Михаэль Наро выглядел совершенно как живой. Кровь, залившая доски пола, уже успела засохнуть, и свечи, стоящие на углах семилучевой звезды, погасли. Михаэль лежал прямо в ее центре; стазисная печать полностью окутывала его тело, легким, едва заметным переливающимся саваном. Смотреть на застывшее лицо было странно; что остается, когда тело покидает жизнь?
В комнате было очень тихо.
- Ненавижу самоубийц, - от души высказал Шеннейр, резко развернулся и вышел. Эта фраза сломала молчание, и помещение сразу наполнилось шепотом и шорохами.
Маленький особняк рода Наро стоял на окраине Кипариса. Два этажа, несколько комнат и большая гостиная, закрытая и запечатанная. Последнее, что осталось от владений светлой ветви - темные Наро сохранили дом, не став продавать, и подготовили к прибытию родни.
Сейчас мы были в гостиной.
- Может быть, это все-таки убийство? - я с надеждой посмотрел на высших.
Тогда можно найти и покарать преступников. И все будет не так бессмысленно как... это.
- А, что? - Нэттэйдж на мгновение отвлекся от прослушивания донесений и приподнял наушники. - Нет, светлый магистр, мы совершенно уверены.
Семью Наро допрашивали в соседней комнате. Я не думал, что они замешаны - и по их словам, они ничего не видели, не слышали, крепко спали - но вряд ли они могли ничего не предполагать.
- Смотрите, магистр, - Гвендолин прекратила постукивать пальцем по губам и провела ногтем по стазисному полю, указывая на тело и на вырезанные на руках знаки. - Это известная форма ритуала. Посмертное проклятие, которое кормится кровью, плотью и, в заключение, жизнью. По некоторым теориям, искра после смерти мага не затухает, а присоединяется к Источнику, и потому последнее заклинание, отпечатавшееся в ней, как будто идет напрямую в Источник... а вот это схема "пустынная звезда", не самое распространенное пожелание...
- "Пустынная звезда"?
- Одиночество и несчастье во всем.
- Для кого?
Гвендолин плавно повела рукой, указывая на закрывшуюся за темным магистром дверь, а потом, так же молча - на Миля.
Что происходит с телом, когда человек умирает? Тело - это всего лишь вещь. Обертка, в которую попытались завернуть оружие. Тетива, которая спущена с момента смерти - единственный шанс на удар, который есть у обычного мага. Михаэль Наро мог бы сражаться, пока оставался жив, мог бы мстить или даже вызвать Шеннейра или Миля на дуэль - но не надо пустых фантазий. Такой маг, как он, для высших был всего лишь смешной помехой.
- Глупые полукровки считают, что это страшно, - саркастически хмыкнул Миль. - Какие первостатейные сентиментальные сопли.
- Вам не страшно?
Заклинатель едва не расхохотался в голос:
- Вы знаете, сколько раз меня проклинали? А не проклянешь темного магистра Шеннейра - считай, умер зря. Шеннейру только от одних светлых обещаны страдания на сотни жизней вперед, а он, как видите, жив и не страдает... - он внезапно умолк, и продолжил уже без веселья: - Если не считать, что светлые обратили свои мольбы к светлому Источнику, а светлый Источник создал вас.
Ну да. Я же не человек, а монстр.
Такого рода рядовое событие не должно было привлечь внимание высших - просто оно было первым подобным рядовым событием, произошедшим после переезда. И первая такая смерть - в гильдии под моим началом.
Случившееся не воспринималось серьезно; даже когда я смотрел на звезду, на кровь и на тело, на стазисное поле. Гибель Михаэля была слишком внезапной, бесполезной, и предотвратить ее было так легко. Я должен был предугадать, что для ашео с их клановостью весть о гибели родственников - весть, что они так и не выполнили свой родственный долг до конца - должна была послужить сильным ударом. Ашео импульсивны, установить за Наро слежку, предполагая, что они могут вытворить нечто глупое - дело минуты. Но Наро волновали меня в последнюю очередь, а высших не волновали совсем. Они были слабыми рядовыми магами, а значит, не имело большой выгоды их беречь. Я мог бы помешать, но я ничего не сделал.
- Что теперь будет?
- Мы отнесем тело к корням волшебного замка, и тот его поглотит, - Гвен плавно пожала плечами. - Маги принадлежат гильдии даже после смерти. Не печальтесь, наш магистр. Никто не может знать, что у человека на сердце.
- Естественный отбор, - вставил Миль. - Если такие нежные, шли бы к светленьким. Кстати, Рейни, сходите к остальным и намекните, что если они продолжат в том же духе, то семья Наро закончится быстро. А то обиделись они... смертельно.
И фыркнул, вновь едва сдержав смех.
Гвендолин излучала только холодное любопытство; Нэттэйджу происходящее быстро наскучило, и высший полностью ушел в то, что передавали ему по наушникам, продолжая удерживать на лице вежливую печаль.
- Что случилось? - Матиас прекратил пялиться на тело и беспомощно уставился на меня. - Почему он умер? Кто его убил? Мы будем мстить?
Весь его крошечный опыт не позволял понять. И я не знал, что ответить.
- Короче, у меня полно дел, - Миль нетерпеливо посмотрел на часы, и с раздражением кивнул на труп. - У него-то, в отличие от нас, проблем уж точно нет.
В соседней комнате теперь допрашивали брата Михаэля. На краю стола лежал рисунок, гравюра: огромное черное колесо, окруженное пламенем, мчится по городу, руша дома и давя маленьких человечков. На заднем плане - пылающие развалины.
- Это они так изображают Шеннейра, - пояснил мне помощник следователя. - Еще с островных пошло.
Держу пари, что это даже не посчитали нарушением закона. Темных трактовка устроила.
У выхода ко мне подошла невысокая волшебница-ашео; сквозь тонкую вуаль было видно, что лицо ее ожесточено, а в глазах нет слез.
