Стены королевского замка однажды утром начали пахнуть болотом. Стражник шёл со смены в уборную и, смывая нечистоты в канализацию, отшатнулся. Напор воды не то чтобы очищал унитаз, а делал его окрас более однородным - зелёным с чёрным. Вонь стояла жуткая, и стражник закричал:
- Группа Ижица, все в сектор Б! Здесь вторжение!
А тем временем группа Ижица падала с ног в опьянении болотным запахом, наполнившим собой коридоры дворца и пробивающим себе дорогу к тронному залу, через дубовые двери. Стражник в уборной яростно захрипел от осознания своей беспомощности и опустился на колени, чуть погодя - лёг и заснул.
Царь Горох:
- Что ты такое? Какого чёрта?!
- Я - твой самый страшный кошмар, щенок. Пришёл сыграть с тобой в съедобное-несъедобное. Правила знаешь?
- Зна-а...
- Начинай.
- Полынь!
- Несъедобное. Звезда.
- Несъедобное!
- Ну, вот и всё. Я за твоей дочерью, и ты её только что проиграл. Надеюсь, больше никогда не увижу твою мерзкую рожу.
- Стой, скотина! Сто-э-м-м-м... - рот царя забился грязью, когда он пытался нанести удар посохом в рёбра Болотному Королю. Кроме рёбер у того практически ничего и не было, зато те росли не по закону осевой симметрии, а в форме зловещего диска, защищавшего организм подобно броне. Болотный Король брезгливо отодвинул царя Гороха в сторону и прошлёпал мимо трона в комнату царевны Ольги.
Ольга, зацепившись за потолочную балку, висела над дверным проёмом и, впустив в комнату незваного гостя, разжала пальцы ног, обрушив ему на деревянную корону настольную лампу. Лампа разбилась о зелёную черепушку, и из неё (из лампы, понятно) посыпались горящие угли, шипя и угасая на поверхности организма гостя. Чудовище озадаченно взглянуло наверх, затем ухмыльнулось и дохнуло в царевну облаком смрада.

- Кап-кап. Я - Сталактит, а это мой братец Сталагмит. Привет, красотка, хочешь бежать отсюда? Тебе тут ни к чему задерживаться!
Царевна удивлённо осмотрелась по сторонам, сделала пару шагов, посучила непослушными ножками и с ужасом обнаружила, что её тело стало скользким, а зрение не улавливало ничего, кроме капель, падавших сверху вниз на поверхность, которая не была полом, а была плоскостью.
- Что за ерунда?! Где я? Что со мной? Кто вы такие?..
- Мы - твои друзья, потому что местная атмосфера нас угнетает, и тебя, очевидно, тоже.
- У вас мух не будет?
- Мы питаемся только от Матери.
- Ладно, я по-шла...
- Бывай, королева
- Я не королева, я царевна.
- Нет, ты именно королева, иначе ты бы здесь не присутствовала. Мы-то уж знаем, Этот тут так свои мысли раскидывает, что хочешь, не хочешь, а слушать придётся...
- Ребя... Вы имеете в виду такого... О, боги!
Лягушка начала вспоминать, кто она, и где находится. Братья внимательно следили за ней - один молчаливый, снизу, и второй, сверху, тот, что держал речь.
- Вот оно что, - сказал, наконец, верхний - Сталактит. - Совсем тебе память отшибло; ну, ничего, сейчас поправишься, красотка. Иди на шум - и там будет выход туда, куда тебе надо идти. Грязь ждёт, королева...
- Я... не... королева?.. Что за жуткий бред, я вас спрашиваю! Кто вообще разрешил вам издеваться над королевск... ой-й...
- Братец, что это с ней? Память, смотри, вернулась, но ей вроде как тесно в её голове...
- Да, мне тоже так кажется. Вот ведь урод!
Лягушка последней фразы уже не слышала, она двигалась на шум, который был ни чем иным, как бульканьем. Она двигалась прыжками по пространству пещеры, и удивлялась, как просто и как ловко работает её новое тело.
В местах, где находилось болото, громоздились многочисленные постройки порабощённых Болотным Королём камнежитов. Это дикое племя, насколько было известно царевне Ольге, поклонялось геосферы, а остальные боги его не трогали, потому что таков был договор.

Итак, камнежиты были по-каменному умны, и в дела других народов не совались, пока не начал захватывать их земли Болотный Король. И вышло так, что возразить ему было нечего, камень грязь не берёт, и единственным выходом явилось сотрудничество. Ну, известно, с условиями: вы, бусинки, работаете на меня, а я за это не превращаю почву под вашими посёлками в жидкую кашу. Работа была относительно непыльной - тут алтарь соорудить, там пещеру проковырять. Жить можно, но, камнежиты очень хорошо усваивали новую информацию, пята шипастого тирана не даст разгуляться.
Болото булькало и местами копошилось, придворные животные раскрашивали однотонную топь в разные цвета. Король тоже был где-то под поверхностью, но уже всплывал. Ему только что донесли, что в пещере замечено движение.
- Ох-хо-хо, моя светлейшая надежда проснулась и идёт... Куда она идёт? - коронованная особа взглянула на небо. - ...вот же незадача, домой она потопала. Плохо обработали, дурни... - он щёлкнул ребром, и десяток нерадивых гипножаб взорвались изнутри, снабдив своих сородичей питательной средой.
А Ольга скакала по кочкам прочь от болота, в лес, который камнежитам было запрещено высушивать. Ступив на твёрдую почву с бледневшими повсюду еловыми иглами, царевна услышала дрожь земли - то была погоня. Боевые жабы неслись, как стрелы, за покидавшей их обитель лягушкой. Ольга со сбивающимся дыханием услышала голос Сталактита:
"Помни, кто ты такая. Мы, если честно, уже и забыли, но ты не забывай, иначе пропадёшь. Ищи границу, она где-то там, где ты сейчас находишься!"
Жабы скакали со скоростью дельфинов, и когда в поле из зрения появилась убегающая цель, они поднажали ещё. Вдруг одна, другая - стали задыхаться. Ещё минута - и вот уже от мини-войска не осталось никого, а взамен их утраченной мобильности земля начала своё движение под ними, и воздух вокруг них стал обдувать их тельца как-то уже не так учтиво...
- О-о-о, моя голова-а... - стражник из группы Ижица, что лежал в уборной, очнулся и сделал попытку подняться.
- О-о-о, мои но-огии... ИЖИЦА, ГДЕ ВЫХОДИТЕ?!! где вы хо-дите?!.. Где вы...
Другой стражник, у двери тронного зала, услышав сквозь сон голос начальства, забормотал, поведя рукой: - За время мойво д-журства ниче... во-ох...
В коридорах дворца было по-утреннему свежо, как будто здесь только что провели генеральную уборку и теперь всё проветривали. Призрак царицы возбуждённо летал от одного стражника к другому, обдавая каждого потусторонним сквознячком. Самый молодой из всей Ижицы улыбнулся тени матери Ольги, но тут же затряс головой, списав своё видение на недосып.
Царь Горох вылез из-под подоконника и стал ошалело всматриваться в дубовую дверь тронного зала. Через некоторое время на него с люстры упало яблоко, и со звуком "бву" осталось в короне. Монарх помотал головой, поправил мантию, распрямил плечи и крикнул:
- Стража!
Откуда-то сбоку быстрым шагом подошёл стражник.
- Здесь, ваше величество.
- Где... моя дочь?
- Там, ваше ве-... - стражник, подняв указательный палец, осёкся, увидев ледяные глаза Гороха.
- ...Ублюдки... Я достану всех и каждого из этих аборигенов, и буду лично давить им глаза, пока они не расскажут, чтО к нам приходило...
Стражник стоял, судорожно пытаясь вспомнить недавние события.
- Воеводу ко мне!
Тёмный лес, населённый местными жихарками, принял Ольгу настороженно. Грибы толпились вокруг её пути и осыпали её своими сверкающими взглядами. Филин спустился сверху, съесть её, что с успехом и провернул.
У костра, ссутулившись, сидел человек в капюшоне, рядом с ним приземлился филин. "Привет, надежда континента" - ухмыльнулся человек. "ААААААААА!!!!" - донеслось в ответ из костра. Филин парил над костром и сыпал туда перьями. В пламени чернела человекообразная Ольга, крича бессвязно. "Всё, надежда континента. Можешь выходить" - человек встал и выплеснул в костёр ведро воды.
Перед ним лежала царевна, и он продолжал ехидно ухмыляться. Стоял и чуть не давился со смеху.
- Иди своей... СЛЫШИШЬ своей доРоГоЙ, ВаЛи домо Й и не баламуть мне ЛЕСА! - вдруг, изменившись в лице, начал петь бродяга. Он снял капюшон, скакал вокруг и выкидывал коленца. "Прощай, человеческий детёныш!" - прошептал он, наконец, склоняясь над ней в три погибели.
Ольга летела внутри чего-то, что очень напоминало её изнанку недавнего пламени, мысли её вылетали из ушей и, словно стрелы, которые кто-то упорный пускает из чёрной дыры, возвращались обратно, гудя и перезваниваясь. Наконец она увидела выход - лес заканчивался, а дальше солнце всходило над полем. Жнецы в поле увидели приближающуюся белую и искрящуюся женскую фигуру, и один из них уронил шляпу, весь отшатнувшись от потока пролетавшего мимо ослепительного света.

