Матиас ворвался в кабинет стремительно, так, что порыв воздуха взметнул лежащие на столе бумаги.
Кабинет именовался таковым чисто условно. Но к бесконечным переездам я привык - это несложно, если вся жизнь состоит из переездов. Бумаги громоздились на полу, на столе, поднимались выше головы: ежедневные отчеты, которые накопились за неделю, доклады о положении дел на побережье, жалобы от заарнских комендантов и жалобы от городских властей, краткие письма от Нормана и настоящий талмуд от экспертной комиссии, очень объемный, очень сложный и очень непонятный. Отдельной стопкой лежали личные дела темных; но когда я их открывал, то постоянно попадал на период нашей войны, после чего дела оставалось только закрыть и долго-долго переживать. Хотя, возможно, война со светлыми была в жизни темных самым ярким событием, и больше с ними ничего значимого не случалось.
Письма от Нормана я уже прочитал. Все остальное вызывало тоску.
Заарн истуканом встал рядом, транслируя по эмпатии сложную смесь нетерпеливого раздражения и душевного подъема. Я не спешил отвлекаться от дел: иномирец приходил и уходил без разрешения, и свободное время был волен проводить, как ему вздумается - по крайней мере, пока мне не начали поступать отчеты о жертвах и разрушениях. Если будет что-то важное, то сейчас завоют сирены, а менее важное он как-нибудь расскажет словами.
Лист с докладом Матиас просто забрал из рук. Я автоматически потянулся следом и с нарастающим удивлением уставился на то, как незваный гость раскладывает документы в аккуратные стопки, освобождая место. Кто-то вломился ко мне, чтобы навести на моем рабочем столе порядок. Приятно, но все же.
Последний лист лег на отведенное место, и заарн оперся о стол, с нажимом объявив:
- Я не нашел протоколы допросов.
Я подпер голову рукой и глубокомысленно сообщил:
- Ага.
Разумеется, не нашел. В темной гильдии такая традиция - раз в десять лет жечь старые архивы, после чего все прощаются с прошлым и с чистой совестью спят спокойно.
- И даже не получил ответ, потеряны они во время обрушения Шэн, пропали раньше или не велись никогда, - он говорил, чеканя каждое слово, излучая горячность, напряжение и азарт. - Но я узнал список тех, кто проводил допросы светлых. И одно имя повторяется постоянно.
Я сделал мысленную заметку узнать, у кого добывались ответы и не требуется ли несчастным медицинская помощь. Матиас склонился ниже, прошивая потемневшими фиолетовыми глазами, и спросил:
- Каким образом мне убить Миля?
Предложение было прекрасно от и до.
Я откинулся на спинку стула, зажимая рот ладонью, чтобы не сорваться на непристойный хохот - реакция была нервной, но сдержать веселье все равно удавалось с трудом - и, заметив, как на лице заарна отражается обида, поспешно взмахнул рукой:
- Нет, нет, нет, Миль неприкосновенен.
Тени налились предгрозовой чернотой, и Матиас с силой врезал по столу ладонями:
- Но почему?!
- Тихо.
Короткий приказ, подкрепленный эмпатическим внушением, словно окатил его ледяной водой.
- Сядь, - не повышая голос попросил я. - С чего ты взял, что должен кого-то убивать?
Матиас не глядя пододвинул кресло, устраиваясь на подлокотнике и крутя в руках ритуальный кинжал. В эмпатическом эхе явственно повисло "есть причина этого не делать?".
- Я должен убить Миля. Он... - ритуальный кинжал стремительно замелькал между пальцев; заарн глянул исподлобья и уверенно сказал: - Он враг.
- Миль - не твой враг.
Матиас мотнул головой:
- Нельзя прощать врагов. Это слабость. Это уверяет их в безнаказанности. Тот, кто причинил тебе зло, должен заплатить. Вот это равновесие. Это справедливость.
Когда-то давным-давно я мечтал, чтобы кто-то пришел и отомстил за меня. Но почему-то проблем от внезапного явления больше, чем радости. Иномирцу не стоило принимать произошедшее так близко к сердцу. Я - не он.
Я сосредоточился, создавая светлую печать; прожила она недолго, но отключить подслушивающие темные заклинания, если они здесь были, сумела.
- Кто говорит о прощении? Видишь, ли, Миль сделал одну вещь, за которую я ему сильно обязан, - я прикусил язык, скрывая улыбку. Все-таки то, что случилось, до сих пор приводило меня в восторг. - И ты тоже. И все вокруг.
- Я не понимаю, - упрямо повторил собеседник.
Я ответил.
