Лешка стоял у начала моста, ведущего к немцам. Время шло, но немцы так и не спустились сверху по пустой части к русскому острову. Получив предупрежденные о штурме, они опасались ловушки и выжидали на середине пути.
- Ну вы там скоро? - крикнул Ботан в сторону замка русских. - Время-то идет, или вы хотите, чтобы мы застряли на немецкой стороне вечером, так и не завершив бой? Вот прикольно будет, если мы их не успеем добить, а солнце сядет.
* * *
Ганс отпросился в замок у Свена на десять минут.
Замок стоял пустой и гулкий. Но Ганса это не интересовало. Он прошёл в комнату, которую вот уже три года делил с Георгом. С Георгом, которого убил Олег. В комнате он сжёг блокнот. Просто посреди пола, чистота утратила важность, хотя Ганс не любил беспорядка. Он стоял и смотрел, как горят исписанные мелким почерком - ручкой, карандашами - страницы. И ему не было жалко. Всё равно уже. А если случится чудо - ну что ж, он помнил каждую строчку своих стихов наизусть.
Ганс знал, что на острове его считают туповатым. И не обижался за это. Он знал так же, что не туповат, а просто обстоятелен и медлителен. И ещё ему нравилось изображать из себя прусского солдата, что тоже давало повод покрутить пальцем у виска.
Но что он пишет стихи - не знал никто. Даже Георг.
Он писал их, сколько помнил себя. А лет в 11-12 - за год до того, как попасть сюда - даже пробовал в родном Ростоке ходить в поэтический клуб при школе. Но очень быстро бросил, так ни слова и не сказав на заседаниях, на которые ходил. В клубе оказалось неинтересно. Там все "искали новые формы и стили", а по мнению мальчишки - просто издевались над родным языком. ЕГО стихи туда не годились. Они рассказывали о родном древнем городе, о Балтике - то хмурой, то солнечной, о красивых девушках и мужественных людях, о том, что облака на закате похожи на валькирий. В общем, о том, чего не понимал никто и что никому не было нужно кроме рослого лобастого мальчишки с хмурым взглядом.
Никто так и не сказал ему - ни разу в жизни! - что его стихи могли бы стать украшением немецкой поэзии.
Блокнот догорел. Ганс написал в пепле остриём меча одно слово - РАЙХ. Так называлось первое стихотворение в сгоревшем блокноте - то, которое он как раз дописал на веранде кафе, когда его сфотографировали. Остальные он писал уже здесь.
Потом отвернулся и вышел...
...Солнце неуклонно стремилось к закату. Хотя кто его знает есть ли здесь настоящие закаты. Ганс стащил ветхую джинсовую куртку и кинул её в море. Мальчишки - он, Клаус и Свен - долго смотрели, как куртка падает. Ганс думал, что Олег хорошо дрался и немного жаль, что он предал и что он не с ними. Вспышка.
Ганс оттянул назад длинные волосы и собрал их в хвост на макушке обычной девчоночьей резинкой. И сказал Свену:
- Пусти меня в первую пару.
И вспомнил:
Где мой вождь
И мой Райх?
Пожрал ли Фаньярих Вотана,
И отравлен ли ядом Мидгардсорма
Рыжебородый Тор?
Но я вижу врагов -
Полчища, что топчут нашу землю,
И не имею права медлить.
Я уже умер за тебя, вождь,
И если нужно - умру снова.
"В атаку!" - кричу я,
и цепь мертвых солдат
встает за моей спиной.
Мы идем на штурм Вечности.
Мы идем...
И живые встают
Вместе с нами
В единый ряд...
--
Маслов Илья Александрович
* * *
Валерка шел к мосту, где ждал Лёшка и думал, что вроде все и устроилось, если не считать, что самое страшное впереди. Зачем Валерка туда шел, к немцам? Он и сам точно не знал. Уж точно не для того, чтобы поработить остров. Конечно, это не исключено, и даже скорее всего вероятно, но этим походом он хотел многое решить. Кириллу дать оправдать себя, Пашке - нюхнуть пороху, пусть привыкает. Нике... пожалуй, тоже оправдать себя. Адрелу забыться и отвлечься.
Валерка скосил глаза влево на Кирилла.
- Держись меня. И помни, что оступиться тебе нельзя.
Адрелиан уже зашел на мост. Его равнодушный взгляд обежал ребят.
- Валерка, ты прикинул, кто там и сколько их? И как драться будем? Впереди мы с тобой, я думаю, больше шансов пробить их ряды. - Мальчишка-кремень рассуждал спокойно и уверенно, словно ничего не случилось, ни тяжести перехода, ни разбитого сердца.
Павла и Нику поставили в середину строя. Просто мост не позволял встать шире чем по двое. Задача оказалась проста и ясна, как только передние устают или падают... их подменяют идущие следом. Вот и весь бой.
- Ник, я левша, - быстро сказал Белый, - смотри осторожней.
И опять стал смотреть вперёд. Туда, где на немецкой половине стояли трое пацанов. Со стальными мечами.
Пашка сглотнул противный кислый ком. Ему не было страшно. Только как-то тяжело. Тягостно. Хотелось, чтобы скорей всё началось. Не закончилось, а началось. Парнишка прислушался к себе. Внутри создавалось ощущение, словно тупые клещи выматывают душу. Он всегда мечтал, что разрастется азарт и возникнет настоящее желание вступить в бой, но ничего подобного сейчас он не ощущал. Ну хоть не боялся, уже хорошо...
Ника всматривалась в лица врагов... а врагов ли? Такие же парни простые, пусть и с другой стороны моста. Рассказ Рахель Вероника не слышала, потому ей было немного все равно. Против нее стояли ребята, мыслями девочка постаралась вернуться в свой двор, чтобы вспомнить то ощущение перед дракой, которое всегда ей так помогало. Тогда все складывалось иначе, они шли против боевых петухов, которые могли предать, поколечить даже убить. Там это также как и тут не являлось игрой. Для Вероники агрессия окружающего мира не являлсь чем-то простым и обыденным. Девочка окраины, она прекрасно понимала, что вступая в "мальчишеские" игры, нарушала главное правило разности полов. После такого шага пути назад не существовало. Вот и тут пути назад не будет... Но тонкий надлом характера, узкий зазор в упрямстве, в этой звериной порой злобе никак не давал сосредоточится. Девочка упорно раскачивала в себе состояние боевого азарта. Медленно, снизу оно начало подниматься, так медленно... Еще чуть-чуть и все перестанет сущестовать, останется только это желание заглушить саму себя. Эту токающую в весках вину. Она обязана прорваться в первые ряды, это подло по отношению к мальчишке..., но она не может иначе. Бой до того момента, пока держат ноги.
Руки девчонки привычно начали подрагивать от напряжения. Вот сейчас, прямо сейчас и все начнется, она уже точно знает, как прорываться, действие чертовски опасное, но оно того стоит...
- Стоит ли? - что-то шепнуло изнутри.
- Черт, да что же такое! Соберись, Вероника, соберись, Амазонка, и пусть ты уже не королева, и пусть ты сломалась, ты осталась такой же упрямой, соберись Стриж, не думай ни о чем, кроме этих мечей, которые играют сталью на солнце, кроме этого боя, кроме того, что решила сделать. Думай только о том, что впереди только скрежет металла о метал, давай Валькирия, разбуди свою звериную злобу, свою всепоглощающую ярость, свою жажду. Только бой, этот вихрь несущегося по венам адреналина, эта ненависть, ты так долго ее в себе растила, ну же - давай!