- Мы хотим найти их друзей, - сказала она мне. - Они светлые, и у них должны быть друзья. Тех, кто был с ними, пока они умирали. Мы впишем их в родовую книгу и включим в семью Наро.
Остальные Наро стояли рядом - сыновья Михаэля, очень похожие на него, кажется, племянница и еще кто-то. Все серьезны: похоже, сказанное значило для семьи очень многое. Но я сомневался, что светлые поймут такой щедрый подарок.
Из Нэтара меня все же выселили.
За время плавания все вещи аккуратно перенесли из особняка в личные покои, и создавалось впечатление, что даже разложить попытались в том же беспорядке. То, что в них копались посторонние, не то чтобы оставляло равнодушным - я прекрасно понимал, что в темной гильдии у меня нет ничего своего, точнее, нет ничего, что темные не могли коснуться или забрать.
Зато теперь у меня есть светлые. Полностью мои. И темным не стоит пытаться отобрать их.
Беспорядок на столе остался в целости и сохранности, и к старым документам добавились новые. Я поочередно открыл ящики, проверяя содержимое, дошел до последнего и захлопнул, покачав головой. Папка с надписью "Эршенгаль" пылилась у меня в самом низу, а теперь ее выложили в самый верхний ящик, тщательно протерев корку. Настойчивость внутренней службы умиляла, но причины, по которым я делал те или иные вещи, не менялись.
Сортировка бумаг успокаивала. Переговоры шли ни шатко ни валко: перебрасываться посланиями через границу было не столь уж удобно, и теперь время тянули уже Северные, требуя то светлого магистра, который пришел бы к ним в одиночку, то пропуск на нашу территорию для посольства, почему-то сплошь состоящего из боевых магов. Темные, в свою очередь, предлагали доказать коалиции, а светлые ли они - приличные светлые, как известно, по чужим странам с оружием не шастают. То, что Джезгелен не брались утверждать так сразу, яснее прочего показывало, что там еще не все конченые.
А у обычных людей были свои дела и заботы. Города Аринди спорили за статус столицы.
Подземное убежище Полыни уцелело и жило благополучно, но служить центром страны уже не могло. За высокое звание теперь боролись Кипарис, ведущий город Побережья, и Шафран, промышленный гигант севера и востока. Восточный предел очень сильно поднялся в последнее время - туда, на спокойные безопасные земли, ехали люди из Полыни и столичных предместий, так что восточные города росли как на дрожжах. Шафран, Шалфей, Таволга, бывший режимный поселок Семицветье, вопреки милой каждому ариндийцу традиции названный не растительным именем, а в честь иногда выпадающего там снега и дыма из труб обогатительного комбината. Очищающие фильтры, поставленные еще светлыми, никто не менял.
Про Кипарис говорили, что там одна рыба, скалы и серпантины и расширяться ему некуда - на что побережные жители ехидно отвечали, что статус культурной столицы уж точно за ними, у них из окна волшебная гильдия видна, а у Шафрана - только прекрасные трубы Звезды Повилики. За каждым городом стояли разные территории, разные народы и разные традиции. Неприятно осознавать, что мою страну разрывало надвое.
Был еще третий большой и красивый город, Астра, где гильдии держали учебные центры и проводили первые посвящения, где жили мастера, обслуживающие замковую долину... Но Астра слишком близко к западу, к границе с Ньен.
Кипарис контролировал южный берег, Острова и Вальтону, если уж мы считаем Вальтону своей. За Шафраном открывалась Хора, если уж мы планируем колонизировать Хору. Когда я в последний раз был в Шафране, то видел строящиеся высотные здания, и теперь понимал, на что намекали власти, когда уговаривали открыть на Восточном пределе опорный пункт гильдии. Проблема в том, что убежища под восточными городами не были рассчитаны на такой приток населения, и если беда дойдет туда, то спасти всех жителей мы не сможем.
Один из общих залов в светлом блоке находился на нулевом уровне, и прозрачные двери выходили прямо на галечный пляж. Большие коробки с переговорными браслетами уже принесли, и я принялся раскладывать артефакты на столах.
Бринвен занималась множеством дел одновременно: помогала мне, следила за каждым, кто входил, и контролировала все передвижения. У меня появились дурные мысли, что если выдать ей посох и отправить к темным боевикам типа Эршена, Бринвен там приживется. Хотя на острове было не с кем сражаться и негде оттачивать навыки. А в той, прошлой жизни, волшебница работала в поисково-спасательной службе.
Командир Кайя подошел к нам, поправляя браслеты так, чтобы они лежали ровно в ряд. Двигался он замедленно: с момента отплытия с острова неназванный глава общины практически не вставал с постели, крайне тяжело перенося переезд. Подозреваю, дело было в пройденном ритуале гашения дара - гашение дара что-то ломает в структуре человека, обрывает нужные нити. Внешне светлый совсем не обращал внимания на людей, но я не мог отделаться от ощущения, что он расставляет их в правильном, гармоничном порядке.
Наконец собрались все, без суеты и шума, без разговоров и даже случайного обмена фраз, и я провел рукой над артефактами:
- Это переговорные браслеты. Вы всегда можете связаться с вашими кураторами в убежищах или со мной. Пожалуйста, берите каждый для себя.
Они подались вперед, но так и не сдвинулись с места.
- Берите, какие нравятся, - я обернулся и получил прекрасную возможность полюбоваться, как застопорило даже Кайю с Бринвен.
- Берите любые, - я старался не выдать подступившую тоску и злость. Все браслеты были разными. Они не могли выбрать.
Только теперь люди один за другим начали подходить и забирать артефакты - как требовал их магистр, любые, наугад. Я бы мог вручить браслеты каждому в руки, но эксперимент не стал бы так показателен. Переговорные браслеты регулировались по обхвату и были всего лишь инструментами - нет, их внешний вид вовсе не важен - но никому из сотни с лишним человек не захотелось взять себе нечто однотонное или цветастое, с гравировкой или без? Никому даже не интересно подобрать себе вещь, которая отличается?
Я не должен показывать, что недоволен. Они не сделали ничего плохого. Они слышат мои эмоции, и магистр не должен внушать своим людям вину. Магистр не должен...