Он поверил не сразу.
- Вот это - причина, Матиас.
Заарн провел когтями по волнистому лезвию и твердо возразил:
- Нет.
Я накрыл его руку своей, отводя оружие, и поправил:
- Это причина. А "не трогай Миля" - это приказ.
***
Теплые огни мерцали на далеком берегу, отражаясь в воде золотистыми дорожками. Мрак простирался до горизонта; катер плавно покачивался на волнах, и лишь иногда порывы ветра осыпали палубу брызгами. Сегодня шторма спят; гильдия обеспечивала спокойствие, необходимое для ритуала. Завтра за это придется заплатить непогодой и днями бури, но всего лишь завтра.
- Время ноль-ноль, ноль-три, пятьдесят девять. Тридцать восьмой день до обнуления дат, - я откашлялся, и хрипло продолжил, поглядывая на информационную панель: - Пробуждение светлого источника класса Вега, подкласс два, периодичность лунного прилива. Расчетная глубина - тридцать метров. Испытание первое.
Периодичность лунного прилива не значила ровным счетом ничего хорошего; она значила, что два раза в сутки источник резко менял мощность. "Мерцающие" источники для дела не годились, и главный нюанс ситуации состоял в том, что источники Побережья были либо слабыми, либо мерцающими.
О том, какое подходящее место я выбрал для будущей темной гильдии, сообщил Миль. Как обычно, на грани радостной издевки:
- Как все знают, нормальных источников на Побережье нет. Сначала я решил, что вы единственный, кто не все, но потом я понял ваш план. Очень умно, Рейни. Не ожидал.
- В самом деле?
Как приятно, когда твои необдуманные решения считают мудрыми. Просто чувствуешь себя настоящим магистром.
- Самый сильный и чистый источник в Аринди принадлежал Шэн. Но Заарней его заразил, мы потеряли все. Нет никакой гарантии, что это не произойдет снова. Теперь мы возьмем много малых источников, и, если одного коснется заражение, мы отсечем его ограждающими печатями. Источники будут темными, ограждающие печати будут светлыми. С вас семь светлых источников. Минимум семь.
- Се... стоп, откуда я их возьму?
- Я - темный маг из темной гильдии Аннер-Шэн. Меня это вообще не касается, - парировал он. - Вы - светлый магистр, откуда-нибудь возьмете.
Две основные идеологии темных, "светлые - низшие существа" и "светлые - опасные и коварные враги", плохо стыковались друг с другом, и темные верили кто во что горазд. Но некоторые все же ухитрялись верить одновременно и в то, и в другое.
И потому сегодня я будил светлый источник.
Наступала полночь.
- Он уже здесь? - Матиас выглянул сквозь щелочку из пальцев, и слабо спросил: - Уже можно смотреть?
Заарн лежал на палубе; не потому, что любовался затянутым тучами небом, и не потому, что боялся воды или качки, а потому, что мокрая соленая бездна под ногами полностью лишала его равновесия. На борт катера береговой охраны он ступил отважно, а потом свалился где ступил и уже не вставал.
Я перегнулся через ограждение, зачерпывая холодную воду. Светлые источники на земле давно были высушены или выжжены, или напрочь испорчены. Не знаю, чем темным могли помочь источники со дна моря - возможно, я просто набивал на них руку.
Гармония и равновесие - это не пустые слова. Эмпатия - это не эмоции. Эмпатия - это способность слышать мир. Немногое можно услышать, если вместо мира слушать себя. То, что я сделал с Вихрем, так же далеко от настоящей светлой магии, как я от великого мага. Грязная и непрофессиональная работа. Свет помог только потому, что он вообще склонен поддерживать последователей, если те молят о помощи, но последствия такого грубого вмешательства будут тем горше, чем сильнее было вмешательство.
Впрочем, вызвать светлый источник - этот далеко не заставить его работать. Я сосредоточится на ощущении воды, холодного сырого воздуха и тишины, глубокой бездны под днищем хрупкой лодочки, и тихо позвал.
Подводный толчок заставил катер подпрыгнуть на волнах. Вспышка подсветила толщу воды изнутри, превратив море в треснувшее стекло. Исследователи из информационного отдела, которые замеряли магические параметры, сбились в кучу у одного борта, активируя щиты, и я остался на месте. Искра в груди пела, толкая вперед, но шагнуть вперед было сложно, как страшно и волнительно было обращаться к светлой магии открыто. Как будто это не нарушало закон. Как будто больше не требовалось скрываться.
Свет молчал.
