Муж постоянно требует моего присутствия. Я читаю ему в слух - он это любит. Плутарха, конечно же. "Жизнь и смерть Юлия Цезаря". Все мои старания как можно скорее вернуть его в форму тщетны. Быть может, он лишь искал возможность побыть со мной наедине? Весьма коварная уловка. Особенно, если мне и дальше придется читать древнеримского умного мужа.

7 октября

Супруг приноровился отдыхать с трех до четырех часов дня. В это время он мирно спал на кушетке, а я должна была охранять его сон и пребывать рядом. Совсем как малое дитя, ей Богу! Но у меня хотя бы появился целый час, который я могла посвятить себе одной. И я его проводила, читая записи в дневнике своей юности.

***

"Наши будни в зимнем Ост-Хартфорде тянулись медленно и порой очень нудно. В непогоду совершенно невозможно гулять. Дни стали короче, и мы были вынуждены раньше ложиться спать, экономя свечи (какой вздор! Будто у нас их не хватает!), никаких танцев, чаепитий и званых ужинов - полная тоска!

Тётушка словно хотела сделать из нас монашек. Мы читали. Мы ездили в церковь, мы молились. Вот и все наши развлечения. Даже Рождество мы встретили тихо и смиренно.

- Матушка наотрез отказывается ехать в Хартфорд, хотя моя крёстная нас приглашала уже дважды! - вздыхала Фанни. - Там сейчас балы, театр, музыкальные вечера! А мы должны хоронить себя в этой постылой деревне! Я даже не знаю, какие нынче в моде кружева!

Скоро после рождества тётушка объявила, что ожидает гостя из Хартфорда. По какому-то делу к нам должен был явиться мистер Браун. Мы с Фанни с нетерпением ждали новостей о наших общих друзьях из города и весь вечер проговорили об этом предстоящем визите. Не забыли ли нас де Йонги и Брауны? По-прежнему ли мисс Браун так придирчива к нарядам и готова предложить нашим услугам свою модистку? Или, быть может, она передаст нам в подарок на Рождество по чудной шляпке? С перьями?

Тётушка не отвечала на вопросы об этом визите, поэтому причина столь внезапного приезда оставалась для нас с Фанни загадкой. Когда же мы, наконец, услыхали цокот копыт на подъездной дорожке, любопытству нашему не было предела.

Гость был смущен и вёл себя немного неестественно. Ему дали время отдохнуть с дороги и пригласили к чаю, где он отмалчивался и лишь смущённо улыбался.

- Здорова ли мисс Браун? - завела разговор Фанни.

- О, да! И передает вам обеим, то есть и Вам тоже, мадам, - обратился он к тётушке, - большие приветы и наилучшие пожелания.

- И перья? - хихикнула я.

- Какие перья? - ещё больше смутился он.

- Страусиные. Для шляпки! - невозмутимо разъяснила Фанни, и мы обе весело рассмеялись.

Тётушка обвела нас строгим взглядом, пришлось замолчать.

- Ужин будет как обычно, - сказала она, вставая. - Мистер Браун?

- Да-да... - и наш гость покорно последовал за ней в голубой кабинет.

- Зачем он приехал? И без сестры? - недоумевала я.

- Ах, Алиси! Я не знаю, но смею надеяться, что у него для нас выгодное предложение, - таинственно улыбнулась мне кузина.

Я не могла сдержать своего нетерпения, и Фанни сказала лишь, что достаточно наблюдала за Браунами, чтобы составить о них своё мнение.

- Мистер Браун, если я верно истолковала его знаки внимания, прибыл сюда, чтобы сделать предложение, - объяснилась она, глядя в окно, где кружился снег, медленно засыпавший нашу подъездную дорожку.

- Ах, Фанни! Я даже не знаю, что сказать. Он тебе нравится? Как ты это всё подмечаешь?

- Дорогая, просто я не витаю в облаках, как ты. Да, он мне нравится. И если я не ошибаюсь в его намерениях, то с радостью приму его предложение.

Я обняла сестру и от всего сердца пожелала ей счастья. Голова кружилась о возможной скорой разлуки с любимой кузиной. Фанни лишь улыбалась и ждала. Мы немного помечтали о нарядах к свадьбе и о том, в какой церкви лучше венчаться.