- Что мы сделали неправильно? - спросил Кайя, когда последний человек покинул зал. - Скажите, магистр. Мы все исправим и переиграем заново.
День продолжал катиться под гору.
Нэттэйдж прислал регламенты по убежищам.
Матиас хватанул на берегу ядовитую медузу.
Нет, он не позвал врачей и не пошел в медблок. Он пришел ко мне и сидел под дверью, пока я не появился. Человек бы на его месте орал от боли, но заарн только застыл на месте, вытянув руки, сплошь покрытые лентами ожогов. Миль подоспел раньше, но вместо помощи издевательски выговаривал:
- Неудивительно, что твой магистр предпочитает проводить время со своими светлыми, а не с тобой, тупая тва...
- Миль.
Мне было что ему сказать, но я сдержался. Темный неожиданно замолчал, а потом отошел в сторону. В тот миг мне действительно хотелось его убить - и я задумался над тем, смогу ли выполнить это.
- Она л'жала в луже, - Матиас глотал звуки, и взгляд его выглядел расфокусированным. - Такая цв'тная. Я взял ее... чтоб выкинуть... кинуть... В море обратно...
- Ясно. Со мной тоже такое было, - я сформировал над его руками целительные печати, стараясь не думать о том, что яд медуз может выжигать нервную систему и останавливать сердце. - Зачем ты вообще туда полез?
Кто же из детей островитян не хватал ярких медуз. Родители тогда звали лекаря с другого склона Маро.
- Светлые маги, - неожиданно четко ответил Матиас. - Должны иметь дело с медузами.
Приехали. Если я говорю с медузами и прочими тварями с щупальцами, это вовсе не значит, что так должны поступать остальные. Мне не больно и мне уже все равно, с кем говорить.
Одна из девушек, Иллика, высунулась из-под локтя и потянулась к заарну, поддерживая мое лечебное заклинание.
Матиас отчетливо дернулся к ней, злобно оскалившись и клацнув длинными клыками. Это произошло очень быстро; я едва успел увидеть и осознать, и еле остановился, чтобы не врезать ему прямо по зубам. Какое право эта бешеная тварь имеет щериться на моих людей...
Спокойно. Проявить намерение я не успел, но Матиас считал его вполне отчетливо и притих. Светлые не отшатнулись, вряд ли поняв, что произошло, но мне хотелось приказать людям отойти и держаться подальше. И я не решился их покинуть, пока не подоспели темные и пока сам не убедился, что заарн не нападет.
Миль никуда не ушел - так и стоял в тени, в боковом коридоре, и зло усмехался, и, наверное, ждал моего вопроса:
- Миль. Зачем вы это говорите?
Он ведь не только злит иномирца. Он настраивает иномирца против светлых, чего я всеми силами пытаюсь избежать. Миль недоуменно посмотрел на меня, и я осознал, что у него не было конкретной цели - темному нравилось то, что его слова причиняли боль. И только.
- Вы задеваете моего подчиненного. Я буду вам крайне признателен, если более не услышу ни слова про "тупую тварь".
- Как же вами, светленькими, легко управлять, - насмешливо отозвался он. - Стоит чуть-чуть пнуть зверюшку - и вы уже бросаетесь на ее защиту.
Никто не заслуживает, чтобы над ним издевались, особенно когда он не может ответить.
Поведение Миля я не понимал. Заклинатель явственно нарывался и, кажется, был на меня зол, но причины оставались загадкой. Я его усыпил, не получив разрешения - конечно же, рассказывать сказки высшим темным магам, это ужаснейшее преступление. Но я делал и худшие вещи. Угрожал; шантажировал; по моему приказу Матиас его однажды вырубил, придушив. И Миля это не задело.
- Вы осознанно вредите другим ради собственного развлечения. Я вас предупреждаю. Я ваш магистр, а вы все еще маг моей гильдии.
- О-о-о, - восторженно выдохнул темный, - маленький монстр получил власть и учится ее использовать? Давайте, пригрозите мне.
Теперь я сочувствовал Шеннейру, который ломал Милю пальцы. Человеческое отношение Миль не понимал.
- Миль, - тяжело оборвал я. - Мы друг друга поняли.
Он отвернулся, разом потухнув и сгорбившись. Я посмотрел ему вслед, ощущая, как желание его сломать медленно утихает, а потом тихо окликнул:
- Что я сделал не так?
- Вы слишком многое на себя берете, - ответил он, не оборачиваясь.
Светлые уже принялись за Матиаса - вкололи обезболивающее, покрыли ожоги исцеляющей мазью. Но заарн сидел мрачный, не откликаясь на вопросы, и сородичи держались настороженно, не понимая причин.
Беда с ними всеми. Просто беда.
По дороге в Нэтар ко мне привязался Иллерни. Иллерни тянуло поговорить об Островах - с Островами опять было не все ладно. Побережные Тхаэ Ле Ри спрашивали, скоро ли откроются пассажирские паромные рейсы. Насколько я понимал, многие собирались уезжать навсегда - возвращаться на родину вместе с семьями. Но побережные общины пока не в состоянии были дать точные цифры, потому что некоторые люди колебались, стоит ли покидать материк теперь, когда здесь появился островной магистр и изгнанные светлые.
Меня ситуация с отъездами не слишком беспокоила. Обученных специалистов на берегу полно, а вот на Островах они принесут реальную пользу. Если Аринди желает заманить островитян обратно, то достаточно вновь открыть квоты на высшее обучение. Из молодежи нет-нет да кто-нибудь приживется. Но внутренняя служба бушевала, что статистику по ассимиляции Острова рушат прямо сейчас.
Иллерни Острова внезапно хвалил, но лучше бы ругал.