- На самом деле источники незримы и бесплотны,- я подманил сияние к себе, призывая подняться выше, и указал на Матиаса. - Но они резонируют с нашей искрой, и оттого мы их видим.
Интересно, что светлый источник я скорее вижу, а темный - чувствую. Интересно то, что мне никогда не приходило в голову узнать, что видят темные.
Матиас наконец открыл глаза и сел, изумленно вертя головой по сторонам. Я зачерпнул ластящийся к рукам свет и вылил его в подставленные дрожащие ладони; заарн жадно распахнул глаза, вглядываясь в сияние словно в драгоценное сокровище, не замечая, как оно скользит по коже, закутывая в плотный кокон.
- Светлый источник не может менять мир так, как темный. У него... естественные ограничения. Он лечит. Возвращает вещам правильный порядок. Делает мир целым.
Слова подбирались с трудом. Светлая магия всегда была для меня тем, что не требует объяснений; годы обучения превосходно заменила накрепко вбитая во время войны формула о том, что есть благо, а что зло. Впрочем, именно этого деления всем хватало.
Темные сгрудились плотнее, на всякий случай поднимая второй слой защиты. Стоящий на противоположной стороне Миль опустил на лицо матовый щиток и ткнул в воду прибором с длинной антенной.
- Смотри, - сказал я Матиасу и вновь склонился над водой. Сверкающий колодец уходил на недосягаемую глубину; вокруг кружились огромные прозрачные медузы, лениво шевеля длинными щупальцами, мелькали стремительные силуэты островные акул, а под ними из глубины поднимались иные, большие и тревожащие тени.
Тени всегда стремятся к свету. Он дает им силу, глубину и жизнь. Свечение пронизывало тело, и я закрыл глаза, позволяя ему стереть все чувства и воспоминания.
- Нет. Этот источник какой-то не такой, - Миль сдвинул антенну и постучал пищащим прибором по ограждению. - Ищите другой. Он какой-то, какой-то...
- Светлый? - попробовал угадать маг из инфоотдела, и я напомнил:
- Но мы исследуем светлый источник.
- Но можно сделать его... - инфор запнулся, - менее светлым?
- То есть темным?
Темные маги согласно кивнули, подтверждая, что было бы весьма неплохо.
- Чем тебе не нравится светлый источник, человечишка? - вежливо и дипломатично поинтересовался Матиас, и исследователь посмотрел под ноги, явно недоумевая, что нелюди, упырю и кровавой твари здесь может быть непонятно:
- Он же светлый.
Я не выдержал цикличности беседы и перешел к другому борту.
- Гасите вашу лампочку, Тсо Рейни, пока она не собрала всех монстров в округе, - Миль резко схлопнул информационную панель и отвернулся, моргая, словно что-то жгло ему глаза. - У меня еще сорок источников по списку. Будем проверять все.
Пока не найдем нечто светлое, что будет совсем немного, так, чтобы полностью, напоминать темное.
- У нас есть светлый магистр, - тихонько возразила одна из волшебниц. - Монстры нам не страшны.
- То есть вы хотите застрять здесь до утра и ждать, пока монстры и светлый магистр наобщаются?
Оценив тяжесть аргументации, маги повернули катер к берегу. Судя эмоциям исследователей, они только что вышли из жаркого сражения и планировали требовать себе прибавку к жалованию за экстремальные условия и особо опасную работу.
Сияние гасло за спиной, растворяясь в волнах. Береговые огни приближались; золотые пятна прожекторов в туманном ореоле, под которыми, под защитой черных куполов, дремали ростки новой темной башни. Величественной, огромной, и, вероятно, по генеральному плану не башни и не темной. История знала лишь один случай, когда резиденцию целой гильдии строили с нуля и буквально за несколько месяцев, и то была Иншель. Светлый замок Иншель. Но ты не можешь быть темным магом и не уметь использовать технологии врагов для своей пользы.
А на длинном молу нас ждал Олвиш. Глава внутренней службы стоял поодаль, в окружении своих подчиненных, и его эмоции словно корона венчали всполохи злой радости.
Суд над Джиллианом происходил при закрытых дверях. Внутрь пустили только тех, кто по меркам темной гильдии считался элитой, но даже так собралось немало народу. На несколько часов заглянул даже Вильям:
- Всегда любил Побережье. Замечательные пляжи! - сказал он, кутаясь в плащ под проливным дождем с градом, поставил свою печать под приговором, и уехал. Суды гильдии Вильяма угнетали.