Накормить твердокожих тварей, камнежитов, было приказано сверху. Снизу в то же время, а именно - от одного из этих природных големов, поступила рекомендация Не Мешать. Каменное существо просто схватило кормящую руку и подержало её, глядя своими тёмными впадинами в глаза уборщику. Оба несколько раз моргнули: в первом случае это выглядело, как мерцание зелёной звезды, во втором - как дёргающаяся дверь с испорченным фотоэлементом. Когда уборщик освободил руку и зрение, ведро с кормом было выпущено из его хвата на землю, а сам он попятился назад, и решил, что близятся интересные трудовые будни.
Руководство зверинца было поставлено перед фактом, что народ в их ведомствах скучает. Одни и те же жар-птицы, разноцветные ядовитые ящерицы, никогда не взрослеющие дракончики - вся эта живность так надоела, что билеты продавались хуже и хуже. Новых зверушек ловить было тяжело, потому что на прилегающих территориях это были либо опасные хищники, либо те, что в неволе мрут первый месяц, а дальше только огорчают своим отсутствием. Можно было, конечно, выписать каких-нибудь созданий из соседних государств, но зачем, когда проще пойти и поймать несколько каменных штучек. Камнежиты как раз начали свою деятельность на территории Горохового государства, а именно: была заложена пещерка, выходившая в трёх местах на поверхность равнины. За этим новообразованием сразу сделали надзор, и один из приставленных был приятелем начальника зверинца. Заручившись добром правительства, поймали четырёх особей и, радостные, заперли их, похожих на маленьких горилл, в железные прутья, из-за которых не выберешься без всепобеждающей воли к воле.
Болотный Король же, в отличие от царя Гороха будучи воплощением определённых страхов континента, занимал свои позиции так, чтобы нападать внезапно. Он не совсем понимал, что из себя представляют камнежиты, но, в силу своих наклонностей, никогда этим особо и не интересовался. Лепил им, покорным, на тело грязь, которую они в силу своих анатомических особенностей не всегда могли соскрести, а грязь эта делала своё чёрное дело: прибавляла к сущности камнежита немного болота. Болотный Король знал, что он такое, немного больше, чем знал он, что такое камень. Прощупывал это дело, но исключительно в свободное время, в качестве хобби, когда никаких заблудших путников не было в его границах, и когда никаких взрослых детишек не усомнялось в его существовании слишком громко и самоуверенно.

Директор смотрел на камнежитов, которые сидели, сложив лапы, и глядели своими пустыми черепушками перед собой.
- Накормите животной смесью номер три, да порции - побольше. И в отдельную клетку, пока не разберёмся, на что они годны.
Мать с сыном вошли в зверинец, и первым делом направились к загону с леопардами. Те наблюдали за ними с привычной леностью, разбавленной новым беспокойством: соседями поселилось что-то странное. Это странное с виду вполне можно было бы и задрать, но есть ли в нём мясо?.. И где у этого странного глаза?
- Мама, смотри, леопард меня боится.
- Ну что ты говоришь, он просто сонный и не соображает.
- Да я же помню, когда мы были здесь раньше - леопарды ничего не боялись, смотрели на нас, как на ходячие котлеты.
Камнежит стоял, прижавшись к прутьям, и глядел в сторону леопардов. Двое его сокамерников сидели и смотрели друг на друга, а ещё один лежал, заложив лапы за голову, и со стороны можно было подумать, что он что-то отчаянно высматривал в синем небе.
- А что это за звери? - переключился малыш.
- Читаем: землежор обыкновенный, обычный ареал обитания - пустыня, но может выживать и во льдах, и в жерле вулкана. Питается: минералами. Размножается: делением и клонированием.
- Мам, а что такое клонирование?
- Не знаю, давай спросим у сторожа. Извините! Вы не могли бы объяснить, что такое клонирование?
- Вы про этих чурбанчиков? Новый, неизвестный науке вид! Но мы подозреваем, что они сначала отламывают от себя куски, а потом обтёсывают их так, чтобы те вырастали и превращались в... таких же! В новых!
- Круто!
- С трудом верится...
Камнежиту надоели леопарды, он подошёл к смежной грани клетки и вперился взглядом в тройку: мать, сын, сторож.
- Мама, один смотрит на нас!
Не успела мать повернуть голову к сыну, как тот уже стоял напротив узника и играл с ним в гляделки.
- Да вы не бойтесь, женщина, они безобидные! Крови у них нет, и мясо они точно не едят. У вас сын ведь из мяса?
- Ну да, как и все нормальные дети, - сказал Камнежит.
- Ничё себе! - сторож подбегал к клетке и смотрел то на мальчика, то на зверя. - Как попугаи!
Зверь же и мальчик стояли и смотрели друг на друга, первый с невозмутимым выражением лица, второй с любопытством, граничащим с восхищением.
- Как и все нормальные дети, - повторила каменная особь, подмигивая человеческому детёнышу.
- Мама, они разумные! - обернулся мальчик.
- Хорошо, хорошо... - говорила мать, обретая понимание того, что всё в порядке. Каменный зверь, казалось ей, не представлял собой угрозы, как не представлял бы угрозы Дед Мороз, существуй он.
- Так, а это что у тебя такое... - пробормотал сторож, протягивая руку между прутьями.
- Ну, да, - отвечал ему Камнежит, поворачиваясь так, чтобы было удобно вынуть из впадины на его спине зеленеющее.
Сторож разглядывал еле заметно светящийся комок грязи, который, вопреки всем известным законам, тут же погас в его руке и вытек на землю, будто растаяв. Только это случилось, как Камнежит потерял всякий интерес к происходившему и сел на землю, сложив лапы. Никакие попытки расшевелить его или вызвать к беседе успеха не имели. Компания свидетелей зоологического чуда разошлась по своим делам, на то же место пришли двое монахов: парень и девушка. Они сомневались в правильности их родной религии, утверждавшей, что вся живность на планете вышла из рук племянника Вечность Бухого Аэроза, малыша по имени Джонни.
Этот пацан, как утверждалось, сначала просто лепил из пластилина разных монстров, а потом ему вздумалось устроить между ними войну. Сказано - сделано, а где война, там и... Монстров было великое множество, ошмётков от них осталось ещё больше - и когда всё это начало разлагаться, пришлось выкинуть все Джоннины игрушки и продезинфицировать комнату. Пластилин, однако, унывать не стал, и были это первые животные.
- Ну бред же! Если все они из одного и того же божественного материала, как тогда объяснить разные группы крови? Как понять разделение на хищников и травоядных, как ты, вот лично ты, впишешь в эту теорию... каменных обезьян... Ничего себе. Это ещё что за прикол?
Монахи подошли к клети и, рассмотрев её обитателей, замерли. Камнежиты сидели, образуя квадрат, и смотрели перед собой. У того из них, что выходил на контакт с мальчиком, светилось что-то вроде зелёных глаз, едва заметно угасая; и когда свечение пропало, квадрат стал неуловимо ровнее, правильней.

