Тень, прилипшая к афишной тумбе, вязко заколыхалась, как порция густого черничного желе и выплеснула жуткого вида руку. Упакованная в лоснящийся от грязи рукав конечность потянулась в сторону Казимира, гипнотически пошевеливая распухшими сардельками пальцев.
‒ Уважаемый, выручи. Дай сколько-нибудь денег, ‒ вслед за рукой тьма брезгливо выплюнула раздувшееся лицо, пёстро изуродованное багровыми чирьями и глянцевыми лунками гнойных язв.
‒ Рублей пятьдесят, а лучше сто - мне много не надо. Дай, пожалуйста, ‒ бродяга тянулся к позднему прохожему с энтузиазмом расточая миазмы перегара, мочи, испражнений и гнилой плоти. Казимир вздрогнул от омерзения и, задержав дыхание, обогнул попрошайку по широкой дуге. Бродяга не желал понимать намёков и, напротив, прибавил шаг, хрипя вслед Казимиру:
‒ Подожди, я за тобой не успеваю. Дай денег, и беги дальше. Ну, давай быстрее. У тебя же есть деньги, я вижу.
Казимир снова содрогнулся, но в этот раз не столько от отвращения, сколько от невероятной наглости настырного попрошайки. Обернувшись, Казимир громко возмутился:
‒ Ну, есть - и что? Я их заработал не для того, чтобы раздавать направо и налево. И нечего за мной бегать - денег не дам. Не подаю никому!
Бродяга, то ли по инерции, то ли полагая, что прохожий просто кокетничает, ещё какое-то время ковылял с протянутой рукой. Однако, поняв, что с ним не шутят, обиженно буркнул:
‒ Вот, жмотяра!
Казимир ушёл достаточно далеко от разочарованного бомжа, когда услышал за спиной странную, вернее, до странного знакомую фразу:
‒ Ты у нас при-нзы-пи-альный! Никому и нисколько! Хоть бы пятачок на табачок дал.
Казимир застыл, будто наткнувшись на незримую стену. Давно он не слышал этих слов, но узнал сразу. Это характерное коверканье и растягивание слова "принципиальный", как и совершенно неактульное при нынешней инфляции"пятачок на табачок", он довольно часто слышал лет пятнадцать тому назад. Слышал от одного парня, который ежедневно клянчил деньги на автобусной остановке возле рынка, при случае обирая пьяных и пугая ножом девчонок. Но этот бродяга был ни капли не похож на того, из прошлого, ни телосложением, ни голосом. Хотя, времени прошло много... Нет, нет - тот, кажется, кого-то убил, сел, вышел, и, вроде, сам был убит ударом железной трубы по голове. Похоже, провидение, как и Казимир, считало того парня мерзким человечишкой, и не только вложило трубу в чьи-то гневные руки, но и направило удар куда следует.
Или это был кто-то другой, а маргинал с рынка жив и поныне... Казимир обернулся и крикнул:
‒ Эй, что ты сейчас сказал?
Бомж обернулся, дав возможность рассмотреть ещё раз свой омерзительный фасад, и прохрипел:
‒ Да, пошёл ты!
И Казимир пошёл, мысленно отметив: "Показалось". И немудрено - скоро и не такое мерещиться будет. Казимир уже пятую ночь не мог заснуть, несмотря на то, что жутко выматывался на работе. Днём он кое-как держался на кофе и энергетиках, а ночью... Ночью не мог уснуть. Боялся. Проклятые крысы уже пятую ночь скреблись своими мерзкими когтями и резцами прямо над его головой. Да, что там - казалось, что они шуршат уже в самой голове.
Вот тебе, Казимирушка, и квартирка на последнем этаже. А ведь недаром умные люди при покупке квартиры ставят условием первый и последний этажи не предлагать. Никто не желает жить на пограничной с внешним, беспокойным миром, территории. Да, при покупке удалось сэкономить, но теперь по чердаку носятся стада серых грызунов с длинными шершавыми хвостами, скрежетом в бетонных перекрытиях потолка повергая Казимира в ужас, граничащий с паникой.