Хотя после того, как темная гильдия перешла на военное положение и там осталась, потому что ей понравилось, ее судебная система угнетала кого угодно без сомнений и права защиты. То, что война закончилась, совет теоретически заметил, но принимать меры не торопился. Сегодня войны нет, а завтра есть. Мир преходящ. В итоге любые три высших мага с санкции магистра могли решить судьбу кого угодно, и пусть практике процедура была сложнее, они имели на то право. Если говорить о привычках, то Шеннейр предпочитал выносить приговор быстро и радикально, а совет любил тянуть с приговором, пока жертва окончательно не падала духом.
- Как будто вы знаете, что происходило у светлых, - решил постоять за темную судебную систему Миль. - Им вредят, они прощают, им вредят, они прощают...
Матиас с досадой покачал головой, но решил быть снисходительным:
- Светлая гильдия была наивна и великодушна. Зато мы готовы меняться.
Если эти двое в чем-то и ладили, то в клинической мизантропии.
- Прощают, прощают, а потом р-р-раз - кровь, кишки, мясо, все умерли.
- Миль, а вы откуда столько знаете про светлую гильдию?
- Он светлый шпион, - щедро предположил Матиас. - Или перебежчик. Его выгнали из светлой гильдии, и он затаил злобу.
От вала вариантов заклинатель слегка растерялся, даже не став отвечать, и махнул на собравшихся:
- Это мелкую шушеру можно не запоминать. Но все высшие маги гильдий знают друг друга в лицо. Хотя закрытые суды светлых всегда оставались закрытыми. Ваши там собирались и стояли у преступника над душой, пока он не раскается.
- Раскается? - совсем приуныл Матиас и приподнялся на цыпочки, выглядывая, когда приведут пленников.
- То есть давили эмпатией, пока не доводили до самоубийства.
- Общественное осуждение - сильная вещь, - согласился я.
Темных судов я перевидал больше, чем темные маги. Настолько больше, что, пожалуй, можно было об этом рассказывать и вызывать зависть. Закрытые встречи одуревшие от рутины высшие порой превращали в шоу, но ради зрителей вынужденно следовали церемониалу. То есть стояли с постными лицами и излучали торжественность.
Большой и мрачный зал - пол и колонны из черного оникса - делился на три части: места подсудимых, в центре, для зрителей с одной стороны, и для высших - с другой. Но решение принималось не здесь; все знали, что в зале суда выносился только приговор.
Если Джиллиан выглядел измотанным и ожесточенным, то его спутники - полностью сломленными. Я пересчитал их по головам и спросил:
- А где седьмой?
- Сердце не выдержало, - доброжелательно отозвался Нэттэйдж.
- Работы во внутренней службе? - подколол Миль.
- Скорблю вместе с вами. Мы предпримем более эффективные меры по охране труда.
У Джиллиана был осведомитель из внутренней службы? Это объясняет, почему они так не хотели огласки.
Я встал на подготовленный рунический круг и с любопытством оглянулся на возникшую рядом печать и прозрачные панели управления, повисшие прямо в воздухе перед каждым высшим. Моя личная печать была официально-белой и пустой - тот максимум светлого, что смогли сотворить темные. Справа встал Миль; напротив - как обычно отстраненный Олвиш, как обычно спокойный и внимательный Нэттэйдж и враждебность, разделяющая магов как непроницаемый барьер.
- Начнем, - Гвендолин заняла центральный круг и под оглушающее молчание поманила к себе дымчатую сферу с алым сердцем внутри. Сердце мерно пульсировало и фонило темной магией так, что в голове нарастала боль, а по языку разливался металлический привкус.
Меня могли обвинить в светлости, Нэттэйджа ткнуть в происхождение, Олвиш разговаривал с людьми так, словно его заставляли, а собрание под руководством Миля грозило перерасти в смертоубийство, причем не подсудимых, а самого Миля. Но ссориться с будущей хозяйкой замка гильдии, если, конечно, кто-то не желает остаться без крыши над головой, чревато. Гвендолин была идеальной кандидатурой на роль судьи.
Под первые же фразы обвинения Джиллиан протестующе вскинулся, пораженно глядя на высших. Ни слова о намерениях; ни слова о светлом магистре. Вряд ли когда темный задумывал свой план, он мечтал, что его осудят за банальный разбой из мести. Обычно подобные мелкие дела даже не рассматривались советом, и с таким клеймом Джиллиана можно было смело выпускать за порог без стражи - дальше порога он бы не ушел.
- Алин был прав, - изумление переросло в глухое отчаяние вместе с тем, как Джиллиан понимал, что умереть с честью ему не дадут. Но он был взрослым магом и понимал, что с его послужным списком и службой Алину гильдии гораздо проще объявить его изгоем и сорвать злость. - Темная гильдия прогнила насквозь. Хотел бы я увидеть, как вы потеряете Побережье под руководством вашего самозваного магистра.