- Не ошибись...
- Поздно!
Лицо девочки стало спокойным и холодно-уверенным. Ей стало не важно, что этот бой может закончится смертью. Смерть казалась ошибкой и шуткой, она не могла случиться с ней. Не здесь и не сейчас, может быть когда-нибудь потом... Но не сейчас.
* * *
Лайла зевнула и гавкнула. Ей не хотелось входить внутрь комнаты, в которой находились усталая девчонка и раненый мальчишка. Они не опасны. Хотя от мальчишки пахло ещё и злостью. Не злобой, а злостью, это разные вещи. Но злость тоже ощущалась раненой, неопасной.
Собака вильнула хвостом и уступила дорогу Робину.
Олег опять проснулся. Рахель спала. Солнце стало красным. А за дверью кто-то был.
Пришли убить, мелькнула дурацкая мысль. О боги, вот так и зарежут - без боя?! Стало не страшно - мерзко. Олег не сводил глаз с двери, испытывая только одно - ужасное чувство беспомощности. Вот, значит, что испытывала Рахель... Он сдвинулся, прикрывая девчонку собой. Не потому, что хотел стать героем. Просто люди его народа веками поступали именно так. Рядом с ним спала беспомощная девчонка. Младшая. И он собирался её защитить - хотя бы сделать так, чтоб первым закололи его, и он не видел, как станут убивать её. Что он ещё мог?..
...Вайсер спала, уже в который раз за этот непонятный, дурной день. Спала, тихонько уткнувшись в Олега, словно слепой котенок в кошку. Было тепло и спокойно и сны не пришли. Кто-то наклонился к ней, и Рахель машинально притянула к себе это нечто теплое, как плюшевого медведя с красным бантом и черными спящими глазками, который остался там, на Земле, в прошлой жизни. Она обхватила это нечто руками, прижалась и зашептала:
- Миша, Мишенька, что я тебе расскажу, мне такой кошмар приснился, словно я не дома и все там убивают друг друга, меня там так били, так били, больно, страшно, а потом, нет об этом даже говорить не буду, боюсь... Крови столько и страшная такая змея была, а еще там мальчики хорошие, сперва один все злился на меня, а потом... потом... он такой хороший, Мишенька, такой добрый, я его как брата полюбила... Мишка, Мишенька, ты не уходи только, страшно, очень страшно... - потом бормотание девочки стало бессвязным, но объятья остались все такими же крепкими...
Робин деловито вошел, некоторое время изучал ребят. Раненного и девочку, всхлипывающую во сне.
- Я Робин! - Четко и громко представился мальчик по-английски. Разбудят ли его слова ребят или нет, он не задумывался. - Я командир этого замка сегодня до вечера. Вы обязаны слушать мои указания. За неподчинение - смерть!
Он пытливо вглядывался в пленных, поняли они его? Как воспримут новость?
- Я понял, - сказал Олег по-английски, поняв, что убивать их не собираются. Не этот же сопляк? Да и вообще - помрачение на него нашло какое-то... - Не кричи, девочка измучилась, спит. И ещё. Если тебе не запрещено, и ты согласишься - принеси поесть. Мы оба голодные, мы не ели несколько суток, - про хлеб Олег решил промолчать. - Если можно, - повторил он без заискивания и не тоном приказа. ПРОСТО СКАЗАЛ. - И не опасайся. Девчонка слабая и не умеет драться, а я тяжело ранен. Мы не убежим.
А ВОТ ТУТ - ТУТ ОЛЕГ ВРАЛ. Он не был уверен в себе, в своих нынешних возможностях. Но собирался начать действовать, как только почувствует достаточно сил. И хорошо, что их охраняет мелкий. Интересно, кто охраняет Йозефа? И где... где ТОТ парень? Швед?
* * *
- Идут, свиньи! Готовимся. - Свен махнул мечом, проверяя, как слушается плечо, связки, сегодня работать придется много. Обернулся к Гансу и Клаусу.
- СС не сдается! И если враг пройдет по мосту к сердцу Рейха, для наших подруг это должно значить только одно - нас уже нет, мы мертвы! Поняли?
- Да, вождь, - отозвался Ганс.
С той стороны у русских ожидало человек десять. Или чуть меньше. Ганс поймал себя на том, что ищет Олега, но предателя не было среди врагов. Странно...
- Здоровые. - Из-за спины стоявшего врпереди Муравьева Лешка изучал немцев. - Слышь, Валерка, а может лучше, того... ну, это... то есть старших в плен не брать вообще? Даже если сдаваться начнут. Опасно же. И так позади у нас уже не русский остров, а ядерная бомба. С критической массой заряда пленных. Еще немного, и цепная реакция пойдет.
- Валер, у них сильные ребята. Первыми давай мы вдвоем, может, удастся вообще без потерь их смести. - Адрелиан извлек свой меч. - А вообще Ботан прав, этих надо бить. Совсем. - Адрел скосил глаза на Муравья.
- Чего ждут? - полупрошептала, полупрошипела Вероника, в целом ни к кому не обращаясь...
- Ладно, не щадим никого. - негромко сказал командир, - то есть парней не щадим. Мелких и девчонок в плен, не звери же мы... Ну и тех, кто сам сдастся, тоже в плен. Отобрать оружие и связать. В первой паре я и Адрелиан.
Максимально приблизившись Валерка сказал Свену:
- Маловато вас, - ему казалось, что победа рядом. За спиной - целая армия преданных парней, что ещё нужно на войне? Клинок в руках мелькнул в ударе.
Адрелиан двигался синхронно Валерке. Злой, яростный стиль Валерки, перенятый во время тренировок, плюс холодный, расчетливый и жестокий стиль Николая, который гонял Адрела на Земле, да еще и верткий, работающий на точность и скорость стиль Мариуса, которого Адрел тоже нахватался, давали гремучую смесь. Клинок устремился к горлу Ганса, стоящего рядом со Свеном...
Боги, боги... Ганс только это и подумал. И вспомнил тело тот интересный удар, "итальянский", со сложным названием - который показывал Олег. Когда клинок отбивает оружие противника, направленное в горло или лицо, вверх-в сторону-наискось - и сразу сам колет в лицо или в шею.
Только бы вышло! Сражающегося против него парня Ганс и не знал почти. Но видел, что тот умеет сражаться. Клинки столкнулись. Адрелиан скользнул в сторону, избегая укола в шею. Кончик его меча крутился у самого лица Ганса. Клинок хищно скользнул к груди противника. Ганс процедил сквозь зубы ругательство. Отбить смог, подколоть - нет. Как-то у русского по-другому получалось... Плюнув на сложные финты, немецкий мальчишка просто прыгнул вперёд (чёрт с ним, если зацепит, зато удар наверняка будет!) и рубанул сверху вниз в левое плечо своего противника.
- Н-на, получай!..