- Печально, что вашу родину на материке считают дальней окраиной, а их жителей - совершенно чуждым народом. Но, скажу я вам, Острова можно не только благополучно интегрировать в общество, с Островов в некоторых вещах можно брать пример! В отличие от социального бардака, что у нас творится на северных территориях, на побережье, только Острова показывают нормальные семейные отношения, искреннюю привязанность и заботу о детях. Смотрите, какая прелесть:
Посмотри на небо, крошка,
Пусть плывет все дальше лодка
И качается немножко,
Унося на край земли.
Звезды яркие такие - только руку протяни...
Какой материнской теплотой пронизаны...
- Это погребальный плач.
Иллерни резко замолчал.
- Да? - и зашелестел бумагами. Молчали мы до самого конца пути, пока темный, не поднимая головы, коротко бросил: - Агрессия Ньен на наших границах неоспорима. Аринди бережет своих граждан, и пассажирских рейсов не будет.
В Нэтаре дело обстояло не лучше. Когда я вошел в кабинет, Нэттэйдж возлежал на кушетке, а у ног его сидела девушка и играла на цитре. Но возмущаться было рано: под музыку глава внутренней службы жег гербовые бланки.
Прийти в восторг от столь наглого уничтожения компромата я не успел, вовремя заметив, что гербы на бланках - Ньен. И сжигает темный требование о выдаче.
- Нэттэйдж, а что вы такого сделали своей родине, что она вас забыть не может?
- Родина, светлый магистр, ничего не забывает. Можно сбежать из Ньен, но Ньен побежит за тобой, - Нэттэйдж щелкнул пальцами, развеивая бумагу пеплом. Девушка с цитрой бесшумно встала и покинула комнату. - Всего лишь забрал свой вступительный билет - для Аринди и для темной гильдии.
- Вас бы приняли и без билета. Как беженца.
- Кем? - с долей презрения откликнулся он. - Обычным человеком? Мелким темным магом, которому так никто и не стал бы доверять до конца? Я не обманываю себя, Кэрэа Рейни, я никогда не был слишком талантлив. А обучение Ньен необратимо портит искру.
- Обучение не может...
Начальник внутренней службы негромко рассмеялся, откидываясь на подголовник:
- Свободная наивная Аринди. Если перед человеком постоянно ставить барьеры, то он будет спотыкаться даже тогда, когда барьеры исчезнут. Но я был магом, Кэрэа Рейни, и я не мог и не хотел быть кем-то иным, я сделал то, что заинтересовало высших. Ничего слишком особенного... некоторые документы...
- Государственной секретности?
Он некоторое время смотрел на меня, приподняв брови, а потом пожал плечами:
- Чертежи нового крейсера Ньен.
Порой я ловил себя на том, что начинаю восхищаться Нэттэйджем. Он не был хорошим человеком, но в том, что желал достичь, он был хорош.
- Так какое у вас ко мне дело, светлый магистр? - собеседник перебрался на свое любимое кресло за своим любимым начальственным столом и излучал внимание. Я положил перед ним регламенты по убежищам и мягко попенял:
- Нэттэйдж, мне кажется, здесь небольшое преувеличение. Вы забыли поделить желания на десять.
Очередное творение административной мысли называлось режим труда и отдыха. Подъем во столько-то, отбой во столько-то, личное время - полчаса перед отбоем. А от списка заданий, что темные составили для реабилитированных изгнанников от всей широты души, глаза лезли на лоб. Чтобы все успеть, требовалось работать без перерыва на сон и еду, иметь шесть рук и находиться в нескольких местах одновременно. Я ожидал, что светлых припашут, но то, что их буквально завалят...
- Но разве не лучше, когда все распланировано? - возразил высший. - Светлым мы даже дали немалые послабления!
Дайте угадаю, эти самые полчаса.
- Нэттэйдж, у вас рабочий день на четырнадцать часов.
На бумаге. По факту, похоже, на тридцать.
- Так тяжёлые времена, - не смутился тот. - Работа должна приносить радость, а что бы и не делать то, что приносит радость? Смотрите, мы даже добавили для светлых специальные перерывы, когда они могут общаться друг с другом и с обычными людьми, обычных людей это будет успокаивать.
Я так и не смог понять, то ли он говорит несерьезно, то ли слишком заигрался в цифры на бумаге.
- У нас уже был эпизод, когда несколько магов погибли от истощения и переработки. Повторим?
Нэттэйдж аккуратно опустил уже налитую чашечку с кофе и уставился на меня с доброжелательным любопытством. Упоминание о расправе над группой Джиллиана вряд ли считалось темой для приличной беседы. Раньше я бы не пошел на конфликт, но теперь на мне висела гильдия, и отступать я был не намерен.
- Это, разумеется, все бездумная инициатива на местах, - не меняя интонации сообщил темный. - Список заданий мы составляли исходя из требований боевых магов, и передали вам прежде, чем они утвердили бы требования у Шеннейра. У нас наверняка будет время обсудить это с темным магистром. Чего вы еще хотите?
Значит, Нэттэйдж прекрасно понимает, что я готов пойти на конфликт, и может мне его обеспечить - но с Шеннейром. С которым сам вовсе не собирается спорить напрямую. В чем-то умно, да.
- Нормальные условия жизни, безопасность и свобода перемещений.
Нэттэйдж как ни в чем не бывало кивал, остановившись только на последнем пункте:
- Свобода перемещений? Ее и безопасность мы одновременно обеспечить не можем. Помилуйте, светлый магистр, полной свободы ни у кого из нас нет! Все же, чрезвычайная ситуация, военное положение.
- То есть светлые окажутся заперты в убежищах, к которым приписаны?
Я начал понимать, к чему все идет. Что под впечатлением от намеренно завышенных требований я соглашусь на любые другие, хотя бы немного лучшие. А чрезвычайная ситуация не позволит требовать большего - нечего думать о комфорте, когда мир в опасности. И это верно. Вот только наш мир постоянно в опасности, у него иных занятий нет, кроме как висеть на краю гибели.
- Мы наладим связь, чтобы они могли общаться друг с другом, - щедро предложил Нэттэйдж. - И ограничим доступ посторонних в светлые жилые блоки. А вы можете выбрать людей, которые останутся с вами для поддержки.
