Джиллиан : другие произведения.

Тайны старого дома

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
Оценка: 6.62*20  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Спасаясь от бывшего мужа, Нина с детьми поселилась в бараке. Несмотря на дружелюбие соседей, жизнь в этом доме оказалась совсем не спокойной.


Ссылка на обновление
   * * *
  
   Нина не знала, что её разбудило. Но с низкого дивана её будто швырнуло в середину комнаты - и в следующие мгновения стало уже не до размышлений, что именно её внезапно заставило вскочить.
   Счастье, что перед сном она не забыла воткнуть в розетку детский ночник в виде цветка кувшинки на листьях. Глаза быстро привыкли к розоватому свету в глубоком сумраке ночи. Как привыкла - просыпаясь по утрам, машинально скользнула ищущим взглядом по кровати дочери, затем - по кушетке сына... Волна ледяного ужаса обдала сердце: смятое одеяло на кушетке отброшено, свесившись на пол; обычно стоявшие под кушеткой, пропали сандалики, в которых шестилетний Санька бегал по комнате. И тусклого света у входной двери нет, чтобы успокоиться: сын в кухоньке.
   В весенние ночи в комнате барака слишком прохладно, несмотря на недавно купленный обогреватель. Нина, как и дети, спала в пижаме - одёжке полуспортивного типа. В ней же ходила по комнате.
   Так что сейчас отмерла от болезненно ледяной волны ужаса и бросилась к входной двери. Уже на бегу ясно увидела: между дверью и косяком отчётливо светился зазор. Дверь открыта?!
   Не раздумывая, цапнула дверную ручку - дверь покорно распахнулась. Кажется, сын, выйдя, постоял какое-то время в коридоре. Как будто специально, чтобы Нина успела его заметить. Поэтому, выскочив из комнаты, она зацепилась взглядом за его домашнюю красную рубашонку, мгновенно пропавшую в тамбуре барака.
   "Догоню!"
   Только рванула вперёд, как новая волна леденящего ужаса заставила в панике вернуться, схватить ключи и, прежде чем снова бежать за сынишкой, закрыть комнату, где спящей оставалась Анютка. Изнутри девочка не сумеет её открыть, если захочет выйти.
   На площадке перед бараком сынишки не было. Но и впереди, на склоне холма - тоже никого. Может, побежал за угол дома? Там такое пространство с достаточно оживлённой даже ночью дорогой, что она увидит его сразу!
   Она заскочила за угол барака. Промелькнула мысль: её предупреждали! А сейчас она нарушает все правила жития в бараке! Да ещё нарушила самое главное: оставила входную дверь в общий коридор открытой! Но Нина понадеялась, что успеет вернуться до того, как проснётся самый ранний жилец...
   Саньку и правда обнаружила сразу: сынишка сбежал по склону холма вниз, к пешеходной дорожке, идущей параллельно проезжей части, и теперь мчался изо всех своих маленьких силёнок... Куда?! Впереди - продуктовый магазин, затем - автомастерские, после которых начинается монастырская ограда вокруг сада - здесь она существовала, чтобы оградить посадки от внимания пешеходов... Затем холм заканчивался и начиналась более ровная поверхность, и там... Лесопарк? Неужели Санька бежит к лесопарку? Но зачем?!
  
   Первая глава
  
   От мужа Нину и детей спасали всем родственным миром.
   Она мысленно повторяла эту фразу, наверное, в сотый раз. Но фраза продолжала лезть на язык, словно собираясь отстать, только если её произнести вслух. Однако вслух Нина говорить эти слова не хотела. Они означали, что в мирной жизни есть нечто жуткое, а сам мир - порой всего лишь завеса, за которой... Нина передёрнула плечами.
   Она ещё помнила себя светловолосой стройняшкой-хохотушкой, которая за короткое время замужества превратилась в бледную и постоянно усталую женщину без возрасти (хотя ей только-только двадцать седьмой), за руки или за платье которой испуганно цеплялись детишки-погодки: пятилетняя Анютка и шестилетний Санечка... А Нина до сих пор не могла понять, когда и как любимый мужчина превратился в монстра. Она всегда была прекрасной хозяйкой и матерью. Долго не сидела в декретах. Дом сиял чистотой и порядком. Муж никогда не беспокоился о чистых рубашках, был всегда вкусно накормлен... И внезапно (да, для неё это случилось внезапно) начал придираться ко всему, что только могло вызвать у него раздражение, мгновенно переходящее во вспышку ярости. Хуже, что эта ярость вскоре обрушивалась не только на жену...
   В очередной раз спасая от мужа детей, подставляясь под его каменные кулаки сама, Нина поняла, что дальше так продолжаться не может. Да, она слышала о том, что многие женщины остаются с ненавистными мужьями, лишь бы дети жили в полной семье. Но нехитрая мысль: "Полная семья? А мои дети будут... ЖИТЬ в такой полной?" заставила её действовать. Тем более намечалась новая веха в их жизни: Санька должен в этом году пойти в первый класс, что значило - пора в корне решать, как им всем... существовать? Или всё же жить?
   Сначала она осторожно перевезла к родителям часть одежды и кое-какие игрушки. Затем собрала документы и переехала с детьми к родителям.
   Ненадолго. Если родители ещё сомневались, считая, что она привирает насчёт отношений с мужем (бить он умел, не оставляя следов), что можно и надо потерпеть, а там стерпится-слюбится, и даже предположили: "Может, ты сама виновата?", то явление взбесившегося мужа - не с топором в руках, а с колуном чудовищных размеров! - и квартирная дверь, до приезда полиции "пострадавшая" не только из-за раскуроченного замка, да ещё неловко повисшая на верхней петле, разом убедили-таки их, что дочь права в своём страхе.
   Стали искать, куда спрятать дочь и внуков, потому что, даже отсидев какое-то время в полицейском участке, муж не собирался отпускать свои жертвы. А уж что с ним было, когда Нина подала на развод... Да, искали всей роднёй, куда их троих спрятать, лишь бы муж не нашёл. И разыскали достаточно потаённое место, как решили - до времени, когда муж успокоится и перестанет их искать.
   Двухэтажный барак на окраине города прилепился к холму, на вершине которого высился женский монастырь, восстановленный после перестройки. Глядя на его невозмутимо вздымавшиеся над холмом каменные стены на фоне первой мартовской зелени, Нина в минуту слабости даже подумала: "Если б не дети... Ушла бы туда с концами..." Слева - речка, справа - церквушка. Внизу - оживлённая дорога и, как водится, магазины: это старенький, но ещё крепкий барак прятался среди деревьев и кустарников, а на той стороне улицы, через дорогу, уже росли высотные дома.
   По архитектуре старое здание отличалось оригинальностью: на дорогу и школу через неё смотрели два этажа. Но, чтобы добраться до второго, надо обойти дом, где второй этаж непринуждённо превращался в первый. Холм же... Вот и вписали.
   На работе хотела взять бессрочный отпуск за свой счёт, благо, сочувствуя её положению, пошли навстречу. Но глава небольшой строительной фирмы предложил на первый случай перейти на удалёнку, а там уж как получится. Нина обрадовалась (ноутбук имелся) и занялась делами переселения.
   На втором этаже барака нашлась комната, числившаяся за дальним родственником, но пустовавшая уже несколько лет. Разве что родственник тот (то ли дядя, то ли кузен какой-то далёкой дальности - так и не выяснили) время от времени приезжал проследить за жильём да подремонтировать его на всякий случай. Известили его - он предложил Нине платить лишь квартплату и поддерживать комнату в порядке.
   Когда Нина впервые вошла в эту комнату, её сердце стиснуло глухим чувством, трудно определимым. Наверное, это всё-таки печаль по несбывшемуся. Пустая, оттого иллюзорно огромная комната - нет, помещение! - с запахом пыльной безысходности, угнетала. Потом-то стало легче - когда Нина отмыла всё, что могла, и сумела заполнить пустоту игрушками детей и своими вещами.
   Рядом стояли тётки - родителей уговорили не провожать сюда дочь: а вдруг этот изверг проследит за ними? Спустя минуту к ним подошла довольно полная женщина, лет - где-то за шестьдесят, с жёсткой завивкой сиреневато-седых, явно крашенных волос; в потрёпанном, но чистом и отглаженном костюме. Она немедленно осведомилась:
   - Здрасьте. И кто тут у нас? Новые жильцы?
   Нина, к которой жались дети, обернулась на заметно начальственный голос и только хотела огрызнуться: "Не лезьте не в своё дело!", как женщина представилась:
   - Я управдом здешний. Марья Егоровна. Поэтому спрашиваю.
   Нина только стиснула рот, не желая именно сейчас всё объяснять. Помогли тётки. Они быстро, взахлёб рассказали о ситуации с Ниной и детьми, и управдом кивнула:
   - Ладно. Вселяйтесь. Я потом подойду и ознакомлю вас с нашими порядками.
   И ушла. А тётки переступили порог помещения и тоже стали оглядываться, оценивая жильё и горестно вздыхая. Ну, что... Квадрат помещения был разделён: возле входной двери, справа, - круглая печь, в которой нельзя готовить, но которая нужна для отопления зимой - батарей в бараке нет, и кухонный стол с пустыми, естественно, пока ящиками, над которым нависали полки едва ли не старинного буфета. Напротив - у другой стены, - остов металлической кровати. Эти два закутка отделялись от "большой" комнаты шифоньером и сервантом - тоже старинными, советских времён. В самой комнате - только облезлый от старости диван.
   Нина чуть не рассмеялась в истерике, вдруг вспомнив, как перевозили из родительской квартиры вещи: уже бывший, муж орал под дверью и лупил в неё кулаками; сторожил его и держал у двери, отвечая ему и тем самым не давая выйти из подъезда, отец; мать же в это время, сначала вновь вызвав полицию, сбрасывала вещи с балкона на другой стороне дома, а их ловили двоюродный брат Нины и его жена, после чего их набитая тряпьём машина буквально удирала от дома, пока бывший Нинин муж их не заметил.
   К вечеру тётки уехали, а Нина, усадив детей на расстеленное по дивану одеяло, принялась за уборку. С трудом разогнулась на деликатный стук - и растерянно захлопала глазами: при входной двери стояли три женщины, из которых ей уже была знакома лишь та самая управдомша (так её здесь порой шутливо называли) - Марья Егоровна. У всех трёх в руках были какие-то кастрюльки и посуда. Не успела Нина рот открыть - спросить, что происходит, как женщины вдруг оглянулись и отошли в стороны от входной двери. А секунды спустя загомонили мужские голоса. Совершенно обалдев от происходящего, Нина, с прилипшими к ней детьми, немо следила, как первый мужчина задом пятился в её комнату! Пятился так, что стало ясно: он держит в руках нечто тяжёлое и громоздкое. Ещё немного - и посередине комнаты был водружён старенький круглый стол. Двое мужчин поспешно поздоровались с новой жиличкой и тут же принялись, как они объяснили, укреплять этот стол, чтобы не развалился.
   Деловитый стукоток молотков не помешал управдомше и двум другим женщинам поставить на широкий подоконник единственного окна всё принесённое с собой: горячий суп, картофельное пюре с котлетами и чайник с заварником. И ещё там же очутилась пара пакетов с таким ароматным запахом печёного, что Нина только сглатывала слюну, а детей втихаря отгоняла от того подоконника, пока одна из женщин не велела ей напоить их чаем с пирогами.
   Полчаса спустя удалились все, кроме Марьи Егоровны. Она помогла растерянной Нине перенести с подоконника на стол закутанные в полотенца кастрюли и кастрюльки и расставить посуду. После чего уселась вместе с детьми и Ниной за ужин и принялась рассказывать о правилах жития-бытия в бараке.
   - У нас тут дежурят по коридорам, - говорила она, помогая кормить детей, которые стеснялись "габаритной тётеньки". - Мы уж тебя в этом месяце трогать не будем, пока не приживёшься, но со следующего включу тебя в список дежурных.
   - А что надо делать? - спросила Нина.
   - Наш этаж ты видела. При входе-то зал такой небольшой - это общий коридор с туалетами, от него два коридора в разные стороны. Каждая комната, кто в каком коридоре живёт, по списку моет в своём полы. Список висит на стене - рядом с входной дверью в дом. Там есть фамилии всех, кто на втором этаже живёт. Магазин у нас тут продуктовый - прямо возле остановки. Но, если не захочешь пока выходить, пиши, что тебе купить надобно. Живём мы тут дружно. Есть, конечно, кое-какие личности - любители поскандалить. Но эти к тебе не сунутся.
   - Почему? - невольно улыбнулась Нина.
   - А наши бабы уже пообещали отмутузить тех, кто попробует полезть к тебе, - ухмыльнулась Марья Егоровна.
   И продолжила рассказ о тех, кто живёт в соседях с Ниной и её детьми. Нина пока не запомнила даже тех, кто приходил с кастрюлями, не то что с мебелью, но убедилась в главном: если надо - можно обратиться за помощью почти ко всем.
   - Марья Егоровна, а вот стол... - сконфуженно начала Нина, глядя, как дети, утомлённые новизной обстановки и множеством незнакомых лиц, таращат сонные глаза, но стараются не засыпать. - Мне за него... платить? И кому?
   - Да какое там - платить за эту развалюху! - откликнулась управдом, махнув рукой. - У нас ведь только с твоей стороны коридор весь с жильём. А с другой стороны, где вход с улицы - только две комнаты, а напротив - большой общий балкон, между туалетами-то. Да только он так называется - общий, а на деле на нём ни воздухом подышать, ни посидеть - на природу полюбоваться, хоть там природы той - дорога да школа. У нас тут как получилось? Кто из барака съезжает, а мебели, ещё хорошей, не жалко и с собой брать не хочет, всё туда, на балкон, пихает. А мы потом либо разбираем, если есть что полезное, либо оставляем там. Ты не думай... Завтра вместе сходим туда и посмотрим, что тебе пригодится. Там ведь и из детской мебели кое-что есть для твоих ребятишек. - Марья Егоровна тяжело поднялась со стула, скрипнувшего от облегчения, и хмыкнула, видимо переключаясь уже на свои думушки: - Не дай бог, конечно, пожарная инспекция на наш балкон заявится! Вот тогда заставят весь балкон разобрать, а мебель повыбросить.
   И повернулась к входной двери. Нина встала следом - проводить гостью.
   Но Марья Егоровна, положив ладонь на дверную ручку, не стала сразу открывать дверь, а застыла, словно раздумывая, всё ли она объяснила новой жиличке. А потом обернулась - одновременно смущённая и хмурая. И нехотя сказала:
   - В сказки-то, может, не поверишь, хоть оно и правда. Однако предупредить я тебя предупрежу. Обязана. Так что скажу тебе, Нина, по-своему. Ты дверь за мной не просто закрой, а запри на ночь. На дворе - вечер поздний, и уж ты наверняка выходить из комнаты не собираешься. Запри. И не только на замок - он у тебя хлипкий. Но ещё и ... видишь? Тут у тебя щеколда есть. Крепкая. Тоже задвинь до конца. Сейчас-то, конечно, время детское. Можешь выходить. А вот после полуночи из своей комнаты лучше не высовывайся. Есть у нас на этаже... - медленно сказала она и замешкалась, прежде чем договорить: - Есть такой... дрянь-человек. С двенадцати, как часы пробьют, у него башку напрочь сносит. Если в коридор выйти втроём, а ещё лучше - вчетвером, то не тронет. Но не дай бог после полуночи одной в коридор выйти или даже просто дверь открыть...
   - Буянит? - несмело предположила Нина.
   - ...Буянит, - после небольшой паузы вздохнула Марья Егоровна. Она снова будто примерялась, стоит ли отвечать новенькой откровенно.
   - А полиция?
   Марья Егоровна посмотрела на Нину как-то неопределённо, на этот раз будто прикидывая, всё ли рассказывать новой жиличке... или не пугать пока?
   - Полиция с ним справиться не может, - вновь медленно, явно тщательно выбирая слова, ответила она. - Потому как винить его вроде не в чем, типа: шатается по коридору - и шатается. Учти: будет он шёпотом из коридора звать - не откликайся ни единым словечком. Потом ни за что не отстанет ни от тебя, ни от детей твоих. Ладно, пошла я...
   Но ещё несколько секунд она колебалась у двери, и тогда Нина убеждённо сказала:
   - Марья Егоровна, да вы не беспокойтесь! Я всё поняла. И выходить в коридор после двенадцати ночи не собираюсь. Да и зачем мне в это время?.. Я уже спать буду.
   - До свиданья, что ли, - вздохнула та и вышла, плотно притворив за собой дверь.
   Нина с уважением подумала, закрывая дверной замок, а заодно и щеколду: "Надо же, какая ответственная!.. Все б такие были..."
   Время - десятый час.
   Если честно - признавалась Нина себе, то она и сама здорово устала за весь этот суматошный день и мечтала только об одном: спать!
   Всё ещё стоя перед входной дверью, сначала взглянула направо: металлическую кровать завалили сумками и пакетами с привезённой одеждой и постельным бельём. Даже мысли о том, что всю эту кучу надо бы прямо сейчас разобрать и разложить на полках старенького шифоньера и серванта, откликнулись ощутимым утомлением. А в будущем, когда разберутся со всеми вещами, спать здесь будет она. При входной-то двери. Дети останутся на диване. Ну, а если повезёт и на том балконе, который ей сейчас представлялся чуть ли не островом мебельных сокровищ, что-то найдётся из мебели, будут спать на своих кроватях.
   Взглянула налево. Кухонный стол пуст и протёрт: пока Марья Егоровна предупреждала о каком-то психе из жильцов, посуду успела вымыть.
   Посмотрела наверх.
   Лампочка здесь слишком тёмная. Сороковушка, что ли?.. Висит на скрученном проводе, из-за чего вся эта часть помещения выглядит бесприютной... Нина выключила в кухоньке свет и пошла в "зал". Здесь, на том же облезлом диване, заранее разложенном мужчинами перед уходом, спали дети.
   Осмотревшись, в правом углу Нина обнаружила старенький торшер с ободранным пластиковым абажуром. И когда только и это чудо успели занести? Выключила верхний свет и затеплила торшер, благо он мог похвастать маломощной лампочкой. Получился почти ночник. В будущем она собиралась прикупить лампочки поярче и устраиваться под лампой торшера - для чтения, например.
   Прислушалась.
   Дом жил и дышал. Стены пропускали многие звуки: невнятный разговор и позвякивание посуды, бормотание включённого телевизора... По коридору тоже время от времени проходили. Вспомнив сказанное управдомом: "Время детское...", Нина слабо улыбнулась и прилегла к детям, надеясь немного отдохнуть, а потом всё-таки заняться хотя бы постельным бельём. И незаметно для себя крепко уснула.
   Проснулась посреди ночи лишь раз, когда полусонный Санечка принялся перелезать через неё. Поймала сына, едва не упавшего - спала она на самом краешке дивана, и прошептала:
   - Что?
   - Хочу в туалет...
   Пусть барак этот и хорош своими доброжелательными жильцами, но выходить в затрапезном одеянии в коридор с общим туалетом не хотелось. Зато вспомнилась деревня, и Нина прошептала сыну:
   - Помнишь, как зимой у бабушки было? Сходим потом, ладно? А пока...
   В кухоньке она выдвинула из-под раковины рукомойника "поганое" ведро и отвернулась.
   Через пару минут они снова уснули.
   О жильце-психе Нина не вспомнила.
   ...За следующие несколько дней Нина не осмеливалась выходить из барака и частенько шарахалась даже от тени, будь та внезапной. Зато перезнакомилась с соседями из "своего" коридора. Узнала среди них и сочувствующих, которые мельком слышали о её беде. Были и те, кому всё равно, кто поселился в давно пустовавшей комнате. Особо крепкая дружба завязалась с комнатой напротив: там жила Тоня - жизнерадостная женщина лет под пятьдесят, с двенадцатилетним сыном, которого, как она не раз упомянула, родила для себя; с комнатой слева - здесь командовала семьёй (мужем и двумя пацанятами лет семи) тридцатилетняя Ларка. Обе соседки и были теми первыми знакомками, кто с лёгкой руки управдомши пришёл накормить новичков в первый их день появления в бараке.
   Дважды приезжали двоюродный брат с женой. Кроме последних вещей, привёз он старый холодильник и долгоиграющие продукты. Он же выяснил, что продуктовый магазин у остановки, неподалёку от барака, принимает заказы на доставку продуктов. Так что Нина теперь могла, не выходя на улицу, покупать всё, что ей нужно. Работать-то продолжала, так что деньги были. Да ещё - не прошло и недели - выяснила, что жить с детьми ей экономнее, чем с детьми и мужем. Если вспомнить, что последние полгода он был безработным, так что вся семья жила только за счёт Нины... Правда, смущало не очень близкое явление сентября, когда придётся собирать Санечку в школу. Но решила надеяться на авось. В конце концов, родители обещали помочь, если что ...
   Вообще, в бараке ей очень нравилось. Сначала думалось - потому что теперь, когда она здесь освоилась, нет страха перед каждодневным возвращением мужа с работы или с гулянки, когда не знаешь, в каком он состоянии явится и что ему взбредёт в голову в следующую минуту. А и явится - помощников в его изгнании полно - крикни только... Потом стало понятно, что и дом на осколки её семьи действует успокаивающе. Где-то, с другой стороны холма, работал небольшой сталелитейный заводик. Внизу - довольно активная дорога. Но в самом доме тихо - даже, несмотря на то что многие жильцы имели свои машины.
   Детям здесь тоже понравилось. Тем более через тройку-пару дней Нину снова навестила Марья Егоровна, которая привела с собой полненькую, седоголовую маленькую женщину, похожую на ожившую улыбчивую матрёшку, и представила её:
   - Это няня Галюшка. Живёт в своём доме на той стороне. (Уже привычная к здешнему разговору, Нина поняла: на другой стороне холма.) Раньше работала в садике, сейчас - на пенсии. Она приходит сюда утром и "пасёт" местных ребятишек, кто не ходит в школу или не попал в садик. Если хочешь, чтобы и за твоими пригляд был, заплати ей. Няня Галюшка берёт немного. Она сидит с ними в общем коридоре - у них там в уголке есть столики и стульчики, а два-три раза в день выводит погулять - в основном возле дома. А ещё... Здесь, возле старой церкви, сад есть. Там лужайки уже сухие - холм же у нас. Есть там и скамейки с качельками. Туда тоже скоро водить начнёт.
   Няня Галюшка только улыбалась и кивала на каждое слово Марьи Егоровны. А когда в кухоньке, привлечённые разговором взрослых, появились Санечка и Анютка, няня Галюшка так радостно засияла им навстречу, что дети сами бросились к ней.
   Так был решён важный вопрос с удалёнкой. Дети больше не жались к Нине в незнакомом месте, поскольку были заняты постоянно. Няня Галюшка даже попросила купить им альбомы и цветные карандаши, постепенно приучая к чтению. И Нина спокойно работала, ни на что не отвлекаясь. Нет, было такое, конечно, пару раз, что она осторожно выглядывала из комнаты, присматриваясь к детям и их няньке. Но даже засматривалась, как проводит время с детишками (а их в группе бывало до трёх до семи малышей) няня Галюшка, часто похожая на деловитую курочку с цыплятами, которые только что в рот ей не глядели, а уж бегали за ней толпой и беспрекословно, стоило ей напомнить, что куда-то хотели сходить. Няней был обворожён даже Санечка, поначалу ворчавший, что он слишком взрослый для малышни.
   Всё хорошее в их жизни оставалось до ночного сна.
   Об отце дети не спрашивали, но первые дни вынужденно спавшая с ними на диване, Нина за ночь открывала глаза не один раз. То, не просыпаясь, плакала тоненько Анютка: "Папа! Папочка, не надо! Я больше не буду, папочка!" То Санечку Нина перехватывала у входной двери, а потом вытаскивала ему "поганое" ведро из-под раковины и отворачивалась, пока он справлял нужду. И понимала, что его частые позывы - до трёх-шести раз за ночь - это результат последних двух лет жизни в "полной" семье.
   На общем балконе, как и обещала управдом, вскоре нашлась мебель для детей. Санька стал гордым обладателем роскошной кушетки с огромным "тайным" (бельевым, вообще-то) выдвижным ящиком, куда переехали не только его вещи, но и машинки, и коробки с играми. Анютка получила кроватку - и тоже с откидным верхом. Так что дети порой не столько играли с игрушками, сколько старались по-своему комфортнее устроить личные тайники, причём Санька разок даже умудрился залезть в бельевой ящик и попытался там то ли спрятаться, то ли поспать. А может, и не умудрился, а целенаправленно залез туда.
   Балкон Нине очень понравился. Впервые переступив порог из коридора, она сначала пожалела: "Так захламить чудесное помещение! А ведь здесь можно было бы оборудовать уютное местечко и устраивать утренние и вечерние чаепития!"
   А когда присмотрелась к сложенной здесь мебели, о благоустройстве балкона забыла напрочь. Узкий проход между нагромождениями различных предметов, ловко втиснутых друг в друга, зачаровал её. Правда, когда она попыталась представить, что будет, если вытащить облюбованный предмет из такой теснины, воображение отказало ей.
   Спасибо - Марья Егоровна сразу сказала:
   - Ты мебель только выбирай. А наши мужики придут после работы и принесут с балкона всё, что тебе глянется. Сама не трогай - обвалишь. А мужики - они-то сумеют выдрать нужное. У них не свалится.
   Облезлый диван заменили на более новый: его как раз перед приездом Нины с детьми бросили жильцы, съехавшие из барака. Однако старенькие шифоньер и сервант, служившие стенами, разделявшими помещения на две комнаты, она оставила. Как оставила и металлическую кровать при входе. Вещи-то - родственника. Может, ему не понравится, что Нина принялась круто хозяйничать в его жилье? Да и вместительные... И кровать... Вдруг кто-то из родителей приедет да останется на ночь? Для своего сна Нина приспособила "новый", втащенный мужчинами диван.
   Кстати, чуть позже она сбегала проверить слова Марьи Егоровны. Дверь на балкон из коридора не закрывалась: жильцы привыкли к ней так, что обычно не замечали её. Стена и стена - с деревянным прямоугольником. Пока не понадобится что-то на балконе. Поэтому, выждав момент, когда в коридоре никого, Нина шмыгнула к той двери и, открыв её, быстро сунулась головой - посмотреть. Всё ей казалось, что на балконе теперь страшный бардак и погром. Но мебель всё теми же аккуратными рядами громоздилась в два ряда. Будто из этих рядов никто ничего и не вытаскивал.
   ...Апрель подкрался незаметно в хлопотах устройства на новом месте и подспудном, непреходящем страхе перед появлением мужа. Тот, кстати, затихарился. Что ещё не значило, что он отступил от бешеного желания найти и вернуть их.
   Детей, уходящих на первую долгую прогулку с няней, Нина провожала тревожным взглядом и с замиранием сердца, пока не поняла, что и церковный, и монастырский сады находятся вдали от оживлённых трасс, с которых детей могут заметить.
   До их прогулки Нина вообще не выходила из дома. Но сейчас... Пока детишки, собранные няней Галюшкой, парами шли по тропке, укреплённой битым кирпичом, она переступила порог дома во двор и огляделась.
   Слева возвышалась древняя, но крепкая липа, на низком, толстом суку которой болтались верёвочные качели с дощечкой-сиденьем. Справа, через узкую и потрёпанную асфальтированную дорожку перед домом, расположились углом две длинные скамейки. Над ними нависали пока что голые прутья сирени, и Нина вдруг подумала, как, наверное, здесь здорово летом. Тем более, как объяснила Марья Егоровна, жильцам запрещено оставлять машины здесь... Постояв немного на холодном апрельском ветру, Нина вернулась в комнату, где принялась за готовку. К электрическим плиткам она уже привыкла и пользовалась сразу двумя, а ещё, по совету сердобольных соседей, купила электрический обогреватель, и в комнате стало теплее. С дровами и печью возиться она пока не решалась.
   Ещё она научилась стирать в маленькой стиральной машинке и радовалась, что в доме, в общем коридоре, есть водопроводный кран. Марья Егоровна рассказала ей, что всего несколько лет назад за водой ходили к другой остановке, к колонке.
   А ещё через неделю Нина попросилась в "группу" няни Галюшки: так захотелось хоть чуть-чуть погулять на воздухе! Нет, на скамейке перед входом в барак она уже посидела, но ведь с прогулкой такое сидение не сравнится.
   Няня Галюшка, по своему обыкновению, посмеялась в кулачок и кивнула.
   На месте детских игр Нина с любопытством огляделась. Её усадили на одну из скамей, над которыми пока ещё голыми ветвями блестела сирень. Няня же мгновенно организовала своих воспитанников на упорядоченную беготню.
   Некоторое время Нина следила за крикливыми малышами. А потом присмотрелась к местности. Монастырский сад здесь, на холме, ещё не обрёл жёстких границ в виде металлического забора. И, кажется, монахини довольно спокойно относились к ребятишкам из барака.
   Чуть ниже по склону холма к монастырским воротам вела асфальтированная дорога, через которую словно осела в землю небольшая церковь.
   Бездумно разглядывая даже сейчас, в дождливом апреле, ухоженные клумбы и газоны в церковном дворике, Нина вздохнула, мельком помечтав однажды набраться смелости и прогуляться к церкви. Она крещёная, хоть на службы активно не ходила. Как большинство - лишь на праздники. И то редко. Но запомнила, как спокойно становилось, когда замирала возле зажжённых свеч, заворожённо следя за вздрагивающим пламенем.
   А когда очнулась от невольной дремоты под тёплым солнцем, удивилась: опершись на трость, толщиной больше похожую на посох, за играющими детьми наблюдал старенький священник. Он был небольшого росточка, почти незаметный в своём сером на солнце одеянии. Неудивительно, что на него не обращали внимания не только обычно остроглазые дети, но и няня Галюшка.
   Нина, кажется, всего на секунду отвела взгляд от священника, ища слишком громко визжавшую Анютку. За это время старенький священник ушёл.
  