Стриж как-то неожиданно отпустила Пашку, что тот и не успел перехватить ее руку. Она вскочила одним движением на парапет и побежала. Как умудрилась проскочить девчонка мимо сражающихся за спины, как оказалась в тылу у немецких ребят, наверное она и сама не успела понять. Это был единственный шанс вступить в бой сразу, пока еще злость на саму себя перетекает в злость на других, пока не пришел страх...
Успела правда мелькнуть одна-единственная трезвая мысль - что после таких выкрутасов Валерка посадит ее под замок и больше никогда не выпустит на мосты. Но эта трезвая мысль потонула в шипении рассекаемого плотного, словно ткань, воздуха. Вероника смотрела на своего противника, и все казалось двигается, как в замедленной съемке. Нужно быстрее, много быстрее! Но эти проклятые руки, эти чертовы руки не могли двигаться так же молниеносно, как ее мысли. Ника направила клинок в плечо тому парню, что стоял перед ней, в плечо, так, чтобы ослабить, не убить сразу. Не потому, что ей стало жалко его, нет. Она хотела насладиться боем. Парень был высокий, крепкий и опасный...
Свен и Ганс сцепились с русской парой, и Хансен надеялся выждать своей очереди. Но его планы разрушились - к дерущимся в центре моста пролезла русская девочнка. Как она ухитирилась проскочить? Собственно это уже не имело значения, противница оказалась перед ним на свободном пространстве. Хансен преградил ей дорогу и тут же отбил удар.
- Цурюк, фройляйн! А еще лучше - ступай прямо в ад!
- Иди к черту, кобель! - рявкнула Вероника уже снова начиная атаку.
Адрелиан чуть отступил, и выставил жесткий блок. Однако противнику удалось слегка достать его, меч зацепил плечо. Адрелиан не обратил на это внимания, зато он успел проследить как Ника сунулась в драку!
- Пашка, козлиная твоя морда, ты почему ее не держал?! - рявкнул он, не оборачиваясь, и не отвлекаясь от боя. Его меч дернулся, целя в кисть, которой Ганс держал меч...
- Ууууууй, ду-рАААА!!! - завопил Белый. Рванулся вперёд, но понял, что только помешаю Адрелиану и Валерке. - Дура! - почти со слезами крикнул он снова, готовый бить себя по щекам: слепой хвастун, я остановлю все мечи, я, я, я!!!
Ганс, чиркнув по руке противника, решил вновь попробовать тот приём русского.
Лови, подумал он... но в последний момент понял, что сейчас получит удар по руке. Он попытался повернуть меч так, чтобы блокировать удар хотя бы гардой.
"Успею?!"...
Но не успел... Клинок Адрелиана ударил не по мечу, а по запястью, отрубая руку. Второй удар не заставил себя ждать, и голова Ганса покатилась в сторону немецкого острова, напрочь снесенная мечом.
Перескочив через катящуюся голову, даже до конца не осознав, что это было. Ника сообразила, что Адрелиан остался без противника и тут же крикнула:
- Не приближайся, ОН МОЙ!!!!
- Русска матка-шлюх! Я тебя укоротить! - противник амазонки бесцеремонно попытался пропороть ей живот длинным выпадом.
- ШЛЮХА!? - Стриж аж поперхнулась этим проклятым словом, которое так и липло к ней. Она рванулась и таки зацепила горло парня, но не так сильно, как надеялась. Мальчишка сделал выпад и параллельно с ударом пришлось изворачиваться телом, чтобы уйти от клинка в сторону. Немец оказался чуть сбоку, и Вероника направила клинок в межреберье. Если это хваленое оружие и впрямь настолько хорошо, то лезвие войдет глубоко в бок этого гада.
"Кто же её научил драться?!" - думал Хансен - "Вот курва!" - Пацан крутился, едва успевая отбивать удары и пятясь назад.
Вероника пыталась найти прореху в обороне, удар в бок немец блокировал весьма удачно и начал отходить назад. Под ногу Стриж попалась отрубленная голова, девчонка даже не поняла что это, потому просто отпнула ее. Голова покатилась, как мячик, дальше, а Хансен замер. Этого оказалось достаточно для амазонки. С особой яростью, издав победный клич, девчонка рванулась вперед, вонзая меч прямо в грудь парню. Ника ждала сильного сопротивления плоти, но вместо этого лезвие, наполненное силой ее злобы, легко вошло парню в грудь. Тот шатнулся, Вероника рванул оружие обратно на себя, толкая падающего немца на спину и наблюдала, как только что живой человек падает, а на груди растекается кровавое пятно. Веронику замутило, она отшатнулась к парапету. Она еще ни разу не убивала, ни разу никого.
Дольше всего бой продолжался между Валеркой и Свеном, никто не вмешивался. Оба противника не уступали друг другу ни в ловкости, ни в умении, ни в силе удара. Чаша весов на сей раз явно наклонилась в сторону русских. И Свену стоило сдаться, но он помнил, что малый отряд Йенсена сейчас на кубинском мосту. А в замке только Марисоль, щенок-Гаврош, которого притащил Гюнтер, да хитрющий француз, перебежавший к ним по рускому мосту, Мариус. Свен ему не верил и наказал утром Марисоль Мариуса запереть, оружия не давать, хотя француз бесновался и орал, что готов воевать против русских, что у него к ним счеты. Никто из них не способен удержать остров, он и сам уже не способен, но он станет биться до конца!
- Да умри ты наконец-то! - в сердцах сказал Валерка. Хотел ли он Свену смерти? Скорее он хотел убрать его с дороги. Любым путем. Победа была близка. Как никогда.
- Только после вас, майне хэрре! - прохрипел немец, отвечая ударом на удар. Ему хотелось заколоть хотя бы русского командира, раз со всем отрядом справиться нереально...
- Тебе конец, - процедил сквозь зубы Валерка, когда удар Свена чуть не распорол ему живот... но в следующую минуту клинок русского вошел ему чуть ниже плеча. Свен выронил меч. Почему русский командир опять не добил противника, наверное, не сказал бы даже он сам. Но Свена оставили в живых, жестко связав ему руки за спиной, чтобы не дергался.
Валерка оглянулся.
- Молодцы. Потери есть? Раненые?
Адрелиан коснулся покрасневшей от крови ткани рубашки на плече.
- Нет, все полностью боеспособны. Только нужно кого-то оставить на мосту, на всякий случай. Вдруг немецкие отряды с других мостов попытаются прорваться.
* * *
Еда на остров поставлялась, как и на все долгие, порционно. Робин видел, как старшие урезали свои порции, чтобы кормить Йозефа, и мальчишка терзался подозрениями, что его порция тоже формируется за счет других. Так. Иначе быть не могло. Не должно. Так как если на Робина приходит еда, значит, ХОЗЯЕВА игры уже записали его в русский гарнизон, в перебежчика. Он совсем хотел было отказать, но решил все же сперва проверить. Мальчишка обернулся к Сомову.
- Сходи вниз, к телепортатору, может там что-то осталось. Если есть, то неси.
Потом он вновь повернулся к пленным и вновь принялся их изучать взглядом.
Рахель поежилась, тихо открыла глаза, очень медленно отцепила тонкие руки от Олега, смущенно посмотрела на мальчишку. Потом перевела взгляд на стоящего в дверном проеме. Подобралась вся, взгляд наполнился тревогой. И как-то глупо, совсем по детски, она спряталась за Олега. Ей не хотелось, чтобы на нее так пристально смотрели.