Эх. Я старался держаться в рамках, но порой так хотелось поддаться на уговоры.
Миль лениво поднял руку, пошевелив пальцами, и Джиллиан схватился за горло, не в силах выдавить ни звука.
- Увы, Джиллиан, вряд ли вы это увидите, - медоточиво объявила Гвендолин. - Наказание - смерть.
Среди осужденных пронесся вздох, но Джиллиан не дрогнул, открыто и мрачно глядя на свою, теперь уже бывшую, гильдию. Я вновь утвердился в правильности своего решения - этот человек не принял бы жеста доброй воли. Светлый магистр, поступающий как светлый магистр, был недостоин того, чтобы к нему относились как к человеку.
- По-моему, смерть - это... ну... слишком просто, - высказал наболевшее кто-то из последних рядов. Оказавшись под перекрестьем взглядов, молодой маг с тонкой косичкой на виске широко заулыбался и на всякий случай умолк. Но, судя по настроению, окружающие его поддерживали. Упомянуть Алина - последняя глупая вещь, которую Джиллиан мог бы сделать.
Гвен дождалась полной тишины и холодно добавила:
- Желает ли кто-то оспорить предрешенную участь?
- Я ручаюсь за них своей жизнью.
Все-таки совсем обойтись без шоу темные не смогли.
По рядам собравшихся прошел неодобрительный шепоток. Олвиш тяжело выступил на середину зала, обводя собратьев по гильдии прозрачным вызывающим взглядом.
- По праву высшего я ручаюсь за этих людей своей жизнью, - повторил он. - И готов нести за них ответственность, пока они не искупят свое наказание.
Все-таки решился. На любой закон или правило всегда найдется древний ритуал. Я читал, я знаю.
- Если подсудимые вновь нарушат закон, то вы разделите их участь, - величественно предупредила судья. - Вы готовы к этому, Олвиш Элкайте?
- Да, - без колебаний ответил тот.
Такого просветленного выражения, как у главы внутренней службы, я не видел никогда.
Олвиш влип. Гордость не позволила отступить, пойти против своих не дала лояльность, и удержаться на двух сторонах без потерь не удалось. Теперь любая ошибка, совершенная Джиллианом, ударит прямо по нему.
Гордость - чудовищная штука.
Алое сердце глухо стукнуло, и сфера покрылась паутиной трещин.
- Право подтверждено, решение принято, - кровь из трещин закапала в медную чашу, и Гвендолин мерно заговорила в такт. - Темные маги Джиллиан, Тшасса Тхаши, Ириен, Эмерик, Ланно и Амара лишаются всех статусов и рангов и переходят под власть высшего темного мага Олвиша отныне и до искупления своих грехов. Привести в исполнение.
Олвиш склонился перед советом, опустившись на одно колено. Миль стянул перчатки, подхватывая медную чашу, спустился по ступеням и, не меняя высокомерно-презрительного выражения, обмакнул пальцы в кровь и начертил на лбу высшего колдовской символ. Эмпатия плеснула болью, и Олвиш дрогнул, прижимая руку к груди.
- Но почему именно Миль? - раздраженно прошипел Матиас за моим плечом. - Чем он заслужил?
Какие же разные бывают мечты.
Олвиш поднялся; Джиллиан кивком подозвал к себе товарищей и вышел из зала следом за ним, ни разу не обернувшись.
Может быть, я ошибся, позволив недовольным сбиться вместе. Но... по крайней мере... у меня есть еще один стимул спасти Побережье. Это будет моим вступительным испытанием. Даже если после этого меня будут ненавидеть еще сильнее.
- Ваша взяла, - с иронией поздравил Нэттэйдж. Если он и был расстроен бескровным исходом, то ничем это не выдал: - Но, рано или поздно, вам придется проводить казнь, светлый магистр.
Когда-нибудь. Но не сегодня.
- Но, пожалуй, зачистка заарнских тварей будет подходящим искуплением, - мягко добавил он. - Мы же не нелюди. Заарнские твари тоже живые и тоже хотят кушать.
***
... рукоять ритуального ножа удобно лежит в ладони.
Лабораторный блок светится белым: белые стены и провода, белые инкубационные капсулы и белые лампы. Что-то липкое стекает по пальцам и капает на стерильный пол.
Алое на белом смотрится очень красиво.
Алые брызги на белых стенах. Алые отпечатки на вырванных с мясом проводах, алые разводы на разбитых капсулах. Злость и азарт щекочущей волной разбегаются по телу, заставляя сильнее стискивать нож.