Ха! Взрослый мужик не самой субтильной комплекции дрожит от одного звука крысиных шагов! Смешно? Только не Казимиру - он прекрасно знает, что такое крысы. И не те крысы, что забавно кувыркаются в клетках зоомагазинов или мило суетятся на плечах чудаковатых дамочек, а КРЫСЫ - визжащие серые чудовища, способные прогрызать ходы в бетоне и перекусывать медные провода. Именно таких Казимир боялся, и этот страх был не из разряда модных фобий, порождённых подростковой жаждой самоуникальности и необычности, вроде боязни вспотеть или оказаться на мосту - его страх был продолжением реальности, пусть и оставшейся далеко в прошлом.
С самого рождения Казимир несколько лет жил с родителями в ветхом деревянном бараке на несколько семей. В тёмном коридоре он не раз сталкивался с крысами, которые часто совершали набеги на кладовки жителей, а иногда - на самих жителей. Однажды, несколько крыс набросились на маленького Казимира и покусали его. Он принялся вопить и сучить ногами, но одна тварь не желала разжимать челюсти и болталась на ноге, словно надеясь вырвать кусок плоти. Носком ботинка Казимир убил грызуна, но после того нападения он заболел и несколько дней провалялся в горячечном бреду.
Как ни старался он избежать встреч с крысами, но в тогдашнем жилище его семьи это было невозможно. Серые монстры преследовали его всюду - коридор, туалет, тёмное пространство между дверей, где соседи складывали мётлы и лопаты... Однажды, он проснулся и почувствовал суетливые крысиные лапки на своей груди. Казимир истошно завопил, и крысиный визг отозвался жутким эхом. С тех пор он часто стал кричать и вскакивать во сне с кровати. С наступлением осени крысы приходили в совершенное неистовство, и стены начинали по ночам дрожать от скрежета маленьких, острых зубов, прогрызающих ходы к испуганным, беззащитным жителям.
В такие ночи Казимир мог уснуть лишь в одном случае - если рядом ложилась спать кошка. Казимир чувствовал, как, в ответ на шорохи в стенах, настороженно поднимала голову пушистая защитница, и засыпал, ощущая тёплое покровительство маленького хищника. А вот одна старушка, жившая по соседству, спала одна и так крепко, что проснулась лишь, когда крысы отгрызли ей кончик носа. Этот случай также не способствовал симпатии Казимира к серому воинству - лишь усилил страх перед мерзкими грызунами. К счастью, с переездом в многоквартирный дом, кошмар прекратился, но страх не пропал - лишь затих на время.
Это Казимир понял, когда месяц назад услышал знакомый с детства шорох над головой. Той ночью он не сомкнул глаз, а наутро обратился с жалобой в управляющую компанию. Специалисты обследовали чердак, но не обнаружили никаких следов пребывания крыс, о чём и сообщили Казимиру. Тот предположил, что, раз шорохи отчётливо слышны в его комнате - значит крысы уже прогрызли бетон и вот-вот свалятся ему на голову. На это ему ответили, что целостность перекрытий не нарушена, но, на всякий случай, крысиный яд и ловушки по чердаку разложили. Шорохи на время прекратились... на очень короткое время - на неделю.
Потом всё началось по новой. После бессонных ночей, Казимир ещё дважды вызывал истребителей крыс, добившись лишь совета принять успокоительное и угроз оштрафовать его за ложные вызовы. С их слов, чердак был по-прежнему чист, как и установленные ранее ловушки. Казимир бежал вслед по лестнице, крича, что крысы исключительно хитрые твари и способны избегать ловушек, и игнорировать отравленный корм. Его будто не слышали... Хотя, нет - слышали, но ответили лишь выразительным покручиванием пальца у виска.