- Ты только не оставляй меня тут одну, - шепнула она русскому, - если пойдешь куда-то - с собой возьми.
Девочка робко задела руку рыцаря, словно боялась, что оттолкнет.
- Спасибо, - кивнул Олег, изучая охранника в ответ и одновременно удобней устраивая голову Рахель на подушке. Его пальцы неосознанно погладили волосы еврейки. - Я думал... думал, ты откажешь. Ты ведь не русский? - полюбопытствовал Олег и не стал особо ждать ответа.
Он подумал. А если сейчас броситься на пацана? Не убивать, нет. Такого мелкого убить - это запредельная подлость. Скрутить, потом - того, который ушёл за едой, он тоже щенок совсем... и... У мальчишки даже заныли мышцы - таким сильным было желание. И никакая благодарность за кормёжку его бы не остановила... Но остановили две вещи.
Во-первых, он понял, что не сможет двигаться быстро. А на меч в руке мелкого напороться - не лучше, чем на меч в руке взрослого. А во-вторых за дверью в коридоре Олег заметил собаку. Большую, хоть и беспородную. Она стояла и смотрела внутрь.
Здоровый и с ножом он бы справился с ней. Но Олег не был здоров, не имел сейчас ножа... и он любил собак.
* * *
Игорь, наверно, слишком быстро сорвался с места, и на бегу надеялся, что Робин, не задумается, чего это он с такой прытью побежал выполнять поручения. Мальчишка бежал вовсе и не за едой, он бежал на башню, чтобы выпустить Йозефа.
- Выходи! На острове главный только Валеркин прихвостень, мы с ним справимся вдвоем в два счета! Я сейчас отнесу еду и заманю его, а ты бей по голове...Только не сильно... - добавил Сомов. Мертвецов на своей совести ему не хотелось иметь, даже в виде Робина. Он просто мешался. Но смерти Игорь ему не желал. Никому ее не желал. И никогда. Хотя ему самому она казалась порой довольно легким избавлением от тяжести, которую он нес в себе. - Свяжем, заткнем рот и уходим, никто нас больше не догонит.. - а Робину достанется от Валерки... Додумал он про себя, и уж точно он в нем разочаруется... как Гюнтер во мне...
Йозеф не верил своему счастью и даже настороженно выглянул в коридор, проверяя, нет ли ловушки, но Сомов пришел один.
- Хорошо, что ты сохранил верность Рейху. - смягчился Варнике. Сомова он ревновал к Гюнтеру и не очень сожалел, когда его прогнали с немецкого острова. И вот ведь как повернулось! Но оставался еще Калле. Йозеф не знал, насколько можно ему верить. Но швед заступился, когда Йозефа пытала русская. Швед стрелял в предателя Олега. Подумав, Йозеф повернулся к сокамернику.
- Хочешь на свободу? Давай осмотри их комнаты на втором этаже, найди нам оружие! А я на кухню! - И немец, еще раз бросил внимательный взгляд и устремился по лестнице...
Игорь не слышал тихого разговора пленников, он уже спустился вниз и полушепотом крикнул
- Йозеф, жди на кухне и чтобы тихо! - Сомов не знал, почему доверился немцу. Почему решил, что он станет его ждать и поможет разделаться с Робиным. А, ну конечно, потому что выбора-то не было, дошло до Игоря, когда он уже несся наверх с чудом найденной едой.
* * *
- Сейчас вам принесут поесть, сидите тихо.
Мальчишка держал оружие наготове, мало ли, что им может прийти в голову. Пленных в замке много, а он один. Правда, есть еще глупый Сомов, но Робин не верил, что от того может быть польза...
- Я при всём желании не могу "сидеть громко", это ты шумишь, - с усмешкой возразил Олег маленькому охраннику. - Не волнуйся так и не бойся, ты же сейчас комендант острова. А за еду спасибо большое... Рахель, ты тоже не бойся, - ласково сказал он девочке. - Я никуда не уйду, и никто нас не тронет.
В коридоре Олег различил шорох шагов. И вдруг понял - границей чувства - что это идёт не второй караульный. Тот был в какой-то обувке. А по коридору шагали босиком. Шаги были лёгкими и осторожными.
Потом зарычала собака. Негромко. Но внушительно...
- Что еще надо? Есть еще неотложные просьбы? - Робин сказал так по-взрослому, что сам себе удивился. И шагнул к двери. - Если нет, я вас оставлю. Вечером за вами придут. Мое дело охранять замок, а не решать ваши судьбы.
Посмотри, кто в коридоре, глупый, почти сказал Олег. И не сказал. Ему было холодно-интересно. Что же будет дальше? Он сейчас ощущал себя посторонним наблюдателем, любопытным и неуязвимым. Лишь продолжал поглаживать волосы Рахель - да кивнул мальчишке:
- Нет, ничего больше. Спасибо.
В комнату ворвался Сомов:
- Держи! - он воткнул в руки Робина еду для пленных. Закрывай их давай и пошли, там телепорт сломался. Чето делать? - Игорь врал так, что дым изо рта шел, но он придумывал на ходу, а уж как получалось, так и получалось...
- Кретин! - Робин поспешно положил поднос с едой на пол. Головастик занял ему руки хоть на миг, а если бы пленные напали?! Поспешно выйдя и заперев дверь, он прислушался. - Сломался? Ты уверен?
- Сам такой! Конечно уверен! Что ты думаешь, я слепой?
Телепортатор - дело нешуточное! Робин не знал, может ли он сломаться, но искушать судьбу не хотелось. Валерка доверил ему замок и надо было оправдать доверие. Робин очень боялся оплошать - если русский от него отвернется, тогда он тут совсем пропадет, ненужный.
Наверное потому он не сильно задумываясь кинулся на кухню.
Приложив палец к губам и глядя на Рахель, Олег встал. Переставил на постель поднос со стола - там были не много не мало пельмени со сметаной (остывшие), чай в больших кружках... Ха, уж не за нас ли это получено, подумал парень.
- Ешь, - тихо сказал он, - мне оставь... половину.
И - почти прежним, неслышным - шагом, лишь придерживая бок, он подошёл к двери и распластался сбоку от неё. Подождал. И крикнул:
- Чёрт!!! Парень, как тебя?! Парень, скорей, девчонке плохо, слышишь?!
Ответа не последовало.
- Твою так! - заорал Олег (неужели ушли так быстро?!) - Кто-нибудь!!! Девчонка умирает!!! Да помогите же... - он по-настоящему закашлялся, посмотрел на Рахель: МОЛЧИ!!!
Калле разминулся с русскими стражниками, спешившими на кухню. В это время он уже был в спальнях, отыскивая оружие. Нет, он не хотел выполнять приказы Йозефа и воевать за немцев. Он хотел другого - найти Олега и посмотреть предателю в глаза. А потом... потом Калле и сам не знал, что делать. Оружие он нашел странное. Рапиру! Очевидно, она попала в арсенал по недоразумению и была тут брошена как неудобная на мосту. Да, в мечном бою она обуза, но заколоть человека, особенно безоружного, сойдет. Теперь осталось выяснить, куда подевали Олега. К счастью вопль решил и этот вопрос. Калле усмехнулся...