   Глава вторая
  
   Но на улицу она всё же побаивалась выходить. Во всяком случае - слишком часто.
   Пока осваивалась в доме.
   Нумерация комнат в бараке начиналась с их стороны. Не с внутреннего коридора, потому что в общем коридоре, по бокам от входной двери в барак, имелись ещё две комнаты. Комната, временно принадлежавшая Нине и её детям, числилась под номером "два". Сосредоточенная на детях, быстрее, чем она, привыкавших к новому месту их обитания, Нина поначалу не обращала внимания, сколько комнат вообще располагалось в "её" коридоре. Мельком видела лишь, что сам коридор тупиковый, без окон и заканчивается недалеко. Именно так - недалеко. Ну и привыкла, что в нём всегда темно. Ей-то и соседям напротив легче: свет к ним, как дневной с балкона, так и от двух лампочек, шёл из общего коридора.
   Когда она освоилась с житьём в комнате и перестала зацикливаться на страхе перед появлением бывшего, начала вникать и в жизнь соседей. И тогда всегда тёмный тупик в коридоре перестал вызывать в ней тревогу, а лишь некоторое опасение: тёмный же - и неизвестно, что в этой темноте скрывается. А вдруг там бывший муж затаился...
   В другом коридоре видела, что там тоже тупик и тоже темно. Но тот тупик был дальше и не так пугал, как здешний, из своего коридора. А потом придумала: именно в её тупике живёт тот псих, из-за которого после двенадцати ночи никто не выходит во двор. Глупая мысль заставляла смущённо улыбаться: а как же здесь справляют Новый год? Но помалкивала и жила дальше.
   Постепенно высвобождаясь из сковывавших её цепей длительного стресса, Нина знакомилась с соседями, потихоньку открывая для себя замкнутый мирок барака. С первым этажом она, естественно, не общалась. Больше всего в знакомстве с соседями ей помогали дети: общаясь со своими друзьями по группе няни Галюшки, в лёгкой болтовне они делились потом с матерью информацией и об их родителях, и Нина робко начинала расширять круг общения. Особенно старался Санька, болтавший о своих друзьях и их родителях, да и о делах внутри барачного сообщества.
   Не отставала и Анютка.
   - Мам, здесь у всех кошки есть! - убеждённо рассказывала она. - А почему у нас кисы нет? Давай возьмём! В другом коридоре, у Хворостовых, кошка с котятами. Они уже взрослые. Пять штук было! И только два котика осталось! Мам! Тётя Хворостова сказала, что тебя подождёт, когда скажешь, что берёшь, а потом раздаст кому-то другому. Мам!
   - Вот разберёмся с обстановкой в комнате, - пообещала Нина, - да как придумаем для котёнка своё местечко здесь - так и возьмём. Договорились?
   - А вдруг этих двух уже заберут? - проворчала Анютка.
   Про себя Нина решила, что котёнка брать не будет. И так - беспокойства выше головы. Но, задетая дочкиными словами "у всех есть", невольно стала приглядываться к представителям кошачьего племени в бараке. И испытала глубокое изумление, когда поняла: Анютка-то права. Здесь в каждой комнате проживали коты и кошки! А порой и в количестве двух-трёх голов!
   А потом, дня через три после разговора с Анюткой, к ней подошла Марья Егоровна и небрежно поинтересовалась:
   - Котята вам не нужны? А то у Хворостовых последние двое остались. И у тебя детишек-то двое. Неплохо бы - для них-то...
   Слегка ошарашенная, Нина всё же кивнула:
   - Дня через два, ладно? Купим лоток - и...
   - Да разве ж оно обязательно... - пробормотала Марья Егоровна и, вздохнув, вышла из комнаты Нины.
   Следя за тем, как медленно закрывается дверь, Нина вдруг подумала, как странно прозвучала последняя реплика управдома. В интонациях женщины отчётливо слышалось недовольство. Но оно, скорее, относилось к самой Марье Егоровне. Та сердилась не на Нину (да и за что бы?). Она еле удерживалась от злости на себя. Будто и хотела рассказать новосёлке что-то необходимое для жизни в бараке, но так и не решилась. И это выглядело странно: про себя Нина давно утвердилась в мысли, что управдом - дама пробивная и жёсткая. Что, если надо, танком попрёт, но своего добьётся. Да и сказанёт напрямую, если решит, что необходимо.
   Хм. Что же ещё, как минимум - странного и опасного, происходит в бараке? Ну, кроме полуночных прогулок по коридорам того психа...
   Пока Нина поняла только одно: ей не говорят чего-то напрямую, думая, что она не поверит. Но... ведь это опасно - не знать...
   Размышляя об этой странности, Нина вспомнила о котятах, на приобретении которых настаивала Марья Егоровна, и озадачилась ещё больше: а котята-то каким боком к неведомой опасности? Или управдомша переживает, что котята останутся неприкаянными? В смысле - Марья Егоровна всего лишь помогает тем самым Хворостовым? А она, Нина, начинает придумывать больше того, что надо бы?
   Минут пять поломав голову над новой барачной тайной, Нина принялась мыть посуду, что всегда её успокаивало, даже если мыть её сейчас приходилось в отдельном тазике - сначала в воде, пенной из-за моющего средства, а потом споласкивать - бренча носиком рукомойника.
   Но твёрдо решила: несмотря на все заморочки, одного котёнка она возьмёт. Хотя бы на радость детям. А в мыслях занозой засело: обычно-то и берут одного. Почему же Марья Егоровна настоятельно рекомендует взять двух котят? И снова вспоминала подсмотренное: ни одной комнаты, кажется, в которой была бы только одна кошка. Везде от двух и больше. Всё-таки... странно.
   Правда, приходила Марья Егоровна с вопросом о пристройстве котят после обеда, так что мытьё посуды успокоило Нину, как она и хотела. А поскольку помнила о том, что через несколько минут надо сесть перед ноутбуком и продолжить работу, она затем и забыла о странном всеобщем увлечении кошками в бараке.
   К вечеру Нина закрыла ноут и принялась за приготовление ужина. Ещё через полчаса няня Галюшка привела детей и сердечно распрощалась с ними и Ниной до утра.
   Всё как обычно. И дети привычно погремели у рукомойника, пока она заранее разливала горячий чай, чтобы остыл, а потом бросились к своим спальным местам, чтобы полюбоваться на любимые тайники, превращённые в сундуки с детскими сокровищами.
   Ужин.
   Потом - час игр. Игр странных, потому что пока она бегала к коридорному крану за водой, Санька успел залезть на шифоньер и спрятался там, наверху. Анютка же радостно залезла в недра того же шифоньера и нетерпеливо (постукивая в стенки) ждала, когда мама обнаружит, что дочка куда-то девалась.
   Час телевизора. Мультики перед сном.
   Уложив детей, по новой традиции Нина присела у их изголовья (на кушетке и кроватке спали голова к голове) и принялась читать им сказки Пушкина.
   Завтра - будний день. Почти машинально читая звонкие строки стихотворных сказок, Нина мысленно намечала себе примерный фронт работ будущих работ, одновременно следя за детьми.
   Первой уснула Анютка. Нина давно заметила, что негромко произносимые ритмичные слова действуют на дочку усыпляюще.
   А вот Санька сегодня беспокойный: то и дело вертится на своей кушетке, из-за чего спальное ложе, хоть и крепкое, но ведь старое, постоянно поскрипывает... Пару раз, отрешившись от мыслей о завтрашней работе, Нина замечала, что сынишка лежит с открытыми глазами и будто прислушивается к чему-то. Причём у Нины появлялось отчётливое впечатление, что вслушивается Санька не в её голос...
   Соседи за тонкими стенами говорят негромко. Телевизоры с обеих сторон работают тоже приглушённо. Нина знала - почему. В комнате общего коридора телевизор смотрит только жена Анатолия - сосед из "первой" комнаты, как и его жена Лиза, просил называть его по имени: разница в возрасте с Ниной небольшая. А в комнате слева, у Ларки, дети тоже уложены спать - школьники же, в начальную бегают - то ли в первый класс, то ли во второй. Вот и кладут мальчиков спать пораньше, в половине десятого. Отчего у них телевизор бубнит еле-еле.
   Так к чему же прислушивается Санька?
   Она даже прервала чтение и на цыпочках подошла к входной двери. Прислушалась сама. Пожала плечами. Вернулась.
   - Мам, что там, а? - прошептал Санька, почему-то встревоженно ожидавший её возвращения - аж приподнявшись на локте.
   - Тихо, - снова пожала она плечами, усаживаясь в изголовье обоих.
   Санька ещё как-то странно заглянул ей в глаза, будто проверяя: а вдруг врёт?
   Тогда, успокаивая его, она добавила:
   - В коридоре вообще никого...
   - Вообще? - даже удивился сынишка. И замолчал, лёг на спину, хлопая глазами на тёмный потолок. А через минуты маминого чтения вполголоса всё-таки закрыл глаза.
   Мимоходом Нина пожалела, что не спросила у Саньки, кого слышал (или слушал?) он. Если слушал.
   В паузах прислушиваясь к дыханию Санечки, Нина уже шёпотом дочитывала последнюю на сегодня страницу "Сказки о царе Салтане".
   Перед тем как лечь спать самой, взглянула на часы. Около десяти вечера. Убрала сказки на нижние полки старенькой этажерки, тоже притащенной с общего балкона, воткнула ночник-кувшинку в розетку и выключила торшер.
   С момента появления в их комнате ночник в форме кувшинки оказался огромным подспорьем: Санька по ночам спокойно вставал с кушетки, чтобы выйти в кухню. Там забирался на низкий табурет, загодя поставленный плотно к стене, и включал верхний тусклый свет. Справив нужду, возвращался к кушетке.
   Нина всегда просыпалась, когда сынишка вставал. Но не поднималась, потому что сына раздражало: "Мама, ты со мной, как с маленьким! А я уже и сам всё могу!" Лежала она смирно, словно и впрямь спала. Но засыпала снова только со скрипом кушетки, на которую укладывался Санька.
   Походы сына к "поганому" ведру становились всё более редкими. И, если сначала Нина задумывалась сводить Санечку к врачу, чтобы ему прописали успокоительные, то постепенно приходила к выводу, что нервные позывы сына, а значит - и его психика, неспешно, может даже - незаметно, но приходят в норму. Да ещё родители говаривали: "Нечего ребёнка травить химией". В чём-то Нина была несогласна с ними, но считала, что эгоистична в том. И всё же... Ведь не им просыпаться пять-шесть раз за ночь в тревоге и следить за сыном.
   Сейчас она, лёжа под холодным пока что одеялом, испытывала некоторое противоречие: Санечка, насколько она заметила, первый раз просыпается сразу, как только она уснёт. Так что... стараться заснуть сразу - или выждать? А вдруг он и так проснётся? Пока она не заснула? Нет. Пробовала уже. Не проснётся, пока она не уснёт.
   И всё прошло по привычному сценарию: она уснула - и тут же проснулась, услышав шорох сына, соскользнувшего с коротко скрипнувшей кушетки. Когда он полностью повернулся к комнате спиной, она осторожно вздохнула, отыскав глазами часы на столике под торшером. Всё правильно. Примерно пять минут назад она и уснула.
   За занавеской, которую Нина повесила между сервантом и шифоньером, чуть слышно раздались тоже привычные уху звуки, потом вспыхнула тусклая лампочка... Ещё минуты две - и Санька, судя по шелесту и стуку, забрался на низенький табурет. Погас свет. Топоток босых ног - и снова скрипнула кушетка. Шорохи с неё подсказали, что сынишка укутался в одеяло... И снова в комнате тихо...
   Первый прерванный сыном сон обещал, что ночь пройдёт знакомо.
   Сын жил по своему расписанию...
   И Нина никак не ожидала, что от следующего пробуждения у неё заболит сердце.
   Это пробуждение было таким невероятным, что она просто не поверила в то, что происходит. Санька твёрдо знал, что после полуночи выходить из комнаты нельзя!
   И вышел. Нет, выбежал!
   Именно потому она и проснулась так, как будто и не спала.
   Как будто прыгнула с обрыва в реку!
   Мгновенно пришла в себя!
   ...Мальчик сбегал по склону холма с такой скоростью, что она не поверила, что бежит её сын. Куда же он?!
   Добежал до магазина у остановки, завернул мимо него по улице дальше, параллельно дороге, которая переливалась светом многих фар. И за зданием магазина скрылся с глаз - к ужасу Нины... Она бежала по разбитой асфальтовой дорожке и суматошно думала: а если отец позвонил, пока Нины не было дома?! Ещё до сна?! Если Санька взял её мобильник и услышал голос отца?! А тот ласково ему предложил... Что такого может предложить мальчику мужчина, которого его сын страшится до паники?!
   Она понимала, что слишком много надумывает. Какой мобильник? Если она постоянно носит его в кармане джинсов! Да и... Если бывший просто-напросто не знает нового номера её телефона!
   Неясная тень стремительно промелькнула рядом... Нина чуть не шарахнулась от неё и остолбенело вылупилась на кошку, которая не бежала, а большими прыжками мчалась сбоку, причём не потому, что Нина её напугала. А потому... Нина чуть не упала на ходу, попытавшись помотать головой: кошка сопровождала её!
   Нет, первая реакция Нины была: забыла закрыть входную дверь в барак!
   И кошка выскочила следом...
   Но когда Нина опять устремила взгляд на путь маленького беглеца, дёрнулась - и холодок прошёл по спине: с другой стороны от неё бежала вторая кошка! Такими же громадными для кошачьих прыжками, стараясь то ли не отстать, то ли держаться рядом... Впрочем, одно и то же - так Нина решила и забыла о них, суматошно всматриваясь вперёд.
   Тем более на огромной скорости она уже огибала тот самый магазин, а когда пробегала мимо него, снова увидела Санечку! И будто сил прибавилось!
   Звать его, окликать на пустынной улице боялась. Знала, что жилые дома только на другой стороне - и чуть выше. Но мало ли кто на её зов откликнется... Место-то далее не слишком многолюдное. Да и Санька... Много ли у мальчишки силёнок, чтобы так долго держать невероятную скорость?! До конца монастырской ограды она просто должна догнать его! Ну, или до начала автомастерских...
   Как-то не верилось, что сынишка и впрямь вознамерился сбежать в лесопарк... Но... почему он вообще туда побежал?! Нет... Почему он вообще выскочил из комнаты? Из барака, в конце концов-то!
   И... при чём тут кошки?!
   Несообразности ночи заставили её стиснуть зубы и сосредоточиться только на одном - на маленькой фигурке, которая ну никак не сбавляла своего бега... Нина велела себе забыть обо всём и видеть только Саньку... Правда, две кошки, до сих пор не отстающие, несколько смущали её до такой степени, что вскоре она уже со страхом осматривалась в темноте: рядом ли они? Бегут ли всё ещё с нею?
   И ещё какая-то странная, плохо оформившаяся мысль заставляла её вспоминать о кошках. Глупая и сумасбродная. О том, что предложение Марьи Егоровны взять сразу двух котят не так уж и необоснованно.
   Она задыхалась от усилий, которые приходилось вкладывать в бег. Она удивлялась кошкам, которые продолжали сумасшедший бег рядом с нею. Удивлялась, потому что даже по маленькому личному опыту помнила, что домашние кошки не могут выдерживать долго такой скорости. А они выдерживали...
   И ужасалась. Если ей сейчас так трудно, что ноги тяжелеют с каждой секундой, что горло сохнет от частящего и уже хрипящего дыхания, то каково Саньке?!
   И почудилось странное.
   Фонари на столбах по всей дороге... чем дальше убегал сынишка, тем скорее лампы на придорожных столбах постепенно тускнели - и мальчик постепенно скрывался в непроницаемой темноте... Пока Нина ещё видела, как он бежит мимо монастырской ограды. Поднажать бы... И почему она дома хотя бы утреннюю зарядку не делала?!
   А дорога, параллельно которой она бежала, будто становилась местом из того же, параллельного мира: она сияла огнями проезжающих в обе стороны машин. Но эти огни не мешали той темноте, которая вкрадчиво забирала мальчика с улицы...
   Нина в очередной раз взглянула на кошек. Те мчались, сопровождая женщину, не то что как привязанные, а как будто сознающие, что она потеряла своего... детёныша и сейчас пытается вернуть его в безопасное тепло.
   Первые деревья лесопарка... Даже в темноте они выглядели угрожающе... А может, наоборот - страшили именно из-за темноты.
   А когда фигурка сына промелькнула между первыми двумя и пропала в абсолютной тьме, Нина не выдержала - закричала. На одной пронзительной ноте, срывая голос на плач... Но крик мешал, сбавлял скорость её бега - и она поняла это и замолчала, продолжая уже мучительный бег...
   Здесь столбы замечались лишь из-за огней с дороги. Света напрочь нет.
   Когда с асфальта нога Нины попала в жёсткие травы лесопарковой опушки, она машинально огляделась. Нет, кошки продолжали бежать рядом. Она уже не удивлялась им. Подспудно решила, что они и правда помогают догнать сына и вернуть его. Как бы ни глупо было думать о том...
   Трава, прошлогодняя, жёсткая - в последние дни дождей не было, шелестела под ногами так, словно Нина хлестала её ботинками.
   Проскочила между теми двумя деревьями - не потому, что хотела сразу за ними увидеть Санечку. Нет, потому что маленькая фигурка всего лишь подсказала направление своего следующего пути - уже между деревьями... Но Нина остановилась, беспомощно уперев взгляд вперёд. Может, Санька и побежал дальше в одном направлении. Но ведь, может, и нет?.. Куда бежать дальше? И бежать ли? В этой мутной темноте... она вытянула руку в сторону - и пальцы исчезли во мраке.
   Странный звук заставил сжаться от ожидания чего-то как минимум неприятного и взглянуть под ноги.
   Две кошки, едва видимые во тьме, сидели у её ног и хрипло (она слышала!) дышали.
   Не успела даже подумать или посочувствовать им, как одна, смутно бело-серая, встала и медленно побрела вперёд. Вторая, просто серая, посидела немного, наблюдая за первой, а потом, не взглянув на человека, пошла следом.
   Нина облизала пересохшие губы и побрела за обеими. Теперь вели они, и она подчинилась этому странному знанию, как своему, так и кошачьему.
   Глаза начинали болеть из-за тьмы, в которой деревья призрачными тенями проплывали мимо, и только шелест под ногами, которые она плохо ощущала, доказывал, что она, Нина, всё ещё дышит и существует, а не пропиталась этим мраком и не... перешла тёмным прозрачным нечто в него...
   Кошки тем временем оживились и не побежали, но явно заторопились, и Нина вдруг поверила, что они приведут к Санечке. Вот прямо-таки сейчас!
   Одновременно она начала замечать странные тени - и не только впереди, но и по сторонам. На этот раз тени эти были совершенно невероятные - смутно светлеющие и, кажется, медленно летящие над землёй. Но тени.
   Кошки резко остановились и вытянули головы вперёд.
   Нина вняла предупреждению и присмотрелась.
   "Наверное, поляна?" - с сомнением подумала она.
   Да, достаточно открытое пространство. И тех странных смутных теней здесь много. И к ним добавляются ещё и ещё, подплывая... И каким-то инстинктивным впечатлением Нина сумела отвести от них, завораживающих глаза, взгляд, чтобы опустить его.
   - Санька! - отчаянно закричала она и кинулась к маленькому комочку на земле, над которым и лениво качались смутные тени.
   Ни малейшего сомнения, что она не только добежит до него, но и схватит на руки... Смутные тени колыхнулись и расступились. Нина добежала и склонилась над сыном. Разобравшись, как он лежит, быстро подняла его. Санька не то спал, не то... Холодный, как будто уже давно лежал в грязных, сухих травах... Она обняла его, прижала так, что: "Попробуйте только отобрать его у меня!" Кошки посидели немного, глазея на неё, а потом лёгкой рысцой побежали назад. Нина, дрожащая от напряжения, от готовности, если что - драться за сына, - за ними.
  
   Глава третья
  
   Тело Санечки безвольно тяжелело на руках Нины. Мальчик всё ещё то ли спал, то ли был без сознания. Но тонкой, до ужаса уязвимой шеей он наваливался на её руку, и она с облегчением чувствовала, как суматошно бьёт в кожу его пульс. Живой - всё остальное приложится. И крепче прижимала к себе непривычно прохладное тело, машинально стараясь согреть его... Думала только о возвращении в комнату. Как будто комната могла укрыть от любых бед, стоило лишь только закрыться в ней на замок.
   Когда бежала к лесопарку, ничего не чувствовала. Только опасность.
   Но сейчас не только отчётливо, но и ярко ощущала пропитанность ночного воздуха запахами пыльной сухой травы и "аромата", ветром принесённого с загазованной дороги.
   Две кошки продолжали неторопливо бежать впереди. Время от времени взглядывая на них, Нина видела, что и кошки оглядываются, будто проверяя, не отстаёт ли она от них, не слишком ли быстро бегут они сами - проводниками по тёмному миру.
   Почему уж Нина решила, что кошки - проводники, объяснить не сумела бы.
   Сомневаться в том же, в проводничестве (если есть такое определение), начала, когда заподозрила, что кошки слишком часто оглядываются. И на всякий случай обернулась сама. После чего охнула и ускорила шаг, стремясь поскорее добраться из тёмного лесопарка до освещённой части пешеходной дорожки.
   Теперь оглядываться приходилось постоянно. Неудивительно: смутно светлеющие тени летели за Ниной, не отставая, пусть и на почтительном, неизменном расстоянии.
   Когда тени не отстали и на опушке, где Нина, привыкшая к мутной мгле, уже различала машинные огни, едва уловимо мерцающие на дороге, она не выдержала.
   Не просто оглянулась, а развернулась всем телом и сипло (после недавнего крика горло ещё побаливало) рявкнула:
   - Что вам надо?! Чего вы хотите от меня?!
   Рявкнула, хоть и перепуганная до дрожи. А может, как раз и со страху.
   Тени тоже замерли на месте.
   Они не колыхались, хотя порывы весеннего ночного ветра ощущались достаточно резкими и пронизывающими.
   Не дождавшись ответа, Нина бросилась бежать, теперь уже не оглядываясь: как-то вдруг испугалась, что ребёнок на руках лежит слишком уж... расслабленно?..
   Обернулась посмотреть на жутковатых преследователей только раз - когда под ногами появился асфальт, когда перебежала боковую, идущую на холм, дорогу и добежала до угла монастырского сада. И обернулась лишь потому, что кошки остановились и тоже оглянулись.
   Сухая лужайка опушки отсюда казалась совсем чёрной из-за мутно светящихся столбов, которые зависли над ней... Нина, судорожно прижимая к себе сына, осторожно попятилась ближе к монастырской ограде - глубокое впечатление, что в случае чего надо взяться за узорчатый металл монастырского забора. Смутные столбы не шелохнулись.
   Почему?
   Что-то заставило быстро взглянуть на дорогу.
   Вроде проезжавшая мимо, неподалёку, почти напротив, начала притормаживать легковая машина. Несмотря на ночь, Нина видела, что рядом ни одного знака, разрешающего остановку. Правда, и машина замерла посередине дороги, пережидая встречный поток машин... Нина, спохватившись, взглянула на тени: а вдруг они двинулись к ней, пока она отвлеклась? Но тени смирно стояли (висели!) на месте... А водитель странной машины... Хотя, может, он просто хотел въехать на ту самую боковую дорогу? Между оградой и лесопарком?
   Кошки уселись у ног Нины. Посматривая на них, она сообразила, что они не сводят глаз с теней, но время от времени поглядывают и на дорогу.
   Водитель, кажется, и впрямь выжидал, когда встречный поток поредеет. Просвет - и машина мгновенно юркнула повернуть именно на угаданную Ниной боковую дорогу. Но дальше не поехала, а остановилась в начале той дороги, ровнёхонько между Ниной и смутными тенями. Она было попятилась, но открылись двери - и от задней заголосил кто-то очень знакомый:
   - Кто это там?! Кто?! А тут я - Марья Егоровна! Кто там?!
   Ничего не поняв, Нина, дико озадаченная, только и сумела проследить, как обе кошки немедленно с асфальта поднялись и деловито зашагали к машине. Причём именно к Марье Егоровне. А та, нисколько не удивившись, посторонилась, когда обе дошли до неё, и тут же раскрыла шире дверь перед ними.
   Чуть задрав голову, Нина присмотрелась и заметила, что смутных теней на опушке лесопарка больше нет. Не понравилось, что кричат? Шум спугнул?
   - Кто там?! - снова испуганно заголосила управдомша, закрыв дверь за кошками, прыгнувшими в машину, словно так и надо. И замахала руками. - Кто?! Иди сюда!
   Водитель, до сих пор помалкивавший, обратился к ней:
   - Мама, стой здесь. Я сам к нему подойду. Эй, не бойся! Ты из барака?
   Оцепеневшая от непонимания Нина выдохнула. Теперь она догадалась, почему так странно кричала Марья Егоровна. Та увидела открытую дверь барака, но кто вышел на улицу в неурочный час - не знала. Оттого и вопила странные вопросы, боясь подходить к невнятной фигуре.
   Мужская ладонь, сильная и сухая, осторожно взяла Нину за локоть.
   - Эй, ты как? Это ты из барака убежала? Или... ребёнок твой?
   Наверное, Марья Егоровна не выдержала любопытства и подбежала, несмотря на предупреждение сына.
   - Господи, да это ты, Нина?! - ахнула она и сжала руки, разглядев в полутьме Санечку. - Коля, это наша новенькая жиличка! Ниной зовут!
   Стоя самым настоящим столбом, Нина пыталась сказать хоть что-то, но всем её телом постепенно овладела крупная дрожь. Внутренне она понимала, что надо бы начать оправдываться из-за незапертой барачной двери, но...
   А Марья Егоровна, пока её сын всё так же осторожно, за локоть, тянул Нину к машине, голосила так, что непрерывный поток слов всё же заставил вслушаться. И Нина отмерла, когда поняла, что не виновата - хотя бы в открытой двери барака.
   - Этот старый алкаш! - ругалась Марья Егоровна. - Вошёл позже всех и забыл дверь закрыть! Да я ему утром всю его плешивую башку исплюю! Последние волосья выдеру, идиотине такому!
   - Мама, успокойся! Не кричи! - вполголоса уговаривал её молодой мужчина, медленно подводя Нину к машине. - Вас Ниной зовут? Садитесь в машину - поедем к бараку. Домой.
   - Что происходит? - почти шёпотом спросила Нина.
   Но её твёрдой рукой повернули к салону, в который и усадили. На заднее сиденье. Рядом с кошками, которые выглядели равнодушными, словно им не впервые ездить в машине... Продолжая ругать какого-то Савелия, Марья Егоровна, обежала машину и села рядом с водителем.
   Прислонившись к тёплой спинке сиденья, Нина лишь сейчас почувствовала, как замёрзла на холодном и влажном ночном воздухе. Только сейчас почуяла, как устали руки, которыми она судорожно прижимала к себе сына...
   Машина задом ткнулась в асфальтовую дорожку, разворачиваясь, а потом спокойно поплыла по дороге и легко въехала на повороте к бараку. Остановилась не у входной двери второго этажа, а у торца, где уже стояли три машины.
   Марья Егоровна нетерпеливо вышла на тропку, ведущую к входной двери. Ещё быстрее открыл дверь машины для Нины водитель.
   - Дайте ребёнка, - велел он. - С ним неудобно выходить. Что с ним?
   - Не знаю, - прошептала она, сжавшись только от одного требования передать Санечку кому-то неизвестному. - Сама... донесу...
   Выходить пришлось, слабо подпрыгивая на сиденье, потому что сына доверить незнакомцу так и не сумела, пусть рядом и была Марья Егоровна.
   Сколько бы она возилась, стараясь выйти, не знала. Но твёрдая мужская рука за подмышки бережно вытянула её из салона. И тут Нина растерялась вконец. Нет, она поняла, что машина встала у торца дома - показывала ей Ларка, где тут стоянка. Но в темноте место совершенно преобразилось и стало неузнаваемым.
   Однако кошки уже выпрыгнули из машины, обогнули её и подошли к Нине. Одна прошлась совсем близко, мимоходом приласкавшись к её ногам, и Нина, покачиваясь и подрагивая на ходу от пережитого, поплелась за обеими, благо они бодрой рысцой направились к дому.
   Позади шла Марья Егоровна, сильно взволнованная, и повторяла:
   - Ну и правильно. Или, иди за ними, Ниночка... Ну и правильно... Господи, как ты успела выскочить... Как успела...
   Издалека, за спинами, водитель негромко сказал:
   - Я сейчас тоже подойду, только машину поставлю...
   Нина ещё мельком подумала: "Уже же стоит - машина-то. Как это он её поставит?" И лишь у входа в барак дошло: поставит на сигнализацию.
   Вошли в барак - Нина оглянулась на входную дверь. Марья Егоровна её оглядку сразу поняла и закивала:
   - Ничего... Ничего. Сейчас Коля зайдёт и закроет всё, как надо. А я уж с тобой. До комнаты провожу, чтобы всё чин по чину было.
   Сначала, в первые секунды, Нина даже обозлилась на назойливую управдомшу. Сейчас бы побыстрее оказаться дома, посмотреть, что с Санечкой, а эта лезет следом - нафига она тут нужна?!
   Но выяснилось, что приставучая управдомша в некоторых случаях - это очень даже неплохо. У двери в комнату Нина чуть не заплакала, когда поняла, что ключ положила в задний карман домашних штанов. Чтобы его вытащить, надо удержать Санечку в неловком положении. Марья Егоровна, пусть и донельзя взволнованная, но сообразила сразу:
   - Где ключ-то у тебя?
   И вынула его, открыла дверь.
   Нина с ребёнком на руках остановилась в "прихожей". Полная растерянности, она не знала, что делать дальше. Зато знала управдомша. Она кивнула на занавески между сервантом и шифоньером, прятавшими основную комнату, и сказала:
   - Дочка-то спит? Садись на кровать.
   А дальше Марья Егоровна энергично принялась разбираться с кухонькой Нины: поставила чайник на электроплитку, нашла чашки. Пока Нина неловко раскачивалась на кровати, словно младенца укачивая Санечку, горячий чай был готов.
   Чашки на троих управдомша поставила на табурет и поднесла к кровати.
   - Ты не бойся, - уже вполголоса заговорила она. - Ты его вовремя догнала... Мальчонка просто ослабел. Скоро придёт в себя. Только спать будет долго...
   Нина мгновенно вынырнула из остолбенелого безразличия.
   Что?
   Так это не псих, которым её пугали?
   Всматриваясь в глаза управдомши, она вытолкнула слова:
   - Вы сказали, что после полуночи по коридору...
   Марья Егоровна вздохнула и присела рядом, на кровать. Протянула руки.
   - Дай его. Подержу, пока чаю пьёшь, греешься. Да и расскажу всё.
   Нина помедлила, но Санечку передала.
   - Но вы расскажете...
   Хотела сказать угрожающе, но крупная дрожь, передёрнувшая всё её тело, заставила выговорить чуть не плачуще. Марья Егоровна вновь вздохнула.
   - Ты не злись, что всё не рассказали сразу. Ты человек новый. Не понять сразу. Подумала бы ещё, что в психушку попала... Ну, так вот...
   Обе подняли головы: дверь в комнату открылась - вошёл тот самый Николай.
   - Сынок мой, - объяснила управдомша. - Младшенький.
   Николай хмыкнул и взял с табурета третью чашку. Выглядел он точно не на слово "младшенький". Скорее на слово "медведь". Мало того - высокий, так ещё и сутулый, будто широкие плечи слишком тяжелы и пригибают мужчину к земле своим грузом. Лица Нина рассматривать не стала. Не до того. Хотелось в первую очередь узнать, что с Санечкой и как его привести в чувство.
   Марья Егоровна начала именно с этого.
   - Сыночка своего не трогай. Разве что на руках время от времени носи. Утром проснётся... как ни в чём не бывало. Говорю же: ты его поймала вовремя...
   Она помолчала, мелкими глотками отпивая из чашки всё ещё горячий чай. Николай садиться не стал. Оглянувшись, он отошёл к кухонному столу и слегка прислонился к его краю, тоже отпивая из чашки.
   - Началось это давно, - мрачно сказала Марья Егоровна. - Дети поначалу, а потом уж и взрослые. Вдруг начали убегать из дома. Если родители успевали заметить, что ребёнок встал ночью по нужде и не вернулся, да ещё в доме его нет, могли и найти его. А если не находили... - Она тяжко вздохнула. - Первых находили именно в лесопарке... Помню, у кого-то из жильцов собака была - овчарка, её по следу и пустили. А уж потом сами в лесопарк бегали, если дети снова пропадали. Нет, живыми они оставались, да только долго в себя не приходили. Бродили, как будто забыли, что у них и родители есть, и друзья. Не играли. кушать их приходилось заставлять - сами будто и забывали, что надо поесть. И не спали. А когда одного ребятёнка сводили к врачам, а те прописали снотворное - лёгкое, то он-то засыпал, но просыпался с криком. А если успевали на полдороге перехватить... Это уж когда поняли, что странное происходит... Хватало малому или малой проспаться, а утром только голова может болеть. Ну и ввели правила...
   Марья Егоровна замолчала, задумалась, глядя на чашку в руках Нины и не видя её.
   А Нина, не отрываясь, смотрела на Санечку, которого та обнимала, и чувствовала, как болит голова от взрывающихся вопросов. И которые из них задавать первыми?
   Но Марья Егоровна погладила мальчика по голове, а потом снова заговорила:
   - Спрашивали их потом: что, мол, выйти-то на улицу заставило? А они все, как один, твердят только одно: пока спали, позвали их. Кто, спрашиваем, позвал? А они и сами не знают. Только плакать начинают, когда спрашиваешь... А после детишек, за которыми стали следить жёстче да строже, из барака старики уходить стали. Хорошо - начали уходить из тех семей, где не одинокие жили. Тоже всполошились. И тогда начали закрыться изнутри, хоть раньше такого не было. Раньше-то - закрыли дверь в барак, да и хватит того. А тут все обзавелись замками да щеколдами.
   - Мам, ты предупредить не забудь, - подал голос Николай.
   - Ах, да, - и в самом деле спохватилась Марья Егоровна. - Ты, Ниночка, теперь на замок свой не надейся. И на щеколду тоже. Если раз позвали, будут звать постоянно. Теперь тебе придётся купить навесной замок.
   - Почему навесной? - с недоумением спросила она.
   - Этот, который уже у вас есть, он хлипкий. Дёрнешь разок - вылетит. И щеколду сынишка твой откроет легко. А от навесного замка ты ключ спрячешь, как только дверь запрёшь. И ребёнок твой дома останется. Стучаться он в дверь, конечно, будет. Но и ты проснёшься вовремя. Как проснёшься - сразу и ребёнка буди. Он ведь, сердешный, спать на ходу будет. Как сейчас. И во сне бежать захочет, тыкаться в дверь будет. А тут ты его разбуди, а потом, по второму разу, его уж никто звать не станет. И уснёт до утра.
   Нина подняла глаза на дверь. А как же вешать тот навесной замок? Там же нужны, наверное, ещё какие-нибудь детали для двери?.. Она постепенно оживала, сама чувствуя это странное возвращение к нормальной жизни. И появлялись новые, уже обыденные вопросы, которые служили для приспособления к новой, неожиданной для неё и её детей жизни.
   А Марья Егоровна, отдохнув от долгого рассказа, добавила:
   - Ты, вон, спрашивала - мол, почему не рассказали сразу, а придумали алкаша которого-то... Да кто ж в уме и здравой памяти поверит в этакую дурость-то? А в алкаша-скандалиста верили все... Только как твой Санюшка вышел из комнаты? Ты сама-то не забыла ли дверь-то закрыть до сна?
   Нина вспыхнула от негодования. Но Николай опередил её чуть не сорвавшийся с губ вопль: "Да вы с ума сошли, что ли?! Как это - забыла?!"
   - На щеколду закрывали, да? Мать, вон там табуретка стоит, рядом с дверью. Низкая такая. Мне кажется, парнишка встал на неё, да и открыл щеколду.
   И обе женщины уставились на низкую табуретку.
   - Когда Санька просился в туалет, я оставляла ему ведро. Но темноты он побаивался, - медленно сказала Нина, не сводя глаз с табуретки. - И я оставляла ему её, чтобы он вставал на неё и включал здесь свет. Да, придётся навесной...
   - Завтра утром приду и сделаю, - спокойно сказал Николай. - Вы идите спать. В эту ночь он больше не проснётся, не встанет. Не беспокойтесь. Но, если боитесь, закройтесь как обычно. Но уже не только на щеколду, но и на замок. Если вдруг и встанет, щеколду откроет, замок выламывать будет - ну и встанете на шум сами. Всё? Спокойной ночи.
   Марья Егоровна с сожалением отдала Санечку Нине и встала с кровати.
   Нина закрыла за ними дверь, как и предупредил Николай, и осторожно проникла в комнату, где спала дочь. Анютка не проснулась. При тусклом свете ночника Нина поискала глазами часы и вздохнула: второй час уже. Ладно - не надо идти на работу. И уложила Саньку на его кушетке. Ещё подумала: может, привязать его? Но криво усмехнулась: глупо... Вышла в кухоньку, включила свет и перемыла чашки.
   Вернулась и села на своём диване.
   Надо бы подумать...
   Странно, что Марья Егоровна не упомянула о мутных светящихся столбах. И те, кто убегал из барака, тоже промолчали о том. Или они не знали?.. Не видели? Надо будет завтра допросить Саньку, кто его звал и чьими голосами, а ещё - что он видел и с чего вдруг выбежал из дома...
   И скорчилась, сидя на краешке дивана, закрыла лицо руками, беззвучно заплакала.
   От мужа ушла, чтобы детей защитить.
   А теперь вляпалась во что-то страшное именно для них - для сына и дочери.
   Может, это... кара? Расплата, что разбила семью?
   Может, родители были правы - и надо было растить детей в полной семье? Ну и что - бил? Зато живы все... А сейчас...
   Изнутри возразили: в этом бараке, только здесь, на втором этаже, живут восемнадцать семей - по рассказам Марья Егоровны. Привыкли же. Приспособились. Живут. А ты, Нина? Сумеешь закапризничать и пожаловаться родителям, что тебя в этом бараке не всё устраивает? Чтобы родные снова принялись за поиски нового, более защищённого жилья? Всех своих задёргаешь...
   Она шмыгнула носом и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
   Да, завтра этот Николай сделает ей второй замок на дверь. Укрепит, чтобы никто в комнату и из комнаты не выходил. Что такого-то? Вместо того чтобы закрывать щеколду и закрываться на встроенный замок, надо будет запираться только на один.
   Вытерев слёзы, Нина легла и потянула на себя одеяло... Долго не пролежала, вскочила и побеждала проверить Санечку. Склонилась над ним. Тот, под одеялом, лежал тихо. Но главное - уже не был таким прохладным и даже холодным, когда она впервые подняла его с земли в лесопарке. Согрелся. Да и чувствительно засопел, как бывало всегда, когда сын всего лишь в пижамке, а то и босым возвращался из кухоньки... Взять на руки? А вдруг разбудит его?
   Выпрямившись, она повернулась к окну - и снова застыла.
   А если он в следующий раз побежит, открыв окно?
   Ладно, ничего страшного. Об этом, что делать с окном, она спросит у Николая завтра... А пока спать... Дошла до дивана и замерла. Среди всех проблем промелькнул ещё один вопрос, очень важный для их маленькой семьи. Промелькнул - и забылся. Что - утро вечера мудренее? При свете дня вспомнится?
   Она легла, глядя через комнату на спящих детей.
   Сна ни в одном глазу. Несмотря на утешающие слова Марьи Егоровны, Нина боялась, что Санька вот-вот встанет и побежит к двери.
   Вот! Она забыла спросить: если детей уводят после полуночи, то как быть с дневным временем? А если детей уведут прямо из группы няни Галюшки? Или эти смутные тени действуют только в темноте?
   Она было снова села на диване, но тут же отчаянно покачала головой и почти рухнула назад. Все вопросы она сумеет задать только завтра, утром.
   Зажмурилась и затем медленно расслабила веки. Спать!
   Но сознание было настолько ясным, что Нина встала и украдкой ушла на кухню. Здесь из сумочки, висевшей на одном из крюков вместо вешалки, она достала блокнот и устроилась при кухонном столе. Открыла чистую страницу и принялась старательно записывать все вопросы, которые возникли во время бессонницы - последнее она уже приняла. Вот только... Как только вопросы истощились, Нина внезапно почуяла такую усталость, что еле доплелась до дивана.
   Назавтра она себе запланировала два задания: во-первых, придёт Николай и сделает ей навесной замок; во-вторых, надо будет во время прогулки детей с няней Галюшкой добежать до лесопарка и... Последнее задание во сне обратилось странным вопросом к ней самой: зачем тебе туда? И Нина крепко уснула, рухнув в сонные пропасти и так и не ответив себе на поставленный вопрос, улетевший неизвестно куда.
   ...Утром встала, как обычно, и, проверив сына, сразу ушла на кухоньку - готовить завтрак детям, прежде чем их соберёт няня Галюшка. Потом, насколько она понимала, придёт Николай. А придёт он сразу, как увидит детей с няней в общем коридоре. К тому времени поесть успеет и она сама. И, хоть она и не могла ответить себе всё на тот же вопрос, утонувший во сне, решила всё-таки чуть позже, перед обедом, сбегать в тот лесопарк и... Главное - сбегать, если так... хочется. А вдруг она обнаружит что-то ещё? Ведь о тенях никто не сказал. А она их увидела. Значит - сбегать надо.
  