О Шуте и Посудомойке

- Оп-па! А теперь обратите внимание, отскок с кувырком! - подруга Шута с горящими глазами комментировала его проделки, а тот щёлкал пальцами и в очередной раз бежал на стену. Вот он подскакивает и цепляется за невидимые выступы, затем делает напряжённое лицо и, с помощью богов веселья, взлетает от стены под 45 градусов к полу, с двойным кувырком... Падает на спину, достойно завершая сценку. Подруга хлопала в ладоши и радостно смеялась, забыв о своей роли конферансье. Шут тоже улыбался, выдавая из своих грустных черт максимум привязанности. "Она ведь единственная, чей смех мне приятен".
Подруга Шута выросла при царском дворе и на момент встречи со своей любовью дослужилась до старшей посудомойки. Её отец был начальник дворцового войска, то есть, тех бойцов, которые хотя и были элитой по дисциплине и ритуалам, но реальные способности которых ограничивались вечерними обходами с редкой отловкой мелкой сошки, и, в самом лучшем случае, задавания люлей Шуту, когда тому взбредёт в голову отработать новую шутку юмора на постовом.
Шут танцевал в своей комнатушке, думая о радостных событиях, отведших его от неминуемого суицида: на него обращают внимание. Шут прыгал, аплодируя самому себе ступнями, и улыбался не зло, но безумно. Что-то прорезало его маску, и глаза сделали намёк на изменение своего разреза. Внимание не такое, как власть, которой надо посмотреть развлекательный канал, а телевизора ещё не изобрели, а внимание чему-то, что можно назвать душой. Один монах часто разговаривал с Шутом на тему "души", и они в своих спорах никак не могли сойтись на том, есть ли она, или её давно уничтожили бесы пристрастия - по версии, разумеется, не богослова. А когда Шут встретил подругу, он захотел встретить её снова, снова и снова, а потом поговорить с монахом, чтобы тот посмотрел ему в глаза и понял свою победу.
- Ш-у-у-у-у-ут! Иди сюда, вопрос есть! - крикнул стражник, не слишком громко, чтобы не нарушать видимость идеального следования всем служебным предписаниям.
- У меня к тебе встречный, сам подходи! - был ответ.
Стражник подивился такой перемене погоды, пока шёл к Шутовой комнате, а когда заглянул в дверь, в его перегородку между ноздрями впились два цепких пальца.
- Сколько пальцев видишь, лягавый?
- Ах, ты, - выверенным движением отвёл конечность Шута в сторону стражник. - Повторяю, пошли к нам. Дело есть. Без тебя никак, хоть ты и двинулся, как я погляжу, - это он уже рассказывал притихшему Шуту, ведя того за вывернутую кисть.
Трое блюстителей порядка сидели в подсобном помещении за бутылкой смеси и игрой в карты. "Садись" - сказали почти одновременно двое из них. Шут уселся за стол и оглядел те части помещения, которые ещё не успел. Затем вернулся взглядом к раскладу на столе.
- Ха-ха, неудачники, болотная жаба побеждает у вас дракона.
- Ты не скалься, а рассказывай, что с колодой. Почему жаба такая сильная?
Жаба светилась жёлтым, дракон лежал под ней, безо всякого света. Остальные участники партии притихли в нейтральном серебряном поблёскивании, хотя и были озадачены происходящим не меньше игроков. Младший игрок, нервно хрустнув шеей, дотронулся до жабы, и тут же отдёрнул руку - сбоя игровой системы здесь не было, да на это и не надеялись: слишком натурально всё выглядело. Шут же всё время следил за лицом недоверчивого стражника, и когда их взгляды встретились, сказал:
- Цунцванг. Теперь всем заправляют земноводные, поздно рыпаться.
- Я ему сейчас ухо оторву. Тебе был задан конкретно поставленный вопрос: почему? Откуда такой перевес?
- Правила читал? Официальную инструкцию?
- Какую ещё официальную инструкцию? - спросил младший, откладывая свои карты с двумя головастиками от греха подальше.
- Ну да, какую ещё официальную инструкцию... Мы же тут все двором научены, сами всё знаем, только вот с жабой и не разберётесь... А...а... а всё потому, - продолжал Шут, отодвигаясь от вышедшего из-за его уха кулака, - что в рамках программы защиты колод от жульничества все игровые факторы были завязаны на естественном фоне магического поля, и так как навряд ли что-то сейчас глобально изменяется в масштабах планеты, то я предполагаю, что где-то рядом находится либо мощный артефакт, либо старый и могущественный волшебник, творящий известно, что они там творят.
Стражники, как по команде, глянули на свои радары, и тут болотные испарения наполнили подсобку.
- Волшебник... и с артефактом... - пробормотал Шут, падая в сон. Когда они проснулись, вокруг было не то чтобы очень свежо, но дышать и не путать тем самым мысли возможным уже представлялось. Двое бывалых стражников выбежали в коридор, младший пялился на потухшую жабу, а тот, что привёл Шута, его расталкивал.
- Что ты знаешь? Ты ведь почувствовал приближение врага! Что это было? Почему оно ушло?..
- Эх-хе-хе, знать бы... знать бы всё это, и были бы мы с тобой старшими советниками. А потом я бы тебя отравил, и стал самым старшим...
- Клоун деревянный... - сказал стражник и ушёл за дверь, где раздавался крик "Ижица! ГДЕ ВЫХОДИТЕ?!!"
Шут приподнялся на локтях, помотал головой, поморщился от звона бубенчиков и сел за стол, положив руки на разбросанные карты. То был сигнал продолжать игру, и карты засветились: дракон загорелся красным светом и спалил жабу потоком огня. Искусственные заклинания нервно поёжились и выстроились в готовности с каждой стороны игрового поля, воины же переминались с ноги на ногу, с лапы на лапу, мерцали ушами, вели остроконечными щупальцами, как ни в чём ни бывало - у них была очень короткая память, и все необычные события в их сознаниях вымела напрочь агрессия вечно предстоящей схватки. Шут, которому не хотелось покидать каморку, повёл отряд горгулий на дымных духов, вперился взглядом в последних, в то, как они дымятся чёрным, и...
- Лиза! - вскочил герой и, для начала преодолев первую из дверей на своём пути, понёсся на кухню.

Старший повар с досадой посмотрел на своих подчинённых, добрая половина из которых испортила готовившуюся еду, разлив её, разбросав или заснув в ней. Он посмотрел на поварёшку в своей руке, которую не выпустил и во сне, посмотрел на ноги, которые не подкосились, даже перестав на известном уровне общаться с мозгом, и вздохнул, понимая, что выше ему становиться уже некуда, и хоть бы потеснил кто.
Кот, проникший на заветную территорию, пока все спали, теперь тоже спал, но по своим соображениям. Повар взял его на руки, вышел из кухни и нежно вышвырнул животное в утреннюю прохладу. Кот, летя, вцепился в разноцветное трико Шута, и полетел дальше, с сообщённым ему ускорением.
- Завтрак пришлют как обычно, иди спать, - зевнул Повар.
- Как вы тут? Как посудомойки?!!
- Да нормально всё, только дым болотный - и все дела... Куда?! - схватил Повелитель кухни за шиворот Повелителя смеха. Но тот щёлкнул пальцами и выскользнул вон.
Посуду мыли в соседнем помещении, и Шут проник туда, всё время оглядываясь и ища безумными глазами возлюбленную. А она лежала на спине, обрамлённая разбитыми тарелками, и с её обеих кистей кровь текла па паркет.
- Лиза! - рванул Шут рукав, взял её руки в свои, очистил вторые от мусора и начал заматывать каждую.
- Не стоит, я в порядке! - очнулась она. - Борща приложить, и заживёт.
- Ага, как же, особенно перец этому способствует... Лежи не двигайся, сейчас всё будет.
- Так, молодёжь, подъём, сейчас будем восстанавливать завтрак, - сказал Повар. - Елизавеьа, двигайся-ка ты в медпункт. А ты, друг, вали отсюда, но сначала расскажи, что за зверь к нам приходил... Я слышал запах.
- Не знаю, и знать не имею желания, - ответил Шут. - Волшебство, с ним лучше не общаться, играют сами не знают с какими силами - что фокусники, что верховные маги...
- Ладно, оно и не важно, Гороховый справится, у него есть корпус боевых монахов... Всё, всё, работаем... О боги, Юджин, как ты не подавился этой перечницей?..
Шут и Посудомойка двигались по коридору, огибая просыпавшуюся стражу, за ними шла Царица, которой не было в то утро лучшей возможности забыть о своей вечности. "Идите своей дорогой, умные. Двигайтесь туда, куда вам следует плыть." - говорила она, переливаясь - "Горох дурак, зато хоть подданные у него мозговитые. И дочка... дочка умная. Боже мой, доча, держись ради всех святых, Земноводный тебя унёс, но придёшь назад ты сама, что же тут делать...".
- Знаешь, я всегда хотела быть начальницей стражи. Берёшь рог, трубишь в него, как древний воин, и тысячное войско бежит навстречу своей славной погибели...
- Ты - молодец, такие мысли очень полезны для карьерного роста.
- А ты... Есть у тебя мечта?
- Была... Последние несколько лет я мечтал умереть, и узнать, что там, за твоей последней... сценкой.
- Какой ужас. Не умирай, пожалуйста.
- Да теперь уже и не буду, кто тебе раны станет залечивать. Эти медики, что ли? Ну, замотают, ну, прижгут, ну, пошепчут самые отчаянные. А ты потом пойдёшь и напорешься пальцем на вилку, в рассеянных чувствах.
- Да... Ты думаешь, это полезно? Ну, любовь.
- Однозначно. - ввернул Шут так любимое его приятелем монахом словечко.