Что же мне делать, как же благодарить за такую милость? Я приготовился возражать, но резко задумался. Разделить светлых - это именно то, что мне нужно. Мне нужно, чтобы они общались с темными, не замыкаясь друг на друге. Пусть Нэттэйдж планирует светлых изолировать - это не беда, общаться они начнут с охраны.
Я опустил плечи, демонстрируя поражение, и под снисходительным взглядом печально признал:
- Хорошо.
В конце концов, я был светлым учеником, который вряд ли мог настоять на своем.
В полном раздрае я поехал в штаб Шеннейра. Внутрь меня пропустили без вопросов, и тут выяснилось, что Шеннейр уехал в город Ирис и дальше, к границе с Ньен. В том городе я был, а вот до границы, несмотря на совет Шеннейра, так ни разу не добрался. Но на предложение наконец исправить упущение был получен краткий и весьма определенный приказ - оставаться на месте.
В большом зале темные проводили тренировку. Уже заканчивали; я кивнул наблюдающему за всеми Эршену, немного постоял на галерее и ушел, не став мешать. Меня заметили, не подали виду, но присутствие светлого сражающихся явно напрягло. Встреченный по пути боевой маг не стал скрывать удивление от прямого вопроса, но указал направление.
Я прошел мимо прикованных к стене боевых цепей, стараясь держаться на расстоянии, но последняя все равно извернулась, стараясь сорваться с креплений, и хлестнула по полу. По звеньям гуляла остаточная магия, которая не разрядилась до конца. Боевые цепи были своеобразным оружием, сильным - пущенные по звеньям заклятия многократно повторялись, замыкаясь в кольцо, и приобретали убойную мощность и прочность. Разорвать единичную печать можно, а расплести сцепленный ряд печатей врагу времени просто не хватит. Но цепи своенравны, что есть, то есть.
Дальше начиналось что-то вроде стрельбища. У дальней стены на подставках лежали упрощенные модификации "Зари", насколько я разбирал клеймо, Зет первый. По весу Зет-1 и правда оказался куда легче, чем Зет-2, и держать его было удобнее. Я аккуратно разбудил оружие и надел шлем, по расплывшейся картинке перед глазами и шуму в ушах поняв, что последовательность неправильная, навел оружие на мишень в дальнем конце зала и сформировал боевую печать.
Заклинание не сработало. Из десяти попыток получилась только одна, да и то слабенькая печать улетела далеко в сторону, разбившись о поглощающие магию стены. Оружие, разработанное для новобранцев-неофитов, оказалось мне не по зубам.
Создание Зет казалось бы прорывом, но я знал, что подобные вещи разрабатывались и ранее - обычные артефакты, помогающие колдовать. Правда, в случае с Зет, мозг бойца по большей мере не у бойца. Но у разработки были свои минусы - артефакт подчинялся человеку, и разорвать эту связь было легко - достаточно даже сработавшего рядом сильного заклятия. А так как артефакт за человека еще и думал и создавал печати, то без него человек оставался беспомощным будущим трупом. Связь можно закрепить, но это трепанация, управляющие контроллеры в мозг, восстановительный период, побочные эффекты... и штука выходит уже не массовой и далеко не простой. Потом, опять же из-за связи, оружие реагирует на приказы человека не сразу. Быстро, но обычное мысленное проклятие быстрее. А еще Зет способно создавать только стандартный ряд печатей - одну, две-три - ограниченной мощности. Усложнить схему - и опять получится артефакт не для всех, а для опытных магов. Разработка "Заря" давала преимущество, но далеко не превосходство.
Вошедшего Эршенгаля я почуял сразу. Наверное, тренировка уже закончилась.
- Я думал, вы сопровождаете магистра.
- Уверяю вас, Кэрэа Рейни, темный магистр не нуждается в моем постоянном сопровождении, - боевик подошел ближе и провел по корпусу Зет, вытягивая странную конструкцию. - Ваше любопытство похвально, но для начала все же лучше использовать прицел. Для пристрелки Зет должно видеть мишень и согласовать ее с вами.
В полупрозрачной пластинке действительно оказался выгравирован глаз. Я навел его на мишень, замечая, как расширяется зрачок, но неоформленная пустая печать лопнула как мыльный пузырь, едва коснувшись цели. От заклинания проявился лишь контур без смыслового содержания.
- Концентрация, - Эршен достал второй шлем и показал, как правильно его надевать. - Вы совсем не думаете о том, что делаете. Оружие не будет желать за вас.
Изнутри шлема к вискам прижималась мягкая, немного липкая живая ткань с серой звездочкой нервных нитей. Для лучшего контакта кожу рекомендовалось смазывать специальным гелем. Шлемы были именно тренировочными - темные планировали оставить от них ободки или наушники.
- Принцип, похожий на управление посохом?
- Посох проводит энергию. В Зет перенесена часть вычислительных мощностей, - Эршен показал мне, как правильно держать оружие и правильно целиться. - Магистр как-то оговаривался, что желает научить вас обращаться с нормальным оружием...
- Давайте вместе притворимся, что ничего не было, и не будем ему напоминать.
- Боевые заклинания требуют адекватной физической подготовки. Скорость реакции. Выносливость. Способность очень быстро формировать мощные заклинания и не уставать. Хорошее знание своих возможностей и своего предела. Этому учатся, но учатся не мгновенно.
- Разве Шеннейр этого не понимает?
- Магистр верит в силу человеческого духа.
Эршен, очевидно, разбирался в людях чуть лучше.
Дело пошло на лад. Эршенгаль не был таким ярким, как высшие или многие другие маги, но в его присутствии все словно само собой успокаивалось и приходило в порядок. В этом содержалось настоящее волшебство. Я старался не думать о папке, что лежала в верхнем ящике стола, но не мог избавиться от мыслей.
- Подождите, - я забрал стоящую у стены картонку, нарисовал на ней схематичного человечка, подписал "Нэттэйдж" и повесил на мишень.
Через некоторое время мне даже полегчало.