   Глава четвёртая
  
   Утро-то себе Нина придумала активное и шустрое, да вот... Человек-то полагает, а бог располагает. Думая, как всё будет в утренние часы, она упустила из виду одно обстоятельство, которое упомянула Марья Егоровна в своём рассказе.
   Хоть бессонница и ушла ближе к семи, встала Нина с дивана не то чтобы бодрой, скорее - нервно бодрой. А иной раз чувствовала себя, как во время гриппа, например.
   На кухоньке привычно старалась не греметь, не звякать - и едва не подскочила на месте, когда из-за занавесок выглянула Анютка. Подпрыгнуть не подпрыгнула, но вздрогнула так, что сердце зашлось в болезненном бое.
   - Ты что так рано?
   А сама вдруг вспомнила, что Санечка вообще не вставал больше этой ночью. Не из-за той ли слабости, о которой мельком сказала управдомша?
   - Проснулась, - наивно объяснила Анютка, пожав плечиками. - А Санька спит. Мам, он заболел?
   - Почему ты так думаешь? - насторожилась Нина, едва удержавшись не ломануться к кушетке сына.
   - А он ещё и разговаривает...
   Стопка тарелок, набранных для каши, чуть не вылетела из дрогнувших рук.
   Уже не стараясь быть тихой, Нина резко поставила посуду на столешницу и быстрым шагом (в комнате не разбежишься) направилась к Саньке. Слышала за собой топоток - Анютка удивилась, тоже побежала за ней. Кинулась к кушетке, а Санечка лежал - нет, уже сидел, держась за стену, и, дрожа, оглядывался. Увидел Нину, шарахнулся к стене. Нина перепугалась, бросилась к нему с протянутыми руками:
   - Санечка, Санечка! Всё хорошо! Ты дома - и я рядом! Вон, Анютка тоже к тебе бежит! Не бойся, маленький!
   Двух шагов не добежала - Санька оттолкнулся от стены и сам руки протянул к ней. Нина свалилась на кушетку, обняла сына - и постыдно разревелась, а следом - дети: Санька уткнулся в её плечо, подвывал, задыхаясь: Анюта - просто так, за компанию.
   Наплакались, еле успокоились. Сидели долго на Санькиной кушетке, прерывисто вздыхали, а потом Санька отлип от Нины, глаза закрыл и шлёпнулся на подушку.
   - Мама! - с глубоким изумлением сказала Анютка. - Санька, что ли, не выспался?
   - Саня... - вполголоса позвала Нина, не веря глазам, но постепенно проникаясь пониманием, что сынишка и в самом деле снова уснул. Но ведь... так нельзя! Он же успел достаточно долго спать! И выспаться... Она даже попыталась осторожно потрясти его за плечи. Но Санечка спал таким крепким сном, что она опять испугалась: а если этот сон - нечто нехорошее?
   И Нина, и Анюта вздрогнули от стука в дверь.
   - Мам... Я не... - прошептала дочка, показывая руки.
   Да, Анюте до щеколды не дотянуться даже с табуретки.
   Пришлось оставить в покое сына и заторопиться к двери.
   - Кто там?
   - Ниночка, я это, Марья Егоровна.
   Не успела и наполовину распахнуть дверь, как под ногами прошмыгнули кошки и уверенно, без малейшего сомнения ринулись в большую комнату. Нина аж застыла, не зная, что делать в первую очередь: привечать Марью Егоровну - всё-таки управдомша обеспокоилась ночью найти новую жиличку; или побежать за кошками, чтобы проследить за тем, что они там собираются делать... Впрочем, Нина услышала радостный вопль Анюты и успокоилась за происходящее в комнате.
   - Ниночка, доброе утро, - озабоченно сказала управдомша. - У вас - как? Всё ли хорошо? Кошки-то к вам рвались, ну я и решилась постучать с утра пораньше.
   - А чьи это кошки? - поинтересовалась совсем успокоенная Нина.
   - Мои, чьи же ещё.
   Так Нина разгадала ещё одну загадку, а именно - каким образом Марья Егоровна узнала, что кто-то из жильцов попал в страшную ситуацию. Значит, кошки управдомши "попросились" на улицу, и Марья Егоровна сообразила, что происходит то, чего боятся все в бараке. А заодно обнаружила виновника того, кто не закрыл дверь барака.
   - Санечка снова спать лёг... - начала было Нина, но не выдержала, поспешила в комнату - увидеть своими глазами, что там такое и почему кошки побежали вперёд.
   Откинула занавески, придержав их для Марья Егоровны, и рот раскрыла.
   Санечка продолжал спать. Бело-серая кошка улеглась на его подушке и привалилась к его голове так, словно изображала из себя меховую шапку для мальчика. Вторая - и в самом деле полностью серая, сидела на груди Санечки и громко мурлыкала. То ли оттого, что хотелось мурлыкать, то ли потому, что её гладила счастливая Анюта.
   - Спит, что ли? - шёпотом осведомилась Марья Егоровна, заглянув за плечо Нины.
   - Спит. Только как-то странно, - шёпотом же пожаловалась ей Нина. - Вот только недавно, минут пять назад, проснулся, а потом будто упал - и снова вот...
   - Не буди, - предупредила управдомша. - Бывает такое. И слабый, и спит. Пусть, пусть силёнок набирается... Не мешай ему. Анюту Галюшке отведи, а Санюшка пусть спит дальше. Ты ж всё равно дома работаешь. Ну и проследишь за ним.
   Нина хотела было сказать, что она хотела в кои-то веки выйти из дома, но смолчала. Глупо так говорить, когда с сыном такие тревожные странности происходят.
   - Ты как? - потрогала её за руку Марья Егоровна. - Котяток-то возьмёшь теперь у Хворостовых?
   - А зачем они? - глупо спросила Нина.
   Управдомша хлопнула себя по лбу.
   - Видишь - как с ним сели? Так детишки наши быстрее в себя приходили после лесопарка. А если сбегали - кошки всегда помогали найти их. Помнишь - говорила про овчарку? Та-то по следам шла, а эти напрямую бегут. А ещё кошки наши загодя чувствуют, что детишек звать будут. Тоже так садятся на них, и те остаются дома.
   - Наверное, возьму котят... - медленно, примериваясь к этой мысли, проговорила Нина. - Эта Хворостова сейчас дома?
   - Анюту свою посади завтракать, - кивнула Марья Егоровна, - а мы с тобой сбегаем к Хворостовым, заберём последних. Раньше надо было бы. Тогда б ночь спокойно спали.
   - Что уж теперь говорить... - пробормотала Нина.
   Хворостовы жили в самом конце противоположного коридора. Только Марья Егоровна и Нина подошли к нужной комнате, как её дверь резко распахнулась - и на пороге обнаружилась сама Хворостова, высокая сухощавая дама в светлом деловом костюме. Собралась на работу?
   Они чуть не столкнулись, потому что, открыв дверь и подняв ногу перешагнуть порог, Хворостова отвернулась, чтобы сварливо прокричать в комнату:
   - Ленка-а! Сколько можно копаться?! Отец сколько уже ждёт?! Из-за тебя опоздает! Вечно копошишься, не знай зачем! О-ох!..
   Последнее относилось к внезапным гостям.
   Врезаться друг в друга не врезались, но испугались все: и незваные гости, и хозяйка комнаты. Та, правда, быстро в себя пришла.
   - Здрасть, Марья Егоровна! А это кто с тобой?
   Нина чуть головой не покачала: деловая дама с каждым словом превращалась чуть ли не в склочную бабу. Пусть не бабу, но крикливую... э-э... и бесцеремонную женщину- это точно.
   - Да Нина это! Говорила ж я тебе о новой жиличке, как и всем, - откликнулась управдомша, отступив.
   - А вы - что? - подозрительно сощурилась на них Хворостова. - Неужто за котятками пришли?! Давайте-ка позже зайдёте! Мы тут опаздываем!
   От последнего претенциозного выкрика женщины Нина только вздохнула и уже хотела потянуть Марью Егоровну за рукав, чтобы не мешать спешащим, как рядом со старшей Хворостовой появилась девочка - подросток лет четырнадцати, с такими насыщенно чёрными волосами, что сомневаться не приходилось - крашеные. Одета она была довольно странно, но Нина уже не удивлялась - не впервые ей встречать такие вещички на девочках-старшеклассницах (и не только): какое-то чёрное боди, в облипочку и с длинными рукавами; еле державшиеся на бёдрах широченные чёрные штаны, а оказавшись в тесной прихожей, девочка быстро надела странную вещь, похожую на чёрный полушубок без подклада, зато с густым мехом, явно искусственным. Таким образом девочка-статуэтка резко превратилась в толстую снежную бабу... Кажется, эта девочка - та самая Лена, из-за которой опаздывали родители.
   Мать, не переставая причитать и подгонять дочь, отодвинулась от двери, чтобы пропустить дочь первой в коридор. А та вдруг протянула управдомше небольшую, на длинных круглых ручках корзинку, прикрытую лоскутом, кажется от постельного белья.
   - Последние, - коротко сказала девочка. И обернулась к матери. - Мама, не ори. Сегодня выходим на пять минут раньше. Успеем.
   И Ленка решительно зашагала по коридору, больше не оборачиваясь на мать, которая продолжала безостановочно причитать, что всё - конец света, опоздали!
   Марья Егоровна сдвинула лоскуток с корзинки, заглянула в неё и заулыбалась.
   - Трёхцветки, - с удовольствием сказала она. - То, что вам надо.
   Ни у родителей, ни у мужа домашних животных не держали, поэтому Нина от вопроса не удержалась:
   - Почему - "что надо"?
   - Ну, говорят - трёхцветные кошки счастье приносят. А тебе и твоим деткам его как раз... - Марья Егоровна осеклась.
   - Поняла, - спокойно ответила Нина и, взяв корзинку, внутри которой начинали попискивать, первой пошла по коридору к своей комнате.
   Оглянулась.
   Марья Егоровна стояла возле двери в комнату Хворостовых. В темноте Нина не разглядела выражения её лица, но догадалась, что управдомша чувствует себя неловко.
   - А ваши кошки сразу уйдут? - спросила Нина, и Марья Егоровна заторопилась к ней, наверное по интонациям сообразив, что молодая женщина не сердится на неё.
   - А вот и посмотрим, - нарочито бодро сказала управдомша.
   Они вошли в комнату, и счастливый визг Анютки утихомирили с трудом, напомнив, что и Санечка ещё спит, и котят можно напугать громким звуком... А Нина поняла ещё, что поход к лесопарку сегодня отменяется, потому что дочка напрочь отказалась идти гулять с няней Галюшкой.
   Взрослые кошки не ушли.
   Марья Егоровна неуверенно сказала: возможно, они знают, что в их комнате сейчас никого не будет. Ей самой - в поликлинику бы сбегать, а к Нине сейчас "младшенький" придёт - замок вешать, а потом ему - ехать на работу.
   Утро оказалось и правда не строго организованным, а суматошным.
   Ничего. Анютка уселась с корзинкой в уголок комнаты, под торшером, где Нина поставила едва отысканную коробку из-под посылки. Пока дочка размещала котят в коробке, с восторгом гладя их и пытаясь накормить молоком в блюдечке, пришёл Николай, внимательно осмотрел дверь и сказал, что надо бы принести какие-то проушины - детали, на которые надо будет вешать замок. И ушёл, оставив Нину в раздрае: он столько делает для неё и детей, хотя самому на работу!.. Неудобно.
   Но пришёл быстро - и оказалось, что среди жильцов есть мастеровитые, у которых деталек всяких полно, вот Николай и подобрал необходимое в запасах своих хороших и щедрых знакомых... Нина снова вскочила от стола с ноутом, чтобы стоять рядом, пока он прибивает эти самые проушины. И стояла полная противоречивых, раздирающих чувств: и нужен этот навесной замок, но ведь Николай стучит - а Санечка? И она тоже... Ей пора с ноутбуком сидеть, вцепившись в него намертво, а приходится, как хозяйке, следить за работой мастера. А тот, закончив, снова озабоченно осмотрел дверь и покачал головой:
   - Хлипкая... Новую бы надо - или хоть эту укрепить, как надо. С другой стороны - дети. Замок не снимут - проломить дверь не сумеют.
   И улыбнулся Нине, словно предлагая и ей посмеяться над предположением, что её дети сумеют сломать дверь. Потом сунул ей в руки замок с ключами и кивнул:
   - Вечером ещё забегу. Дети детьми, а дверь надо бы укрепить.
   Она ещё хотела спросить: зачем, мол укреплять? Психа-то нет? Или... А то Савелий, на которого злилась Марья Егоровна? Может, он тоже какой-нибудь неадекватный? Будет бросаться на дверь?
   А может... так вообще отсюда съехать?
   Николай ушёл, как до него убежала в поликлинику Марья Егоровна.
   Нина выскочила в коридор - предупредить няню Галюшку, что её дети сегодня будут сидеть дома, а потом закрыла дверь. Пока привычно на щеколду.
   Санечка всё ещё лежал на кушетке, но уже с открытыми глазами. Не двигаясь с места, он осторожно гладил серую кошку, сидевшую у него на груди.
   Нина быстро присела на край кушетки.
   - Санечка! Проснулся! - обрадовалась она. - Завтракать будешь? Анюта уже поела!
   Рука, которой он гладил кошку, упала ладонью на живот, а потом съехала вдоль тела. Мальчик посмотрел на Нину полусонными глазами и прошептал:
   - Не хочу... Потом...
   Помня о том, что было с детьми, уходившими в лесопарк, настаивать не стала. Только рассудила, что чуть позже принесёт ему что-то лёгкое - и уже не будет спрашивать, хочет ли он есть, а накормит с ложечки. А пока снова улыбнулась ему и сообщила:
   - Ты знаешь, а у нас теперь котята дома есть.
   Нет, она не ожидала, что сынишка сразу вскочит и помчится смотреть на новых жильцов их комнаты. Но ждала, что он хотя бы улыбнётся... Но Санечка, не открывая глаз, прошептал:
   - Котята...
   Пришлось принять реальность, а не носиться с фантазией, что её-то сын крепче всех - и быстрее опомниться от наведённых... чар? Что происходило там, в лесопарке, что дети и старики, как сказала Марья Егоровна, теряют там силы?
   "Ладно хоть - по ночам уходят, - решила Нина, - а то ведь днём не уследишь". Взявшись за ладошку сына, она глядела не на него, закрывшего глаза, а на дочку, которая придумала накормить котят, макая указательный палец в молоко, а потом бесстрашно суя его в котячьи ротишки. Кошки с кушетки смотрели на странный процесс кормления довольно благожелательно. Так показалось Нине.
   Вскоре в комнате все занимались сугубо своими делами, так что Нина устроилась за ноутбуком так, чтобы держать под контролем всех. Прежде чем приступить к работе, она заказала в ближайшем зоомагазине корм для котят.
   Получилось, что день прошёл интересным только для Анюты: оторвать её от котят было невозможно. И Нина радовалась, что махонькие котята много спят. Если ранее Анюту было не уговорить спать днём, то сейчас дочка, просто глядя на расслабленно дрыхнувших котят, уснула рядом с ними.
   Только после обеда удалось убедить малышку погулять с няней Галюшкой. Мало того - убедить. Пришлось отнять корзинку с котятами, которых Анютка собиралась вытащить на улицу, чтобы похвастаться ими перед другими детьми.
   Из поликлиники вернулась Марья Егоровна, заглянула узнать, всё ли хорошо. Нина поделилась, что сумела чуть-чуть, но накормить сынишку, и управдомша выдохнула так, словно не чужой ребёнок - свой внук начал выкарабкиваться из странной прострации.
   Безотчётно Нина ждала, что Марья Егоровна будет рассказывать ей о своём сыне. Даже показала ей, как тот прибил на дверь проушины для замка. Но управдомша о сыне говорить не захотела. Сославшись на домашние дела, она ушла к себе.
   И Нина с досадой вспомнила, что хотела спросить её: дети и старики уходят только из барака? Или из новых домов на той стороне дороги тоже? Почему же тогда в городе молчат о необычном и страшноватом явлении здесь, в этом микрорайоне?
   Странно. Но кошки остались. Может, из-за Санечки, который пока не вставал на ноги, но сумел сесть и, прислонившись к стене, некоторое время пробыл в этой позе. Но затем вновь лёг - причём с облегчением, и кошки снова устроились вокруг него.
   К вечеру Нина перестала ждать Николая. Мимоходом заглянувшая Марья Егоровна сказала, что у него на работе какой-то завал, а потому он будет позже. И снова убежала, а Нина снова попеняла себе за некоторую робость, а ведь так захотелось узнать, где работает Николай...
   А вечером у неё появились гости. Такие, что она пришла в недоумение.
   Когда в дверь постучали, она немного обрадовалась, решив, что пришёл Николай. И даже, прежде чем открыть, она быстро заглянула в волнистое от старости зеркало, висевшее рядом с дверью, и мазнула по губам помадой. Причём, в те несколько секунд, пока открывала, успела удивиться: зачем?!
   Но за дверью стояли два гостя.
   Нина похлопала на них глазами, но девочка Лена и мальчик, сын Тони, что жила напротив, кажется - Денис, негромко поздоровались и попросились войти.
   - Входите, - всё с тем же недоумением пригласила Нина, чьи мысли уже развернулись и она старалась вспомнить, есть ли что-нибудь сладкое для нежданных-негаданных гостей к чаю.
   Уже в комнате она спросила:
   - Лена, ты пришла посмотреть на котят?
   - Ну... и на них тоже, - медлительно отозвалась девочка, глядя на Санечку, который в ответ таращился на неожиданных гостей. Кошек на нём уже не было - ушли с управдомшей, когда та в последний раз заглядывала.
   - Садитесь за стол, - засуетилась хозяйка комнаты. - Сейчас чай будет.
   - Спасибо. Нам чаю не надо, - ответила за двоих девочка, когда оба сели-таки за стол, причём мальчик выложил перед собой довольно пухлый альбом для рисования. - Мы с Денисом, вообще-то, с другим к вам пришли. Нам сказали - ваш мальчик ночью уходил в лесопарк?
   Нина насторожилась и тоже присела за стол.
   Санечка разговору не мешал. Рядом с ним спали котята, которых после ухода кошек Нина почти суеверно подложила к нему. А потому и сынишка задрёмывал. А за столом разговаривали вполголоса.
   - Мы были последними, кто уходил, - спокойно сказала Лена. - Сначала я. Потом - Денис. Вы знаете, что Денис рисует?
   - Нет, не знаю, - ответила Нина. - Денис начал рисовать после ухода. Но только не так, как рисуют обыкновенные дети.
   Нина не стала исправлять - "обычные". Кажется, подростки хотят рассказать ей о чём-то важном... А Лена задала следующий вопрос:
   - Вы уже спрашивали, что видел...
   - Санечка! - поспешно вставила Нина.
   - Да, Санечка. Так вы говорили с ним о том, что видел ваш Санечка в лесопарке?
   - Я нашла его сразу, потому что со мной были кошки Марьи Егоровны, - объяснила Нина. И вряд ли он что-то видел. Когда я нашла его, он лежал.
   О том, что она видела светящиеся столбы, умолчала. Мало ли. Дети, хоть и подростки... А поскольку они переглянулись, вдруг сама воспылала любопытством. Оглянулась на сынишку: тот, с полузакрытыми глазами, вяло гладил спящих котят.
   - А давайте у него прямо сейчас спросим? - предложила она своим гостям и тут же небрежно добавила: - А что Санечка может рассказать? О чём?
   - Денис, покажи, - двинула мальчика локтем Лена.
   Молчаливый Денис открыл альбом и подвинул его к Нине.
   Все чувства мгновенно слетели с её лица - она ощутила это мгновенно, потому что лицо, по внутренним впечатлениям, отяжелело, не давая выражать эмоции.
   С первой же альбомной страницы на неё повеяло ночным страхом: смутные столбы света были запечатлены на тёмном фоне едва уловимого глазом леса.
   Нина листала страницу за страницей, пока не нагрузилась воспоминаниями ночи.
   - И зачем вы мне это... предлагаете? Спрашивать Санечку?
   - Это поможет, - наконец заговорил и Денис. - Я видел это во сне. И мама говорила, что я кричал от страха, когда их видел. Но, когда я начал зарисовывать их, мне стало легче. Если ваш мальчик тоже видел их, пусть рисует. Кричать не будет.
   Вот теперь Нина озадачилась. Во многом.
   Так Денис считает, что он видел эти фигуры только во сне?
   Нет, что зарисовать свои страхи - это вроде как неплохо. Даже некоторые психологи, слышала она как-то мельком, пока смотрела телевизор, считают весьма надёжным делом, чтобы человек не нервничал, как минимум после произошедшего с ним.
   Но как будет рисовать Санечка, если он не умеет рисовать увиденное?
   Кажется, Денис не совсем правильно понял её. Он предложил:
   - Могу принести новый альбом - у меня есть. Пусть рисует - и побольше.
   - Мы почему пришли к вам? - начала объяснять Лена. - Денис единственный, кто не кричал ночами, как только начал рисовать. Я, например, мама говорила, кричала целый месяц. А он - только одну ночь.
   - А если Санечка не захочет? - медленно, подбирая слова, спросила Нина. - Он ведь никогда не любил рисовать. В садик ходил - все альбомы были просто исчерканы. Да он забросит его куда-нибудь... Анюта, вон, у нас рисовать любит. Но только не Санечка.
   - Могу оставить свой альбом, чтобы он посмотрел и начал рисовать, - снова предложил Денис. - Вы прямо сейчас ему покажите - и посмотрим, захочет ли он...
   Эти взрослые дети смотрели на неё так серьёзно, что Нина растерялась. До такой степени, что даже бояться начала: а если Санечка порвёт альбом на глазах Дениса: обидит ведь мальчика, который пришёл великодушно помочь новым соседям. Она рассеянно переворачивала листы, пока не замерла, вглядываясь в очередной. Сначала-то листала почти машинально, сравнивая свои впечатления - и запечатлённые на бумаге. Но сейчас... ну вот как разговаривать с ними?! И спросила напрямую:
   - Денис, ты до сих пор видишь их во сне?
   Он посмотрел на неё неожиданно проницательно, будто понял, зачем это вопрос задан, а потом кивнул.
   А Нина сделала свой вывод: эти смутные столбы будут сниться Санечке долго. Что значит, она просто обязана заставить сынишку рисовать!
   - Попробую, - решилась она. - Только сейчас свой альбом возьму. Няня Галюшка сказала купить для занятий. Есть у нас. И карандаши тоже есть.
   Она встала из-за стола и, захватив альбом Дениса и взяв с этажерки альбом Саньки, подошла к кушетке. Присела рядом. Мальчик тоже подошёл. Лена наблюдала от стола, не вставая.
   - Саня, ты спал весь день, так? Что-нибудь видел во сне?
   Сынишка механически поглаживал спящих котят и равнодушно смотрел на неё.
   Нина представила, что будет ночью, и похолодела: если Санька не даст спать Анюте, с нею тоже может всякое случиться... Наверное...
   - Давайте я покажу, - прошептал Денис, забирая свой альбом из её рук.
   И открыл первую страницу перед Санечкой.
   Мимоходом Нина подумала: "Мой слишком маленький. Сколько было лет Денису, когда он пошёл на зов из лесопарка?"
   Сынишка с усилием поднял руку - и Нина испуганно дёрнула в сторону альбом, удерживаемый Денисом: почудилось, что сын хочет порвать страницу.
   - Там такие... были.
   - Я их тоже видел. И их надо нарисовать, - снова с глубокой серьёзностью сказал Денис, глядя в глаза Саньки. - И тогда будешь нормально спать. Держи.
   И сунул в слабые пальцы тёмно-синий карандаш.
   С убеждённостью, что Санечка рисовать не будет, Нина спокойно ждала, чем всё закончится. И сын оправдал её представление о том, что произойдёт далее: он, забыв о котятах, жёстко потянул на себя одеяло, чтобы спрятаться под ним.
   Но мальчик Денис оказался настойчивым. Он не стал вытягивать Санечку из-под одеяла, но взглянул на Нину и сказал:
   - Когда встанет перед сном, попробуйте ещё раз. Мой альбом он видел, так что знает, что надо рисовать.
   Она проводила мальчика и девочку к выходу, стороной восхищаясь силой их желания помогать. А когда вернулась к Санечке и сняла с него котят, которые, слегка потревоженные, снова заснули на нём, выговорила только одно:
   - Саня, они ушли. В туалет не хочешь?
   И мелкие домашние дела потекли привычным руслом: помогла Саньке (ноги не держали его от слабости) дойти до поганого ведра, потом прибежала с прогулки Анютка, поужинали, покормили котят, которые успели обегать всю комнату изучая её... За час до сна Нина опять уселась перед Санечкой и раскрыла его альбом. Своей тайны, что видела эти столбы, она пришедшим к ней детям так и не открыла, неизвестно чего опасаясь... Но сейчас она села так, чтобы вместе с сыном опираться на подушку, а значит - чтобы он видел всё то, что она делает. И взялась за карандаш.
  