Огонь ночного светильника освещал комнату монашеского общежития. На деревянных стенах, что были защищены противопожарной плёнкой, висели портреты лучших богословов века, каждый из которых считал своим долгом глядеть прямо в душу стороннему наблюдателю. Портретов было десять, гравюр же с изображениями божественных созданий, полубогов и жрецов было около тридцати, но они располагались менее внушительно, тут и там, разбавляя суровость оформления комнаты. Мебели было: три кровати, двухместный письменный стол с двумя рукодельными стульями, да лампа с дрессированными солнечными жуками, которые днём поглощали солнечную энергию на улице, а ночью возвращались домой, спать, испуская ярчайший свет. Самые заметные, мастерски исполненные гравюры были следующими: несколько демонических лошадей в разных сюжетах, два из которых имели в себе поражённых таким поворотом хозяйства конюхов; летучие мыши, то есть вестники наличия в округе недовольных духов; русалка, безмолвно поющая свою адскую песнь, завлекая потерянные души; мальчик с короной трёх зубьев на голове, покровитель студенчества; девочки-близняшки, задающие безмолвный вопрос одиноким монахам "ну, что, как у тебя там на личном фронте? а у твоих братьев? а у твоей будущей жены?"; чёрный конюх, душащий белого конюха - никто не знает, кто такие, но факт - покровители веселья; и целая компания жрецов разных богов - хозяин комнаты купил набор гравюр - с разным выражением лиц и различными одеждами совершенно одинаково смотрят куда-то в вечность.
На кровати полулежал монах, подвесив светильник с жуками в воздухе - свойство жуков: летать во сне. Парень витал в книге мифов. Синяя обложка и желтоватые страницы вмещали в себя столько школьного знания, сколько не было ни в одной ученической голове - но этот конкретный студент был близок к пониманию практически всего, что хотел поведать ему учебник.
"...И свет был отделён от тьмы щёлчком пальцев Лорины Повествующей, и тьма ушла в углы, а свет проник в глаза Вседержительнице, откуда тут же вернулся, создавая колесо равновесия. И были кроме колеса в комнате ещё: снаряд для отработки ударов, чёрная кошка на смертном одре и предок Ночь, что стерёг своё наследие со стены..." - дочитав до этого, монах бросил взгляд на стену, откуда на него в ответ был брошен сквозь полумрак взгляд Драконоборца Вуда. Последний как бы говорил: "Тьма... Свет... Внутри дракона темно, но если тёмный дракон находится в тёмной комнате, и вы его разозлили своим присутствием - свет не замедлит появиться, обволакивая тёмноту, из его разинутой пасти". Монах ответил: "Нечего злить млекопитающих". "Драконы - это земноводные, хотя правильней сказать сумрачноогневые..." - говорил портрет. Но в такие дебри монаху на ночь глядя лезть не хотелось, и он продолжил читать фантастическую литературу.
"...Лорина села на пол и наклонилась к кошке. Та ответила ей лёгким движением головы. Вседержительница взяла умирающее тело на руки, и прижалась к нему, создавая новую систему любви. Кошка прижималась к телу хозяйки, извергая благодарность. Наконец, Лорина закончила свою Повесть и отдала дыхание комнате, а Кот Войны встал, облизал остатки гнили со своего тела и пошёл на кухню. Звенящая тишина, в которой он шёл, была ни чем иным, как равновесием, которое принимало в себя новую жизнь, и была эта жизнь началом, и было это начало концом для Борца Гуно: Разносчик Пиццы вернулся домой и вышвырнул тело сестры в могилы, и изрёк: "Теперь будет новая дверь." - И была новая дверь. "Теперь этот старый хрыч отправится на помойку." - И старик Ночь недовольно зацыкал зубом на неблагодарного потомка"
Монах снова бросил взгляд на стену, на этот раз сквозь толщу ночи в него смотрел конь-демон, раздувая ноздри и выпуская из них ледяной пар. Парень глядел в безучастные глаза животного, пока оно не отвело взгляда и не растворилось с тем во мраке комнаты. Жуки светились заметно слабее, и было важно не упустить момент, когда они за какие-то несколько секунд погаснут - потому что вместе с этим лампа падает на пол. Монах встал с кровати, снял светильник с воздуха и аккуратно поставил его за окно, открыв крышку, чтобы жуки могли поутру лететь к Солнцу.
Ночь была беззвёздной, тёплой, и студент, прежде чем закрыть окно, высунулся наружу, вдохнув свежего воздуха с примесью цветущей вишни. Когда он ложился спать, пытаясь отвлечься от громогласного храпа соседа по комнате, вишня ещё находилась в его восприятии, а когда он заснул...
Вишня, её белые цветы, - снилось монаху. - постучались веткой в окно и протянули книгу истории. "Вот, мы тут тебе пометки сделали, так будет лучше и правильней". Монах взял учебник и открыл его посередине, но белые, как снег, страницы не имели букв. Там были плящущие картинки, но они были белыми, как зубы ангела, и разглядеть можно было только их движение, но не очертания"
- Вы что, хотите, чтобы я это читал?
- А ты не хочешь? Зря. Тут как всё должно быть.
- Что должно?
- Всё. Невнимательный.
- Невнимательный! - добавил майский жук.
- Невнимательный... - пробормотал монах.
Он отвернулся от окна и пошёл гулять по царскому дворцу, сверяясь с книгой. Картинки в ней плясали и чуть не выпрыгивали наружу с каждым шагом монашеских сандалий. Вдруг студент перешагнул через порог комнаты и оказался на шахматной доске, развернувшись относительно своего недавнего положения.

Царь Горох стоял перед ним с посохом, почёсывая бороду; его супруга, вся прозрачная, держала на руках маленькую пешку, плача. Монах хотел было наклонить голову в почтении, но когда увидел, что у его ног лежит ещё одна книга, то присел и взял её в руки. Та засосала его под обложку.
Утреннее солнце озаряло комнату общежития и слепило глаза первым пробудившимся. Второй монах стоял у распахнутого окна и потягивался.
- Опять ты это гонево читаешь, - сообщил он первому монаху.
- Я не читаю, я переписываю историю, - возразил тот спросонья.
- Смотри, ботаник, вишня сегодня первый день так здорово пахнет, надо будет нарвать немного, девчонкам с кухни понравится.
Книга "Полное собрание Двуконтинентальных мифов и выход в историю" лежала, закрытая, на полу, её синяя обложка при свете дня казалась ещё более ненавистной рядовому слушателю соответствующего курса.
Монах вышел из комнаты, прошёл через коридор с рядом дверей, с деревянным полом, застеленным противопожарной плёнкой, спустился по такой же лестнице с громадными ступенями, и остановился рядом с привратником. И как этот старый человек умудрялся спать стоя? А как-то же мог.
- Эй! Иван Петрович!
- С цветами нельзя.
- Да проснитесь же!
- А... А, это ты. Ну, тебе можно.
- Да мне-то можно, а вот вы спите на рабочем месте.
- Ты, птенец, поменьше за меня волнуйся. Я и во сне никого из вас не потеряю.
Монах распахнул дверь, и опять ворвался запах цветущей вишни. Оставив старика наедине с этим, парень пошёл к умывальнику, который был занят... придворным Шутом.
- Что забыла царская особа во дворе Церкви? - поинтересовался Монах.
- Чакры помыть охота, а у нас воду отключили, - отвечал Шут.
- Ты бы быстрее что ли, а то сейчас встают все, а вдруг кто...
- Ничего, убежим, - словно в доказательство этого, Шут несколько раз прыгнул на месте, поджимая ноги и звеня головным убором. В конце десятого прыжка, он взглянул Монаху в лицо и заметил:
- А ты изменился. Поумнел, что ли, как-то.
- Что ты имеешь в виду?
- Выражение твоих студенческих глаз. Раньше они были чёрными от бездны школярства и неявного раболепия, а теперь я наблюдаю искры синего и красного цветов - война и познание, то есть. Сражение умов - познание через битву.
- Ты тоже поумнел?
- Да?
- Да. И я, кажется, знаю, кто этому причиной.
- Угу... Ну, я пошёл.