А шорохи, между тем, стали возвращаться всё чаще, пока, с конца прошлой недели, не начали каждую ночь превращать в бессонный кошмар. Казимир безуспешно пытался пугать крыс, стуча молотком по трубам и черенком швабры в потолок. Шорохи стихали, но лишь на минуты, возобновляясь с утроенной силой. Казалось, острые коготки уже начали соскребать тонкую костяную стружку с внутренней стороны черепа Казимира. Он стонал, сжимая виски ладонями, затыкая уши пальцами.
Он бродил из угла в угол, громко распевая заезженные популярными радиостанциями песенки, порой скатываясь до нечленораздельного бормотания и раскачивания из стороны в сторону. С трудом дожидаясь рассвета, он выбегал на улицу, и шёл на работу, чтобы оказаться у дверей офиса раньше других. Вечерами засиживался в кафешках, стараясь оттянуть возвращение домой.
Вспомнив детский опыт, Казимир как-то попытался прибегнуть к защите большого дворового кота, которого почтительно сторонились даже огромные овчарки и ротвейлеры. Однако, полосатый зверь, до того снисходительно принимавший от Казимира поглаживания и съестные подношения, при попытке отнести его в дом вырвался и с шипением замахнулся лапой, предупреждая о серьёзности намерений отстоять собственную независимость.
И вот, Казимир с порога услышал шорох под потолком, с ужасом понимая, что его ожидает шестая подряд бессонная ночь. После вечерней встречи с бродягой, говорившем те же слова, что и давно забытый, возможно мёртвый, отморозок из прошлого, Казимир ощущал тошнотворный привкус отчаяния. Он начал серьёзно сомневаться в своём психическом здоровье, продолжая опасаться за безопасность здоровья физического - ведь, рано или поздно, полчища крыс свалятся ему прямо на голову. Что тогда его ждёт? Успеет ли он вырваться из квартиры и ткнуть крысиными хвостами в нос не верящим ни во что клеркам из управляющей компании, или... Или крысиные зубы окажутся быстрее и многочисленнее его ослабших от бессонницы рефлексов.
Казимир почти заставил себя войти в комнату. Он включил телевизор, но даже голливудский боевик до краёв насыщенный грохотом выстрелов, при выкрученной до упора громкости, не помог забыть о шорохе над головой. Казимир выключил звук и безуспешно попытался ещё раз напугать крыс стуком палки в потолок. Царапанье стало громче! Казимир ударил снова, оставив круглый отпечаток на потолочной краске, и отшвырнул палку в угол. Жаловаться бесполезно. Надо самому идти на чердак, чтобы найти и поймать доказательство своей правоты. Поймать крысу, и лучше мёртвую, чем живую. Брр!
Измотанный бессонницей мозг не желал изыскивать сложные варианты решения проблемы, и Казимир вытащил из-под ванной молоток. Выйдя на площадку и перехватив рукоять покрепче, он принялся удар за ударом обрушивать на замок, висящий на железной решётке, которая преграждала путь на чердак. Грохот стоял такой, что казалось, краска стала осыпаться со стен. Наконец, сварной шов одной из петель не устоял, и дверь, лишённая затвора, распахнулась. Казимир, вернулся за фонариком, но и с молотком расставаться не пожелал - ну, не был он уверен, что сумеет удавить крысу голыми руками.
Оказавшись вновь на площадке, Казимир услышал, как снизу хлопнули двери. Соседи! "Вот, только попробуйте что-то сказать", ‒ Казимир погрозил молотком в направлении нижних этажей, и двинулся к чердачной двери. Эта преграда, обитая листами блестящего металла, оказалась незапертой. На чердаке было темно, душно и... тихо. Да, как такое возможно! Где противное попискивание и суетное шебуршание когтистых лапок? Ничего! Луч фонаря освещал только пыльные жгуты кабелей, бетонные короба вентиляции и лифтёрские будки. На выступе возле узенького окошка спали несколько голубей.