   Глава пятая
  
   Никакой реакции.
   Но ведь будет кричать ночью, как говорил во сне и плакал утром!..
   Или не будет? Ведь теперь дома есть котята.
   Голова Саньки шевельнулась. Нина взглянула: мальчик смотрел на неё. Лицо не то что недовольное, скорее - странно обиженное.
   - Мама, я не хочу рисовать. Я спать хочу.
   - Я с тобой немного посижу, а потом встану, - пообещала Нина.
   - Мам, а зачем рисовать?
   - Чтобы спал хорошо.
   - Всё равно не хочу.
   - И не надо. Спи. Я полежу немного с тобой, как в тот раз, когда мы сюда впервые въехали, когда ещё с Анюткой на одном диване спали. Помнишь? А потом уйду. Тебе не холодно? В туалет не хочешь?
   - Мам, я сам посплю. Один.
   Сказал требовательно. И осталось от этого его "один" странное впечатление, что он пытался... избавиться от неё... И правда странно. С чего бы это?
   - Взрослый такой, да?
   Нина шутливо взъерошила светлые волосы сына. Цветом волос он пошёл в неё. А вот у Анюты волосы тёмно-русые, отцовские... Нина поспешно посмотрела на сына. Не надо бы сейчас об отце... И потом тоже.
   - Мам, ты иди! - настойчиво и со странной мольбой попросил (или потребовал?) Санька, и она встала с его кушетки, на которой еле умещалась с ним, да и то - лёжа боком.
   - Ладно. Сейчас ночник включу - и спать, - пообещала она.
   Улыбнулась сыну и только хотела отойти от кушетки, только отвернулась, а в памяти стоп-кадр: дрожащие от подступающего плача губы Саньки - и большие от пока что не пролитых слёз глаза.
   Дошло - почему он почти гонит её от себя.
   Бросила взгляд на Анюту. Дочка уже спала, счастливо раскинув руки во все стороны, ногами взбив одеяло. Последняя прогулка с няней явно оказалась активной.
   - Анюта спит, - тихо и спокойно сказала Нина Саньке, который уже затравленно смотрел на неё, укрывшись одеялом до подбородка. - Вставай. Умоемся. Будешь спать сегодня на моём диване.
   Сын, приподнявшись, тоже посмотрел на Анютку и, наконец, откинул одеяло.
   Другие дети, может, и кричали во сне. Санька спал до утра - без криков. Уж на них-то Нина бы давно вскочила. Только, просыпаясь, что-то бормотал да пару раз вскрикнул... Санькино ночное происшествие ударило всё по тому же его слабому месту. Не успел дойти до ведра. Последний раз - не считается. Дело было не ночью.
   - Иди-иди, - вполголоса велела ему Нина.
   И подняла одеяло с его кушетки, разглядывая мокреть, оставшуюся с ночной личной Санькиной катастрофы и дополненную дневной... А она ещё удивлялась, что сын не ходил в туалет. Раз только ей почудилось, что в комнате слабо витает неожиданный запах, но так же мельком она решила, что его принесло сквозняком из коридора. Да и котята успели парочку мест в комнате приспособить под свои нужды.
   Памперсы она купит завтра. Хотя бы на ночь, а пока...
   Она сноровисто сняла попорченное постельное бельё и сунула его в пакет. Сменное есть, а это отстирает утром. Пока Санька, успокоенный её сдержанным откликом, сбегал к ведру и сейчас сидел с котятами, в устроенном для них уголке под окном, Нина успела застирать часть его одеяла и, отжав, повесить его на верёвках в махонькой прихожей, совмещённой с кухонькой... Наверное, ещё утром, пока она бегала за котятами, сын вставал и, стараясь хоть как-то решить проблему, подстелил под простыню два магазинных пакета. Так что на самой кушетке пятна остались небольшие, их будет легко застирать. А пока она бросила на кушетку старое покрывало.
   За время возни с бельём она продолжала думать об альбоме с рисунками - и придумала-таки.
   Выглянула из кухоньки, когда закончила с постирушкой. Смущённый стыдным недержанием и задрёмывающий, сын ждал её, забыв о котятах и сидя на краешке дивана. Она подтащила торшер ближе и принялась за шантаж:
   - Сань, ты же не хочешь по ночам... вот так?
   Он отчаянно замотал головой: "Не хочу!"
   Но перевёл взгляд на альбом в её руках и сморщился: рисовать напугавших его существ - или кто там они? - он тоже не хотел.
   Сдаваться Нина не собиралась: приподняла подушки, чтобы удобнее было на них полулежать, и устроилась рядом с сыном. Тихо и деловито сказала:
   - А я ведь тоже их видела. Давай так, Сань. Я буду их рисовать, а ты будешь смотреть, правильно ли я их рисую. Ну что? Согласен?
   Сморщенные в преддверии плача, губы сына вернулись в состояние покоя. Глаза распахнулись. Кажется, эта идея: рисовать будет не он, а мама - его заинтересовала.
   Вскоре они шушукались, словно не мать с сыном, а два закадычных дружка... Саня серьёзно воспринял работу наблюдателя и начал уточнять уже с первых чёрточек синим карандашом на белом альбомном листе.
   - Я думал, ты сначала нарисуешь темноту.
   - У нас же карандаши, - ответила Нина. - Если всё раскрашу сразу тёмным, как потом светлое рисовать? Были бы краски - тогда можно было бы. Сань, а ты тогда очень испугался?
   - Не знаю. У меня в голове такая каша была... Как будто позвали, и очень нужно бежать туда. Я и бежал, - объяснил Саня, увлечённо следивший за линиями карандаша.
   - А потом? - осторожно спросила Нина. - Они тебя... уронили? Или ты сам упал?
   - Сам, - рассеянно отозвался сын и ткнул пальцем в появлявшуюся картинку. - У тебя тут все одинаковые, а они все разные.
   - Ты имеешь в виду рост?
   - Ага. Там и высокие были, и низенькие.
   Нина начала штриховать фон, одновременно обдумывая, как спросить сына о важном, но не спугнуть его.
   - Сань, может, между столбами сам раскрасишь? - предложила она. - А то у меня руки устали в таком положении.
   - Дай карандаш, - оживился мальчик и принялся так густо штриховать фон, что тот кое-где даже заблестел от плотности.
   И Нина решилась:
   - А почему ты упал?
   И затаила дыхание: сейчас скажет, что смутные столбы его толкнули!
   Но сын, не прекращая старательно черкать карандашом и уже царапая лист (кончик грифеля почти стёрся), чуть ли не безмятежно ответил:
   - Там трава и кусты. А трава такая, как... - Он затруднился объяснить - какая, и показал руками - то ли холмик, то ли кругляш. - Как кочка. И твёрдая. И я споткнулся и упал... Мам, карандаш совсем тупой стал.
   - Точилка вроде на столе оставалась, - вспомнила Нина. - Сейчас быстро заточу и продолжим.
   Продолжить не удалось.
   То ли Санька выговорился (на что Нина сильно надеялась) и высказал самое страшное для себя, то ли устал. Но, когда она снова прилегла рядом с сыном, только и обнаружила, что он спит. Даже одеялом укрылся по плечи... Оглянулась: Анюта тоже больше не лежала, раскинувшись. Без движения остыла, и теперь только нос торчал из-под одеяла... Делать нечего. Перегнувшись назад, она положила на пол альбом и заточенный карандаш.
   Потом поняла, что при свете торшера, направленном на них двоих, заснуть не удастся, и встала. Выключила торшер и отнесла его в угол комнаты, к котятам, которых проверила - нет, тоже спят. Затем уже привычно воткнула ночник в розетку и вернулась к дивану... Спали головами к шифоньеру, и сквозь окно, в которое глядя утром, видели монастырские стены, сейчас виднелись прутья сирени и за ними - тёмный холм. Фонарей вокруг дома с этой стороны нет - знала Нина. Это внизу, где два этажа, свет доходил из-за фонарей при дороге...
   Спать - очень хотелось. Мешала уснуть мысль о том, что Санька среди ночи может вновь описаться. Нет, она подстраховалась и под простыню сунула кусок плёнки - от полиэтиленового мешка, в котором родители сбрасывали одежду с балкона. Но сама мысль... Проскочило напоминание, что он не только описаться может, но и снова попытается сбежать... Тем не менее вскоре Нина заснула. Помогла ли тому предыдущая бессонная ночь, день ли, когда хотелось хоть на минутку сомкнуть глаз, да не получилось.
   ...Из сна выбиралась тяжело. Будто из глубокой ямы. Слишком странные звуки сопровождали неурочное пробуждение.
   Сначала - что-то тупое, как будто где-то рядом кидали снежки в... картон? Она даже промельком сна увидела это: летят рыхлые (она твёрдо знала это во сне) снежки и врезаются в картонные коробки, оставляя на ней вмятины... Как будто первая ступень к побудке. А потом словно кто-то понял, что этим приглушённым стуком не добиться, чтобы она встала. И обиделся. Заплакал. Тоненько-тоненько, но так, что по сердцу продирало этим пронзительным плачем.
   Глаза открыла, но решила, что всё ещё спит.
   Темно. Как и полагается, когда глаза закрыты. А потом она вдруг с изумлением поняла, что нелогично: у неё-то глаза открыты! И на всякий случай села на край дивана.
   Нет, всё равно темно. Лампочка ночника перегорела?
   Нина машинально потрогала спящего рядом Саньку. Неподвижен, но сопит. Спит, в общем. Так же машинально сунула руку под одеяло. Сухо.
   И вздрогнула, когда снова тоненько заплакали.
   Котята!
   Она с облегчением встала, сонно сердясь, что ночник так не вовремя перегорел.
   Торшер решила не включать. Много ли мебели в комнате? Она и так знала, как подойти к коробке, чтобы посмотреть, что там, с котятами.
   И остановилась на полушаге.
   Снова тот же тупой стук. И доносится он из угла, где стоит коробка с котятами.
   Взяла мобильник и поспешила к коробке. Присела перед ней и включила экран. Не поняла сначала: оба котёнка пытались вылезти из коробки. Они цеплялись своими пока ещё слабыми когтишками за стенки картона - и, слабые ещё, не удерживались на высоте, шлёпались назад. Тупой стук.
   - Что же вы, маленькие... - еле слышно даже для себя прошептала Нина.
   И оглянулась на шорох за спиной. В трудно проницаемой тьме заметила какое-то шевеление на кровати Анютки. Как-то кровать дочки не должна была выглядеть так, как она сейчас выглядела. Погладила неугомонных котят и подошла к кровати. И замерла: Анюта сидела, а не лежала. Причём сидела как-то так, что сразу стало ясно: дочь собирается встать и пойти куда-то...
   Обыденно привычная мысль: в туалет собралась?
   Снова пронзительно запищали котята в коробке.
   Сердце дрогнуло. Не в туалет. Нина быстро села рядом и обняла Анюту. Как большую и тёплую куклу. Аж испугалась. Малышка сидела жёстко, словно сосредоточенная на чём-то... Включить свет и посмотреть, что с дочкой происходит? Может, она испугалась мяуканья котят? А те заливались так, как будто их... мучают!
   Нина быстро сообразила: даже если Анюта собралась куда-то, три запора на двери не позволят ей выйти даже в коридор. Так что... Она быстро встала и снова бросилась к коробке, где уже отчаянно орали котята.
   Два шага - и оцепенела на месте, глядя в окно.
   На том чёртовом фоне холма, мерно покачиваясь в ночном воздухе, зависли мутные столбы.
   Первая реакция: "Санька прав. Они разные..."
   Вторая - медленно, но неудержимо нарастающая злость, которая подтолкнула её к окну завопить: "Вон отсюда!" Остатки понимания, что она может перебудить весь барак, но ничем не докажет, что сюда приш... прилетели те, кто своим зовом уводит из комнат детей... Сочтут ненормальной - как минимум...
   Стремительно обернулась: едва видная в тёмной комнате маленькая фигурка дочери двигалась к занавеске.
   Обозлённая до слёз, Нина схватила малышку - та не сопротивлялась. И положила её на постель, укрыла одеялом. А затем... будто взорвалось в голове всё, что она слышала о происходящем в бараке. Подоткнула одеяло вокруг Анюты и метнулась к коробке с котятами. Не вынула зверёнышей, а цапнула саму коробку. Только развернулась - сердце дёрнулось раздирающей болью: на краю дивана уже сидел и Санька!..
   Подождёт... Задыхаясь от нереальности происходящего, Нина бросилась к Анюте - та уже медлительно заворочалась - и положила её на грудь замолкшего, чуть он оказался в руках хозяйки, котёнка. В три широких шага одолела расстояние до дивана, до Саньки, быстро поставила коробку со вторым пронзительно вопящим котёнком и, схватив сына, развернула его назад, спать. Две-три секунды - и котёнок притих, очутившись на груди мальчика... Нина бессмысленно попятилась к занавескам и здесь окаменела, догадавшись, зачем ей сюда: так захотелось держать под контролем обоих своих детишек. И окно - со смутными столбами за ним.
   Но дети даже не шелохнулись за те долгие и томительные минуты, пока она стояла между сервантом и шифоньером, переводя взгляд с одного на другую, ожидая чего угодно и ужасаясь, что не сумеет справиться с тем, что, возможно, вот-вот произойдёт...
   Но молчали дети, и она слышала их сопение глубоко спящих. Молчали и котята на них, едва видные в темноте...
   А те, за окном, неподвижно висели, будто не веря, что им не удалось вызвать тех, кто им нужен... Нина, полностью пришедшая в себя, медленно подняла руку - вытереть со лба пот. Когда поняла, что делает, промокнула мокрую ладонь о ночную рубашку и сделала первый шаг к окну.
   - Уходите... - прошептала она, а почудилось - прошипела. - Уходите!.. Ненавижу... Ненавижу!.. Детей я вам не отдам - и не надейтесь...
   А потом вдруг решила: если они сейчас не уйдут, она выбежит на улицу - естественно, предварительно закрыв за собой дверь комнаты. И она кинется на них - и... Что будет дальше, кроме этого броска, как-то не придумывалось. Но она раз за разом представляла себе по движению и жесту, как она это сделает. Будто оттачивала будущий бросок... И смутные тени неприятного призрачно-серого свечения будто считали с неё эту глупую, но решительную репетицию атаки на них...
   Не веря глазам, Нина следила, как одна за другой смутно светлые тени постепенно, одна за другой, отплывали назад, исчезая в ночной мгле, и их скопище постепенно редело. Заворожённая зрелищем пропадающих теней, она осторожно, не сразу, а мелким, насторожённым шагом стала подходить к окну.
   Исчезли почти все.
   Долго ждала, пока пропадёт последняя тень, но та упрямо висела перед окном.
   Нина убрала табурет, мешавший подойти ближе к окну, и встала вплотную к нему.
   - Что ты такое?.. - прошептала она. - И что тебе от нас надо?
   И отшатнулась, ахнув от неожиданности и чуть не упав.
   Тень резко бросилась вперёд и впечатала в оконное стекло... призрачные ладони! А мгновением позже чуть не впечаталась в то же стекло головой - нет, лицом! Широколицая, страшно худая, словно давно голодавшая, старуха распялила рот в беззвучном бешеном крике - и выпученными глазами впилась в потрясённые глаза Нины. Растрёпанные седые космы мотались в воздухе - с трудом угадываемо, что не отдельно от неё. И старуха плакала - разъярённо, будто злясь, что не может добраться до живых!
   Не шелохнувшись, Нина смотрела, не смея отвести взгляда.
   Призрачные ладони проехались по стеклу, постепенно исчезая из виду, старухино лицо угрюмо отплыло от окна.
   Нина, напротив, заморгала сухими и уставшими от столбняка глазами. Секундой позже она прильнула к стеклу, сама себе поражаясь, но не отлипая от него, потому что хотелось рассмотреть, что случится далее.
   Но призрачная старуха чем далее, тем отчётливее превращалась в тот же смутно светящийся столб, пропадая в ночной темноте.
   ...Стоять перед стеклом, неизвестно чего ожидая... Но глаза будто приморозило к невидимой тьме за окном. И не могла отойти...
   А потом услышала мерное тиканье старенького будильника, шум ветра в голых ветвях сирени... И вот тогда-то перепугалась до ужаса: форточка открыта настежь! Вскинула руку - закрыть на всякий случай, хотя подсознательно понимала, что этой ночью ничего уже не случится. Темно же - врезалась краем ладони в угол форточки, застонала от боли. Суматошно дёргая рукой, нашла-таки шпингалет и торопливо закрыла окно. Постояла ещё немного, механически дуя на ушибленное место, а потом шагнула и села на стул, за стол.
   Безотчётно вспоминала какое-то слово, раз проскользнувшее в мыслях с момента, как она проснулась, и по сейчас. Что-то такое нереальное, но единственно правильно оценивавшее те тени... Инстинктивно потянулась к будильнику. Время - второй час ночи.
   Они приходят с полуночью. Но придут ли ещё после сегодняшнего посещения?
   Вспомнила. Она охарактеризовала их призрачно-серыми. Вот то нереальное, но правильное. Так значит эти столбы - призраки?
   Почему-то внезапно вспомнился старенький священник, который наблюдал за детьми, игравшими в группе няни Галюшки.
   Почему он вспомнился? Может, стоит освятить комнату?
   И почему никто не говорит о... ну, хотя бы о столбах? Ведь наверняка жильцы барака не раз видели их, пока бегали, искали своих детей... Да и стариков - снова вспомнилось... Нет, всё правильно. Если уж они побоялись с самого начала рассказать Нине о том, что здесь может быть, неудивительно, что и меж собой помалкивают о виденном. Если они... видели то, что видела она.
   Нина встала. Когда укрепилась на дрожащих ногах, застыла. Зачем она встала? И заторопилась сначала к Анюте. Спит. Потом - к Санечке. Спит. И махонькие, меньше ладошки, котята спят на них...
   А ведь те дети говорили: если нарисовать эти столбы, больше они не будут... нет, они не так сказали. Ни Анюта, ни Санечка не кричали. Но поднялись с постелей, чтобы снова пойти - на зов? Призраки... заманивают? Но зачем? Зачем старухе и другим призракам дети и старики? Они, призраки, ведь не убивают вызванных. Те только слабеют. Но и эта слабость понятна: пока маленькие и старые добегут до лесопарка, невозможно как устанут... Почему старуха злится? Нет, опять-таки её злоба понятна. На этот раз не сумели выманить новичков.
   Сна ни в одном глазу. Слишком взбудоражена...
   А старуха-то главная среди этих, смутных, получается. До упора не уходила.
   Может, и впрямь освятить комнату?..
   Она очнулась от мыслей о происшествии. Вспомнила, что и прошлой ночью не выспалась. Приблизилась к дивану, затаив дыхание. Не разбудить бы Саньку и его необычного защитника - махонького котёныша. Она оглянулась на Анюту. И на её защитника. Почему кошки, коты и котята?.. Присела на край дивана. И поняла, что не может посмотреть в тёмное окно. Что-то давит. Страх снова увидеть призраков?
   Посидела немного, а потом испугалась - и снова встала, чтобы добраться до ночника-кувшинки. Только протянула руку взять его, как в очередной раз сердце больно ахнуло от испуга: ночник чуть не выскользнул из ладони! Его будто слегка выдвинули из розетки. Не совсем. Самую малость - чтобы свет погас.
   Нина ошеломлённо огляделась. Кто?! Кто был в комнате, чтобы потушить ночник?!
   Она сильно всунула его назад и тут же огляделась уже в привычном розовом свете. А потом ещё и поспешила в кухоньку - убедиться, что там никого. Нашарила выключатель, щёлкнула, чтобы засветилась тусклая лампочка, от полусонного света которой сейчас стало гораздо легче.
   - А я ещё ругалась на неё... - прошептала она.
   А в кухоньке и впрямь - никого.
   И дверь - заперта на все три запора: на два замка и на одну щеколду.
   Или отключение ночника - дело "рук" тех призраков?
   Выключила свет в прихожей и вернулась в комнату. Дочь спала, лёжа ровно, словно знала, что на ней котёнок, который может свалиться, если она повернётся.
   И Санечка - тоже.
   Лечь на пол между ними? Нет, лучше на тот же край дивана. И Санька за спиной, не перелезет без того, чтобы её не разбудить, и дочь под контролем... Не доверяла Нина ещё слишком беспомощным котятам. Они остановили её детей, но... Она прилегла на диван и твёрдо решила: завтра - суббота. Она оставит детей с няней Галюшкой, хотя та приходит по субботам ненадолго. И сбегает-таки в лесопарк, чтобы найти то место, где лежал Санька. Неизвестно, чего ждала Нина от этого похода, какого результата, но росла уверенность, что она правильно сделает.
   И уснула.
   Сон был глухой, без сновидений. Впрочем, они-то, может, и были, но проснулась Нина, ничего не помня. Проснулась - при свете солнечного утра (окно выходило на запад, но солнце сияло на стенах монастыря и его крестах) и машинально поднялась, чтобы сразу пойти на кухню. Привычно прихватила с собой мобильник и ушла за занавеску.
   Пока готовила завтрак, мобильник, поставленный на тишину, буркнул пару раз - и пришлось взять его, чтобы посмотреть, кто звонит. Родители. Мама.
   Нина отошла от кухонного стола и села на железную кровать.
   - Доброе утро, мам, - сипло сказала она.
   - Ты что хрипишь? - забеспокоилась мама. - У вас очень холодно? Заболела?
   - Нет, просто ты позвонила рано, я ещё не разговаривала, вот и сип, - сумела улыбнуться она.
   - Ах, вот как... - успокоилась мама. - Миленькие, я ведь вас давно не видела. Может, встретимся ненадолго на... нейтральной территории, где тот изверг нас не увидит?
   Нина хмыкнула.
   - И где ты предлагаешь?
   Детям тоже полезно увидеть родных людей, которые радуются им.
   После долгих переговоров нашли приемлемое кафе, где можно посидеть в закрытом помещении. Нина положила трубку и задумалась. Второй раз... Такое впечатление что все задуманные походы в лесопарк кто-то отодвигает жёсткой рукой. "Но ничего, - решила она. - Всё равно найду время и возможность".
  
   Глава шестая
  
   После посещения загородного кафе место для секретной встречи с дочерью и внуками родители выбрали самое надёжное и самое примитивное - дачу папиного сослуживца. Чтобы доставить на место Нину и детей, снова попросили о помощи племянника, благо стёкла в его машине тёмные. Кузен Славка при виде вышедшей к нему из барака сестры с детьми расплылся в улыбке. Первой побежала к нему, радостно попискивая Анютка. Он поймал её, чтобы тут же подкинуть в воздух. Саньку не подкинул, а просто приподнял посмотреть на него снизу вверх и тут же восхищённо покачал головой:
   - Ну ты мужи-ик! За этот месяц как выро-ос!
   Довольный Санька важно ответил:
   - А то! Уметь надо!
   Кузен рассмеялся и опустил его на землю, после чего дети немедленно полезли в машину пристёгиваться на заднем сиденье, а Нина скептически фыркнула:
   - И что? Меня тоже на ручки? Или я тоже выросла?
   Он с преувеличенным вниманием осмотрел её и поджал губы:
   - Ну, не знаю. По мне, так ты даже похудела. Попробовать, что ли?
   - Да ну тебя! - рассмеялась она, как всегда мгновенно успокоенная рядом с ним. - Славка, как я рада тебя видеть! Что? Заездили тебя мои родичи?
   Он обнял её.
   - Ничего страшного. Я с вами в кафе посижу, потом на дачу отвезу. Но оставаться там не буду, приеду потом - забирать вас оттуда. Нин, главный вопрос - как вы тут?
   - По-всякому, - слабо улыбнулась она в его шею. - Но пока живём.
   - Не забывай, что твой бывший обо мне не знает, - напомнил Слава. - Так что звони, если что. Каждый раз кататься к тебе не получится, но сообразим что-нибудь, чтобы вам помочь.
   - Спасибо, Слав...
   Слава одно время жил далеко на Севере. Но что-то затосковал однажды, а его жена, отсюда же, поддержала его в этой тоске. И приехали - аккурат к разводу Нины... До взрослой-то жизни, хоть Слава и Нина и жили в разных концах города, но дружили как родные, а не кузены. Даже старшие удивлялись. Вот и напомнил Слава о своей готовности помочь сестре, как помогал недавно с переездом.
   До кафе ехали с полчаса. Долго здесь не просидели. С детьми в отдельном кабинете сидеть - даже странно: только и следи за этими живчиками. Им же побегать хочется... Махнули рукой - и, прихватив заказанное, направились на дачу, где и намеревались отобедать. Вот где детям раздолье: на дачном участке грядок нет, зато есть и местечко для мангала, и детская площадка.
   Слава уехал, как и предполагал, не пообедав. Мангал не пригодился: родители отослали Нину накрывать в домике стол, а сами остались с Санькой и Анютой на участке. Насколько она поняла - побоялись, что дочь и половины правды не расскажет о том, почему и она, и дети выглядят... бледненько.
   Первым делом она нашла электрочайник... Вываливая из пластиковых контейнеров, в которые им сложили заказанное в кафе, по одноразовым тарелкам, прихваченным из того же кафе, Нина лишь вздохнула, не сумев улыбнуться: ну и что они узнают от внуков? Ничего. О том, что Санька часто ходит по ночам в туалет, родители знали и раньше. А Анюта о двух ночах, когда братишка убежал, а потом только пытался убежать, ничего не знает. Как не помнит о том, что тоже просыпалась этой ночью и сидела на кровати, собираясь идти на зов теней. Или теперь уже говорить конкретно - на зов призраков?..
   Хотя... Санечка может рассказать деду с бабой о смутных столбах и рисунках с ними. Рисунки видела и дочка. Правда, и родители могут воспринять эти рисунки как фантазию внуков. Наверное. Во всяком случае Нина на это немного надеялась.
   В общем, неизвестно, о чём спрашивали родители своих внуков, но удивились они другому. Не тому, что страшилась услышать в их уточняющих вопросах Нина. Зато, услышав, не только с облегчением вздохнула, но и насмешливо улыбнулась.
   Сначала уселись за стол. Хотели сначала приготовить стол в самом саду, но мама сказала, что апрель апрелем, но холодного ветра никто не отменял. Впрочем, в самом доме тоже было отлично, благо являлся он обычной избой, усовершенствованной изнутри до обычных городских комнат: дачный посёлок был частью когда-то большой деревни.
   Дети долго не сидели со взрослыми. Закинули в рот всё, что было для них на столе интересно, да и убежали во двор - осваивать качели и другие интересности. В конце концов, это в избе застоялась довольно влажная прохлада, а во дворе и в саду - крепко припекающие апрельское солнце и сухие дорожки.
   - Нина, зачем тебе сразу два котёнка?! - и секунды после их ухода не выдержала мама. - Я бы поняла - одного! Но дети сказали - ты взяла двоих! Ты и так живёшь в чужом доме - за детьми бы уследить, а ты берёшь на себя лишние хлопоты! За ними же, маленькими, ухаживать надо! Думаешь, дети справятся? Все хлопоты на твои плечи лягут! Тебе это надо?
   Так Санька и Анютка почти полчаса рассказывали деду и бабушке о котятах?! Которых, кстати, перед отъездом они оставили на попечение соседки напротив - Тоне? Суббота же, счастье, что есть соседи, которые могут позволить себе в выходной приютить двух пушистых шустриков...
   Желая увериться в том, что дети с её родителями увлечённо болтали только об одном, Нина спросила:
   - А что они вам рассказали о няне Галюшке?
   - Это ещё кто? - озадачился отец.
   Пришлось начать с самого начала - с управдомши, которая, выждав несколько дней после вселения Нины и детей в барак, привела к ним няню Галюшку. Наверное, только от неожиданности родители внимательно выслушали дочь до конца, а уж потом забросали вопросами... Нина же, успокоившись, что о страшном в их жизни дети даже не заикнулись, принялась повествовать вообще о житье-бытье в барачной комнате. И таким образом ловко, как она понадеялась, подвела к нужному для себя вопросу.
   - И вот мне все помогли там с мебелью. У Саньки - хорошая кушетка, у Анюты - кроватка. И отсюда, мама, у меня вопрос: у вас же есть номер телефона того нашего родственника, кому эта комната принадлежит?
   - Есть, - покивала мама. - А зачем тебе?
   - Я не знаю, сколько могу жить с детьми в этой комнате, - объяснила Нина. - Но, если есть возможность, почему бы не сделать так, чтобы даже временно жилось бы в ней уютно? Возле входной двери стоит кровать с железной сеткой. А на том балконе, про который я говорила, есть кровать гораздо удобнее. Хочу спросить у этого Виталия, можно ли выбросить железную кровать и поставить лучшую. Или... Можно ли на время нашего там пребывания вынести его кровать на балкон, о котором он наверняка знает, а в комнату поставить ту, что я там присмотрела?
   - Да-а, - согласилась мама. - Такой вопрос лучше решать с хозяином. Записывай. Я ему вечером перезвоню - твой номер продиктую. Чтобы не сомневался, что ты звонишь.
   Продолжая рассказывать о жизни в бараке, описывая своих соседей, Нина, удержавшись от вздоха облегчения, внесла в память мобильника драгоценный в её положении номер. Убила тем самым двух зайцев: она и правда хотела бы заменить ту кровать на более комфортную; и требовался разговор по душам с хозяином, который всё-таки жил в этом доме когда-то давно.
   Первой из-за стола встала мама. Взглянула в окно и велела отцу:
   - Пока мы тут с Ниной прибираемся, сходи к детям, проследи за ними, что уж там они без нас делают, чем занимаются.
   Отец глянул на стол и, хмыкнув, заспешил к внукам. Здесь хоть всей работы - смахнуть всю посуду в пакет, который потом выбросить, да ещё стол протереть, но с бытовыми заботами возиться ему не то чтобы хотелось - не любил.
   - Больше ничего рассказать не хочешь? - проницательно взглянула на Нину мама, когда за отцом закрылась дверь.
   Помешкав, Нина ответила:
   - Есть пара проблем. Но, думаю, справлюсь. Не маленькая уже. - И улыбнулась.
   - И всё-таки! - настаивала мама. - Денег-то хватает?
   Про себя Нина хмыкнула: "Сама напросилась!"
   - Мам, если ты готова помочь деньгами, то лучше предложи их в августе. Не забыла, что осенью я Саньку в школу отправляю? Ему ж столько покупать, что... Если ты хотела мне давать каждый месяц определённую сумму, то лучше копи эту сумму до августа, а потом уж мы с тобой и с Санькой по магазинам побегаем.
   Копить мама не любила. Но бегать по магазинам!..
   Второе перевесило. Согласилась. Потом посмотрела на закрытую дверь и села за стол, который даже не принимались убирать.
   - Садись-ка... Поговорить бы. Ты о своём бывшем - как? Знаешь, что ли, хоть что-нибудь? Слышала ли?
   - Откуда мне знать, - помрачнев, сказала Нина и с тоской сама посмотрела на окно: к детям бы. Но маме есть-пить не давай - лишь бы посплетничать. - Да и не хочется мне о нём слышать. Или... что-то важное?
   Мама значительно подняла брови и конспиративным шёпотом сообщила:
   - Твоя соседка тамошняя, тётя Катя, звонила. У него мадам появилась.
   - И... что? - не дождавшись полной информации, спросила Нина.
   - Что - что... Надежда есть, что от вас отстанет.
   Они молча посидели за столом, не двигаясь, уставившись на посуду и не видя её.
   "Надежда надеждой, - размышляла Нина, поглядывая на мать, - но уверенности нет даже у мамы".
   Ближе к вечеру солнце стало тяжеловато жёлтым, а по ногам повеяло холодком. Успели ещё раз чаю выпить, когда приехал Слава. Едва дети забрались в машину, как тут же уснули. Родители Нины сели рядом с ними. Мотивировали тем, что потом ещё долго внуков не увидеть.
   В городе кузен оставил родителей Нины ближе к их дому. Они сами попросили. И чтобы перед послезавтрашним рабочим днём закупиться продуктами в ближайшем магазине, и чтобы "тот ирод" не увидел их всех. Нину же с детьми Слава собирался довезти доверху барака и только там распрощаться... Санька и Анюта проснулись, когда машина начала подниматься по холму, и мгновенно прилипли к окнам.
   Здесь же, на импровизированной автостоянке при бараке, Нина поблагодарила Славу и за поездку, и за прихваченные по дороге памперсы для Саньки, а потом долго смотрела вслед пропавшей в машинном потоке "ладе". А когда опомнилась, детей рядом не было. Вспомнив их писклявую перебранку, сообразила: убежали к тёте Тоне за котятами. И заторопилась за ними.
   Вместе они заглянули в комнату тёти Тони и выяснили, что, пока их не было, с котятами занимался Денис.
   - Он у меня вообще кошатник, - ласково сказала Тоня, с умилением глядя на сына, неохотно отдающего соседям коробку с котятами.
   Мальчик словно не замечал, что у его ног сидели два больших (даже крупных) кота, которые с любопытством наблюдали за попискивающей коробкой.
   "Бойцовские", - с усмешкой подумала Нина, отпирая дверь в комнату. Но, едва очутилась "дома", села на металлическую кровать, прислушиваясь к возне детей. Те поставили коробку с котятами в уже привычном для них месте и, кажется не успев снять верхнюю одежду, вытащили малышей на пол, чтобы поиграть.
   А Нина сидела на кровати и в очередной раз пыталась понять, как связаны призраки и коты или котята. Почему призраки не трогают тех, в чьём доме есть кошки?
   Или это общий закон для... призраков? Они боятся кошек? Или... Здесь, в этом бараке, случилось нечто особенное, из-за чего призраки лезут к детям и старикам, но только выпивают из них силы, если судить по слабости Санечки? И только кошки...
   - Мам, а мы ужинать будем? - высунулся из-за занавески сын.
   - Да, сейчас.
   Она встала с кровати и подошла к кухонному столу, начала вынимать контейнеры с оставшейся едой из кафе. Только подогреть - и... И не думать о том, что их ждёт ночью. Если, конечно, ждёт. Во всяком случае она собирается не спать до тех пор, пока дети не заснут. А затем она положит каждому из них на грудь котят. И пусть Санька посреди ночи может проснуться - ничего страшного. Она рядом - снимет с него кошачьего детёныша, пока сын бегает к ведру. А может, и не проснётся, ведь теперь есть памперсы...
   Ладно, время покажет.
   Она накрыла стол в "большой" комнате, и дети тут же уселись за него. Несмотря на то что сели воспитанно, Нина обошла обоих и забрала котят, которых они прятали на коленях. Вернула их в коробку, где поставила перед ними блюдечко с влажным кормом.
   - Ешьте спокойно, - велела она детям. - Не будете болтать - успеете поиграть с котятами ещё. До сна время есть.
   - Ну-у... - проворчала Анюта, и Нине пришлось напомнить:
   - Вашей еды им пока нельзя. Маленькие ещё. У них своя есть. Всё, едим, а потом...
   Потом она мыла посуду, машинально размышляя о бывшем муже и вспоминая не те страшные дни и ночи, когда она начала мечтать о бегстве от него, а те лучшие часы и мгновения, когда казалось - между ними вечная весна, которая никогда не закончится... Но ведь закончилась... И снова мелко тряслась от слёз, пытаясь не реветь вслух и не понимая, что же произошло, отчего раскололся их мир на двоих...
   А когда успокоилась, вытерла насухо руки и пошла в "большую" комнату. И остановилась на пороге, чуть только раздвинула занавески. Дети снова спали на полу. Санька устроился на потрёпанном, но всё ещё толстом ворсистом коврике с общего балкона, его котёнок спал в кольце его рук. Анютка сбросила на пол диванную подушку-думку и сопела, обнимая её, а её котишка разлёгся на её спине.
   Пока Нина растаскивала детей по постелям (Саньку к себе на диван), успокоилась в полной мере. Вскоре дети лежали, уже не сжимаясь от холода, вкрадчиво ползущего по полу, а закутанные в одеяла. Сонных, неподвижных, как игрушки, котят она положила рядом. Надо будет - заберутся на сына и дочку сами, как она поняла по предыдущей ночи.
   Сама решила посидеть в прихожей, на той же металлической кровати. Девять вечера. Для неё время детское. Может, почитать что-нибудь?.. Несколько книг она успела перевезти к родителям, благо что купила их сама. Да и бывший не читал. Так что она села, раскрыла Рекса Стаута, готовясь перечитать его в какой уж раз - не помнила...
   Мобильный телефон два раза буркнул. Нина поспешно схватила его. Ей звонил тот самый дальний родственник - Виталий. Понадеявшись, что дети не услышат, что, набегавшись на свежем воздухе, они крепко спят, она заговорила с Виталием вполголоса.
   Для начала она поблагодарила его за комнату, а когда он поинтересовался, как у неё с соседями, Нина сказала, что взаимоотношения очень даже неплохие. Наконец она перешла к металлической кровати, на которой сидела, и Виталий согласился:
   - Я помню про общий балкон. Да, вы можете поменять кровать на одёжный шкаф. Есть ещё вопросы?
   - Есть, - решилась Нина. - Скажите, пожалуйста, пока вы здесь жили, в бараке уже было всеобщее увлечение кошками?
   - Это... как? - удивился Виталий.
   - Ну... Понимаете, я тут обнаружила, что в каждой комнате есть по две или три кошки. И управдом, Марья Егоровна, недавно нам тоже предложила сразу двух котят. И мы взяли. Нет, ничего не скажу - для детей это радость. Но... Пока вы здесь жили, кошки и правда были в каждой комнате?
   - Нет, такого не было, - с отчётливым недоумением сказал Виталий. Судя по голосу ему было лет сорок или под сорок.
   И Нина с трепетом перешла к главному.
   - Виталий, а вы помните пожилую женщину, которая здесь жила? У неё немного прямоугольное лицо, большие глаза. Ходит слегка растрёпанной, волосы в две косички заплетает.
   - О! - оживился Виталий. - Тётя Матрёна! Узнал сразу, как вы начали её описывать. И, кстати, именно она в бараке самая большая любительница кошек! У неё всегда было две-три, да ещё с котятами чаще. Хотя надо признать: котят она раздавала быстро - и необязательно кому-то в бараке. Вы ещё не познакомились с нею? Такая добродушная женщина! Если что-то понадобится, можете спокойно обращаться к ней - всегда поможет с любым делом.
   Нина улыбнулась так, чтобы Виталий услышал эту улыбку, пока она будет ему отвечать:
   - Спасибо за рекомендацию! - И вынужденно чуть солгала: - Я пока прячусь, не могу сразу со всеми знакомиться. И я вам очень благодарна, что подсказали насчёт тёти Матрёны. Спасибо.
   Они поболтали ещё немного о соседях, с которыми Нина уже познакомилась, а потом распрощались, причём она поняла, что после этой беседы Виталий остался доволен неожиданной квартиранткой.
   Отложив мобильный, она задумалась.
   Итак, существовала тётя Матрёна, которая, кажется, умерла, когда этот Виталий переехал из барака. И эта старуха любила кошек. Но во времена жития в бараке Виталия жильцы кошками не увлекались. Мало того - тётя Матрёна не приставала к ним даже с пристройством котят. Так почему же сейчас...
   Всё упиралось в одно: что-то случилось после смерти этой стару... пожилой женщины. Или... в самой смерти? Как она умерла?
   А что умерла - ясно: не было бы призрака, если б не ушла из жизни.
   Нет, всё упиралось в другое. У кого из жильцов барака разузнать, что здесь произошло когда-то? С тётей Матрёной. С кошками.
   А если это общая тайна барака?
   Захочет ли делиться ею Марья Егоровна например? Ведь именно она первой заговорила об опасности призраков, несмотря на то что сама их не видела... Но не объяснила, почему так важны кошки. Значит... знала?
   Здешние дети видели призраков. Но и они видели нечётко - на их рисунках столько смутные столбы... Странно, почему она, Нина, их увидела. То есть хотя бы тётю Матрёну. Или она из этих, которые умеют видеть таких?
   Нина вздрогнула и взглянула на мобильник. Время - десять вечера.
   Она встала и проверила все запоры. Ключи от навесного замка спрятала на самый верх посудного шкафа. Взглянула на низкий табурет, которым пользовался Санька, чтобы включить свет в прихожей. Нет, даже табурет не поможет сыну не то что дотянуться до шкафа - даже затем чтобы залезть на кухонный стол. Тот тоже высокий. И на нём ничего, за что бы зацепился мальчишка его роста, чтобы подтянуться и сесть на столешницу. Значит, пора спать.
   Вернулась в комнату.
   Прежде чем лечь, взглянула на окна.
   А если призраки под предводительством (в чём сомнений нет) тёти Матрёны появятся снова? И снова будут глазеть в окна? Нина-то - ладно. Но, если вдруг проснутся дети? Перепугаются до чёртиков. Ещё не хватало... Санька и так совсем зашуганный. Не дай бог, с ним будет ещё что-то, кроме... Господи, а вдруг заикаться начнёт?!
   Сама перепуганная, Нина быстро огляделась и на цыпочках подошла к шифоньеру. На его полках лежали покрывала, которые ей "в честь переезда" отдала мать. Вынула всю стопку и перебрала, чтобы отложить самые лёгкие.
   Выключив везде свет, Нина вслепую, порой едва не падая с обеденного стола, с трудом повесила на хилый карниз два достаточно плотных покрывала. Когда посчитала, что закрыла окна наглухо, спрыгнула со стола и отошла к занавескам - посмотреть, что получилось. Получилось, что даже луны не видеть, которая только что выглянула из-за облаков. И Нина выдохнула. Пусть утром дети и удивятся странным шторам на окне - главное, что не испугаются.
   Воткнула ночник-кувшинку в розетку.
   Когда Нина легла на диван чуть подальше от Саньки с его котёнком, мобильный лежал под диваном - так, чтобы, опустив руку, можно было бы сразу взять его. Будильник мобильного был настроен на полночь. Нина твёрдо решила проснуться и поговорить с призраком тёти Матрёны - уж как получится. И узнать, зачем призраки приходят в барак и выманивают жильцов.
   Детям везёт. Уснули так уснули. Она же вся извертелась. Всё-то ей казалось, что неправильно лежит. Что давит то на руку, то на ноги... Потом вспомнила приём, как заснуть, и некоторое время успокаивала дыхание, одновременно вслушиваясь в него...
   ... Встала, как от толчка. Не встала - слетела с дивана и, ужаснувшись, ничего не понимая, замерла на месте. Что... случилось?!
   Вспомнила о мобильнике. Склонилась взять его и посмотреть на время.
   Половина первого. Звонка будильника не услышала? Так почему же всё-таки встала? Оставив мобильник на полу, крадучись подошла к окну и, застыв у стены, отогнула край покрывала. И - заледенела. Старуха висела перед окном так близко, что, не будь стекла, Нина могла бы дотронуться до неё. Она видела её так отчётливо, что заметила: взгляд старухи упёрт ровно перед собой - в покрывало. На движение отогнутого края старуха, почудилось, и сама вздрогнула, стремительно переведя взгляд на Нину. Призраков за её спиной нет. Надоело ждать? Тогда почему осталась призрачная тётя Матрёна?.. Нина не успела придумать ни одного предполагаемого ответа на собственный вопрос - призрачная старуха протянула руку и, как вчера, приложила к стеклу прозрачную ладонь. Не обе. А потом отлепила ладонь от окна и мягко отплыла, исчезая на ходу...
   Затаив дыхание, Нина оглянулась на детей. Спят. Снова приладила край покрывала так, чтобы никто не сумел заглянуть за него и напугать детей.
   ...Проснулась поздним утром - в половине пятого. Проснулась и долгое время бездумно всматривалась в старую побелку потолка.
   Если бы не дети, оставила бы всё, как есть. Но дети и она сама сейчас как будто стоят на зыбкой болотной трясине. Шаг не туда - и погрузишься в безнадёжно тяжёлую пучину... А ведь здесь им жить ещё неясно как долго... Шторы она покупать не будет. Как-нибудь уж приспособит покрывала вместо них. И попробует-таки узнать, что произошло в бараке несколько лет назад.
  