- Давай...

Привратник сидел на резном, но жёстком стуле и читал газету, развернув её главной страницей с заголовком "ПРОПАЛА ЦАРЕВНА ОЛЬГА" от себя.
- Боги, ну и бред, - встретил первого монаха второй монах.
- Что, зубы поотбивал о гранит науки?
- Да как ты вообще это читаешь? Тут же дамский роман какой-то, а не ценные знания!
- Это - история. Так всё было на самом деле.
- Могли бы описать всё пограмотней.
Второй монах с досадой отбросил книгу на кровать соседа, тот улёгся поудобней и раскрыл её на том месте, где закончил читать ночью.
"...Борец Гуно принимал стероиды и не ел ничего, кроме яиц, круп и лошадиного мяса. Равновесие нарушил телефонный звонок: журналист молчал в трубку и записывал реплики сонного Разносчика. И тогда вышел первый номер Абракадабры, и пипл хавал, и равновесие оставляло свой отпечаток на пальцах тех, кто прикасался к колонке. Кот Войны не любил нового хозяина и пробовал его убить, но зубов и когтей было недостаточно. Тогда Войска сошли с Кота ночью прямо в рот храпящему Борцу Гуно, но тот услышал и сбросил Кота в сторону стены. Равновесие поглотило войско, пыль образовалась в раме портрета Ночи." - глава заканчивалась, начиналась следующая:
"Пришествие Сильвера. Отрывки.
Существует много версий данного мифологического блока, но основная и наиболее заслуживающая доверия выработана нами, как раз под стать долгих раздумий в вечернем дыму. Если брать цепочки сказаний и соединять их в ожерелья и бусы, то будем иметь длиннейшее и самое сверкающее, которое и предоставлено в настоящем издании, дорогие студенты и преподаватели"
Монах поморщился и отложил книгу в сторону, но так и не понял, что ему не понравилось.

Шуту было так тоскливо сидеть на заседании высшего совета богословов и прикидываться что-то усердно записывающей монашкой, что он входил в роль всё лучше и лучше. Его голова гудела, и он не помнил вчерашнего вечера. Помнил только, что Лиза ушла домой, хотя никакого дома у неё не было. Прочесал весь дворец, а потом пошёл к себе в комнату и напился какой-то дряни. Зелёного цвета, но светилась красным. Лиза, тогда, появилась ненадолго, но выглядела иначе: вместо кожи - воск, рук, ног нет, волосы волнуются вверх, и всё что-то говорит - беззвучно, но убедительно. Рассказывала, как всегда хотела и будет только с ним, а он лежал на полу с закрытыми глазами и пил из пустой бутылки, постепенно терявшей свой красный ореол.
Лиза, не переставая рассказывать свои ассоциации по поводу их совместной жизни, накрыла Друга одеялом, подоткнула под него скользкую кровать и улетела в окно, колыхнувшееся вслед её проникновению. Вокруг замка летало: три гарпии, летучая мышь, белая тень, мотыльки. Шепчущая свеча не заметила никого из них, и очень мало из окружающего, отчётливо видела только изменившийся фон своих мыслей. Тень проводила её взглядом и очнулась от завораживающего зрелища только когда гарпия попыталась вцепиться ей в голову. Вторая гарпия подлетела помогать первой, но обе обожглись о внезапный кипяток, который принимали за человека. Тень потрогала пальцем восковой шлейф от свечи.
Совет богословов считал, что стоит объединить три божественных семьи в одну с четвертью, и соглашались все, кроме клевавшего носом Шута.
- Извините! - сказал верховный священник, 30-летний Клавдий Времечкин. - Вы ведь тоже присоединяетесь к нашим выводам?
Обычно Шут умел подражать голосам людей и животных, но вместо девичьего голоса ответил внезапным для всех мужским, с хрипотцой:
- Да, точно.
Сидевший рядом с ним стянул с него капюшон. Верховный священник, прокашлявшись, выразил общее мнение:
- Неплохо, да, но где же наша чёрная заклинательница?
И в это время за окном замаячила тень, безмолвно обратившая на себя внимание даже тех, кто сидел к окну спиной. Тень была чёрной, но Шут, который закрыл глаза, чтобы помещение не вертелось, увидел её белой.
- Чёрная, - сказал монах.
- Поразительно! - заскрежетал старый жрец. - Вы позвали пограничное существо! Знаете, как сложно до них достучаться? Это не ангелы, не демоны, но... - он запнулся, когда тень вошла, держа в руках огарок свечи, сквозь окно и направилась к Шуту, проходя сквозь стулья, столы и некоторых остолбеневших заседающих. Верховный священник наблюдал за всем и пытался вспомнить, при каких обстоятельствах пограничные существа могут нанести вред. Тень вручила огарок Шуту и ушла сквозь пол. Старый жрец неожиданно громким и внятным голосом произнёс:
- Времечкин! Позвольте изучить этого субъекта! Он может нести угрозу.
- Сперва надо согласовать с царским кабинетом.
- Как ты думаешь, где Джесси? - спросил один монах у другого.
- Спит, скорей всего. У Гороха где-нибудь.
- Думаешь, он её подкупил?
- Ну а что ещё этот клоун может здесь делать?
- Ребята, ребята... - пробормотал вдруг Шут, - Я не клоун, я волшебник. А вам конец, - и заснул, уронив голову.
Царь Горох сидел за столом и рассматривал фотографии пропавшей дочери, пытаясь сосредоточиться и понять, куда направить поиски. Получалось плохо: кроме ухмыляющейся рожи Болотного Короля перед глазами ничего не всплывало. В кабинет ввели Шута.
- Извините, мы тут вашего... Агента достали... Зачем он?
- Г-горох, где моя Лиза?
- Ребята, не шумите так, это не мой агент, мои агенты не пьют. Спасибо, что привели.
- Да не за что, мы ещё хотели его... обследовать.
- На что?
- Он вызвал демонов. Троих. Сразу.
- Не волнуйтесь, это был гипноз. Он умеет, когда хочет. А почему он хотел, я выясню. Ещё раз спасибо.
- До свидания.
- Бывайте.
Как только дверь захлопнулась, Шут пробормотал:
- Мне лучше, спасибо.
- Ну что, чё на этот раз пил?
- Ваше величество, ни капли, ни капли... Где моя Лиза?
- Откуда я знаю, где твоя Лиза. Заболела, говорят. Иди сюда, помоги...
- Свечка! Они её Стащили! - и Шут выбежал из кабинета.
В коридоре у него подкосились ноги, мир вокруг стал пульсирующе-красным, с пузырьками и горизонтальными мелькающими линиями. Когда Горох вышел из кабинета, ему пришлось возвращаться обратно и укладывать спящего Шута на диван.
А в лаборатории двое аспирантов под присмотром жреца резали свечу напополам и капали из разных пробирок на каждую половинку. С первой каплей Лиза, она же Джесси, проснулась в винном погребе от боли в плече. Вторая заставила её потерять сознание и превратиться в человекоподобное облачко.
- Ничего не понимаю, - бормотал жрец.
- Нет тут никаких демонов.
- Пограничных существ! - крикнул жрец.
- Да, да - извините...
Шут проснулся от боли в плече и от того, что Лиза кричала. Но стоило ему перешагнуть границу сна и яви, как крик остался во сне. Горох сидел, сгорбившись, над фотографиями.
- Что с Лизой? - спросил Шут.
- Опять ты за своё... На месте твоя Лиза.
- Где на месте?
- В подвале, - сказал Горох.
Он со вздохом смешал фотографии, будто пытаясь обнять их, и приложился к зелёной бутылке, светящейся красным.
- А что это за гадость вы пьёте?
- Кто? Я? Я не пью.
Шут помотал головой.
- Что это у вас за красная бутылка?
- Нету никакой бутылки.
- А классно я этих... монахов... Кстати, спасибо за всё.
- Да ладно, шутка удалась. Вот только пить тебе всё-таки не стоило.
- Я же Лизу потерял.
- Вам обоим не стоило пить.
Пустая бутылка стояла на столе и постепенно теряла свой красный ореол.
"А я ведь не шутил..." - подумал Шут, - "Это надо мной кто-то шутит, а я за компанию всех дурачу."
Смеркалось, и тень без хозяина становилась всё светлей и светлей. Она бродила по саду и испугала кошку. Казалось, она кого-то ждала, и когда этот кто-то показался, тень обрадовалась - разве что улыбки на ней не появилось. Посудомойка-монашка Елизавета-Джесси перекатывалась к ней по земле, оставляя за собой клубы дыма, или, может, это она была дымом, и просто отражалась в проносившемся мимо пространстве.
- Привет.
- Привет.
- Хорошо.