Казимир осторожно обошёл чердак, но не нашёл ни одной крысы. Он даже видел несколько пустых ловушек с клеем. Странно! Неужели ему, в самом деле, следует проверить свои нервишки? Вдруг, тени в луче фонаря встрепенулись и пришли в хаотичное движение. Тьма заурчала, как пустой живот. Казимир посветил на источник звука, и увидел голубя, который бился в конвульсиях. Внезапно, птица, сунув голову под крыло, рухнула со своего импровизированного насеста, и мячом закатилась в пустую фанерную коробку, что пылилась, опрокинутая набок.
В беспросветной фанерной утробе странная птица принялась стучать клювом, беспрестанно урча и гугукая. Вкупе с эхом, подаренным стенками ящика, на выходе получалась жуткая какофония. Казимир только успел улыбнуться птичьим чудачествам, когда звуковой хаос стал обретать неожиданно ясные формы. Сквозь дурацкий шум пробивалась вполне себе человеческая речь - словно некий шутник пытался говорить с полным ртом и слегка похлопывая себя ладонью по кадыку. И Казимир с ужасом начал узнавать этого шутника.
‒ При-нзы-пи-альный явился.
‒ Что? ‒ Казимир сказал первое, что пришло в голову. Коробка отчётливо проурчала:
‒ Что слышал.
‒ Но, ты вроде...
‒ Сдох? Так и есть. И я, и Клоп и тот придурок - здесь битком дохляков с плохой репутацией. Нас, грешных, после смерти на чердаки пристраивают. Ад уже давно переполнен. Вот и пихают ребят в места, где не живёт никто, но чтоб какие-то стены были - так нам привычней. Подвалы-то все под мастерские и склады розданы - вот и остались чердаки в многоэтажках. Слышал, как мы скребёмся по ночам?
‒ Устал слушать.
‒ А другие не слышат. Это хорошо - значит, у тебя чувствительность повышенная. И выглядишь довольно крепким - отлично. У нас на тебя большие планы. А то, голубей хватает только на пару минут. Тут многие по бабам соскучились, многие по бухлу - да, мало ли для чего можно живое тело использовать. Я лично, попрошайничать с твоим телом буду. Ты сам всё увидишь, но сделать ничего не сможешь. Окажешься в моей прежней шкуре.
‒ Как тот бомж?
‒ Да, хлипкий он оказался. Час назад сдох, и нас всех обратно сюда выкинуло. Очень уж наше присутствие внутри на тело разлагающе действует. Но, тебя надолго хватит. Тебе надо только поспать на чердаке несколько часов.
‒ Вот уж ни за что, ‒ замотал головой Казимир.
‒ А тебя никто и спрашивать не бу..., ‒ нутро коробки булькнуло последний раз и наступила давящая, не сулящая ничего доброго, тишина. Казимир посветил в ящик, и брезгливо сплюнул - по фанере растеклась лужица сгнившей плоти с островком из костей и перьев. Неужели ему всё это померещилось? Бессонные ночи, переутомление, нервные перегрузки - вот и до галлюцинаций докатился. Но, до чего же всё натурально - всё, даже говорящий голубь, сгнивший в одно мгновение. Казимир хотел посмотреть на останки птицы поближе, чтобы ещё раз убедиться в реальности увиденного и услышанного, но в этот момент за спиной скрипнула дверь.
Казимир обернулся и с ужасом заметил, как чердачная дверь медленно закрывается, стирая полоску света, соединившую чердак с подъездом. Странно, но в эти доли секунды, Казимир окончательно перестал сомневаться в выполнимости угроз, высказанных дохлым голубем... Или мёртвым попрошайкой-убийцей? Уже неважно! Огромными прыжками Казимир бросился к выходу, но дверь могла закрыться прямо перед его испуганным лицом. В последний момент он вспомнил о молотке, и, вытянув руку, вставил его в распор дверной коробки.
