симпатичных молодых работниц, которые с интересом рассматривали нового человека. Эти, в сущности ничего не значащие, взгляды вызвали сладкую дрожь в душе Леопольда.
А тут, как на грех, поселковый клуб за окнами призывно моргал гирляндой из выкрашенных в разные цвета "лампочек Ильича", обещая вечером дискотеку. А почему нет? Вечер пятницы, следующий автобус на станцию отправится только на следующий день. Выбор небогатый - провести ночь, ворочаясь на скрипучей шконке в гостинице или разбавить успешную командировку романтикой. Гость из столицы наверняка должен пользоваться безусловным успехом у местных барышень.
Однако, реальность оказалась совершенно другого мнения на сей счёт. Девчонки теснились в центре сумрачного зала, целомудренно пританцовывая под слащавые напевы, липкой патокой льющиеся из динамиков музыкального центра. Парни кучковались по углам и сидели на скамейках вдоль стен, разливая пронесённую втихую водку. Иногда звучала медленная музыка, и посреди зала возникали редкие парочки, топчущие друг другу обувь.
Леопольду катастрофически не везло в тот вечер. Девушки, при малейшей попытке сближения, рассыпались в стороны, словно тополиный пух под метлой дворника. Лишь раз парни отвели его в сторону, предостерегая держаться подальше от "их баб". Леопольд глушил нестерпимое разочарование отвратительно тёплым пивом из больших пластиковых стаканов. Он чувствовал себя невидимкой - скучным, не нужным никому привидением.
Лишь заполночь одна девушка разрешила угостить себя пивом, но тут же включился свет, и всех попросили покинуть помещение. "Праздник" кончился, так и не начавшись. Девушка тут же сбежала к подругам, успев встревожено шепнуть: "Уезжай отсюда". Леопольд уже и сам хотел этого. Разочарование жгло изнутри горстью углей. Этот пожар требовалось затушить, и Леопольд спросил каких-то мрачных мужиков возле клуба, где можно достать водки. Всё, что было потом, вспоминалось чередой отрывистых картинок. Словно комикс, нарисованный неизлечимым психом. Тёмные улицы, мрачные подъезды, кодовый стук в обшарпанную дверь, стаканы, консервы, табачный дым, рваные обои, небритые опухшие лица - калейдоскоп самоунижения.
Очнулся Леопольд в состоянии похмельного паралича под лестницей в тёмном подъезде старого дома, где-то на краю посёлка. Выбравшись на улицу, он с изумлением обнаружил, что близится вечер. Эх, загу-загу-загулял! Редкие прохожие обходили его, как чумного, не желая объяснить дорогу к гостинице. Лишь один мужичок подсказал, что проще всего пройти через Третью Безымянную улицу. "Третья Безымянная? Значит есть первая и вторая. Туго с фантазией у местных", ― удивился про себя Леопольд, но побрёл в указанном направлении.
И вот теперь он с ужасом понимал, что эта самая безымянная улица, изломанная самыми причудливыми поворотами, никак не закончится. А сумрак всё больше насыщался чернотой. В какой-то момент, Леопольд услышал странный звук, похожий на эхо собственных шагов. Леопольд ускорился, чтобы тут же остановиться. Так и есть - кто-то шёл по другой стороне улицы. Леопольд стал всматриваться в сумеречную мглу. Тёмный силуэт на фоне забора едва заметно вздрогнул, вызвав дрожь испуга у самого Леопольда. Он крикнул, как можно громче, надеясь, что так голос будет звучать уверенно и бесстрашно.
― Эй, не подскажете, как пройти к гостинице?
Ответа не прозвучало. Это было странно и... жутко. Леопольд продолжил свой путь, не отрывая глаз от силуэта на другой стороне. Тень устремилась параллельным курсом. Шагов стало больше. Леопольд оглянулся - сзади его стремительно настигали ещё два сумрачных силуэта. Леопольд вскрикнул и бросился бежать. На ходу он стучал в окна и двери, надеясь привлечь внимание жителей, но лишь раз добился того, что задёрнулись шторы. Будь проклято это место! Улица словно вымерла. И лишь безмолвные тени преследовали усталого и перепуганного беглеца, оглушая его своим топотом. Преследователей становилось всё больше на обеих сторонах улицы. Было в этой жуткой погоне что-то потустороннее - необъяснимая и беззвучная целеустремлённость гонителей, которая пугала до дрожи, до цепких мурашек по всему телу.