- Хорошо.
- А как?
- По разному.
- Да.
- Это точно.

- Итак, что мы делаем сначала? - спросил жрец у своего ученика.
- Вызываем образ объекта, на который будет произведена корректировка при недостатке биологических данных.
- А-а-а-а дальше?
- А дальше вкладываем руки в тело, как можно меньше его при этом повреждая.
- Вообще не повреждая!
- Да, извините, и даём сигнал помощнику...
- Так, допустим, а теперь вы - помощник. Что вы делаете?
- Я подключаю энергию солнца, земли, затем, через некоторое время, ветра - и беру некроманта за руку. Вместе концентрируемся на теле. Я направляю энергию, он представляет себе живого человека, со всеми подробностями его личности...
- Так, отлично, а теперь давайте потренируемся. Вы будете некромант, я - помощник.
- Что... Здесь?!..
- Ну да, а что вас смущает? - жрец подошёл к стенному шкафу и достал какую-то коробочку.
- Фея?.. Ничего себе.
- Самый настоящая, тёмная. Откинулась, когда хотела отобрать у меня счастье в личной жизни.
Фея лежала, скрестив ручки на груди, и выглядела спящей, только подмятые обломки крыльев выдавали её печальное состояние. Ученик осторожно положил один палец ей на лоб, второй - на живот. Сглотнул, как будто прикасаясь к неведомому, но на самом деле ему просто не верилось, что фея мертва. И действительно: только он случайно подмял ей нутро, как маленькие глаза раскрылись и явили комнате жёлтое сияние, исходившее также в более слабом виде от всего серого тельца.
- Не обращай внимания, это магический фон, здесь даже стены могут поставить подножку, - тон жреца поменялся на более властный.
Фея тем временем два раза моргнула.
- Знаешь, как они себя ведут при жизни? - продолжал жрец. - Простые личности, гораздо проще себе представить, чем...
Фея схватила палец ученика, села и вгрызлась в него.
- Так, а вот это уже... - жрец направил ладонь на волшебное существо. - ...Слишком.
Фея упала обратно в коробку, руки оказались сложенными.
- Жизнь - сложная штука, - прокомментировал студент.
- Но ведь она точно была мертва... - не находил себе места теперь уже преподаватель.
- Ну, сейчас вот наверняка.
- Да уж...
- Что, продолжим? - роли немного изменились, теперь ситуацию контролировал студент.
- Да... Держи её.
Ученик положил два пальца всё на те же места, различий было два: пальцы только правой руки, и феино платьице цвета облака в солнечный день заливала человеческая кровь. Он немного помял тельце, но то уже не оживало. "Готово!". Жрец протянул руки перед собой, слегка опустил их вниз, наклонив вместе с ними голову, развёл в стороны и взял своей левой за левую руку студента, которую тот протягивал, глядя на безмолвное серое личико, всё ещё производившее впечатление жизни.
Фея приподнялась, опираясь на руку, пошевелила обломками крыльев, которые вместе с таким движением возродились, и, сделав пару шагов по накалённому от волшебства воздуху, повисла лицом к жрецу, как-то необычно расслабленно. Она клевала носом, горбилась, и лампочки гасли с неравным периодом.
- Ну что, можно считать, задание выполнено, - сообщил жрец, с опаской глядя на знакомое, с неправильно красивыми чертами лицо.
- Я... я правильно составил её личность?
- Да, тут же нечего составлять, я говорил. Ты молодец.
- А что она теперь будет делать?
- Ничего. Сейчас она снова погибнет. Я не даю ей повода жить, а это обязательный первый толчок к сохранению нового состояния.
Ученик смотрел на спину феи, и вдруг та начала едва заметно видоизменяться: платье стало более прилегающим, кожа как-то неуловимо человечней, волосы приобрели больший объём, как будто их только-только высушили насухо. И всё это вдруг танцевальным движением обернулось и походкой лунатика в невесомости преодолело за один шаг расстояние в десять раз большее, чем надо бы по законам пространства. Студент стоял лицом к лицу с марионеткой, у которой слегка ослабили натяжение нитей, а затем помотал головой. Фею дёрнуло в разные стороны, и затем она упала на пол, издав звон колокольчиков.

О драконах и охотнике

- Да ты неуда-ачник чёртов! Что ты ваще тут забыл? - орал дракон. - Это моя пещера! Это мои дети! Это моё сокровище!
Охотник стоял и пытался сосредоточиться на происходящем. Получалось плохо: как только он начинал видеть, то переставал слышать и терял равновесие, а как только падал, тут же невольно затыкал уши, потому что начинал слышать дракона. Даже драконий шёпот заставляет вскипать воду, а гостя сбивали с ног сначала сонное бормотание хозяина пещеры, затем крик.
- Денег хочешь?! Золота?! Да на здоровье, у меня тут целый склад... - тут охотник припомнил золотое... с белым и металлическим, и от страха попытался подняться, но светящийся выход превратился в белое пятно, описал петлю, шмыгнул куда-то вниз и влево.
- Тоже такие приходили, да и остались, понравилось тут! - бил дракон хвостом, пинал гостя когтями, дышал ему в лицо теплом. Аккуратно сложенные стопки монет перемешались с останками людей, ещё кого-то, зверей. Сыпалась каменная крошка, какая-то часть пещеры скулила. Воздух то сгущался, то разрежался, сквозняки возникали на ровном месте, у охотника в ушах пару раз хлопнуло. Один из двух маленьких драконов открыл глаз полностью, увидел источники шума и продолжил сон, послав второму дракончику сигнал о том, что мать сама справится.
- Лес тебя не бросит, давай, не бросит! - продолжал дракон уже тише. - Лес с тобой навсегда. Разве бывает, чтобы мать бросила своего ребёнка?..
Охотник скрючился на полу, зажав уши руками. Дракон запнулся, некоторое время смотрел на него, не двигаясь, затем подошёл к своему детёнышу и разбудил его, а сам улёгся на нетронутой груде золота в углу. Дракончик с интересом рассматривал охотника две секунды, порхнул, приземлился рядом с ним.
- Человек, а там, откуда ты пришёл, нормально жить?
- Там... здорово. Там столько всего. А здесь...
- А здесь тихо и спокойно, - дракончик улёгся, подперев морду лапами, и смотрел на тело, закованное в сталь, улавливая его ответ постепенному избавлению от боли.
- Да... и безопасно.
- За тобой гонятся?
- Я не хотел им зла, но когда сделал, было уже поздно.
- Где твоя сова?
- ...Филин... Не зна... Нет!
Охотник вскочил и заковылял к выходу из пещеры. Семья драконов тут же уснула, беспорядок, не меняя своей формы, стал порядком.
Неподалёку начинался лес, под первыми деревьями лежал пришибленный филин, мальчик с саблей и девочка с палкой быстрыми шагами шли навстречу охотнику. Тот двигался к своей птице, но не дошёл, сбитый с ног ударом сзади.
- Значит, так ты держишь обещания? - пнул его ногой мальчик.
- Знаем мы вас, духов! - добавила девочка.
- Ребята... птицу-то за что?
- Она тебя защищала, - сказала девочка.
- Она нам лицо поцарапала, - наклонился над жертвой мальчик.
- Ладно, ладно... можете добивать меня, но птицу выходите, она волшебная. Станете ей хозяевами - не пожалеете.
- Как ты думаешь? - обратился мальчик к девочке.
- Думаю, что мёртвые духи не хитрые, и такой подарок нам пригодится!..
Меч воткнулся не сразу, пришлось на нём даже немного повиснуть. Мальчик, не отводя глаз от содеянного, отступил назад, а девочка отвернулась, её тошнило. Вдруг меч упал на траву сквозь тело, разогнав немного плоти вокруг себя, как если бы та была дымом, а потом и весь труп осел, будто превратившись в ртуть, и ушёл в землю.
- Ну что ты смотришь, это же привидение, они всегда такое выделыва...ют... - сказала сестра.
- Да... - а закончить не дал филин, вцепившийся в спину.
Брат попытался достать его руками, упал на землю и перекатился, подмяв птице крыло. Сестра занесла над головой палку, но не смогла завершить удар, а вместо этого сняла накидку и завернула филина, слегка прижав к себе.
- Осторожно, крыло ему сломаешь.
- Да я осторожно.