Дверь остановилась, и Казимир боком скользнул в узкую щель проёма. Уже открывая квартиру, он услышал треск ломающейся рукояти молотка и лязг захлопнувшейся двери чердака. Шорох с потолка звучал угрожающе и, намного громче прежнего. Казимир отчаянно пытался укрыться от этого скребущего мозг шума, но тот словно проникал под кожу, легко избегая помех в виде наушников с громко включенной музыкой. Рассвет никак не хотел наступать, и Казимир, плюнув на привычки, вышел на тёмные улицы, чтобы проветриться на холодке и попытаться забыть ночной кошмар. Лучше быть подальше от проклятого шороха в ожидании открытия офиса.
Однако, с работы пришлось уйти - начальник обратил внимание на болезненное состояние Казимира и отправил того домой, здраво рассудив, что толку от такого сотрудника будет немного. Казимир, наступив на горло своей нелюбви к сильным лекарствам, обошёл несколько аптек, в одной из которых сумел выпросить без рецепта хорошее снотворное. Вернувшись домой, он решительно проглотил двойную порцию лекарства. Неделя без сна - это слишком. Кто знает, что ему дальше примерещится.
Не успел Казимир запить таблетки водой, как пронзительно зачирикал дверной звонок. Казимир прильнул к глазку, и с удивлением увидел искажённую линзами фигуру полицейского.
‒ Вам кого? ‒ голос предательски дрожал. Казимир не боялся полиции, но подсознательно понимал, что визиты правоохранителей просто так не случаются и хорошего ничего не сулят.
‒ Здравствуйте, я ваш участковый. Вы этой ночью ничего странного не наблюдали?
‒ Нет. Ничего не было.
‒ Странно, а вот ваши соседи слышали грохот. Может вспомните что-то. И почему бы вам не открыть дверь - поговорим нормально, познакомимся.
Казимир машинально протянул руку к защёлке замка, но что-то остановило его. Вот, ведь - чуть не попался! Умно! Использовать властную магию формы. Человеку в форме подсознательно хочется доверять и подчиняться - это заложено в природе человека, как существа социального. Интересно, а не успел ли побывать "участковый" на чердаке? И как долго он там был? Казимир убрал руку в карман, чтобы помимо своей воли не открыть дверь. Он уже начал ощущать, как эта самая воля слабеет под действием снотворного. С трудом ворочая тяжёлым языком он ответил:
‒ Извините, но дверь не открою - приболел. А что случилось?
‒ Кто-то взломал дверь на чердак. Совсем рядом с вашей квартирой. Странно, что вы ничего не слышали. Соседи утверждают, что грохот стоял невыносимый. А вот этот инструмент вам не знаком? ‒ участковый помахал перед глазком молотком с разломанной надвое рукояткой.
‒ Впервые вижу, ‒ заставил себя соврать Казимир, про себя отметив, что участковый всё-таки побывал на чердаке. Кто знает, возможно не сам полицейский стоит теперь перед дверью с гримасой недоумённого разочарования на лице, а десятки или сотни мёртвых отморозков, захвативших его тело. Участковый помахал перед глазком маленькой прямоугольной картонкой.
‒ Жаль, что не удалось познакомиться. Вот, оставлю вам визитку. Там адрес опорного пункта. Как поправитесь - непременно зайдите. Наш разговор не окончен.
Полицейский ушёл. Приложив ухо к двери, Казимир услышал негромкое "приболел он, падла, как же", и понял, что не открывать дверь было самым верным решением. Казимир уснул, не успев снять одежду. Он просто выпал из реальности в тёмное беспамятство. Лекарство подействовало, но, открыв глаза, Казимир долго не мог привести в порядок свои расстроенные мысли. Снотворное не дало желанного отдыха, а лишь отключило сознание Казимира на несколько часов. Потолок по-прежнему вибрировал от натиска зловредных покойников - "крыс" потустороннего мира.