- Пацаны-ы-ы-ы!!! - орал Олег, морщась от рывков боли в боку. - Да пацаны же!!! Ну кто-нибудь, сволочи, она же умрёт!!! Да откликнитесь, козлы!!!
Он опять извиняющимся взглядом посмотрел на Рахель, которая и есть-то забыла - испуганно смотрела на него...
А Игорь бежал вслед за Робином - и от топота ног они не слышали воплей пленного. Да и слышимость в замке была плохой, наверно из-за материала, из которого он построен. Сомов очень надеялся, что Йозеф не подведет. Пришла мысль: а нафиг я ему сдался?! Ведь он мог быть уже далеко... когда вдруг из-за двери на голову Робина опустился мешок. И где только Йозеф нашел этот пыльный мешок?! Но - нашел, и низкорослика Робина этот мешок одел до колен. Ждать было нечего и, радуясь, что первым бежал не он, а то быть ему в мешке, Игорь тут же толкнул Робина на пол с намерением усесться на него, а потом искать способы обезвредить. Попался! Даже рот затыкать не буду! Ори сколько влезет - никто тебе не поможет!
- Эй! Что за шутки! - забрыкался Робин, - Выпустите меня! Хватит игрушек! Я комендант!
* * *
Швед стоял, выжидая время, а потом открыл засов.
- Не ори, не дома, - он зашел, деловито прикрыв за собой дверь, чтобы никто не помешал. У Йозефа свои дела, у Калле свои. - И дома тоже не ори.
- Как она? - Калле посмотрел на Рахель.
- Нормально. - Олег сказал только это. И отступил. Странно, подумал он. А почему я не удивлён?
Калле стоял у двери с длинной рапирой в руке. Панье, подумал Олег. И где только нашёл, и как она сюда попала? В волосах шведа горели алые искры заката. И в глазах, но там они становились бледней.
Олег отнял руку от бока и встал прямее. Как можно прямее. Но боль вернулась, и он, промычав сквозь стиснутые зубы и сжатые губы, перекосился вбок.
- Пришёл, Ламберг? - спросил он. - Уже хорошо...
- Не вижу для тебя ничего хорошего. - Калле отвечал Олегу, но смотрел на Вайс. Подошел, коснулся щеки девочки, как будто не верил глазам и хотел удостовериться, что с ей всё в порядке.
- Тебе бы не смотреть, что здесь будет, Рахель... - Грустно и тихо проговорил он ей, обнимая.
Рахель непонимающе смотрела на друзей переводя взгляд с одного на другого.
- Иди, - спокойно сказал Олег. - Иди, не бойся. Мы просто поговорим.
Он подошёл, взял еврейку за руку и, сняв с её плеча руку Калле, как куклу, вывел в коридор. Вошёл обратно и закрыл дверь. Подошёл к кровати, переставил поднос с нее на стол. И повернулся к шведу, улыбаясь. Стоя прямо.
Только оказавшись за дверью Рахель осознала, ЧТО СЕЙЧАС МОЖЕТ ПРОИЗОЙТИ ТАМ!
- Нет! - закричала она, застучала в дверь, - что же вы делаете! Калли! Олег!!! Нет, - девочка хотела ворваться в комнату, остановить, но руки не слушались совсем, она сползла на пол наклоняясь на дверь и тихонько заплакала...
- Ну что, Ламберг. - сказал Олег. - Ну что, МОЙ МАЛЕНЬКИЙ ДРАКОН? Прочитаны все книги Командора и наступило разочарование?
Он засмеялся. Потом оборвал смех. И сказал:
- Если бы ты знал, как я устал от вас... драконята. Я тебя только прошу, Ламберг. Ты мне сначала объясни - ЗА ЧТО? А потом...
- Я не дракон, не надейся, я ничего не взял у тебя. К счастью для себя. И для других. А вот тебе - к несчастью!
Мальчишка распалял себя, и рапира начала немного дрожать.
- Жестокий! Подлый! Для тебя люди - мусор! Брёвна, по которым ты лезешь к своей цели. Как здорово ты притворялся. Как хорошо выдавал себя за друга Гюнтера! Как хорошо стравил немцев между собой и ослабил их. И вот теперь открыл русским путь на остров. Йозеф побежал напасть на русских и ударить им в хвост отряда. Я не пошел, я знаю, что остановить их всё равно не смогу. Но хотя бы немного отомщу за тех, кто сейчас погибает под русскими мечами!
На языке у Олега закипели тысячи слов, но... он только грустно кивнул и, глядя на дверь, устало сказал:
- Рахель, я же просил дать нам поговорить...
И, когда Калле обернулся, нанёс ему размашистый удар ребром ладони по шее.
Ему самому это движение обошлось дорого - Олег с полминуты стоял, согнувшись пополам, постанывая и мотая головой. Потом - с трудом поднял рапиру и упёр её в горло шведа как раз когда тот начал вставать:
- Да, ты ничему у меня не научился. Ты опять купился на тот же фокус, - ровным тихом голосом сказал русский. - Теперь стой и слушай меня... Когда я тебя первый раз увидел - я тебя просто пожалел. Ты был смелый и беззащитный, таких не убивают, это подло. А потом... - Олег вздохнул. - Потом я подумал: вот друг. Вот на всю жизнь друг. Такой не предаст, такой не отвернётся... Я... я ГОРДИЛСЯ, что ты вроде бы начал со мной дружить. Потому что я видел - ты и отважней, и честней, чем я. Помнишь, как ты спас меня на мосту... и ещё... как мы купались и как боролись на пляже... и как я тебе книжку рассказывал... - голос Олега вдруг задрожал, но он справился с собой. - А потом... потом ты сам знаешь, - русский помолчал, держа рапиру вдавленной в кожу шведа. - Ещё слушай. Я никогда не был предателем и не был ничьим шпионом. Если я кого и предал, так это себя... и я просто как умел спасал тебя и Рахель. Спасал с острова, где тебя хотели убить. А её - обесчестить и тоже убить. И хотели, чтобы вас убил я. Ты помнишь? Я вас вытащил. Потому что я обещал. Я оставил Гюнтера, да. Но Гюнтер немец. Ему вряд ли что-то грозило так сразу и бесповоротно, как вам. И я собирался вернуться за ним. Мне плевать, веришь ты, или нет. Я говорю то, что есть. И я знаю, что я бы скорей сдох... скорей сдох, чем хоть на миг поверил, что ТЫ - МЕНЯ ПРЕДАЛ. А ты поверил сразу и охотно, Ламберг. Даже не задумался. И теперь... - Олег перевёл дыхание и закончил: - Теперь пошёл вон, дурак.
И, бросив рапиру к ногам Калле, тяжело отошёл к кровати и со стоном лёг на здоровый бок. Сжал руками раненый бок. И подтянул к животу ноги. Боль была такой жуткой, что хотелось кричать в голос. Но Олег не хотел, чтобы ЭТОТ слышал его крики.