Он никогда не чувствовал себя настолько живым.
Они смотрят со всех сторон - одинаковые лица, фиолетовые глаза. Осколки зеркала. Бесконечные копии. Мертвецы. Ненавистные фиолетовые глаза смотрят из отражения, и ритуальный кинжал взрезает пластик, перечеркивая его алой полосой.
Копия перестанет быть копией, только если останется единственной.
Я открыл глаза и медленно сел на кровати, опустив ноги на холодный пол, и растер лицо ладонями.
Чужие видения мелкими песчинками кололи под веками. Очевидно, без контроля разума мои щиты слабели; две светлых искры спокойно сияли в тишине, отражаясь друг в друге, не скованные ограничениями. Но отголоски чужого сна вызывали не более чем этнографический интерес. Я живу за счет чужих эмоций и вижу чужие сны, и, в конце концов, мне всегда было любопытно, как воспринимают мир такие, как Матиас.
Побережье спало.
Спали люди и темные маги, спали источники под темной водой, и только пробудившаяся тревога разгоралась все ярче. Я нырнул в эмпатию глубже, ища причину, и с неохотой потянулся за одеждой.
Комнаты Матиаса располагались прямо напротив моих. Заарн спал на большой кровати, забившись в угол и зарывшись в ворох подушек и одеял, среди разбросанных информационных табличек и аккуратно сложенных трофейных браслетов. Трудное прошлое и заарнские жилые блоки два метра на метр просчитывались очень легко. Я постоял рядом, наблюдая, как образы очередного дикого и красочного сна стирают воспоминания от нашего разговора, и бесшумно вышел.
Ночь была мутна и туманна, окна соседнего особняка - темны и пусты. Ступеньки не скрипнули, и дверь на веранду открылась, царапнув сторожевым заклинанием. Шастать под покровом ночи и смотреть на спящих людей - вряд ли то, что светлый магистр должен делать на самом деле. С другой стороны, хороший магистр должен уметь все.
В покоях Миля я не бывал ни разу, уважая право заклинателя на личное пространство, и потому не подозревал, насколько он любит лабиринты. Тесные, запутанные лабиринты. Искра мага горела по-прежнему, но вместо эмоций зияла черная прореха; я не слышал Миля, и от противоречия эмпатическое эхо заходилось в корчах.
Из-под одной двери пробивался свет. Внутри горела тусклая настольная лампа; зелья не кипели, приборы были выключены, и только над большим стеклянным столом, висел контур огромной печати, составленной из миниатюрных символов. Миль лежал прямо в проходе, между столом и узким верстаком, и я уже приготовился грустить на его похоронах (хороший, дельный повод), попутно вспоминая, как связаться с медиками, когда заклинатель все же очнулся от похлопываний по щекам и убойной дозы целительной магии. Очнулся, открыл глаза, сфокусировал взгляд, и велел:
- Сгиньте, - и начал кашлять черными кровавыми сгустками.
Я отошел, с оторопью наблюдая за кошмарной картинкой, и заметил:
- Да, Миль, кровавые сопли - это сильно. Вам так не хочется с утра проверять светлые источники? Мне тоже.
- Заткнитесь и дайте мне тот флакон! - рявкнул маг. Можно успокоиться, пациент живее всех живых.
Протянутый флакон заклинатель опрокинул на платок, прижав ткань ко рту и делая глубокие вдохи, и я осторожно предположил:
- На вас напали? Вызвать помощь?
Маг ткнул рукой в сторону двери. Я не стал спорить и вышел в коридор, хватаясь за переговорный браслет. Вот это все совершенно не по плану. Совершенно не по плану. Почему-то мне не кажется, что подобное поведение для темных заклинателей нормально. Надеюсь, я не заставляю работать на себя больного человека. Конечно, заставлять я его не перестану, но делать это будет как-то... немного совестно?
Удивительно, но предложение Шеннейра звонить в любое время дня и ночи действовало в обе стороны. Темному магистру я звонил по простым причинам - милые невинные привычки подчиненных не могли пройти мимо него, и он был достаточно далеко, чтобы сию секунду не примчаться на помощь. Потому что имея дело с темными никогда нельзя точно предсказать, примчатся они именно на помощь, а не добить давшего слабину товарища.
- Привыкайте, - со скукой отозвался Шеннейр в ответ на сбивчивый рассказ. - На моей памяти его уже несколько раз едва откачивали. И с вами так будет, Кэрэа, если станете жрать таблетки.