Ужин прошёл спокойно, даже слишком. Мистер Браун, прежде такой словоохотливый, теперь почти всё время молчал. Тётушка же была сурова лицом, как обычно. После ужина мы отправились в музыкальную залу, развлекать гостя нашими упражнениями.

- Алисия, спой! - настаивала Фанни. - Тут никого, одни родные и друзья!

Мне было стыдно отказывать, и я исполнила две свои любимые итальянские арии за что была вознаграждена скромными семейными аплодисментами. Всё оставшееся время нас развлекала своей игрой Фанни.

Я заметила, что мистер Браун действительно частно поглядывал в сторону Фанни, и сердце моё наполнилось радостью за дорогую подругу. Так, чинно и спокойно мы провели зимний вечер.

Отправляясь спать, мы с Фанни ещё долго беседовали на её кровати, укрывшись одеялом для тепла. Не было человека, ближе, чем моя кузина! Мы могли говорить обо всём сокровенном не таясь. Фанни рассуждала, что теперь уж точно придётся ехать в Хартфорд, ведь в нашей глуши никак не сшить приличное подвенечное платье. И надо обязательно разузнать, что нынче модно, а в чём уже стыдно показаться в свете.

Утром, сразу после завтрака, мистер Браун попросил показать ему некоторые книги в библиотеке, и мы направились туда вдвоём. Когда же дверь за нами затворилась, он обернулся и взял мои руки в свои.

Сердце моё замерло в груди. Голос Фанни, уверенный в склонности к ней нашего гостя, звучал в моих ушах, и я не слышала ни слова, произнесённого мистером Брауном.

- Смею ли я надеяться? - сказал он и замолк в ожидании.

- Я думаю, Вам следует спросить об этом саму Фанни, - оторопело ответила я.

- Фанни? Но причём здесь она? - совершенно удивлённо произнёс наш гость.

- Уважаемый сэр, Ваше поведение в этом доме дало всем понять, что Ваше сердце принадлежит моей кузине. Если же предметом желаний была не она, но я, то мне очень жаль. Простите... - и я, ошеломлённая, поспешила уйти.

Почти сразу я столкнулась с Фанни.

- Куда ты подевалась? - удивилась она. - Что стряслось? - спросила она, видя моё смятение.

- Ах, Фанни! - только и сказала я и обняла её. - Ну как же так можно? Дорогая! Мне так жаль...

- Что же стряслось? - недоумевала она.

Мимо нас быстрым шагом прошёл мистер Браун, не сказав ни слова.

Мне же было так неимоверно стыдно! Неужели я дала повод думать? Почему это происходит? Как я должна себя вести с людьми? С мужчинами, чтобы они перестали отдавать мне предпочтение? Во всяком случае, если я того не желаю...

Мы прямиком направились к тётушке. Фанни ещё дважды спросила меня о произошедшем, но я молчала. Дверь в голубом кабинете была закрыта и за ней слышался звучный голос мистера Брауна.

- Да! Я уезжаю. Нет, я не могу более оставаться. Простите и прощайте! - дверь распахнулась, он вылетел из неё и почти бегом пустился вниз по лестнице.

Мы же стояли в дверном проёме.

- Фанни! Доченька, - я первый раз видела тётушку в таких чувствах. Она обняла дочь и закрыла передо мной дверь".

- Что ты там читаешь? - поинтересовался мистер Джонсон, проснувшись.

- Ох, время пить чай! Ты, наверняка хочешь выпить чашечку? Пойду скажу Эльзе, чтобы накрыла нам стол, - и я, не дождавшись ответа, вышла, скорее спрятав дневник.

8 октября

Мужу становилось всё лучше, но ехать к фон Херманнам он пока что не собирался. Мы проводили всё время вместе и часто выходили на прогулки. Сперва короткие, а затем уже и длительные.

- Я вижу, тебе намного лучше. Наверное, настало время проверить, как там миссис Мэнверинг. Мы совсем оставили её, бедняжку, - в глубине души я надеялась, что мы всё же выберемся за город этой осенью. Стояла дивная погода, светило солнце, было тепло.

- Да, верно. Надо бы проверить, как она осваивается. Пожалуй, я напишу фон Херманну, что мы приедем.

Я ликовала! Вот он, хитрый путь, которым любая жена может направить мысли мужа в нужное ей русло. Супруг мой сразу посвежел, принялся за сборы и уже к вечеру всё было готово к поездке.