Рахель все слышала. Тихо прижимаясь к двери, размазывая по лицу бессильные слезы. Вздрогнув от звука падающего оружия, такого оглушительного, словно в набат бьет надежда, последняя угасающая надежда, что все еще будет хорошо. Захотелось закричать, страшно, от боли, которая раздирала сердце. Вот она была, семья, которую она создала в своем воображении, ее семья - тут, на островах, на этих проклятых островах! Люди, ради которых хотелось не только умереть, но и жить... и она сейчас крушилась и ломалась. Девочка поднялась, робко открыла дверь. Она стояла некоторое время неподвижно и смотрела. Сердце разрывалось на две половинки, и каждая тянулась к своему, одна к Олегу, другая к Калле. Рахель ощущала такую боль, что сил просто не осталось. Она тихонько опустилась на колени и зашептала, громко, так чтобы ее услышали оба мальчишки:
- Простите меня... Простите, пожалуйста... Простите за то, что пришла к вам тогда, что полюбила, как братьев, простите... Простите за то, что не смога умереть вовремя. За то что испугалась, что вам пришлось пережить этот ужас на Ковчеге, - Вайс закрыла лицо руками, плечи ее вздрагивали, но она не плакала, когда ТАК больно не плачут, - простите, что сейчас не могу порваться на две части и не могу понять за что же вы так ненавидите друг друга, за то, что глупая такая, простите... Убейте, пожалуйста, я не хочу, не могу видеть больше, как те, кто мне дорог, убивают друг друга, калечат, не могу... не хочу больше видеть, слышать, дышать...
Скрипачка прижала тонкие руки к груди, лицо все побледнело, дышать стало невозможно, нестерпимая боль сковала сердце, и девочка со стоном повалилась на каменный пол.
- Да помоги же ей! - с мукой крикнул Олег, пытаясь встать, но боль уложила его обратно, и он не выдержал - закричал, громко, в голос, сжимаясь в комок, чтобы задавить это хотя бы ненадолго и успеть сказать другое, Потом крикнул: - Помоги, не видишь, ей плохо совсем из-за нас! Не стой столбом, не смог дружить со мной, так хоть девчонку не бросай, не видишь - я не могу встать! Ой, как больно, ой, как больноОООО!!! - его голос сорвался на некрасивый высокий взвизг.
- Гад ты! - отложив рапиру, Калле опустился на колени перед Рахель, осторожно похлопал её по щекам, посмотрел на лицо, заволновался, приложил ухо к груди и, вскрикнув, принялся делать массаж сердца, как умел. - Ты что! Не смей! Вайс! Слышишь!
Девочка потеряла сознание, сердце остановилось. Но ей не дали уйти, не дали, ни те, что сидели наверху и вершили судьбы копий, ни мальчишки, что были ей так дороги. Постояв, словно в раздумии, сердце робко начало биться снова. Еще без сознания Вайсер закричала, страшно хватая воздух ртом, словно кто-то надавил на горло, тело девочки дернулось и задрожало мелкой дрожью. Кровь, разгоняемая по венам, пробуждала ее. Наконец скрипачка приоткрыла сразу как-то впавшие, полуслепые глаза. Почти белые губы приоткрылись - и оттуда вырвался кашель, а потом девочка задышала, надрывно-тяжело, но задышала. Из уголка глаза потекла слеза. Вайсер лежала на полу, не осознавая еще что происходит, только стонала...
Боль была такой, что подняла Олега на четвереньки в постели. Он стоял, мотая головой и пытаясь понять, проходит ЭТО - или нет?
Сперва боль стала немножко, самую капельку, тише. Потом начала откатываться прочь - огненными волнами, иногда возвращаясь, но с каждым разом слабее Олег выдохнул и лёг на спину, разбросав руки. В ушах шумела кровь, он плохо видел и почти ничего не соображал. Он только радовался, что все кончилось.
Кажется, вокруг что-то ещё происходило, но его это совершенно не касалось. Не больно. Этого вполне достаточно для счастья. Ему казалось, что прошла вечность, прежде чем он поднял голову и увидел Рахель на полу и Калле рядом с ней. Тогда он сполз с кровати и на четвереньках, тяжело дыша, подобрался к ребятам. Сел рядом, вяло стянул с соседней кровати одеяло, прикрылся им. И спросил:
- Жива?
- Держись, овечка, держись! - Улыбнулся Калле и ласково потрепал девочку по щеке. - Я уйду сейчас, так надо, Рахель. А ты умирать не вздумай. Обещай мне. У нас ведь дело есть. Неоконченное. Одно на четверых. На Ковчеге. Но сейчас я должен исправить то, что наделал этот... Калле скрипнул зубами, глянув на Олега, встал и подобрав рапиру, вышел из комнаты.
* * *
--
На мосту останется только один, - оценивающе окидывая взглядом отряд, сказал Валерка. - Лешка, я поручаю тебе следить за тем, чтобы ни одна мышь не проскользнула ни в одну, ни в другую сторону, только если... - Муравьев отошел и что-то тихо сказал Лешке. Тот понимающе кивнул. - Уходим, если нам повезет, то сегодня мы сделаем один из тридцати девяти шагов в сторону дома, - почему-то сегодня он верил в это, как никогда.
--
Девчонок, мелочь и сдающихся в плен добровольно - берем в плен, остальных... сами виноваты. Гюнтера оставить живым, даже если станет сопротивляться. Мы с ним не договорили.. - слукавил Валерка. Не было у них никаких разговоров с Гюнтером. Просто русский командир не хотел, чтобы отважный президент немецкого острова погиб так, во время штурма. Хоть и сам не понимал почему, но обязательно решил разобраться, когда встретится с ним. - Идем! - Валерка взглянул на Кирилла. Его судьба все ещё решалась. - Поведешь Свена, - просто приказал он ему. Тоном, не подразумевающим отказ. - Запрешь его в замке там, где держали тебя. Тебе лучше знать где.
Белый чувствовал себя абсолютно раздавленным. Еще в самом начале боя он хотел надавать девчонке по шее, выбросить её дурацкий меч в море, а потом прыгнуть туда самому - от стыда. Стыд пёк его изнутри и снаружи, как жаровня. Мысленно он ругал себя:
"Постельный мальчишка! Оттащил девчонку в кровать и навалялся на ней вдоволь, а в бою она пошла вперёд. Дрянь, трус ничтожный! Ой, как же стыдно! Все всё видели. Все всё знают. Все всё поняли. Ника уйдёт к Адрелиану, а я сброшусь с моста, потому что я трус и ничтожество, трус и ничтожество, вот кто я есть, оказывается! Я не то что не мужчина, а даже не парень, потому что парни не позволяют своим девчонкам идти в бой впереди себя".
Пашка вспомнил, что говорил Нике в замке и почти упал в обморок всё от того же стыда. Даже в ушах зашумело, а перед глазами всё заколебалось, как мираж. И тут Валерка сказал, что все идут дальше. Надежда вспыхнула, как спичка в ночи. Там есть ещё немцы! Он сможет оправдаться! Парень молча двинулся по мосту первым, даже не дожидаясь остальных.
Ника приходила в себя, она с трудом нашла среди ребят Пашку и побежала за ним, тихонько коснулась его руки:
- Извини, - шепнула она, - я не могла иначе... Не сердись только.
Было совсем непривычно говорить эти слова, непонятно ощущать неловкость от того, что ты такая сильная. Вероника всегда гордилась этим, всегда несла в себе эту силу, словно великий дар, это умение драться, а сейчас е терзали нехорошие предчувствия. Но она же победила! Победила же! Или...