- Таблетки? - с запинкой повторил я. - Какие?
- Слышу неподдельный интерес? Стимуляторы. Точно я вам даже не скажу - за то время, что я пробыл в Вихре, наверняка появилось много новых препаратов.
- Но почему? И вы не запрещали?!
Несправедливо.
Шеннейр прищелкнул языком, и устало пояснил:
- Сложная архитектура печатей выжигает заклинателям мозги. Тот, кто тратит время на отдых, всегда будет отставать от тех, кто принимает зелья. Прежний магистр поддерживал распространение этой дряни. Темная гильдия сидит на стимуляторах давно и прочно, и бороться с этим - все равно, что голыми руками останавливать тайфун. Я не смог сделать ничего, светлый магистр.
Переговорный браслет погас, и драгоценные камни покрылись трещинами. Миль яростно уставился на меня и развернулся, двинувшись в комнату. Правда, до дивана так и не дошел, опустившись прямо на пол и одаряя кафель тем же высокомерным взглядом. Кафель был, конечно же, недостоин, и ему следовало это осознать.
- Это правда? - темная печать предупреждающе вспыхнула перед лицом, и я прикусил язык. - Как давно вы не спите? Несколько дней? Неделю?
- Двенадцать лет.
Я так и сел рядом. Предположим, что у меня есть проблемы, но откуда такие проблемы у окружающих?
- Война закончилась, Миль. Если вы не заметили.
- Нет!
Громкий крик заставил вздрогнуть. Заклинатель с явственным усилием отвел руки от головы, вытянув их перед собой, и спокойно произнес:
- Первый раз я почувствовал это перед первым нападением. Я просто не смог выйти из комнаты, а когда я добрался до лаборатории, там уже не было ничего живого. Что вы знаете о смерти, Рейни? Вас всегда берегли. Я прошел через охоту, что вы на меня устроили, без единой царапинки, - Миль поднял на меня больные глаза в красной сетке прожилок: - Это было весело, не так ли?
Вероятно, да.
Он вылил на платок остатки флакона, глубоко вдыхая и откидываясь назад, и убежденно произнес:
- Мои предчувствия - это единственное, чему стоит верить. Я вижу любую опасность, Рейни. И этот мир ужасен. И если я закрою глаза, он не станет менее ужасным - это я стану беспомощным.
Как загнать себя в ловушку - просто и с гарантией. Усилившаяся интуиция требовала постоянного приема стимуляторов, стимуляторы усиливали интуицию. Не знаю, что с другими, но для меня подобная схема работала отлично.
Я обратился к искре и потер кончики пальцев, ощущая, как по ладоням растекается тепло. Что требовалось Милю - это поверить, что его не сожрут чудовища из подсознания, если он хотя бы на миг потеряет контроль.
- Я мог бы вам помочь.
- Вы? - Миль саркастически усмехнулся, и холодно процедил: - Себе помогите. Не лезьте ко мне в голову ни со своей магией, ни со своей эмпатией. Если доброта и всепрощение светлых хотя бы были красивым мифом, то я стану последним человеком, который поверит в вашу доброту и всепрощение.
А, возможно, и сожрут. Откуда мне знать.
- Почему все ваши разговоры в итоге сводятся к светлым?
Заклинатель уткнулся в платок, пробормотав что-то в стиле "вы, светлые, сломали мне жизнь, и все из-за вас". Я подождал подробностей, не дождался, и разочарованно добавил:
- В любом случае, я всего лишь предложил.
В тишине громко тикали ходики. Идти обратно уже не имело смысла - через час мы с тем же Милем отправлялись исследовать остальные источники. Темный маг сложил платок и обвиняюще произнес, словно продолжая непроизнесенную фразу:
- Если бы вы умерли, Рейни, ничего бы не случилось. Вы сами виноваты во всем, что с вами произошло.
Интересно, чего он ожидал. Что я стану отрицать?
- Да. Это так.
...Прошлое.
Что случилось в прошлом?
- Что вы сделали, Миль?!
- Ничего. То, что вы приказали.
Случилось ли? Ничего - это на самом деле лучший ответ. Лучшие ответы не имеют ничего общего с правдой.
Я помнил стягивающую голову повязку, тяжесть нейрошлема и раскаленное сверло, буравящее правый висок. Помнил боль и ремни на руках и ногах, яркий свет и раздраженные голоса. Я помнил достаточно.
- Почему он не реагирует? - Алин резко сдернул с головы нейрошлем. Соединяющие нас провода натянулись, вызвав новый приступ боли в виске, и свет безжалостно брызнул в глаза, когда высший пальцами растянул мне веки: - Что пошло не так?