- Я рад, что мотивирую вас достигать целей, - с легкой растерянностью сказал Нэттэйдж, рассматривая мишень. Я даже не стал особенно задерживать на нем внимание; глава внутренней службы явно примчался в штаб как только предположил, что я собираюсь устроить несанкционированную свару за регламент и задания с Шеннейром. Или - эта мысль пришла чуть позже - примчался испугавшись, что я планирую нажаловаться темному магистру на самоуправство уже Нэттэйджа. Но насчет вклада в мое обучение Нэттэйджу преувеличивать не стоило: у меня в мыслях были заготовки мишеней с именем "Шеннейр" и "Миль".
Миль бесшумно выскользнул из тени за спиной высшего, пинком отправив дернувшуюся к нему цепь обратно к стене, и сбежал вниз по лестнице, глухо рассмеявшись:
- Нечего скромничать, Нэттэйдж. Гильдия застала время, когда вы проводили черную мессу над портретом Алина.
- У меня ничего не получилось. Потому что вы крутились рядом и давали советы.
- У вас не получилось, потому что вы им не следовали!
Я снял растерзанный практически в клочья портрет и начал мягкой тряпочкой протирать оружие, проверяя стыки.
- ...я просто жег свечи перед портретом своего начальника. Может быть, мне хотелось рассмотреть его в деталях. Может, вы опять преувеличиваете. Я такими вещами не занимаюсь. Вот, к примеру, личное дело Гвендолин у меня вовсе без фотографии. Она с каждого снимка прямо в душу смотрит, мне неуютно. Да, Миль, да, я ваши личные дела перечитываю порой, настроение поднимает.
"Заря" все еще была испытательным образцом. В руках она не разваливалась, но забота об оружии была приятна. Оружию.
- ...прижизненных изображений Ишенги вообще не обнаружено, поэтому в его дело я вклеил фото Шеннейра. Надеюсь, никто не обидится...
Запертое в металлической оболочке, оружие состояло из плоти, крови и нервов, и потому возиться с ним требовала эмпатия. Внутри корпуса прокатывалась дрожь, и порой мне казалось, что оно мурлыкает.
- ...я уверен, что у Шеннейра есть книжечка со всеми нашими портретами, и он смотрит ее перед сном и нас проклинает!
- Ничего подобного, - вежливо, но твердо произнес Эршенгаль, - у магистра нет.
- Да? - Нэттэйдж и, о, Свет, и Миль, казались задетыми. - Ему что, все равно? Какой же он магистр после этого?
Я вернул Зет к собратьям и попытался пройти мимо. Не сумел - Миль поймал меня из теней и свистящим шепотом сказал:
- Вы думаете, я плохо обращаюсь с вашим заарном? Я не могу плохо обращаться с хищными вещами. Я показываю вам, что будет с ним очень скоро.
Я остановился, решив, что иначе от Миля не отвязаться.
Я остановился, потому что Миль начал говорить, а я был светлым, и у меня не было ни малейших причин не слушать. Мы, светлые, обязаны слушать, мы получаем информацию, мы получаем эмоции, люди создают связь, мост из слов...
- Охотники убивают хищного зверя и приносят из дикого-дикого темного леса его детеныша. Пока детеныш мелкий, он забавный, но потом в нем просыпаются инстинкты, и он начинает скалиться на хозяев. И недалек час, когда вцепится им в горло. А хищные инстинкты у вашего заарна уже включились, когда он растерзал магов Рийшена. Или вы уже это забыли? Ваш звереныш хочет жрать людей, и не один раз в жизни, и не один раз в месяц, и пока вы кормите его с рук, но это ненадолго. Маленький монстр всегда останется монстром.
Прислушивающийся к нам Нэттэйдж восхищенно покачал головой:
- Миль, вы живете в мире больших страстей, - и насвистывая непонятную песенку удалился. На мгновение мне стало жалко Миля; это его мир, где он человек, который видит истину, а все остальные - нет.
- А почему у светлого магистра Ишенги нет портретов? - на самом деле мне хотелось уйти как Нэттэйдж или сбежать очень далеко. Но меня переломали и запихнули в клетку, которая не позволяла двигаться; оставалось только внушать себе, что тут свободно, что тут уютно, и вообще, могло быть хуже.
- У вашего Ишенги много чего нет, - боевая цепь вновь потянулась к Милю, и на этот раз заклинатель наступил на кончик и злорадно наблюдал, как та дергается, не в силах освободиться. Мне поневоле стало ее жаль. - Ваш Ишенга как из воздуха взялся. Ходят слухи, что он вообще из Загорья...
- Что плохого в том, чтобы быть родом из Загорья? - спросил подошедший Эршенгаль. Миль брезгливо покосился на боевика, присмотрелся внимательнее, изменившись в лице, и быстро отошел в сторону.
Похороны Михаэля Наро должны были состояться буквально на днях, но нам некогда было отвлекаться: завтра мы проводили праздник.
***
...Перед комнатами Матиаса я остановился, постучав; подождал, приложил руку к двери, передавая сигнал через волшебный замок, так и не получил ответ и все же вошел. Сидящий на полу иномирец подпрыгнул, пытаясь стереть начерченные на полу знаки.
- Строишь портал до дома?
- А я тут взываю к Хаосу, - в эмоциях Матиаса мелькнул страх; потом заарн выпрямился, вновь демонстрируя уверенность, и посмотрел в сторону, пытаясь незаметно перечеркнуть ногой мелованную линию: - Обращаю к нему призывы, приветствия, мольбы, прошения, ради... нашего успеха и триумфа.
Окружности со вписанными в них знаками и другими окружностями покрывали весь пол. Искажением от них сквозило так, что болела голова, и я даже не рисковал переступать порог, чувствуя, что если коснусь рисунков, то засосет как болото.
Всего лишь внушение.
- Передавай привет, - я коснулся ошейника, проверяя, крепко ли держится застежка, и сообщил: - Я желаю, чтобы ты принял участие в Весеннем празднике Аринди как представитель светлой гильдии и мой ближайший помощник. Церемониальное облачение готово. Если ты хорошо себя чувствуешь, то собирайся.