Девочка заступила Паше дорогу, заглянула в глаза.
- Я больше не буду лезть вперед... - вдруг пообещала она и сама поняла, что сейчас соврет, не могла она привыкнуть, что ее могут защищать, - или будем драться только вместе, - попыталась подправить она обещание, - ладно?
Ей сейчас стало очень важно, чтобы Пашка согласился и не злился на нее.
- Ну Пааааш...- протянула она в ожидание вердикта.
- Пропусти, - сказал Белый. - Я тебя пропустил, ты меня пропусти тоже. А то нечестно. Пропусти вперёд. Как ты не понимаешь, что я сейчас себя чувствую тряпкой? Грязной тряпкой у порога, о которую каждый может вытирать сапоги, а потом её просто выбросят на помойку. Все видели, как ты, девчонка, сражалась, а я стоял и смотрел. Поэтому сейчас пропусти.- он посмотрел девчонке в глаза и снова пошёл к немецкому замку.
Слова и действия... Они имеют свойство усыплять, вводить в замешательство, шокировать. Но так же могут и разбудить, отрезвить. И эти вот слова Пашки, словно вывели Стриж из шока, в котором она пребывала. Девчонку передернуло. Она догнала парня и резким движением повернула его к себе лицом. В глазах ее кипел гнев.
- Ты за кого меня принимаешь? Забудь девчонок, которые живут на кухне! Если ты любишь, то люби такой, какая я есть! А я такая, я жестокая, упрямая, самоуверенная, сильная и иногда безмерно злая. И я из воинов, а не куриц! Я вырвалась вперед потому, что так хотела, меня не нужно защищать! Хочешь быть рядом? Будь, но это не значит, что я буду при этом податливой, я не такая.
От обиды и злости у Стриж стало порывистое дыхание.
- Решай сейчас, Павел, сейчас, не потом! Готов ты принять такую девчонку, как я? Готов мириться с моим характером? Если нет, то отойди и не мешай. Амазонка никогда не будет слабой! НИКОГДА! БОЛЬШЕ НИКОГДА!
Белый слушал Нику, не пытаясь вырваться. Слушал и думал, какая же это короткая штука - счастье. Это даже не обидно. Он просто удивлялся, как оказывается это может быть. Когда просто удивляешься. Как будто стоял на мосту, играл какой-то вещью, а она вдруг бац - и выскользнула между пальцев. И в воду. И даже дернутся не успеешь.
- Ты не девчонка, - тихо и печально сказал парень. - Ты боец. Лучше меня намного. И вообще, согласись, что это хрень - любить бойца. Чем-то странным пахнет. Мне вот только стыдно, что я тебя так. В общем, ты поняла. А вообще пусти, Ник. Мне надо идти. Просто для себя. - Он чуть повернул плечи, ускользая из её рук. И добавил:
- Ник, ты не поняла. Вас и любят за то, что вы слабые. И защищают поэтому, и берегут, и вообще. А если будет по-другому, то видишь, как выходит.
Он пошёл по мосту дальше, насвистывая тихонько и стараясь, чтобы не дрожали губы.
"Ну вот и все...- подумала девчонка, - значит, никто не примет, значит, так и должно быть. Амазонка всегда одна или среди себе подобных, тут себе подобных нет, а раз нет, значит одиночество и как-то уже не страшно. Совсем не страшно, только горько, что тебя хотят переделать, перекроить на свой лад, воина-девчонку любить нельзя, зато можно ненавидеть. Что же, пусть ненавидят, я дам им всем повод, а потом, потом в бою потоплю это ощущение горечи в горле. В бою уничтожу свою тягу и желание, преодолею взгляд в сторону ЕГО. Пусть идет, свободен..."
Стриж легко подпрыгнула, проверяя, как слушаются ноги и, чуть приподнявшись на носки, легко побежала вперед, уже не смотря по сторонам не замечая ни Пашки, ни Адрелиана, ни Валерки. Волчица вышла на охоту, волчица ждет достойного противника. А та слабость, которая тихонько тлела в ней, изничтожая сердце, слабость под названием любовь... она научится жить с ней, научится подавлять ее.
Адрелиан прекрасно слышал разговор Ники и Пашки. Он тоже двигался по направлению к немецкому замку. Нагнав Павла, он положил руку тому на плечо, останавливая его.
- Ты влюбился не в девчонку, а в свое представление ее... И знаешь, при этом ты успел разрушить чужие отношения, только чтобы бросить ее. - Адрелиан говорил тихо, он не обвинял, голос скорее звучал грустно. - Все мы совершаем ошибки. Я тоже ошибался. Но... Пашка, не соверши сейчас еще одну, гораздо более серьезную. Ты нужен своему острову. Будь сильным.
- Какой я дурак, - сказал Белый убито. Ребята шли по мосту, как будто гуляли. - Послушай, - обратился Павел к Адрелиану, как будто не у него отнял девчонку, - но как же быть? Я её люблю. Это что, это пытка такая, да? - и он улыбнулся. - Медленная пытка, да? Больно. Очень. Тебе что, тоже вот так? - Белый заглянул собеседнику в лицо, словно хотел, чтоб старший развеял сомнения и успокоил. Потом его голос упал: - Ты, наверное, хочешь меня убить. Ну ладно. Таких, как я, в помойном ведре топить надо. Только потом, после немецкого замка.
- А ты думал, любовь это сахар? - грустно улыбнулся Адрел. - Если когда-нибудь застанешь ту, которую действительно любишь, с другим... Ты поймешь, что я тогда чувствовал. Но я искренне желаю тебе этого не знать. А так... Пашка, ты правда дурак... - хмыкнул Адрел. - Поверь, если я хочу кого-то убить, то убиваю. Не расшвыривайся этим словом, здесь это желание может легко сбыться. Ты воин. Хочешь, я могу взять тебя в свой отряд? Я теперь командир русско-немецкого моста. Заодно и мечом владеть научишься.
- Угу, возьми, - согласился Белый и ощутил, что благодарен недавнему сопернику. Грустная конечно благодарность, но всё равно. - Знаешь, никого больше не буду любить. Я Нику люблю, - закончил пацан убито, чувствуя себя полным бревном.
- Ладно тебе, она не единственная девчонка на островах. После того как возьмем немецкий, сообщу Валерке, что ты в моем отряде. И вот еще, не пытайся сейчас свести счеты с жизнью, мне трупы в отряде не нужны.
Лешка проводил взглядом двинувшийся вперед отряд и, морщась, приступил к очистке моста от трупов. Море он загадить не боялся - тела немцев сгорели, не долетев до воды.
* * *
Мариус метался по крохотной каморке в башне немецкого острова. Когда он, обдурив русскую охрану, перелез к немцам - очень удачно там оказался дежурный человек с веревкой, Ганс, который остался на ночь у провала на тот случай, не придет ли Корсаков или может даже вырвется Йозеф. Мариуса к немцам Ганс перетянул, но сразу же скрутил и как француз не кричал о своей жажде вооружиться и днем сразиться с русскими, его заперли. Вместе с Гаврошем, к которому он так рвался. С Мишкой немцы вообще не знали, что делать, друг он или враг и зачем он был нужен Гюнтеру.
Теперь Мариус с беспокойством глядел в маленькую бойницу, на мосту шел ожесточенный бой. А в замке не осталось никого, кроме одной немецкой дуры - Марисоль. Точнее, испанской дуры, но какая разница. Мариус пребывал еще в том возрасте и складе характера, когда искрене считал, что все девчонки - дуры.
- Эй! - Завопил маленький француз, заколотив в дверь ботинками и кулаками. - Ты бестолочь! Русские прорвались! Скоро они будут у ворот! Выпусти! Оружие дай! Выпустиииииии!
- Ты чего орешь? - спросила тревожно Марисоль. Она и правда осталась одна в замке, все ребята шли на мосты, и вопли Мариуса отвлекли ее от последней, завершающей стадии битвы с русскими. Она не видела финала, не видела, как отряд Валерки перешел на другую сторону моста. - Откуда ты знаешь, что прорвались? Даже я этого ещё не знаю, и не прорвутся, у нас трое сильных парней на мосту! - сказала она, без уверенности в голосе. И ей было страшно. И очень хотелось, чтобы Гюнтер оказался рядом. Но бесстрашный командир острова и ее сердца так и пропал тогда, в день атаки кубинцев. Наверное, в его гибель не верили только Марисоль, да может Гаврош. Хотя с русским испанка не разговаривала...
- Да ты в окно посмотри! В окно! Еще истошнее заорал француз. - Они же как щенков нас перебьют безоружных. Послушай меня! Ну, пожалуйста! Выпусти, дай мне меч! Я хороший боец! А Гаврошу арбалет, скорее!
Марисоль казалось, что француз сошел с ума, или ее считает сумасшедшей идиоткой, которая способна вооружить пленников острова. Но только до тех пор, пока и правда не взглянула в окно. По коже пошли мурашки, когда она увидела приближающихся к замку русских и пленного Свена. А что если Мариус просто ее использует и встанет на их сторону? Не зря же он пришел до этого от них... Проник к ним в тайне... Чтобы открыть ворота! Ворота, которые и так открыты! Сначала Марисоль рванула в сторону ворот, чтобы их запереть, потом поняла, что не успеет и отодвинула засов на двери. То, что ее убьют - это однозначно, но освобожденный француз, если не врет, и правда может стать хоть какой-то защитой, хоть на время!
Оружия в замке было много, немцы очень бережливый народ.
- Какой дурак тебе замок охранять поручил?! - Взвыл Мариус, услышав голоса русских уже у самых ворот. Он встал на лестнице, ведущей в башню. Винтовой и узкой, чтобы на него не могли напасть скопом - по лестнице мог идти только один человек.
- Такой же как и ты - самовлюбленный и самонадеянный идиот! - парировала Марисоль, имея в виду Свена. Гюнтер никогда бы не оставил ее одну в замке...
- Мишка, наверх, арбалет тащи сюда!
Гаврош немного посопел и ускакал исполнять приказания.
- Марисоль, что с тем отрядом, который стоит на другом мосту? Как их предупредить о прорыве на остров?
- Я постараюсь привлечь их внимание... - время споров прошло, во время войны они запрещены. И хоть мальчишка и правда заносчив и дерзок, но раз он на их стороне, а других нет, то не Гавроша же принимать за командира. Маленькой зеркальце лежало у Марисоль в кармане всегда и даже им, таким маленьким, можно было направить блики солнца в глаза, чтобы подать сигнал о помощи. Марисоль умчалась на башню.
- Я задержу их сколько смогу! - Крикнул мальчишка ей вслед. Оставалось надеяться, что у немцев на мостах сил много и они ударят в тыл атакующим русским и спасут маленький гарнизон замка. Или хотя бы сам замок, уже опустевший...
* * *
Вероника скользнула вперед, рванулась, как тогда, на мосту. Сердце заходилось и ныло, чертовски ныло, но это она перетерпит. Даже усталость не брала девочку нынче. Стриж оказалась первая в замке, ворота она преодолела без каких-либо проблем. Девчонка-воин подумала, что стоит подняться наверх. Вдруг немцы захотят собрать силы? Похожесть замков дала возможность быстро найти нужное направление. Вероника двигалась стремительно, ее гнала вперед внутренняя боль, а это чертовски хороший погонщик. Стриж преодолела первые несколько ступеней по крутой лестнице вверх и...
- ШУТ? - удивленно выдохнула она столкнувшись нос к носу с Мариусом. Даже меч в ее руках слегка опустился. -- Откуда ты тут? И почему ты... Ты за немцев?
В глазах блеснули недобрые искры, меч снова поднялся в боевую позицию. Девочка смотрела чуть опустив голову, совсем как тогда на мосту, в голове мелькнула мысль: "История повторяется, повторяется..."
- Вот и встретились, француз, защищайся! -- и Ника сделала первый выпад. Она правильно оценила свои силы, но эмоции заставляли ее совершать глупость за глупостью.
Мариус не удивился. С улыбкой он ловким движением качнулся чуть в сторону и клинок противницы ударил в камни. Это всего лишь вопрос сноровки и опыта.
- Я не за немцев, я против вас! - Важно пояснил мальчишка. - Долги надо платить, пупсик. А вы мне задолжали за Мишку.
- Не важно! - взвилась Ника, чувствуя, как опять чертовски не хватает ей умения против этого мальчишки. - Если ты тут стоишь значит - враг!
Стриж сейчас было все равно с кем, лишь бы драться. И она дралась. Девчонка оскалилась, как зверь и направила клинок в живот, а потом резко повернула его и чуть сверху двинула лезвие, метя в ногу. Если Мариус не успеет среагировать, то она его хорошо ранит, он должен потерять устойчивость и стать менее вертким.
А Мариуса все это забавляло. Он по-прежнему ухитрился не пустить в ход оружие. Ловко подпрыгнув, француз обдурил беснующуюся девчонку и с усмешкой взглянул на нее сверху вниз.
- Я тебя отпустил тогда на мосту. И вот она, твоя черная благодарность! Тебя совесть не ест сейчас, а, малышка?
- Шут гороховый! - взвилась Амазонка, - сражайся же, хватит играть со мной! Да отпустил, сломав, отпустил, и что, я теперь тебе благодарной должна быть, да лучше бы убил... - эти слова вырвались у ее сами собой.
Стриж вновь сделала выпад, одновременно делая шаг вперед и словно подныривая под Мариуса, а потом уходя в сторону и направляя лезвие своего меча французу в правое плечо. Этого бравого фехтовальщика нужно ослабить или обезвредить - еще лучше.
И опять девчонка промахнулась, так как Марус скакнул к ней, вниз. Девчоночий меч, вытянутый, оказался у него где-то за спиной, а Вероника, её лицо - прямо перед носом. Мариус уставился в её полные ярости выразительные глаза и залюбовался. Вдруг он крепко обхватил её и поцеловал в губы. А в следующий миг перехватил и вывернул руку с мечом, заставив уронить оружие на ступени, развернул Веронику к себе спиной и толчком послал её вниз, с лестницы.
- Меч не для тебя, пупсик, это не детская игрушка, отдохни пока.
Адрелиан поймал летящую с лестницы Нику и пихнул ее в руки Пашке, а сам начал подниматься по лестнице.