Казимир проглотил три пилюли. К чёрту работу, и вообще, к чёрту всё, а ему надо выспаться по-настоящему. Лекарство подействовало быстро и незаметно. Очнулся Казимир так же внезапно, как и отключился. С трудом разлепив тяжёлые веки, на фоне тусклого неба, сумрачно смотревшего в окно, он увидел человека. Почти забытого, но всё же знакомого человека - того самого, что теперь вселялся в голубей и бродяг, желая испортить жизнь тем, кто ещё не переступил границу небытия. Человек мотнул большой головой с глубокой вмятиной посреди лба, и прошептал:
‒ Никуда не денешшшьсся, ‒ зловещий шёпот превратился в не менее зловещий шорох под потолком, потому что Казимир проснулся уже по-настоящему. Фигура исчезла, осталось лишь пустое окно и приевшееся уже отчаяние. Однообразное шуршание теперь разнообразили визг дрели и стук молотков. Отыскав пульт, Казимир включил телевизор, вытянув громкость до последней черты. Динамики дребезжали от напряжения, но диктор с трудом перекрикивал доносящийся с чердака шум:
‒ ... в связи с острой нехваткой специализированных площадей на фоне растущей стрессовой нагрузки, и, ввиду этого, учащения психических расстройств у горожан, городским правительством принято решение о передаче чердачных помещений в жилых многоквартирных домах под стационары психиатрической помощи. Кроме того, значительно упрощена процедура принудительной госпитализации граждан, остро нуждающихся в подобной помощи.
Казимир слушал новости, словно ещё один источник бессмысленного шума - совершенно без интереса, скорее с раздражением. И когда появился третий источник шума - стук обеспокоенных соседей снизу, Казимир выключил телевизор и вышел из квартиры. Он всё ещё надеялся, что свежий воздух поможет ему избавиться от кошмарных мыслей, склеенных вязкой апатией после снотворного. Лифт не откликался на вызов, и, прождав несколько минут, Казимир стал спускаться по лестнице. Полной неожиданностью для него стал тяжело дышащий участковый, встретившийся в районе шестого этажа.
‒ Уж, не Казимир ли Андреевич Коростелёв, собственной персоной?
‒ Да, это я, ‒ Казимир в своём теперешнем состоянии не мог ни воспринимать сарказм, ни даже соврать сходу - мысли поворачивались крайне туго. Участковый явно воспрял духом:
‒ Вот удача! А я как раз к вам.
‒ Зачем? ‒ отравленный снотворным мозг Казимира никак не желал возвращаться в режим нормальной работы.
‒ Так разговор у нас не состоялся, а ко мне явиться вы не пожелали. Вот и приходится самому за вами бегать. Упарился, ‒ полицейский расстегнул ворот кителя, и Казимир заметил марлевую повязку с расплывшимся коричневым пятном. Тяжко пахнуло дегтярным ароматом ихтиоловой мази. Казимир тут же вспомнил о своих подозрениях относительно того, насколько живым человеком остался участковый после посещения чердака. Казимир указал на фурункул:
‒ А что это у вас?
‒ Ах, это - так работа у меня тяжёлая, всё на ногах, всё с нервами. Вот иммунитет и трещит по швам. Не обращайте внимания, Коростелёв. Давайте к делу, ‒ участковый решительно шагнул в сторону Казимира. Однако, к тому, похоже, вернулись прежние рефлексы - он резко прыгнул навстречу полицейскому, с маху ударив плечом. Куда пришёлся сильнейший удар, Казимир не успел заметить, но участковый кувырком пролетел несколько ступеней, и затих на площадке между этажей скорчившись в неестественной позе. Казимир бросился прочь из дома, даже не сомневаясь, что участковый сломал при падении шею.
Не ведая, что делать дальше, Казимир просто бродил по улицам. Без всякой цели рассматривал яркие вывески, искренне удивлялся редким улыбкам прохожих, и со страхом думал о своём будущем. Не о мифическом "светлом будущем", скрытом за грядой лет, а о том, что ожидает его в ближайшие дни и часы. Он убил полицейского, и никто не поверит в то, что участковый уже был мёртв до роковой встречи на лестнице. В конце концов, поддавшись приступу внезапного фатализма, Казимир решил "будь, что будет", и направился обратно к дому.