На лице Матиаса еще оставалась маска недоверия, но искра его во мгновение ока полыхнула так ярко, что заарн стал похож на зажженный бумажный фонарик. Про самочувствие можно было не спрашивать: я понял, что он пойдет на праздник, даже если на пути у него встанут все островные медузы с силами Хаоса под мышкой.
Но так и должно было случиться. Я повернулся, чтобы уйти, и спросил:
- Они помогают?
- Что? - недоуменно переспросил заарн.
- Твои силы Хаоса. Они отвечают? Помогают? Дают силы? Хорошие советы?
- Нет, - слегка ошарашенно ответил он. - Но они прекрасно слушают.
Весенний праздник Аринди иначе назывался Цветением, Белым цветением или Праздником весенних огней. Как и многие иные праздники, он был официально связан с колонизацией южного берега, а на самом деле происходил из времен туманных и темных.
Колонисты высадились на берег в самую неласковую зимнюю пору - а южный берег был тогда куда более суровым, чем теперь. И только когда среди скал расцвело дикое миндальное дерево, люди поняли, что в этом мире еще осталась надежда и красота. И что они, колонисты, такие же, как это одинокое деревце - прекрасные и вынужденные прозябать на мерзких голых скалах.
На самом деле цветение миндаля знаменовало окончание зимних штормов, и колонисты надеялись залатать корабль и уплыть ко всей Тьме отсюда. Корабль они не починили и никуда не уплыли, а через месяц южный берег из расцветшего оазиса превратился в пекло, но это уже другая история и другие праздники.
Яркие точки факелов рассыпались по холмам; цепи огоньков поднимались на вершины, где люди будут встречать рассвет. Порывы ветра доносили звон бубнов и мелодичный, но монотонный напев. Темных тянуло следом за ними, в холмы и на свободу, но тут всегда приходится выбирать: либо ты такой же человек, как и все, и участвуешь в празднике вместе со всеми, либо величественный темный маг, на голову превосходящий обычных людишек. И ты останешься в одиночестве в пустом круге, и никто не пригласит тебя танцевать и никто даже не подойдет близко.
Внизу, в закрытых бухтах, побережные общины проводили тайные ритуалы лова. Ритуалы пришли еще от старого населения материка - но вместо потомков-ашео их подхватили островные полукровки, густо намешав с островными традициями. Весенний ритуал лова также запускал инициации для подростков - они длились весь сезон, заканчиваясь поздней осенью, и после Осеннего праздника маленькие ниэтте получали именную татуировку и навсегда покидали родной дом. К этим инициациям в свое время серьезно приглядывалась светлая гильдия, проверяя, не творится ли там что-то незаконное.
Насколько я знал, инициации были в ходу еще у клановых ашео, совпадали с совершеннолетием и включали серьезные поединки - их пытались запрещать, но только прошедших поединок ашео считали взрослыми и способными заводить семью, так что от запретов традиции разве что уходили в подполье. Инициации проходили ла'эр - конечно, когда были постарше, чем ниэтте, - во время сезонных празднеств Сева или Жатвы. Юноши и девушки танцевали, пели, устраивали шуточные состязания, прыгали через костер - куда же без костра. Все безобидно, если не вспоминать, что Сев и Жатва пришли к нам прямиком из Загорья. И костры тоже.
Людям предстояла бессонная ночь, а еще бессонная тяжелая ночь предстояла городским службам, поддерживающим порядок - кто-то обязательно забредет далеко в холмы и заблудится, кто-то уснет под кустом и весь город собьется с ног в поисках, кто-то куда-то свалится, и хорошо, если не в трещину. Завтрашний день будет объявлен днём отдыха, потому что работать все равно никто не сможет. Высшие тоже не отдыхали, и меня занимало то, есть ли у них свои, высшие праздники. Или пережили день - уже рады?
- Ритуалы нам важны, ритуалы нам нужны, - мурлыкал Нэттэйдж, смотря на переливающиеся огнями склоны. - Традиции упорядочивают мир и не дают ему раствориться в хаосе. Традиции защищают нас от разложения, идущего из Заарнея. Конечно, лучше помогла бы ментальная дисциплина и осознанность, но для широких масс сойдет и так.
Над клумбами бестолково метались желтые и зеленые фосфористые пятнышки - слишком рано проснувшиеся светлячки. По дорожкам Нэтара скользили люди с факелами. Колышущийся свет пробивался сквозь листву.
- Нэтар тоже празднует?
Позади нас хлопнула дверь, и вышедшая на крыльцо волшебница едва уловимо кивнула:
- Вы же понимаете, светлый магистр, сети, лов... это тоже наше, - и, надев серый колпак, влилась в безмолвную процессию.
- А еще, если праздник пройдет гладко, возвращение светлых будет ассоциироваться с чем-то хорошим, - довольно потер руки Нэттэйдж.
- Нэттэйдж, а вы вообще за кого играете - за светлых или за темных?
- Я, наш дорогой магистр, не играю. Я работаю, - с достоинством ответил он. - На благо нашей общей объединенной гильдии.
И в глазах его явно читалось ироническое: "Кого вы здесь пытаетесь подловить?"
Гвендолин шла по главной аллее, похожая на призрак и полностью погруженная в свои мысли, и только когда она повернулась к нам, в ее глазах отразился далекий холодный отблеск. Одета она была празднично; и золотое украшение в волосах, с которого спускались подвески в форме ажурных листочков, было, должно быть, тяжелым. Но традиции есть традиции, а Гвендолин следовала им строго.
- Кстати, Гвендолин, - сходу переключился Нэттэйдж, как обычно, погруженный в любимое дело - работу. - Ведь теперь в вашем замке живут светлые маги и сам светлый магистр. Мы должны обеспечить им должную безопасность. Вы представьте, несчастные, беззащитные, ранимые светлые, магистр, на которого мы возлагаем такие надежды... и Джиллиан.