9 октября

Пришлось рано подняться. Всё утро мы тряслись в экипаже, направляясь к загородному поместью фон Херманнов. По пути муж мой задремал, и я вновь принялась читать дневник.

"Эта зима была по истине студёной. Нас засыпало снегом. Да и дома царила атмосфера холодного молчания.

Было решено, что Фанни отправится к своей крёстной, в Хартфорд, и посетит там все балы и концерты, которые только можно было ещё посетить в этом сезоне. Я же оставалась с тётушкой в Ост-Хартфорде. Дни мои проходили в молчании. Я лишь читала стихи, музицировала в полном одиночестве, снова читала стихи. Наверное, девушке моего возраста не следует этого делать. Излишняя романтичность лишь вредит женскому характеру, как говорит тётушка. И вновь и вновь приходилось читать её ветхий завет и евангелие. Когда же она спала или занималась своим делами, я старалась много читать из того, что хотелось, и музицировать. В солнечные дни - выходить во двор, но снега было так много, что далёкие прогулки были попросту невозможны. А порой проходила неделя, а я не обмолвилась ни словом с тётушкой. Вот такие странные у нас сложились отношения в этот период.

Фанни писала часто, но не мне. Я же писала ей постоянно, но не получала ответов. Мои многочисленные попытки заговорить с тётушкой об этом предмете, объясниться, были тщетными. Тогда я бралась за какую-нибудь работу: вышивание, или шитьё. Но и это не приносило мне радости. Я чувствовала себя абсолютно бесполезной.

Когда наступила весна, мы с тётушкой сами отправились в Хартфорд, в дом на Мэйн-стрит, не менее богатый, чем усадьба. Туда же вскоре прибыла и Фанни, в новых нарядах, с модной прической, похорошевшая.

Она улыбнулась мне, а я - ей. Мы взялись за руки.

- Моя дорогая Алисия, прости меня за молчание, но я не могла писать. Мне многое нужно было передумать.

Я кивнула в ответ. Я на всё была согласна, лишь бы она вновь не исчезала из моей жизни. Мы обнялись.

- Всё теперь позади. Пойдём, мне нужно столько всего тебе рассказать! - и мы отправились разбирать её вещи, болтая о городских новостях. Фанни рассказывала и рассказывала, сколько же событий было в её жизни! Приёмы, танцы, новые знакомые и друзья. Она была очень счастлива этим круговоротом мероприятий и совершенно не хотела возвращаться в Ост-Хартфорд. "Эту постылую глушь".

- Вечером нас ждут у де Йонгов. Будут танцы, - радостно сообщила Фанни. - Ты тоже приглашена, конечно, - добавила она чуть погодя.

- Нас разве могли пригласить раздельно? - удивилась я, но Фанни не ответила на этот мой вопрос.

Вечером наш экипаж остановился у дверей дома де Йонгов. Тётушка сразу присоединилась к карточному столику, а мы с Фанни прошли в гостиную, где уже собиралась молодежь. Там, среди многих, я внезапно увидела одно знакомое лицо и сердце моё дрогнуло - это был Генри. Но он взглянул в мою сторону столь равнодушно, что настроение моё тут же испортилось.

Танцы, музыка, карты - всё это стало в одно мгновение совершенно мне ненужно и потеряло свои прежние краски. Фанни же казалась, наоборот, очень довольной. Она не пропустила ни одного танца.

- Что за тоска на твоём лице? Или мистер де Йонг наступил тебе на ногу во время танца? - смеясь спросила она.

- Я сама не знаю. Отчего-то совсем нет настроения, - ответила я.

- Даже если и так, тебе следует больше следить за собой. Окружающие не должны замечать твоих тревог, Алиси! - заметила кузина.

Я улыбнулась в ответ и продолжила улыбаться весь оставшийся вечер. Да, я определённо должна научиться скрывать свои эмоции.

Проведя апрель в столице, тётушка заторопилась в поместье. Мы нехотя собирали вещи. Что нас ждало в Ост-Хартфорде?.."

Карета подъезжала к имению фон Херманнов. Пожелтевшие листья осыпались на разноцветную гладь озера. От ветра качались верхушки деревьев. Светило солнце. По небу проплывали редкие белые облака. Я поспешила спрятать дневник.