   Глава седьмая
  
   Утро выдалось суматошным.
   Дети после встречи с бабушкой и дедушкой выглядели взбудораженными даже после сна. Выяснилось, что родители Нины успели насовать в карманы внуков столько сладостей - в основном больших конфет, что Санька с Анюткой накинулись на них с утра. И ещё осталось. Нина-то им выдавала сладости только на десерт. А тут - на тебе! Объелись сладкого и завтракать не то что не хотят - не могут! Всё им противно.
   "Ну, мама! Знать бы раньше - устроила бы обыск по карманам мелких!" - только и подумала Нина, хмуро выставив перед детьми чашки с чаем, куда не положила сахару. Каша сиротливо остывала тут же, наложенная в тарелки.
   - Несла-адкий!.. - сморщившись, протянула дочь.
   - Пока не допьёте, из-за стола не выйдете, - жёстко сказала Нина.
   - Ну-у... - заныл Санька. Вообще-то сын мог с утра рассчитывать на награду: ни разу за ночь не вставал - и памперс на нём оставался сухой, как ни странно.
   Нина хотела было пригрозить, что котят отдаст бывшим хозяевам, если дети не допьют чаю, но посчитала, что такое высказывание непедагогично. Шантаж ведь. А спохватившись, она и так успела отобрать у детей оставшиеся конфеты. Поэтому и промолчала, но сидела за столом и так сосредоточенно ела кашу, что дети смирились и с недовольными и жалобными стонами всё же допили чай.
   - Мам, а почему на окне покрывалки висели? - полюбопытствовала Анюта. - Кто-то на машине приехал и в окошко светил?
   - А точно, - удивился Санька. - Темно было утром. Я всё думал, почему ты будишь нас, а на улице темно. Окно закрытое!..
   - Приехал, - ответила на вопрос дочери Нина. - Так, посидели, чай допили - и хватит. Идите к своим котёнышкам, играйте пока.
   - А гулять пойдём? - бдительно поинтересовался Санька.
   - Посуду вымоем - пойдём, - согласилась Нина, доедая кашу.
   Дети внимательно следили, моет ли она посуду, одновременно играя с котятами. Помнили, что мама может увлечься и забыть о прогулке.
   Они возились в большой комнате с котятами, когда Нина просунула голову между занавесками и предупредила:
   - Я пошла вынести мусорное ведро. Не выходите, ладно?
   - Ладно, - в голос ответили дети.
   Почти переполненное ведро с мусором надо было вынести к бывшему деревянному туалету и там вылить. При виде этого туалета (а бегала к нему Нина, как и остальные жильцы, три-четыре раза в день) она всё время думала, как вовремя она вселилась в барак. Не дай бог - бегать в такой туалет, особенно зимой! Пусть всего каких-то тридцать шагов от входа в барак, но каждый раз одеваться, чтобы добежать до него!..
   В общем коридоре поздоровалась с Марьей Егоровной и сразу спросила:
   - А по воскресеньям няня Галюшка приходит?
   - Если только после обеда, - отозвалась управдомша. - По утрам она в церковь здешнюю бегает, на службы. Да и наши стараются на субботнюю и воскресную службы попасть.
   - Почему так? - удивилась Нина.
   - Так церковь недостроенная, - объяснила Марья Егоровна. - Работает только нижний храм, да и то - лишь на выходных. А службы проводит молодой батюшка - такой красавчик, что наши бабы - от мала до велика - все млеют от него.
   - Молодой? - не сдержалась Нина, вспомнив старенького попика, который смотрел на детишек с няней Галюшкой.
   - Ну, скажем - лет за тридцать ему, наверное, есть. Сходи разок на службу - на следующей-то неделе. Увидишь, может, сама начнёшь ходить, - усмехнулась управдомша.
   Ясно - чему усмехнулась. Думает, Нина на симпатичного священника западёт, как жилички из барака. И будет тоже в церковь ходить.
   Но, шагая к мусорной куче, Нина озадаченно раздумывала. Молодой. А тот старенький был. Хотя... Может, он к монашкам приходил? В монастырь? По каким-нибудь делам епархии, например.
   Скорее всего. А этот, молодой который, службы проводит. Вот теперь понятно.
   С досадой "отодвинула в сторону" ненужные бы сейчас размышления.
   Итак, сегодня тоже не получится перепоручить детей чужим заботам. А значит, исследовательский поход в лесопарк снова отменяется.
   И пожалела, что не спросила у Марьи Егоровны о тёте Матрёне. Впрочем, как спросить-то, чтобы... Чтобы - что? Новенькая жиличка интересуется умершей старухой? Здешние дети видели в ночи только смутные столбы. Другие жильцы - явно тоже. Призрака разглядела только она, Нина. Поэтому никто из здешних не связывает смерть тёти Матрёны и уходы из барака детей и стариков после полуночи.
   Стоя на тропинке уже с пустым ведром, не замечая, что машинально смотрит на жёлтые солнышки мать-и-мачехи, усыпавшие весь склон, Нина прикидывала: "А если Марья Егоровна снова встретится в недалёком будущем? Может, ей просто сказать о просьбе Виталия - передать привет тёте Матрёне? А если управдомша скажет, что она умерла... Виталий станет поводом для расспросов. Когда тётя Матрёна умерла? Почему? Хм... Почему бы и нет? Всё по порядку: передать привет от Виталия тёте Матрёне, потом расспросить о её смерти... - И снова без перехода подумала: - Жаль, детей оставить не с кем. - А через паузу пожала плечами. - Так, что-то я сама туплю. А зачем мне в лесопарк? Что я там увижу? Особенно в дневном свете?"
   Постояла ещё немного и поняла: хочется сходить. Тянет.
   Глупо? Что тянет? Потому как ни одной весомой причины? Ненормально?
   А увидеть призраков - нормально?
   Следовательно - надо.
   Побрела по тропинке назад, к бараку, машинально жалея, что нельзя собрать букетик мать-и-мачехи: дети обидятся, что без них гуляла.
   До крыльца оставалось несколько шагов, когда Нина задумалась: а стоит ли вообще теперь заниматься... призраками? Здешние дети, Лена и Денис, уже подсказали, каким образом отгородиться от ночных гостей - и рисунки сработали, насколько Нина поняла. Ведь даже Санечка больше не просыпается среди ночи... Но призраки продолжают сторожить их... окно. Зачем?
   Спросить у Марья Егоровны, не уходил ли кто ещё в эти ночи?
   В дверях она чуть не столкнулась с незнакомым мужчиной.
   - О, красотка какая!.. - невероятно жирным голосом - по впечатлениям Нины, "приветствовал" её невысокий мужичок в грязной и замасленной куртке. Первая оценка - из любителей выпить.
   - Здрасьте, - от неожиданности откликнулась она, шагнув чуть в сторону и ожидая, что мужичок либо сам уступит ей дорогу, либо быстро выйдет из барака, чтобы она сумела войти.
   Но мужичок обрадовался её отклику и по-хозяйски встал в дверях - руки в бока.
   - А чья ж такая будешь? Новенькая, что ли, тут? Помнится, Машка говорила, что у нас кто-то появился! - чуть не проорал он.
   Голос его и так действовал Нине на нервы, а уж после того как неизвестный поддал громкости, слушать его стало невыносимо.
   - Новенькая, - подтвердила она, всё ещё надеясь, что после её ответа он пропустит её в дом.
   - И как звать тебя, новенькая? - почему-то ещё больше обрадовался он.
   Одутловатый - начала всматриваться в него Нина и понимать, что этот тип людей близок к тем, кого бы надо обходить за километр. Постоянно если не пьяный, то выпивши. Глазки, расчерканные ветвистыми венами, утонули в распухших, словно жирным мелом (странное сочетание, но именно так его кожа выглядела) обсыпанных щеках. Нижняя губа, толстая и явно тоже распухшая, обвисла, будто вывернутая, а из носа тянулась мутная сопля, которой её "носитель" точно не замечает.
   А когда она попыталась всё же хоть как-то проскочить мимо него, мужичок встал на пороге, расправив сутулые плечи, выпятив живот - весь как-то похабно выгнувшись, и самодовольно спросил:
   - Это про тебя, что ли, Машка говорила, что ты от мужа сбегла?
   Она попыталась говорить с ним иначе. Строго потребовала:
   - Пропустите меня!
   А он лишь расхохотался и схватил её за свободную от ведра руку.
   - А ну-ка, покажи, где живёшь, в которой комнате! Вечером знакомство обмоем! Иди давай! Показывай!
   Она аж застонала, когда он вцепился в её руку: полное впечатление, что пальцы у него жирнейшие!
   Кажется, мужичок специально, не уступая дверного проёма, втащил её в общий коридор - так, чтобы она сильно прижалась к нему хотя бы боком. Неизвестно, на что, на какую реакцию пойманной жертвы он рассчитывал, но Нина яростно сморщилась от запаха его давно не стиранных штанов, густого "аромата" застарелого пота, которым провоняла его куртка, - и последнего смрадного аккорда, когда неизвестный выдохнул ей чуть ли не в лицо чесночно-сивушным зловонием. Это последнее оказалось настолько гадостным и тошнотворным, что она резко дёрнулась и вырвала руку, чтобы почти сбежать от него.
   Вслед ей проквакал смешок мужичка, который затих, когда она резко захлопнула за собой дверь в комнату.
   Быстро поставила ведро под умывальник и сразу схватила мыло. Мылила руки дважды - и всё казалось, что вонь и жир от мужичка никак не проходит...
   - Мама, это ты? - несмело спросили из большой комнаты.
   - Я это! - бросила Нина, не в силах убрать брезгливую гримасу при взгляде на свою куртку: этим местом она прижалась к мужичку - и теперь...
   Насторожённая, будто поджариваясь на обострённых краткой стычкой чувствах, она внезапно затихла - и услышала за дверью, в коридоре, шаги. Метнулась к двери и резким щелчком вогнала в пазы щеколды задвижку. И затаилась тут же.
   Ещё три уверенных шага, постепенно замедляющихся. Остановился возле двери. Нет - напротив двери, очень близко. А Нина так надеялась, что это шаги кого-то из соседей... Дверь коротко дёрнулась. Что ему нужно? Думает - разведёнка, так подкатить каждый может? Даже такой, как он? "Мне бы его самомнение!" - дрожа от напряжения, вдруг подумала Нина.
   - Мама... - снова позвали из-за занавески.
   Мягко ступая по половичку, Нина стремительно вошла в большую комнату и сразу приложила палец к губам.
   - Тихо...
   Сидевшие возле коробки для котят дети замерли, удивлённо глядя на неё.
   Нина облизала губы. Несколько недель прожили почти спокойно, не считая ночных "приключений", - и теперь придётся приучать детей к тому, что и среди добродушных жильцов могут быть опасные люди.
   Вздрогнув, она обернулась к входной двери, которая опять скрипнула, отзываясь на резкое и даже раздражённое дёрганье.
   Отпустив край занавески между шифоньером и сервантом, Нина тихонько прошла к детям. Стоять здесь, когда за спиной постоянно пробуют дверь на прочность... Лучше не надо...
   Надо будет спросить у Марьи Егоровны, что делать в такой ситуации.
   И узнать, нельзя ли как-нибудь приструнить этого выпивоху.
   Котята спали - один на коленях Саньки, другой - в подоле Анютиного платья. Дети сидели, посматривая на неё, а временами - мимо, на занавеску, спрятавшую что-то, чего мама испугалась.
   Первой постепенно прониклась страхом мамы Анюта. Она сдвинула бровки в тревоге и еле слышно прошептала:
   - Там... папа? Да?
   Нина немедленно села перед детьми, зачастившими обеспокоенным дыханием, и покачала головой:
   - Нет, Анюта, нет! Там какой-то дядька, которого мы пока не знаем. Но он тоже из барака, отсюда. Это не папа! Просто этого дядьку мы к себе пускать не будем! И не бойтесь, ладно?
   - Он совсем плохой? - по-взрослому поинтересовался Санька.
   - Он пьяный, - твёрдо сказала Нина. - Когда перестанет быть пьяным, он не будет...
   Она не договорила, чего не будет тот мужичок. Но вместе с детьми прислушалась к тому, что творилось за дверью, в коридоре. Потом, чтобы убедиться, что назойливый алкаш ушёл, на цыпочках подошла к двери и приложила к ней ухо. Помнила, что дыхание у алкаша было громким, что он часто и со свистом вшмыгивал свои сопли... За дверью тишина. Но Нина осторожно, так же на цыпочках вернулась к детям.
   - Посидим немного, - предложила она. - Ну-ка, рассказывайте, как назвали своих котишек.
   - Денис сказал, что мой - мальчик, - сообщил Санька, который, поглядывая на занавески, говорил уже не шёпотом, но всё же вполголоса. - Мне кажется, моего зовут Тишка. Мам, это хорошо?
   - Это хорошо, - кивнула Нина, стараясь не слишком показывать детям, что и она продолжает прислушиваться к тишине возле входной двери. - А у тебя, Анюта? Как зовут твоего котишку? Или ты ещё не придумала?
   - Придумала, - ответила дочь, гладя котёнка, но глядя на занавеску. - Она у меня плюшевая. Пусть будет Плюшка.
   Нина даже отвлеклась от прослушивания коридора, удивлённая. Пригляделась к котёнку, который спал в подоле Анюты. Дочь права: кажется, среди родителей Плюшки был сиамец или таец, а потому шерсть котёнка отличалась не только серовато-белым окрасом (и тёмной мордочкой), но ощущением плюшевой ткани. И не трёхцветка, как обозначила Марья Егоровна, а просто переход светлой шерсти к тёмному.
   - Мам... - тихо позвал Санька. - Может, окно покрывалками закрыть?
   Нина медленно начала закипать: алкаш успешно напугал не только её. Санька, с одной стороны, прав: чтобы тот не заглянул и не начал заново приставать, надо обязательно закрыть окно от лишних взглядов. С другой стороны... если этой ночью Санька снова встанет к ведру... Нина уже кипела. Тогда она собственноручно убьёт гада!
   Но окно завесила плотно. Ночные приключения, прошедшие в этом смысле как тренировочные, помогли закрыть его быстро.
   Они сидели в углу и вспоминали вчерашний день на чужой даче. Дети рассказывали, как играли с дедушкой и бабушкой, и мечтали о новой встрече с ними... Негромкая беседа не приглушила для Нины новых тяжёлых шагов уже за окном - форточка-то открыта. Те снова пропали, когда алкаш остановился у окна. Но, задав следующий вопрос Саньке, в паузу Нина услышала, как шаги возобновились, а потом ушли в сторону и исчезли.
   Взглянула на окно. Надо бы придумать карниз на высоте форточки. Тогда в комнате, даже с закрытым окном, будет достаточно светло.
   А потом промелькнула мысль: "И что? Будешь всю жизнь прятаться то от бывшего мужа, то от всяких алкашей? Во что превратится жизнь детей? В кого, в какого неврастеника превратится Санечка?!"
   Не дослушав ответа Анюты на собственный вопрос, она встала с пола и суховато сказала обоим:
   - Не выходите пока из комнаты. Я сейчас быстро к тёте Маше сбегаю и вернусь.
   Только отвернулась от детей, как Санька в спину попросил:
   - Мам, ты лучше закрой нас, ладно?
   - Ладно, - бросила она, отодвигая щеколду.
   Пока дошла до комнаты Марьи Егоровны, додумалась до примитивной мысли.
   Постучала и, выждав приглашения, открыла дверь и вошла, мысленно завидуя: Марья-то Егоровна даже комнату не закрывает! И возразила себе хмуро: "Ты тоже днём не закрывала до сегодняшнего часа!"
   - Здравствуйте ещё раз.
   - Ну, здравствуй, здравствуй, - приветливо встретила её управдомша. - С чем пришла?
   - Марья Егоровна, вы не могли бы мне на всякий случай дать номер своего мобильного! - попросила Нина. - Вдруг что-нибудь понадобится, а прийти не получится?
   Они обменялись номерами, и управдомша кивнула ей:
   - Ну так что у тебя случилось?
   - Мужчина один пристал. Мне кажется, он из барака, только раньше я его не видела, - честно сказала Нина. - Такой, полулысый.
   - Плешивый - хочешь сказать, - неприязненно, но не по отношению к Нине уточнила Марья Егоровна и вздохнула. - Как приставал-то?
   - В комнату рвался.
   О том, как они встретились при входе в дом, Нина говорить не стала. Комната гораздо важнее.
   - Тот Савелий это и есть, который частенько входную дверь в дом оставляет открытой! - чуть не плюнула управдомша. - Ну, ничего. Поговорим мы с ним по-свойски.
   - Детей напугал, - уже лишне вздохнула Нина. Но был свой резон в последней фразе. Поэтому она добавила: - Честно говоря, побаиваюсь теперь выходить. А дети гулять хотят. Привыкли с няней Галюшкой.
   - Ну, с няней Галюшкой не только твои привыкли, - сумела улыбнуться помрачневшая было управдомша. - Так что... - она взглянула на настенные часы. - Ты потерпи немного. Через полчаса Федосеевы со своим гулять пойдут. Ну и пристройся ты к ним. Уж кто - кто, а Ольга тебя обидеть не даст.
   Немного заинтригованная, Нина даже с интересом начала ждать, когда пройдут те самые полчаса. Федосеевых она знала: они жили в конце её коридора. Неужели с ребёнком пойдут гулять оба родителя? Но нет. Выяснилось, что гулять с пятилетним мальчиком собрались дамы семейства - мать Гришки и его бабушка, которая жила в конце второго коридора. Так что обе женщины даже обрадовались просьбе Нины присоединиться к ним. В компании-то малышне будет веселее... А уже возле монастыря, узнав, в чём дело, черноволосая Ольга, мать Гришки, нахмурилась.
   - Знали, что гадёныш хороший, но, чтобы приставать вот так, внаглую... Не бойся. Подойдёт если, я ему последние волосёнки выдеру! И даже предупреждать не стану!
   А бабушка Гришки, ещё не совсем старая женщина - под шестьдесят ближе, только в изумлении качала головой:
   - Ишь, охальник... У нас в деревне мужики давно б его дурную башку разбили за такие дела!
   Поговорив немного об нахальном алкаше, Ольга сама предложила Нине обменяться телефонными номерами. И Нина успокоилась: Ольга-то ближе живёт, чем управдомша... А когда все перекипели негодованием, Ольга уже осторожно спросила:
   - Правду ли говорят, что твой мальчик убегал ночью?
   Градус настроения вновь полетел вниз. Но, не дожидаясь ответа Нины, соседка задумчиво сказала, рассеянно глядя на игравших детей:
   - Мой-то Гришка тоже уходил, да только входную дверь не прошёл. Закрыта была. Так и застали его - в общем-то коридоре. А твой - как ушёл-то?
   - Тот же Савелий виноват, - хмуро откликнулась Нина. - Он вошёл в дом, а входную дверь оставил открытой.
   Ольга понизила голос, чтобы дети не услышали, и выругалась так, что Нина некоторое время приходила в себя. Мать Ольги только поморщилась, заслышав её мат, но ничего не сказала, только вздохнула.
   - Говорили одно время - надо ставить английский замок, чтобы закрывался сразу, - сказала Ольга. - Да так говорильней и осталось.
   - Я слышала - раньше не уходили, - спокойно сказала Нина, внутренне вскинувшись: может, и получится не с управдомшей поговорить. Может, Ольга что-то расскажет? И добавила: - Или так всегда было?
   - Да нет, - охотно откликнулась Ольга. - Где-то... Мам, лет пять есть? Или уже семь? - взглянула она на мать за подтверждением.
   - Да, где-то так, - заверила обеих женщин та. - Вот как Матрёна наша - царствие ей небесное! - умерла, так всё и началось. А то и чуть погодя.
   - А Матрёна - это кто? - осторожно спросила Нина.
   - Да здешняя жиличка была, - охотно сказала Гришкина бабушка, прижимая к себе набегавшегося внука, а потом, смеясь, подталкивая его к друзьям. - Хорошая женщина была. Жила себе, никому не мешала, всем помогала...
   Только совершенно нечаянно Нина взглянула на Ольгу в мгновения, пока её мать коротко рассказывала о Матрёне. Если Ольга, забывшись среди разговора, сначала загляделась на бегавших детей и улыбалась им, озорничавшим на небольшой сухой площадке, то, едва услышав о Матрёне, она как-то... странно повела себя. Улыбка Ольги медленно увяла в горечь. И, кажется, теперь, наблюдая за детьми, она видела их чисто механически - смотрела и смотрела, но думала, погружаясь в невесёлые думы о другом. И почему-то Нине казалось, она вспоминала о тёте Матрёне, но как-то мрачновато, что ли... Поссорились перед смертью тёти Матрёны? И теперь Ольга жалеет, что не успела помириться с соседкой? Или здесь что другое?
   ...День провели неплохо, как думала Нина, собирая на стол ужин.
   Но закончился он неожиданно и так, что она просто не знала, назвать ли хорошим тот финал, который прогремел на весь барак!
   Не привыкшая пока что закрывать дверь в комнату, она не ожидала, что в дупель пьяный Савелий не то чтобы осмелился, а просто-напросто бесцеремонно, как к себе домой, вошёл в её комнату. При виде накрытого стола он ухмыльнулся и враскачку двинулся к нему, не обращая внимания на испуганных детей.
   Нина, разъярённая, пробежала мимо него в кухню, откуда вернулась, вооружённая скалкой. Отлупить - на полном серьёзе, как собиралась, - нежданного-негаданного гостя не успела: после короткого, больше предупреждающего, чем просящего стука в дверь в большой комнате появились Николай и муж Ольги. Ни слова не говоря, лишь раз бросив взгляд "ну что поделать?" на застывшую при явлении новых гостей хозяйку, мужчины подхватили изумлённого Савелия под руки и в пару-тройку шагов вынесли его из комнаты... Нина ещё некоторая время каменела на месте, лихорадочно соображая, стоит ли выскакивать в коридор, чтобы посмотреть, что там с ним будут делать, а потом добежала до двери и закрыла её на все три запора.
   Пусть что с ним хотят, то и делают. Но она сейчас вместе с детьми будет ужинать! Потому что нельзя детей пугать такими... налётами!
   - Приятного аппетита! - чуть не скомандовала она, шлёпнувшись на стул. - Едим, а то остынет! Ну?!
   Дети, слегка ошарашенные её приказным тоном, послушно опять уселись за стол и, то и дело бросая взгляды на занавески, закрывающие входную дверь в комнату, принялись за поспешное поедание картофельного пюре.
   Чуть позже, по аккуратному стуку в дверь, она открыла Николаю, и тот объяснил ей, что Савелий больше не будет к ней лезть. А пока что неплохо было бы... Она несколько нервно засмеялась и, пригласив его войти, принесла свой мобильник.
   Дети, сначала опасливо выглянувшие из-за занавески, узнали дядю Колю, который укреплял им позавчера входную дверь, и осмелели. Они даже затащили его в комнату, чтобы похвастать своими котятами, а Нина, успокоенная, заставила его выпить чаю.
   Кажется, жизнь снова входила в довольно ровную колею.
   И всё бы ничего, но лесопарк продолжал тревожить её.
   И следующая ночь показала, что не зря.
   Воскресным вечером, перед сном, Нина снова вышла в общий коридор - наполнить банки для питьевой воды, которую привыкла кипятить перед сном. Здесь она встретила Дениса, который тоже был послан за водой. Пока он добирал воду из общего крана, Нина деликатно спросила его, видит ли он сейчас те смутные столбы.
   - В окно, - негромко ответил он и оглянулся. - Вы только маме не говорите, ладно? Она думает, что я больше никого не вижу. Но иногда я смотрю ночью в окно и вижу их.
   - Но они... не зовут? - с тревогой спросила Нина.
   - Нет. Просто висят перед окном и смотрят. Ваш Саша тоже их видит?
   - Я закрыла окно шторами, - призналась она.
   - А я боюсь маме говорить, чтобы она закрыла. Испугается. А у неё сердце... Спокойной ночи, тётя Нина.
   - Спокойной, Денис...
   Единственно пожалела, что не сумела спросить, а видит ли призраков, пусть даже в виде столбов, Лена Хворостова. А потом подумала, что, возможно, подростки об этом между собой не говорят... Пока набирала воду, почудилось, что неподалёку кто-то заговорили невыносимо жирным голосом Савелия. Испуганно поозиралась, жалея, что не прихватила с собой скалку. А потом взялась за горлышки трёхлитровых банок и внесла их домой.
   Дети уже спали. Свет-то она оставила только в прихожей, при кухоньке. Управившись с вечерними делами, напомнив себе, что завтра рабочий день, она огляделась, всё ли сделала, и подошла к дивану. С сегодняшнего вечера Санька снова переехал на свою кушетку, и Нина порадовалась, что сумеет нормально выспаться: спать с ребёнком - это постоянно чувствовать каждое его движение... Она вдруг вспомнила, как резались зубки у Анюты, и улыбнулась: было беспокойно за дочь, н страшно из-за бывшего мужа, который злился так, словно Анюта кричала во весь голос, когда она только хныкала и ныла... Не желая, чтобы бывший приснился из-за того, что она вспомнила его перед сном, Нина начала строить планы на завтрашний день и постепенно задремала, а там и уснула.
  