Вряд ли темные знали, что высший маг Алин совершенно не умеет скрывать эмоции.
- Ваша идиотическая идея пошла не так, когда вы ее придумали, - Миль стянул заляпанные красным белые перчатки и швырнул в раковину, открыв воду на полную мощность. - Алин, вы темный маг - какой еще эмпатический мост со светлым?!
Но его собеседник сделал шаг назад, глядя под ноги и шевеля губами, словно повторяя начерченные на полу знаки, и отстраненно возразил:
- Нельзя называть невозможным то, что никогда не пробовали.
- Вы попробовали. Что изменилось?
- Не понимаю. Расчет был верен, - Алин вернулся обратно и вновь наклонился ко мне. Так близко, что стали четко видны расширенные зрачки и россыпь бледных веснушек. - Он был в эмпатической сети. Если начать убивать участников сети, то это неизбежно вызовет шок и разрушение психики. Чтобы выжить, он должен будет цепляться за окружающих - кого угодно - это инстинктивная реакция. Если бы я перехватил связь, то он бы подчинялся мне как вышестоящему светлому...
- А он предпочел свихнуться. Беда и печаль, Алин, так бывает. Лучше бы вы и дальше спрашивали про посох.
Высший слабо поморщился:
- Какой толк мне, темному магу, от посоха светлого магистра? Мне нужны его способности.
- Конечно, приказывать светлому магистру - это достойная мечта. Мечта.
- Он будет мне подчиняться!
- Не будет. Он ушел в шок и обратно не вернулся.
- Человеческая психика - штука гибкая, восстановится. И мне близко не нужно, чтобы она восстанавливалась полностью, - Алин потянулся к панели жизнеобеспечения. - Проведите ритуал снова.
- А если он умрет, - Миль перехватил его руку, снижая голос до шепота: - Кто получит проклятие магистра? Кто будет отвечать перед Шеннейром за все, что здесь творится?
Маги замерли друг против друга, и Алин отступил первым. Неудивительно, если знать ответы на вопросы.
- Он не умрет. Вы сами знаете, Миль, что у нас нет времени, - сейчас в его голосе слышалось отчаяние? Мольба? - Последний суд будет через несколько дней. И вы единственный специалист, кто способен составить печать для моего заклятия...
- Тогда вот вам моё мнение как специалиста: ваше заклятие не работает.
Я чувствовал, что Алин на грани того, чтобы просить; но он был высшим, или он просто знал, что просьбы не подействуют, и потому вовремя одернул себя, сжал губы и холодно кивнул, и вышел из комнаты.
- И как же так сделать, чтобы получить все и при этом не замараться? - насмешливо протянул Миль ему вслед и остался стоять у стола, поглаживая шлем нейросети.
Ходики тикали точно так же громко, как тогда.
- Объединить темную и светлую магию? - заклинатель скривил губы в ухмылке и одним движением вырвал провода из нейрошлема. - Я недостаточно выжил из ума, чтобы позволить подобную чушь.
Сейчас я мог бы сказать, что Миль солгал. Что один заклинатель сделал то, что не смогла сделать вся светлая гильдия. Что один человек пустил под откос исследования, которые могли бы перевернуть наш мир.
Но тогда я молчал.
- Никакой светлой магии. Никаких светлых, - Миль потянулся к панели жизнеобеспечения, побарабанив пальцами по тумблеру подачи кислорода, отдернул руку и склонился надо мной: - Сегодня Алин считает, что светлый магистр ему подчиняется, а завтра вся темная гильдия думает, что подчиняться светлому магистру - это нормально. Я не дам вам шанса, Рейни. И я не собираюсь рушить из-за вас свою жизнь. Если высший совет сочтет вас бесполезным, то вас казнят, и все наконец закончится.
Сейчас, с высоты прожитых лет, я мог улыбнуться его ошибке.
Миль так и не стал высшим магом и не вошел в совет, совет не стал брать на себя ответственность, а Шеннейр решил то, что решил. Но Миль верил в то, что поступает правильно. И ради этой веры я не стал говорить, что моя смерть все равно никого не спасет.
***
"Что за блок стоял у Рейни, который никто не мог снять?"
"Каким образом мне убить Миля?"
"Если бы вы умерли, Рейни, ничего бы не случилось!"
Нэттэйдж протянул руку и отключил запись. Кружка с кофе давно остыла, но глава внутренней службы все равно взял ее с собой и вышел на балкон.
Высший темный маг Нэттэйдж искренне любил свою работу, но порой он любил ее чуточку меньше.