Лес принял Робина обратно, сначала образовав под елью его примерную оболочку, затем нахлобучив шляпу, зелёную одёжку, кожаные доспехи (стальные кончились); в последнюю очередь нарастил кости и тогда только отпустил держатели... Робин плюхнулся в пожелтевшие иголки и продолжил спать.
"Ты кто?"
"Я - охотник"
"За кем ты охотишься, охотник?"
"..."
"Почему ты полез к драконам? Они не любят охотников"
"За мной гнались, чёрт побери! Я не лез к драконам, я спасал свою шкуру!"
"Ты охотник?"
"Я - охотник"
"На кого ты охотишься?"
"...Я..."
"Тебе не на кого охотиться. Ты - охотник на драконов. Ты полез к ним, потому что тебя звали туда. Дети пустили тебя к драконам, потому что они сами недалеко ушли от драконов. Драконы в них ещё не заросли людьми. Люди боятся людей. Мы им помогаем, мы связь"
"Ничего не понял, ну да ладно. Я с вами, я ваш солдат "
"Ты слишком драматизируешь. Ты похож на человека, и это в твоих свойствах, драматизировать, но попробуй быть умнее"
"Так, стоп, я что-то перестал ловить... связь... между лесом и собой"
"Между нами и тобой"
"Вы - это я. Лес - это то, из чего я состою. Точно-точно, мы это то, из чего состоит Робин"
"Так, всё, хватит, спи"

- Птица, что ты хочешь? - спрашивала бабушка.
Филин не отвечал, сидел на заборе и смотрел вдаль. Третьи сутки сидел. Думали, что он умер, но он клюнул за палец отца семейства, когда тот пытался его снять. Думали, что он не может лететь, и дети его столкнули палкой с забора, чтобы проверить, а он сделал круг над домом и вернулся на прежнее место.
- Да никакой он не волшебный! Обычная контуженая птица! У него мозг поломался!
- Чёртов дух опять нас обманул. Но птица-то не виновата. Жалко мне её, такой хозяин дурак был.
Дети двинулись прочь по своим делам, а бабушка подошла к филину и прошептала:
- Птица, убей меня.
Солнечный день несколько раз сменился тёмной ночью за каких-то пять секунд, дело остановилось на ночи, птица повернула голову и уставилась в глаза человеку, который просто стоял и ждал, со своим слабым зрением. Планета передала накопившийся заряд филину, тот тоже несколько раз сменился белым, чёрным и выплеснул поток света на бабушку. Так и стояли, готовые упасть, но связанные таким образом, чтобы держать равновесие.

Робин вылез из-под ели, свистнул, призывая филина, и улыбнулся ему, вернувшемуся откуда-то из-под высоких ветвей.
- Ну что, ты теперь тоже охотник? Драконы, люди - они, конечно, не одно и тоже, но очень близко, потому что далеко от нас с тобой.
- Гу-у.
- Понятия не имею, откуда я взялся и почему так выгляжу. Наверное, это должность такая. Люди же не будут разговаривать, например, с тобой.
Они увидели пещеру, один в один похожую на ту, что была в скале за лесом, но эта висела в воздухе, а вход в неё был загорожен дубом, проходящим через камень.
- А вот туда я больше не полезу, хоть ты и со мной. Беру отпуск.
Из пещеры вырвался столб пламени, огибая и сжигая дуб. Потом ещё один. А потом третий, больше похожий на поток света, чем на огонь. Верхняя, скукожившаяся часть дуба свалилась на то, что осталось от нижней части - в лесу была прожжена дыра. Робин с филином стояли с обратной стороны, и для них это выглядело, как вспышка ниоткуда.

Опять ты! - закричал маленький дракончик. - Мама больна! Что нам делать? О нет, ты же сейчас умрёшь! Она заряжается!
Дракон был больше похож на свою статую, его качало из стороны в сторону, глаза наливались красным, очередной залп был на подходе. Робин выскочил из пещеры и обошёл её, отвернулся. Филин куда-то исчез.
- Челове-э-э-э-эк. - вырвалось из пещеры после огня, - уходи-и-и. Не волнуйся, это пройдёт. Мне т-только нужно съесть что-нибудь жи-ивое-эх-х. Но я не ста-ану.
- Ничего себе... - пробормотал охотник.
Голос дракона превращался в тихий звон леса.

Вася знал, что когда дует ветер, мир изменяется до неузнаваемости. Он был законопослушной жар-птицей двух месяцев от роду и жил у игрушечных дел мастера. Целая комната была отведена ветряным мельницам и прочим механизмам, приходившим в движение от ветра. Вася сам тоже поднимался в воздух, тяжело и неуклюже, пытаясь уйти от непонятных клокочущих, шелестящих, свистящих игрушек, чем смешил других жителей комнаты, а это были ветряные оранжевые пузыри и призраки эльфов. Первые смеялись всё время одним своим видом, им было всё равно, кто именно в конкретный момент смешон, а вторые не упускали ни единого случая позубоскалить над незадачами всех живых - хотелось бы им, конечно, людей, но и птицы тоже представлялись довольно ненавистными врагами, особенно такие умные.
Мастер подобрал жар-птицу у себя в камине, когда задумчиво разгребал угли кочергой. Под железкой что-то хрустнуло, и он вытянул на решётку яйцо, которое тут же разлетелось с языками огня, вырывающимися изнутри, и посередине комнаты повисла огромная чёрная птица. Она уменьшалась в размерах, пока не превратилась в голого красного птенца, аккуратно приземляясь вместе с таким превращением на деревянный пол. На доске осталось чёрное пятно, а птица выжила, потому что ничем не питалась, только хотела всё время куда-то улететь, но неизменно возвращалась обратно.

Жар-птицы сами по себе очень сильные существа, а человек-механик, если он знаком с магией, может создавать подобия естественных волшебных организмов. Наш Вася был дефективен и слаб, а мастер, растивший его за неимением более близких живых существ, был очень хорошим создателем механизмов. Птица и игрушки были практически равны по возможностям. Оранжевые пузыри, создаваемые из мыльной пены с лёгкой примесью сока волшебных яблонь, всё время хотели подловить Васю, как-то его унизить, но были обречены на поражение по причине полного отсутствия как средств к активному нападению, так и уязвимых точек на собственных телах. Они и жар-птица находились в разных плоскостях, и только взаимное раздражение то нарастало, то ненадолго спадало.
Однажды в дверь игрушечной мастерской постучали. Так-то она всегда была открыта, но кому могут понадобиться игрушки ночью?
- Кто там? - спросил заспанным голосом мастер.
- Ради всего святого, пустите переночевать. Я умираю от холода.
На пороге стоял человек в сером плаще с капюшоном. Он поднял глаза и уставился за спину хозяину. Там как раз пролетел огненный Вася.
- Входите, входите... - бормотал мастер. - ...да. Еды нет, кровать вон там, душ левее.
- Спасибо, друг. А что это за птица?
- Это? А... Это огненный... огненное чудо.
Путник был магом, изгнанным из гильдии за воровство и презрение к законам волшебства. Официальной процедурой было лишение магической силы, но воплощение такой меры наказания ещё не было отработано до блеска, и в случае с данным бродягой некоторые способности у подсудимого остались.
Редко встретишь бесхозное волшебство, думал он. Он ведь явно не волшебник; простой механик, играющийся на грани дозволенного. Ему эта птица не по зубам. И как только приобрёл её?
Путник ходил по дорогам, не нуждаясь ни в пище, ни в сне. Когда его выгнали из гильдии, то волшебство, которым он не смог больше пользоваться, стало частью его тела. Он мог бы и обезуметь, если бы не так называемые боги, которые воплощали через некоторые виды магии свой земной интерес. Проще говоря, наш злодей был одержимым. Невероятные способности в сочетании с полной неуправляемостью и безумием. Что-то в нём захотело получить жар-птицу, как только он её увидел, и воплощение плана не замедлило занять своё место в череде событий.