   Глава восьмая
  
   Дети уже спали. Свет-то, пока возилась с посудой, она оставила только в прихожей, при кухоньке. Управившись с вечерними делами, напомнив себе, что завтра рабочий день, она огляделась, всё ли сделала, и подошла к дивану. С сегодняшнего вечера Санька снова переехал на свою кушетку, и Нина порадовалась, что сумеет нормально выспаться: спать с ребёнком - это постоянно чувствовать каждое его движение... Она вдруг вспомнила, как резались зубки у Анюты, и улыбнулась: было беспокойно за дочь, но страшно из-за бывшего мужа, который злился так, словно Анюта кричала во весь голос. А ведь она только хныкала и ныла...
   Она поправила одеяло на дочке, улыбаясь котёнку, который вытянулся вдоль тела девочки. Затем посмотрела, как спит Санька и его махонький "охранник". Ничего себе так устроился кошачий детёныш - шерстяным шарфиком вокруг тонкой Санькиной шеи.
   Не желая, чтобы бывший приснился из-за того, что она вспомнила его перед сном, Нина начала строить завтрашний день и постепенно задремала, а там и уснула.
   Запретный плод сладок.
   Может, в случае Нины это изречение объяснялось иначе. Но с тех секунд, которые затикали с полуночи, слова о запретном плоде постоянно мелькали в её памяти. Или раскачивались, как жестяной колокольчик, который не может звенеть из-за трещины в корпусе, а потому отделывается лишь суховатым постукиванием.
   Запретный плод сладок - первое, что вспомнилось, когда Нина проснулась во тьме, глухой из-за покрывал на окне, из-за забытого на обеденном столе ночника, не включённого в розетку. Она лежала на диване, смотрела вперёд - туда, где, помнила, находилось глухо занавешенное окно. И время от времени вздрагивала от сильного желания встать, подойти к окну и самую чуточку отодвинуть край покрывала.
   Никогда не верила в чудеса. Всегда считала себя прагматичной реалисткой.
   Но чудеса пришли к ней сами. С плохим.
   А ей всё равно хочется встать у стены и отогнуть краешек импровизированной шторы. И заглянуть в глаза той, что несколько лет назад умерла. Но не нашла покоя.
   Запретный плод сладок...
   И снова сна ни в одном глазу.
   И понимание, что к окну гонит не любопытство, а что-то другое. Более серьёзное.
   Запретный плод тянул к себе - краем глаза подсмотреть, что там, за покрывалом.
   Она села на кровати... Какого чёрта. За окном призраки. Смотрит ли на них прямо сейчас мальчик Денис, живущий в комнате напротив? Она представила, как он просыпается среди ночи и смотрит в окно, к которому подходить нельзя, потому что нельзя тревожить маму с больным сердцем.
   Да и что бы смог сделать мальчик, подойдя к окну?
   Дети и старики - самые уязвимые. Так сказала Марья Егоровна. А... что будет, если призраки позовут её? Нину?
   Но ведь по рассказам тех, кто с ними столкнулся (не зная, что они призраки), зовут только детей и стариков... Почему, кстати? На зов к обычным взрослым у призраков силёнок не хватает? А дети и старики даже не понимают, что их зовут. Просто знают, что надо куда-то идти. Подсознательно?
   Нина вдохнула. Медленно, всё ещё сомневаясь. А если призрак Матрёны напугает её? Заставит кричать?
   За детей боязно.
   Мало - проснутся. Так ещё и испугаются.
   Скользнула несколько шагов до окна. Подняла руку к "шторе". Поколебалась, опустила... Старуха, наверное, ушла, устав ждать... А призраки устают?
   Как с обрыва над речкой: прыгнуть? Не стоит?
   Не давая себе времени снова запутаться в тягучем "да или нет", Нина быстро отогнула край покрывала и уставилась в просвет... Глубоко тёмный просвет.
   Призрак висел в шаге от окна. Остальных смутных теней вокруг не наблюдалось.
   Нина не сказала, не прошептала - губами чётко изобразила: "Что тебе нужно?"
   Призрак шатнулся к окну.
   Не шарахнулась она от него только потому, что призрачная ладонь опять влепилась в окно, косвенно напоминая: эту преграду призраку не одолеть.
   На этот раз ладонь от стекла отлепилась почти сразу.
   Нина неуверенно решила, что дальнейшее произойдёт по сценарию вчерашней ночи. Но... Отплыть от окна старуха отплыла, однако оцепенела напротив, а затем внезапно... поманила к себе Нину. Обычный человеческий жест призрака напугал: Нина немедленно разжала пальцы, отпуская край "шторы". А потом спохватилась и принялась прикладывать этот край к стене, стараясь сделать так, чтобы ни одного просвета с улицы в комнате не осталось.
   Дошла до дивана, села. И только сейчас поняла, что вздрагивает так, словно только что пробежала на время, как минимум, с километр... Почему Матрёна позвала её? Призраки-то, во всяком случае, здешние, должны звать детей и взрослых.
   Подспудно Нина понимала - почему. Остальные призраков не видят. Она - да.
   И ещё... Позвали, потому что Нина спросила, что ей нужно. Призрак ответил. Она должна была выйти на улицу.
   Мысли от призрака, возможно и сейчас висевшего перед окном её комнаты, постепенно переплыл к Марье Егоровне, которую Нина так и не осчастливила приветом от Виталия тёте Матрёне... От управдомши - к её сыну, к Николаю, который сегодня действовал так решительно...
   И вновь проснулась, мысля чётко: "А почему бы и нет? Может, и правда стоило выйти и посмотреть, что будет дальше? Я не дети и не старики. Мне бы призраки ничего не сделали бы!"
   Посидев и поразмышляв, стоит ли воплощать прямо сейчас идею выхода из барака на улицу, Нина покачала головой: как бы там ни было, но оставлять детей хоть и в закрытой комнате, но без пригляда страшновато. Да и опасно, когда в доме живут такие жуткие личности, как Савелий. Замок-то навесной спасает только изнутри. А так - дверь как была ветхой, так и осталась? Дёрни из коридора хорошенько - и откроется.
   Последняя мысль, перед тем как заснула: призрак Матрёны похож на тигра, за которым следом идут шакалы. Успела удивиться странному сравнению - и уснула.
   ...Готовя завтрак, перед тем как разбудить детей, Нина вдруг насупилась, глядя на крючки старого буфета. На них висели два ковша - один обычный, для воды, другой - с решетчатым дном, дуршлаг; пара половников, вязанные ею салфетки-подставки под горячее. И небольшая доска сразу с висящими на ней двумя скалками. Глаза застыли на обыкновенной скалке - не той, длинной и тонкой, а на самой толстой - с двумя ручками.
   Забывшись и отложив нож, которым резала на салат помидоры, Нина взяла толстую и похлопала ею по ладони. А интересно, что будет... Она вспомнила вчерашнее наглое вторжение Савелия. Что будет, если она всё-таки этой скалкой... И чего она боялась, когда этот м...к вошёл в комнату? Теперь ей казалось, что при виде только одного этого предмета Савелий сбежал бы. Ведь что он собой представляет? Плюгавенький мужичок, стопроцентный алкаш, невысокого роста, да и возраст у него уже не тот, чтобы он мог воевать против кого-то решительно настроенного!.. Она призадумалась: где-то ближе к пятидесяти, если не больше?
   И - замерла. Кто-то в коридоре, чьи тяжёлые шаги нарастали и нарастали, остановился возле её двери.
   Сердце билось, словно отсчитывая секунды.
   Пошло на тридцать с небольшим секунд, когда стоявший за дверью решился постучать. Не самоуверенно, как она бы ждала от Савелия. Более... деликатно.
   Нина крепче сжала скалку и отодвинула щеколду. Замок она сняла, когда пришлось выходить за водой в общий коридор... Толкнула дверь вперёд. Выдохнула.
   - Доброе утро, - вполголоса сказал Николай и сразу посмотрел на занавеску в большую комнату. - Не разбужу детишек?
   Пока он смотрел в сторону, она быстро и тихо положила скалку на стол и подвинула к буфету. Там лежала капуста, и скалку не было видно между капустой и большой чашкой для салата. Нина отступила и кивнула:
   - Доброе... Нет, не разбудишь. Что... случилось?
   - Тебя Савелий вчера сильно напугал? - нерешительно спросил Николай. - Ты не бойся. Он больше приставать не будет. Но, если что...
   Нина улыбнулась свободнее.
   - Спасибо. У меня теперь номера телефонов есть, если понадобится к кому-то обратиться за помощью.
   - А-а, тогда ладно. Ну, я пошёл.
   Он немного стеснительно улыбнулся ей и повернулся к двери. Закрыл за собой мягко, может - и впрямь опасался разбудить детей.
   "Странно. Он же вчера был и сказал почти то же самое, - думала Нина, заливая салат растительным маслом. - Напомнить пришёл?" И, вспомнив его улыбку, улыбнулась сама: "А он симпатичный... - И слегка ошалела, от неожиданности быстро-быстро заморгав: - Это меня куда повело-то?"
   Впрочем, нечаянный взгляд на скалку заставил чуть не рассмеяться: "Вот бы он увидел, как я его скалкой встречаю! Удивился бы, наверное!"
   Няня Галюшка приходила к восьми. Пока детей не было, сидела в том самом уголке, где жильцы поставили детский столик и стульчики, тоже в основном набранные из общего балкона. Потом обычно к ней выводили детей и платили. До восьми оставалось совсем немного. Мывшая посуду Нина сообразила: "Если я сейчас отправлю детей к няне, а работа у меня начинается в десять, то ведь есть время сбегать в тот лесопарк! - И в очередной раз удивилась: - Зачем мне туда?"
   Но выпроводила детей из комнаты, поздоровалась с няней Галюшкой, отдала ей деньги и, по собственным впечатлениям улизнула на улицу. Специально надела тёплый спортивный костюм и старенькие кроссовки, а чтобы проезжающие знакомые не узнали, добавила к общему образу солнечные очки, благо солнечная погода позволяла. А когда спустилась к дороге, и сама очкам порадовалась: ветер по улицам гулял такой, что время от времени приходилось отворачиваться от пыльных порывов.
   И побежала - сначала до магазина, затем к автомастерским, мимо монастырской ограды пробежала дорогу к лесопарку. Здесь уже не бежала, а шла. Мобильник с собой взяла, так что на время поглядывала. Но того хватало. И при солнечном свете ничего страшного не должно происходить, а значит, никто и нигде её не остановит.
   Впрочем, утренний лесопарк был довольно-таки оживлённым: здесь гуляли с собаками, по тропинкам бегали юноши и девушки, тоже в спортивных костюмах. А то и просто проходили лесопарк люди, спешившие, возможно сокращая путь, на работу.
   Ещё медленнее пошла Нина далее. Она не помнила, где нашла Санечку, но помнила, что бежала за кошками Марья Егоровны ровно, никуда не сворачивая. Примерно прошагав столько, сколько тогда запомнилось, она остановилась. Поляна. Где-то тут должна быть поляна, на которой она - точнее, кошки - нашла Санечку лежащим на земле.
   Она неуверенно постояла на этой поляне, стараясь найти на земле хоть что-то, что подтвердило бы, что сын был именно здесь. А когда устала приглядываться к земле, выпрямилась, заметила, что деревья впереди как будто поредели. Посмотрев на время, она спрятала мобильный телефон и пошла к краю лесопарка - как предполагалось.
   А вышла к краю кладбища.
   Нет, лесопарк отделялся от кладбища такой же небольшой дорогой, как и была позади, возле монастырской ограды. Но всё равно это оказалось слишком внезапным.
   Присмотревшись, Нина поняла, что кладбище старое, но на нём всё ещё хоронят, потому что нашлись могилки свежие, но без оградки, с деревянными крестами.
   Что-то мелькнуло перед глазами - Нина сначала испугалась, а потом удивлённо улыбнулась: апрель - и белая бабочка? Уже успокоенная после открытия, что лесопарк примыкает к кладбищу, Нина медленно прошлась вдоль его края. И поняла, что глаза буквально приклеиваются к одному месту среди могил.
   Снова взгляд на часы. Времени хватит, чтобы посмотреть, что там такое, а потом - бегом домой. И пошла, стараясь быть осторожной и не наступать на свежие комья земли.
   Почему-то нисколько не удивилась, когда обошла обелиск, к которому прислонился старый крест, и прочитала: "Матрёна Трифоновна Касоткина". Обелиск еле держался, потому что за могилой явно давно не ухаживали, и земля после дождей ушла вниз, в пустоты. Фотография была, но несколько затёртой. Хотя... Нина всё равно узнала её. Только здесь, на снимке, Матрёна выглядела милой и добродушной.
   Вздохнув, Нина перешагнула покосившуюся оградку и, сняв чёрные очки, присела на корточки перед обелиском.
   - За что же ты их и нас? - прошептала она. - Что с тобой случилось такого, что ты начала... - она помолчала, подбирая слова: - Начала им мстить? Детей бы пожалела...
   Посидела немного, а потом встала и огляделась. Ну что... Зря, что ли, пришла? И принялась выдирать старые, прошлогодние ещё сорняки, очищая маленькую площадку внутри оградки. Затем всю кучу отнесла к замеченной неподалёку мусорке. Ещё немного постояла у обелиска, вглядываясь в фотографию, и сказала:
   - Пойду я, тётя Матрёна. Мне на работу пора. Не могу обещать, но попробую прийти ещё раз к тебе.
   По возвращении она чуть не столкнулась на входе с Марьей Егоровной. Та обрадовалась ей.
   - Доброе утро, Ниночка! Как ты? Сумела ночью-то спать? Вот ведь засранец - Савелий-то тот! Знала бы, что к тебе полезет, в клочья бы его...
   - Марья Егоровна, - пытаясь быть аккуратной в словах, сказала Нина. - Я из-за этого Савелия забыла вам сказать, что с Виталием разговаривала. Он передаёт привет какой-то тёте Матрёне. Я её должна знать? Она с нашего этажа?
   Марья Егоровна враз стала хмурой, а потом, оглядевшись, прошла к скамейкам, стоявшим напротив входа, и похлопала рядом, приглашая сесть и Нину.
   - Умерла она, тётя Матрёна-то. Ты уж передай Виталию как-то уж ни будь поделикатнее, ладно? Если созвонитесь снова. Он уважал её, Матрёну-то. Ну, в общем, мы все её уважали. Вот только...
   Управдомша как-то тяжко задумалась, глядя на посеревшие от времени листья под ногами, а потом снова вздохнула.
   - Виноваты мы все перед ней, сильно виноваты. Хорошая женщина была, царствие ей небесное да земля пухом.
   - А... что случилось? - еле дыша, спросила Нина.
   - Да ничего. Умерла-то она - с сердцем плохо стало. А вот слышала ты такое: моя хата с краю - ничего не знаю? Вот в этом мы и виноваты перед ней...
   Посидела ещё немного, но больше ничего не сказала, а только покачала головой и, встав, ушла... Нина тоже немного посидела, задумчиво глядя на своё окно в бараке.
   Итак, значит есть какая-то причина, по которой тётя Матрёна мстит жильцам дома.
   Но не трогает тех, у кого есть кошки. Кого-то из жильцов это удивляет. Но не удивились бы, если бы узнали, что их преследует тётя Матрёна - та ведь кошатница.
   С другой стороны... Нина задумалась. Оставив детей, у которых есть кошки, она всё равно приводит армию призраков пугать их. Чего она добивается? Или её месть в том и заключается, чтобы пугать их, а если удастся - ослабевать тех, пойманных снами и уведённых в лесопарк?
   Наконец она спохватилась и побежала домой.
   Проработала перед ноутбуком до перерыва, а потом выбежала на улицу - посмотреть, где няня Галюшка с детьми. Нашла их на том же месте, что в прошлый раз, в монастырском саду, где есть скамейки и утоптанная площадка для игр. Здесь уже стояла Ольга Федосеева, собираясь забрать своего Гришку на обед. Родители за детьми приходили в разное время, так что няня Галюшка спокойно воспринимала, что её воспитанники временно уходят по одному, пока она сидит с остальными. Так что в барак Нина и Ольга вернулись с детьми - целой компанией. И по дороге Нина с трудом удерживалась от вопроса: "Ольга, а ты вчера странно задумалась, когда я спросила про тётю Матрёну... это тоже из чувства вины?"
   В общем коридоре Нина неожиданно для себя схватила детей за руки: из общего крана воду набирал Савелий. Он согнулся над краном так, будто пытался заслонить его от всех тех, кто бы захотел им воспользоваться. При виде женщин, ведущих детей по комнатах, он ещё больше ссутулился и мазнул по ним нехорошим взглядом.
   Оглянувшись на Ольгу, Нина чуть не расхохоталась в голос: женщина, шедшая впереди неё, почувствовала взгляд алкаша, обернулась к нему - и показала ему кулак!
   Ещё один взгляд на Савелия: тот неуклюже повернулся так, чтобы встать спиной к их коридору. А Ольга, пропадая в коридоре, угрюмо выплюнула матерные слова, не стесняясь своего Гришки, который в этот момент ей что-то рассказывал.
   Нина чуть не втолкнула детей в комнату и тут же закрыла дверь на щеколду.
   - Вот этого дяденьку обходить за километр! - велела Нина, снимая шапочку с Анюты. - Меня поняли?
   - Поняли, - пискнула дочь, распутывая шарф на шее: апрель апрелем, но на улице ветер, так что пришлось детей утеплять почти по-зимнему.
   - А то сами не знаем, - пробурчал Санька.
   - Руки мыть и садимся обедать! - по инерции скомандовала Нина, снимая полотенце с гвоздика и отдавая сыну, который рвался в комнату - посмотреть, как там его котёнок - Тишка.
   - А няня Галюшка нам тоже говорила про этого дядьку, - сказала Анютка, еле усаживаясь за стол, потому что с трудом удерживала в подоле юбки свою Плюшку. - И тоже сказала, что он плохой.
   Поколебавшись, Нина осторожно спросила:
   - А она не сказала, почему он нехороший?
   - Сказала. Он котеек не любит!
   "Жаль, что он пока ещё не старый, - мрачно подумала Нина. - Тогда бы тётя Матрёна давно барак от него избавила!"
   Накормив детей и дав им немного поиграть с котятами, она снова собрала их на улицу и отвела к няне Галюшке. Дальше - привычно: помыла посуду, села за стол с ноутбуком. Забыв обо всём на свете, работала, лишь пару раз отвлекшись: убирала за котятами, а потом ещё и разыскивала их, разбежавшихся по комнате и потерявшихся, из-за чего оба подняли тонкий писк. Пришлось поймать их, накормить, сунуть в корзинку, где они немного повозились и уснули.
   Посидев немного перед корзиной и последив, как оба безмятежно спят, она вернулась к работе, невольно улыбаясь: неплохой такой релакс, чтобы работать дальше в полную силу!..
   Вечером сидели в комнате, закрывшись, играли с конструктором и с котятами, пока Анюта первой не начала зевать. Посмотрели на часы и принялись готовиться ко сну.
   Натягивая на себя одеяло, Нина передёрнула плечами, вспомнив мальчика Дениса. Может, попробовать уговорить Тоню, его мать, повесить какие-нибудь красивые занавески на окно? Купить ей, а сказать, что подарили, а самой Нине не нравится, так не взяла бы Тоня себе на окно? Размышляя о том, как помочь Денису, она задремала, а перед сном промелькнула другая мысль: а появится ли сегодня призрак Матрёны, после того как она, Нина, прибралась у неё на могилке?
   И сама же усмехнулась: "Я расчётливая, да? Или корыстная? Баш на баш захотела? На сколько монет можно спорить, что она сегодня тоже явится?"
   И в очередной раз взглянула на окно, плотно скрывшееся за покрывалами.
   Хм. У самой покрывала на окнах, а хочешь предложить Тоне красивую занавеску?
   Нина закрыла глаза. Надо выспаться. Хоть сегодняшний вечер был спокоен.
   ...И, как будто в собственном сне, почти не ощущая собственного тела, встала с дивана и пошла, странным магнитом притягиваемая, к окну. На этот раз не стала долго стоять за занавеской. Приоткрыла сразу.
   Призрак старой женщины привычно очутился в шаге от окна. И привычно уже, хоть и жутковато было разглядеть за её спиной настоящие полчища других призраков, но без очертания человеческих фигур. Одни лишь вытянутые столбы напоминали, что это привидения...
   - Чего ты хочешь? - прошептала Нина. - Чего?
   Она ожидала, что после её вопроса старуха снова приложит ладонь к стеклу.
   Как же...
   Призрак резко размахнулся и ударил бы по стеклу, если бы мог! И не только ударил, но разбил бы - судя по замаху и невероятной решительности.
   Нина отшатнулась.
   А лицо призрака прижалось к стеклу, ужасая свой злобой...
   - Не хочешь - больше не приду на могилку, - шёпотом пообещала Нина, уняв растревоженное сердце.
   Злоба на лице старухи держалась несколько секунд, а потом сменилась безнадёгой. Теперь, когда она чуть отпрянула от окна, на лице читалось нечто, близкое отчаянию.
   - Хочешь - я выйду к тебе? - внезапно предложила Нина и заморгала глазами: "Я это сказала ей?!" Но покачала головой: - Ты же манила меня! Хочешь? Выйду?
   Смелости для этого предложения добавляло лишь одно - память о детях и стариках. Она, Нина, ни те, ни другие.
   Но старуха, отплывая от окна и смешиваясь с остальными смутными тенями, почудилось - покачала головой. Отрицательно.
   "Но что-то я должна же была сделать, если она рассердилась? - съёжившись под одеялом, раздумывала Нина. - Ведь она решила, что я её поняла. Но я ничего не понимаю! Правда... Чего она от меня хочет?"
   И решила: завтрашней ночью она выйдет за пять минут до полуночи и будет ждать. Пусть ей тётя Матрёна в лицо хоть что-то... ну, не скажет, так... как-то по-другому объяснит! Хватит жить в ожидании неопределённости. Пора что-то делать.
  
   Глава девятая
  
   Решить-то решила. Но после долгих раздумий, когда во вторник, поутру, проснулась, снова впала в сомнения - при свете-то дня... И в следующую ночь, со вторника на среду, не то что на улицу - к окну подойти не сумела. Лежала, проснувшись ровно в полночь, и даже на покрывала, которыми увешала окно, смотреть не могла. И не страшно вроде, а всё же что-то удерживало на месте. Может, глаза старухи. Лицо-то у неё, у призрака, на эмоции выразительное, а глаза - пустые. А если вглядываться... будто в чёрную пустоту падаешь... А когда заставила себя приблизиться к окну, когда заставила себя поднять руку, чтобы отодвинуть "штору", за окном было темно. Ни единого смутного столба, не считая иной раз проезжающего чуть сбоку по холму света от фар - тех машин, что двигались внизу, на дороге
   ...Дни в бараке не тянулись, а ровненько так ехали. По установленному расписанию. Как обычный транспорт, они систематически останавливались и, набрав пассажиров, уезжали дальше. Никаких колдобин, никаких резких торможений - не считая воспоминаний Нины о предстоящих ночах.
   С начала вселения в барачную комнату Нина ужасалась про себя: как здесь люди могут жить?! По углам сыро, центрального отопления нет. Газовой плиты нет... Но, постепенно узнавая соседей и их быт, она понимала, что, даже мечтая о лучшем жилище, жильцы уже настолько привыкли к имеющимся условиям, что, возникни такой вопрос: "Как здесь можно жить?", они бы только пожимали плечами: "Ко всему привыкнуть можно". Со временем убеждалась в этой истине и она.
   Начиная со следующего дня после понедельника, со вторника, Нина наконец запомнила всех жильцов своего коридора. Заметила, что по вечерам, пока сухо, некоторые из жильцов любят посидеть на той самой сдвоенной угловой скамье. Возвращались с работы, ужинали и выходили на улицу, неторопливо болтая о прошедшем дне, рассказывая о том, что было на работе, да и обсуждая новости политики. Узнала она о посиделках, когда её пригласила посидеть у входа в барак соседка справа - Лариса, Ларка по-здешнему. Поначалу Нина отказалась - во вторник это было. Но из любопытства несколько раз подходила к окну и наблюдала: взрослые сидели на скамье, болтали, хохотали, спорили, в то время как дети и подростки, тоже высыпавшие из барака, привлечённые тёплым и сухим вечером, играли перед домом в свои игры: катались на верёвочной качели, укреплённой на дереве; азартно стукая по битке, по очереди прыгали в "классики", начерченные на утоптанной земле; кто-то вытащил мячи и скакалки...
   И - не выдержала. Забрав своих детей из "группы" няни Галюшки и спустившись к бараку, она с сомнением потопталась перед входной дверью. Её Ларка и заметила. Она следила за своими мальчишками и приветливо пригласила соседку посидеть на скамье. Присмотревшись и узнав большинство сидящих (всего-то семь человек!), Нина велела своим обрадованным детям присоединиться к компании малолетних, куда их уже звали Ларкины детишки: их с соседским Гришкой оказалось слишком мало для "казаков-разбойников", а побегать, поиграть хотелось.
   А когда Нина присела на скамью, к пододвинувшимся жильцам, буквально через минуту тут же сел Николай, вернувшийся с работы. Народ потеснился, давая и ему место сесть - и вот как-то так оказалось, что сел он возле Нины. Его начали спрашивать, как прошёл день. Так Нина узнала, что он работает в бригаде, которая ремонтирует квартиры. А беседу с ним начали, как сами смеялись - из корыстных побуждений: кто-то хотел узнать о хороших стройматериалах, кто-то - о том, как сделать мелкий ремонт дома. Нина ещё удивилась: что это на него накинулись именно сегодня? Времени до сих пор было достаточно, чтобы не раз спросить о необходимом.
   Она слушала многочисленные вопросы сидящих на скамье, слушала спокойные ответы Николая. И чем дальше, тем в большее недоумение приходила. Полное впечатление, что Николай очень редко приходит с работы в это время - время активного гуляния жильцов на улице перед сном. Либо он сразу проходит в свою комнату, а потом вообще сидит дома до утра.
   Загадку пристального внимания жильцов к Николаю разрешила тётя Тоня.
   Когда Нина возвращалась со своей первой прогулки (Николай шёл рядом и, пропустив её впереди себя, открыл ей дверь), Тоня в это время набирала воду. Как раз заканчивала, так что её кивок Нина поняла правильно и, загнав детей в комнату, остановилась, выжидая, что скажет соседка.
   Поставив десятилитровый бидон возле своей двери и широко улыбаясь, Тоня чуть насмешливо сказала:
   - Ах, как хорошо, что ты сюда въехала! Марья Егоровна не нарадуется прям-таки!
   - С чего бы это? - искренне удивилась Нина.
   - Как с чего? Николай-то раньше к матери заезжал - ладно, если раза два в месяц! А сейчас - уж несколько дней у неё живёт!
   - А разве он не здешний? Не из барака? - не поняла она.
   - Какое там - из барака! Он на такой работе работает, что ещё года полтора назад трёхкомнатную купил. Марья-то давно бы к нему переехала, да привыкла здесь жить. Говорит: что я там буду делать? Да и незнакомые все - дом-то, говорит, огромный. Раз там побывала - приехала назад, чуть не плюётся: в одном подъезде, говорит, живут, а соседи друг друга не знают - это что? - Она взволнованно посмотрела на Нину. - А здесь, говорит, в бараке, говорит, мне чуть не все не то что знакомые - родные уже. - И вдруг смешливо хмыкнула, погрозила пальцем. - Ты меня не отвлекай! Я ведь помню, что тебе спервоначала говорила!
   - И что ты мне говорила? - весело спросила Нина. Манеру соседки перескакивать с темы на тему она уже знала. А вспомнив о том, подумала, что Тоня, точнее - Марья Егоровна, права: здесь-то, в бараке, быстро запоминаешь жильцов и сразу разбираешься, как и с кем можно говорить. Кто-то ждёт уважения и выканья. Кто-то, невзирая на возраст, дружески тыкает.
   - А то и говорила, что симпатия у Николая к тебе! - выпалила Тоня. - Да и сын у неё, Николай-то, чем плох? И на лицо хорош, и рукастый, и дом есть свой.
   - А он разве неженатый? - ляпнула Нина главное. И почуяла, как запеклись щёки от стыдливого румянца - такое сморозить... Ужас...
   - Какое там! - махнула рукой Тоня. - Он же у Марьи Егоровны младший. Трое их у неё - сыновей-то. От старших у неё внуки давно. А Николай вот никуда и никак. Говорят - больно он разборчивый. Не каждая девка ему по сердцу. А как ты в бараке появилась - он с работы точнёхонько в сроки прибегает к матери да ждёт, когда ты покажешься.
   - Но у меня дети... - растерянно снова ляпнула Нина, не зная, как и разговаривать на такие темы.
   Тоня тоже призадумалась, но улыбалась мечтательно. Вспомнив, что Денис у неё - поздний ребёнок, Нина чуть не пожала плечами: для соседки дети - это святое.
   А потому не удивилась, когда Тоня благодушно сказала:
   - А то он не знает, что у тебя дети... Ничего. Поживём - увидит... Вот и посмотрим, как это у вас будет.
   Нагнулась за бидоном и, снова кивнув молодой соседке, вошла к себе. А Нина поспешила в свою комнату. Пора было кормить детей ужином.
   Правда, наложив по тарелкам кашу с приправами из тушёных овощей, сама за стол не села: Анюта принесла драный и грязный букет мать-и-мачехи. Пришлось заняться им, иначе потом сложно будет - за окнами потихоньку темнело. А когда Нина догадалась посмотреть на часы, с трудом удержалась от хулиганского свиста: так поздно они давно не ужинали! Время к семи! А она-то всё умилялась, как дети жадно накинулись на кашу, с воодушевлением поглядывая на сырники! Столько она им ещё не разрешала гулять! Но ведь и сама посидела на дворовой скамье достаточно долго!
   И эта дворовая скамья вернула её мысли к Николаю и тем словам Тони, что, честно говоря, ошарашили её. Но насупилась и вздохнула: некогда заниматься личным! Сначала надо решить дело с тётей Матрёной.
   Но... Николай симпатичный - согласилась она с соседкой, начиная мытьё посуды.
   ...Именно в эту ночь она опоздала к ночному окну, и призрак старухи не явился.
   Это она про себя так придумала - опоздала.
   Среда тоже стала днём открытий.
   Уверившись, что запомнила всех жильцов своего коридора, Нина принялась за изучение второго коридора.
   Проводила Санечку и Анюту к няне Галюшке, внутренне благодарная той чуть не до слёз: дети с вечера начали спрашивать, какие у них дома есть "интересные книжки". Няня Галюшка и правда приучала их к чтению! Она пообещала им на днях (лучше всего в выходные - свободные от работы дни) съездить вместе с ними в книжный магазин и набрать там детских книг с картинками, неуверенно надеясь на кузена, но уже подумывая о том, что у Николая есть своя машина... Дома-то книжки есть, но уже зачитанные до дыр (перелистанные до дыр - с картинками же!) и выученные наизусть - вслед за чтением мамы.
   Проводила и, возвращаясь в барак, столкнулась с мамой Ольги Федосеевой.
   Поздоровались, и Нина сразу спросила:
   - Вы же во втором коридоре живёте. Знаю тех, кто живёт там - это Марья Егоровна, Хворостовы. Уже три комнаты А ещё кто? Савелий тот, да?
   - Да, алкаш этот непроходимый, - проворчала Гришина бабушка. - Занял комнату тёти Матрёны, живёт в ней.
   Нина не удержалась:
   - Как это занял? Я думала - поселился в ней, купил её.
   - Да он племяш Матрёнин, - нисколько не удивилась неведению новой жилички та. Да и поболтать ей явно хотелось. - Она его и прописала на свою голову!.. А как она умерла, как похоронили - сразу и въехал. Ну, мы с ним и повоевали!
   - Повоевали? Из-за его пьянок? - осторожно выспрашивала Нина, стараясь заранее узнать о своём враге (а по-другому в мыслях и не называла его!). Тем более её поразило: племяш?! Савелий - племяш любимой всеми Матрёны?! Хотя что уж тут... И в хороших семьях не без урода...
   - Если б он только пил, тьфу! - поморщилась Гришина бабушка. - Он ведь сюда таких наглых девок таскать начать! Такие страсти и ужасти тут были! Наши мужики с неделю терпели. А вот ты скажи - сумеешь такое стерпеть, что по коридору девки непотребные визжали и бегали? Да ещё то ли одетые, то ли что ещё, но глядеть на них - срамота одна! У нас хоть и барак, но дети ведь есть! Всё по-домашнему у нас тут... Ну и пошли мужики наши, поговорили с Савелием по-мужицки, пока у него утром мозги ещё соображали...
   Нина хотела было поправить: по-мужски. Но, сообразив контекст, прятавшийся за этими словами, промолчала.
   - С тех пор помалкивает. Думали - совсем успокоился. А тут - ты. Говоришь - к тебе полез. Но мы тут, в бараке, живём крепко. Так что, думаю, больше он подличать не будет. Не беспокойся. А если что... - Бабушка многозначительно подняла кулак и покачала им, обернувшись к своему коридору. - Будет знать! Ну, ладно. В магазин сходить бы надо. А то заболталась я тут с тобой. Хорошо, конечно, но... - и она улыбнулась, из грозной старой дамы, превратившись в ту ласковую бабушку, к которой так часто бегал посидеть на её коленях, в её бережных объятиях внук.
   А Нина побрела по коридору к себе, собираясь убраться в комнате, а потом засесть за ноутбук. Она-то хотела узнать, кто именно ещё живёт во втором коридоре. Но узнала странную информацию о тёте Матрёне и Савелии. Или в ней нет ничего странного?
   Но долго думать на эту тему не могла. Пока убиралась, другая тема заслонила все мысли о бесящем всех в бараке Савелии.
   Мысли о том, что, впервые увидев Николая, она решила, что он симпатичный. А теперь ей говорят, что она симпатична ему. Попробовать сегодня посмотреть, насколько она ему симпатична? Вечер-то снова ожидается сухой. Она приведёт детей к бараку, как вчера, а сама сядет на ту скамью...
   А потом села работать, и все легкомысленные размышления разлетелись в стороны перед строгими таблицами и цифрами.
   И - да. Вечер прошёл именно так, как Нина задумала. И по коротким, но ощутимо заинтересованным взглядам Николая на себя в общем разговоре все собравшихся провести вечернее время на дворовой скамье она себе подтвердила свои размышления.
   Придя домой с детьми и разогревая ужин для них, она, скептически по отношению к себе, мысленно спросила: "И что из того? Я бездомная, обременённая детьми, прячущаяся от мужа, который пока ещё не превратился в алкаша-размазню, как Савелий, но до сих пор страшен... И - мужчина, крепко стоящий на ногах, видимо - богатый, ну, более или менее богатый, если иметь в виду, что у него квартира. Зачем ему разведёнка с двойным прицепом? Глупости, Нинка... И хватит ими заниматься - то есть думать о них. - И передразнила слегка скрипучий голос Гришиной бабушки: - Придумала тоже - симпатичного поймать, когда на него все бабы да девки заглядываются!"
   Ночью она проснулась за пять минут до полуночи, как и решила ранее. Взяла себя за шиворот и подтащила к окну, обозлённо думая о том, что надо именно сейчас избавиться хоть от одной проблемы. Отошла на минуту - выключить ночник. И вернулась к окну. Сидела долго, следя за световыми следами от машин на дороге внизу. Пару раз проходили мимо окна жильцы, возвращавшиеся, а то и уходящие в третью смену - знала она о таких. Когда опомнилась и снова отошла - на этот раз взглянуть на часы, обнаружила, что время к двум... "Ничего себе... - ошалело подумала она. - Сижу, жду, а Матрёны нет. Почему? Или ей надоело всё, и она снова решила охотиться только на незащищённых? Странно всё это... - И тут же печально ухмыльнулась. - Как будто сами призраки не странны..."
   В четверг с утра по радио обещали возможные дожди и похолодание. С неожиданной для себя грустью Нина подумала, что сидения на скамье теперь прикроются и придётся долго ждать хорошей погоды, чтобы собраться там снова и так славно поболтать обо всём на свете.
   Но повезло. Может, в каком другом районе города дожди и прошли, но здесь, на окраине, мрачные и затемнившие небо до вечернего света тучи только погрозились неохотно и ушли. Сидели на скамье, как обычно, посматривали на небо, охали, ахали. Но только ветер поднялся - было таких несколько минут. Домой зашли - темнотища! А дождя так и не было. Спать легли, слушая настолько сильный ветер, что по сучьям и ветвям пока что безлиственных деревьев подвывал.
   Без пяти двенадцать Нина проснулась, как штык! Даже не "заказывала" себе побудку, но проснулась вовремя. Тут же, помня предыдущую ночь, вынула из розетки ночник и подошла к окну.
   Сидела при окне с полчаса. На всякий случай взяла с собой будильник. Хотя сначала решила взять мобильный и смотреть на него. Но телефон - это свет, мелькающий в темноте комнаты, а Нине не хотелось, чтобы кто-то видел, что в её комнате не спят.
   Так и не дождавшись появления хотя бы смутных теней, сама смутно думая о том, что, возможно, история с призраком Матрёны закончилась, она воткнула ночник в розетку и поплелась к дивану.
   Утром проснулись в той же темноте. Хуже - в грохоте ливня. А ещё хуже - ливня, который мотался под напором бешеного ветра. Проснулась первой Нина - и очень рано: не было и шести. Но ураганное шлёпанье дождевой воды в окно доставало даже при условии, что окно закрыто покрывалами. А потом, когда сонно подумала, что ничего страшного не происходит, что дети даже не проснулись от шума за окном и в окно, а значит - можно доспать, её внимание привлекли странные звуки внутри комнаты. Она вздохнула и с мобильником в руках пошла смотреть, что происходит.
   Через минуту она, быстро поставив на диван чуть подмоченную коробку котят и всё, что могло вымокнуть, будучи на полу, суматошно кидала под подоконник все тряпки, какие только нашла. Даже те, которые намеревалась стирать. Постельное бельё, например.
   Углы сырые. Нет, ей объяснили, что углы комнат по зиме замерзают у многих - причём скапливавшаяся там влага за морозные месяцы обычно превращалась в толстый слой льда. Но чтобы с подоконника во время дождей так могло лить - она даже не подозревала.
   - Хоть бы предупредили... - прошептала она, выжимая очередную тряпку в мусорное ведро.
   Дети и их котята не проснулись даже от громового грохота, не то что от бьющей в ведро воды с тряпок. Нина специально несколько раз подходила, а то и подбегала к ним, временами перепуганная: не проснулись?! Почему?! Однажды даже заподозрила, что призраки ворвались в комнату и что-то такое страшное сделали с детьми. Немного успокоилась, когда в очередной раз склонилась над Анютой, машинально погладив Плюшку, спящую на руке дочери, а девочка, не открывая глаз, сонно выговорила:
   - Мамочка, я ещё чуть-чуть посплю, ладно?
   Постояв немного возле кроватки дочери, пока новая водно-тряпочная работа снова не позвала, Нина вспомнила вчерашний вечер; вспомнила, с каким трудом будила детей вчера-позавчера - детей, набегавшихся, наигравшихся так, как в городе не играли, и начала успокаиваться. Пусть спят.
   К просветлевшему серому утру ветер начал спадать, а ливень хоть и продолжал лупить по земле, больше в окно не бил... Нина, протерев очередную мокреть с пола, свалилась на диван и застыла взглядом на ночнике. Хмыкнула. Ну-ну... Повеселилась, посоревновалась, кто кого опередит: вода её - или она воду. Время - полшестого. И? Чем заняться? Или поставить будильник на мобильном и снова лечь?
   И новая мысль: а если через минуту-другую снова поднимется ветер? А ливень не захочет перестать?
   Она посмотрела в сторону мусорного ведра. Полное. Выйти в это время на улицу? Под ливень?.. Она посидела, глядя в окно, с которого сняла покрывала. И приглушённо захихикала, удерживаясь от громкого смеха: открыть раму - и выплеснуть набранную дождевую воду за окно! Вот что надо сделать, чтобы разрешить сиюминутные проблемы!
   Ладно. Хватит. Пора за работу. Теперь, когда шутливая и хулиганская мысль об окне и ведре была обсмеяна со всех сторон, Нина составила план на утро, пока дети спят: сначала она разберёт те вещи - одежду и обувь, которые предназначались для осени; наденет более или менее подходящую обувь, чтобы дойти до мусорной кучи, а вернувшись, разложит вещи так, чтобы утром детям сразу было что надеть на неожиданно прохладную погоду. Хотя что уж тут неожиданного, если сейчас месяц апрель, который всегда играет резкими сменами температур.
   Нашла плащ-дождевик, в котором как-то раз вместе с коллегами ходила по грибы. Одноразовый, но, если обращаться с ним бережно, проживёт некоторое время. Надела прорезиненные полусапожки и, подхватив ведро, вышла из комнаты. Потратила несколько минут, чтобы, поставив ведро на пол, закрыть дверь на замок. Дверь комнаты теперь она предпочитала никогда не оставлять открытой. И поспешила к входной двери. Видела уже, что некоторые жильцы потянулись на работу - кому пораньше. Так что дверь должна наверняка быть открытой. И вышла под дождь. Какое счастье, что не выбросила плащ-дождевик! Под сильными струями воды он сразу облепил Нину, и она заторопилась по скользкой тропе наверх, чтобы вернуться до того, как промокнет.
   У мусорной кучи размахнулась и выплеснула воду, потрясла перевёрнутое ведро, чтобы убрать до последней капли, тем не менее понимая, что придётся вытряхивать воду и у входной двери в барак: пока идёт к дому, ведро соберёт ещё дождя.
   А когда снова развернулась к бараку, ведро чуть не полетело из ослабевших пальцев. Перед ней, пронизываемая водяными струями, стояла Матрёна. Или висела, колыхаясь. За ей "спиной" других призраков не было.
   - Я... предложила тебе выйти к тебе... - осипшим от неожиданности голосом выговорила Нина. - Я... ждала тебя, а ты не приходила.
   Старуха мрачно молчала, словно любуясь тем, как сквозь мелкие прорехи на плаще-дождевике вода проникает на домашнюю одежду молодой женщины, впитываясь в неё. А на деле смотрела - глаза в глаза. И Нина не могла отвести своих, хотя не желала видеть призрачных чёрных дыр там, где у человека глаза. Но эти чёрные дыры неумолимо, до дрожи притягивали взгляд.
   - Ты хочешь мне что-то показать?
   Нина не хотела бы, чтобы ей что-то показывали. Но и стоять, молчать, словно провинившаяся, - смысл? Именно она здесь ни в чём не виновата.
   Хорошо так треснула входная дверь барака. Кто-то слишком резко её закрыл.
   Нина пришла в себя. Не ночь. Не так страшно. Поэтому уже жёстко сказала:
   - Прости, мне некогда. Надо будить детей. Надо готовить им завтрак. Прости...
   И неожиданно призрак отодвинулся, будто уступая ей дорогу.
   - Спасибо, - машинально пробормотала Нина и уверенно принялась спускаться, помахивая ведром, чтобы не поскользнуться на размокшей до жидкой грязи тропке.
   Перед входом пришлось не только вновь вытряхивать воду из ведра, но и полоскать полусапожки в старой траве, мокрой, как мочалка. И только в комнате поняла, как начинает замерзать в промокшей одежде. Но сначала подошла к окну. Нет, больше не протекает. Подняла глаза, опасливо, с щемящим чувством ожидая, что встретит чёрный взгляд призрака, но за окном царила серая муть льющей небесной воды, сквозь которую еле виднелся холм и на нём монастырские башни.
  