Леопольд уже задыхался от усталости и страха, когда увидел, как несколько теней метнулись ему наперерез с противоположной стороны улицы. Это капкан! Подчиняясь внезапному порыву, необъяснимому всплеску ужаса, Леопольд выскочил прямо на размытую дорогу, где тут же увяз по самые щиколотки в грязи. Дёрнувшись всем телом, он сумел вытащить одну ногу, но грязь с чавканьем проглотила ботинок. Леопольд, не раздумывая, пожертвовал и вторым башмаком, лишь бы скорее убежать от толпы молчаливых теней. Однако, по вязкой дороге он успел сделать не более пяти шагов, когда нога ступила в чёрную пустоту. Леопольд, потеряв опору, рухнул в яму, заполненную холодной водой и скользкой глиной. Он пытался выбраться, но не смог даже достать пальцами до краёв канавы.
Леопольд не увидел, но скорее почувствовал, что преследователи уже наблюдают за его безуспешными попытками. Они склонились над ямой и безмолвно следили за мучениями жертвы. Леопольд попытался ещё раз убедить их и себя, что достоин спасения:
― У меня ничего нет. Хотя, забирайте всё, что найдёте. Только вытащите меня отсюда, ― как он ни старался, но сквозь слова прорывались всхлипы отчаяния. Или слова пробивались сквозь поток скулящих рыданий. Леопольд хотел жить! Над головой долго молчали, но потом раздался голос, резкий, как скрежет ножа по точильному камню:
― Как твоё имя?
― Л-лёня.
― Леонид?
― Нет, Лео-польд.
― Хвала тебе, Леопольд, ― последнее было сказано нестройным хором, но содержание фразы никак не вязалось с угрожающим тоном голосов. И слух не обманул Леопольда - ему на голову опрокинулась порция холодной грязи, мгновенно просочившейся за воротник. Леопольд завопил во всё горло, но следующий ком размокшей глины ударил прямо в лицо, сбив напрочь дыхание и опрокинув жертву на дно ямы.
***
― Добрый вечер. Вы не взглянете на фото? Может, встречали этого человека.
Мужчина приколотил на стену дома табличку, сиявшую свежей краской, и медленно спустился с лестницы. Молодой человек подошёл ближе, хрустя подошвами по свежеуложенному щебню.
― Асфальт будут укладывать?
― Ага, теперь можно, ― мужчина взял фотографию, почему-то улыбнулся и помотал головой:
― Нет, не встречал такого. Но по глазам вижу, что хороший честный человек.
― Ну, да, только пропал неделю назад и никаких вестей. Все бумаги и вещи в гостинице остались, а самого нет. Начальству заявления в полицию мало - сами решили в детективов поиграть. Меня вот отправили жителей опрашивать. А оно мне надо? Все бегут, как от прокажённого. Дикий народ у вас тут какой-то.
Мужик лишь молча покачал головой в ответ. Молодой человек обратил внимание на табличку.
― Ха, "Леопольдовская" - это в чью же честь?
― Это по имени покровителя улицы.
― Вот ведь имечки у этих святых... Хотя, пропавший тоже по паспорту Леопольд. Только все его Лёней привыкли называть.
― А тебя самого как звать-то?
― Николай.
Мужчина пожевал губу, словно прикидывая что-то в уме и снова улыбнулся своим мыслям. Медленно, растягивая слова, будто пробуя их на слух, он пророкотал:
― Никольская, Николаевская - да, хорошее название для улицы.
Николай согласно кивнул и убрал фото в кожаную папку.
― Я тут, похоже, немного заблудился. Не подскажете, как до гостиницы быстрее добраться? А то стемнеет скоро, а с фонарями у вас совсем беда.
― А ты иди прямо, мимо Семёновского тупика, потом свернёшь налево по Андреевскому переулку и упрёшься в Шестую Безымянную улицу. По ней направо и до самого конца, а там уже до гостиницы рукой подать.
Молодой человек поблагодарил хозяина и отправился прочь. Он устало брёл, проклиная начальство, дрянную сумеречную погоду и дремучий посёлок с кривыми, тёмными улочками, которые надёжно прятали свои тайны.