Вася встрепенулся, подлетел к окну, попытался его открыть, но пока молотил клювом по ручке, с другой стороны уже надвигался незнакомец с плащом наготове. Васю поймали.

Когда бродяга тащил самодельный мешок с Васей мимо необычной яблони, между двумя волшебными объектами раздался звон натянутого и отпущенного воздуха и вор упал. Жар-птица попыталась освободиться, но этот факт померк перед зрелищем, этим фактом порождённым. Ночь, встающий, отряхивающийся человек, и огонь! Много летающего огня, безопасного для горючего в некоторых местах мира. Проснулись сразу многие. Кабан, хрюкнув, убежал в чащу. Бродяга резко сел на землю, подобрав под себя ноги, закрыл глаза и начал создавать из воздуха клетку. Получалось плохо, мешали какие-то нервные насекомые. Вася ковылял прочь, всё лучше и смелей ступая - его раны очень быстро заживали на свежем воздухе. Но только крылья выздоровели и он взлетел, как на лапе его оказалось белое светящееся лассо - это бродяга, наконец, удачно завершил заклинание.
- Э-э-э-эй! Мужи-и-ик! - раздался со стороны лесной чащи молодцеватый голос. - Что ты будешь с ней делать?
- Не твоя забота! - огрызнулся бывший волшебник.
- Смотри, скоро прибегу к вам, и тогда будет моя! Я!.. уже... на подходе! А пока... Лови!
Из-за деревьев прилетела стрела, пригвоздив плащ к земле. Жар-птица рвалась из силка навстречу месту, из которого был сделан выстрел. Лес шумел.
Бродяга тянул к себе птицу, но та сопротивлялась и, казалось, увеличивалась в размерах, а сильней становилась ещё быстрее, пока не потащила за собой, медленно, но верно, своего похитителя.
Из леса, наконец, появился Васин союзник - человек молодых лет, верхом на... что ж, лучше назвать это лошадью. Деревянной. Но не из досок, а из необработанного дерева. То есть оно само себя как-то обработало. Мох на боку, повсюду молодые листочки.

- Тпрруу! - и чудо остановилось.
- Ты ещё кто такой? - с ненавистью спросил бродяга.
- Я - тот, кто заберёт у тебя игрушку, - весело засмеялся лесной человекоподобный дух, которого те немногие, кто его знал, звали Робином.
Он слез с лошади, похлопав ту по коре, и превратился в серый дым. Лассо исчезло, Вася полетел в лес.
- Так, это не то...
Дым поменял цвет на розовый.
- Опять не то... Друг, ты мне не подскажешь, сколько фаз до цикла тюльпана?
- Ты что, издеваешься? Три.
Дым сгустился вокруг вора.

О волке и филине

Филин летел над лесом, огибая возникавшие под его крылами, у его хвоста, над его ушастой головой отголоски лесных песен. Вообще-то он привык перемещаться под верхней границей, но сейчас там имел место балаган. Лес встречал царевну.

Когда-то, ещё до рождения огромной последовательности Филиновых предков, лес не был таким волшебным, и подчинялся известным законам биологии, но потом что-то начало происходить. Не сразу лес стал Лесом, не сразу его нарекли Тёмными Местами, а начиналось всё с простого пса.

Была тёмная ночь. Волчонок ковылял по снегу, оставляя след крови. Сородичи не настигали его, чтобы убить, только потому, что внезапные разъярённые медведи в количестве двух посеяли панику в зале суда, и вот подсудимый уже убегал подальше; что-то подсказывало ему, что если идти болотами, то погони не будет. Двигался волчонок так к выходу из леса, а голос шептал ему, что выжить можно только там, за Пределом, и чтобы шёл он через безграничную Поляну, туда, где деревья растут редко. Волчонок доковылял до человеческого жилья, и семья "богов" ему встретилась уравновешенная - не стали уничтожать вражескую боевую единицу, а присмотрелись и забрали к себе в дом. Раны затянулись, пузо выросло, шерсть стала мягкой, клыки же острыми, потому что здесь он впервые убил - невезучего гуся.

- Пёс, пошли покажешь свою силу! - кричали дети. И он бежал на свою первую охоту. Однажды в хозяйский дом пришла смерть. Пёс честно пытался её выгнать, даже умудрился забраться на печь и оттуда в полёте скакнуть ей на ключицу, чтобы перегрызть горло. Но та только поморщилась и потеряла свою плотность, сбросив таким способом Пса на пол. Смерть забрала с собой троих детей и мать, и уходя, неприязненно косилась на Пса, а выйдя за порог, сделала какие-то пометки в своём блокноте.

Человек и его пёс вышли из дому, их провожали взглядами соседи, некоторые задавали им вопросы, но они не отвечали, шли в сторону леса. Когда они проходили поле, пёс начал волноваться, потому что это место, казалось ему, он помнил. А когда перед ними выросли деревья, пса как обухом по спине ударило: "что это такое, куда мы идём, там же гибель". Мимо них пронеслась за деревьями тень, а через некоторое время четверо волков уже пытались их прикончить. Один из них, делая смертельный выпад в сторону пса, вдруг наткнулся на какую-то преграду, и хотя мертва была только одна из намеченных жертв, битва прекратилась.

- Ты, - сказал один из волков.

- Что.

- Гниль.

- Ублюдок, издеваешься? Убил бога, так добивай.

- Не убей.

- Не убей. - подключился к беседе другой волк.

Разговор зашёл в тупик, и волки, постояв немного в замешательстве, двинулись прочь. Пёс же оказался в пустоте, наполненной страхом где-то там, вдали, причём под далью имелись в виду не только все стороны света, а даже небо, скрытое за кронами леса. Плутал он так, плутал, и скоро умер от голода, так как охотиться самому было для него невыполнимой задачей.

Тело его лес прибрал, и с тех пор начались изменения: с одной стороны в Лесу появилась большая буква, а с другой - люди, видевшие, куда ушли человек и его пёс, начали выдумывать разное. Например: один паренёк рассказывал, что видел, как фигура в чёрном плаще и с косой шла за ними следом, поглядывая на часы. Другие говорили о странных играх между детьми погибшей семьи и их питомцем: мол, те с ним толковали о таких вещах, о которых в честном обществе и заикнуться огнеопасно.

Шли годы, не один век сменил своего предшественника, и вот в Лес уже боялись ходить даже охотники! Зайдёт вдруг один такой, самый смелый, а потом домой не возвращается. Тут бы и горе семье, а он, ранним утром. вылазит из колодца, весь зелёный, и проходит своим телом сквозь руки детворы, пытающейся его вытащить. Вроде дышит, но вот пульс не пощупаешь. Тёмные Места были заключены в границу Горохового государства, и это было единственное белое пятно на его карте.

Филин тоже имел хозяина. Таинственная личность, Робин Лесной. Филину многие завидовали, но никто и не пытался с ним расправиться - во-первых, вёрткий, зараза, а во-вторых, всё-таки к божеству приближен.

Филин летел над лесом, прикидывая, где там, среди творящегося веселья, а верней сказать - безобразия, можно поесть, и, когда чувство голода победило всё остальное, нырнул вниз. Белки сновали с ветки на ветку, возбуждённые присутствием царских кровей. Куст малины что есть мочи разворачивался своими чувствительными точками в ту сторону, где должна была прошествовать Ольга.

"что вы тут раскричались... оп-па, а вот и обед" Филин проглотил невесть откуда вылезшую лягушку, и тут балаган стих, как будто музыка, под которую все плясали, резко переменилась. В наступившей тишине раздался зовущий крик Робина. Филин полетел к хозяину, тот встретил его словами:

- Ну что ж ты не смотришь, кого ты ешь. Это - коронованная особа, Горохова дочь. И теперь придётся её из тебя вынимать. Хочешь остаться живым - не дёргайся, я тебя умоляю...