Лифт уже работал, и Казимир поднялся на последний этаж без особых приключений. Однако, стоило ему вставить ключ в замочную скважину, как тяжёлый удар притиснул его к двери, лишив возможности нормально вздохнуть. Мерзкий голос прошептал на ухо:
‒ Тебе же сказали - никуда не денешься.
‒ Достаточно, Николай Евгеньевич. Теперь мы им займёмся. Отпустите его.
Давление на спину ослабло и Казимир обернулся. С изумлением, граничащим с ужасом, он увидел участкового - это он припечатал Казимира к двери, и, видимо, к нему обращались, как к Николаю Евгеньевичу. Рядом с полицейским стояли несколько мужчин угрожающей комплекции в комбинезонах медработников. Один из "медиков" заглянул в папку, и оценивающе просканировал цепким взглядом растерянного Казимира.
‒ Коростелёв Казимир Андреевич, за последнее время вы были неоднократно замечены в нарушении общественного порядка, порче имущества и проявлении немотивированной агрессии, опасной для жизни и здоровья окружающих. Всё это, как и характеристика, данная вашим участковым, говорит о глубоком психическом расстройстве, которое требует неотложного и самого серьёзного лечения.
Казимир, сглотнул подкативший к горлу ком, и едва смог прохрипеть от возмущения:
‒ Вы что, в психушку меня упечь собираетесь? Но я ведь нормальный. Я не псих!
Медик добавил своему голосу всё то профессионально-фальшивое участие, на какое был только способен, и почти нежно проворковал:
‒ Конечно, конечно, но достоверно подтвердить это можно будет, лишь поместив вас в стационар для обследования. Это не надолго, не волнуйтесь. А за квартиркой вашей пока Николай Евгеньевич присмотрит.
Участковый, мерзко ухмыляясь, поднял руку с ключами и победоносно побренчал ими. Красноречивый психиатр озорно подмигнул полицейскому и, снова напустив на себя важный вид, продолжил:
‒ У нас работают замечательные специалисты. Вам непременно будет оказана самая квалифицированная помощь. Кстати, Казимир Андреевич, вопрос вашей госпитализации обсуждению не подлежит, ‒ за этими словами последовал красноречивый жест, и предплечья Казимира стиснули сильные, умелые руки. Он попытался освободиться, но добился лишь того, что хватка усилилась, а руки ему завернули за спину.
Но это было не самое страшное. Казимир с ужасом понял, что его ведут не к лифту, не на лестницу - его тащили в сторону чердака.
‒ Нет, куда вы меня тащите? Я не хочу!
‒ Напрасно волнуетесь, Казимир. Правительство города позаботилось о вашем удобстве. Теперь вы сможете получить необходимое лечение не покидая пределов вашего дома. У вас на чердаке созданы вполне сносные условия для содержания таких пациентов, как вы.
Казимир начал паниковать при мысли, что скоро окажется в полной власти невидимой стаи мёртвых дегенератов и моральных уродов. Ещё немного, и ему придётся делить своё тело с подонками, которым не нашлось места даже в преисподней.
‒ Только не на чердак! Везите меня в психушку, в любой дурдом, но не на чердак, ‒ Казимир кричал, плевался, безуспешно пытаясь вырваться из стального захвата. Врач недовольно заворчал:
‒ Всё! Мне этот цирк надоел. Чердак ему не нравится. Для него тут сутки подсобку под палату переделывали, а он нос воротит. Психушки забиты под завязку. А тут ему санаторные условия созданы. Всё, хватит - дайте уже шприц!
Казимир ощутил холодное прикосновение иглы. Его волокли по чердаку, он пытался вырваться, уже не веря в успех своих попыток. Последнее, что он увидел, перед тем, как забыться тяжёлым сном - захлопнувшуюся дверь. Последнее, что услышал - скрежет и отвратительный, клокочущий хрип: