Верещагин О., Виллерс Е. : другие произведения.

Дороги, которые мы выбираем (главы с 6 по 10)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Песочные замки так хрупки, одно дуновение может разметать их во прах

  6. День первый. Цена жизни
  
  
   Олег нанес по два быстрых сильных удара с каждой стороны - легко вышиб клинья, открыл дверь, пнул деревяшки внутрь и вошёл.
   - Так, - сказал он.
   Калле не убрался в комнате. И не приступал. А сейчас сидел на кровати - в такой позе, словно только что вскочил - и смотрел на Олега осоловело. Спал, понял русский. Мысленно вздохнул, подошёл к кровати, положил на неё одеяло... и с размаху ударил шведа по лицу. Не кулаком и не ребром ладони, а "плетью" - расслабленной ладонью наотмашь.
   Кале молча запрокинулся назад. В ту же секунду Олег обрушил каблук ботинка на пальцы правой ноги Калле, вдавливая их в пол. Мальчишку мотнуло вперёд, он не выдержал и громко, мучительно вскрикнул. В крике были боль, гнев и - страх. Страх, что это только НАЧАЛО.
   Олег сел на свою кровать. Если бы Калле посмотрел на русского, то увидел бы, что лицо его искажено болью - как будто били его.
   Но Калле не смотрел. Прижатые к лицу ладони - "ковшиком" были наполнены кровью из носа, верхняя губа разбита, по ноге текла кровь из рваной раны над пальцами. Правда, Олег знал, что рана только выглядит страшно - он мог бы, ударив немного иначе, раздавить Калле плюсну, с такой травмой даже на Земле сплошь и рядом остаются хромыми... а это - ерунда. Но выглядит страшно. И, конечно, очень больно. А уж по лицу... Олег знал: шведу показалось, что лопнул череп и взорвались глаза. А сейчас вся правая сторона лица ничего не чувствует...
   Ну и хорошо.
  - Это урок первый, - сказал Олег по-английски, уже привычно подбирая слова. - Ты поступил нечестно. Я весь день торчал на мосту и устал. Ты сидел тут и спал. Конечно, тебе очень плохо. Но физически ты отдохнул намного лучше меня. Я не бил тебя, не грозил. Не заставлял стирать свои трусы или носки. Я ПОПРОСИЛ вымыть комнату, потому что спать тут противно. По крайней мере -
  мне, хотя мы спим тут вместе. Как тебе - не знаю, но мне это и не интересно... Урок второй. Сейчас ты будешь тут мыть. Если вздумаешь артачиться - получишь ещё два таких же удара по лицу. Если и тогда не образумишься - я тебя изобью по-настоящему, до бессознанки, и заставлю спать на полу голышом. Кстати, не думай, что тебе досталось потому, что ты "чужак" и пленный. Точно так же учат таких бестолковых сопляков, как ты, везде и всегда... И урок третий... - Олег встал и подошёл к Калле. Сел на кровать и понизил голос до шёпота: - Когда ты тут всё вымоешь и понесёшь выливать воду - все увидят тебя. Ничего не спросят - ладно. Но я думаю - спросят. Скажешь - запоминай, парень, и делай, как я скажу, если хочешь спастись отсюда!!! - что я избил тебя, потому что ты не захотел отвечать на вопросы о вашем острове. Добавишь, что утром я тебя тоже бил. Они видели кровь из моего плеча и решили, что это твоя, - Олег усмехнулся. - Можешь добавить там пару ласковых в мой адрес. Скажешь, что я тебя именно ИЗБИЛ, а не УДАРИЛ! ВТОРОЙ РАЗ! - Олег тряхнул Калле за плечо. - Пойми, если вздумаешь что-то выкинуть - тебя убьют. Меня тоже. Если будешь делать то, что я говорю - можешь спастись... - он опять тряхнул Калле. - Хватит. Умойся, можешь прямо на пол. И принимайся за уборку. Ничего страшного с тобой не случилось. Ну больно. Ну кровь. У тебя в предках были викинги, разве нет?
   Олег отсел к себе, внимательно наблюдая за Калле. Если мальчишка заартачится, захочет показать характер до конца, придётся его правда поломать. Это получится. Но тогда... тогда он перестанет быть человеком. Интересно, он понимает, что сейчас для него единственная возможность сохранить достоинство - молча приняться за уборку? Сам Олег так бы и сделал. Впрочем, он убрал бы в комнате, не нарываясь на побои... Или мальчишка правда думает, что это придумано для его унижения? Не видел он, как принимают в клуб после испытательного срока... Олег усмехнулся, передёрнул плечами. Он тогда буквально захлёбывался своей кровью, стены и пол были забрызганы, как малярной кистью... Дома мама только головой покачала - поняла, что к чему, но она сама его учила "будь мужчиной!" И не знает, конечно, Калле, как это - когда кругом СВОИ. Больше чем друзья. ОДНО с ТОБОЙ САМИМ. Хотя... может, на его острове у него так и было? Эх, как же Олегу не повезло с русским островом... как не повезло... Не могли на полкилометра в сторону сбросить... или вообще не похищать...
   Не то что-то с этим похищением. Ну вот НЕ ТО - и хоть убейте.
   Калли переживал боль, он ненавидел этого русского каждой клеткой своего мозга, но сейчас нарываться явно не стоило и мальчишка кое-как утерев кровь, медленно опустился на корточки и принялся возить тряпкой по полу, затирая собственные кровавые лужи. Добросовестно затирая. Олег расслабился и отвернулся, задумавшис, этого было достаточно... Лансберг совершенно бесшумно встал, кошкой ступая босыми ногами подшагнул к подростку и со всей силы надел ему на голову ведро. Олега, его постель, залили потоки грязной и кровавой жижи. Сам Калле ухватил с пояса русского его нож и выскочил из комнаты, кинулся по коридору, свернул на какую-то лестницу, не разбирая дороги.
   "МАТЬ!!!" - Это было всё, что успел подумать Олег. Следующей мыслью было, что Сан Палыч - старший инструктор - его размазал бы за тупость, и поделом. Не услышал! Не уследил!
   Рыча, Олег отшвырнул ведро.
   Нож?! Блин, мог пырнуть... И пырнёт, но КОГО?! Скорей!!!
   - Мать! - заорал Олег на этот раз вслух, запнувшись о ведро. Не упал только потому, что совершил прыжок - в коридор.
   Следы. Быстро - следы!!! Мокрые - вот они. Олег нёсся по коридору. Вниз?! На первый этаж?! Оттуда доносился весёлый гомон перед ужином. Или не туда - или не добежал.
   Следы, следы... Вниз. Конечно - вниз! Он сейчас слепой от злости и страха и несётся убивать...
  но почему он его-то не пырнул?! Олег спрыгнул с верхней площадки на среднюю, где лестница делала поворот; спина Калле была в конце второго пролёта. Потом - коридор, но извилистый и длинный, а дальше - столовая, там все... не туда!!! О боги, да он хочет наружу! Сдурел!
   Олег прыгнул через перил вниз. И, оказавшись прямо перед Калле, ещё только поднимаясь с корточек, встретил его - бегущего - ударом ноги в живот.
   Мальчишку швырнуло обратно к лестнице; зазвенел нож. В столовой гомонили по-прежнему. Олег оказался рядом со шведом, который упрямо вставал, и с размаху рубанул по правой ключице, потом - "подковал" по щиколотке и добавил кулаком в подбородок. Лёг...
   ...Вытирая слёзы о плечо и всхлипывая, Олег втащил Калле в спальню. Свалил на постель - тот со стоном завозился. Продолжая хлюпать, Олег посдирал с себя одежду, хотел бросить на кровать, но увидел, что она мокрая навылет.
   Это был край. Олег выжал одежду. Натянул её. Пощупал матрац. Провёл ботинком по одной из луж на полу. И убито сказал:
   - Ты дурак. Даже не знаешь, какой ты дурак. И даже не знаешь, как... - и Олег вдруг подавился воздухом и сказал: - Как мне тебя жалко.
   Он положил на скамью объёмистый свёрток. К счастью, тот лежал на подушке и не промок. Посмотрел на Калле, который тускло глядел в стену мимо него, неподвижно лёжа на кровати - посмотрел сверху вниз. Переложил свёрток ему под бок. И тихо сказал - тихо и ласково, больше всего жалея, что должен говорить по-английски - ну не передаст английский язык всего, что можно было сказать на русском, понимай его этот упрямый пацан:
   - Ешь. Ты за двое суток съел только кусок хлеба. Я обещал тебе побег, но не обещал тебя нести, если ты свалишься в голодный обморок... - Олег сел на кровать и, расшнуровывая ботинки, устало попросил: - Калле, слушай... ешь, пожалуйста. Ну получается совсем глупо - то пацан из-за тебя наполовину голодал, теперь ты дурака валяешь. Ну ешь, я прошу. Братишка... - вырвалось у Олега, и он сам удивился. - Братишка, сильным надо быть. Не только духом, тут у тебя всё в порядке. Телом тоже. Ешь... Наверное, тебе больно... - он поморщился, глядя на опухшую щёку Калле, - но... ешь... Это не подачка. Это тебе с вашего острова передали. Сегодня... - и добавил просто: - У вас хорошие ребята. Ты им спасибо должен сказать, когда... когда вернёшься. А мне твоего спасибо не надо. Но...
   Он хотел сказать: "Мог бы мне хоть жизнь не усложнять!" И не стал. Внезапно навалилась апатия. Ну его...
   Олег вытер голову простынёй, сухим краем, кое-как уложил торчащие волосы пятернёй. Посмотрел в лезвие ножа - сойдёт. Подвернул штаны. Если что - скажу, что мылся. Молча вынес в коридор арбалет и подсумок со стрелами, определил на пояс меч и сказал Калле, коротко и сухо разрезая слова - совсем не похоже на себя три минуты назад:
   - Я ужинать. Тебя опять запру. Ботинки оставляю, не могу я их больше носить сегодня. Можешь надуть в них, если хочешь, а носки вышвырни в окно. Потом, когда вернусь, пойдём за водой - будешь мыть пол. Уже лучше; со стен-то ты всё отчистил. И тебя ДОЛЖНЫ увидеть в таком состоянии.
  
   * * *
  
   Ужин опять был классный. Томатный суп с фрикадельками, вкусный сок (Олег не мог понять - какой?) и - ёлочки! - две здоровенных посудины. С красной икрой и с мороженым. К мороженому Олег относился, как ни странно, прохладно, а вот икру мог есть ложками. Лучше с - м-м-м!!! - маслом и свежим - м-м-м-м!!! - белым - м-м-м-м-м!!! - хлебом - м-м-м-м-м-м-м!!! Олег и правда замычал бы или даже застучал ложкой по столу. Собственно, и застучал бы, будь он на базе. И Танька сама намазала бы ему бутерброд, сосредоточенно оттопырив верхнюю губу и ловко действуя складником... а попозже, где-нибудь в лесу, смеясь, твердила бы ему, что она - не икра и нечего на неё так облизываться... и не очень активно отпихивала бы его руки...
   Кто-то из немцев сказал что-то в том смысле, что с новеньким им повезло - как прибыл, так лучше кормить стали. Все (почти) засмеялись, засмеялся и Олег. И сложил фразу:
   - Geben Sie mir Sheistkarte... ich habe mich noch nicht entschieden... [Дайте мне меню... я ещё не решил...]
   Хохот стал всеобщим. Над столом полетели туда-сюда шутки, которых Олег почти не понимал, но всё равно смеялся. Потом кто-то включил на полную плеер ... и Олег увял.
   Калле наверху. Сейчас русский ощущал себя предателем по отношению к немцам. Ему захотелось встать и всё рассказать. Тогда он сосчитал до десяти. Медленно. Как учили. "Если хотите в чём-то признаться, раскрыть или облегчить душу - сосчитайте до десяти. Желание пройдёт - и даже покажется вам глупым..." Всё было верно. Желание откровенничать прошло. Но хорошее настроение не вернулось тоже.
  ...Сам себе загадай, сам себе ответь,
  Нужен ли опыт смерти твоей душе.
  Даже такая жизнь веселей, чем смерть -
  Забывай ее, забывай ее.
  
  Ты заслужил сполна все сто лет без бед,
  А песни бывают с кровью, как и бифштекс -
  Вспомни, что небо держится на тебе,
  Забывай ее, забывай ее.
  
  Это не смерть, это просто встали часы,
  Домики ускоряются под крылом,
  Вспомни себя - ты же в дюйме от полосы,
  Забывай ее, забывай ее.
  
  Я не знаю уж, как ты там,
  А я в хадже к святым местам,
  Я снова вижу, мои глаза промыло грозой,
  Ну а тебя я имел в виду,
  Уже звонка твоего не жду,
  В моих зубах сигарета, в руках весло, гребу в кайнозой...
   - Я пойду, - сказал Олег, вставая. Никому, просто - сказал.
   - Погоди, - остановил его Гюнтер, - я тебе хотел сказать, - Неске сделал паузу, словно вспоминая, а потом продолжил, - Говорят, в системе подготовки гитлерюнге был и такой элемент. Парнишке давали вырастить своими руками какого-то милого зверька, щенка. А потом, когда ребенок привязывался всей душой, приказывали щенка убить. Жестоко? Да. Но воин не должен иметь жалости как довлеющего чувства. Ограничивать жестокость пределами необходимого - да. Щадить там, где это возможно - да. Но выстилаться перед не сдавшимся врагом - никогда. А швед не сдался, заметь. Но речь сейчас не об этом. Вы, русские, всегда кричите о своей широкой душе и своем умении прощать обидчиков. А мы, немцы, типа бездушные машины, способные лишь изобрести Аушвиц и дизельный мотор для танка. Но попробуй подсчитать, сколько вы, русские, убили своих же собратьев в гражданских войнах со времен Ивана Грозного. А в ваших лагерях при Сталине сидело меньше ли людей, чем в лагерях Гитлера? Их не уничтожали? О, уничтожать человека можно по-разному. Можно "Циклоном", как Гитлер. Но Сталин пошел дальше. Зачем тратить деньги на уничтожение того, что может уничтожиться само? И у вас людей уничтожали работой на Севере, сокращенной пайкой, психологическим давлением. Человек надрывался работой и умирал сам. Очень удобно - орудие труда не нуждается в списании и утилизации, а при достижении критической степени износа утилизируется само, освобождая всех от моральных терзаний.
   Президент погрузился в наслаждение свиным окороком. И лишь минут через десять закончил.
  - Короче, зачем я всё это тебе говорю. А вот за тем, чтобы ты знал, если пленник сбежит, то тебя не казнят. Тебя вообще пальцем не тронут. Но казнят кого-то невиновного, по твоей вине. - Гюнтер тихонько кивнул на Йозефа, который с девчонками у камина, сидя прямо на полу, играл в "Черный Питер", оглашая замок взрывами звонкого смеха, когда кого-то удавалось ловко вымазать сажей. - А тебя, Олег, заставят посмотреть на казнь потом отпустят, куда хочешь. Хоть на Русский остров.
   Олег слушал это, стоя у скамьи и холодея. С насмешливым лицом, а внутри рос холод. Сперва он хотел перебить немца и сказать, что тот обчитался или обсмотрелся вещей, которые Сан Палыч называл "г...о для мозгов" и что у него представление о России, о Сталине и прочем, как у журнала "Огонёк". Потом - что он знает про зверьков и что это были кролики, и не во всём "гитлерюгенде", а в ЭсЭсовских школах типа Зонтгофена. Потом - что немецкие ландскнехты придумали ворот для вытягивания кишок из живого человека, а не Иван Грозный, и с пятнадцатого по девятнадцатый век именно немцы резали друг друга на потеху всей Европе.
   Но потом Гюнтер кивнул в сторону мелкого... как его... Йозефа. И Олег окаменел. Замер, застыл, как кролик перед удавом. Всё, что он хотел сказать, сделалось неважным-неважным, далёким-далёким. Да и его самого не стало. СОВСЕМ. И только вечность спустя выдавил, в сущности, с головой себя выдавая и не думая об этом:
   - И ты... сможешь?
   Гюнтер смотрел молча. Потом отвернулся, и Олег ощутил, что опять может владеть собой...
   ...Когда он шёл - его шатало. Гюнтер раздавил его. Раздавил одним движением. Не глядя. А главное - совершенно без зла. Просто потому, что считал это нужным и правильным.
   А если бы это был не шведский, а негретянский мальчишка, подумал Олег - и в эту секунду понял, что хочет найти повод чтобы отказаться от Калле. Оправдать себя и отказаться. Эта мысль значила, что он не только трус (это он знал), но и предатель. И предавать он собирается самого себя. Ну вот такая дикая получилась ситуация - ПРЕДАТЬ - все будут живы (кроме Калле). НЕ ПРЕДАТЬ - умрёт несколько человек... и не факт, что Калле останется жив.
   Мысль о предательстве была непереносимой - и она заставила Олега взбодриться. Он остановился около арбалета в коридоре. Нехорошо посмотрел вокруг. Ладно. Беленькими нас не хотят. Будем чёрненькими. Дизельный мотор, говорите? А в русской бане вы не парились? А Толстую Красивую Северную Лисицу не видали?
   Попарю и покажу. И гори всё огнемётным пламенем. Его совесть - ЕГО совесть, и что он на неё возьмёт - его дело. НО ТОЛЬКО НЕ НАРУШЕНИЕ СЛОВА. Он не может предать Калле, которому обещал побег. Он не может предать Гюнтера, которому клялся в верности. Безвыходная ситуация? Для двоичного кода, по которому вы тут решили жить - да. А вот для широкой русской души...
   Мрачно усмехнувшись, Олег пинками повышибал клинья из-под двери. И рявкнул внутрь:
   - Вставай, блин, пошли за водой! - не трудясь переводить ни на какой язык. Поймёт. Или опять получит...
  
   * * *
  
   - Ну и рожа у него, - буркнул Ганс. Свен пожал плечами. - Ты как хочешь, а всё-таки это неправильно, когда русский бьёт шведа.
   Свен потянулся, хрустнул плечами. Ему тоже это не очень нравилось. Но тут - как ни крути - главным был ОСТРОВ, а не НАЦИЯ. Может быть, ПОТОМ...
   - За что он его так отколотил-то? - не унимался Ганс.- Неужели тот молчать вздумал? Ты как считаешь?
   - Никак, - ответил Свен, подбирая остатки икры хлебом. - Ты же говорил, он хорошо дерётся?
   - Ну. А стреляет вообще... - Ганс прищёлкнул пальцами. - Пятьдесят шагов. Раз - и в яблочко.
   - Так что тебе ещё надо? Бьёт - значит, тот или правда молчит, или русскому нравится его бить. Мне всё равно. Пусть бьёт, пусть как грелку или как коврик для ног использует. Пусть хоть поимеет его. Сам виноват, что попался в плен. А вот... - Свен поставил на стол локоть и небрежно прикрыл кулаком губы, - ...о чём они с Гюнтером болтали наверху, когда вернулись с мостов?
   - Не знаю, о жратве для пленного, наверное, - Ганс встал, махнул девчонкам. - Спасибо!.. Свен, купаться пойдёшь?
   - Пойду... - задумчиво сказал Свен, тоже поднимаясь. - О жратве - это хорошо... ЕСЛИ о жратве.
  
  
  
  7. День первый. Крапивин и нежданная гостья
  
  
   Ори не ори, грози не грози, но Олег Калле покалечил немного. Тот не подавал виду, но было заметно, что ему больно. На самом деле, без притворства. Поэтому пол мыли вместе. Олегу было смешно. Он бы расхохотался в голос, если б не общая ситуация. И ещё - внизу никто ничего не спросил, хотя состояние шведа видели почти все...
   Воду тоже выносили вместе - внизу уже не было никого, кто по комнатам разошёлся, кто купаться. Олег как следует умылся, прополоскал одежду и тут же отжал её в слив. Мокрая... ладно, сойдёт. Потом отконвоировал шведа обратно в комнату. Спать ещё было рано, но так тянуло просто прилечь...
   - Сегодня у тебя большой праздник, - не зло, но сердито сказал Олег, раздеваясь. - Я буду очень щедр. Обойдусь без наволочки и простыни, одним одеялом, матрасом и голой подушкой. А свою кровать в полном сборе и даже своё одеяло уступаю тебе, - Олег сделал изысканный жест. - Не надо благодарностей. Валите на мокрое, герре Ламберг. Ну а завтра постираете всё это под моим строгим надзором; видят боги Асгарда - я этого не хотел. И кстати - когда соберусь спать - я тебя свяжу. И укрою одеяльцем. Надеюсь, тебе приснится мокрое большое болото...
   Сложив одежду и оружие на своём краю скамьи, Олег потянулся. Отчаянно, до хруста, даже повыл немного. Потом столбом завалился на кровать.
   - Фух, устал... - Олег заложил руки под голову. - От безделья устал и от жары... Я, знаешь, лес люблю... Настоящий, не парк и не джунгли там какие-то. Чтобы дубы, ясени... На поляне в траву упадёшь - хлоп, как будто в парное молоко, тепло, голова кругом от запаха, а трава над тобой раз - и сомкнётся, как шатёр... только солнце сквозь неё светит... - он поводил над собой в воздухе рукой и прочитал громко:
   - Take 'im away! 'E's gone where the best men go.
  Take 'im away! An' the gun-wheels turnin' slow.
  Take 'im away! There's more from the place 'e come.
  Take 'im away, with the limber an' the drum.
  
  For it's "Three rounds blank" an' follow me,
  An' it's "Thirteen rank" an' follow me;
  Oh, passin' the love o' women,
  Follow me - follow me 'ome!
  
  [ Увозите его! Ему не было равных и нету.
  Увозите его! Наклоните знамена к лафету.
  Увозите его! Он уходит к другим берегам.
  Увозите его! Плачут флейты и бьет барабан.
  
  Ну-ка, "тринадцать из строя", и проводите меня!
  "По три холостых в честь героя", и проводите меня!
  О, превыше женской любви,
  Проводите меня домой!
  Дж. Р.Киплинг.]
  
  
  Так-то, Калле, так-то...
   Калли не слушал Олега, он всерьез думал о побеге, наверное впервые за время своей неволи. Побеге настоящем, а не о том, о котором твердил русский. А почему нет? Почему не попробовать бежать самому, без чьей-то помощи? Вот только когда и как? Днем из комнаты было не выбраться, да и какой смысл, на мостах стояли вражеские отряды, попробуй, продерись сквозь них! Ночью? Вроде бы единственная возможность. Но мосты разведены. Добраться до края пропасти и стоять до утра, в фантастической надежде, что враг замешкается и не поспешит ранним утром? Ерунда. Побег обнаружат задолго до сведения мостов, а потом достаточно лишь подняться на башню и оглядеть остров с мостами. И потом, как найти свой мост? Мальчишка, когда его вели в замок, был не в том состоянии, чтобы запоминать ориентиры. Калле подошел к узкому окну. Ну что за гады строили! Обзора совсем никакого! Был виден лишь кусочек моря, прибрежный песок, кусочек неба. Всё! Пусть, но Калле всё же попытался бы. Вот только у Олега кажется входит в пагубную привычку привязывать его на ночь. Калле с неприязнью оглянулся на русского.
   Олег приподнялся, протянул руку к книге, лежащей на скамье:
  - Можно глянуть? - лениво спросил он, заваливаясь обратно, закинув ногу на ногу и покачивая ею. - Я читать люблю очень... а на острове ни фига нет. Даже "Майн Кампф" никто не завёз... Ух ты, это что?! - он быстро сел, держа книгу на коленях. Вскинул на Калле изумлённые и ставшие неожиданно лучистыми глаза - как будто через коричневый хмурый янтарь пропустили солнечный свет. - Крапивин?! Ты читаешь Крапивина?! Вот это да-а... "Gosse med värja"... - ломая язык, прочёл Олег. Вздохнул разочарованно: - На шведском... Но это, кажется, "Мальчик со шпагой"? - он коснулся обложки разглядывая картинку - мальчишка в окружении нескольких всадников в форме красноармейцев времён Гражданской войны в России. - А я думал, у вас его и не переводили... Надо же... Жаль, что по-шведски... - Олег, не вставая, осторожно отложил книгу и спросил тихо, садясь по-турецки и опираясь локтями на коленки, а подбородком - на руки: - Тебе нравится Крапивин?..
  - Ну, допустим, нравится, и что? - Не слишком то вежливо ответил Калли. - "Мальчик со шпагой", да. Я слышал еще недавно вышли книги, но прочитать не сумел, не перевели. А вот "Острова и капитаны" читал, - вопрос по Крапивина Калле немного смутил. Крапивин ему нравился. Но среди сверстников его книжки никакой популярностью не пользовались, считались слишком уж для малышни и рисующими какую-то далекую и очень непонятную жизнь. И там обсуждались проблемы страны, до которой никому из знакомых Калле дела не было. Но его там интересовало совсем другое. Отчаянная храбрость героев, их непреклонность и вера в свою правоту. В этом Крапивин был похож на Киплинга.
   Признание Калле, что Крапивин оказался тут не случайно, и что Калле любит его книжки, даже как-то растрогало Олега. Среди его приятелей никто - даже друг Серёжка - этого писателя даже не знал. Разве что со слов того же Олега.
  - Ого, "Командора" знаешь... - уважительно покачал головой Олег. И продолжал: - Я у него всё читал... И "Острова и капитаны" тоже и "Колыбельная для брата". Интересно. Только новые книжки у него очень грустные... У нас правда хреново в стране. Но мы вырастем, - Олег говорил чужие слова, однако, правда в них верил, - и всё поменяем. Если надо - силой поменяем... А вообще мне больше всего нравится как раз "Мальчик со шпагой"... - Олег помолчал и нерешительно сказал: - Слушай... я не знаю, я тоже вашу страну только по книжкам изучал, да и то по детским... а про вас там разное пишут... Если хочешь... в общем... ты не думай, я безо всякого там... ну, чтоб п... приставать... Если хочешь - ложись спать ко мне. В кровати места хватит. А барахло завтра высушим... - Олег смутился ещё больше и сам себя перебил: - В общем, ты подумай, где спать будешь, а пока пошли искупаемся. Только Калле... - Олег опять замялся. И вдруг покраснел, как свёкла. - Я не умею плавать. И я возьму с собой арбалет. Я ОЧЕНЬ хорошо стреляю. Если ты захочешь уплыть - я достану тебя и на ста метрах, и даже дальше. Не убью, но подраню. Ты прости, но ты ведёшь... - он вдруг скривился и, встав, пересел на мокрую кровать рядом со шведом: - Не буду я арбалет брать. И мы пойдём на море, если ты мне дашь слово, что не убежишь. СЛОВО, Калле.
   Швед молчал. Потом серьёзно посмотрел в глаза Олегу и поднял руку с двумя прямыми пальцами:
   - Слово, что я не убегу СЕЙЧАС, с моря, - тихо сказал он.
  - Я... - Олег кашлянул. - Ты меня прости, что я тебя бил. Ты мне, знаю, и сейчас не поверишь, но я тебя правда хочу вытащить. Я не знаю... просто ХОЧУ, и всё. И ещё... ещё я тебя больше пальцем не трону... - Олег опять оборвал себя, помотал головой. - Нет, вру. Вот тут ВРУ. Я не знаю, ты, наверное, не поймёшь... - он ругнулся, махнул рукой: - Пошли на море, вставай.
   Олег поднялся, перепоясался ремнём прямо поверх спортивных трусов. С сомнением посмотрел на меч. Погладил его ладонью и тихо сказал:
   - Отдохни, Змея... Я скоро.
   Неожиданно он понял, как ему хочется выйти на закатное солнышко именно вот так - в трусах, как из палатки вечером. Без штанов-"ночки", без тяжёлых ботинок, даже без пусть и неформенной, но надоевшей майки. "И зачем я взял с него слово? - вдруг подумал Олег. - Ну и пусть бы бежал. Всё равно придётся его отсюда вызволять... хоть я пока и не знаю - КАК, после этого разговора с Гюнтером..."
  ...Ты не знаешь, что жизнь нелегка,
  В твои юные дни это просто не важно.
  Ты смухлюешь - не дрогнет рука,
  Не боясь за грехи расплатиться однажды.
  Ты считаешь, что жизнь не одна:
  У тебя впереди этих жизней до чёрта.
  Ты себя выпиваешь до дна,
  А другим - грош цена!
  
  Ты тот воин, что в поле один,
  Ты уверенный враг, ты безжалостный мститель.
  Ты всегда сам себе господин,
  Сам себе режиссёр, сам себе победитель.
  Ты немало другим досаждал.
  Ну и пусть, это им будет славным уроком.
  Ты, в лицо им смеясь, показал
  Свой звериный оскал.
  
  И теперь ты, как раненный зверь:
  Нападаешь, не глядя, и бьёшь, не жалея,
  Не скулишь от случайных потерь,
  Потому что с потерей ты крепче и злее.
  Ты не веришь, не любишь, не ждёшь,
  Не мечтаешь, не плачешь, не просишь пощады.
  И не важно, где правда, где ложь.
  Ложь хитрей и проворней, чем глупая правда.
  
  Вот и всё, остановимся здесь.
  Посмотри на себя: кто ты есть? кем ты будешь?
  Ты не жил, ты состарился весь,
  Ты, как волк, зарычал, не успев выйти в люди.
  Посмотри на себя, посмотри!
  Твоё тело пустынно, пустяшно, пустое.
  И зачем этот пламень горит
  Там, где пусто внутри?
  
  Может, хватит? Постой, оглянись,
  Не виновна судьба и не мир виноватый.
  И пока не закончилась жизнь,
  Вспомни сам, как впервые заплакал когда-то,
  Оттого что котёнок ушёл.
  А потом он нежданно вернулся обратно.
  Помнишь, тёплый в руках пирожок
  Пахнул так хорошо!
  
  Где ж ты всё это, друг, растерял?
  Кто тебя научил будто жизнь - это битва?
  Что за эквилибрист показал
  Превосходство баланса по лезвию бритвы?
  Подожди, ты за ним не спеши.
  Встань на крепкую землю, вдохни полной грудью,
  И рассмейся легко, от души,
  И счастливый иди... ну а там будь что будет!
   Стихи Д. Малашкина
  
  
  - Слушай, а расскажешь мне вечером, что там в новых книжках. - Попросил, немного смущенный, Калле. - Почитать самому наверное мне не удастся уже. А если немцы встретятся, как объясним им нашу вылазку?.. А хотя объясним как-то...
   Калле удивился, надо же, сам не заметил, как пустился в откровения с русским. Захотелось еще раз предложить ему бежать к Фернандо, но обещание не трогать этот вопрос Калле помнил. Он легко дал клятву не убегать морским путем, ибо кто в здравом уме рискнет переплыть пространство между островами? У кубинцев время от времени вспыхивали жаркие споры по поводу морских десантов, возможны они или нет. Но старожилы острова всегда приводили примеры, как ребята, пытавшиеся форсировать море вплавь или даже на плотах, загадочным образом исчезали и ни на вражеский остров не добирались, ни назад. Их поглощали загадки морских волн.
  - Подожди же. Давай еды возьмем! - Калле ухватился за сверток и быстро раскатал его. Хлеб, вяленое мясо, конфеты, печенье, сыр, несколько тропических плодов, очевидно, кубинцам поставляли что-то, что по мнению хозяев игры должно было соответствовать их рациону. Бананы в свертке были. И ананасы тоже.
  - Ну вот, я богач! - Даже засмеялся Лансберг, дурашливо покачав связкой желтых бананов. - Я и с тобой поделюсь! Съедим на пляже.
   Олег тем временем открыл дверь.
   - Пойдём на то место... А, ты не знаешь... В общем, я тут уже был на море, там какое симпатичное местечко есть... блин!!!
  
   * * *
  
   Рахель занималась готовкой, уборкой и прочими нехитрыми обязанностями. Когда все были в замке, она старалась не появляться на глаза. Вечерами, как только девочка закончила готовку, она удалялась из кухни, прихватывая с собой свою порцию, и ела у себя, а потом, когда все расходились по комнатам, возвращалась с тарелкой. В этот момент Свен и Ганс затевали свою любимую вечернюю игру, они подлавливали еврейку, один, схватив за волосы, дергал вниз, а другой со смехом и криками: Wir werden das Schwein schneiden! [Будем резать свинью!] - доставал нож. Вайсер отбивалась как могла, чаще всего это развлечение останавливал Гюнтер, но сегодня президента не оказалось рядом, и подростки долго гоняли Рахель по кухне, довольно увесистыми ударами не пуская к выходу. Нож несколько раз сверкнул перед самым лицом девчонки; наконец, совсем выбившись из сил, она было забилась под стол. Тогда парни подошли с двух сторон, и Свен с силой ударил ногой. Девочка кубарем выкатилась из своего убежища и, подскочив, бросилась из кухни под гогот обидчиков. Рахель бежала вверх по ступеням, по щекам катились слезы, девчонка на ходу вытирала их рукой. Долетев до коридора и, затравлено оглянувшись, Вайсер удостоверилась, что погони нет.
   "Ненавижу, - думала она, глотая слезы, - ненавижу и презираю, ну почему? За что?"
   На эти вопросы всегда всплывал один и тот же ответ, который маленькая женщина откидывала как заведомо неверный.
   Превратившись за несколько месяцев в маленького затравленного зверька Вайсер держалась от всех особняком, и даже когда "упал" этот русский, девчонка и не подумала к нему приблизится. И не только потому, что ей никто этого не позволил. От Гюнтера и Марисоль она узнала, что зовут мальчишку Олег и что он хорошо дерется, даже чересчур хорошо, что взял пленного шведа.
   Сейчас, убегая от Свена и Ганса, она оказалась как раз рядом с дверью в комнату этого самого Олега. За дверью разговаривали.
   Вайсер не хотелось никого слушать, она просто боялась спускаться вниз и потому, облокотившись о стену, сползла на пол, тонкими руками обхватила содранные коленки и, уткнувшись в них лицом, тихо расплакалась.
   Рахель даже не заметила как дверь открылась, и...
   Олег проворно отскочил, хватаясь за нож - угодил он ногой во что-то маленькое, мягкое и живое. Расслабившись от почти дружеской болтовни с Калле, он слегка "выключился" и решил было, что это щенок, но вспомнив, что тут щенков нет, разозлился - кто под дверью подслушивает?! Ну Гюнтер, ну...
   - Девчонка! - вырвалось у него. - Калле, это не к тебе?! - пошутил Олег.
  - Н-н-н-ет, - Растерянно ответил мальчишка. - Если ты попробуешь сказать, что это моя сестра меня навестить решила, еще получишь ведром по голове!
   - У тебя есть сестра? - Олег рассматривал это затюканное чудо. - Красивая?.. Хотя это - точно не твоя сестра, - уверенно сказал он. Ты чего ревёшь?
   Рахель подняла заплаканные глаза вверх и, всхлипнув, только сильнее стиснула руками коленки. На душе у Вайсер скребли тысяча кошек. Прислушиваясь к звукам внизу, она с отчаяньем подумала, что возможно придется спать тут, в ее убежище в коридоре, потому что идти вниз без защиты Гюнтера было опасно. Вдруг Свен и Ганс не наигрались ей сегодня... Маленькое скрюченное тело подрагивало от неровного дыхания, да и пол был далеко не теплый, проступила гусиная кожа, растрепанные волосы свисали сосульками.
   "Еще один на мою голову," - подумала Рахель и, не отрывая лица, тихо ответила на русском:
  - Я не плачу, я жду, не обращай внимания, если мешаю, то отодвинусь, только можно я вниз не пойду... Там Свен и Ганс и у них нож...
   Рахель тихонько поднялась задевая спиной стену словно боясь упасть и сделала шаг вглубь коридора, мельком взглянув на шведа. Вид избитого парня ее насторожил, ей вполне хватало неприятностей, что бы влипать еще в одни.
   За что же он его так? И этот тоже без вины виноватый, вон тихий какой, а взгляд сильный, не затравленный, держится, значит еще, да он не я.
   Девочка повела плечами, сморщившись от боли и нерешительно сделала еще шаг, остановилась в ожидании...
   Олег присмотрелся, свет из комнаты упал на лицо гостьи
  - Ты еврейка, что ли? - спросил мальчишка.
   Вот и растаяла последняя надежда, с таким пренебрежением был задан этот вопрос. Вайсер не торопилась знакомиться с русским, хоть ей и хотелось Не торопилась она не только по причине запрета и добровольного затворничества, а потому что боялась опять налететь на то же самое, что и в среде немцев. Ей так хотелось, что бы этот русский парень оказался нормальным, ей не нужно было бы от него жалости, она не попросила бы защиты, Рахель была совсем не такая, но ей очень хотелось просто пообщаться с ЧЕЛОВЕКОМ на родном для нее языке, пообщаться ни о чем и обо всем сразу, так как говорят хорошие друзья, узнать где он жил, поделиться историями своей жизни, просто обсудить погоду... Что угодно, только без этой постоянной оглядки, подбирания слов, чтобы не навлечь на себя очередные неприятности. Девочка больше всего страдала от одиночества, самого страшного одиночества, которое только можно придумать, одиночества среди людей. Ей хотелось простой человеческой радости разговора. Когда ты свободен в общении - так не ценится оно, не ценится потому, что кажется: иначе и быть не может, но на островах маленькая женщина поняла - может...
   Рахель молчала, только вздрагивала, но Олегу её ответ и не был нужен. Признаки, позволяющие определить - приблизительно, но в общем точно - национальную принадлежность человека, они выучили ещё в прошлом году. Многие смеялись, отпускали фашистские шуточки, а Олегу просто было интересно - оказывается, довольно легко это различать "навскидку". Правда, евреев он ни разу в жизни не видел - только по телику - но табличка сама всплыла в мозгу и ошибиться было невозможно. Вот Гюнтер - похож не пойми на кого, а у Олега бац - при первом взгляде на него сработало: "чёрный голландец", есть такая группка полуфризов-полунемцев, на классических немцев и не похожих совсем... Так и тут.
   - Ну, не ходи вниз, - Олег равнодушно пожал плечами. Да, евреев он не видел, но не любил - слова о них хорошего не слышал даже от матери. Та про них просто не говорила, а уж как высказывался Сан Палыч и почти все другие инструктора... - Мне-то что... Блюмквист... тьфу, Ламберг!.. - пошли, чего стоишь, раз это не твоя сестра.
   Калле прошёл как-то боком, поглядывая на стоящую девчонку. Олег сделал несколько шагов и остановился. А Свен-то гад, похоже. НАСТОЯЩИЙ. Ну не нравится ему девица - прирезал бы, раз такой блюститель расовой чистоты - да и вообще, не спать же ему с ней предлагают и не детей заводить. Нет, решил тюкать малолетку, развлечение нашёл... Или она врёт, может? У них это запросто, врут, как дышат... Может, её вообще Гюнтер подослал?
   Нет, не врёт и не притворяется. Боится идти вниз. Вообще-то такие дела Олег знал. Не впишется кто-то в коллектив - и мучается. Но всегда можно свалить куда-то. А тут - куда свалишь? Как тюрьма, с кем поселили, с тем и живёшь...
   Нет, Олег не пожалел девчонку (и сильно удивил бы, наверное, того же Гюнтера, узнай тот о такой избирательности новичка...). Скорее он о ней даже и не думал, хотя глядел на неё. Просто мальчишка всегда брезговал теми, кто мучает слабых - просто по прихоти или с дури. Презирал и не скрывал этого, хотя вообще был скрытен. Это раз. А два... ну вот было у него хорошее настроение. И Калле рядом стоял, ждал чего-то - ушибленный правами человека... или всё-таки больше Крапивиным?
   Да ну боги на небесах. Она-то ЗДЕШНЯЯ. Гюнтер, может, ещё и похвалит.
   - Чудо, слышишь? - бросил он девчонке со щедрой пренебрежительностью довольного человека. - Иди к нам в комнату... да не бойся, ты что?! Мы купаться идём. Посиди и вылезай потихоньку. А хочешь - нас дождись, но потом сразу свалишь... если только не любительница смотреть, как малчьишки трусы выжимают... Да не трясись ты, Свен твой, наверное, в море уже сидит! Иди и дверь за собой закрой, да не стащи чего! - Олег хохотнул и пошёл по коридору. - Что ты там про бананы говорил? - спросил он Калле. - Я их терпеть не могу, но это ТАМ...
   Рахель не двигалась с места, просто стояла и ждала, когда мальчишка закончит говорить. Последняя фраза стекла с Вайсер словно шмат грязи, кинутый в лицо, перед глазами встал антиеврейский плакат, который она видела в музее катастрофы Яд-ва-Шем в Израиле, когда там гостила у бабушки: на нем было нарисован карикатурный еврей с огромным орлиным носом в черной шляпе, тянущий из кармана женщины деньги и занесший над телом христианского младенца кривой окровавленный нож. Образ был настолько отвратительно яркий, что девочку аж передернуло.
   Жертва стереотипа - подумала она и крепко зажмурилась, что бы прогнать отвратительное наваждение.
   Пок Олег разговаривал со странной гостьей Калли разглядывал ее. Потрепанный, заплаканный и затравленный вид говорил сам за себя, и Калле понял, как несладко ей живется на острове. "Может, тоже пленная? Которую сделали рабыней? Или даже хуже рабыни?!": подумалось ему. И если пленным всё же оставляют жизнь, то может и ему сохранят? Но что потребуют взамен? Выдать все тайны кубинского острова? Слишком малая цена, тайн там почти нет. Заставить прислуживать в замке? Не выгодно - придется постоянно оглядываться на раба-подростка, который может в любой момент всадить нож в спину или захватить замок, пока все на мостах. Жизнь сохраняют за что-то иное? Заставят драться с кубинцами?! Но спрашивать тут, в коридоре, не хотелось.
   - Там, вот, тетрис игра такая есть.
  Калле вложил во влажную (слезы утирала) девчоночью ладошку игру, показал как управлять и легонько подтолкнул Рахель за плечо в комнату, а сам поспешил за Олегом.
  - Какой ты РАЗНЫЙ, - сказал он догнав своего пленителя. - Даже... даже страшно.
   Игру Вайсер хорошо знала, недаром отец программист был. Зажав вещицу, она проводила Калле взглядом. И долго прислушивалась, как тот топал по ступенькам. Оставшись совсем одна перед распахнутой дверью в чужую комнату не очень-то жалующего евреев русского и его пленника, Рахель долго стояла в нерешительности. Через открытую дверь было видно комнату, легкий бардак, так присущий мальчишкам, царил в этом маленьком мире.
   Отрешенно оглядывая помещение, маленькая хозяюшка заметила, что пол кто-то мыл, но мыл небрежно - осталось много грязи в плохо доступных местах. Нужно было чем-то занять руки, чем-то, что отвлечет от дурных мыслей, и Рахель, взяв ведро, двинулась вниз по лестнице, вслушиваясь в тишину замка. Без проблем добыв воду и тряпку, Вайсер взялась за уборку, она не хотела произвести хорошего впечатления, она просто СОВСЕМ НЕ ХОТЕЛА ДУМАТЬ, а это можно было сделать только одним способом: заняв себя работой.
   Вскоре комната была выдраена и вещи все сложены, обнаруженная мокрая постель аккуратно разложена напротив окна, что-бы проветрилась и подсохла. Вайсер огляделась, больше было заняться нечем. Она села на пол и задремала.
  
  
  8. Игры в воде и бои на песке
  
  
   На пляже было... ВЕСЕЛО. Олег понимал, что это глупо и дико, что это неправильно, но ничего не мог с собой поделать.
   Никто особо не поинтересовался, что тут делает пленный. Только когда Калле полез купаться - побежал (похоже, забыв, кто он и где он) - подошёл Свен. И спросил коротко с резким акцентом:
   - Не сбежать?
   - Нет, - отрезал Олег. - Он мне слово дал... - он ожидал, что Свен засмеётся, но тот кивнул. И Олег поинтересовался: - За что жидовку гоняешь? Завет предков?
   Свен хохотнул и молча отошёл.
   А Калле плыл вперед, закрыв глаза, позабыв про всё. Лишь ударившая в лицо встречная волна заставила его остановиться и оглянуться. Однако! Берег то был далеко и кое-кто уже, встав, смотрел в его сторону. Нет, не боялись, что сбежит к своим - ни один мальчишка не доплывет до соседнего острова. Боялись, что утопится до допроса? Да какая разница, всё равно надо поворачивать назад. Калле топиться назло врагу не собирался. Как любой нормальный подросток, он любил жизнь и совсем не думал о смерти. Даже попав в плен, он так и не понял пока, насколько опасно его положение. Выбравшись на горячий песок, мальчишка пристроился чуть в отдалении немецкой компании (соваться к ним не решился) и уставился на своего конвоира.
   К русскому подошли неразлучники - Ганс и Георг. Олег напрягся - но они безо всякой задней мысли припёрли с собой три солидных палки длиной (да и весом, пожалуй) с меч. Решили брать реванш вдвоём...
   ...На этот раз Олегу тоже досталось - по левому бедру. Но это произошло как раз в тот момент, когда он быстрой "обмоткой" разоружил Ганса и ткнул его в солнечное концом палки - а потом Олег успел развернуться и чиркнуть Георга поперёк груди. Да так, что там выступила кровь. Но немец только поднял руки и рассмеялся. Кстати, к этому времени вокруг собрались уже человек десять, не меньше, и на Олега посыпались искренние поздравления и хлопки по плечам.
   - Слушать... - Ганс что-то протарабанил по-немецки и, смешно поморщившись, старательно произнёс: - По-ка-жьи. Ф-фить! - он нарисовал в воздухе спираль.
   - Да смотри, - щедро сказал Олег...
   ... - А ты не хочешь? - запалено дыша после десятой по счёту схватки - уже с какой-то девицей - спросил Олег Свена в спину, когда все уже расходились.
   Тот не оглянулся, не ответил, и Олег упал на песок возле Калле - тот уже давно выбрался из воды и внимательно наблюдал за поединками. Подгрёб под бока побольше песку и вытянул руки над головой.
   - Меня бы лучше потренировал - Буркнул швед и, сев, огляделся. От замка начинались три моста, сейчас разведенные где-то высоко. И какой же из них вел на кубинский остров? Вопрос чуть было не сорвался с его языка, но мальчишка сообразил, что это будет выдавать его намерения слишком откровенно. Лучше потом у той девчонки спросить.
  - А старичок-то - типичная сволочь... - задумчиво сказал Олег по-русски бессмертную фразу Остапа Бендера, глядя вслед уходящему Свену. Тут же вскочил: - Я окунусь пойду, а потом поедим... - и, сделав пару шагов к воде, посмотрел через плечо: - Знаешь... я на ужин мороженое жрал. И икру. А тебе, конечно, не мог принести. Если я буду тонуть - вытащишь? Или не простишь - в конце концов, все бананы будут твои, да и девчонка, глядишь, в комнате дождётся...
   Калле хмыкнул и улыбнулся. А потом задумался. Если русский не умеет плавать или плавает очень плохо, то вот тут он наконец получит над ним преимущество. В воде! Не утопить, но припугнуть, а может и принудить ответить русского на пару вопросов, можно попробовать.
   Калле вошел в воду и двинулся следом за русским. Олег зашел в воду примерно по горло и теперь размышлял, что делать дальше. Ламберг лишил его муки сомнений. Подобравшись сзади, он быстро зажал Олегу рот, чтобы не успел крикнуть, локтем второй руки захватил его шею и погрузил под воду и тут же, оттолкнувшись от дна ногами, не выпуская захвата, поволок русского далее в море, на глубину. Ха! Страх неумелого пловца, природный инстинктивный ужас хорошо парализует разум и заставляет даже опытного сухопутного бойца на какое-то время позабыть о своих приемчиках. А когда Олег опомнился, под ребятами была уже бездна. Не выпуская его шеи, расположившись у русского за спиной, Калле немного приподнял над водой его лицо.
  - Тихо! Попробуешь крикнуть или дернуться, сразу макну вниз и уже не выпущу. - Шепнул он русскому в ухо. - Какой мост на кубинский остров ведет, а, камрад?
   Когда на Олега навалились сзади и толчком вынесли на глубину, он не испугался. Нет
   ОН ОБМЕР. Раньше, чем понял, кто так "подшутил" над ним. А уж когда понял - ужас стал самым главным... нет, ЕДИНСТВЕННЫМ, что он испытывал. Так страшно ему не было, даже когда он тонул в болоте - там всё зависело от него, от его ловкости и хладнокровия, а тут - тут ОН САМ ЗАВИСЕЛ.
   Русский не закричал только потому, что забыл, как это делать. Только обморочно понял: сейчас если кто и смотрит в их сторону, то видит, как этот дурак (ИДИОТИНА!!! Наивный болван!!!)-русский плавает со своим пленным. Его дело...
   НУ ВОТ И ВСЁ.
   Олег буквально всем телом ощущал, какая там, под ним... МАМОЧКА!!! И всё, что его отделяет... стоит только Калле разжать руки... даже не топить, что он грозит, дурень... разожмёт руки - и Олег сам пойдёт на дно... Сперва мальчишка вяло дёрнулся, но тут же понял, что - да, он сто раз может вырваться из рук шведа... но тогда... только этот швед и его и спасает, вырываться - всё равно что отпихивать спасательный круг или надувной жилет... А ведь сто раз говорили, ругали - учись плавать! А он смеялся, скрывая смущение: на фига снайперу плавать-то?!
   И вдруг страх исчез. Навалилась апатия, так тяжело навалилась, что Олег удивился слабо - как Калле-то держит этот груз? И... ЗАЧЕМ? И зачем ему мост, и почему он об этом так спрашивает, как будто это секрет? Вон он, этот мост, Олег бы его и так показал... Всё равно одному через пропасть не перебраться... а вот он, Олег, до того разговора с Гюнтером уже придумал, как помочь Калле ночью уйти...
   ЗАЧЕМ ТЫ ДЕРЖИШЬ ЭТУ ТЯЖЕСТЬ, ДУРАЧОК ?
   - Не надо макать, - равнодушно сказал он, глядя в небо. Английские слова находились сами. - Ты просто руки разожми, и я сам утону. А мост - вон он, левый от нас... Только... - Олег усмехнулся. - Зачем ты так? Я бы тебе его и сам показал. Эх, Калле..
   Больше он ничего не стал говорить. Хотел закрыть глаза, но потом вяло подумал - а, не надо. Тогда он будет видеть это синее с алым, тревожное и красивое (ночью будет шторм...) небо ещё долго-долго, погружаясь... Хорошее последнее зрелище.
   У Калле колотилось сердце - быстро и сильно. Олег мысленно улыбнулся: что ж ты так волнуешься? Не поверил мне, да? Не поверил. Ну и ладно.
   Он расслабился и стал ждать и слушать песню...
  ...На календаре - Несмеянин день,
  Все грустит царевна у окна.
  Только лед в воде, только снег везде,
  Да вращение ее веретена.
  Царевна грустит, вот опять в стекло
  Заскреблись метели,
  И белым-бело, даже зайцы серые побелели.
  Держи меня ночь, качай меня,
  Неси меня вверх...
  Держи меня ночь, качай меня,
  Неси меня вверх...
  Держи меня ночь, качай меня,
  Неси меня вверх...
   Ламберг теперь и сам немного растерялся. Русский не просил пощады, не угрожал, не дергался. А был каким-то обреченным, несчастным. Все другие вопросы, про ночных часовых, про гарнизон немцев, всё это застряло у Калле в горле.
  - Ладно. Но учти, полы будем мыть по очереди! Я тебе не раб! - Мальчишка осторожно ослабил хватку на шее противника. - Так говоришь, плавать тебя научить? Научу, не проблема.
   Самого Калле учили плавать изощренные инструкторы, в бассейне. Но дед ему рассказывал, как учили плавать в древности.
  - Значит, так, слушай. На счет "три" я отпускаю руки. А ты плыви к берегу! Смотри, тут всего не далеко. Всего несколько раз взмахнуть руками! Справишься! Ну! Иначе утонешь!
   На счет "Три" Калле и в самом деле отпустил руки и отстранился от русского, потом поднырнул, схватил его за ногу и потянул наверх, переведя Олега в горизонтальное положение, головой к берегу.
  - Да греби же! - Завопил швед.
   - Буль, - обречённо сказал Олег.
  
   * * *
  
   Гюнтер лениво наблюдал, как плещутся Олег и Калле. "Привязался он к нему": подумал президент с непонятно каким чувством. В принципе, всё шло нормально, как и запланировано. Олег проходил один психологический рубеж за другим, переходя от стресса к эйфории, от хитрости к клятвам, от чести к обдумыванию (а что мысли такие были, Гюнти не сомневался) вариантов измены острову. Какова вероятность, что Олег предпочтет спасти жизнь Калле ценой жизни Йозефа? Велика вероятность. Да только Гюнтер был спокоен. Он был не дурак и не зверь, чтобы отдавать из-за какого-то беглого шведского щенка, который ведь так и не обратился пока к нему - к президенту!!! - с просьбой сохранить жизнь. Ну а если бы Калле хорошенько поунижался, ползая в ногах у немцев и целуя их ботинки? Дали бы Калле жизнь? Нет, вот тогда бы точно не дали. Такие немцам не нужны. Даже в качестве рабов. Так что скорее всего будет следующее. Сумасшедший русский устроит шведу побег, не понимая, что делает ожидаемый ход, и все сети уже расставлены. Если шведа удастся взять живьем, то будет интересная ситуация, суд. Если шведа прирежут, а скорее всего так и будет, возникнет вопрос о Йозефе, а Йозефа совет острова никогда не даст в обиду. Даже Свен, презиравший всех мелких, дышал к Варнике неровно, после того, как выяснилось, каким пыткам малыш подвергся в плену и ничего не выдал. Йозеф поклялся отомстить за смерть Герки, очень страшно отомстить. Как только чуть подрастет и укрепит мастерство. Йозеф теперь каждый день фехтовал не только с Гюнтером, но брал уроки у Свена и Клауса. Те учили мальчишку грязным приемам - как выдавливать в драке глаза более старшим и сильным противникам, как отрывать уши, как травмировать гениталии, разрывать трахею и многим иным вещам, которые лучше не знать. Но мальчишка готовился для мести, и его учили. Свен уважал мстителей. Гюнтер поднялся с песка и, отряхнувшись, побрел к замку. К сожалению, он не учел, что Свен дышал к Йозефу СЛИШКОМ неровно и с заявления Гюнтера только и думал, как вывести мальчишку из-под удара, не задев традиции острова. И придумал.
   - Эй, президент! - Его окликнули в одном из темных коридоров и сразу же обступили трое. Гюнтер поспешно протянул руку к гарде, но нападения не состоялось. Зато прозвучал зловещий голос Свена.
   Саксонец сказал, что был разговор. Что Гюнтером недовольны многие, уже слишком многие, в том числе девчонки и малышня. Йозеф. Вот в чём была причина. И что на острове созрело мнение, что за шведа умереть должна грязная жидовка. С её смертью в замке не убудет. А вот шведа можно было бы и сохранить. Всё же северянин, тоже ариец. Его предки на своих стремительных плоских судах наводили ужас на сытую бюргерскую Европу, потроша целые города уровня Парижа. Ходили на Константинополь. Подчинили себе славян. В общем, было бы справедливо, раз русский так обожает шведа, удовлетворить его просьбу сохранить жизнь пленному и оставить рабом жить. А там, глядишь, может швед начнет потихоньку и сражаться на мосту, например, против Русских. Но традиции велят, чтобы взамен пленному умер кто-то из островитян, как бы уступая свое место. Это место освободит еврейская свинья. И если Гюнтер будет возражать, начнется резня прямо на совете.
   Президент скрипнул зубами. Омут его черных глаз утопил в себе ту ненависть, которую он испытал к Свену. Гюнтер сдержанно кивнул и, оттолкнув Свена, прошел вперед. Не мог он ничего возразить! Не мог! Стиснув зубы, он бродил по замку в поисках маленькой скрипачки и нашел её в комнате Олега. Гюнтер не удивился. Он тихо сел рядом. Рахель уже проснулась и просто ждала, не торопясь покидать пока еще безопасного места.
   - Тебе придется умереть, Белая овечка. (значение имени Рахель - овечка) - Начал он и горло свело судорогой. - Из-за Калле. Пленного. Если Олег попросит сохранить ему жизнь. Такие дела.
   Гюнтер кратко пересказал суть разговора со Свеном и долго сидел молча в надвигавшихся сумерках. Он хотел успокоить девочку. Хотел сказать, что Олег не обязательно предпочтет спасти Калле. И что может всё это злая шутка и всё обойдется, и что он, президент Гюнтер, обязательно найдет выход. Но он этого не сказал. Гюнтер не умел врать тем, кого любил. Он сидел молча.
   Мир, этот розово-отвратительный мир острова, превратившийся для Рахель в тюрьму, обесцветился, стал тусклым черно-белым, пустым.
   Вайсер молчала, напряженно подрагивали руки, лежащие на согнутых коленях, опустились плечи, она молчала. В ушах звенела тишина, эта проклятая тишина, поглощающая сейчас все мысли и чувства. Она знала, что этот день придет и ей наиграются, она это слишком хорошо знала, чтобы сейчас испугаться. Видимо осознание пришло так давно, что сейчас, когда опасность подошла вплотную, страшно уже не было, пришло просто облегченное безразличие.
   Девочка еще какое-то время сидела молча, а потом тихонько попросила:
  - Обещай мне одну вещь... Обещай что это будет быстро, я боюсь боли, обещай мне это... - Рахель говорила очень тихо, но внутри нее сейчас бил настоящий набат.
  - Обещаю, что никого не подпущу к тебе, крошка. Никто не посмеет... - Гюнтер осекся. - А сам! Да! Сыграй мне что-нибудь, - попросил он конунг.
   Девочка подняла глаза на Гюнтера, лицо было спокойным и бледным, словно с него сняли весь румянец. Никаких слез только бесконечная и бездонная пустота виднелась в ее глазах. Девочка слабо улыбнулась болезненно и бесцветно. Она встала, опираясь о стену и, молча взяв Президента за руку, повела его в свою берлогу. Они шли спокойно, словно во сне, никто не попался по дороге - и это было хорошо.
   Девочка открыла дверь, отпуская руку рыцаря-защитника, взяла скрипку, и та в ее руках заплакала, заплакала страшно и нестерпимо, так, как должна плакать ее хозяйка. Смычок то бился о струны, то словно резал их, пытаясь изничтожить музыку. Маленькая игрушка для больших ребят...
   В комнатке метался от стены к стене "Реквием" Моцарта... Реквием для маленькой скрипачки, которая уже скорее всего никогда не вернется домой...
   Гюнтер спрятал лицо в ладони и тихо плакал, стараясь не показать слезы, под торжественные звуки. Лишь плечи дергались.
  
   * * *
  
   Музыка, подумал Олег. НАСТОЯЩАЯ, не в голове. Скрипка, что ли?! Что-то вроде бы знакомое... какая-то старая классика... А ПОЧЕМУ ОН ЖИВ, СОБСТВЕННО?
   Он лежал на песке животом, дрожал и тихо кашлял.
   Олег не помнил, сам он доплыл - или его всё-таки отбуксировал сжалившийся швед. Медленным движением проверил нож - не потерял? Нет... Рядом были синий с золотом рисунок - короны. Ах да, это Калле сидит.
   Олег тоже сел. Не стесняясь, обнял себя за плечи, чтобы унять дрожь. Сказал:
   - Прошлым летом я чуть не утонул в болоте... - покосился на Калле и встал. Швед следил за ним непонятным взглядом. - Вставай, бери палку, - приказал Олег, толчком ноги подбрасывая себе в руку один из тренировочных "мечей". - Бери, быстро.
   Он не повышал голоса, но Калле, нагнувшись, поднял "меч"... и почти тут же бросился на Олега - не разгибаясь и целя концом палки в пах.
   Олег отскочил вперед-влево и с силой наотмашь протянул шведа ниже спины.
   Калле молча обернулся и выпрямился. Его глаза стали мокрыми... но и бешеными - Олег такого ещё не видел здесь ни разу ни с кем: помутнели и как будто заострились. Чуть покачивая палку в руке, он пошёл по кругу, мягко ставя ноги. Ха, не такой уж он и лопух, что-то да умеет... Олег ждал, держа палку об бедра вверх.
   Калле скакнул вперёд, обозначил выпад в живот, но тут же перевёл его в лицо. Для Олега - слишком медленно. Его взлетевший "меч" подбросил "оружие" шведа вверх - и остановился в сантиметре от левого глаза Калле.
   - Это называется демисеркль или итальянская защита, - спокойно сообщил Олег, отшагнув. - Давай ещё. Нападай, щенок! - крикнул он, топая ногой.
   Калле молча бросился на Олега, замахиваясь рубануть в плечо. Олег взял защиту палкой, перехватил левой рукой запястье вооружённой руки шведа и, дёрнув его на себя, пнул ногой в пах. Легко выбил оружие поворотом руки, провёл подсечку и, с размаху сев повалившемуся на спину Калле на грудь, прижал ему горло палкой.
   - Я могу тебя задушить или сломать тебе горло, - задумчиво сказал Олег. - Ты сейчас такой же беспомощный, как я в воде... - Калле попытался рвануться, но Олег отвесил ему щелбан в лоб: - Лежи... И запоминай. Не надо на меня давить. Даже пытаться не надо. Или уж топил бы меня тогда. Хотя... - Олег вдруг хихикнул и сам свалился со шведа в песок. - Ты это и так запомнишь. Достаточно будет поглядеть в зеркало на то, что у тебя сзади... Где твои бананы?..
   ...Они уже собирались уходить (да, собственно, пляж и так почти опустел), когда подошёл Свен. Олег поднялся на ноги, опираясь на палку. Нельзя сидеть и разговаривать с явно агрессивным человеком - он наверняка решит, что ты его боишься.
  - Эй, - спокойно сказал Свен, - ты... учить раба? Не есть хорошо.
   - Во-первых он не раб, а пленный, - огрызнулся Олег злее, чем рассчитывал. - А во-вторых - я его не учу, а наказываю. Не становиться же мне с кем-то из вас снова - вдруг покалечу?
   В последнем вопросе было неприкрытое издевательство. И опять Свен ничего не ответил - пошёл прочь. Это СОВСЕМ не понравилось Олегу. АБСОЛЮТНО.
   Плюнув, он воткнул меч в песок. Калле, оказывается, уже поднялся и, забрав в охапку одежду, брёл по берегу. Олег вдруг пробормотал:
   - А вот интересно... Я и правда сам выплыл - или он меня вытащил?
   * * *
  
   Скрипка отплакалась... Рахель тихонько опустила руку с инструментом, опустошенно смотря на плачущего Президента. Гюнтер встал и обнял ее за плечи так бережно и ласково, что девочка вздрогнула.
  - Не паникуй, - шептал Конунг. - Что бы ни было, у нас впереди три... нет, два, два дня. Но зато гарантированных дня. Олег еще ничего не знает. Он думает, что заложник Йозеф. Мне поговорить с русским самому? Или скажешь ты? Или вообще ничего не говорить? Ты видела шведа? Калле. Что о нем думаешь? Олег ради него пойдет на твою смерть?
  - Скажи русскому, - все так же тихо сказала Вайсер, - что у него есть возможность сохранить жизнь Калле, что Йозеф останется жить - и его заменят мной. А Калле... я его не поняла... Гюнтер, если русский выберет меня, спрячь скрипку, пусть она будет у тебя.
   Девочка говорила так, словно ее судьба уже была решена. Она прижалась на мгновение к рыцарю без доспехов и, отстранившись, заглянула в глаза.
  - Я не боюсь ничего, я пойду обратно в их комнату, ты пойдешь со мной?
  - Нет, не пойду. - Поколебавшись, решил Неске. - Знаешь, ты лучше пока с ними побудь. А я скажу Олегу. Утром.
   Рахель кивнула, холодные руки беспомощно искали и не могли найти себе дело. У нее два дня, а потом, потом, потом не будет ничего, потому что так нужно. И от этой мысли становилось страшно, страшно не потому, что потом выбора не будет, страшно потому, что она осознавала, что ей нечего противопоставить всем им. Она наверное могла бы убежать, сохраняя себе жизнь, но тогда, тогда этот мальчик, которого поймал русский, умрет... Всегда тяжело сделать выбор, сейчас казалось, что она сможет его сделать, но что будет потом, через два дня, когда придет время... Мысли судорожно метались в голове, словно перепуганные птицы в клетке. И девочка сжала виски в попытке их успокоить. Потом резко вскинула голову и посмотрела в упор на друга.
   Будь что будет...
   Рахель шагнула в коридор, нужно было преодолеть ступени, туда, наверх и заглянуть в глаза того, кто будет решать, хотя бы заглянуть, что бы больше не было надежды и слабости, а им на смену пришла обреченная решительность, так будет легче, много легче... И она еще успеет покупаться в море, успеет поиграть на скрипке, успеет станцевать, она еще будет весело смеяться, потому что все это возможно будет в последний раз, а значит должно, просто обязано быть запоминающимся. Эти два она постарается ПРОЖИТЬ, не просуществовать, а именно ПРОЖИТЬ...
   Гюнтер проводил взглядом хрупкую фигурку девочки, растаявшую в сумраке коридора. Сердце его снова сжалось, зачем, зачем на неё такие испытания? Безобидное, доброе существо. И такое беззащитное. К кому она может прийти за спасением? Да просто за справедливостью? Только к нему. Теперь перед Гюнтером стояла нелегкая задача - какие слова найти для Олега? Как повлиять на его решение? Сам Гюнтер, взвешивая на весах судьбы двух ребят, Калле и Рахель, для себя всё решил. Калле должен умереть, а Рахель жить. И дело было не в том, что Калле враг, а Рахель друг, островитянин. Нет. Дело было в том, что выбирать приходилось между девочкой и мальчишкой-воином. Мальчишка должен был уступить. Так думал Гюнтер. Но карты судьбы ложились совсем не так. Ну что же, впереди еще два дня, расклад может и измениться. В конце концов, карты можно и подтасовать.
   Неске решил распланировать утро так, чтобы встретить Олега первым. Решил заявиться к нему в самую рань, с первыми проблесками рассвета, когда все спят мертвым сном...
  
  
  9. У каждого своя правда
  
  
  
   В искреннем недоумении мальчишки, стоя на пороге, рассматривали комнату. Она напоминала спальню летнего лагеря, подготовленную к приёму первой смены. Олег подтолкнул шведа в спину, вошёл, закрыв дверь. Ещё раз оглядел разложенные для просушки вещи - жаль, что уже стемнело, но завтра их можно на улицу не выносить, а и правда досушить прямо тут.
   - По-моему, это та девчонка, - сказал он, стягивая трусы и с пренебрежением к наведённому порядку выкручивая их в тот угол, куда недавно плюнул. Потом протёр ими же нож, подышал на лезвие, натянул трусы и "довёл" оружие до полной сухости о край майки Калле. Поучительно сообщил: - За хорошей сталью надо ухаживать... Вот что, - он положил ремень на скамью, где его одежда лежала не просто в идеальном - он и сам всегда её ровно складывал - но в ДЕВЧОНОЧЬЕ идеальном порядке. - Ложись к стенке... да не мнись, ложись. Связывать я тебя не буду. А знаешь, почему? Попробуешь полезть через меня - разбудишь... - Олег засмеялся. - Я не шучу и не обманываю. Можешь не проверять. Точно разбудишь. И тогда, Блюмквист, я тебя загоню даже не в мокрую кровать, а на сетку, - он кивнул на панцирную подвеску второй кровати. - Впрочем, я не буду против, если захочешь взять барахло, но оно всё равно мокрое... Про книжку-то будешь слушать?
   ...Рахель не смогла сразу пересилить себя. Она спряталась в нижнем убежище, которым служила одна из многочисленных ниш замка. Девочка и сама не заметила, как задремала, обхватив свои коленки руками.
  
   * * *
  
   Олег проснулся глубокой ночью.
   Стояла такая тишина, что в ушах сам собой рождался тонкий шум, похожий на непрерывное гудение гитарной струны. Снаружи ни звука, ни дождя, ни ветра. Странно. А небо было такое, как будто шторм собирается.
   Олег не сразу понял, что не один. Калле спал, отвернувшись лицом к стене. Русский покосился на него и вспомнил, что они сперва немного говорили о Крапивине, и даже поспорили, он говорил Калле, что взрослые его не любят не потому, что тот рассказывает о нереальных детях, "нет, Блюмквист, тут всё сложней... Понимаешь, у нас была Империя. Вот если бы на твоём месте был мальчишка из времён вашего Карла XII - он бы меня, наверное, понял..." Потом Олег стал правда рассказывать новую книгу, но его хватило всего минут на пятнадцать - язык начал заплетаться, и в конце концов просто не смог провернуться, а следующее, что мальчишка осознал - его глаза открыты, в окно заглядывают звёзды.
   Он проснулся, как сам себе приказывал. Олег сел. Дотянулся до штанов, наполовину напялил их, поднялся, натянул штаны нормально и, затянув ремень, сунул в ножны нож. Постоял, привыкая к темноте. И бесшумно пошёл к двери...
   ...В коридоре было темно, но не совсем, вполне достаточно света, чтобы можно было ориентироваться. По коридору, на секунду-другую задерживаясь у дверей спален, Олег обогнул этаж и остановился перед лестницей, возле балкона. Через настежь открытую дверь было видно море - всё в серебряных полосках ряби - и чёрные силуэты замков. В нескольких местах горели огоньки - наверное, на крышах или в окнах каких-то полуночников. Олег стоял довольно долго. Низачем, без мыслей даже, просто так. Потом повёл плечами и начал спускаться по лестнице, точно ставя ноги.
   Он вышел к наружной двери замка в изломанный нижний коридор. Опять постоял - на этот раз уже чутко прислушиваясь. Ещё одна лестница вела ниже, в подвал. Но Олегу стало вдруг страшно туда спускаться. Воображение нарисовало жутких существ, которые ночью выползают из каких-нибудь нор с одной целью - ловить и жрать любопытных мальчишек. Начиная с пяток, чтобы успели пожалеть о своём любопытстве... Бр! Олег передёрнул плечами. Да и не увидишь ничего в подвале ночью. Там ни одного окна. А вот интересно, замки типовые - или нет?
   Сзади, понял Олег в следующее мгновение - опасность! Повернулся, выхватывая нож и одновременно нанося удар - запястье попало в живые тиски и будто само вывернулось. Нож звякнул на полу. Олег наугад ударил "кошачьей лапой" туда, где должно было располагаться лицо нападающего, попал - и получил в ответ такой удар кулаком в скулу, что отлетел на стену, а от неё - на пол. Сдуру вместо того, чтобы тут же откатиться, попытался встать на месте, но огрёб точный, рассчитанный пинок в бок. Всё, что успел сделать, снова отлетая на стену - ударить ребром стопы по бьющей ноге. В темноте прошипели - "шшшайзе!" - и следующий удар - ногой в пах - пресёк попытки сопротивляться. Олег молча скорчился под стеной, чувствуя, что от боли сейчас лопнут глаза, а яйца, похоже, уже того... Внизу, казалось, всё разбито всмятку и стекает по ногам под штанами; несколько секунд мальчишка пребывал в полной уверенности, что его постигла смерть, и смерть мучительная - не получалось дышать, вокруг совсем стемнело, и в этой темноте порхали огненные искры.
   Чиркнула спичка. Свет факела упал на него. Щурясь, Олег поднял голову - и увидел Свена, который, держа факел в левой, правой тёр под глазом. Свен был в трусах, вместе с факелом зажат меч.
   - Oleg?! - в голосе Свена было искреннее удивление. - Welche Töufel machst du hier?! Ich konnte dich töten! Also, stehe auf... - он подал русскому руку. - Stark habe ich dich geschlagen? [Какого чёрта ты тут делаешь? Я тебя мог убить! Ну, вставай... Сильно я тебя ударил?]
   Если честно, Олег ничего не понял. Ему всё ещё было дико больно. И унизительно!!! Мелькнула мысль - вот тебе за Калле, теперь понял, что чувствуешь, когда тебя лупит тот, кто сильнее? Не глядя на руку немца, он сел на корточки и несколько раз подпрыгнул на носках - боль стала отступать.
  - Woher weißt du es? - с интересом спросил Свен. - Ich spielte den Fußball, uns unterrichteten eben so... Du spieltest, ob dass? [Откуда ты это знаешь? Я играл в футбол, нас учили так же... Ты играл, что ли?]
  - Не понимаю я, - буркнул Олег. - Ich weiß nicht...
   - Больно? - Свен перешёл на русский. - Я... не хотеть. Я не думать ты. Идти тихо... как это?
   - Красться, - Олег подобрал нож, сел на скамью у стен. - Не крался я. Гулял. Уххх...
   - Очень болеть? - Свен хлопнул Олега по плечу. - Ты есть молодец. Бить хорошо, - он коснулся глаза и показал Олегу кулак: - Gehe, zu schlafen, es ist nichts nach den Nächten, ja noch ohne Mädchen zu spazieren... [Иди спать, нечего гулять по ночам, да ещё без девчонки...] - засмеялся, как бы давая понять, что шутит, и пошёл обратно к лестнице, бросив через плечо: - Факел... тушить.
   Дождавшись, пока он уйдёт и морщась, Олег прокрался к лестнице. Нет, правда ушёл... Осмотр показал, что ничего там не треснуло и не оторвалось, но распухает... Олегу вдруг стало смешно. Впору сесть в тазик со льдом, только где его взять... Кстати, надо отметить: Свен-то здоров дерется. И дело не в том, что он старше и просто сильнее. В темноте - и так ловко и быстро бил... Мог бы убить, спокойно понял Олег, но хотел взять живым и... хм, а вот интересно - правда решил, что это чужой - или как раз отлично УЗНАЛ Олега и решил его немного поучить: мол, смотри, русский, кто тут главный и опасный, мотай на ус... Хороший вопрос...
   Олег несколько раз тренировался ночью (на будущий год должен был быть основной курс боя в темноте) и гордо считал себя "специалистом". Ну да, по сравнению с Калле он специалист. Однако, тут есть и покруче. В отличие от Калле Олег не рефлексировал насчёт побоев. Не первые и не последние. В
  жизни всегда бьют. Кто-то бьёт, кого-то бьют; не хочешь, чтоб били - будь начеку, не поддавайся, держись своих. Просто и ясно.
   Надо проверить, подумал Олег уже совсем деловито, как это Свен машет мечом. С Гюнтером, если судить по увиденному, справиться можно. А с этим? Меч - это не ночью пинаться. Вряд ли он дерётся мечом плохо - такие ребята, хороши они или плохи сами по себе, считают, что должны быть во всём первыми и не жалеют на это времени. Но едва ли он знает - если не увлекался этим на Земле - что такое мандритто или манжетта. * Олег стал почти предвкушать месть, как предвкушают её только обиженные мальчишки. Но потом отмахнулся - глупость...
   Так спуститься в подвал - или нет? Олег посмотрел на факел. Ха, а это на что?! ОБЯЗАТЕЛЬНО спуститься, и пусть любая тамошняя нечисть подавится им, Олегом!
  
  __________________________________________________________________________________
  *Названия ударов (не из спортивного, а из боевого фехтования). Мандритто - рубящий удар клинком снизу вверх по лицу, проводится после одной из нижних защит и, как правило, разрубает подбородок и лоб или срезает щёку и скулу. Манжетта - режущий "протягивающий" удар, наносится клинком после неудачного колющего выпада, когда оружие, возвращаясь, рассекает как правило руки противника этим возвратным движением.
  
   Он решительно выдернул факел из держателя и, подняв повыше, ногой толкнул дверь в подвал.
   Изнутри пахнуло сырым камнем. Да, как и кто не строй, но если вокруг вода, то и внизу будет сыро... Светя себе, Олег спускался по ступенькам, отмечая, кстати, что в помещениях наверху они выбиты корытцами (сколько десятков... да нет, сотен тысяч раз по ним пробегали ноги мальчишек и девчонок?), а тут - почти ровные. Мальчишка передёрнул плечами - стало холодновато, и это был не ветреный живой холод, как наверху - а сырой, тяжёлый, неподвижный.
   Подвал оказался большим - во весь замок. Свет, правда, выхватывал из темноты какие-то выгородки, но в целом это оказалось просто одно единое помещение, потолок которого (пол замка) подпирали колонны - десять или двенадцать. Валялось тут и там разное неопознаваемое барахло, но в целом подвал был намного менее романтичен, чем любая свалка Земли.
   Опасаясь покалечить ноги и осторожно ступая, Олег прошёл туда-сюда. В одной из стен - в дальнем углу - поблёскивала то ли каменная, то ли металлическая плита, не очень большая, на уровне груди мальчишки олегова роста. Без надписей или рисунков - просто непонятно зачем вделанный в стену квадратный кусок до блеска отполированного материала. Олега он отразил почти как зеркало, и мальчишка, светя факелом, приблизил лицо.
   Странно. Ему показалось, что ОТТУДА на него кто-то глянул в ответ. Взгляд был явственным и внимательным... но уже в следующую секунду Олег понял облегчённо, что это всего лишь его отражение. Он даже улыбнулся, вспомнив лагерную шуточку с оттенком садизма... В абсолютно тёмный чулан, где у стены стояло зеркало с положенным около него рефлектором вверх фонарём с "дистанционкой", запускали новичка. И когда он подходил к зеркалу - пять шагов по прямой - включали свет, давая луч снизу на лицо подошедшего к зеркалу и ничего не подозревающего мальчишки.
   Были случаи, когда дули в штаны. Были - когда падали в обморок. Сам Олег тогда заорал и отскочил обратно к двери...
   Всё ещё улыбаясь, он постучал по плите костяшками пальцев. Вздохнул (ногам было уже очень холодно от пола, который казался даже влажным) и, продолжая подсвечивать факелом, прошёлся вдоль стен. Под ноги попались несколько матерчатых свёртков. Олег наклонился, поднял один. Это оказалась коричневая кожаная куртка, вся съеденная плесенью и порванная во многих местах. Вокруг дыр виднелись бурые, более тёмные, чем сама кожа, пятна. Другой свёрток тоже был курткой в таком же состоянии. Третий - сразу несколькими куртками, сложенными в подобие мешка. Из него Олег вытащил туго скатанное полотнище - в свете факела в глаза плеснул неожиданно яркий алый цвет. Олег раскатал полотнище.
   Это был флаг. С Олега размером, красный, с белым кругом в середине. В круг оказалась вписана чёрная свастика. По верхнему краю круга тоже была дыра с бурым подтёком.
   Олег медленно вставил факел в щель между камнями. Плотно скатал полотнище и с хмурым лицом упрятал его обратно в куртки. Бросил свёрток на прежнее место. Вздохнул.
   За двумя дверями был зал - немаленький, с турнирный размером. Но он располагался ниже подвала, и факел бросил оранжевые отсветы на воду, залившую пол вровень с порогом. Ещё две комнаты, в которые заглянул Олег, были так же пусты и замусорены. А в угловой, напротив лестницы...
   Олег заморгал. Это была комната пыток. НАСТОЯЩАЯ. Большой стол с ремнями и зажимами. Стеллаж с какими-то предметами, назначение которых не оставляло сомнений. Открытый очаг, жаровня на высоких ножках... Дыба. У Олега замерло сердце. Но, приглядевшись, он понял, что всем этим не пользовались уже давно. Даже, наверное, и не заходили сюда - давно. И всё-таки. Всё-таки эта комната - ВОТ ОНА. Её кто-то оборудовал. Неведомые "хозяева"? Или кто-то из прежних обитателей замка? А так ли важно? Если она есть, значит - ею пользовались...И... и... если бы всё было как было... а не как есть... и Калле молчал бы... его что - СЮДА?! Вот на этот стол... а потом...
   Олег отчаянно замотал головой. Ему вдруг послышались отчаянные крики, бесполезные мольбы о пощаде, захлёбывающиеся от боли голоса, звучавшие тут когда-то... Надо было скорее уходить. Но, не в силах преодолеть искушение, замирая от непонятной жути, мальчишка вошёл в комнату. Постоял, потом примерился запястьем к одному из ремней на столе. Тут же отдёрнул руку, помотал головой снова, ещё яростней - и почти бегом выбрался наружу, потом - на лестницу и наверх, прыгая через ступеньки. Вышвырнул факел в море - через балкон второго этажа. Тот полетел по дуге, разбрызгивая искры, как светлячков.
   - Ha, wer dort belustigt wird?! [Эй, кто там забавляется?!] - послышался окрик сверху.
  - Alle in Ordnung... - вспомнил Олег слова. - Fackel... fallen... [Всё в порядке... Факел... упал...]
  - Gehe zu schlafen, die Halbnachtlampe, [Иди спать, полуночник] - добродушно посоветовал что-то немецкий мальчишка. Наверняка намекает, что только лунатики в такое время ходят по замку... Интересно, а немцы всё-таки помнят про ЭТУ комнату?
  
   * * *
  
   Рахель проснулась и бестолково оглядывалась, где она? С трудом сообразив что к чему, девочка поднялась на ноги. Она почти на ощупь пробиралась по коридору, легкие шаги босых ног чуть слышно хлюпали, коридор был пуст. Темнота окружила, такая холодная и злая, что пробирала дрожь. Рахель сперва шла, быстро ускоряя шаги, потом уже побежала по ступенькам, глаза привыкли, и окна замка выделялись из стен кусками темного неба. Девочка бежала вверх по ступенькам. Страх гнал ее все быстрее вперед, она оступилась, ударилась коленкой, поднялась, оглядываясь назад, словно за ней кто-то гнался, потерла ушибленное место и снова побежала. Наконец, преодолев расстояние, она оказалась у двери русского.
   Когда Олег вернулся, Калле не спал. Вернее, он возился, постанывая - словно не мог проснуться. Олег подошёл ближе - и Калле сел. Судорожным движением потянул себе на бёдра одеяло - и в полосе ночного серого света из окна Олег увидел, как щёки мальчишки залил румянец.
   - Ясно, - усмехнулся Олег. Плюхнулся на свою кровать. Потянулся. Калле продолжал настороженно следить за ним, глаза блестели, мальчишка тяжеловато дышал. - Хоть красивая приснилась? Я - представляешь? - ни разу во сне лица не видел... У тебя девчонка есть? А, откуда... с таким упрямым ослом ни одна водиться не станет, даже в вашей шведской песочнице... - Олег вздохнул, поднялся: - Пошли стираться. По себе знаю, что так спать довольно противно... Ну, чего сидишь? Пошли, пошли, тебе говорю.
   Что там померещилось Олегу в потемках и что он там подумал, Кале не понял. Во сне он просто стонал, вскрикивал и скрипел зубами. Сейчас он тупо пытался понять Олега.
   Рахель протянула руку, прикасаясь кончиками пальцев к дереву, но тут же отдернула ее обратно, словно дверь была горячая. Там, за ней, не спали.
   "Не могу, - вдруг подумала Вайсер, - не могу открыть и посмотреть, не могу... СЛАБАЯ! - мысленно крикнула она сама себе, - ты СЛАБАЯ дрожащая овца! НЕНАВИЖУ тебя за это! Ты слышишь? Ненавижу тебя, Рахель Вайсер..."
   Маленькая скрипачка метнулась к стене, прижалась спиной, ощущая бегущий по телу холод. Ее затрясло, медленно приходило осознание происходящего, а с этим осознанием приходил страх, девочку забила крупная дрожь. Большие карие глаза блестели в темноте.
  Она с трудом отлепилась от стены на слабых ногах подошла к двери опять и постучалась...
   Олег обернулся, уже не слушая, что ответил ему Калле и ответил ли что-то вообще. Если бы мальчишка был волком - шерсть поднялась бы у него на загривке дыбом, до такой степени диким и ОПАСНЫМ почему-то показался простой, даже робкий стук в дверь.
   Молча и тихо он подошёл к двери - сбоку, как будто через неё могли шарахнуть из ПКМ. Нет тут ПКМ, есть только арбалеты... да вот только от этого не легче. В коридоре совсем темнотища, а тут светлее - значит, едва он откроет, как станет слепым. А ТЕ, кто в коридоре, будут видеть его отлично.
   "Ты сдурел, Олег, - подумал он спокойно. - Там никого не может быть, кроме своих. Они сейчас для тебя СВОИ. ПОКА - свои. Так чего ты боишься?"
   И всё-таки он открыл дверь ногой. И отшагнул чуть в сторону и назад.
   Никто не вваливался и не врывался... да, по правде сказать, и не входил. Олег различал маленький тонкий силуэт. Пятно темнее темноты. Девчонка - и одна.
   - М? - Олег вышел в коридор, потеснив ночного визитёра и пяткой закрыв дверь. Стало совсем темно, но теперь его глаза быстро привыкали. - Ты кто и к кому?.. - но уже в следующий момент узнал ту девчонку из коридора. - А! - он оперся ладонью на холодную стену. - Это ты у нас в комнате убралась? Пришла за оплатой? Но денег у меня нет, а натурой - ты не в моём вкусе, так что...
   Слова мальчишки для Вайсер сейчас не имели никакого значения. Она смотрела на него в упор, сильный, крепкий, агрессивный, спокойно-самонадеянный, хоть и с каким-то надрывом или только показалось... "Спокойнее, - шептала себе девочка, чуть шевеля губами, - ты просто хочешь посмотреть на того, кто... - и вдруг словно молния вспыхнула в голове мысль, круша и ломая преграды, разжигая пожарище, - Гюнтер ошибся! РЕШАЕТ НЕ ОН!!! - мысль ужасная, но такая простая, которая невероятным образом ставила все на свои места, - а ведь правда не ОН решает... Он еще и сам не понял, что за него уже все решили, ему только нужно сказать правильное слово..."
   На мгновение прикрыв глаза, а потом вновь открыв их, она посмотрела прямо в глаза русскому.
  - Подожди, послушай, - Рахель говорила тихо и бесцветно, пришедшее понимание уничтожило остатки жалкой надежды, заболело сердце, не застучало, как когда она бежала сюда в ожидании сама не зная чего, а именно заболело, горло сдавило, словно на него наступили, от этого глаза стали влажными и заблестели в темноте...
  - Завтра к тебе придет Гюнтер, Йозеф больше вне опасности, ты можешь оставить Калле, если захочешь, тебя поддержат, вместо него убьют меня, - Рахель несколько мгновений помолчала и добавила, - я не убегу, я готова умереть, если тебе это важно...
   Худые плечики чуть заметно подрагивали в темноте... "Ты умрешь, белая овечка," - застучалось в голове, по спине побежала холодная волна, когда смерть подходит так близко, даже просто в сознании, начинают холодеть руки и ноги, сперва накатывает страх, отчаянье, желание жить, но потом все это уходит и остается только опустошение, то самое, от которого она так бежала по лесенкам замка наверх, к русскому.
   ...Когда девчонка закончила говорить, Олег ощущал только, как в виски изнутри - бум-бум-бум - лупит кровь. Его начало тошнить. Но он загнал тошноту вглубь себя.
   Ах Гюнтер-Гюнтер... Не устаёт копать. Хотя... он прав. Он думает об острове. О его безопасности и силе... Олег всерьёз задумался - те, кого судили после войны... Сколько из них были преступниками-садистами, а сколько НА САМОМ ДЕЛЕ пеклись о безопасности своего острова?
   Нет, конунг. Болото под ногами всё глубже, но я вырвусь... нет, не вырвусь. Уже не вырвусь. А вот Калле я вытолкну. Низачем. Просто так. Просто потому, что тут ЭТО - НЕЛЬЗЯ. А раз тут это НЕЛЬЗЯ - значит, так и надо поступить.
   Олег холодно смотрел поверх головы еврейки. И сам УЖАСНУЛСЯ своему голосу - холодному и высокомерному:
   - Я не понимаю, зачем ты ко мне пришла, да ещё ночью? Неужели ты в самом деле думала... - он сделал паузу и заставил себя засмеяться, и смех был натуральным, искренним, удивлённым и чуть издевательским. - Боги, неужели ТЫ думала, что я променяю ТВОЮ жизнь на жизнь ШВЕДА?! Чёрт подери, как же высоко себя цените... Наверное, это правда, что вашим солдатам, попавшим в плен, официально разрешено выдавать любые секреты - только бы сохранить жизнь! И ведь что придумала - мол, я согласна сама, ты не волнуйся... Думала, что раз я русский - то весь истекаю жалостью и немедленно за тебя впишусь?! Да какая от тебя польза - комнаты мыть? - он снова засмеялся. - Не скажу, что твоя смерть меня порадует... но и не огорчит. Мне-то что?
   Мальчишка взорвался презрением, обдавая Рахель ледяными, как ему казалось, струями, засмеялся, играючи, как ему казалось, отнимая надежу, он сам еще не знал, что ее уже нет и все, что сейчас происходит, просто спектакль, который поставила сама жизнь. Скрипачка заглянула в глаза мальчишки. В темноте они поблескивали... Бесцветно и тихо улыбнулась, белесые губы чуть дрогнули уголками.
   "Мне жалко тебя, - хотела сказать девочка, - мне тебя так жалко, я бы рассказала тебе, как дорога жизнь каждого человека и никакие великие идеалы не стоят ее! Я бы рассказала, как жила в России, и мы бы смеялись с тобой, просто говоря о жизни, я бы сыграла тебе на скрипке, музыку, которую ты любишь, и этот мальчик-швед, он был бы с нами, и хоть на пол часа мы забыли бы, что сейчас в тюрьме островов, просто радуясь жизни...- но всего этого не будет, мне очень жаль, ты так и не понял зачем я к тебе пришла..."
   Все это девочка не сказала, она просто повернулась и, чуть расправив вечно опущенные плечи, пошла по коридору на лестницу. Нет. Она не уйдет, у нее есть еще одно дело... Мальчик-швед, может, он захочет принять ее последний подарок этому миру и подарить ей такой же бесценный дар общения, простого человеческого общения, которое она, как и все живущие под небом заслуживает с рождения...
   Тихонько остановившись на половине лестничного пролета, Рахель села на ступеньки. Холод не ощущался, слишком уж холодно у нее было внутри сейчас, в душе девочки царила зима, мысли большими снежными хлопьями падали на восполненное сознание и таяли, и только тихая, самой ей непонятная молитва звучала где-то внутри...
   Олег пожал плечами и долго сперва смотрел, а потом слушал, как девчонка молча уходит по коридору. Потом повернулся лицом к стене и уткнулся в неё лбом. Он шевелил губами и смотрел в темноте сухими глазами в тёмный камень.
   Если правда то, чему меня учили... то, во что я верю... пусть мне хватит хитрости придумать всё, как надо... и сделать всё быстро и безоглядно... и вынести всё, что будет со мной потом... Пусть вся та сила, которая живёт в моей стране... в моём народе... в моей памяти... поможет мне остаться тем, кто я есть - воином и человеком чести.
   Будь, что будет. А будет то, что я хочу...
  ...И небо над ним опускается ниже и ниже,
  И чёрные тени ложатся у впалых глазниц...
  В слепой крови прокушенная губа,
  Ему б давно сказать - мол "не играю!"!!!
  Но солнышко не светит самураю
  За гранью пограничного столба...
  Обрывками приставшая к спине,
  Судьба его по краешку прошита
  Нервущимися нитями бушидо -
  И этого достаточно вполне...
   ...Олег вошёл в комнату и с треском захлопнул дверь за собой.
   - Ты пойдёшь стираться, или так и будешь спать рядом со мной обкончанным?! - заорал он на Калле.
   И громко, не сдержавшись, всхлипнул.
  - Отстань! - Буркнул мальчишка Олегу и быстро надел джинсы, вышел в коридор. Он слышал и понял с кем говорил Олег. - Эй! Ты где? Ты кто? - Тихо, чтобы никого не будить, позвал Калли. Он разглядел сидящий на ступеньках силуэт и осторожно двинулся к нему.
   Рахель оглянулась на голос, мальчишка был близко, и она уловила заметный акцент, швед...
   Вайсер медленно поднялась на ноги, развернулась лицом к говорившему, губы сами сложились в чуть заметную улыбку. Она сделала пару шагов навстречу. Нужно было что-то сказать, говорить мальчишке о том, что их жизни оказались на разных чашах весов? Зачем, бессмыслица, хоть он и имеет право это знать, но не сейчас, не сейчас! Она сделала еще один шажок и сказала то, что могла бы сказать, если бы хотела просто познакомиться с мальчишкой, эти простые понятные слова знакомства, когда произносишь свое имя без опаски, не ожидая, что в ответ тебя обольют грязью или еще того хуже...
  - Меня зовут Рахель Вайсер, мы виделись сегодня днем... А как зовут тебя? - девочка застыла в напряженном ожидании.
  - Калле Ламберг. - Представился мальчишка. - С кубинского острова. А вообще швед. Вот, у вас теперь... - Калле замялся, не зная, как объяснить свой статус, чтобы не спороть чушь и не быть высмеяным. Наверное девчонка как жительница Рейха была уж куда лучше информированна о статусе Калле и о том, какую участь ему готовят. - ...живу. - Наконец вымученно закончил он.
  - Калле, - тихо повторила Рахель пробуя слово на язык, напряжение слетело, мальчик не отвернулся, не оттолкнул, и Рахель испытала какое-то подобия счастья. Ей очень захотелось взять шведа за руку, просто потому что прикосновение давно не приносило радость. Захотелось засмеяться, забывшись в этом смехе, пусть надрывно, пусть с долей грусти, но засмеяться, как давно она этого не делала, за нее плакала и смеялась скрипка, которая стала ее вторым голосом. Калле замолчал, смущенно подбирая слова, на мгновение уходя в себя в поисках верных слов.
   Какой открытый, поразилась Вайсер, открытый, да они похожи, так похожи... Два человека, чья жизнь зависит от решения других, два человека, которые должны были бы ненавидеть друг друга лишь потому, что их жизни сейчас связаны именно ТАК...
  - Живеш и будешь... - вырвалось у девочки, Рахель замолчала, насторожено всматриваясь в реакцию мальчишки, авось не заметит, она так не хочет сейчас рассказывать ВСЕ... Это сломает еще только начинающиеся отношения, а у нее два дня, два дня, которые она не хочет провести одна, два дня, в которые очень хочет завести последнего в своей жизни друга.
  - Угу, буду, - криво улыбнулся мальчишка, - как же. Мне тут уже пообещали... некоторые... А ты давно тут? Немцы девчонок на мосты выпускают? У нас это не приветствуется. У нас девчонок тоже готовят, но к оборонительным действиям в замке, если вдруг противник прорвётся. Ха! Сунется враг в замок, увидит там пяток девчонок безобидных, а там его ждет сюрприз.
  
  
  - Меня нет, мне из замка нельзя выходить, - Вайсер облегченно вздохнула ... - Только с разрешения и вместе с Марисоль, меня не готовят... у меня другие обязанности... - пытаясь уйти от прямых ответов, рассказывала скрипачка. Нужно было перевести разговорю. Рахель не хотела рассказывать мальчишке ничего про свою жизнь, не хотела вообще думать о том, что будет завтра, что сделают с ней за эту ее дружбу Свен и остальные, что сделает русский...
  - Слушай, а почему тебе из замка выходить нельзя одной? Мне-то понятно, что нельзя. А ты? Или наказали? Провинилась чем-то перед командованием?
  - Просто нельзя... Давай не будем об этом гворить... Ты любишь музыку, Калле? Я на скрипке играю, хорошо, - девочка улыбнулась...
  - Вагнера. - Хмыкнул мальчишка. - Полет валькирий. - Это у него была такая шутка. Калле вдруг поймал себя на мысли, что зовут девочку совсем не по-немецки. Но ему было всё равно. Она ему не враг, она вообще никому не враг, кажется.
  - Странный выбор... - Рахель смотрела на Калле чуть прищурив глаза. - Можно и "Полет валькирий", но я всю не помню... только кусочек.
  - А скрипка у вас на острове есть? - уточнил мальчишка. - У нас была гитара, только совсем разбитая уже.
  - Есть, я упала со скрипкой...
  
  - Калле! - Олег вытер лицо рукой, устало вздохнул и высунулся в коридор. - Ламберг, какого чёрта, с кем ты там...
   Он осекся, увидев рядом со шведом фигурку всё той же девчонки. Олег напружинился. Что ей нужно?! В голове его смутно, но решительно бродили кое-какие мысли... но для их приведения в жизнь надо, чтобы Калле ни с кем тут не разговаривал и никакой информации не получал... тем более - от таких вот девиц. Девчонка ВСЕГДА хитрее парня. Девчонка из этого народа - хитрее всего острова.
   Он уже совсем было собрался выйти в коридор и просто поволочь шведа за собой в умывалку. Но потом опять вздохнул и просто остался стоять в дверях.
   Калле услушал призыв и оглянулся на Олега.
  - Погулять бы. Под звездами. - тихо сказал он. - До утра. Хотя, да, тебе же завтра на мост. Это мне весь день на кровати валятся запертым, отосплюсь.
  - Мне завтра не на мост... Пойдем погуляем, я буду очень рада, только позови русского, я не хочу, чтобы у тебя были неприятности... - Рахель взглянула в сторону комнаты, Олег стоял в проеме и ждал...
   Внутри зашевелилась тревога, а вдруг он сейчас запретит Калле с ней общаться, нужно что-то делать... Девочка бросила опасливый взгляд в сторону русского.
  - Подожди меня тут, - попросила Вайсер, - я сейчас...
   Девочка пошла к Олегу, внутри сжималось все от ожидания, вот сейчас он отнимет и это случайное счастье, сейчас все разрушит и уничтожит, одним движением, одним словом, почему? НУ ПОЧЕМУ? Ведь она не просит ничего такого, просто побыть немного человеком, хоть напоследок. Она подошла к стоящему мальчику и тихо припросила на русском:
  - Позволь нам с Калле пообщаться, я знаю, ты мне не доверяешь, и даже если я тебе дам слово, оно для тебя ничего не будет значить... Но я все же его тебе дам, я клянусь, что не скажу ему про то, что сказала тебе, я хочу просто с кем-то поговорить... Позволь пожалуйста, иди с нами, следи за каждым словом, ты быстрый и сильный, если я вдруг начну говорить не то, ты всегда сможешь остановить так, как посчитаешь нужным, - девочка прикрыла глаза, в голове мелькнули картинки того, что может с ней сотворить этот русский. Уняв внутреннюю дрожь, она заставила себя взглянуть прямо в глаза Олегу, - пойдем? Пожалуйста, - в голосе была мольба...
   Олоферн тоже был быстрый и сильный, мелькнуло в голове Олега. Маленькая змея... Он бросил быстрый взгляд в сторону Калле, стоящего в конце коридора - швед, кажется, смотрел в проём балконного окна - и быстрым движением прижал девчонку к стенке, поставив руки по обе стороны от её головы.
   В первую минуту Рахель зажмурилась, руки машинально чуть дернулись, хотелось закрыться, но она подавила в себе это желание, ожидая удара в лицо. Пусть ударит, она не станет сопротивляться. Но русский не ударил. Медленно Вайсер открыла глаза и оказалась лицом к лицу с мальчишкой. "Сейчас он запретит или начнет угрожать... - подумала девочка. - Пусть, у меня есть, что ему сказать, мне терять почти уже нечего..."
   - Он не знает русского, - тихо сказал Олег, приближая лицо к лицу девчонки. - Он не поймёт, что я буду говорить, еврейка. А ты слушай. Внимательно. Когда-то предки тех, кто живёт в этом замке, жгли твоих предков в печах. А перед этим заставляли играть на скрипках... Вы ведь хорошо играете на скрипках?.. Ну вот. Потом пришли мои предки и спасли твоих прадедов. В благодарность те разрушают нашу страну. Слушай, еврейка, - Олег протянул руку и взял девчонку за щеки расставленными пальцами. - Слушай. Сейчас мы пойдём, куда ты там хотела. Ты будешь играть. Плясать, петь - что хочешь. Этот наивный дурачок будет слушать. Я тоже буду слушать. Завтра вы выспитесь, а я пойду на мост. Пойми, еврейка. Я - воин. Он - пленный воин. Ты - НИКТО. Для меня даже дважды никто. Ты девчонка и ты еврейка. Но ты будешь играть. И если ты ещё хоть что-то сделаешь без моего кивка или вздумаешь потом побежать к Гюнтеру - этого утра ты не увидишь. И никто тебя не найдёт. Все решат, что ты сбежала - чтоб больше не чморили. Или утопилась... Тут есть симпатичный подвал, залитый водой. Ты поняла? Сначала я с тобой побалуюсь, а потом прирежу, сверну шею или утоплю живой, как будет настроение. ТОЛЬКО ЗА ОДНО ЛИШНЕЕ СЛОВО, еврейка... - Олег убрал руку. - Но слушай дальше. Если ты сделаешь так, как я скажу - ты будешь жить. Не следующие два дня, нет. ЕЩЁ ДОЛГО. И ты будешь жить... - Олег глотнул, - ...и Калле. На тебя мне плевать, но так вышло - жить вы будете оба. А я умру. ТОЛЬКО я.
   Рахель дождалась, пока Олег закончит свою пламенную речь, ей даже стало жаль его, снова и снова жаль, столько в нем было обиды и ненависти, столько презрения.
  - Да, - тихо начала она. - МЫ хорошо играем на скрипках, те, кого сжигали в печах, те, на ком ставили опыты, те, кто задыхался в газовых камерах, и да, русские помогли тогда очень многим, включая и мою семью - и мы до сих пор благодарны им. Мы дружим... дружили, - поправила она, - семьями, твое право думать, что мы разваливаем НАШУ, - она взглянула Олегу прямо в глаза, взгляд ее был спокойным, - извини, ТВОЮ страну. Я не стану тебя переубеждать, ЗДЕСЬ это уже не имеет значения...
   Девочка лишь на мгновение замолчала, вглядываясь в глаза парня, потом набрала воздуха в легкие и снова заговорила:
  - Ты когда-нибудь жил в страхе, русский, когда ты просыпаешься утром - и у тебя впереди ничего, кроме унижения, боли и отчаянья... Когда ты не знаешь, доживешь ли до следующего утра... Когда твое даже громкое дыхание раздражает тех кто рядом. Само твое существование вызывает ненависть? И ты думаешь, что, прожив ТАК месяц, я еще чего-то боюсь? Что меня еще можно запугать ЭТИМ? Ты ошибся, русский, ошибся почти во всем, завтра ты уйдешь на мост, а я буду послушно мыть и убирать в замке, стирать и заниматься женской работой и никто, вернувшись с мостов, не скажет мне за это спасибо, не хлопнет по плечу и даже не взглянет в мою сторону, Ну, может, разве Гюнтер. Мне не нужна твоя милость, - плечи девочки подрагивали от напряжения, но голос был все так же спокоен, словно она рассуждала про погоду, - и ты ошибся, русский, даже если у тебя все получится, я умру, ты еще не понял, я игрушка и мной наигрались, уже не важно, что ты сделаешь или не сделаешь, не важно, что сделает Калле или Гюнтер, я умру потому, что был нужен предлог - и теперь он у них есть, потому я облегчу тебе задачу, просто скажи "Калле", когда тебе зададут вопрос. И все будет хорошо, мальчик получит жизнь, ты спокойствие, островитяне последнюю "веселую" игру, а я... впрочем это не важно, что получу я... И еще, - добавила она, - я ничего не скажу шведу, потому что он не ты, и он не так защищен, у него нет ко мне ни презрения ни ненависти, и я не хочу, чтобы у него возникло чувство вины...
   Рахель замолчала, в темноте гулко слышно было дыхание Калле, который поглядывал в их сторону, ей очень хотелось уйти от этого пристального взгляда Олега, нестерпимо пристально-презрительного взгляда, она не надеялась, что ее слова - хоть десятая их часть! - были услышаны, но и не сказать их она не могла, да, впрочем, это было и не важно, она получила самое главное, она получила разрешение общаться с мальчиком...
   Олег оттолкнулся от стены и встал прямо - босой, голый по пояс, в подкатанных штанах, на поясе которых висел длинный нож. Сказал уже громче, хотя и тихо:
   - Ты слышала такое? - и прочёл неожиданно красиво и задумчиво: -
  Падает небо ажурным дождем,
  Бывшее некогда синим.
  Мы умираем, творим и живем
  В мире изломанных линий.
  Как силуэт, отраженный в окне
  Долгой вагонной дороги,
  Изморось дней в очищающем сне
  Взвесят небрежные боги.
  И подведут неучтенный баланс
  С уймой ошибок на бланке,
  Щедро отдав подвернувшийся шанс -
  Встретиться на полустанке.
  Там, где грохочет на стыке ветров
  Бешеный поезд Вселенной,
  Мы разглядим неземную любовь,
  Ставшую гордой и тленной...
  Мы улыбнемся, почувствовав связь
  Судеб, как вечных истоков.
  Злоба уйдет, и отмоется грязь,
  Ты уже не одинока...
  Не уходи! И тогда и теперь
  Висну плющом на балконе
  И обреченное время потерь
  Пересыпаю в ладонях...
   "Стихи? СТИХИ!" - Вайсер смотрела недоуменно, она ожидала чего угодно, но только не стихов.
  - Андрей Белянин, - прошептала девочка, все еще недоуменно глядя на парня... Она привыкла видеть в тех, кто на нее нападал, зверей, монстров, но никак не людей - и сейчас этот стих рушил и ломал образ Олега в ее глазах. Вот только несколько мгновений назад она была уверена в том, кого видит перед собой, она даже жалела его за узость взглядов, а тут ТАКОЕ! - Только мне сейчас другой стих подходит...
  Против меня - много,
  Рядышком - никого...
  Ночь уставилась строго:
  Трое - на одного.
  Трое, как на параде...
  Что ж, перейдем на "ты".
  Первый обходит сзади,
  Внюхиваясь в следы.
  Тот, что второй, - он скромен.
  Что ж, и таких берут -
  Будут стоять на стрёме,
  Ну, а при случае - пнут.
  Третий... Ну, тот махина!
  Встал на дороге - стоп!
  Этого можно сдвинуть
  Только снарядом в лоб...
  Где ж ты, былая завязь
  Дружеских теплых рук?
  Зло. Равнодушье. Зависть.
  Вот и замкнулся круг.
  Может, я что не понял,-
  Было не до того.
  Но эту ночь запомнил:
  Трое - на одного.
   Олег провёл рукой по глазам. И добавил - странно мирно, почти нежно:
   - Пошли, еврейка, - подставляя девчонке локоть. - Ты знаешь Вивальди? Сыграй мне Вивальди... Я не хочу думать и помнить, понимаешь?
   Тонкая рука легла на локоть, чуть касаясь кончиками пальцев. Рахель оглянулась.
  - Калле, - позвала она мальчика, - пойдем, я вам сыграю... - девочка повернулась к русскому, - может лучше на воздух, к морю, - она опустила голову, стены давили на маленькую скрипачку, давили каждый день, вытравляя последние желания, ей редко удавалось побыть снаружи. Вот так без работы, просто почувствовать ветер, песок. Босиком пробежаться, оставляя неглубокие следы, посмотреть в даль, не ограниченную стенами и потолками. Так хотелось выбраться и забыть весь этот проклятый разговор, забыть, что у нее только два дня, забыться в пьянящем ощущении мнимой свободы...
  
  * * *
  
   Олег сидел на пригорке и щурился на солнце. На левом камуфляжном колене холодно сверкала изогнутым стеклом залитая сбоку краской защитная маска. На правом стволом лежал маркёр. Лицо мальчишки было отстранённым и печальным.
   - Ты чего-то сегодня - не в себе, что ли? - белобрысый невысокий мальчишка, бесшумно подойдя, хотел
  хлопнуть дружка по плечу, но, понаблюдав за ним, передумал и присел рядом, бросив рядом маску и маркёр. Вытянул ноги. - Сидишь, как глухой, на полигоне кляксу в башку словил... - он толкнул Олега в бок. - Олегыч, ты чего, я спрашиваю?
   - Спал плохо... - нехотя отозвался Олег, запрокидываясь в траву и медленно расстёгивая разгрузку, камуфляж, подставляя мокрую от пота майку цвета хаки жаркому солнцу. Сергей стащил кроссовки, носки и прилёг рядом на живот, терпеливо ожидая, когда Олег заговорит. - Сны... Каша какая-то. Как будто я не тут, а где-то не знаю где.
   - На войне, что ли? - Сергей слушал внимательно.
   - Да... нет... - Олег вздохнул. - Да, на войне, только... такая какая-то, средневековая, что ли... Помнишь книжку? Про острова. Сорок островов?
   - Это тот мужик, про которого ты рассказывал? - Сергей кивнул. - Помню. Ты же мне читать давал... Ну и что?
   - Да вот. Как будто Я - ТАМ, - Олег лёг на бок, подпёр рукой голову. Сергей хмыкнул:
   - Блин, да это здорово. Тем более - во сне.
   - Не очень здорово, - медленно сказал Олег. - Я взял в плен мальчишку. И должен убить. И не могу.
   - Ты - не можешь?! - изумился Сергей. - Хватит гнать.
   - Не могу, - вздохнул Олег. - Я даже имя мальчишки во сне помню... Нерусское такое. Тоже из книжки, что ли... А потом бац - и просыпаюсь. Опять усну - и опять то же самое. И так всю ночь.
   - Может, валерьяночки у Палыча возьмёшь? - спросил Сергей. - Полфлакончика тяп - и аюшки. Никаких снов... А с Танькой, так и быть, я по дружбе погуляю... Будем она, Ленка и я - дружная шведская семья... А, ты так?!
   ...Рыча и с шутливой яростью колотя друг друга, мальчишки покатились по траве. Наконец крепче сколоченный, хотя и не такой высокий Сергей уселся Олегу на спину, заломив ему руку до затылка.
   - Ой-а! - вполне искренне взвыл Олег. - Сдаюсь! Се-се-серыы-ы-ы... больно!
   - Я тебя побеждил, - задумчиво сказал Сергей, доворачивая руку Олега повыше. - Говори: "Я тебя победил!"
   - Я тебя... - подозрительно послушно начал Олег и взвыл снова. - А-а-а-а! Ты меня победил! Блин, Серый, больно же, правда!
   - Унижайся, - приказал Сергей.
   - А! Буду-буду-буду! Как?!
   - Бейся лбом в землю и кричи: "Дядя, прости засранца!"
   - Дядя...
   - Громче!
   - Ай! Серый, засранец, прости засранца!
   - Ближе к тексту, - Сергей немного повернул руку для поощрения.
   - Уууу... Дядя, прости засранца!
   - Молодец. Теперь: "Ленка красивей Танюшки!"
   Олег молчал, только сопел. Сергей, удивлённо подняв бровь, вывернул руку сильнее.
  - Итак, мой юный друг? - и сделал ещё одно движение. - Это есть просто: "Ленка красивей Танюшки!" - и ты свободен... Ну?
   Олег молчал. Сергей ещё подвернул руку - и, нагнувшись, увидел, что его дружок, крепко зажмурив глаза, грызёт кусок дёрна.
   - Прости! - Сергей слетел со спины Олега. Тот медленно сел, держа руку другой и пряча глаза.
   - Я бы всё равно не крикнул, - угрюмо сказал он и плюнул в сторону грязную слюну с травой.
   - Да конечно нет, ты что, прости! - Сергей сунул Олегу фляжку. - На, это... рот...
   Олег набрал в рот воды, побулькал, сплюнул. Потом попил и отдал фляжку Сергею. Тот тоже отпил, завинтил фляжку. Сказал:
   - Помнишь, когда нас принимали... меня избили так, что я потом стонал. А ты смеялся. Ну? - он толкнул плечом плечо Олега. Тот ответил хмурым взглядом - и вдруг улыбнулся быстрой яркой улыбкой. Обнял Сергея за плечи:
   - Ты мой друг, - сказал Олег. - Чего нам ещё надо? Друг, мать, девчонка и Россия. Остальное - на х...й, и пусть нас молодыми хоронят танки и снаряды.
   - Пусть хоронят, - серьёзно кивнул Сергей и, поднявшись, протянул загорелую дочерна руку Олегу. Стоя плечо в плечо, мальчишки смотрели туда, где лес становился синим и уходил в небо... или небо опускалось в лес. Этого было не понять.
   Было лишь ясно, что мир - бесконечен и полон солнца и ветра...
  
  * * *
  
   Олег поднял голову с колен вместе с последним звуком скрипки. Его лицо было спокойным и даже равнодушным. А слёзы... да никто не заметит пары дорожек на щеках ночью. Калле сидит чуть в стороне и думает о чём-то своём, глядя на эту скрипачку, а она сама и подавно не увидит - она стоит почти у самой воды. Смешно. Ребята говорили, что тут по ночам частые штормы, но Олег не видел пока ни одного.
   Хотя - всего вторая ночь...
   Дурочка... Она говорила - ты ничего не понял. Но и сама ничего не поняла. Или не захотела понять - люди её народа умеют видеть лишь свои обиды и беды и даже наслаждаться ими... Не поняла, что Олег хочет не СОХРАНИТЬ ЖИЗНЬ Калле, а ВЕРНУТЬ ЕГО К СВОИМ. Туда, где он будет не пленным и не рабом, а одним из воинов, где ему не придётся мучиться мыслью - а вдруг сегодня ПОСТАВЯТ НА ТОТ МОСТ?! Где он снова начнёт верить, что можно вернуться домой.
   СОХРАНИТЬ ЖИЗНЬ - да разве это самое важное? На свете множество вещей, в сто раз более важных, чем жизнь. Родина важнее. Друг важнее. Вера, любовь, честь - важнее...
   А всё-таки она хорошо играет...
   Олег поднялся с песка (тот остыл, скоро уже будет утро, и надо спать). Кивнул:
   - Отличная музыка, еврейка. Тебя бы, наверное, не сожгли, а оставили в постоянном оркестре... - он усмехнулся, зная, что слёзы высохли. - А ты можешь подыграть? - он вдруг смутился. - Ну... это не гитара, конечно, но всё-таки... Я мерзко пою... - он перешёл на английский, обращаясь к Калле: - Заткни уши, ты всё равно слов не поймёшь, а травму получить можешь... - и снова повернулся к скрипачке: - В общем, примерно такая музыка... мелодия в смысле.
   Он кашлянул, подошёл к воде и вошёл в неё по щиколотку, повернувшись к младшим спиной. Постоял. Повёл плечами - и запел, негромко и без выражения, скорей монотонно, но в этой монотонности рождалось ощущение бесконечной тропы под ногами:
   - До свиданья, сонный Кито -
  Пусть давно пусты карманы,
  Гром гремит для нас, как праздничный салют!
  Капитан наш знаменитый,
  Дон Франсиско Орельяно,
  Поведёт нас к Золотому Королю!
  Капитан наш знаменитый,
  Дон Франсиско Орельяно,
  Поведёт нас к Золотому Королю!..
   Скрипка вступила - уверенно и точно, поймав голос и ведя его за собой:
   - Нам туманы не завеса,
  Нам болота - не преграда,
  Пусть пол-лагеря повыкосит чума!
  Там вдали, за гребнем леса,
  Ждёт-сияет Эльдорадо,
  Где из золота - дороги и дома!
  Там вдали, за гребнем леса,
  Ждёт-сияет Эльдорадо,
  Где из золота - дороги и дома!
  
  Лекарь Педро руку отнял,
  Дон и кони пьют из лужи -
  Занесло ж нас в эти гиблые места!
  Но в бою один на сотню -
  Ничего! - бывает хуже,
  Не отступит рыцарь Шпаги и Креста!
  Но в бою один на сотню -
  Ничего! - бывает хуже,
  Не отступит рыцарь Шпаги и Креста!
  
  В душной дымке день растаял,
  В джунглях бродят тени злые,
  Барабан индейский яростно гудит...
  Помоги нам, о Святая
  Дева Мария
  Уцелеть на нашем праведном пути!
  Помоги нам, о Святая
  Дева Мария
  Уцелеть на нашем праведном пути!
  
  Сколько ж дней перелистало?
  Каждый день на два растянут...
  Вот опять уже подъём трубач пропел...
  Мы идём на звон металла
  По заваленной костями,
  Христианской кровью политой тропе...
  Мы идём на звон металла
  По заваленной костями,
  Христианской кровью политой тропе...
  
  Над кирасой боевою,
  Где распятие висело -
  Место вроде ахиллесовой пяты...
  И вот отравленной стрепою
  Мстит мне раненая сельва
  За кровавые деяния святых...
  И вот отравленной стрепою
  Мстит мне раненая сельва
  За кровавые деяния святых...
  
  Если Смерть поцеловала -
  То последнюю наградой
  Крест могильный на груди своей нести...
  За последним перевалом
  Ждёт-сияет Эльдорадо -
  Только мне уже, похоже, не дойти...
  За последним перевалом
  Ждёт-сияет Эльдорадо -
  Только мне уже, похоже, не дойти...
   (Слова О. Медведева)
  
   Спать пора, - повернулся Олег. - Всем пора спать. Марш.
  
  
  
  10. День второй. Поиграем в жизнь?
  
  
  
   Рахель вернулась с моря с ощущением покоя, которого не было уже так давно. Скрипка, ее вечная спутница, мягко легла на коленки, девочка гладила ее по деревянному боку как кошку. Тишина не давила, не звенела больше, мальчишка пел там, на берегу - он пел плохо, но он пел. В какой-то момент Вайсер показалось, что они друзья и сидят не на берегу моря, а на берегу реки, в ночи должны петь сверчки, а там, за спиной, совсем недалеко, домик деда... Слезы пришли сами - они спустились по щекам и спрятались где-то под подбородком.
   Этой ночью маленькая женщина не смогла уснуть. Она лежала и вспоминала, как ей было хорошо. Завтра она снова будет просто разговаривать с Калле и даже с этим русским, Олегом, и обязательно станцует им, вставая на цыпочки, крутясь, подпрыгивая легкой пушинкой, плавно ведя рукой, словно маленькая балерина. Она поделится этим с ними и сама ощутит вновь еле уловимое счастье. И уже будет совсем не важно, что случиться потом...
   Утром девочка, не дожидаясь рассвета, побежала к Гюнтеру. У двери она помедлила, вдохнула, набираясь смелости, а потом постучалась.
  - Рыцарь, - тихонько позвала она, - рыцарь, ты спишь?
   Рахель бесшумно вошла в комнату, присела у кровати в ожидании, когда президент проснется. Ей очень важно было ему сказать, чтобы он не говорил Калле ничего, важно было, чтобы этот светловолосый мальчик просто почувствовал тепло, а потом спокойно жил...
   А вчера Гюнтер, так устал от тяжелых мыслей, что лишь под утро уронил голову на подушку, намереваясь чуть отдохнуть, да так и провалился в забытье. Иначе он бы почувствовал чужака, входящего в комнату.
  - Кто?! - Подскочил просыпающийся Неске и инстинктивно схватил пришельца за руку. Девочка пискнула от боли.
  - А это ты... - он выпустил руку Рахель. И тут же насторожился. - Ты чего пришла? Кто-то обидел?
   То, что девочонку травят нещадно, Гюнтер догадывался по синякам, по дорожкам слёз на лице, по красным глазам, по упрямо сжатым в обиде губам. Но Вайс никогда не жаловалась. Иногда Гюнтер видел её обидчиков. Иногда даже орал на них или посылал на тяжелое дежурство, но толку то. Гонители еврейки становились всё опытнее. А замок хорошо скрывал звуки. Особенно если у жертвы зажат рот.
  - Что случилось, крошка? - Он погладил белую маленькую ладонь, заглянул в глаза.
  - Ничего, - сбивчиво зашептала скрипачка, оглядываясь, словно боясь, что и у стен есть уши, - рыцарь, я попросить хотела, этот мальчик швед, Калле, не говори ему про меня ничего, пожалуйста, пусть он ничего не знает, пожалуйста, я не хочу! Если вдруг выберут меня, чтобы он страдал, это не честно, он же не виноват, что слабее русского, он хороший как ты, пожалуйста, а Олегу я уже сказала все.
   Девочка осеклась и опустила голову:
  - Извини, я знаю, что поторопилась, ты не сердишься? - она подняла полные тревоги глаза. - Ты же не сердишься на меня?
   Гюнтер долго молча разглядывал девчушку. "Ну за что тебя сюда! За что!" - В который раз подумал он, когда сжималось его сердце.
  - Калле я не скажу. - Строго ответил он. - Много чести пленному, чтобы я перед ним объяснялся и что-то доказывал. А Олег и так знает, решать Олегу. Но учти, если Олег назовёт имя Калле, который должен будет занять твое место на острове, вселиться в твою комнату, получать твою порцию пищи, я сделаю то, что в моих правах. Вызову его на смертный бой. Как президент, я имею право вызвать на дуэль любого, а вот если это сделает простой боец - ему смерть. Если я возьму верх и убью Олега, то Калле, как и всё имущество поверженного русского, станет моей собственностью. И тогда уже я буду решать его участь.
   Рахель промолчала, она понимала, что сейчас ничего не решает, только надеялась, что, если ей суждено умереть, то Гюнтер передумает - и с Калле и даже Олегом будет все хорошо... Девочка присела и положила голову на раскрытую ладонь Гюнтера, прижимая ее к своей щеке. Этакий жест доверия... Она бы не осмелилась сделать этого раньше, но сейчас, когда осталось только два дня, ей хотелось успеть поблагодарить всех, кто был к ней добр, и простить всех, кто был зол. Сделать все, что еще хотелось сделать. Побыть той самой Рахель Вайсер с горящими глазами и чуть кудрявящимися волосами. Той самой беззаботной девочкой-скрипачкой, которая умела очень заразительно смеяться.
  - Можно я сегодня схожу к морю? - попросила она, - я ночью ходила с Калле и Олегом, играла им на скрипке, Олег пел, - девочка улыбнулась, - я приготовлю все и вымою, я все успею.
  - Да. - Только и ответил Неске коротко. Как же это отвратительно и гнусно! Девчонка, талантливый музыкант! И до какого состояния её довели! До свинарки! Но это дало ей жизнь. Свен и Клаус наслаждались унижением юной скрипачки и только потому еще не прирезали, чтобы наслаждаться вновь и вновь.
   Вайсер разулыбалась. Море! Оно было таким доступным сегодня! Она обязательно пойдет к нему и будет сидеть на берегу, зарывая руки в песок, а потом пробежаться по мелководью, ощущая, как наваливается усталость в ногах. А потом, потом... потом она еще много чего успеет...
   Гюнтер быстро поднялся, не стесняясь скрипачки, оделся, привязал меч.
  - Пойдем. Поможешь мне поднять флаг. - Обычно это была обязанность Йозефа, очень почетная. Но Гюнтер хотел хоть немножко восстановить уважение девочки самой к себе, поручив важное дело.
   Вайс удивленно и вопросительно поглядела на рыцаря. Нет, он не шутил, он действительно хотел доверить ей поднять флаг, Йозька всегда ходил задрав нос и гордо поглядывал на всех после этой утренней процедуры.
   Рахель тихонько, как мышка, шла за президентом, озираясь затравлено по сторонам и ожидая, что всевидящее око Свена и Ко ее покарает. Но все обошлось, тонкие руки тянули веревку на которой трепетал стяг, и девочка задирала голову любуясь своей работой, а Гюнтер - Гюнтер с улыбкой смотрел на Рахель, на ее удивленно-восторженное лицо.
   Потом девочку закрутила обычная работа, сегодня все делалось очень быстро, и даже Марисоль удивленно поглядывала на Вайсер, прислушиваясь как та, мурлыкая себе под нос мелодию, услышаную ночью от русского, готовила завтрак. Когда все собрались, скрипачка, увернувшись от тычка Свена, убежала в свою комнату, чтобы поесть... Скоро все уйдут, и она сможет пойти на берег...
  
  
   * * *
  
   Олег открыл глаза.
   ВТОРОЙ ДЕНЬ, сказал голосок.
   - Ну да, - согласился Олег вслух. И повернул голову.
   Калле спал. Из-под края одеяла торчали светло-русые лохмы. Олег усмехнулся - и тут же под одеялом получил пяткой в щиколотку. Калле мыкнул и что-то хныкнул, лягнулся ещё раз и затих, довольно сопя. "Отбился от кого-то... Или убежал? От меня, наверное... - усмехнулся Олег. - Ёлки, а ведь опять рано ещё. Позже проснулся, чем вчера, но до общего подъёма ещё час, не меньше..."
   Настроение было ничего. Не "ничего хорошего", а именно ничего. Мальчишка тихо поднялся, подошёл к бойнице. "Да, солнышко ещё не вставало... А вот интересно... если на закате посмотреть на солнце - что будет-то? И почему нельзя?"
   Он потянулся. Нагнулся, достал пол кончиками пальцев, потом - ладонями. Опять потянулся. Вернулся к кровати.
   - Вставай давай, - Олег безжалостно сдёрнул одеяло с немедленно подтянувшего коленки аж к подбородку шведа. - Вставай, тебе говорят! - он щёлкнул мальчишку в сопящий нос. - Будем зарядкой заниматься, ну, вставай! - и, взяв Калле за щиколотки, бесцеремонно стащил на пол. - Жизнь коротка, и прожить её надо так, чтобы помереть с чистой совестью! А выспишься днём, ну, Калле, вставай!
   Швед сердито сел на полу, глядя на Олега снизу вверх. Зевнул, прикрывая рот ладонью. И с молчаливым интересом уставился на "соседа" - на его скулу.
   - А... - Олег коснулся пальцами пострадавшего места. - Сильно, да? - он подмигнул. - Думаешь, в этом мире все шишки достаются одному тебе? Кстати, учись на личном моём примере и никогда не лезь к чужим девчонкам по ночам... Особенно в окна. Обязательно застрянешь... Поднимайся с пола, будем разминаться.
  - Будешь меня тренировать, да? Учить приемам? - Заинтересованно спросил Калли, подскакивая на ноги.
   Олег на мгновение застыл. Ему пару раз предлагали в клубе заниматься с младшими стрельбой, но он всегда отнекивался - не любил он мелких. Но с другой стороны... Блюмквист не мелкий, в общем-то, и потом... да почему нет, в конце концов? Что ему осталось? И что ОТ НЕГО останется? Так хоть чему-то кого-то научить...
   - Буду, - решительно тряхнул он головой. - Я видел, ты кое-что умеешь. Но мало. Ты говоришь, на островах месяц? Не знаю, чему там у вас тебя учили... Ты вообще спортом занимался? Ну... хоккеем, чем-нибудь, где нужно силовое противоборство? - Олег подошёл ближе, потрогал Калле за плечи и локти и усмехнулся: - Ясно, та же история, что у меня. Хиляк, проще говоря. Ну, я тебя огорчу. Хорошо драться без оружия ты не будешь никогда. Сложение не то... Ну-ка, ногу подними и упрись в стену... выше... ещё выше... ещё выше можешь? Ого. Вот это у тебя растяжка... Я так не смогу. Ладно. Смотри. Просто так, галопом по Европам. Никогда не бей кулаком, если специально не тренировался. Сложи пальцы вот так... - Олег показал "тигровую лапу" и бей тычком в горло. Ногой лучше всего бить в пах - снизу вверх, как в футболе. Вот этим согнутым пальцем - указательным - в глаз. Этому всему даже учиться не надо, достаточно ударить сильно и решительно. Многие не могут заставить себя человека бить по-настоящему... Давай попробуем. Просто подерёмся... - он засмеялся, видя растерянность Калле. - Да не жмись ты. Ты же не трус, я вижу. Ну, будет немного больно, что, не переживём, что ли? Всё. Пока меня хотя бы раз не достанешь - я тебя буду бить. Учти, и руками, и ногами. Давай, Блюмквист, ты же не девчонка! Ну, готов? Начали!
   Калле пришлось драться в первый раз в жизни. В смысле серьёзно, по-мальчишечьи, видя перед собой глаза соперника, готового бить, атаковать, сминать. Нет, это были совсем не те ощущения, когда Калле сцепился с Олегом на мосту во время пленения. Там было как-то всё быстрее и... проще, что ли? Мальчишка тогда и понять толком ничего не успел, после резкой боли в шее потемнело в глазах, и всё. А пришел в себя с уже примотанными к ноге пальцами и "отдыхал", осмысливая произошедшее и постепенно погружаясь в прострацию. А вот тут! Когда противник стоит прямо перед тобой, готовый бить! Это было... страшно? Нет. Что-то другое. Да, был страх, от ожидания боли, такой, что даже подрагивали коленки. Но был и какой-то новый, совершенно непонятный, манящий интерес. Драка. Сейчас Калле начал осознавать, что и в ней может быть своя красота, свой смысл.
  - Я тебе покажу Блюмквиста! - запоздало выдохнул Калле и, зажмурив глаза, ударил кулаком в сторону лица противника. Конечно же, поразил он пустоту, а сам в ответ тут же получит ощутимый тычок кулаком по печени.
   Ах ты! Калле всерьез бросился на дразнившегося противника, размахивая руками и ногами. Его удары были неумелыми, неточными, Олег легко уклонялся или блокировал. Но швед не на секунду не останавливался, продолжал натиск. Ребята в бешеном вихре кружили по комнате, словно гоняющиеся друг за другом две шаровые молнии, размётывая всё подряд. И чем больше доставалось ударов Калле, тем упрямее сжимал он кулаки, словно бизон, наступал на врага, не считаясь с потерями. В какой то момент, когда Олег оказался в углу, Калле рефлекторно, не глядя, не опуская взгляда, пнул ему под ноги сброшенную в пылу борьбы на пол подушку. И Олег не заметил! Он продолжал движение, споткнулся о невидимое препятствие и на миг потерял равновесие, двигаясь вперед, и нарвался прямо на кулак Калле!
  - Ой - мальчишка остановился, и отступил от Олега, тяжело дыша. - Похоже, будет фингал! Извини...
  - Молодец, - Олег перевел дыхание. - Пойми, драться страшно только пока ты ЖДЁШЬ драки. Потом уже нет. И чем больше будешь бить сам, тем меньше будут бить тебя. Вообще в идеале всегда бей первым и так, как будто это единственный удар, который ты можешь нанести... Ну а теперь о деле, в смысле - о фехтовании. Я тут тебя тоже немножко разочарую. У нас есть фильм художественный - "1612", про наше Смутное Время... ну, войну. Там испанец учит нашего парня фехтовать - за ночь, при этом парень ни разу в руках шпагу не держал. Но там всё так - типа фантастика. В реальности научиться фехтовать нельзя - можно только УЧИТЬСЯ. Всю жизнь. И знать, что любой противник может тебя ошарашить. Как ты меня, когда в воду затащил... Блин, деревяшки на пляже оставили... - Олег оглянулся, открыл дверь: - Побежали? - вдруг предложил он. - Кто первый добежит до деревяшек, тому фору в один удар. По счёту "три". Раз-два-три! Э!
   Калле со смехом проскочил у русского под локтем. Сперва Олег испугался, но, вылетев следом в коридор, увидел, что швед притормозил и... показал ему "нос". А потом припустил со всех ног... Обрадовано чертыхнувшись, Олег помчался следом.
   Калле развил скорость, пулей пронесясь по замку и выскочил в ворота, благо, открытые. Часовой немец что-то гортанно крикнул с башни. А, пусть! Мальчишка продолжил бег, не зная о том, что Георг, ночной часовой, наводит в спину беглецу арбалет. Но в последний момент немец отменил выстрел. Зачем? Не сбежит, мосты разведены. А убить просто так - иметь дело с русским. Калле первым достиг места прошлой стычки: "Где же эти деревяшки-то? Ага! Вот!" Прыжком войдя в кувырок, он точно приземлился на оружие и вскочил, готовый к драке. Что, русский, съел? Калле показал второй раз подоспевшему Олегу язык...
   Олег не добегая остановился. И в какой-то момент подумал: "А вот сейчас он меня этой штукой - наотмашь по лицу или по шее. Я - с копыт..." Глядя в глаза шведа, он подошёл ближе.
  - Здорово бегаешь, - Олег подбросил себе в руку "меч". - Ты не думай, я бы тебя обогнал, но я босиком так не могу, ноги сбиваю... - за словами пряталось облегчение - Калле ждал. - Ладно. Стойка у тебя вообще так правильная, но ты правую ногу чу-у-уть назад передвинь... и корпус нагни... Давай учить защиты. Есть два блока. Верхний, - Олег помахал перед лицом влево-вправо палкой, - и нижний, - Олег сделал движение, подобное маятнику. Ещё есть парочка особых защит, но это по... - он замялся. - Потом. Этими блоками отбивают удары и уколы, всё равно. Не просто отталкивают вражеский клинок, а именно отбивают, сильно. Просто защит не бывает. Взял защиту - тут же атакуй. Сразу, немедленно. Вообще в фехтовании много всяких хитростей, - Олег покрутил палку и засмеялся, - но один мэтр говорил, что в настоящем бою они все из головы вылетают... Да, ещё - никогда не стой на месте, это не спортивное фехтование. Старайся сразу развернуться так, чтобы солнце противнику было в глаза... Ну, давай, - Олег чуть пригнулся. - Я буду сперва говорить, куда бью - и бить. А ты защищайся... Рублю в голову! - и, скакнув вперёд, нанёс сильный, без шуток, рубящий удар.
   Как мог, Калле повторял движения Олега очень старательно, прекрасно понимая, что количество шишек и синяков, которые русский сегодня наставит ему своей палкой, прямо зависит от того, как он усвоит показанные ему две защиты. И Калле старался. Он пыхтел, дергался, но всё же демонстрировал неплохую подвижность, стараясь скоростью компенсировать недостатки техники. При очередном попадании Олега он ойкал, или просто морщился, но пощады не просил. Гоняя мальчишку по песку, Олег поймал себя на мысли, что швед отражает примерно половину из наносимых ему ударов. А учитывая, что это была первая тренировка, да еще то, что Олег бил без дураков, вкладывая в удары и силу, и выучку опытного рапириста, можно было считать, что ученик попался способный. Черт! Олег коротко выругался. Калле как-то неожиданно повернулся и концом палки Олег рассек ему губу.
  - Не останавливаемся! - он обрушил на мальчишку новую серию атак, не давая ему передохнуть или разнюниться от боли. И Калле продолжил бой! Значит, своей крови он уже не боится, это прогресс. Кровь ерунда. Уже через три минуты она начнет сворачиваться и остановится. А потом, после тренировки, немного этой странной мази, и даже шрама не останется. Ну, хватит, на сегодня. Поймав "оружие" Калле на обводку, Олег выбил палку у него из руки. Но мальчишка не сдался! Калле, обезоруженный, попер в рукопашную. Олег треснул его сначала по руке, потом по макушке - швед не останавливался. Тогда, при очередном ударе ногой (научил Олег на свою голову! точнее не на голову, до головы Блюмквист слава богу еще не мог дотянуться, а вот на всё то, что ниже пояса...) "Учитель" ловким движением поймал ногу Калле за пятку, потом быстро ухватил другой рукой, бросив палку, за пальцы и вывернул ему стопу, заставив мальчишку, уходя от излома, крутнуться на свободной ноге и плюхнуться на песок животом. Русский сразу же оседлал поверженного противника, подогнул ему ноги почти к самой пояснице и собрался было победным болевым приемом поставить точку в сегодняшних тренировках, но передумал.
  - Слушай, Блюмквист! Ты помнишь, как пытают пленных в книжках Лингдрен? - хитрым голосом спросил он у своего пленника. - Нет? Зря. А ведь там срабатывало. Посмотрим... - подобрав веточку, Олег провел ею по крепко схваченным ступням мальчишки и улыбнулся эффекту. Сработало!
  - Знаешь, Блюмквист, лучше бы ты всё рассказал немецкому Совету, да поскорее. В наших с тобой интересах, произвести на немцев хорошее впечатление. Ну давай Блюмквист, - улыбался Олег, не прекращая своей работы и с трудом удерживая извивающегося на песке мальчишку, - сдавайся уже им, что ли. Ведь могут пощадить, реально. А я попрошу, чтобы тебя определили мне в пару, будешь сражаться за фрицев. Да, домой не вернешься, понимаю, но всё же это лучше, чем смерть через два дня, а, как считаешь, дружок?
   Олег замолчал и задумался. Две мысли пришли ему в голову. Первая. Он поставит условие Гюнтеру, что если дело дойдет до допроса и Калле откажется говорить, пытать его будет только он, Олег! Мерзкое дело, но лучше так, по крайней мере, во-первых, это гарантирует, что мальчишку напоследок не сделают игрушкой в руках садиста Свена или Клауса, во-вторых, исключит неоправданную и ненужную жесткость. Ясно ведь, что нежный домашний мальчик Калле сломается очень быстро. А вот вторая мысль - не попросить ли Гюнтера уже сегодня выпустить Калле на мост, под его, Олега, ответственность. Если швед себя покажет хоть как-то, это здорово поднимет его акции в глазах немцев. Если же Калле себя покажет плохо, или вообще удерет, ну что же...
   Сейчас, когда они валялись на песке и Калле хихикал и дёргался от щекотки, Олегу вдруг страшно, до воя, захотелось плюнуть на все свои планы и как-то... как-то проскользнуть, что ли, между опасностями, между сложностями, смертями - чтобы всё устаканилось само и было хорошо... хотя бы недолго. Он попытался отогнать эту мысль, но она прочно засела в голове - такая удобная, такая милая, такая простая и приятная (особенно если учесть альтернативу)...
   "Ох, как же не хочется умирать... как же не хочется умирать, ведь такой тёплый песок, и эта дурацкая щекоталка совсем как на пляже ДОМА, и Калле смеётся почти как Серый... А умереть - это И ПРАВДА не дышать, не видеть - и всё то, чем он пугал Калле в первый день? И что - и ВСЁ?! Ох, как не хочется, как же страшно..."
   - Блюмквист... - снова задумчиво начал он, водя веточкой туда-сюда по ступням шведа - и полетел в песок. Калле вывернулся из "задумавшихся" рук... Олег не успел ничего понять, а в горло ему уже уперлась палка, ногой же Калле наступил на грудь и подбоченился:
   - Ge sig, nedrig bandit! [Сдавайся, подлый бандит! (шведск.)]
   Олег вдруг понял, что смеётся. Он мог отбить палку в сторону, подсечь шведа ногой и... Но вместо этого русский осторожно вытянул руки над головой:
   - Пощады! Я тебе пригожусь, чесслово... и я тебя ещё не всему научил... ну что такое, в конце концов, викинг грозит мечом безоружному...
   - У! - Калле довольно чувствительно стукнул палкой по рёбрам и убрал ногу. - Будем дальше?
   - А то! - Олег вскочил. - Теперь смотри, что ты СОВСЕМ неправильно делаешь... Ногу не выставляй! С перерубленной ногой ты труп! Это не спортивное фехтование, там ноги непоражаемая зона, понимаешь? А тут рубанут... вот так, например. И ты закрыться нижним блоком не успеешь - своя же коленка помешает... вот, правильно теперь... Помни - твой противник не робот и даже не супермен. Любой твой точный удар - его боль и кровь. И он тоже тебя боится и хочет победить.
   - И ты... боишься? - Калле отбивал удары.
   - Нет, - сказал Олег. - Я никого не боюсь. Только... СЕБЯ.
   Он отскочил и отбросил палку.
   - Хватит пока... Знаешь... - Олег потупился, потом посмотрел из-под тёмной чёлки смущённо, - ...поучи меня плавать, а?
  
   * * *
  
   Для Гюнтера утро началось мерзко... Он подошёл к русскому только когда тот, одевшись, вталкивал под дверь клинья, чтобы пленник не сбежал. Олег стукнул ещё раз и выпрямился.
   - Утро доброе, конунг... - сказал он и перевёл дыхание - как перед атакой. - Беседовать пришёл? Ночью со мной уже беседовали... Одна скрипачка... А какие красивые слова ты тогда, в первый день, говорил,
  - Олег засмеялся. - "Накорми солдат, как положено, остальных - как получится..." Что, всю люди равны, но некоторые равнее? Меняешь будущего хорошего солдата на жидовку? Смелого парня обрекаешь на смерть ради жизни этого бесполезного существа?! Гюнтер, - Олег улыбнулся, - ОНА ЕВРЕЙКА. Поэтому я на совете поддержу Свена. Подопру руками и мечом, если понадобится, - Олег подбоченился и стукнул кончиком меча по стене. - Ты мне говорил, чтобы я не промахнулся, когда я предлагал тебе ЛИЧНУЮ верность? Так вот. Я попал в точку. А ты промазал, конунг. Когда нам не забивают головы всякой чушью о правах человека, - Олег осклабился, - мы очень быстро становимся настоящими. И вспоминаем, как выглядит РЕАЛЬНЫЙ мир. Мои и твои предки строили Империи в незапамятные времена. А её торговали. Всем подряд и во все века. Теперь продали и её. Что тут не так? - Олег склонил голову на плечо. - И ещё, конунг... - Олег был себе так гадок, как будто он влез с головой в гавно. И всё-таки он говорил и улыбался: - Как думаешь, если сегодня вечером я расскажу в столовой, как вы на пару с еврейкой уговаривали меня прихлопнуть шведского мальчишку, чтобы спасти ей жизнь - что скажут ребята? И сколько ты и она проживёте после этого? Не смотри на меня так. Ты, наверное, попал на Острова намного младше меня. Поэтому в этом ты дурак и не умеешь прятать то, что чувствуешь. Не знаю, что ты в ней нашёл. Да и не моё это дело. Но убьют вас вместе... А вообще... - Олег перестал улыбаться. - Вообще знаешь что, Гюнтер? Приходи сегодня после ужина на пляж. Будет разговор. НА САМОМ ДЕЛЕ серьёзный разговор. Пошли завтракать, конунг? И не дёргайся до вечера. Иначе я уничтожу её. И тебя. А вечером САМ всё решишь. Как положено конунгу, которому я хотел бы служить... Да! - Олег улыбнулся. - Я хотел ещё сказать... - почему он не бьёт меня, не выхватывает меч, подумал Олег? И подумал ещё: нет, я ошибся ночью - я НЕ СПРАВЛЮСЬ с ним на мечах, и думать нечего - так почему же он слушает меня?! Я же вижу ТЕПЕРЬ, только ТЕПЕРЬ - такие вот брали города, лишь называя своё имя... Пусть он выхватит меч - и я не успею даже ПОНЯТЬ удара... Но Олег продолжал говорить: - Пусти сегодня Калле со мной на мост. Под мою ответственность. Пошли с нами кого-нибудь старшим, и пусть Калле дадут меч только перед боем.
  Гоюнтер молчал, пока Олег толкал свою речь, только в глазах его копиась чернота:
  - Я приду ночью, - сдержанно ответил он. - А ты не забудь взять с собой меч. После завтрака пойдёте на русский мост. Это ПРИКАЗ. Старшим... старшим будет Йозеф. - Неске развернулся и пошёл прочь.
   Олег резко закрыл лицо руками и сел под стену: "Я буду платить за всё, - бессвязно подумал он. - Я буду платить, пока судьба не вывернет меня наизнанку. А потом ещё и оставит меня в живых. Это будет ужас, это будет насмешка, это будет смерть без смерти... Что бы я ни сделал - всё не так, всё оборачивается против меня... ДА ЗА ЧТО ЖЕ?!"
  
   * * *
  
   На завтрак оказались копчёная салака с картофельным пюре, кофе (опять с чем-то спиртным), свежие печенья с изюмом. И яблоки. По два здоровенных симпатичных яблока.
   "Одно отдам, - решил Олег. - Пусть что хотят говорят, но одно отдам. Что за крысятничество такое, да и вообще - мои яблоки". Он опять разозлился - в основном на себя, на то, что так влип, на то, что ему приходится играть против парней, которые ему в целом нравятся, на то, что Гюнтер видит его насквозь и задумал даже не подлость, а... В общем - на всё и на всех. Кроме Калле. Опершись на стол локтем, с удовольствием грызя яблоко и с интересом разбирая шуточки немцев, Олег размышлял и о шведе, пытаясь понять: кто он ему всё-таки? Игрушка? Друг? Тренажёр? "Девочка" - усмехнулся Олег и сердито нахмурился: вечно он в мыслях сворачивает на похабщину - может, потому что вслух её почти никогда не говорит?
   Прошлись и по поводу его фингалов. Олег весело огрызнулся, подбирая слова - ничего, посмеялись в ответ... "Боги, вот это пытку вы мне выдумали... Хотя бы объяснили, за что же всё-таки?"
   Он поискал глазами вчерашнюю скрипачку. Вздохнул. И поднялся на ноги - надо было зайти за Калле. Но перед уходом тихо сказал Гюнтеру:
   - Не забудь. Вечером. На пляже. ОЧЕНЬ надо поговорить...
  Гюнтер в ответ дернул плечом.
  
   * * *
  
   К окончанию завтрака у выхода Олега уже поджидал распиравшийся от гордости и ответственности Йозеф. Мелкий мальчишка, намного ниже русского, и даже Калле, перепоясался непонятно откуда взявшимися кожаными перевязями, к голени примотал нож и выглядел так очень даже воинственно.
  - Ты подчиняешься моему слову на мосту! Любому! Или смерть! - он выжидательно глянул на Олега.
  - Да, херсир [У викингов - незнатный военный вождь, как бы третья ступень после конунга и ярла], - спокойно сказал Олег. Он почти не насмешничал, говоря это. Подчиняться надо тому, кому скажет вождь. Даже если ты задумал предать этого вождя... Правда, Йозеф, кажется, не знал, кто такой херсир и глянул подозрительно, но промолчал...
   ... - Оп, держи! - Олег с порога кинул Калле яблоко, потянулся, постучал пальцами по притолоке.
  Мальчишка рефлекторно поймал фрукт слету. Реакция у него оказалась хорошей.
   - Ладно, вставай. Не выйдет у тебя выспаться. Пошли... - продолжил Олег.
   "Пойдем?! Куда?! Как?! Неужели СЕЙЧАС? - Калле весь подобрался. - Вот оказывается, как оно бывает. Просто. Вот так подходят и говорят, пора на мост, собирайся, пленный. А дальше..." Слова о том, что три дня еще не прошли, застряли у Калле в горле.
   В ответ на недоумённый, а потом - наполнившийся ужасом взгляд шведа Олег пояснил тихо: - На мост пойдём. Авторитет тебе зарабатывать... Не бойся. Не на твой. На РУССКИЙ мост... - и вдруг спросил: - Ты хочешь домой? - вспомнились слова из одной книжки. - Не на остров, а... Хус, тиль Свериге? [Дом, в Швецию? (шведск.)]
  
  ...Сказка - в отбой.
  Книжка - в отбой.
  Война стоит у дверей...
  "Здравствуй, мальчик - я за тобой!
  Вставай - и двинем скорей..."...
  
  
  - Шшшутник, - прошипел Калле, белый, как мел и нервно вгрызся в яблоко. Потом шатнувшись, поднялся на ноги, немного попрыгал, проверяя, как слушается тело и пихнул Олега в плечо. - Я готов, идальго! - он рассмеялся безудержно, звонко, истерично, но в миг посерьезнел. - И что, меч дадут? А что в спину ударю, не боитесь?
   Вопрос про возвращение на Кубу он не заметил. ПРЕДПОЧЕЛ не заметить. Ответа на него он и сам не знал, опасный ответ был бы...
  
   * * *
  
  - Не опасно их втроем посылать против русских, президент? - Ганс с сомнением смотрел с площадки башни вслед трем мальчишеским фигуркам.
  - В самый раз. - Гюнтер опустил бинокль, точнее, после того как давно разбилась одна линза, уже монокль, но всё же позволявший худо-бедно разглядеть мосты. - Мы вот что, мы здесь немного побудем еще.
  Неске прекрасно знал, что при таком раскладе драка на мосту практически неизбежна, Йозеф начнет задираться, и вот как тут поведет себя русский Олег и Калле? Загадка. Сбегут оба? Или кто-то один? Или никто не сбежит и все трое будут сцементированы навек вражеской кровью, самым крепким цементом суровой дружбы воинов? Ну, по крайней мере, сегодня многое станет ясно.
  - Ганс, спустись вниз, скажи Рахель, ближе к полудню пусть отнесет им обед на русский мост.
  Обычно так не полагалось. Обычно воины терпели весь день и зато на ужин наедались. Но Гюнтеру над было, чтобы еврейская девочка оказалась сегодня на мосту. Причем, по его расчетам, она подоспеет в самое пекло!
  
   * * *
  
  - Я русских не боюсь! - Ораторствовал Йозька, важно шествуя во главе своей маленькой армии. Иногда по привычке он цеплялся за Олегов ремень, дорога то была в гору. Малыш так часто паразитически въезжал на Гюнтере до самых позиций. - Остров у них совсем слабый. А всё потому, что никак со властью не разберутся. Да и сами не понимают, чего хотят. А вот мы понимаем. Победить. И домой.
  - Да, херсир, - спокойно отозвался Олег, повторяя то, что сказал в замке после завтрака, когда Йозеф грозно распорядился насчёт подчинения.
   "Смешной мальчишка... Наивный и смелый. И верит в то, что говорит... - думал русский. - Но что же не так с этим возвращением?" Олег пытался заставить себя думать именно об этом, потому что обо всём остальном думать было страшно. Нет, он не боялся предстоящей схватки. Он боялся момента, когда увидит русских ребят. И молил всех богов мира, чтобы всё как-то разрешилось, всё утряслось... Это была молитва труса. Олег понимал. И всё-таки скулил, ныл, пищал про себя... Калле вёл себя там, в комнате, намного достойней. Он испугался, да, испугался... Но тут же "выправился". Олег даже не помнил, что ответил шведу про меч. Кажется, как-то глупо пошутил, глядя в сторону - мол... что же он сказал-то ткое?
   Не вспоминалось... А мост горбился, горбился, шёл всё выше и выше, и жара становилась какой-то уж совершенно нестерпимой... Швед шагал рядом бесшумно, и Олег подумал, что ему опять будет горячо на мосту - в прямом смысле горячо ногам. Но Калли смотрел куда-то перед собой и даже улыбался рассеянно. "Бежал бы ты к нашим, что ли, - тоскливо подумал Олег, разумея под "нашими" русских. - И разом конец всем моим мучениям. Смахнут мне голову в замке, и дело с концом, хоть болеть ни о чём не будет..."
   Немец опять уцепился за ремень, запыхтел. Олегу всё-таки удалось отвлечься, потому что он даже не понял, в какой момент стало видно противников, а Йозеф принялся совать Калле меч, что-то быстро бормоча по-немецки. А Олег уставился на ребят, подходящих к провалу с ТОЙ стороны, с нездоровым интересом - так рассматривает приговорённый своего палача или орудие казни.
   Русских было тоже трое. Один - ОЧЕНЬ похожий на испанца, второй - ТИПИЧНО русский (и с арбалетом), третий - тоже явно русский. Хотя все трое загорелые до черноты. Примерно в возрасте Олега или чуть младше-старше. Самый бойцовый тут возраст, похоже...
   Это, кстати, было последнее, что Олег подумал на отвлечённую тему. Тот, похожий на испанца, начал что-то выкрикивать, ещё не дойдя даже к сходящемуся провалу. Олег в испанской тарабарщине неожиданно уловил знакомые по книжкам слова "хихо де пута" и "пендега" - и, хотя не оскорбился (тот, кто лается на врага, унижает лишь себя), да и кричал он это всем сразу, а не конкретно Олегу - но счёл необходимым ответить таким же испанским словом, вычитанным в книге:
   - Коррехито, блин.
   Испанец аж задохнулся и побурел. Было даже смешно смотреть, как он глотает воздух и дёргается на месте - честное слово, как будто собирался перескочить пролом и загрызть Олега зубами. Ясно было, что он полезет драться, едва сойдётся мост.
   - Ты не мешайся, хорошо? - попросил Олег Йозефа. - Если второй не полезет - не мешайся, понимаешь? Ладно?
  Немец кивнул. Протянул руку, кивая на арбалет, и Олег отдал его. Йозеф сказал, мешая слова:
  - Я не знаю... новенький... его, - и кивнул на задирающегося "русского".
  - Понял, понял, - буркнул Олег, а сам достал Змею и вышел чуть вперёд, ближе к неуловимо движущемуся краю. Русские - арбалетчик и второй - стояли подальше и не проявляли желания лезть в бой. Значит, Калле будет один на один? Хорошо...
   Босые пятки Калли обжигал гранит моста, словно подталкивал к побегу. Осталось всего два... нет полтора дня жизни... А дальше неизвестность, ждущая за это чертой. "Может смыться к русским? Почему бы и нет? - Калле пытливо вглядывался в случайных "противников". - Какие они? Примут ли. Фернандо всегда говорил, что если перебежчик настоящий, то его меч виден и, если на той стороне моста появится мальчишка или девчонка с деревянным оружием, то трогать таких не надо. Наоборот. Помочь добраться до острова!" Но то ли меч Калле не показался "русским" в достаточной мере деревянным. То ли они были не в настроении. Да и вообще похоже это были не совсем русские. Прозвучала знакомая по Кубе испанская речь.
  - Калле, - Олег положил руку на плечо шведа. Тот повернул голову к обоим ребятам и натянуто улыбнулся, бледный как снег. - Этот типчик - новенький. Йозеф сказал... Видишь, как удачно? Тебе не придётся начинать драку. Он сейчас бросится сам. Учти - это латинос, типичный... понимаешь? Он сейчас слепой от злости. Ну... - Олег замялся и толкнул Калле в спину. - Давай.
  - Ладно, прорвемся... - эхом ответил Кали и, немного помедлив, добавил, - друзья.
   Олег шагнул назад. Не к Йозефу, а оставаясь как бы между Калле и немцем.
   Да, "русский" бросился сразу. И не на Калле - а мимо, явно стремясь добраться до Олега. На миг могло показаться, что Калле сейчас отскочит к парапету. И швед правда прыгнул. Но наперерез несущемуся парню. Олег не сразу понял, что схватился за меч. И пальцы свело на рукояти. Йозеф начал что-то кричать, свистеть, даже улюлюкать, подпрыгивая на месте, как будто был на стадионе. Олег замер на месте, врос широко расставленными ногами в мост. И следил за схваткой, не отрываясь и не мигая. Мускулы сводило и крутило, Олег видел с ужасом, как неумело дерётся Калле, видел каждый промах, каждую лазейку в наскоро заученной обороне... Вот сейчас эта стальная полоса (СТАЛЬНАЯ, СТАЛЬНАЯ!!!) перечеркнёт шведа - и тот рухнет на мост и... и что тогда...
   Но испанец то ли одурел от злости на возникшее перед ним живое препятствие, то ли был тоже неумелым бойцом. Калле не только оборонялся, но и бил сам, заставляя испанца на несколько секунд уходить в оборону. Олег заставил себя смотреть на волосы Калле - отросшую сзади гриву. Он бы совсем закрыл глаза, но за дракой надо было... ах!
   Испанец яростно и быстро ударил Калле пяткой кроссовки по пальцам. По тому самому месту, куда бил вчера Олег! Швед молча встал на колено. Олег бросился вперёд, зная, что не успеет, что сейчас меч обрушится на шею Калле - и голова покатится Олегу под ноги...
   Испанец взревел и отшатнулся. По его ноге - правой - через ткань джинсов потекла кровь, он захромал и почти упал на руки подскочившего арбалетчика. Калле поднялся, опираясь на меч, слепо посмотрел на подоспевшую помощь - глаза шведа ничего не понимали, губы шевелились словно сами.
   - Молодец! - Олег схватил Калле за щеки и крепко поцеловал. - Молодчина!
  Олег успел заметить, как швед полоснул испанца - снизу вверх - по бедру. Жаль, снаружи, ударь изнутри - и готова артерия... Но всё равно - какой молодчина Калле! И ничего, что он шарахнулся от русского, вытаращив глаза - он просто не понимает, КАКОЙ он молодец!
  - Йозеф! - Олег оглянулся. - Ты ви...
  - Хельг! - услышал русский отчаянный вопль и от толчка своего пленника отлетел к парапету. А швед сел на мост, уронив меч и зажимая левый локоть. Между растопыренных и ставших вдруг белыми пальцев торчало чёрное древко болта. Потом по белому потекла кровь, и Калле закусил губу.
   На стороне русских испанец, зажимая левой рукой бедро, в правой держал разряженный арбалет. Остальные стояли окаменело, явно сами обалдев от такого сценария.
   - Йозеф, нет! - Олег вскинул руку, видя краем глаза, как немец поднял тяжеленную машину. И пошёл к испанцу - как-то так пошёл, наверное, что испанец стал, хромая, пятиться. Арбалетчик отобрал у него оружие, стал быстро заряжать.
   - Олег, больно, - сказал Калле по-русски. Удивлённо так... Олег вздрогнул и не остановился.
   Но наперерез ему шагнул второй русский - с мечом. Рослый, широкоплечий, с редкими веснушками, еле видными на загорелом лице.
  - Ты русский? - тихо спросил он.
  - Русский, - ответил Олег, останавливаясь.
  - С нациками, сука? - серые глаза русского сузились и заискрились гневной сталью.
  - Он сука, не я, - кивнул Олег на испанца, который еле стоял у парапета. - Проиграл поединок и сподличал. Пусти.
   - Будешь драться со мной, - спокойно сказал русский.
   Олег отшагнул. Оглянулся на Калле - он по-прежнему сидел на мосту, а этот дурак Йозеф стоял в воинственной позе...
   Олег отшагнул ещё. Сухо сказал:
  - Отлично.
   Уже не обращая внимания на противника, поднял меч к небу и на несколько секунд застыл так...
  
   ... Кольца не ковать - цепь не сложится,
  Ни одна вина не забудется,
  Босиком-то стерпится-слюбится,
  Зарубцуется новой кожею.
  Все бы рассказал, да не положено
  Чистый смех мешать со страданьицем,
  Встретит-засмеет юной Тальницей,
  На старуху Мару похожею.
  Обними меня, белокожая,
  Прелесть ты моя, дрянь постылая,
  Голь кабацкая, косорылая,
  Совесть ты моя, засапожная.
  Ветром полечу по-над кручею,
  Засвищу стрелою каленою,
  Бровью поведу опаленною,
  Подмигну обидою жгучею.
  Разудалый пляс в белом саване,
  Хлещут рукава-крылья мельницы,
  Над верхушками дымом стелется,
  Мечется, тоскует душа во мне.
  Ой, да нечего терять, коли горя нет,
  Вскачь по облакам, только свист в ушах,
  Небо пополам рвется, сбился шаг,
  Полюбуйся-ка как он
  Падает...
   ...Сомкнулось кольцо. И разошёлся мост. Всё...
   ...Русский двигался теперь плавным шагом, чуть пригнувшись и держа наготове длинную прямую саблю с глухой рукоятью. "Странно, - изумлённо подумал Олег. - А ведь и этот парень ничего мне не сделал в общем-то, я не знаю его и никаких к нему претензий не имею. Но почему-то мне не жаль его, а..."
   Олег теперь владел холодный азарт. В десять раз более сильный и приятный, чем всё, что он испытывал в жизни соревнуясь с кем-то в чём-то. Улыбаясь, он двигался влево-вправо, приглашающе шевеля мечом. И ЗНАЛ, что у него стальной клинок. Такой же, как у противника. Нет, Олег и не думал ненавидеть этого парня. Зачем? Разве не достаточно ВОТ ЭТОГО - желания победить и опять быть первым? Опять - в который раз - испытать сладостное чувство ПОБЕДЫ - но намного более сильного от того, что ВСЁ - ПО НАСТОЯЩЕМУ. И если при этом парень умрёт... ну и что? Ему самому недолго жить, и никто тут не останется в живых. Зачем обманываться? Стоит только признать: Я ХОЧУ победить. И мне НРАВИТСЯ то, что я сейчас делаю! Да сколько людей - и взрослых и нет - в человеческой истории убили и изувечили друг друга, не испытывая никакой ненависти, даже не по приказу - просто чтобы утвердить своё первенство! И ни при чём тут Калле, где он, Калле, кто такой Калле... что такое мосты, острова, свои, чужие... ВОТ - ГЛАВНОЕ.
   Удар! Удар! Удар! Мальчишки, одновременно прыгнув друг другу навстречу, рубились вразмах, снова и снова скрещивая мечи перед искажёнными лицами - без малейших намёков на фехтование. Олег понял, что смеётся, его переполняло ликование, в кровь текли реки, моря, океаны адреналина... "О БОГИ, как же здорово! Если б можно было так жить снова и снова - здравствуй, Вальхалла-а-а-а-аААА!!!"
   Противник нанёс сильный удар ногой. Олег отскочил, подбил его вторую ногу и толчком в грудь отправил на мост. Подскочил - тот, упав, попытался подсечь ноги Олега.
   - Вставай! - пролаял Олег. Тот вскочил - прыжком с лежака. "Ого! - мыли вспыхивали как молнии, - Чёрт, это, наверное, лучше, чем целоваться-обжиматься!"
   - Х-хА!
   Клинки столкнулись у колен, и Олег получил удар кулаком в скулу, в то же самое место, что и ночью. Полетел на мост. "А... да ты всё-таки не рыцарь, дружок? Рубить лежачего?! Перекат, ногой - в колено; не попал, тот отскочил - зато есть время встать на ноги..."
   - Х-хА!
   Остановив меч над головой и левой выхватив нож, Олег всадил его в бок мальчишки по рукоять, локтем остановив руку русского, которой он попытался задержать оружие. "М-м-м-м... вот ОНО. Как КЛАССНО - в руку отдалось сопротивление плоти, лицо противника стало изумлённым, потом - обмякло, и изо рта толчками полилась кровь, попадая на лицо и грудь Олега. - В-вау, з-з-запахххх..." Этот запах был слаще любого, который он знал... Олег толкнул нож глубже, с наслаждением ощущая дрожь тела врага, провернул с усилием. Потом - вырвал оружие и ударом ноги в грудь отправил заливающееся кровью тело под ноги его приятелям - по гладкому камню.
   - Ур-Р! - крикнул он, отсекая русский клич и превращая его в рычание. Поцеловал окровавленный нож и засмеялся.
   - Русс! - крикнул Йозеф. Олег молниеносно сообразив, что к чему, присел - волосы на голове словно ветерок тронул. Это разрядил арбалет второй русский - испанец уже вовсю ковылял к замку...
   - Сука, б...дь! - Олег перекатился по мосту, вырвал арбалет из рук Йозефа, встал на колено. Арбалетчик пятился к замку. Потом не выдержал - повернулся и побежал, что-то крича, но Олега он не интересовал. Мальчишка прицелился в испанца - тот ухромал шагов на сто, но стрела догнала его, попав в правое плечо, развернула, и он покатился кубарем. Йозеф засвистел, потом что-то закричал Олегу, кивая на мост.
   Со стороны русского замка бежали трое.
   Стрелы... Их оставалось три. Олег быстро побежал на русскую сторону, перескочил через всё ещё дёргающегося парня, побеждённого им, подобрал брошенный арбалет врага - намного проще, чем немецкий и, наверное, слабее - упёр в живот и, натянув, зарядил своей стрелой. Так же бегом вернулся к стоящему с мечом в руке Йозефу - тот, наконец, занялся Калле, сидел рядом и что-то спрашивал - и, спеша, натянул "козьей ногой" и зарядил свой арбалет. Бросил взгляд назад. Из замка выбегали двое, но им было вчетверо дальше, чем русским...
   Олег подобрал нож и меч, сунул на места, встал на колено возле мальчишек, положил один арбалет рядом, а другой взял наизготовку...
  
   * * *
  
   В том, что Олег и Калле его не предадут и не изменят острову, Йозька ни на миг не сомневался, в отличие от Гюнтера, который пережил за время, наблюдая за боем с башни, бог знает что. На лице Гюнтера ничего не дрогнуло, но кто видел шрамы на его душе? Так было надо! Чтобы заткнуть Свена! И остальных! Дать шанс Калле на жизнь, дать шанс Олегу не совершить предательства и может... выкроить тихонько в этой кровавой мясорубке и шанс для маленькой еврейской девчушки. Вся вина которой была лишь в том, что она попала на остров, на котором самый старший и сильный парень повредился на "майн Кампф". А Безумие страшно заразительная штука... И всё же Гюнти не сдавался - он не позволит им превратиться в кровавых, отупевших от ненависти мясников. Рад них же самих. Тот, кто ненавидит всех других, пожинает в ответ только ненависть и ничего больше. А потом и желание всех соседей его уничтожить. Свен не понимал, что своими действиями просто обрекает немцев на одиночество и уничтожение. Сейчас это думал маленький президент, наблюдая за происходящим на мосту. Русские выказали себя совершенно непредсказуемо. Обычно не ищущий серьезной войны остров атаковал отряд Йозефа. Быстро. Очень быстро мальчишки с обеих сторон понесли потери.
  - Vorwärts! Аuf die Hilfe! - Приказ идти на помощь был отдан молниеносно, немцы устремились вниз. Гюнтер спешил. Так, как может торопиться человек, осознавший, какой смертельной опасности подверг жизнь друзей. Друзей?! Гюнтер сердито обругал сам себя. И тут же нашел оправдание. Йозефа! Он беспокоится за Йозефа! Откуда-то выскочил Клаус и присоединился к спешащей подмоге. Впрочем, драка уже не потребовалась. Когда Гюнтер достиг середины моста, выхватывая меч, по лицам врагов, по лужам крови, он понял, что война на сегодня закончена. Не сунутся.
  - Раненых в замок! - Коротко приказал Неске. Он подошел к Йозефу проверить его состояние, впрочем было ясно, что мальчишка цел. А вот Олегу и Калле, на которых Гюнтер поглядывал, досталось. - Перевяжут в замке, как положено. - Еще раз сказал он и отвернулся. Президент не должен проявлять излишней заботы к своим бойцам. Тем более, к рабу-наемнику, а таким ведь и был швед.
  
   * * *
  
   Калли сидел кусая губы от боли, косясь на застрявший в теле арбалетный болт, что вызывало приступы тошноты и начинала ехать голова. Он пытался думать о своей дальнейшей судьбе: оружие ему на время боя доверили. На мост выпустили. Очевидно, на то же самое можно рассчитывать и завтра. Нужно было бежать, вот только... некуда. На Русском судя по всему нравы ничуть не менее жестки, чем у немцев. И как там встретят перебежчика после сегодняшнего, когда один из них оказался убит, второй ранен, причем не без участия самого "Блюмквиста". Ну, есть же еще и третий мост, помимо Кубы и Русского? Может, завтра направят туда?! И тогда сразу бежать к тем незнакомым чужим ребятам, подняв руки, ожидая удара недоверчивого меча в грудь от них и стрелы в спину от немцев? Почти верная смерть. Может и вправду остаться с немцами жить? Черт с ними, с колбасниками швайншайгерами! Койку дадут, кусок хлеба тоже. На мосту спину прикроют. В общем, думать Калли, думай светлая голова, пока еще можешь.
   Эх, скажи сейчас кто-нибудь мальчишке всю правду, что он может занять место островитянина только в обмен на жизнь Рахель, Калле бы бежал не задумываясь. Хоть к врагам, хоть просто с моста. Просто чтобы девочка жила.
  
   * * *
  
   Живот у Олега болел дико. Синяк оказался в пол-пресса. Натягивают арбалет, пусть и несильный, с упора в живот дураки - и Олег. Один из них.
   Русские так и не атаковали. Сперва увидели противника с арбалетами и замялись. Потом - подбежали немцы, и вопрос о драке отпал вообще. На мосту остались рослый молчаливый Клаус, верный дружок Свена - и Йозеф. Когда Олег повёл Калле в замок - никто не стал протестовать. Тем более, что он сказал: "Отведу, помоюсь немного и вернусь..."
   Русского сперва запотряхивало, потом он без особого стеснения на ходу сблевал в море, пожалев мельком не успевший перевариться хороший завтрак. Но это была обычная реакция, он за собой такое и раньше знал.
   Выигранный поединок. Трофей - арбалет. Подстреленный мальчишка. Не насмерть, правда, а вот тот, получивший удар ножом, умер на руках у товарищей, Олег видел. Убитого мальчишку стало жалко, очень. Пришёл ужас - ОН УБИЛ СВОЕГО, ОН УБИЛ РУССКОГО! Но в то же время воспоминания о самом поединке так сильно дразнили, такими волнами удовольствия обдавали, что Олег решил вечерком, когда все успокоятся, где-нибудь в укромном уголке... ммм... ну... сбросить напряжение. А пока...
   - Калле, ты как? - Олег всё это время помогал шведу идти. Слова были глупые. Но что ещё спросить-то у человека, над локтем которого торчит стрела?! - Ты молодец, Блюмквист! А он подлец. Я достал его стрелой, жаль, что не убил.
   Но Калле уже не слышал, он обмяк, запрокидывая голову - лицо стало каким-то углублённо-восторженным, и Олег понял - отрубился швед окончательно. Волочь Калле и так было тяжело, он временами начинал оседать, и Олег ощущал, как течёт, смешиваясь, их пот... а кровь у Калле унялась. Но все еще не закончилось, надо будет доставать стрелу... так что впереди ещё много жуткого... "Хоть бы помог кто... - подумал Олег, руки делались всё слабее и ноги подгибались. - Харчемёт хренов, ещё упасть не хватало!"
   И русский всё-таки упал - точнее, встал на колено. Казалось все это видели, все - и в замке, и на мостах, весь мир видел, какой он слабак... Тяжело, со свистом, дыша и пригнув голову к груди, Олег скалил зубы, сдувал с губ пот и пытался подняться. Раньше он не понимал рассказов инструкторов - например, как человек НЕ МОЖЕТ встать. Ну - может быть тяжело. ОЧЕНЬ тяжело. Но всегда ведь можно переломить себя... Оказывается - не всегда.
  - Калле!!! Олег!!! - послышался рядом крик, и тонкая рука проскользнула под мышку Калле, приняла часть тяжести. Олег поднял лицо - и увидел вчерашнюю еврейку.
   - Уйди... - прохрипел он. Сейчас он ненавидел себя за слабость, Калле за то, что он вдруг стал таким тяжёлым, но главное - эту девчонку, которая видела его слабость. - Уйди же, дура...
   Она как и не слышала. И Олег, ощутив, как тяжесть уменьшилась, смог встать. Не глядя на еврейку, повёл шведа дальше, уверяя себя, что САМ ведёт.
  
   * * *
  
   - Калле!!! Олег!!! - Рахель неслась сломя голову, узнав от дежурившего на смотровой про бой, она летела, зажимая в руках заветную мазь. "Нет, нет, - стучало в голове, - зачем? Ему нельзя было на мост, он же пленный!"
   Девчонка подбежала к ребятам, тревожно и внимательно осматривая каждого. Помогла поднять Калли. Вайс подхватила шведа под свободную руку и зашептала:
  - Потерпи маленько, потерпи ты же сильный, ты такой сильный и смелый! Все будет хорошо! Ты слышишь? Все будет хорошо... Мы тебе обязательно поможем, обязательно!
  
   На половине пути Калли снова осел на гранит, выскользнув из рук. Они остановились, и Вайсер подумала, что, если она поможет русскому, он скорее поможет Калле и потому, резко повернулась к Олегу.
  - Не дергайся, - сказала она вглядываясь в пострадавшую скулу, не спрашивая разрешения намазала ее мазью, - так быстрее пройдет, - объясняла она по ходу своих действий, - она все заживляет... Где еще болит? - девочка смотрела тревожно и заботливо.
   Инстинктивное движение мальчишки к животу привлекло ее внимание, она требовательно отодвинула руку:
  - Покажи! Ты убил? Да? Немцы кричали... Даже Свен... Вечером ты будешь героем. А сейчас, сейчас нужно скорее помочь твоему пленнику!
   - Убил, - буркнул Олег, отстраняя девчонку и поднимая Калле на себя. - Спасибо, но могла бы и не суетиться вокруг меня... синяк ерунда, а кровь вся не моя. Лучше беги в замок, приготовьте всё, буду стрелу вынимать.
   Рахель только на мгновение задержалась. Почему ее не пускают на мосты? Она бы, наверное, смогла остановить это безумие, она бы уберегла, а теперь мальчик ранен... Такие же чувства она всегда испытывала к Гюнтеру, рыцарю без доспехов... В следующую секунду девочка уже бежала к замку.
   Проводив её взглядом, Олег украдкой облизнул губы и вокруг рта - там, куда попала кровь убитого. На охоте он несколько раз пил оленью кровь - было классно. Но человеческая... Она подсохла и всё-таки имела вкус. И этот вкус... он... он... он... ОН ПОНРАВИЛСЯ Олегу. Он облизнулся ещё раз и внутренне содрогнулся. И пробормотал тихо:
  - Б...дь, вкусная... - и снова вздрогнул, теперь уже всем телом, как разгорячённый конь, вдруг поняв, что он сейчас не отказался бы... ПОПИТЬ такое. Именно ПОПИТЬ, как оленью на охоте... и... и... и чтобы тот, чью кровь он будет пить, был ЖИВ... и ВИДЕЛ это... - Отстань, уйди! - шёпотом выкрикнул Олег, не заботясь, что Калле может услышать.
   Ради бога, уйду, согласилась с усмешкой тишина. Олег с облегчением увидел, что замок - вот он... и девчонки высыпают навстречу.
   В замке его и правда встретили ликованием. Одна из девчонок даже персонально держала полотенце, чтобы он вытерся после умывания, и Олег вдруг возбуждённо подумал: "зажать" бы её немножко и потискать... но потом решил, что это будет нахальство - вдруг чья-то подружка? Потом пошёл к столу, за которым сидел Калле - прямо и молча, положив раненую руку на столешницу.
  - Спирт, водка, что-нибудь есть?! - крикнул Олег девчонкам. - Ну дайте что-нибудь, ему задуреть надо!
   Появилась кружка, наполовину налитая какой-то коричневатой жидкостью. Олег нюхнул - это был дешёвый ром. Пойдёт, у него крепость градусов семьдесят... Держа кружку, Олег подошёл к шведу:
   - Рот открой и пей... сразу пей, залпом... это ром.
   Швед испуганно замотал головой, глядя на кружку, как на бокал с ядом. Олег схватил Калле пальцами между челюстями, беспощадно нажал и вылил в открывшийся рот мальчишки всё, что было в кружке. Закрыл рот ладонью. Глаза Калле выпучились, он судорожно глотнул, замычал и закрутился, но потом сразу осел на скамье. Олег наклонился к его руке.
   Рана выглядела жутко. Вокруг втиснутого в плоть толстого коричневого древка болта тело почернело и вздулось тугим валиком. Кровь больше не текла, высохла бурыми подтёками. Олег присел рядом на скамью и тихо сказал:
   - Ну, будем доставать. На, - он вытащил Змею. - Закуси. Для тебя он всегда будет деревянным... Закуси и держи. А второй рукой держись за лавку.
   Он ощупал руку Калле. С обратной стороны бицепса прощупывалась шишка. Болт прошёл почти насквозь.
  - Братишка, терпи, - попросил Олег и сильным движением протолкнул болт дальше - с лёгким треском окровавленный наконечник - боги, хорошо, что не стрела, как у немцев, спасибо, ребята, спасибо, земляки... - вышла наружу. Ноги Калле по сторонам скамьи напряглись и встали на носки, словно мальчишку потянуло вверх. По всей длине ног вздулись, выперли сплетения мускулов.
   Взяв со стола свой подготовленный девчонками нож, Олег круговым сильным движением срезал наконечник. Кровь выступила по сторонам древка. Олег выдернул древко и отбросил его в угол так, словно это была живая гадюка. По его пальцам и руке Калле хлынула кровь.
   Меч упал на скамью. Калле повалился на Олега - на плечо. Шепнул в ухо что-то по-шведски, потом добавил по-русски:
   - Боль. Боль-но.
   Первое слово, которое мальчишка выучил по-русски. ПЕРВОЕ СЛОВО, будь всё проклято!!!
  - Бинтуйте, дуры! - рявкнул Олег девчонкам, обеими руками удерживая Калле. - Бинтуйте!!! М-м-м... да как же это... мать... а! Binde, binde, идиотки чёртовы!
   Ругался Олег зря. Девчонки, конечно, отлично знали, что надо делать. И первой рядом оказалась всё та же еврейка, потащила с мальчишки майку; Олег смотрел равнодушно, его опять начало тошнить. Он видел, что Калле наконец развозит - запоздало, но явственно. Ну и хорошо. Поспит спокойно...
   ...Наверх Олег нёс Калле на руках. Он так носил в жизни двух человек - пару раз маму, чтобы показать, что он большой и сильный - и нередко Таньку, чтобы показать ей, кто в палатке хозяин. Калле был легче обеих. Здоровой рукой он обнял русского за шею, и Олег плечом придерживал голову тихо дышащего шведа, чтобы - храни боги - он за что не задел. Калле тихонько плакал - наконец-то, хорошо, что плачет... Спьяну, конечно. Всё равно пусть. Тут никто не увидит и не услышит, не перед кем притворяться и быть Сильным И Гордым Пленником Во Вражеских Руках.
   В комнате Олег уложил Калле на перестланную постель (не перестилал - не иначе, как да девчонка опять заходила и постаралась... как её зовут-то?). Свеженькая повязка на загорелой руке казалась пугающе-яркой - бело-алой. Швед захныкал - у Олега от жалости скрутило сердце. Это был первый НАСТОЯЩИЙ раненый, раненый В БОЮ, которого он видел... и это был мальчишка, к которому он за два дня привязался так, что готов был сказать глупое (и ни разу в жизни никому, даже Серому, не говорённое): "Слушай, давай дружить?"
   "Да что ж у меня за судьба такая!" - взвыл Олег мысленно. Перевёл дыхание. Наклонился, стянул с Калле шорты, положил на скамью. Ноги Калле были пыльные, и не только загорелые, но и просто грязные. "Я мог бы его заставить ноги помыть, - подумал Олег. - Сам-то небось под кран бегаю по десять раза на дню, приучили, а мальчишка рядом живёт, и мне на него начхать..." Олег сморщился - одна нога шведа - подъём, пальцы - тоже была в крови, противник проехался ему по старой ссадине... "По ТОЙ, оставленной мной, - опять подумал Олег. - Скотина, подонок... бил пацана по лицу наотмашь за непомытый пол... наслаждался, когда у двери прислонил и нож метать собрался, наслаждался властью так, что в штанах стояло... гадина, всё, что с тобой случилось и случится - плата, и всего будет мало... а ОН - взял и оттолкнул тебя в сторону из-под стрелы..."
   Олег замычал от обжигающего, беспощадного стыда.
   - Inte gå... - прохныкал Калле, слабо возясь, как новорождённый котёнок. - Inte gå, tack... ängslan ... jag hemåt vilja... lillemor... ack-ack, hugg, lillemor, ljuvi... [Не уходи... Не уходи, пожалуйста... страшно... я домой хочу... мамочка... ой, больно, мамочка, миленькая... (шведск.)]
  - Не уйду, - Олег не понял, но ДОГАДАЛСЯ, о чём просит Калле, сел в ногах на кровать. - Ты поспи. Спи и знай - ты самый лучший на свете боец. Он бы убил МЕНЯ, если бы не ты. Спи и знай - я горжусь тем, что знаю тебя. Спи и знай - я не подпущу сюда даже плохой сон. Спи, Калле. Закрывай глаза, братишка.
   "Если сейчас войдут звать на мост, - подумал Олег жёстко - ПОРВУ в клочья за одно слово. Хотя бы полчаса. Потом я буду готов идти и опять резать людей. Но полчаса - ОТДАЙТЕ, сволочи, у меня плохо братишке, слышите - ОТДАЙТЕ!!!"
   Рахель стояла в нерешительности за дверями, ей нужно было туда, в комнату к русскому, потому что там был друг, потому что там были друзья? Девочка мотнула головой, отвергая эту мысль. Оглянулась.
   Никого, все ушли на мосты, девчонки занялись работой - и у нее было немного времени, прежде чем обнаружат, что она не занимается обычными делами, что зря есть ИХ хлеб, у нее есть еще немного времени...
   Вайсер вздохнула на мгновение, прикрыв глаза, собралась с духом и шагнула через порог. Олег сидел на кровати, а Калли беспокойно спал.
   "Не показывать ему, ничего не показывать, словно его нет вовсе, я хочу побыть рядом, я должна побыть, пожалуйста..." - девочка взглянула прямо в глаза русскому, взглянула словно просила "не прогоняй!", потом повернулась и села на колени рядом с кроватью, она протянула руку и очень бережно стала гладить Калле по голове.
  - У тебя все будет хорошо, мы рядом, мы не оставим тебя... - Рахель врала и знала, что врет, знала что кто-то должен будет умереть, но так хотелось верить, что все будет хорошо, так хотелось, чтобы все это был сон, ужасный, жуткий сон - и, когда они проснутся, то будут дома, где-нибудь, только не тут...
   Сердце сжималось, стало трудно дышать, глаза наполнились слезами.
  - Вы только живите оба... - прошептала она. - Нужно же хоть кому-то вернуться... - слезы, предательские слезы. Положив руку рядом с рукой Калле, девочка отвернулась:
  - Не смотри на меня так... - сказала она русскому.
   Как, почти спросил Олег. Но потом промолчал. Он и в самом деле волком посмотрел на вошедшую - не потому, что еврейка, а потому, что вошла. Но промолчал - языком не хотелось шевелить. А уж когда она прикоснулась к спящему мальчишке - Олег испытал настоящую ревность и испугался сам себя, поэтому промолчал снова. И теперь промолчал, глядя, как загорелые пальцы девчонки осторожно перебирают светлые прямые волосы Калле. Швед во сне слабо улыбнулся, сказал "lillemor" и, поведя здоровой рукой, уцепился за пальцы девчонки. Она посмотрела на Олега, который отклеился от стенки и сидел прямо, следя за каждым её движением - посмотрела умоляюще и с беззащитным вызовом. Именно так - с беззащитным вызовом, и Олег понял, что сейчас похож на большого свирепого пса у постели хозяина, угрюмого и страшного, который не знает, что делать - рвать или подождать? Уж больно беззащитен противник...
   Эта мысль насмешила Олега. Он внимательней присмотрелся к девчонке - наверное, впервые за всё время короткого знакомства. Она была не в его вкусе - Олегу нравились рослые, крепкие, насмешливо-решительные северянки, такие, как Танька, самая лучшая из всех - высокая грудь, большие зелёные глаза с искрами хмурого золота, полные губы, густые русые волосы, круто подстриженные над плечами... А эта... Не за что подержаться и смотрит, как будто она овца, а он мясник... Нет. Непросто смотрит, возразил себе Олег. Правда жалеет - не Калле, а его, Олега?
   За что её убивать? За две ежедневных порции? Нет, не пойму этого... Отщипнуть от каждого - и никто не умрёт с голоду, в конце-то концов. Гонит Гюнтер.
   Олег сердито соскочил с постели. "Сгорю, - зло подумал он. Окровавленную майку взяли застирывать девчонки. - Точно сгорю на этом мосту".
   - Посиди с ним, еврейка, - сказал он свысока. - Посиди, пока я не вернусь. А если кто докопается - скажешь, я приказал посидеть с раненым. Пусть говорят со мной, кто недоволен.
   Он передёрнул плечами, ловко вдел Змею в брючную петлю. Подошёл, наклонился к Калле пониже. Спит... Выпрямился. Посмотрел на еврейку снова. А если её сейчас на соседнюю кровать?.. Рот заткнуть, и... Наверное, это получше, чем вечером гулять с Дунькой Кулаковой... Он опять оглянулся на Калле.
   - Посмотри, чтобы с ним всё было в порядке, - неожиданно голос Олега стал просительным. - Мазь эта, конечно, чудо... но вдруг там пить или что... А мне на мост пора.
   И, выйдя, тихо прикрыл за собой тяжёлую дверь.
  
   * * *
  
   Уходя с моста, Клаус покосился на Олега одобрительно, что-то пробурчал... Олег проводил его взглядом и стиснул зубы, кладя арбалет на перила. А ведь я для него власовец, подумал русский с ненавистью - к самому себе. Ё...ный роашник, пусть смелый и даже где-то заслуживающий уважения, но - ПРЕДАТЕЛЬ, которого используют... мальчик-проститутка... только не для постельки, а для мостов... рабочий инструмент не зад, а руки...
   У Олега потемнело в глазах. Олег посмотрел на свой меч и увидел... И УВИДЕЛ СТАЛЬ.
   "Это что же... это если Калле останется тут... он будет себя чувствовать ТАК ЖЕ?!"
   Он вскинул голову. Йозеф сидел на перилах, болтал ногами и что-то тихонько бормотал - то ли напевал, то ли сам с собой играл во что-то. На той стороне моста стояли двое русских - именно стояли, оружие наготове, не сводили с Олега глаз.
   И снова резанула Олега отчаянная тоска и накатившая жалость по убитому им парнишке. Такая, что на миг он решил - сейчас прыгну вниз. И даже сделал шаг... но Страх уцепился за штаны и повис гирей, трусливо скуля. Олег остановился.
   Сан Палыч говорил: "Если убили того, кого убивать не хотели, но вот получилось - НУЖНО, то попробуйте потом с ним поговорить, объяснить - мол, так и так, не злись, брат, так вышло, что мы разным делам служили... Помогает". Мальчишки тогда втихаря посмеивались - чудит инструктор... Но сейчас Олег, не обращая внимания ни на Йозефа, ни на русских на той стороне, положил Змею на перила, прижал ладонями. Постоял. И повернулся к русским:
   - Пацаны, - сказал он, - можно мне подойти... туда? - он кивнул на длинные пятна размазанной крови на камне. - У вашего прощенья попросить... - Йозеф, ты не бойся, ничего не будет, - почти умоляюще сказал он немцу. - Ich werde nur herankommen und... еben ich werde beten, du verstehst? Mir ist es NOTWENDIG. [Я только подойду и... и помолюсь, понимаешь? Мне ОЧЕНЬ надо.]
   - Ну... иди, - неуверенно сказал один из русских, худой, но жилистый, крепкий. - А не боишься?
   - А ты в спину ударишь? - спросил Олег, кладя меч к ногам Йозефа.
   - Нет, - серьёзно ответил русский. И они с молчаливым напарником отошли подальше.
   Олег подошёл, встал на колено около начала пятна. Положил на него ладонь. От беспощадного солнца уже горели плечи и спина. Олег помолчал и тихо сказал - тихо, но отчётливо, без стеснения:
   - Я видел, ты такой же, как я, брат... Ну вот так всё вышло, как вышло. Не сердись на меня. А хочешь - подожди ТАМ. Я скоро. И мы пойдём вместе - вместе веселей. Ты мне спину прикроешь, я тебе... а тут неладно вышло, пойми, ага?
   Он сказал все эти глупые слова и понял... понял, что СТАЛО ЛЕГЧЕ...
  
  ...А вся наша печаль -
  Костёр на берегу,
  Чекушка первача,
  Понюшка табаку,
  А наши пол-беды -
  Короткая любовь,
  От первой звезды -
  До третьих петухов...
  
  Рекою пролилась дорога в никуда...
  Повисла над землёй тяжёлая вода,
  Свинцовая вода, смурные времен -
  Разрыв-травою в грудь растают ордена!
  
  Ветер пригонит
  Кровавый рассвет!
  Красные кони - На синей траве!..
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"