- Ужасно, - тихо подтвердил я. - Совсем о нем забыл.
Главное, Джиллиану в этом не признаваться, иначе он совсем разочаруется в своих стараниях.
Нэттэйдж глянул подозрительно, но продолжил:
- Я не хочу сказать ничего плохого об инфоотделе, но ваши маги все же не подготовлены к тому, чтобы охранять опасного преступника, и вряд ли учились верным методам допросов, раз вы до сих пор ничего не добились...
- Ох, Нэттэйдж, - ласково ответила Гвендолин, и всем стало ясно, что потерянного пленника Нэттэйджу не видать никогда. Мне грели душу мысли о том, как все время, пока мы плыли на острова и обратно, глава внутренней службы пытался выцарапать упущенную добычу из владений Гвендолин. Упорно и безуспешно.
Матиас появился точно вовремя. Почему-то светлая форма, черное с серебром, даже не очень напоминающая военную, выглядела на нем угрожающе, и белая семилучевая звезда выглядела угрожающе, а сосредоточенное лицо вовсе излучало зверскую серьезность. Стремительное целеустремленное движение оборвал только рой мотыльков, зависший посреди дорожки; заарн остановился, словно влепившись в стену, обошел их на цыпочках по кругу, собрав все силы, чтобы держаться в руках, и быстрым шагом двинулся к нам, отчеканив:
- Ваш хилый защитный контур, человечинки, совсем сломался. Над страшными зелеными штуками летают светящийся мухх... мухи. Что им здесь нужно?
И голос его даже почти не сорвался. Пришла весна, природа просыпалась, и Матиаса ждали тяжелые времена.
Гвендолин едва ли обратила на него внимание, а Нэттэйджу явно грезилось нечто приятное - надеюсь, не то, как легко и без затрат пугать заарна - когда он отвлеченно поправил:
- Мы люди.
- А мы не заарны.
Теперь заинтересовались все.
- Мы тхие'рейши'нэаа.
Высшие призадумались.
- Человечинки так человечинки, - глубокомысленно изрек Нэттэйдж.
Где-то к северу беззвучно ударила молния; выглядело это не как зарница, а как изломанная полоса света, соединившая небо и землю. Сияние прокатилось по земле, накрыло город и все вокруг стало неразличимым, тихим и белым. Длилось это долго, по внутренним ощущениям, не меньше минуты, и я даже успел ощупать пальцами лицо, опасаясь, не ослеп ли. И все пропало.
На аллее, моргая и потрескивая, вновь разгорались фонари. Тусклые пятнышки светлячков лежали разбросанные в траве и на дорожках.
Нэттэйдж выдохнул и натянуто рассмеялся:
- Этот Заарней со своими запусками, перезапусками и испытаниями уже надоел. Скоро ли они свои врата доломают. У нас от перепадов энергии все сети скоро полетят...
- Они запустили инкубатор Тогтогшохх, - Матиас вытянулся в струнку, запрокинув голову к небу и словно прислушиваясь. - Один из инкубаторов, которые готовят прорыв. Он просыпается только перед открытием врат и поет победную песнь.
Я смотрел в темноту и, казалось, видел, что среди фиолетовых теней появилось нечто новое, огромное, пульсирующее как вызревающий нарыв, что растит в своем чреве множество икринок - оно тяжело ворочалось и мерно рокотало. Но, наверное, это мне лишь казалось.
Праздник Цветения был любимым праздником Побережья, и он не проводился уже двенадцать лет. Почему его отменил Норман, было понятно - Лорд не знал и не понимал подобные вещи. Но почему церемония угасла при Шеннейре, не мог толком объяснить даже сам Шеннейр. После уничтожения светлой гильдии праздники, в которых участвовали светлые, как-то не праздновались. Напрягаться и проводить общие фестивали в одиночку темным не было ни малейшей охоты. Возрождение традиций должно поднять боевой дух, а сейчас, перед угрозой войны, это было особенно важно.
В тяжелые времена человеку необходимо иметь якорь и следовать привычному распорядку - чтобы не потерять себя и не позволить хаосу себя поглотить. Не знаю, насколько это работает. Я выполнить необходимое не смог.
Мы проехали по всему побережью, с востока на запад, не пропуская даже самого малого поселения - чтобы люди не говорили, что магов интересуют только города. Везде зажигали весенние огни на алтарях - алтари мистического смысла не несли и были обычным реквизитом. После двенадцати лет перерыва торжество должно быть проведено по полной форме.
Весенняя ночь была черна. В ней пропало все - и море, и холмы, оставив мне только отблеск костров на площади. В руку ткнулся переданный факел - промасленное вручную сотканное полотно, скользкое древко из самшита, - и, по незаметному кивку стоящего напротив Шеннейра мы одновременно подожгли масло в большой чаше.
В огне под радостный гул сгорала ветвь с белыми цветами. Церемония, как и многие церемонии, была строга, сурова и бессмысленна.
На самом деле все это шло с очень давних времен. Огни, которые зажигают на вершинах холмов, повторяют костры, которые жгли на берегу ашери, прошлые жители материка. Жгли и смотрели в холодный темный океан. О чем думали они, уже никто не узнает.
А еще говорят, что именно из-за этих костров, которые перепутали с огнями маяка, корабль колонистов Аннер-Шентагар и налетел на скалы. А этот белый цветок, что распускается в конце зимы, ашери жгли, потому что считали его нечистым прибежищем злых духов.
Делами ашери и старых традиций занималась особая этнографическая группа в Вальтоне, допуск в которую по неизвестным причинам был весьма строг. Потомки ашери, скрытный и нелюдимый народ, все еще погруженный в предрассудки и страх перед духами и призраками, оказавшегося среди них островитянина могли и убить.
Я предпочитал верить, что это преувеличение.
На лице Шеннейра не отражалось ни капли эмоций, и ни капли эмоций не отражал эмпатический фон - как будто темного магистра вовсе не задевало, что его отвлекают на глупые мелочи.
- Вы точно выполняете все детали... - я даже не стал скрывать удивление.