   Глава десятая
  
   Ливень бушевал почти всё утро, чуть ли не до обеда. Хлестал, будто стрелял в пузырившиеся лужи под глухой уже рокот грома и еле видные, тускло вспыхивавшие снизу под тучами ветвистые молнии.
   В бараке рабочее утро для многих началось с суматохи: вовремя не пришла няня Галюшка, а дети жильцов, привычно выставленные в общий коридор, сначала растерянно бродили по нему, а потом бросились играть - громко и шумно. Когда кто-то из детишек весьма активно начал скакать по старенькому линолеуму с узором в большие квадраты, а за ним последовали остальные, среди взрослых поднялась чуть ли не паника. Матери, сообразившие: происходит нечто непредусмотренное, - тоже вконец растерялись и с жалобными воплями принялись бегать по комнатам барака, ища тех свободных, кто мог бы посидеть с детьми.
   Нервная суета продолжалась, пока к женщинам не вышла Марья Егоровна, которая зычно провозгласила:
   - Няня Галюшка придёт, но чуть позже. Она уже шла сюда, да поскользнулась на тропке. Сейчас переоденется и придёт.
   - А пока её нет, что делать?! Я бы с матерью оставила своих, но она вчера уехала в деревню! - закричала Ольга Федосеева, хватаясь за голову. - С кем наших детей оставить?! Опоздаю ведь!
   - Давайте, я с ними посижу, - предложила Нина. - Сейчас - восемь, а работать я начинаю в половине десятого. Няня Галюшка успеет за это время добраться к нам. Только сидеть буду здесь же, в коридоре, а не в комнате.
   Ольга тут же вылетела из общего коридора на улицу, суматошно распахивая зонт. За ней потянулись остальные мамы. Когда взрослых в коридоре не осталось, к Нине подошла удивлённая Марья Егоровна. Насторожённо глядя на неё, спросила:
   - А что так? Почему не в комнате? Боишься - перепачкают там у тебя?
   - У меня в комнате очень сыро, - объяснила Нина. - От окна столько воды с улицы натекло, что я всё утро её собирала. Обогреватель уже включила, но, когда он ещё всю комнату высушит - неизвестно.
   - Ну-ка, пойдём, посмотрим, - велела Марья Егоровна, и Нина, усмехаясь, догадалась, что управдомша не вполне поверила в сырость.
   Однако, переступив порог, Марья Егоровна постояла в кухоньке, глядя на открытый проём между сервантом и шифоньером (Нина занавеску убрала, чтобы воздух активнее перемещался), и с сочувствием покачала головой:
   - Нет, одним обогревателем тебе не обойтись. Ладно. Сделаем так: приду с работы, принесу тебе дров - печку протопим. А как иначе твои ночью спать будут в этакой-то сырости? А пока входную дверь раскрой - сквозняком-то лучше просушит.
   - Что сквозняком просушит? - раздался за её спиной голос Николая.
   Женщины вразнобой объяснили ему, что ранним утром в комнате произошла катастрофа. Он сбросил ботинки и, не спрашивая разрешения хозяйки, прошёл к окну. Нина, впрочем, не обратила на его невежливость внимания - уже привыкла, что люди здесь общаются так, словно все они родственники в разной степени дальности - или давние знакомые. Да ещё сообразила, что Николай не просто так приблизился к окну, а затем, чтобы обследовать его.
   - Ещё один такой ливень - и подоконник упадёт, - сделал он вывод. - Посмотрите - он настолько старый, что под рамой сгнил напрочь. Еле держится. Нина, я днём, в свой перерыв, забегу тебе помочь, ладно? Подлатаю окно и укреплю, чтобы не заливало. Всё. Я побежал. Мама, идёшь со мной?
   - Иду, конечно, - улыбчиво ответила Марья Егоровна. - Кто ж меня до работы ещё добросит, как не сын!
   И, в очередной раз улыбнувшись Нине, побежала следом за Николаем.
   С детьми в общем коридоре Нина сидела недолго. Успели поиграть в одну из самых тихих игр - в жмурки. Потом посидели, обмениваясь загадками. А потом и няня Галюшка появилась. Снимая плащ, с жаром рассказала, как вроде и оделась на пасмурную погоду, даже сапоги вытащила, припрятанные на дождь, но вот с тропкой не повезло: мало того - грязь на ней, так ещё и скользкая оказалась.
   Нина, еле удерживая улыбку, слушала её и смотрела на детей. Те при первом же появлении любимой няни забыли о "её сменщице" и тут же бросились к ней, цепляясь за неё и даже мешая снимать верхнюю одежду. А уж слушали её оправдания так, словно она прибежала рассказать им новую сказку. Впрочем, заслушаться няню Галюшку немудрено: она говорила, как будто выпевала слова, причитая... В любом случае, прибежала она вовремя - для Нины. Девять. Ещё полчаса - и надо с головой погружаться в работу. Так что Нина горячо поблагодарила её за приход и смылась в свою комнату.
   Успела выпить чашку кофе и погрузилась в работу.
   Дверь она не стала открывать, как предложила Марья Егоровна. Сквозняк в помещении устраивать хорошо, если дома никого. А здесь от гуляющих по комнате мелких волн воздуха легко можно детей простудить, особенно если учесть, что через открытую форточку врываются и капли дождя. Тот всё никак не прекращался. А форточку закрыть - в комнате слишком душно.
   Устроилась на диване, подтащив к нему торшер. Сидеть за столом уж точно не хотелось, глядя на серое от дождя уличное пространство за окном. Лучше смотреть в стену.
   Для начала ей привычно выдали кучу сведений, затем она обговорила общий объём работы на сегодня. Уверившись, что основную работу успеет выполнить раньше, чем обычно, Нина углубилась в расчёты и заполнение таблиц. Лишь раз улыбнулась, забыв о деловом настрое. Вспомнилось: Николай работает в частной бригаде, которая занимается ремонтом квартир; она сама - одна из ведущих учёт на складе строительной фирмы. Почти коллеги. Более полно размышлять о постороннем не стала, помня, что директор её фирмы буквально облагодетельствовал её, оставив в штате и предложив удалёнку. А значит, надо быть благодарной - то есть усердной.
   Машинально заполняя таблицы и сосредоточенно сверяясь со скинутыми данными по складским материалам, Нина внезапно замерла: по экрану ноутбука резко пошли искажения. Как будто кто-то изнутри принялся стремительно зачёркивать только что заполненную ею таблицу.
   Испугалась не хило - и не того, что неожиданно, а из-за иного: таблицу готовила почти полтора часа. Если полетит к чёрту...
   Экран успокоился.
   Пришедшая в себя Нина быстро переслала таблицу на свой электронный адрес... Пальцы дрожали. Но сама она выдохнула, что сумела без проблем выслать работу, и тут же решила отправлять туда же даже хоть сколько-нибудь заполненные таблицы, лишь бы не потерять проделанную работу.
   Потом-то легко убрать лишнее.
   Снова приступая к работе, обдумывала неприятную мысль: что-то с ноутбуком? Если это так, дело плохо - для удалёнки... Но минут через десять с недоумением уставилась на экран. Ждала, ждала новых зигзагов по ноуту, а всё тихо и спокойно.
   Она поддалась этому спокойствию и погнала пополнять следующую таблицу - в темпе и в азарте закончить её до нежелания ноутбука работать. А сердце всё же вздрагивало: вот-вот экран снова замигает!
   Обошлось. Но...
   Когда, испытывая облегчение, она спокойно отправила вторую готовую таблицу себе на почту и начала присматриваться к третьей, взял и погас торшер.
   Тупо похлопала на него глазами. Медленно отложила ноутбук в сторону и встала с дивана. Проверила под абажуром, что там. Лампочка не перегорела, о чём сначала Нина подумала. Может, из розетки шнур нечаянно вытянула? Вон, как она этот торшер тащила, дотягивая до дивана... Присела на корточки перед стеной с розеткой. Нет. Штепсельная вилка плотно сидит в гнезде розетки.
   И чуть не упала с корточек, когда за спиной снова разгорелся яркий (с пола-то! Снизу вверх-то!) свет торшеровой лампочки.
   Поднялась и подошла к дивану. Оглянулась на окно: нет, без торшера ей не поработать... Неизвестно, как другие, но Нина без верхнего света, в темноте, пусть и условной, сидеть перед ноутбуком не могла. На глаза раздражающе действовал контраст между сумраком в помещении и ограниченным светом ноута... Торшер, вообще-то, старый - вспомнилось. Может, контакты там какие-нибудь разошлись? Нина в электрике не разбиралась, а потому туманно представляла себе, что там и как.
   Только села на диван, только потянулась за ноутбуком, как торшер резко взбесился и нервно замигал лампочкой.
   Встала с дивана, шагу не успела ступить - лампочка вновь успокоилась.
   На всякий случай вышла в коридор. В общий не пошла, чтобы не мешать там няне Галюшке и детишкам. Шагнула наоборот - в темноту коридорного тупика. И прислушалась. В следующей после Ларкиной комнате в это время обычно оживал телевизор: на обед прибегал Матвей - хозяйственный мужик из тех, кто помогал втаскивать в комнату Нины мебель с общего балкона. У него была привычка - во время обеда он включал телевизор, ел и слушал новости.
   На ней джемперок тёмно-серого цвета и синие джинсы. Так что она не боялась прислониться ухом к двери в комнату Матвея и прислушаться - никто из общего коридора её здесь, в полутьме, не разглядит... За дверью и впрямь негромко бормотал телевизор.
   Нина подняла было руку постучать - и опустила. Он и так прибежал только поесть, чуть-чуть отдохнуть и бежать назад, на работу. Если она постучит и объяснит, что в её комнате что-то неладно, ему придётся идти к ней и, вместо обеда, заниматься осмотром и ремонтом электрики. Она покачала головой. Нет. Беспокоить Матвея она не будет. Ведь скоро обещал прийти помочь с окном Николай. А пока она займётся готовкой. Скоро двенадцать, и няня Галюшка отпустит детей обедать.
   Согласившись с собой в этом решении, Нина вернулась в комнату. Поставила ноутбук на стол и побрела в кухоньку, планируя обед...
   - Ш-шш...
   Мороз по спине, а уж подпрыгнула так, что еле на ногах удержалась.
   Первый взгляд на окно. Приходя в себя от внезапного и странного шипения, она уже придумала, что снова поднялся ветер и бросил в окно горсть дождя. Но на улице всё так же моросил настолько редкий дождь, что сквозь него отлично были видны две башни монастыря. Сердце учащённо билось, но Нина старательно отгоняла от себя мысль о том, что все неполадки в комнате - это каким-то образом проделки Матрёны. А что? В кино постоянно показывают, что в присутствии призрака происходит кутерьма с электрическим светом и поломка всяких электрических приборов. А если призрак Матрёны решил поиздеваться над ней, над Ниной? Из-за чего? А хотя бы из-за того, что Нина не понимает, чего хочет призрак.
   Не сразу Нина сосредоточилась на том, что видит. Нет, она пыталась разглядеть в нудно сеющем дождике очертания Матрёны, а потому пропустила появление человека. Ничего не понимая, она сумела-таки взглянуть внимательнее и удивилась. Двенадцати нет, но откуда за окном взялся Денис? Мальчик медленно, еле волоча ноги, шёл... кажется, от входной двери барака. Но ведь он должен быть в школе! Да и... Нина только что из коридора и не слышала, чтобы он выходил из своей комнаты. И не видела его, а ведь он идёт так, как будто вот только что был в доме!
   Но главным оставался вопрос: почему он не в школе? И почему... не зашёл в дом? Почему он дошёл до входной двери и вдруг возвращается... куда?
   Нина, уперев ладони в подоконник (только бы не сломался, как предупреждал Николай!), подтянулась на нём, чтобы посмотреть, куда идёт мальчик. Вдруг его кто-то позвал... И чуть не задохнулась от ужаса, разглядев серые тени впереди Дениса.
   Выскочила из комнаты, схватив куртку - ладно ещё, не дождевик, который мог разорваться от слишком сильного натяжения, а ту, что вынула утром из сложенных в пакеты вещей. Приутишила шаг, проходя мимо няни Галюшки и её воспитанников. Счастье, что дети заворожённо слушали, как та что-то читает им своим звонким и певучим голоском!
   По стеночке, по стеночке Нина добралась до входной двери и быстро распахнула её. Шлёпая по пузырчатым лужам полусапожками, Нина спешила к углу дома.
   Денис уже спускался к магазину. Ещё несколько шагов - и он скроется за углом. Нина - боялась бежать. Дорожка, конечно, усыпана битым кирпичом, но всё равно была скользкой. Так что семенила, размахивая руками, чтобы не оскальзываться. Неприятный, потому что мелкий, дождь здорово раздражал кожу лица. И Нина морщилась, но не спускала глаз с фигурки мальчишки со здоровенным школьным рюкзаком за плечами. И с серых теней, плывущих перед ним. Нина надеялась только на одно: сейчас она добежит до асфальта, там не надо будет напрягаться, как на склоне, и тогда она быстро остановит Дениса, который идёт как-то неуверенно, а значит - не слишком спеша, и вернёт его домой.
   Так и случилось. Денис пропал за углом магазина в тот момент, когда она с облегчением выбежала на асфальт, на пешеходную дорожку. И тут преисполнившись уверенности, что не упадёт, она на такой скорости помчалась за ним следом, что он не успел дойти до автомастерских.
   - Денис! - выкрикнула она, благо на дорожке слишком мало оказалось прохожих, так что их можно было не стесняться.
   Мальчишка не оглянулся, как она ожидала. Зато она это предусмотрела: по своей воле Денис вряд ли пошёл бы с теми, кто его напугал ещё в детстве.
   Он шёл ровно, и Нина в два-три быстрых шага нагнала его и вцепилась в плечи, с содроганием глядя на застывшую в двух-трёх метрах от них Матрёну и её призрачное воинство. Нина даже обошла мальчишку и склонилась посмотреть ему в бесстрастное и даже осунувшееся лицо. А потом приложила ладонь к его лбу - с виду показалось, Денис болен и пылает жаром. Но лоб был холоден, и Нина с досадой сообразила: даже если он болен, ветер, пусть и небольшой, постоянно осыпает его прохладным дождишком. Так что не разберёшь, есть ли у него температура, нет ли.
   Зато он остановился. Нина цепко схватилась за его ладонь и оглянулась на призрака. Сквозь зубы сказала:
   - Если я тебя не понимаю, это не значит, что ты должна уводить слабых! Не лезь к нему, ясно? Уходи!
   И сразу отвернулась, чтобы решительно повести мальчишку за собой.
   Она даже сумела провести его по общему коридору так, чтобы на них никто из детей не обратил внимания. И сразу завела к себе в комнату - знала, что Тоня, его мать, в это время на работе, после чего, обалдев, замерла на месте и оглянулась на дверь: она забыла её запереть на время погони за Денисом!
   Быстро сунулась в большую комнату - посмотреть, нет ли кого. Тишина. Выдохнула и принялась за мальчишку. Тот стоял, всё ещё словно не от мира сего.
   - Денис, ты меня слышишь? Почему ты не в школе?
   Ни единым движением не дрогнул, ничем не показал, что слышит её.
   - Ладно, - пробормотала Нина, стаскивая с него рюкзак и ставя его на железную кровать, которую ещё не сумела сменить на одёжный шкаф с общего балкона.
   А когда снимала мокрую куртку (будто с послушного манекена - ужасалась она), нечаянно задела его руки - запястья. И теперь стопроцентно уверилась в том, что Денис заболел. Горячие! Так что сняла с него кроссовки и отвела к дивану. Уложила поверх покрывала на две подушки, чтобы полусидел (она собиралась поить его горячим чаем) и укрыла привычно сложенным с утра одеялом - и окаменела, затем разокаменевшись - стукнув себя, несообразительную, по лбу. Котята!
   Оба малыша дрыхли, прижимаясь друг к другу, на кушетке Санечки.
   - Ну-ка, миленькие... - прошептала она, бережно беря обоих пушистиков под животишки. - Помогите-ка нам с Денисом.
   Котята спали так крепко, что только один проворчал что-то, будучи на руках. А потом, снова очутившись на мягком, свернулись клубками (к прохладной погоде - вспомнилось) на груди мальчика. Нина присела на пару минут рядом - посмотреть, сумеют ли котята "добудиться" Дениса, который лежал, уже закрыв глаза.
   Короткий вздох с дивана чуть не заставил Нину расплакаться от счастья. Денис полежал ещё немного - и открыл глаза.
   - Тётя Нина? - сипло прошептал он.
   - Ага, я это, - радостно сказала Нина. - Денис, почему ты не в школе?
   - Я заболел... У нас полкласса болеет. Пошёл к школьной медсестре, она посмотрела - у меня температура есть, и отпустила домой... А я, пока шёл, вспомнил, что ключи дома забыл... от комнаты... - зашептал мальчишка. - Ну, это... растерялся. Хотел с няней Галюшкой посидеть... А потом - не помню... Я как... у вас?..
   Нина молча смотрела на него.
   Серый дождь - чем не ночные сумерки? Призраки бродят в нём и ищут... И наткнулись на Дениса, который ослабел от болезни и от обиды, что ему некуда пристроиться на время, пока он ждёт маму. Призраки поймали его и повели известным им путём в лесопарк... Но почему на вялых губах призрака Матрёны кривилась довольная ухмылка? Или Нина всё... придумала?
   - Я нашла тебя возле дома, - твёрдо сказала она, не собираясь пугать мальчишку настоящим положением дел. - Посиди у нас дома, дождись матери. Сейчас я тебе приготовлю горячий чай с малиной, разогрею сырники, а когда поешь немного, будет тебе аспирин и аскорбинка с глюкозой. Сейчас мои прибегут от няни Галюшки, не бойся - они долго не пробудут в комнате, пообедают только. Мешать не будут.
   Он ткнулся подбородком в одеяло и слабо улыбнулся, глядя на спящих котят. Распереживавшись, что из-за них на себе он сообразит - она привирает ему, Нина сказала:
   - Всё. Лежи. Я побежала готовить тебе чай.
   Он кивнул, не глядя, и закрыл глаза.
   А Нина кинулась в кухоньку - готовить всё подряд, потому что до обеда оставалось совсем мало времени... Всё успела. Даже поставить столик, освободив его от игрушек Санечки и Анюты, перед диваном, куда перекочевали чай, банка с вареньем (если Денису захочется полакомиться ложечкой оттуда), блюдце с двумя сырниками и двумя таблетками. Она даже развернула его, чтобы он мог сесть... Подозрение, что призраки и по дороге в лесопарк успели выпить из него силы, становилось всё сильнее.
   Крепкий чёрный чай с малиной постепенно оживил мальчишку, так что ворвавшиеся в комнату дети не напугали его. Зато Санька с Анютой были здорово ошарашены при виде соседа и своих котят, которые спали, приткнувшись к нему. Ошарашены в первые минуты. А потом быстро обсели его с обеих сторон, и Нине пришлось принести их обед на тот же столик, правда позаботившись поставить вокруг него маленькие стулья для своих. Было сомнение. Денис ведь мог заразить детей. Но Нине показалось, что он не заразный, а всего лишь простудившийся. Но на всякий случай она всё же угостила и своих аскорбинкой, которая им обоим весьма нравилась.
   Через полчаса дети убежали к няне Галюшке, а Денису Нина велела спать. Укрыла его хорошенько, убрала котят - свою задачу они выполнили, поэтому Нина накормила и их, а потом запустила малышей в коробку, где они, немного потоптавшись, быстро пристроились спать в складках мягкой велюровой тряпки.
   А Нина удалилась в кухоньку с ноутбуком, чтобы не мешать Денису своим присутствием. Единственное - боялась, что скоро явится Николай и будет греметь, ремонтируя окно и подоконник... Несколько раз заглядывала в комнату, чтобы не смущать мальчишку, если он проснётся и не сумеет дозваться хозяйку комнаты.
   Он проспал три часа, за которые Нина успела не только выполнить всю работу, но и задуматься над странными явлениями в своей комнате. Если призраки развлекались, мешая ей работать, зачем им это? Её бы они точно не смогли бы заманить в лесопарк.
   Но они сделали всё, чтобы она подошла к окну и увидела Дениса.
   Предупреждение? Но о чём?
   И тут Нину задело странное соображение: а если это не Матрёна подвела её к окну? Если это был какой-то другой призрак - пусть и из её "команды"? И этот призрак не хотел, чтобы Матрёна заставил мальчика идти к лесопарку?
   "Глупо, - неуверенно решила Нина. - Я начинаю придумывать..."
   Она в очередной раз заглянула в большую комнату.
   - Я проснулся, - уже обычным голосом сказал Денис, улыбнувшись ей. - Я вам мешаю, да?
   - Да нет. Я на кухне вожусь. Ты как? Выспался?
   - Ну... да. - И мальчишка принялся откидывать одеяло, явно решив, что она таким образом напоминает: хватит валяться на чужой постели.
   - Лежи или сиди, - велела Нина. - Тебе сейчас надо меньше двигаться и больше набираться сил. Мешать ты мне не будешь, а вот я тебе... Скоро придёт сын Марьи Егоровны и будет ремонтировать мне подоконник. Грохот тебе не помешает?
   - Нет... Тётя Нина, я какой-то... слабый, - признался Денис.
   - Болеешь, - энергично пожала плечами она. - Я однажды болела ангиной, так на ногах стоять не могла - во какая слабая была. А ты ещё ходишь, не то что я. Пока ждём дядю Николая, я тебе сейчас ещё чаю дам. У меня печенье есть - будешь?
   - Буду, спасибо.
   - Ну вот. А потом опять дам аскорбинку - вот у тебя силы и появятся.
   А сама со страхом подумала: "А если ему этой ночью опять призраки приснятся? - и через секунды усмехнулась: - Постоянно забываю о котятах - в его случае, о кошках... Ничего страшного с ним не будет. Дома у него - две кошки. Они и выручат..."
   А вскоре пришёл Николай. Посочувствовал Денису, который выглядел довольно бледно, и принялся работать с подоконником. Грохот стоял не менее сорока минут, зато Нина радовалась: после того как Николай предложил принять работу, она обнаружила, что сквозняков от окна больше не чувствуется.
   И было мгновение, когда Нина заметила быстрый взгляд Николая на Дениса и почему-то легко прочитала его: Николай-то надеялся, что хозяйка комнаты будет одна дома. Тем не менее Нина предложила ему поесть. Николай отмахнулся:
   - Я с работой у себя закончил. Сейчас пойду к матери, она ужин заранее сготовила.
   И опять Нина за его обыденными словами прочитала подтекст: "Вот была бы ты одна..." Проводила его до двери. Прежде чем уйти, Николай обернулся и, словно извиняясь, сказал:
   - Я там у тебя заметил кое-что, что требует ремонта. Загляну на днях?
   - Буду рада, - улыбнулась Нина, лихорадочно соображая: а как ему платить? И сколько?.. Глядя ему, удаляющемуся, в спину, подумала: "Чего парюсь? Придёт Марья Егоровна - всё у неё и спрошу!"
   И со спокойным сердцем закрыла дверь.
  
   Глава одиннадцатая
  
   Незадолго до возвращения всех родителей няня Галюшка, посомневавшись, всё же вывела детишек на улицу, мгновенно заняв их: кого - отправив на качели первыми; с кем-то устроив беготню в догонялки, но не простыми, а со сложными условиями. Земля хоть и была сильно пропитана водой, но дождь прекратился на радость всем.
   Стоя у окна, Нина только головой покачала. Не ожидала встретить здесь, на отшибе от города, такого талантливого воспитателя.
   Ужин был готов. Она похозяйничала на кухне, едва заметив, что Денис снова начал задрёмывать. А когда закончила возиться на кухне, в очередной раз заглянула в большую комнату и улыбнулась: мальчик не полулежал на подушках, а сидел на краю дивана и копался в рюкзаке, вынимая учебники.
   Села рядом. Мучил один вопрос, не давал успокоиться.
   Денис вопросительно взглянул на неё. Нина попросила:
   - Можно, я лоб тебе потрогаю?
   - Можно, - разрешил мальчишка и засмеялся. - Мне кажется, температура прошла.
   - Думаешь?
   Её прохладная ладонь легла на его тёплый лоб. Она, вообще-то, намеревалась дать ему градусник, но Денис выглядел настолько оживлённым, что решила обойтись примерным представлением о его температуре.
   - А как ты себя чувствуешь?
   - Нормально, - бодро ответил мальчик. - Это, наверное, ваша аскорбинка помогла! - снова засмеялся он.
   Нина не стала его разубеждать. Всё может быть. Но на главный вопрос решилась.
   - Я видела, как ты уходил в школу. Не похоже было, что ты заболел.
   - Да, я сначала себя нормально чувствовал, а когда начал к школе подходить... - Он осёкся и задумался.
   А Нина посмотрела в окно. Дождь-то давно закончился. Но она легко увидела в воображении, как призрак Матрёны, показавшись ей у мусорной кучи, не стал потом уходить - в лесопарк ли, или на кладбище... Призрак остался. А там... Остальные призраки либо тоже караулили у барака, либо Матрёна каким-то своим, призрачным образом вызвала их к себе. Они дождались, когда Денис вышел из дома и окружили его. В серой мути моросящего дождя мальчишка, сосредоточенный на дороге, грязной и скользкой, вряд ли обращал внимание на смутные столбы, которые видел каждую ночь в окно. Наверное, болезненное состояние ослабевший от невидимого преследования Денис почувствовал только в школе.
   Зачем Матрёна это делает?
   Какова её цель?
   Прежде чем наброситься с другими призраками на Дениса, она почему-то появилась перед Ниной. Предупреждала? О чём?
   И тогда... Нина замерла. Всё, что случилось в комнате, до того как она увидела Дениса, бредущего из дома куда-то, да ещё в неурочное время, это всё сотворила Матрёна? Призрак сделал всё, чтобы Нина увидела Дениса. Именно Матрёна, а не кто-то другой какой-нибудь доброжелательный призрак, как недавно думала Нина.
   Она взглянула на мальчика. Он сидел, держа рюкзак на коленях и словно забыв, что хотел что-то вынуть из него. Сунул руки вовнутрь и сидел, отстранённо глядя в стену напротив.
   - Тётя Нина, - наконец сказал он, - у нас в классе... кто заболел, от чихал и кашлял. А у меня только температура. Если заразился, такое бывает?
   - Всё зависит от организма, - сумела придумать убедительную отмазку Нина. - Если у тебя организм крепкий, ты обойдёшься только температурой и слабостью. А если у человека с самого начала здоровье так себе, он будет и чихать, и кашлять. А... что?
   - Мне кажется, я что-то видел, - хмуро ответил мальчишка. И поднял глаза на неё. - Тётя Нина, а почему вы положили ко мне ваших котят?
   Нина объяснила незамедлительно и про себя мельком подумала: хорошо быть взрослым человеком, время от времени почитывающим всякие жизненные советы!
   - Меня мой Санечка так напугал, что я теперь во всём надеюсь на котят. Да и слышала я или где-то читала, что коты и кошки бывают чуть ли не медицинскими, то есть человека могут лечить. Слышал о таком?
   - К маме наши кошки постоянно лезут, - сказал повеселевший Денис. - Как ляжет - сразу к ней бегут. Поэтому вы их ко мне, да?
   - Поэтому, - подтвердила она. От сердца отлегло: скажи она о тех тенях, которые он зарисовал когда-то в альбоме; скажи о том, что именно они его преследовали, одновременно выпивая из него силы, мальчишка мог бы испугаться. А так... Он успокоился, да и аскорбинка своё дело сделала. Выглядит Денис сейчас гораздо здоровее, ничем не напоминая того больного мальчика, которого она привела в свою комнату.
   - Тётя Нина, а можно - я у вас, пока сижу, домашнее задание сделаю? На первых уроках-то я был. Ну, пока мама не пришла.
   - Садись за стол - там удобнее, - предложила Нина, убирая ноутбук на тумбочку, стоявшую возле дивана. - А я сейчас принесу тебе чай с бутербродами.
   - Спасибо.
   Нина поставила на плитку маленький эмалированный ковшик с водой для чая, а заварив его, вернулась в комнату, к окну, дожидаясь, когда чай настоится. Тарелочку с бутербродами она уже приготовила.
   Хмыкнула, глядя на улицу. Николай стоял у скамейки. Лица его Нина не видела, но легко могла догадаться, какие он чувства испытывает. Этот дождь!.. Скамья мокрая - никто посидеть не выйдет, а значит - не выйдет и Нина.
   Неужели она, Нина, ему и правда понравилась?
   Попыталась быть реалисткой и думать только с точки зрения реального положения дел. Не получалось. Внезапно до тёплого чувства, словно её закутали в мягкую шаль, она ощутила, как это приятно было бы, если бы Николай встал рядом с ней и... хотя бы положил руку на её плечо, чтобы... прислонить к себе. Он такой высокий - в сравнении с ней, конечно; крепкий и спокойный. Она бы прижалась к нему и время от времени поднимала глаза, чтобы обменяться с ним улыбкой. А если бы он не смотрел в это время на неё, она бы втихаря всматривалась в его лицо, в его спокойные карие глаза... Основательность - вот первое слово, которое легло на язык, когда она впервые увидела его. А ей так не хватало этой основательности!..
   И, думая о нём, она дважды про себя произнесла слово "спокойный"...
   Чуть дрогнули руки. И она - нервная, почти истеричка, которая с трудом держит себя в руках, хотя иногда так хочется расплакаться во весь голос и выкричать, хотя бы выкричать все свои проблемы тому, кто бы её сумел выслушать... Это не любовь и не влюблённость, поскольку она впервые услышала о том, что она ему нравится, и получила не совсем уверенные пока что, даже косвенные доказательства тому. Но ей вдруг так захотелось, чтобы подтвердилась уверенность людей, которые думают, что Николай остаётся у матери из-за неё, из-за Нины... Она не знает его характера, но...
   Бывший всегда, ещё до свадьбы, был энергичным и деятельным. Он не знал, что такое покой, и занимался любым делом, лишь бы быть чем-то занятым. Нет дома такого дела - бежал к друзьям, к своим родственникам... Он был младшим, мизинчиком в семье... Нина нехотя усмехнулась: как и Николай. Но основательность Николая несопоставима с нетерпением бывшего. Николай-то, кажется, с самого начала своей самостоятельной жизни поставил перед собой определённую цель - и добивался её, не разбрасываясь по мелочи.
   А бывший... Квартиру ему родители справили до свадьбы, и сейчас, с высоты лет, прожитых с ним, Нина понимала - почему: случись что - жена не могла бы претендовать на жилплощадь. Свекровь относилась к ней неплохо, но как-то... не по-родственному, а словно к хорошей знакомой. Счастье, что Нина была прописана в квартире родителей... Да и работа... Бывший мотался между местами избирательно: здесь не нравится, там начальник - дурак, тут - коллектив не тот...
   А Николай...
   ...Она насторожилась, приглядываясь к тому, что происходит во дворе барака.
   Николай всё ещё стоял возле скамьи, но уже не один. Рядом с ним стояли две девушки - кажется, с первого (или придорожного, как здесь называли) этажа. Они ему что-то с жаром объясняли, а он кивал или отрицательно качал головой, а потом и вовсе поднял руки над скамьёй... Даже не слыша их беседы, Нина улыбнулась: кажется, Николай думает о том, чтобы соорудить над скамьёй крышу? Вот он обвёл рукой пространство вокруг скамьи - и Нина снова легко прочитала: здесь будут столбы с перилами и ещё пара скамеек. Показал на землю - предлагает положить дощатый настил.
   Она быстро отвернулась от окна и медленно, чтобы не помешать, прошла мимо Дениса, который что-то усердно писал в тетради.
   "Для впервые узнавшей, что он, возможно, неровно дышит ко мне, я не слишком ли хорошо его понимаю?"
   Через минуту она осторожно, чтобы не мешать, поставила на стол чашку чая и тарелку с бутербродами.
   - Спасибо... - пробормотал Денис.
   С работой она благополучно закончила, ужин был готов. Чем заняться?
   И чётко про себя договорила: "Чтобы не думать о призраках..."
   Выйти на улицу? Там Николай. А она сейчас чувствовала бы неловкость при встрече с ним. Вспомнила: надо разобрать вещи, которые готовили для осенней погоды. То, что успели разыскать для Санечки и Анюты - этого сейчас мало, хоть синоптики и передавали на завтра уже великую сушь. Но синоптики всего лишь прогнозируют.
   Но благим делом заняться не удалось.
   - Тётя Нина! - позвал Денис. - Я пошёл! Моя мама мимо окна прошла!
   - Хорошо, иди, - улыбнулась Нина.
   Но вышла вместе с ним в коридор. Всполошившаяся Тоня быстро отперла дверь в комнату, и под её причитания Денис забежал домой. А Тоня осталась поблагодарить добросердечную соседку, буквально обрушившись на неё со словами признательности.
   Нина, терпеливо сносившая её ахи-охи вперемешку с самокритикой что не проследила за своим сыном, чтобы он всё взял в школу, дотронулась до её руки и сказала:
   - Тоня, да забудь! Со всяким бывает. Ты мне лучше вот в чём помоги...
   Через пятнадцать минут Тоня унесла в свою комнату одну из занавесок на окно. Нина так рьяно рвалась помочь ей повесить пёстрый прямоугольник ткани, что Тоня просто вынуждена была чуть ли не клятвенно пообещать повесить занавеску именно сейчас, а не когда-либо в будущем.
   Глядя на закрытую дверь в комнату соседки, Нина усмехнулась: последнее, что она сказала Тоне, это была настоящая угроза - зайти через час, чтобы полюбоваться на занавешенное окно. Удобно, что Тоня чувствует себя обязанной за часы Дениса, проведённые им в комнате Нины... Пусть Тоня теперь думает о ней, как о назойливой соседке. Зато сегодня ночью мальчик будет освобождён от вынужденного наблюдения, от взгляда в окно с висящими за ним смутными тенями.
   Но загадка оставалась. Зачем Матрёна "напала" на Дениса? Зачем ей понадобилось, чтобы Нина это увидела? Просто так? Покуражиться? Или... месть за то, что Нина её не понимает?
   Досужие вопросы начали раздражать, так что дети ворвались в комнату вовремя. Нина только и успела напомнить им, чтобы в грязной обуви они не заходили в комнату с чистым полом. Анюта пискляво закричала:
   - А у нас ботинки чистые! Мы в луже помыли, а лужа была огромная!
   - И тоже небось грязная? - недоверчиво уточнила Нина.
   - Нет! - засмеялся Санька. - Лужа была в траве, и мы по ней походили. И ещё там няня Галюшка походила и показала нам, как качать ногами, чтобы ботинки помыть!
   Нина только хмыкнула на это заявление и потребовала показать обувь. К её удивлению, ботинки обоих оказались достаточно чистыми, разве что с приставшими к ним травинками. Оставалось только снять эти зелёные полоски и немного протереть ботинки половой тряпкой. Что дружно и сделали.
   Усадив детей за стол с ужином, Нина поспешила к входной двери на стук, гадая, кто там? Почудилось, Тоня сама пришла - пригласить соседку полюбоваться повешенной занавеской. Но за дверью нашёлся Николай. Причём с грузом - на его руках едва удерживалась огромная охапка дров!
   Кажется, пользуясь тем, что Нина от неожиданности попятилась, он перешагнул порог и развернулся перед круглой печью. Она мгновенно испугалась, что дрова сейчас загрохочут на металлическом "коврике" перед печью, пугая детей. Но мужчина сгрузил их довольно аккуратно. И выпрямился.
   - Марья Егоровна, вообще-то, обещала... - неуверенно начала она.
   - Мама обещала, - перебил он её, - и она обещала протопить комнату. Но печью не пользовались уже несколько лет. Для начала я посмотрю, можно ли её затопить.
   И улыбнулся детям, которые высунулись из-за занавески посмотреть, кто пришёл. А потом обернулся к печи - как-то так, что Нина поняла: лучше ему не мешать, и тихонько прогнала Саньку и Анюту назад, к столу. А сама с сомнением потопталась возле занавески, гадая, выйти ли к Николаю, сам ли он позовёт её, сделав всё необходимое.
   Не оглядываясь, он вдруг спросил:
   - А ты вообще умеешь с печью обращаться?
   - С обычной русской - умею, - отозвалась обрадованная (он сейчас всё объяснит, нужна ли она ему здесь) Нина и тут же уточнила: - Бабушка у меня деревенская.
   - Тогда смотри, - сказал он, кивая.
   Она подошла ближе, но поскольку он сидел перед открытой дверцей, то она, помешкав, присела рядом, на корточки.
   И оказалась неожиданно близко к нему. Причём Николай взглянул на неё и улыбнулся. Улыбка у него была такая... будто он хранил тут тайну, о которой знала и она. Одна тайна на двоих... Поневоле ответно улыбнулась и она.
   Через полчаса они вместе убрались, сметая и собирая с пола грязь, которая осталась после чистки, а печка тихонько гудела за закрытой дверцей.
   - Отличная голландочка, - сказал Николай, вставая и забирая ведро с мусором. - Теперь сбегаю выбросить мусор, а потом...
   - А потом приходи пить чай, - неожиданно для себя предложила Нина и ощутимо покраснела, но глаз не опустила.
   - Спасибо, - с откровенной радостью откликнулся он и поспешно вышел за дверь.
   "Что я делаю?! - прыгнув к кухонному столу и лихорадочно осматривая его в поисках того, что бы предложить Николаю к чаю, причитала про себя Нина. - Что я делаю?! Месяца не прошло, как от мужа здесь прячусь! Зачем мне ещё обуза с отношениями... Но ведь я не замуж за него выхожу! Будет помогать - уже замечательно!"
   Заварив чай, она, стремясь успеть до прихода Николая, прошла в большую комнату: дети играли с котятами. Кажется, Санечка начал первым прятать своего Тишку в ящик кушетки, устроив там котёнку гнездо из собственных носков и маек. Зато Анюта придумала гораздо интереснее для своей Плюшки: она вывалила из пластиковой корзины для грязного белья всё, что там было, и запихнула на самое дно сложенное покрывало со своей кровати, после чего принялась катать в этой корзине Плюшку, которая, вытаращив глаза и, кажется, одурев от быстрого верчения (Анюта быстро крутилась вокруг собственной оси), только попискивала, когда её не сносило с краю.
   Пришлось котишку выручать, а потом объяснять, что такое верчение на маленького котёнка можно плохо подействовать, и Плюшку стошнит. Впечатлившись, дочь немедленно поставила корзину на место и с завистью посмотрел на Санькиного Тишку.
   - А ты возьми поясок от старого платья и поиграй со своей Плюшкой, - подсказала Нина, а через минуту смеялась, глядя, как Анюта усердно бегает по всей комнате, дразня Плюшку кончиком пояска.
   Даже Санечка позавидовал и тоже принялся гонять своего Тишку, заставляя конец ремня мелькать перед котёнком.
   Нина вернулась в кухоньку и успела поставить табурет перед железной кроватью и "накрыть" его для чаепития... Пока вдвоём пили чай, Николай спросил, всё ли она обустроила в комнате так, как хотелось. Нина сообразила, что его удивляет та самая железная кровать, и рассказала о звонке хозяина квартиры, который разрешил поменять кровать на одёжный шкаф.
   После чаепития Николай позвал помощников, и вскоре в махонькой прихожей пропала кровать, но появился крепкий шкаф... Нине даже неловко было. Получалось, что она использовала симпатию Николая к себе, чтобы добиться комфорта.
   Впрочем, Николай тоже был не прочь кое-чего добиться от неё. Так, он сумел уговорить её погулять немного перед сном, а Марья Егоровна с радостью вызвалась посидеть с детьми Нины и проследить за печью, внутри которой всё ещё горело топливо... Нина ещё исподтишка присмотрелась к управдомше: неужели она искренне готова сидеть с детьми? Неужели ей и правда нравится... выбор сына? Но Марья Егоровна замахала руками на неё и сына и велела гулять, сколько влезет: время для гуляний детское! И собственноручно закрыла за ними дверь.
   Накинув куртку, которую ей в коридоре подал Николай, Нина вдруг подумала, что на улице вовсю вечереет, а значит, можно погулять даже вдоль дороги. Бывший не разглядит её, если будет проезжать... По коридору они прошли вместе, но к входной двери Николай чуть шагнул шире, чтобы открыть её и пропустить Нину вперёд. Она улыбнулась ему и вышла.
   - Что, с...? - раздался сально - нет, даже жирно наглый голос из полутьмы, чёрной и подчёркнутой жёлтым светом из окон. - Гулять собралась?
   Нина аж сжалась - в темноте, которую насквозь не проглядишь, пока не присмотришься, звук этого голоса показался жутковатым.
   За спиной Николай вполголоса спросил:
   - Савелий, а что? Тебя это напрягает, что гулять она собрались?
   Из полутьмы раздался странный звук, будто Савелий захлебнулся чем-то, а потом даже закашлялся, словно та жидкость не в то горло пошло. И затаённая тишина. А Николай вполголоса закончил тише обыкновенного:
   - Ещё раз подойдёшь к ней...
   Угрозы в его голосе, кажется, не было и слышно. Слишком спокойно он сказал. Но под чьими-то ногами (Нина так и не разглядела Савелия) раздался треск сломанной ветки, а потом топот и шелест сминаемой травы.
   - Будет приставать - скажи сразу, - всё так же спокойно обратился к Нине Николай. - Этот алкаш из тех, что будет приставать до упора, если будешь терпеть.
   - Спасибо, скажу! - выдохнула Нина.
   Он в темноте - сплошные очертания высокой фигуры - сумел найти её руку и положить её себе, на сгиб локтя. И склонился к её лицу.
   - Погуляем немного возле дороги? Там дорога уже высохла.
   - Погуляем, - храбро сказала Нина.
   А про себя пожелала, чтобы он не водил её в сторону лесопарка и кладбища.
   Николай будто услышал и повёл её в противоположную сторону. Здесь она много чего не знала, и прогулка превратилась в познавательную. Он рассказал, где и какие магазины, и они даже постояли перед окнами некоторых. Прошли не так уж много, потому что, как ни странно, Николай помнил, что её дети остались на попечение его матери и что они впервые остались без Нины в бараке. А потому, остановившись на одной из остановок, он просто махнул рукой в темноту, куда уезжали машины, и коротко объяснил, что там, на улице, есть ещё интересного.
   - Если хочешь, можно будет сходить на детскую площадку возле одного из новых домов, - предложил он. - Твоим, наверное, тоже хочется походить не только перед бараком. Как? Сходим?
   - Хорошая идея, - пробормотала она, сама себе не веря: главным для неё в его предложении оказалось не то, что дети должны сходить куда-то подальше от барака, а то, что он готов сопровождать их всех.
   И они медленно и в самом деле прогулочным шагом вернулись в барак. Причём Николай не требовал от Нины каких-то... хм... гарантий, что она подчинится его желанию. Оставил открытым: хочешь - погуляем ещё. Нет - так нет. Хочешь с детьми - погуляем с детьми.
   Он проводил её до двери и, пожелав спокойной ночи, ушёл в комнату матери. А Нина, войдя к себе, наткнулась на Марью Егоровну, которая добродушно спросила:
   - Ну и как погуляли?
   - Хорошо, - ответила Нина. - На улице свежо.
   - Зато у тебя в комнате - посмотри, как сухо!
   - Спасибо, Марья Егоровна.
   Когда они распрощались, Нина быстро прибралась в комнате, в которой дети, кажется, неплохо так разыгрались с управдомшей, а потом принялась готовить их ко сну. За заботами и расспросами, как они тут без неё, она успокоилась и уже весело смеялась, слушая о приключениях и шалостях котят... Дети усталые, хоть и пытались не показать того, быстро легли по своим местам. Нина выключила верхний свет и привычно уже оставила ночник. После чего накормила котят и положила каждого к детям...
   Думала, укрываясь одеялом, что не сможет уснуть сразу, размышляя о новом повороте в своей жизни. Но, кажется, прогулка по едва просохшим улицам и сухое тепло неплохо так подействовали на неё. И, не успела закрыть глаза, как перед глазами чуть не "заплясали" пока что плохо различимые люди, понеслись события, в которых она узнавала и не узнавала то, что было...
   А в половине первого выдралась из снов - с хрипом человека, который чуть не утонул и которого только что вытащили из воды. Она рывком села на диване, пытаясь угомонить трудное, хрипящее дыхание... Что приснилось?! Что?!
   И внезапно даже для себя бросилась к постелям своих детей.
   Нет, на месте. Оба. И котята вместе с ними. И сонное дыхание что у Саньки, что у Анюты спокойное, почти неслышное. Что же испугало её во сне?
   Нина постояла посреди комнаты, а потом неуверенно подошла к окну. Несмотря на то, что вечер закончился на позитиве, окно она всё же спрятала под покрывалами... Подняла руку отвести край и посмотреть в окно. Передёрнуло. Ну не хочется сейчас видеть призраков - особенно страшную маску Матрёны!.. Но подозрение, что плохой сон - это отголоски чего-то, что устроили именно они, заставили её выглянуть в окно.
   Призрак Матрёны неподвижно вис чуть дальше обычного от окна. Но чёрные дыры призрака смотрели именно на неё - на Нину. Другие призраки вновь сгрудились за её спиной, смутно светлея... Всё как обычно. Но рот Матрёны едва заметно кривился.
   "Это ты на меня наслала такой сон?" - хотела спросить Нина, но вспомнила, что призрак не ответит... Чего Матрёна добивается?! Чёртов вопрос, который остаётся без ответа и который мешает жить!
   Нина решительно закрыла часть открытого окна и пошла от него на диван.
   Утро вечера мудренее. Может, светлый день принесёт ответы на некоторые вопросы. И Нина легла, жёстко держа в памяти воспоминание, как Николай мягко стискивает её ладонь в зажиме локтя, когда куда-то поворачивает... И уснула с этим воспоминанием.
  Обновление

  
   Глава двенадцатая
  
   Утро отзеркалило краткий ночной эпизод.
   С небольшим изменением.
   Нина снова резко выдралась из сна и, суматошно дыша, села на край дивана, чтобы всмотреться в кушетку сына и кровать дочери. Где-то далеко, за углом дома, кажется, уже всходило солнце. Но здесь, на западной стороне, его ещё не видно. Зато отчётливы все предметы в комнате. Не вставая, она видела, как Санька откинул одеяло и с котёнком под мышкой спал, разомлевший от печного тепла. Как сжалась в комочек Анюта, вообще сбросившая одеяло на пол, а на подушке и на её голове спит её Плюшка.
   Восстановив до бесшумного слишком пыхтящее дыхание, Нина встала-таки и подошла к кровати дочери. Осторожно, чтобы не разбудить, укрыла Анюту. После небольшого колебания сама себе покачала головой: "Нет, не надо" и не стала подходить к сыну.
   Вернулась на диван. В сумеречно-сером утреннем свете глазами отыскала часы. Пять. Светло, потому что на небе нет облаков. Во всяком случае - с этой стороны дома.
   Скрипнув пружинами, вновь легла, потянула на себя одеяло, одновременно раздумывая, что заставило её проснуться по второму разу... Закрыла глаза, надеясь, что вернётся хоть и не весь сон, а какие-нибудь его отрывки... закрыла и...
   Хотела по-глупому заморгать глазами, но побоялась спугнуть увиденное - и только внутренне таращилась ошалело на то, что понеслось под веками...
   Не может быть... Эти три слова сопровождали её в экскурсии по нереально реалистичному сну!
   Она... кокетничала с Савелием! Она улыбалась ему зазывно и опускала глаза - игриво и страстно, будто стараясь обратить на себя внимание изумительного красавца! А когда он обратил-таки на неё внимание (вторая она, бодрствующая реалистка, ошарашенно огляделась: дело происходило возле входной двери барака), она отвернулась от него так, чтобы повилять задницей! Да ещё мягко провела ладонью по своему бедру! И оглянулась так, что каждый мужчина бы понял: она его приглашает за собой! Она даже задышала чаще и провела языком... медленно провела языком по губам - и увидела себя со стороны: губы накрашены ярко-красной, чуть не кровавой помадой! Да она бы, та самая реалистка, сгорела бы со стыда - накрасься так, как она накрасилась во сне! Да и одета... Лежавшую на диване Нину бросило в жар, когда опять-таки со стороны оглядела себя: прозрачная блузка, в телесных тонах, расстёгнута ниже жутко сексуального бюстгалтера, из которого чуть не вываливались груди ("Господи, у меня не такой размер груди!!!")! Ещё две пуговицы расстегнуть - и блузку можно просто снять (содрать?!) с неё! И эта юбчонка на ней!.. И Савелий клюнул: сначала недоверчиво (на его медлительность она выпятила губы, словно собираясь целоваться с ним! Господи, как противно-то даже думать о том!), так что она отступила чуток и быстро крутанулась так, чтобы он заметил её аппетитные формы, по которым она провела рукой, растопырив пальчики с наманикюренными когтями, будто предлагала себя в качестве товара!.. Савелий осклабился и, выпрямившись, прямо-таки гоголем пошёл к ней, вихляясь и чуть не подпрыгивая на ходу...
   ...Нину передёрнуло до дрожи, до тошноты.
   Она нырком, словно с трамплина в воду, прыгнула с дивана и на цыпочках, растерянно оглядываясь на спящих детей, сбежала на кухню. Здесь налила чашку холодной кипячёной воды и выпила залпом. Постояла, прислушиваясь к ощущениям. Её снова передёрнуло от мерзости происходившего во сне.
   Отдышалась, когда выпила третью по счёту чашку воды. Хотела и четвёртую, но воды не осталось. Огляделась и села на один из стульев, которые вчера мужчины принесли вместе с одёжным шкафом... Вздрагивая от остатков сна, она обняла свои плечи и, покачиваясь, попыталась разгадать сон. Здорово сейчас пожалела, что выскочила замуж слишком быстро. Не-ет, надо было сначала поступить в какой-нибудь вуз - ведь, кажется, в любом вузе преподают психологию, а значит, сон можно было бы разгадать, используя известную поговорку "оговорка (в её случае - сон) по Фрейду". Фрейд-то - психолог.
   Вчера она гуляла с Николаем. Вообще-то, сон должен был присниться про него. Наверное. А приснился этот омерзительный алкаш.
   Казалось бы, все мысли зациклены на необыкновенно ярком сне, но, мельком удивляясь себе, Нина всё же снова подошла к кухонному столу. Потрогала печку-голландку - тёплая ещё. Но детские вещи, повешенные на верёвке, натянутой вчера Николаем вокруг печи, уже высохли. Нина сняла было их, но, подумав, вернула на верёвку. Если печь до сих пор тёплая, значит, и Санька, и Анюта наденут вещи тёплыми. Куда торопиться - снимать их? Она даже улыбнулась, представляя, как дети радостно натянут тёплые штанишки...
   Но события сна не отступали.
   Она думала о них, ставя чайник со свежей водой на электроплитку. Думала, механически чистя картошку для супа, который собиралась варить к обеду.
   Ближе к половине седьмого утра, когда надо будить детей, она пришла к соглашению с собой: сон надо считать предупреждением.
   А предупреждение заключается в следующем: Нина слишком... ну, скажем так, фривольно одевается, поэтому Савелий и лезет к ней. В общем, надо перестать его провоцировать... Чувствуя недоумение: почти все женщины в бараке, как и она, ходят в джинсах и в футболках или простеньких блузках, Нина мысленно перебирала содержимое ещё не "распакованных" сумок из родительского дома, примериваясь, что бы такое надеть, лишь бы "этот алкаш" не приставал к ней... Потом спохватилась: Николай же заверил, что Савелий приставать не будет!
   И снова возвращалась к событиям сна. Может, она всё неправильно поняла?
   Так, в смятении, она начала свой день.
   За десять минут до побудки Саньки и Анюты обнаружила слишком полным мусорное ведро. Порадовавшись, что дети ещё спят, быстро вышла из комнаты, заперев её на всякий случай. "У меня этот "на всякий случай" по несколько раз на дню бывает!" - вздохнула она, торопясь с ведром к выходу. Дорожка к мусорной куче сегодня была подсохшей, так что она могла не бояться поскользнуться.
   Но чуть не проехалась по мокрым травам, когда развернулась возвращаться к дому, а слева, от сарайчиков жильцов, показалась сутулая фигура Савелия. Нина узнала сразу и напряглась. Но, наверное, беседа, которую "провели" жильцы барака с алкашом, стала весьма действенной: Савелий застыл на месте, хмурым взглядом показывая, что будет торчать, как столб, пока не уйдёт Нина. Нина насупилась и быстро шмыгнула по тропке - чуть не бегом к входной двери.
   Тучи нависали над холмом так, что быстро проглянувшее солнце сияло недолго. В утренних сумерках хватаясь за дверную ручку и тяня её на себя, Нина внезапно уловила странную тень. С мгновенно заледеневшим сердцем (Савелий за спиной?!) она обернулась. И выдохнула. В сумеречных тенях промелькнуло лицо Матрёны. Отчётливо злое. Как будто призрак оглянулся на Нину и тут же устремился куда-то подальше.
   "Чего она злится на меня? - мысленно прошептала Нина, заходя в барак. - Ничего не понимаю..."
   Отперла дверь своей комнаты и вошла.
   Утренняя побудка, умывание и радостные вопли, пока дети стаскивали с верёвки вокруг печи-голландки свои тёплые вещи, приглушили опасливое настроение Нины после встречи с двумя не самыми приятными... существами. Пока Санечка с Анютой весело готовились к завтраку, громко удивляясь теплу и сухости в комнате, Нина быстро прибралась в туалетных коробках котят и наложила им в две тарелочки влажный корм. Детей, которые помчались посмотреть, как едят Тишка с Плюшкой, она перехватила на полдороге и скомандовала сесть за стол.
   - Половина восьмого уже, - напомнила она, присаживаясь за стол сама.
   - Мам, а сегодня дождь будет? - спросил Санька, прислушиваясь к еле слышному звуку включённого радио.
   - Когда говорили прогноз, не обещали, - пожала плечами Нина. - Но погода иногда меняется неожиданно. Тучи-то есть. Так что ничего конкретного сказать не могу.
   - Опять дома сидеть, - пискнула Анюта, надув губы. И вдруг открыла рот, слишком явно прислушиваясь к тому, что происходило в коридоре.
   Прислушалась и Нина, а за ней - Санька. Он же первым и озвучил расслышанное:
   - Няня Галюшка!
   - Откуда? - не поверила Нина. - Она по субботам не приходит!
   - Приходит, если в церковь не надо, - объяснил Санька, быстро кидая в рот кашу.
   Прикинув, Нина пошла в коридор, у двери предупредив:
   - Чтобы, когда приду - каши в тарелках у обоих не было!
   И перешагнула порог, унося в памяти картинку: дети набросились на кашу, словно на лучшее лакомство на свете!
   В коридоре поздоровалась с няней Галюшкой, которая и впрямь уже стояла в окружении нескольких детишек. В разговоре выяснилось, что сегодня няня будет опекать их только до трёх часов - до начала вечерней службы. Стоявшая рядом соседка Ольга дополнила объяснение:
   - Много по дому на неделе не сделаешь, пока работаешь. А тут полдня хватит, пока этих мелких дома нет. Вот няня Галюшка и вошла в наше положение, согласилась сидеть с ними и по субботам - до обеда, пока у неё самой есть время.
   Смешливая няня Галюшка прыснула в ладошку, заслышав это объяснение.
   Если честно, Нина тоже обрадовалась, но с тревогой обратилась к ней (а вдруг у она сегодня не всех возьмёт?), можно ли оставить ей и своих двоих.
   Няня легко согласилась.
   - У меня сегодня всего трое, так что ваши погоды не сделают.
   Высунувшихся в полуоткрытую дверь детишек Нина быстро прогнала назад и велела быстро же готовиться к новому времяпрепровождению с полюбившейся им няней. А сама благодарно и лихорадочно просчитывала, сколько за сегодняшний день она успеет и постирать, и погладить.
   Провожая сына и дочку к няне Галюшке, Нина чуть не столкнулась с Денисом, который почти одновременно с ними вышел из своей комнаты.
   - Здрасьте, тётя Нина!
   - Здравствуй, Денис. Ты куда так рано?
   - В школу, конечно.
   - Но я думала, что у вас пятидневка, - удивилась она.
   - Пятидневка, - подтвердил мальчишка, поправляя лямки рюкзака. - Но по субботам у нас кружки, факультативы и допы для тех, кто не успевает. Я на математику хожу, например.
   - Как ты себя сегодня чувствуешь? - чуть тише спросила Нина, подтолкнув своих бежать к няне Галюшке.
   - Очень хорошо, - сказал Денис. - Я так боялся, что заболел!..
   "Знал бы ты, как боялась я", - сердито подумала Нина, вспоминая, что промелькнули несколько мгновений, когда она с трудом оставила его в своей комнате, да ещё при детях: а если в самом деле болен? Заразил бы их! Да, было опасение, несмотря на то что видела: Матрёна и её призрачная свита подгоняли мальчишку идти в лесопарк.
   - А ещё, тётя Нина... - мальчишка остановился, прикусил губу и посмотрел на дверь в свою комнату. И уже вполголоса сказал: - Спасибо за занавеску. Я несколько раз просыпался - за окном ничего не видно.
   - Мама повесила, да? - улыбнулась Нина.
   - Ага, повесила, - ответно улыбнулся мальчишка.
   - Дени-ис! Опаздываем! - крикнули из второго коридора звонким девчоночьим голосом. Нина не сразу узнала Лену Хворостову.
   - Я побежал, тёть Нина, - кивнул Денис и заторопился на зов.
   Вдвоём ходят? Нина машинально отыскала своих детей, оба стояли возле няни Галюшки - Анютка так вообще вцепилась в её руку, а та что-то оживлённо рассказывала всем малышам, кто её обступил. И повернулась идти с детьми к входной двери.
   Нина зашла в комнату. Прежде чем устраивать постирочный день, приблизилась к окну - посмотреть, как поредевшая группа няни начнёт подниматься по холму.
   Но всё её внимание перетянули другие дети. Повзрослее. Кажется, Лена Хворостова о чём-то оживлённо рассказывала Денису - оба застыли возле скамьи. И... Лена с трудом виднелась из-за смутных теней, окруживших её. Для Нины - отчётливых, потому что утро сумеречное.
   Лена продолжала рассказывать. А тени медленно плавали вокруг неё и словно тянули к ней призрачные руки. Денис ничего не видел, внимательно слушая девочку. Нина зачастила дыханием: тени не просто тянули "руки" к девочке - они будто отрывали от неё нечто невидимое. Вскоре Лена что-то почувствовала, но пока что совсем машинально: всё ещё глядя на Дениса, она подняла руку, кажется даже не сознавая своего жеста. И дотронулась до виска. Начинает болеть голова - с ужасом сообразила Нина. И внутренне заметалась: что делать?! Как помочь подросткам - и поверят ли они ей?!
   Из-за большого круга призраков выплыла Матрёна. Её словно порывом ветра швырнуло к окну Нины.
   - Не смей... - зашептала Нина. - Не смей! Они совсем маленькие! Они дети!
   Большие, обвисшие губы призрака с трудом сложились в усмешку.
   - Зачем?! Зачем ты это делаешь?!
   Автоматически отметила, что няня Галюшка уже увела своих воспитанников к монастырскому саду... А потом, не рассуждая, ринулась в комнату, схватила котят из коробки и бросилась к двери. Пусть не закрыта - сейчас в коридоре полно народу, который достаточно активно перемещается! Она побежала мимо своих соседей слева, бедром толкнула входную дверь и выбралась на улицу. Котята в руках удивлённо пищали, выдираясь из её крепкого захвата.
   - Лена! - вскрикнула Нина, добегая до скамьи. - Денис, подождите!
   Смутной метелью призраков разметало от девочки подальше.
   - Держи! - сквозь зубы велела Нина, сунув изумлённых котят в руки не менее изумлённой девочки.
   - Вы от них отказываетесь?! - поразилась Лена.
   Зато Денис нахмурился, глядя на её руки, в которых пищали возмущённые котята. Видимо, он начинал понимать... А Нина огляделась и поняла, что сейчас позорно расплачется, не в силах больше переносить напряжение, с которым жила в последние дни. Быстро сказала, борясь с начинавшимися судорогами горла, ведущими к плачу:
   - Сейчас вернусь в комнату и открою вам окно. Влезете!
   И, не дожидаясь ответа, кинулась назад.
   Если честно, ожидала, что они сбегут, лишь бы не связываться с полусумасшедшей и полузнакомой тёткой. Но, когда открыла раму, подростки быстро огляделись и влезли сначала на карниз, а потом съехали с подоконника в комнату. Первой сориентировалась Лена, заметив коробку с кошачьими предметами "интерьера". Девочка подошла к коробке и, поправив сбившуюся велюровую тряпочку, уложила котят. Посидела рядом на корточках, поглаживая их и успокаивая, а потом оглянулась на Нину. Глаза расширились, как и у Дениса: хозяйка комнаты встала на табурет и затянула окно двумя покрывалами. После чего спрыгнула и показала рукой на стол.
   - Садитесь. Я устала одна нести всё, что происходит в вашем бараке. Вам, если даже вы скажете родителям, всё равно не поверят, так что... Лена, голова ещё болит?
   - Не-ет... - неуверенно, прислушиваясь к себе, ответила девочка. - А как вы узнали, что она болеть начала?
   - Видела в окно, как ты дотронулась до головы. Это первое. - Нина засомневалась, а потом сама покачала головой и резко сказала: - И видела тех, из-за кого у тебя болит голова. Это второе. Помните, вы принесли мне альбом с теми, кого видели в лесопарке?
   Подростки переглянулись. И снова уставились на неё.
   - Это призраки.
   Сказали - и замолчала, не зная, как продолжать.
   Но подростки смотрели на неё серьёзно, а потом Денис медленно сказал:
   - То есть вчера вы привели меня сюда (Лена уставилась на него), потому что знали: я не болен, а потому, что...
   - Ты всё помнишь, Денис? - хмуро спросила Нина. - Помнишь, откуда я тебя привела сюда?
   - Из школы, - насторожился мальчишка.
   - Я поймала тебя, когда ты бежал мимо магазина. Видела, как призраки уводят тебя к лесопарку. И привела сюда.
   - И тоже дали подержать котят... - прошептал Денис.
   Пришлось помолчать некоторое время, в которое подростки, кажется, сумели связать некоторые факты между собой и привести их к определённому выводу.
   - Раньше они приходили после полуночи, - задумчиво сказала Лена. - Почему они начали охотиться на нас сейчас?
   - Не уверена в том, что скажу. Но скажу. Мне кажется, это потому, что я их вижу, и они знают об этом, - уже грустно ответила Нина. - Они чего-то добиваются от меня. Но чего - понять не могу.
   Подростки переглянулись, и Лена предложила:
   - А вы расскажите нам. Вдруг мы поймём?
   - Вы в школу бежали, - вздохнула Нина.
   - Подождёт, - серьёзно сказала девочка. - Это дополнительные. В следующую субботу доберём, что сегодня будет.
   Нина собралась с мыслями и, поставив чашки с чаем перед ребятами, приступила к рассказу. Ей хотелось рассказать всё, но, учитывая возраст слушателей, она выбросила из своей истории Савелия и его притязаниях на неё. Пропустила и странный сон.
   - Теперь как-то я понимаю больше, - пробормотала Лена, когда поняла, что Нина закончила с рассказом. - Но пока что... как быть нам? Вы говорите, что на улице они сразу пристают... - Девочка оглянулась на коробку с котятами. - Но мы же не можем постоянно носить своих кошек с собой!
   - Я тоже многого не понимаю, - призналась Нина. - Может, спросить о том, как защититься от них у священника?
   - У этого приходящего? - скривилась Лена.
   - Нет. Я несколько раз видела старенького священника, который иногда сюда приходит. Он и в самом деле старый. Может, у него в практике что-то такое было?
   - У какого старого? - удивился Денис.
   Нина описала старичка с посохом, и подростки в очередной раз переглянулись.
   - Вы и правда видите призраков, - медленно сказала Лена, во все глаза глядя на Нину. - Тётя Нина, этот священник умер давным-давно. Мы его не знаем, но про него нам дед Андрей рассказывал... Он был последним священником той, восстанавливаемой церкви. Мы узнали его по посоху. Вы ведь сказали, что он ходит с посохом? Вот и дед Андрей говорил, что он с посохом постоянно ходил, потому что у него ноги болели.
   - Дед Андрей - это кто?
   - Он жил в конце вашего коридора, - объяснил Денис. - Сейчас-то там другие живут... Получается, нам не у кого спросить, как теперь выходить на улицу? Ну, чтобы призраки к нам не приставали?
   - Не только не приставали, но ещё и не уводили в лесопарк, - вздохнула Нина. Она сидела полностью в растрёпанных чувствах: старенький священник, который ей казался примелькавшейся деталью здешнего общества (частью холма!), - и вдруг призрак?!
   - Но почему бабушка Матрёна? - задумалась Лена. - Я была маленькой, когда она умерла. Но все всегда говорили, что она была очень доброй! Тётя Маша (Нина не сразу поняла, что девочка говорит об управдомше) всегда ею восхищалась. А вы говорите, что это из-за неё призраки на нас нападают!
   Нина чуть не вспомнила вслух, что жильцы барака чувствуют какую-то странную вину перед Матрёной. С этим странным фактом подросткам лучше не знакомиться. А вдруг за ним что-то ужасное?.. И глубоко вздохнула: рассказ-то про всё подряд не получился. Сколько же пришлось утаить!.. Но дети правы: первый и самый важный вопрос: как защититься от призраков, которые обнаглели до такой степени, что начали нападать не только после полуночи?
   - А вы крещёные? - осторожно спросила она.
   Ребята в ответ вытянули цепочки с крестами - показать.
   - Скорее всего, их слишком много, и крест хоть и защищает, но... Дети, я не знаю, что делать с этой ситуацией! - с отчаянием призналась Нина. - У меня ведь тоже дети!
   - Найти книжки про призраков и посмотреть что обычно делают, - неуверенно предложил Денис.
   - Вы говорите - Матрёна каждую ночь к вам приходит... - Лена заговорила и замолчала, хмурясь так, словно её осенило. - А вы спрашивали, чего она хочет?
   - Конечно, спрашивала. Но ведь она призрак - говорить не может. Я же даже на кладбище к ней сходила. Думала - после посещения хоть что-то пойму. Но - увы...
   - Зато теперь понятно, почему кошки нас спасают, - поднял голову Денис. - Она же любила кошек. А если у тех, кто её знал, узнать, что она ещё любила? И носить с собой, чтобы она видела это? И тогда она к нам приставать не будет!
   - Приставать не будет, но и не уйдёт из призраков... или как это называется, - мрачно сказала Лена. - Я помню - слышала где-то, что призрак остаётся, пока не закончит свои дела на земле. Вот интересно... какое своё дело не закончила бабушка Матрёна? Дениска, твоя мама ведь тоже хорошо знала бабушку Матрёну. Может, порасспрашиваешь её?
   Нина чуть не прикусила губу: подростки подбирались к той теме, которую она побаивалась поднимать сама. В бараке говорили, что Матрёна умерла от инфаркта. Но что стояло за ним? Она любила своих кошек, ухаживала за ними и жила, в общем-то, довольно спокойной жизнью... Она быстро взглянула на ребят.
   - Кажется, я придумала что делать. Но это подходит только вам, кто знает о призраках. Согласна, что надо узнать о бабушке Матрёне побольше. Но когда выйдете на улицу и почувствуете, что начинает болеть голова, почему бы вам не перекреститься и не прочитать "Отче наш"? Говорят, это самая сильная молитва...
   - Тётя Нина, а призраки сейчас здесь? - вскочила со стула Лена, накидывая на плечо ремень сумки. - Давайте проведём эксперимент? Мы посмотрим, чтобы на улице не было никого, а потом выпрыгнем из вашего окна. Если призраки появятся, прочитаем "Отче наш" и посмотрим, как это подействует на них.
   Нина хмыкнула и подошла к окну. На улице всё ещё темновато из-за туч, так что призраков разглядела сразу, о чём и сообщила ребятам.
   - Это, конечно, здорово, - сказал чем-то озадаченный Денис. - Но ведь призраков видите только вы. А если они без вас на нас нападут - что делать?
   - Забыл? - напористо сказала Лена. - Первая примета - голова болит. Ну что?
   Высунувшись как можно подальше из окна, Нина выждала, когда вокруг никого не осталось и позволила ребятам выйти через окно. Раму тут же закрыла, как закрыла и покрывала. Подростки, по их плану, сразу пошли к скамье. Подглядывая в зазор между покрывалами, Нина уловила момент, когда призраки начали неспешно собираться вокруг ребят, и позвонила Лене. По договорённости, та не стала отвечать. Звонок - лишь сигнал. Но кивнула Денису. Оба отвернулись от дома и, перекрестившись, некоторое время стояли - насколько помнила Нина, читая молитву. Она чуть не заплакала, когда призраки не сразу, но отплыли от подростков... Они заторопились в школу - это Нина уговорила их опоздать, но прийти на дополнительные занятия. Всё, что произошло только что, уговорились обсудить вечером.
  
  
   Следующая глава в четверг.
   Выкладка ближе к девяти вечера.
   Если проды не будет, в комментариях будет предупреждение.

Оценка: 6.62*20  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"